Пират

17

– Ты любишь меня? – переспросила Блисс, и в голосе ее слышалось презрение. – Что и говорить, ты не раз давал мне в этом убедиться, отец.

– Я не виню тебя за то, что ты ненавидишь меня, дочка. Я и в самом деле не заслуживаю ни твоей любви, ни доверия. Это я, я виноват в том, что ты разлучилась с человеком, которого любила. И в том, что ты столько лет была лишена счастья материнства, тоже виноват я. Но ты была тогда так молода. Я же хотел сделать как лучше, я думал, что Джеральд Фолк станет тебе более подходящим мужем...

– Ты никогда не слушал меня, отец, и никогда не старался понять меня. Ты всегда преследовал только свой собственный интерес. Да, я не забуду о том, что это ты разлучил меня с сыном и с мужем. А потом вместе с Джеральдом подослал к Гаю наемного убийцу.

Клод замер от неожиданности.

– Что?! Кто тебе рассказал об этом? – растерянно спросил он. – Нет-нет, Блисс, убийцу к Гаю я не подсылал. Я действительно делал все, чтобы его как можно дольше держали в тюрьме. Но убийца... Это дело рук Фолка. Это ему было необходимо, чтобы Янг умер. Фолк прекрасно понимал, что, пока Янг жив, ты никогда не согласишься выйти за него замуж. Да, я во многом виноват перед тобой, но крови Гая на моих руках нет! И еще раз повторю: все, что я сделал, я делал потому, что считал это благом для тебя.

– И после всего этого ты говоришь, что любишь меня? – сердито фыркнула Блисс.

– Да, люблю, и постараюсь доказать тебе свою любовь. Слушай внимательно. Фолк хочет, чтобы я привел тебя вместе с сыном к нему в дом. Он собирается использовать вас для того, чтобы заставить Хантера подписать признание. Фолк заверял меня, что не причинит вреда ни тебе, ни ребенку, но я не верю ему. Этот человек поклоняется одному богу – деньгам. Ради них он пойдет на любую подлость. Я теперь понял, что и жениться на тебе он хочет исключительно ради денег.

Но я не желаю подвергать тебя новым испытаниям, Блисс, поэтому и пришел к тебе.

Блисс хотелось поверить отцу, но до чего же трудно было ей сделать это! После того, как он принес ей столько боли...

– И как же ты собрался помочь мне? – спросила она. – Скажи, ты видел Гая? С ним все в порядке?

– Мне трудно говорить тебе правду, но и лгать я больше не хочу. Твой муж жив, но очень сильно избит. Правда, пока побои прекратились – Фолк решил воздействовать на него через тебя и мальчика. Но боюсь, что они снова возобновятся, если Фолку не удастся заставить Хантера подписать свой смертный приговор.

Из горла Блисс вырвалось рыдание.

– О боже! Фолк пытает его! Что мне сделать, чтобы прекратить это?!

– Я выторговал немного времени, дочка. Может быть, нам с тобой удастся придумать что-нибудь, и мы сумеем освободить твоего мужа. Скажи, ты сильно любишь его?

– Да, отец. Больше собственной жизни! Клод неожиданно улыбнулся.

– Я рад это слышать. Тебе давно пора было перестать оплакивать человека, который умер. Я имею в виду того парня, за которого ты вышла тогда против моей воли. И еще я очень рад, что ты нашла своего сына. Думаю, что не без помощи Хантера. Скажи... ты позволишь мне увидеться с моим внуком?

Блисс задумалась. Ей припомнились долгие пустые годы, когда она была уверена в том, что они оба мертвы – и Гай, и Брайан. Кто был виноват в этом? Ее отец и Джеральд Фолк! Клод не посмеет упрекнуть ее, если она ему откажет. Но, с другой стороны, ведь он ее отец и дед Брайана. Неужели она не сможет найти в своем сердце сострадания к нему?

Блисс взглянула на Клода – такого смущенного, потерянного – и неожиданно поняла, что сможет простить его. Отца – да, но Фолка – никогда. К Джеральду Блисс испытывала одну лишь ненависть, смешанную с презрением.

