Пламя страсти

ГЛАВА 14

Когда Дру проснулся и обнаружил, что Тори исчезла, уведя с собой лошадей, то его яростным воплям внимали только птицы, порхавшие меж ветвей. Среди примятой травы, где прошлой ночью была расстелена подстилка Тори, лесной цветок сверкал каплями утренней росы. В немом страдании Дру оборвал хрупкий стебелек и отбросил прочь. Будь проклята эта маленькая ведьма. Она обманула его, притворившись, будто примирилась со своей судьбой. Но это была всего лишь хитрость. Она незаметно ускользнула, когда он и думать забыл, что надо охранять ее.

Бормоча проклятие за проклятием, Дру взобрался на мула, которого отобрал у бродяги, напавшего на Тори. Вглядываясь в следы и сломанные ветки, Дру двинулся вперед. Да неужели Тори думает, что сможет путешествовать одна в этой глуши? Конечно же, нет, ругался он про себя. Она обязательно нарвется на неприятности, здесь же настоящий ад!

Взгляд Дру стал еще более хмурым, у бровей собрались складки, когда он увидел, что следы ведут к лесу, на запад. Тори выучила один-два трюка, с тем чтобы ускользнуть от опытного следопыта. Ясно, что она больше не ломала веток на своем пути, отыскать ее будет трудновато. Дру подозревал, что она повернула назад, желая возвратиться. В конце концов все следы подтверждали эту теорию… до тех пор, пока они не исчезли, словно растворившись в воздухе.

Поплутав среди зарослей, Дру наконец обнаружил следы, но теперь они вели на северо-запад. Проклятье, она стала умнее и явно старалась направить его по ложному следу. Но где бы она ни находилась, ей придется столкнуться с опасностями. Дру преподал ей несколько уроков стрельбы и владения ножом, но мастерство Тори ограничивалось тем, что, заряжая кольт и винчестер, она не рисковала прострелить себе ногу. Дальше этого дело не пошло.

Проклиная Тори, Дру целый день ехал на северо-запад, но не обнаружил никаких следов. И хотя он был зол, как черт, положение Тори начинало тревожить его. Он не привык заботиться о женщине, но опасался за Тори. Господи, эта кокетка с фиалковыми глазами постоянно владела его чувствами. Если он настигнет ее и она окажется жива – он просто придушит ее за безрассудную смелость!

Боже милосердный, что же случилось с этой наивной, невинной девушкой, которую он похитил в Чикаго? Она переменилась, словно ветер, – одета, как сорванец, приспособилась к своему новому окружению, бросила вызов Дру и будет заниматься любовью в…

Дру крепко сжал губы. Не следует отвлекаться от цели – размышляя об этом сейчас, твердо повторял он себе. У него есть о чем подумать, помимо воспоминаний. Первое, что надо сделать, это отыскать ускользнувшую фею. А там он решит, как поступить дальше, – прикончить ее на месте или же стиснуть в объятиях и позабыть о пытке, на которую она его обрекла.

Тори остановилась для краткого отдыха после хорошей ночной скачки. Во время пути она решила, что должна добраться до Небраски и найти там работу, чтобы раздобыть денег на дорогу до Монтаны. У Тори не было ни цента, но она не сочла для себя возможным шарить по карманам спящего Дру, хотя эти деньги поддержали бы ее в течение нескольких недель. Будь у нее рекомендации, она легко могла бы найти место учительницы в приграничной школе. И хотя учителями здесь, как правило, были мужчины, жители Запада не возражали против женщин-учительниц. Главное, чтобы дети получили хорошее образование, а в этих диких краях это достаточно сложно. Хотя у Тори и немного опыта, однако она весьма начитанна и в состоянии поделиться своими знаниями с детьми.

«Ладно, посмотрим, что получится…»

Тори едва не падала от усталости, но тут в темноте послышался скрип гравия. Она мгновенно насторожилась. К ее ужасу, трое бородатых мужчин, одетых в лохмотья, выскочили из перелеска и окружили ее. Тори напрягала память, дабы припомнить хоть что-нибудь из наставлений Дру о том, как выбраться из подобной ситуации. Итак, трое на одну. Ясно, что сейчас они предложат ей разделить их компанию, похоть так и сквозит в их злобных ухмылках.

Когда один из мужчин нахально преградил ей дорогу, Тори натянуто улыбнулась, скользнув взглядом по его сумрачной физиономии. Ничего привлекательного в коренастом увальне она не нашла, но важно было показать, что она заинтересовалась им!

– И че же ты, дорогуша, тут делаешь? – Кэл Рейнольдс был озадачен, глаза его обшаривали Тори.

Тори сообразила, что говорить по-человечески с этим отребьем вряд ли разумно, они все равно не поймут ее. Она решила действовать иначе.

Улыбнувшись обворожительной многообещающей улыбкой, Тори ткнула его указательным пальцем в грудь.

– Мне нужен мужчина. Ты не знаешь, где бы мне найти хоть одного? – спросила она, подделываясь под его простонародный говор.

– Не стоит искать где-нибудь еще, сладкая моя, – проворковал он.

Тори подавила смешок. Сладкая? За кого же он ее принимает? Превозмогая себя, Тори взяла Кэла под локоток и склонилась к нему, стараясь, чтобы насекомые с его лохмотьев не перебрались на ее одежду.

– Ты не мог бы спровадить куда-нибудь своих друзей, дорогой? Они нам, я так мыслю, сейчас не нужны…

Гниловатые зубы Кэла оскалились в улыбке.

– Джек, а почему бы тебе вместе с Марти не исчезнуть куда-нибудь ненадолго. Нам с леди надо чуток уединиться.

Чертыхаясь, его дружки двинулись прочь, рассчитывая, что скоро настанет их черед позабавиться с этой ядреной девкой.

Тори уже заметила кинжал, что висел у Кэла на поясе, и два кольта, висящие в кобурах у него на бедрах. И когда он обнял ее, руки Тори скользнули по его бедрам с быстротой зверька. Тори не помышляла ни о чем плохом. Ей нужны были только пистолеты и кинжал этого вонючего хулигана, который за всю жизнь по собственной воле ни разу не сходил в баню. Наверное, если это когда-нибудь произойдет, то небо упадет на землю.

Кэл был поражен, когда почувствовал у себя меж ребер кончик собственного ножа. Он глянул в ее сверкающие глаза и угрожающе ухмыльнулся.

– Одно неверное движение, сладкий мой, и я кое-что тебе обкорнаю, – рявкнула Тори с угрозой.

Застыв, как камень, Кэл ждал, пока девушка заберет его пистолеты. Конфисковав оружие, она отступила назад и удовлетворенно улыбнулась… Но тут же спросила сама себя, а что делать дальше? Пристрелить его? Или связать? Развернуться и убежать? Проклятие, а что бы Дру сделал в такой ситуации? Он, скорее всего, вообще ни во что подобное бы не влип, решила она. Дру обычно всегда находит компромисс, вместо того чтобы потом расхлебывать кашу…

Хриплый вскрик сорвался с ее губ, когда невидимая рука обхватила ее сзади и швырнула наземь, грудную клетку придавило, будто камнем. В руках у Тори было столько оружия, что она в итоге не смогла ничем воспользоваться.

Когда Кэл попытался удрать, щелчок курка, раздавшийся в молчании, заставил его содрогнуться и застыть на месте.

– Двинешься – и ты мертвец. – Зловещий тон, каким это было сказано, мог загнать разъяренного льва в его убежище.

«Ну вот, попала из огня да в полымя», – подумала Тори. Этот голос она узнала бы из тысячи других. Черт побери, как это Дру выследил ее? Она изо всех сил пыталась оторваться от него, изменив маршрут. Но как бы ни старалась она покинуть его, вот он, здесь. У этого мужчины нюх как у охотничьей собаки и глаза как у орла.

Кэл, которого переполняло бешенство, прикидывал, как бы удрать.

– Послушайте, мистер, вам надо бы поспешить отсюда. У меня тут поблизости двое друзей. – Ухмылка перекосила его опухшую от виски рожу. – И чтобы вы знали, они запросто испробуют вашу спину в качестве мишени.

– Нет, не испробуют. – Дру улыбнулся такой мертвящей улыбкой, что у Кэла слова застряли в горле. – Они так и не узнают, кто пристрелил их. – Он взмахнул стволом пистолета как раз над плечом у Тори. – Ляжь, дружок…

– Ляг, – автоматически поправила его Тори, вздрогнув от его рыка.

Дру и так уже был взбешен из-за Тори. Теперь он окончательно вышел из себя и так встряхнул ее, что у нее лязгнули зубы.

Кэл сделал, как было велено. Огонь мщения, пылавший в его душе, оказался слишком слаб, чтобы вдохновить его на борьбу. Ведь если соплячка смогла обезоружить его, то этот гигант запросто пристрелит, а это Кэлу совсем ни к чему!

Не спуская зорких глаз с бандита, Дру отступил к лошадям; все оружие, что было недавно в руках у Тори, оказалось теперь у него за поясом. Перекинув ее поперек седла, словно мешок, он вскочил на ту же лошадь. Понукая вторую лошадь и мула, Дру поскакал прочь.

Тори благодарила судьбу, что не успела поесть, иначе ее от дикой тряски, конечно, вывернуло бы. Кровь прилила к голове, и череп готов был расколоться.

Дру не замедлял ужасного галопа до тех пор, пока лошади не устали. Безумный темп, что он задал лошадям, причинял Тори невероятные мучения. Дру хотел таким образом наказать ее за побег. Мул, не выдерживая скорости, еле плелся сзади.

– Мне плохо, – жалобно простонала Тори, чьи ребра были изрядно намяты седлом.

– Скажи об этом кому-нибудь другому, – насмешливо фыркнул Дру.

– Ты не должен быть таким жестоким, – взмолилась Тори. – Я виновата лишь в том, что убежала. Я для тебя просто обуза. Ты должен быть благодарен, что я тебя покинула.

Дру заскрежетал зубами:

– Что за идиотская мысль задумать такое. Тебя бы могли изнасиловать – или даже убить.

– И тогда бы я точно никогда больше не попала в твои руки, – отпарировала она.

– Сбавь-ка тон, Чикаго, – оборвал ее Дру. – Я чересчур зол, чтобы сейчас спорить с тобой.

Тори замолчала. Было ясно, что Дру не в настроении. Ей было непонятно, отчего он так подавлен. Она пыталась сделать как лучше для себя и для него, но только этот осел ничего не понял.

Тори мотало из стороны в сторону, она никак не могла осмотреться. Дорога была не особенно радостной. И всякий раз, когда она пыталась принять более удобное положение, Дру возвращал ее к исходному, обходясь с ней, словно с упрямым мулом, с которым ему пришлось возиться эти два полных треволнений дня.

ГЛАВА 15

Вонг был рад опять увидеть Дру, но его изумило появление растрепанной молодой женщины, визжащей и брыкающейся, которую втаскивал в дверь гостиничного номера мускулистый гигант. Дру крепко держал Тори своими ручищами, заставляя ее стоять смирно, и в этот момент Вонг вежливо поклонился и негромко произнес слова приветствия.

– Мистер Сарриван, я так рад видеть вас снова, – пробормотал он, искоса взглянув на Тори.

Тори прекратила сопротивление и недружелюбно уставилась на китайца, который был всего лишь на пару дюймов выше ее самой. К ее удивлению, китаец поклонился и ей.

– Рад познакомиться с вами, мистер Фремминг. Чем я могу быть вам порезен?

Едкая усмешка промелькнула на губах Дру.

– Послушай, Чикаго, не хотела бы ты заняться произношением Вонга? Он постоянно говорит «р» вместо «л».

Тори метнула на Дру испепеляющий взгляд.

– Ему простительно. А тебе нет, – язвительно заметила она и снова начала судорожно вырываться из его объятий.

Дру опять пришлось утихомиривать ее.

– Мне тоже не посчастливилось получить хорошее образование, – кисло возразил он.

– Нам пора собираться, мистер Сарриван, когда мы сможем пойти? – полюбопытствовал Вонг. – Я уже купил билеты для нашего возвращения домой, как вы просили, – сказал он и снова поклонился.

Тори была поражена услужливостью Вонга. Ее раздражало, что китаец обращался к Дру, как к королю и был предан ему, этой грязной и подлой крысе!

– Мы только что вели войну за освобождение рабов, – объявила она, презрительно глядя на Дру. – Ты помнишь эту войну, Монтана, правда? Об этом писали все газеты. Ведь в вашей невежественной провинции, из которой вы прибыли, есть хоть одна газета?

Дру казалось, готов был ударить ее.

– Не испытывай моего терпения! – грозно прорычал он.

Тори отвесила низкий поклон.

– Простите меня, ваше превосходительство, я не хотела оскорбить вас, – запричитала она панически, издеваясь над Дру.

– Прекрати! – кинулся он к ней.

– Ты таскаешь меня повсюду, словно пойманного преступника, уже два дня, – проворчала Тори, сверкая аметистовыми глазами. – Я подумала, что именно такого обращения к себе ты ожидаешь от своих слуг.

– Он два раза спас мне жизнь. – Вонг все больше смущался, по мере того как наблюдал ссору между Дру и Тори. – Я очень обязан… – Он поспешно вынул из кармана носовой платок, чихнул в него и высморкался. – Я признателен мистеру Сарривану.

– Он спас твою жизнь и загубил мою, – запричитала она трагически, вызывающе глядя на своего мучителя. – И я ничем не обязана ему.

Решив убраться подобру-поздорову, пока и ему не досталось, китаец низко поклонился и направился к двери.

– Сейчас я принесу ваш обед, мистер Сарриван!

– И чтобы никакой фасоли, – крикнула Тори вслед Вонгу, удирающему в холл.

Вонг вернулся и просунул голову в дверь, глядя на молодую женщину со светлыми волосами, растрепанными, как после циклона. Затем он вопросительно посмотрел на невозмутимого Дру.

– Не надо фасоли, Вонг. – Лед в голосе Дру начал таять. – Леди не любит ее. Принеси этой царственной особе самую лучшую еду, которую найдешь в городе, чтобы она могла достойно попировать перед нашей свадьбой.

Вонг оперся о дверной косяк, чтобы удержаться на ногах после такого заявления.

– Вы женитесь? – выдавил он, вытаращив глаза. Взгляд Тори выражал стремление рвать и метать, но она сдержала себя и дождалась, пока Вонг наконец поклонился и отправился выполнять поручение.

– Мы ведь не собираемся делать этого? – проворчала она нерешительно. – Зачем тебе жена, когда у тебя есть Вонг, каждую минуту сгибающийся в поклонах и готовый целовать тебе ноги?

На эту колкость Дру ответил твердо и спокойно:

– Ты хорошо знаешь, почему мы женимся.

Опять это преувеличенное чувство ответственности! Тори хотела, чтобы ее любили такой, какая она есть. А эта сумасшедшая идея о свадьбе возникла у Дру скорее от чувства долга, чем от любви. Тори не дура. Она понимала, что Дру не слишком нуждается в жене, имея такого преданного слугу, как Вонг. Дру Салливан может обойтись без жены, потому что стоит ему улыбнуться, и женщины слетятся к нему как мухи на мед. Доказательство тому – мгновенное увлечение Анджелы Стип.

– Не пытайся быть излишне благородным, – продолжала она. – Вспомни, это я соблазнила тебя! У тебя нет никаких обязательств передо мной. Я решила найти работу, чтобы зарабатывать на жизнь и содержать себя, а прожить свою жизнь я собираюсь на задворках цивилизации.

– И что же ты будешь делать? Учить всех грамматике? – Он натянуто улыбнулся. – Подумай как следует, Чикаго, ты подходишь для жизни на Западе, как маргаритки для зарослей одуванчиков.

– Я постараюсь приспособиться! – Тори повысила голос.

– Ты слишком притягиваешь мужчин, – грубо фыркнул он. – Кто-то должен охранять тебя. Я думал, после того, как ты дважды чуть не попала в беду, ты кое-чему научилась.

Он начал медленно приближаться к ней, не оставляя пути для отступления. Его глаза блуждали по изгибам и выпуклостям ее соблазнительной фигурки, не упуская ни малейшей детали.

– Ты сказала, что любишь меня. – Его голос звучал низко, с ласковой хрипотцой. – И мы хорошо подходим друг другу… Тори была сбита с толку такой быстрой сменой его тона.

Она не хотела менять мнение об этом нелепом браке, призванном спасти ее репутацию, которая для нее значила не больше, чем кучка бобов.

– Я внимательно выслушала тебя и думаю, что ты прав. Я не люблю тебя, – сказала она, уклоняясь от его поцелуя. – Это было всего лишь глупое романческое приключение. Я приняла увлечение за любовь, только и всего.

Как она ни пыталась напускной холодностью воздвигнуть стену между ними, Дру это не остановило. Любит она его или нет, она выйдет за него замуж. Он так решил, и ничто не изменит его решения.

– Я хочу, чтобы у нас с тобой все было так, как раньше, – прошептал он, и его рука коснулась ее атласной щеки. – Я не знаю, Чикаго, что это и как называется, но это здорово, и тут уж ты не поспоришь.

Тори почувствовала, как покоряется этому хриплому голосу и соблазнительному блеску голубых глаз. Но тут ее норов пришел на помощь и уберег от позорного поражения.

– Это была просто похоть, – отрезала она. – Ты оказался моим первым опытом со страстью. И действительно, я ожидала большего, чем испытала на самом деле. Но это была всего лишь страсть ради удовлетворения желания. Я чувствовала бы то же самое с любым другим мужчиной.

Дру захотелось задушить ее за такие слова. Он с отвращением представил эту потаскуху в чужих руках. Ведь она даже не способна понять, что происходившее с ними было так хорошо, насколько это вообще возможно. В отношении Тори Дру стал таким собственником, что не желал слышать ни о каких закончившихся опытах.

– Мы все равно поженимся, Чикаго, даже если мне придется связать тебя и нести к алтарю на руках, – пробормотал он в волнении.

