Плюшевые самураи (сборник)

Вариатор

Тяжелые листья магнолий чуть слышно шелестели под утренним ветром, несущим ароматы цветов и фруктов. Особенно сильно пахло бананами. Обернувшись, Кирилл понял, почему. Прямо позади него над улицей плыла связка «бананов на шару». Дети не бежали за бананами с радостными воплями. Связка плыла достойно, в полной тишине. Кого теперь удивишь бананами, даже на шару, или, если угодно, на шаре? Называли летающие фрукты и так, и эдак… Оба названия были, в общем-то, верны. Бананы, поспев, улетали от места произрастания на наполненных водородом шарах, и доставались расторопным прохожим совершенно бесплатно. Появились новые фрукты лет десять назад. Вкус у них был медовый, волшебный.

Ветер стал сильнее. Кирилл поспешно пригнулся, и бананы пролетели над ним, стукнули по затылку высокого седого дворника с длинной метлой. Дворник разразился бранью.

– Мог бы предупредить, – перестав ругаться, зло бросил он молодому человеку.

– Я же не знал, что так выйдет. Но ничего страшного! Главное, что мы вас любим, – улыбнулся старику Кирилл.

– Люби, люби, идиот, – мрачно ответил дворник.

С некоторыми стариками случались порой вспышки немотивированной агрессии. Бывало, они отказывались подчиняться общепринятым правилам. Вот и дворник – что ему стоило потратить двести миллилитров для защиты от мелких неприятных случайностей? Пожалел. Или принципиальный? Встречались и такие ортодоксы…

Розовое дерево – одни цветы, никаких листьев – по-прежнему алело под девятиэтажкой на Садовой улице, пробившись прямо сквозь асфальт. Хороший подарок девушке. Кирилл каждый раз по-доброму завидовал сообразительности пожелавшего розовое дерево. В пару литров задумка обошлась, наверное. Но за такой оригинальный подарок не жалко! А дарить своей девушке еще одно дерево уже не так интересно. Не сам ведь придумал.

На душе стало еще теплее, когда Кирилл подумал о своей девушке. Такая красавица, умница… Как роза. Говорят, раньше розы были с шипами. Даже в сказках об этом пишут. Так вот Инна была старинной розой. Иногда показывала свои шипы.

Вчера вечером, когда они сидели на скамейке, любовались горящими цветными полотнищами северного сияния, срывая крупный красный инжир с низких кустов, полностью скрывающих влюбленных от посторонних глаз, Инна спросила:

– Ты знаешь, почему мир устроен так, а не иначе?

– Потому, что мы любим друг друга, – ответил Кирилл.

– Нет, мне кажется, мы любим друг друга, потому что мир устроен так. Но как получается, что все счастливы?

– Потому что есть вариатор.

– А если бы вариатора не было? Его придумали не так давно.

– Тогда, наверное, жить стало бы тяжелее. Но вариатор ведь есть!

– И все равно, я не понимаю, – вздохнула Инна.

Иногда она была на удивление загадочной и меланхоличной.

– Я брошу все тайны мира к твоим ногам! – улыбнулся Кирилл.

– Крови не хватит, – нахмурилась девушка. – И вообще – пойдем. Я хочу спать.

Встала, и пошла домой. Даже не поцеловала на прощание.

Кирилл разозлился. Крови не хватит? У него есть не только кровь, но и мозги. Однако, хотя молодой человек и думал всю ночь, ничего путного ему в голову не пришло. Все-таки Кирилл был самым обычным парнем. Учился в университете – да кто там не учится? Занимался спортом. Читал книги. Жил, как все.

Поэтому с утра пораньше он отправился к вариатору. Не для того, чтобы узнать все тайны мира, конечно. На это и правда не хватит крови. А затем, чтобы выяснить главную тайну: почему люди любят друг друга? Почему почти все желания исполняются?