– Так, значит, ты всерьез рассчитываешь на то, что я тебе поверю? Всерьез хочешь помочь мне и Гаю? – спросила Блисс и снова пристально вгляделась в лицо отца.

– Во всяком случае, я надеюсь, что ты поверишь мне. Скажи, у Хантера есть в городе друзья, к которым мы могли бы обратиться за помощью? Если нет, у нас остается только один путь – в полицию.

– В полицию? Это слишком рискованно. Ведь за голову Охотника назначена награда. Я не хочу, чтобы полицейские начали копаться в прошлом Гая.

– Гай... Гай... – задумчиво повторил Клод. – Послушай, а ведь точно так же звали и твоего первого мужа, Янга!

Блисс подняла голову.

– Ну да, – коротко ответила она, не добавив больше ни слова. – Ты спросил, к кому мы могли бы обратиться за помощью... Насколько я знаю, у Гая нет близких друзей в Новом Орлеане. Есть деловые партнеры, но друзей... Впрочем, постой-ка! Ну конечно, как же я сразу не подумала! Братья Лафитт. Они могут помочь нам.

– Братья Лафитт? Пираты? – Клод с сомнением покачал головой. – А впрочем, я слышал, что все члены Братства считают своим долгом помогать друг другу. Ты знаешь, как нам их найти?

– По всему городу развешаны объявления о том, что завтра в Темпле состоится аукцион. Объявление подписано обоими братьями. Я знаю, что многие собираются туда – купцы, торговцы рабами, просто любопытные... Я поеду в Темпл и попрошу братьев о помощи. Господи, только бы не было слишком поздно!

– Я поеду с тобой.

– Отлично. И возьмем с собой Брайана. Я не хочу рисковать: ведь если Джеральд прознает о том, что я уехала, он может попытаться украсть его. Пусть у Фолка не останется ни единого шанса.

– Поедем завтра на рассвете, – сказал Клод. – В Темпл можно добраться на лодке или в экипаже. Как ты предпочитаешь? Лодкой было бы быстрее.

– С нами будет Брайан, а экипаж все-таки надежнее. Господи, только бы братья были там завтра!

Блисс накормила отца ужином и устроила его на ночь в комнате для гостей. Потом она поднялась в свою спальню, но уснуть долго не могла: ей хотелось понять причину перемены, случившейся с отцом. Ответа на свой вопрос Блисс так и не нашла, но ведь на кону стояла жизнь Гая, и поэтому у нее не было выбора – оставалось только поверить в искренность Клода.

Ровная укатанная дорога пролегала вдоль болотистого берега залива. Тут и там из темной воды торчали деревья – скрюченные, высовывающие из трясины свои коричневые узловатые корни. Зрелище было причудливое и запоминающееся.

Карета, в которой ехали Блисс, Клод и Брайан, была не одна на этой дороге – и впереди, и сзади можно было увидеть экипажи, в которых сидели горожане, спешащие на аукцион. Последние клочья утреннего тумана постепенно таяли в лучах раннего солнца, которое внезапно выныривало из-за облаков, отчего ветви деревьев, покрытых испанским мхом, вспыхивали, словно свечи. Стоявший поодаль лес, освещенный сверху солнцем и укутанный понизу легким туманом, казался загадочным и волшебным.

Дорога обрывалась неожиданно, и приехавшие оказывались на площадке, выложенной белым ракушечником. Здесь и парковались экипажи – в беспорядке, там, где было посуше. Приехавшие верхом привязывали своих лошадей к специально врытым для этого столбам. Вокруг площадки простиралось болото, и дальше приехавшие должны были идти по узкой каменистой дорожке. Уже сейчас, несмотря на ранний час, на этой дорожке было оживленно – все спешили туда, где будет проходить аукцион.

Больше всех был очарован происходящим, конечно же, Брайан. Для него это было настоящее Путешествие и Приключение. Он с любопытством смотрел по сторонам и все норовил поскорее побежать вперед: ему казалось, что мать и Клод идут слишком медленно.

