План Сталина: Борьба за войну и против политики мира. 1927–1946. Книга 1. Как начать мировую войну

5.4. Отношение Сталина к разведданным о скорой войне

Это очень большая тема, и ей посвящено множество публикаций. Проблема, на которой базируется интерес к этой теме, заключена в Главной Легенде историографов:

«Сталин не верил в то, что Гитлер собирается напасть на СССР. Все предупреждения о готовящемся нападении он считал происками британской разведки. Поэтому нападение Германии было для него неожиданным».

70 лет эта ложь повторяется в разных вариантах и подается под разными соусами. Утверждения типа «верил — не верил» вообще невозможно доказать или проверить. Поэтому официальная историография так за них и держится, но выводы, вытекающие из Главной Легенды, проверить можно. Например, ожидали ли военные нападения на СССР, или были ли мобилизованы войска к моменту агрессии. И выводы эти не соответствуют Главной Легенде. Военный флот нападения ожидал. Войска также были мобилизованы. Вот Суворов и предложил разрешить это противоречие, предположив, что Сталин готовил не оборону, а нападение на Германию. И Сталину просто не повезло — случилось то, чего он не ожидал. Хитрый Гитлер простодушного дядюшку Джо (как называли между собой Сталина Черчилль и Рузвельт) перехитрил и напал на него первым. Двадцать лет изумленная общественность пыталась разобраться, как это всё надо понимать. Но под давлением фактов, приведенных В. Суворовым, начала сдаваться и принимать эту версию событий. Однако в версии Суворова есть одна проблема, которая объединяет ее с официальной версией начала войны. Это проблема «неожиданности нападения» и связанная с ней проблема отношения к разведданным, которые однозначно указывали на то, что Гитлер готовил нападение на СССР. Как можно объяснить подготовку нападения на Германию с игнорированием данных, что Гитлер сам готовит нападение? Суворов на этот вопрос убедительного ответа не дал.

В сценарии Суворова Сталин начал готовить нападение на Германию в августе 1939 года, когда он резко увеличил призыв в армию, изменив призывной возраст. Как справедливо заметил Суворов в книге «День М», это позволило без объявления мобилизации резко увеличить армию и подготовить ее за два призывных года к войне. Так Суворов приходит к дате планируемого Сталиным нападения на Германию: весна — лето 1941 года. Это совершенно логично. Но это единственное соображение по срокам нападения, которое возникает в подходе Суворова. То есть май — июнь 1941 года — идеальный срок, но можно и раньше, поскольку ограничений на весеннюю распутицу на дорогах Европы нет. Так почему же надо ждать сроков возможного нападения Гитлера на СССР, которые давали Сталину разведчики? Чем ближе к срокам готовности Германии к нападению, тем больше опасность получить встречный удар от Гитлера. Зачем изображать неверие в намерение Гитлера напасть? Эта игра не имеет никакого смысла. Если разведка сообщила, что нападение Гитлера запланировано на 15 мая, то Сталин должен напасть 1 мая — как можно дальше от дня готовности к нападению Гитлера. Если из-за войны на Балканах Гитлер отодвигает срок нападения на 22 июня, то всё равно можно нападать 1 мая. У противника просто будет меньше войск — и слава богу!

Даже если Сталин не верил всем разведчикам одновременно, он всё равно должен был на них отреагировать и изменить дату планируемого нападения на более раннюю, по сравнению с датой планируемого Гитлером нападения. Рассуждения, что войска не были готовы, принять нельзя. Готовность определялась приказами Сталина. И только ими. С августа 1939 года у Сталина было более чем достаточно времени на подготовку нападения, и оценка Суворова, что Сталину не хватило одной-двух недель, чтобы полностью подготовиться к наступлению, ничего, кроме изумления, вызвать не может. А чего же он дожидался столько времени? Ведь Сталину, чтобы напасть на Германию, совсем не нужно было ждать готовности Гитлера к нападению на СССР. Поэтому вывод из этого можно сделать только один.

Утверждения, что Сталин игнорировал развединформацию о предстоящем нападении Гитлера, что нападение Гитлера было неожиданным и что Сталин готовил нападение на Германию, несовместимы. Но эти три утверждения и составляют версию В. Суворова. Это позволяет сразу сделать вывод о том, что данная версия неверно описывает намерения Сталина.

