Плакальщик

Глава 1

Когда астматически дышащий парень наконец забрался с пожарной лестницы в комнату, Паркер ловким ударом сбил его с ног и отнял пистолет. Астматик глухо стукнулся головой о ковер, но тут же на спину Паркера обрушился еще кто-то, словно тяжелый охотничий рюкзак, да к тому же имеющий руки. Поворачиваясь, Паркер упал так, чтобы “охотничий рюкзак” оказался под ним, но прием не вполне удался. Оба рухнули с грохотом боком. Пистолет отлетел в сторону...

В комнате было абсолютно темно, лишь окно выделялось бледным прямоугольником. Паркер и “охотничий рюкзак” несколько минут барахтались на полу. Последний никак не хотел ослабить свою хватку, прижимаясь изо всех сил к спине Паркера.

Тут астматик, придя в себя, нацелился ударить Паркера по голове. Но Паркер хорошо ориентировался в комнате даже во тьме, ибо последние недели только в ней и жил. Он перекатился туда, где не было никакой мебели. Преследующий его астматик наткнулся на кресло и упал. Паркер, стукнувшись о стену, стал карабкаться, пока полностью не поднялся на ноги. “Охотничий рюкзак” по-прежнему висел у него на спине, колотя ногами Паркера по бедрам. Левой рукой он схватил Паркера за грудки, а правой — продолжал бить по затылку.

Переместившись на середину комнаты, Паркер боком подбежал к стене и дважды ударил об нее висящего на спине. “Охотничий рюкзак” отвалился. В другом конце комнаты астматик все еще плутал во тьме среди мебели. Заметив его неясный силуэт на фоне бледного прямоугольника окна, Паркер ринулся к нему и ударил. Астматик свалился и, падая, перевернул мебель.

Паркер подождал несколько секунд, воспользовавшись паузой, чтобы отдышаться. Не услышав никакого движения, он подошел к окну и запер его на шпингалет. Задернул венецианские шторы и включил настольную лампу, стоявшую на туалетном столике у постели.

В комнате царил страшный беспорядок. Одна кровать была повернута под углом в сорок пять градусов к стене. Матрацы полуразбросаны. Туалетный столик сдвинулся с обычного места, загораживая дверь в туалет, а продырявленная корзина для мусора и бумаг валялась в центре комнаты на боку. Все четыре кресла перевернуты, и у одного из них сломаны подлокотники.

Паркер прошел через весь этот кавардак полюбоваться на свой улов.

Началось все пятнадцать минут назад, когда Паркер, одетый, лежал в темноте на кровати, думая о разном и ожидая возвращения Генди. Было уже больше одиннадцати часов. Генди задерживался. Паркеру нравилось лежать в темноте, поэтому он выключил свет. Окно было открыто, ибо ноябрьские ночи в Вашингтоне, округ Колумбия, хотя и прохладные, но приятные. Неожиданно из окна донесся подозрительный легкий шум. Кто-то явно старался как можно тише взобраться по пожарной лестнице...

Квартира находилась на четвертом этаже. Поднявшись с постели, Паркер подошел к окну и прислушался. Кто-то поднимался по пожарной лестнице так же тихо, как грохотали пушки во Вторую мировую войну, хотя прилагал массу усилий, чтобы не шуметь. Этот астматически дышавший некто остановился на уровне окна и немного выждал, наверное желая удостовериться, что в комнате никого нет. Делалось все так по-любительски, что Паркер не мог принять всерьез действия астматика, поэтому второй нападавший застал его врасплох...

Прекрасные порядки в этом отеле. Никого не интересует шум, если тот продолжается меньше десяти минут.

Оба “гостя” были без сознания. “Охотничий рюкзак” валялся у стены, уткнувшись в пол лицом, а астматик лежал на спине. Паркер обыскал их.

Астматик оказался маленьким коротышкой, прыщавым, пятидесяти лет или чуть больше. С виду довольно поистрепавшийся пьяница, в мешковатых серых брюках и фланелевой рубашке вылинявшего красноватого оттенка, ставшей похожей на брюки. Двубортный темно-синий пиджак, довершавший его одеяние, сохранил лишь одну пуговицу, а подложные плечи оказались наполовину в рукавах. На ногах у него были коричневые дырявые ботинки и белые шерстяные носки.

Паркер прощупал его карманы. В правом кармане пиджака обнаружил бойскаутский нож с обычными добавочными приспособлениями — штопором, пилкой для ногтей и тому подобным. Словом, со всем, кроме необходимого лезвия. А в левом кармане был ключ от номера отеля. На прикрепленной к ключу бирке значилось: “Отель “Регаль”, 27”. В нагрудном кармане рубашки находилась мятая пачка сигарет “Кэмел”, а в левом кармане брюк сорок семь центов мелочью. Из заднего кармана брюк Паркер вынул потертый старый бумажник, сделанный под крокодиловую кожу, с двухцветной картинкой ковбоя на одной стороне и подковой на другой. В бумажнике находилась сотня долларов новыми десятками и четыре старые однодолларовые купюры. Там же хранились полдюжины использованных билетов в кинотеатр, длинная узкая вырезанная из газеты фотография ресторанной танцовщицы по имени Необузданная Фелина, карточка социального обеспечения и членская карточка местного филиала номер 802 Международного союза поваров и помощников по кухне. Обе карточки выписаны на имя Джеймса Ф.Вилкоксина.

Это было все. Паркер оставил Вилкоксина и перешел к “охотничьему рюкзаку”, который начинал подавать признаки жизни. У него были прямые длинные мокрые волосы песочно-белого цвета. Паркер, зажав в кулаке часть этой гривы, стукнул головой “рюкзака” об пол. Тот перестал шевелиться, и Паркер перевернул его на спину.

Этот, с лицом хорька, тоже был коротышкой, возможно худее первого, примерно лет на двадцать моложе. Одет во все черное. Черные ботинки и носки, черные брюки и черный шерстяной вязаный свитер. Пальцы рук тонкие и длинные, ноги узкие.

Под черным свитером синяя хлопчатобумажная рубашка. В кармане солнцезащитные очки. В правом кармане брюк пятьдесят шесть центов мелочи и ключ от двадцать девятого номера отеля “Рогаль”. В левом кармане — пачка купюр новенькими десятками. Тоже сто долларов. В левом заднем кармане брюк — пистолет “беретта-ягуар” 22-го калибра 3,5 дюйма. В правом кармане брюк находился бумажник с семью долларами и подборкой различных вырезок из газет об арестах Дональда Скорби по разным поводам, большей частью за нападения, хулиганства в пьяном виде и один раз — за наркотики. В бумажнике также лежала закатанная в целлофан уменьшенная фотокопия свидетельства об увольнении подчистую из военно-морских сил по состоянию здоровья, выписанная на имя Дональда Скорби.

Паркер забрал две пачки новеньких десяток и “беретту”, а все остальное вернул в карманы Скорби и Вилкоксина. Потом связал обоим руки за спиной шнурками от их же ботинок, а брючными ремнями — ноги у коленей. Скорби вновь стал приходить в себя, и его пришлось опять успокоить, но Вилкоксин все еще был вырублен и тяжело дышал открытым ртом.

Паркер, оценивающе окинув взглядом гостей, решил сосредоточиться на Вилкоксине. Заткнув рот Скорби салфеткой и полотенцем, он оттащил его в туалетную комнату и сунул в ванну. После этого он принялся искать в комнате второй пистолет, выбитый у Вилкоксина в самом начале драки.

Пистолет обнаружился под туалетным столиком. “Смит-и-вессон”, “терьер”, пятизарядный, 32-го калибра. Паркер взял его и “беретту” и уложил оба пистолета в свой чемодан. На часах было 11.35, что означало для Генди опоздание более чем на полчаса. Значит, все же с ним что-то произошло.

Паркер успел навести порядок в комнате, а Вилкоксин еще не пришел в себя. Подтащив к стене, Паркер усадил его так, чтобы тот опирался о нее спиной, а потом пинком привел в чувство. Жалобно застонав, Вилкоксин пришел в себя, помотал головой, не открывая глаз. От него немного попахивало спиртным. Лицо серое, если не считать два ярко-красных пятна на скулах, напоминавших более всего клоунский грим.

