Письма

Я закончил высшее начальное училище, и я этим очень гордился, все-таки высшее, а тут: неполная средняя школа.

И здесь должна быть игра. Не я играю, а дети играют в жизнь, в ответственность, в работу. Тут должно быть как можно больше серьезности. Этого не надо забывать.

О дисциплине сказано все, но о режиме не говорили. Это самло собой понятно. Об искренности в игре, о том, что я против ровного голоса.

Я вовсе не противополагаю ровному голову обязательно рик. Я имею в виду эмоциальность. Я либо кричу, либо говорю язвительно, либо с намеком. Моя обычная фраза: "Все, можешь идти". Так я обычно кончал разговор. Тут можно показать и одобрение, и удовольствие, и насмешку, и холодность, и негодование, и гнев. Но этих слов никогда не скажешь ровно. Это уже не игра, а глубина жизни, которая должна быть всегда видна вашим воспитаннкам. А для того, чтобы это была жизнь, у вас должна быть культура личности.

Главный метод педагогического воздействия - это повышение культуры личности воспитателя. Тогда вы будете иметь разнообразные эмоции, личные переживания.

Относительно часового. Я не настаиваю, чтобы везде был часовой. Но у меня школа носила военизированный характер. И я являюсь сторонником военизации школы.

Недавно я нашел в 16-м томе сочинений Энгельса указание на то, что Энгельс требует военизации средней школы. Это имеет значение не только в смысле военной подготовки, но и в смысле воспитания характера.

Я допускаю то, что кто не испытал прелести военизации, может со мной спорить, но я должен сказать, что это богатая, очень красивая по содерджанию вещь. В армии не только салютуют, но и поворачиваются, строй, "смирно" - в этом есть какая-то эстетика, есть какой-то большой смысл.

Такую военизацию нужно проводить серьезно, а не как-нибудь. Если дается сигнал, он должен играться идеально, с идеальным стаккато, с высшей формой музыкальной выразительности, а не так, как гуси кричат. Если знамя стоит в одной комнате и надо перенести его ввиду ремонта в другую комнату, то вся коммуна одевается в парадные костюмы и в строю переносит знамя.

Это не только символизирует любовь к нашей стране, но и чуткость работы коллектива.

Это красиво также потому, что я могу с каким-нибудь коммунаром разговаривать по-товарищески, даже выпить рюмку вина (я и от этого не отказывался). А когда он приходит, должен встать, вот как (показывает). Я не позволю ему иначе стоять, и сам я не разваливаюсь. Когда я вызвал его к себе, я вставал и говорил: товарищ, получите 5 часов ареста.

Здесь важна не только внешняя форма, но четкость, красота, уважение к коллективу и к себе. Это и есть тот фермент, который связывает отдельные части коллектива.

Приказ - вещь хорошая, если вы можете дать приказ о том, что сегодня форма одежды N 3, отделка такая-то, и вы знаете, что они могут эту форму надеть. Военизация требует логической последовательности.

Если все встали в строй и кто-нибудь не пришел, его место остается свободным. После переклички спрашивается: где такой-то?

- Там-то.

- Сомкнись.

И строй смыкается.

Таких приемов, увлекающих мальчиком и девочек, можно рекомендовать много.

Возьмите школы, где сейчас готовят артиллеристов. Положение там улучшилось не только потому, что туда пришли военные и надели форму, но там ввели вежливость. Этот вытянутый позвоночный столб ввел известную культуру. Управлять своим позвоночным столбом - это прекрасный способ торможения.

У меня в коммуне не разрешалось сходить с лестницы, держась за перила, и никому в голову не приходило держаться за перила. Это не только правило красивого движения, но и правило свободного управления позвоночным столбом. Никакой коммунар не мог опираться о стенку, и здесь было не только оберегание стенки, но и гимнастика. Если представить себе в таком разрезе часового, то это красиво, а если представить часового, который не может прижать к себе винтовку, то незачем его ставить.

Здесь должна быть красота, шик.

Насчет педагогического коллектива я не считаю, что я обошел педагогов в своей книге, что я только писал о себе. Если посмотреть те места, где изображены мои личные условия, то их очень немного, но, поскольку я наблюдал, я становился в центре как первое лицо, как лицо описывающее.

Но я считаю, что я говорю от имени всего педагогического коллектива, и описывал отдельные моменты и отдельных педагогов так, как мы все работали вместе.

Я не представляю себе вообще хорошей работы, если нет единого педагогического коллектива, идущего за одним своим главой, верящего ему. Как вам будет угодно, но я думаю так.

За 16 лет не имел у себя в штате заведующего учебной частью. Я считаю, что нельзя делить центр в детском учреждении. Здесь должен быть единый центр для педагогов и детей, и все дети и педагоги должны идти за главой коллектива по чувству веры, дружбы, по единству взглядов.

Если хоть один педагог не разделяет взглядов руководителя коллек

тива, он должен уйти по чести, по совести. Это ни для кого не обидно. Более молодой педагог будет сначала по дружбе идти с руководителем коллектива, а потом сам будет руководить другим учреждением. Я не допускал разнобоя между собой и педагогами. Мы действовали единым фронтом.

У меня работал Татаринов, талантливый учитель, но очень мягкий, воск, который не мог иначе разговаривать: "девчатка", "хлопятка". Я не мог добиться от него жесткого тона. Когда я уезжал, он становился на капитанский мостик и получал право наказывать. Когда я приезжал, я спрашивал" ну, как, ребята, у вас все хорошо?

- Ничего, хорошо, но только вы так кричите: черт вас побери! А он тихо: черт вас побери, ребята. Но хотя он и тихо говорит, но все-таки страшно становится.

Может быть, различие между характерами, манерами, темпераментами, но я на этом останавливался только потому, что мы действовали совершенно одинаково. Это необходимое условие, и я очень боюсь, когда у нас в школах есть директор и завуч, который не только заведует программой, но и воспитательной частью.

Я не могу понять: как можно разделить такой важный вопрос между двумя лицами. В моей колонии никто не мог накладывать наказания, кроме меня одного, и не потому, что я такой мастер, но тут особая политика.

Разрешите перейти к ответам на вопросы.

1. Я написал в "Правде" статью о наказаниях. Но там мне предложили переделать, и в результате статья получила такой вид: наказывайте, а потом не наказывайте, давайте выговор и т. д. Я не знаю, что можно применять в школе.

Если б я получил школу, я на другой день применил бы наказание, но это не значит, что это такой уж важный участок работы.

Вы обязаны наказывать детей, вы не имеете права не наказывать, если это нужно. Вы не должны считать наказание хуже другого метода, не должны никого прощать. Если вы так будете поступать, вам не придется никого наказывать. Тут есть диалектика. Я у себя такой диалектики придерживался, и это было хорошо известно не только моим коммунарам, но и всем беспризорникам УССР. Они хорошо знали меня в лицо, и я их знал по моей прежней работе. И они знали, что если попадешься, то без наказывания не обойдешься. Наказание не было экстравагантным случаем, а было обычным делом.

При этом надо наказывать не самых плохих, а самых хороших. Надо наказывать не того, кто не понял, что делает. Что его наказывать? Надо наказывать того, кто знает, что нельзя этого делать, и делает.

Я приехал в Ленинград и выступил на одном большом собрании учителей в Доме учителя. Там один педагог говорил мне: что-то не так у Макаренко. Уж слишком у него благополучно. Не может так быть в действительности. У вас были дефективные дети, как это у вас было так хорошо?

Вдруг слово берет Вася Клюшник. Откуда, думаю, взялся мой коммунар? Оказывается, он кончает военную академию механизации и моторизации, уже инженер, приехал на практику.

Он выходит и спрашивает: какие это дефективные, кто это был дефективным? Откуда вы взяли, что я был дефективным? Я, правда, 8 лет был на улице, но ни на улице, ни в колонии я не был дефективным.

А другой педагог говорит: так раз у вас все-таки были наказания, значит, не все благополучно.

Опять Вася Клюшник выступает: откуда вы это взяли? Я три года командовал первым комсомольским взводом и не вылетал из-под ареста. Кто чего не сделает, н выполнит наряда и т. д. - меня моментально под арест как командира взвода. Я из-под ареста не выходил.

А между тем Вася Клюшник был мой личный друг. Я доверял ему многое из своей личной жизни. Он бывал у меня в гостях и сейчас, когда бывает в Москве, всегда приходит ко мне.

И этому моему личному другу я не прощал ничего. И все это знали. Этот закон я применял настойчиво.

От всех комсомольцев я требовал идеального поведения. Ни одного проступка не оставлял без наказания, новеньких не наказывал. И новенькие тянулись, мечтали о том, когда они достигнут совершенства, чтоб их тоже наказывали, а признаком такого совершенства было получение звание коммунара. Это звание получали через 4-5 месяцев, получали его очень торжественно, на собрании, при этом получали значок "ФД", вылитый зеленым цветом. Его могли носить только коммунары.