Перейдем к нашей концепции. Здесь ситуация гораздо более сложная. Сталину нужно обмануть Гитлера. Ему надо заставить последнего принять неверное решение. Решение, которое его погубит. Причем не только Гитлера, но и Германию. Это сверхсложная задача, учитывая серьезность противника. Объявив ультиматум Румынии, Сталин добился первого успеха. Гитлер вздрогнул и отдал приказ: «Внимание на восток!» Готовить планы нападения на СССР! Переговоры Молотова с Гитлером принесли Сталину второй успех. Гитлер понял, что шансов договориться со Сталиным и ликвидировать потенциальную угрозу с востока нет, и подписал план нападения на СССР — план «Барбаросса». Но это не означало, что Гитлер принял решение напасть на СССР. Он угрожал Сталину своей армией. Так же как Сталин угрожал Гитлеру своей. Но если Сталин действительно хотел войны с Германией, то Гитлер войны с СССР совсем не хотел. Для него эта война была кошмаром, и он не мог этого не понимать. Гитлер не хотел нападать, поскольку в условиях войны с Великобританией война с СССР была авантюрой. К войне с СССР Гитлер не был готов. Это доказал Суворов в своей книге «Самоубийство», где он сравнил гитлеровскую и сталинскую армии накануне войны. Ни экономических, ни территориальных интересов в СССР, требующих немедленного нападения, у Германии не было. Сталин выполнял все условия экономических соглашений с Германией, а интерес к территории СССР вызывает большое сомнение, поскольку даже большую часть Польши Гитлер не стал присоединять к Германии. Однако Гитлеру надо было заставить Сталина перестать ему мешать и перестать угрожать Германии. Кроме того, ему нужно было добиться надежного тыла на востоке. Поэтому две гигантские армии стояли друг против друга, пугая друг друга, но нападать не хотели. Сталин тоже не хотел нападать. Ему нужно было добиться, чтобы на него напал Гитлер. И Сталин прекрасно понимал, что Гитлеру война с ним не нужна и что нападать на него тот не хочет.

Как же Сталин собирался решить задачу принуждения Гитлера к агрессии?

Для этого ему нужно было провести несколько мероприятий. Вот главные пять из них.

Подготовить план нападения на Германию, включающий как подготовительные мероприятия, так и план нанесения первых ударов по Германии. Этот план должен стать известен Гитлеру. Реализация подготовительных мероприятий будет доказывать реальность агрессивных намерений Сталина.

Собрать у границы такую военную группировку, которая будет представлять смертельную угрозу для Германии. Гитлер должен понять, что он срочно должен что-то делать, — «промедление смерти подобно».

Обеспечить уязвимость войск РККА, подготовленных у границы к нападению на Германию, для встречного удара Гитлера.

Убедить Гитлера, что Сталин не ожидает нападения и что одним мощным ударом Германия может одержать победу в войне.

Все эти мероприятия должны по времени быть привязаны к моменту полной готовности Гитлера к нападению на СССР.

Совокупность этих мероприятий должна была вынудить Гитлера отдать приказ о нападении на СССР. Результаты нападения Гитлера свидетельствуют, что Сталин выполнил мероприятия по пунктам 2, 3 и 5. По пункту 1 мы предполагаем, что таким планом был широко обсуждаемый документ «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» от 15 мая 1941 года. Этот документ появился на свет вскоре после выхода книги «Ледокол», и он будет рассмотрен отдельно в параграфе 5.6. А вот пункты 4 и 5 как раз определяют отношение Сталина к разведданным.

Из пункта 5 следует, что Сталину была необходима детальная информация о планах и сроках нанесения удара Гитлером, поскольку свои действия он должен был увязывать с этими планами. Если Гитлер откладывал дату нападения, то Сталин должен был увеличивать военную группировку и тем самым демонстрировать возрастающую угрозу Германии. Когда же Гитлер определился с датой нападения, Сталин должен был сделать всё, чтобы войска на границе к этому моменту были ослаблены и неспособны отразить удар наступающих войск. В момент полного сосредоточения и полной готовности немецких войск к нападению Гитлер должен был получить информацию, что противник нападения не ожидает, что в оборонительных линиях полный провал и что судьба дает ему уникальный шанс одним ударом расправиться со всей армией противника, и, если он им не воспользуется сейчас, то второго шанса уже не будет! Всё это должно было заставить Гитлера принять решение о нанесении массированного военного удара по СССР.

