По кривой дорожке

ГЛАЗА ПЕРВАЯ

Ничего не скажешь, положение оценила трезво. Если ей, к примеру, известно, что раскрыл Джордж, заикнись она про это, и ее постигнет участь Джорджа.

Питер наблюдал, как она идет к бару и наливает себе еще джину. Когда заговорила, то с горечью:

— Была и я когда‑то порядочной. Другу своему помогла, вот и угодила в западню. А теперь вы ждете от меня помощи. Я почему‑то должна стараться ради незнакомых, и в награду — смерть. Да, представляю, каково вам. У вас убили друга, а вы с друзьями на краю обрыва. Но мне чего ради рисковать собственной шкурой? Известно — вы здесь. Скажи я что‑то, и тут же догадаются по вашим поступкам — болтала я. Ступайте, Стайлз. Оставьте меня в покое!

— А как вы другу помогли? Почему оказались в западне? — Он не двинулся с места. — С наркотиками?

— Что вы ко мне прицепились! — завизжала девушка.

— Я не имею права уйти, Мэри. Обязан узнать хоть что‑то. В. другой раз прийти не получится — не позволят. Сообщат, кто источник информации.

— Живо отсюда!

— Я должен знать, что у Клингера в середке. Какой механизм. Раздобыть хоть какой‑то ключик к своему противнику. Что вы с ним не по своей воле, это мне ясно.

— И на том спасибо, — девушка вернулась к диванчику и снова присела. Она долго смотрела на него — прикидывала, о чем ей опасно проговориться. На минуту прикрыла накрашенные веки. — Итак, вы гоняетесь за тайнами Томми. — Опять зазвенел горький смех. — Ладно, одну открою. Хотите знать, что я делаю по его желанию? Раздеваюсь и прохаживаюсь перед ним. Что, ценная подробность, Стайлз?

— Почему же вы терпите? Уже два года. Почему? Давайте сначала. Где вы с ним познакомились и как он запустил в вас когти?

— О господи! Когда‑то я была влюблена. Давно. — Губы у нее дернулись. — Он служил в армии. Лейтенант. Его послали во Вьетнам, на эту бесчеловечную, вонючую войну. Когда мы познакомились, я была счастливая и веселая. Собиралась выйти за него замуж. Он не решался, боялся, что вернется раненым, калекой. Не хотел связывать меня. И мы просто жили вместе и любили друг друга, пока не наступил день, когда ему пришлось уехать. Мне было девятнадцать, и так хотелось, чтобы он был рядом. — Она замолчала, и Питера тронуло страдание в ее глазах. Он вдруг увидел, что она моложе, чем показалась вначале. — Я уже работала на самолетах, — снова заговорила она. — Как раз когда моего парня отправили во Вьетнам, меня приняли стюардессой на линию Нью — Йорк — Лондон. Мне было интересно. С нами летало много знаменитостей, служба отвлекала от печалей. Но скоро стало невыносимо. Бизнесмены, путешествующие в одиночку, актеры, приглашенные в Европу сниматься в кино, тоже в одиночестве. Если за рейс я не получала с десяток приглашений, я уже беспокоилась: не перекосило ли мне щеку? На свидания я не ходила: была влюблена в своего парня, его могли подстрелить во Вьетнаме каждую минуту. Но кое — чему я выучилась, Стайлз. Узнала, например, что, если мужчина ненароком дотронется до меня или поцелует меня в уголке, у меня внутри что‑то отвечает ему. Не романтически, а физически, вы понимаете. — Она глубоко вздохнула и отпила джин. — В один прекрасный день, когда я вернулась в Нью — Йорк, меня ждало письмо. От правительства. Мой лейтенант дал мой адрес — известить в случае его гибе — д_И, — Она вызывающе подняла глаза на Питера. — На этом, Стайлз, для меня и кончилась любовь. Навсегда. Такое… такое случается с тысячами женщин, я знаю. Бессмысленная потеря любимого. Только не знаю, как переживают они. А я в следующем рейсе на Лондон выбрала актерика посмазливее — и уступила ему. На обратном пути случился молодой английский дипломат. За полгода у меня было, наверное, не меньше пятидесяти мужчин, и мне это нравилось. Я веселилась до упаду. Но чуть кто чересчур разнеживался или строил планы ва будущее — я прогоняла его.

— Ну а Клингер? — подтолкнул Питер.

— Летел как‑то в Лондон. Он начал обхаживать меня рсерьез. Мне он показался добродушным толстяком. Правда, лет на двадцать постарше меня. Но мой опыт в аду не прошел даром. Порой мужчины постарше бывали дучше молодых. В тот первый раз я с Томми не пошла. Отправилась с кем‑то еще. Но неделю спустя он возвращался домой, был очень настойчив, я и подумала — какого черта! Он привез меня сюда, в эту квартиру. — Она отвернулась. — Загляните в спальню, и вы поймете кое-что про Томми. Круглая кровать на белом меховом ковре. Потолок и стены все в зеркалах. Я думала, будет что-то необыкновенное! — Мэри отрывисто засмеялась. — Да уж, дальше некуда. Он и не пытался. Так, поцеловал разочек. Я улизнула побыстрее. Месяцем позже он снова детел в Лондон. Когда долетели, пригласил меня. Я отказалась: его развлечения не по мне. Тут‑то он и выложил все без обиняков. Он собрал против меня материал, может упрятать меня в тюрьму лет эдак на десять, самое меньшее.

— Наркотики?

Мэри кивнула.

— Эту мерзость я возила в Нью — Йорк. Один лондонский приятель очень просил. Нравился мне. Верите, мне даже ни гроша не платили. Любезность симпатичному парню. Передавала пакетики его другу здесь, в Нью-Йорке. И не помышляла, что наркотики. Думала, так, мелочь всякая. Но Клингер меня отрезвил. Приставил шпионить за мной детектива из этого своего «Синего неба». Имеются и фотографии: я беру пакетики у лондонского парня и отдаю их другому. Представляете! Такова цена. И вот я его собственность. Не вылезаю из этой берлоги, делаю что прикажет, иду, куда и когда пожелает. Когда я вернулась в Нью — Йорк, пришлось уйти из стюар десс. Я должна была принадлежать только ему — полностью и нераздельно. Я… испугалась, Стайлз. Он поймал не только меня, но и моего англичанина, и его друга. Мы все в капкане. Выбора не было и нет. — Она допила джин и отправилась к бару за подкреплением. — Мое единственное стремление: выбраться. Разузнать, где он хранит улики! Я б убила его, лишь бы их раздобыть! — Она постучала ледяными кубиками в бокале. — Если уж совсем невмоготу станет угождать его прихотям, приму таблетки или выброшусь из окна. Что, думаете, совсем уже трусиха? Не решусь? Да все надеюсь, может, его собьет такси темной ночкой.

— Все началось два года назад?

— Мне кажется, уже миллион лет.

— Вас может вызволить суд. Если Клингеру вынесут приговор…

— Легче не станет, — перебила Мэри. — Хоть куда его заприте, все равно документы‑то у него. Передаст меня кому‑нибудь еще.

— Поможете прижать Клингера, — осторожно предложил Питер, — пожалуй, мне удастся снять с вас обвинение в провозе наркотиков… И с ваших друзей. Мне нужен Клингер — и не позже завтрашнего утра, только так я спасу своих друзей. Мие нужно знать всю его подноготную. Где‑то он допустил небрежность. Какую‑то слабость, оплошность, роковую для него. Но узнать об этом, кроме как от вас, не у кого.

— Ничего полезного не знаю, Стайлз, — беспомощно вскинула руки Мэри, — но спасите меня! Когда ему требуется что‑то — а ему вот вдруг понадобилась я, — он добивается своего мошенничеством или шантажом. Изображает из себя добродушного веселого толстяка. И только отмахнись — а, безвредный добряк, — тут‑то и щелкает стальной капкан. Он и его подлая компания контролируют не только правительства и корпорации. Если требуется, берут под наблюдение жизнь скромной официанточки из вашего любимого кафе, или стюардессы в предпочитаемой вами авиакомпании. Со мной Томми не распространяется, ведь он зависит от своего умения хранить секреты. При всех недостатках в болтливости его не обвинишь.

— Ну а его жена? —

Мэри опять визгливо рассмеялась.

— Красавица. Натуральная блондинка. Аристократка.

Примерно одного с Томми возраста. Лет сорока пяти, но выглядит куда моложе. Она странненькая.

— Про вас с Клингером знает?

— Иногда мне кажется, да, иногда — нет. В любом случае ей наплевать. Мужчины ее не интересуют.

— Чего ж они живут вместе?

— Нужны друг другу. У нее денег куча. Ее деньги и положение в обществе полезны Томми. А его компьютер — ей помощник.

— Монстры какие‑то!

— Друг друга стоят!

— Говорите, выведать бы, где у него улики против вас, — нахмурился Питер. — Так разве они не в компьютерном хранилище «Синего неба»? Или есть еще отдельное потайное хранилище?

— Из компьютеров «Синего неба» они все извлекают выгоду. Но можно побожиться, у Томми есть, так сказать, «страховка». У них у всех что‑то да есть друг на друга. Поэтому за Томми и дерутся так отчаянно. Не потому, что он так уж необходим Клауду или там Баннерману. Нет. Он припрятал материальчик против них. И против меня. Знать бы где!

— У него есть адвокат? Кто‑то ведет его дела? Не фирменные…

— Есть. Джордж Браунли. Выпивал с нами пару раз. Пробовал соблазнить меня, сулил, что скажет, сколько Томми отказал мне в завещании.

— И вы уступили, а он надул?

— И я не уступила, и он ничего не сказал, — возразила она. — Мне не дозволяется иметь кого‑то на стороне. С его адвокатом связываться совсем уж не стоит — Томми спроста пронюхает.

Да, Клингер обитает в мире секретов. И ни за что их не раскроет. Скорее всего весь компрометирующий материал — и на девушку, и на его компаньонов — заперт в его сейфе. Возможно, у Браунли имеются инструкции вскрыть сейф и опубликовать документы в случае, если Клингер умрет не от старости.

— А Карла Баннермана знаете?

— Возникал несколько раз на обедах у Флоренс. Меня туда водил Эрик.

— Обеды что, грань личины Клингера?

— Вряд ли, — покачала головой Мэри. — Первый раз, когда Баннерман появился, там был лоббист из Вашингтона, от какого‑то крупного химического комбината. По — моему, Баннерман приходил специально встретиться с тем типом. Второй раз на обеде присутствовал важная шишка из Южной Америки, Венесуэлы, что ли. Мне кажется, оба обеда устраивались, чтобы Баннерман мог увидеться с этими деятелями в непринужденной обстановке.

— Ну а сам Баннерман? Как ваше мнение?

— Посмотришь — школьный учитель. Деревенский простофиля, — ответила Мэри. — Древний смокинг, неглаженый, мятый, будто и спит он в нем. Застенчивый, неуклюжий, неловкий, если верить тому, что он вам навязывает. Очень жестокий и безжалостный — мое мнение. Улыбка теплая, дружелюбная, а глаза так и буравят, так и сверлят.