Будь она проклята, он никогда раньше не делал предложение ни одной женщине! И вот впервые решился на это, пусть даже только по обязанности, а она отвергла его. «Женщины! Как они бывают несносны порой! Особенно Тори, – размышлял Дру. – Она меняется каждый день, каждую минуту. Какова стерва, – подумал он с горечью. – Вначале сказала, что любит, а через день захотела избавиться от меня, как от изношенного белья». Она стала настолько непредсказуемой, что он не мог угадать, что она скажет или сделает. Он хотел научить ее выживать в этом жестоком мире, формировал по своему образу и подобию, но непостижимым путем она превратилась в чудовище! Чикаго, ставшая независимой, бросила ему вызов, как начинающему и неопытному игроку, и забавлялась с ним из чисто спортивного интереса!

– Если ты продолжаешь настаивать на нашей свадьбе, я сделаю твою жизнь адом, – пригрозила Тори.

– Ты и так уже сделала, – помрачнел он, – я предпочел оказаться дома больным в постели.

– Предпочел бы, – поправила она его. – Сослагательное наклонение.

– Нет, страдательное наклонение. Ты меня до этого довела. – Он замолчал, потому что Вонг с полным подносом еды стучался в дверь, тем самым прервав их спор.

– Фасоли нет, – улыбнулся китаец, указывая на забитый до краев поднос.

Тори решила прекратить спор ради удовлетворения своего аппетита. Ей надо было питать свои разочарования, и она питала их до тех пор, пока чуть не лопнула от сытости. Сочный кусок мяса и жареная картошка были просто восхитительны.

Она жадно поглощала пищу, не обращая внимания на Дру, и подшучивала над Вонгом, над его поездкой в Америку, цыганской жизнью, с вечными скитаниями от одного золотого прииска к другому. Вонг поведал ей, что около года работал в Сан-Франциско в прачечной, которой владел его родственник, а затем ему удалось открыть свое дело на заброшенных золотоносных участках. На ломаном английском Вонг рассказал, как вмешался Дру, когда пьяные старатели пытались обмануть Вонга и не заплатить ему, утверждая, что его работа некачественна. Когда он не поддался, они выволокли его на улицу, чтобы высечь. Вонг пожаловался, что китайцы считаются людьми второго сорта, и он был не единственным пострадавшим от жестокости старателей. Дру появился вовремя и выхватил кнут у одного из мерзавцев, уже успевшего один раз ударить Вонга. Шрам на спине китайца напоминает постоянно о том, как Дру спас ему жизнь.

– Мистер Сарриван очень хороший человек, – сказал в заключение Вонг. – Вам очень повезло, что он будет вашим мужем.

– Это уж точно, черт меня возьми. – Тори изобразила саркастическую ухмылку. – Я бы предпочла, чтобы меня выпороли.

Разящий сарказм Тори был плохо воспринят. Дру, сжав зубы, теребил свой серебряный брелок, сдавливая его так, словно это была тонкая шея Тори. Все из-за его покладистости! Если бы он сидел дома, не влип бы в историю с этой бабой, которая не может вернуться в Чикаго и, вероятно, никогда не приспособится к жизни в Вирджиния-сити.

После трапезы Дру велел Тори переодеться, пока они с Вонгом побудут снаружи за дверью. Она мылась и переодевалась, а Дру перетряхивал свой багаж, отданный на хранение Вонгу. Найдя костюм, приличествующий жениху, он вышел в холл показаться своей строптивой невесте.

Взгляд Тори выразил восхищение, когда она увидела чудно сидящие на нем черную куртку и бриджи, в которые облачился Дру. Хотя он невозможный человек, в хорошо организованной жизни которого нет места любви, но когда он хочет произвести впечатление на женщину, надо сказать, ему это удается. Дру выглядел весьма привлекательно: черные волосы, голубые глаза и атлетическое телосложение. Под внешним лоском скрывалась могучая и предприимчивая личность, человек, похитивший ее невинность и сердце, хотя она никогда больше не скажет об этом вслух. У Дру было все, что она мечтала найти в муже. Он имел только два, но простительных недостатка – не любил ее и не нуждался в ней. У него в сердце было место для любви к бродячим собакам, несчастным китайцам, безнадежным делам, он имел чувство долга перед своими друзьями и семьей. Он имел более чем достаточно, и Тори никогда не будет играть значительной роли в жизни Дру, даже если станет его женой.

Тори, напротив, провела жизнь в тепличных условиях, ей говорили, что и как надо делать. И теперь, изведав независимость, она не хотела, чтобы кто-то вновь обрел власть над ней. А с таким самолюбивым человеком, как Дру, они были обречены на постоянные стычки.

Этот брак мне не подходит, рассуждала про себя Тори, суетясь в холле, подгоняемая Вонгом и Дру. Рано или поздно ее любовь к Дру увянет и умрет, потому что он не сможет удержать ее. Они возненавидят друг друга, и даже страсть, разгоревшаяся между ними, не сможет спасти их брак. Если Дру не сможет предложить ей своего сердца, их семейная жизнь будет обречена на неудачу. Тори чуть было не вступила в брак без любви с Хубертом, и ей не хотелось ошибиться еще раз.

Не успела Тори опомниться, как уже стояла рядом с Дру в мэрии, а мировой судья барабанил традиционные слова, которые он, очевидно, повторял уже не одну сотню раз до этого. Церемония прошла довольно быстро и безболезненно, за исключением момента, когда она отказалась повторить слова клятвы и Дру чуть не вывихнул ей руку.

Когда Вонг поклонился и поздравил их, Тори заставила себя улыбнуться. Показная вежливость и приличие лучше всего скрывали ее настроение. Она совсем не была счастлива, зная, что находится в конце длинного списка благородных дел Дру.

Остаток дня они провели, покупая Тори обновки. Им предстояло путешествие в фургоне через Орегон и Бозмэн-Трэйл в Вирджиния-сити. Тори тщательно выбирала платья, и ее очень раздражало, что теперь Дру платил за каждое ее приобретение. «Исполняет одну из своих обязанностей перед женой», – думала она тоскливо.

– Будь добра, покупай то, что тебе нравится, – проворчал Дру, заметив, как Тори присмотрела себе голубое сатиновое платье, но тут же повесила его обратно на вешалку, взглянув на цену. – Хотя я и не так богат, как твой отчим, но я и не нищий.

– До тех пор, пока я не найду работу и не смогу сама платить за свои платья, я не коснусь твоих денег, разве только не возникнет крайняя необходимость, – твердо заявила Тори.

– Работу? – недоверчиво воскликнул Дру.

– Не думаешь ли ты, что я всю жизнь только и буду делать, что слоняться вокруг твоего дома? – уколола она. – У тебя есть Вонг для исполнения лакейских обязанностей. Почему я все должна делать?

Он обворожительно улыбнулся уголками рта:

– Вонг не может выполнять все, что мне нужно, Чикаго…

Эти слова показались ей неуместными и привели ее в ужасное раздражение. Ведь он лишний раз подтвердил, что она будет полностью зависеть от него.

Тори схватила четыре самых дорогих платья и швырнула их на прилавок. Черт бы его побрал! Он дорого заплатит за свои слова. В этот момент Тори увидела у прилавка три тончайших халата, более подходящих для проститутки. Раз уж ей уготована именно такая роль в жизни, она должна посмотреть на них повнимательнее. Будь он трижды проклят!

Дру с улыбкой наблюдал, как Тори мечется по магазину, скупая тряпки. Его слова достигли желаемого результата. Он сумел разозлить ее как следует. Вначале она не желала тратить деньги, несмотря на все его уговоры. Она была чертовски сумасбродной, но все-таки наконец купила несколько платьев, якобы на свои деньги.

Когда они вышли на улицу, Дру хотел было взять ее под руку, но она отпрянула как ужаленная.

– Не прикасайся ко мне до наступления ночи, когда я буду обязана удовлетворить твою похоть, – ядовито прошипела она.

Дру предоставил ей бушевать, шествуя впереди него. Боже, она превратилась в ураган! Она отыгрывается за те годы, когда ей приходилось держать свой норов в узде. Дру удалось заставить ее делать то, что ему необходимо, но он уже понял, что заплатил за это слишком дорого. На каждом шагу она будет злобствовать и делать все ему назло – он уже предчувствовал это.

Черт возьми, почему она превратила свадьбу в неприятность? Она ведь неглупа, могла бы понять, что лучшего выбора ни у нее, ни у него нет. Почему тогда она недовольна таким ходом вещей? Боже мой, она была согласна на брак без любви с Хубертом, а за Дру выйти не хотела. Что ей еще надо? Они нравятся друг другу, и их близость доставила им такую радость, какую некоторые супружеские пары не испытывали ни разу в жизни. Он готов исполнять любое ее желание. Если она захочет, то может некоторое время погостить у своего отца. Если ей не хватает развлечений, он может водить ее в театр в Вирджиния-сити. Господи, не в тюрьму же она пошла! Ведь могло быть гораздо хуже. Тори могла выйти замуж за Хуберта Фрезье-младшего, содержащего двух любовниц. Боже, неужели она считает, что он хуже Хуберта? «Да, так оно и есть», – решил Дру, когда Тори сверкнула на него глазами, как на волка, только что выскочившего из чащи.

ГЛАВА 16

И началась война нервов. В присутствии Вонга Тори была холодно вежлива, а наедине с Дру как бы не замечала его. Хотя трудно не замечать человека, с которым делишь одну комнату. Тори просто не смотрела на него и не отвечала на его слова. Даже головы не поворачивала.

У нее осталось только одно развлечение: наблюдать хлопоты Вонга о своем красном носе и хриплом горле. Простывший китаец усердно занимался самолечением: варил какие-то травки, корешки, порошки. Смешивал, размешивал, пробовал, плевался. Одни лекарства он пил, другие – нюхал, но ничего не помогало. Вонг сильно раздражал Салливана своими химическими опытами и постоянным чиханием. Он непрестанно пил чай из жимолости с лимоном и медом. А на ночь ставил себе компресс: смачивал шерстяную ткань в оливковом масле, камфоре, уксусе, нагревал и клал на грудь. Временами он менял свои привычки и вместо чая пил напиток из анисовых капель и хрена, настоенного на меду.

Благодаря соседству Вонга Тори имела возможность избегать интимных отношений с Дру и благодарила за это судьбу. Ей трудно было бы скрывать страсть, которую Дру мог так легко пробудить в ней. Целыми днями Тори твердила как заклинание, что она ничего не чувствует к этому голубоглазому орангутангу, что совершенно равнодушна к нему.

Ее не оставляла надежда, что в конце концов она освободится от своего чисто физиологического влечения.

Тори была уверена, что, когда они доберутся до Вирджиния-сити, от постыдной зависимости не останется и следа. Она вернется к отцу, вычеркнет из памяти слишком раннее замужество и начнет жизнь сначала. Калеб, конечно, поможет ей. Если уж он, после стольких лет разлуки, хочет с ней встретиться, значит, непременно поможет, убеждала она себя.

После переправы через Миссури троица снова заняла свои места в фургоне и направилась на запад. Теперь Тори и Дру вообще не оставались наедине, и женщина немного расслабилась, так что даже получала удовольствие от красоты проплывавших мимо пейзажей и коротких остановок в форте Кирни, форте Коттонвуд и на станции «Плам Крик», штат Небраска. После Орегона поток попутных фургонов увеличился настолько, что образовался целый караван.

Впервые за долгие недели Тори получила возможность побыть в женском обществе. Но не только женщины ходили к ним в гости. Многие мужчины из соседних фургонов тоже с удовольствием заглядывали на огонек. В таких случаях Дру обязательно по-хозяйски обнимал Тори за плечи. Это бесило ее. Последнее время Дру просто изводил ее поучениями, как ей следует вести себя; он как будто следил за ней, потому что вырастал словно из-под земли, стоило Тори случайно оказаться рядом с незнакомым мужчиной. А зачем? Неужели он не верил в эффект своих поучений? Он ведь не особенно хотел ее – в этом она убедилась. Почему же другим не желал отдавать? И уже в который раз Тори подивилась нелогичности и противоречивости мужчин.

Когда Тори во время очередного привала решила спуститься к реке Платт, по берегу которой они ехали на северо-запад, Дру увязался за ней под предлогом опасности зыбучих песков, которых здесь будто бы видимо-невидимо. Он не оставлял ее ни на минуту – ни когда она купалась, ни когда отдавала визиты попутчикам. Короче говоря, он опекал ее, как маленького ребенка. И это выводило Тори из себя. По десяти раз на дню она была на волосок от истерики. И если бы не Вонг, она бы давно треснула по башке этого упрямого мула его же ружьем и столкнула в зыбучие пески, про которые он так много рассказывал.

Как назло, путешествие становилось с каждым днем тревожней и тягостней. На пути постоянно попадались следы кочующих индейцев. Конечно, вожди племен, по территории которых они ехали, согласились пропускать фургоны, но мало ли вокруг недисциплинированных воинов, не слышавших о договоре? Кроме того, миновав реку, они продвигались во все более засушливые места, заросшие полынью, узкие серые листья которой посверкивали серебром, когда горячий ветер выворачивал их обратной стороной. Тори подумала, что ее судьба стала полынной, горькой. Она хотела прожить жизнь яркого цветка, но не получилось. Ей никогда не достанется то, от чего бы она расцвела: любовь Дру.

По мере продвижения на запад, горы принимали все более причудливые очертания, и Тори удивлялась изобретательности и выдумке Матери-Природы. Остроконечная вершина Чимни Рок и высокий купол Скоттс-Блаф занимали весь горизонт. Деревьев здесь почти не росло. Короче говоря, все как в учебнике. Душевные переживания не истребили в Тори любопытства, и она брала уроки географии, так сказать, наглядно из рук самой Природы.

Когда их караван остановился на отдых у форта Ларами, штат Вайоминг, Тори не огорчилась, а, наоборот, обрадовалась перерыву в уже несколько поднадоевшем однообразном путешествии. Утомленные путники расположились за надежными стенами форта и решили в спокойной обстановке отпраздновать свое прибытие на Запад. Конечно, о настоящих, как в Чикаго, балах, на которых частенько бывала Тори, здесь не приходилось и мечтать, но кое-что все равно можно было придумать. Местные музыканты, например, извлекали из своих банджо, тамбуринов, гармошек и скрипок вполне приятные звуки. Праздник получился весьма многолюдным. Вместе с приезжими веселились и местные военные. Тори часто приглашали на танец, но рядом стоял Дру, и именно он решал, пойдет она танцевать или нет. Он выступал в роли надоедливых старых дев, которых приставляли к Тори на балах в Чикаго.

Бдительный супруг сделал ей выговор, когда ему показалось, что один из офицеров не соблюдал положенной во время танца дистанции между партнерами. Это стало последней каплей. Дру даже не предложил ей потанцевать с ним, но готов лечь костьми, лишь бы не допустить, чтобы она получила удовольствие от прикосновений другого мужчины. Кинув на него испепеляющий взгляд, она решительно направилась к фургону, не сомневаясь, что и Дру последует за ней. Тори решила высказать все, что накопилось у нее на душе.

– Ты чего выкаблучиваешься, Чикаго? – спросил Дру, едва они забрались в фургон.

– Ну что ж, ты сам начал разговор, – сквозь зубы произнесла Тори. – По какому праву ты за мной следишь, как монашка за воспитанницей?

– Но, послушай, тот парень действительно вел себя не так.

«Если она и впрямь такая, какой кажется, то сейчас наверняка что-то произойдет», – подумал Дру. И не ошибся.

– Черт побери, Монтана, а как же иначе, если кругом полно народу? Что он мог поделать? – взорвалась Тори.

– Он мог подумать! И он думал! – крикнул Дру. – Сказать, о чем?

У Тори округлились глаза от удивления. Дру, оказывается, претендует на умение читать мысли!

– Лейтенант ничего не делал, и ты не можешь знать, о чем он думал, – язвительно заметила она. – А вот ты ведешь себя отвратительно! Перестань ходить за мной, как за маленьким ребенком! Я взрослая женщина, мне не нужен опекун!

Отблески факелов освещали своим неверным мерцанием ее мерно вздымавшийся прелестный бюст, грозивший вывалиться из корсажа. И тут Дру внезапно осознал то, что становилось ясно любому мужчине с первого взгляда на Тори: перед ним стояла настоящая женщина, с головы до пят, без грана примеси.

После бурных событий первых ночей их совместной жизни он ни разу не тронул ее. Ему самому не было ясно, почему он позволял ей так сурово обходиться с собой. По праву мужа он мог бы потребовать более ласкового обращения. Может быть, он хотел доказать самому себе, что еще не совсем потерял голову от этой белокурой кокетки, что он не цепями прикован к юбке жены, как ему временами начинало казаться? А может быть, боялся отказа? Не был уверен, что она не проклинает его, не жалеет о раннем замужестве? Дру слышал, что брак притупляет удовольствия, которые доставляют друг другу мужчина и женщина. И не хотел убеждаться в этом на собственном опыте.

А стоявшая напротив роскошная женщина горела желанием показать свои острые коготки.

– Да, – гордо вскинув голову, произнесла она. – Может, ты и мои мысли читал? Тогда ты наверняка знаешь, что я была не прочь проверить твои слова! Помнишь? Ты говорил, что я могу получить удовольствие в постели от любого другого мужика! Может, и от того лейтенанта тоже?

«Получай!» – подумала Тори с ожесточением.

У Дру перехватило дыхание. Он так глубоко вздохнул, что пуговицы на его рубашке чуть не полетели в разные стороны, потом схватил жену за руки и резко рванул к себе.

– Ты – моя жена! – глухо, как из бочки, донесся до нее его голос. – И ты обязана быть мне верной, пока я верен тебе.

