По острию ножа

Глава 7 Новый вид разведки

Углубленно занимаясь проблемами военной и стратегической разведки и последовательно их разрешая, хотя это и было связано с немалыми организационными трудностями, а также до конца непонятным ему сопротивлением некоторых инстанций, генерал Матейченков пришел к небезынтересным выводам.

Он размышлял о роли разведки не только в военных действиях, но и во взаимоотношениях различных стран.

Почему взаимную разведку ведут – причем на самом высоком уровне, «без дураков» – не только враждующие между собой державы, но и страны, связанные искренними дружескими узами – те же страны НАТО, например?

Такой вопрос носит, впрочем, более или менее наивный характер, и на него не так уж трудно найти разумный ответ: каждая серьезная страна желает знать, каковы подлинные намерения других стран, и не обязательно ее соседок? Какое новое оружие куют они в своих тайных арсеналах? Против кого оно будет нацелено? Ну а, кстати, недурно бы и «позаимствовать» технологию его производства.

Вспомним, например, драматичную историю создания первой советской атомной бомбы, круто замешанную и на разведке, и на шантаже, и на выкрадывании военных секретов, и на предательстве.

Генерала Матейченкова при этом не интересовали абстрактные вопросы: он задумывался над чисто конкретными вещами, связанными с Чеченской кампанией.

Известно ведь, что наша разведка в Кавказском регионе – пусть лучше, пусть хуже – действовала всегда. Было, в частности, известно, что чеченские боевики усиленно готовятся к военным действиям. Об этом не могли не докладывать высшему руководству страны. Так почему же оно должным образом не реагировало?

Во время одной из поездок в Москву Матейченков встретился с давним своим знакомым, генерал-полковником Борисом Дубовым. Посидели, повспоминали Афганскую войну, которую прошли вместе. Вспомнили боевых товарищей и друзей, и погибших, и тех, кого война пощадила, оставив в живых.

– Между прочим, у меня давний должок, Борис Сергеевич, – произнес Матейченков.

– Ты о чем?

– Там, в Афгане, ты мне жизнь спас.

– Это когда же?

– Я свою колонну вел через горный перевал… А ты прислал мне подмогу, когда мы в засаду попали.

– Помогли?

– В самый раз. Опоздай они чуток – не сидел бы я сейчас перед тобой.

Они сидели в уютном кафе Государственной Думы, депутатом которой был теперь Борис Дубов.

– Что теперь былое ворошить, – заметил он, прихлебывая кофе. – Знаешь ведь пословицу: кто старое помянет – тому глаз вон.

– А кто его позабудет – тому два.

– Ты что же, хочешь теперь мне жизнь спасти?

– Если доведется.

– Не доведется, – улыбнулся Дубов.

– Это почему?

– Мне теперь по штату личная охрана положена, хотя я от нее и открещиваюсь всячески. Негоже мне, Герою Советского Союза, бояться каких-то бандюг, какого бы они ни были происхождения.

– И то правда.

– Кстати, как ты там, в Чечне, с бандитами справляешься? – спросил, отодвигая чашку, Дубов.

– По мере сил и возможностей.

– Чем сейчас занят?

– Да вот, разведку налаживаю армейскую.

– Доброе дело, – кивнул Дубов. – И необходимое. Еще в Афгане убедился: разведка – глаза и уши армии.

– Я вообще давно хотел потолковать с тобой, – признался Иван Иванович.

– Да ты теперь больше моего кумекаешь. У меня ведь только афганский опыт…

– Скажи, Борис Сергеевич, положа руку на сердце. Как ты вообще расцениваешь все, что в последнее время произошло в Дагестане и Чечне?

– Считаю, что это все – колоссальная ошибка России, которую придется расхлебывать и нам, и нашим детям и внукам еще много-много лет.

– Согласен. Но в чем ее истоки?

– Глубоко копаешь.

– Иначе и смысла нет…

– Я мог бы начать с Афганистана…

– К Афганистану вернемся позже.

– Понимаю, тебе ближе чеченские боевики и террористы, – произнес Дубов. – Но ведь и они не возникли на пустом месте, не вынырнули из космоса. Если хочешь знать, мы сами, своими руками, вскормили их и вспоили.

