Письменная культура Руси

Посмотрим теперь, что можно прочитать на документах, оставленных нам нашими предками. При этом пока мы не будем рассматривать проблемы, связанные с выяснением состава силлабария, полагая, что нам он известен. Береста является наиболее специализированным писчим материалом, поэтому с нее и целесообразно начать рассмотрение.

Глава 4. Берестяные грамоты

На первый взгляд, среди более чем тысячи берестяных грамот нет ни одной со слоговыми знаками. Ведь если бы таковые были, их бы давно заметили эпиграфисты, имевшие с ними дело, а подобных замечаний до сих пор не было. Во всяком случае, так я рассуждал, когда просматривал том за томом сборники «Новгородские грамоты на бересте», а затем и более поздние журнальные статьи, сообщавшие примерно о тысяче находок. И к своему удивлению, нашел сначала несколько текстов, содержащих преимущественно слоговые знаки; затем, когда мой глаз привык выделять слоговые начертания, я нашел несколько смешанных начертаний, и в конце концов я уже видел отдельные слоговые знаки, вкрапленные в большие массивы кирилловских букв. Однако для первого знакомства со слоговой письменностью отдельные знаки в массиве привычных букв не выглядят достаточно впечатляюще.

Новгородская грамота № 74. На этой грамоте XII в. после букв А ВБГДЕЖSЗ находятся «какие-то росчерки, вообще не похожие на буквы» [1, с. 75], буква Б находится на третьем месте после В и обведена прямыми линиями, рис. 18-1. На мой взгляд, бессмысленных росчерков на грамотах нет, просто в наше время пока мы не все можем прочитать. Сначала я заподозрил в них довольно изощренный слоговой текст, состоящий из множества лигатур, «Б» ЛЬЖЕ ПОСЪТАВЪЛЕНЪ, рис. 18-2 [3, с.55]. Однако теперь мне кажется завышенным мое требование к автору надписи, который, видимо, кратко комментировал свою или чужую азбуку, и я предположил более скромную приписку, «Б» ЗАДВИНУЛ, рис. 18-3, где только знак Ж в смысле ЗА оказывается слоговым, а остальные знаки — наложенные друг на друга буквы кириллицы. Иными словами, комментарий вызван неверным положением в азбуке буквы Б, которая попала на третье место, что отмечено двумя способами — выделением линиями самой буквы и сопровождающим текстом. Вероятно, ошибка произошла из-за того, что буква В имела цифровое значение ДВА, что и заставило автора надписи поставить В на второе место.

Новгородская грамота № 205. Обычно ее рассматривают вместе с другими грамотами мальчика Онфима, новгородского школьника XIII века.

Здесь «палеографические приметы те же, что и в других грамотах Онфима», полагает А.В. Арциховский, рис. 18-6 [2, с. 26], с чем я не могу согласиться, ибо Онфим писал букву А с двумя почти параллельными чертами, а К и Ж с прогибом в обратную сторону (К почти как В), чего нет на данной грамоте. Так что перед нами азбука одного из его приятелей. Арциховского, видимо, смутило начало имени ОНФИМ, написанное после азбуки, но оно могло означать не только отправителя послания в качестве автора, но и адресата. Внизу начертано нечто вроде корабля. Арциховский пишет о нем следующее: «Незаконченный рисунок можно объяснить. Онфим начал рисовать ладью, а он много видел их на Волхове. Нанесен общий контур с высоко поднятыми и прогнутыми носом и кормой. Слева видны весла» [3, с. 26].

Вполне возможно, что рисунок означает именно это; однако многие рисунки часто маскируют слоговые надписи, что и имеет место в данном случае. Иначе очень трудно объяснить линию, напоминающую Е, в качестве детали корабля.

На мой взгляд, перед нами находится слоговая надпись, состоящая из двух знаков слева, двух справа и знака (тела «корабля») посередине. Левые знаки однозначно читаются как ЖЬ и ДИ, «корабль» — как БО (опять-таки подтверждается предполагаемый знак БО), два знака справа — как РИ и СЬ или СЕ. Так что слоговая надпись может быть прочитана как ЖЬДИ БОРИСЕ, рис. 18-7 и 18-8, то есть либо ЖДИ БОРИСА, либо ЖДИ, БОРИС! Первая версия ввиду начала имени ОНФИМ мне кажется вероятнее. В результате получается текст: ОНФ(ИМУ) — ЖДИ БОРИСА! Иными словами, береста с азбукой, уже предъявленная учителю, явилась использованным документом, на котором повторно можно было написать записку приятелю, а чтобы имена отправителя и получателя не бросались бы в глаза, одно имя оказалось недописанным, а другое исполнено слоговым письмом, замаскированным под рисунок. Так что перед нами — вариант детской тайнописи. Вместе с тем, это и заглавие надписи.

Новгородская грамота № 593. Первоиздатель сообщает о ней следующее: «Это небольшой отрывок…УОИ ΨЛЪ… Стратиграфическая дата — первая половина XI века. Для палеографии мало данных. Отмечу лигатуру ΨЛ. Грамота разделяется на слоги так… ОУЙ ΨЛЪ. Кто-то, чье имя оканчивается на “…УЙ”, — типа Балуй, Мелуй, Межуй, — “писал”» [4, с. 56], рис. 19-1. Из прориси грамоты, однако, видно, что порядок букв в тексте иной, не ОУ, а УО, и, кроме того, У — зеркальное, другого размера и жирности, то есть принадлежит другому почерку. Однако этот факт не отмечен первоиздателем, ибо в этом случае меняется вся интерпретация надписи. А вообще-то здесь различимы несколько текстов. Первоначально было написано перевернутое на 180° слово ИО… с началом третьей буквы, что, вероятно, образовывало имя ИОНА; надпись была владельческой, и по ней Иона должен был что-то получить. Однако имя осталось недописанным, следовательно, Ионе его доля богатства не полагалась. Надпись тем самым была спорной, и кто-то мог бы выдать Ионе его долю. Поэтому другой человек поспешил начертать поверх крупными знаками свою резолюцию; она состояла из лигатуры ΨЛЪ в смысле ПИСАЛЪ, рис. 19-2. Наконец, чтобы разрешить спор, кто-то вставил слоговой знак НЕ. Тем самым заявка Ионы аннулировалась этим росчерком, поскольку ИОНА НЕ ПИСАЛЪ просьбы. Слово НЕ написано слоговым знаком по привычке и весьма крупно, чтобы каждый мог понять ошибочность требований Ионы. Кроме того, видимо, слоговая надпись была традиционной и, следовательно, непререкаемой.

Новгородская грамота № 553. Это почти целый документ XII–XIII в., я опустил нижний фрагмент, рис. 19-3 [5, с. 49, рис. 16]. Написан на обрезке днища берестяного лукошка и представляет собой обычную поминальную грамоту, где перечисляются имена Луки (дважды), Иоанна (дважды), Кирилла, Стефана, Мануила, трех Марий и т. д. Меня интересует знак, находящийся слева от имени Софии и обводящий имя Мануила. Верхний из них читается СЕ, нижний — ВЪ, так что вместе они образуют слово ВЪСЕ, рис. 19-4. Это означает, что при чтении имен священником их надо было упомянуть все, то есть после имени Евана (Ивана) прочитать дважды (а не один раз) имя Мария, как указано в записке, что означает, что речь идет о разных Мариях. Таким образом, перед нами слоговая ремарка автора надписи.

Новгородская грамота № 506. Представляет собой отрывок документа XII–XIII в., утративший нижние строки; я помещаю фрагмент, опустив левую часть грамоты, рис. 19-5 [5 с. 46, рис. 15]. Это тоже поминальная грамота, перечисляющая имена Петра, Ивана, Маремьяны, Анны и т. д. Меня интересует большой знак справа на полях, напоминающий римскую цифру IV. На мой взгляд, так написано слово ДЬВА, рис. 19-6, где знак ДЬ сливается со знаком ВА в виде лигатуры. Этот знак указывает, сколько раз надо читать поминания, в данном случае ДВА. А на грамоте № 559 на левых полях стоит 6 черточек, что обозначает, что поминать надо 6 раз. Здесь мы опять видим слоговую ремарку автора надписи.

Новгородская грамота № 504. Хотя в описании грамоты XII–XIII в. сказано, что это обрывок документа, я этого не нахожу: тут помещено пять имен так, что они аккуратно вписаны в контуры бересты, рис. 19-7 [5, с. 46, рис. 15], поэтому я считаю данную грамоту целым документом. Это поминальная грамота с весьма любопытными начертаниями слов. Первое слово Фома написано как ФОМ, после чего стоит словоразделитель в виде точки; очевидно, что знак М надо читать как МА. Тем самым мы видим тут слоговую описку.

Второй раз тот же слог встречается в слове МАРИЯНА, который написан как ЛАРИЯНА, поскольку сочетания Л и А как раз и выглядят как М, а М означает МА; следовательно, подлинным чтением этого имени должно быть МААРИЯНА, ибо помимо слогового знака МА тут есть еще и буква А.

Написание же ЛАРИЯНА настолько удивило В.Л. Янина, что он прочитал его как… Илариона (!). Второе имя в списке — Тимофей, но оно начертано как ТИМОФ; точно также как последнее имя в списке, Ананий, начертано как ОНЪН. Это — правила орфографии слогового письма, где обычно не пишется концевой Й; здесь, однако, автор надписи пошел дальше и опустил уже ЕЙ и ИЙ. Наконец, самым любопытным является предпоследнее слово. Вначале автор надписи хотел начертать слово ОНАНИЙ, и уже вслед за О написал две мачты Н, но вспомнил, что забыл помянуть еще одно лицо, чье имя начинается на О, зачеркнул Н и начертал ОСКАЬ. С точки зрения кирилловского письма после гласных Ь невозможен; но с точки зрения слогового письма знак Ь означает РЬ, так что помянут ОСКАРЬ, рис. 19-8. Понятно, почему В.Л. Янин в отношении Оскара и Анания написал “остальные имена неразборчивы” [5, с. 76].

Итак, мы видим, что концы первого, второго, четвертого и пятого слова, а также начало третьего написаны либо со слоговыми знаками, либо со слоговыми опущениями. Следовательно, кириллицей писала рука, привычная к слоговому начертанию. В связи со сказанным весьма интересно отметить начертание имени Пантелей как ПАНТЕЛЕЬ в грамоте № 561. Тут Ь использовался как Й, то есть в своем кирилловском значении (так он произносится в качестве Ь разделительного). Следовательно, начертание ОСКАЬ передает именно слоговой конечный знак РЬ. Итак, написаны имена: ФОМА, ТИМОФЕЙ, МААРИЯНА, ОСКАРЬ, ОНЬНИЙ.

Новгородская грамота № 458. У этой грамоты XII в. я опустил небольшой нижний фрагмент, на котором нет никаких надписей, рис. 19-9 [6, с. 55]. О ней первоиздатели сообщают следующее: «Это целый документ.

Стратиграфическая дата: XII век. Палеографических противоречий этой дате нет. Документ по левому и правому краям имеет прорезы для прикрепления его к какому-то предмету — тюку, мешку, коробу и т. п. — и представляет собой ярлык с именем адресата или владельца. Разделить его на слова можно так: ВОЛОСЕ 4. В тюке находилось какие-то четыре предмета, принадлежавшие или адресованные Волосу. Имя Волос (Влас, Власий) было широко распространено в Новгороде» [6, с. 55]. Странно, что в таком случае не было написано ВОЛОСУ, то есть, не употреблен дательный падеж. Кроме того, непонятно, почему не было обращено внимание на знак в виде Н, начертанный перед основной надписью. — На мой взгляд, этот знак есть слоговой знак НЪ в значении предлога НА, так что вся надпись читается НЪ ВОЛОСЕ 4, что означает НА ВОЛОСЕ — (ДОЛГ) 4 (ГРИВНЫ), рис. 19–10. Тем самым, данная береста не бирка, а долговой жетон. Слоговой знак употреблен по традиции.

Как видим, слоговые вкрапления либо поясняли основной текст, либо позволяли выявлять те его фрагменты, которые не предназначались для постороннего глаза, либо просто писались по традиции.

Поскольку слоговое письмо со временем стало выходить из употребления, оно становилось все менее понятным и постепенно превращалось в тайнопись. Однако даже тогда, когда оно еще не вышло из употребления, применение смешанного начертания, лигатур и зеркальных знаков существенно тормозило чтение и делало его если и не тайным, то все же весьма трудным.

Тем самым можно было сообщать не вполне приятную, или не совсем разрешенную информацию. Попробуем рассмотреть причины употребления такого рода смешанных начертаний.

Псковская грамота № 4. Здесь речь идет не столько о тексте самой грамоты XIV века, сколько о ее последних двух знаках, рис. 20-1 [7, с. 72, рис. 5]. Сам текст звучит у первоиздателей так: А ОУ ДАНИХ С ДОУБОНИЧИ ДВОИ САПОГИ. ОУ КЮРИЛА ОУ СУХМИНА СЫНА ИЗ МАЗИ(Щ)…, последнее слово полагается написанным кириллицей, но недописанным. Я бы несколько изменил чтение: А ДА ОУ НИХ С ДУБОНИЧИ ДВОИ САПОГИ. ОУ КЮРИЛА ОУ СУХМИНА. СНОСИ ИЗМАЗИ… и далее слоговые знаки. Смысл текста такой: автор надписи изумился: ДА У НИХ С ДУБОНИЧАМИ ДВЕ ПАРЫ САПОГ! ОДНА ПАРА — У КИРИЛЛА СУХМИНА. СНЕСИ ЕМУ (нечто), и ИЗМАЖЬ… знаки я читаю как ПИСЯ в смысле ПИША, то есть В ПРОЦЕССЕ НАПИСАНИЯ., рис. 20-2.

Итак, поскольку Кирилл Сухмин настолько богат, что имеет собственную пару сапог, то к нему надо было отнести нечто, что предполагалось измазать в процессе написания, возможно, какой-то переписанный документ, чтобы получить за чистый новый документ дополнительное вознаграждение. Разумеется, такого рода поручение очень некрасиво, как и подсчет богатства Кирилла Сухмина с Дубоничами, потому последнее, ключевое слово, написано слоговыми знаками. А без него смысл надписи ускользает. Так что перед нами — типичная тайнопись.

Псковская грамота № 6. Я помещаю только оборот с зигзагообразными знаками, рис. 20-3 [8, с. 198, рис. 2]. На лицевой стороне начертан текст (XIV в.), который в переводе гласит: ОТ КНОРИКА И ОТ ГЕРАСИМА К ВАФИМУ.

ЕСЛИ ВЫ ЕЩЕ НЕ СТОРГОВАЛИ, ТО ПРИШЛИТЕ СЮДА НЕМЕДЛЕННО, ПОТОМУ ЧТО У НАС (ЗДЕСЬ) ЕСТЬ СПРОС НА БЕЛИЧЬИ ШКУРКИ. ЕСЛИ БУДЕШЬ СВОБОДЕН, ТО ПРИЕЗЖАЙ К НАМ: (ДЕЛО В ТОМ, ЧТО) НАМ КСИНОФОНТ НАПОРТИЛ. ОБ ЭТОМ ЧЕЛОВЕКЕ: МЫ ЕГО НЕ ЗНАЕМ, А В ТОМ ВОЛЯ БОЖЬЯ И ТВОЯ [8, с. 203]. Тем самым, перед нами текст двух очень заинтересованных лиц, которые просят Вафима приехать к ним назад в Псков и привезти с собой беличьи шкурки, на которые во Пскове обнаружился спрос. И еще Вафиму надо уладить дело с человеком, которого он и Ксенофонт им рекомендовали, но который их подвел. Так что приезд Вафима ожидается с нетерпением. Поэтому на обороте бересты начертаны две строки слоговых знаков, распадающиеся на слово в два знака каждое — это два одинаковых слова МОЛЮ, МОЛЮ рис. 20-4. Таким образом, сверху свою страстную просьбу-мольбу выразил Кнорик, а ниже — Герасим. Страстное желание-мольба написано слоговым способом, однако вряд ли это тайное желание — напротив, оно написано старым и потому наиболее убедительным способом. С другой стороны, не всякий прочитавший (из посторонних лиц) обратит внимание на зигзаги на обороте, а если и обратить, не поймет их как обостренную просьбу. Так что перед нами — скорее труднопись, чем тайнопись. Такое чтение у меня было с самого начала.

Новгородская грамота № 581. Здесь я поместил начальный фрагмент грамоты конца XII-начала XIII веков, рис. 20-5 [4, с. 45], где первые три знака остались непрочитанными, а в остальном текст был прочитан первоиздателем так: ОТ ОРЕШКА КО БОРИСОУ. ОУ СОМИ ЕСИ ПРОДАЛ ЖИТО…, то есть, как я понимаю, ты у Сомы продал жито. Первоиздатель считает, что “Оу соми” — по-видимому, обозначение какой-то местности. Под Сомой можно на мой взгляд понимать кого-то, кто изготавливает крепкий напиток из жита, сому.

Тем самым, Борис совершил выгодную продажу и получил деньги. Тогда вполне объяснимы те первые три знака, которые я читаю как 1 КУНЪ, рис. 20-6, то есть 1 КУНА. На мой взгляд, так помечен долг Бориса Орешку, о котором и напоминает Орешек, узнав о выгодной продажи жита своего должника. Слово КУНЪ написано по традиции слоговым способом, и это опять лишь делает более торжественным напоминание. С другой стороны, в руках несведущего человека вертикальный штрих, треугольник и две перечеркнутые вертикальные палочки ничего не значат, — для него это тоже будет труднопись.

Новгородская грамота № 327. Я помещаю изображение целого документа, рис. 20-7 [3, с. 16]. Первоиздатель сообщает: «Это отрывок, не поддающийся даже транскрипции. Кто-то бесцельно чертил писчим стержнем на бересте, как и теперь иногда чертят карандашом на бумаге, например, во время заседания. Здесь несколько раз нанесена буква Н. Один раз за ней следует буква О. Три раза с правой мачтой Н соединено нечто вроде латинского R, но это здесь надо считать простым росчерком. Вероятно, эта береста была разорвана и выброшена сразу после нанесения на нее знаков. Для палеографии и толкования данных нет. Стратиграфическая дата — рубеж XIII–XIV или начало XIV века» [3, с. 16]. — Перед нами — один из самых удивительных образцов реакции знаменитого археолога Аристарха Владимировича Арциховского на смешанное письмо. Вместо того, чтобы отметить, что надпись МЛТЬННОНКНЗНВНГ состоит почти из одних согласных звуков (из гласных — лишь Ь и О) и тем самым перед нами редкий образец русского консонантного письма, что говорит о существовании иного типа письменности в Новгороде, небуквенного типа, Арциховский не только предполагает невозможное — что документ был тотчас порван (но на грамоте нет никаких следов разрыва, она является целым документом!), но и объявляет его бесцельным! Более того, он не вглядывается в лигатуры с Н, и не видит, что один раз с правой мачтой Н соединена буква К, потом З (а не R!), потом В, а все приписывает соединению с чем-то вроде R, что для русского письма невозможно. Вот уж где порадовался бы Томас Кун, который писал, что ученые «не рассматривают аномалии как контрпримеры, хотя в словаре философии науки они являются именно таковыми… Они никогда не отказываются легко от парадигмы, которая ввергла их в кризис» [9, с. 106].

В данном случае под парадигмой можно понимать мнение Арциховского, Борковского, Янина, Зализняка и других исследователей новгородских грамот, что все они написаны кириллицей. И если только попалась грамота, написанная той же кириллицей, но не буквенно, а консонантно — ей произнесен строгий научный приговор: она бесцельна! Иначе нужно пересмотреть парадигму.

На самом деле наши предки не тратили время попусту и если уж писали грамоту, то для сообщения информации. Так и в данном случае: Первый знак есть слоговой МО, второй — разорванный квадратной вставкой слоговой же знак ЛИ; затем идут буквы ТЬ, что образует слово МОЛИТЬ. Дальше идет буква Н, но в консонантном чтении, как НА или НО (если бы это был слоговой знак, он читался бы КА). Тем самым, разлагая лигатуры на составные части, можно получить такой текст: МОЛИТЬ НАНОВО: НА “К”, НА “З”, НА “В”, НА “Г” — 3 (раза). Иными словами, перед нами — поминальная записка, однако, 4 лица указаны только своими инициалами. Очевидно, лишь священник и автор записки знают, о ком идет речь, но этих лиц нельзя называть, чтобы не навлечь на себя беду. Кроме того, не поименован ни отправитель грамоты, ни ее адресат.