Я по законы коммуны мог оставлять коммунара без отпуска, без денег и т. п., но я старался этого не делать. Коммунары имели некоторые привелегии. Им должны были верить на слово. Если коммунар говорил, я даю слово, то проверять его было неудобно и неприлично. Вторая привелегия коммунаров заключалась в том, что их можно было наказать только арестом, и больше никак. Простого воспитанника я не могу арестовывать.

В самых тяжелых случаях наказание накладовало общее собрание. Здесь самым важным было обсуждение проступков. Я не знаю, насколько это возможно в школах. Там вообще общие собрания не практикуются, а у нас общие собрания бывали через день.

Общее собрание могло вынести приговор перед строем и даже занести на черную доску. У нас висела черная доска. Это было в лучших случаях, а то могли наказывать, оставляя без отпуска, отправляя под арест и т. д. Но часто наказывать не приходилось.

2. Пишете книгу о чудаках и дураках? Скоро ли она выйдет?

Я эту книгу заканчиваю, и скоро она выйдет из печати. Это тоже педагогическая книга. Я считаю, что и те и другие люди хорошие, но надо уметь направлять их на правильный путь.

3. Находились ли все три категории вместе?

Да.

4. Как бороться с ребенком, который лжет?

Коллектив реагировал на ложь так, что лгать становилось невозможным. Коммунар требовал, чтобы ему верили на слово. Что бы вы ни сказали, вам обязательно должны были верить. Значит, и лгать было нельзя. К этому вела вся инструментовка хорошего коллектива.

5. Будут ли существовать дальше коммуны?

Сейчас все коммуны свертываются, так как беспризорных стало меньше. Мои коммунары почти все вышли из коммуны. Они вышли главным

образом в вузы, человек 70 - в летчики. Многие коммунары в разных частях Красной Армии. Более молодые тоже постепенно выходят, и коммуна свертывается, поскольку в ней нет сейчас постоянной нужды.

6. Расскажите о случае риска с вами, о попытке самоубийства.

Я рассказываю об этом в своей книге. Это был не риск, а было отчаяние. Я был тогда плохим мастером.

7. Вы говорите, что приказание не должно повторяться, но как быть, если приказание не выполняется?

Записка без подписи, вероятно, кто-нибудь из молодежи.

Это вопрос диалектический. Я не представляю себе, чтобы в хорошем коллективе, с хорошей дисциплиной не выполнялись приказания. Если это случается, то это же мировой скандал. Вы должны немедленно трубить общее собрание, доводить дело до крайнего скандала. Мне это не приходилось делать. Я мог отдавать приказание буквально не оглядываясь, и никто не мог себе представить, что оно не выполняется.

Другое дело, что иногда мог быть не выполнен бумажный приказ по ошибке, по недоразумению, но всегда такие вещи разбирались на общем собрании.

Я сторонник доводить всякий случай до абсурда, если он к нему направляется. Я не позволю никому опоздать к завтраку или опоздать на работу. Если у меня запоздал завтрак по чьей-либо вине, то я не позволю всем сидеть за завтраком и опаздывать на работу. Дается сигнал - уходи из-за стола. Если ты опаздывал твоя вина. Если опаздывал завтрак - давайте позднее сигнал на работу, позднее с работы и т. д. И тогда я грею всех. Если получился скандал, надо доводить дело до конца и всех греть.

8. Не думаете ли написать научную работу?

Писать научную работу страшно, пока еще не думаю.

Вот, товарищи, все вопросы (аплодисменты).

ОБЬЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА К СМЕТЕ

В Главсоцвос

...В бытность в Полтаве наркома просвещения т. Гринько#1 я в присутствии коллегии губнаробраза, докладывал о состоянии ремонта. Тогда т. Гринько сказал, что колония будет иметь всеукраинское значение и средства на ремонт будут даны.

Так как губнаробраз, очевидно, мало был заинтересован в окончании ремонта колонии, то обещание т. Гринько до последнего времени не имело реальных результатов. Только в июне после посещения колонии инструкторами Главсоцвоса т. Алматовым и Козловой возникает возможность надеяться на финансирование ремонта со стороны органов Наркомпроса.

В настоящее время колония возобновила ремонтные работы на собственный риск, пользуясь незначительным местным кредитом, благодаря видам на урожай, но средства колонии слишком незначительны.

В прилагаемой смете имеется в виду окончание ремонта двух домов. Третий двухэтажный дом, предназначенный для классов и мастерских, требует слишком много лесных материалов, и поэтому вопрос о его ремонте нужно пока отложить. Ремонт четвертого полутораэтажного дома окончен, и в нем в настоящее время живут воспитанники...

К весне 1923 г. Наркомпрос будет иметь украинскую колонию им. М. Горького, созданную наполовину силами самих воспитанников.

Считаю совершенно необходимым, чтобы соответствующие кредиты были переведены непосредственно на имя колонии.

Заведующий колонией

А. Макаренко

Секретарь строительной комиссии

воспитатель

В. Поповиченко

Представитель воспитанников

Супрун

N 530

10 июля 1922 г.

ИНСПЕКТОРУ УЧРЕЖДЕНИЙ ДЕФЕКТИВНОГО ДЕТСТВА

ХАРЬКОВСКОЙ ОБЛАСТИ

19 марта 1923 г. Считаю необходимым представить Вам нижеследующий отчет о состоянии колонии к началу сельскохозяйственного сезона и краткий обзор жизни колонии за истекший год. Независимо от этого в самое непродолжительное время мною будет представлен педагогический отчет за 1922 г.

К началу посевной кампании прошлого года колония не имела в своем распоряжении абсолютно никаких ресурсов, ни денежных, ни материальных, и поэтому нуждалась в поддержке со стороны органов наробраза даже в таком деле, как обеспечение колонии посевным материалом. Колонийские лошади почти издыхали без корма. Вообще состояние колонии со стороны перспектив было довольно неопределенное. Бедная почва и теснота казарменных помещений в первом, основном имении колонии заставляли держаться прежних планов о переносе базы и главного пункта колонии в более просторную, богатую и красивую обстановку бывшего имения Трепке. Правда, неудача строительного сезона 1921 г., когда колония, начав капитальный ремонт целого ряда домов разрушенного помещичьего гнезда, не получила ниоткуда обещанной поддержки, неудача, явным образом подчеркнутая прежним хаосом руин, несколько охлаждала наш строительный пыл.

Это неуверенное настроение поддерживалось и затянувшейся волокитой с получением земли и жалким состоянием колонийского скота и машин. Мы очень благодарны т. Козловой#1, которая первая помогла нам своим вниманием и благодаря которой мы получили от Наркомпроса УССР 2 миллиарда рублей#2 на продолжение ремонта. Обычная волокита с получением денег, как всегда, обесценила их: они были получены колонией только осенью, но тем не менее благодаря этим деньгам колония далеко продвинула ремонт, и уже в октябре мы поселили во второй колонии почти третью часть воспитанников. Все-таки у нас не хватило денег, чтобы окончить ремонт даже главного дома: он остался незастекленным.

Несмотря на отсутствие основного капитала и слабость инвентаря, колония все-таки приступила к полевому хозяйству и сравнительно успешно окончила сельскохозяйственный сезон.

Правда, мы сами гораздо больше ожидали от урожая. Еще больше ожидали в губнаробразе. Там прямо говорили о возможности нашего перехода на самоокупаемость. Мы теперь ясно видим, что это были химеры: нельзя говорить о самоокупаемости с 30 десятин для нашего учреждения, имеющего 120 иждивенцев.

Урожай 1922 г. обеспечил нас:

а) семенами на 1923 г. (больше чем в 2 раза мы увеличи запашку);

б) фуражом, зерновым и обьемным. Мы даже могли бы свободно увеличить количество живого инвентаря, если бы у нас были средства;

в) урожай позволил нам обменять плохих, запущенных коров на молочных и выкормить 5 свиней (к сожалению, эпидемия краснухи увела двоих), так что к моменту полевых работ наши дети уже смогли получить усиленное довольствие;

г) урожай помог нам приобрести жатвенную машину и кое-что из инструментов;

д) мы заплатили за размеживание и другие работы по отводу земли;

е) наконец, мы обеспечили себя картофелем, капустой и свеклой на круглый год и имели еще 100 пудов ржи на всякий случай.

Мы ожидали большего только потому, что предполагали высокие цены на хлеб. Кроме того, земля, бывшая лет 5 в пользовании крестьян, оказалась очень засоренной и истощенной неправильным плодосменом, и мы получили урожай ниже ожидаемого.

Истекший хозяйственный год в колониях характеризуется вообще образованием основного капитала. К сожалению, это образование совершалось почти исключительно за счет труда воспитанников и не было поддержано вложением капитала со стороны высших хозяйственных органов. Накопление же капиталоа в процессе трудового сбережения естественным образом было связано с сознательным отказом от многих видов прямого потребления. Вследствие этого, например, не удалось одеть детей так, как это требовалось по характеру их работы, не удалось обеспечить колонию мебелью и сколько-нибудь украсить жизнь колонисто со стороны обстановки.