— А Бракстон Клауд?

— Этого ни разу не встречала. Он что‑то все разъезжает последние два года — все время, пока я с Томми. Только в газетах читала, больше ничего не знаю. Пишут, будто он так богат, что может покупать и продавать страны!

Звякнул звонок. Мэри застыла. Питер взглянул на часы: без четверти четыре. Если верить Джейку, это мог быть и Клингер. Девушка точно прочитала мысли Питера.

— Нет, это не Томми, — шепнула она. — Сегодня он не собирался, у него встреча с адвокатом. И вообще у него ключ.

— Соседка? Занять чашечку сахара?

— У… у меня нет соседей. — Она встала, когда снова раздались переливы звонка. — Подождите пока в спальне, посмотрю кто, ладно? — Она указала па дверь в дальнем конце комнаты.

Спальня была дичайшая. Именно такая, как описала Мэри. Круглая кровать на ковре белого меха в центре, все остальное зеркала. Питер отразился десятикратно — стоящим у двери, которую он оставил чуть приоткрытой. Он слышал постукивание каблучков Мэри по паркету — девушка пошла к входной двери.

— Кто там? — окликнула она.

Донесся мужской голос, слов не разобрать — слишком далеко. Парадная дверь открылась. И голос Мэри — резкий, возбужденный:

— Но я вас не знаю!

— Меня мистер Клингер прислал, — теперь внятно объяснил мужской голос. — Хочет, чтобы вы пришли в контору Грейвза.

— А вы кто? — напряженно спросила Мэри.

— Работаю у мистера Клингера.

— Чего же он не позвонил? — недоумевала девушка.

— Не знаю, мисс Льюис. Мне велено привезти вас в контору Грейвза.

— Не верю! Что еще за фокусы!

— Что приказано, то и делаю, — бормотал мужчина. — Пожалуйста, собирайтесь — и пойдемте.

— Как же, сейчас! Ступайте к мистеру Клингеру и передайте: хочет, чтобы я пришла, пусть позвонит.

— К чему лишние хлопоты, мисс Льюис?

— Так я сама позвоню, — каблуки Мэри процокали по паркету.

— Зря тратите время. У них совещание, и его не позовут.

— Врешь ты все! — крикнула Мэри. — Мистер Клингер и не думал посылать за мной!

— Как хотите, так и считайте, только со мной вы поедете.

Питер услышал, как у Мэри перехватило дыхание. Открыв дверь, он вышел в гостиную. Мэри стояла у телефона, но трубку не брала. Невысокий смуглый человечек наставил на Мэри дуло пистолета. Увидев Питера, он не удивился.

— Руки при себе, Стайлз! — приказал он.

Из «агентства», подумал Питер. Узнал от «полосатого», что Питер здесь. Питер медленно вошел в комнату, руки плетьми. Если тот и правда говорил с «полосатым», то знает, что Питер вооружен.

— Что ж медлите? — спросил Питер. — Ведь не Клингер прислал вас?

— Неважно, — бросил тот. Глаза его метались с Мэри на Питера. — Мне велено привезти Мэри Льюис.

— Зря волнуетесь, она мне ничего не рассказала.

— Не мне выносить решения, — ответил смуглый. — Приказано — выполняю.

Мэри взглянула на Питера, лицо исказил страх.

— Идти мне с ним, Стайлз?

— Пистолет говорит — да, — подсказал смуглый.

Питер замер. Пальцы правой руки у него сжимались и разжимались.

— Интересная дилемма. — Он холодно улыбнулся смуглому. — Ваш дружок в полосатом сообщил вам, что я вооружен? Как думаете, быстро я управляюсь с оружием?

— За мной не успеть.

— Итак, шевельнись я, и вы меня пристрелите. Тогда придется укокошить и даму — свидетельница. Думаете, если косить всех без разбору, то спасете Клингера от суда? А вам не кажется, что не мешало бы сначала посоветоваться с боссом, а уж потом приниматься громоздить трупы? Не дрова все‑таки в поленницу?..

— Стайлз, я пойду! — закричала Мэри.

— Умно решили, — одобрил гангстер.

— Переоденусь только.

— Поживее, — приказал смуглый.

Мэри повернулась и буквально бегом бросилась в спальню. Теперь пистолет смотрел прямо в грудь Питера.

— А босс ваш — Карл Баннерман? — поинтересовался Питер.

Лицо гангстера оставалось бесстрастным.

— Когда проигрываешь, Стайлз, глупо делать ставки.

У Питера прилила к вискам кровь: может, это один из трех, которые били его? Или из тех, кто задушил и повесил Джорджа? Гангстер всего в двух шагах, но Питер знал, что рывок, пусть самый мгновенный и стремительный, опоздает: рука, держащая пистолет, тверда как камень.

Пульс у Питера стучал, казалось ему, оглушительно громко. Три минуты, четыре, пять…

— Вытащи ее оттуда! — приказал гангстер.

Питер повернулся и медленно двинулся к дверям спальни. Постучал.

— Ваш гость теряет терпение.

Молчание. Питер почувствовал, что гангстер надвинулся на него чуть не вплотную.

— Ступай, вытащи девку!

Питер вошел в зеркальную комнату. Никаких признаков Мэри. Только множились и множились отражения: он и за ним гангстер с пистолетом.

— Наверное, какое‑то зеркало — дверь, — предположил Питер. — В ванную, гардеробную.

— Мисс Льюис! — гаркнул гангстер.

Зеркала показали Питеру гангстера позади. Смуглое лицо смотрит зло и тревожно. Десятки лиц. Десятки дверных ручек. Десятки рук с пистолетами. И на секунду руки эти расслабились, пистолеты ткнулись в пол. Питер крутнулся и изо всех сил ударил. Чуть не вскрикнул, когда его ладонь стукнулась о горло гангстера. Громыхнул выстрел, звонко посыпались осколки разбитого зеркала. Питер оседлал бандита, молотя кулаками ошеломленное окровавленное лицо: смуглый потерял сознание. Питер встал.

— Мэри! — позвал он, но не получил ответа. Тронул гангстера. Тот отключился напрочь. Питер двинулся по ^КРУ^ГУ>пробуя дверные ручки — искал среди отражений настоящую. Наконец, вот она. Он распахнул дверь — роскошная ванная, в полу мраморная ванна, огромная, как бассейн. Рядом с ванной за занавесками гардеробная. Снова окликнув девушку, Питер раздвинул занавески. Пусто. Но тут еще одна дверь! Он толкнул ее — оказалось, дверь выходит на лестницу черного хода.

Мэри удрала.

Держа свой пистолет и пистолет гангстера, Питер вернулся в зеркальную спальню, выволок тело в гостиную и подошел к телефону. Набирая номер Максвила, поставил ногу на горло гангстера. Соединили с патрульной машиной.

— Убийцу тебе раздобыл, Грэг, — сообщил Питер, когда детектив откликнулся. — П недурно, если б ты поторопился, а то, похоже, в лесу засада.

Стайлз положил трубку. Гангстер уже шевелился и стонал. Питер был готов, если придется, стукнуть всякого, кто сунется в комнату. Может и «полосатый» заглянуть да полюбопытствовать, чего это его дружок так задерживается с девчонкой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Питер смотрел на гангстера: тот заворочался, к нему уже возвращалось сознание. Эти подонки ведут войну против женщин. Сначала Элли, потом Корал, теперь Мэри. Интересно, куда это она сбежала? Где, воображает, для нее безопасно? Если удрала черным ходом, «полосатый», допустим, еще и не почувствовал неладное. Когда он встревожится?

Еще несколько минут, и примчится Максвил.

Лицо человека на полу подергивалось. Уже сто раз говорил себе Питер в эти два дня, что будет играть по правилам врага. Колебался бы он, если б пришлось спустить курок? Нет. Ни секунды.

Глаза гангстера раскрылись, и он, лежа неподвижно, уставился на Питера, соображая, на что способен решиться человек средних качеств, припертый к стене?

— Позволь, отвечу на интересующий тебя вопрос, — ровно и холодно произнес Питер. — Не так давно я служил морским старшиной, приятель. И знаю, как обращаться с этой игрушкой. Могу разделать тебя на куски в лучшем виде, не убивая, — ногу, руку, ладонь. Нет, убивать тебя я не стану, пока нет! Расскажешь нам, кто тебя послал. Вот — вот приедет полиция, убедим тебя вместе.

Смуглый с трудом приподнялся, не отрывая глаз от пистолета.

— Оставайся на месте! — приказал Питер.

Гангстер поднял руку и осторожно коснулся «горла:

должно быть, здорово болело от удара по адамову яблоку. Встать он не пытался, но прохрипел:

— Все едино, проиграл ты.

И это, с досадой признал Питер, в общем, верно. Элли, Джордж, теперь куда‑то сбежала Мэри. Надолго ли в безопасности Корал? Он сам? Стоит ему шагнуть за дверь, и стрелок, укрывшийся в засаде, подстрелит его. Уравновесить баланс нечем. Убийцы остаются безымянны. Безликие рядовые некой армии. Что‑то подсказывало ему: этого человека не заставишь говорить, да и что особенного он может открыть? Что получил приказание от нанимателя — имя ему неизвестно — в Нью — Йорке? А может, в Париже или Каире?

И тут другой вопрос. Если Клингер хотел прервать их беседу, почему просто не позвонил Мэри? Приказал бы держать рот на замке. Незачем посылать за ней вооруженного гангстера, стоило напомнить ей, кто хозяин, и все. Да и не стал бы он никого посылать, зная, что может произойти стычка. Питер вооружен, опасен. Или гангстер не рассчитывал наткнуться здесь на него? И все же, увидев Питера, узнал его, назвал по имени.

Питера вдруг осенило, что этот смуглый и «полосатый» работают не вместе. Или их связь как‑то прервалась.

Залился трелью ззонок, резкий, требовательный. Питер медленно обошел сидящего пленника, держа пистолет наготове.

— Кто там?

— Питер, это Грэг.

За дверью стояли Максвил и двое патрульных. Когда они вошли, гангстер встал, все еще массируя горло. Оба полицейских двинулись к нему. Один принялся его обыскивать. Между тем Питер ввел Максвила в курс дела.

Максвил прошелся по комнате и остановился, изучая лицо бандита.

— Ну что ж, надо выяснить имя, род занятий, номер пистолета. Прочие формальности, — сказал он.

Тот молчал. Питер протянул его пистолет Максвилу.

— Есть при нем бумажник, какое‑то удостоверений личности? — спросил Максвил полицейского.

— Ничего.

Обнаружилось семь долларов бумажками и мелочь, пачка «Кэмела», наполовину пустая, и коробок спичек.

— Здесь говорить будете или в участке?

Гангстер молчал.

— Проводите под арест, — приказал Максвил. Голос у него был усталый. — Не забудьте проинформировать о правах. — Полицейский начал читать по бумажке. — Адвокат есть? — спросил Максвил, когда с формальностями было закончено.