Это тоже признаки тайного послания. Наконец, использованы вперемежку как слоговые, так и буквенные знаки, знак ЛИ разорван, буква Н использована в несвойственном ей слоговом чтении, и к тому же она соединена в лигатуры с последующими буквами. Все это позволяет сделать вывод о том, что перед нами тайнопись. Следовательно, лица К, З, В и Г либо попали в опалу, либо преступники; и в том, и в другом случае молиться за них — значит, подвергать опасности всех, кто имеет отношение к такой молитве. В таком случае речь идет не о детской шалости, а о реальной опасности наказания в случае понимания смысла записки посторонним лицом и донесения этим лицом о факте молебна “кому следует”.

Новгородская грамота № 86. Она интересна тем, что помимо надписи буквами на ней имеются несколько изображений, сделанных точками, рис. 21-1 [1, с. 11]. Первоиздатель сообщает: «На куске бересты пунктиром нанесены символические фигурки, одна из которых похожа на зайца. К грамотам этот кусок бересты можно отнести, поскольку на нем имеется текст ЛАЗОРЯ. Над этим словом видны неясные буквы, возможно ЛЗО… Можно отметить мелкие размеры надписи. Такие маленькие буквы встретились на бересте впервые. Для палеографии при краткости текста данных мало.

Стратиграфическая дата — XII век. Содержание понятно: родительный падеж имени “ Лазарь”. Второй гласный в этом имени в новгородских летописях часто является О… Автор этой грамоты (самой краткой изо всех грамот) написал первоначально первые буквы имени, но ошибся, пропустив букву А (ЛЗО). После этого он написал все полностью и правильно. Судя по точечным узорам, автор записки долго держал бересту в руках. Не было ли здесь записано предположение выдвинуть Лазаря на какую-либо выборную должность?» [1, с. 11–12]. — На мой взгляд, атрибуция грамоты произведена неверно, ибо при выдвижении на должность пишут крупно и красиво, а не мельчайшим шрифтом и с ошибками. (Кстати, слово ЛЗО, рис. 21-2, есть попытка написать слово ЛАЗАРЬ смешанным способом как ЛЗАЬ. Однако, поняв ненужность слоговых знаков в сплошном начертании, Лазарь зачеркнул первый слоговой знак и ниже начертал свое имя кириллицей). Кроме того, при повороте грамоты на 90° влево верхний узор из точек превращается в большую букву Я, рис. 21-4, а точечный узор слева внизу становится изображением цветка, рис. 21-3. Тем самым можно предположить, что Лазарь сообщает свое имя очень ненавязчиво, мельчайшим шрифтом, а признается в чем-то хорошем, но нескромном, рисуя цветок, но пунктиром, то есть как бы намеком.

Возможно, что это признание в любви, однако для такого вывода необходимо прочитать точечную лигатуру внизу справа.

Для удобства данную лигатуру я изображаю не точками, а линиями, рис. 21-5. Тогда можно прочитать смешанный текст ЛАЗЬРЬ ΨЛЪ РУНЕ, рис. 21-6.

Отсюда полный точечный текст будет Я, ЛАЗЬРЬ, ΨЛЪ РУНЕ, то есть Я, ЛАЗАРЬ, ПИСАЛ РУНЫ. Заметим, что Лазарь сообщает о том, что он писал не буквы, а руны, то есть слоговые знаки. Наконец, можно видеть, что под буквой Я (при вертикальном расположении грамоты) имеется 4 узких и 2 широких строки из одних точек, рис. 21-7. Это напоминает песню ХХ века со словами:… в каждой строчке / только точки / догадайся, мол, сама. Так обычно пишут любовные письма нерешительные возлюбленные. Итак, возникает впечатление, что вначале Лазарь начертал 6 пустых строк и нарисовал слева внизу цветок. Так он хотел выразить свои нежные чувства девушке. Затем написал Я, ЛАЗАРЬ, ПИСАЛ РУНЫ, — чтобы она поняла, что точки в строках подразумевают некий текст любовного содержания. Наконец, нужно было начертать заголовок, и Лазарь его сделал мельчайшими знаками, причем сначала хотел написать слоговым способом, но потом зачеркнул и решил написать свое имя обычной кириллицей.

Таким образом, данный документ можно атрибутировать как тайное признание в любви, где адресату только дан намек на существование любовного текста, (да и то в виде весьма сложной лигатуры), но вместо текста стоят “только точки”. Таким образом, любовные письма из одних точек на Руси существовали уже в XII веке.

Новгородская грамота № 734. Относится к 40–60 гг. XII века, рис. 22-1 [10, с. 13]. Первоиздателями рассматривается как заговор от болезни. Сихаил — христианский ангел или архангел-демоноборец, известный по упоминаниям в заговорах. Отмечается, что третья строка не имеет надежной интерпретации, что мне вполне понятно, ибо тут перед нами — лигатура из кирилловских букв и слоговых знаков. Текст надписи прочитан так: ИС ХС (ИИСУС ХРИСТОС). НИКА. СИХАИЛЪ, СИХАИЛЪ, СИХАИЛЪ. АНЬГЕЛЪ, АНГЕЛЪ, АНГЕЛЪ ГИДЕНЬ (ГОСПОДЕНЬ), Г… ИМЯ АНЬГЕЛА. Странно, что перед словами ИМЯ АНГЕЛА стоит лигатура, которая, видимо, это имя и называет. С моей точки зрения, в лигатуре можно выделить буквы Т и ЯТЬ, а также слоговые знаки Я, РИ и ЛО, что дает вместе с предшествующей буквой Г текст: ГТЕ ЯРИЛО. Стало быть, именем ангела господня будет не столько Сихаил, сколько ЯРИЛО. Или, точнее, христианскому Сихаилу языческое имя будет ЯРИЛО. Тем самым, мы имеем редкий случай демонстрации двоеверия с точным обозначением языческо-христианского соответствия духовных персонажей. Любопытно, что слово ГДЕ написано ГТЕ, без озвончения второго звука, что, видимо, передает особенности произношения того времени, а слоговыми знаками написано только имя бога Ярилы… Ясно, почему данное место грамоты написано тайнописью: за упоминание языческих богов даже в заговорах полагались различного рода наказания. Так что перед нами употребление тайнописи по религиозным соображениям [11, с. 44].

Новгородская грамота № 680. Первоиздатели видят на короткой грамоте, рис. 22-3 [12, с. 65], “грубое подражание надписи”. Мне это непонятно; ясно лишь, что данная надпись 20-40-х гг. XII века — тайная. Первые знаки сплошь слоговые и образуют слово ДЪЯКАНЪ, как оно слышится, тогда как второе слово написано целиком кириллицей, причем первые две буквы, П и И образуют лигатуру. Оба слова читаются как ДЪЯКОНЪ ПИВАЛ. Слева от надписи помещено 6 точек в 2 столбца, слева 3 и справа 4. Это можно понять как дату, ибо точка в числовом значении обозначает 2. Следовательно, тут проставлена дата 6 / 4. Если полагать, что год начинался с 7 марта (а в первой Новгородской летописи написано «В лето 6645 (1136), наступающу 7 марта» [9, с. 138]), то мы попадаем на дату 13 июня, если же с 5 марта (в 1139 г.) — то на 11 июня (начало года было связано с датой новолуния). Так что не исключено, что если данная грамота написана в 20-е годы XII века, день “пивания” дьякона пришелся на 21 июня — на день Ивана Купалы, очень крупный языческий праздник. Так что дьякона можно было бы обвинить в тайном приветствии языческих праздников. Но и “ пивание” в другие дни, кроме крупных христианских праздников, не поощрялось. Итак, перед нами — тайный донос на дьякона, сделанный, возможно, кем-то из прихожан. Ключевое слово, ДЪЯКОНЪ, написано хотя и слоговыми, то есть довольно понятными знаками, но с лигатурами, равно как и кирилловское слово “пивал”. Как видим, даже во времена расцвета христианства клирики не были свободны от доносов.

Новгородская грамота № 63. Я сократил ее чуть-чуть справа, где имелся свободный от надписей язычок бересты, рис. 22-5 [14, с. 64].

Первоиздатель сообщает, что грамота представляет собой «небольшой отрывок плохой сохранности… Точной транскрипции дать нельзя. Видны лишь отдельные буквы ТЕЛ, затем, после неясной буквы — Ю, затем, тоже после неясной буквы — БА. Оснований для палеографических наблюдений и для толкований нет. Стратиграфическая дата — XIII век» [14, с. 64]. На мой взгляд, вторая буква — не Е, а слоговой знак КИ, тогда как последний знак — не буква А, а слоговой знак ЛЕ. Я читаю текст так: ТАК И ЛЕЧИ Ю, ЮЛЮ, БЕЛЕНОЙ (или БЕЛЕНОЮ), рис. 22-6. Как известно, белена содержит гиосциамин и вещества, близкие к атропину и является растительным ядом, приводящим к сильнейшему возбуждению организма, расширению зрачков, галлюцинациям, бреду, затемнению сознания и даже к смерти от ослабления деятельности сердца. Хотя при наружном употреблении белена дает местный успокоительный эффект, если бы лечь шла о настоящем ЛЕЧЕНИИ, грамоту можно было бы написать вполне официально. Здесь, однако, мы не видим ни имени автора записки, ни имени адресата; стало быть, записка тайная. Трудно сказать, что собирались сделать с Юлей две женщины, обменявшиеся этим посланием, то ли довести до невменяемого состояния, то ли уморить, однако преступный замысел ее очевиден. Тайнопись грамоты понятна.

Новгородская грамота № 85. Я привожу ее целиком, рис. 22-7 [1, с. 11]. А.В. Арциховский в отношении нее заметил: «Это, насколько я могу судить, бессмысленный набор букв. Текст НСЕТВКАШПСИ… Толковать это затрудниельно. Для палеографии данных нет. Стратиграфическая дата — рубеж XII–XIII веков» [1, с. 11]. Попробуем все-таки ее растолковать. Первый знак, напоминающий латинскую букву N в курсивном исполнении, нам уже несколько раз встречался как Н слоговой, то есть как слог НО или НА. Затем следуют еще две буквы в обычном чтении, СЕ, а завершает слово слоговой знак ТЬ. Получаем слово НОСЕТЬ. Далее идут слоговые знаки, которые можно прочитать как КЪ ВЕСЕЛЪЮ ВЪЛА, затем буквы СИ и слоговой знак Я, что дает текст НОСЕТЬ КЪ ВЕСЕЛИЮ ВЪЛАСИЯ, то есть, НОСИТ К ВЕСЕЛЬЮ ВЛАСИЯ, рис. 22-8. Если вспомнить, что под святым Власием на Руси часто почитался языческий бог Велес, то становится ясно, что некий субъект носит требы (жертвы) к веселью бога Велеса. Итак, перед нами опять религиозный донос, теперь уже, видимо, на прихожанина. Ясно, что опять-таки он оформлен по правилам жанра: анонимный, неизвестно кому, слоговые знаки тут перемежаются с кирилловскими. Так что перед нами настоящая тайнопись.

Новгородская грамота № 371. Я даю ее целиком, рис. 23-1 [3, с. 75]. О ней А.В. Арциховский замечает: «Это кусок бересты с бесцельно нанесенными буквами. Они составляют две строки в верхней и средней части бересты. Буквы неясны, чтение условно. В первой строке ЦИЦЗУУ. Во второй строчке НУНПМИА. Все буквы написаны кое-как человеком, который думало другом.

Для палеографии нет данных. Стратиграфическая дата — первая половина или середина XIV века» [3, с. 75]. Я позволю себе не согласиться ни с тем, что это буквы, ни с тем, что они написаны кое-как. На мой взгляд, все исполнено четко. Сначала читается кирилловская надпись ЦНЦ (а не ЦИЦ), что означает ЦРНЕЦ, то есть ЧЕРНЕЦ (например, на грамоте № 323 написано МАРИИ ЦРН, что тот же Арциховский правильно понял как МАРИИ ЦЕРНИЦЕ, то есть ЧЕРНИЦЕ, МОНАШКЕ). Далее следует прозвище, написанное слоговыми знаками, ЗЬВОНЪ или ЗЬВОНА(РЬ). Я бы сказал, что, поскольку далее следует донос, видимо, на средневековом сленге глагол ЗВОНИТЬ означает примерно то же, что у нас глагол СТУЧАТЬ, то есть ПРЕДАВАТЬ КОГО-ТО. Так что ЗВОНАРЬ — это по-нашему СТУКАЧ. Такова верхняя строка, упоминающая автора доноса. На центральной строке идет сам донос. Сначала написано буквами, но в слоговом чтении слово НОЧНОЙ, а затем ДИАКЪНЪ ПИЛЪ слоговыми знаками, рис. 23-2. Таким образом, дьякон, служивший всенощную, позволил себе расслабиться горячительным, а монах ЗВОН это увидел и накатал на него “ телегу”. Итак, полный текст читается ЦНЦ ЗВОН. НОЧНОЙ ДИАКЪНЪ ПИЛЪ. Так что основания для тайнописи были очень вескими.

Новгородская грамота № 255. Ее я тоже привожу целиком, рис. 26-3 [2, с. 82]. Арциховский в ней тоже не видит связного текста: «Это кусок бересты, на котором в беспорядке нанесены отдельные буквы — А, И, В Я. Есть еще перечеркнутая буква… Для палеографии данных нет. Стратиграфическая дата — середина XIV века. Кто-то пробовал на этом куске бересты орудие письма перед тем, как начать писать на другом куске. Для каллиграфического упражнения буквы слишком небрежны» [2, с. 82]. Действительно, этот текст у меня вызывал самые различные предположения, так что я читал его несколько раз и всё по-разному. Не вызывает сомнения, что вначале нужно прочитать то, что находится внутри картуша, но читать ли сам картуш, и как его читать — это большая проблема. В конце концов, я принял решение начать чтение с картуша, который повернут по отношению к остальным знакам на 180°, и тогда он мне показался похожим не на ВО, а на РЕ, причем на его верху находился знак ЗА, который, следовательно, надо было читать раньше. Другой знак ЗА можно было обнаружить внутри картуша, наложенным на плохо начертанный знак ЛЪ; ниже помещалась буква ЮС МАЛЫЙ, которая обычно читается как Я. Все это позволило мне прочитать первые два слова как ЗАРЕЗАЛЪ Я, что меня заинтриговало, поскольку тут речь шла, таким образом, о признании в совершении тяжкого преступления. Затем, при нормальном расположении бересты, следовало прочитать лигатуру слева, которая должна была обозначать отдельное слово; после ряда колебаний я прочитал его как слово ЛЕНЪКУ.

Далее шли две отдельных буквы, которые, видимо, имели слоговое чтение, я их прочитал НА и ВО, а затем верх оставшейся справа лигатуры как ЛЕ, что дало слова НА ВОЛЕ. Низ лигатуры, тоже после ряда сомнений, я прочитал как ПЬЯНЪ, так что весь текст выглядел как признание преступника: ЗАРЕЗАЛЪ Я ЛЕНЪКУ НА ВОЛЕ, ПЬЯНЪ, рис. 26-4. Теперь становилось понятным, почему данная надпись вообще начертана не в линию, а разбросана по всему телу бересты. Пожалуй, эта грамота является самой тайной среди всех рассмотренных, поскольку тут приняты все возможные методы шифровки: слоговые знаки чередуются с буквами, буквы имеют слоговое чтение, слоговые знаки объединены в лигатуры, а часть записи развернута на 180° по отношению к другой части. Так что перед нами — особо изощренная тайнопись преступника. Записка адресована, видимо, кому-то на воле, чтобы он был в курсе дела. Вместе с тем, надпись настолько сложна в дешифровке, что полной уверенности именно в таком чтении у меня нет. Прежде, в 1999 году я читал эту грамоту так: БЕСЯТА ВЫЛАЗЯТ НА ВЛАСА (день св. Власа приходился на 6 января по ст. стилю, на Богоявление) [11, с. 43].

Новгородская грамота № 399. Я привел только текст, опустив поля грамоты, рис. 23-5 [3, с. 101]. Арциховский отмечает: «Это кусок бересты, на котором нанесены 19 буквообразных знаков в сточку и 5 маленьких знаков по дуге. Среди двенадцати знаков пять — варианты И и Н. Транскрибировать невозможно… Стратиграфическая дата — рубеж XII–XIII веков» [3, с. 100]. С первого взгляда видно, что текст состоит из двух частей, крупного и мелкого шрифта, причем крупный шрифт довольно корявый, тогда как мелкий — весьма аккуратный. Так что скорее всего писало два человека, где один начал, а другой продолжил. Это напоминает пароль и отзыв в армии, допускающие человека войти в охраняемый объект.

Сам текст для дешифровки не особенно сложен, хотя и состоит из чередующихся знаков слоговой письменности и букв. Первый текст выглядит как ДАВЪНЫИ ДЪНИ ПОЛЪНЫ, второй — сверху ПЕСЕНЪ, снизу ЛЬЖИВЫХЬ, рис. 23-6. Подозрение насчет пароля и отзыва здесь усиливается, ибо по поводу ностальгических воспоминаний о давних днях или о лживых песнях вряд ли кто-то будет писать записки. Впрочем, возможно, что мы имеем дело и с ностальгическими воспоминаниями, тогда первый крупный и неряшливый текст принадлежит мужчине, а мелкий и четкий — женщине, которая, возможно, не стала его женой, и потому его тогдашние разговоры и обещания (ПЕСНИ) были ею названы ЛЖИВЫМИ. Причина тайнописи в таком случае — нежелание, чтобы кто-то посторонний понял характер прежних отношений между этими двумя людьми.

Новгородская грамота № 116. На грамоте № 116 XII века из Новгорода сохранились по краям дырки от отверстий, показывающие, что береста сшивалась в цилиндр, рис. 24-1 [1, с. 49]. На бересте есть надпись кириллицей, СЕ — ЛУШЕВАН, рис. 24-4. Но основная надпись выполнена слоговым письмом в виде зигзага с лигатурами, который первоиздатели, естественно, за надпись не считают; ими прочитано только имя ЛУШЕВАН. Я читаю: вначале ТУЕСЬ, то есть ТУЕС, рис. 24-2, затем аналог кирилловской записи, СЕ — ЛУШЕВАН, рис. 24-3, далее — МАЛЫШЬ-ШЬКОЛЯРЪ, МАЗИЛКА НЕМОЙ, рис. 24-5 и 24-6, и вновь СЕ — ТУЕСЬ, рис. 24-7. Очевидно, что туес принадлежал школьнику, возможно, с дефектами речи. Смешанная надпись на боковине туеса школьника Лушевана весьма напоминает крышку туеса школьника Онфима, но написана веком раньше. Причина обращения к тайнописи — не только озорство мальчишки, но и желание не выдавать свой дефект и свое доброе отношение к себе.

Грамота из Чебоксар № 1. Эта находка была сделана в определенной мере неслучайно. «В 1969 году первый Чувашский отряд археологической экспедиции ИА АН СССР (начальник — Ю.А. Краснов) проводила раскопки в Чебоксарах. Археологические работы большого масштаба в столице Чувашии проводятся впервые. Раскоп был заложен во дворе школы № 15 на улице Чернышевского, в древней части города, на берегу реки Чебоксарки, у подножья холма, где в 1555 году была построена деревянная Чебоксарская крепость. Мощность культурного слоя в раскопе достигала 4,7 м. Были вскрыты напластования от XVIII–XIX до XIV веков и изучена часть городского квартала, планировка которого существенно не менялась с XIV века до наших дней. Почвенные условия обеспечили прекрасную сохранность дерева и других органических материалов, особенно в средних и нижних слоях раскопа. Изучены хорошо сохранившиеся остатки деревянных домов, относящиеся к различным периодам. Собрана большая коллекция деревянных и берестяных изделий.