– Поясни.

– Охотно. Когда организм человека ослабевает, на него нападают всяческие хвори, о которых он, будучи здоровым, не имел понятия. Согласен?

– Согласен.

– Что касается чеченских событий, то они начались, когда рухнул Советский Союз, и из недр его вышла изрядно ослабленная Россия.

– А кровавый передел собственности за счет терских казаков в двадцатые годы, сталинская депортация и прочее?

– Оставим за скобками, поскольку это уведет нас слишком далеко в историю, – сказал Дубов.

– Хорошо, вернемся к временам развала великой страны.

– Россия вышла из этих развалин слишком ослабленной. Опять-таки, не будем говорить о причинах, тем более что для нас с тобой они более или менее ясны.

Матейченков кивнул.

– Россия при всем желании не могла уже содержать прежнюю армию. Старые Вооруженные Силы требовали слишком больших финансовых вливаний, а ты знаешь сам, куда тогда уходили деньги.

– Да и теперь уходят.

– Увы… Так или иначе, возникла абсолютная необходимость полной реорганизации армии, чтобы не оставить ее на уровне каменного века…

– Помню эти разговоры.

– Вот именно разговоры! Только дело пустопорожними разговорами, к сожалению, и ограничивалось.

– Они начались, по-моему, в 1992 году…

– Именно тогда. Все начали кричать, и не только СМИ, что наша армия устарела, флот гибнет, авиация еле дышит…

– Но ведь реальных шагов не предпринимали.

– Нет, и это было самое печальное. Но беда была гораздо глубже, чем могло показаться на первый взгляд. Ведь никак не были реформированы ни принципы комплектования Вооруженных Сил, ни их боевая подготовка, ни, наконец, поставки техники и вооружения. Что там говорить: бензина не хватало. Боевые самолеты для тренировок экипажа вылетали раз в год по обещанию. Летчики теряли квалификацию. А также офицеры всех прочих специальностей…

– Можно сказать, что руководство страны от армии самоустранилось, – произнес Матейченков. – Власть на нас рукой махнула: сами выбирайтесь из ямы.

– Вот и получилась то, что получилось, – сказал Дубов. – Когда с Чечней все созрело и перезрело и правительство приняло решение – весьма запоздалое – навести в республике порядок, армия была окончательно развалена.

– Помню, как ударные группировки тогда формировались, – добавил Матейченков. – С бору по сосенке.

– И во вторую чеченскую кампанию мало что, к сожалению, изменилось. Вот ты сейчас занимаешься координацией действий разных родов войск. Есть у тебя, к примеру, морские пехотинцы?

Иван Иванович кивнул.

– Ну разве это порядок – бросать морскую пехоту на сухопутный театр военных действий?

– Между прочим, отличные вояки…

– Никто этого не отрицает. Но их дело – море-океан, а не горы и долины, – сказал Дубов.

Вокруг жужжал оживленный говор депутатов, за соседними столиками жевали бутерброды, кто-то кого-то приветствовал. К ним никто не подсаживался.

Матейченков заметил:

– Морпехи у меня – не от хорошей жизни.

– О том и речь, – вздохнул Дубов. – Ребята наши сражаются мужественно, за то честь им и хвала. Но это отнюдь не снимает вины с высшего руководства.

– Справедливости ради скажу, что сейчас дела у нас в Чечне не в пример лучше идут, чем в первую войну.

– Это мало что меняет, – махнул рукой Дубов. – Главное-то не изменилось. Снова намешали войска из разных силовых ведомств: разве это дело? «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Так что, честно говоря, Иван Иванович, я тебе просто сочувствую: координировать действия такого разношерстного воинства – с ума можно сойти.

– Пока не сошел.

– Твое счастье.

– Но ты, Борис Сергеевич, объясни мне другое. Были ведь сведения, что чеченские боевики не смирились и готовятся к новой бойне?

– Переходишь к вопросу о разведке?

– Да.

– Конечно, такие сведения поступали, это я знаю точно, – произнес Дубов. – Скажу тебе больше. На основании этих данных наш Генеральный штаб провел большую аналитическую работу, свел воедино массу данных, тысячи параметров и спрогнозировал, что банды террористов начнут прорыв в Дагестан, чтобы захватить эту сопредельную республику: для них это стратегически важно, начиная с выхода к морю и кончая международным значением такой акции, если бы она для них увенчалась успехом.