Молчание.

— Имеется еще один, — сообщил Питер. — Сторожит на той стороне улицы. Блондин. Полосатый костюм.

— Задержать за бродяжничество, — приказал Максвил полицейским.

Оставшись с другом наедине, Питер выложил ему все в подробностях. Показал зеркальную спальню, путь, каким удрала Мэри.

— Девушка увязла по уши, — заметил Питер. — Клингер держит ее в лапах, и ею интересуется кто‑то еще. — И объяснил свою теорию: Клингеру незачем было посылать гангстера. — Послал кто‑то другой, без ведома Клингера.

— Может, так, может, нет. Но разведать стоит, — ответил Максвил. — Мэри говорила, что Клингер сейчас у адвоката? Чего проще взять и позвонить Грейвзу? Узнаем, правда ли Клингер там.

Разыскав в справочнике номер, Питер набрал его и, назвавшись, попросил к телефону Клингера.

Минутой позже в трубке зазвучал хриплый скрипучий голос.

— Уинстон Грейвз, — проскрипел говоривший. — Моему клиенту запрещено обсуждать с прессой судебные вопросы. Он мне сообщил, что сегодня утром, Стайлз, вы пытались вытянуть из него информацию по делу. Кончайте это.

— Я не собираюсь обсуждать с ним судебные вопросы. У его подружки непрнятности. У любовницы то есть.

— Он предвидел, что вы приметесь за нее. Она ничего не знает о суде. А стало быть, и сказать ничего не сумеет.

— По — моему, ему все‑таки стоит поговорить со мной, — настаивал Питер. — Я сейчас в квартире мисс Льюис. И тут полиция. У Мэри беда.

— Какая?

— Скажу Клингеру. Дайте ему трубочку, если он у вас. Не ответит мне, его арестует полиция.

— Все равно я буду слушать разговор, — предупредил Грейвз.

— На здоровье.

Через минуту Клингер уже держал трубку.

— Что там стряслось, Стайлз?

— Ваш посланный не рассчитывал на меня. Его арестовали и везут в участок.

— Не пойму, о чем вы? — удивился Клингер. — Если вы у Мэри, пусть возьмет трубку.

— Ее здесь нет. Она сбежала. Кто этот человек, которого вы за ней прислали?

— Не посылал я никого. С какой стати? Пожелай я ее увидеть… попросил бы. Кто этот человек? Чего ему было нужно?

— Гангстер. Вооруженный. Тянул ее куда‑то с ним ехать.

— Опять выдумываете? Как утром?

— Но я же присутствовал при этом, старина. Сам и оглушил его!

— А Мэри куда делась? — В голосе Клингера уже слышался страх.

Трубку взял Максвил.

— Этот человек угрожал Мэри и Стайлзу пистолетом, уверяя, что действует по вашему приказанию, Клингер. Полагаю, мы предъявим ему обвинение в покушении на похищение. А вы соучастник.

— Да не посылал же я никого! — взмолился Клингер. — А Мэри вы ищете?

— Город велик. Как по — вашему, к кому она могла сбежать? Где ей покажется безопасно? У подружки?

• — Я никого ие знаю. У нас… у нее нет друзей.

Трубку снова перехватил Питер.

— Это опять Стайлз. Где‑то в ваших кладовых, Клингер, припрятано имя парня, которому она оказывала услуги, наркотики привозила. Может, это к нему она помчалась? У вас даже есть фото. Лейтенант Максвил пришлет узнать имя и взять фото.

— Представления не имею, о чем вы, — слабо заспорил Клингер.

— Наверное, лейтенант может предъявить вам и еще одно обвинение — в шантаже.

Но тут вмешался Грейвз, громогласно и властно:

— Хватит нелепых угроз, Стайлз. Имеются у вас какие обвинения — предъявляйте. А ваши оскорбительные выпады служат оправданием преступных действий против вас.

— Лучше попросите своего клиента рассказать правду о его отношениях с Мэри, уважаемый адвокат. От его неприятностей пока чуть душок пошел. Смотрите, еще немного — и задохнетесь от смрада.

Комната для допросов в полицейском участке была без окон, электрический свет бил безжалостно ярко. Монотонно постукивал допотопный вентилятор. Гангстер сидел у стола. Полицейский, стенографист, устроился на другом конце. У дверей стоял Питер, а Максвил беспокойно расхаживал по комнате. Еще один детектив, сержант Б. к Брейг, сидел слева от гангстера, опершись подбородком о ладонь, в позе Мыслителя.

С момента ареста гангстер не вымолвил ни слова; вернее, даже с той минуты, как пришел в сознание после схватки с Питером. Он коротко бросил тогда: «Все едино, проиграл ты». И словно онемел. Молчал в ответ на вопросы, как его зовут, нужен ли ему адвокат. Не отозвался даже на предложение выпить кофе или выкурить сигарету. Ни звука. Полное, абсолютное, мертвое молчание.

— Да ты уверен, что этот бандит не немой? — потерял терпение Максвил.

— О, до нашей драки он был очень разговорчив. И как очухался, говорил! Изволил сообщить мне, что я проиграл.

— Ну так запихни его куда — пибудь, Бак, — рассудил Максвил. — Еще посмотрим, кто кого перемолчит.

Сержант Брейг увел арестованного. Едва сдерживаясь, Питер напомнил Максвилу, что ждать‑то им как раз и некогда. Промедление, может, уже погубило Элли. И на совсем тоненьком волоске висят жизни Корал и Мэри.

— Нет способа, что ли, заставить этого сукиного сына заговорить!

— Законным путем? — вспылил Максвил. — Ну да способы есть, как у того отребья, что мы поддерживаем в Чили. Прижигают арестованных сигаретами, жгут кислотой, подвешивают за пятки, пока у бедняг не рвутся сосуды, дробят внутренности. Да, способы заставить говорить есть! Только вот жаль, у нас нет на это разрешения ни президента, ни министра, ни ЦРУ. Извини, Питер, не собирался держать речь. Мы прочитали этому негодяю его права, и он выбрал одно: право молчать.

Они поднялись в кабинет Максвила, смежный с комнатой дежурных. Позвали здешнего художника, и Питер старательно описал ему Мэри, наблюдая, как в блокноте появляется набросок, как меняются по его поправкам линии, пока, наконец, с листка не взглянула на него очень похожая на себя Мэри. Копии размножат и выпустят листовку с портретом девушки.

— Направлю Бака к Клингеру, — сказал Максвил. — Боюсь, правда, особого толка не будет. Клингер не признается, что знает чье‑то имя или что у него спрятана фотография. Но хоть не посмеет возмутиться: «Почему же ко мне вы не обращались?», — когда мы прижмем его к ногтю.

— Ну а как там мой приятель в полосатом? — поинтересовался Питер.

— Этот разливается как соловей, точно монетку в автомат бросили. Хочешь, взгляни, — Максвил махнул на протокол. — Зовут Вальтер Шварц. Работает в «Синем небе». Подчиняется непосредственно джентльмену, о котором мы с тобой говорили. Карлу Баннерману. Да, он следил за тобой от клуба «Атлетик» до отеля «Плаза». Ты все мешаешься в дело Клингера, и Баннерману захотелось узнать, чего ты, собственно, добиваешься. Приказа как‑то входить в контакт с тобой Шварцу не давали, велели только докладывать о твоих передвижениях. А ты пригласил его поехать вместе, так что вообще вышло по — приятельски. Ты ему сказал, что, может, задержишься, вот он и ждал. У него есть право связаться со своим адвокатом. Он позвонил Баннерману. Жду, с минуты на минуту примчится адвокат из «Синего неба» вызволить его. А может, уже тут. Шварц не вооружен, как сам знаешь. Тебя могут попросить засвидетельствовать, что он не нанес тебе никакого ущерба.

— Ну а гангстер? Шварц отрицает, что знает его?

— Естественно. Мы ему показали нашего малыша через глазок. Никогда его раньше не встречал. И не видел, чтобы тот входил в квартиру Льюис.

— Но он же стоял там! Следил!

— Ну и что! — откликнулся Максвил. — Ждал, когда ты выйдешь. Остальных он не разглядывал. Мало ли кто там ходит. Может, и бандиты входили. Немна они не интересовали. Ему был нужен ты.

Дверь в кабинет Максвила распахнулась будто от удара ногой, и влетел Лестер Стронг. Лицо бледное, осунувшееся. И злое. На Максвила он и не взглянул.

— С самого утра разыскиваю вас, Стайлз!

— Извините, был занят. Лейтенант Максвил из уголовного розыска.

— Я знаком с лейтенантом. Разрешите мне поговорить со Стайлзом наедине?

— Как Питер… — ответил Максвил. Глаза у него блестели и были суровы. — У гас неприятности, прокурор?

— Сугубо личное.

— А как вы узнали, что я здесь? — поинтересовался Питер.

— Тут был один из наших юристов, беседовал с арестованным. Он видел вас. Знает, что я перевернул весь город — вас разыскиваю.

— Если хочешь, поговорите здесь, — повернулся Максвил к Питеру.

— Спасибо. Но не пропадай далеко, Грэг. Нам еще есть что обсудить.

Максвил кивнул и вышел в комнату дежурных, прикрыв дверь. Стронг тут же метнулся и схватил Питера за лацканы куртки.

— Где она? — хрипло потребовал он. Глаза у него от ярости налились кровью. Питер перехватил запястья Стронга и быстро, резко оттолкнул.

— Мне не нравится такое обращение.

— Где Корал? — Стронг говорил, задыхаясь, как человек, который долго бежал и совсем выбился из сил.

— В Дарьене, я полагаю.

— Вам отлично известно, в Дарьене ее нет! Куда вы ее увезли?

— С чего вдруг мне куда‑то увозить Корал?

— Послушайте, Стайлз, у меня нет н'^г малейшего настроения играть в прятки. Я вымотался; как только мне позвонили — совсем рано утром, — все ловлю вас.

— Кто позвонил?

— Ради бога, не валяйте дурака! Люди, о которых мы говорили. Те, кто держал Корал заложницей. Кто-то рано утром — часа в четыре — оглушил охранника и увез Корал. Никаких признаков борьбы. Нет следов, чтоб она сопротивлялась. Ушла добровольно. Значит, увели ее вы, Стайлз!

Его колотило от волнения и тревоги, и на минуту Питер поддался жалости. Ему вспомнилось — не так уж давно это и случилось, — как его собственную жену Грейс захватили бандиты. На минуту он проникся чувствами Стронга. Надо постараться забыть Грейс. Она отправилась в Индию помогать в решении проблемы голодающих. Несколько месяцев назад Питер проводил ее, понимая, что, несмотря на любовь, их брак не состоялся. У нее свои занятия, у него свои. Но окажись Грейс в опасности, Питер ринется вызволять ее хоть на край земли. Стронга трепала та же лихорадка. Но он не знал, куда метнуться. Сказать? Успокоить? Питер колебался.