— Открой глаза, Джимми, — сказал Паркер.

Вилкоксин перестал стонать и открыл влажные и выцветшие синие глаза, словно с недопроявленного фотоснимка.

Ему потребовалось некоторое усилие, чтобы рассмотреть лицо Паркера. Красные пятна на скулах еще больше покраснели или, возможно, побледнело серое лицо.

— Хорошо. — Паркер выпрямился и прошел через комнату к ближайшему креслу. Пододвинув его поближе, сел и дружелюбно ткнул астматика в ребра. — Побеседуем.

Губы Вилкоксина были влажными. Он мотал головой и часто моргал.

— Я не один. У меня есть партнер, — проговорил Паркер. — А вот твой партнер, Скорби, тю-тю...

Вилкоксин огляделся.

— Твой партнер не захотел рассказать о моем напарнике, и я его выбросил обратно в окно.

Глаза Вилкоксина округлились. Он смотрел на Паркера и ждал, но тому не нужно было ничего больше говорить. Молчание сгущалось. Вилкоксин непрерывно корчился. Ноги его извивались. Он облизывал губы и продолжал моргать. Паркер спокойно выжидал, а астматик стрелял глазами по всей комнате.

— Что ты от меня хочешь? — наконец спросил он.

Паркер сокрушенно покачал головой и вновь ткнул его в ребра:

— Вопрос неверный.

— Я не знаю никакого напарника. Клянусь Богом!

— А что ты знаешь?

— Я получил сто долларов. Я и Донни получили по сто долларов. Нам велели отправиться в отель “Ваймант”, влезть по правой пожарной лестнице с улицы на пятый этаж. И если там никого не будет, все забрать. Чемоданы и все такое в этом роде. А если здесь кто-то окажется, ничего не делать, вернуться и доложить.

— Вернуться куда?

Вилкоксин еще сильнее заморгал. Глаза его были полузакрыты.

— Послушай. Это была просто работа, понимаешь? Сто долларов. Никому не было бы никакого вреда. Просто надо было забрать несколько чемоданов. Любой бы согласился за это взяться.

Паркер покачал головой. Его интересовало не это.

— Куда вернуться-то?

— В таверну Хависона на И-стрит, чуть дальше четвертого полицейского участка.

— К кому там обратиться? Вилкоксин нахмурился и стал пореже моргать.

— Я не знаю, — ответил он. — Просто зайти в таверну и сидеть. Если у нас есть то, что ему нужно, кто-нибудь подойдет и заберет принесенное. Если ничего не принесем, то кто-то подойдет и расспросит нас обо всем.

— Когда вы там должны быть?

— К часу ночи.

— Что это за И-стрит? А?

— А-а... на юго-востоке.

— Кто дал вам эту работу?

— Работу? Послушай, у меня руки болят. Паркер взглянул на часы. Без четверти двенадцать. В его распоряжении — час и пятнадцать минут.

— Я спешу, Джимми, — поторопил он.

— Откуда ты знаешь мое имя? Паркер снова ткнул его в ребра, не сильно. Просто для острастки.

— Я говорю тебе правду. Я не собираюсь врать за сто долларов. Тебе не нужно было выбрасывать Донни в окно.

— Кто дал тебе эту работу?

— О-о... парень по имени Эйнджел. Он из крутых, вертится вокруг Норткапител-стрит, за вокзалом. Донни и я пошли в кино на Ди-стрит, а когда вышли оттуда, наткнулись на Эйнджела. Он и дал нам это поручение.

— Эйнджел будет в таверне Хависона?

— Он говорил, что нет. Сказал, что кто-то другой придет. Нам, мол, нечего беспокоиться, тот сам нас узнает. Нам просто нужно сидеть в кабинке и пить пиво Шлитц.

— И где я найду этого Эйнджела?

— Я не знаю. Клянусь Богом, не знаю. Он всегда болтается в тех местах, за вокзалом. Просто болтается в той округе, понимаешь?

Все это было бесполезно. Паркер обдумывал сложившуюся ситуацию, покусывая губу. Такую встречу невозможно разыграть, поэтому выйти на след через Эйнджела не удастся. Черт возьми, у него не хватит времени на поиски какого-то оболтуса по имени Эйнджел в округе Юнион-Стейшн. Если Генди все еще жив, он будет жив и до часу ночи. Затем, если Скорби и Вилкоксин не появятся в таверне, кто бы ни захватил Генди, поймут, что с ними что-то произошло. Тогда самым простым выходом для них будет избавиться от Генди.

Поэтому придется пойти другим путем. Прибегнуть к помощи девушки.

Паркер кивнул:

— Хорошо, Джимми. Ты можешь идти. Перекатись сюда, чтобы я мог тебя развязать.

— Ты на самом деле хочешь это сделать? Клянешься Богом?

— Поспеши, Джимми. Вилкоксин откачнулся от стены и шлепнулся на живот.

— Ты нормальный парень! Клянусь Богом, ты нормальный парень. Ты понимаешь, что в этом нет ничего личного. Предполагалось, что здесь никого не будет. Просто нужно было забрать чемоданы и все такое. Мы не домушники или там еще кто.

— Я знаю, — перебил Паркер. Он развязал Вилкоксину руки и отступил назад. — Колени развяжи себе сам.

Вилкоксин с трудом заставил свои руки двигаться. Пока он развязывал обмотанный вокруг коленей ремень и вдевал в ботинки шнурки, Паркер достал из чемодана “терьер”. Он держал пистолет так, чтобы Вилкоксин мог его увидеть. “Беретту” он оставил в чемодане — такие пистолеты ему не нравились.

Когда Вилкоксин поднялся с пола, Паркер усмехнулся:

— Скорби в ванной. Иди развяжи его. Астматик внезапно расплылся в улыбке от уха до уха.

— Я знал, что ты не выбросил Донни ни в какое окно, — воскликнул он и торопливо распахнул дверь. — Донни, он нас отпускает. Донни!

Через некоторое время из туалетной комнаты, хромая как и Вилкоксин, вышел Донни. Выглядел он довольно помятым и в общем не разделял радости напарника.

— Вон! Тем же путем, как и пришли, — приказал Паркер.

— А как же наши деньги? — опешил Скорби.

— Поспешите, — подгонял Паркер.

— Пошли, Донни, — Вилкоксин потянул Скорби за рукав. — Пошли. Давай.

— Наши стволы и наши деньги.

— Давай, Джимми, — настаивал Паркер. — Он или пойдет за тобой, или останется здесь.

Вилкоксин торопливо залез на подоконник и вылез в окно на пожарную лестницу. Скорби секунду поколебался, затем пожал плечами и подошел к окну. Оба стали спускаться по лестнице с еще большим шумом, чем когда поднимались.

Паркер положил “терьер” в карман пиджака и поднял телефонную трубку. Услышав голос телефонистки, он высоким и пронзительным голосом проговорил:

— Кто-то лезет по пожарной лестнице. Вызовите полицию! Быстрее! Они спускаются вниз!

Он повесил трубку, хотя телефонистка еще задавала вопросы, выключил свет и вышел из комнаты. Спустившись на лифте, он прошел через холл и оказался на улице. Слева подъезжала патрульная машина с включенной мигалкой. Что и говорить, отели обслуживаются полицией быстро.

Через пару минут два копа вышли из-за угла отеля, толкая перед собой двух неудачников. Вот и все. Так как типы, подобные Скорби и Вилкоксину, не очень-то разговорчивы в руках властей, о Паркере в полиции не узнают. И какую бы убедительную историю эти субчики ни придумали, на встречу к часу ночи они наверняка не успеют. Следовательно, те, кто держат у себя Генди, тоже не будут о нем предупреждены. Это получилось даже лучше, чем держать их связанными в ванной комнате.

Паркер повернулся и направился в другую сторону. Пройдя квартал, он взмахом руки остановил такси.

