Пламя и Пыль

9. Три возгорания пыли

Ослепленный пылью, я несколько секунд ничего не видел. Кирипао попытался что-то предпринять — я услышал, как он бросился куда-то с криком, но в ответ раздался оглушительный грохот, и клич его оборвался.

Ясмин, все еще в моих объятиях, прошептала:

— Ты не оставил снаружи охраны?

— Там был Иезекия, — ответил я. — Этот пень бестолковый…

— Ему крепко досталось, — послышался откуда-то из облака голос Уны.

Постепенно пыль рассеялась. Лица у всех вокруг были покрыты белым; каждая деталь мебели, каждый клочок одежды, все было густо усыпано былой пылью. Дверь в комнату управления оказалась плотно заперта — судя по всему, это ее грохот я услыхал. Кирипао безуспешно пытался ее открыть.

Неподалеку от двери сидела Уна, склонившаяся над неподвижным телом Иезекии. С виду он был не ранен. Уна встряхнула его за плечо, Иезекия застонал и перевернулся на спину.

— Что случилось, Малыш? — спросила Мириам. К моему удивлению, в ее голосе сквозили нотки беспокойства.

— Меня кто-то вырубил, — пробормотал он. — Взял и отключил меня. — Иезекия треснул кулаком по полу. — Ненавижу.

— Но сейчас ты в порядке? — допытывалась Мириам.

— Жить буду, — сказал Иезекия. — Только вот… мутит что-то. Придется на несколько часов обойтись без телепортации.

— Не волнуйся, — промолвила Уна, направив серебряный конец посоха на дверь. — Теперь, когда я снова во всеоружии, эта жалкая клетка не сможет нас больше…

— Нет! — вскричали мы с Уизлом в один голос.

— Но почему? — удивилась она.

Уизл сделал шаг, и пыль посыпалась с его ушей, словно мука.

— Увы, уважаемая Законница, эта пыль опасна… Вернее, станет опасна, если вы используете магию. Мы должны проявить крайнюю осторожность.

— Вот досада, — произнес незнакомый женский голос. — А я-то надеялась, что про пыль вы не знаете. Было бы ужасно интересно посмотреть, что получится.

Материал, из которого были сделаны стены комнаты управления, выглядел как бетон, покрытый все тем же налетом белого порошка. Неожиданно бетон растаял, став прозрачным, словно стекло, и нашим глазам открылся вид машинного отделения. Неудивительно, что в этой комнате не было окон — стены сами могли превратиться в окна, и очевидно тот, кто был снаружи, знал их секрет. Я быстро провел рукой по поверхности ближайшей стены, убирая пыль, что мешала смотреть.

В пяти шагах от стены стояла группа из восьми умертвий, покрытых пылью не меньше нашего; все здоровенные, как на подбор, широкоплечие и с длиннющими когтями. Во взгляде нежити не было ни намека на дружелюбие; у всех в глазах горела ненависть. Возможно, эту ненависть вызывали двое, что стояли напротив чудовищ. И этими людьми могли быть только Риви и Фокс.

Таких, как Фокс, я видел немало: несчастных стариков с сединой в волосах и пятидневной щетиной. Этот человек носил восторженную улыбку безумца; взгляд его метался с места на место, словно мы стояли среди чудес, невидимых взору обычных смертных. Старые, выжившие из ума бедолаги: день ото дня они бродят по Сигилу, выпрашивая подаяние или болтая сами с собой, пока их не находит Помраченная Секта, которая дает им место в Привратной Обители.

Риви оказалась особой куда более необычной. Называть ее альбиносом было бы не совсем верно ни по отношению к Риви, ни к альбиносам в целом. У нее были белые волосы, кожа с недостающим пигментом, блекло-розовые глаза, но она использовала такой немыслимый макияж, цвета которого лишь подчеркивали ее бледный вид. Красные тени превращали глаза Риви в два окровавленных отверстия на лице; синева на щеках делала ее похожей на стылый труп, ночь пролежавший в снегу. Длинные белые локоны чередовались с красными и зелеными прядями, что у другой женщины могли выглядеть привлекательно. Однако у Риви эффект был совершенно безумный; казалось, будто потоки ночных кошмаров струятся из ее черепа, окрашивая волосы в грязные цвета.