Со своим дедом Брайан познакомился только сегодня утром, за завтраком, и еще не успел привыкнуть к нему. Держась за руку матери, он то и дело подозрительно поглядывал на Клода и наконец спросил:

– А это правда мой дедушка, мама?

– Правда, Брайан.

– А почему я никогда не видел его раньше? Он не хотел меня знать?

– Это длинная история, сынок, – вздохнула Блисс. – Я обязательно расскажу тебе ее, но только попозже, когда ты немного подрастешь и сможешь все понять.

Брайан вновь исподлобья взглянул на Клода.

– Папа говорил мне, что дед отдал меня чужим людям, когда я был еще совсем маленьким. Не думаю, что после этого я смогу полюбить его.

Клод вздрогнул и побледнел, словно от сильной боли.

– Я искуплю свою вину, Брайан, – хрипло сказал он. – Я поступил очень плохо, но знай: я раскаиваюсь во всем, что сделал. И еще – я постараюсь заслужить твое прощение. Я буду очень стараться, до самой смерти.

– Тогда тебе придется еще долго прожить на свете, отец, – улыбнулась Блисс.

Она сказала это сразу за двоих – за себя и за своего сына, – а за Гая говорить пока не решалась. Кто знает, сможет ли он когда-нибудь забыть и простить всю боль, и физическую, и душевную, которую ему пришлось пережить по вине Клода?

Вскоре тропинка привела их к древнему индейскому капищу, сложенному из толстых дубовых стволов. Поговаривали, что когда-то здесь приносились богам человеческие жертвы. Теперь же это укромное, спрятанное в глубине болот место было приспособлено братьями Лафитт для их аукционов, на которых выставлялись рабы и вещи, награбленные с торговых судов пиратами.

Тропинка кончалась на границе болот и мелководья, и здесь был устроен широкий дощатый помост, к которому можно было причалить на лодке. Сюда подплывали те, кто решил добраться из города по воде, здесь же разгружались ялики с добром, привезенным на кораблях Братства с тайной пиратской базы, расположенной на Баратарии.

На столах уже были разложены товары, а у дальнего края помоста сгрудились за веревочным ограждением мужчины и женщины – рабы, выставляемые сегодня на продажу. Аукцион вот-вот должен был начаться.

– Ты не видишь Жана Лафитта? – спросил Клод.

– Нет. Пока – нет. Но он может быть на одной из лодок, – предположила Блисс.

– Никогда еще не был на таких аукционах, – заметил Клод, окидывая взглядом пеструю густую толпу. – Я и не знал, что здесь собирается так много народа.

– Да, пиратство – занятие выгодное, – грустно откликнулась Блисс.

Она вспомнила дом Гая на Сосновом острове, переполненный хрусталем и золотом, и впервые подумала о том, что в основе их с Гаем благополучия лежит награбленное, добытое неправедным путем богатство. Впрочем, все это богатство было похищено с кораблей ее отца и Джеральда Фолка, а значит, может рассматриваться как плата за то, что они сделали с Гаем... И потом, разве не они сами толкнули его на этот путь?

– Вот Лафитт! – прервал ее мысли голос Клода, который указывал на невысокого человека в атласном сюртуке.

Блисс впервые имела возможность рассмотреть Жана Лафитта вблизи и нашла его весьма привлекательным. Впрочем, она знала, что внешность этого человека обманчивая: Гай не раз говорил ей о том, что Лафит-ты умеют быть жестокими и беспощадными к своим врагам. Блисс оставалось надеяться только на то, что Жан Лафитт до сих пор считает Гая своим другом...

– Останься здесь с Брайаном, – попросила она отца. – А я пойду поговорю с мистером Лафиттом.

Жан Лафитт беседовал в это время с каким-то дородным джентльменом и его худенькой элегантно одетой женой. Заметив подошедшую Блисс, он извинился перед своими собеседниками и повернулся к ней.

– Мистер Лафитт, – нерешительно начала Блисс, – могу я поговорить с вами?

Лафитт снял с головы шляпу и отвесил Блисс учтивый поклон.