— Откуда вы все знаете?

— Они мне позвонили около семи утра, — объяснил Стронг. — Пришел сменщик, а его товарищ лежит связанный, с кляпом во рту. Если Корал не вернется в коттедж к концу дня…

— Они считают, что в бегстве замешаны вы?

— Нет, они не сомневаются, что замешаны вы! — отрезал Стронг. — Думают… что мы обтяпали дельце вдвоем. Пригрозили: если Корал не возвратится, то ее убьют. И вы знаете, Стайлз, попусту они не грозят.

— Но вы же не предъявляете Клингеру обвинения. Ведь добиваются они этого?

— Не знаете разве, как действует организация? Вам прекрасно известна судьба Уилсонов. Ради бога, хватит крутить, выкладывайте, где она.

Предположим, Питер откроет ее убежище охваченному горячкой мужу, Корал водворят обратно. А может, запрячут так, что и не разыскать. Стронг выполнит свою функцию — обеспечит оправдание Клингеру. Но жену все равно потеряет. Так все рисовалось Питеру. Он глубоко вздохнул.

— Лестер, мне неизвестно, где Корал. К ее побегу я абсолютно непричастен.

— Вы не имеете права играть с самым мне дорогим! — закричал Стронг. — Играть жизнью Корал!

— Мы все одной веревочкой повиты, — возразил Пи тер. — Вы, Корал, Уилсоны и мы, то есть «Ньюсвью». Вы решили, что борьба стала слишком жаркой. Жжется. Я вас понимаю. Но мы ведь уже обсуждали, что так или иначе все равно можем проиграть и выбор один — драться. Борьба — наш единственный шанс. Как думаете, что произойдет, если вы осмелитесь пойти до конца? Предъявите Клингеру обвинение? Изничтожите его?

— Вопрос стоит: или Корал, или Клингер. А для меня Корал дороже десятка Клингеров.

— Согласен. Но послушайте, оглянитесь, что творится. Угоняют самолеты и захватывают заложников. Похищение — это тоже захват заложников. Почему так распространилось это явление, заразное, как чума? Потому что выкуп всегда платят. Простите за высокопарность, но где‑то кто‑то должен набраться мужества и твердо сказать «нет!».

— Вы набрались! — взвился Стронг. — Ваши друзья Уилсоны уже получили свое. Но Корал пока еще жива! У нее еще есть шанс!

— Мне жаль, но я не могу вам помочь, — спокойно сказал Питер.

— Нашлось у Льюис что рассказать вам о Клингере? — спросил Стронг.

— Только что она тоже заложница. Похоже, Клингер промышляет шантажом. Но шантажу служит и вся компания «Синее небо». Это не новость, верно?

Стронг покачал головой. Он облизал губы, будто во рту пересохло.

— Не верю ни единому вашему слову, Стайлз. Вам известно, где Корал. Это вы увезли ее. Ставите на кон ее жизнь. Если с ней что случится, мне незачем жить. И я обещаю вам… вы поплатитесь. Ну ради бога, Стайлз, имейте же жалость. Куда вы ее дели? Где мне ее отыскать? Дайте мне решать самому. Вести борьбу по — своему.

Питеру стало зябко. Нельзя было не сочувствовать Стронгу. На его месте пришлось бы пускать в ход те же угрозы, те же мольбы. Может, хоть немного утишить его тревогу? Заверить, что Корал в безопасности? Но откуда такой странный вопрос о Льюис и Клингере? Откуда ему известно, что Питер встречался с Мэри? Один из его юристов, объяснил он, видел, как Питер входил сюда. Может, полицейские сболтнули? Допустим. Но Питеру захотелось узнать наверняка, а уж потом давать волю жалости. Потому что, если…

— Говорите, «агентство» считает, что Корал похитил я, — сказал Питер. — Что ж, им точно не известно? Они же следят за мной, глаз не спускают.

— Они упустили вас в самый критический момент.

Что правда, то правда. Максвил арестовал соглядатая у дома Питера, и надзор тогда прервался.

— Так это они известили вас, что я у Максвила?

— Я же сказал. Один из…

— Ах ну да, ну да.

— Решили придуряться? Я должен…

— А вы в полицию обратитесь, — посоветовал Питер. — Вашу жену похитили. Уже тысячу раз доказано, что полиция в таких случаях — лучшая опора.

— Да как же я могу! — воскликнул Стронг. — Я слишком далеко зашел.

— Ага, далеконько, — подтвердил Питер. — Изменили долгу прокурора. Стоит правде выплыть, и вас в отставку. А судья в той же ловушке?

— Интересно, как бы вы поступили на моем месте?

— Сейчас или вначале? Вначале я бы сумел защитить жену, вышиб бы им мозги. А сейчас?.. — Питер пожал плечами.

— Если вы до сих пор не уразумели, что это за мощный механизм, вы тупица. Сколько еще человек требуется повесить у вас на кухне? Никак не отбить у вас вкус к проповедям. Все не можете взглянуть в лицо реальности.

— Извините… Понятия не имею, где Корал.

Стронг, желваки у него ходили ходуном, пристально взглянул на Питера, повернулся и выбежал.

Над столом Максвила висели электрические часы. Уплывал еще один день. Уже шестой час. Ни Траск, ни Клингер, ни Мэри Льюис ничего не открыли. У Питера так и нет оружия против «агентства». Сведения слишком скудные. Не вырвать свободу для Элли и не защитить Мэри. «Полосатый», возможно, и прав: в борьбе за власть выигрывает сильнейший. Неважно, какие оплошности при том допуская.

А какие все‑таки промахи допустили они? Тактической ошибкой было нападение на Элли — это вызвало бурю протеста у противника. Кто‑то совершил промах, о который споткнулся Джордж, промах такой гибельный, что Джорджа заставили умолкнуть навсегда. Пока что действия Джорджа проследить не удалось. Он убежал из редакции па трехчасовой поезд в Филадельфию, и до той минуты, как Питер нашел его у себя в кухне, — пустота, белое пятно, но и ключ ко всей игре. Люди Максвила копают во всех направлениях, стараясь восстановить путь Джорджа. Но пока результатов никаких.

Вернулся Максвил.

— Сказал ему? — спросил он Питера.

— Нет.

— А между тем вид у бедняги отчаянный. Каменное у тебя сердце, дружище.

— Он меня совеем было уговорил, да промахнулся. Вопросик один подкинул. Что я здесь, он узнал от своего адвоката, тот приходил на встречу с каким‑то арестованным.

. — Сай Фелдман, способный молодой юрист, — пояснил Максвил. — Ведет одно убийство, к делу Клингера не относится. Я заметил его. В коридоре столкнулись.

— Но кто открыл Фелдману, что мы только что от Мэри Льюис? Что я заходил к ней, беседовал?

— Никто.

— А может, дежурный сболтнул? Который отводил нашего арестованного?

— Причину ареста тот еще мог сказать, но никаких подробностей про тебя или мисс Льюис. А с чего ты взял, что Стронг знает?

— Да вот поинтересовался у меня, не раскрыла ли мне Льюис чего полезного. Откуда ему стало известно, что я там был?

Максвил нахмурился и потянулся за сигаретой.

— «Агентство» Могло сообщить. Узнали от нашего немца — молодца.

— И почему я; е тогда Стронг не кинулся к Мэри? Дождался звонка Фелдмана?

— Продался со всеми потрохами, — заметил Максвил. — Его поступки непредсказуемы. Скорее всего исполнит все, что ему велят, в надежде спасти Корал. Давай спросим Фелдмана. Он скажет, он мне кое — чем обязан.

— А он еще здесь?

— Узнаю, — Максвил подошел к телефону.

Фелдман еще не ушел. Загорелый, стройный парень, явно рвущийся услужить Максвилу.

— Да, я видел, как вы с мистером Стайлзом входили, — сказал он. — Я знал, что мой босс весь день разыскивает его. Вот и позвонил. Нарушение этики?

— Нет, — ответил Максвил. — Куда вы ему звонили?

— На службу.

— Скоренько примчался, — заметил Максвил.

— Да ведь наша прокуратура всего в квартале отсюда, — напомнил Фелдман. — Пешком пять минут ходьбы. А что? Он звонил Стайлзу с самого утра. Все никак не мог застать.

— А зачем, знаете?

— Не говорил. Но думаю, это как‑то связано с делом Клингера. — Он лукаво улыбнулся Питеру. — Вы в «Ньюсвью», похоже, вывернули дело наизнанку.

— Насчет Клингера… — вмешался Максвил.

— Я им не занимаюсь, — быстро сказал Фелдман. Улыбка его растаяла. — Но сегодня в прокуратуре ходило много разговоров. Про репортера, которого убили у вас на квартире, Стайлз. Мы все решили, что этот ваш — Уилсон, да? — разузнал что‑то проясняющее дело. И гадали что.

— И к чему же пришли? — поинтересовался Питер.

— Что‑то сдерживает Стронга. Сотрудники, которые готовят дело, сбиты с толку. Они считают, что материала — по слухам — у Стронга хватает. Дело можно развернуть — станет жарко. А Стронг все соглашается на отсрочки.

— Причина?

— Наверное, чего‑то все‑таки недостает.

— А сотрудники этого не понимают?

— Не им выступать на суде, — опять улыбнулся Фелдман. — Лестер — юрист высший класс. Я бы положился на его заключение. Но чего он добивается — не знаю, на деле Клингера не сижу. Я зря позвонил ему про мистера Стайлза?

— А вам известно, зачем я здесь? — спросил Питер.

— Убийство Уилсона? Его ведь у вас убили, в квартире. И лейтенант Максвил расследует преступление. А что?

— Вы ни у кого не интересовались, где я был? Откуда пришел?

'— Простите, не совсем понимаю, о чем вы?

— Вы не выясняли до звонка Стронгу, где я побывал? Не говорили ему, что пришел я оттуда‑то и оттуда?

— Ну что вы! Я и сам не имею понятия.

— Вам никто ничего не говорил? Так, мимоходом?

— Нет.

— А арестованного, которого мы привели, видели? — вмешался Максвил.

— Но с вами никого не было.

Гангстера — молчальника провели через другой вход.

Максвил взглянул на Питера: похоже, Фелдман чист как стеклышко.

— Извините за беспокойство, — сказал Питер.

— Всегда к вашим услугам. — Фелдман ушел.

Максвил зажег от окурка новую сигарету.

— Итак, сведения Стронг получил от твоего друга немца или через него.

— Зачем же Стронгу сказали?

— Тебя надо вывести из строя. Ты выкрал у них из-под носа Корал Пристаешь с расспросами, кто‑то вдруг что‑то да сболтнет. Та же Мэри. Этой, может, только смелости недостает раскрыть все их делишки. Стронг сдался и делает все, что ему прикажут. В данном случае отвлекает тебя.

Питер присел на край стола: он уже на ногах не стоял, сказывались долгие часы напряжения.

— Насчет Уилсона совсем ничего? — спросил он.