Особый интерес представляют два фрагмента берестяного сосуда, найденные… в слое, непосредственно перекрывающем остатки сооружения 12 и подстилающего сооружение 10. Эти сооружения представляли собой жилые дома сравнительно небольших размеров с примыкающими к ним хозяйственными пристройками. В обоих сооружениях отмечены ясные следы кожевенного и сапожного ремесла. Оба фрагмента берестяного сосуда имеют хорошую сохранность… Система расположения отверстий и характер потертости бересты позволяют говорить о соединении стенок сосуда внахлест… Правая часть… занята сверху надписью, снизу — расположенным в два ряда орнаментом. Сохранившаяся часть надписи читается как БЕРОЗОВОЙ (написание слова “береза” и его производных через О вместо Ё часто встречается в памятниках древней русской письменности, в том числе в Новгородских берестяных грамотах XIV–XV веков; см., например, грамоты № 27 и 40). За ней следует как будто бы буква Л, и еще одна буква, характер которой определить трудно, так как береста здесь оборвана. По-видимому, это начало надписи, полностью восстановить которую невозможно. Высота букв различна и колеблется от 15 до 4 мм. Надпись выполнена полууставным письмом, в начертаниях букв, особенно первых трех, прослеживается определенное стремление к изяществу формы. Ниже надписи расположен орнамент. Первый ряд его состоит из изображений листьев с характерными изящно приостренными концами и четко прорисованными прожилками. Их форма напоминает листья сочных растений, например, кувшинки.

Сохранившаяся часть орнаментального пояса состоит из пяти изображений листьев, расположенных в вертикальном положении, почти вплотную друг к другу… Еще ниже располагается второй орнаментальный пояс, состоящий из прямоугольной рамки… с включенным в нее довольно сложным растительным узором… Весь облик рамки с узором удивительно напоминает книжную заставку, которую она, очевидно, и воспроизводит. На поверхности бересты видны также прочерченные линии. Некоторые из них следует рассматривать как отдельные небрежно написанные буквы, не составляющие слов… Остатки берестяного сосуда из Чебоксар интересны наличием надписи на стенке и использованием в орнаменте мотивов, заимствованных из рукописных книг.

Несомненно, что человек, изготовивший этот сосуд, был не только грамотен, но и хорошо знаком с русскими рукописными книгами» [15, с. 269–271]. — Насчет последнего я не уверен, поскольку, на мой взгляд, на бересте написан рецепт снадобья, рис. 25-1[15, с. 270, рис. 2], причем орнамент одновременно является и слоговой надписью, а надпись кирилловская обрамлена слоговыми знаками.

Первый слоговой знак С изображен под буквой Б в лежачем состоянии; а то, что первоиздатели посчитали “будто бы буквой Л и еще одной буквой” представляет собой слово КОРЫ в слоговом начертании. Так что заглавием последующей надписи является СЬ БЕРОЗОВОЙ КОРЫ; можно полагать, что на оторванной части написано слово ОТВАР. Под буквой Р процарапаны две косые черты, а ниже еще два знака, которые можно прочитать как слово ДЬНЕСЬ. Правее можно прочитать слово СЬВАРЕНО, где знаки частично размещены над изображениями листьев, а частично прямо на них. На оторванной части коры должно быть продолжение, о котором, однако, трудно что-либо сказать. Слева внизу по вертикали находятся два знака, из которых первый является лигатурой ЛО и ЖИ, а второй — просто ЛЪ, что образует слово ЛОЖИЛЪ. Рядом проходит характерный изгиб, напоминающий зеркальный нак З, то есть ЖЕ. Еще правее виден знак Л и большой знак Х, что можно прочитать как ЖЕЛЕЗО. Остальные знаки можно прочитать во втором орнаментальном ряду (нижнем). Верхний ряд читается СОЛИ, а чуть ниже и левее — ЛЪ, что означает СОЛИЛЪ; далее можно прочитать три знака как ЛИЛЪ ВО…, что можно понять, например, как ЛИЛЪ ВЪ ОТВАР (и далее должен быть назван компонент, например, сок березы или другого растения); наконец, на самой нижней строке можно прочитать СИЛЬНЪ, НО…, что может означать, например, НАГРЕВАЛ СИЛЬНО, НО ОСТОРОЖНО. Ниже всего можно прочитать надпись БЕЗЪ — она должна быть тоже продолжена вправо, указывая, какой ингредиент отвара сознательно не был добавлен.

Тем самым получается несколько рваный текст: СЬ БЕРОЗОВОЙ КОРЫ (ОТВАРЪ). ДЬНЕСЬ СЬВАРЕНО. ЛОЖИЛЪ ЖЕЛЕЗО. СОЛИЛЪ. ЛИЛЪ ВЪ (ОТВАРЪ СОК…). (НАГРЕВАЛЪ) СИЛЬНО, НО (ОСТОРОЖНО). БЕЗЪ (ДРУГИХЬ ДОБАВОКЪ), рис. 25-2. Это можно понять как (ОТВАР) ИЗ БЕРЁЗОВОЙ КОРЫ. НА ДНЯХ СВАРЕН. ПОЛОЖЕНО ЖЕЛЕЗО. СОЛИЛ. ЛИЛ (В ОТВАР СОК…). (НАГРЕВАЛ) СИЛЬНО, НО (ОСТОРОЖНО). БЕЗ (ДРУГИХ ДОБАВОК). Таким образом, перед нами действительно рецепт снадобья. Тайнопись применена для того, чтобы другие люди не смогли повторить то, что сварил лекарь.

Грамота из Торжка № 1. К сожалению, в данном случае представлен обрывок грамоты, однако из него можно понять суть документа, рис. 26-1 [16, с. 81]. По словам первоиздателя, «эта грамота — азбука (определение В.Л. Янина) состоит из строк, в которых писавший тренировался в начертаниях букв древнерусского алфавита. Наиболее получившаяся буква А заключена в прямоугольник. Грамота обнаружена внутри небольшого производственного сруба, датируемого второй четвертью XII века» [16, с. 80]. Разумеется, эта грамота — вовсе не азбука; нет не только начальной, но даже средней или концевой последовательности азбучных букв. Единственно, что можно предположить, так это то, что В.Л. Янин, увидев в изобилии слоговые знаки и их лигатуры, в которых невозможно было узнать что-то знакомое, решил, что перед ним некоторое упражнение в написании букв. Так в свое время поступал А.В. Арциховский, как мы видели несколько выше.

Вначале текста, как я полагаю, идут кирилловские знаки; разве что Л читается как ЛО. Первое слово, видимо, будет слово ПЛОХ, а второе, у которого не видно верхней части — Я. Дальше разобрать трудно, но можно догадаться, что три следующих слоговых знака, это ЛЕ, ЖИ в значении ЖУ, и И. Так что начало можно понять как ПЛОХ Я, ЛЕЖУ И… В конце строки виден вертикальный штрих, который можно принять за ножку Т, затем виден маленький слоговой знак ВО и, наконец, 4 косых параллельных черты. Эту часть можно понять как ТЪВО(Й) ДЯДЯ. Такова первая, наименее сохранившаяся строка.

Во второй строке можно прочитать ИНДА ПРОСТЫЛ, где в слове ИНДА последний знак — слоговой, а в слове ПРОСТЫЛ слоговыми будут РО и ТЫ.

Далее идут две слоговые лигатуры. Первую, что пониже, я читаю И НОЧЬЮ, а вторую, повыше — ПОТЕЛ. Затем идут две самых трудных лигатуры, начертанных нарочито прямоугольными знаками; я подозреваю в них два слова.

Первое я выделяю, разлагая лигатуру по вертикали на слоговой знак ДА наверху и букву В в слоговом чтении ВЯ; вторая лигатура мне представляется кирилловской, и я читаю слово ГНИД, то есть “личинок вшей”. Вероятно, это занятие было особенно неприличным, так что слово ГНИДЫ, и сопровождающее его слово ДАВЯ были написаны наиболее запутанно. Затем идет довольно легкий участок — И ТАК ПОТЕЛ…; на нем заканчивается вторая строка. Похоже, что вторая половина второй строки написана особенно тщательно, когда автор надписи чувствовал себя относительно неплохо; это, видимор, было утром после неприятной ночи. Зато третья строка начертана вкривь и вкось; сначала идет очень маленькая буква А, а вслед за ней — непомерно большая с волнообразным зигзагом. Если этот зигзаг поставить вертикально, получится буква ЗЕЛО, и тогда можно будет прочитать начало фразы А ЗАПИЛ. Теперь понятно, почему почерк стал таким невнятным: очевидно, третья строчка была написана через большой промежуток времени, после того, как ДЯДЯ принял большую дозу спиртного, возможно, через день, когда он еще не до конца протрезвел. Следующее слово написано уже слоговыми знаками, оно начинается с наложения знака ЗА на предыдущий не справа, а слева, потом идет очень кривой знак ПО, а у ж Е или МЬ едва понятны. Ясно, что в состоянии опьянения знаки получались не только кривыми, но и наползали друг на друга и весьма деформировали линию строки.

Итак, полный текст грамоты можно себе представить так: ПЛОХ Я, ЛЕЖУ И… ТВО(Й) ДЯДЯ. ИНДА ПРОСТЫЛ, И НОЧЬЮ ПОТЕЛ, ДАВЯ ГНИД. И ТАК ПОТЕЛ. А ЗАПИЛ ЗАПОЕМЬ, рис. 26-2. — На мой взгляд, “дядя” особенно не старался скрыть свое несчастье — и болезнь, и расправу с гнидами, и запой, — так что тайнопись у него вышла сама собой, от несоблюдения ни шрифта, ни нормального вида букв, ни линии строки. Понятно, что от простуды “дядя” лечился народными средствами, то есть употреблением горячительного, однако перебрал и вошел в запой. Так что его записку я бы квалифицировал как “труднопись с перепоя”.

Новгородская грамота № 199, внутренняя сторона. Крышка туеса новгородского мальчика Онфима — достаточно известная грамота, а надписи внутренней стороны представляют собой самостоятельный документ, почему я ее и выделяю в отдельный текст, рис. 27-1 [2, с. 18]. А.В. Арциховский писал об этой находке так: «Это первая из грамот Онфима, которым я уже посвятил особую статью [15]. В грамотах имеются детские рисунки. Перед нами овальное донышко берестяного туеса, использованное для школьных записей.

Донышко было оторвано от туеса, вероятно, отслужившего свой срок и дано ребенку для занятий. По краям пробиты дырочки для прикрепления к стенкам.

Снаружи на донце набиты были для прочтения крест-накрест две берестяные полосы; они заполнены записями» [2, с. 7]. Далее следует описание внешней части бересты, тогда как в данный момент более интересно описание ее внутренней части: «Всякий мальчик, когда ему надоедает писать, начинает рисовать. Так бывает теперь, так было и в средние века. Как выше говорилось, на обороте нарисован зверь. Техника рисунка та же, что и техника письма на бересте, то есть процарапывание. Рядом с рисунком имеются надписи, почерк которых совпадает с почерком лицевой стороны. Буквы, впрочем, небрежные, и это понятно, здесь уже не школьное задание. Зверь нарисован по возможности страшный. Морда к него квадратная, уши кошачьи, язык вытянут, и кончается оперением, вроде оперения стрел. Шея изображена одним штрихом, так же как и туловище и четыре ноги, при этом шея длиннее, чем туловище. Хвост загнут спиралью. Подпись к рисунку… в современной транскрипции… гласит: Я ЗВЕРЬ. Зверь сам себя рекомендует. Верхняя надпись оборотной стороны обведена четырехугольным контуром в знак того, что она не имеет отношения к зверю. Она гласит в современной транскрипции: ПОКЛОН ОТ ОНФИМА КО ДАНИЛЕ. Эта формула (поклон от кого-то к такому-то) типична для берестяных писем. Здесь дети подражают взрослым. Один мальчик передает поклон другому, сидевшему, может быть, рядом. Автора грамот № 199 и ряда следующих грамот звали Онфимом. Этот поклон позволяет угадать имя, ведь здесь, по существу, подпись. Грамоты № 200 и 203 подтверждают этот вывод. Имя Анфим имеется в православных святцах. Здесь оно написано через О в соответствии с новгородским произношением» [2, с. 20]. — На мой взгляд, изображенное животное имеет голову слева, действительно квадратную, которую оно склонило до земли, чем и осуществило поклон. В таком случае над надписью о поклоне возвышается его спина, весьма округлая и напоминающая горб верблюда-дромадера (одногорбого). Это согласуется с надписью о поклоне Анфима. Но, разумеется, наиболее интересный момент рисунка, — это составленность его из слоговых знаков, которые я читаю вслед за надписью Я ЗВЕРЬ, рис. 27-3 как ВЕЛЪБЬЛЮДЬ-ЗЬВЕРЬ, (ВЕЛЪБЬ начертано слева и сверху прямоугольной рамочки, обводящей кирилловскую надпись, а люди и ЗЬВЕРЬ — под ней) НОВО НАЧАЛЪ (надпись ярусом ниже) ЗЬВЕРРРРЕТЬ (здесь читается морда верблюда, четыре ноги и крестик на морде), рис. 27-4. Полный текст звучит так: ПОКЛОН ОТ ОНФИМА КО ДАНИЛЕ. Я — ЗВЕРЬ, ВЕЛЪБЛЮДЬ-ЗЬВЕРЬ, НОВО НАЧАЛЪ ЗЬВЕРРРРЕТЬ! Иными словами, ПОКЛОН ОТ ОНФИМА К ДАНИЛЕ. Я — ЗВЕРЬ, ВЕРБЛЮД-ЗВЕРЬ, СНОВА НАЧАЛ ЗВЕРРЕТЬ! Похоже, что живого верблюда ни Анфим, ни Данила не видели, так что верблюд для них был свирепым хищником, способным озвереть.

Новгородская грамота № 199, внешняя сторона. Она фигурирует как носительница слогового текста, рис. 27-2 [17, с. c. 216, рис. 1], о существовании которого А.В. Арциховский не подозревал. Он упоминает прежде всего азбуку: «Мальчик писал азбуку в порядке упражнения и, безусловно, не в первый раз. Всего букв здесь 36» [2, с. 17], затем затрагивает склады: «За азбукой идут склады. Способ обучения грамоте по складам господствовал у нас до XIX века и держался до ХХ века. Заучивая БУКИ-АЗ — БА, БУКИ-ЕСТЬ — БЕ и т. д., ученик доходил до понимания, что БУКИ есть Б, и так постигал все буквы.

Этот способ был до сих пор представлен в источниках XVI–XVIII веков, теперь он засвидетельствован для XIII века. Каждая из гласных здесь закономерно сочетается со всеми двадцатью согласными русского языка. Уже тогда были отобраны эти 20 согласных, сохранившиеся и доныне, а остальные отброшены (представленные в данной азбуке ЗЕЛО, а также КСИ и ПСИ; фита имеется, но она заменяет Ф)» [2, с. 20]. — Мне кажется, что перед нами не донце туеса, а его крышка, и полосы с азбукой и складами — не домашнее упражнение, а декоративная отделка данного “портфеля”. А вот слоговые надписи — это уже вольное творчество Анфима.

Слоговой текст буду читать с левой верхней части. Наверху написано ТЯЖЬ, а под этой лигатурой — КО; еще чуть ниже — БЕ, а справа ДЕТЯ, и внизу — МЬ. Слева читается СУ, поближе к центру — РО, в центре — КАМИ.

Далеко справа имеется лигатура, которая читается СЬЛАБЕЮТЬ, рис. 27-5. Справа, под основной полосой с азбуками и складами, можно видеть четыре знака, три из которых суть лигатуры; первая из них читается СЕ ЖЕ, второй знак — СУ, третья МА, а четвертая распадается на смешанную надпись ДЕТИШЕК ПО, и на третьем знаке можно видеть продолжение ПА, рис. 27-6.

Наконец, между полосами внизу можно прочитать лигатуру как ОНЪФИМЪ, рис. 27-7. Тем самым данный полный текст выглядит так: ТЯЖЬКО БЕ ДЕТЯМЬ СУРОКАМИ — СЬЛАБЕЮТЬ! СЕ ЖЕ СУМА ДЕТИШКИ ПАПЫ ОНФИМА. Под жалобой на тяжесть уроков, от которых слабеют дети, с удовольствием подписался бы и любой современный школьник. Это означает, что задания были довольно большими, то есть наша педагогическая система была весьма отлаженной еще в XIII веке.

Новгородская грамота № 376. Общий вид ее показан на рис. 28-1[3, с. 76]. Первоиздатель сообщает о ней следующее: «Это — донце туеса с буквами и буквообразными значками, нанесенными на него в беспорядке. Настоящая находка включена в общую нумерацию грамот, поскольку туда надо включать всякую исписанную бересту, что обосновано мною при описании грамоты № 116. На донце туеса небрежно нарисована человеческая фигура, перечеркнутая затем крестообразно. Над головой четыре буквы, А, В, Г, Д. Это — четыре первые цифры, что ясно уже из их порядка и подтверждено титлами. Слева от фигуры четыре строки ЖЯА НЪЗАБ РААКУ СТРАЖЬ. Осмыслена только четвертая строка, СТРАЖЬ. Пятая строчка стоит вверх ногами: ГЖЯЬ.

Буква Г изображена зеркально. Справа от фигуры несколько раз повторена буква Н в чередовании с другими знаками. Ниже есть еще одна строчка буквообразных знаков. Наконец, в центре донца вверх ногами стоят две буквы большого размера ЯР… Для палеографии мало данных, для толкования нет данных. Стратиграфическая дата — рубеж XIII–XIV вв. или начало XIV века» [3, с. 76]. — Данная грамота представляет собой довольно сложный документ, содержащий и кирилловские строки, и знаки слоговой письменности. Насколько мне известно, данную надпись попытался прочитать Адольф Васильевич Зиновьев. У него получилось: 1,2,3,4. ТАК ЯЗЪ ЕСТЬ НЪЗАР, ГАЮКИЙ СТРАЖЬ, ТИАХЛХ ИМИАЛ, (ГЛАВУ) Р…ИЛ, ЯР ХРТ (ХРИСТОС) Г (ГЛАВУ) И ЛИК ХРАНИТ НР (НАЗАРА). СЛЕД, что означает ТАК Я, НАЗАР, ЗАСЕЧНЫЙ СТРАЖ, ТЯГЛЫХ ИМАЛ И ГЛАВЫ РУБИЛ! — НЕТЯГЛЫХ, А ЕРЕТИКОВ, ЯРЫГ РАЗБОЙНЫХ, ГОЛОВНИКОВ… ГРЕХ КАЗНИТЬ ИМКОВ, РИСКОВЫЙ ТЫ РАТНИК. — дА, ЖИВОТА НЕ ЩАДИЛ, ВОТ ТЕ КРЕСТ… ХРИСТОС ГЛАВУ И ЛИК ХРАНИТ НАЗАРА [18, с. 241–246].

Якобы такой диалог был записан на донце туеса между стражником Назаром и Отцом Кириллом. Легко видеть, что попытка дешифровки исходила из чисто кирилловского прочтения, которая, к тому же, была произведена весьма неаккуратно, а остальное — плод буйной фантазии эпиграфиста. Слов ГАЮКИЙ, ТИАХЛХ, ИМИАЛ русский язык не знает. Неясно, зачем нужны цифры. Нет объяснения и крупным знакам в центре дна, на которые, кстати, не обратил внимания и А.В. Арциховский.