На ней было облегающее платье из черного шелка, легкость которого выдавала совершенную белизну ее кожи. И, как многие роковые женщины, Риви обладала телом богини, которому, несомненно, уделяла не меньше внимания, чем первоклассный мечник своему мечу. Я не мог оторвать глаз от игры черно-белых контрастов и от упругих форм, затянутых в гладкую ткань. Мудрые говорят, что силы зла получают особое удовольствие, награждая физической притягательностью самые порочные души. И хотя в своей жизни я повидал немало добрых красавиц, бывали на моей памяти и такие как Риви — демоницы, что сладострастнее ангелов.

Риви улыбнулась мне, словно торжествующая над издыхающей жертвой гадюка.

— Привет, мои дорогие! — проворковала она. — Какие славные особи для моих опытов! Стоило мне отыскать свою безделушку, как сразу выпадает шанс ее испытать.

В ее руке была та самая "безделушка"… артефакт ужасающей силы, что скрывался под видом маленькой безобидной солонки с вращающейся ручкой. Белые струйки пыли бежали из ее донышка.

— Вот эта ручка управляет напором, — сказала Риви, приподнимая мельницу. — От легкого дождика — до того облака, которое всех вас накрыло. Только подумайте, что она сможет сделать с дражайшими магами Сигила.

— Тебя остановит Госпожа Боли, — резко сказала Уна. — Она закроет перед тобой все порталы.

— Может быть, — согласилась Риви. — Да вот только пташка шепнула мне, что есть в мире вещи, с которыми не справится даже Госпожа Боли. Эта милая мельничка — одна из самых могущественных реликвий в мультивселенной. Забавно будет сравнить ее силу с возможностями Госпожи. А если меня не пустят в Сигил… ах, сколько путей открывают планы для женщины, которая может останавливать магию.

— Останавливать вражескую магию, — впервые подал голос Фокс. — Тем, кто с нами, бояться нечего.

Он поднял предмет, похожий на родную сестру Ривиной мельницы, только бледно-коричневого цвета. Вскинув его над головой, Фокс повернул пальцем ручку, и на него хлынул бурый поток.

— Видали? — возликовал он, моргая под слоем пыли. — Вот она, моя магия! А где ваша? Ха!

— Прекрати забавляться, дорогой, — сказала Риви, отобрав у него мельницу, — а то им еще завидно станет.

— Сейчас тебе завидно станет, — выдавила Уна, вздымая посох.

Уизл мягко коснулся ее руки.

— Позвольте мне, уважаемая Законница. — Он подошел к участку стены, в котором я расчистил оконце, и прижался лицом к прозрачной поверхности. Его взгляд скользнул по Риви и Фоксу и остановился на группе умертвий. Неожиданно он выхватил Разумертвитель и, взмахнув им перед тварями, крикнул: — Я приказываю вам…

Закончить он не успел. Пыльный скипетр изверг сноп огня. Взрыв был так силен, что я почувствовал, как в лицо ударило жаром горячего воздуха. Уизл, находившийся ближе всех к внезапному выбросу энергии, с пронзительным криком отлетел к противоположной стене комнаты и, врезавшись в нее, осел на пол. От его руки, державшей скипетр, поднимались струйки дыма. Сам Разумертвитель, раскаленный добела, валялся рядом. Обычный металл давно бы расплавился, но если уж Упокоенные при всем старании не смогли уничтожить скипетр, то что ему сделается от простого нагрева?

— Что это? — вскричал Иезекия. — Что это было?

— Белая пыль. Она вспыхивает, когда ты пытаешься призвать магию. — сказал я.

— Но Уизл ничего не сделал! — не унимался парень. — Он же просто поговорил с умертвиями.