– Жена? О господи! – вскрикнула Тори от боли и неожиданности. – Нет! Ты считаешь, что я – твоя собственность! Такая же, как лошади и мулы! Ну скажи, чем я по-твоему отличаюсь от них? За мной ведь тоже надо ухаживать и взамен получать услуги, так ведь?

– Если ты перестанешь вести себя, как норовистая кобылка, я, может быть, объясню тебе разницу.

«Посмотрим, проглотит ли она эту наживку», – подумал Дру.

Но Тори среагировала на обиду чисто инстинктивно. Она с необыкновенной силой вырвала свои руки и ловко, как кошка лапкой, дала ему пощечину. В ответ, к ужасу Тори, Дру тоже шлепнул ее по щеке! Какая дерзость! Она что, ребенок, кобыла или еще кто-нибудь? Ненависть заполнила ей сердце.

Дру страшно смутился, как только осознал, что он натворил. Он не хотел ее обижать, все получилось как-то само собой. Эх, если бы он мог каким-то чудом разделиться надвое и подраться сам с собой, как бы он сам себя отдубасил за то, что поднял на нее руку!

– Прости, Чикаго! – пробормотал он успокаивающе и осторожно попытался коснуться ее щеки, но она с негодованием оттолкнула его руку. Слезы стояли у нее в глазах, сердце готово было выпрыгнуть из груди, а стоны – из горла; щека пылала. Если бы не люди вокруг фургона, она бы зарыдала в голос.

– Я тебя презираю, Монтана! – выдохнула она в лицо мужу и повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку и не пустил.

Одной рукой он крепко обнял жену, а другой стал утирать слезы с ее лица. Как Тори ни старалась, она не могла заставить свое тело не отзываться на ласки мужа, не замирать в сладостной истоме, когда он легко касался ее губ своими губами. Господи, она погибла безвозвратно! Разум говорил ей, что этот каменный человек не способен любить. Но она-то! Она-то любила его! Бог знает, почему. По крайней мере его качества здесь ни при чем. Если не считать, правда, надежности и верности…

– Я, ей-богу, не хотел, Чикаго! – шепнул Дру, прижимая ее к себе. – Я и не думал тебя обижать, прости. Клянусь, больше никогда тебя не трону. Как бы ни сердился…

Дру постепенно разрушал стену ненависти, окружавшую сердце Тори. Он умел обращаться с ней, знал, как надо целовать, как надо уговаривать. Он мог заставить ее забыть о своих обидах и даже о гордости. Они хотели друг друга и ничего не могли с этим поделать. Но почему она требовала от него большего, чем он мог дать? От него, привыкшего смотреть на женщин как на забаву и никогда не тратить на них ни единой лишней минуты. Тори поняла, что в конце концов, он – не единственная отрада в жизни. Она найдет себе какое-нибудь дело по душе, более интересное, чем мечтания о недостижимом.

«Что такое любовь?» – спросила она себя. Разве это не иллюзия, не помешательство? Надо сказать спасибо судьбе, что она познала такую радость в объятиях мужчины, и смириться с нелегкой женской долей.

Не такая уж это и невыгодная сделка: сильное и умелое в любовных утехах тело мужа стоит его сердечной привязанности, думала Тори, вздрагивая от очередного мастерского поцелуя. В конце концов все могло быть гораздо хуже. На месте Дру мог оказаться Хуберт, совсем не привлекательный мужчина.

Дру Салливан владел волшебными секретами. Он был великолепным самцом, невероятно чутким к желаниям самки. Но до человеческой любви этот дикарь не дорос.

Тори, как истинная женщина, не могла не противиться даже самой себе. Хоть она и была не прочь побыть полностью во власти Дру, но тем не менее не хотела дать почувствовать эту слабость своему повелителю. Ей хотелось сохранить хотя бы видимость свободы.

– Если ты хочешь соблазнить меня, поторопись, – сказала она не таким спокойным, как ей хотелось бы, тоном. – А то, понимаешь, я сегодня еще собиралась маникюр сделать.

Дру вздрогнул, как от укуса змеи.

– Ах ты, чертовка, – приглушенно выругался он. Тори выдавила из себя насмешливую ухмылку.

– До сих пор, когда мы занимались любовью, я пыталась как-то отвечать тебе. Теперь я буду только выполнять прямые супружеские обязанности – и все. Ты меня, надеюсь, понял?

Она пыталась побольнее уязвить его и, похоже, добилась своего. Он скривился, как от пули.

Тори не просто отвергла его, как поступила бы менее умная женщина, не наделенная столь буйной фантазией. Она бросила вызов его мужскому самолюбию, его власти над ней. Ну хорошо же, посмотрим, чья возьмет! До сих пор были еще семечки. Сегодня ночью Дру покажет ей все, на что способен. Видит Бог, у него в запасе всегда есть штучки для любой…

Внутри у него все клокотало, но внешне он был совершенно спокоен. Она не заметила следов волнения у него на лице и была неприятно поражена. А Дру улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

– Ладно, – спокойно произнес он и взял ее за руку. – Выполни свой супружеский долг, Чикаго. Обещаю не докучать тебе долго. Очень уж мне не по нраву, когда ты – без маникюра.

Удивленная Тори нехотя позволила Дру отвести себя в укромное место на берегу реки. Даже при слабом лунном свете она заметила мрачную усмешку на его выразительном лице. Но она и представить себе не могла, какие вихри веяли у него в душе. Она не представляла, как наивен и неосторожен был ее бунт. Но вскоре ей представилась возможность убедиться в своей неопытности и незнании жизни.

ГЛАВА 17

Тори стояла в нервном ожидании на берегу реки, стараясь не оборачиваться к Дру. А он держал руку у нее на талии, а второй медленно и плавно гладил ее, ломая сопротивление, добиваясь желаемого отклика. И постепенно ее женская сущность брала свое. Его губы, ласкающие шею, вызывали у нее сладостную дрожь, а его руки мягко и осторожно расстегивали пуговицы ее шелкового платья. Вскоре она уже не сопротивлялась охватившей ее истоме и полностью отдалась на волю волн наслаждения, исходивших от его губ и рук.

У Тори срывались сдерживаемые стоны. А она так не хотела выдавать ему свои секреты. Пусть бы он не знал, до какого экстаза доводит ее. Но теперь все равно, пускай знает, лишь бы продолжал свои волнующие движения.

Когда его рука плавно опустилась на ее плечо, чтобы проникнуть под платье, Тори не помнила себя от восторга. Даже прохладный ночной воздух не мог остудить яркого пламени страсти, которую зажег в ней муж. Ее тело застыло в нетерпеливом ожидании, а дух был в плену телесного голода.

Спазм сдавил ей горло, когда его внимательные руки коснулись напрягшихся грудей. Она закусила губу, чтобы не закричать от его ласк, взявших в оборот ее прелестные холмики, а потом проникших все дальше и глубже.

А тем временем его поцелуи обжигали ее обнаженные плечи. Она не помнила, как ее губы оказались в плену мужских губ, в памяти осталась только сладостная боль удовольствия. Но это была только прелюдия. Колени Тори ослабли, она не смогла устоять на ногах и прислонилась к Дру, когда его руки дошли до ее живота и не остановились. Снова и снова его ласковые пальцы то поднимались вверх, то опускались, все сильнее разжигая желание и не удовлетворяя его.

Губами он уже ласкал мочку ее уха.

– Какая ты сладкая, Чикаго, – прошептал он. – Так бы тебя и гладил. – Его руки поползли вверх по ее ногам, бедрам… – А потом так бы и слопал…

Она совсем потеряла голову, когда он положил ее на песок, чтобы губами повторить путь рук. Тори перестала дышать. Его губы проверяли работу рук на ее грудях, животе… У Тори замерло сердце.

Видит Бог, Дру в течение своей жизни приобрел богатый опыт по части нежности к дамскому полу, но тут он вдруг обнаружил в душе неведомые ему самому запасы чуткости и изобретательности. Его техника достигла высот искусства. Его ласки доводили ее до изнеможения, вызывая великую жажду и не утоляя ее.

Тори словно умерла, когда его опытные пальцы нашли самое сокровенное. Затем он вновь покрыл ее бархатную кожу поцелуями, с невыносимой медлительностью снял с нее оставшееся белье и только после этого расстегнул свои брюки, тут же упавшие к его ногам. Подняв бездыханную женщину на руки, он вошел в воды медленно текущей реки. Но разгоревшийся огонь ее желания не смогли бы потушить все реки на свете. Она уже боялась по-настоящему умереть от тоски по нему.

– Обязанность? – низким шепотом заговорил он. В его словах прозвучал ласковый укор. – Долг? Нет, – ответил он сам себе, творя свой волшебный массаж над ее расслабленным телом, плывущим по течению. – Это любовь. Послухай меня…

– Послушай. Послушай, а не послухай, – поправила она его странно сдавленным голосом.

И случилось чудо: Дру не обиделся, когда его поправили! Наверное, впервые в жизни. Он улыбнулся!

– Ты будешь учить меня после. В эту ночь я буду учить тебя… любви.

И мир потерял резкость очертаний, определенность и продолжительность. Она неслась то ли по волнам реки, то ли по волнам своей памяти, то ли по его рукам и губам. Ее тело изгибалось и выпрямлялось, мучилось и наслаждалось. Его руки были везде и нигде. Она кричала, чувствовала прикосновения, но не могла уже дать себе отчета в своих ощущениях и действиях. Где она, а где он? Все смешалось в одном круговороте. Они составляли единое целое, истомленное желанием.

Но вот он резко остановился, и она очнулась, выплыв из небытия, но не чувствуя себя утомленной.

– Ну что? – услышала Тори. – Скажешь, это не по-настоящему? Скажешь, я плох?

В горле у Тори пересохло, она не могла говорить и только отрицательно помотала головой.

– Разве наш союз ничего не значит? – Он наклонился и быстро провел языком по ее губам. – Мы хотим друг дружку, не так ли? В тот раз разве было плохо? А теперь неужели нехорошо? Даже несмотря на все? А? И сегодня я хочу, чтобы ты попросила меня войти в тебя и проделать с тобой все штуки, что я умею…

«Нет, не надо», – подумала Тори. Но не могла сформулировать мысль, хотя, казалось, от этого зависит ее жизнь.

А он снова обследовал ее всю от груди до бедер, дразня и играя, обещая блаженство и не давая его. Ее тело, лишенное опоры, плавало на поверхности текучей воды, ее воля лишилась последних остатков твердости. Искусство Дру потрясло основы ее души. Он испепелил ее, превратил в нерассуждающую самку. Как она недооценила его! Какая наивность с ее стороны пытаться противиться ему!

– Дру… прошу тебя… – вырвался у нее стон, и она замолчала, тяжело дыша.

Медленно и торжественно он вынес ее из реки и положил на мокрый песок.

– О чем ты просишь меня, Чикаго? Чтобы я перестал? Может, мне уйти? Ты только скажи, Чикаго…

Черт бы его побрал! Он вынимал из нее всю душу без остатка!

– Возьми меня… – выдохнула она едва слышно. – Я хочу тебя, любимый!

– Сейчас! – прошептал он, вглядываясь в нее. Он взял ее руку и приложил к своей груди. – Я хочу, чтобы ты показала, как тебе понравилось то, что я делал. Покажи, чему ты научилась.

Будто под гипнозом, Тори положила руки на его мускулистое тело. Она уже раньше ласкала его, но не так. Теперь она, как хирург, исследовала каждый его мускул, как парикмахер – каждый волосок. Он заполнил ее всю. Он запомнился ей навсегда. Своим телом, запахом, дыханием.

Ее руки и губы ласкали его вместе с набегавшими волнами. Ласкать его оказалось так же приятно, как принимать ласки. А когда он застонал, она поняла, что тоже может довести его до экстаза.

Впервые в жизни Дру лежал рядом с женщиной в забытьи. До сих пор он еще никому из их племени не позволял доводить себя до такого состояния. Но ему и не доводилось встречать таких изобретательных, как Тори. Он властвовал над женщинами и ни разу не хотел попасть под их власть. Но сейчас внутренним чутьем он угадал, что Тори может многое, что она тоже обладает инстинктом самки и знает, как довести самца до высшей степени страсти.

Тори не верила самой себе. Неужели это она заставляет его мускулистую фигуру грациозно изгибаться, подобно гигантскому коту. Да, его гордый нрав с самого начала напоминал ей независимый нрав семейства кошачьих. В нем слишком много энергии, он не способен остановиться на чем-то одном, не способен любить только одну женщину. Тори надеялась, что сможет внести успокоение в его мятущуюся душу, заполнить его сердце своей любовью так, чтобы он не пожелал ничего другого.

Только как заставить его понять, что брак – это не просто страсть и верность? Как ему внушить, что она хочет разделять не только постель, но и всю жизнь, все горести и заботы.

Поцелуями и ласками она пыталась выразить свои мысли. Она давала больше, чем дала бы, думая только о соитии. Она хотела слияния не только тел, но и душ. Чтобы их сердца всегда бились в унисон, чтобы их любовь никогда не вяла, как полынь в засушливый год…

Дру больше не хотел играть и дразнить, манить и тянуть. Он стал настоящим первобытным дикарем, полный дикой страсти. Ему до боли захотелось привлечь ее к себе, прижать и полностью отдаться на волю инстинкта, доставшегося им от далеких предков. Зарычав, как тигр, он открыл глаза и потянулся к ней, охваченный волной нескрываемого желания овладеть ею.

Но она повела себя совсем не так, как другие женщины, слегка оттолкнув его. Ее захватили мысли о человеческой любви, основанной на взаимопонимании. Она сделает то, что не удалось ее многочисленным предшественницам, – укротит его дикость, научит новому пониманию жизни. Ей повезет, потому что он тоже любит ее и по-дикарски ревнует. Не может скрыть ярости, увидев ее рядом с другим мужчиной. Его сводят с ума мужские плотоядные взгляды на ее красоту. Он – собственник, и с этим ничего не поделаешь. Хотя теперь, наверное, можно. Теперь она знает, что зажгла в его жилах неугасимый огонь и только она способна на короткое время дать ему отдых. А ее новое знание только усилит горение.

Тори извивалась в сладостных корчах, встречая любовные судороги слепого от страсти Дру. Она не могла говорить и лишь легонько провела ногтями по его спине, чтобы передать ему свое состояние. Он понял и совсем потерял себя. Вместо него действовала нерассуждающая нежность. В его мозгу все заслонил собой образ женщины с фиалковыми глазами. Вернее, не женщины, а ангела во плоти, окруженного небесным сиянием и волшебными звуками серебряных труб, летящего вместе с ним по пространству и времени, потерявших свои безжалостные свойства и приобретших взамен новые – мягкие и добрые.

Легкий стон сорвался с его губ, когда туман, застилавший умственный взор, несколько прояснился. Так не хотелось возвращаться с небес на грешную землю. Его тело нежилось, не желая отпускать постепенно уходящие ощущения экстаза. Если бы его стали сейчас пытать каленым железом, он бы не обратил на это внимания, находясь под сильным впечатлением от пережитого.

Тори уютно свернулась калачиком рядом с Дру и думала, что получила слишком много в ответ на свой бунт. Он ведь и так знал, как она любит его.

– Мистер Саррива-а-ан! Йо-хо-о! – раздался вдруг над рекой крик Вонга, прервав их уединение.

Ругнувшись, Дру вскочил на ноги и схватил одежду.

– Мистер Саррива-ан! Где вы? – звал Вонг.

Они лихорадочно одевались, слыша голос и звук шагов приближавшегося китайца. Дру облачился первым и пошел навстречу. Вонг поклонился, внимательно вглядываясь в его лицо.

– Что? Что случилось? – вскричал Дру сдавленным от волнения голосом.

– Командира форта хочет видеть вас, – доложил Вонг. – Я сказала, мы едем в Вирджиния-сити, а она сказала, что могут быть неприятности от сиу у Берых Хормов.

– Белых Холмов, – машинально поправил Дру и сам удивился. Он стал подражать Тори?

– Ну да, ну да, – закивал головой китаец. – Я и говорю: «Берых Хормов». Командира предрожира другой путь.

«Черт возьми, – подумал Дру с отвращением, – этого еще не хватало». Теперь им придется пересесть на лошадей и скакать верхом по склонам горы Бигхорн в Абсароко Рейндж, да еще по ночам, чтобы избежать лишних встреч.

Ругаясь на чем свет стоит, Дру вместе с Вонгом пошел к коменданту форта, предоставив Тори возвращаться к фургону без провожатых, словно забыв о ее существовании. На сердце у нее стало тяжело. Она пыталась представить, что будет, если ее захватят индейцы? Конечно, нет худа без добра – это решит все ее теперешние проблемы, но, пожалуй, породит много новых. Так бывает всегда. И кроме того, где бы она ни была, это не приблизит ее к сердцу Дру.

Неразделенная любовь – это ад. Зачем она, как дурочка, бегает за этим, черт его побери, истуканом? И куда теперь ей деться? Кто поможет ей? Она полностью зависит от него. Господи, дотерпеть бы до Монтаны и сбежать от него к отцу.

Добравшись до фургона, с головой, полной мрачных мыслей, Тори облачилась в ночную сорочку и легла спать. Сон пришел мгновенно вместе с теплыми, розовыми сновидениями.

Вернувшись от командира, Дру посмотрел на спящую жену и нежно улыбнулся. Чертовка! Она может довести его до белого каления, хотя, может и…

Дру тяжело задумался. Что теперь будет? Он любил постоянство, ясность. А что теперь? Теперь он понял, что жена у него – это загадка. Сначала она довела его до колик, а потом до блаженства. И главное – разожгла в нем страсть, какой он еще не знал. Он хочет ее каждую секунду, не может подумать как следует ни о чем другом. А она? Будет ли соглашаться, или снова начнет кобениться? Им нужно срочно договориться, иначе он сойдет с ума или она согнет его в бараний рог. Утомленный непривычными размышлениями, Дру неожиданно для себя прилег рядом с Тори. Это вышло так естественно – обнять ее спящую. Но проснувшаяся Тори оттолкнула руку и заявила, что нечего ее тревожить, что вокруг достаточно места и для него, а это – ее постель, пусть не претендует.