Огромный снежно-белый куб вариатора с нашлепкой круглой башенки возвышался посреди просторной площади Желаний. Несмотря на ранний час, к вариатору уже спешили одинокие люди. Некоторые выходили из дверей, бледные, но довольные. Они никуда не торопились.

Кирилл быстро пересек пустое пространство площади, толкнул огромную позолоченную дверь, вошел в холл, привычно поднял глаза к скрижали и прочел:

Не пожелай другим, что себе не пожелаешь.

Знай меру – все имеет свою цену.

Мы любим друг друга.

– Как это верно, – привычно подумал молодой человек. – Верно и правильно.

Не прочтешь надписи на скрижалях, не одобришь их всей душой, ничего у тебя не выйдет. Машина исполнения желаний откажется работать.

Зайдя в свободную кабинку, Кирилл закатал рукав рубашки, положил руку на стол.

– Готов, – сообщил он.

Из стены выдвинулась инъекционная система. Присоски зажали руку, автоматический шприц сразу нашел вену. Но прокалывать ее, как всегда, было больно.

– Ваше желание? – раздался механический голос из-под потолка.

– Я хочу знать, почему желания исполняются. Почему наш мир устроен так.

Недолгое молчание. Спустя несколько секунд голос ответил:

– Крови не надо.

– Почему? – возмутился Кирилл. – Я не желаю другим того, чего не желаю себе. Я готов платить условленную цену. Я люблю людей.

– Крови не надо, – повторил механический голос.

Присоски отпустили руку Кирилла, инъекционная система вернулась в нишу.

– Безобразие, – вздохнул Кирилл. – Я ведь всего лишь хочу знать! Любое знание доступно!

Голос ничего не ответил. Автомат не вступал в споры с людьми. Он или выполнял программу, или требовал слишком много крови, или не брал ее вовсе.

Кирилл вышел из кабины. Наверное, Инна задавала вариатору такой же вопрос. И он ей тоже не ответил, или потребовал несколько литров крови. А киберврач не разрешил. Если ты захочешь отдать всю кровь – кто тебе позволит? Поэтому девушка и бросила вчера презрительно: «крови не хватит».

Понурый и разочарованный, Кирилл спускался по сияющей мраморной лестнице, которая обычно вела людей к счастью. Внезапно правая нога заскользила, и молодой человек едва не опрокинулся на спину. Пытаясь обрести равновесие, он взмахнул руками и полетел по лестнице носом вперед, все сильнее разгоняясь на мраморных ступеньках.

– Вот тебе и патентованная защита от неприятных случайностей, – промелькнула отстраненная мысль в мозгу Кирилла. – Или это не неприятная случайность? А, напротив, самый что ни на есть конец? Чего не может вариатор, так это продлевать жизнь…

Выставив руки вперед, Кирилл протаранил пластиковую, сделанную под мрамор оградку, за которой уборщики держали свои веники, швабры, и тряпки. Во дворце вариатора всегда должно быть чисто, а пылесосы здесь никогда не включали. Традиция.

Растяпа-уборщик оставил люк, ведущий куда-то в служебные помещения подвала, открытым. И Кирилл, вместо того чтобы врезаться в стену, наткнулся на крышку люка и рухнул вниз с приличной высоты. На гладкий пластиковый пол. Хорошо, хоть в подвале не мостили пол мрамором!

Руки молодого человека были сбиты. Из носа текла кровь. Ногу он болезненно вывернул еще при падении на лестнице. Но в целом – легко отделался.

– Жив, – мелькнула радостная мысль. – Но как же быть с защитой от мелких неприятностей?

Двести миллилитров крови молодой человек сдал совсем недавно – пару лет назад. И считал себя полностью защищенным.

Впрочем, неприятность не была мелкой. Кирилл, похоже, сильно повредил ногу. К тому же, он не знал, куда идти. Темный коридор уходил в неведомые дали дворца вариатора.