– Генштаб сообщил об этом Кремлю?

– Конечно. Я читал эти документы. Очень хорошие, кстати, документы.

– Чем?

– Объективностью в первую очередь, чем, как ты знаешь, наш Генштаб не всегда отличается. Ну и ввиду этой самой объективности приятного в них было мало.

– Для руководства Минобороны?

– И для руководства страны.

– Ну, не о приятности речь. Но почему наши руководители не отреагировали на предупреждение Генерального штаба? – произнес Матейченков.

– Хотел бы я знать ответ на этот вопрос! – воскликнул Дубов. – Я много думал об этом, чуть мозги не вывихнул, но точного ответа не нашел, хотя кое-какой информацией располагаю, как ты понимаешь.

– Может, это безответственность?

– А может, и политическое безволие. Но вполне допустим и другой ответ…

– Какой же?

– Элементарное перетягивание каната во властных структурах, непрерывная борьба за власть, вечная чехарда с премьер-министрами… Все это затмило нашим правителям весь белый свет: мол, гори все синим пламенем, лишь бы мне у власти остаться.

– Но это… просто непорядочно.

– Мало сказать! Ты знаешь, Иван Иванович, мне теперь много приходится общаться с простым народом, с избирателями, вникать в их нужды, выслушивать мнение по текущим событиям. И могу тебя заверить, что когда вооруженные бандформирования прорвались в Дагестан, люди были просто потрясены. Основные вопросы, которые мне задавали, были не о задержках зарплаты, не о безработице и не о растущей дороговизне, а только об одном… Мы все время трубили о боевой готовности. Так как же смогли допустить, что несколько тысяч вооруженных до зубов бандитов могли прорваться на территорию Дагестана? Почему не предотвратили вторжение? Разве наша разведка, опять же, не доносила о скоплении чеченских орд на границе с Дагестаном?

– И что ты им отвечал?

Дубов развел руками:

– Я не знал, что ответить. Право, не знал, а врать не хотелось: не приучен я врать.

Какое-то время посидели молча. Да, невеселый получался разговор, не такой представлялась эта встреча генералу Матейченкову.

– Между прочим, – нарушил тягостную паузу Дубов, – я выезжал в Дагестан.

– До военных действий?

– И до, и во время. Пришел в ужас, хотя, как ты знаешь, испугать меня трудно. Оказывается, задолго до вторжения боевики соорудили на самой границе с Чечней несколько крупных военных баз, оборудованных по последнему слову техники.

– Ни в какие ворота!

– Шила в мешке не утаишь, и наша разведка об этих сооружениях просто не могла не сообщать.

– Власти и на это не отреагировали? Но это уже просто преступление, – возмутился Матейченков.

– Я с выводами не спешу, – покачал головой Дубов. – Может, просто беспечность наша рассейская?

– Извечная надежда на авось?

– Что-то вроде того. Вспомни июнь сорок первого года. Мы тоже тогда кричали, что к войне готовы.

А что на деле оказалось? – продолжал Дубов. – Граница не укреплена. Пограничные части дезорганизованы, бензин на аэродромах и на танковых базах отсутствует. Далее результат первых же дней войны: три миллиона наших солдат попали в плен, кадровая армия по сути дела перемолота, немцы продвигаются со стремительностью лесного пожара, почти не встречая сопротивления, кроме отдельных островков, типа Брестской крепости… Да что я тебе излагаю? Не мне говорить, не тебе слушать.

– Ты что же, сравниваешь ту ситуацию и эту?

– Конечно, масштабы разные, но суть одна.

– Ты, брат, чуток перегнул палку.

– Ни капли, – энергично покачал головой Дубов. – Скажу тебе по секрету, что нам еще крупно повезло.

– В чем?

– А в том, что народ Дагестана в своей массе оказался на нашей стороне. Иначе пришлось бы совсем кисло.

– Тут ты прав.