Указанные достижения не ставились как очередная задача, так как очень много оставалось зияющих отверстий в основном капитале колонии.

Живой инвентарь и к настоящему дню далеко не полон. На две лошади, переданные нам весной 1921 г. т. Ганенко#3, одновременно занимавшим должности завгубоно и председателя РКИ, до сего дня претендует Госконтроль и грозит их отобрать в самый разгар посевной кампании. Колония находится в таком затруднительном положении, что ей остается только одно: не отдавать лошадей, рискуя всякими неприятностями, но зато с надеждой выиграть несколько рабочих дней.

Колония имеет только двух лошадей, из которых одной 30 лет, и трех волов, которые в работе, разумеется, идут только за пару. Таким образом, мы ежеминутно находимся под угрозой остаться на 60 десятинах земли при одной паре лошадей и при одной паре волов, при постоянных поездках в город.

Только в последние дни, не дождавшись ассигнования из Харькова на посевную кампанию, колония приобрела одну лошадь но зато за февраль уплатила служащим только 65% жалованья.

Недохватка основного капитала особенно ощущается в мастерских, в которых очень мало инструментов.

Пользуясь небольшими кредитами на учебную часть, колония в последнее время оборудовала вторую сапожную мастерскую (во второй колонии) и там же литейную мастерскую, но обе они, как и основные колонийские мастерские, очень бедны инструментами (за исключением сапожной мастерской первой колонии).

Недостаток инструментов и оборудования можно было бы постепенно восстановить частными заказами, но как показал опыт, частные заказы не оправдывают ожиданий по следующим причинам:

а) из-за отсутствия близких к колонии сел, откуда могли бы поступать заказы с материалом заказчика;

б) из-за отсутствия оборотного капитала для работы на продажу в городе;

в) из-за плохо организованной системы оплаты труда инструкторов и мастеров.

В то же время, когда в городе средний молодой слесарь зарабатывает в месяц более миллиарда рублей, квалифицированный инструктор колонии получает всего 200-300 миллионов рублей, и колония принуждена отдавать мастеру право увеличивать свой заработок частными заказами. Вообще говоря, хозяйственное положение колдонии характеризуется от

сутствием капитала и неприспособленностью финансово-материальной системы.

Материальная база необходима и для образовательной работы в колонии. Здесь нужно еще указать на отстутствие библиотеки, тем более ощутимое, что в колонии с успехом проводится опыт занятий с воспитанники по отдельным учебным темам без учебников. В особенности нам необходимы книги по географии (этнографии сравнительной, путешествия), по исторической беллетристике, элементарной механике и технологии, сельскому хозяйству, истории технической культуры и изобретений и, наконец, справочные книги.

Организация перевоспитания малолетних правонарушителей с самого начала, по моему мнению, была поставлена в колонии на правильный путь, доказательством чего являются очевидные воспитательные достижения: это путь трудовой общины, определенно прогрессирующей в разных областях ее жизни.

Однако нужно признать, что решающим моментом в процессе организации колонии все-таки была организация ее материальной части. Работа воспитателей, при всем своем направляющем значении, все-таки всегда приспособлялась к системе материальных отношений и вследствие этого теряла или приобретала, смотря по тому, насколько система, так сказать, экономических настроений была удобна или не удобна.

В настоящее время особенно ощущается эта зависимость. Можно сказать, что напряжение чисто воспитательной работы в ее абсолютном значении достигло некоторого максиума.

Дальнейшее развитие нашей общины зависит теперь главным образом от назревшей переорганизации финансово-материальной обстановки. Поэтому если говорить о возможности дальнейшего движения колонии вперед, то приходится обусловливать его почти исключительно следующими обстоятельствами:

1. Обеспечение колонии основным капиталом в форме снабжения ее живым инвентарем (1 вол и 3 лошади) и инструментами для мастерских.

2. Обеспечение колонии оборотным капиталом для организации работы на свободный рынок.

3. Организация более удобной системы финансиврования колонии, так как получение денег, переводимых из Харькова по ассигновкам губоно, отнимает не меньше 50% времени и энергии заведующего колонией.

4. Организация более удобной системы зарплаты инструкторов и мастеров в общем направлении к сдельному расчету с прибавкой на успешность обучения воспитанников.

Все эти мероприятия позволят уничтожить значительную потерю полезной работы воспитательского коллектива, замечаемую в настоящее время.

Независимо от этого открытым остается вопрос об окончании ремонта второй колонии в Ковалевке. Хотя расходы по ремонту должны относиться на местный бюджет, но в губоно склонны толковать это требование закона только по отношению к текущему ремонту. Капитальное же восстановление имения бывшего братьев Трепке, по мнению губоно, является, скорее, организацией нового учреждения и поэтому должно относиться на средства Наркомпроса.

Я не могс судить, насколько губоно близок к истине в таком толковании. Во всяком случае, в наступающем сезоне ремонт второй колонии должен быть закончен, иначе имение будет отнято у колонии и весь двухлетний труд детей и персонала пропадет даром.

Считая это обстоятельство весьма важным, я представил смету в губоно (с чертежом) на оркончание ремонта трех домов и конюшни, всего на сумму 7560 товарных рублей или на сумму 227 000 миллионов (227 миллиардов) рублей.

В случае отказа губоно в предоставлении кредитов я перешлю сметы в Инспекцию для учреждений дефективного ведомства Харьковской области. Представляя настоящее, прошу инспецию оказать внимание основным нуждам как и в материальном, так и в организационном смысле.

Заведующий Полтавской трудовой колонией

им. М. Горького

А. Макаренко

ИЗ АЛЬБОМА "НАШИ ЖИЗНИ - ГОРЬКОМУ - ГОРЬКОВЦЫ"

С. КОВПАНЕНКО. ...Умелое руководство выборными органами со стороны воспитателей и административного персонала вполне обеспечивает успех в этой области, самоуправлении. Глубокое товарищеское отношение между воспитанником, воспитателем, завколом и служащими вполне уничтожает само понятие администрации. Каждый горьковец - хозяин своей колонии - вот главный винт горьковского самоуправления.

ДУДЕНКО. ...Ребята в колонии тогда, в 1923 г., были веселые, но дикие какие-то. Один из них, Лапотецкий (теперь он уже рабфак окончил), ни одного шага без чудачества не делал... Антон Семенович поставил его "под винтовку", так, как он был, в кожухе и валенках, да еще возле печки. Так он скривил такую желтую физиономию, что Антон Семенович рассмеялся и выгнал его из комнаты. Вообще в колонии тогда было много разных типов, и каждый на свой образец...

Горьковцы никогда не унывали, нас очень трудно было чем-нибудь опечалить: посмеются, пошутят, поваляют дурака - и за книжку сядут или займутся чем-нибудь в клубе.

Большое значение имели для нас письма Алексея Максимовича. "Надо любить человека и уважать его". Вот эти слова мы помним и никогда не забудем.

КАНДЫБОВ. ...В колонии мне понравилось из-за обязательного труда всех колонистов. Мы хотя и бедно жили в колонии, но были все веселые и знали, чем заняться в свободное время, всегда чем-нибудь веселым и общим для всех нас, и поэтому мне понравилась жизнь трудовой семьи...

СОПИН И. ...Сначала нам в Куряже трудно было слиться с трудовым, дисциплинированным коллективом горьковцев, но потом мы привыкли к горьковским методам труда и нам стало лучше.

Горьковцы пришли не как насильники, они хотели уважительно подойти к нашей неорганизованности, хотя строго повели борьбу с пьянством и кражами...

МАНКЕВИЧ. ...После обеда мы идем в лес, любоваться природой, или нап речку купаться, или играем в теннис и другие игры, в волейбол, крокет...

СУББОТА Я. ...Как только мы узнали, что горьковская колония едет, наши ребята приготовились встретить ее ножами. Колония прибыла 28 мая, военным строем. Несмотря на то что ребята устали в дороге, они сразу устроили танцы. Наши ребята видят, что колонисты веселые, и стали обращаться с ними по-хорошему. Колония сумела подойти к нашим ребятам по-хорошему, а потом уже стала действовать как полагается. Мы скоро привыкли к ним, и через месяц уже нельзя было различить, где полтавские ребята, а где куряжские...

СВЕТЕЦКИЙ В. ...Общее собрание избрало меня начальником штаба колонии. Это орган самоуправления, который распоряжается во всей колонии. Члены штаба колонии такие: все помзавколы, все командиры бригад и завколы, секретарь педсовета, завхоз и заводеждой. Заседания штаба бывают обычно один раз в неделю и в необходимых случаях. На заседаниях разбираются все наши вопросы и нужды, а также распределяют работы на неделю. Каждый день секретарь штаба колонии пишет приказ по колонии и зачитывает его в 9 часов вечера...

САВЕЛЬЕВ И. ...Полюбил я колонию за ее дисциплину... Колония меня научила, как надо жить и бороться...

МИТИН А. ...Не сразу пускают работать в мастерские... Но я добьюсь своего, поработаю в сводных отрядах, а потом и достигну того, чего мне хочется...