– К вашим услугам, мадемуазель. Мне всегда доставляет истинное наслаждение поговорить с красивой леди. Чем может быть полезен вам скромный Жан Лафитт? У вас какие-то затруднения? Или, может быть, вы хотите купить какого-то раба? Тогда мы могли бы договориться.

Да, несмотря на свой маленький рост, Жан Лафитт был неотразимо элегантен. Блестящие темные глаза, длинные, до самых плеч, волосы, тщательно подстриженные усики, точеное смуглое лицо делали его настоящим красавцем. Миниатюрным красавцем. И не скажешь, что перед тобой расчетливый и жестокий пират! Выдавали его разве что жесткие складки в уголках губ, да еще что-то, спрятанное в глубине глаз...

– Я приехала не на аукцион, мистер Лафитт, – заметно нервничая, начала Блисс. – Вы не знаете меня, но зато хорошо знаете моего мужа. Гай много рассказывал мне о вас.

Лафитт нахмурил свои густые темные брови.

– Ваш муж? Но я не знаю никого по имени Гай. Поясните, мадам, прошу вас.

Блисс бросила быстрый взгляд на окружающую их шумную толпу, и Лафитт тотчас догадался, что она хочет поговорить с глазу на глаз.

– Пойдемте со мной к лодкам, мадам, там нам будет спокойнее.

Блисс через силу улыбнулась.

– Благодарю вас. Надеюсь, наш разговор останется между нами.

– Разумеется.

Лафитт привел Блисс на край помоста, где никого не было – только привязанные лодки бились о причал.

– Ну, так чем же я могу помочь вам и вашему мужу? Вы сказали, что мы с ним знакомы.

Блисс утвердительно кивнула.

– Вы знаете его под именем Охотник. Лафитт удивленно поднял брови.

– Охотник? Действительно, я очень хорошо знаком с ним. – Он посмотрел через плечо Блисс туда, где стояли Брайан и Клод. – А, я вижу, что вы и Брайана с собой привезли. Его я тоже знаю: вез их с отцом на своем судне в Новый Орлеан. А вы, должно быть, та самая женщина, о которой он так много мне рассказывал. Так что за беда стряслась с Охотником?

Щеки Блисс заметно порозовели. «Интересно было бы знать, что именно рассказывал Гай обо мне Жану Лафитту», – подумала она.

Впрочем, сейчас ее занимали куда более важные вещи.

– Гай рассказывал вам что-нибудь о человеке по имени Джеральд Фолк? – спросила Блисс.

– О, да! Если не ошибаюсь, Фолк – это тот самый человек, который подослал к Охотнику наемного убийцу. Если бы не мои врачи на Баратарии, Охотник не выжил бы. Жаль только, что они не смогли спасти ему глаз. Итак, что же на сей раз натворил этот Фолк?

– Он похитил Гая и держит его в заточении в своем доме.

– Зачем? – нахмурился Лафитт.

– Фолк хочет, чтобы Гай признался в том, что был пиратом, и подписал это признание. Он поставил себе целью отправить Гая на виселицу, чтобы после его смерти жениться на мне. Дело в том, что ему необходимо заполучить мое приданое, а ради денег Фолк способен на все. Я не стала обращаться в полицию: боюсь, что они начнут копаться в прошлом Гая...

– И потому вы пришли за помощью ко мне? – Жан Лафитт покрутил свой ус.

– Мне не к кому больше пойти, – призналась Блисс. – И я не переживу, если снова потеряю Гая! Я знаю, сейчас его пытают, и одному богу известно, что с ним. Ведь Гай – стойкий человек и никогда ничего не подпишет.

– А откуда вам самой все это известно? – спросил Лафитт, и Блисс поняла, что он не станет ничего обещать до тех пор, пока не узнает все подробности этого дела.

– Фолк послал за моим отцом и попросил привести к нему меня и Брайана. Фолк хочет использовать нас для того, чтобы принудить Гая сдаться. На счастье, у моего отца неожиданно проснулась совесть, он пришел ко мне и рассказал все как есть.