Глава 2

Прямо на Мериленд-Лейн в районе Сильва-Спринг находилось длинное и облупившееся восьмиэтажное здание с жилыми комнатами, называемое Слиготауэрс. Оно было построено из темно-красного кирпича, ставшего со временем еще темнее. Кирпичная кладка стен разделялась толстой прослойкой цементного раствора. Здание напоминало о добрых старых тридцатых годах. Тех годах, которые показывала в кинофильмах компания “Юниверсал”. Во дворе красовались газовые фонари, сделанные под старину веселых девяностых годов прошлого века. Но теперь в фонарях стояли двадцатипятиваттные электрические лампочки. Двор был забетонирован цементом с розоватым оттенком. Повсюду с трех сторон двора из окон, словно прыщи на лице, торчали кондиционеры. Четвертую сторону двора занимала двойная арка с бетонными ступенями. Рядом стояли, уткнувшись в обочину дороги, темные машины, на капотах которых тускло отражались уличные огни. Мимо прошелестела, не останавливаясь, машина.

Паркер приближался к Слиготауэрс прогулочным шагом. Несмотря на ночную прохладу, он был в сером костюме и пестрой рубашке с распахнутым воротником. Он выглядел бизнесменом, занимающимся крутыми делами. Но мог бы сойти и за торговца алкоголем в штате, где объявлен сухой закон. Или за вице-президента автомобильной компании, переманивающей к себе чужих коммивояжеров. Или даже за представителя профсоюза из большого здания рядом с Капитолием. Он мог сойти и за крутого элегантного бизнесмена, засидевшегося допоздна в конторе и возвращающегося теперь домой.

Паркер повернул под двойную арку во двор. Ботинки на каучуковой подошве не издавали никаких звуков. В каждой из трех стен, окружавших его, — дверь. Все двери помечены буквами такого замысловатого шрифта, похожего на рисунок покрытого плющом окна, что разобрать его не было никакой возможности.

Он не знал, какая дверь ему нужна. Но если замедлить шаг, то любой наблюдатель сразу поймет, что он здесь чужак. Поэтому он продолжал спокойно идти к двери под литерой “Б”, находившейся прямо перед ним. Три обрамленные кирпичами бетонные ступеньки вели к металлической двери, покрашенной под дерево. Он открыл дверь с металлической ручкой, какую можно увидеть на дверях школ и театров. За ней половина пролета железной лестницы красного цвета выводила в холл, где ступеньки поворачивали под прямым углом. Так, без всяких усилий, он оказался внутри здания.

Прямо над лестницей стену покрывал двойной ряд металлических почтовых ящиков с прикрепленными к ним табличками фамилий жильцов. Паркер внимательно прочитал их, но не нашел нужной. Он поглядел направо и налево, где в холл выходили двери квартир. Соединяющего все три части здания коридора не имелось. Но вероятнее всего, они соединялись через подвальные помещения. Вернувшись к входной двери, он повернул под прямым углом к ведущей в подвал другой половине пролета. Стены здесь были оштукатурены грубее, а сам пролет освещен тускло. Спустившись, Паркер повернул налево.

В дальнем конце коридора находилась еще одна лестница. Он поднялся по ней и оказался в секции “А”. Тут он обнаружил нужную ему фамилию на пятом почтовом ящике в нижнем ряду — “Мисс Клара Стоппер”. Квартира номер 26. На каждом этаже по четыре квартиры. Значит, нужная ему должна находиться на седьмом этаже. Лифт располагался справа от почтовых ящиков. Паркер вышел на седьмом этаже. Двадцать шестая квартира оказалась слева. Паркер постоял, прислушиваясь, у двери, но так ничего и не услышал. Между дверью и полом он заметил узкую щель, но оттуда никакой свет не проникал. Или не был виден.

Паркер позвонил. Глазка в двери нет, поэтому он остался стоять на месте прямо перед дверью.

Подождав немного, он позвонил еще раз. На этот раз он заметил под дверью свет и услышал, как щелкнула задвижка.

Он нахмурился, пытаясь вспомнить имя, которое Генди использовал для общения с ней. Пит... Пит Касл... вот оно.

Дверь приоткрылась на несколько дюймов, насколько позволяла длина цепочки. Такая цепочка никого, конечно, не может сдержать, но действует довольно раздражающе. В открывшейся дверной щели появилось лицо девушки с заспанными глазами.

Рукой она прижимала халат к горлу, но прическа была в прекрасном состоянии и без сетки.

— Кто вы? Что вы хотите? — спросила она, хорошо изображая голос внезапно разбуженного человека. Сонное бормотание могло бы ввести в заблуждение.

Но прическа ее выдала. Без лишних вопросов Паркер сунул правую ногу в щель, а правой рукой схватил девушку за прядь волос. Дернул и стукнул лбом о дверь. Она попыталась поднять руки и схватить его за кисть, а рот широко раскрылся для крика. Поэтому он еще раз дернул прядь, ударив девушку второй раз лбом о дверь. А после третьего удара та мертвым грузом повисла в его руке, а затем рухнула на пол, оставив часть волос у него в кулаке.

Двух ударов ногой в дверь оказалось достаточно, чтобы сорвать цепочку.

Дверь распахнулась. За освещенным коридором и темной гостиной он увидел еще одну, ярко освещенную дверь. В ее проеме маячил силуэт толстого мужчины. Паркер сразу упал на ковер, пытаясь одновременно достать из кармана пистолет. Толстяк выстрелил, но пуля пролетела поверх головы Паркера. Откатившись к стене, он наконец вытащил “терьер”. Ярко освещенный дверной проем был пуст. Паркер быстро передвинулся, хлопнув дверью в холл и выключая свет в коридоре.

Толстяк подумал о том же. Ярко освещенный дверной проем погас. Вся квартира погрузилась в темноту.

Толстяк знал эту квартиру, а Паркер — нет. Толстяк мог сколько угодно выжидать, а у Паркера не было времени. Толстяк может преспокойно сидеть на месте, стреляя на первый же звук. Или просто ждать, когда Паркер уйдет.

В темноте Паркер нашел лежащую без сознания девушку. Он затащил ее в гостиную и, встав перед ней на одно колено, будничным голосом проговорил:

— Толстяк, послушай меня. От твоего выстрела те, кто чутко спит, сейчас уже проснулись. И подумали, что это был выхлоп автомобиля. Включи свет, толстяк, и выйди туда, где я могу тебя видеть, или я устрою еще больший шум. Я могу завопить женским голосом, толстяк. Затем очень хладнокровно разряжу пистолет в твою девушку. Тогда точно кто-нибудь вызовет полицию. Затем я протру пистолет, брошу его на пол и уйду. На пистолете не будет моих отпечатков пальцев, толстяк. Ничего, что связало бы меня с этим делом. Зато твои отпечатки здесь повсюду. И тебе не отмазаться от убитой женщины. Молчание.

— Ну же, толстяк. Я сейчас завижжу, как женщина.

— Подожди.

Голос был мягкий и звучал откуда-то слева. Не из комнаты.

— Быстрее.

— Свет я не включу, — произнес голос, В нем был легкий акцент, что-то среднеевропейское. — Но мы можем поговорить.

— Не в темноте.

— Будь разумным человеком. Мы заключим компромисс.

— Интересно, какой?

— Совершенно очевидно, что тебе здесь что-то нужно. Иначе ты бы не пришел. В те же время я тебя не знаю. Не могу даже представить, чего ты хочешь. Твое поведение, твои поступки вряд ли похожи на действия взломщика или насильника. Ты пришел или убить меня, или же получить какую-то информацию. Если твоя цель — убийство, мне вряд ли разумно попадать в поле твоего зрения. Если же тебе нужна информация, мы можем обсудить это не менее продуктивно и в темноте.

Пока толстяк говорил, Паркер полз на звук его голоса, осторожно двигаясь по ковру на четвереньках. Когда голос умолк, Паркер замер. Он отвернул голову в сторону, чтобы толстяк не заметил, что его голос звучит ближе.

— Я здесь, чтобы узнать, где находится Пит Касл.

— А-а, — толстяк, казалось, был доволен, что тайна прояснилась. — У него все-таки были помощники.

— Где он?

— В безопасном месте, уверяю тебя. Он цел и почти без увечий. Я бы предложил, между прочим, чтобы ты не подвигался ближе. Ты теперь рядом с входом. А я горжусь умением стрелять. Если ты приблизишься еще и затем по глупости заговоришь, то мне понадобится только один выстрел, чтобы избавиться от тебя.