— Ничего. Не за что зацепиться. Единственный бесспорный факт: ушел из редакции сразу после двух. Предполагаем, что на вокзал он ехал на такси. Просмотрели путевые листки водителей за этот отрезок дня. Представляешь, сколько времени угрохали! В этом районе такси полно. Черт знает, сколько мужчин брали такси до Пенсильванского вокзала. Сумеет ли какой водитель опознать Джорджа? У нас только его свадебная фотография с Элли. В общем, пока безрезультатно.

— А на вокзале?

— Там народу тысячи, — вздохнул Максвил. — У Джорджа нормальный нос. Не огромный, не красный. Нет родимого пятна. Не косит. Ничего приметного для кассира. Таких суется к нему в окошечко без счета. И сотни брали билет до Филадельфии. Копаем. Но надежды маловато.

— Итак, глухо.

— Посмотрим еще. Моя версия — в поезд он не садился. А значит, задержали его на вокзале. От поездки за женой его могли удержать только силой. Добровольно он не согласился бы. Стало быть, пистолет под ребро. Может, унесли под видом больного: неожиданный сердечный приступ. Пока никто не сообщил, чтоб видел что‑то необычное. Сегодня у меня собирались все, кто разрабатывал вокзал: говорили с постоянными пассажирами, нсилыщиками, киоскерами, служащими справочной, ничего. Ну, есть еще сотни и сотни уехавших вчера. Но в полицию никто не обращался. Один большой жирный нуль.

Глаза у Питера ломило, он прикрыл их на минуту ладонью.

— Уилсон заметил что‑то важное, подошел позвонить — мне или Девери, — и его остановили. Он не Успел. Ты прав, конечно. Ничто не удержало бы его от поездки в Филадельфию. Но если он внезапно что‑то заметил, открыл, он бы, конечно, попытался дозвониться.

— Ну, например?

— Кто его знает? Может, за ним следили. Он почувствовал. Решил, что надо известить нас.

— Жидко. И за тобой следили. И за Девери. И скрывать даже не пытались. Раскрыл, что за ним следят, и его остановили, чтобы он не проговорился? Чушь. Слежки от вас не скрывали. Почему вдруг теперь такая важность?

Питер вцепился в стол и опустил голову.

— А знаешь, Грэг, нам, пожалуй, никогда не узнать ответа. Джордж сказать не может. Теперь он уже больше не позвонит и не придет.

— Но ведь кто‑то знает причину, — возразил Максвил. — Те, кто его убил. — Он глубоко затянулся сигаретой. — Рано или поздно…

— Но поздно уже незачем! — перебил его Питер. — Корал не может прятаться вечно. И для Элли, может, уже поздно. Мэри тоже не может скрываться долго. Знаешь что? Мы должны прижечь их на их же манер. И поскорее!

— Нет! Мы будем допрашивать арестованного, по их методы не для нас.

На столе Максвила зазвонил телефон.

— Максвил. Кто? Бен Мартин? О да. Постойте‑ка. Насчет кого вы звоните? Да, верно. Питер как раз здесь, со мной. Дать трубку? — Максвил протянул трубку. — Твой друг. Из Брустера. Назвал правильный пароль — Джордж Уилсон.

— Бен? — Питер взял трубку.

— У нас тут накаляется что‑то, — удивленным тоном сообщил Бен Мартин. — Не так давно поблизости объявилась целая армия. С полдюжины парней прочесывают окрестности. Начали наступать все сразу, и я пальнул ^ПаРУ раз для острастки. В небо. Отступили перегруппироваться. У меня такое подозрение, что они дожидаются темноты — и ждать им осталось всего час — полтора. Мы тут. дружище, малость струхнули. Вот и подумали: вы нам не поможете?

— Подожди, — велел Питер и, повернувшись к Максвилу, наскоро обрисовал ситуацию.

— Бросим туда полицейских того участка. Через полчаса будут, получится скорее, чем отсюда, — Максвил поспешил из кабинета.

— Максвил пошел звонить, — Питер сообщил Мартину. — Приедут через полчаса.

— Ух, как я шикарно палил поверх голов, Питер. Вот не знаю, как получится по — настоящему убивать. И вообще их слишком много.

— Прости, что втравил тебя. Такой уж у меня сегодня день. У всех из‑за меня неприятности.

— Корал хочет с тобой побеседовать. Максвилу не мешаем?

— Нет. Мы же в полиции. Тут полно телефонов.

— Ну вот и наша дама.

— Привет, милый, — Корал говорила хладнокровно и спокойно.

— Как ты, нормально? — спросил Питер.

— День прошел чудесно. Вот только с полчаса назад началась заварушка. Твой Бен — прелесть. Питер, а ты виделся с Лестером?

— И полчаса не прошло.

— Сказал, где я?

— Нет.

— Так, значит, он выдать не мог.

— Да уж никак не мог.

— А я боялась…

— Я начисто отверг свое участие в похищении.

— Питер?

— Да, милая?

— Может, мне проще выйти и сдаться. С какой стати Бену из‑за меня рисковать? Охота на меня.

— Сиди смирно. Максвил пришлет подмогу. Скоро уже.

— Лестер говорил, нет способа победить их. Может, лучше сдаться? Спокойнее?

— Завтра спросишь.

— Им известно, где я. И куда бы я ни поехала, они вызнают. Даже если помощь подоспеет вовремя.

— Поговорим завтра.

— Знаешь, Питер, я не уверена, что следует поды грывать тебе, а не Лестеру. Ему больше известно про организацию. Он рассказывал мне, что…

Телефон смолк. Питер тщетно теребил рычаг. Позвонил Мартину сам. Линия молчала.

Вернулся Максвил.

— Похоже, у них перерезали провод, — сообщил Питер.

— Полиция уже выехала. Как по — твоему, откуда узнали?

— Из компьютеров Баннермана. Могу поспорить, у них там вся моя жизнь. Конечно, и Бен Мартин фигурирует. Близкий друг. Из Дарьена до него недалеко.

— Едешь? — спросил Максвил.

Питер медленно покачал головой.

— Я все грозился, что начну играть по их правилам. Время настало.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Ну вы, Стайлз, точно в каменном веке застряли. Моя интимная жизнь никого не касается, кроме меня. Желаете, хоть на Парк — авеню плакат вывешивайте. Меня не трогает.

Флоренс Тейлор Клингер, как и описывала ее Мэри, блондинка. Надменная, холодная, словно запотевший бокал, из которого она потягивала дайкири. Курила длинную светло — коричневую сигарету.

Питер разыскал миссис Клингер за угловым столиком «У Уилларда Бэкъярда» — в этом ресторане для миллионеров она ждала кого‑то. Питер пытался поймать ее по телефону, но прислуга сообщила, что она ушла на весь вечер. В заметках Джейка отмечалось, что Флоренс живет на широкую ногу, посещает заведения, где собираются миллионеры и знаменитости.

Уиллард Бэкъярд, здешний хозяин, директор и метрдотель, был. старый приятель Питера. В. обязанности Уилларда входило оберегать именитых клиентов от всяческих докук.

— Кто ее знает, еще раскипятится, когда подойду, — сказал Питер Уилларду.

— Остудим, — пожал плечами Уиллард. — Мне же невдомек, что дама, скучающая в одиночестве, возражает против беседы со знаменитым Питером Стайлзом.

Стоя у бархатного каната входа, Питер изучал женщину, о которой столько слышал. Ее вечернее платье с длинными рукавами — верх элегантности. Золотые волосы укладывал парикмахер высшего класса. Браслегы, кольца и жемчужина на цепочке стоят целое состояние. Весь наряд безупречно изысканного вкуса. Но в нем ощущалось что‑то холодное и остранепное. Эффект не рассчитан на других, — все только ради себя самой. Он легко представил, как она оглядывает себя в высокое зеркало, довольная своим видом.

— Дай мне три минуты, Уиллард. Раньше не подходи, — попросил Питер. — < Надеюсь, дама пригласит меня обедать, но надо убедить ее.

— В любом случае тебе не миновать попадания в светскую хронику, — заверил Уиллард. — Там, неподалеку, обедает Синтия Стивенс. — Он отстегнул бархатный канат, и Питер направился, лавируя между столиками, к Флоренс.

Она увидела, что он подходит. Было совершенно ясно, он ей хорошо знаком. Обитатели ее мирка наперечет знают всех знаменитостей. И ей должно быть известно, что прославленный очеркист «Ньюсвью» занимается ее мужем. Питер чуть ли не физически ощутил, как она подбирается, готовясь к отпору.

— Позвольте побеседовать с вами несколько минут, миссис Клингер? — спросил он, остановившись у ее столика. — .Меня зовут Питер Стайлз.

— Я знаю, как вас зовут. — Голос красивый, интеллигентный. — Нет, не позволю. Я, Стайлз, ни с кем не обсуждаю дела моего мужа.

— А свои?

Глаза у нее были необычного желтовато — зеленого оттенка и смотрели холодно и враждебно.

— Муж предупреждал, что вы попытаетесь встретиться со мной. — Она поискала взглядом Уилларда, тот стоял поодаль за бархатным канатом. Она вскинула искрящуюся бриллиантами руку, подавая ему знак. — Глупо подходить ко мне в общественном месте. Если хотите встречи…

Уиллард старательно не замечал ее сигналов.

— У меня нет времени уговаривать вас, — сказал Питер. — В моем распоряжении всего несколько часов, а там придется переходить к крутым мерам. Мои друзья уже пострадали от вашего мужа. Наступила пора отплатить. Чего только не выстрадали мои приятельницы: насилие, шантаж, похищение. Самая подходящая мишепь для возмездия — это вы.

Она взглянула ему прямо в глаза: безмятежный взгляд, ни тени испуга.

— Меня, что же, изнасилуют, шантажируют и похитят? Как занимательно! Совершенно новые, неизведанные ощущения. Придется попросить Уилларда, пусть вызовет полицию.

— А мне так сдается, что шантаж, например, вовсе вам не в диковинку. Вы и ваш муж, вы оба эксперты по этой части. Не гнушаетесь шантажом, лишь бы удовлетворить свои утонченные потребности.

Страиные глаза, не мигая, встретили его взгляд.

— Что ж, должна сознаться, я наконец заинтересовалась. Присаживайтесь при условии, что угостите меня дайкири.

Питер подозвал официанта, маячившего поблизости, и сел.

— Я знала, вы попробуете вытянуть из меня что‑нибудь насчет мужа. У него какие‑то недоразумения с законом, — заметила она. Пальцы у нее — она играла своим почти пустым бокалом, — были длинные, гибкие, изящные.

— У меня остался один шанс — ваша помощь. Не поможете, значит, не хотите. Последствия будут очень неприятными, я вам обещаю.

— Ну, ну, дерзайте, — улыбнулась она. — Желаете, чтобы я продала своего мужа на корню?