Выбираться было нужно. Поднявшись, отряхнувшись и приложив к носу платок, молодой человек побрел по коридору. Ни дверей, ни окон. Только редкие светильники, едва рассеивающие мрак.

– Кто здесь ходит? И зачем? – подумал Кирилл. – Наверное, техники, обслуживающие вариатор… Хотя, нуждается ли эта машина в обслуживании? Скорее всего, она самодостаточна…

Что такое вариатор, молодой человек представлял смутно. Вариатор был таким же привычным атрибутом, как мобильный телефон, компьютер, общественные городские сады с фруктами на любой вкус, магазины с красивой и модной одеждой, открытые в любое время дня и ночи. В детстве, когда реализовать желание самому было трудно, и за Кирилла желал отец, вариатор представлялся ему добрым волшебником. Потом, в подростковом возрасте, когда наступил период разочарований, юноша считал вариатор обычной железкой. Кучей проводов и микросхем. Теперь, получив образование, Кирилл склонялся к мнению, что вариатор представляет собой огромный биокомпьютер. Недаром же люди, загадывающие желание, сдавали кровь. Скорее всего, она нужна была не только донорским центрам, но и требовалась для функционирования нейронных сетей компьютера.

Интересно было бы посмотреть на вариатор вблизи. Но можно ли его увидеть? Скорее всего, как единого целого вариатора просто не существует. Где-то стоит несколько блоков с микросхемами, где-то в баке с питательной жидкостью плавают биологические части машины, а элементы памяти и сенсоры разбросаны, наверное, по всему дворцу…

Размышляя, Кирилл добрался до первой двери. Толкнув ее, он переступил порог и оказался в большом светлом зале. Посреди зала плескался бассейн с прозрачной голубоватой водой. В воздухе над бассейном сияли две радуги – крест накрест. А из воды что-то вылезало.

Никогда прежде Кирилл не испытывал такого ужаса. То, что лезло из бассейна, напоминало гигантского спрута коричневого цвета. Щупальца, присоски, огромная голова, блестящая в свете ламп дневного света…

С трудом сдержав крик, Кирилл попытался ретироваться. Но дверь за ним захлопнулась и не желала открываться. Молодой человек, срывая ногти, пытался открыть дверь, одновременно оглядывая зал с бассейном. На другом конце был еще один выход, закрытый воротами, но до него никак не добраться. Туша спрута преграждала дорогу.

– И как он сюда попал? – лихорадочно соображал Кирилл. – Что это вообще такое? Протоплазма? Мозг, который управляет вариатором? Для мозга он слишком шустр…

– Я не мозг, – раздался голос в голове у Кирилла. – Я тот, кого вы зовете вариатором.

Кирилл замер, вглядываясь в тушу, которая вылезла из бассейна и устроилась на бортике. Веса в неведомом существе было минимум тонны три.

– Ты – вариатор? – мысленно спросил молодой человек.

– Вариатор. Я не причиню тебе вреда. Ты оказался здесь по моему желанию. Мне понравился твой вопрос. И я хочу задать вопрос тебе.

– Откуда ты знаешь, что я попросил? – задал вопрос Кирилл, и тут же осекся.

Непривычно было, чтобы кто-то знал о твоем желании. Желания – дело личное. И выполненные, и, особенно, невыполненные. Но если туша – и правда вариатор, то желание Кирилл загадывал ей… Ему… Этой мерзкой твари…

– Я не тварь, – обиделся вариатор. – Напротив, высокоразумное существо. Пусть и молодое. Ты в курсе, что мы с тобой примерно одного возраста?

Кириллу стало нехорошо, нога заныла еще сильнее, и он присел на пол. Может быть, он сильно повредил голову при падении? И сейчас галлюцинирует?

– Разве я родился тогда, когда создали вариатор? – спросил он. – Отец рассказывал, что в его детстве вариатор уже работал. Когда ты появился? И, вообще, кто ты такой?