– Хм-м-м... Это довольно странно и даже подозрительно, – заметил Лафитт. – Охотник рассказывал мне, что ваш отец был против вашего брака, что он вместе с Фолком разрушил вашу семью. Вы уверены, что теперь вашему отцу можно доверять?

– Поначалу мне было очень трудно поверить ему, но я... я все же нашла в себе силы, – ответила Блисс, искренне надеясь в душе, что на сей раз она не ошибается в Клоде. – Отец говорит, что ему стыдно за прошлое и он хочет искупить свою вину.

– А от меня вы чего хотите? – напрямую спросил Лафитт.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне освободить Гая, разорвать этот замкнутый круг. Ведь Фолк будет мучить его. пока он не подпишет бумагу, а Гай скорее умрет, чем подпишет ее! Для него лучше смерть, чем позор для семьи. Так вы можете помочь мне?

– Охотник – член нашего Братства, – ответил Лафитт. – И неважно, что он оставил свой прежний промысел. Кроме того, я лично многим обязан вашему мужу, мадам, так что можете располагать мною. У вас есть какой-нибудь план?

Блисс хотелось упасть на колени перед этим человеком. Сердце ее было преисполнено благодарности – наконец-то она нашла того, кто поможет ей и Гаю! Однако Блисс сдержала себя и падать на колени не стала: она хорошо понимала, какое недоумение подобная картина вызовет у собравшихся на причале.

– Признаться, я ничего не планировала, – вздохнула Блисс. – Я знаю только одно: нужно спасать Гая, пока не поздно! Для этого я готова на все.

Лафитт размышлял недолго.

– Я должен найти своего брата и все объяснить ему, – сказал он. – Пьер справится здесь и без меня, а нам с вами придется сплавать на Баратарию: мне понадобятся люди. Что же касается плана, то мы его выработаем по дороге.

– А как быть с моим отцом и Брайаном?

– Брайана нужно взять с собой. Мальчика нельзя оставлять в городе, где до него может добраться Фолк: мы же знаем, что этот мерзавец пойдет на все, лишь бы выбить из Охотника признание.

– А мой отец? – спросила Блисс.

– Скажите, Фолк все еще думает, что он на его стороне?

– Отец считает, что да. Кстати, есть еще одна зацепка: Фолк знает, что мы с Гаем... Одним словом, что у нас произошла размолвка перед самым похищением.

Лафитт снова на минуту задумался.

– Пусть ваш отец возвращается к Фолку. Скажет ему, что вы отказываетесь идти, потому что до сих пор не простили Охотника и вам нет дела до того, что случилось с вашим мужем. Это будет неожиданностью для Фолка и собьет его с толку. Ему потребуется время, чтобы придумать новую пакость.

– Но я боюсь, что тогда Фолк снова начнет пытать Гая, – испуганно прошептала Блисс. – Мне не хочется, чтобы мой муж снова страдал!

– И все же этот шанс нужно использовать.

– Ну что же, хорошо, – неохотно согласилась Блисс. – Я скажу отцу.

– Поговорите с ним, возьмите Брайана и возвращайтесь. Сядем в лодку, переплывем на мой корабль и отправимся на Баратарию. А завтра вечером ваш муж будет свободен, даю вам слово. Надеюсь, вы знаете расположение дома Фолка?

– Не очень хорошо, но я расспрошу отца, и он расскажет мне все подробности.

– А, вот и Пьер, – Лафитт поднял руку, приветствуя брата. – Идите к вашему отцу, мадам.

Блисс разрешила Брайану покрутиться вокруг стола, заваленного грудами сверкающего серебра, и отвела в сторону отца, чтобы переговорить с ним с глазу на глаз.

– Мистер Лафитт согласился помочь нам, – тихо сказала она. – Мы с Брайаном отправимся сейчас вместе с ним на Баратарию, а оттуда вернемся на его корабле в Новый Орлеан. Я еще не знаю, как именно он хочет спасти Гая, но уверена, что он сможет это сделать.

– Кто же еще сможет, если не он, – согласился Клод. – Ну, а я что должен делать тем временем? Или я тоже поплыву с вами?

