Письмо ни от кого

Глава 7 Совещание

В девять утра Малышев провел последнее в этом году оперативное совещание.

– Краткая информация о событиях вчерашнего вечера. Для расследования взрыва в кафе «Встреча» прокуратурой области создана следственно-оперативная бригада, которую возглавит заместитель прокурора области по следствию Алексей Ильич Шальнев. Оперативное сопровождение возложено на управление уголовного розыска областного УВД. Что это означает, объяснять не надо?

– Сколько человек они запросят? – недовольно пробурчал Клементьев.

– Двоих. Одного дашь ты, другого – Лаптев.

У дверей, где во время совещаний сидели молодые лейтенанты, раздался грустный вздох. Так наша молодежь выражала свое недовольство отправкой на чужбину. Идти на побегушки к ожиревшим от сидячего образа жизни областникам – это традиционный удел начинающего опера. Помнится, когда я был молодым, Зыбин любил погонять меня по всяким усилениям: «Иди туда, иди сюда, поработай с областниками, помоги прокурорскому следователю, а в конце недели придешь с докладом о раскрытии преступлений на своем участке». Попробуй только возразить ему – вскипит, как чайник, забытый на раскаленной плите: «Что значит: «На свой участок времени не хватает?» Ночью ты чем занимаешься? Спишь? А в воскресенье? Что ты в выходной день делаешь? Водку пьешь да за бабами волочишься? Ты мне про отсутствие времени сказки не рассказывай. Кто хочет поработать – тот всегда время найдет!»

Матвеева на усиление Зыбин никогда не посылал. Шесть лет назад Серега Матвеев был лучшим опером Заводского РОВД. Кроме участия в охране общественного порядка во время проведения майской и ноябрьской демонстраций, его больше нигде не задействовали.

– Третьего января, – продолжил Малышев, – из Москвы с проверкой организации раскрытия взрыва в кафе приезжают сотрудники Главного управления уголовного розыска. День-другой они покрутятся в областном УВД и спустятся к нам. Приведите в порядок все оперативные дела, всю служебную документацию. Московские гости пробудут у нас целую неделю. Пару дней они потратят на взрыв, потом начнут проверять все подряд, что под руку подвернется.

– Пьющие приедут или нет? – в шутку спросил Клементьев.

– Конечно, пьющие. Где ты видел проверяющего, который трезвым спать ложится? Скажи спасибо, если баб не запросят. Мне мужики из Новосибирска звонили, говорят, им проверяющие сразу же сказали: «Девок не будет – столько недостатков в организации работы найдем, что мало не покажется».

– С девками – это не ко мне, – Клементьев многозначительно посмотрел в мою сторону. Спрашивается, откуда человек узнал, что я всю ночь с проститутками работал? Никого же на этаже не было, а он уже все знает.

– Формально нас не привлекают к расследованию убийств во «Встрече», но это ничего не значит. Преступление совершено на территории областного центра, значит, нам его и раскрывать. Сейчас поступим так: руководящий состав и старшие опера останутся, остальные до полудня свободны. Ровно в двенадцать часов всех жду в моем кабинете.

После ухода молодежи мы расселись посвободнее, закурили. Кабинет Малышева мгновенно утонул в клубах табачного дыма, пришлось приоткрыть окно.

– Александр Лукич, прошу вас! – обратился Малышев к оперуполномоченному Ключникову. – Начнем с Лучика и его окружения.

Александр Ключников был худощавым сорокалетним мужчиной с тонкими чертами лица. Увидев его в первый раз, Айдар сказал: «Он похож на канцелярскую крысу». Я присмотрелся к Александру и понял: с крысой его роднит длинный нос, украшенный очками в тонкой оправе. Оперативником Ключников был очень посредственным. Для успешного раскрытия преступлений ему не хватало проворности, физической силы и наглости. Зато он обладал цепкой памятью, был усидчивым, мог часами возиться в картотеке или адресном бюро. Следуя веяниям времени, Малышев освободил его от повседневной работы и поручил заниматься учетом преступных группировок в нашем городе.

– Лучик, – не вставая с места, начал Ключников, – наш единственный в области вор в законе, доживает свои последние дни. По сообщениям агентуры, у Лучика прогрессирует кровохарканье, методы терапевтического купажа кровотечения из легких ему уже не помогают. Лучик находится в полном сознании, но физически слаб и в последние месяцы за пределы своей квартиры не выходит. По настоянию Тихона одна из комнат квартиры, где живет Лучик, превращена в лазарет, там день и ночь дежурит медсестра из тубдиспансера. Лучика лечат лучшими импортными препаратами, но никакого положительного эффекта они не оказывают. Негласно Тихон велел собрать с преступного мира нашей области тридцать тысяч рублей. Как полагают знающие люди, это взнос на организацию будущих похорон.

