По следам Домового

3

День выдался замечательным, но яркое солнце и синее небо никак не сочетались с настроением Радмира, который из-за вчерашних ночных похождений проспал до обеда. Мало того, что случилась беда с Домовыми, так он и еще и ума не мог приложить, где их искать. Не ходить же, в самом деле, по деревне с криками: «Эй, Домовые! Куда запрятались?». И так слухи о нем разные ходили, еще не хватало, чтоб убогим называть стали. Ну, а если подумать? Какие там были отношения у бабы Дуси и Вышаты с потусторонними хозяевами их домов, он не знал. Но его Домовой ведь мог предупредить, что куда-то собрался? Тем более, что таких дружеских и уважительных отношений между человеком и, так сказать, нечеловеком еще нужно было поискать. А как же остальные? Хотя, судя по всему, даже и проверять не нужно. Если и его ушел, то других уж точно нет.

С этими мыслями Радмир встал и принялся собираться в дорогу. Единственная мысль, которая пришла ему в голову, была о том, что раз уж нет никакой возможности и смысла вести поиски в деревне, то нужно искать их за ее пределами.

Деревня со всех сторон была окружена лесом. Единственная дорога, которая соединяла ее с другими селами и людьми, шла точно так же через заросли. Она петляла и делала огромный крюк, но зато была известна и безопасна. С западной стороны деревни существовал еще один путь. Но им многие годы никто не пользовался, так как даже старики уже забыли, куда эта дорога ведет. Да и дорогой ее можно было назвать с большой натяжкой. За долгие годы лес взял свое, и о былом пути очень смутно напоминала неширокая просека, уже практически заросшая кустарником и деревцами.

Собирая нехитрые вещи, Радмир раздумывал о том, какую из этих дорог нужно выбрать. Конечно же, Домовые, при желании, пройдут сквозь любую чащу, но он знал, что потусторонние существа, при наличии человеческой тропы, обязательно выберут ее. Только вот какую из двух? С одной стороны, зачем им идти в соседнюю деревню? Там и своих хватает. А может, в гости просто решили наведаться? Да нет… Могли бы тогда и предупредить хотя бы Кикимору. Что-то здесь не так…

— Чует мое сердце, что придется поплутать мне по дебрям, — сам себе сказал Радмир и перекинул через плечо лямку дорожной сумки.

Никому в деревне о своем уходе он решил не говорить, поэтому уже через час он стоял на опушке густого леса. Тропа еле проглядывалась сквозь слегка покачивающиеся на ветру ветки деревьев.

— Ну, что ж, Кикимора, — бросил он через плечо, — коль не вернусь, так знай, что это на твоей совести останется.

С этими словами он шагнул под тень леса.

Погрузившись в свои мысли, Радмир шагал по тропе. Никаких следов пропавших не было видно и в помине. Да и какие следы они могли оставить? Не стадо ж коров прошло… Тропа иногда виляла, но, судя по всему, сохраняла свое направление.

— Нет, ну ладно еще овцу найти, или корешков целебных насобирать да человека от хвори избавить… Но с этим заданием даже и не знаю как справиться. Вот куда мне идти-то? Иди туда, не знаю куда. Это точно про меня. Ну ладно, посмотрим, куда кривая выведет.

Радмир поправил свою сумку и посмотрел вверх. Густая крона практически не пропускала солнечные лучи, из-за чего здесь царил постоянный полумрак. К тому же, солнце уже клонилось к закату, а тропа все так же петляла по лесу, не собираясь выводить одинокого путника на белый свет.

— А вот ночевку тут устраивать совсем не хотелось бы, — парень передернул плечами, вспомнив о своем давнем лесном злоключении, по счастливой случайности закончившемся не так плохо, как могло бы закончиться, — интересно, кто ж это был-то? Наверняка, Лесовик. Но зачем он спас меня тогда? Пожалел? Увидел, что я еще совсем молодой? Все-таки есть в них какая-то человечность. И чем ближе они к людям живут, тем человечнее становятся. Взять, к примеру, Домового. Ведь можно с ним договориться о многом, даже незнающему человеку. И поймут, и помогут. А вот чем дальше от жилища людского, тем они, наверное, злее. Нет, не злее. Скорее — естественнее. Они живут там в своем мире и так же, как и люди, не любят чужаков. А мы в их мире чужаки. Как ни крути… Человек всегда был частью природы, а не ее правителем.