Существо, называющее себя вариатором, подползло по бортику бассейна еще ближе к Кириллу.

– Меня привезли с другой планеты. Я меняю ткань реальности. Помогаю людям обрести то, что они хотят!

Кирилл неожиданно вспомнил о крови, которую каждый день отдавали люди, загадывающие желания. Литры, ведра крови… Вот куда они шли! На пропитание инопланетянина! Это кровосос! Настоящий кровосос! И сейчас ему прискучила донорская кровь. Он захотел настоящей – горячей и свежей!

Сдавленно вскрикнув, молодой человек вскочил, рванулся прочь от туши, припадая на больную ногу, побежал вокруг бассейна, пытаясь добраться до ворот.

– Представители моей расы не пьют кровь! – гремел в мозгу настойчивый голос.

– Да. Конечно, – мысленно огрызнулся Кирилл. – То-то ты выполз из своего бассейна навстречу мне. Живешь ведь, наверняка, в нем!

– Мне просто хотелось быть к тебе ближе. Лучше почувствовать тебя.

– Почувствовать? – испугался Кирилл еще больше.

– Понять. Осознать. Я вернусь в бассейн.

– Возвращайся! – остановившись на безопасном расстоянии, приказал Кирилл.

Туша плюхнулась в воду. Брызги полетели во все стороны.

– Доволен?

– Пока – да. Так ты говоришь, ты – вариатор? Из-за тебя я сверзился с лестницы? Пожалуй, ты мне кое-что задолжал.

– Задолжал, – согласился инопланетянин. – И я отвечу на твой вопрос. А ты ответишь на мой… Часть ответа ты уже получил.

– Сначала – про тебя. Ты говоришь, что одного со мной возраста. Вас, выходит, много?

– Я один, – вздохнул инопланетянин, подплывая ближе к Кириллу. – Потому и дворец вариатора у вас всего один.

– Назад, назад! Не очень я тебе доверяю, – приказал юноша. – А лет тебе сколько?

– Триста сорок два по вашему счету, – ответило существо.

– Что ж ты тогда говоришь, что мы одного возраста? Опять врешь? Не очень-то это способствует доверию и взаимопониманию! Мне всего-то двадцать один!

– По вашим меркам ты достиг совершеннолетия. И я тоже. А на вашей планете я уже шестьдесят два года, если тебе интересно, – объявил инопланетянин. – Правда, время – понятие относительное…

– И ты – вариатор? – в который раз повторил вопрос Кирилл.

– Да. Работа такая.

– Понятно. Кровь ты не пьешь?

– Нет.

На этот раз Кирилл отчего-то поверил инопланетянину. Подошел к бассейну, встал на широкий бортик, вгляделся в синюю гладь. Вариатор плавал взад-вперед, едва шевеля щупальцами.

– Хочешь, прыгай в воду. Она теплая, – предложил инопланетянин.

– Спасибо, я уж здесь, – поблагодарил Кирилл. – Если тебе так удобно.

– Мне все равно.

– Тогда рассказывай. Почему ты работаешь на нас? Почему не захотел отвечать на мой вопрос в кабине? И вообще, для чего тебе кровь, если ты ей не питаешься?

Вариатор поднял одно щупальце с присоской над водой.

– На мне нет крови. Вся она консервируется… Раньше шла на нужды медицины, сейчас людей осталось мало, а желаний у них стало гораздо больше… Кровь – всего лишь эквивалент. Человек не может отдавать каждый день по литру крови. И процедура ее сдачи немного болезненна. Поэтому люди не загадывают слишком много желаний. И реальность меняется медленнее.

Кирилл присел на край бортика, свесил ноги, едва не коснувшись воды. Он был огорошен.