СОКОЛОВА Г. ...Мне теперь колония как родная семья, и мне будет очень жаль уезжать, жить отдельно.

ДАШЕВСКИЙ П. ...Я очень люблю играть в крокет. В праздники я играю целый день... Сейчас играю в третьей команде, но я хочу приложить все силы, чтобы попасть во вторую, а потом в первую. Я иногда устаю на работе, но все равно всегда буду играть. По пословице: "Охота пуще неволи".

РЯБИНИН Я. ...В скольких детских домах и колониях я ни бывал, я не видел ни одной колонии, чтобы было так весело жить, как в колонии Горького...

КОНТРТЕЗИСЫ

"Наша советская педагогика строится на принципах, диктуемых ее рабочим классом"#1. Как раз это самое я и утверждал в своем плане. При этом я утверждал, что наше рабочее общество ясно и просто высказывается не столько о принципах воспитания, сколько о признаках воспитанного человека. Я утверждал, что мы можем только, не мудрствуя лукаво, исходя из этих признаков, сделать заключение о средствах. Это совершенно практическая логика, очень далекая от спекулятивной... По мнению института, рабочий класс диктует нам нечто о принципах (читай "средствах") педагогики, следовательно, так же умозрительно балансирует с ними, как и наша наука. Мнение, по меньшей мере, ни на чем не основанное. Никогда и нигде рабочий класс о наших соцвосовских принципах в таком роде не высказывался...

На деле эти принципы (не как принципы политические, а как "уверенность в целебности их педагогического "действия") оказываются, как и можно было ожидать, педагогически

нейтральными#2. Это блестяще доказала практика. Представляют они не что иное, как совершенно бездоказательные убеждения... в действенности того или иного средства, основанные исключительно на противоположности их политического содержания#3. В этом заключается некая же грубейшая ошибка, какая заключается, например, в утверждении: поразить неприятеля на войне можно только при помощи снарядов, изготовленных рабочими, не употребляющими вина и табаку...

"В представленном проекте нет единой системы, ибо не выявлена классовая установка". ...Что это значит: "выявлена классовая установка" или "не выявлена классовая установка"? Если претензии этой фразы заключаются в том, что я должен был написать несколько выражений с употреблением слов "рабочий класс", то это никогда не поздно сделать и я готов всегда исправить свою ошибку.

Я считал совершенно достаточным говорить просто о классе (в главе о цели воспитания) или о коллективе, естественно допуская, что никому в голову не придет, что речь идет о классе буржуазии или дворянстве... Все вопросы, связанные с общими революционными установками, у нас давно решены, и решения их сами собою подразумеваются. Эти решения предполагаются присутствующими буквально в каждой строчке моей программы, и нужно специальное усилие, чтобы их не видеть. В главе о цели воспитания о них даже прямо говорится. Глава о единстве коллектива, очевидно, говорит о единстве рабочего класса, и я в ней возражаю против мелкого соседско-мещанского единства...#4

Дальше, отстаивая обязательный производственный, а не школьный первичный коллектив, я как раз кладу самый солидный кирпич в дело создания классовой установки, в отличие от тех ученых и иных соцвосников, которые без слов "рабочий класс" даже в любви обьясниться не могут. В главе о самоуправлении я подчеркиваю особенно важную необходимость воспитать рабочего-организатора. Наш рабочий класс, как известно, является не только рабочим классом, но и классом-организатором. Наши соцвосники решительно не способны постигнуть это великое обстоятельство... Бывшие воспитанники дома им. ВУЦИКа... считают для себя позором работать на свинарнике, топить печь, принести обед из кухни.

Дальше, говоря о долге, я как раз разумею переживание долга рабочим по отношению к своему классу. Игнорирование идеи революционного долга... возможно было только из-за недосмотра, проявленного органами Советской власти в воспитании молодежи. Игнорирование этой идеи есть большое преступление... как раз против рабочего класса.

Таким образом, разговоры о классовой установке - простое недоразумение. Я эту классовую установку ищу в каждом моменте конструкции детского коллектива и, собствено говоря, только о ней говорю. Институт же просто не способен это заметить, так как никакого отношения к конструированию он никогда не имел и всякую вообще установку ищет только в фразеологии.

"Задача нашей педагогики - воспитывать классовое поведение. Излишним является определять все признаки классового поведения, так как они давно уже определены".

1. О классовом поведении. Мы привыкли, что под классовым поведением разумеют классовые разговоры... Повторяем ту ошибку, которую делали духовные семинарии. Бурсаки о господе боге также умели прекрасно разговаривать, но, в сущности, были циниками и хамами.

2. Поэтому определить все признаки классового поведения представляется далеко не лишним. Ведь даже НИИ возражает против идеи долга, значит, в его глазах далеко не все определено, а между тем и в нашем рабочем обществе, и в печати эта идея пользуется справедливым почетом.

Наконец, я перечисляю признаки классового поведения не для того, чтобы их просто декламировать, а для того, чтобы от них сделать заключение о средствах. Это я должен был сделать потому, что в нашем соцвосе признаки классового поведения были сами по себе, а педагогические средства - сами по себе (а результаты тоже сами по себе). Кроме того, считаю, что на десятом году диктатуры пролетариата уже можно спросить: вот эти общественные признаки классового поведения где-нибудь вырабатываются?.. Может ли институт утверждать, что все настолько благополучно с классовым поведением наших воспитанников и учеников?..

"По конституции социального воспитания детское движение есть основной фактор воспитания классового-сознательного человека. Проект не только не ставит детское движение на первое место, а вообще не включает его в общее число факторов, влияющих на поведение детского коллектива". Это, пожалуй, единственный пункт, который представляет не только недоразумение.

В проекте ничего не говорится ни о детском движении, ни вообще о политическом воспитании исключительно потому, что политическое воспитание является общепризнанной нашей работой, а проект имел в виду отметить только наши отличия от обычных практических установок соцвоса. В колонии им. М. Горького 33% членов ЛКСМУ...

"Проект считает возможным всю систему воспитания построить на науке о праве. Как раз на том, на чем строила и строит воспитание буржуазная педагогика. Этот принцип дает хорошие результаты во время пребывания воспитанника в учреждении. А что он дает в будущем? В лучшем случае - лояльность".

Я не считал возможным строить всю науку о воспитании на науке о праве, я только говорил о необходимости опереться на науку о праве. Это было бы далеко не вредно, тем более что нужно понимать не право буржуазии, а наше, советское. Я, конечно, имел в виду не изучение в школе науки о праве, а воспитание правовой эмоции в ее высшей форме эмоции долга. Утверждение, что это дает хорошие результаты во время пребывания в учреждении, и больше ничего, просто голословно. В главе об интересе и долге я писал о том, что это дает. Это дает во всяком случае опыт переживания своих обязанностей перед коллективом и обязанностей других.

Переживание же классового долга, конечно, очень далеко стоит от "лояльности". Я думаю, что практикуемое ныне потребительское воспитание является лучшим доказательством от противного, того, что я прав.

"Не наука о праве обуславливает поведение пролетариата". Конечно, не наука, ибо никакая наука не может обусловлить поведение целого класса, но и поведение класса обуславливается его революционным представлением о праве человека на справедливость, на свободу, на полный продукт труда - о праве вообще как общечеловеческом социальном явлении.

Поведение же отдельных членов класса обуславливается общепринятой в классе системой нормированных отношений, т. е. системой внутриклассового права. Независимо от сего это поведение как поведение положительного значения обусловливается идеей долга перед классом.

"В проекте не видно роли коллектива. В такой организации совета командиров нет коллектива, есть правящий класс..." Обычное безответственное утверждение. С одной стороны, институт протестует против всякого права, с другой стороны, хочет обеспечить функционирование коллектива какими-то правовыми гарантиями. Наконец, он просто придирается ко всему есть якобы доказательство отсутствия коллектива. Самое существование совета командиров почему-то инкримируется как существование "правящего каласса". Ведь эдакое обвинение можно отнести к какому угодно самоуправлению. Это простая бездоказательная полемика, с которой трудно спорить.

Я привел целые таблицы в доказательство того, что командирскими функциями пропитан весь коллектив. В "конституции" дается целая система, говорящая о значении отряда как коллектива и о месте, значении командира. Институт все равно повторяет старые сплетни...

В ПРАВЛЕНИЕ КОММУНЫ ИМ. Ф. Э. ДЗЕРЖИНСКОГО

Заведующего коммуной А. Макаренко Рапорт Прилагая при сем вырезку из "Вiсти" от 27 июня с. г. и выводы ОкрРКИ#1 по обследованию колоний от 2 апреля 1928 г., считаю необходимым сообщить правлению следущее:

травля колонии и меня в различных организациях и учреждениях, а также в печати начата была еще в декабре. Травля эта была поднята после того, как окрисполком поручил мне реорганизацию всех колоний округа. Развал многих колоний и накопление в них элементов хулиганства и расхищения как раз в это время достигли уже пределов терпимого. Перевод детских колоний на более четкую и подтянутую систему колонии им. М. Горького деловым кругам представлялся необходимым.