— Зачем же меня предупреждать?

— Любопытство. Чистое любопытство. Тот же самый мотив, который вынудил меня захватить твоего друга и увезти его сюда, где можно неторопливо допросить.

Наша операция сложная и деликатная. Появление твоего друга стало, вполне естественно, проблемой, осложнением для нас. Мы должны узнать, совпадают ли его цели с нашими. Теперь я обнаружил, что вас двое. А может быть, и больше. Ты мог бы рассказать, чего именно ты хочешь от Кейпора. Если наши цели одни и те же, то, вполне возможно, мы могли бы достичь соглашения.

— Все, чего я хочу, — это Пит Касл. Ты скажешь, где его найти, или я подниму тарарам.

Внезапно на него обрушилось тело, и, голос девушки заверещал рядом с ухом:

— Я его держу, мистер Менло! Я его держу, держу!

Паркер боролся с ней, но ему мешала темнота. Кроме ее криков, он услышал топот бегущих ног. Наконец, отбросив ее, он успел увидеть открывшуюся дверь и в ней спину толстяка. Паркер рванулся за ним, но девушка крепко обхватила его за колени, и он снова упал. Пинком отбросив ее, он добежал до выхода и услышал грохот каблуков по металлической лестнице. Толстяк уже находился на полпути вниз.

Паркер снова вбежал в квартиру и включил свет. Девушка, пошатываясь, медленно поднималась на ноги. Халат на ней распахнулся. Оказалось, что она полностью одета. Нет только туфель. Паркер, обежав ее, приблизился к окну. Но окно выходило, увы, на другую сторону здания. Так же как и окно в спальне. Ни одно окно не выходило во двор.

Паркер снова очутился в гостиной. Покачиваясь и неверно ступая, девушка двигалась к двери. Схватив за плечо, Паркер развернул ее. Потом задвинул на входной двери щеколду и вернулся.

Девушка находилась буквально в полубессознательном состоянии. В последние пять минут ее слишком часто били. Она стояла посреди комнаты, хмурилась и щурилась с недоумевающим видом. Паркер взял ее за руку и провел на кухню. Она послушно шла за ним, повторяя: “Мистер Менло, мистер Менло...”

Паркер, усадив ее на стул, отвесил пощечину, чтобы привести в чувство.

— Куда они увезли Пита Касла?

Она нахмурилась, пытаясь сообразить, где же она находится. И видимо, вспомнила, потому что лицо ее окаменело.

— А иди ты к черту!

Паркер раздраженно покачал головой. Он ненавидел это занятие — заставлять людей говорить, причиняя им боль. Крайне неприятное действо, требующее времени. Но другого выхода нет. Он нашел в кухонном шкафу шнур, привязал ее к стулу и заткнул рот. Она сопротивлялась, но безуспешно. Правую ее руку он оставил свободной и рядом на стол положил бумагу и карандаш.

— Напиши адрес, когда полностью оклемаешься, — сказал он, протягивая руку за спичками.

Глава 3

Перед фасадом здания стоял фургончик. Маленький, темного цвета, с надписью на бортах “Мебель от фирмы Келсон”. Уже перевалило за час ночи. Поздно, но двое в белых комбинезонах выносили из темного одноэтажного коттеджа скатанный ковер.

Это происходило в Чеверли, рядом с Лондовер-роуд. Паркер скорчился на заднем сиденье такси, наблюдая за ними через лобовое стекло. Они находились в полуквартале впереди, на другой стороне улицы. Просто два человека в белых комбинезонах и скатанный ковер. И никаких толстяков.

— Потушите фары, — приказал Паркер. Водителем такси была женщина. Небольшая, средних лет — цветная женщина в ярко-красной шляпке. Она взглянула через плечо:

— В чем дело?

Паркер вынул двадцатку и помахал купюрой, мечтая о собственном “понтиаке”. Но на нем уехал Генди.

— Я хочу, чтобы вы выключили свет, — повторил Паркер. — Затем следуйте за фургоном, когда тот тронется с места.

Просьба ее озадачила и насторожила.

— Это какая-то шутка, мистер?

— Вовсе нет.

— Вообще-то мы, водители, не должны заниматься подобными вещами.

— Просто забери двадцатник.

— Откуда я знаю, что вы не коп или не какой-нибудь инспектор?

— Разве я похож на копа?

— Да уж, полицейский! Куда там!

— Ладно, — ухмыльнулся Паркер, — тогда мы поступим иначе. — Он бросил двадцатник ей на колени и показал пистолет.

Это она поняла и выключила фары.

— Если у вас на уме грабеж или насилие, крутой человек, — сказала она, — забудьте об этом.

— От тебя всего-то и требуется следовать за тем фургоном. А теперь приготовься.

— Конечно, у них в этом ковре тело. — Она считала, что слова ее звучат иронично и презрительно.

— Верно, — ответил Паркер.

— М-м... хо...

Фургончик отъехал от тротуара.

— Отпусти их от себя на квартал, затем следуй с выключенными фарами, пока я не прикажу их включить. Уличные фонари вполне освещают дорогу.

— Если меня остановит полиция...

— Не беспокойся об этом...

Такси с выключенными фарами двинулось следом за задними габаритными огнями фургона. Они выехали на Лондовер-роуд. Затем фургон, повернув обратно в город, на какое-то мгновение исчез из виду. Паркер скомандовал:

— Включай фары.

Фургон катил перед ними. Пассажиры его не подозревали о хвосте, фургон не вилял по кварталам, не увеличивал и не уменьшал скорости для проверки возможной слежки. Фургон просто двигался к Бладенсберг-роуд и по ней дальше в город. В квартале Тринидат он сделал правый поворот.

— Езжай на полтора квартала позади, если они не повернут.

Фургон свернул на подъездную дорожку к зданию. Это было какое-то торговое учреждение с плотно закрытыми дверями.

— Давай прямо, — направлял Паркер, — через полквартала притормозишь.

Когда такси остановилось, в руках у него уже был еще один двадцатник.

— Это тебе за то, что забыла вызвать полицию. — Он бросил купюру женщине. Она пожала плечами и покачала головой.

— Надеюсь, ты получил за свои деньги то, что желал, — произнесла она с сомнением в голосе.

Паркер, пройдя назад, свернул за угол и вошел в ворота вслед за въехавшим фургоном. Спешить причин не было, за исключением желания узнать — что же все-таки здесь происходит.

Одно он теперь уже знал твердо: Генди жив. Если бы он был мертв, они оставили бы его труп там, откуда приехали, или же увезли подальше от города. Но он был жив, потому что они все еще хотели знать о его целях. Значит, они просто перевезли его, чтобы допросить еще раз. Толстяк поспешил уехать и подготовить новое место, вызвал своих приятелей, захвативших Генди. Потрать Паркер лишних три минуты на допрос девушки, и пропустил бы все происходившее.

Живой Генди или мертвый, в конце концов не так важно. Самое главное узнать, кто эти люди и чего они хотят. Если они тоже охотятся за Плакальщиком, это сильно осложнит дело.

Паркер подошел к подъездной дорожке, черной и узкой. С обеих сторон ее возвышались кирпичные стены. Справа была стена гаража, а слева — здание химчистки. На первый взгляд они казались темными и пустыми.

Паркер осторожно двинулся по дорожке вперед и обнаружил в конце ее уткнувшийся в тупик фургон. Впереди тоже была стена. Задние дверцы автомобиля распахнуты, а ковер исчез.

В обеих кирпичных стенах имелись металлические двери. Паркер попытался сначала открыть ту, что вела в гараж. Она оказалась незапертой. Он шагнул в темноту и прислушался. Сверху справа от него доносились неясные голоса. Двинувшись в этом направлении, он наткнулся сначала на верстак, потом — на какой-то станок и только затем увидел впереди тусклый свет. У задней стены гаража имелся целый ряд конторок, к которым вела деревянная лестница. Из одной конторки лился свет.

Паркер ринулся вперед и тут заметил перед собой красный огонек сигареты. На нижней ступеньке лестницы кто-то сидел.