– Людей стало меньше? Куда они делись? Ведь мы живем так хорошо…

– Реальность изменена. Людям сложно представить, что их на планете шесть миллиардов. Каждому порой хочется одиночества… Или, напротив, стать более значимым. Это гораздо проще в небольшом коллективе. Поэтому гораздо лучше, когда на планете живет всего шестьсот тысяч человек. Как в не очень крупном городе в прежние времена… И все поблизости, пешком можно дойти… Так приятнее и удобнее.

– Ну да, – согласился Кирилл. – Все люди живут поблизости. А ты хочешь сказать, что когда-то нас было шесть миллиардов?

– Даже больше. И планета была гораздо больше.

– И куда делись люди?

– Реальность изменилась, – ответил вариатор. – Просто изменилась реальность. Теперь тех людей словно бы и нет. И не было никогда. Мир многовариантен. Мы уходим все дальше от центрального стержня.

– Ты можешь путешествовать по параллельным мирам? И тянуть планету за собой? – сообразил Кирилл.

– Не совсем так. Я меняю реальность. Реальность меняется со мной, люди меняются с реальностью. Вместе мы бредем по просторам вселенной.

Кирилл поднялся.

– Если ты умеешь изменять реальность, почему сам остаешься осьминогом, который плавает в маленьком бассейне? Тебе это в радость?

– Мне все равно. Но я могу создать свою проекцию. Теперь, когда ты увидел меня и поверил мне, незачем здесь оставаться. Мы пойдем в обсерваторию, там я кое-что тебе покажу.

– Хорошо.

Воздух рядом с Кириллом засеребрился, засиял, и словно из воздуха соткался молодой светловолосый человек, одетый в синий комбинезон, внешне чем-то похожий на Кирилла. Парень широко улыбнулся и сказал:

– Так будет лучше?

– Не знаю…

– Пойдем!

За широкой дверью, куда так мечтал попасть Кирилл, спасаясь от «чудища», обнаружилась широкая лестница, ведущая наверх. Вместе с проекцией вариатора Кирилл поднялся на самый верх, к куполу обсерватории. За трубой телескопа зеленело непривычно яркое после полутьмы подвала небо.

– Чай, кофе? – спросил молодой человек, указывая на кресло рядом с огромным телескопом.

– Бананов, – усмехнулся Кирилл. – На шару. С детства их люблю.

– Я закажу. Директор поищет на улице, – заявил вариатор.

– Директор дворца? Главный консультант? – изумился Кирилл.

– Почему нет? Ведь здесь я главный, а не он, – засмеялся вариатор.

Радость его была наивной, почти детской. И никак не подходила возрасту инопланетянина. Наверное, он и правда ощущал себя двадцатилетним.

– По мановению руки нельзя? Ты ведь изменяешь реальность?

– Изменяю. В том-то и дело, – вздохнул инопланетянин. Получилось у него совсем по-человечески. – Я позвал тебя, Кирилл, чтобы посоветоваться.

Молодой человек засмеялся.

– Все мы, конечно, неплохого мнения о себе. Но я не настолько глуп, чтобы не понимать – для существа, возраст которого больше трехсот лет, я советчиком быть не могу! Ума не хватит!

– А мне не нужен твой ум. Мне нужна твоя оценка, – ответил вариатор. – Понимаешь, когда меня сманили ваши звездолетчики, мне было по земным меркам лет четырнадцать. Я был глуп и пытался сделать что-то сам. Надеялся, что у меня получится. Но своими и вашими стараниями я подошел к краю пропасти. Мне надо найти выход.

– Поищем, – кивнул Кирилл. – Только в чем проблема? Ты не можешь вернуться домой? Надоело работать? Или люди хотят слишком многого? Боюсь, с возвращением домой будет туго – к звездам мы летать перестали. Незачем, и опасно. Но ты и сам это знаешь.

– Да, знаю. Ты правильно угадал: опасно то, что люди хотят многого. Посмотри в телескоп.

– День, – констатировал Кирилл. – Что я увижу?