Мне представляется, что надпись состоит из 5 частей: центральной, не имеющей обозначения, и 4-х квадрантов, каждый из которых соответствует цифрам: первый слева вверху, второй слева внизу, третий справа вверху (в самом квадранте надд строчкой с преобладающими знаками N стоит буква Г) и четвертый справа внизу. Чтение начинается с самой жирной надписи в центре, которую я читаю сверху вниз как НЕЖИТЬ, рис. 28-2, то есть СУЩЕСТВО ТОГО СВЕТА, НЕЧИСТАЯ СИЛА. Далее я читаю портрет в профиль на уровне рта: ПЬЯНАЯ (запись смешанная), а затем на уровне глаза — БЕЗЪ ЖАЛОСЬТИ, а еще ниже, кверху ногами — ЯРОВЫЕ, рис. 28-3. Дальше я читаю квадрант 1: РЖА ОНЪ ЗАБРА ЯКУ СТРАЖЬ, и ниже, кверху ногами — ВЗЯ ЯЬ, а затем, РЖА, то есть РОЖЬ ОН ЗАБРАЛ КАК СТОРОЖ, ВЗЯЛ ЕЕ, РОЖЬ, рис. 28-4. Букву О в слове ОН можно прочитать как слоговую лигатуру ВОЕВОДЫ ВОРЪ, рис. 28-6. Так произошел переход во второй квадрант, где справа на средней строке можно прочитать ВОИ, рис. 28-7, а внизу — И ТЫ МЕСЬТИ ЖЕ ВОЕВОДЫ ЖЬДИ! рис. 28-8. В третьем квадранте можно прочитать ДИКА ЛЬЖА, ДИКАЯ ЛЬЖА, ДИКА! рис. 28-9. В четвертом квадранте нарисован портрет, но без рта, вокруг которого читается по вертикали ИРОДЬ, по горизонтали МИРОЕД и ЖАЛО, а затем по вертикали, но с разворотом каждого знака на 90° вправо — КЪЛУНЪ (КАЛУН), рис. 28–10.

Таким образом, полный текст выглядит так: НЕЖИТЬ ПЬЯНАЯ, БЕЗЪ ЖАЛОСТИ! ЯРОВЫЕ РЖА ОНЪ ЗАБРА ЯКУ СТРАЖЬ, ВОЕВОДЫ ВОР! ВОЙ! И ТЫ МЕСЬТИ ЖЕ ВОЕВОДЫ ЖЬДИ, ИРОДЬ, ЖАЛО, МИРОЕД, КЪЛУНЪ! ДИКА ЛЬЖА, ДИКАЯ ЛЬЖА, ДИКА! Это означает НЕЖИТЬ ПЬЯНАЯ, БЕЗ ЖАЛОСТИ! ЯРОВУЮ РОЖЬ ОН ЗАБРАЛ КАК СТОРОЖЬ, ВОЕВОДЫ ВОР! ВОИН! ЖДИ ЖЕ И ТЫ МЕСТИ ВОЕВОДЫ, ИРОД, ЖАЛО, МИРОЕД, КАЛУН! ДИКАЯ ЛОЖЬ, ДИКАЯ ЛОЖЬ, ДИКАЯ! Тем самым ситуация ясна: у крестьянина, собственника данного туеса, весь урожай яровой ржи забрал один из воинов воеводы якобы за охрану местности, что было воспринято крестьянином как дикая ложь. Обзывая грабителя разными словами, крестьянин ждет мести на голову обидчика от воеводы. — Причина тайнописи понятна, это кукиш в кармане, тайный бунт против более высоко стоящего обидчика. Разумеется, крестьянину с воином не совладать, а своих трудов жалко, да и вся его семья остается без ржаного хлеба. Разумеется, ни о каких Назарах, отцах Кириллах и отрубленных головах тут речь не идет.

Новгородская грамота № 444. Я привел ее на рис. 29-1 [19, с. 41].

Первоиздатели пишут о ней: «Это — целый березовый лист, на котором нацарапано АБВГД. В остальном поле листа беспорядочные штрихи, написанные и зачеркнутые буквы… Стратиграфическая дата: 70-е годы XII века. Палеографические признаки не противоречат ей» [19, с. 46–47]. Тем самым об этой, одной из самых длинных по количеству слогового текста грамот, написано менее всего эпиграфистами. Разумеется, беспорядочных штрихов на данной грамоте я не обнаружил. Зато сами знаки можно поделить на крупные, средние и мелкие. Чтение я начинаю с крупных знаков в центре. Они читаются БОРЕ, а чуть ниже — ПОЛЯ, рис. 29-2. Тем самым адресатом является мужчина по имени БОРИС, а отправителем — женщина по имени Полина. Никакого поклона от Полины к Борису нет, что свидетельствует о явной неофициальности данной записки. Далее следует АБВГД, начальные буквы азбуки, что не только для нас, жителей ХХ века, но и для читателей того времени означало, что перед ними находится ГРАМОТА, рис. 29-3.

Затем идет сам текст, но весьма мелко, так что я его даю в увеличенном виде. Мелкий текст можно прочитать как ВЪТАЙНЕ ТЫ, рис. 29-4; затем идет средний текст, который я тоже несколько увеличиваю: СЬХОДИ СЬ РАНЕЧА, ЗАГЪНИ ЛЫЖИ; далее мелкими буквами написано Е, а чуть правее, в лигатуре, еще одна буква Е, что образует слово ЕЕ, рис. 29-5; низ лигатуры, начинающейся с Е, продолжается вниз, образуя слово РОГОВЕ и ВЬ, затем идет лигатура со знаками ЛО и ЖИ, рис. 29-6. Здесь можно считать, что данная фраза кончилась и пошла другая, к которой относится новая лигатура, которую я читаю ВЪ РУКАВИЦЫ, рис. 29-7. Правее и выше расположена лигатура из более крупных знаков, которую я читаю СЬВИНЕЦЬ, рис. 32-8. Еще правее и ниже размещена в рамочке лигатура из букв и слоговых знаков, которую я читаю АИДА, рис. 29-9. Над ней находится два знака, которые я читаю как ГОНИ, рис. 29–10, а две буквы ЯТЬ правее и ниже я читаю как ЕЕ, рис. 29–11. Полумесяц вверху можно прочитать как предлог ИЗЬ, рис. 29–12, а большой слоговой знак РЕ слова БОРЕ имеет ряд выступов, которые в сумме можно понять как слово НОРЬКИ, рис. 29–13.

Правая часть грамоты содержит 4 относительно крупных знака, которые образуют композицию ПОКА, СЕ — Я, рис. 29–14, и слева и внизу от Я расположена лигатура, которую можно прочитать как БОРЬКА, рис. 29–15.

Собственно говоря, здесь завершается основная часть послания. Однако затем можно прочитать постскриптум, написанный более мелким и совсем мелким шрифтом. Вначале можно прочитать слово НОЧЬ, рис. 29–16 (между ПО и КА и на вершине КА), далее — слова ПЪРО НАСЬ, рис. 29–17 (начертанные на знаке КА и между КА и СЕ), выше и более мелко написанные лигатуры можно прочитать и как НОВАЯ, ГОРЯЧА и как НОВА И ГОРЯЧА, рис. 29–18.

Очевидно, этого Полине показалось мало, и она добавила внутри основания знака СЕ перевернутый вверх ногами знак ШЕ и чуть правее — ЛИ, то есть ШЬЛИ, рис. 29–19, а затем лигатуру правее Я и прямо на СЕ — НЪ НОЧЬ, рис. 29–20. Правее расположен столбик из двух знаков, читаемый ПОЛЕ, слева от ЛЕ находится лигатура из двух знаков, читаемая НОВУ, и, наконец, в самом низу — еще одна лигатура, читаемая НОЧЬ, рис. 29–21. Теперь можно синтезировать весь текст, который гласит:

БОРЕ — ПОЛЯ. ВЪТАЙНЕ ТЫ СЬХОДИ СЬ РАНЕЧА, ЗАГЪНИ ЛЫЖИ РОГОВЕ, ВЬЛОЖИ ВЪ РУКАВИЦЫ СЬВИНЕЦЬ АИДА, ГОНИ ЕЕ ИЗЬ НОРЬКИ. ПОКА, СЕ Я, БОРЬКА!

НОЧЬ ПЪРО НАСЬ, НОВА И ГОРЯЧА! ШЬЛИ НЪ НОЧЬ! ПОЛЕ — НОВУ НОЧЬ. Это означает БОРЕ — ПОЛЯ. ВТАЙНЕ ТЫ СХОДИ СПОЗАРАНОК, ПРИГОТОВЬ РОГОВЫЕ ЛЫЖИ, ВЛОЖИ В РУКАВИЦЫ СВИНЕЦ АДА И ГОНИ ЕЕ ИЗ НОРКИ! — ПОКА! ЭТО Я, БОРЬКА! НОЧЬ — ДЛЯ НАС, НОВАЯ И ГОРЯЧАЯ! (А ЕЕ, ЭТУ ЖЕНЩИНУ) ПОШЛИ ПОД НОЧЬ, (ЧТОБЫ) ПОЛИНЕ (ДАТЬ) НОВУЮ НОЧЬ.

Таким образом, перед нами — записка любовницы, направленная Борису для того, чтобы он отослал, видимо, законную жену из дому под ночь на лыжах (возможно, за город, например, к родителям), причем сделал бы тяжелыми ее рукавицы, чтобы она утомилась дорогой (и, следовательно, устала бы и долго спала), так что ночью Полина смогла бы навестить Бориса для “новой и жаркой ночи”. Перед нами — самый длинный текст из всех, написанных слоговым письмом, он содержит 35 слов. Он очень сложен для чтения. Берестяной поддон из Старой Ладоги. Многие сосуды были сшиты из бересты и имели берестяные стенки, пришитые к поддону. Качества шва было таково, что вода не просачивалась, но, видимо, не всегда. На данном поддоне, рис. 30-1 [20, с. 49, рис. 36], имеется надпись, о которой первоиздатель, однако, ничего не сообщает. Я читаю ее ЗАЛЕ(Й), рис. 30-2, что означает, что нормальное состояние бересты в сосуде — мокрое (иначе она рассохнется и начнет пропускать воду). Здесь перед нами традиционная надпись.

Берестяной поддон из Киева. От него сохранилась лишь пара фрагментов, рис. 30-3 [21, с. 76, рис. 23]. О нем первоиздатели сообщают следующее: «Впервые за всю историю раскопок удалось обнаружить и киевскую бересту: цилиндрический стаканчик, донценебольшого короба с прочерченными на нем крестами, фрагментами других изделий и просто заготовками березовой коры. К сожалению, найти грамоту нам не посчастливилось» [21, с. 34]. — Меня эта ремарка удивила, ибо на донце были начертаны не кресты, а вполне читаемые знаки, так что данный поддон и является берестяной грамотой в полном смысле слова. Правда, надпись очень короткая: буква N в слоговом чтении как НА (что нам уже встречалось) и слоговой знак ЛЕ, так что вместе получается текст НАЛЕ(Й), рис. 30-4.

Надпись традиционная.

Новгородская грамота № 396, рис. 30-5 [3, с. 98]. А.В. Арциховский о ней пишет: «Это кусок бересты, на котором нанесены 19 буквообразных знаков в строчку и пять маленьких знаков по дуге. Среди 12 знаков — варианты И и Н. Транскрибировать невозможно… Стратиграфическая дата — рубеж XII–XIII веков» [3, с. 100]. Грамота читаема, но в ней несколько лигатур чисто слоговых знаков. Я читаю ее СЬ НОВЪГОРОДА — ЧЕНЪТЬСУ, рис. 30-6, что означает ОТ НОВГОРОДА — ЧЕРНЕЦУ (МОНАХУ). Очевидно, речь шла о каких-то пожертвованиях со стороны Новгорода монаху. Причиной тайнописи является, возможно, незаконность получения денежных средств от новгородцев.

Смоленская грамота № 6, рис. 30-7 [22, с. 189, рис. 3]. Грамота плохо датируется стратиграфически в силу неясности залегания слоев в месте находки, а также палеографически — из-за малочисленности знаков. Я читаю ТЕ МУЖИ, рис. 30-8. На мой взгляд, речь идет о бирке, сопровождающей деньги; кто такие ТЕ МУЖИ — знает и отправитель, и адресат. Однако об этих деньгах должны знать только отправитель и получатель.

Новгородская грамота № 401. Я помещаю только нижний фрагмент, рис. 31-1 [3, с. 100], перевернув его предварительно на 180°. Это — днище бывшего глиняного сосуда. Первоиздатель отмечает: «На берестяном днище сосуда нанесены буквы ЮМРИ. Затем — росчерк и отдельно стоящая буква И… Палеография не противоречит стратиграфической датировке, а это вторая половина XIV века» [3, с. 100]. Разумеется, надпись сделана слоговыми знаками, которые я читаю так: наверху — ЛОЖИ, рис. 31-2, а внизу — РЕЖЬ КУЛИЧЬ НА РАВЪНЪ/Ы ШЕСТЪНА…, рис. 31-3, то есть КЛАДИ, РЕЖЬ КУЛИЧ НА РАВНЫЕ ШЕСТНАДЦАТЬ ДОЛЕЙ. Стало быть, сосуд предназначался для хранения и транспортировки кулича. В надписи я вижу не тайнопись, а традиционное хозяйственное распоряжение.

Старорусская грамота № 1. Найдена в 1989 году в раскопках в Старой Русе под руководством В.Г. Митрофанова, все попытки ее чтения первоиздателем не дали никакого результата, рис. 31-4 [23, с. 8]. Я посвятил этой грамоте отдельную заметку, где читал НЕ РОДИЛА ТАТА К СЪРОКУ-ТА, то есть НЕ РОДИЛА ТАНЯ К СРОКУ-ТО, рис. 31-5 [24, с. 107]. Это же чтение я сохраняю и теперь. Перед нами — донос (возможно, одной женщины на другую, например, свекрови на сноху).

Донце туеса Рюрикова городища. Первоиздатель пишет о нем:

«Особый интерес представляет овальное днище размерами 14 х 23 см из слоя середины Х века, на котором процарапаны знаки в виде двух расположенных рядом “ёлочек”» [25, с. 70], рис. 32-1.

При ближайшем рассмотрении видно, что ёлочки представляют собой какие-то растения, возможно, злаковые. Слева видна большая царапина, которую можно прочитать как НЕ, на левом растении справа видна однак ветвь, которую можно принять за слоговой знак ТО, внизу первого знака расположен знак НО. Другая группа знаков расположена в корнях правого растения, где можно прочитать большой знак НЕ. Остальные знаки образуют лигатуру, которая читается как ЗАРЫТЬ. Тем самым, весь текст имеет чтение, НЕ ТО, НО ТЕ — ЗАРЫТЬ, рис. 32-2.

Береста со знаками из Минска. Первоиздатель упоминает о процарапанных знаках, рис. 32-3 [26, с. 69, рис. 27], но не называет их. Я читаю НЕ ЛЕЙ, рис. 32-4, что означает, что в стенках берестяного стаканчика образовались какие-то проколы, потому что до этого была надпись ЛЕЙ.

Боковина туеса из Переяславля Рязанского. Береста найдена в августе 1978 года в отвале траншеи Переяславского кремля и датирована XIII–XIV веками, рис. 32-5 [27, с. 101, рис. 1]. Сообщается об отверстиях в ней для крепления дна, а также о рисунке всадника на коне, держащего в руках поводья, с усатым лицом, и волокуша, на которой стоит или сидит человек в остроконечном головном уборе, возможно, что — женщина. В левой части рисунка — поясное изображение третьего человека, вероятно, ребенка. В левой части рисунка отмечен также восьмиконечный крест в руке (очевидно, кривая линия понимается как рука, зубцы — как костяшки кисти). В качестве аналога названы рисунки мальчика Онфима из Новгорода. О существовании каких-либо надписей речи нет.

На мой взгляд, надписью является, прежде всего, “крест в руке”, но читать данную лигатуру надо так, чтобы крест был иногда горизонтально, иногда вертикально. Тогда “ крест с рукой ” читается как ЗИМЪНИ, а вертикальная черточка ниже “ кисти руки” как Е, два знака вокруг детского поясного портрета и сам портрет как ИГЪРЫ СЪ КО, тогда как продолжение “руки”, пересекающееся с продолжением перекладины креста, образуют окончание НЯКОЙ. На всаднике слева — один знак ВО/ВА, тогда как справа их два, что позволяет читать их как ВОВА. На волокуше написан знак И; второй знак я принимаю за РУ с несколько незавершенной верхней петлей, хвост волокуши можно прочитать как НЯ, что образует слово ИРУНЯ. Полный текст я читаю ЗИМЪНИЕ ИГЪРЫ СЪ КОНЯКОЙ. ВОВА, ИРУНЯ, рис. 32-6.

Причина слоговой надписи — не только традиция, но и желание как можно лучше обыграть знаки слогового письма, придав им вид рисунка, — детская тайнопись, как у Лушевана и Онфима.

Оборот новгородской грамоты № 488, рис. 33-1 [28, с. 224]. Найдена на Готском раскопе в выбросе из слоев XIV–XV вв. Это целый документ, процарапанный на крышке туеса с надписью чернилами на латинском языке 94-го псалма Давида из Ветхого Завета «Придите, возрадуемся Господу, воскликнем Богу, Спасителю нашему, предстанем лицу Его во исповедании и во псалмах воскликнем Ему». «Книга Священного Завета. В апрельские календы — при чтении из Евангелия. Бог есть и…» [19, с. 80–83; 28, с. 167–191]. По мнению Дрбоглава, «загадочность берестяной грамоты еще более усугубляется большим числом сгруппированных друг с другом параллельных линий, которые дополняются косыми, их пересекающими. Расположение на листе грамоты своеобрзных столбцов из данных линий напоминает картину, которую иногда можно видеть на страницах музыкальных кодексов, относящихся к этому времени: по краям листа, иногда вперемежку с текстом, приводится нотное сопровождение служб. Логично предположить, что в берестяной грамоте обычные для того времени музыкальные знаки заменены косыми линиями, передающими традиционные параллельные. Может быть, это сделано в стремлении достичь более четкого понимания нот на материале письма, где употребление мелких, плохо заметных знаков было маложелательным и старательно исключалось» [29, с. 191].

Таким образом, перед нами часть католической службы, начало исполняемого хором псалма Давида с нотами. К сожалению, обратная сторона анализу первоиздателей не подвергалась, хотя В.Л. Янин приводит ее внешний вид [28, с. 224].

Пометы сделаны слоговым письмом и, вероятно, имеют какое-то отношение к тексту псалма. Я читаю вначале левую верхнюю композицию, как ПОЙ ТЕНОРА БЕСЬ НОТЪ. Внизу около отверстий, через которые эта крышка туеса крепилась к другим частям, написано ПЕВЪЦЫ НЕ НОВЪЧЬКИ И ЧЬТЯТЬ НОТЫ. Справа вверху я читаю ЗАНЕСИ ЗА, и посередине ЗАВЬ (ТРА). Таким образом, весь текст выглядит так: ПОЙ ТЕНОРА БЕСЬ НОТЪ.

ПЕВЪЦЫ НЕ НОВЪЧЬКИ И ЧЬТЯТЬ НОТЫ. ЗАНЕСИ ЗАВЬ(ТРА), рис. 36-2. Это означает, ПОЙ ПАРТИЮ ТЕНОРА БЕЗ НОТ. ПЕВЦЫ НЕ НОВИЧКИ И ЧИТАЮТ НОТЫ С ЛИСТА. ЗАНЕСИ ИМ НОТЫ ЗАВТРА. Таким образом, кто-то, скорее всего регент хора, поручает одному из хористов петь 94-й псалом Давида партии тенора, и при этом расписать ноты для остальных партий, а завтра занести хористам, чтобы они смогли пропеть его с листа. Слоговая письменность здесь применяется как бытовой стиль письма.

Выводы. Изучение берестяных грамот чрезвычайно интересно и доказательно, поскольку береста в средние века выступала исключительно писчим материалом для бытовых нужд; это не только наиболее исследованная область эпиграфики, но и тот раздел, которому придавалось особое значение при археологических раскопках. Грамоты тщательнее всего описывались, атрибутировались, датировались; на них старались заметить мельчайшую царапину и любой некирилловский знак. Именно благодаря такой научной скрупулезности моих предшественников мне удалось выявить ряд отдельных некирилловских знаков или рефлексов слоговой письменности, а также прочитать наиболее сложный эпиграфический материал — лигатуры.

Добавление к смешанным грамотам чисто слоговых (хотя такое разделение в известной мере условно) позволяет провести статистическое наблюдение. На сегодня найдено порядка одной тысячи берестяных грамот, то есть кусочков бересты с процарапанными на них знаками. Из них я нашел 35 грамот, содержащих слоговые знаки наряду с кирилловскими буквами, и 10 грамот чисто слоговых. Из этого я заключаю, что число смешанных грамот за период X–XVII вв. составляет 3,5 %, а число чисто слоговых — 1,0 %. В сумме же эта величина достигает 4,5 %. Конечно, данные эти носят предварительный характер, поскольку легко было при исследовании опубликованных грамот пропустить где-то порядка десятка со слоговыми знаками, мало отличающимися от кирилловских букв; часть грамот со знаками, которые можно было принимать за слоговые, я отбрасывал сознательно, поскольку доказать их слоговой характер было крайне затруднительно.