— Причина в магии Разумертвителя, — ответил я. — Как только Уизл попробовал им приказать…

— Умертвия! — простонал Уизл, даже не пытаясь подняться. — Слушайтесь меня, уважаемые умертвия… Я же ваш господин.

В ответ раздалось взволнованное шарканье. Умертвия, как за стеной, так и внутри, казалось, были в смятении и растерянно топтались на месте. Возможно, они и хотели подчиниться Уизлу, но у того не было скипетра, который давал ему право командовать ими. Нападут ли они на нас лишь из присущей нежити ненависти ко всему живому? Или просто разбредутся, словно сбитые с толку дети, чтобы со временем затеряться в океане пыли?

— Как мне все это надоело, — вздохнула Риви, пожирая глазами упавший скипетр. — Петров, радость моя… подними-ка эту игрушку, пожалуйста, пока она не запачкалась.

Петров, стоявший по нашу сторону невидимой стены, уставился на Риви в недоумении.

— Ты что, блажная?! — сказал он ей. — Я ведь себе руки сожгу.

Ее глаза прищурились.

— Дорогой мой, я сказала — подними!

Несколько долгих мгновений ничего не происходило. Умертвия Петрова больше не держали; они стояли и глупо моргали, пытаясь решить, что им делать. Наш приятель Беловолосый вырвался из их ослабевшей хватки и в отчаянии оглядел комнату… вероятно ища, где спрятаться, в надежде, что сможет скрыться от Риви.

Она продолжала его буравить острым как кинжал взглядом; и, в конце концов, словно скованный хваткой невидимого гиганта, Петров обернул лицо к женщине. Он немедленно попробовал отвернуться. Но не смог. Полагаю, он был не в силах даже закрыть глаза — под ее пристальным взглядом он задрожал, и пылинки упали с его волос, осев на глазные яблоки. Петров не реагировал… но на лице у него проступили капельки пота под взором Риви, вонзившимся в его разум.

— Пожалуйста, — прошептал он. — Пожалуйста, не надо.

Риви ответила ему невозмутимой улыбкой.

— Подними скипетр, родной мой. Ты поступил скверно, ты провел этих людей по нашему штабу, но мое мягкое девичье сердце все позабудет, если ты сделаешь мне это маленькое одолжение.

Петров дернулся, шагнув в сторону Разумертвителя. И заорал во всю мощь своих легких:

— Нет!

— Дорогой, мы рады слышать твой голос, но лучше принеси-ка мне эту штучку.

Петров сдвинулся еще на два шага. Вены на его шее вздулись от напряжения; он пытался противиться разуму Риви, но обычная плоть была не в силах противостоять воле женщины. Рыча и рыдая, Петров шел через комнату, как дергающаяся марионетка, управляемый мыслью хладнокровного альбиноса.

Наконец, скипетр оказался у его ног. Одна рука Петрова потянулась вниз; канаты сухожилий избороздили тело, попытавшееся ее удержать. Что-то громко хрустнуло — должно быть, его ключица, растянутая в поединке между противоборствующими группами мышц. Но это было уже не важно. Медленно агонизируя, Петров поднял скипетр.

Разумертвитель полыхнул белой вспышкой. Я был вынужден отвернуться, чтобы не ослепнуть.

— Скажи умертвиям, что теперь они подчиняются мне, — возбужденно промолвила Риви охрипшим голосом. — Прикажи им повиноваться, и я разрешу тебе бросить скипетр.

— Повинуйтесь ей! — прокричал Петров умертвиям. — Делайте все, что она скажет. Я приказываю!

— Очень хорошо, дорогой. Но, мне кажется, оставлять скипетр еще рано. Принеси его мне.

Я украдкой взглянул на Петрова. Вся его рука была объята пламенем: от ярко горящего Разумертвителя — до дымящегося плеча. Воздух вокруг него плыл волнами жара, столь нестерпимого, что мне пришлось отойти. Я подумал, что один точный удар в сердце может прекратить его страдания. Но что хорошего из этого выйдет? Риви пожелает, чтобы кто-нибудь другой принес ей скипетр. Если Петров будет мертв, она обратится к нам. Но разве я хотел видеть, как выворачивают разум у одного из моих друзей, а потом ввергают его в огонь?