– Едва произошло вторжение чеченских боевиков, как дагестанская милиция и ополченцы выступили против них. Это был единый порыв. Я слышал, как ополченцы чуть не рыдали, прося, чтобы им выдали оружие… Я видел длинные очереди у пунктов, где добровольцев записывали в ополчение.

– Значит, боевики просчитались?

– Да, они рассчитывали совсем на другую встречу… И на старуху бывает проруха.

– Тут-то и развить бы этот успех до конца, – произнес Матейченков.

– Да, тогда этого сделать не сумели. Даже обнаруженные базы террористов не уничтожили.

– На что, собственно, рассчитывали боевики?

– На общность религии. Но номер не прошел, к счастью для России, – усмехнулся Дубов.

– Как хочешь, Борис Сергеевич, но те времена…

– Какие?

– Перед началом второй чеченской войны… Те времена представляются мне совершенно непостижимыми. Ничего понять невозможно. Чистый Кафка.

– Ты имеешь в виду отношения с Чечней?

– Конечно. Ее столица стала каким-то вольным городом, как будто Грозный расположен не в России, а является независимым государством во главе со своим королем, который что хочет, то и делает. Посуди сам. Самолеты из Грозного летают во все концы света, и отовсюду прилетают в Грозный. И для них не существует ни государственной российской границы, ни таможни, вообще никаких преград.

– Да, можно вообразить, если бы себя так повел, например, Тамбов или Минусинск, – усмехнулся Дубов.

– Что там говорить, с самого начала потеряли мы темп, упустили ситуацию, – вздохнул Матейченков и разгладил усы.

– Когда Джохара Дудаева выбрал народ и он стал первым чеченским президентом, тогда и надо было сблизиться с ним, – подхватил Дубов. – У него ведь не было тогда антирусских настроений, я знаю. Вместо этого ситуацию пустили на самотек.

– Думаешь, с ним можно было договориться?

– Не думаю, а знаю точно. Я ведь лично его знал, много с ним общался… Это был искренний и чистый человек. Конечно, не в меру амбициозный, но уж какой есть. Он готов был на определенных условиях дружить с центральным правительством. Вместо этого его оскорбили подозрением, начали обливать помоями… Это – с одной стороны. А с другой – снабдили неимоверным количеством оружия, которое хранилось на наших армейских базах. Новенькое по тем временам оружие, на котором еще не высохла заводская краска…

– Знаю.

– А весьма темная история с фальшивыми авизо, которая принесла чеченцам бешеные миллиарды? Разве могут быть сомнения, что кто-то и из наших высокопоставленных чиновников крупно нагрел на этом деле руки?!

– Между прочим, Борис Сергеевич, я знаю человека, причастного к покушению на Дудаева.

– Последнему?

– Да.

– Интересно. Он, наверное, может многое рассказать. Познакомь меня с ним, – попросил Дубов.

– Обязательно. Я вообще хотел вас свести.

– Кто он?

– Теперь возглавляет разведывательно-диверсионный корпус, который я создал.

– Вижу, Иван Иванович, ты в Чечне время зря не теряешь…

– А меня и направили туда не для того, чтобы я зря время терял, – ответил Матейченков.

– Задам я тебе несколько вопросов, поскольку моя милиция меня бережет. По крайней мере, это входит в ее обязанности…

– Задавай.

– Ты ведь, Иван Иванович, по предыдущей должности был начальником Управления общественного порядка. Я ничего не путаю?

– Не путаешь.

– Тогда скажи: есть ли в России кто-нибудь, кто поддерживает чеченских сепаратистов? К тебе ведь стекалась информация чуть ли не из каждой точки страны.

– Есть, есть такие силы, как не быть?

– И что же они? Снабжают террористов оружием, деньгами, доставляют в Чечню боевую технику?

– Всякое бывает.

– Но если милиция их знает, почему не арестует?

– У внутренних органов есть на подозрении ряд лиц. Если нам удается обнаружить бесспорные доказательства в их противоправной деятельности, мы их арестовываем, можешь не волноваться. Но дело это тонкое. Нужны неоспоримые доказательства, чтобы не наломать дров.

– Послушай, Иван Иванович, но ведь в каждом крупном городе имеются чеченские диаспоры. А в Москве она вообще огромная и очень мощная, я Москву, слава богу, хорошо знаю, как и Московскую область.