Так что полученный результат весьма важен для понимания общей ситуации в славянской эпиграфике: ученые, отрицающие существование слоговой письменности правы не только на 90, но и на все 95 %! С этой точки зрения была вполне понятна позиция А.В. Арциховского, который во всех случаях нахождения слоговых знаков считал их бесцельными росчерками или пробами “пера”; и ради устранения объяснения отдельных знаков типа W он мог перевернуть запись НАШЕЙ и читать ИМЮН, как на грамоте № 89, или вообще опустить комментарий к клочку надписи (одному из 4 фрагментов грамоты № 437), где видна напись MOWII (ее можно было бы прочитать как МОШЬ П…, однако фрагмент слишком короток для каких-либо доказательств). Поэтому официальная позиция сомнительного отношения к существованию слоговой письменности не то, что оправданна, но более или менее понятна.

Но с другой стороны, существование тех же 4,5 % грамот со слоговыми знаками убеждает в том, что такая письменность не только существовала, но и сосуществовала с кирилловской: слоговые знаки начертаны в ту же эпоху, на том же материале, тем же средством для выдавливания знаков, теми же техническими приемами, а смешанные надписи добавляют: на том же куске бересты, что и кирилловские знаки и часто той же рукой автора надписи. Тем самым речь идет не просто о случайных ошибках писца, о чисто графических описках (которые тоже, несомненно, были), но об ошибках систематического характера, а в большинстве случаев — и о не ошибках вовсе, а о сознательно начертанных слоговым способом текстах.

Из 45 грамот со слоговыми знаками 34 были найдены в Новгороде, 2 — в Пскове и по одной в Киеве, Минске, Чебоксарах, Торжке, Смоленске, Старой Ладоге, Старой Русе, Переславле Рязанском и Рюриковом городище. Это не означает, что писали слогами только в этих городах, равно как нельзя делать вывод о том, что больше всего писали в Новгороде. Просто сохранность бересты в Новгородской земле много выше, чем в других городах из-за повышенной влажности почвы.

По векам грамоты распределились так (приводятся данные археологов, по некоторым грамотам их не сообщали): X в. — 2; XI в. — 4; XII в. — 8, XII–XIII в. — 9; XIII в. — 5; XIII–XIV в. — 4; XIV в. — 6 и XIV–XV вв. — 1. Легко видеть, что максимальное их количество приходится на рубеж XII–XIII вв., до этого рубежа число грамот медленно растет, а позже — убывает. Кстати, последняя по времени грамота найдена в Чебоксарах, тогда как наиболее ранняя — в Новгороде в связи с изучением азбуки. Возникает впечатление, что данный рубеж является кульминацией сосуществования двух видов написания. До него официальные документы писались кириллицей, тогда как слоговая письменность использовалась главным образом на других материалах, а на бересте писали ею редко. Затем слоговым способом стали писать и на бересте, а после данного рубежа кириллица стала вытеснять слоговую письменность, и к XV веку вытеснила ее окончательно. Кроме того, можно отметить и слабо выраженный второй пик, приходящийся в Новгороде на XIV век. Вероятно, в связи с политическими событиями, стремлению к независимости, слоговое письмо на некоторое время реставрируется; однако это продолжается всего несколько десятилетий, а уже через век оно окончательно исчезает из берестяных грамот. Данную тенденцию было бы интересно проследить и на других памятниках смешанного письма.

Что касается содержания, то наряду со случайными описками существуют грамоты с наибольшим процентом слоговых знаков среди кирилловских букв. Это, прежде всего, поминальные грамоты, где авторские ремарки, которые мы сейчас напечатали бы мелким шрифтом, помечались слоговыми знаками, например, ВСЕ, или ДВА РАЗА. С другой стороны, при написании имен собственных знаки, похожие на буквы, писались без последующего гласного, а окончания Й опускались. Больше всего таких нарушений наблюдается в конце имен собственных. — Другая группа грамот — азбуки; здесь нередка транлитерация слоговыми знаками отдельных букв и некоторые ремарки авторов надписи. — Третья группа грамот — владельческие, сопровождающие, видимо, денежные или вещевые переводы тем или иным лицам, или удостоверяющие собственность, например, ИЛЬИНА (УЛИЦА); ОТ НОВГОРОДА — ЧЕРНЦУ; ТЕ МУЖИ; ИОНА НЕ ПИСАЛ. Сюда же можно отнести и долговую бирку: НА ВОЛОСЕ — 4 (КУНЫ). При этом в написании слова ИЛЬИНА мы опять видим помещение слогового знака в конце имени собственного. — Что же касается надписей на бытовых берестяных предметах, то они были сделаны чисто слоговым способом, например, НАЛЕЙ, ЗАЛЕЙ, НЕ ЛЕЙ; здесь высокий стиль кирилловской графики был бы неуместен. — Четвертая группа грамот — детская труднопись; это грамоты Онфима, Лушевана, Вовы из Переяславля Рязанского, а также ЧЕРТИ ПЕРО; ЖДИ БОРИСА. Детишки не хотели, чтобы взрослые сразу бы разобрались в их надписях; что ж касается чтения друзей, то, видимо, для того они и создавались; они были предметом гордости за собственную изобретательность. — Ряд грамот “производственной необходимости” написан слоговыми знаками для лучшего понимания или по привычке, например, число вырученных кун (1КУНА) или необходимость хористу петь партию тенора без нот, или ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО, МОЛЮ, МОЛЮ, или ИЗ БЕРЕЗОВОЙ КОРЫ НА ДНЯХ СВАРЕНО, или РЕЖЬ КУЛИЧ НА 16 ЧАСТЕЙ, или ТО — ЗАРЫТЬ; они образуют пятую группу. — К шестой группе можно причислить горестные признания: ПЛОХ Я…А ЗАПИЛ ЗАПОЕМ; или ДАВНИЕ ДНИ ПОЛНЫ ПЕСЕН ЛЖИВЫХ; или ЗАРЕЗАЛ Я ЛЕНКУ. — Седьмую группу можно составить из доносов: ДЬЯКОН ПИВАЛ; или НОЧНОЙ ДЬКОН ПИЛ; или НОСЕТ К ВЕСЕЛИЮ ВЛАСИЯ, или НЕ РОДИЛА ТАНЯ К СРОКУ-ТО. — Восьмая группа может объединить несколько грамот с сильными чувствами, например, любви (Я, ЛАЗАРЬ, ПИСАЛ РУНЫ) или ненависти (НЕЖИТЬ ПЬЯНАЯ, БЕЗ ЖАЛОСТИ!). — Девятая группа объединяет надписи с аморальными или преступными поручениями: ИЗМАЖЬ ПРИ ПИСЬМЕ, или МОЛИТЬ НА К, НА З, НА В НА Г, или ТАК И ЛЕЧИ ЕЕ, ЮЛЮ, БЕЛЕНОЮ; или ВТАЙНЕ ТЫ СХОДИ С УТРА… ДА И ГОНИ ЕЕ. Таким образом, содержание смешанных и чисто слоговых надписей примерно одинаково и сводится к данным 9 типам содержания.

Глава 5. Надписи на бытовых предметах

Теперь посмотрим, насколько были распространены надписи на различных бытовых предметах, например, на пряслицах, на сосудах и черепках, на деревянных изделиях и т. д. Этот вид надписей, в отличие от берестяных грамот, распространен гораздо шире, так что в данной короткой работе нет возможности дать сколько-нибудь полный их обзор и приходится давать некоторую выборку. Зато можно выбрать наиболее интересные надписи.

Надписи на пряслицах. Пряслице или пряслень, как называли его в старину, представляет собой грузик из глины или шифера, который надевается на веретено для придания ему более равномерного вращения. Количество найденных пряслиц никем не подсчитывалось, (вероятно, их по Руси найдено тоже не менее тысячи), но пряслица со знаками, особенно с буквами кириллицы (так называемые подписные) всегда выделялись особо. Чаще всего на них ставилось имя владелицы, иногда со словом ПРЯСЛЕНЬ, или одно слово ПРЯСЛЕНЬ, однако бывали случаи, когда надписи оказывались достаточно обширными и интересными. Эти последние дают редкую возможность проникнуть в мир женщины.

Пряслицам была посвящена одна из моих статей [18, с. 39–53], к которой может обратиться каждый желающий получить более подробную информацию по данному виду эпиграфических источников. В середине ХХ века интерес к надписям на пряслицах был огромный, и почти каждая кирилловская надпись на них обсуждалась на страницах археологических журналов. Правда, слоговых и смешанных надписей на пряслицах оказалось гораздо больше; я постараюсь привести наиболее интересные.

Пряслице из Суздаля № 1. Первое из рассматриваемых пряслиц из розового шифера в этом городе было найдено А.Ф. Дубыниным и Л.А. Голубевой в 1939 году в суздальском Кремле и по данным палеографии отнесено к ХIII веку [30, с. 10, рис. 4], рис. 34-1. М.В. Седова полагает, что на пряслице написано СЕ ПРЯСТЛ Я (вместо Я написан ЮС МАЛЫЙ)[30, с. 10], хотя такая надпись неполна. Кроме того, замечено, что «Во всех случаях, когда обозначен сам предмет, он назван ПРЯСЛЕНЬ. На суздальской же находке он назван ПРЯСТЛЕНЬ (через букву Т). Такое написание, видимо, указывает на происхождение слова ПРЯСЛЕНЬ от ПРЯСТЬ» [30, с. 10]. Позже М.В. Седова повторяет эту надпись, только вместо ЮСА МАЛОГО, видимо, по ошибке, в кирилловской транскрипции помещен ЮС БОЛЬШОЙ. А перевод дан «ЭТО ПРЯСЛЕНЬ ТОГО-ТО… Кому именно принадлежало пряслице, осталось неизвестным из-за скола камня» [31, с. 217]. Тем не менее, этот объект назван «подлинным памятником вещевой эпиграфики» [31, с. 217]. На мой взгляд, написано не СЕ ПРЯСТЛ, а СЕ ПРЯСТЛЕНЬ, рис. 34-3, только два последних знака представлены слоговым способом, и к тому же образуют лигатуру.

Пряслице из Суздаля № 2. К сожалению, надпись на другом пряслице осталась незамеченной. Точнее, было отмечено, что в слое Х-ХI в. было найдено «несколько десятков шиферных пряслиц (свыше 80), некоторые из них с изображениями» 31, с. 94], однако как надпись изображение на пряслице [31, рис. 30-6], рис. 34-2 не было понято и в число памятников эпиграфики не попало, хотя надпись в основном кирилловская. Найдено было пряслице в постройке № 14, которая раскапывалась в 1983 и 1989 гг. Так что надпись читается нами как ПРIЯСТЛЕНЬ, причем опять первая часть надписи, ПРIЯСТ (через ЮС МАЛЫЙ), написана кириллицей (при этом буква Т передана в три вертикальных штриха), а вторая часть, ЛЕНЬ, — с помощью расположенных ниже слоговых знаков. Изображение не было опознано как надпись, видимо, из-за курсивного, наклонного расположения мачт букв. Заметим, что йотованный ЮС МАЛЫЙ передает, видимо, подчеркнуто смягченный (палатализованный) звук РЯ. Как видим, и вторая надпись передает слово ПРЯСТЛЕНЬ (через Т), что, видимо, указывает на областное произношение. Кроме того, если в Новгороде слово ПРЯСЛЕНЬ писалось либо целиком кириллицей, либо целиком слоговым способом, то в Суздале первая часть изображалась кириллицей, тогда как ЛЕНЬ передавалась слоговыми знаками.

Пряслице из Ярославля. При раскопках Ярославля в слое ХI–XVI в. было найдено шиферное пряслице «с процарапанными крестиками» [32, с. 185, рис. 6-12], рис. 34-4. Надпись удобнее читать в перевернутом виде. Буква П имеет две покосившиеся боковые мачты, а крыша находится только над левой мачтой, и к тому же перечеркнута дополнительным штрихом. Буквы Р и ЮС МАЛЫЙ соединены в лигатуру, за буквой С следует перевернутая буква Т.

Конец слова оказывается слоговым, и в косом кресте слиты в лигатуру ЛЕ и НЬ.

В результате получается слово смешанного написания, ПРЯСТЛЕНЬ, с ЮСОМ МАЛЫМ и буквой Т, рис. 34-5. Этот памятник наиболее поздний из всех рассмотренных.

Пряслице из Старой Рязани. Опубликовано было Н.Г. Порфиридовым, рис. 35-1 [33, рис. 33 е], который читал надпись Х века КНЯЖО ЕСТЬ. Затем на него обратил внимание Б.А. Рыбаков [34, с. 198, рис. 39-6], который посчитал данную надпись неясной. И.А. Фигуровский принял К за С, первые два штриха N за В, последний штрих — за Ь, W — за Ч, Ж прочитал как ЖЬ выпустил, два последних знака принял за НЬ, получив нелепое слово СВЧЖЕНЬ [35, с. 181].

Г.С. Гриневич прочитал ее как ВЕРЪТАТИ ЙУ КАШЕВИ, рис. 35-2 [36, с. 14, рис. 6–1], то есть ВОЗВРАТИТЕ КАШЕВИ [36, с. 13]. Слово ВЕРТАТЬ имеет некоторое просторечное хождение, но имя КАШЕВА неизвестно. Я читаю КНАЖЬЖЬНЕНЪ, то есть КНЯЖЬНИН, рис. 35-3, отмечая дублирование слоговым способом слога ЖЬ, слоговое чтение буквы N как НА и слоговое начертание НЕ (вместо НИ) в зеркальном виде.

Пряслице из Гродно. На этом изделии IX века, найденного Зденеком Дурчевским [37, с. 14], рис. 35-4 [38] Л.В. Алексеев смог прочитать только ИМЯ и V [39, с. 30]; И.А. Фигуровский читал надпись как ИМЯ МОЛВО, рис. 34-5 [35, с. 181], а Г.С. Гриневич — как РĚШĚК ДИНОЧИ, [36, с. 14, рис. 6–2], рис. 34-6, то есть ПРЯСЛИЦЕ ДИНОЧЬЕ. Слово РЕШЕК в русском языке неизвестно. Кроме того, данный эпиграфист перевернул надпись вверх ногами. Я читаю ее ГИ ВО ИМЯ… т. е. ГОСПОДИ, ВО ИМЯ (ОТЦА, И СЫНА, И СВЯТАГО ДУХА…), рис. 34-7 — начало молитвы.

Вышгородское пряслице. После публикации Б.А. Рыбакова прориси надписи на этом пряслице, рис. 35-1 [34, с. 198] и его заявления о том, что оно “не поддается расшифровке”, хотя первые 7 знаков Б.А. Рыбаков читал как КУЛИАНА, этот текст попробовал прочитать И.А. Фигуровский, чье чтение весьма странное: ВСЕСЛАВА ДЧИ ВОДАСТ, ХТ(О) НАЙДЕТ, рис. 35-2 [35, с. 176]. Кому водаст Всеслава, понять трудно. Я читаю МОЙ ДЕВИЧИЙ ПРЯСЬЛЕНЬ, ДЕЛА(ЕТ) МАЛО И ЗЪЛОБЪНЪ, НЪ А НАДЕТ ЗАТО, то есть МОЕ ДЕВИЧЬЕ ПРЯСЛИЦЕ, ДЕЛАЕТ МАЛО И ЗЛОБНО, НУ ДА ЗАТО НАДЕТО, рис. 35-3.

Пряслице с Ленковецкого городища. На этом памятнике двойным контуром размещены всего три знака, рис. 35-4 [40, с. 157, рис. 58]. Я читаю их НИКА, где Н и И — буквы, а КА — слоговой знак, рис. 35-5. Пожелание успеха в делах.

Пряслице из Волковыска. Естественно, что сложная надпись на пряслице XI–XIII вв. Из Волковыска, рис. 36-1 [41, с. 124, рис. 38-9] первоиздателем прочитана не была. Я читаю ее МОТАЙ, МОТАЙ ПРЯСЛЕНЪ, НАСТАЛЪ СЕЙ ЦАСЬ, рис. 36-2, то есть МОТАЙ, МОТАЙ ПРЯСЛИЦЕ, НАСТАЛ ЭТОТ ЧАС, где слово ПЪРЯСЬЛЕНЪ я разложил из лигатуры, рис. 48-3. Обращаю внимание на то, что во втором слове МОТАЙ слог МО изображен слоговым знаком, слова НАСТАЛЪ и СЕЙ переданы слоговыми знаками, причем СЪ — с “ вирамом”. На этом рассмотрение смешанных надписей на пряслицах завершено.

Выводы. Рассмотрев в общей сложности 33 надписи на пряслицах в данной и других работах, я охватил период от Х до XIII в. При этом, несмотря на многие различия, выявилась стандартная формула надписи: притяжательное ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ (от имени, прозвища, профессии, наименования родства) + слово ПРЯСЛЕНЬ в том или ином написании. При этом один из этих элементов может отсутствовать. — Слово ПРЯСЛЕНЬ во всех надписях имеет колебания в мягкости своих согласных. Неколебим только первый звук П, который никогда не имеет смягчения как в кирилловском написании, так и в слоговом (всегда стоит знак ПЪ, и ни разу не встретился знак ПЕ или ПИ в значении ПЬ). Что же касается второго согласного, Р, то слог РЯ имеет троякое начертание: как слоговой знак Ь со смыслом РЯ или эквивалентный ему слог РЯ (с ЮСОМ МАЛЫМ); как очень палатальный РЯ (мы это обозначали как РИЯ) и, напротив, как РА. Первое начертание встречалось в Новгороде.

Второе начертание конкурировало с первым в Старой Рязани и Суздале. Третье начертание существовало в Белоруссии, так писали пряхи Гродно, Друцка, Пинска. Но так же писали и на Руси в Белоозере, Смоленске и, иногда, в Новгороде. Слог СЪ тоже имеет колебание в написании. Обычно в кириллице это передается как С, а в слоговом письме — как СЬ. Однако в одном случае, в Белоозере, использовался слоговой знак СИ для передачи слова ПРАСЬЛЕНЬ.

Есть колебания этого слога и в другую сторону, в сторону СТ, что отмечено на двух пряслицах из Суздаля и на одном пряслице из Ярославля. На наш взгляд, исходным был слог СТЬ, который постепенно превращался в сочетания звуков СТ, СЬ и, наконец, в один звук С. Так что мы поддерживаем гипотезу М.В. Седовой о том, что слово ПРЯСЛЕНЬ. произошло от глагола ПРЯСТИ. Но вначале, видимо, было образовано причастие ПРЯСТЬЛ, от которого и возникло существительное ПРЯСТЬЛЕНЬ. Слог ЛЕ имеет колебания в сторону его изображения с редуцированным звуком. Такое начертание ЛЬ мы встречаем на пряслице из Троицкого раскопа Новгорода, на двух пряслицах Витебска. А в Пинске и, возможно, в Старой Рязани (Парасин) встречается даже начертание ЛЪ. Здесь тоже можно видеть движение ЛЕ-ЛЬ-ЛЪ. Наконец, последний слог обычно пишется НЬ, но в ряде случаев имеет начертание НЪ. Последний случай можно отметить на пряслицах из Белоруссии, на одной надписи из Старой Рязани. Интересно, что во множественном числе в этом случае пишется не ПРАСЛЕНИ, а ПРАСЛЕНЕ (КЛАВДЕНИ ПРАСЛЕНЕ, Минск).

При этом среди притяжательных прилагательных идут преимущественно женские имена: НАСТКИН, ПАРАСИН, НАСТАСЬИН, МАЛАНЬИН, КЛАВДИН, САШИН, КАТИН, ГАНИН, ГАЛИН, ДВА ТАТЬЯНИНА, ДАШИ, ОЛЬГИ. Кроме того, отмечены степени родства: БАБИН, а также прозвища (НЕДЕЛЬКИН) или род занятий. Встречается также пряслице, принадлежавшее мужчине: КНЯЖЬИН ИЛИ КНЯЖНИН. Остальные поясняющие слова таковы: ДЕВИЧИЙ, НЕВЕСТОЧИЙ, МОЙ, НИЩЕН, ПЕРВЫЙ, ТРЕТИЙ, ДВА. Лишь весьма поздно, к XVI веку, появляется современная конструкция из одного или двух родительных падежей, ДЕВИЦЫ НАСТИ.