О преемнике Лучика. На проведенном в 1987 году в Москве всесоюзном совещании воров в законе было определено количество воров на каждую область и каждый город с населением свыше миллиона человек. По воровской разнарядке у нас в области должен быть один вор в законе, которому доверена координация действий всего преступного мира. По требованию сибирских воров в решение московского совещания внесено уточнение: вместо выбывшего вора в законе на его место коронуются претенденты из местных воров. Делегирование на управление сибирскими регионами воров из других местностей признано недопустимым. В том случае, если на вакантное место вора нет достойных претендентов, на управление областью приглашаются авторитеты из соседних регионов, но никак не из Москвы или с Кавказа.

После смерти Лучика короновать должны были Тихона, этот вопрос решенный, он согласован со всеми заинтересованными сторонами. Кого сейчас выдвинут в преемники Лучика, я предсказать не берусь, но реальных кандидатов двое: Почемучка и Муха-Цокотуха. У Почемучки отличный послужной список, он хорошо знаком с новосибирскими и томскими ворами, поговаривают, что о нем похвально отзывался сам Дед Хасан. По возрасту Почемучка еще не старый, ему всего пятьдесят восемь лет. Как недостаток, я бы отметил его заскорузлость мышления. Почемучка никак не может избавиться от штампов и стереотипов, присущих преступному миру шестидесятых-семидесятых годов. Так, он никак не может понять, что кооператоров выгоднее постепенно доить, а не отбирать у них все сразу. С Тихоном у Почемучки были отличные отношения. Смерть Тихона для него – скорее минус, чем плюс. Почемучка не управленец, он еще не готов руководить всем преступным миром области. Корону он надеть согласится, а вот что из этого получится, никто не знает.

Теперь о Мухе. В отличие от Почемучки, он – прогрессивный вор, но на нем лежит несмываемое пятно – он по молодости лет судим за половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости. Все знают, что эта судимость у него туфтовая, но она есть.

– Сейчас перестройка, – заметил Клементьев, – воры закроют глаза на половую статью. Тем более все знают, как Муха на нее раскрутился.

Операцию по нейтрализации преступного авторитета по кличке Муха-Цокотуха проводил Вьюгин. Когда он узнал, что Муха, ни от кого не скрываясь, живет с пятнадцатилетней девчонкой, то добился возбуждения в отношении гражданина Мухина уголовного дела по 119-й статье УК РСФСР. Врачи, осматривавшие «потерпевшую», были категорически против признания ее лицом, не достигшим половой зрелости. У этой девочки в пятнадцать лет фигура была, как у физически развитой двадцатилетней женщины. Но на врачей надавили, и они вынесли заключение – не готова рожать девчонка! Маленькая она еще, а что у нее грудь не помещается в бюстгальтер третьего размера, так это видимость одна, фикция, обман зрения! Муха за сожительство с малолеткой получил два года, но на зоне в обиду себя не дал, а после отсидки круто поднялся.

«По старым законам корона Мухе не светит, – подумал я, – но кто нынче чтит старые законы? Пообещает Муха вовремя выплачивать дань московским ворам, и они его коронуют. В эпоху перестройки экономика важнее воровских традиций».

– Смерть Тихона отчасти выгодна Мухе, – продолжал Ключников. – Тихон при жизни был ярым противником конфронтации с группировками спортсменов и афганцами. Муха же, наоборот, считает, что чем раньше воры нанесут разгром конкурентам, там безопаснее будет в будущем.

– Муха никогда бы не решился на убийство такого влиятельного авторитета, как Тихон, – высказал свое мнение Малышев. – Ворон ворону глаз не выклюет, вор на вора нож не поднимет. Ни один авторитет не решится перешагнуть через воровские законы, напрямую запрещающие смертоубийственные разборки.

Мы с Клементьевым согласились с доводами начальника. Скорее всего, наш преступный мир к взрыву не причастен. Сам метод расправы не характерен для воров. Зарезать, застрелить – это бандиты могут, а вот ликвидировать врагов с помощью живой бомбы – это вряд ли. С другой стороны, «новое мышление» – оно ведь для всех. Это раньше никого не взрывали, а почему бы сейчас не попробовать? «Клубок» (групповое убийство на милицейском жаргоне) распутывать всегда труднее, чем единичное убийство. В «клубке» все перепутано. Поди-ка, догадайся, кого при массовом убийстве хотели ликвидировать.