— Откройте дверь, — приказала Риви умертвиям. — И смотрите, чтобы они не сбежали.

Умертвия кивнули в ответ, и глаза их пылали.

Двенадцать умертвий замерли напротив нас. Фокс тоже встал наготове и совершал руками загадочные пассы — возможно, создавая огненный шар на случай, если кто-нибудь из нас попытается убежать, как только откроют дверь. Но даже Кирипао не сделал такой попытки — слишком неравные были силы. Петров, пошатываясь, вышел из комнаты, и умертвия снова закрыли дверь, заперев ее все тем же деревянным брусом.

— Ну что ж, дорогие мои, это было забавно, — сказала Риви, когда Петров занял место возле нее. — Но все хорошее рано или поздно кончается…

— Что ты намерена с нами делать? — потребовал Иезекия.

— Я еще не решила, — ответила она. — Я же из вас никого не знаю… кроме, разумеется, судьи ДеВэйл, чья мать оказала нам помощь, сохранив столь подробный дневник. Не сомневаюсь, у вас есть способности, иначе вы не зашли бы так далеко. Может быть, вы еще поживете и послужите моей благородной цели… после поправки ваших взглядов на жизнь, конечно.

— И в чем же заключается твоя благородная цель? — поинтересовалась Уна. Хотите знать все — доверьтесь Законнику.

— Моя цель, — повторила Риви. — Моя благородная цель. Ну хорошо, родные мои, позвольте мне рассказать вам историю одной королевской семьи, которая правила в одном замечательном мире Прайма. И не в каком-то там захолустье, потому что был у них постоянный портал, который вел в Сигил, и они всегда знали о том, что творится в мультивселенной.

— В королевской семье, — продолжила она, — было три дочери, три прелестных девицы. Согласно традиции, все принцессы обучались полезным искусствам, которые помогали им стать мудрыми и благородными правительницами, когда приходило время взойти на трон. Первая дочь — назовем ее Тупая-Самодовольная-Свинья… — Риви сделала паузу и одарила нас кокетливой улыбкой, — была обучена искусству белой магии. Вторая дочь — ее мы будет звать Мерзкая-Слабоумная-Корова, — еще одна улыбка, — стала первой жрицей страшно доброго божества, чье имя могут произносить только верующие. Обычно я зову его Никчемный Дурак, хотя это совсем не то, что он начертал на своих драгоценных скрижалях.

— И вот, Свинья стала волшебницей, а Корова священницей. Что же оставалось третьей, самой юной дочери, которую мы назовем Не-По-Годам-Умная-Красавица… или просто Риви для краткости. Когда пришло время, король и королева выбрали для очаровательной принцессы путь разума и приставили к ней величайших мастеров-псиоников всего Сигила и Внешних Планов. И как ни тяжело было бедной девочке, она со страстью отдавалась учебе, мечтая, что придет день, когда она разорвет на части рассудок своих сестриц. Когда заставит их забиться, поджав хвосты, в самые грязные закоулки Улья. Когда возьмет их жалкие мозги и обратит непорочные мысли в помойку.

— Но почему принцесса Риви так злилась на Свинью и Корову? А потому, что они были добры к ней, тошнотворно добры. Потому что им хотелось защитить свою бедную сестричку, белую, как какая-нибудь личинка. Подумать только! Они жалели меня. Свинья приходила ко мне по ночам, чтобы позабавить дешевыми волшебными трюками, например, заставляя моих кукол вставать и говорить: "Ливи, Ливи, мы тебя любим!". А Корова вечно тащила на свои праведные прогулки, исцеляя больных, утешая несчастных и неся слово Никчемного Дурака в грязные хижины деревенщин — в надежде укрепить мой дух и помочь справиться с моим "состоянием". И это называется "состояние"! Мое бледненькое состояние… как будто я была какой-то ущербной и слабоумной.