Написание притяжательных прилагательных таково: на НЬ (НЕДЕЛЬКИНЬ, КАТИНЬ, БАБЬИНЬ — Новгород, ГАНИНЬ — Смоленск, СЬВОКЪРИНЬ — Лепесовка), на НЕ как вариант обозначения НЬ (НАСТОКИНЕ — Новгород), на Нh как разновидность НЕ: (ПОТВОРИНh — Киев). Другой вариант предполагает жесткое произношение Н — как НЪ: МАЛАНЬИНЪ (Гродно), ТЕТИНЪ (Белоозеро), САШИНЪ (Псков), ПОМАДИНЪ (Теребовль), ПАРАСИН (Старая Рязань), ЛОЛИН (Преслав), САНДИН (Польша) или ЕН: АМАЛЕН (Белоозеро). Заменяет НЪ и написание НО: НАСТАСЬИНО (Пинск), НАСТАСИНО (Гродно), БАБИНО, МАРИНО (Витебск). Есть варианты двойственного числа: ЛИДИНЯ (Белоозеро), МАРТИНЯ (Рюриково городище), ДВА ТАТЬЯНИНА (Белоозеро) и множественного числа: ДЕВИЧАЕ, НИЩЕНИ (Новгород), КЛАВДЕНИ (Минск). Возникает впечатление, что первоначальная форма на НЬ, присутствовавшая в Лепесовке, сохранилась в Новгороде, Смоленске и Киеве (но в Киеве уже написание путается между Ь и ЯТЬ), тогда как в остальных местах уже пишется твердый вариант.

Все это позволяет говорить о том, что в средние века существовали диалектные варианты произношения, и что в Белоруссии, например, произносили ПРЯСЛЕНЬ как ПРАСЛЕН уже во времена поздней античности. Это — пример наибольшего удаления от исходного произношения. Напротив, наиболее архаичным с этой точки зрения являлся диалект Ростово-Суздальской и Ярославской земель. В Киеве процесс появления смешанных написаний прошел, возможно, в IХ веке, или же в самом Х веке. Это совпадает с нашими данными и по исследованиям других видов надписей, где слоговые знаки на киевских памятниках встречаются в этом Х веке качестве отдельных фрагментов кирилловских надписей. Тем самым переход в столице Руси к новому написанию был весьма краткосрочным. Иначе обстояло дело в Новгороде как культурном центре севера. Есть в этом городе и слоговые надписи с двумя последними буквами (КАТИНЬ ПРЯСЛЕНЬ); в других случаях слоговые фрагменты задерживаются вплоть до ХII–XIII вв., причем возможны написания целого слова (например, ПРЯСЛЕНЬ) в виде одной лигатуры, как бы слитой в иероглиф (НАСТКИН ПРЯСЛЕНЬ), либо в иероглиф в виде буквы с буквенным же окончанием (ДЕВИЧАЕ в виде Ф с окончанием Е); иероглифом может выглядеть и фрагмент слова (КИНЬ в слове НЕДЕЛЬКИНЬ); но слово может быть разделено и на три слоговых фрагмента (ПЪ РЯСЬЛЕ НИ). Тем самым, процесс перехода к кирилловскому написанию на пряслицах занял в этом городе почти 4 века (а на других предметах слоговые знаки встречаются и в XIV, и в XV веках). Интересно, что в Старой Рязани в XI–XII вв. сосуществовали как чисто слоговые написания (в три знака — ПЪ РЯСЬ ЛЕНЬ или ПЪ РЯ СЬЛЕНЬ), так и чисто кирилловские (ПАРАСИН ПРЯСЛЕНЬ).

Отсутствие смешанных надписей показывает, что в Рязани переход на новый способ начертания проходил тоже весьма быстро, так что те, кто еще не воспринял новый способ письма, писал по старинке, а тот, кто уже овладел новой письменностью, перешел на нее целиком. В Суздале и в Х-ХI вв., и в XIII в. способ написания установился традиционный: начало слова изображалось кириллицей, а ЛЕ и НЬ дописывались слоговыми знаками. То же можно отметить и для Ярославля. Здесь выделялся корень слова ПРЯСТ за счет его написания новым типом письма. В Пскове в ХI–XII вв. надпись еще целиком традиционная, слоговая, в две лигатуры, где одна передает почти целиком первое слово (САШИНЪ), а вторая — второе (ПРЯСЛЕНЬ); правда, из-за детского начертания последний слог первого слова попал во вторую надпись. В Белоозере надписи вплоть до ХII в. чисто слоговые, хотя в ХI–XII в. на одном пряслице появляется чисто кирилловская надпись (АМАЛЕН). Тем самым можно предположить, что носителем такой надписи была заезжая пряха, которая, однако, не преодолела устоявшуюся традицию. Что же касается слоговых надписей, то слово ПРЯСЛЕНЬ тяготеет к начертанию в виде единой лигатуры, тогда как притяжательные прилагательные пишутся в виде отдельных слоговых знаков. Белая Русь оказалась тоже весьма традиционной. Так, в Минске еще в ХI–XIII вв. сохранялось традиционное слоговое написание (КЛАВДЕНИ ПРАСЛЕНЕ), хотя два последних знака представляют собой плохо выписанные буквы; в Гродно позже две буквы были выписаны вначале (МАЛАНЬИН ПРАСЛЕН), а все остальное было написано слоговыми лигатурами и отдельными знаками; еще позже была выписана кириллицей целая христианская формула (ГИ, ПОМОЗИ РАБЕ СВОЕЙ) и указание на владелицу (ИЕ), и только слово ПРАСЛЕНЬ уместилось в два слоговых знака (второй из них — лигатура РА, СЬ и ЛЕ) и две последних буквы. В Друцке при слоговом написании слово ПРАСЛЕН заканчивается буквой, тогда как в Пинске мы видим окончательную победу в ХII в. кирилловского написания. То же самое можно сказать о Витебске (БАБИНО ПРЯСЛЬНЕ) примерно того же времени; в последнем случае опять-таки надпись выполнена великолепно.

Другой памятник из Верхнего Замка Витебска XIII в. тоже содержит чисто кирилловскую надпись МАРИНО. Следовательно, здесь процесс перехода к кириллице начался где-то века с ХII и длился примерно два века.

Рассмотренный материал позволяет сформулировать несколько выводов об истории письменной и языковой культуры средневековой Руси.

1. Существует очень древняя традиция подписывать грузик, надеваемый на веретено, пряслице, владельческой надписью, которая в простейшем виде состоит из слова ПРЯСЛЕНЬ (в различном фонетическом и шрифтовом исполнении), а в более пространном виде содержит притяжательное прилагательное с именем или родственным положением хозяйки, напр. КАТИНЬ ПРЯСЛЕНЬ.

2. Первоначально, т. е. до введения кириллицы и до изготовления пряслиц из шифера на глине процарапывались слоговые знаки. Эти слоговые знаки часто объединялись в лигатуры от двух слогов до целого слова.

3. Позже, но в разных местах в разное время место слоговой письменности заняла кириллица, причем вначале шла замена притяжательного прилагательного, и только позже — слова ПРЯСЛЕНЬ.

4. Процесс вытеснения слоговой письменности кириллицей занимал в разных местностях разный период: в крупных городах он мог занять менее века, тогда как на Севере Руси и особенно в деревнях он мог занять от 4 до 6 веков.

5. Там, где процесс замены письменности длился веками, встречаются смешанные надписи, на которых часть слова, обычно первый или последний слог выполнялись буквами, а остальное — слоговыми знаками. На наш взгляд, существование смешанных надписей является самым сильным аргументом в пользу славянского происхождения слоговых знаков.

6. Наиболее архаичное написание не совпадает с наиболее архаичным произношением. Так, в Суздале и Ярославле еще в ХIII в. существовало самое древнее произношение ПРЯСТЛЕНЬ при почти полном кирилловском написании; напротив, в Белоозере в то же время существовало почти полностью слоговое написание при далеко ушедшем от первоначального произношении.

Проведенное исследование показывает, что введение кириллицы не только не явилось первым созданием письменности на Руси и в других славянских странах, уже имевших длительные традиции слогового письма (о чем догадывались многие слависты), но вообще не было принято повсеместно в те же сроки, за которые оно было усвоено в Киеве. Иными словами, даже спустя три века слоговое письмо все еще сосуществовало с кириллицей в ряде русских городов. А в таких городах, например, как Белоозеро, кириллица появилась вообще только в ХIII в., но и тогда уступала слоговым надписям. Тем самым, мнение о введении кириллицы в качестве русской письменности в Х веке оказывается справедливым, но в очень узком ареале — в стольном городе Киеве.

Для значительно большего числа других городов этот вывод оказывается неверным.

Теперь рассмотрим смешанные надписи на ряде изделий из глины — сосудах, отдельных черепках и штукатурке стен. Известно, что до применения бересты, пергамена и бумаги наиболее популярным писчим материалом были обломки битых сосудов, то есть черепки. Кроме того, часто процарапывали надписи и на стенах. — Вначале рассмотрим граффити на сосудах.

Сосуд из Гнёздова. При раскопках под Смоленском, в Гнездово, Д.А. Авдусин нашел древнейшую для России надпись на амфоре (I половина Х в.), рис. 38-1 и 38-2 [42]. С тех пор было предложено несколько интерпретаций ее смысла. Авдусин читал ее ГОРОУХЩА, что, по его мнению, означает «горчицу» или какую-нибудь другую пряность; П.Я. Черных [43] — ГОРОУШНА («горчичные зерна»); к сожалению, кана предназначена для жидких, а не сыпучих тел, к тому же запасть десятки литров горчицы — это слишком много, она испортится скорее, чем будет потреблена. Так что оба чтения нас не устраивают. Ф. Мареш [44, с. 497] усмотрел тут ГОРОУХ ПСА, «Горох (имя мужчины) писал»; Р. Якобсон из США [45, с. VIII] видит здесь ГОРОУНИЯ, то есть «Горунова (корчага)». К сожалению, слова ГОРОУХЩА, ГОРОУШНА, имена ГОРОУХ, ГОРОУНИЯ гипотетичны, и к тому же на сосудах не упражнялись в письме. Наконец, Г.Ф. Корзухина [46] читала ГОРОУЩА, понимая как ГОРЯЩА. Это чтение любопытно, но неясно, что же в сосуде горит. Пересматривая недавно данную надпись еще раз, А.А. Медынцева склоняется к чтению ГОРОУНА, мужского имени ГОРОУН в родительном падеже, замечает, что графические особенности надписи «не позволяют пока достоверно прочесть ее и дать окончательное толкование» [47, с. 188–189].

Наконец, В.Н. Демин дал весьма своеобразную прорись, рис. 49-3 и прочитал ГОРОУГМА — «вся надпись читается… по аналогии с именем ГОРГО… — так сокращенно в греческой мифологии звали чудовищ-горгон и особенно самую знаменитую из них — Горгону Медузу» [48, с. 12–13]. При чем на сосуде из-под Смоленска упоминание имени Медузы-Горгоны, остается необъясненным. К сожалению, все эти попытки очень дискуссионны.

Для понимания смысла текста необходимо проанализировать содержимое кан (хотя этот сосуд часто считают амфорой или корчагой, на нем стоит знак N, знак каны. О слове “кана” я провел специальное исследование [49, с. 123–126]).

Обломки кан Х-ХI века со знаками я скопировал из работы [50, с. 243] — они показаны на рис. 38-4, 38-6, 38-8, 38–10. Я их читаю: МАСЬЛО, МОЛОКО, КАШЕ (КАША) и КАША, рис. 49-5, 38-7, 38-9 и 38–11. Так что в канах хранили не только масло и молоко, но и жидкую кашу (видимо, типа манной). Кстати, знак на рис. 38–11 очень похож на конец надписи из Гнездово. Тем самым вопрос о чтении решается в принципе.

Можно представить, что текст наносился в два этапа. Вначале появилась лигатура слоговых знаков N и Ш, что означало слово КАША. Затем решили дописать второе слово буквами кириллицы, слово ГОРЯЧА. Однако при этом сделали две ошибки: под влиянием смоленского произношения (вспомним надпись ГАНИНЬ ПЪРАСЛЕНЬ вместо ПЪРЯСЬЛЕНЬ), видимо, вместо слова ГОРЯЧА автор граффито должен был процарапать ГОРАЧА. Однако с позиций слогового письма для передачи слога РА писец имел право написать слог РО (в слоговом письме РА и РО не различаются), а вместо кирилловских букв ЧА удовольствовался слоговым знаком ЧА, похожим на букву У. Так что начертание ГОРОУ означает ГОРОЧА в смысле ГОРЯЧА. И закончил добавлением к слогу ШЬ буквы А для чтения КАША (а не КАШЬ), рис. 38–12.

Итак, древнейшая русская надпись есть надпись смешанная, и она гласит: ГОРОЧА КАША, что означает ГОРЯЧА КАША. Она соответствует и здравому смыслу, и надписям на других сосудах. Тем самым, древнейшая русская надпись на сосуде содержит слоговой знак N с чтением КА. Данный текст написан на основе моей заметки [51, с. 126–127].

Кана из Тирии. Сосуды N-типа известны с черняховского времени; на одном из них сделана надпись, рис. 38–13 [52, с. 27, рис. 5–2]. Надпись выполнена слоговым письмом и обозначает слово КАНА; однако, чтобы на конце был прочитан звук А латинская буква «а» добавлена в конце в необычном начертании — лежа. Получается слово КАНА, рис. 38–14, что уже было мной прочитано в [49, с. 125, рис. 6].

Черепок из Белгорода № 1. На верхней части амфоры из Белгорода Киевского имеются надписи как с одной стороны, рис. 39-1, так и с другой, рис. 39-2 [53, с. 286]. Первую надпись как ИЛИЯ читала А.А. Медынцева [47, с. 189]; с другой стороны она находила ЮС МАЛЫЙ и “три небольшие неясные буквы” [47, с. 189]. В своей статье она удревняет находку с конца XI до рубежа X–XI века. В отличие от других более осторожных исследователей, А.А. Медынцева категорически заявляет, что “ надпись на корчаге, безусловно, кириллическая” [47, с. 190]; в то же время, недоумевая по поводу ЮСА, она высказывает “ сомнения в прочтении и истолковании трех букв, написанных более мелкими и слабыми черточками, которые, исходя из кириллического или греческого алфавита, прочтению не поддаются. Но, по свидетельству Е.А. Мельниковой, они могут быть сопоставлены со скандинавскими рунами” [47, с. 189]. Последнее замечание знакомо: славянские слоговые знаки пытались читать как германские руне не менее полудюжины эпиграфистов, но ничего из этого не выходило. Я читаю надпись на одной стороне как кирилловскую, ИЛЬИНА (а не ИЛИЯ), рис. 39-3, а на другой стороне — как слоговую, КАНА-ТО, НЕ ЛЕЙ! рис. 39-4. Тем самым, надпись предупреждает, что в кану заливать жидкость нельзя, ибо кана принадлежит Илье. Я уже читал эту надпись прежде [49, с. 125, рис. 8].

Фрагмент крышки сосуда из Латруса-Кривины. На Нижнем Дунае в раннесредневековой крепости была найдена часть крышки красного глиняного сосуда с надписями, рис. 39-5 [54, с. 183; табл. 65, № 693]. Здесь видно две надписи: кириллицей КИОАВЕТС, рис. 39-6 и слоговая надпись ВЪ КИЕВЪЦЕ, рис. 39-7, то есть КИЕВЕЦ и В КИЕВЦЕ. Эти надписи я уже читал прежде [55, с. 40–41]. Они подтверждают существование Киевца на Дунае в районе нынешней Румынии.

Сосуд из Воиня. При раскопках города Воиня была найдена кана XII–XIII веков со знаками, рис. 40-1 и 40-2 [56, табл. XIII]. Один из знаков на изображении в профиль — буква Е, остальные — слоговые знаки. На ручке сосуда и вблизи нее две надписи НОВО, рис. 40-3, на верхней крышке сосуда читается ДЬЛЯ СОЛИ, рис. 40-4, а спереди — ВЬСЮ ЕЁ ЗАСОЛИТЬ, рис. 40-5 (знак ЛИ в слове ЗАСОЛИТЬ написан весьма небрежно, как косой крест).

Под НЕЙ понимается кана. Стало быть, вначале на ней было начертано ДЛЯ СОЛИ, позже — ВСЮ ЕЕ ЗАСОЛИТЬ, затем СНОВА и СНОВА (можно видеть и еще пару знаков Н, стало быть, засолка производилась и в четвертый, и в пятый раз).

Черепок из Саркела-Белой Вежи № 1. На одном из многочисленных обломков сосудов из Саркела-Белой Вежи, рис. 40-6 [50, табл. VII], можно видеть смешанную надпись, которую я читаю (ОПО)ЛОСНИ! со слоговым знаком ЛО, рис. 40-7.

Черепок из Киева. В 1955 году в Киеве, на Владимирской улицы в усадьбе домов № 7 и 9 были найдены черепки сосудов с надписью, в частности, данный черепок XII века, рис. 40-8 [57, с. 133, табл. III-7]. Наряду с концом кирилловской надписи…АДЕ, там имеется слоговая надпись ВЕНЕ, рис. 40-9.

Слово, написанное кирилловскими буквами, реконструировать трудно, но слоговая часть является понятной, написанной зеркальными графемами, образующими слово ВИНО.

Черепок из Белгорода Киевского № 2. На этом изделии XII–XIII веков, рис. 40–10 [53, с. 295] имеется надпись, которую первоиздатели читали как РОЖЬ. Однако знаков на черепке больше, а место для Ж ими отводится не только слишком просторное, но оно еще занято косой чертой. На мой взгляд, тут написано слово РАССОЛЪ, рис. 40–11 с оригинальным размещением единственного слогового знака, который должен был бы стоять в конце, в середине слова.

Черепок из Саркела-Белой Вежи № 2. На нем, рис. 41-1 [58, с. 75, рис. 54], можно видеть слово ПРОС с неясным знаком впереди. Я полагаю, что написано слово ОПРОС, только первый знак — слоговой (буква О в этом слове написана иначе), рис. 41-2. Вероятно, среди воинов Святослава, занявших этот город, проводился письменный опрос с ответами тоже на черепках (в античности черепки были материалом для черновиков у школьников).

Черепок из Саркела-Белой Вежи № 3. Здесь видно больше знаков, рис. 41-3, однако кириллицей начертано ДНО КОТЛ(А), рис. 41-4[58, с. 75, рис. 54].

Кроме того, слоговыми знаками можно прочитать слова ПИСАНЕ ЗЬНАТЪНЪ, то есть ПИСАНИЕ ЗНАТНО, рис. 41-4. Это — восхищение надписями на черепках со стороны солдат.

Черепок из Саркела-Белой Вежи № 4. Тут начертано весьма много слоговых знаков, но только две буквы, В и Е, рис. 41-5[58, с. 75, рис. 54]. На верхней строке можно прочитать РЫЛО, ЧАВО ЖЕ, рис. 41-6; чуть ниже крупными знаками читается слово ПИЛЪ, а затем помельче, — ВОДЬКИ, левее — ВОЯ, и на нижней строке — ВЪ ЧАРЕ СЕЙ? Между предпоследней и последней строками можно прочитать В ЧАРУ Е(ГО)! рис. 41-6. Тем самым показано шутливое возмущение одного солдата (РЫЛО, ЧЕГО ЖЕ ПИЛ ВОДКУ ИЗ ЭТОЙ ЧАРЫ? — (БРОСИТЬ) В ЧАРУ Е(ГО) (САМОГО)!.)