– Нет. Мистер Лафитт хочет, чтобы ты вернулся к Фолку и сказал ему, будто я отказалась идти с тобой. Фолк знает, что мы с Гаем недавно поссорились. Попробуй убедить его в том, что я и слышать ничего не хочу о своем муже. Лафитт считает, что такой поворот дела должен озадачить Фолка и на какое-то время сбить его с толку. Но, честно говоря, я боюсь, отец. Вдруг Фолк снова начнет пытать Гая?

– Твой муж – сильный человек. Настоящий мужчина. Он выдержит. А может быть, мне удастся поддержать его, сказав о том, что помощь не за горами.

– На это и мистер Лафитт рассчитывает. Ах, отец, не дай им убить Гая! Я так люблю его!

– Больше, чем Гая Янга?

– Да, больше, чем Гая Янга, – твердо сказала Блисс.

«А ведь это и в самом деле так», – неожиданно подумала она.

Ее любовь к Гаю Янгу была пылкой, но еще не устоявшейся, почти детской. Гая Хантера она любила гораздо более глубоко и сильно. Эта любовь была совсем не похожа на ту, прежнюю.

– Я сделаю все, что в моих силах, Блисс, – заверил свою дочь Клод. – Поверь мне.

Внезапно Блисс поднялась на цыпочки и поцеловала отца в щеку.

– Спасибо, отец. А теперь расскажи подробнее, как нам найти Гая в доме Фолка.

Клод объяснил Блисс, как им попасть в подвал к Фолку, а затем долго провожал взглядом свою дочь и своего внука. Только когда они уселись в ялик и отплыли, он повернулся и пошел назад, к поджидавшему его экипажу.

Гаю казалось, что вся его спина охвачена огнем. Впрочем, огнем горели и отбитые внутренности, да и лицо его – он это чувствовал – было покрыто коркой. засохшей крови. Повязка, прикрывавшая вытекший глаз, свалилась, а он даже не мог поднять ее и вернуть на место: ведь у него по-прежнему были связаны руки.

Гай смутно помнил все, что было после того, как он в первый раз потерял сознание. Единственное, что осталось в памяти, – знакомый голос Клода Гренвиля.

«Ну вот, – подумал тогда Гай. – Все вороны слетелись».

Немного придя в себя, Гай почувствовал, что лежит на мокром заплеванном полу. До него донесся запах пиши, и он слегка повернул голову. Возле стены сидели Сквинт и Монти, за обе щеки уплетая еду, которую прислал им Фолк. Рот Гая наполнился слюной, но он решил не унижаться перед этими мерзавцами и не попросил у них ни воды, ни пищи.

Фолка в подвале не было – когда Гай в очередной раз наотрез отказался подписывать бумагу, он ушел, вне себя от ярости. Впрочем, Гай был уверен, что передышка будет недолгой, и Фолк вскоре вернется...

И тут, словно прочитав мысли Гая, в подвал вошел Фолк. Он был не один, а с Клодом Гренпилем, и оба они продолжали что-то обсуждать на ходу, считая, что Гай по-прежнему без сознания.

Но' Гай не только пришел в себя, он жадно вслушивался в голоса своих тюремщиков – особенно после того, как до его ушей долетело имя Блисс.

– Черт бы вас побрал, Клод! – раздраженно говорил Фолк. – Ничего вам нельзя поручить – все испортите! Что же прикажете мне теперь делать, а? Проклятье! Без Блисс и мальчишки я не смогу выбить признания из этого быка. Он теперь скорее сдохнет! Мы разорены, Клод, вы слышите? Мы с вами нищие! Это-то хоть до вас доходит?

– Вы, может быть, и нищий теперь, Джеральд, но я-то нет, – спокойно ответил Клод. – Я нашел покупателя на свою, плантацию и продал ее на корню вместе со всем содержимым. Новый владелец так хотел ее купить, что почти не торговался. У меня хватит денег не только на то, чтобы расплатиться с долгами, но еще останется, чтобы купить себе какой-нибудь завалящий домишко в городе.

– Подонок! – прошипел Фолк. – И тут сумел устроиться! А я на свой дом покупателя до второго пришествия искать буду и не найду: он давно уже описан за долги. Теперь выставят меня отсюда – и что дальше?