И мгновенно они оказались там, откуда начали. Ему снова надо было пускать в ход все свое высокое искусство, чтобы сломать упорство маленькой негодницы. Дру чесал в затылке. Эта женщина сведет его с ума!

Том Бейтс вздохнул с облегчением, когда обнаружил подпись Дру Салливана в книге отеля в Каунсил-Блаф. Нашел в конце концов! Хозяин отеля в ответ на расспросы расплылся в широкой улыбке.

– Отличный парень, этот Дру Салливан, – заявил он. – Они с невестой провели здесь ночь, потом прыгнули в свой фургон и уехали.

– Невестой? – поперхнулся Уильям Фогг.

– Ага, – кивнул головой сидевший за столом служащий. – И какая красавица. Я помню, все хвалил мистеру Салливану его подругу.

Поблагодарив господ за информацию, Том и Уильям выскочили наружу.

– Как же мы скажем Фрезье, что его невеста вышла замуж за похитителя? Ты возьмешься? – задумчиво протянул Том.

Уильям пожал плечами:

– Слава богу, мы можем безо всяких разговоров просто послать ему телеграмму. Мне тоже страшно подумать, что он сделает, когда узнает. Но, судя по его эмоциям при нашей встрече, он лопнет от злости.

С тяжелой душой детективы шли на почту и отправляли телеграмму, перед тем как продолжить путь на северо-запад. Они не знали, что Хуберта и Кассиди нет в Чикаго и поэтому Хуберт не узнает плохой новости, занятый хлопотами по делу Калеба Флемминга.

Молча попыхивая сигарой, Тайрон Уэбстер со злостью плюхнулся в кресло, стоявшее в его кабинете в задней комнате салуна «Квин Хай». Раздражение сквозило в каждом его движении. Его борьба с упрямым Калебом Флеммингом, хозяином лучшей гостиницы, требовала большого напряжения.

– Я не думаю, что Флемминг примет ваше предложение о выкупе, – сказал Дюк Кендрик своему работодателю.

– Естественно, – нервно отозвался тот. – И поэтому, я думаю, теперь самое время пустить в ход наше сильнодействующее средство, тем более, что Дру Салливана нет в городе.

Взгляд Тайрона упал на двух парней, Сэма Разера и Кларка Рассела, весьма недалеких, но очень дисциплинированных. Дюк Кендрик был самый опытный из троицы, работавшей на Тайрона, и наиболее ответственные поручения хозяин всегда давал самому меткому работнику.

– Сэм! – сказал Тайрон. – Выследи Калеба Флемминга…

– Да, босс, – выплюнув изо рта табак, отозвался Сэм. – Я знаю, что делать. Не сумлевайтесь, босс, можете и не говорить всего… – Он вскочил со стула. – Я ему прочищу мозги. Будет знать, как отказываться от ваших предложений.

Когда дверь за Сэмом захлопнулась, шеф повернулся к Расселу:

– Возьми нескольких парней с моего ранчо и нанеси визит коровкам Салливана.

– Всего-то? – сплюнул Рассел. – Ясное дело, босс. Просто у Салливанов слишком много копытных развелось. Они уже не могут смотреть за рогатыми как следует. Надо помочь. Мы поможем.

Не успел Рассел взяться за дверную ручку, как Тайрон бросил ему вслед:

– А если кто-то из младших Салливанов будет рыпаться, пристрелите их. Тогда Дру быстрее надумает продать мне ранчо.

Дьявольская улыбка искривила рот Кларка. Он кивнул:

– Будьте спокойны, босс. Конечно, коров увести – трудное дело, обязательно кто-нибудь захочет помешать, это уж как пить дать. Ну а если Салливаны станут напрашиваться – так мы будем защищаться.

– Ну а мне что, Уэбстер? – усмехнулся Дюк, оставшись наедине с Тайроном, специально не называя боссом богатого и уважаемого хозяина салуна.

Тайрон стиснул зубы, хорошо зная крутой нрав Дюка, не признающего ничьих авторитетов. Стараясь держать себя в руках, он изложил суть проблемы.

– Надо взыскать один должок. Двое, понимаешь, намыли себе золота, а делиться не хотят. Я уже предупреждал их. И Барнса, и Эммерсона…

Он не стал продолжать, предоставив Дюку самому делать выводы из сказанного. Дюк встал и пошел к дверям.

– Я беру половину золота, – бросил он на ходу.

– Как половину? – вскричал Тайрон Уэбстер. – Всегда же была треть!

– Ну и что? Я поднимаю цену за мокрые дела.

Дюк резко опустил крючковатые пальцы на кобуру, когда увидел, что Тайрон не собирается прекращать протесты.

Недовольный хозяин тут же замолчал, медленно опустившись в кресло и не сводя настороженного взгляда с большого кольта.

– Хорошо, – медленно выдохнул он. – Бери половину. Только имей в виду: все должно быть чисто. Мне хватает хлопот с Флеммингом и Салливаном.

Рот Дюка искривился в сатанинской усмешке.

– Ты меня знаешь, Уэбстер. Я держу марку. Не то что твои ослы.

Дождавшись ухода бандита, Тайрон перевел дыхание. Черт бы побрал этого Дюка! Он стал совершенно невыносим. Но, к сожалению, пока незаменим.

Потом его мысли вернулись к Флеммингу и Салливану. Очень скоро они поймут, что рискуют слишком многим, становясь у него на пути. Им надо уйти с его горизонта, и они уйдут, как сделали многие до них и еще сделают, даст Бог, многие после них. А кто не уйдет, тот познакомится с Дюком, который всегда держит марку.

ГЛАВА 18

Изумление Тори талантами Дру росло с каждым днем. Они продвигались на северо-запад то через заросшие полынью пустынные места, то огибали уходящие вершинами в облака горы Бигхорна, то пересекали живописные долины реки Йеллоустоун. Невероятное чутье Дру не раз спасало им жизнь. Он чувствовал опасность загодя и всегда избегал ее. Дважды они чуть не столкнулись с индейцами племени сиу, но даже насморк и чихание Вонга не выдали их. Дру не ругал китайца и не смеялся над ним, несмотря на всю его комичность.

Тори во все глаза смотрела на окружавшую ее дикую природу. Великолепные пейзажи мелькали перед ней, как театральные декорации. Она попадала под обаяние широких просторов и начинала понимать, почему ее отец не мог жить в скученном городе, а мать никогда не согласилась бы жить на Западе – Гвен боялась открытых пространств. Тори понимала ее и считала себя более приспособленной к раздольной кочевой жизни.

Она впитывала в себя впечатления как губка. Пики высоких гор, мягкие ковры лугов навсегда запечатлевались в ее сознании. Временами им встречались люди, разъезжавшие по прерии по своим делам, среди которых были оптимисты, надеявшиеся достичь Баннаки и Вирджиния-сити. Среди них попадались золотоискатели, ослепленные блеском будущих богатств, крестьяне, пораженные плодородием здешней земли. Все они были свободолюбивые, самостоятельные люди, бросившие вызов судьбе и надеющиеся не напрасно побороться за свое счастье.

Эта благодатная земля, защищенная от холодных северных ветров высокими горами, готова была принять большие массы переселенцев.

Постепенно в сознании Тори стали оживать рассказы, слышанные в раннем детстве от отца. Отец… Большой, шумный, веселый… Чем ближе они подъезжали к Вирджиния-сити, тем беспокойней становилось у нее на душе. Она пыталась все время думать о Калебе, хотя ей постоянно мешали мысли о Дру.

Тори любила Дру, но гордость не позволяла ей повторить однажды сказанные слова. Его не интересовали ее переживания, и к этому надо было приспособиться. По крайней мере до того момента, как она сможет уйти от мужа.

– Устроим ночевку здесь, – отвлек ее от раздумий спокойный голос Дру.

– Как скажете, мистер Сарриван, – послушно отозвался Вонг, с трудом слезая с лошади и принимаясь обустраивать временный лагерь.

Они расположились на берегу живописной реки Йеллоустоун. Тори засмотрелась на аквамариновую воду, такую прозрачную, что видны были камни на дне. По берегам росло много деревьев, густая листва которых демонстрировала все оттенки зеленого цвета. Ей захотелось искупаться в этом райском местечке, жаль только, она не умеет плавать.

– Пока Вонг ставит лагерь, давай я все-таки научу тебя плавать, – неожиданно сказал Дру, словно угадав ее мысли.

«Неужели она такая открытая, и все чувства так ясно отражаются у нее на лице», – подумала Тори. Но сочла глупым противиться предложению.

– Нужно пройти немного вдоль по течению, чтобы не смущать Вонга, – предложил Дру, слезая с коня.

Они оставили китайца разводить огонь и пить свою бурду с медом, а сами пошли по берегу, ведя лошадей на поводу. Тори сомневалась, правильно ли она поступила, согласившись, но соблазн был больно велик. Она давно уже просила Дру научить ее плавать.

Когда он стянул с себя рубаху, Тори с новой силой охватили сомнения. Может, передумать? Дру наверняка захочет ее, когда увидит голой, а она решила больше не допускать близости между ними. Как она оплошала в ту ночь около форта Ларами!..

– Ты ведь хотела научиться, – сказал Дру, отвлекая ее от воспоминаний о бурной ночи.

– Да. Только я не уверена, что ты действительно хочешь меня научить…

Дру притворно-равнодушно пожал плечами. Конечно, при удобном случае он собирался воспользоваться обстоятельствами, но ведь вслух этого не скажешь, верно? Он скинул оставшуюся одежду и ловко прыгнул в реку. Тори смотрела ему вслед, невольно любуясь отточенностью его движений и красиво сложенной фигурой. Ей ужасно хотелось прикоснуться к нему.

– Вот здорово! – шумно фыркал Дру. – Как святое омовение!

И Тори сдалась. Уж очень велико было желание научиться плавать так же грациозно, как Дру. Она попросила мужа отвернуться, чтобы не искушать его лишний раз, и, раздевшись, пока он стоял спиной, зашла в воду. Когда он обернулся, она подумала, что зря просила его отворачиваться, потому что кристально-прозрачная вода нисколько не скрывала ее наготы. Ведь она-то видела его тело яснее, чем когда-либо. Значит, и от него ничего не укроется.

– Во-первых, надо научиться задерживать дыхание и находиться под водой, не паникуя, – приступил к уроку Дру. – Река – не враг тебе, а друг сердечный.

«Господи, – подумала Тори, – и шутки у него все про это!» Она никак не могла сосредоточиться, опасаясь подвоха с его стороны.

– Сделай глубокий вдох и позволь себе утонуть.

Точно соблюдая инструкции, она сделала самый глубокий вдох, какой только позволили ей легкие, и медленно пошла на дно. Но когда она под водой открыла глаза, рядом улыбалось лицо Дру. Тори старалась не поддаваться эмоциям, но когда он попытался поцеловать ее, она оттолкнула его и с негодованием выбралась на берег.

– Я думала, ты будешь учить меня плавать, а ты… – задохнулась она.

– А я и учу, – невозмутимо парировал Дру. – Создаю тебе трудности под водой. Тяжело в ученье – легко в бою.

«Да, – подумала Тори, – врать он умеет». А Дру призывно помахал рукой, набрал полную грудь воздуха и опустился под воду. Она скопировала его движения и тоже опустилась на дно.

Место для занятий и впрямь было выбрано исключительно удачно. Если бы вода не была такая прозрачная, она бы испугалась глубины, а так можно было спокойно ползать по дну, обозревая его на многие футы кругом. Это было так красиво, что она даже не сердилась на Дру, который, создавая ей трудности, время от времени хватал ее за пятки.

– А сейчас смотри на мои руки и повторяй за мной, – начал Дру второй урок. – Хорошо, – похвалил он, когда она в точности повторила его движения.

Это была первая похвала в их семейной жизни.

– Да? Ты и вправду думаешь, что я могу что-нибудь делать хорошо? – хмыкнула она.

– Кое-что ты делаешь лучше всех, – неожиданно приблизившись сзади, шепнул он ей в ухо и одновременно поцеловал.

Тори отшатнулась, но голый верзила не отставал и все покрывал ее тело поцелуями, от которых по коже шли миллионы мурашек. Он хотел превратить урок плаванья в новый урок любви, но она не хотела принимать в нем участия. Он доведет ее до экстаза, а потом она будет казниться, что опять вела себя как дурочка. Она не простит ему, что он женился не по любви. Он ведь перед Богом клялся любить ее! А теперь она ему не верит ни в чем.

– Давай вернемся к урокам, – сказала она прерывистым голосом, в котором все же чувствовалось, что, к сожалению, его ласки оказывают свое действие.

Дру испустил тяжелый вздох. Эта своенравная кокетка привязала его к себе. Он надеялся быстро сломить сопротивление, но противник был готов к долгой осаде. Уже десять дней Тори не отпускала от себя Вонга, избегая оставаться с мужем наедине и не допуская малейшего намека на возможность интимных отношений.

Признав свое очередное поражение, Дру временно отступил и продолжил урок плавания, восхищаясь красотой жены. Ему потребуется тяжелая артиллерия, чтобы сломить ее оборону!

– Ну теперь, когда ты не боишься глубины, опусти лицо в воду и болтай ногами, чтобы двигаться по поверхности.

Дру продемонстрировал, как надо. Тори растерянно наблюдала, как он мощными движениями, словно нож масло, рассекает водную гладь. Она попыталась повторить. Самым трудным для нее оказалось делать вдох, не прерывая движения. Но с помощью Дру, поддерживавшего ее за талию, она научилась и этому. Вскоре ее бултыхание и впрямь смахивало на плавание.

– А теперь попытайся на спине, – сказал Дру и перевернул ее. Боже, как она была хороша!

Пока Дру смотрел на нее и все не мог насмотреться, она сосредоточенно повторяла заученные движения.

Слабая улыбка играла на его губах, когда он наблюдал за плывущей нимфой. Она научилась плавать неожиданно быстро. Просто поразительно, как быстро. Всего пять минут назад она панически боялась утонуть. А теперь спокойно плывет на глубине, уверенная в своей безопасности.

Пока Тори практиковалась, Дру вылез на берег и завел в реку лошадей, предварительно расседлав их. Затем он взобрался на спину своего коня и прыгнул в воду, подняв тучу брызг, а потом предложил Тори последовать его примеру.

Тори удивилась возможности так необычно использовать лошадей и с восторгом согласилась. Какого наслаждения она лишала себя все эти годы! Водная стихия совсем не похожа на людскую. Она даже пожалела, что не родилась рыбой. В прохладной глубине так спокойно: движения становятся такими плавными, медленными. Здесь нет этих суетных мужчин, от которых исходит беспокойство, нет, конечно, и неразделенной любви…

– Поплавай вместе с лошадью, – скомандовал Дру. – Пусть она несет тебя. Только держись сбоку, а то лягнет.

Тори радостно засмеялась, когда кобыла потащила ее на буксире. А Дру смотрел на нее и радовался и печалился одновременно. Жаль, что не он причина смеха Тори. Сегодня он вызывал у нее только неудовольствие, хотя это все же лучше, чем полное безразличие, как было все последние дни.

Через некоторое время Тори не помнила себя от восторга. Но, бросив взгляд на Дру, опомнилась. Как будто ножом полоснули по сердцу. Счастье было так возможно! Ах, если бы Дру любил ее по-настоящему!..

Мысли вернулись в привычное русло. Дру научил ее плавать, но она никогда не научит его человеческой любви.

Увидев перемену ее настроения, он встревожился:

– Что случилось, Чикаго?

– Ничего, – кисло улыбнулась она. – Все хорошо. Он успокоился, но продолжал время от времени ловить ее взгляды, полные печали. Он вспомнил, какой она была в момент первой их встречи на ступенях церкви в Чикаго. Даже сейчас у него защемило сердце. А как она на него смотрела теми ночами в Де Муане! Он не понимал, что произошло, почему она изменилась, но решил добиться от нее новой перемены, на этот раз к прошлому, к тому времени, когда они составляли единое целое.

Увидев, что Дру стал одеваться и седлать своего коня, Тори печально вздохнула. Она бы предпочла лишний час поплескаться. Но теперь ей ничто не мешает наведываться к воде при первой возможности. Скоро она сможет избавиться от опеки Дру и будет плавать в одиночестве.

Одевшись, она последовала за Дру в уже разбитый китайцем лагерь. Вонг сидел с кружкой в руке у костра, обмотав голову полотенцем и продолжая бесконечный процесс лечения насморка. Он смешил Тори своей верой в народную медицину и самовнушение. Вот и сейчас Вонг заварил бог знает каких травок и сосредоточенно мычал какую-то лечебную песнь.

– Перенеси лагерь ближе к реке, Вонг, – сказал Дру, посмотрев на окружавшие их горы. – Как бы не случилось камнепада.

– Да, мистер Сарриван, – тут же очнулся маленький китаец. – Конечно, я перенесу рагерь сейчас же.

– И присмотри за Тори. А я погляжу вокруг, – добавил Дру, ловко вскакивая в седло. – Вечером, если повезет, мы попробуем на зуб что-нибудь повкуснее бобов, – лихо улыбнулся он.

Тори проводила взглядом всадника, быстро огибавшего гору, на лесистом склоне которой они остановились, и задумалась. Ей стало казаться, что Дру не оставляет мысли добиться ее благосклонности. Во-первых, этот урок плавания; во-вторых – обещание побаловать ее мясом. Он думает, что путь к сердцу лежит через желудок.

Тори опустила голову. Похоже, ее ожидает тяжелая ночь. Ей надо быть начеку. Если Дру коснется ее, она не сможет ему противиться. Черт побери, неужели ей так трудно избавиться от ненужной любви?