Паркер осторожно пробирался вперед, стремясь оказаться под этой небрежно сделанной лестницей.

Протянув руку между двумя ступеньками, он оглушил охранника ударом рукоятки пистолета. Тот беззвучно обмяк и свалился со ступенек на пол.

Паркер выбрался из-под лестницы и убедился, что охранник действительно потерял сознание. Сверху по-прежнему доносилось непрерывное бормотание. Поднявшись по лестнице, он снял пистолет с предохранителя и только после этого двинулся на звук голосов.

Перед конторками снаружи имелся узкий проход, огражденный деревянными перилами. Конторки снизу были сделаны из деревянных панелей, а верхняя половина их была застеклена. Из-за стекла на настил прохода падал свет. Паркер, подобравшись к освещенному стеклу, заглянул внутрь.

В маленькой конторке располагались бледно-зеленые картотечные ящики за такими же бледно-зелеными перегородками. Там уместились еще письменный стол, три кресла и другая обычная конторская мебель. На черной стене висел большой календарь с фотографией Улбра, выпрыгивающего из воды горного потока. Под календарем на полу сидел Генди, крепко обвязанный белыми веревками, но рот его не был заткнут. Лицо в крови, одежда изодрана. Двое в белых комбинезонах стояли рядом и что-то говорили. Глаза Генди были закрыты, но, судя по его позе, он, видимо, был в сознании или довольно часто приходил в себя.

Паркер удивился, что здесь нет толстяка. Впрочем, судя по тому, как проворно толстяк мог бегать, вполне возможно, тот никогда и близко не приближался к местам, где происходило настоящее действо. Наверное, он оставался где-то в отдалении у телефона, откуда удобнее выступать в роли генерала.

Паркер оглянулся назад и еще раз внимательно проверил пройденный им путь. Там имелась только одна дверь, ведущая в конторку, но все конторки соединялись между собой. Войдя в эту единственную дверь, он поочередно прошел еще три таких же неосвещенных помещения, бесшумно открывая и закрывая двери между ними. Остановившись у перегородки освещенной конторки, он мог слышать все.

— ...Ну, теперь у нас масса времени. Впереди у нас вся ночь, знаешь об этом? Твой приятель очень ловок, он быстро сориентировался. Но как он сможет найти тебя здесь? Даже если он выбьет что-нибудь из Клары, что из того? Он пойдет в дом в Чеверли? Правильно. А там он уткнется в тупик.

— Может быть, у тебя есть еще один партнер? — спросил другой. — Сколько вас участвует в этом деле, Пит? Двое, трое, четверо?.. Что скажешь. Пит?

После некоторого молчания Паркер услышал удар.

— Полегче, приятель, — сказал первый голос. — Хочешь снова его вырубить?

— От него только и требуется быть послушным, вот чего. Просто ответить на вежливый вопрос. Вот и все.

— Знаешь что, мы им снова займемся с самого начала. Может быть, он очень медленно все усваивает.

— Прижми его пальцы плоскогубцами. Так он начнет все усваивать гораздо быстрее.

— Нет. Мистер Менло велел не уродовать его слишком сильно, пока мы не узнаем, каков расклад.

— Но без этого не обойтись, ты только на него посмотри.

— Надеюсь, он прислушается к разумным доводам. Не так ли. Пит? Ты же знаешь, что мы не хотим с тобой поступать слишком сурово. Но, Пит, приятель, у нас впереди вся ночь. И я мог бы — вот так — повыдергать у тебя все волосы по волоску. Вот так!.. И немножко постучать твоей головой о стенку. Видишь? Бум! И еще разок. Видишь? Бум! Сначала это не так тяжело, но потом немного хуже. А теперь в третий раз. Бум! Видишь? Что ты об этом думаешь. Пит? Может быть, вот так ударить твою голову раз сорок? У нас впереди вся ночь. Пит!

— Ну, сделай ему бум-бум. И закончим с этим.

— Нет. Подожди минутку. Дай мне с ним поговорить. Раньше нас все время прерывали. Позволь мне поговорить с ним... Пит, послушай меня, мы не хотим слишком многого. Мы не жадные, Пит. Но послушай. Просто послушай. У нас все спланировано для этой операции. Все готово, и вдруг совершенно неожиданно в самом центре событий оказываешься ты. Ты начинаешь заигрывать с Кларой, но она очень скоро вычисляет, что на самом деле тебе нужна не она, а возможность проникнуть в дом Кейпора. Ты над чем-то работаешь. И мы над чем-то работаем. И потому хотим узнать: чего ты добиваешься. Пит? И как много вас в этом участвует? Вот все, что мы хотим знать. Какого черта. Пит! Мы здесь оказались первыми. Я имею в виду, что есть ведь справедливость. Бум! Пит! Бум! Разве это не справедливо. Пит? Бум, Пит!

Дальше просто не имело смысла слушать. Большего о себе они не скажут. Вообще ничего не скажут. Итак, в наличии Клара, толстяк Менло, эти двое. Потом тот, что валялся внизу. Возможно, и еще один по кличке Эйнджел. Возможно, и еще кое-кто. Все они хотят заполучить что-то имеющееся у Кейпора, как того же хотел и Паркер. И если они, как и Паркер, охотились за Плакальщиком, то не захотят добровольно делиться своей информацией с Генди. Поэтому Паркер открыл дверь и вышел на свет, держа перед собой пистолет.

— Ни с места.

Никто никогда в таких случаях не замирает. Оба человека в комбинезонах с потрясенным видом резко повернулись. Генди открыл воспаленные глаза и ухмыльнулся.

— Развяжите его, — приказал Паркер. Это поспешно сделал разговорчивый, а нетерпеливый с плоскогубцами лишь молча и злобно смотрел. Затем Паркер заставил нетерпеливого с плоскогубцами связать теми же самыми веревками разговорчивого. Паркер решил взять с собой одного нетерпеливого с плоскогубцами, потому что по опыту знал, что люди, стремящиеся использовать пытки, оказываются самыми разговорчивыми, когда им самим угрожает насилие. Паркер был вынужден этой ночью задавать вопросы самым настойчивым образом уже дважды. С Вилкоксином это было даже забавно, но с той женщиной, Кларой, получилось скверно, потому что та была упряма, а Паркер спешил.

Генди не мог идти. Его ноги, туго связанные веревками долгое время, затекли. Паркер заставил нетерпеливого с плоскогубцами нести Генди на себе. Покинув конторку, трое спустились вниз и вышли к фургону. Между водительским сиденьем и кузовом в фургоне не было никакой перегородки, поэтому Генди лежал позади с автоматическим браунингом 38-го калибра в руках. Браунинг Паркер отобрал вверху у разговорчивого. Отсюда Генди мог присматривать за нетерпеливым с плоскогубцами, находившимся на переднем сиденье. Паркер, изъяв ключи у людей в белых комбинезонах, сел за руль. Он сдал назад по дорожке на улицу, но несколько секунд не мог сообразить, куда лучше всего поехать. Они еще не успели устроить себе по-настоящему уединенного жилища, а комната в отеле не годилась для допроса. Но тут Паркер вспомнил об одноэтажном домике, где держали Генди. Почему бы и нет? Если какой-то дом в этом районе наверняка пустует именно сейчас, то как раз тот.

Они ехали молча. У Паркера имелись вопросы, но он хотел дождаться соответствующей обстановки, в которой их можно задать. Один вопрос особенно занимал его. Харроу не настолько тупой, думал он, чтобы послать за одним мячом две команды. Может ли статься, чтобы толстяк и его приятели тоже работали на Харроу?! Это было бы глупо и опасно для всех.

Но Харроу не был и таким уж умником.

Глава 4

Это случилось два месяца назад. Целых восемнадцать лет Паркер жил так, как хотел. Он входил в разряд “тяжелых пистолетов”, как на жаргоне назывались наемные боевики. Участвовал в одном или двух хорошо организованных ограблениях в год. Ограблениях банка, фирмы или бронированной машины инкассаторов. То есть он участвовал в подобных ограблениях лишь столько раз — не более! — сколько требовалось, чтобы в кошельке было достаточно денег. Остальное время года он жил в отелях на курортах Атлантического или Тихоокеанского побережья под прикрытием, которое удовлетворило бы даже ищейку из налоговой инспекции.