– Телескоп модифицированный. Ты увидишь то же, что и ночью.

Кирилл подошел и заглянул в окуляр.

Действительно, как и ночью, небо было привычного грязно-серого цвета. Хвостатые звезды неспешно плыли в разные стороны. Газовые туманности скручивались вокруг черных дыр. Разные участки неба время от времени освещались сполохами северного сияния.

– И что? – поинтересовался молодой человек. – Хороший телескоп, но ничего нового я не увидел.

– А я увидел. Ты не помнишь, что когда-то небо было бархатно-черным? Звезды стояли на местах? И у них не было хвостов?

– Нет, – пожал плечами Кирилл. – Но я не вижу большой трагедии в том, что у звезд появились хвосты. Так красивее. Кто-то пожелал? Во сколько литров обошлось? Ты ведь все знаешь….

Вариатор вздохнул.

– Никто не желал. Побочный эффект. Но напрасно ты относишься к звездам, как к точкам в небе. Каждая звезда – солнце, вокруг которого вращаются планеты. И туманности вокруг черных дыр… Это раздираемые на части звезды!

– Печально. Но как судьба далеких звезд касается нас?

– Мы сместились в ту часть реальности, где вашей планете осталось жить не больше десяти лет. Из-за безумных желаний людей я менял реальность, перемещаясь в те области многомерной вселенной, где действуют другие физические законы. Мне это нравилось – подгонять мир под себя и под ваши желания. Но я был мальчишкой. И не понимал, что нельзя стать Богом. Вселенная стала опасной. Мир готов рухнуть.

– Каким образом?

– Может быть, взорвется солнце. Может быть, мир поглотит черная дыра. Или столкнутся две звездные системы. Все зависит от направления движения. От ваших желаний. В любом случае, конец всему настанет очень скоро. Я, может быть, успею уйти от удара, но всех мне за собой не утащить.

Кирилл потер переносицу. Кто-то, может быть, не поверил бы вариатору. Но не человек, который по своему желанию разгонял тучи на небе в день рождения любимой, воздвигал горы со снежными вершинами на горизонте, чтобы улучшить вид из своего окна, и специально для матери находил в лесу никогда прежде не существовавший плод, имеющий вкус крыжовника с медом.

– И спастись нельзя? – глухо спросил Кирилл.

– Если ничего не менять в жизни – нельзя.

– А что можно изменить?

– Я хотел спросить у тебя. Ты, действительно, не блещешь умом…

– Спасибо, – поморщился Кирилл.

– Это не попытка обидеть – констатация факта. Но ты – типичный представитель молодого поколения. И поэтому я выбрал тебя полномочным представителем человечества.

– Еще раз спасибо, только стоит ли?

– Стоит. Как ты скажешь, так и будет. То ли мир сгорит в огне, то ли вы будете жить. Потому что твое настроение – настроение большинства.

– А что думают по поводу возникшей проблемы ученые? Профессора из университета? Тот же главный консультант? Почему ты не спросишь совета у них?

– Они считают, что мир обречен в любом случае, – вздохнул вариатор. – Или вы умрете сразу и безболезненно, расплатившись за свою беспечность, или цивилизация погибнет в судорогах, лишившись средств к существованию, привычного комфорта. Вы отвыкли работать, как это ни печально. Сколько я не пытался приучить вас к труду, заставляя хотя бы подметать улицы, у меня мало что вышло… Дворниками и уборщиками работают, в основном, старики. По привычке. Молодежь на эту почетную в былые времена должность не заманишь. Вы с удовольствием учитесь, но не хотите трудиться. Предпочитаете строить воздушные замки! Поэтому ваша цивилизация обречена. Люди – нет.

– Кому как, а мне рано умирать! – вспыхнул Кирилл. – Человечество должно жить! Пусть не так, как сейчас…

– Ты считаешь?

– Да я в этом просто уверен!

– Почему?