Выводы. Хотя продемонстрировано очень небольшое число смешанных надписей на черепках и сосудах, можно видеть, что их содержание весьма различно: название или содержимое сосудов, например, КАНА, ДНО КОТЛА; ГОРАЧА КАША, ВИНО, РАССОЛ, ДЛЯ СОЛИ; предложение провести некоторые действия, например, ИЛЬИНА КАНА-ТО, НЕ ЛЕЙ, или ВСЮ ЕЁ ЗАСОЛИТЬ; ОПОЛОСНУТЬ; ОПРОС; В ЧАРУ ЕГО! Иногда тексты комментируют ситуацию: ПИСАНИЕ ЗНАТНО; РЫЛО, ЧЕГО ЖЕ ПИЛ ВОДКУ ВОИНА В ЭТОЙ ЧАРЕ; Есть и тексты с названиями городов, например, КИЕВЕЦ; В КИЕВЦЕ.

Теперь рассмотрим надписи на других бытовых предметах.

Иконка № 1. На иконке XIII века из коричневого шифера первоиздатель читает ВЛАСИИ АГИ [59, табл. 19-9 (26)], рис. 42-1. Между тем, наряду с этой надписью, означающей ВЛАСИЙ АГИОС, рис. 42-4, имеются две слоговые надписи: на рамке внизу ДИАКАНА и на одежде святого ДИАКЪНЬ, что означает ДЬЯКОНА, рис. 42-5. Видимо, слоговые надписи поясняли принадлежность иконок дьякону.

Иконка № 2. Эта иконка из собрания музея при Московской духовной академии XII–XIV вв., [59, табл. 20-4 (106)], рис. 42-2 имеет надпись IC ХС ПЕТРО и ПАВЕЛЪ, рис. 42-6. Однако в виде складок на одежде центральной фигуры помещена слоговая надпись ДЬВА ЛИКА ДЬЛЯ ДЬВОИ(Х), то есть ДВА ЛИКА ДЛЯ ДВОИХ, рис. 42-7.

Иконка № 3. Найдена Д.А. Авдусиным в 1955 году в городе Смоленске, относится к XIII веку, рис. 42-3 [59, табл. 62-5 (352)]. Хотя можно согласиться с чтением эпиграфистов ИЛЬЯ, Т.В. Николаева полагает, что «несмотря на подпись, иконка больше соответствует Николе»[59, с. 143]. Действительно, если читать слоговым способом, можно прочитать НИКОЛАЙ ЧУ, что означает НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ, рис. 67-8. Тем самым перед нами надпись двойного чтения.

Иконка из Червена. В среднем Росточье, на месте древнего города Червен, найдена каменная иконка первой половины XIII века, рис. 43-1 [60, рис. 36 на вклейке]. Вокруг лица можно видеть несколько кирилловских букв, образующих слово (В)ЛАС, то есть святой ВЛАСИЙ, рис. 43-2. Внутри нимба вертикально расположена слоговая надписи ВЪЛАСИ(Й), рис. 43-3. Справа, на левом рукаве святого идет серия горизонтальных складок, которая является слоговой надписью. При ее развороте на 90° вправо можно прочитать ИКОНЪКА ВЫКЪЛАНАЯ, то есть ИКОНКА ВЫКОЛОТАЯ, рис. 43-3.

Печать из Новгорода № 1. На Готском раскопе Новгорода был найден камень с изображением, рис. 43-4 [61, с. 222, рис. 22-1]. На мой взгляд, это — формочка для литья, где изображена корзинка и ряд знаков, где внизу видны буквы А и Б. Я читаю надпись ГОСПОДИНА, рис. 43-5, ЖУКА СЕЛО РЫБАСОВО, рис. 43-6. Возможно, отливки предназначались для детей.

Печать Новгорода № 2. Найдена в 1955 году на площадке 22/881 и имеет № 56/32, рис. 76-7. Описаний ее в литературе я не нашел. Надпись читаю, начиная с двух знаков вверху слева, которые понимаю как СЬЛА, затем правее читается знак > как ВИ и центральный знак как ЮС МАЛЫЙ, затем слева от него буква N, а под ней, перевернутый на 180°, знак СИ; наконец, правее последнего знака расположен знак КА. Получается слово СЬЛАВИЯНСЬКА.

Правая лигатура читается как БЕЧАТЬ, то есть ПЕЧАТЬ. Наконец, группа знаков под ЮСОМ МАЛЫМ вместе с фрагментами его самого имеет чтение ВОИНЪСЪТЪВА, рис. 43-8. Итак, перед нами СЛАВЯНСКАЯ ПЕЧАТЬ ВОИНСТВА.

Детское надгробье. Надгробий домонгольского времени на территории Руси найдено очень мало, поэтому каждое из них заслуживает особого рассмотрения. Данный камень высотой 1,3 м был найден в селе Сыновичи Слонимского уезда Гродненской области Эммануилом Пустовским, который 3 ноября 1913 г. Послал в Краков его прорисовку. Камень относится к периоду IX–XIII в., не атрибутирован, его надпись не прочитана до сих пор [62, с. 127, рис. 81–11], рис. 44. Надпись выполнена в три строки, рис. 44-1. На наш взгляд, здесь применено обычное славянское слоговое письмо, которое имеет такое чтение: внизу написано БЕБИ, т. е. РЕБЕНОК, рис. 44-2, так что сразу ясно, что речь идет о детском надгробье. Наверху, на первой строке, цифра 1 или ПЕРВЫЙ нанесена на знак ЛЕ; второй знак — ТО. Два последних знака обычно читаются звонко, ЖЕ/ЖИ, но здесь — глухо, ШЕ/ШИ, а их параллельные мачты образуют знак ДИ. Образуется слово ШЕДЬШИ. В целом верхняя строка читается так: ПЕРЬВОЕ ЛЕТО ШЕДЬШИ, т. е. ШЛО ПЕРВОЕ ЛЕТО (УМЕРШЕМУ РЕБЕНКУ).

Вторая строка начертана курсивом. Это — первый образчик курсива, который нам встретился в слоговых надписях. Строка читается: СЪПИ, РУСИ ВЪ НЕБЕ! Это можно понять, как СПИ НА НЕБЕ РУСИ! Как считали, невинная душа ребенка летит прямо на небо. Перед нами — обычная поминальная надпись.

Данный памятник интересен в нескольких отношениях. Он нам показывает, кто похоронен (РЕБЕНОК), в каком возрасте (НА ПЕРВОМ ЛЕТЕ), и где (НА РУСИ). Каждая строка исполнена своим стилем: верхняя — нейтральным, средняя — курсивом (для подчеркивания родительской любви), и нижняя — строгим иероглифом (знак в знаке), самым торжественным шрифтом. В целом надпись продумана и выполнена весьма профессионально.

Надписи на стекле. Предположить существование слоговых надписей на стекле было не трудно, но такие мысли как-то в голову не приходили, ибо стекло вовсе не является писчим материалом. Береста, дерево, кость — это увязывается с нашим представлением об архаической письменности. Но стекло!.. Каково же было мое удивление, когда в статье С.А. Высоцкого я прочитал следующее: «Наши попытки отождествить открытые на стекле Софийского собора знаки с буквами какого-нибудь алфавита успехов не имели.

Трудность подобных сравнений находится в том, что мы точно не знаем, где у знаков верх, а где низ, и обстоятельства находки стекла также» (перевод с украинского мой) [63, с.57 рис 4]. При взгляде на текст, рис. 45-1, все стало ясно: он был написан слоговыми славянскими знаками, причем очень понятно (без лигатур) и красиво. Здесь я привожу его дешифровку: СЬТЕКЛО, рис. 45-2. Кстати сказать, верх и низ данной надписи определяются однозначно и без труда; на самом деле Высоцкого смутил непривычный вид знаков и нечитаемость надписи (если допустить, что она буквенная, то она состоит из одних согласных). На второй текст исследователь стеклодельной мастерской ХI–XIII века в Галиче [64, с. 72, рис. 30], рис. 45-3, внимания не обратил, и мне пришлось делать прорись по фотографии. Этот кропотливый труд был вознагражден сторицей: на фрагменте тигля с остатками стекла четко проступил слоговой текст, написанный по вертикали в три столбца. Их, очевидно, нанесли на образец стекла, пока он был еще горячим. Я смог прочитать надпись так: ЗАТЕЯНО ТЯЖЕЛО, ЗОЛЬНО, рис. 45-4, 45-5. Иными словами, перед нами находится результат химического анализа стекла после его изготовления, записанный на только что изготовленном образце. Как следует из текста, мастер, проводивший этот анализ, остался недоволен.

Слоговые надписи на стекле показывают, что древнерусские ремесленники-стеклодувы были весьма образованными людьми, подписывали свои изделия, как это делают мастера наших дней, и были способны написать заключение по химическому анализу каждой партии стекла. Все это весьма положительно характеризует русскую средневековую производственную культуру.

Выводы. Можно было бы приводить массу других бытовых надписей, исполненных на дереве, коре, бересте, металле, коже, кости, роге, шифере, глине и других материалах, однако для общего знакомства со слоговыми надписями рассмотренных примеров вполне достаточно. Цели письма были различными, например, атрибуция иконки (НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ), ее принадлежность (ДЬЯКОНА), необходимость создания второго лика (ДВА ЛИКА ДЛЯ ДВОИХ), способ изготовления (ИКОНКА ВЫКОЛОТАЯ), эпитафия на надгробье (БЕБИ, ШЕЛ ПЕРВЫЙ ГОД, СПИ В НЕБЕ РУСИ), шуточная печать (ГОСПОДИНА ЖУКА СЕЛО РЫБАСОВО), обычная печать (СЛАВЯНСКАЯ ПЕЧАТЬ ВОИНСТВА), штамп изготовителя (СТЕКЛО), заключение стекольных дел мастера (ЗАТЕЯНО ТЯЖЕЛО, ЗОЛЬНО). Цели, как видим, сугубо прикладные, и для них, видимо, не имело смысла использовать кирилловскую азбуку, связанную с христианством и государством.

Глава 6. Надписи-рисунки

Особенностью слоговой письменности является то, что ее надписи часто сливаются или в узор, или в рисунок. К числу узоров относятся, например, гончарные клейма, княжеские знаки, надписи узелковым шрифтом и т. п. Монограммы Владимира. Рассмотрим теперь серию монограмм Владимира, опубликованную К. Болсуновским по клеймам на монетах.

Мы видим целую серию изображений одного типа, рис. 46-1, 46-2, 46-3, 46-4, 46-5 и 46-6 [65, с. 7, рис. 7, 8, 9]. Все они читаются одинаково, ВЪЛАДИМЪРЕВА БЕЧАТА, то есть ВЛАДИМИРОВА ПЕЧАТЬ, рис. 46-7, 46-8, 46-9, 46–10, 46–11, 46–12, 46–13 и 46–14. При переворачивании на 90° вправо мы видим кирилловскую букву В, первую буквы имени Владимира. Поэтому у нас нет сомнений в том, что данные монограммы действительно являются княжеским знаком Владимира. После распада СССР эти монограммы легли в основу герба Республики Украина. Еще одну монограмму Владимира мы видим на металлическом изделии из Мартыновского клада Киевской губернии, рис. 46–13 [66, с. 73, рис. 42]. Монограмма Владимира находится наверху надписи и читается ВЪЛАДИМЪРЪ, рис. 46-4. Остальная часть надписи выглядит как КЪНАСЬ, ЖИВИНА РУСЬ, ПЕЧАТА. Итак, речь идет о ВЛАДИМИРЕ-КНЯЗЕ, однако не о ВОЛЕВОЙ РУСИ, как тогда называлась Киевская Русь, а о ЖИВИНОЙ РУСИ, то есть части сербских и болгарских земель, которые со времен Святослава с его походом на Болгарию принадлежали Руси.

Еще одна монограмма изображена на так называемой «печати Изяслава», древнейшей (по В.Л. Янину) печати Новгорода, рис. 46–15 [67, с. 39]. Мы уже читали надпись легенды как ГРАМОТА ВОЛОДИМЕРЬСЬКА, где слово ГАМОТА было написано кириллицей, а слово ВОЛОДИМЕРЬСЬКА — слоговыми знаками. Теперь мы читаем монограмму как ВЪЛАДИМЪРОВА БЕЧАТА, рис. 46–16, отмечая при этом необычайно ясное начертание имени Владимира (по сути дела, тут знаки в монограмму так и не сливаются), а также наличие на печати креста. При этом крест — типично католический, со слегка покосившейся перекладиной (для того, чтобы обозначать слог НА в слове КЪНАЗЬ). Тем самым эта монограмма относится к периоду, когда Владимир принял христианство. При повороте на 90° вправо можно видеть букву В, но в дополнение к этому вершина правой части монограммы без поворота образует букву Л, а вершина левой части — букву А; кроме того середину монограммы можно принять за букву Д, а крест — за стилизованную букву Ї, наконец, общий вид монограммы похож на букву М, что дает начало имени ВЛАДИМИРА — ВЛАДИМ. Можно заподозрить и существование конечной буквы Р этого имени, если серединку рассмотреть повернутой на 90° вправо.

Иными словами, после принятия Владимиром христианства на Руси монограмма князя стала походить на греческую надпись: слоговые знаки имени почти не сливаются, образуя как бы «мелкий шрифт», тогда как греческие буквы создают вензель «крупного шрифта». Этим реформатор хотел показать, что он с одной стороны не изменил традиции создавать слоговые монограммы, но с другой стороны, они получили более внятное начертание и возможность быть прочитанными и по-гречески.

Монограммы Владимира Ольгердовича. Карл Болсуновский рассматривает также монограммы еще одного Владимира, Владимира Ольгердовича, рис. 47-1 и 47-2 [65, с. 7 № 15]. Для чтения их необходимо перевернуть на 180°. Мы читаем ВЪЛАДИМЪРОВА БЕЧАТЬ, рис. 6–8 и 6–9, то есть ВЛАДИМИРОВА ПЕЧАТЬ. Слово КЪНЯСЬ на ней отсутствует, зато удвоено количество крестов по сравнению с монограммами других князей (у Владимира Святославича креста в монограмме нет). Возможно, что каждый крест обозначает принадлежность христианству; тогда два креста означают, что христианами были как данный правитель, так и его отец. При повороте уже перевернутого на 180° изображения еще на 90° вправо видна буква В, что отличает настоящий княжеский знак. Таким образом, данные монограммы мы относим к княжеским знакам.

Монограммы Святополка. Рассматривает Карл Болсуновский и монограммы Святополка, рис. 47-3, 47-4 и 47-5 [65, с. 7 № 11, 12 а и 12 б]. Для чтения их необходимо повернуть на 90° вправо. Мы читаем СЬВЯТОПОЛЪК, рис. 47–10, 47–11 и 47–12; однако там же читается и надпись СЬВЯТА РУСЬ и, кроме того, на каждой монограмме имеется крест. Обращаем внимание на то, что, как и на монограмме Владимира Ольгердовича, этот крест — католический, а не православный. Поскольку при повороте на 90° вправо читается не только первый слог СЬ, но и буква С имени СВЯТОПОЛК, данная монограмма удовлетворяет требованию быть княжеским знаком. Можно обратить внимание на то, что крест изображен двойным, то есть внутренний крест обведен наружным; кроме того, надпись СЬВЯТА РУСЬ еще усиливает приверженность князя новой религии.

Монограммы Ярослава. Наконец, Карл Болсуновский рассматривает и монограммы Нежинского типа, приписываемые Ярославу-Георгию, рис. 47-6 и 47-7 [65, с. 7 № 13 и 14]. Монограмма читается комбинированно. Первая половина слова, ЯРО, читается без поворота монограммы; вторая, СЬЛАВЪ, требует поворота вправо на 90°, рис. 47–13 и 47–14. Буквы Я при повороте на 90°не получается, хотя получается буква С. Но при повороте на 180° буква отдаленно напоминает ЮС МАЛЫЙ, с которого в принципе может начинаться имя ЯРОСЛАВ. Заметим, что тут нет ни креста, ни слов СВЯТА РУСЬ, ни имени Георгия, то есть князь был язычником. Буквы С, видимая сбоку, наталкивает на предположение, что данный князь был несвободен и подчинен другому князю, чье имя начиналось на букву С.

Краткие выводы. Рассмотрев 55 вариантов «княжеских знаков», мы пришли к выводу, что далеко не все из них отвечают установленным нами критериям, а именно: 1) представляют собой лигатуру из слоговых знаков, передающих имя князя и 2) при каком-то повороте монограммы содержат одну или несколько начальных кирилловских букв того же имени. Мы убедились также в том, что часто в качестве «княжеских знаков» исследователи понимали слово ПЕЧАТЬ в разных вариантах его написания (БЕЧАТА, ПЪЧАТА, ПЪЧАТЬ), где не было никакой информации об имени князя. Теперь, после обсуждения, мы считаем, что княжескими знаками являются лигатуры, обладающие свойствами 1) и 2).

Подписи под Китоврасом. Китоврас, русский кентавр, привлекал внимание художников средневековой Руси. В Печорском крае на берегу реки Надым у поселка Шуга вблизи Пустозерска была найдена бронзовая бляха, которую О.В. Окладников посчитал бронзовым зеркалом XVII века из Ирана, рис. 48-1 [48, с. 68]. В.Н. Демин полагает, что «загадочный крылатый кентавр — это обычная трансформация одного из языческих богов» [48, с. 73].

Действительно, бронзовых зеркал с изображением зеркал на русском севере много, и Демин приводит изображение одного из них с низовий Оби [48, с. 73], но узор на нем не образует читаемых надписей. Таковы же зеркала многих северных народов — ненцев, хантов, манси, бурятов, юкагиров. Надпись на данном зеркале можно прочитать: левое крыло (от зрителя справа) читается ВЕРА РУСЬКА, рис. 48-2; под ним (с поворотом на 90°) — КИТЬВЪРАСЪ (Китоврас), рис. 48-3; слева, между крылом и хвостом — ЛЪЖЕБОГЪ, рис. 48-4; между ног коня внизу — РУСЬ ЛУЖЬ (слева) и ТЪСЬ (справа, читая справа налево), КА, что дает ЛУЖЬТЪСЬКА (“Лужицкая”, название славянского народа лужичан), рис. 48-5; СЛАВЯНЪ (самый низ узора), рис. 48-6. Лужичане, или лужицкие сербы, проживают на востоке Германии вблизи границы с Польшей; их изделие могло попасть к русским посредством торговли. Другое изображение Китовраса видно на плитке XII века из Пскова, рис. 48-7 [48, с. 76].

Узелковый узор может быть разложен на элементы с чтением КИ (участок слева чуть ниже верха), ТО (самая верхняя петля, повернутая на 270°), ВЪ (самый правый узел), РА (нижний узел, повернутый на 180°), СЬ (левая петля целиком).

Образуется надпись КИТОВЪРАСЬ, то есть КИТОВРАС, рис. 48-8. Таким образом, изображения Китовраса могли быть подписаны.

Надпись на Московской монете. Рассуждая о «татаро-монгольском иге», А.А. Бушков замечает: «С превеликой натяжкой еще можно объяснить «татаро-монгольским игом» тюркские надписи на монетах ХIII в. Однако и в последующие эпохи, когда ни о каком иге не шло уже и речи… двуязычие сохранялось по-прежнему! Монеты Ивана Грозного, кроме русской надписи, несут еще и арабскую, где Иван именуется «Ибан». На московских монетах, кроме того, попадаются татарские надписи… От «ига» давным-давно пропал и след… А татарские надписи на монетах остались!..Надпись на монете с рис. 49-2 гласит: ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ. Быть может, на «нечитаемой», рис. 49-4, стоят те же слова, но изображенные иным, забытым алфавитом, вариантом русской «скорописи»?» [68, с. 273–274]. Целью нашего исследования и была проверка надписи на рис. 49-4 на наличие слоговых славянских знаков.