Но вот одна его работа пошла не совсем так, как хотелось бы, и у него начались неприятности с Компанией. Он полагал, что ему удалось исправить ситуацию. Он даже выбрал у делающего пластические операции врача новое лицо. Однако двумя месяцами раньше такие же “тяжеловесы” из Синдиката попробовали разделаться с ним поздно ночью в его же собственном номере отеля. Вместе с ним в постели была девушка по имени Бет Харроу. И когда “тяжеловес” из Синдиката умер, Бет сбежала с пистолетом, из которого его убили. Этот пистолет можно было проследить вплоть до имени, которым пользовался Паркер в качестве прикрытия, — Чарльза Виллиса. И это было плохо. На подготовку такого прикрытия потрачена масса денег и времени.

Вскоре Бет дала ему знать, что он может получить пистолет назад за определенную цену. Но Паркер появился в Майами только после того, как с помощью Генди Мак-Кея избавился от идущих по следу наемных убийц Синдиката. Вместе же с Генди он решил выяснить, что хочет Бет Харроу.

Но оказалось, чего-то хотела не Бет, а ее отец. Паркер договорился с ними о встрече, но не взял с собой Генди. Ни к чему знать о нем ни Бет, ни ее отцу.

Отец и дочь Харроу пришли в отель к Паркеру в половине второго дня. Когда Паркер открыл Дверь, перед ним стояла Бет. Высокая, изящная блондинка чрезвычайно привлекательной внешности. Рядом с ней находился пожилой мужчина. Кряжистый, седовласый, небольшого роста. Он был совсем не загорелым, а костюм носил слишком теплый для Майами-Бич. Очевидно, только что он прибыл в город. Судя по виду, он чувствовал себя неловко. Под мышкой зажата книга.

— Мы можем войти, Чак? — спросила Бет.

Он жестом пригласил их в номер. Бет вошла первой. За ней последовал ее отец, который, словно защищаясь, прижимал к груди книгу. Большую, красивую книгу в красном переплете с изображением на обложке людей на воздушном шаре.

— Папа, это не Чак Виллис, но он утверждает, что зовут его именно так. — Бет наслаждалась своей ролью. Подобные сцены она любила. И это было одной из причин, почему она жила на алименты.

Ральфу Харроу было пятьдесят три года. Он являлся основным держателем акций “Коммок эйркрафт компани”. Ему принадлежало двадцать семь процентов акций компании. Вдобавок он являлся крупным держателем акций еще трех авиакомпаний и одной страховой. Он был также членом правления каждой из этих пяти компаний. Родился он в богатой семье. С самого детства имел много денег, а в зрелые годы преумножил свое наследство. Целый штат юристов следил за тем, чтобы ни одно из его действий не выходило за рамки закона, добросовестно отрабатывая деньги Харроу.

Он вошел в комнату, выказывая несколько необычное для себя волнение и ответил на представление своей дочери коротким осторожным кивком.

— Это идея моей дочери... э-э-э... Виллис, — начал он. — Я заверяю вас, заставлять человека делать что-то силой не входит в мою обычную практику.

— Вы еще не заставили меня ничего делать силой, — ответил Паркер. — Сначала вам придется сказать мне, что вы хотите.

Харроу облизал губы, взглянул вопросительно на дочь, но та в данном случае ничем не могла ему помочь.

— Начнем с того, что вы прочитаете короткую заметку в этом журнале. Мне бы хотелось...

Он говорил о журнале, но, очевидно, предполагал книгу. Он протянул ее. Паркер увидел на обложке с рисунком заголовок — “Горизонт”. А под картинкой — дату: сентябрь, 1958 год. Итак, это оказался журнал.

Харроу открыл журнал-книгу, бормоча про себя: “Страница 62...” И, найдя нужную страницу, протянул Паркеру.

Паркер пожал плечами и книгу не взял.

— Просто объясните, чего хотите. Если бы он имел дело только с отцом, то просто вышиб из него свой пистолет и вышвырнул самого за дверь. Но дочь была покруче.

У Харроу вид был болезненный, словно он страдал несварением желудка.

— Все ускорится, если вы сначала прочитаете это.

— Давай, Чак, — поощрила Бет, — здесь немного.

— Всего две страницы, — добавил Харроу.

— Вы ведь читали это, не так ли? — сказал Паркер.

— Ну да.

— Поэтому можете мне все об этом рассказать.

Паркер отвернулся от книги и, пройдя к письменному столу, развернул кресло так, чтобы видеть всю комнату.

Бет улыбалась. Она удобно и вальяжно, словно кошка, уселась на кровати.

— Ну, можно сделать и так, папа. Не думаю, чтобы Чак был большим любителем чтения.

— Ну хорошо... но... — Харроу был смущен и вид имел безрадостный. Обычно он не так планировал свои действия.

Паркер устал ждать.

— Или приступайте к делу, или убирайтесь, —возмутился он.

— И идите в полицию? — коварно продолжила Бет.

— Если хотите. Мне наплевать. Бет рассмеялась и с вызовом посмотрела на отца. Харроу вздохнул:

— Очень хорошо. Было бы легче, если бы вы... но... очень хорошо. В этой статье говорится о серии из восьмидесяти двух статуэток на памятнике в Дижоне, Франция. — Он развернул книгу к Паркеру. — Видите название: “Отсутствующие Плакальщики Дижона”. Автор Фердинанд Оберджонойс.

— Вы хотите, чтобы я украл статуэтку? — спросил Паркер. И Бет снова засмеялась.

— Я хочу, чтобы вы вникли в ситуацию, — расстроенно ответил Харроу. — Это важно, чтобы вы поняли фон разворачивающихся событий.

— Зачем?

— Дорогой папа — романтик, — пояснила Бет с просвечивающей сквозь улыбку сладкой ядовитостью.

Паркер пожал плечами. Его не волновало, что члены семьи Харроу думают друг о друге.

— Эти статуэтки... всего их восемьдесят две... были сделаны для гробниц Иоанна Бесстрашного и Филиппа Доброго, герцогов Бургундских, — пояснил Харроу. — Иоанн был убит в 1419 году, успев лишь начать строительство гробницы. Филипп, его сын, дожил до 1467 года, когда он...

— Статуэтки... — оборвал его Паркер.

— Да... статуэтки. Они шестнадцати дюймов в высоту каждая. Сделаны из гипса. Помешались в нишах у основания двух этих памятников. Ни одна из них не повторяет другую. Каждая изображает определенную сцену при оплакивании захороняемого. Все возможные варианты плача. Искреннего и фальшивого. Это статуэтки монахов, священников, мальчиков из хора... Ладно. В любом случае они бесценны. И во время Французской революции многие из них были украдены или утеряны. В настоящее время в Дижоне находится семьдесят четыре статуэтки. Некоторые оставались там всегда. Другие были найдены и возвращены. Из недостающих восьми одной владеет частный коллекционер в нашей стране, в штате Огайо, и две находятся в музее города Кливленда. Еще три статуэтки до сих пор числятся пропавшими. — Он закрыл книгу, держа по-прежнему палец на нужной странице. — Вот что рассказала бы вам эта статья, — заключил он. — И так же быстро, как это сделал я.

Паркер, едва сдерживая себя, ждал. Ничего из сказанного не являлось для него необходимым. Харроу хотел, чтобы статуэтка была украдена. Вот в чем суть дела. И если работа окажется достаточно легкой, а цена приемлемой, то он возьмется за нее. Зачем же попусту терять время на лишние разговоры?

Но Харроу еще не закончил.

— А теперь, чтобы вы лучше поняли, что я хочу и почему, вам нужно кое-что знать обо мне.

— Зачем?

— Позволь ему, Чак, — вмешалась Бет. — По-другому он разговаривать не умеет.

— Элизабет, пожалуйста...

— Валяйте, — согласился Паркер.