Кирилл задумался. Потом ответил:

– Потому что я не желаю другим того, что не желаю себе. Я знаю меру, так как все имеет свою цену. Я люблю людей. И тебя тоже. Потому что ты много сделал для нас.

В глубине дворца что-то шевельнулось, булькнуло. Кирилл почувствовал теплую волну, коснувшуюся сознания. Вариатор был растроган.

– Спасибо. Ты усвоил принципы. Мы вводили их не зря. Может, поэтому человечество еще не истребило себя…

– Мы – это кто? – поинтересовался молодой человек.

– Капитан звездолета, члены команды… Они придумали принципы, которые записаны на скрижалях. Я помог им выбраться из черной дыры, куда попал корабль. И оказался отрезанным от своих родственников. Ваши звездолетчики заботились обо мне, я заботился о них… Мы стали одной семьей. Потом мы вернулись на Землю и построили дворец вариатора. Я стал выполнять желания. Сначала – очень важные, потом – самые разные… Мне было интересно.

– Где сейчас эти люди? – с замиранием сердца спросил Кирилл. Кто не слышал об отважных звездолетчиках, бороздящих просторы бескрайнего космоса? Кто не мечтал взглянуть на них хоть раз? Только давно уже не было звездолетчиков. Они стали словно бы героями сказки…

– Все умерли. Я не мог дать им вечную жизнь. Они не хотели. Были верующими людьми. А чтобы жить вечно, нужно поступиться очень многим…

Кирилл поднялся с кресла, положил руку на плечо молодого человека – проекции вариатора. Хотя проекция и была одета в вельветовый пиджак, на ощупь плечо оказалось словно резиновым, скользким… Но молодой человек не отдернул руку.

– Сейчас я готов поступиться многим. Поступиться всем! Я отдам всю свою кровь – чтобы жили другие. Чтобы наше Солнце горело ровно, а Землю не поглотила черная дыра…

– Этого мало, – покачала головой проекция вариатора. – Твоя жертва ничего не изменит… Прошло время жертв. Кровь – лишь символ. Она не имеет магической силы. Нужны правильные желания. Но их нет. А я не могу предложить вам выход.

– Почему?

– Выход для вас – предательство для меня.

– Мне надо подумать, – заявил Кирилл.

– Думай, – согласился вариатор. – Я оставлю тебя. Думай, сколько заблагорассудится. Можешь даже молча уйти – если не захочешь ничего менять. Я пока спущусь вниз.

Когда проекция вариатора покинула обсерваторию, Кирилл осмотрелся. Ничего интересного, кроме телескопа, в башенке не было. Кресло, несколько стульев, столик. И еще одна дверь, ведущая, по всей видимости, на крышу.

Кирилл подошел к ней, открыл. С верхней грани огромного куба дворца на город открывался прекрасный вид. По улицам спешили люди. Нарядно одетые, красивые, словно летящие навстречу счастью девушки. Симпатичные, сосредоточенные, а порой мечтательные юноши. Степенно шагали люди среднего возраста. Они не торопились. Им было известно, что они хотят от жизни. Под сенью раскидистых деревьев, на лавочках перед подъездами, в кафе под открытым небом сидели старики, неспешно беседуя между собой, подставляя лица фиолетовому свету солнца…

Не будет вариатора – счастье этих людей рухнет. Прекратят исполняться желания. Жизнь потеряет цель и смысл.

Скажем, к чему можно будет стремиться самому Кириллу? Даже если он сможет придумать что-то из ряда вон выходящее, способное удивить все человечество – реализовать мечту не удастся. Зачем тогда жить? Может, правы профессора, главный консультант? Не стоит ничего менять?

– Я не хочу расставаться с мечтой, – прошептал Кирилл. На глазах его блестели слезы. – Не хочу…

Никто не отозвался. Вариатор, может быть, слышал его, но молчал.