Результаты приведены на рис. 49-5. Как видим, предположение Бушкова подтвердилось: надпись на правой монете не татарская, а славянская. Однако она выполнена не «алфавитом», и не скорописью, а слоговыми знаками, очень напоминающими первую опубликованную в России надпись эль Недима [69, с. 513]. Хотя ее общее содержание совпадает с тем, что написано на аналогичной монете кирилловскими знаками (рис. 1), однако есть и отличия. Текст пространнее, и означает ГОСЪДАРЬ ВЬСЕХЪ РУСОВЪ-СЬЛАВЯНЬ, т. е. ГОСУДАРЬ ВСЕХ РУСОВ-СЛАВЯН. Иными словами, в славянском тексте говорится не о руссах вообще, но лишь о тех из них, которые являлись славянами. Из этого можно сделать вывод о том, что понятие Руси не совпадало с понятием «славяне», было шире него. Напрашивается и другой вывод: кириллица была письменностью РУСИ, тогда как слоговое письмо было письменностью СЛАВЯН. Наконец, можно до некоторой степени согласиться с мнением А.Т. Фоменко и А.А. Бушкова о том, что «Орда» представляла собой не тюркское, но славянское образование. Тут можно пойти и чуть дальше, и предположить, что размежевание РУСИ как южной территории (с центром в Киеве) и СЛАВЯН как северной территории (с центром сначала в Новгороде, затем во Владимиро-Суздальском княжестве) сохранилось вплоть до ХVI века, что и показывают рассмотренные монеты.

Разумеется, различие между понятиями РУСЬ и СЛАВЯНЕ должно быть исследовано более полно в свете наметившегося различия в их понимании.

Помимо надписей-узоров существуют и надписи-рисунки, где знаками слогового письма являются фрагменты изображения.

Надпись-рисунок с ликом Медузы-Горгоны. Среди ряда носимых на шее подвесок (брактеатов) есть так называемые змеевики, изображающие змей вокруг лика Медузы-Горгоны. Одна из подвесок изображена на рис. 48-9 [48, с. 49]. Я читаю надпись из пересечения змей: ЖЕНЪСЬКИ, рис. 48–10, БЪРАКТЕАТ СЬВЯТЪ, рис. 48–11, то есть ЖЕНСКИЙ СВЯТОЙ БРАКТЕАТ.

Оселок из Суздаля. В.П. Глазов, раскапывая в Суздале Дмитровскую сторону, нашел оселок с рисунком, рис. 50-1, который, на наш взгляд, отличался от другого оселка с портретом, рис. 50-2 [31, рис. 15Б-8 и рис. 13–18]. На втором оселке портрет действительно передает черты лица, что же касается первого портрета, то каждый его фрагмент напоминает тот или иной слоговой знак.

Если попытаться прочитать еще и жирные линии на боковине оселка, то получится, как нам кажется, такой текст: ВЬЛОЖИ ВЪ ЛЕКАРЬСЬТЬВО, НАЛЕЙ И ЖЬДИ! Возможно, предлагалось покрошить в лекарство частицы оселка. В таком случае, вещество оселка либо усиливало действие лекарства, либо, напротив, служило ядом. Тем самым царапины боковины и портрет на лицевой части оселка можно считать тайнописью.

Ловозеро — Русь скрытых тультеков. О том, что земля Тулия населена славянами, сообщал космограф Димешки [48, с. 29]; одно из племен, живущих в Туле, на самом севере Европы, Прокопий Кесарийский в своей “Войне с готами”, называет скритифинами, тогда как Иордан называет их скререфеннами [48, с. 25]. Первое название больше похоже на славянское не только потому, что финны названы финами, а не на немецкий лад, не феннами, но и потому, что первая часть слова, скрити, является развитием славянского слова скрыты. Эта первая часть коррелирует с названием Туле, что, по мнению В.Н. Дёмина со ссылкой на словарь Владимира Даля, означает скрытое, недоступное место [48, с. 28]. Вспоминает он и Центральноамериканских тольтеков [48, с. 28]. Во время путешествия по Ловозерской тундре он нашел камень величиной в 30 см с процарапанным примитивным человекообразным существом, в шутку названным инопланетянином, рис. 51-1 [48, с. 427, рис. 129]. Я вижу в рисунке надпись, которую читаю РУСЬ, рис. 51-2, СЬКЬРИТИ, рис. 51-3, ТУЛЕ, рис. 51-4 и ТЕКЪ, рис. 51-5. Получается, РУСЬ, СЬКЬРИТИ-ТУЛЬТЕКЪ, то есть РУСЬ, СКРЫТО-ТУЛЯКИ.

Изображения Живы. В городище Звенигород на реке Збруч в Тернопольской области Украины в жилище 14 был найден камень с рельефом, рис. 52-1 [70, с. 148, рис. 4–2 и 149, рис. 5–2]. Грубый рельеф плохо сохранился, однако дает возможность прочитать надпись как БОГЪ ЖИВА ВЪ ВОДЕ, рис. 52-2. Кроме того, рельеф можно принять за черты лица: толстый, мясистый нос, тонкие губы, складка под подбородком, тонкая шея. Другое изображение передает портрет Живы в профиль; это — песчаниковый нос лодки из пещеры Рыбы (место № 56) Бог-горы (Каменной Могилы), находящейся в 18 км от Мелитополя Запорожской области Украины, рис. 52-3 [71, с. 98, рис. 62-8].

Надписи по бокам изображения я читаю ДЕВЫ ЖИВЫ НОСЪ. ДЕВЫ ПЕНЬ, рис. 52-4 — 52-8. Вероятно, в необходимых ритуальных случаях этот нос водружался на лодку. Еще на одном камне оттуда же, но уже из грота данной богини (хотя археологи назвали данную пещеру гротом Козы, место № 60), можно видеть изображение лица человека, рис. 52-9 [71, с. 113, рис. 75-1].

Надпись читается ДИКИЕ ЖИВЫ БОГА ДИВЬНЕ ЛОНА, рис. 51–10, что можно понять как ПРИРОДНЫЕ ДИВНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ПЕЩЕРЫ БОГИНИ ЖИВЫ. Портрет Живы дан в профиль, рис. 51–11, часть лишних линий удалена. Наконец, имеется камень, рис. 52–12 [71, с. 120, рис. 80-5] с надписью БОГЪ ЖИВА, рис. 52–13. Этот камень удостоверяет принадлежность пещеры и всего, что в ней находится, богине Живе.

Псковский устав. Интересной особенностью многих рисунков храмов является то, что на них есть малозаметные надписи, несущие дополнительную информацию. Так, например, на полях Псковского пергаментного устава ХII века, изданного В.Е. Румянцевым, был помещен рисунок храма в виде башни [72, с. 98, рис. 28], рис. 53-1. Если надпись, изображенную на храме, попытаться прочитать, то можно обнаружить сначала букву Б, нижняя часть которой читается как слоговой знак ЛО, правая нижняя мачта с крючком как ГИ, а верхняя перекладина — как МЪ, что образует слово БЛАГИМЪ. Справа находится вверху слоговой знак ПО, слева от него и ниже — знак ЖЕ, низ ЖЕ и продолжение вниз знака По образует знак ЛА и продолжение правой мачты ПО — знак Й, что вместе образует слово ПОЖЕЛАЙ. Наконец, внизу в лежачем положении можно обнаружить знак ЦЕ, затем из частей знаков ЛА и ЖЕ образуется знак РЬ, и, весьма нечетко и горизонтально, к тому же зеркально, знак КЫ, что образует слово ЦЕРЬКЫ, то есть ЦЕРКОВЬ. Тем самым вся надпись получает смысл: БЛАГИМЪ ПОЖЕЛАЙ ЦЕРЬКЫ! рис. 53-2.

Хороший девиз для верующего!

С-115. София Новгородская, № 4. На древней стене придела Иоанна Богослова Новгородского собора святой Софии, имеется рисунок-граффити, рис. 53-3. «Это рисунок трехглавого (или пятиглавого) храма, который мог появиться до 1108 г. — даты росписи Софии. На малых главах особенно ясно видны горизонтальные линии, по-видимому обозначающие декоративную отделку стен красными полосами, следы которых нами обнаружены в натуре.

София ли это, или один из трехглавых новгородских соборов, автором которого является знаменитый зодчий Петр, и встретились ли мы с его автографом? Это вопрос специального исследования, но ясно одно — человек, изобразивший храм, находился под впечатлением виденной им декоративной отделки барабанов Софии. Менее уверенной рукой нарисован другой трехглавый храм (в диаконнике), но элементы «кадровой разделки, да еще с вертикальными линиями, имеются и здесь», — сообщает исследователь архитектуры Новгородского храма Г.М. Штендер [73, с. 212]. Таким образом, на рисунке представлены либо варианты росписи самого храма Софии в Новгороде, либо каких-то других Новгородских храмов. Итак, граффити сделаны до начала ХI века, скорее всего — в конце Х века. На первый взгляд, ни один, ни другой рисунок не содержит никаких надписей, кроме слова ПЕТРЪ, рис. 53-4. Во всяком случае, здесь надписи не столь очевидны, как на рис. 53-1.

Однако уже верхнее окно центральной башенки храма на рис. 53-3 заставляет заподозрить наличие надписи, ибо в нем виден косой крест, означающий слог ЗА, ЗЪ, тогда как арка окна, расположенная выше (и, следовательно, предназначенная для более раннего прочтения), тоже имеет слоговое чтение как БЕ; в итоге это дает предлог БЕЗЪ. Далее наводит на размышление весь рисунок первого этажа. Уже под крышей слева виден сложный знак, лигатура из ВЪ и ЛА. Ближайшая колонна, представляющая собой две параллельных вертикальных линии, может быть прочтена как слог ДИ. Центральный вход в храм с его обрамлением выглядит как слог МЪ, наконец, правый край храма представляет собой слоговой знак РУ. Все вместе образует слово ВЪЛАДИМЪРУ, т. е. ВЛАДИМИРУ.

Чуть левее и ниже виден еще один косой крест, ЗА; далее, часть этого креста, похожая на пику, есть слог КО, а ниже него виден знак Н со значением НЪ; вместе они образуют слово ЗАКОНЪ. Лежащая перед храмом прямоугольная лестница в сочетании с линиями на площади перед собором образуют слоговые знаки, которые вместе дают слово НЕПЪРАВИЛЕНЪ. На рис. 53-5 показана вся фраза, выделенная путем анализа: БЕЗЪ ВЪЛАДИМЪРУ ЗАКОНЪ НЕПРАВИЛЕНЪ. На наш взгляд, речь идет о сожалении Петра, автора этих строк, о днях князя Владимира Святославовича, которые уже прошли. В отсутствие Владимира, на взгляд Петра, любой закон неверен.

Приведенные примеры показывают, что слоговые надписи могли быть оформлены как рисунки, или присутствовать на рисунках. Этим пользовались некоторые русские писатели. Разумеется, мимо слоговых надписей как выражения русского национального духа не мог пройти такой наш замечательный поэт, как А.С. Пушкин.

Надписи Пушкина. О Пушкине как о самом любимом русском поэте и представителе русской культуры написано уже очень много. Но исследователи всегда особо отмечали его близость к народу не только по духу, но и по знанию мельчайших деталей народного быта. Поэтому об этом поэте и говорят как о народном.

При исследовании народного культуры я в широком масштабе встречал надписи, выполненные слоговыми знаками, о чем я уже сообщал в «Вестнике Университета» [74, с. 221–233]. Их наносили на самые различные вещи, например, пряслица, употребляемые крестьянками при прядении, глиняную и деревянную посуду, гребни, перстни и многое другое. Однако я нигде не встречал таких знаков в творчестве русских писателей, которые, видимо, о существовании подобного вида славянского письма и не подозревали. Как выясняется, эта точка зрения ошибочна, и основана только на опубликованных литературных произведениях. А в них обычно не входил такой компонент деятельности писателя как иллюстрации и черновики, которые писатель делал для себя. Вот тут-то меня и подстерегали настоящие откровения.

С именем А.С. Пушкина связаны величайшие достижения в области русской литературы, имеющие как общеславянский, так и общемировой характер. Это утверждение не нуждается в доказательстве, оно достаточно устоялось. Известен и его огромный интерес к народному творчеству. Однако никто не знал, что А.С. Пушкин владел слоговым общеславянским письмом и пользовался им в своих черновиках и рисунках.

Тайнопись на автопортрете. Чтобы не быть голословным, приведу несколько примеров. Вот знаменитый автопортрет А.С. Пушкина 1827–1830 гг., рис. 54 [75, с. 94, рис. 84].Предлагаю читателю обратить внимание на правую часть рисунка, где завиток волос нависает над задней частью шеи. Там мы видим несколько прямых линий, которые явно не обозначают волосы, ибо прямые волосы из локона не торчат. Тогда что же это такое? На наш взгляд, это надпись славянским слоговым письмом, слитая в единую монограмму, так называемая лигатура. Ее можно прочитать, что мы и делаем, поместив ее в несколько увеличенном виде, рис. 55-1. Разложив лигатуру на составляющие ее элементы, мы можем прочитать ее так: СЕ — ПУШКИНЪ, Я, рис. 55-2, то есть ВОТ — ПУШКИН, Я. (Под знаками слоговой письменности помещена транскрипция стандартными знаками этого же письма, а ниже — кирилловская транслитерация каждого знака). Тем сами перед нами собственноручный автограф А.С. Пушкина, написанный не кириллицей, а слоговой письменностью.

Предположение о том, что великий русский поэт был знаком с древними славянскими знаками, широко распространенными в России, у меня зародилось давно, и для этого были веские основания. С одной стороны, этот славянский гений чутко прислушивался к любым проявлениям национальной самобытности, интересовался всеми чертами русской народной жизни, и с этой точки зрения просто обязан был рано или поздно дойти до знакомства с национальной русской письменностью. С другой стороны, он наверняка вел тайную переписку, и такой вид письма, не изученный еще современной ему наукой, наверняка предоставил бы ему возможность обмениваться посланиями с патриотами России, не договариваясь о выборе кода, ибо этот код должен был им быть известен. Однако эти предположения до лета 1999 г. я не мог подкрепить конкретными примерами. Теперь они нашлись.

Надписи-растения. Конечно, один пример, даже если он весьма красноречив, еще ничего не доказывает. Для того, чтобы показать, что А.С. Пушкин действительно пользовался слоговым письмом в своей деятельности, необходимо проанализировать его рукописи. К счастью, такая возможность существует. И прежде всего мы рассмотрим рисунки в тексте его стихов.

Вот стихотворение «Странник» 1835 года, начинающееся заставкой из невысоких деревьев, рис. 56-1 [75, с. 97, рис. 89]. Дерево слева помечено утолщениями, чтобы привлечь внимание. Если принять дерево за монограмму, слитую в лигатуру, то каждая веточка является определенным знаком слогового письма. Вычленяя каждый знак, мы получаем надпись СЬТЪРАННИКЪ, то есть СТРАННИК, рис. 56-2. Это и есть начальное, пока еще условное название стихотворения. У меня возникло впечатление, что сначала была нарисована заставка из двух внутренних деревьев, а лишь потом — дерево слева, передающая рабочее название данного творения. Затем пошел процесс создания поэтического текста, который, однако, автором был отвергнут и зачеркнут. Тут А.С. Пушкин призадумался. Писать дальше? Правее согнувшегося от порыва ветра правого дерева он пишет слоговыми знаками ПИСЬ…, то есть ПИСАТЬ, но в последний момент спохватывается, и в качестве заключительного знака вместо маленького крестика ставит большой внушительный крест. Так он дописывает слово ПИСЬТЬ, но вместе с тем, «ставит крест» на своей затее, рис. 56-3. Теперь ему окончательно ясно, что писать не следует, и еще правее он просто пишет НЕ ПИСЬТЬ, то есть НЕ ПИСАТЬ, рис. 56-4. Следовательно, раз стих не идет, его писать не следует.

Однако проходит еще какое-то время, А.С. Пушкин понимает, что все-таки кое-что из данного сюжета выжать можно, и он приходит к компромиссу с самим собой, добавив ко второму слева, одетому листвой дереву, голых веток — знаков слоговой письменности. Теперь читается слово НЕБОЛЬШОВЕ, то есть НЕБОЛЬШОЕ, рис. 56-5. Тем самым, дилемма ПИСАТЬ-НЕ ПИСАТЬ разрешается: ПИСАТЬ, но НЕБОЛЬШОЕ стихотворение. И лишь когда данное произведение было написано, рука поэта вывела каллиграфическое начертание его названия кирилловскими буквами, СТРАННИКЪ. Так прочтение слоговых знаков помогло проникнуть в творческую лабораторию русского поэта, начиная от неясного замысла и кончая его реализацией.

Из данного примера можно также заключить, что дерево с безлистыми ветками нарисовано не просто так, а несет какой-то смысл. В этом можно убедиться, если мы рассмотрим некоторые изображения деревьев, например, одно из них из рукописи стихотворения «Страшно и скучно», рис. 57-1 [75, с. 92, рис. 81]. Изогнутая уцелевшая ветвь и сломанного ствола имеет слоговое чтение ЧЕЛОВЕКЪ, рис. 57-2. И действительно, эта ветвь напоминает профиль человека с закрытыми глазами, небольшим носом и срезанным подбородком, поверх которого выступает профиль бороды, рис. 57-3.

У А.С. Пушкина можно встретить портреты мужчин в профиль, например, такого, как на рис. 57-4 [75, с. 89, рис. 79]. Если же всё изображение наклонить вправо на 30°, сходство будет еще больше. Так что дерево в данном случае — не только надпись, но и узор-фантазия на тему человеческого лица. Ветка: и надпись, и лицо. Еще одно дерево из рукописи того же стихотворения 1829 года, рис. 58-1 [75, с. 92, рис. 81], ассоциируется А.С. Пушкиным уже не просто с человеком, а с конкретным лицом, с ЕВГЕНИЕМ ОНЕГИНЫМ, рис. 58-2. При этом тонкие ветки правой части дерева передают имя, а толстые ветви слева и ствол — фамилию персонажа. Надпись сделана уже не чисто слоговыми знаками, а чередованием с ними букв. Правда, если усмотреть в нем узор с профилем человеческого лица, оно получится неказистым: самая левая ветка обозначает короткий, мясистый нос; рот открыт; подбородок переходит в бороду. Поэтическое сравнение человека с деревом обретает черты конкретного литературного персонажа, но изобразительное воплощение этого персонажа пока еще не лучшее.

И вот мы встречаем настоящий шедевр, где зрительный и письменный элементы получают свое завершение, рис. 59-1 [75, с. 90, рис. 79]. Перед нами — портрет поэта Д.В. Веневитинова, принадлежащий перу А.С. Пушкина. Деревце, очень похожее на предыдущее, является графическим оформлением надписи ЕВГЕНИЙ — ВЕНЕВИТИНОВЪ. И портрет, и надпись не просто разделились, они стоят после даты «28 ноября 1830 года» и перед заглавием «Предисловие к Евг. Онег.», давая черновик восьмой и девятой глав романа.

Тем самым А.С. Пушкин в основу своего литературного героя кладет черты своего современника, поэта Дмитрия Владимировича Веневитинова (1805–1827 гг.), о чем и пишет прямым текстом. Вероятно, литературоведы давно подозревали эту связь, коль скоро портрет поэта оказался в черновиках романа «Евгений Онегин». Однако здесь эта связь подчеркнута самим А.С. Пушкиным, так что строить о ней предположения не приходится.

Тайнопись на рисунке гроба. Слоговую надпись мы встречаем и в иллюстрации к рассказу 1830 г. «Гробовщик», рис. 60 [75, с. 96, рис. 87]. Два человека мирно пьют чай на фоне гробов. В левом человеке, скорее всего, можно узнать приятеля А.С. Пушкина Пущина, правым человеком, видимо, является гробовщик. Под рисунком — большая круглая скобка (имеющая слоговое чтение БУ), которая справа оканчивается буквой Я. Слева находятся слоговые знаки. Я прочитал данную надпись и вычленил еще два элемента рисунка: крест перед гробовщиком и нижний гроб из лежащих справа. Надпись гласит: ВЬ ГРОБУ — Я, рис. 61. Действительно, из гробов вычленяется лицо человека: видны закрытые глаза, заострившийся нос и полуоткрытый провалившийся рот с чуть заметным подбородком; масштаб не выдержан. Так поэт представлял себе свою кончину: к радости приятеля и к заботе гробовщика.

Конечно, данные иллюстрации отражают далеко не все слоговые надписи А.С. Пушкина; их еще надлежит выявить в полном объеме. Однако ясно, что поэт земли русской знал и осознанно использовал славянское слоговое письмо, дожившее до его века, несмотря на то, что ни современные ему ученые, ни академическая наука ХХ века этот вид письменной культуры славян не знают и не хотят знать.

Прочтение тайных строк великого поэта — удивительное открытие в год 200-летия со дня его рождения.