Как будто легкое дуновение ветерка пробежалось по его волосам на затылке. Радмир резко остановился и обернулся. Он давно привык к этому ощущению. О присутствии каких-то сил он в первую очередь узнавал именно по этому чувству, надо сказать, не самому приятному. Как будто сотня маленьких паучков разбегалась по затылку, спускаясь вниз по шее вдоль позвоночника. Оглядевшись вокруг, Радмир закрыл глаза и прислушался. Тихо, лишь поскрипывают старые деревья.

— Ну, Кикимора… Вернусь, все тебе припомню, — сказал он сам себе и продолжил путь, стараясь двигаться как можно тише. Паучки на затылке не переставали напоминать о себе, — нет, так дело не пойдет. Еще полчаса и тут будет хоть глаз коли.

В наступающих сумерках Радмир выбрал сухое место у старого, полусухого дерева и, собрав валяющегося вокруг хвороста, выбил искру. Через несколько минут он уже сидел, облокотившись на ствол, и смотрел, как веселые огоньки перескакивают с ветки на ветку.

С одной стороны, огонь придавал уверенности в себе, а с другой — кричал на всю округу: «Я здесь! Все, кому нечем заняться в ночном лесу, сообщаю: я тут! Сижу один и оглядываюсь по сторонам!» Хотя Радмир прекрасно понимал, что для тех, кто бродит в ночи, совсем не имеет значения — у костра он сидит или на верхушке самого высокого дерева.

— Ну и что мне дает мой дар? — заговорил он сам с собой, чтобы хоть как-то избавиться от ощущения одиночества. — Вижу я их, говорить могу, а что толку? Кто захочет мне худо сделать, тот со мной разговаривать не будет. В деревне, конечно, интересно иногда с соседскими Домовыми посидеть, послушать. Иногда такого понарассказывают про своих жильцов, что хоть стой, хоть падай…

Хрустнувшая в темноте ветка заставила его замолчать и до предела напрячь глаза, пытаясь хоть что-то рассмотреть в окружающей темноте. Паучки уже превратились в коней и скакали по его спине галопом.

— Коли с добром явился, так выходи на свет, а коль худое задумал против меня, то знай, что биться я буду до конца, и неизвестно еще, у кого силушки больше будет, — Радмир медленно потянулся к своей сумке и запустил туда руку. Тишина в сочетании с темнотой обретала просто физическую материальность. Она пульсировала в его ушах, заставляя все мышцы тела сократиться до предела.

Еще одна ветка хрустнула уже правее. Радмир вскочил на ноги и сделал шаг к костру, постоянно оглядываясь во все стороны. Еще один хруст. За спиной. Резко обернувшись, он снова встретился взглядом с темнотой.

— Мил-человек, пусти к огоньку погреться, а? — Радмир аж подпрыгнул от неожиданности. Резко обернувшись, он увидел невысокую старушку, выходящую из темноты к свету костра.

— Ты кто?

— Люба я, — ответила она и покосилась на костер, — так что, пустишь? Что-то ночи холодные этим летом.

— Ты чего молчала, старая? Я ж тебе сразу сказал: выходи.

— Чего?

— Я говорю: чего не отвечала?

— А-а-а… Да на ухо я слабовата стала. Ты это… Громче говори, а то не слыхать уж ничего. Старая я.

Радмир внимательно осмотрел ее с ног до головы. Ничем не примечательная внешность. Старенькая одежка, крючковатый посох в руке, да лукошко с грибами в другой.

— А ты, мать, чего тут делаешь-то?

— Грибы собирала, не видишь, что ли? Али ослеп от моей красоты?

— Ночью?

— Днем, дурында! — усмехнулась бабка. — Я из Киселево, тут недалеко по тропке, а ты откель?

— Что за Киселево еще? Не слышал я про такую деревню.

— Ну, говорю ж — по тропке идешь, там и деревня моя. Только вот болото в этом году разрослось, я и сбилась с дороги. Думала — всё, пришла моя смертушка, а тут глядь — огонек виднеется. Ну, я и пришла.