Придется мне идти на улицу в одной рубашке. У меня нет денег даже на то, чтобы снять какую-нибудь паршивую комнатенку в трущобах!

– Мне очень жаль, Джеральд, – сказал Клод.

– Да идите вы со своим сочувствием! Я нищий, нищий! И все из-за этого ублюдка! – Фолк ткнул пальцем в Гая. – У-у, мерзавцы! И вы тоже, Клод. В кои-то веки попросил вас об услуге, но вы умудрились и тут подвести меня! Что, неужели так трудно было уговорить Блисс? Хоть запугали бы ее, что ли... Вы не забыли сказать, что от ее решения зависит жизнь ее мужа?

– Не забыл, конечно. Но что поделать, если Блисс стало совершенно безразлично, что будет с этим парнем? – обиженно ответил Клод.

– Так что же, прикажете мне теперь брать штурмом ее дом, хватать Блисс вместе со щенком и тащить сюда? – рявкнул Фолк.

Гай напрягся, услышав эти слова.

– Только тронь их, и можешь считать, что ты покойник, Фолк! – прохрипел он.

Разъяренный Фолк подскочил к Гаю и изо всех сил ударил его ногой по ребрам.

– Заткнись, Хантер! Не тебе угрожать мне, ублю-' док! Что ты можешь сделать, идиот? Я попал в отчаянное положение, и мне остается только одно – отдать тебя в руки полиции, чтобы за твою голову получить хоть какие-нибудь деньги. Впрочем, я с удовольствием приду посмотреть, как тебя вздернут на виселице. Хоть душу отведу. А когда тебя повесят, я все равно женюсь на Блисс и получу-таки эти деньги, ее наследство!

Гай улыбнулся разбитыми губами.

– Сначала ты должен добыть доказательства моей вины, но я-то ничего не подпишу, и ты это знаешь. Так что плакали твои денежки!

– Посмотрим, как ты запоешь, когда я притащу сюда Блисс с ее щенком! Уж ради них ты подпишешь все, как миленький! – Фолк злобно хихикнул. – Клянусь, я не хотел делать им больно, но ты вынуждаешь меня! Сам вынуждаешь!

Гай пошевелился, пытаясь подняться на ноги, но Фолк пинком снова свалил его на пол.

– Будь ты проклят! – прохрипел Гай. – Неужели ты посмеешь тронуть беременную женщину и ребенка? – Он перевел взгляд на Клода и с презрением добавил: – Ну, а вы? Хороший же вы отец, – как я погляжу! Такой заботливый, такой любящий, такой нежный!

– Не старайся. Хантер, – оборвал его Фолк. – Клод будет делать все, что я ему прикажу. И не пытайся на него надавить.

Клод покраснел, но промолчал.

– Для нас с Монти не составит большого труда залезть в дом и похитить Блисс вместе с сыном, – снова заговорил Фолк. – И я приведу их сюда, будь уверен. Ну, хочешь этого? Говори! Ты хочешь видеть, как они будут мучиться? Лучше сразу подпиши бумагу!

Гай не успел ответить: в разговор поспешно вмешался Клод.

– А что делать мне? – спросил он.

– Оставаться здесь. Будешь присматривать вместе со Сквинтом за этим упрямым ослом. Если мы с Монти не вернемся до полуночи, можете прилечь прямо здесь, на соломе.

– Да я скоро заболею от этой сырости, – пробурчал. Сквинт, когда Фолк удалился. – У меня ни капли спиртного в глотке не было уже целых три дня! И бабы тоже. Где это видано?

Неожиданно перед Клодом забрезжил свет: у него появился шанс вернуть уважение дочери.

– Послушай, Сквинт, – сказал он, – а почему бы тебе и не развлечься немного? Иди, я тут и один справлюсь. Все равно этот ублюдок никуда отсюда не денется.

Как хотелось Клоду, чтобы Сквинт заглотнул эту наживку! Но Сквинт хорошенько подумал и отрицательно покачал головой, разбивая все надежды Клода.