– Перейдем к остальным жертвам взрыва, – предложил Малышев. – Кто выступит?

Слово попросил я.

– Судя по показаниям свидетелей, в кафе шел неприятный разговор. С одной стороны в нем участвовал кооператор Шафиков, с другой – афганец Демушкин. Комсомольский работник Яковлев был приглашен Демушкиным для солидности, чтобы показать, что горком ВЛКСМ на его стороне. Тихон выступал в споре в роли арбитра. Если они делили собственность, то за посредничество Тихону положены десять процентов от суммы спора. Картина последних минут жизни взорванных спорщиков вырисовывается такая: Демушкин давил на Шафикова, тот оборонялся. Некая третья сила покончила со всеми разом.

– Что они могли делить? – спросил Малышев. – Шафиков не планировал продать свой кооператив?

Мы дружно пожали плечами: хозяйственная деятельность кооператоров нас не касалась, мы же не БХСС, у нас своих дел полно.

– Геннадий Александрович, прошу вас! – Малышев предоставил слово Клементьеву.

– Нами задержан швейцар-гардеробщик кафе, некий Самошкин, бывший спортсмен, участник боевых действий в Афганистане. По словам Самошкина, он в девять вечера запер кафе. Примерно в половине десятого или немного позже в двери настойчиво постучались. Он открыл и увидел двух сотрудников милиции в шинелях. Один из милиционеров был в звании старшего лейтенанта, второй – сержант. С милиционерами был подросток лет тринадцати, по приметам полностью совпадающий с «живой бомбой». На подростке была осенняя куртка. По внешнему виду гостей швейцар сделал вывод, что они только что вышли из автомобиля: снега на шапках у милиционеров не было, а вчера вечером шел легкий снежок. Пацан был без головного убора, на голове и одежде у него снега также не было.

Милиционеры прошли с подростком в фойе и заявили швейцару, что сейчас паренек сделает подарок их знакомому, и они тут же уедут. Самошкин ничего не мог им возразить. Подросток скинул с плеч куртку, взял у сержанта торт и пошел в зал. Старший лейтенант наблюдал за ним от входа в гостевой зал. Когда грянул взрыв, сержант закричал Самошкину: «Беги в зал, спасай людей!» Швейцар растерялся и не нашел ничего лучшего, как побежать за инструкциями к директору кафе. Милиционеры, воспользовавшись суматохой, скрылись. Кроме швейцара, никто милиционеров в кафе не видел. Возможно, Самошкин врет и выдумал всю эту историю от начала и до конца, а может быть, говорит правду.

– Где он сейчас? – спросил Малышев.

– Ждет суда за мелкое хулиганство.

– Так, – оживился Николай Алексеевич, – кого еще задержали?

– Я закрыл охранников Тихона и двух афганцев, – ответил я.

– Мы задержали швейцара и еще пять человек, – доложил Клементьев.

– Кто эти пятеро? – подозрительно прищурился Малышев.

– Двое барыг, скупщики краденого. Один – вор. Он у нас проходит по серии квартирных краж. Вор ужинал с приятелями в кафе, так что теперь пускай посидит в ИВС, мы пощупаем его по последним делам. Один задержанный – кооператор. Он был у нас свидетелем по делу, вел себя хамски, прокурором стращал. Я думаю, встреча Нового года на нарах пойдет ему на пользу. Еще задержана некая Голубцова, проститутка и спекулянтка.

«Врет, – автоматически отметил я. – «Встреча» – не публичный дом, чтобы в нем за каждым столиком проститутки сидели. Проституток было всего две. Третьей там делать нечего, кормовой базы не хватит».

– Это не та ли Голубцова, что засветилась в истории с финскими сапогами? – начал догадываться Малышев. – Колись, это она твоей жене сапоги продала?

– Совпадение, – пробурчал Клементьев. – Так получилось, я ее туда не приглашал.

– Голубцову освободить! – приказал начальник уголовного розыска.

Клементьев нехотя сделал пометку в ежедневнике.

Тут я вспомнил, о каких сапогах они толкуют: некая спекулянтка Голубцова за полуторную цену продала жене Геннадия Александровича модные финские сапоги. Через неделю у сапог отлетели каблуки. Парни из БХСС осмотрели покалеченную обувь и заявили, что это вовсе не импортные сапоги, а обычнейшие советские, на которые изнутри приклеены финские этикетки. Клементьев выловил спекулянтку, пару раз врезал ей сапогами по спине и забрал деньги назад. Теперь он решил воспользоваться случаем и отправить обидчицу встречать новогодние праздники в ИВС.