Но как только я приступил к работе, со всех сторон поднялись протесты. Они исходили от отдельных лиц и кругов, уверенных, с одной стороны, что детей нужно воспитывать в полной свободе, с другой, совершенно не знающих работы колонии им. М. Горького#2.

Я принужден был оставить Управление детскими колониями, но травля колонии продолжалась. Организация коммуны им. Ф. Э. Дзержинского по той же системе еще более восстановила против меня моих потивников.

10 мая я подал заявление об уходе из колонии. В окрино#3 меня просили остаться до приезда Горького, но 27 июня в "Вiстях" появилась заметка, в которой сообщалось, что по докладу НКПр, об ужасных методах в колонии я снят с работы. По докладу НКПр, выходило так, что было обследование колонии и это обследование установило якобы мои "ужасные методы".

Я сейчас отправил заявление в НКПр. тов. Затонскому#5 и в печать с утверждением, что представитель НКПр. докладывал в НКРКИ#6 неправду. Никакой научной системы наказаний я не выдумывал, битье детей тем более не могло быть частью никакой системы, также выбрасывание детей на улицу, да еще раздетыми, а посылание детей в лес за палками - просто анекдот.

В истории моего заведования колонией были, правда, случаи, когда я в гневе грешил подзатыльником, но случаи эти были чрезвычайно редки. Никто из воспитанников на меня никогда не жаловался, и никакие комиссии этих случаев не установили.

Комиссия окрРКИ, акт которой от 3 апреля при сем прилагается, несмотря на то что в течение трех дней расспрашивала всех воспитанников, не могла установить ни одного случая таких побоев или избиений, а узнала об отдельных случаях в прошлом от меня самого.

Только за время моего четырехмесячного отсутствия#7 в колонии при заведующем Ковале было в последнее время несколько случаев, не составляющих, конечно, никакой системы.

Коллегией окрРКИ мне был обьявлен выговор за допущение подобных мер, поскольку я считался официально ответственным за колонию.

Хотя сообщение в докладе представителя НКПр. представляет неправду, дальнейшая моя педагогическая работа в Харькове становится невозможной. Бороться с травлей я уже не могу. Все комиссии были, и больше ничего предпринять нельзя. Колония и так бесконечно обследовалась, и это в достаточной мере растрепало работу. Правление коммуны знает, что в коммуне им. Ф. Э. Дзержинского та же система и она проводится мною почти без усилий.

В известной мере я уверен, что травля эта будет продолжаться и дальше. Поскольку и мои воспитанники читают газеты, поскольку я и сам не всегда могу спокойно к ней относиться, работа в Харькове делается для меня чрезвычайно трудной.

В то же время я, как педагог, в достаточной мере опорочен всей этой кампанией, и в правлении коммуны должен возбудиться вопрос о моем уходе.

Поэому прошу Правление в ближайшие дни разрешить вопрос о моей работе в коммуне. Я могу работать в ней только при полном доверии правления.

ПИСЬМО ГОРЬКОВЦЕВ В ПРАВЛЕНИЕ КОММУНЫ

ИМ. Ф. Э. ДЗЕРЖИНСКОГО

Колония имени М. Горького В поисках путей реализации ЦК ВКП(б) о начально и средней школе коллектив сотрудников и воспитанников детской трудовой колонии имени Горького считает, что одним из верных путей улучшения работы интернатных учреждений является их обьединение в борьбе за политехническую школу на базе учебных и производственных заданий.

Учитывая, что колония имени горького и коммуна имени Дзержинского имеют одинаковые задания и целевые установки и одинаковый контингент детей, что оба этих детских учреждения имеют много общего в своей истории и традициях в воспитательной работе, коллектив сотрудников и воспитанников детской колонии имени Горького считает наиболее целесообразным обьединение с детской коммуной имени Дзержинского. В соответствии с таким решением вопрос об обьединении двух колоний был поставлен перед отделом наробраза Харьковского горсовета. Со стороны последнего эта идея встретила сочувствие и согласие. Теперь мы ставим этот вопрос перед Правлением детской коммуны имени Дзержинского с просьбой рассмотреть его по существу и принять под свое руководство колонию имени Горького.

Считая, что горячее и искреннее желание детей-горьковцев выступать в борьбе за осуществление постановления ЦК ВКП (Б) о школе вместе с дзержинцами и что такое обьединение двух детских учреждений дает больше возможностей в успешной борьбе с беспризорностью, надеемся, что в нашей просьбе нам отказано не будет.

Зав. колонией (подпись) Секретарь ячейки КП (б)У (подпись)

О ЛЕТНЕМ ПОХОДЕ КОММУНАРОВ

(Выписка из приказа N 66 по коммуне им. Ф. Э. Дзержинского 28 июня 1933 г.) ...В результате полугодичной работы коммунары-дзержинцы под испытанным партийно-чекистским руководством на основе шести исторических условий товарища Сталина выполнили

67% годового плана, выпустив 7668 электросвелилок. Рабфак коммуны, охвативший 338 человек, 25 июня успешно закончил испытания после учебного года.

Трудкоммуне им. Ф. Э. Дзержинского предоставляется полуторамесячный отпуск, во время которого перед коммуной стоит задача - создать все необходимые предпосылки для здорового культурного отдыха, добиваясь максимального улучшения состояния здоровья коммунаров и изучения ряда крупнейших социалистических предприятий.

Посещение ряда городов Союза должно проходить в обстановке сближения с чекистскими коллектиивами, внимание всего состава коммуны должно быть приковано к лучшим достижениям передовых предприятий, к изучеию их опыта в области освоения производства, техники и улучшения партийной и комсомольской работы.

Это обязывает весь состав коммунаров на все время движения и отдыха к величайшей выдержке, сохранению коммунарской дисциплины, максимальной физической закалке и внимательному изучению всех обьектов показа.

Приказываю:

1. Колонне коммунаров-дзержинцев в составе 10 взводов 28 июня отбыть в летний поход по маршруту: Харьков - горький Сталинград - Новороссийск - Сочи - Севастополь - Харьков.

Маршрут Горький - Сталинград - пароходом по реке Волге, маршрут Новороссийск - Сочи - пароходом по Черному морю, маршрут Сочи - Севастополь - пароходом по Черному морю.

2. Из Харькова отбыть 28 июня поездом N 82 в 17 ч 40 мин по маршруту Харьков - Горький.

3. С 11 июля по 13 августа произвести лагерную стоянку Сочи, после чего отбыть пароходом до Севастополя и, посетив крейсер "Червона Украина", 15 августа прибыть в Харьков.

4. Поход провести в военном строю, в составе оркестра и 10 взводах при знаменах.

Во время похода осмотреть: Горьковский автозавод, Балахнинскую бумфабрику, музей в Ульяновске, Сталинградский тракторный завод, цементные заводы в Новороссийске.

Стоянку в Сочи использовать для местных горных и краеведческих экскурсий.

5. Непосредственное командование колонией и руководство коммунарским коллективом с момента отправления в поход до возращения возлагаю на т. Макаренко, с полной отвественностью за состояние коммуны, довольствие, дисциплину и распорядок, устанавливаемый настоящим приказом и моими личными указаниями.

6. Командировать на полтора месяца следующий состав обслуживающего и педагогического персонала:

а) педагогов - тт. Татаринова, Салько, Рубана;

начальника хозяйственной части - Дидоренко;

инструктора физкультуры - Смола'

военрука - Добродицкого,

инструкторя - Путя,

капельмейстре - Левшакова,

врача - Шершнева,

медсестру, санитарку, зав. кладовой и библиотекаршу,

культработника - Левина;

б) в Сочи с 11 июля 16 человек кухонного персонала, шофера, кладовщика, авгента.

Обязать т. Макаренко регулярной телеграфной информацией из установленных 13 пунктов, каждые 5 дней с места стоянки, и десятидневными письмами.

Председатель Правления коммуны (подпись)

ПОЛОЖЕНИЕ О ДИСЦИПЛИНАРНЫХ ВЗЫСКАНИЯХ И ПООЩРЕНИЯХ КОММУНАРОВ

НА ПРОИЗВОДСТВЕ

А. Общая часть 1. Трудовая дисциплина состоит в сознательном и точном исполнении коммунарами своих обязанностей, беспрекословном и быстром выполнении приказов и распоряжений своих начальников и руководителей.

2. Трудовая дисциплина обязывает каждого коммунара бережно и аккуратно обращаться с инструментом, станками, материалами и вообще с заводским имуществом, а также выпол

нять нормы выработки, установленные в производстве и обеспечивающие выполнение производственной программы.

3. Трудовая дисциплина, основанная на социалистическом соревновании и ударничестве, имеет целью укрепить в каждом коммунаре сознательное отношение к труду, к "делу чести, делу славы, делу доблести и геройства", а потому в целях воспитания у коммунаров вышеуказанного отношения к труду и в целях борьбы с нарушениями трудовой дисциплины на производстве, в настоящем положении устанавливаются нижеследующие дисциплинарные взыскания и меры поощрения.