Она замолчала и со злостью оглядела всех нас, ожидая каких-либо комментариев. Никто не проронил ни слова. Все мы поняли, что главная проблема Риви не в том, что она родилась альбиносом, а в том, что с головой у нее точно неладно. Ее манера речи, яростный блеск в глазах, оправдание своей ненависти к сестрам — эта женщина была ненормальной.

— Но что бы себе ни думали Свинья и Корова, — продолжила она, — слабоумной я не была, а была очень умной и с каждым днем становилась умнее. Я быстро обошла этих старых пней, призванных наставить меня на Путь Воли. Без разрешения родителей я нашла учителя подостойнее: им стал бывший Упокоенный, пожиратель разума. Он научил меня тайнам поднятия нежити, но главное, он научил, как использовать разум в полную силу. Волшебство и магия жрецов ничтожны, они цепляются за грудь мультивселенной и сосут из нее силу по капле. У псионика же энергия идет изнутри, из глубины души, из ненависти.

— Итак… когда я узнала об этих восхитительных мельничках, я решила, что они обязаны стать моими. Если я накрою какой-нибудь город — скажем, Сигил — тучами белой были, его маги и священники станут беспомощными, ведь стоит им призвать свою силу, как пыль сразу же вспыхнет. Но псионика… это совсем другая энергия. Она идет изнутри и не взаимодействует с пылью. С этими мельницами я заткну всех заклинателей и останусь при своих силах. Какая прелесть! Хотела бы я их иметь, когда расправлялась со Свиньей и Коровой…

Риви замолчала с мечтательной улыбкой на лице. Можно представить, что стало с ее бедными сестрами… Нет, пожалуй, нельзя. Есть вещи, которые не укладываются в представление здравомыслящего человека.

— Ну, вот, — сказала Риви, вернувшись на землю, — теперь вам все ясно. Вы хотели, чтобы я раскрыла свою благородную цель, и надеюсь, мне это удалось. Я желаю, чтобы каждый маг и каждый жрец в мультивселенной испытал муки проклятых, а затем стал для меня рабом. Вжик! — я посыпаю жертву белой пылью, и она больше не может себя защитить. Пару часов я пропалываю ей мозги — и она предана мне навеки. Вжик еще раз — и бурая пыль возвращает моему новому союзнику его магию, но теперь его заклинания в моем полном распоряжении.

— Я уже наметила в Сигиле список целей — представителей всех основных фракций. Они, конечно, не из самых верхов, но имеют влияние и достаточно умны, чтобы устроить мне встречу с теми, кто стоит на ступеньке выше. А когда я доберусь до фактолов…

Она рассмеялась. Кому-то этот смех мог показаться очаровательным, настолько он был честным и открытым. Но меня от него пробирал озноб.

— Скажи прямо, — сказал Иезекия. — Ты устроила все это: убила столько народу в Суде, понаделала умертвий, а теперь мучаешь бедного Петрова только потому, что не любила своих сестер?

— Радость моя, — ответила Риви, — я вообще не люблю заклинателей. Эти маги и священники, они уже просто достали…

— Да, я такой, — подал голос Фокс.

— Так что я окажу всем услугу, — продолжила Риви, — когда поднесу им на блюде кое-что из их органов. — Она глубоко вздохнула. — А первыми станут маги из вашей команды. Я намерена вскрыть вам мозги и выкинуть оттуда все лишнее. Назавтра, мои дорогие, вы будете рады убить своих матерей за право поцеловать ноготок на моей ножке.

— Я тоже, — снова добавил Фокс.

— Присматривай тут за ними, — приказала ему Риви. — А я пока подготовлю рабочее место — такое, где меня ничто не будет отвлекать. С хорошей звукоизоляцией и тисками. Я как раз собиралась переустроить одну из гостиных. Мне нужен час.

— А если эти пни расшумятся? — поинтересовался Фокс. — Можно мне будет их сжечь… пожалуйста?

— Нет, дорогой, целыми они нам больше сгодятся. Хотя на всякий случай… — Она протянула ему белую мельницу. — Держи. Маловероятно, что они смогут стряхнуть с себя пыль и выкинуть какую-нибудь глупость. Но если что, просто окати их еще раз.