– Я в последний раз вас всех предупреждаю, – угрожающим тоном заявил Малышев, – не путайте личные интересы и государственные! Отомстить спекулянтке – дело нужное, но палку перегибать не стоит. Голубцова, как освободится, к прокурору побежит. Что мы ему отвечать будем? Что она видела неких милиционеров? Не надо ерундой заниматься, а то мы так в злоупотреблениях увязнем, что сами на нары угодим. Посидела Голубцова ночь в клетке – и хватит с нее. Пускай идет домой, костюм снежинки примеряет.

– С ее фигурой только в костюм снеговика наряжаться, – мрачно пошутил Клементьев.

– Вернемся к нашему «клубку», – Малышев пропустил уточнения своего заместителя мимо ушей. – Какие версии вы можете предложить? Доводы, факты, опровержения? Прошу, Андрей Николаевич, начнем с тебя.

– Я предлагаю не спешить и вернуться к обзору преступности. Давайте поговорим о спортсменах и об афганцах. Ключевой свидетель по делу Самошкин – и афганец, и спортсмен. Давайте пройдемся по ним.

Малышев подумал секунду-другую и согласился с моим предложением.

– Александр Лукич, вам слово!

– Спортсмены представлены в нашем городе одной влиятельной группировкой под названием «Борцы», – Ключников сверился со своими записями. – «Борцы» – это неформальное объединение спортсменов, занимавшихся на профессиональной и полупрофессиональной основе силовыми видами спорта – борьбой, боксом, дзюдо. Руководит группировкой чемпион РСФСР по вольной борьбе Задорожный. Организационно группировка состоит из десяти секций по пять-шесть человек в каждой, то есть в случае конфликта Задорожный сможет выставить не менее пятидесяти бойцов – физически крепких, подготовленных к рукопашным схваткам. В настоящее время Задорожный работает тренером в спортивном обществе «Урожай». Местом базирования группировки является спорткомплекс на улице Сакко. Членам группировки «Борцы» запрещено курить, употреблять спиртные напитки и наркотики. Жениться и переезжать на новое место жительства можно только с личного разрешения Задорожного. О криминале. Задорожный встречался с Тихоном и потребовал раздела города на сферы влияния: Заводской и Машиностроительный районы отходят к «Борцам», остальной город остается под контролем Лучика. Естественно, криминальные авторитеты не согласились с такой постановкой вопроса и предложили Задорожному взаимовыгодное сотрудничество: «Борцы» участвуют вместе с криминалом в вымогательствах, за что будут иметь свой процент. На сегодняшний день стороны к соглашению не пришли и обдумывают условия для новых переговоров. Наш прогноз: или криминалитет поставит «Борцов» под свой контроль, или нас ждет первая мафиозная война.

Об афганцах. Наш областной Союз ветеранов Афганистана фактически разделен на две части. Первая – официальный союз ветеранов, руководимый Закиром Хайбуллиным. Ничего о нем говорить не будем, так как это обычная общественно-политическая организация. Все их мероприятия согласовываются с партийными органами и не выходят за рамки допустимой фронды. Вторая часть, руководимая покойным Демушкиным, называется «Сибирское объединение ветеранов Афганистана». По факту – это организованная преступная группа, которая только начинает свою деятельность. В личном плане Демушкин и Хайбуллин являются, вернее, являлись скрытыми врагами. На людях они демонстрировали единение в руководстве Союза ветеранов Афганистана, а на деле – активно собирали друг на друга компрометирующий материал. Так, про Хайбуллина поговаривают, что свою медаль «За отвагу» он получил не за боевые действия, а за хорошие отношения с начальством. Так это или нет, никто не знает. У меня вроде бы все.