Б. Виды дисциплинарных взысканий

1. К коммунарам применяются следующие дисциплинарные взыскания:

а) удаление с работы в производстве на одну смену;

б) представление к более строгому взысканию;

в) перевод на низшую работу;

г) назначение дополнительной работы;

д) выговор в приказе;

е) снижение разряда;

ж) занесение на черную доску;

з) выговор перед строем;

и) удаление с производства (на срок) до 3 месяцев;

к) полное удаление с производства.

2. За один и тот же проступок может быть наложено только одно дисциплинарное взыскание. 3. Наложение дисциплинарного взыскания должно следовать не позднее одного дня со дня свершения проступка. До наложения взыскания должно быть истребовано от коммунара обьяснение. 4. При определении меры дисциплинарного взыскания должны учитываться:

а) степень тяжести совершенного проступка;

б) вред, причиненный проступком;

в) обстоятельства, при которых совершен проступок.

В. Лица и органы, накладывающие дисциплинарные взыскания.

1. Дисциплинарные взыскания в виде удаления коммунара с производства на одну смену, а также представление его к более строгому взысканию принадлежит инструктору. Причем представление о наложении взыскания инструктор делает своему мастеру. 2. Дисциплинарное взыскание в виде перевода на низшую работу, назначение дополнительной работы, выговоры в приказе могут налагать мастер, начальник отдельного производства.

Кроме того, мастер и начальник отдельного производства могут делать представление заведующему производственным обучением на снижение разряда за систематическое невыполнение норм и систематический брак. 3. Дисциплинарные взыскания в виде занесения коммунара на черную доску, обьявлением выговора перед строем и удаление коммунара с производства до двух недель может налагать "тройка" в составе секретаря совета командиров, секретаря совета бригадиров и заведующего производственным обучением, а также главный инженер и начальник производственной части. Мера дисциплинарного взыскания - удаление коммунара с производства от 2 до 3 месяцев - может применяться также вышеуказанными лицами с последующтим утверждением совета командиров. 4. Дисциплинарное взыскание в виде полного удаления коммунара с производства применяется советом командиров как по представлению главного инженера и начальника производственной части, так и по своему непосредственному усмотрению.

...6. Если коммунар в течение года не совершит нового проступка, то он считается не подвергавшимся наказанию, и запись о взыскании в личной карточке аннулируется.

Г. Меры поощрения 1. Для отличия и поощрения примерных ударников-коммунаров и для развития социалистического соревнования среди коммунаров устанавливаются следующие меры поощрения:

а) перевод на лучшую работу;

б) повышение в разряде;

в) премирование;

г) представление на должность помощника инструктора;

д) представление на должность инструктора. 2. Допускается соединение нескольких мер поощрения.

Д. Лица, представляюшие к поощрению.

1. Право перевода коммунара на лучшую работу, а также представление о повышении комунара в разряде или премировании его принадлежит инструктору. Причем перевод на лучшую работу делает самостоятельно, а представление о повышении в разряде коммунара или о его премировании инструктор делает через мастера. 2. Право представления коммунара на должность помощника инструктора или должность инструктора принадлежит мастеру и начальнику отдела производства.

Назначение коммунара на должность помощника инструктора или должность инструктора принадлежит главному инженеру.

Указанные в настоящем пункте поощрения должны согласовываться с советом командиров.

Е. Жалобы

1. Жалобы коммунаров на неправильные положения административно-техническим лицом или органом дисциплинарных взысканий разрешается вышестоящим лицом или органом. 2. Жалобы подаются в письменной форме через заведующего производственным обучением не позднее 3 дней обьявления коммунару о наложении взыскания, однако обжалование не приостанавливает исполнение взыскания. 3. Жалоба должна быть рассмотрена в течение 3-х дней.

Ж. Учет дисциплинарных взысканий и мер поощрений.

1. Все дисциплинарные взыскания и виды поощрений , применяющиеся к коммунарам согласно настоящему положению, должны строго регистрироваться путем занесения в личные карточки коммунаров, ведущихся заведующим производственным обучением. 2. Если коммунар в течение производственного года получил свыше 3-х дисциплинарных взысканий, заведующий производственным обучением должен немедленно докладывать об этом в совет командиров для определения дальнейших мероприятий в отношении данного коммунара. 3. Заведующий производственным обучением должен немедленно во всех случаях наложения дисциплинарных взысканий на коммунара ставить в известность заведующего педагогической частью, а в отношении комсомольцов также сообщать в бюро комсомола.

РЕЧЬ А. С. МАКАРЕНКО НА ВЕЧЕРЕ ПОСВЯЩЕННОМ 6-ИЮ

КОММУНЫ ИМ. Ф. Э. ДЗЕРЖИНСКОГО

11 февраля этого года исполнилось ровно шесть лет со дня основания детской трудовой коммуны ОГПУ им. Ф. Э. Дзержинского.

Царизм оставил нам весьма тяжелое наследие - беспризорность. Имепариалистическая и гражданская войны значительно увеличили армию беспризорных детей, но с началом восстановительного периода в Стране Советов рабочий класс и партия немедленно же приступили к ликвидации беспризорности, решительно отказавшись от буржуазных методов борьбы с беспризорностью благотворительных подачек.

Мы сразу же поставили перед собой задачу: вчерашние беспризорные должны быть квалифицированными кадрами, активными строителями социализма. По этому принципу наша страна покрыла сетью трудовых производственных коммун, охвативших тысячи беспризорных.

Шесть лет назад траурное собрание чекистов Украины по поводу смерти одного из лучших ленинцев - крепкого большевика Ф. Э. Дзержинского постановило основать детскую трудовую коммуну его, Феликса Дзержинского, имени.

Коммуна начала жить. Коммуне помогали чекисты, руководила партия, и коммуна росла не просто хорошей, образцовой детской воспитательной коммуной, а сложным, громадным, исключительно интересным организмом. За шесть лет в коммуне прошло 500 коммунаров, и на каждом коммунаре лежала огромная ответственность за общее дело строительства мо

лодой коммуны. Каждый коммунар-дзержинец имеет право гордиться, что он принимал в ее создании активнейшее участие как человек, взращенный революцией.

Коммуна строит у себя не только новый рабфак, новый фотозавод, но еще и новый быт, преодолевая трудности, идет вперед, учится, работает, хозяйничает, в то же время по-советски, по-социалистически не теряя ни одного дня на прогул, ни одного грамма бодрости и радости жизни.

И вот, подводя колоссальные итоги проделанной, за шесть лет своего существования, работы коммунары могут твердо и ответственно заявить, что они - дети труда и воспитываются в труде, а труд для них не тяжесть и необходимость, а дело чести и доблести.

НЕЗАБЫВАЕМАЯ ВСТРЕЧА

Воспоминания В шести километрах от Харькова был когда-то Куряжский монастырь. В 1920 году монахи разбрелись кто куда, и в помещение монастыря была открыта колония для беспризорных ребят. О том, как жили и работали ребята в колонии Горького, я подробно написал в своей книге "Педагогическая поэма". В 1928 году у нас в колонии была уже своя школа-семилетка, и в ней учились 300 мальчиков и 100 девочек.

За 8 лет дружной совместной работы горьковцы выбрали много интересных способов коллективного самоуправления. Руководили всем коллективом, выросшие вместе с колонией комсомольцы. Все горьковцы разделялись на отряды по 10-15 человек. Отряды выбирали своим командиром самого лучшего, дельного парня или девушку. Распоряжения своего командира ребята исполняли по военному беспрекословно. Все командиры собирались на совет командиров и совет вместе со старшими решал все главные жизненные вопросы.

Бывшие беспризорники с увлечением обрабатывали 100 гектаров монастырской земли, прекрасно вели сельское хозяйство, разводили свиней, коров и лошадей.

Для тех, кто имел охоту заняться ремеслом, налажены были разные мастерские: столярная, сапожная, швейная.

Став настоящими советскими ребятами, горьковцы высоко держали честь своей коммуны. Они гордились ею, любили ее также крепко, как своего шефа - Алексея Максимовича Горького. Алексей Максимович жил в Италии, когда мы написали ему первое письмо. И так как адреса мы хорошо не знали, на конверте написали коротко:

"Италия, Максиму Горькому".

Ответ получили через месяц, и после этого уже написали письмо настоящее. В колонии было 28 отрядов, у каждого отряда были свои дела и особенности, каждый отряд захотел написать отдельно. И до самого приезда Алексея Максимовича в Союз, в 1928 г., колонисты придерживались такого способа переписки. Всегда получался очень большой пакет. Я не протестовал против такого обилия, хотя и думал, что Алексею Максимовичу некогда будет читать все отрядные письма. Алексей Максимович обыкновенно присылал также не одно письмо в конверте, а два: одно для меня, другое для ребят, но в этих письмах отвечал так подробно, что и в самом деле выходило: все отрядные дела ему известны.