Как же, учитывая все вышеизложенные соображения, должен был относиться Сталин к разведданным?

Отношение к разведданным у Сталина должно было быть предельно серьезным. Игнорировать их он никак не мог. Но использовать должен был совершенно иначе, чем это следовало бы из естественной для людей логики. Задачей Сталина было не предотвратить нападение, не дать отпор агрессору, а вынудить Гитлера напасть на СССР, и для этой цели Сталин был готов принести в жертву Гитлеру огромную военную группировку на границе с Германией. В то же время в разведданных для Сталина таилась и очень большая опасность. Если бы в результате провала разведки Гитлер узнал, что планы нападения на СССР Сталину известны и ни о какой неожиданности нападения говорить нельзя, то он мог бы отказаться от нападения — и весь план Сталина оказался бы под ударом. Поэтому неизбежный поток информации о готовящемся нападении на СССР — как от разведки, так и от сочувствующих СССР или от настроенных против Гитлера кругов — мог сорвать весь план Сталина. Поэтому, чтобы пункт 4, требующий неожиданности нападения, сработал, Сталин и для себя написал специальную роль в своей постановке. Суть этой роли заключалась в следующем.

Сталин не верит в то, что Гитлер собирается напасть. Все эти сообщения о подготовке Гитлера к нападению — это происки английской разведки, которая хочет поссорить его с Гитлером.

Именно об этом заявил Сталин в «Сообщении ТАСС от 13 июня», именно об этом рассказывают бесконечные мемуары военачальников, и именно это уже 70 лет является официальной позицией историографии. Такой линии поведения следовали все советские дипломаты и представители в зарубежных организациях непосредственно перед войной. Когда накануне войны их пытались предупредить о приближающемся нападении Германии на СССР, они демонстративно игнорировали эти сообщения. Особенно много таких попыток было со стороны представителей немецкого посольства в Москве. Вот, например, как описал одну из таких попыток А.М. Некрич в книге «1941, 22 июня»:

«В западной исторической литературе существует версия, согласно которой германский посол в Москве Шуленбург и советник посольства Хильгер пытались предупредить Министерство иностранных дел СССР о решении Гитлера напасть на СССР. Попытка эта была предпринята в конце мая — начале июня 1941 г. В своих воспоминаниях Хильгер рассказывает, что он предложил Шуленбургу воспользоваться приездом в Москву советского посла в Берлине Деканозова и сообщить ему о намерениях Германии. Как известно, Деканозов был одним из наиболее приближенных к Берии лиц. (В 1953 г. Деканозов был осужден советским судом за соучастие в преступлениях Берии.) Шуленбург колеблется. Хильгер пишет: “Убедить его было весьма трудно. Он вполне справедливо указал, что германское правительство будет судить его и меня за измену, если обнаружится, что мы собирались предупредить русских. Я, однако, возразил, что слишком много было поставлено на карту и что никакие соображения о нашей собственной жизни не должны помешать нам решиться на этот отчаянный шаг”.

Тайная встреча состоялась в резиденции Шуленбурга. Согласно утверждению Хильгера, несмотря на то, что Шуленбург и он с самого начала поставили в известность Деканозова о том, что действуют по собственной инициативе, последний упорно добивался, имеют ли они поручение своего правительства (?!). “В противном случае он не в состоянии передать наши заявления Советскому правительству. Очевидно, он не мог себе представить, что мы сознательно подвергаем себя величайшей опасности ради последней надежды сохранить мир”. Советы немецких дипломатов сводились к тому, чтобы СССР проявил инициативу и первый повел переговоры с Гитлером, — тогда, будучи втянут в переговоры, Гитлер уже не сможет напасть на СССР». (Выд. — Авт.) [53]. А.М. Некрич. «1941, 22 июня».

Выделенная часть в точности соответствует той реакции, которую следует ожидать от Деканозова в этой ситуации в рамках нашей концепции. Он выводит Сталина и правительство из круга лиц, к которым эта информация попадет. Конечно, можно не сомневаться, что информация об этой беседе была на столе у Сталина немедленно после ее окончания. С текстом докладной Деканозова об этой встрече [51] мы уже ознакомились в параграфе 5.3.7, когда обсуждали события в Югославии. Комментарии Хильгера позволяют глубже понять атмосферу и содержание этой встречи.