– Есть такие диаспоры, это верно. Они существуют легально, и мы знаем их лидеров. Но ведь это еще ничего не доказывает. Нельзя огульно обвинять всех чеченцев, входящих в диаспору, в пособничестве бандитам и террористам. Это было бы неправильно. Более того, многие из них осуждают действия боевиков, и хотят только одного: мирно жить и зарабатывать на хлеб.

– Откуда эти сведения?

– Я сам много разговаривал с представителями чеченских диаспор многих крупных городов России.

– Видимо, так и есть, – подумав, согласился Дубов. – С другой же стороны, и среди представителей других национальностей, в том числе и русских, наверняка есть пособники боевиков.

– Все диктуется только общими интересами. Сам знаешь: преступность не имеет национальности.

– Старая как мир истина.

– Пособники террористов есть, к сожалению, и в высших эшелонах нашей власти, – сказал Матейченков. – Поэтому и получается так, что самые секретные документы Генерального штаба оказываются в руках чеченцев раньше, чем они попадут к тем, для кого предназначены. Отсюда и чрезмерные наши боевые потери, и вечная неразбериха…

– Заговорил ты, Иван Иванович, о неразберихе, а я тут же вспомнил Афганистан… Знаешь, он в последнее время мне часто снится. Там тоже все происходило, как ты сегодня выразился, по Францу Кафке. Но в Афгане было столкновение совсем другого порядка. Столкнулись два как бы потока времени, две разные эпохи: современность и Средневековье, что ли. Нет, лучше сказать два века: железный и каменный…

– Мы там нарушили жизнь чужих племен, вторглись в чужой монастырь со своим уставом, – добавил Матейченков.

– Они до сих пор не могут прийти в себя после нашего вторжения, до сих пор воюют племена и льется кровь.

– Но и нами заплачено полной мерой. Я уж не говорю об афганском синдроме, о потерянном поколении, о тысячах и тысячах исковерканных жизней. Разбужен зверь, маятник качнулся в противоположную, то есть нашу, сторону.

Матейченков помолчал и продолжил:

– Теперь Афганистан грозит поглотить бывшие наши среднеазиатские республики: возьми страшную судьбу того же Таджикистана. Но, может быть, самое неприятное и неотвратимое – это массированный поток наркотиков, который хлынул к нам из Афганистана.

– Я думаю, есть некое историческое возмездие.

– Это тот самый случай, – подтвердил Матейченков. – Афганские наркотики текут через Чечню, как ручьи воды сквозь прохудившуюся плотину. Боремся, боремся мы с ними – ничего не помогает. С одной стороны, они несут наркокурьерам бешеную прибыль, а выше власти денег ничего нет. А с другой – чеченский народ в массе своей обнищал, его заела безработица, войны последних лет, дикая разруха, почти полное отсутствие социальной помощи. Перевозка и продажа наркотиков – часто единственная возможность не помереть с голоду.

– Да, теперь в Афганистане наловчились изготавливать практически все наркотики, включая самые новомодные. Мне рассказывали ребята, хорошо знающие нынешнее положение дел там, – произнес Дубов.

– Борис Сергеевич, я слежу за твоими выступлениями в газетах, слушал тебя несколько раз по телевидению. Особенно в части, касающейся Чечни. Ты часто повторяешь, что проблема с Чечней должна быть решена исключительно путем переговоров, экономическими, социальными и политическими мерами. Скажи, это серьезно?

– Вполне.

– Да как же такое возможно, если боевики проливают невинную кровь, взрывают жилые дома, устраивают массовый террор, похищают людей, торгуют рабами?..

– Здесь я обязан внести необходимую ясность, – сказал Дубов. – Поставим вопрос так: кто нам противостоит в чеченской войне, если называть вещи своими именами? – Он посмотрел на собеседника и сам же ответил: – Отпетые бандиты, для которых нет ничего святого. Которые ради наживы готовы на все. Для которых человеческая жизнь – ничто. Для которых знамя ислама – только фиговый листок, прикрывающий их бандитскую сущность. С такими разговор может быть только один: окончательный разгром бандитских международных формирований и суд над ними.