Дру – холодный эгоист. Он может по своему желанию включать и выключать эмоции, может любить ее, не чувствуя привязанности или хотя бы благодарности. А вот она, к сожалению, так не умеет. И она не подпустит его этой ночью и вообще никогда именно потому, что очень хочет этого, решила она упрямо.

Приняв решение, Тори занялась сбором хвороста для костра. А вокруг пахло медом, свежестью, травой, смолой сосен и кедров. Тори попыталась отвлечься от мрачных дум и стала осматривать горы. Ей надо продержаться несколько дней, до Вирджиния-сити. А там она встретит отца и забудет этого голубоглазого орангутанга.

Положив охапку хвороста в середину выложенного камнями и бревнами круга, Тори подошла к Вонгу, добывавшему огонь. Китаец чихал и все никак не мог добиться результата. Около него витал такой густой запах меда, что Тори сама чуть не расчихалась.

Вдруг сверху раздался шум падающих камней. Хриплый рык разорвал тишину. Тори стала лихорадочно оглядываться, ища источник звука. Ужас застыл на ее лице, когда она увидела громадного медведя-гризли, спускавшегося с лесистого склона по направлению к ним.

Вонг вскочил на ноги и тонко закричал от страха. Покрытый густой шерстью, зубатый восьмифутовый великан с маленькими злыми глазками унюхал мед и думал здесь полакомиться.

Вонг стал что-то быстро лопотать по-китайски, забыв, что он не у себя на родине, и подталкивать Тори к лошадям. А Тори механически переставляла ноги, не в силах отвести взгляд от опасности.

Местный царь зверей угрожающе поднялся на задние лапы и зарычал на непрошеных гостей. Потом опустился на все четыре лапы, столкнув при этом валун, который с шумом покатился вниз. Люди тем временем пытались вскочить на расседланных, испуганных лошадей. Такая задача по плечу только опытным наездникам, а не слабым женщинам и низкорослым китайцам. Лошади бешено вращали глазами, рвались с привязи и дико ржали.

Крик маленького Вонга, зажатого в суматохе между двумя лошадьми, был почти не слышен. Тори как завороженная смотрела на быстро приближающегося медведя. Комья грязи слетали с его когтистых лап. Поток камней сопровождал его стремительное движение.

Тори закричала от дикого ужаса. И продолжала кричать еще сильнее, когда увидела, что Вонга лягнула лошадь и он упал и покатился вниз по склону, увлекая за собой камни и комья земли. Когда ему удалось замедлить падение, на него сверху накатились запоздавшие камни. Так он и лежал, не в силах подняться, в грязи, пыли, придавленный камнями, слепо царапая землю вокруг себя.

Лошади в конце концов оборвали привязи и убежали.

Тори инстинктивно бросилась на помощь к Вонгу, но тут дорогу ей преградил гризли. Она осталась один на один с грозным чудовищем, и помощи ждать было неоткуда.

Она смотрела на когтистые лапы зверя, на его красные злые глазки, желтые клыки и не знала, что делать. Но когда он кинулся к ней, она, не рассуждая, бросилась на землю и, как змея, заползла под росший рядом колючий терновый куст. Ее сердце бешено колотилось, угрожая разорваться раньше, чем его разорвет медведь.

Она уже готовилась к смерти. Тяжелое смрадное дыхание тысячефунтовой туши достигало ее лица. Ее ожидает мучительная кончина, она больше никогда не увидит ни Дру, ни отца. Ей больше никогда не удастся поплавать в чистых водах Йеллоустоуна… Она превратится в ангела и будет с небес следить за дорогими ей людьми…

Но тут гризли стал продираться сквозь куст, и первобытный ужас пробудил в ней самый древний, самый главный инстинкт: инстинкт самосохранения. Она перестала думать и рассуждать, рассчитывать силы и строить планы. За все теперь отвечал инстинкт, лучше ее знающий, как надо спасаться от смертельной опасности, и какими на самом деле возможностями обладает человек в экстремальной ситуации.

Она выскочила из своего разоренного убежища и бросилась бежать к другому кусту, росшему неподалеку. Инстинкт и страх добавили ей и быстроты, и хитрости.

ГЛАВА 19

Дру сломя голову мчался по речной долине, сердце его бешено колотилось в груди. Он услышал, как Тори закричала от ужаса, и ее крик эхом разнесся среди деревьев, затем до него долетел стук лошадиных копыт, грохот падающих камней. Он застыл на месте, когда, добравшись наконец до лагеря, не нашел там ничего, кроме кучи земли и камней на том месте, где был небольшой бивачный костер.

Дру соскочил с коня. Его проницательный взгляд пробежал по груде камней, отыскивая место, где были засыпаны Вонг и Тори. Он стал неистово раскапывать завал, пока не заметил косичку Вонга. Дру продолжал лихорадочно раскидывать камни, пытаясь освободить китайца из страшного плена… Вонг лежал лицом вниз, прижатый двумя валунами. На его грязном затылке была шишка размером с яйцо.

В отчаянии Дру обхватил рукой пояс китайца, чтобы вытащить его на поверхность. По всем признакам Вонг был еще жив, хотя и основательно побит. То обстоятельство, что он оказался между двумя валунами, спасло ему жизнь. Снизу оставалось место для воздуха, а огромные валуны защитили его от сокрушительных ударов падающих камней.

Дру положил Вонга на траву и поспешил к реке, чтобы зачерпнуть шляпой воды. Когда он вылил воду на голову Вонга, тот стал отплевываться, откашливаться и чихать. Его темные глаза медленно открылись, чтобы увидеть склоненное над ним озабоченное лицо Дру.

– Ты спас моё жизнь три раза, – прохрипел Вонг, пытаясь опереться на дрожащий локоть.

– Где Тори? – встревоженно спросил Дру.

Вопрос заставил Вонга выпрямиться. Он стал дико оглядываться вокруг. В ужасе он принялся быстро лопотать по-китайски.

– Говори по-английски, черт возьми! – зарычал Дру. – Что случилось с Тори?

– Из-за гризри гора начара опорзать, – торопливо выговорил Вонг, потом опять произнес несколько фраз на своем родном наречии. После резкого окрика Дру Вонг снова перешел на ломаный английский. – Мы хотери сесть на рошадей, но меня бросиро назад. Миссис Сарриван пытарась спасти меня, но за ней побежар медведь. Не знаю, что быро, когда меня завариро!

Оставив Вонга бормотать по-китайски и потирать шишку на затылке, Дру вскочил на ноги и быстро осмотрел окрестности в поисках каких-нибудь следов Тори. С бьющимся сердцем он заметил обломанные сучья кедрача и наконец-то обнаружил медвежьи следы, ведущие к реке.

Сознание того, что Тори угрожает смертельная опасность, подгоняло Дру. Обычно он бывал спокоен и хладнокровен перед лицом напастей, но не теперь, когда в беду попала Тори. Одна мысль о том, что она может быть ранена или мертва, приводила его в содрогание.

Дру пробирался вдоль берега реки, сжимая в руке винчестер. Пробежав четверть мили, он оглядел нависавшие над рекой скалы. На уступе одной из них, ярдах примерно в двухстах от себя, он увидел медведя. Тори рядом с ним не было, но чувство мести заставило Дру броситься к рычащему зверю. Приближаясь к нему, он воображал себе растерзанное тело Тори, распростертое под этими острыми когтями и смертельными клыками.

Дру как одержимый карабкался по скале, пробираясь между валунами, пока чудище не оказалось на расстоянии выстрела. Сердце замерло в его груди, когда до него донеслись всхлипывания Тори. Припав к скале, Дру тщательно прицелился. Как только медведь поднялся на задние лапы, чтобы ударить по камню, который защищал Тори, Дру выстрелил. Пуля попала в заднюю лапу гризли. Раздался оглушительный рев, и зверь опустился на четвереньки, чтобы встретиться со своим врагом.

Дру снова прицелился, стараясь бить наверняка. Когда медведь оказался не более чем в двадцати футах от него, Дру спустил курок. Гризли пошатнулся и зарычал, но продолжал двигаться вперед. Испытывая огромное напряжение, Дру выстрелил в последний раз. Теперь медведь упал.

Дру, как молния, вскочил на ноги и обежал косматую тушу, которая загораживала ему путь. В каменной нише, защищенной валуном, сидела Тори. Ее фиалковые глаза были полны слез, лицо перепачкано, рубашка на плече порвана убийственными когтями.

Когда до сознания Тори дошло, что над ней вместо рычащего медведя склонился Дру, она выскочила из своего укрытия и бросилась в его объятия, рыдая, как испуганный ребенок. Она знала, что Дру терпеть не может слез, но была слишком напугана, чтобы сдерживать себя. Она только хотела, чтобы он оградил ее от пережитого кошмара и не отпускал, пока она вновь не обретет контроль над своими потрясенными чувствами.

– Теперь все в порядке, – утешал ее Дру, сжимая сильными руками.

Но Тори никак не могла успокоиться. Ей все еще чудился медведь, беспощадно преследовавший ее. Дру приказал ей глубоко вздохнуть, но она и после этого не перестала дрожать. Ноги были словно резиновые.

– Вонг! – наконец сумела выговорить Тори между судорожными всхлипами. – Его засыпало заживо!

– Я вытащил его, – ответил Дру, легонько прикасаясь губами к ее нахмуренной брови. – С ним все будет отлично.

Тори тяжело привалилась к нему и разразилась еще одним потоком слез. Дру, мягко поддерживая ее, начал боком спускаться по склону к реке. Когда он устроил Тори на траве, она сжалась в комок и снова разрыдалась.

Дру достал свой носовой платок, намочил в воде и вытер покрасневшие щеки Тори. Слабая улыбка тронула его губы, когда он вытирал блестящие слезинки, стекавшие из уголков ее фиалковых глаз. Влажные ресницы взметнулись вверх, и она посмотрела на него, а Дру упал в эти мерцающие глубины.

Внезапно преграды между ними пали. Оказавшись так близко к смерти, перенеся суровое испытание, Тори с особой яркостью поняла, какой драгоценной была каждая минута. Ее чувства вернулись к жизни перед лицом опасности, и теперь Тори хотела, чтобы место недавнего кошмара заняли сладкие грезы, мечтала разделить с Дру запертую внутри нее любовь. Нетвердой рукой Тори провела по морщинкам в уголках его небесно-голубых глаз, по губам, изогнутым улыбкой. Она заново изучала черты его лица, как будто они не виделись долгие годы.

Ее указательный палец опустился от его губ к темным волосам, которые проглядывали из-за шнуровки его рубашки. Упрямая гордость склонилась перед желаниями, которые прятались совсем рядом. Тори готова была принять все, что мог предложить ей Дру. Она стремилась слиться с ним в одно целое, чувствовать страсть вместо страха, ощущать себя под надежной защитой.

– Пусть мир исчезнет… – отрывисто прошептала она. Когда ее губы призывно раскрылись, как лепестки, Дру заключил ее в кольцо своих рук и опустился за ней на землю, смакуя сладость поцелуя. Волнение и решимость, которые поддерживали его во время неистовых поисков, трансформировались в неутоленную страсть. Дру пришлось заставлять себя быть мягким. Он стремился поглотить ее, растворить ее восхитительное тело в своем. Но он знал, что Тори нуждалась в нежном прикосновении, а не в разрушающей страсти после того, что она пережила, и стремился поцелуями и ласками прогнать все страхи, которые преследовали ее.

Его руки поклонялись ее изысканному телу, освобождая его от одежды. Он прогонял ее напряжение, заменяя страх теплым, покалывающим удовольствием. Его поцелуи, которыми он касался ее щек и шеи, были мягкими и легкими, как бархатные крылья бабочек. Ласки его были нежны, как ветер. Он шептал ей успокаивающие слова, которые изгоняли все страхи, в которых тонули воспоминания о рычащем гризли.

Когда солнце склонилось за скалистые пики и темнота заскользила по склонам, Дру отдал Тори свою любовь. Тори отдалась на волю неистовых, потрясающих душу ощущений, восхищаясь ими, как будто они были драгоценнее золота.

Дру обнимал жену, радуясь, что она жива и невредима, тогда как могла так легко погибнуть. Ее руки и губы странствовали по всему его телу.

Его губы жадно ласкали трепещущие пики ее грудей, а кончики пальцев кружили по ее животу. Он шептал, как она нужна ему, позволяя ей слышать его слова, и чувствовал, как они вибрируют на ее коже. Его ладони скользили по ее бедрам со всепоглощающей нежностью.

От его сокровенных ласк Тори не хватало воздуха. Ее дрожащее тело стремилось к нему, жаждало большего, чем поцелуи и ласки.

Дру поднялся над Тори, пристально вглядываясь в эти сверкающие глаза, горящие страстью. Дру не мог вспомнить ни одной женщины, которая вызывала бы у него столь сильные чувства. Он смотрел на Тори, сгорая от неописуемого желания.

Он приблизился к ней, позволяя своей нежности обратиться в пылкую страсть. Его тело призывало ее, как будто она была его частью, и Тори с радостью встречала каждое глубокое, требовательное движение, приникая в неистовой тоске.

Их тяга друг к другу была неконтролируемой. Неистовые эмоции взывали об освобождении. Он чувствовал, как отпускает на волю тело, ум и душу, чувствовал, как тонет в море бурных ощущений. Он отдался великолепным мгновениям, не поддающимся описанию, прижимаясь к ней так же крепко, как и она к нему. Их души слились воедино, испытывая жажду не только физического удовлетворения, стремясь к наивысшему наслаждению за пределами реальности… Дру отчаянно прижимал к себе Тори. Потоки экстаза проливались на него, оставляя безучастным ко всему, кроме восторга любви этой белокурой нимфы.

Казалось, миновала вечность, прежде чем у Дру появилось несколько нормальных мыслей, но он все еще не мог оторваться от жены. Чуть было не потеряв Тори, Дру хотел насладиться каждой драгоценной секундой, проведенной вместе.

– Тебе лучше, Чикаго? – наконец прошептал он. – Мне-то уж точно, – он вздохнул. – Я был…

Дру снова умудрился сказать не то, что следовало бы. Тори тут же оскорбилась на его беспечное замечание. Оно прозвучало так, будто он занимался с ней любовью только потому, что был уверен, что страсть – это бальзам, способный излечить любые раны. У Вонга были свои лекарства, а у Дру, очевидно, свои!

Может быть, у него создалось впечатление, что ей необходимо всего лишь небольшое развлечение после сурового испытания. Но она воспринимала случившееся гораздо серьезнее и глубже и хотела, чтобы Дру испытывал не только простое удовлетворение. Черт возьми, лучше бы он помолчал и не пытался завязать разговор. Она ждала совсем других слов, но у нее возникла твердая уверенность, что фразы «Я люблю тебя» не было в словаре Дру.

Прежде чем Дру закончил фразу, Тори оттолкнула его и села.

– И это все, что ты можешь сказать? Тебе лучше? Значит, твоя единственная забота – удовлетворять свой аппетит?

Дру нахмурился, услышав резкую интонацию ее голоса и увидев гневный взгляд, устремленный на него.

– Я испугался до смерти, если хочешь знать, – огрызнулся он. – Я думал, что потерял тебя, и я…

– Не велика потеря, – прервала его Тори с горькой усмешкой. – Если бы я погибла, у тебя осталось бы меньше обязательств. Вряд ли ты стал бы сильно возражать против этого.

– Возражать? – повторил он. – Что за глупость? Ты знаешь, что я…

Его голос прервался, он запутался в словах, которые невольно оказались у него на языке.

– Что же такое я знаю, Монтана? – съязвила она, вглядываясь в его лицо, погруженное в тень. – Что я, будучи твоей женой, должна удовлетворять страсть, когда она в тебе взыграет? Или ты благородно занялся со мной любовью, чтобы отвлечь меня от мыслей о том, что я была на волосок от гибели и медведь чуть не разорвал меня в клочья?

– Почему тебе вечно надо разложить все по полкам? – раздраженно проговорил Дру. – Мы хотели заниматься любовью потому, что возбуждаем друг друга. Почему ты не можешь просто принять то, что есть между нами, и получать от этого удовольствие?

– Не могу, потому что я…

Тори прикусила язык и раздраженно вздохнула. Она обещала себе никогда не признаваться в любви этому человеку, который доводил ее до бешенства. Что бы она ни говорила или ни делала, ей не удастся добиться его любви. Что толку биться головой о стену. Он удовлетворен страстью ради страсти и не хочет ничего большего, потому что явно не привык уступать женщинам и даже собственной жене.

– Потому что?.. – переспросил ее Дру, проведя указательным пальцем по ее мягким губам. – Чего ты хочешь от меня, Чикаго? Мое сердце?

Он запрокинул ее голову и лукаво улыбнулся.

– Если я отдам тебе свое сердце, ты будешь носить его в качестве трофея на шее, как этот жемчуг?

Тори дотронулась до нитки жемчуга, с которой никогда не расставалась.

– Оно стало бы хорошим довеском к моему ожерелью, тебе не кажется? – колко сказала она.

– И это все, на что годится мое сердце, девчонка? – осведомился он, всматриваясь в аметистовые глубины ее глаз и пытаясь раскрыть тайны этой загадочной души. – Скажи, чего ты от меня хочешь? Ты будешь лелеять мою привязанность или выставишь ее напоказ?

Большой глупый ребенок! Разве он не догадывается, как драгоценна для нее его любовь? Почему у него такое извращенное понятие о любви и страсти? Почему он воспринимает женщин только как способ получить удовольствие? Вероятно, потому, что в жизни у него не было ничего серьезного, кроме кратких, пустых связей. Такой диагноз поставила Тори.

– А как бы ты поступил с моим сердцем, если бы я отдала его тебе? – ответила она вопросом на вопрос.

– Это зависит от того, что бы ты сделала с моим, – парировал он с загадочной улыбкой, которая приводила ее в ярость.

Дру – это безнадежный случай! Он храбро встречал любую опасность, но страшно пугался, когда разговор заходил о сердечных делах. Этот разговор ни к чему хорошему не приведет, так же как и их злополучный брак.