— Очень хорошо, очень хорошо. Я, мистер Виллис, являюсь в специфическом роде коллекционером средневековых статуэток. Подчеркиваю: в специфическом. Моя коллекция небольшая, но, должен вам сказать сам, отличная. В настоящее время в ней лишь восемь экспонатов. Мало. Это потому, что мои критерии отбора весьма высоки. Каждый экспонат должен быть уникальным, единственным в своем роде, а потому бесценным. И каждый должен иметь необычную и захватывающую историю в своем прошлом. Моя дочь права, мистер Виллис, я романтик. И меня глубоко интересует не только сам по себе каждый экспонат моей коллекции, но и его создание, и его история. Вы должны понимать, что эта коллекция — только для моего удовлетворения, а не для демонстрации публике. Бет рассмеялась:

— Потому что они все ворованные.

— Не потому. — Харроу негодующе поглядел на дочь. — За каждый экспонат заплачено. И заплачено отлично.

— Но захватывающая история... — возразила она, насмешливо копируя слова отца, — эта захватывающая история всегда включает в себя кражу или две, не так ли?

— Это совершенно меня не касается. Я сам должен...

— Заткнитесь! — прикрикнул Паркер. Они моментально прекратили пикировку и ошеломленно взглянули на него. — Вы хотите, чтобы я украл одну из этих статуэток, да? Из музея?

— Господи милостивый, нет. — Харроу, казалось, действительно был шокирован. — Во-первых, Виллис, все упомянутые в этой статье статуэтки легко отыскать. Они уникальные.Вы понимаете? Каждая неповторима. Вот, пожалуйста, посмотрите. — Он подошел поближе и ткнул открытой книгой прямо в нос Паркеру. — Вот фотографии некоторых из них, видите? Они все отличаются друг от друга.

Взглянув на фотографии статуэток, Паркер кивнул. Это были пять печальных, одетых в длинные бесформенные траурные одеяния, рыдающих маленьких людей в пяти различных позах скорби.

— Кроме того... — добавил Харроу, — кроме того, ни одна фигурка из этих коллекций не имеет истории рода... то есть, я имею в виду, не имеет такого происхождения, которое бы было желательно для экспоната моей коллекции.

Паркер отодвинул книгу в сторону:

— Тогда что?

— Позвольте, я объясню. — Харроу внезапно встал перед ним, глаза лучились и блестели от возбуждения. — Вы помните, три плакальщика еще по-прежнему отсутствуют. Никто не знает, где они. Но я обнаружил одного из них.

— И вы хотите, чтобы я достал именно его?

— Да, да... Теперь — как сделать это.

— Сядьте. Вы меня нервируете.

— О, конечно. Я прошу прощения. Да, конечно...

Харроу отошел и уселся на краешек кресла у двери. Тон Паркера сбил с него до некоторой степени возбуждение, и он продолжал более спокойно:

— Способ, каким я узнал об этом Плакальщике, оказался довольно странным. Моя компания около трех лет назад получила из Кластравы небольшой заказ на грузовые самолеты... Кажется, на шесть штук. Вы знаете эту страну?

— Никогда не слышал о ней.

— Я не удивлен. Это одна из мелких славянских стран на севере от Чехословакии. Насколько мне известно, одно время она была частью Польши. Как и большинство тех стран. Дело же заключается в том, что страна эта находится по другую сторону железного занавеса, поэтому, конечно, мы были в некотором роде поражены, получив от них заказ. Знаете ли, в странах-сателлитах обычно поощряется вести дела только с Советским Союзом.

— Не надо мне политических новостей, — перебил Паркер. — Сообщайте суть дела.

— Я пытаюсь обрисовать вам ситуацию в целом.

Харроу начинал раздражаться. Паркер пожал плечами. Сидя на кровати, Бет мечтательно улыбалась, глядя в потолок.

— Оказалось, — продолжал Харроу, углубляясь в свою историю, — что это был один из периодов десталинизации и Кластрава воспользовалась улучшившейся атмосферой, чтобы произвести закупки по конкурентоспособным ценам на западном рынке. Нечего и говорить, это была единственная сделка с этой страной. Но в процессе ее я встретился с джентльменом по имени Кейпор из Посольства Кластравы в Соединенных Штатах. Каковы обязанности Кейпора, я не знаю, но тогда он вел переговоры о закупке самолетов. Когда я познакомился с ним поближе, то обнаружил, что у нас весьма много общего.

Эта фраза вызвала смех у его дочери, и Харроу укоризненно взглянул на нее. Затем продолжил рассказ:

— Во всяком случае, он был гостем в моем доме два или три раза. И раз или два, когда я ездил по делам в Вашингтон, он приглашал меня к себе. Оказалось, что у него тоже есть небольшая коллекция статуэток, но не имеющих особой цены. Однако его коллекция включает гипсовую фигурку плачущего монаха приблизительно шестнадцати дюймов высотой.

Харроу широко улыбнулся и потер руки.

— Я сразу же заподозрил, что это могло значить. Сам же Кейпор не имел никакого понятия, чем она могла быть, и считал ее просто интересным образчиком искусства начала XVIII века. Так что мне пришлось провести тайное расследование. И постепенно я узнал всю историю фигурки маленького монаха, начиная с дома в Дижоне.

— Меня все это не интересует, — перебил его Паркер. Харроу, казалось, готов рассказывать эту историю с романтическими подробностями целую неделю.

— Позволь ему продолжить, Чак, — попросила Бет. — Он просто дрожит от нетерпения, желая рассказать тебе все, что знает об этом.

— Информация мне весьма дорого стоила, — добавил, как бы защищаясь, Харроу. — В один из моментов расследования я даже вынужден был нанять французского частного детектива — проверить для меня кое-какую информацию.

Паркер пожал плечами. — Во всяком случае, — торопливо проговорил Харроу, не давая возможности Паркеру снова себя перебить. — Во всяком случае, данная статуэтка оказалась одной из тех, которые в 1795 году при национализации гробниц украли революционеры, грабившие все подряд. Кто украл, понятия не имею, но она вынырнула в Квебеке при восстании 1837 года. Тогда грабили имущество некоего Жака Рамеля, последователя Луи Наполеона. Паписты вынудили его продать большую часть своего состояния и переехать в Новую Шотландию. Среди проданных тогда домашних вещей была и маленькая гипсовая статуэтка. Рамель имел особенный дар связываться не с теми людьми, какие нужны. Он оставил Францию и отправился в Канаду в 1795 году прежде всего лишь потому, что был одним из самых рьяных сторонников Робеспьера. Возможно, Рамель лично украл статуэтку из Дижона, но это маловероятно, так как большую часть своей жизни провел в Ренне, расположенном в Бретани, на противоположном конце Франции. Думаю, более вероятно, что первого похитителя убили в период террора, а Рамель был вторым владельцем.

Он помолчал, прочистил горло, быстренько потер руки и улыбнулся.

— В этом есть некоторое очарование, — сказал он. — Как бы то ни было, Рамель в 1838 году продал статуэтку торговцу по имени Смит. Тому не удалось ее перепродать. В 1852 году дело его унаследовал внук, эмигрировавший в Соединенные Штаты и в то время живший в Атланте. Внук распродал большую часть наследства, но оставил себе некоторые понравившиеся ему вещи. Среди них оказалась и статуэтка плачущего монаха. Но ее украл капитан кавалерии южан по фамилии Гудбладт в 1864 году, когда город захватила армия генерала Шермана. Капитан Гудбладт привез статуэтку в Бостон, где она оставалась в его семье до 1932 года. В результате Великой депрессии финансовое положение Гудбладта резко ухудшилось, и содержимое старого дома продали с аукциона. Статуэтку купила некая мисс Кеннал и привезла домой в Витбург, небольшой городишко в северной части штата Нью-Йорк. Здесь из-за какой-то причины, известной только ей самой, она попыталась создать музей. Если бы у нее хватило ума нанять профессионального музейщика, конечно, тогда все могло бы и получиться. Но этот музей везла на себе она одна. По-видимому, у мисс Кеннал денег было больше, чем здравого смысла. Как бы то ни было, статуэтка попала в музей. И когда мисс Кеннал в 1953 году умерла, все содержимое музея продали различным перекупщикам. Один из них в 1955 году продал статуэтку Лепосу Кейпору. Конец. — Харроу переводил взгляд с Паркера на свою дочь и обратно и счастливо улыбался. — Захватывающая история. — Он сладостно растягивал слова. — Захватывающая история. Кровавая революция, несколько менее кровавое восстание, гражданская война, экономический крах — все коснулось этой маленькой статуэтки и повлияло на ее судьбу. Она путешествовала из Франции в Канаду. Потом в Атланту. Потом в Бостон. Потом в провинциальный город штата Нью-Йорк. Сейчас она находится в Вашингтоне. Ее крали по меньшей мере дважды. А возможно, и трижды. А теперь она должна быть украдена снова. Захватывающая, захватывающая история.