— Исход судебного дела интересует меня только как репортера, — сказал Питер. — Если его осудят, нам будет приятно за наш суд — процесс велся как должно. Если же его оправдают, значит, правосудие рухнуло, победили шантаж и взяточничество. Но сейчас, миссис Клингер, меня волнует не суд. Серьезная опасность грозит близким мне людям. Одного задушили и повесили в моей квартире. Ваш муж никогда не упоминал о девушке по имени Элли Уилсон?

— Мы с мужем редко видимся, разве что на деловых обедах. И разумеется, о своих любовницах он со мной не откровенничает.

— Элли Уилсон совсем не его любовница. Она служит в редакции. Два дня назад ее изнасиловали и велели передать приказание редактору отказаться от дела. А делото вашего мужа. Потом ее похитили и теперь держат заложницей. На случай, вдруг мы раскроем опасно много. Сейчас, возможно, уже попала в те же руки и жена про курора. Ищут они и любовницу вашего мужа, хотят и ее использовать против нас. Нас вынуждают обороняться на тот же манер. Времени для угроз уже нет. Где держа г Элли Уилсон? Мне необходимо заставить заговорить кого‑то из компании вашего муженька. Кто поддастся? Ваш муж? Карл Ваннерман? В чьей власти отозвать наемных убийц, которые терроризируют наших сотрудников?

На красивом лбу появилась легкая морщинка.

— Вы вправду считаете, что я знаю? Или скажу?

— Я стараюсь убедить себя, что в компании Клингера есть хоть кто‑то с проблесками честности, — сказал Питер. — Я твержу себе, что да, взяточничество и шантаж — расхожие средства в вашем мире. Но насилие, убийство, физические пытки — это все‑таки немножко чересчур. Может, тут даже ваш личный кодекс чести трещит по швам: ведь рано или поздно все раскроется. Сегодня мне нужна безопасность этих женщин. Я готов купить ее. Но если я опоздал, берегитесь. Существует же кто‑то, миссис Клингер, кому вы небезразличны? Кто кинется искать вас, если вы вдруг исчезнете? Хотя у меня такое чувство, что в вашем мире никто никому не нужен. Каждый заботится только о себе, о личной власти.

— Расскажите про свою Элли Уилсон, — попросила Флоренс< будто не слыша Питера.

— Симпатичная, порядочная женщина. Хороший работник. Ей около тридцати, — начал Питер. — Меньше года назад вышла замуж за Джорджа Уилсона. Его убили вчера ночью. Они очень любили друг друга. Этого вам, может, и не понять. Может, на ваш современный взгляд, их любовь чересчур старомодна. Трагедия в том, что они слишком тяжко поплатились ни за что. Они были винтики в игре. Элли — секретарша Девери, редактора «Ньюсвью». Прямого отношения к истории Клингера она но имеет. Джордж был нашим репортером. Участвовал в подготовке темы. Его заданием был Лестер Стронг, прокурор. Ни Элли, ни ее муж никем не командовали. Так, мелкая плотвичка. На них кинулись, давя на Девери, заставляя его бросить поиски правды. Клингеру Уилсоны ничем не угрожали.

— Вы меня удивляете, Стайлз, — бесстрастно и холодно прервала его Флоренс. — Уилсона, получается, убили из спортивного интереса? Только чтобы запугать редактора?

— Наверняка в последний момент Джордж на что — то наткнулся, выбежал из редакции вчера в третьем часу — ехать в Филадельфию, разыскивать жену. Он ничего не знал, у него не было никакой информации. Мы считаем, что до Филадельфии ему добраться не удалось.

— И вот так, мчась по городу, он что‑то увидел или услышал и сделался опасным?

— Приходится думать так.

Она поигрывала бокалом.

— Ас чего им потребовалась эта шлюшка? Подружка Томми? — поинтересовалась она.

— У нас был с ней разговор. Испугались, наверное, вдруг сболтнет что‑нибудь.

— И наконец, Корал Трейн. Она ведь жена прокурора?

— Да. Здесь шантаж. Обуздывают Стронга.

— Томми для них очень важен, наверное, если пускаются на такие крайности, как думаете? — Она взглянула на него поверх бокала.

— Мне интересно, почему он важен. То ли без него не обойтись «Синему небу», то ли он использует свой талант шантажиста против своих же сотрудников.

— Не стоит недооценивать Томми! — засмеялась она. — Если его загнать в угол, он становится весьма опасным!

— Если меня довести, я тоже кусаюсь!

— Да ну! Такой романтик! — отмахнулась она. — Романтизируете брак этих пешек. Нафантазировали какую-то внутреннюю честность, якобы она сидит где‑то во мне. Ждете — сейчас я разольюсь слезами и расскажу все — все, потому что в глубине души я очень, очень порядочная. Вам п в голову не влетит затянуть меня в уголок потемнее да выколотить все тайны. Для вас это вроде полета на Луну. Вы, Питер Стайлз, романтик. А в нынешнем мире и в окружающих вас людях нет ни на грош романтики. Вам не победить, потому что вы никогда не отважитесь на наши методы. В игру по нашим правилам вам не играть: слабо.

— Дайте ниточку к Элли Уилсон! Не то остерегитесь, как бы вся ваша теория не лопнула!

— Прямо жалко вас, — >она отхлебнула дайкири, не спуская с него желто — зеленых глаз. — Правда. Из кожи лезете, помогая своим беспомощным друзьям. Таким я представляла себе порядочного человека, когда была помоложе. А теперь считаю: порядочные люди — просто глупцы. Вы спотыкаетесь о свою порядочность, когда тщитесь расшифровать факты.

— На что же это вы намекаете?

— Я вас пытаюсь излечить от романтизма. Станьте реалистом. Не доверяйте никому. И кончайте жить по шаблону. Например, вы убеждены, раз я женщина, то задрожу от ваших угроз; что в моей душе, как у вашей матери, жены или подруги, тлеет искорка порядочности. Ошибаетесь! Я живу в реальном мире, без иллюзий. И добиваюсь, чего желаю, любыми средствами. Вот сейчас мое желание: пусть меня оставят в покое, предоставят жить по — своему. Помочь вам? Чем же? Разве что советом. — Она поставила бокал и, откинувшись в кресле, улыбнулась ему холодно и язвительно. — Не будь вы, Стайлз, таким порядочным, вы бы атаковали слабых, не сильных. Я из сильных, но вглядитесь попристальнее во всех этих негодяев, и даже вы сумеете выделить слабое звено. Стайлз, не ошибитесь! Это не Томми! Вот так и попадают впросак порядочные вроде вас. Томми — загнанный зверь, он обороняется зубами и когтями. Слабый — тот, кто предает все, лишь бы не лишиться престижа. У Томми и его друзей, Баннермана и Клауда, престижа нет. Власть есть, но престижа нет. Тут им защищать нечего.

— Имя!

— Недовернете! — в открытую расхохоталась она. — Жмете вслепую на все рычаги, кроме нужного. А ведь есть один, который, пожалуй, и устрашится ваших угроз. Один — единственный. Один, кто расколется.

— Судья, — медленно произнес Питер. — Судья Элсворт.

— Роняющий где‑нибудь слезы себе в пиво. Его прошибает пот от страха. Он ведь тоже читает газеты. Интересно, предполагал ли когда добропорядочный судья, что его сделка обернется соучастием в убийстве? Да не воображайте, что я пустилась в откровенности из каких‑то там высоких побуждений! Нет. Только чтобы сохранить свой мир в целости. И самое смешное: сильно сомневаюсь, что вы слышите действительно то, что я пытаюсь вам открыть. О, извините, я вижу, ко мне пришли.

К ним шел Уиллард, ведя за собой кого‑то. Флоренс приветливо заулыбалась. Ее мир пока что не дал трещины.

В вестибюле Питер позвонил Максвилу.

— Какие новости из Брустера? — спросил он.

— Тебе они не понравятся.

— Корал и Бен?..

— Не знаем.

— Что значит не знаем?

— Полицейские — четверо — приехали к Мартину. Пока добрались, уже почти стемнело. В них начали стрелять. Одного убили и одного серьезно ранили. К ним подоспела помощь. Но пока суд да дело, они сами сравняли счет.

— А именно?

— В лесу трое убитых стрелков. Живых не нашли никого.

— А Корал и Бен?

— Когда полицейские вошли, дом был пуст. Теплый кофейник, в пепельнице дымится сигарета. Но никого нет. В темноте лес не обыщешь. Только подставлять себя под выстрелы. Есть два варианта: парни «агентства» схватили миссис Стронг и Мартина, пока их дружки налили по полицейским, и увезли. Или те удрали сами, пока шла перестрелка. Не узнать, надо ждать от них весточки. А может, найдем их утром в лесу.

В висках у Питера гудело. Вечно опаздываем. Не успели увезти Элли, не успели защитить Корал, не успели помешать убийству Джорджа и бегству Мэри. На пол-шага сзади, всегда на полшага сзади.

— Ты не слушаешь? — сумрачно спросил Максвил.

Питер уставился на трубку. «Роняет слезы в пиво, прошибает пот от страха». Последний шанс, последний шанс. Потом уже слишком поздно, ничего не поправить.

— К твоему сведению, — бросил Питер, — знай, я выхожу из категории порядочных!

— Что ты несешь? Послушай, Питер, я…

Питер повесил трубку.

В баре «У Салливана» было людно, шумно, весело. Проигрыватель — автомат гремел. Дя «ейк Джекобе беспечно — в окружении девушек — мостился у стойки. Когда он увидел, что к нему пробирается Питер, то бросил подружек и поспешил навстречу.

— Что‑нибудь наклевывается?

— Судья Элсворт. В твоем списке его нет. Телефона в справочнике не значится.

— Темная лошадка. — Вытащив блокнот, Джейк дал Питеру адрес в Сентрал — парк. — Здание в испанском стиле. Лет пятьдесят назад казалось изящным и красивым, да и судья тох'да тоже был молодым и бодрым. А что такое?

— Некогда объясняться. Скажу одно: судья — мой последний шанс. Душу ему вышибу, а говорить заставлю.

— Слушай‑ка, давай и я с тобой, — предложил Джейк. «Тебе он ни за что не откроет, стоит ему в глазок взглянуть. Ты не из тех, с кем судья мечтает пообщаться. А я сойду за посыльного. С девочками только попрощаюсь. — Он вернулся к девушкам у стойки, распростился под скорбные возгласы.

Поехали на такси, по дороге Питер рассказал все обстоятельно.

— Занятная особа эта миссис Клингер, — заметил Джейк. — И знаешь, она права. Слабое звено — судья. Половину судей в Нью — Йорке мафия купила, а остальные — собственность профессиональных политиков. Элсворт, похоже, душой и телом принадлежит «Синему небу». Страх прочно затыкает рты, Питер.

— И открывает тоже, — возразил тот.

В испанском особняке был большой темный вестибюль. У древнего телефонного коммутатора пожилой швейцар в форме читал пухлый журнал. Джейк сказал, что им к судье Элсворту.

— Нужно о вас доложить, — ответил старик.

Выйдя из полумрака, Питер открыл бумажник.

— В аптеку за угол не прогуляетесь за пачкой сигарет? — Он вытащил две бумажки по пятьдесят долларов. — Сдачу оставьте себе.