– Нет, если Фолк об этом узнает, он взбеленится. Да все равно, скоро он притащит сюда эту девку с ее щенком. Хантер тут же расколется, тогда и загуляем. Малость потерплю, зато уж у меня наверняка после этого в кармане денежки зазвенят. А так риску много.

Мысли стремительно мелькали в голове Клода. Он боялся, что Хантер не устоит перед угрозами Фолка и все-таки подпишет себе смертный приговор. Что тогда будет с Блисс и Брайаном? Нужно было найти возможность как-то поддержать Гая, дать ему знать, что помощь близка.

Гай слушал разговор между Клодом и Сквинтом напряженно и внимательно. То, что Блисс отказалась прийти сюда, было абсолютно правильным решением. Как хорошо, что она это сообразила! Гай ни секунды не сомневался в том, что дело тут вовсе не в ее равнодушии к его судьбе. Какая же она умница! Гай мысленно аплодировал своей жене. В том, что она простила его, он тоже не сомневался.

В это время Клод поднялся и не спеша направился к Гаю. Тот внутренне собрался, готовый к новым унижениям и побоям, но Клод не стал его бить, а только перевернул на спину.

– Что ты задумал? – спросил Сквинт, хмуро наблюдая за Клодом.

– Хочу плюнуть ему в лицо! – ответил Клод, искусно изображая злобу.

– А-а, ну это на здоровье, – равнодушно откликнулся Сквинт и взял в руки тарелку с остатками еды.

Клод действительно плюнул – громко и смачно – но не в Гая, а себе под ноги. Гай прищурил глаз и удивленно посмотрел на него.

Внезапно лицо Клода побледнело, и губы его задрожали так, словно он увидел перед собою призрак. Впрочем, в некотором смысле так оно и было... А затем Клод поразил Гая. Овладев собой, он наклонился и чуть слышно прошептал:

– Приготовься. Помощь на подходе.

– Что? – так же чуть слышно прошептал Гай.

– Блисс и Брайан в безопасности. А Жан Лафитт... Клод не договорил: Сквинт лениво поднялся на ноги и приблизился к ним.

– О чем это вы тут шепчетесь? – подозрительно нахмурился он. – А ну-ка, отойдите от него подальше, Гренвиль!

– Я пожелал ему поскорее оказаться в аду, – сымпровизировал Клод.

– Что-то я не слышал ничего похожего на проклятия, – возразил Сквинт. – А уж ругань-то я, слава богу, за сто миль разбираю.

Клод медленно поднялся, ободряюще взглянув на зятя, но по лицу Гая ничего нельзя было прочитать. Оставалось непонятно даже, расслышал ли он что-нибудь из того, что сказан ему Клод.

Но на самом деле Гай расслышал все – до последнего слова. Он понял, что на помощь спешат братья Лафитты, а это означало надежду на спасение. Одного Гай не мог понять: как Жану Лафитту удалось узнать о том, что с ним случилось.

– Гренвиль, – окликнул он Клода. – Что именно ответила Блисс, когда вы рассказали ей обо мне?

– Ответила, что ей теперь нет до тебя дела, – огрызнулся Клод. – И что ты такого натворил, если моя дочь знать тебя больше не желает?

– У нас было небольшая размолвка, – признался Гай.

«Нет, из-за той размолвки Блисс не бросила бы меня в беде, – подумал он. – Это просто невозможно».

Гай был уверен, что Блисс любит его – несмотря ни на что. Да, конечно, он принес ей немало боли, немало горя, но... Она же умная женщина и наверняка поняла, что в последний раз его просто ослепила ярость, что он приревновал ее, как последний дурак. Та ночь – не повод, чтобы навсегда отказаться от него!

И все-таки Гая не покидало чувство вины. Ведь если бы он не поступил тогда так глупо, ничего бы не произошло, они с Блисс по-прежнему были бы вместе... Утешало одно: Гай с удовольствием представил себе лицо Фолка, когда тот обнаружит, что дом Хантеров опустел. Ах, если бы еще у него самого не были связаны руки!

Давно уже Гай не чувствовал себя таким беспомощным.