Значит, не будет больше хрустальных гор с сияющими пещерами? Живых светильников, переливающимися всеми красками, порхающих над темной гладью моря? Парящих в воздухе замков – непрочных, но способных подарить влюбленным покой уединения на несколько часов? Улыбок во все небо? Расцветающих под окном любимой полян весенних цветов, созданных специально для нее?

Кирилл вспомнил Инну. То, как она чудесно смеется. Как радуется каждому цветку, который он ей приносит – хотя сама может рвать эти цветы в общественном саду сколько захочет… Ведь дело не в цветах. Дело в отношениях.

– Я готов отказаться от исполнения всех желаний, – объявил молодой человек. – От общественных садов, от магазинов с бесплатной одеждой. От того, что люди никогда не болеют и живут без забот. Готов жить так, как жили мои предки до встречи с тобой. Я буду работать, если не остается ничего другого! Этого тоже мало? Если мир будет меняться в худшую сторону – будем ли мы уходить от опасности? Восстановится ли равновесие?

Проекция вариатора появилась рядом с ним словно по мановению волшебной палочки.

– Равновесие не при чем. Когда я перестану изменять ткань реальности, мир станет предсказуемым. Вам не будут грозить внезапные бедствия, но в мире не останется чудес. Да, мы уйдем от опасности. Но я? Что тогда буду делать я?

– А в чем проблема? – не понял Кирилл.

– Я не хочу уходить! Я к вам привык! Мы в ответе за тех, кого приручили! Я приручил вас, а вы приручили меня!

– Так оставайся! Мне было интересно с тобой, хоть сначала я испугался… Уверен, все будут любить тебя!

– Но тогда вы будете вновь просить изменить реальность!

– Не будем.

– Непременно будете. Уж я-то знаю. Раз, другой, третий… И все закончится так же, как сейчас.

Кирилл задумался. Проекция вариатора выглядела такой грустной. Беззащитной… Молодой человек представил себя на месте четырнадцатилетнего ребенка, который в один миг стал богом, ушел из дому, обрел независимость… А потом повзрослел. И понял, что жизнь не так проста, как казалось ему совсем недавно.

– Значит, тебе надо будет уйти. Мир лишится чудес, но мы будем жить, – мягко сказал Кирилл.

– Ты оказался мудрее, чем мне виделось.

– Наверное, я просто хорошо усвоил написанное на скрижалях, – попытался улыбнуться молодой человек. – Меня заставляли поверить в счастье с детства. Ненавязчиво и любя. Кто не верил – оставался без сладкого. Люди и правда стали добрее, чем раньше.

– Ты не представляешь, как мне будет трудно, – вздохнул инопланетянин.

– Надеюсь, ты сможешь вернуться домой.

– Я не об этом… Видеть, как вы страдаете… И не иметь возможности что-то предпринять. Вот что тяжело.

– Мы справимся. Только бы не забыть написанного на скрижалях.

– Я попытаюсь вытащить вас. Чтобы вы не болтались на окраине вселенной. Там, где перехлестываются вероятности, – пообещал вариатор. – Иди, друг. Иди, пока не передумал и не попросил меня остаться. Потому что за все человечество сейчас решаешь ты.

Когда Кирилл покинул дворец вариатора, ему стало не по себе. Небо словно бы выцветало, голубело, приобретая совсем нездоровый оттенок. Разом засохло розовое дерево, пожелтели и осыпались листья магнолий. Горизонт отодвинулся, ландшафт вокруг города изменился. Пахло на улицах не дивными пряностями, но горечью и пылью. Под легкую куртку задувал пронзительный, холодный ветер.

Что-то подсказывало Кириллу, что теплую куртку найти теперь будет трудно. И фрукты в общественном саду при такой погоде могут вымерзнуть. Но зато вместе с Инной они будут работать, изменять мир не своими желаниями, а своим трудом. И когда-то Земля снова станет уютной и прекрасной.