Наша дружба с великим писателем крепла с каждым месяцем, и когда в начале 1928 г. стало известно, что Алексей Максимович едет в СССР, никто в колонии не сомневался, что он обязательно побывает и у нас.

Не сомневался в этом и Алексей Максимович. Он писал нам, что в Союз он прибудет в июне, а к нам приедет в июле. Так и вышло.

В начале июля, в самый разгар жатвы, почетный караул горьковцев с оркестром и знаменем выстроился на перроне харьковского вокзала. Алексея Максимовича встречали тысячи людей. Выглянув из окна вагона, он сразу узнас нас и приветливо протянул к нам руки.

На другой день он приехал в колонию. Ребята встретились с ним как родственники, с глубочайшей теплотой дружбы, и как читатели, и как граждане Советской страны. Алексей Максимович прожил у нас три дня. В здании школы ребята приготовили для него большую комнату, любовно украсив ее зеленью и цветами.

Алексей Максимович вставал вместе с нами - в шесть часов утра. Ему не пришлось тратить время на ознакомление с нашими делами: все было ему известно; многочисленные письма наших двадцати восьми отрядов, все до одного, были им прочитаны, и он ничего не забыл из того, что было там написано.

Он знал не только фамилии, но имена всех командиров, а также и других ребят, о которых ему писали.

Он знал, как ведется наше хозяйство.

Ему хорошо были известны дела свинарни - главного нашего богатства. В колонии была замечательная свинарня, устроенная по последнему слову техники. В ней воспитывалось триста чистокровных английских свиней.

Даже расположение наших построек было ему знакомо. В первое же утро, зайдя в его комнату, я уже не застал в ней нашего дорогого гостя. Я увидел его только за завтраком в общей столовой. Он сидел, тесно окруженный ребятами одиннадцатого отряда, и деревянной ложкой ел гречневую кашу. За его спиной стояла в белоснежном халате дежурная хозяйка - одна из девушек-воспитанниц - и чуть не плакала:

- Алексей Максимович, как же это так: для вас завтрак готовили, а вы взяли и пришли сюда, в отряд. А мы там хороший завтрак...

Он лукаво поглядывал на ребят, пригласивших его завтракать и оправдывался:

- Послушай... чего ты пристала? Это же каша... такая замечательная...

Ребята были в большом затруднении: с одной стороны, им хотелось, чтобы Алексей Максимович завтракал за их столом, с другой стороны, выходило как-то неловко - они лишили Алексея Максимовича какого-то лучшего завтрака, приготовленного для него дежурной хозяйкой. Петька Романченко нашел выход из положения:

- Алексей Максимович сначала у нас позавтракает, а потом сьест твой завтрак, Варя, хорошо?

Горькому этот выход очень понравился. Он оглянулся на хозяйку и добродушно развел руками:

- Ну вот, видишь. Чего же ты волнуешься? А твоего завтрака на нас хватит?

- На кого - на вас?

- На меня и на них... Вот... на одиннадцатый отряд.

- Так они... Вот еще новости! Их же пятнадцать человек!

- Не хватит, значит?

Дежурная хозяйка в панике бросилась на кухню. По дороге налетела на меня и с возмущением забормотала:

- Эти... одиннадцатый... все напутали... все испортили.

Я ей посоветовал подать "горьковский" завтрак на стол одиннадцатого отряда. Там началось пиршество, и Горький смеялся больше всех, глядя на кусок зажаренной свинины, одиноко лежавшей на тарелке. Одиннадцатый отряд, конечно, краснел и отказывался от встречного угощения. Так ничего и не вышло из отдельной кухни, организованной для гостя заботами наших юных хозяек.

После завтрака Алексей Максимович ходил между командирами и договаривался, куда ему отправляться на работу. На самых далеких полях убиралось яровое, но туда нужно было ехать, а Горький ни за что не хотел ехать на линейке, так как откуда-то узнал, что для этого нужно снять с работы лошадь. Но и в этом случае выход был найден. Алексея Максимовича усадили на жатвенную машину. Держаться на железном сиденье жатки было довольно трудно, но жатку окружил целый отряд, и упасть Алексею Максимовичу было некуда.

Он шутил:

- На чем только я не ездил, а на таком экипаже еще ни разу не доводилось.

В поле он отказался от косы:

- Какой я косарь? Ну вас, смеяться будете!

- Нет, не будем смеяться, Алексей Максимович! Вот острая коса, это для вас приготовили.

- Я лучше вот эту штуку возьму.

Он взял вилы и помогал ребятам подгребать колосья. ребята окружили его и, рассуждая о разных хитростях работы вилами, успевали подбирать за него все колосья. Алексей Максимович обиделся:

- Что же ты... Слушай, оставь же и мне что-нибудь...

Прибежал дежурный бригадир:

- Это для чего Алексею Максимовичу вилы дали? Ог гость, а вы его... работать! Алексей Максимович, там вас столяры ожидают. У них сейчас сдача ульев.

Алексей Максимович понимал, что нельзя никого обижать. Поэтому в течение рабочего дня он успевал побывать на всех работах.

В бывшей зимней церкви он рассказал колонистам, как много лет тому назад он пришел в этот самый монастырь, чтобы поспорить со знаменитым святошей.

В свинарне он обеспокоенными глазами наблюдал, как поросится Венера, и принял на свои руки первого великолепного английского поросенка.

После работы и ужина все колонисты собирались вокруг Горького. Один вечер был посвящен постановке "На дне" силами ребят. Горького посадили посередине зала и во время действия на сцене рассказывали ему разные подробности об актерах. Больше всего понравилась Алексею Максимовичу игра колониста Шершнева, изображавшего Сатина. На другой вечер был концерт.

А потом пришел третий день, и Алексей Максимович должен был уезжать. Глаза колонистов с утра сделались удивленными: как это так - уезжает Горький!

Казалось, что он не три дня был среди нас, а с самого основания колонии жил с нами. И это было вполне естественно: колония имени Горького не только носила это имя - горьковцы любили и чтили Алексея Максимловича, как отца.

Ребята выстроились на дворе. Развернули знамя, подали команду. Но не было уже в этом строю никакой торжественности, было только одно стремление: как-нибудь удержать прощальные слезы. Алексей Максимович проходил по рядам, пожимал всем ребятам руки и ласково-грустно улыбался.

Большой, нарядный автомобиль был прислан за ним из Харькова, и шофер заботливо распахнул блестевшую лаком дверцу.

К ВОПРОСУ О КОНСУЛЬТАЦИИ

Мне думается, основные недостатки консультационной работы у нас установлены твердо. Их можно представить в таком коротком перечислении:

1. Консультационная работа с молодым автором смешивается с редакционной работой журналов и издательств. То, что обязаны делать редакции в области переписки с авторами, хотя бы и начинающими, ни в коей мере не может относиться к работе консультации.

Под консультацией можно понимать серьезно организованную литературную помощь молодому автору в том случае, если он обращается за такой помощью, и только в том случае, если эта помощь представляется необходимой и уместной по характеру дарования, обнаруженного автором. Консультация не должна превращаться в литературную учебу (или в учебу общую) для всех, выразивших желание учиться. Для этих целей у нас есть достаточно средних и специальных учебных заведений, куда и нужно направлять желающих. Таким образом, требуется определить более точно, что такое литературная консультация.

2. Требуется также более точное определение и методики консультационной помощи. До сих пор эта методика определялась соображениями, относящимися почти исключительно к форме. Разрешались вопросы: как писать, как распологать материал, как изображать пейзаж, портрет, диалог, а еще чаще даже эти вопросы не разбирались, а просто просматривалась готоваля литературная продукция и указывались ее недостатки, опять-таки с точки зрения формы.

Такая методика еще более приближала консультацию к обучению литературной грамотности, но ни в коем случае не могла воспитывать писателя и даже мешала такому воспитанию.

Истинная работа с начинающим писателем, мне думается, должна идти по иному направлению. Писателем может быть только тот человек, который талантливее и острее разбирается в самой жизни, у которого жизненный анализ стремится претвориться в художественной форме, в художественном синтезе, при этом претвориться, сколько-нибудь по-новому, с особым стилем и особым выражением. Писателем может быть только тот, кому есть что сказать, и при этом сказать по-своему.

Работа с начинающим писателем может идти по линии ревизии его жизненного материала и его художественного стиля с таким расчетом, чтобы в наибольшей степени помочь ему в мобилизации материала и в выработке стиля. Я допускаю такой общий вид консультационной работы:

а) Полное, основательное, аналитическое выяснение жизненного багажа автора, его идей, выводов, живых запасов образов, устремлений, подтверждений.

б) Более или менее глубокая помощь в организации в углублении жизненного опыта при помощи более сложного и творчески ценного наблюдения жизни и участия в ней, а также при помощи чтения книг художественных и научных.

в) Выяснение и определение его творческих элементов: оптимизма, пессимизма, лиричности, юмора, сарказма, иронии, остроы глаза, характера композиции, сюжетных наклонностей, ощущения красок, метафоричности, смелости слова или осторожности. Краткости или цветистости языка.