— Значит, там деревня есть?

— Есть, милок, деревня, есть…

Старушка, устав ждать приглашения, подошла к костру и неуклюже присела на землю. Радмир оглянулся по сторонам и тоже подошел поближе. Какая-то тревожная мысль не покидала его, но он не мог понять, что именно его смутило.

— А ты, бабуль, никого тут не видела, пока шла?

— Да ну, ты брось, кого тут можно увидеть? Тьма тьмущая… Если б не ты, совсем бы я, наверное, околела.

— Ну что ж, вдвоем оно всегда веселее, конечно, — растерянно пробормотал Радмир и уселся на свое место, снова облокотившись спиной о дерево, — значит, там болото дальше?

— Ага, болото. Дожди весной, помнишь, какие были? Вот и разрослось прям на тропку и еще дальше.

— А как же ты сюда тогда прошла? На эту сторону?

— Да вот так. Клюкой своей тыкала перед собой да прошла, — бабка потрясла в руке своим посохом.

— Так какого рожна ты через него поперлась-то? Там что, на той стороне грибов нету?

— Таких нет. Я тут одно место знаю, никто про него не знает. Грибы знаешь какие? Огого! Ладно, милок, я это… Вздремну немного. Совсем уже без сил. А утром уже дотопаю до дома.

— Ну спи, бабка, что ж делать.

Радмир подкинул в костер несколько сухих веток и уселся поудобнее. Старушка прилегла на землю и быстро уснула.

— Странная какая-то, — сам себе прошептал он и покосился на бабку, — но вроде в своем уме. Это радует, конечно. Значит, деревня там. И почему про это Киселево никто у нас не слышал отродясь? Еще и болото… Ну, ничего, раз бабка сюда прошла, значит и меня завтра выведет. Хорошо, что я ее тут встретил. Это хорошо…

Радмир, сам того не замечая, проваливался в сон. Утомительный переход первого дня давал о себе знать. Голова опустилась на грудь, глаза закрылись, мысли роились в голове, не давая мозгу уснуть, но усталость пересиливала.

— Деревня, болото… Лес темный… Костер нужно… Веток… Болото — плохо… Сапоги есть, это хорошо… Сапоги есть, а у бабки нет… Нет сапог…

Как будто что-то резко ударило Радмира по голове. Обувь! На обуви бабки не было ни одной пылинки! Как же она через болото перешла? Он вскинул голову и открыл глаза. И вовремя. Старуха склонилась над ним и уже протягивала руки к его шее, оскалившись и что-то бормоча себе под нос. Радмир быстро согнул ногу и со всей силы пихнул старуху сапогом в грудь. Не ожидая сопротивления, та потеряла равновесие и отлетела назад. Прямо у костра она зацепилась пяткой за корень дерева и, неловко взмахнув руками, стала заваливаться прямо в огонь. Радмир успел вскочить на ноги, когда старуха, подняв сноп искр упала в костер. От яркого света он на секунду зажмурился, но, открыв глаза, увидел, что от бабки не осталось и следа. На ее месте уже стояло нечто. Два огромных желтых глаза хищно уставились на Радмира. Длинный, в полметра, язык вывалился из пасти, усеянной острыми и тонкими зубами. Короткие руки были похожи на змей. Они постоянно шевелились и извивались, протягивая длинные пальцы, заканчивающиеся крючковатыми когтями, в сторону Радмира.

— Злыдень! Чтоб тебя… — парень нагнулся, чтобы поднять с земли сумку, но в тот же момент существо с места прыгнуло прямо ему на спину. Радмир не успел даже увернуться. Змееподобные руки обхватили его шею и принялись медленно сжиматься.

«Полынь, — мелькнула в его голове мысль. — Злыдни боятся полыни».

Он уже запустил руку в сумку, пытаясь нащупать там тряпицу с завернутыми в нее сушеными травами, но пред глазами поплыли круги. Выронив сумку на землю, он схватился за руки Злыдня, уже почти завершившего свое дело. В ушах застучало, а во рту пересохло. Уже теряя сознание, Радмир услышал до боли знакомый голос, но ему уже было все равно. Колени подкосились, и он рухнул на землю.