Попробуем рассмотреть действия Сталина и Гитлера в свете сообщений разведки непосредственно перед началом войны.

«В литературе утверждается, что большую ценность представляли сообщения из Берлина источников “Старшина” и “Корсиканец”, передавших советской разведке обширную и достоверную информацию о военных приготовлениях Германии. …

Сообщая 20 марта 1941 г. о подготовке к войне с СССР, “Старшина” отметил, что “имеется лишь 50% шансов за то, что это выступление произойдет, все это вообще может оказаться блефом”. 14 апреля 1941 г., по их данным, перед началом войны, которая может начаться после поражения Югославии и Греции, следует ожидать германского ультиматума. 24 апреля они сообщили, что акция против СССР уступила место удару на Ближнем Востоке, а 30 апреля — что окончательно решено начать войну с СССР. 1 мая поступила информация о готовящемся германском ультиматуме с целью прояснить отношения с СССР до решительных операций на Ближнем Востоке, а 14 мая последовало сообщение, что нападение на СССР отложено. 11 мая они передали, что предъявлению ультиматума будет предшествовать “война нервов” для деморализации СССР. 9 июня источники вновь сообщили об ожидаемом германском ультиматуме и о том, что решение о нападении на СССР отложено до середины июня, 11 июня поступило сообщение, что решение принято, а 16 июня — что всё готово к нападению. Последовательность донесений позволяет понять раздражение Сталина, отразившееся в его очень грубой резолюции на имя наркома госбезопасности на последнем из них: “Т-щу Меркулову. Можете послать ваш «источник» из штаба герм. авиации к еб-ной матери. Это не «источник», а дезинформатор”.

Конечно, теперь-то мы знаем, что их сообщения от 11 и 16 июня содержали наиболее важную информацию о нападении на СССР, но это противоречило их же недавним донесениям, что, естественно, затрудняло оценку ситуации в июне 1941 г.» [54]. М.И. Мельтюхов. «Упущенный шанс Сталина, стр. 309».

Эмоциональная реакция Сталина на донесение от 16 июня говорит о том, что, Сталин предельно внимательно отслеживал информацию, касающуюся нападения немцев. И это доказывает, что неожиданным это нападение не было.

Но не только реакция Сталина интересна в процитированном тексте. Если считать, что «Старшина» передавал адекватную информацию, а для иного предположения нет никаких оснований, то в период с 20 марта до 11 июня окончательного решения о нападении на СССР Гитлер еще не принял. До 11 июня Гитлер колеблется и не принимает нужного Сталину решения! Только в период с 11 по 16 июня в позиции Гитлера происходит перелом, и Гитлер склоняется к решению, которого Сталин с нетерпением ждет.

Что же происходило в СССР в этот момент? Как Сталин мог воздействовать на Гитлера, чтобы заставить его принять нужное Сталину решение?

Именно в эти дни вышло «Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 года». Одновременно началось массированное выдвижение советских войск к границе с Германией. Информация о массированном выдвижении советских войск была приведена Суворовым в главе «Еще раз о Сообщении ТАСС» книги «Ледокол». Приведем только одну цитату из этой главы:

«Остальные 114 дивизий Первого стратегического эшелона находились в глубине территории западных пограничных округов и могли быть придвинуты к границе. Нас интересует вопрос: сколько же из этих 114 дивизий начали движение к границам под прикрытием успокаивающего Сообщения ТАСС? Ответ: ВСЕ! “12–15 июня западным военным округам был отдан приказ: все дивизии, расположенные в глубине, выдвинуть ближе к государственным границам” (А. Грылев, В. Хвостов // Коммунист. 1968. № 12. С. 68). К этим 114 дивизиям Первого стратегического эшелона мы прибавим 77 дивизий Второго стратегического эшелона, которые, как мы уже знаем, тоже начали выдвижение на запад или готовились это сделать. Итак, 13 июня 1941 года — это начало самого крупного в истории всех цивилизаций перемещения войск». [2, c. 205].

Добавим к этому две директивы. Первая — директива Жукова от 10 июня:

«ДИРЕКТИВА ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО б/н 10 июня 1941 г.

Начальник погранвойск НКВД УССР донес, что начальники укрепленных районов получили указание занять предполье.

Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение.

Жуков». [55].