Рот старика дернулся.

— А какие сигареты, мистер?

— Любой марки. На ваш вкус. Я не курю.

Старик неуверенно потянулся за нежданным богатством.

— Квартира четыре — два.

— Закон и порядок! — разглагольствовал Джейк в скрипящем и постанывающем решетчатом лифте. — Обыватель взывает к ним, пока закон не применят к нему. А за монету продадут и закон и порядок!

Коридор на четвертом этаже освещался мутными матово — оранжевыми лампами.

— Морг чертов! — ругнулся Джейк. — Осади назад, Питер. Уж если я уговорю старикана открыть, ему дверь не запереть.

Питер отодвинулся в оранжевый туннель. Джейк позвонил. Скоро дверь открыли, на цепочке.

— Кто там? — Джейк разглядел пожилую седую женщину.

— Миссис Элсворт?

— Да?

— У меня срочное поручение к судье.

— А почему о вас не доложили? — удивилась женщина.

— В вестибюле никого не было, мадам.

— От кого поручение? Судья работает, ему нельзя мешать.

— Скажите, от мистера Баннермана. Велено передать лично.

— Баннерман? Не знаю никаких Баннерманов.

— Вы судье передайте, он знает.

Дверь захлопнулась. Джейк и Питер томились, гадая, сработает ли. Спустя несколько минут дверь открылась, опять на длину цепочки. На этот раз Джейка разглядывал сам судья.

— Что за поручение? — спросил он.

— Через щелку не передашь, ваша честь. Сами знаете, мистер Баннерман не послал бы меня, коли не срочность. Велено вас спросить кое о чем и передать ответ хозяину.

Судья медлил, наконец, решился — снял цепочку и открыл дверь. Высокий, представительный старик с густыми седыми волосами и кустистыми черными бровями, сейчас насупленными. Джейк вошел, ухитрившись на секунду прислониться спиной к двери так, что проскользнул и Питер.

— Ну и ну! — удивился судья. — А это кто? Питер Стайлз?

— Он самый. И пожалуйста, попросите жену никуда не звонить.

— Нарушение неприкосновенности жилища, вторжение в квартиру, — запротестовал судья. — Это уголовное преступление!

— Убийство и похищение — тоже уголовные преступления. Пожалуйста, миссис Элсворт, очень вас прошу, останьтесь с нами. — Джейк шагнул к двери, к которой бочком двигалась испуганная женщина, и преградил ей путь.

Комната была в стиле здания. Мебель темно — красного дерева, занавески на окнах — выцветший бархат. Висел потемневший портрет, может — отец судьи, и еще один — вероятно, сам судья лет тридцать назад.

— Вы не от Баннермана! — заявил судья.

— Но он открыл для нас дверь, — сказал Джейк.

— Мне некогда, Элсворт, — вмешался Питер. — Я здесь, чтобы узнать, где Элли Уилсон, Корал Стронг и Мэри Льюис. Надо ли объяснять, почему разыскивать их я пришел сюда? Мы оба в курсе, верно?

Старик отвернулся, губы у него шевелились.

— Я мало чем могу заплатить за информацию, — продолжал Питер. — Но вы юрист. Вам известно, какова степень вашей ответственности в убийстве Джорджа Уилсона, изнасиловании и похищении Эллен Уилсон, похищении Корал Стронг и покушении на Мэри Льюис.

— Кристиан! — прошептала старуха. — О чем он?

— Придется вам, Элсворт, рискнуть, не зная, какие у меня есть доказательства. Но не сомневайтесь, у меня будут все. Есть только одно средство добиться снисхождения закона. Пока не поздно, скажите, где искать этих женщин.

Старик повернулся и, ослабев, оперся на спинку кресла.

— Бред сумасшедшего! — задыхаясь, выговорил он. — Мне абсолютно ничего не известно об убийстве, насилиях, похищениях!

— Ох, как вам хотелось бы ничего не знать и не ведать! Вас 'выбрали судьей в деле Клингера, потому что вы у них марионетка! Риск затягивать слушание был невелик: может, вы даже предоставляли отсрочки на законном основании — прокурор не протестовал. Но вы узнали, почему он на все соглашается, и начали осознавать, что увязли. И глубоко. А как только узнали, они уже смогли прижать вас с двух сторон. Вам известно, и что случилось с Элли Уилсон, и почему. А сегодня утром, прочитав газеты, вы поняли, что попали в соучастники убийства. Откроете, где держат Элли и Корал, у вас еще есть надежда выжить — не в качестве судьи, конечно. Последний шанс для вас, Элсворт. Единственный.

— Кристиан, неужели тут есть хоть капля правды? — спросила его жена. С ним она прожила всю жизнь — с первого взгляда ясно. И спраш «вать не нужно.

— Элизабет! — тихо и отчаянно вскрикнул судья. Взглянул на Питера. В темных глазах стояли слезы. — Сначала все казалось таким невинным. Мне было велено вести суд над Клингером, подыгрывая защите. Фактически ничего незаконного. Лучший исход — Клингеру выносят оправдательный приговор. Худший — у защиты должны быть основания для апелляции, и я даю на нее разрешение. Но потом вдруг странно изменилось поведение Стронга. Он стал вести дело совести не так, как положено добросовестному прокурору. Я догадался, что и на него жмут. Не знал только как. Я предупредил Баннермана, что возникнут подозрения, так нельзя продолжать. Надо соблюдать внешние приличия. И вот тут‑то он раскрыл мне, как они обуздывают Стронга, и меня будто громом поразило — я соучастник.

— Где держат Элли? — спросил Питер. — И куда увезли Корал?

— Ты должен им сказать, Кристиан, — приказала старуха. — Если для нас с тобой есть хоть какая‑то надежда, надо сказать.

Судья облизнул посиневшие губы.

— На Ист — сайде есть дом, который принадлежит Бракстону Клауду. Необитаемый. В нем уже давно не живут.

— Там и заперли Элли?

— Наверняка не знаю. Но знаю, что домом пользуются для различных целей. Похоже…

— Адрес?

— Сейчас принесу. Он у меня в кабинете.

Он двинулся к двери, которую сторожил Джейк, приостановился, погладив жену по щеке дрожащей рукой.

— Кристиан! — прошептала та.

— Помоги судье разыскать что требуется, — кивнул Питер Джейку.

Джейк прошел за судьей. Миссис Элсворт вцепилась в куртку Питера.

— Вы же, мистер Стайлз, не гангстер, не преступник. Скажите мне правду, для Кристиана сейчас очень плохо?

— Он позволил сделать из себя винтик в машине преступлений. Может, даже и не предполагал, что так выйдет. Но соучастником преступлений стал, неважно, по доброй воле или случайно.

— Соблазны всегда были велики. Но я верила, что Кристиан все отвергает. Я верила…

Питеру так и не довелось узнать, во что еще она верила. В соседней комнате раздался резкий хлопок выстрела и чей‑то крик. Питер был уверен — Джейка. Он метнулся к приотворенной двери, держа наготове пистолет.

В своем кабинете судья Элсворт навалился на стол, нолголовы было снесено. Рука все еще сжимала револьвер. Джейк — по виду его вот — вот стошнит — стоял в не скольких шагах, глаза за дымчатыми стеклами полны недоумения.

— Сказал, адресная книжка в ящике. Полез — вынул револьвер. И… и не успел я шевельнуться, как он сунул ствол в рот…

Сзади надрывалась в крике миссис Элсворт.

До приезда полиции и медэкспертов (их вызвал по телефону Джейк) Питер тщательно обыскал стол судьи, стараясь не потревожить труп. В ящике, выдвинутом Элсвортом, записной книжки не оказалось. Элсворт и не собирался искать адрес: только револьвер.

Телефона на имя Бракстона Клауда в Манхеттене не было. Поздно вечером отыскать запись о доме в справочной налогового бюро и узнать, каким домом владеет Клауд, невозможно.

— Да к тому же такой записи, может, и вообще не существует, — сказал Джейк. — Люди, подобные Клауду, орудуют через десятки корпораций, фальшивых или настоящих. Может, дом записан на имя какого‑нибудь Джо Блоу.

Помощь свалилась нежданно — негаданно. Элизабет Элсворт наконец овладела собой. Она принесла Питеру вязаный плед прикрыть тело мужа и ушла в гостиную, где замерла неподвижно, глядя на темные портреты.

Питер попытался утешить себя мыслью, что Элсворт и не знал адреса. Просто выдумка, повод достать револьвер. Но когда приехала полиция, Питер заметил, что миссис Элсворт подает ему какие‑то знаки. Джейк висел на телефоне: разыскивал кого‑нибудь из налогового бюро, кто вывел бы его на дом Бракстона Клауда.

Питер подошел к креслу старухи.

— Я глубоко сожалею, миссис Элсворт.

Она взглянула на него. В выцветших голубых глазах застыла боль.

— Кристиана уже не спасти, правда? То есть его репутацию. Он так гордился своей репутацией. Я догадывалась: последние недели творится что‑то неладное. Первый раз за всю нашу жизнь, а женаты мы сорок пять лет, он не поделился со мной своими заботами.

— Бок ь, ничего не поделаешь, — сказал Питер. — Его самоубийство равносильно публичному признанию.

Она отвела глаза.

— Может, я сумею вам помочь? Хоть как‑то искупить вину Кристиана.

— Но как, миссис Элсворт?

— Дам адрес дома.

Питер насторожился.

— А вы его знаете?

— 69–я Ист — стрит, между Ленсингтон и Третьей. Понимаете, моя сестра живет в том районе. Мы с Кристианом каждое воскресенье навещали ее, она инвалид. Улица такая красивая, деревьев много. Мне давно хочется переехать отсюда. Мы живем здесь чуть ли не с того дня, как поженились. Мне… было бы приятно переселиться поближе к сестре.

— Адрес, миссис Элсворт!

— В то воскресенье шли мы пешком, и я увидела особняк. Весь в объявлениях. Я подумала, может, продается. Кристиан догадался, о чем я мечтаю, — купить его. Помню, он рассмеялся и сказал: «Невозможно. По странному совпадению дом принадлежит Клауду. Как раз сейчас я веду дело, которое близко касается его». И все. Больше мы о доме не заговаривали. Я и не вспоминала, пока… Кристиан не заговорил. Может, это тот, который вы разыскиваете?

— Возможно. Спасибо вам.

— Пожалуйста, помягче с деятельностью Кристиана, мистер Стайлз…

Питер и Джейк стояли напротив особняка на 69–й. Единственный на весь квартал дом в объявлениях. Окна, парадная дверь — все залеплено объявлениями.

— Если тут вообще живут, — высказался Джейк, — то ходят через черный ход.

— Пойдем да посмотрим! — предложил Питер.

Проверяя, нет ли кого поблизости, Питер и Джейк направились проулком к черному входу. Позади оказался сад, окруженный высоким деревянным забором. Джейк тронул друга за руку и показал: по низу окна на втором этаже полоска света.