— Хе-хе!

Покрякивая от удовольствия, Фокс крутанул ручку мельницы, выпустив облачко пыли прямо в сторону Риви. Осевшая на ее кожу пыль была почти незаметна, но черный шелк платья словно покрылся инеем, сделавшим Риви белой с ног до головы.

— Фокс, милый, — упрекнула она мага, погрозив пальцем. — Надо быть осторожнее. — Мягко взяв его за руку двумя пальцами, Риви развернула мельницу вниз дном. — Как я уже сказала, — она посмотрела на нас и улыбнулась, — пыль на меня не действует. Мои способности не магические — псионика использует другой тип энергии.

— Огонь — тоже энергия, — объявил Фокс.

Риви похлопала его по плечу.

— Последи за нашими гостями, родной. Я скоро вернусь.

Она развернулась и направилась в сторону своих апартаментов. Пыль осыпалась с ее одежды при каждом шаге. На полпути она посмотрела назад и скомандовала:

— Все за мной!

Отряд умертвий покорно потащился следом. За ними поплелся Петров; его рука, превратившаяся в головешку, по-прежнему сжимала пламенеющий скипетр, который накрепко вплавился в кости. Обычный человек на месте Петрова давно бы уже отключился от боли. Можно было лишь предположить, что Риви держала его в сознании усилием своей воли.

Она дождалась Петрова и нежно коснулась его щеки.

— Милый, сегодня ночью ты будешь нужен мне как никогда — я использую тебя вместо лампы.

Расхохотавшись, Риви быстрым шагом вышла из комнаты в компании умертвий и обугленного Петрова, заковылявшего вслед за ней.

— Ну что, — сказала Фоксу Ясмин, — не пора ли нас выпустить?

— Нельзя, — ответил он. — Не положено.

— Но ведь быть плохим веселее, — добавил Кирипао. — Ты же любишь нарушать правила?

Фокс улыбнулся и кивнул.

— Тогда выпусти нас, — сказал Кирипао.

— Нельзя, — ответил маг. — Не положено.

— На месте Риви, — шепнул я всем, — я бы навел порядок в его старых извилинах, чтобы точно знать, что он всегда следует приказаниям. Слишком уж он ненадежен.

— Согласна, — кивнула Уна. — Вот только вряд ли он может прямо ее ослушаться. Здесь нужен более тонкий подход.

Я кивнул и прислонился спиной к пыльной панели управления. Тонкостям Законников стоило поучиться.

— Фокс, — позвала Уна, — давай поговорим. Мы ведь сейчас в твоей власти, верно? По традиции в такое время принято раскрывать карты.

— Ха! — ответил он. — Сразу видно, что вы ничего не знаете. Риви никогда не рассказывала мне о своих планах.

— Но ведь ты должен кое-что знать… например, для чего вы нападали на резиденции фракций в Сигиле.

— Ах, это. — Фокс высунул язык в отвращении. — Да просто Риви нужны были записи, которые остались от той последней экспедиции, что сюда приходила. Как найти Паука, как управлять им, где находятся мельницы. В общем, сплошная скука. Если бы не поджоги, было бы совсем невесело.

— А что, по-твоему, весело? — спросила Уна.

— Что-нибудь сжечь, ясное дело. Эта белая пыль — отличная штука. Маги и жрецы от нее так и горят. Ну не смешно ли?

— Я бы очень хотела посмотреть, как ты поджигаешь, — вкрадчиво сказала Уна. — У нас нет ничего такого, что можно сжечь?

— Вон тот ваш гном вроде неплохо горит…

— Нет-нет, — покачала головой Уна, бросив взгляд на Уизла. Наш друг Упокоенный не пытался подняться с тех пор, как Разумертвитель швырнул его на стену; я надеялся, что он просто бережет силы. — Давай посмотрим, что есть еще, — продолжила Уна. — Я уверена, ты не станешь трогать все эти механизмы… да и нас тоже… так что, похоже, у нас остается лишь эта бесполезная деревяшка.