И вторая директива — Наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Г.К. Жукова, направленная Военному совету КОВО (Киевский Особый Военный Округ) 13 июня 1941 года:

«ДИРЕКТИВА ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО № 504205 13 июня 1941 г.

Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты.

… Передвижения войск сохранить в полной тайне. Марш совершать с тактическими учениями, по ночам.

... Семьи не брать.

Исполнение донести нарочным к 1 июля 1941 г.» [56].

Итак, до 9 июня Гитлер проявляет нерешительность. Тогда 10 июня Сталин одной рукой, через директиву Жукова, запрещает войскам занимать предполье, что лишает армию возможности развернуть у границы войска и быть готовой оказать сопротивление в случае агрессии Германии, а другой рукой, через Директиву от 13 июня, добавляет масла в огонь, приводя в движение к границе огромные массы войск, которые должны быть готовы для нанесения удара по Германии к 1 июля. Привязка этих приказов к дате готовности германских войск к нанесению удара 22 июня очевидна. Сталин провоцирует Гитлера на превентивный удар и одновременно подставляет под этот удар свои войска! Эти действия Сталина дают немедленный эффект. Из донесения разведки видно, что с 11 по 16 июня настроение Гитлера меняется на нужное Сталину. Корреляцию этих событий трудно опровергнуть. Обратим еще раз внимание на грубую резолюцию Сталина. Думается, что эта реакция свидетельствует о зыбкости всей ситуации и о том, что Сталин нервничает, поскольку он очень многое поставил на карту. Если эти донесения неверны, то всё может пойти насмарку. И он требует от разведки точной даты нападения. Это именно то состояние Сталина, в котором он должен был находиться в этот момент согласно нашей концепции.

В заключение приведем одну цитату, в которой вновь появляется Герхард Кегель — сотрудник германского посольства в Москве и по совместительству «источник X» советской разведки. Этот источник сообщил о грядущем нападении абсолютно исчерпывающие данные 21 июня 1941 года.

«Значительное место в «Перечне…» занимают донесения источника «Х». Под этим псевдонимом в данном документе числился сотрудник немецкого посольства в Москве Герхард Кегель. С этим источником работал военный разведчик К.Б. Леонтьев. […]

Ранним утром 21 июня 1941 г. Г. Кегель вызвал К. Леонтьева на срочную встречу. Источник сообщил, что германский посол «…получил телеграмму из министерства иностранных дел в Берлине» и, по его сведениям, «…война Германии против СССР начнется в ближайшие 48 часов». Прощаясь с Кегелем, Леонтьев попросил его еще раз внимательно проверить все данные и предложил провести еще одну встречу в 19 часов.

В 12 часов 21 июня Большаков и Леонтьев доложили о результатах встречи с Г. Кегелем начальнику Разведуправления генерал-лейтенанту Ф. Голикову. Начальник военной разведки приказал подготовить специальное сообщение для руководства страны. Однако отправить это донесение И.В. Сталину было решено после второй встречи Леонтьева с источником «Х».

Вторая встреча состоялась ровно в 19 часов. Кегель сообщил, что утром посол получил из Берлина указание «…уничтожить все секретные документы». После совещания посол Ф. фон Шуленбург «…приказал всем сотрудникам посольства до утра 22 июня упаковать все свои вещи и сдать их в посольство, живущим вне посольства переехать на территорию миссии».

В конце встречи Г. Кегель сказал: «…Все считают, что наступающей ночью начнется война». После встречи с Кегелем Леонтьев дополнил свое специальное донесение, которое начальник военной разведки незамедлительно направил И.В. Сталину, В.М. Молотову и С.К. Тимошенко. Это специальное сообщение, направленное 21 июня 1941 года в 20 часов высшему политическому и военному руководству СССР, является последним в «Перечне донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР (январь – июнь 1941 г.)». До вторжения германских войск оставалось восемь часов…». [16]. В. Лота. «Военная разведка: золотые страницы в истории Великой Победы».

Говорить всерьез о «неожиданности» гитлеровского вторжения для Сталина после этого невозможно.

Демонстрация Сталиным накануне войны недоверия к разведданным о готовящемся нападении Гитлера на СССР полностью подтверждает предложенную концепцию. Только концепция имитации дает исчерпывающее объяснение причин, по которым Сталин демонстрировал пренебрежение к разведданным и «не верил» в подготовку Гитлера к нападению на СССР. В сценарий Суворова такое поведение Сталина не укладывается.