– Для начала я бросила бы его в реку, чтобы посмотреть, не потонет ли оно, как обыкновенный камень, – сказала Тори, собирая разбросанную одежду.

– А потом? – настаивал Дру.

Возмущенная его настойчивостью, она натянула штаны из оленьей кожи и пошла прочь. Ее муж слеп и глуп, если не понимает, что она стала бы бережно хранить дар его любви как сокровище. Однажды она рассказала, что чувствовала, а он стал насмехаться над ее признанием. Этому скептичному развратнику не удастся поступить так же еще раз.

– Я бы изжарила твое сердце и съела его на ужин вместо бобов из жестянки, которыми ты меня закормил, – проворчала Тори, гордо удаляясь.

Она задержалась, чтобы оглянуться на стройного, мускулистого обнаженного великана, который, развалясь, сидел на берегу реки.

– Что толку рассуждать о твоем сердце, – прокричала она. – Давай посмотрим правде в глаза, Монтана. У тебя его нет. Ты слишком цинично относишься к женщинам, чтобы доверять их чувствам. И если ты спрашиваешь, что бы я сделала с твоей любовью, тогда ты совсем не узнал меня за последние несколько недель!

– Я не такой холодный и беспечный, как ты думаешь, – крикнул он вслед. – Я просто не верю тому, чего не понимаю. Я осторожен по природе и подозрителен по привычке.

Тори обернулась и яростно уставилась на него.

– А с чего бы это? Ты считаешь, что я не была бы верна тебе и отвергла твою привязанность, если бы ты предложил мне ее?

– А как бы ты поступила? – спросил он тихо.

Уже одно то, что он задает подобные вопросы, разозлило Тори.

– Ты просто невыносим! – выкрикнула она.

– Черт возьми, я опять сказал что-то не то? – спросил он раздраженно.

– А ты разве когда-нибудь говорил то?.. – вскипела Тори.

– Чего же ты все-таки хочешь от меня? – потребовал Дру. – Разве нельзя сказать прямо, а не ходить кругами и издеваться над моими вопросами?

– Ты такой умник, вот и догадайся сам, – бросила Тори. – А если не можешь, то я не стану утруждать себя объяснениями.

В конце концов за кого он ее принимает? За уличную девку, которая развлекается с мужчинами из спортивного интереса, а потом беспечно бросает их? Он, очевидно, находится в нелепом заблуждении, что все женщины – авантюристки, которым нет дела до чувств мужчины.

– Это ты невыносима, – проворчал Дру, просовывая ногу в штанину и застегивая брюки. – Я просто задал вопрос, а ты отказываешься отвечать. Мне надо знать, хочешь ли ты сохранить наш брак?

Тори гневно топнула ногой. Бормоча что-то невнятное, Дру рывком натянул рубашку. Он не мог понять эту дерзкую собачонку. Их сложные взаимоотношения перепутались, как лианы в джунглях. Иногда Дру позволял себе думать, что он ей не безразличен и она по-своему заботится о нем. А иногда он мог поклясться, что самое большое удовольствие в ее жизни – это изводить его. Более причудливого времяпрепровождения с женщиной у него еще не бывало. Уж будьте уверены! Тори никогда не требовала от него ничего особенного, и поэтому Дру не был уверен, есть ли ей до него какое-нибудь дело.

Несколько недель назад она сказала, что любит его. Он не поверил, и это оказалось правильно, потому что вскоре изменчивая фея забрала свое признание назад. Если она действительно имела в виду то, что сказала, она была бы более настойчивой и, безусловно, более любящей, чем в последнее время, разве не так?

Боже всемогущий, если они немедленно на разберутся в своих истинных чувствах друг к другу, то появится слишком много внешних влияний, которые будут давить и нажимать на них. Но как ни старался Дру, он не мог понять Тори. Ему казалось, что она получала больше удовлетворения, ненавидя его, чем любя. Им ни разу не удалось поговорить так, чтобы разговор не кончался криками и перепалкой!

Пригнав лошадей и мула, Дру не спеша поехал в лагерь. Он увидел, как Вонг суетится вокруг Тори, выражая сочувствие по поводу происшествия с гризли. Ее, казалось, вполне устраивало общество Вонга, а у Дру не было настроения ввязываться еще в один спор. Все, что бы он ни говорил, выводило Тори из себя. Он не так на нее посмотрит, и это приведет ее в ярость. Кажется, ей доставляет удовольствие его ненавидеть.

Держась поодаль, Дру опустился на землю, скрестив ноги, и принялся за бобы. Кролика, которого он подстрелил на ужин, утащил какой-то мелкий хищник, а случай с медведем всем испортил аппетит. Дру угрюмо жевал бобы и не произносил ни слова, уставившись в костер.

Снова и снова он обдумывал спор с Тори, размышляя о том, что произойдет, если он действительно влюбится в эту дерзкую девчонку. А вдруг он уже влюбился и просто не признается себе в этом из боязни, что его чувства будут безжалостно растоптаны. Тори искусно скрывала свои эмоции, и Дру никогда не мог сказать наверняка, о чем она думает. Боже всемогущий, как бы он хотел научиться читать запутанные мысли этой женщины. Если она действительно любила его, как сказала однажды, то демонстрировала это самым удивительным способом!

ГЛАВА 20

– Долго нам еще терпеть эти жуткие условия? – проворчала Гвен, всеми силами пытаясь разогнать рой докучливых насекомых, кружащихся вокруг нее.

– Худшая часть путешествия еще впереди, – сказал Эдгар своей сварливой жене. – Ты можешь остаться в форте Ларами, а мы с Хубертом продолжим путь, я…

– Остаться здесь, в глуши? – в ужасе запротестовала Гвен. – И не подумаю. Как ты мог высказать такое гадкое предположение!

– Комендант сказал, что в этом районе было восстание индейцев, – мрачно сообщил Эдгар. – Будет безопаснее, если ты…

– Я не останусь, и покончим с этим! – раздраженно проговорила Гвен. – Скажи этому мужлану, чтобы он предоставил нам отряд для охраны. Они обязаны защищать и провожать путешественников на этих диких землях. Почему правительство не заключило индейских варваров в резервации, это выше моего понимания. Нельзя позволять им разгуливать на свободе!

– Не думаю, что индейцы сиу и кроу любезно согласятся с тем, что их сгонят в резервацию, – ответил Эдгар. – В конце концов это их земля, даже если политики ведут себя иначе. И я просил сопровождения у начальника, но он настаивает, что…

Гвендолин прервала его негодующим фырканием.

– Ты не должен ничего просить у этих мужланов, Эдгар. Ты можешь требовать. Предъяви свои права и пригрози ему. У тебя хватает серьезных связей в правительстве. Предложи коменданту взятку, да что угодно. Только вывези нас из этого гадкого лагеря прежде, чем я засохну, как вырванный с корнем сорняк! – Гвен прихлопнула комара, который приземлился на лоб Эдгара. – Этот ужасный ветер и эти назойливые твари приводят мою кожу в кошмарное состояние. Мне до смерти надоело жить по-дикарски. Сделай хоть что-нибудь!

Подавив тяжелый вздох, который говорил, что ему приходится призывать все свое долготерпение, имея дело с такой сварливой женщиной, Эдгар повернулся на каблуках и отправился искать коменданта форта. Путешествие было не из легких, но Гвен даже не пыталась отказаться на время от роскоши, к которой так привыкла. По железной дороге они ехали в собственных вагонах Кассиди, а в Каунсил-Блаф приобрели закрытый фургон с багажным отделением, чтобы проделать следующий отрезок пути до форта Ларами. Но Гвен по-прежнему стенала и жаловалась на невыносимые условия. Будучи столь преданным мужем, Эдгар все же начал подумывать, не выиграл ли Калеб от их соглашения. Калеб был волен жить, как ему угодно, а у Эдгара была Гвендолин. Десять лет назад Эдгар был готов на все, чтобы заполучить в жены возлюбленную детских лет. Теперь он подумывал, что, может быть, получил не совсем то, что заслуживал за свою преданность миловидной блондинке. Гвен делала и без того трудное путешествие по малонаселенной стране совершенно невыносимым!

В то время как Эдгар разыскивал коменданта, чтобы добиться военного эскорта, который мог бы сопровождать их на северо-запад, Гвен жаловалась на то, что живет как в каменном веке. Хуберт, который приспосабливался к ситуации не лучше Гвен, в задумчивости сидел на своем месте. Его ярость на Дру Салливана за последние три недели переросла в жгучую ненависть. Этот ублюдок заплатит за все оскорбления и унижения, которые вытерпел Хуберт. То, что Дру увел у него из-под носа Викторию, заставляло Хуберта постоянно проклинать его. Он уничтожит Салливана, он клянется, что так и будет! Этот негодяй пожертвует всеми своими владениями и заплатит Хуберту за то, что он перенес.

Пережевывая эти мстительные мысли, Хуберт убил огромного москита, который пытался им пообедать. Будь прокляты эти мерзкие насекомые. И будь проклят Дру Салливан, провалиться бы ему ко всем чертям!

Наконец-то дома! Дру задержался на гребне, оглядывая сверху Вирджиния-сити. Шумный город жался к склонам гор и был задрапирован в пурпурные тени, отбрасываемые горными кряжами. Вирджиния-сити простирался на четырнадцать миль. Здесь царила шумная, многолюдная, лихорадочная деятельность золотоискателей. Миллионы долларов уже были добыты в этом районе. К счастью, Дру и Калеб напали на свою щедрую жилу и нашли заработанным деньгам хорошее применение. Здесь можно было сколотить себе состояние на поставке продовольствия и товаров первой необходимости для четырнадцати тысяч добытчиков, заполонивших район Ольхового Ущелья около Вонючего Ручья и Ущелья Последнего Шанса. Банкиры, транспортники и торговцы делали хороший и быстро разрастающийся бизнес в этом регионе: салуны росли как грибы после дождя. Шлюхи, последовавшие за «тяжелым золотом», повсюду устраивали притоны и дома свиданий, получая большие прибыли на изголодавшихся по любви мужчинах.

В последние два года в городе творилось много беззакония и беспорядков, но Комитет бдительности – а Дру Салливан был одним из его основателей – уже довел до могилы двадцать самых закоренелых негодяев и держал буйный город под контролем. Конечно, там еще пошаливали бандиты типа Тайрона Уэбстера, которые пускали кровь золотоискателям и горожанам самыми хитроумными способами, какие только можно представить. Но после того, как в прошлом году была по приговору местного суда перевешена банда Пламмера, пользующаяся дурной славой за свои многочисленные преступления, в Вирджиния-сити установился относительный порядок. Хотя у города были свои недостатки, Дру нравилось участвовать в освоении новых территорий и владеть ранчо, которое располагалось на прекрасных плодородных равнинах.

Вздохнув, Дру еще раз внимательно оглядел поросшие деревьями горы и шумный город. Ему казалось, что он не был здесь целую вечность. За это время его чувства подверглись суровым испытаниям благодаря этому циклону в образе женщины, на которой он женился из чувства долга. Ну ничего, он еще доберется до Калеба. У него найдется несколько отборных словечек для этого подлого старого козла!

Взгляд Дру как магнитом притягивала красавица в одежде из оленьих шкур. Постоянно находясь на солнце, Тори загорела, ее кожа приобрела теплый коричневый оттенок и еще больше посветлели пряди ее золотистых волос. Она отлично приспособилась к дикой жизни: стала умелой наездницей, неплохо владела оружием, научилась встречать опасность лицом к лицу.

Собственно, этого Калеб и требовал от него – приучить его дочь к нелегким условиям жизни в этих малообжитых местах. Только Дру не рассчитывал, что так привяжется к своей бойкой маленькой ученице. Вместе они пережили множество серьезных испытаний, и воспоминания об этом не так скоро поблекнут. Дру просыпался, видя перед собой фиалковые глаза, искрящиеся в солнечном свете, а ночью засыпал, испытывая желание, которого не мог утолить со времени их остановки у реки Йеллоустоун.

Отбросив эти раздражающие мысли, Дру направил своего скакуна вниз по склону. Он заметил нетерпение в глазах Тори. Ей, видимо, хотелось поскорее встретиться с отцом. Зная ее отношение к их принудительному браку, Дру предчувствовал, что она воспользуется возможностью подольше погостить у отца после длительной разлуки. Дру чувствовал, как шаг за шагом теряет Тори, и это оставляло неприятное ощущение незнакомой пустоты. Боже всемогущий, он так привык к этой дерзкой фее, что не мог и вообразить ни единого дня без нее.

Довольно скоро он отвыкнет от нее, уверенно сказал себе Дру. У него найдется миллион дел, чтобы занять себя. Так что, вероятно, он даже не будет скучать по ней. «Знаменитые последние слова», – раздался тихий, насмешливый голос откуда-то из глубины души. Дру упрямо решил игнорировать тихий шепот своего сердца.

Калеб расхаживал по гостиной своего дома, который был связан переходом с холлом гостиницы. Ворча, он потирал свою левую руку, которую уже восемь дней носил на перевязи. Проклятье, какими длинными и беспокойными были три последних месяца. Теперь уже Калеб раскаивался в том, что отправил Дру в утомительное путешествие в Чикаго. Тайрон Уэбстер, этот жадный, мстительный мерзавец, выбрал насильственную тактику, чтобы убедить Калеба продать столь рентабельную гостиницу и ресторан.

Когда Дру уехал из города, Тайрон приказал своей банде головорезов выйти из укрытия, и они разбушевались. После того как в прошлом году окружили и вздернули на виселицу банду Пламмера, преступность пошла на убыль. Но на место каждого повешенного негодяя, казалось, встало по двое новых. Золото привлекало бандитов и мошенников, как свежее молоко котов, и Тайрону не терпелось наложить лапу на каждое прибыльное дело в городе.

Десятью месяцами раньше Тайрон за гроши приобрел салун. Человек, который прежде владел самой посещаемой закусочной в городе, имел склонность садиться за карты, когда выпивал немного больше, чем нужно. Ходили слухи, что Тайрон сжульничал, играя с ним в покер, и выиграл салун у владельца, который теперь работал уборщиком в заведении, когда-то принадлежавшем ему самому. Конечно, никто не мог доказать, что Тайрон шулер, а те, кто распространял подобные слухи, жестоко поплатились за это.

Но Тайрону Уэбстеру было мало салуна. Он представлял, как станет управлять всем городом и взвинчивать цены на все, что только можно продать старателям. Тайрон бросал жадные взгляды даже на ранчо Салливана – самое процветающее скотоводческое хозяйство в округе. А крепкий, просторный дом братьев Салливанов, несомненно, представлялся ему подходящим местом для сборищ бандитов, которые грабили почтовые дилижансы, ничего не подозревающих старателей и других прохожих.

Две недели назад Тайрон нанес Калебу визит, предлагая поднять цену на ресторан и гостиницу. Калеб твердо ответил, что он уже отклонил четыре предложения и во всех горах не найдется столько золота, чтобы купить его заведения. Тайрон потерял самообладание и стал угрожать, на что Калеб напомнил ему о старых грехах и намекнул, что Дру наладит деятельность Комитета бдительности в городе сразу же, как только вернется.

Скоро Калебу пришлось пожалеть о сказанном. Двое суток спустя, когда он ехал к ранчо Салливанов, неизвестный выстрелил в него. Одна пуля задела плечо, а другая свалила с коня. И пока Калеба штопал врач, он узнал, что на Билли Боба Салливана тоже напали из засады. Младший из Салливанов столкнулся с шайкой разбойников, которые занимались тем, что крали скот, и Билли Боб попытался справиться с ними без посторонней помощи.

Дру, вернувшись в Монтану, будет придираться к Калебу со всех сторон, это уж точно. В последнее время Калеб стал страшно подозрительным. Угрозы Тайрона все же возымели свое действие. Подлый ублюдок дал понять, что те, кто вставал Тайрону поперек дороги, неизменно страдали из-за своего вызывающего поведения.

– Войдите, – сказал Калеб, услышав стук в дверь, но прежде спрятался за стол на случай, если понадобится защита.

Дверь легко отворилась, и Тори окинула взглядом кажущуюся пустой комнату. Наконец над краем стола показалась лохматая голова.

– Батюшки…

Сбитый с толку, Калеб поднялся в полный рост, его широко посаженные карие глаза уставились на очаровательную молодую женщину, одетую в костюм из оленьей шкуры, со спутанными светлыми волосами, падающими на плечи блестящим каскадом.

– Тори?..

Калеб поражался превращению, которое произошло с его маленькой девочкой. Он еще больше, чем прежде, разозлился на Гвен, которая столько лет не позволяла ему общаться с дочерью, насильно разлучив их. Он никогда не простит этого своей бывшей жене.

– Папа?

Фиалковые глаза Тори оглядели высокого, крепкого человека, чья левая рука висела на перевязи.

Мили и годы, разделявшие их, наложили отпечаток на изможденные черты Калеба. Он выглядел по меньшей мере на двадцать лет старше того портрета, который Тори хранила в памяти. Далекие воспоминания детства нахлынули на нее. Она вспомнила, каким живым и шумным был отец, как он смешил ее и она хохотала без остановки, как он дразнил ее за детские шалости. Гвен всегда брюзжала на Калеба за то, что он валялся и кувыркался с Тори на ковре, будто она была бойким и крепким мальчишкой. Но Тори обожала все, что было связано с отцом. И когда Калеб исчез из ее жизни, она затаила свое недовольство внутри и замкнулась в раковину, которая не раскрывалась до тех пор, пока она не повстречалась с Дру Салливаном.

Тяжелые, блестящие слезы наполнили глаза Тори, когда она бросилась в объятия отца. Глаза Калеба тоже повлажнели от чувств, пока он крепко обнимал свою потерянную, но никогда не забываемую дочь. Он опасался, что Тори будет возмущена тем, что ее вырвали из безопасного мира высшего общества и привезли в эту глушь. Но, казалось, она нисколько не разочарована.