– Нет, не все! – возразил я. – Давайте посмотрим на возникшую ситуацию шире. В сентябре этого года в городе был образован первый комсомольско-молодежный кооператив по пошиву модной одежды. Кто из вас обратил внимание на это событие? Никто. А ведь это знаковое событие! В аббревиатуре «комсомол» первый слог означает «коммунистический» (союз молодежи). Коммунизм, как научно-философское учение, отвергает частную собственность, а любой кооператив – это капитализм, это мир чистогана и наживы. Словосочетание «комсомольско-молодежный кооператив» – это лингвистический и логический бред! Это аналог лозунгам «Проститутки против внебрачных половых связей» или «Хищники – за вегетарианство». Если райкомы и горкомы комсомола пошли по пути создания кооперативов, то им неизбежно потребуется физическая защита от рэкета. Они просто вынуждены будут вступать во взаимодействие или с боевиками Задорожного, или с афганцами Демушкина. На совещании в кафе «Встреча» как раз и был Демушкин, который уже давно присматривался, какой бы кусок кооперативного пирога ему отхватить. За Демушкиным нет ничего и никого, кроме лично ему преданных боевиков. Те, кто поддерживает его, считают себя обделенными: они проливали кровь в Афганистане, а после приезда на Родину получили шиш: ни почета, ни славы, ни денег, ни квартир. Они хотят социальной справедливости, а официальные власти ничем им помочь не могут и не хотят. Одним словоблудием сыт не будешь. Далее, в кафе сидит прибывший с Демушкиным комсомольский функционер Яковлев. Давайте не будем считать его пустобрехом и никчемным холуем. С какой-то же целью он был в кафе! Что могли потребовать Демушкин и Яковлев у Шафикова? Могли потребовать долю прибыли с его кооператива, а могли предложить Шафикову объединиться с каким-нибудь вновь образованным комсомольско-молодежным кооперативом. Я совершенно уверен, что «клубок» в кафе «Встреча» – это не бандитская разборка или личное сведение счетов, а некая акция экономического или политического характера.

– А вот тут ты не прав, Андрей Николаевич! – возразил Малышев. – Ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов личный мотив совершения преступления. Вспомним самый известный «клубок» в Советском Союзе. В конце шестидесятых годов в городе Норильске некий мужик решил жениться на своей любовнице. Его планам мешал муж любовницы. «Жених» решил мужа убить, но так, чтобы на него не пало и тени подозрения. Его «клубок» – это классический пример.

Малышев не стал дальше рассказывать о норильской истории, а дело там было так: «жених» на руднике украл взрывчатку и адскую машинку. Когда с рудника в город поехал автобус с рабочими, он его взорвал. Вся сложность в раскрытии этого массового убийства была в том, что муж на взорванный автобус опоздал. Первоначально версию о личном мотиве в подрыве автобуса никто не рассматривал. Следователи и контрразведчики искали в «клубке» след иностранных спецслужб, а оказалось, что самое кровавое преступление в истории СССР – это по большому счету обыкновенная бытовуха.

– Давайте разбросаем версии между нами, – предложил Клементьев. – Я возьмусь отработать уголовников и личностные мотивы совершения преступления, а Андрей Николаевич потрудится на ниве спортивных и общественных объединений.

Коварен Геннадий Александрович Клементьев: себе взял что полегче, а на меня задумал весь тяжкий груз свалить! У нас никакой агентуры среди спортсменов и афганцев нет, как же работать прикажете?

– Поступим по-другому, – решил Малышев. – Мы пойдем не от явлений, а от покойников. Андрей Николаевич возьмет себе пацана и Шафикова, а ты, Геннадий Александрович, займешься Тихоном и Демушкиным. Яковлева пока трогать не будем. В горком комсомола нам никто соваться не даст.

– Николай Алексеевич, – попросил я слово, – а наши «коллеги» из КГБ не желают поучаствовать в этом деле? Яковлев ведь не дворник и не слесарь, а комсомольский деятель.

– Из КГБ нам уже ответили, что Яковлев погиб на частной вечеринке, а не на работе и не в связи с исполнением своего общественного долга. Сами знаете, чекисты сейчас стараются лишний раз головы не высовывать, их в прессе травят не меньше нашего.

– А кого сейчас не травят? Всем достается, – заметил Клементьев.

– Уточним две позиции, – предложил Малышев. – Это Яковлев и «Борцы». Сам по себе Яковлев – не фигура, за ним кто-то стоит. Этот «кто-то» наверняка состоит в обойме сильных мира сего, так что в направлении горкома комсомола продвигаться не стоит, а то последние зубы обломаем. Появится информация – возьмем на карандаш, нет – и не надо. А вот со спортсменами надо поработать. «Борцы» – это группировка, которая готовится вступить в бой за передел сфер собственности. Могут они провести показательную акцию устрашения? Могут! Чем более жестоким будет их дебют, тем больше их будут уважать и бояться.

– У меня нет выхода на спортсменов, – сказал я.

– У меня тоже, – доложил Клементьев.

– Ищите, работайте. – Малышев посмотрел на часы. – Совещание окончено. Перекурите, возьмите посуду, и ровно в полдень жду всех на «рюмку чая».

Мы разошлись по кабинетам. До итогового сбора у начальника оставалось минут двадцать.