— Да, — согласился Паркер. Он зажег сигарету и бросил спичку в сторону пепельницы. — Вопрос заключается в другом. Вы хотите, чтобы я ее для вас украл?

— Точно. Я снабжу вас, конечно, всеми необходимыми подробностями.

— А что я буду с этого иметь?

— Что? О! — Харроу выглядел какую-то секунду озадаченным, а затем лучезарно улыбнулся. — Конечно, вы рассчитываете, что вам заплатят. Во-первых, получите обратно свой пистолет. Ну и некоторую сумму денег.

— Какую сумму?

Харроу облизнул губы, изучая лицо Паркера. Наконец сказал:

— Пять тысяч долларов. Наличными.

— Нет.

Харроу поднял брови:

— Нет? Мистер Виллис, думаю, главным средством расплаты является пистолет. И любые наличные сверх того будут своего рода премиальными.

— Пятьдесят тысяч, — отчеканил Паркер.

— Боже милостивый! Вы шутите.

Паркер пожал плечами.

— Мистер Виллис, я могу купитьстатуэтку. За сумму, чуть большую этой. Я же сказал вам, что нынешний владелец не имеет никакого понятия...

— Вы абсолютно точно не можете ее купить, — холодно заметил Паркер, — ибо в противном случае уже бы это сделали.

— Хорошо. — Харроу, поджав губы, расстроено взглянул на дочь, снова облизнул губы, побарабанил пальцами по лежащей у него на коленях книге. — Ну, я готов поднять цену до десяти тысяч, мистер Виллис. Это действительно самое щедрое мое предложение. Поверьте, эта статуэтка стоит мне не меньше других.

— Я не торгуюсь, — отрезал Паркер. — Пятьдесят тысяч или — убирайтесь.

— Может, нам пойти в полицию, мистер Виллис? Пойти в полицию?

Поднявшись на ноги, Паркер вытащил из гардероба чемодан и, раскрыв его на кровати, повернулся к туалетному столику. Харроу не выдержал паузы:

— Очень хорошо. Двадцать пять. Половину сейчас и полный расчет, когда статуэтка будет в ваших руках.

Паркер открыл верхнюю дверцу туалетного столика и стал перекладывать в чемодан рубашки. Харроу еще минуту наблюдал за ним, а Бет наблюдала за обоими. Отец хмурился, а дочь улыбалась. — Тридцать пять. Паркер стал освобождать вторую полку.

— Черт побери, приятель! У нас твой пистолет.

Бет рассмеялась:

— Сдавайся, папа. Он ни за что не переменит своего решения.

— Нелепо! — кипятился Харроу. — Абсурдно! Он же у нас на крючке. — И раздраженно уставился на Паркера. — Хорошо. Хорошо. Прекратите эту отвратительную упаковку вещей. Вы никого этим не обманете.

Паркер стал освобождать третью полку.

— Я сказал, что вы можете прекратить собираться. Пятьдесят тысяч. Я согласен. Паркер выдержал еще некоторое время.

— Авансом, — наконец произнес он. — Пятьдесят тысяч сейчас и пистолет, когда я добуду статуэтку.

— Сейчас половину.

— Я сказал вам, что не торгуюсь. Харроу сердито покачал головой:

— Хорошо. Деньги — сейчас, оружие — потом.

Паркер оставил чемодан в покое и вновь вернулся в кресло у письменного стола.

— Ладно, — сказал он. — Подойдите сюда. Подвиньте кресло. Мне нужен адрес этого Кейпора. Вы бывали в его доме. Мне нужен план местности, настолько детальный, насколько подскажет вам память. Далее. В какой комнате находится статуэтка? Имеются ли у него еще подобные же статуэтки? Мне необходимо подробнейшее описание вашего Плакальщика. Я хочу знать, сколько еще человек проживает в этом доме и что вы знаете о привычках каждого из них.

Харроу оказался малонаблюдательным человеком, и его память приходилось постоянно подстегивать. Потребовалось полчаса на изображение хотя бы неполного плана местности, а половина внутреннего расположения комнат в доме по-прежнему оставалась терра инкогнита.

Что же касается людей, то в доме, кроме Лепоса Кейпора, проживали несколько слуг. Но Харроу не имел представления ни об их количестве, ни о том, пребывают они там постоянно или же приходящие. Кейпор был холостяком, но Харроу полагал, что время от времени в доме на ночь оставалась женщина.

Когда Паркер наконец извлек из Харроу все, что можно, тот отправился за пятьюдесятью тысячами. Бет хотелось побаловаться с Паркером в постели, но тот был не в настроении. У него никогда не появлялось желания заниматься любовью перед делом, но зато после окончания работы было как раз наоборот.

Когда все ушли, Паркер спустился в бар и по телефону связался с Генди. Они совместно тщательно изучили план местности и всю остальную отрывочную информацию, имеющуюся у них. А на следующий день, когда Харроу явился с атташе-кейсом, набитым наличными деньгами, и Паркер положил его в гостиничный сейф на хранение, напарники отправились в Вашингтон.

Кейпор жил в приземистом кирпичном доме колониального стиля с белой отделкой, обнесенном забором в пять футов высотой. Дом находился в районе Гартфильда, в четырех кварталах от посольства Кластравы. Сзади к дому неуклюже лепился гараж на две машины. Подъездная гравийная дорожка вела с улицы через ворота, сворачивала влево к подъезду, а потом шла дальше за дом, к гаражу.

Паркер и Генди по очереди три дня и три ночи наблюдали за домом и лишь после этого заполнили некоторые пробелы в информации, полученной от Харроу.

В доме имелось пятеро слуг, но постоянно жил только один. Шофер, садовник, повар и служанка приходили днем. А ночевал только дворецкий и слуга-телохранитель в одном лице. Его комната находилась на втором этаже, в мансарде, с правой стороны от входа. Комната Кейпора располагалась где-то позади.

Дом находился отнюдь не в уединенном месте. К тому же, так как здесь жил служащий посольства страны, считавшейся недружественной Соединенным Штатам, дом находился под постоянным полицейским наблюдением. Мимо регулярно проезжали патрульные полицейские машины, но появлялись они с разными интервалами. Вполне возможно, что ФБР или какое-нибудь подобное учреждение ведут скрытое наблюдение за домом. Такая обстановка не создавала впечатления, что в дом можно без помех легко вломиться непрошеным гостям.

Генди предложил старый испытанный вариант со служанкой. Познакомиться с ней, войти в доверие и таким образом получить шанс сделать слепок лежавших в ее кошельке ключей от входной двери. С ключами смело атаковать дом с фасада, подойти прямо к двери в сравнительно ранний час вечера, открыть ее и пройти внутрь.

Так как это была идея Генди и у него более приятная внешность, за служанкой стал охотиться он. Ему было сорок с небольшим, высокий, лицо мужественное, как у поджарого шерифа из штата Вермонт. Служанке Кларе Стоппер около тридцати. Она своеобразно красива. По понедельникам и четвергам проводила вечера в баре на Висконсин-авеню. Именно там Генди неделю назад и устроил с ней свое знакомство, а сегодня отправился к ней на квартиру с уверенностью, что сможет прибрать к рукам ключи. Она назначила ему встречу не позднее десяти тридцати, и Генди обещал Паркеру вернуться не позже одиннадцати. Но одиннадцать часов миновало, а два любителя-грабителя влезли по пожарной лестнице в окно, и потом закрутилась вся эта кутерьма. Если Харроу действительно направил вторую группу за этой чертовой статуэткой, то ему грозили крупные неприятности.