Наконец Калеб выпустил Тори.

– Дай-ка мне поглядеть на тебя, малышка, – сказал он. Его любящий взгляд окинул ее стройную фигуру, изумляясь ослепительной красоте дочери. – Боже мой, ты совсем взрослая!

Его взгляд остановился на нитке жемчуга, которая была на шее у Тори. Он узнал свой подарок.

– Ты надела это, чтобы напомнить мне о прошлых годах?

– Я никогда не снимала этот жемчуг, – заверила его Тори. – Каждая жемчужина – это драгоценное воспоминание о тебе, о детстве.

В этот момент Калеб заметил обручальное кольцо на пальце дочери. Улыбка на его лице сменилась разочарованием. Проклятье, по-видимому, Дру не смог добраться до Чикаго вовремя, чтобы помешать церемонии. Черт бы побрал эту женщину, она намеренно проинформировала Калеба слишком поздно, чтобы он не смог воспрепятствовать этому браку.

– У вас замечатерьная дочь, мистер Фремминг, – послышался голос Вонга. Китаец высморкался в носовой платок и затем уважительно поклонился. – Я уверен, что вы очень гордитесь Тори. И мы с мистером Сарриваном очень доворьны, что смогри доставить ее вам.

Калеб взглянул поверх головы Тори и улыбнулся невысокому китайцу и возвышавшемуся над ним гиганту, стоящим в дверном проеме.

– Спасибо, что вы привезли мою маленькую девочку, – с чувством пробормотал Калеб. Он промокнул глаза платком и криво улыбнулся. – Пожалуй, мне больше не стоит называть ее маленькой девочкой… – Калеб еще раз нежно ее обнял. – Она совсем выросла и стала такой красавицей, какой я никогда себе и представить не мог.

До сих пор Дру молчал, небрежно прислонясь к дверному косяку. Его острый взгляд перебегал с раненой руки Калеба на его морщинистое лицо, а потом на пленительные черты Тори.

– Дру? Ты в порядке? – спросил Калеб.

Нет, черт возьми, какое там «в порядке»! Несколько неприятных мыслей одновременно копошились в его голове, и ему не нравилась ни одна из них!

– Что с рукой, Калеб? – ответил он вопросом на вопрос, указывая на повязку.

– Наш общий друг Уэбстер со своими прихвостнями разбушевался, – проворчал Калеб, огорченный темой разговора. – В последний раз, когда Тайрон пытался купить меня, я отклонил его предложение, и он напустил на меня своих бандитов. Но, разумеется, я не могу доказать его причастность.

Тори молча вскипела, услышав эту новость. Она решила непременно разыскать этого Уэбстера и пригрозить ему за то, что он осмелился напасть на ее отца. Тори проехала полстраны, чтобы встретиться с ним, и не потерпит никаких происков безжалостных негодяев, пытающихся разлучить их навеки!

Калеб переминался с ноги на ногу. Он с ужасом думал о том, как сообщить Дру о несчастье с его братом. Паренек чуть не умер от потери крови, когда Джон Генри нашел его на лугу. Билли Боб две недели не вставал с постели, ему повезло, что он вообще остался жив.

– В последнее время было полно краж скота, – сказал он, видя, как на суровые черты Дру набежало темное облако. – Билли Боб наткнулся на банду воров, но через неделю он уже встанет на ноги…

У Дру было чувство, будто кто-то ударил его кулаком в живот.

– Он сильно пострадал?

Лицо Калеба стало мрачным.

– Он получил пулю под ребра, но док сказал, что он молод и здоров и скоро поправится.

Не сказав ни слова, Дру повернулся на каблуках и пошел по коридору, соединявшему дом с холлом гостиницы. Его подгоняло стремление расквитаться с Тайроном, у которого, как всегда, будет отличное алиби. Хотя Дру не терпелось самому увидеть, что Билли Боб жив и выздоравливает, он испытывал жгучее желание немедленно добраться до Уэбстера. Поддавшись искушению, Дру направился в салун «Квин Хай». Он отведет душу с Уэбстером, а уж потом сядет в седло и поедет на ранчо, пообещал он себе.

Когда Дру бросился из дверей, Тори уставилась ему вслед, и душа ее ушла в пятки. Дру даже не побеспокоился о том, чтобы попрощаться или спросить, не хочет ли она пойти с ним. Конечно, она отказалась бы от предложения, но он по крайней мере мог хотя бы спросить! Хотя она и намеревалась остаться с Калебом, было обидно, что Дру так безразличен к ней. Очевидно, он, после того как почти шесть недель держал ее в подчинении, с облегчением сдал ее на руки отцу и отдалился от нее.

– Думаю, это было нелегкое путешествие, – размышлял вслух Калеб, подводя Тори к дивану и усаживая ее рядом с собой. – Ты, вероятно, больше не хотела меня видеть, но… ну… Я боялся, что ты презираешь меня, и хотел, чтобы ты услышала мои объяснения прежде, чем начнешь новую жизнь со своим мужем.

– Я часто тебе писала, – вздохнула Тори, кладя голову на широкое плечо отца. Когда Калеб раскрыл рот, она посмотрела на него сквозь густые, мокрые ресницы. – Кажется, вся почта находилась под контролем у мамы. Дру уверял меня, что ты пытался писать мне, но я никогда не отвечала. Все эти годы я думала, что ты рад тому, что я исчезла из твоей жизни.

– Зачем этой хитрой… – Калеб разразился чередой неразборчивых эпитетов в адрес Гвен и не мог остановиться целую минуту.

Тори потянулась, чтобы смягчить хмурое и возбужденное выражение на лице отца.

– Теперь все это не имеет значения, папа. Я рада, что ты послал за мной. Я вижу тебя, и это искупает все непонимание и длинный путь.

Калеб шумно выдохнул:

– Хотя тебе и пришлось пожертвовать роскошью дворца Эдгара Кассиди в Чикаго, чтобы навестить меня?

– Путешествие оказалось весьма поучительным, – призналась Тори. – Дру обучил меня науке выживать, когда я очутилась вне привычной городской обстановки. И я нисколько не раскаиваюсь в том, что приехала.

Калеб ничего не мог с собой поделать. Он еще раз сердечно обнял Тори, расплющив ее нос о свое плечо.

– Господи, как хорошо, что ты здесь, детка. Я сожалею о каждой минуте, которую провел в разлуке с тобой, и постараюсь компенсировать нам все эти годы.

Тори уселась поудобнее и принялась расспрашивать Калеба о его приключении с Тайроном Уэбстером, о каждой подробности его жизни с тех пор, как он уехал из дома. Хотя ее раздражали неустойчивые отношения с Дру, она была счастлива со своим отцом и наслаждалась каждой минутой, проведенной с ним. Он развеял паутину обмана, которой Гвен опутала Тори. Хотя Тори и пыталась быть объективной, она поняла, что стоит на стороне Калеба; ее возмущала ложь, которую рассказывала ей мать последние десять лет.

Калеб наконец-то расквитался со своей бывшей женой, когда рассказал Тори, в каком отчаянии был из-за неожиданного развода и разлуки со своей дочерью. Гвен держала Тори в плену паутины из искусно сплетенной лжи, выставляя жертвой себя, а не Калеба.

Калеб был счастлив. Он вновь соединился со своей дочерью. А какой же красавицей она стала! Обидно только, что Дру так и не удалось увезти Тори до ее свадьбы с этим скользким Хубертом Каррингтоном Фрезье-младшим; иначе Калеб ощущал бы полный восторг!

Он намеренно избегал разговоров о свадьбе Тори. Этот предмет его не притягивал. И если Калебу повезет, Тори останется с ним, а не со своей сварливой, напыщенной матерью и состоятельным отчимом. А что касается Хуберта Фрезье, Калебу не хотелось и думать о нем. Когда десять лет назад Калеб встретил молодого выскочку, Хуберт был тощей, испорченной, ничтожной личностью, раздражавшейся по любому поводу, когда что-то шло против его желания. Если верить Дру, Хуберт не слишком изменился с того времени. Теперь он стал взрослым ничтожеством, который раздражался вспышками мстительного гнева и старался надуть любого при малейшей возможности. Как жалко, что Калеб не догадался уговорить Дру увезти Тори в прошлом году, когда тот гнал скот в Чикаго. Если бы он сообразил тогда, может быть, Тори не пришлось бы стать женой этого наглого аристокрашки.

Тайрон Уэбстер вскинул голову, когда Дру Салливан ворвался в двери без предупреждения. Свирепое выражение на смуглом лице Дру заставило Тайрона похолодеть от мрачных предчувствий. Дру пришел в недобрый час. Тайрона некому было поддержать. Споткнувшись на этой мысли, Уэбстер потянулся за пистолетом, но Дру, с быстротой молнии выхватив свой кольт, направил его на Тайрона, затем стремительно пересек кабинет, перегнулся через стол и вытащил Тайрона из его кресла.

– Моему братишке лучше поскорее поправиться или ты покойник, – прорычал Дру в лицо Тайрона.

Тайрон захрипел, пытаясь восстановить дыхание, тем временем Дру сжимал его ворот. В отчаянии он поднял руки, чтобы отцепить пальцы Дру от воротника своей дорогой шелковой рубашки, и, задыхаясь, глотнул воздух.

– Ты не имеешь права угрожать мне, – выкрикнул он. – Я не имею отношения к случаю с твоим братом.

– Случаю? – усмехнулся Дру. – В Вирджиния-сити не происходят случаи – только засады и нападения, которые ты подстрекаешь.

Оглаживая дорогой пиджак и рубашку, Тайрон гордо выпрямился, хотя и бросал опасливые взгляды на кольт Дру.

– Вы с Флеммингом просто невзлюбили меня, поэтому всегда первым делом обвиняете во всех непристойностях.

И если федеральный судебный исполнитель когда-нибудь покажется в наших краях, я непременно предъявлю вам обвинение в клевете и угрозах расправы.

Угрожающая улыбка искривила губы Дру, когда он своей железной рукой обхватил тощую шею Тайрона. Дру удивлялся тому, что позволяет этому подлецу жить так долго. Мир был бы куда лучше, если бы в нем не было Уэбстера.

– Тебя нельзя оклеветать, – с усмешкой сказал Дру. – И я не удивлюсь, если узнаю, что именно из-за тебя не показывается судебный исполнитель. Это дает тебе преимущества, если поразмыслить о том, как ты запугиваешь своих конкурентов.

– Ты оскорбляешь меня своим обвинением! – взорвался Тайрон.

– А ты оскорбил меня тем, что ранил моего брата, когда твои головорезы пытались украсть наш скот, – возразил Дру зловещим тоном. – Если произойдет еще что-то в этом роде, если кто-то из моей семьи или Калеб пострадают от «несчастного случая», я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда не причинил никому неприятностей.

Насмешливая улыбка изогнула тонкие губы Тайрона.

– Не собираешься ли ты вызвать Комитет бдительности? Тебе отлично известно, что губернатор территории, Сидни Эджертон, не любит, когда кто-то берет закон в свои руки. Он тебя посадит.

Зловещая улыбка промелькнула по бронзовому лицу Дру.

– Какая жалость, что ты не увидишь, как меня будут наказывать. Ты-то будешь покойником… – Дру оглядел костлявого мерзавца с ног до головы. Каждая черточка в этом человеке вызывала его неприязнь. – Последний раз я даю тебе возможность выкрутиться, Уэбстер. Кажется, нам с братом придется взяться за твою шайку. Но я тебе гарантирую – ты будешь первым человеком, с которым я рассчитаюсь, – пронизывающие голубые глаза не отрывались от Тайрона. – Тебя предупредили.

После этих слов Дру шагнул к двери, его пистолет был все еще направлен на тяжело вздымающуюся грудь Тайрона. Когда дверь за ним захлопнулась, Уэбстер упал на стул и трясущимися руками вытер пот со лба. Черт, Дру вернулся, и Тайрону придется быть более осмотрительным в своих действиях. Этот загорелый великан представлял собой реальную угрозу. У Тайрона не было намерения отступать, но в будущем придется быть более скрытным. А однажды он найдет способ справиться со своим противником. Тайрон жаждал стать хозяином обширных земель, принадлежавших Дру, завладеть гостиницей и рестораном Флемминга. Он хотел всего – богатства, престижа, власти. И, тысяча чертей, однажды его мечты сбудутся. Даже Дру Салливану не устоять на его пути!

ГЛАВА 21

Том Бейтс устало свесился с седла и зачерпнул полную шляпу воды из реки Плэтт, чтобы освежить обгоревшее на солнце лицо. Они с Уильямом Фоггом за последнюю неделю не обнаружили ничего нового. Правда, Салливан стал менее скрытным к концу своего путешествия через всю страну с невестой Хуберта Фрезье. Всякий раз, когда детективы описывали кому-нибудь Дру и Викторию, люди узнавающе кивали. Агенты опросили толпы горожан, и все говорили только хорошее в адрес мускулистого великана и его очаровательной жены.

Согласно отзывам, сейчас супруги путешествовали с китайцем по имени Вонг. У Тома не было ни единого туманного подозрения, зачем Салливану понадобилось вынуждать Викторию к браку. Он только предполагал, что таким способом Салливан отомстил Фрезье, с которым сцепился еще в прошлом году. Но Том подозревал, что Хуберт проклинает все на свете всякий раз, когда получает телеграммы от сыщиков Пинкертона.

– Не побеседовать ли нам с начальником форта Ларами? – спросил Уилл, вглядываясь в стены форта, видневшиеся в отдалении. – Я только надеюсь, что Салливан не направился в Калифорнию или куда-то в этом роде. Мне надоели поиски беглеца, о котором любой выражается только высоким слогом, – он покачал головой и запустил пальцы в свою густую коричневую шевелюру. – Черт меня возьми, если я могу понять этого парня.

Том согласился со своим напарником по всем пунктам. Он не мог понять, что двигало Салливаном; кроме того, его трудно было выследить. Том тоже стал задумываться, что же намеревался сделать Фрезье, если агенты Пинкертона установят местонахождение Дру. С тех пор как он женился на Виктории Флемминг-Кассиди, она не могла свидетельствовать против него в суде. Если Салливан принудил Викторию, а она слишком боялась поднять голос против своего похитителя, то слово Хуберта было против слова Салливана. Брак испортил планы возмездия.

«А, ладно», – подумал Том, направляя своего усталого скакуна к форту. Это не его забота. В его обязанности входила поимка Салливана. Пусть Фрезье сам решает, что делать.

– Это было незадолго до твоего приезда, – просипел Билли Боб и сморщился, задев свою рану, приподнимаясь и прислоняясь к спинке кровати. – Я мог бы умереть от потери крови, пока ты мотался неизвестно где.

Облегчение разлилось по напряженным чертам Дру, когда он оценил состояние Билли Боба. Не было сомнений в том, что его младший братишка быстро шел на поправку, иначе он не лежал бы здесь и не жаловался. Вид чисто прибранной комнаты говорил о том, что Калеб посылал полк горничных, чтобы содержать дом в порядке, а комнату Билли Боба в особенности. Корзинка с едой у кровати также указывала на то, что Билли Бобу провизию доставляли прямо из ресторана Калеба. Дру был уверен, что остальные братья и их жены также наносили больному регулярные визиты.

– По мне, так ты выглядишь довольно прилично, – заметил Дру, снимая свой стетсон и бросая его в сторону. – Это я нуждаюсь в сочувствии. Тебя обслуживали, как короля, а я в это время жил, как последний нищий, и чуть не отправился на тот свет.

– Полагаю, дочка Калеба стоила долгого путешествия и того, что воры выбили меня из седла, – с негодованием фыркнул Билли Боб.

Слабейшее подобие улыбки появилось на губах Дру. Он осторожно присел на край кровати.

– Когда ты увидишь Чика… Викторию, – поспешно поправился он, – думаю, ты поймешь, почему Калеб так хотел повидаться с ней. Она станет достопримечательностью Вирджиния-сити.

Билли Боб сразу же оживился:

– Она такая хорошенькая?

Дру кивнул взъерошенной головой.

– На самый взыскательный вкус, – ответил он таким вкрадчивым тоном, какой только мог изобразить.

Билли Боб был молокососом, восхищавшимся хорошенькими личиками. Женщины пленяли его, и он только что достиг возраста, чтобы испытать на них свою удаль. «Десять к одному, Тори будет иметь преданнейшего поклонника в лице Билли Боба», – подумал Дру.

– Послезавтра, когда мы поедем в город, ты сам решишь, может ли Виктория сравниться с ситцевыми королевами, – объявил Дру с оттенком безразличия. – А завтра можешь приниматься за свою обычную работу. Это место похоже на преисподнюю. Я не ожидал, что ты пустишь все на самотек, только потому что я уехал с ранчо.

Лицо Билли Боба помрачнело.

– Работу? – с каждой секундой он выглядел все более больным. – Поехать в город? – проворчал он. – Но я же еще не успел сойти со своего смертного одра!

По-видимому, младший из Салливанов не был еще готов отказаться от того сочувствия и внимания, которое получал от братьев и Калеба.

– Ну, подстрелили тебя. Велика беда, – бесчувственно фыркнул Дру.

Билли Боб уставился на брата, будто у того на голове вдруг выросли рога, как у черта. Дру усмехнулся про себя и подумал о том, что человеку приходится быть жестоким ради добра. Это был такой же случай, как и с Тори. Дру не дал ей успокоиться, постоянно задевая ее самолюбие. Когда-то Тори была робкой и замкнутой, но теперь стала уверенной и раскованной. Он был суровым и требовательным, и она начинала соответствовать его ожиданиям. Тот же метод применим и к его младшему брату, решил Дру. Относись к парню как к младенцу – и он ответит тебе соответственно.

– Ты не первый, в кого угодил свинец. У меня на ребрах остался шрам от пули, которую я получил от жадного старателя, пытавшегося занять мой участок около Силвер-сити, – напомнил он брату. – Но я выздоровел, хотя вокруг меня и не кружились стаи нянек. Нам нужно переделать много работы, а ты не можешь работать, пока валяешься здесь, словно беспомощный инвалид.