г) На основании всех перечисленных данных прямая творческая помощь автору в работе над произведением, достаточно ценным, чтобы быть литературным явлением, т. е. над повестью или над серией рассказов, стихов, отрывков и т. д.

3. В свете вышеуказанных положений явной становится неудовлетворенность нашей предыдущей работой. Совершенно очевидно, что помощь автору должна быть обязательно помощью индивидуальной и обязательно со стороны лица достаточно сильного и способного разобраться в творческих данных автора. Такое лицо не обязательно должно быть писателем, а должно обладать литературной эрудицией, вкусом, педагогическим талантом. Тем более недопустимо поручение отдельным лицам целой группы начинающих, с оплатой гонораров за число печатных листов, недопустимо обращение консультационной работы в сдельную работу с кучей рукописей.

На основании всего изложенного я предлагаю следущую систему консультационной работы:

1. Переписка с авторами, присылающими свои рукописи в редакции, должна быть выведена из системы консультации.

2. Обьектами консультации должны быть авторы, желающие получить литературную помощь и в достаточной мере обнаруживающие свои способности.

3. Консультация должна быть строго индивидуальной работой одного товарища с одним автором. Консультантами должны быть люди в совершенной степени авторитетные, талантливые и серьезно относящиеся к задаче. Их труд должен быть оплачен по самым высоким ставкам, а за качество работы они должны отвечать перед писательской общественностью.

4. В консультации не должно быть никаких постоянных штатных работников, кроме работников учета и распределения. Но во главе консультации должен быть человек, способный организовать каждому автору наилучшие формы помощи, особенно способный выбрать самого подходящего для данного автора помощника.

5. Вопросы языковой техники, выходящей за границы индивидуальных стилей, и вопросы теории словесности должны быть совершенно изьяты из ведения устной консультации и сосредоточены в особом журнале, который ни в коей мере не должен напоминать "Литературную учебу", а должен быть очень доступным и простым изложением основных общих положений литературной техники. Журнал должен излагать все вопросы с определенным педагогическим устремлением, с расчетом на начинающего автора. Для такого журнала должна быть составлена на каждый год и утверждена Правлением ССП точная программа. К такому журналу и нужно отсылать всех интересующихся литературной техникой.

14 августа 1938 г.

В БИБЛИОТЕКЕ

Библиотека у Вали не очень бедная, но в ней тесно, темно, а снаружи у дверей нет ни одной витрины, ни одного рекомендательного списка. Валя работает в библиотеке всего вторую неделю, за это время даже самый опытный библиотекарь ничего бы не успел сделать.

Кое-какие книги Валя раскладывает на столах. Они лежат в хороших ярких переплетах с красивыми заглавными надписями, с золотым и серебрянным тиснением. Иногда их берут в руки и перелистывают, но затихают со склоненной головой вовсе не над ними, а над тоненькими тетрадками журналов "Наука и техника", "За рулем", "Радио". Валя знает, что это необходимые признаки первого читательского этапа. Когда она ближе познакомится с посетителями библиотеки, дело пойдет быстрее. Уже вчера к ней подошел юноша с черными глазами, хорошенький, как девушка, и несмело попросил:

- Товарищ Осипова, честное слово... я не запачкаю и верну, в полной исправности верну, знаешь, когда? Я верну пятнадцатого числа. Хорошо?

В руках у него серый томик "Петра I".

- Так нельзя, - сказала Валя, - не разрешается на дом.

Юноша в смущении раскрыл "Петра I" и сказал так же нерешительно:

- Вот увидите, товарищ Осипова! Я никому не скажу, никто не узнает.

- Узнают. Вот вы понесете книжку домой, и все увидят, обязательно ко мне прибегут, скажут: Нестерову дали, и мне дайте.

Юноша обрадовался: опасность была не такой большой, как казалось Вале:

- Я, знаете? Я под поясом спрячу. Никто не узнает.

- Вот видите! Книгу под пояс! Разве можно?

- Ну, не под пояс... а знаете... я за пазуху положу, там чисто, честное слово, чисто.

И юноша через бортик гимнастерки показывает действительно чистый край сорочки.

А сегодня пришел из инструментального цеха Давид Резник, пересмотрел все книги на столах, потом стал против столика Вали:

- Скажите, есть такие книги, которые о любви?

Он не покраснел, а только посерьезнел и обьяснил, чтобы не было недоразумений:

- Это я знаю: есть романы, так в них просто все описывается про людей, как будто были такие люди. Так это я знаю. А может, у вас есть такие книги, чтобы не романы, а чтобы так... чтоб серьезно?

У Давида Резника длинное худое лицо, а нос полный, мясистый. Он не торчит вперед, как у других людей, а как будто привешен на лице. Скулы у Давида насилу помещаются под кожей, такие они острые и выпирающие. Вообще Давид только с большой натяжкой может быть назван красивым юношей. Но он стоит серьезный перед Валей и требует серьезную книгу о любви. По Давиду видно, что такая книга ему действительно нужна до зарезу, и Валя чувствует, что она обязана дать ее ему.

- Давид, что же вам предложить? Вы читали "Анну Каренину" Льва Толстого? Вы, кажется, брали у меня.

- Нет, "Анна Каренина" - что! Там ничего нет определенного. Это роман, я не хочу роман.

Валя морщит лоб. Нет, в ее библиотеке нет такой книги. С неприятным чувством вины она вспоминает, что такой книги она вообще не знает.

- Стойте, Давид! Как же это я забыла "Викторию" Гамсуна? Вы не читали?

- "Викторию"? Не читал. Гамсуна? А кто это такой - Гамсун? Это не наш? Так это не роман?

- Нет, роман. Но это ничего, Давид. Вы прочитайте.

- Нет, я не хочу роман. Роман меня не устраивает. И там, наверное, все плохо кончается. Печально кончается.

Он с грустным вопросом смотрит в глаза Вали. Валя разочарованно кивает. В самом деле у Гамсуна все грустно кончается.

- Нет. Вы посудите, товарищ Осипова! Для чего мне такая книга? Если нужно, чтоб печально кончилось, так это каждый сумеет. А если нужно, чтобы хорошо кончилось, так надо научиться. Странно, почему никто не напишет такую книгу? Такую книгу в первую очередь нужно написать.

Валя согласилась с Давидом, и Валя частично отвечает за отсутствие такой книги, но расстроенное лицо Давида начинает интересовать ее и с другой стороны:

- А для чего вам такая книга?

- Мало ли для чего? Надо же прочитать! Я не понимаю: о технике написали, о звездах написали, о разных животных, которых давно нет, тоже написали! А о любви почему-то не написали.

Давид улыбается и моментально хорошеет.

- Надо же сказать по этому вопросу что-нибудь определенное!

Он все-таки смотрит на Валю с надеждой, и Валя склоняет голову на бок.

- Давид, я поищу в городе такую книгу. Но, насколько я помню, нет такой книги, Давид.

- Спасибо, - говорит Давид Резник, - очень буду благодарен.

Он ушел последним, и Валя занялась приведением библиотеки в порядок. Она распределяла книги по полкам, складывала на столе газеты и журналы, и все ей казалось, что она сейчас вспомнит книгу о любви.

Потом вдруг она вспомнила другое: как странно, и она любила, и другие люди кругом любиби и любят, почему ни разу никому в голову не пришло издать серьезную книгу о любви, чтобы было написано все "определенно", как говорил Давид Резник. Валя прыгала с лестнички на лестничку, и быстрыми молниями проносились у нее все какие-то интересные и в общем приятные мысли: хорошо было, что Давид Резник ищет такую книгу, хорошо было, с другой стороны, что другие люди не искали такой книги и в душевной простоте считали себя специалистами в этой области. И может быть, замечательнее всего было то, что книга о любви еще не написана, но скоро ее кто-нибудь напишет. Она выйдет в советском издании, и Валя получит ее, свежую, чистую, свою, и никто не скажет о книге, что она отображает буржуазную мораль. В самом деле, что общего между Давидом Резником и Анной Карениной и зачем ему учиться страдать у Гамсуна? Вале даже показалось на одну только секундочку, что в мире все хорошо устроено, потому что, допустим, такую книгу о любви кто-нибудь написал...

Валя остановилась с пачкой книг в руках и мечтательно улыбнулась: воображаю, какая получилась бы гадость. Разве можно написать книгу о любви, вообще о любви? Чудак этот Давид! Ему все хочется знать, чтобы все было определенно, тогда и жить не нужно. Зачем жить, если все написано. Прочитал и... все как по нотам!

Валя даже вздрогнула от отвращения. Она нахмурила бровки и, подымая книги к полке, закусила губу. Пускай. В ее жизни любовь тоже получилась... очень, очень неудачно. Ну и пускай. Все-таки это лучше, чем по книге. И кроме того, а кто знает, как будет завтра? Никто не знает. Какая завтра придет любовь? Может быть, такая придет, что Гамсуну не снилась.