— Живут, — шепнул Джейк. — Не лазают же они через забор. Значит, вход обязательно есть. Ходить как-то надо, верно? Давай попробуем с другой стороны.

Они осторожно двинулись в обход сада к восточному крылу. И снова рука Джейка коснулась Питера, на этот раз сильнее. Оба прислушались. Кто‑то торопливо шагал проулком. Они отпрянули в тень.

Фигура прохожего вырисовывалась в смутном свете уличных фонарей. Высокий, долговязый, но двигается легко. Подойдя ближе, вытащил из кармана кольцо с ключами. На полпути у забора помедлил, звякнули ключи. Достал зажигалку, высек пламя: явно искал в заборе замок. Пламя зажигалки осветило худое костлявое лицо.

— Баннерман! — прошептал Джейк. — Карл Баннерман!

Разрабатывать план уже некогда. Питер в два прыжка настиг Баннермана и встал позади, приставив ему к голове пистолет.

Баннерман застыл, в одной руке — ключи, в другой — зажигалка.

— Открывайте! — приказал Питер. Баннерман медленно вставил ключ в замок и повернул. Калитка открывалась внутрь. — Вперед!

Баннерман шагнул к сад, Питер следовал по пятам, а Джейк обеспечивал тыл. Он закрыл калитку, и Питер услышал, как щелкнул замок.

— Кто вы? — спросил Баннерман, не оборачиваясь.

— Питер Стайлз!

— Ночь дилетантов! — расхохотался Баннерман. — Что вы нас вее под руку толкаете, Стайлз? Суетесь не в свое дело. И до того неловко и неуклюже. Вы какой‑то ненастоящий.

— Зато пистолет настоящий! — Питер прижал дуло к голове Баннермана.

— О, в этом‑то я уверен! Да сумеете ли вы курок‑то спустить?

— А это уж как вам повезет. Но если пропускали мое имя через компьютер, знаете — сумею! Ну, шевелитесь, Баннерман! Мне нужна Эллен Уилсон.

— Мне кажется, пора уж вам рассуждать разумно. В доме вооруженные люди, вас они на кусочки искрошат.

— Итак, нас с вами похоронят в братской могиле. Полагаюсь на вас. Отзовете их. Ну а теперь — двигайтесь!

Два дня ярости и бессилия жгли Питера. Он подумывал, не отступить ли на шаг и не отвернуть ли пистолет, а то невольное движение пальца, и голова Баннермана разлетится. И пропади все пропадом! И помощь его не нужна!

— Может, договоримся? — предложил Баннерман.

— Что на что торгуем? — осведомился Питер. — Давай не задерживайся, приятель!

— Моя жизнь на ваши, — совершенно серьезно ответил Баннерман. — Вы же должны понимать, Стайлз, что ни случись сейчас, но в будущем — завтра, через неделю, месяц, год — вы обречены.

— Шевелись! — приказал Питер. Он понимал, о чем говорит Баннерман: наймут «агентство» отомстить, если разворошишь их гнездо, а гнездо — вот оно.

У входа Баннерман приостановился.

— Отпирай, отпирай! — Питер не колебался.

— Вот и загвоздка. Ключа у меня нет. Я звоню, к двери подходит вооруженный охранник — и начинается пальба.

— Так приготовься, Баннерман, доходчиво растолковать ему, что он убьет меня, только прострелив тебя, — посоветовал Питер. — Звони!

Донеслись отдаленные переливы звопка.

— Отойди‑ка, Джейк, — велел Питер. Его палец плотно лежал на курке пистолета.

В доме послышались шаги.

— Кто там? — окликнул мужской голос.

— Говори, что положено, — шепнул Баннерману Питер. И почувствовал, как тот напрягся, но, глубоко вздохнув, обыденным тоном ответил:

— Баннерман.

Дверь распахнулась. Вооруженный гангстер в сумрачном длинном коридоре, свет где‑то вдали. Поначалу гангстер не заметил Питера.

— Долгонько добирались, — сказал он с едва заметным акцентом.

Питер узнал голос безликого бандита, который свирепо бил его кастетом накануне.

— Видишь, Август, что за мной стоят? — спросил Баннерман. — К затылку мне приставлен пистолет. Пожалуйста, уразумей это. Пока что мистер Стайлз взял верх.

— Джейк! Забери у него пушку! — приказал Питер. Момент был острый. Гангстер с автоматом возьмет да рассудит, что Баннерман невелика птица.

— Мы еще отыграемся, Август, все впереди, — произнес Баннерман. Должно быть, у него возникли те же опасения, что и у Питера.

Из темноты выступил Джейк. Того гляди, им всем сейчас конец.

— До получки убивать хозяев не положено! — бойко возвестил он. И без промедлений отобрал автомат.

— Умеешь им пользоваться, а, Джейк? Если нет, давай махнемся.

— Давай, — согласился Джейк. Сейчас, когда пик опасности миновал, говорил он не так уж весело. Протянул Питеру автомат и взял пистолет. — Ведите, Баннерман, а Август пойдет за вами, — велел Питер.

Баннерман зашагал. Стоявший темной тенью Август отступил. Поравнявшись с ним, Питер с маху ударил его прикладом по губам: раз, другой и — когда тот падал — третий. С опьяняющим удовлетворением.

— Это так, для начала, ты, подонок! — тихонько пообещал он. — Шевелись, Баннерман!

Они пошли по коридору, тусклых! свет вдали становился ярче.

— Ты, Карл? — окликнул кто‑то.

Сердце у Питера ухнуло. И этот голос он узнал: Лестер Стронг! Подозрение вдруг обернулось фактом.

— Да. К сожалению, я.

Он вошел в гостиную впереди Питера. Стронг, поднявшись с кресла, встал им навстречу. В другом конце комнаты на диване лежал парень, на полу рядом валялся автомат. Он потянулся к оружию, и мгновенно завибрировал автомат в руках Питера. Парень вскрикнул и скатился с дивана, схватившись за окровавленную руку.

— Бросай сюда его пушку, Джейк! — На Стронга Питер глянул бешеными глазами.

Джейк быстро поднял автомат. Раненый корчился и стонал на полу.

— Баннерман отведет меня к Элли, — сказал Питер. — А ты охраняй Стронга и, если что попробует выкинуть, прикончи этого сукиного сына на месте!

Пальцы протоколиста — полицейского замерли над машинкой в ожидании продолжения. Питер откинулся на стуле. Он сидел у Максвила в участке. Глаза ломило, тело ныло, и щемило сердце за двух близких ему людей. Девери стоял у окна, наблюдая, как занимается над городом серенький рассвет. Максвил, словно высеченный из камня, сидел за столом; время от времени его пальцы деревянно двигались, когда он записывал что‑то в желтый служебный блокнот.

— Баннерман совсем пал духом, — ровно и бесстра стно продолжал Питер. Пальцы протоколиста отстукивали за ним рассказ на машинку. Но никаким словам не передать атмосферу момента. — Элли прятали в комнате на втором этаже. Она не хотела меня видеть. Ей хочется умереть, она потеряла всякий вкус к жизни. Мы все должны помочь ей.

— Изнасилование; смерть мужа, — сказал Девери. — Попробуй перенеси.

— Причина его убийства — вот что оказалось последней каплей, — объяснил Питер. — Видишь ли, Фрэнк. Джордж замешан в эту штуку давно. Мы же догадывались, что все мы в компьютере у Баннермана. По — прежнему мы там. И Джордж был там — бедный глупый жадный Джордж. Им требовался кто‑то из штата «Ньюсвью» — осведомлять их о наших планах. И выудили его. Ему щедро платили, чтобы в нем ненароком не взыграло благородство.

— Не верится! — пробормотал Девери.

— Беда в том, что у них нечетко налажена связь. Когда Джордж доложил, что мы того гляди расколем Клингера, решили нас прижать. Но как — ему не сообщили. Конечно, Фрэнк, давить собирались на тебя. Разработали план — подкараулить какую‑нибудь девушку, вечером попозже, изнасиловать и передать редактору приказ. Исполнители — гангстеры из «агентства убийств», наниматели — Баннерман и Стронг. Они заправляли всем.

— И что Стронг замешан, не верится, — заметил Девери.

— Он жаждал политической власти. И вот она, власть, на тарелочке, а в обмен — вытащить Клингера. В мире сколько угодно людей, которые не считаются с ценой в погоне за желаемым.

— И Стронг пошел даже на то, чтоб похитили его жену? — удивился Девери.

— Сам все и организовал, и с ней договорился. Обзавелся надежным прикрытием, на случай, если у кого вдруг возникнут недоумения, отчего он, прокурор, так себя ведет. Но вернемся к Элли. Бандиты не знали, что женщина, пад которой они надругались, — жена Уилсона. Для них она была «девка из «Ньюсвью». Но, конечно, стоило Джорджу узнать, он сразу понял, кто в ответе. Зачем ему ехать на вокзал? Он немедля бросился к Баннерману. А может, к Стронгу. Он любил Элли, и его душило бешенство. Может, набросился на кого из них, а не то пригрозил раскрыть все. А знал он немало. Убийство не входило прежде в их расчеты. Но Джорджа требовалось угомонить раз и навсегда. И они решили извлечь из ситуации двойную выгоду. Утихомирить Джорджа и припугнуть меня: повесили его в моей кухне.

— А с Клингером ты был прав? — спросил Девери. — Его вытягивали, потому что у него есть материал против кого‑то из шайки? Уж не против ли самого Бракстона Клауда?

— Это еще предстоит узнать. Но с Клингером покончено. Попади он в капкан, опаснее зверя нет, считает его жена. Терпение, он еще поведает миру, что у него имеется.

— Ну а Корал Стронг и твой друг Мартин? — спросил Девери.

— Они в безопасности, — ответил Максвил. — Люди Баннермана выследили, где она, использовав, как мы и думали, информацию о Питере. Когда началась перестрелка, Корал и Мартин удрали в лес. Они мне позвонили вскоре после ухода Питера.

— А Льюис, которая где‑то прячется и не знает, что она свободна и прятаться больше не надо? — поинтересовался Девери.

— Мне кажется, я знаю, где искать ее, — встал со стула Питер. — Я вам уже говорил — скорее всего она отправилась к своему приятелю. Тому, для которого возила наркотики.

— Иголка в стоге сена.

— Да нет, — отозвался Питер. — У Клингера есть материал на нее: фотография — она и ее приятель. Он умеет извлекать выгоду: использовал и девушку, и ее приятеля. Мне кажется, Мэри у Эрика Траска.

— Конец гулянью по кривой дорожке, — >заключил Девери.

Конец путешествия Клингера по кривой дорожке, подумал Питер, но дорожка‑то по — прежнему вьется. Максвил арестовал троих гангстеров, но они никуда его не приведут. Где‑то дальше по кривой дорожке — логово преступников. Пока Питер не разыщет его, странствие не кончено. И есть две женщины, которым нужно строить жизнь заново. Тут начало, а не конец пути по кривой дорожке.