– Я мог бы умереть, – проныл Билли Боб, на его лбу проступил пот.

– Но не умер же, – возразил Дру. – А теперь надевай штаны и спускайся вниз. Нам нужно обсудить кое-какие дела. Я жду тебя!

В дурацком изумлении Билли Боб смотрел, как его старший брат выходит за дверь. Он покажет этой бессердечной скотине, яростно подумал Билли Боб. Он оденется и спустится вниз, чтобы упасть безжизненной грудой у него на глазах. Вот тогда Дру пожалеет, мы еще посмотрим!

Сбросив простыню, Билли Боб схватился за брюки, продолжая поминать Дру с каждым вдохом. Но он оделся, даже не поняв, как это у него вышло.

Когда дверь захлопнулась, на Дру уставились две мрачные физиономии. «Батюшки, новости действительно быстро распространяются», – подумал Дру. Вонг должен был объехать дома всех остальных Салливанов, чтобы объявить о их возвращении.

– Жестковато ты с малышом, тебе не кажется? – проговорил Джон Генри, осуждающе глядя на брата.

– Да, он же еще совсем мальчишка, – буркнул Джерри Джефф.

– И благодаря вам всем он валялся в кровати, вместо того чтобы укреплять свою выносливость, – парировал Дру удары защитников. – Боже всемогущий, ему же почти двадцать два года и давно пора начать относиться к нему как к мужчине, а не сосунку-младенцу! – Он начал спускаться по лестнице, братья продолжали смотреть ему в спину.

– Я хочу знать обо всем, что произошло, пока меня не было.

– Билли Боба здорово подстрелили, – ехидно фыркнул Джон Генри. – Кажется, ты уже забыл об этом.

– Да уж конечно, не забыл. – Дру вновь повернулся к братьям. – И первый, кто начнет бегать вокруг него на задних лапах, когда он спустится к нам, отведает моего кулака. Ясно?

– Черт возьми, Энди Джо, ты что-то уж больно обидчивым вернулся из Чикаго, – презрительно нахмурясь, заметил Джерри Джефф. – Не хочешь поболтать об этом?

– Нет, – поморщился Дру, прежде чем перескочить через несколько последних ступеней.

Он смертельно устал и волновался за Билли Боба, хотя и не позволял своим братьям заметить это. А хуже всего было то, что пара фиолетовых глаз не выходила у него из головы.

– Что с тобой? – усмехнулся Джон Генри. – Мечтаешь о дочке Калеба или что?

– Пожалуй, так и есть, – хмыкнул Джерри Джефф. – Он расчувствовался из-за той маленькой принцессы, за которой его посылал Калеб. Большой брат, кажется, сильно увлекся… как бишь ее?

– Прекратите, – сказал Дру, зло сверкая глазами. – Прошло два долгих месяца. И помните, что я сказал про Билли Боба. – Он многозначительно посмотрел на каждого из братьев. – Первый, кто начнет нежничать с ним, растянется на полу, как коврик перед дверью.

Братья смотрели на Дру в молчаливой задумчивости. Ей-богу, Энди Джо во что-то вляпался. Что-то испортило его характер, это уж точно. Но никто из братьев Салливанов не собирался приставать к нему с расспросами, пока он в таком настроении. Дру даже не поздоровался, а сразу начал пилить их со всех концов, и на душе у него черно, как в горшке! Но, что бы его ни раздражало, Дру, как всегда, не слушал ничьих советов.

Облачившись в одно из множества элегантных платьев, которые Калеб купил для нее, Тори проплыла по холлу гостиницы навстречу своей тайной цели. После того как Калеб в подробностях рассказал о своей продолжительной битве с Тайроном Уэбстером, Тори решила встретиться с этим негодяем лицом к лицу. Ей казалось нелепым то, что никто не выследил Уэбстера после того, как были ранены Калеб и брат Дру. Ей казалось странным, что подонок до сих пор на свободе и угрожает всем, на чью собственность он бросает жадные взгляды.

Теперь, когда Тори переполняла уверенность в себе, она намеревалась увидеть, как восторжествует справедливость. Раздражение на Дру придавало ей воинственности, делало ее еще более отважной и упрямой. По ее мнению, Уэбстер заслужил встречной угрозы. Эта своенравная скотина не должна помыкать ее отцом! Она никому этого не позволит!

Когда Калеб показал Тори череп и кости, которые бандиты Тайрона вырезали на дверях номеров гостиницы, чтобы отпугнуть посетителей, она страшно разозлилась. А когда заметила пятна крови, которой прихвостни Тайрона измазали простыни гостиничных кроватей, то пришла в бешенство. Уэбстер был недостоин ее презрения!

Калеб также высказал свои подозрения, что прохвост, который работал в кузнице Уэбстера, как бы между делом расспрашивал путешественников о том, куда они едут, а потом передавал сведения людям Уэбстера, которые грабили на дорогах. Кроме того, Уэбстер вымогал деньги у старателей, требуя половину золота, добытого на приисках Монтаны, за необходимое продовольствие. Уэбстер обдирал старателей любыми способами, чтобы сколотить себе состояние.

У Тори были свои планы, как управиться с Уэбстером. Калеб сообщил ей, что братья Салливаны были ядром Комитета бдительности Вирджиния-сити, который когда-то сурово обходился с нарушителями законности. Но у правительства штата не вызывала симпатии такая правовая самодеятельность. Губернатор Эджертон настаивал на судебных разбирательствах со свидетелями и уликами против нарушителей. И если Уэбстер не совершит ошибку, он будет оставаться угрозой для общества, которое не может наказать его, пока не докажет его виновность. Однако все же были способы справиться с типами вроде Уэбстера. Тори видела, как ее отчим несколько раз применял успешную тактику, когда организовывал свою железнодорожную компанию. Тори решительно собиралась воспользоваться этими техническими приемами, чтобы сбить с Уэбстера спесь…

Кто-то играл на пианино в салуне «Квин Хай», когда туда ураганом влетела Тори. Музыка смолкла. Смех сменился приглушенным шепотом, и все взоры обратились на изысканную молодую женщину, которая вторглась на территорию, предназначенную для мужчин и нестрогих девочек. Когда со всех сторон Тори начали освистывать, она расправила плечи и встречала каждый дерзкий взгляд вызывающей улыбкой.

– Я хочу поговорить с мистером Уэбстером, – объявила она на весь салун.

Несколько пальцев указали на закрытую дверь в дальней стене салуна. Нагнув голову, Тори пошла вперед, как кавалерия идет в атаку под звук сигнального горна. Без стука она вторглась в искусно украшенный кабинет и обнаружила Тайрона, сидящего, развалясь, на своем кресле; рядом находились три телохранителя. Она не успела моргнуть глазом, как три кольта автоматически выпорхнули из кобур и серебряные дула уставились ей в грудь.

Четыре пары глаз уставились на миловидную блондинку, которая ворвалась в кабинет, как хозяйка. Оправившись от первоначального потрясения, мужчины убрали револьверы и с любопытством вытаращились на незваную гостью.

Оценивающий взгляд Тори обежал местных бандитов, вооруженных до зубов и одетых в узкие брюки, шелковые рубашки и кожаные жилеты. «Оплачены каким-нибудь ничего не подозревавшим старателем, нет никаких сомнений», – с горечью подумала Тори.

Сэм Разер, который сидел на стуле слева от нее, напомнил Тори свинью со вздернутым рылом, чрезмерно большими ноздрями и маленькими глазками, как бусины, которые были посажены слишком близко друг от друга. Его острые уши торчали, а обвисшие толстые щеки и двойной подбородок тоже напоминали борова. Волосы песочного цвета нуждались в хорошем мытье, и, судя по отвратительному запаху, исходившему от него, ему бы не помешали наставления по личной гигиене.

Кларк Рассел, сидевший рядом с Сэмом и, по-видимому, разделявший с ним пикантный аромат скотного двора, своим длинным угловатым лицом, круглыми глазами и большими передними зубами напомнил Тори лошадь. Его уши были прижаты к голове, а морковно-рыжие волосы росли, словно конская грива.

Тори внутренне содрогнулась, когда перевела оценивающий взгляд на Дюка Кендрика, который сидел справа от нее. У него был коварный вид, и в темных глазах застыло смертельно холодное мерцание. У него были тонкие губы, но широкий рот. Нос расширялся к середине лица и был плоским над раздвинутыми ноздрями. Каштановые волосы шапкой обрамляли квадратное лицо, а крепкое тело казалось слишком большим для такой головы.

Хорошенько изучив троих приспешников главного бандита, Тори сосредоточила все свое внимание на Тайроне Уэбстере, который сидел за столом. Придирчивые фиалковые глаза впились в мужчину с волосами орехового цвета, одетого в красный бархатный пиджак и жилет из золотой парчи. Хотя вкусы Тайрона были дорогими, он напомнил Тори пугало, облаченное в одежду не по размеру. Его телосложение оставляло желать лучшего. Мать-Природа поскупилась на мастерство, когда задумывала лицо и фигуру Тайрона. Его кожа была желтого цвета, а черты лица казались вырубленными топором. Волосы торчали во все стороны, хотя он приглаживал их и мазал маслом. У него был крючковатый носище, которому позавидовал бы тукан, и совершенно не идущая ему козлиная бородка украшала подбородок. Слово «невзрачный» было придумано специально, чтобы описать Тайрона Уэбстера. Тори тут же решила, что Тайрон с успехом бы сошел за злодея из дешевых ковбойских романов, которые она читала. Он был долговязым, сухопарым и безобразным, а щель, которую она решила считать его ртом, уголками опустилась вниз.

По оценке Тори, в его лице не видно было искупающей добродетели, и, чтобы компенсировать недостаток благообразия, он направил свою энергию на то, чтобы сделаться богачом, так чтобы другие люди завидовали ему и боялись его.

Отбросив посторонние мысли, Тори сконцентрировалась на своей цели, с которой она ворвалась в притон порока. У нее в запасе было несколько отборных слов, чтобы высказать их этому невзрачному слизняку, который окружил свою персону телохранителями и теперь чувствовал себя королем во главе непоколебимой армии.

Тори выпрямилась, встретила хитрый взгляд Тайрона и подавила желание по-дурацки дать ему пощечину.

– Мистер Уэбстер, я полагаю…

Тайрон вытащил сигару изо рта и одарил Тори тем, что она приняла за попытку ослепительной улыбки, хотя ей мучительно не хватало искренности. Его плотоядный взгляд обежал розовое атласное платье Тори, задерживаясь на ее груди.

– У вас есть преимущество, дорогая, – сказал он тоном, который скорее отталкивал, чем соблазнял. – Не помню, чтобы я имел удовольствие вас видеть.

– Не думаю, чтобы оно было у вас и сейчас, – легкомысленно возразила Тори. – Я дочь Калеба Флемминга, и я протестую против тех действий, которыми вы пытаетесь заставить моего отца продать его собственность.

Ее нахальное замечание как громом поразило троих прихвостней Тайрона, а сам он недоверчиво посмотрел на нее.

– Вы и ваша шайка кретинов окажетесь за решеткой, если осмелитесь и дальше угрожать моему отцу или другим горожанам. Я уже телеграфировала нашему семейному адвокату в Чикаго, и в эту самую минуту он организует следствие и обращает внимание некоторых лиц на вашу подозрительную деятельность. Если вы еще раз нанесете какой-либо вред моему отцу, вы будете первым подозреваемым в следствии, возглавленном «Национальным детективным агентством Пинкертона». – Тори сделала паузу, чтобы позволить мужчинам переварить ее слова, и затем продолжила: – Если что-то случится с моим отцом, я унаследую его собственность и могу вас заверить, что вы сами скорее откажетесь от своего имущества, прежде чем сможете купить мое.

Костлявое лицо Тайрона оплыло, как снежная лавина. В этом монологе звучал тот же тон, что и у Дру Салливана. Дру и эта горящая головня могли быть родственниками, учитывая тот способ, каким они расточали угрозы.

Узкие карие глаза Уэбстера впились в Тори.

– Вы слишком много берете на себя, юная леди, – проговорил он. – Меня и рядом не было с тем местом, где ранили вашего отца в тот вечер, о котором идет речь.

Насмешливая улыбка изогнула губы Тори, и она жестко посмотрела на нахального негодяя:

– А откуда вы знаете, где и когда ранили моего отца, мистер Уэбстер? Он ведь не говорил вам, не так ли?

Его лицо сердито наморщилось. Эта девчонка-выскочка была острой, как булавка!

– Мне известно обо всем, что происходит в городе, дорогая. – Это слово у него вышло похожим на ругательство, но именно этого он и хотел.

– Я не сомневаюсь, что так оно и есть, раз вы являетесь зачинщиком всех безобразий в городе, – парировала она с обескураживающей ухмылкой, совсем такой же, что и та, которой от случая к случаю пользовался Дру.

Когда Дюк Кендрик положил палец на курок, Тори усмехнулась на эту молчаливую угрозу.

– Ну-ка, застрелите меня, – сказала она негодяю с бегающими вороватыми глазками. – Это ваш единственный метод разговора с теми, кто осмеливается выступать против вас, не так ли? Но имейте в виду, что я из предосторожности сказала, куда и зачем направляюсь, нескольким важным людям в городе. Если я не выйду отсюда живой, через полчаса, а может быть, и раньше вы будете болтаться на веревках.

Нечленораздельное рычание вырвалось из груди Тайрона. Он не знал, блефует ли эта наглая девчонка, но он не даст им возможности обвинить себя, пока не узнает о ней больше. Когда Тори влетела в комнату, Тайроном сперва овладела похоть, но ему не понадобилось много времени, чтобы почуять неладное. Тайрон пообещал себе разобраться с этой злючкой в подходящее время своим обычным способом. Ни один человек, особенно женщина, не смел перейти ему дорогу и остаться живым, чтобы потом бахвалиться этим. А с этой кошечкой придется разобраться, или она поднимет весь город, чтобы поддержать свой крестовый поход против него.

Покачивая головой, Тори оглядела компанию, прежде чем направиться к двери.

– До свидания, мистер Уэбстер. Я попрошу папу прислать объедки из ресторана на обед вашим сторожевым псам.

Возле двери Тори оглянулась на четверых бандитов, которые свирепо таращились на нее. У Сэма и Кларка были пустые, бессмысленные взгляды, нетрудно понять, почему они позволяют своим кольтам говорить вместо себя.

С Дюком Кендриком дело обстояло совершенно иначе. Тори снова заметила угрожающий взгляд его глаз. Но любой из четверых, казалось, был способен выстрелить в Калеба и младшего брата Дру. А здоровый увалень Дюк Кендрик выглядел так, будто он способен не только застрелить насмерть, но и получить от этого удовольствие.

Итак, она произвела должное впечатление на Тайрона и его прихвостней, решила она. Теперь они будут долго пережевывать ее угрозы.

Когда Тори вылетела тем же путем, как и пришла – как циклон, – Тайрон прикусил сигару и смачно выругался. Вряд ли ему понравится, если его перехитрит эта кусачая баба. Женщины, по его мнению, были посланы на землю лишь для того, чтобы удовлетворять мужские похотливые аппетиты. Эта светловолосая шалунья не знает своего места, да если и знала, то не осталась бы сидеть на нем! И более чем очевидно, что Вирджиния-сити был недостаточно большим, чтобы вместить их обоих. Одному из них придется убраться.

– Эта нахальная шлюха доставит нам еще много неприятностей, – предсказал Тайрон. – А хуже всего то, что она видела нас четверых вместе.

Он всегда был предусмотрительным и настаивал, чтобы его приспешники пользовались задней дверью при входе и выходе, так чтобы между ними нельзя было установить никакой связи. Но Тори развеяла всю их конспирацию.

– Дайте мне пятнадцать минут побыть с этой спесивой сучкой, и она запоет по-другому, – попросил Дюк Кендрик, щелкая пальцами. Его темные глаза задержались на двери, в которую вышла Тори.

– Именно этого она и ждет от нас, – пробормотал Тайрон, раскуривая сигару, пока его не окутало облако дыма.

– Мы не можем позволить ей разгуливать по городу и всюду разбрасывать обвинения, – проворчал Дюк. – Надо сбить с нее спесь. – Дьявольская ухмылка растянула его губы, и он подумал, что ему хотелось бы быть тем, кто не один раз управится с этой высокомерной девчонкой.

Тайрон откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел вслед Тори. Он мог думать о том, чем бы сам хотел заняться с этой аппетитной девицей. Картинка, оформившаяся у него в мыслях, заставила его улыбнуться зловещей улыбкой.

– Дай мне немного времени, Дюк. Я найду способ расквитаться с этой злючкой…

Дюк и остальные обменялись взглядами, зная, что все они будут иметь возможность рассчитаться с Тори за те оскорбления, что она бросила им в лицо.

– Интересно, была бы леди такой же смелой, если бы ее жизнь действительно находилась в опасности. Вполне может оказаться, что она лает лучше, чем кусает. А даже если она попытается извлечь пользу из своих угроз, пройдут недели, прежде чем Пинкертоновы сыщики доберутся до города. А ведь никто не может сказать, что случится с Калебом Флеммингом и его дочерью за это время. – Затянувшись сигаретой, Тайрон взглянул на Дюка. – Иди-ка, проверь в телеграфной конторе, действительно ли леди послала телеграмму в Чикаго. Мне бы хотелось знать, не блефует ли она хотя бы по одному пункту.

В то время как Тори чувствовала себя вполне удовлетворенной, Тайрон замышлял планы, как избавиться от этой блондинки ростом в пять футов два дюйма, которая предприняла крестовый поход, чтобы освободить Вирджиния-сити от общественного зла. Тори вторглась в кабинет Тайрона, изголодавшись по драке, и встала на путь, который угрожал ей катастрофой, а Дру и Калеб ничего не подозревали об этом!