Само собой она указывала на брус, запиравший дверь.

Фокс уставился на него с подозрением.

— Ну, я не знаю…

— Ты не уверен, что у тебя получится?

— Конечно, уверен! — вскипел он. — Но…

Он наморщил лоб, пытаясь сообразить, где подвох. Мне стало в чем-то жаль этого сумасшедшего старика. Его разум был необратимо расколот на части, разрушен в том аду, который ему довелось пережить. Когда-то, наверное, он был выдающимся человеком — в команде у матери Уны слабым было не место — но теперь перед нами стоял старый чудак, попавшийся на простую уловку, которая не обманула бы и ребенка.

— Не думаю, что ты способен его сжечь, — заключила Уна, не оставляя ему времени на раздумья. — Похоже, весь твой огонь угас.

— Угас?! — взревел он. — Да мой огонь еще о-го-го!..

И, прорычав какие-то тайные слова, Фокс выпустил в брус огненный шар.

Стрельба огненными шарами напоминает запуск из катапульты слона: вы можете промахнуться по цели, но выстрел все равно закончится взрывом. В нашем случае взрывом задело внешнюю стену, и те, кто находился внутри, успели разглядеть его во всей разъяренной красе. Затем огонь прянул назад, в машинное отделение, омывая потоками пламени поршни, стержни и шестерни и нарушая их мерный ход.

Какими бы прочными не были механизмы, они не предназначались для работы в подобных условиях. Какой-то винтик соскочил со шпинделя; покосившийся шпиндель встал на пути маховика; маховик сорвался с крепления и пробил дыру в стенке парового котла. Вскоре пар, ударивший из пробоины, висел повсюду, образуя плотный горячий туман.

— Опа, — произнес Фокс и спрятался под пульт управления, за которым Иезекия отыскал посох Уны.

Самое время было уносить ноги; но, несмотря на устроенный фейерверк, Фоксов огненный шар не освободил нас от бруса. Внешне он, конечно, обуглился, но пламя не прожгло дерево до сердцевины. Кирипао решил силой вышибить дверь… и отлетел назад, повредив плечо. Быть может, если мы все сразу навалимся на нее, преграда, в конечном счете, не устоит. Но прежде, чем мы смогли попытаться, Уна махнула нам отойти в сторону.

— Нельзя терять времени, — крикнула она. — Все назад.

Уна вскинула свой ледяной посох.

— Не делай этого! — закричал я. Она не послушала.

За долю секунды до выстрела посох запылал, точно солнце. Одежда Уны моментально воспламенилась, но ее руки даже не дрогнули, когда она направила посох в сторону двери. Из него вылетел массивный ледяной таран, зашипевший в огне, что окружал тело Уны. Нас обдало горячими брызгами; пламя немного подтопило лед сверху, но в таране осталось достаточно массы, и он врезался в дверь с оглушительным грохотом.

Деревянный брус подался на каких-то два дюйма.

С криком вызова Уна выстрелила еще раз. Новая волна питаемого магией жара окружила посох, она была слишком сильной, чтобы тот сумел выдержать ее сразу за первой вспышкой. Посох испарился прямо в руках, пылая так ослепительно, что я не смог увидеть результат выстрела — мой взор застилало обжигающее сияние. Но я услышал удар и треск разлетевшегося в щепки дерева. Дверь распахнулась, впуская внутрь поток пара, рвущегося из разбитого котла.

Уна сделала шаг к двери и рухнула на колени. Пламя, рожденное белой пылью, взяло ужасную плату — ни одна из жертв, которых я видел в Суде, не была так жестоко обожжена. Ее одежда исчезла, кожа стала черна и похожа на уголь. Кирипао дернулся, чтобы помочь ей… но рука, за которую он схватился, словно веточка отломилась в запястье и превратилась в пепел.

— Идите, — промолвила Уна, ее голос был не громче шепота. — Остановите Риви. Сохраните справедливость.

И она замертво упала на пол, рассыпаясь на части.