По ту сторону холста

Блуждающие по сну

Незаметная черта, за которой кончаются возделываемые человеком земли и вступает в права лес, осталась позади. Тропка прикрылась листьями, молодая поросль цеплялась за отвороты одежды, лезла в карманы. Максим, светловолосый мальчуган лет одиннадцати, выломал прутик и принялся сосредоточенно отсекать с встречных кустов торчащие во все стороны листья. Девочка, идущая следом, увернулась от взлетевшего прута и чуть не уткнулась носом в клубок колючих кустов.

— Максимчик, прекрати! Ещё в глаз ткнёшь! Если не себе, то мне — точно.

Максим показал язык.

— Ты мне не мама, Ёлка.

— Я старше, — возразила девочка.

— Подумаешь, на год, — буркнул Максим.

Дети приехали с родителями в деревню погостить у своей бабушки. И тайком, пока никто не видит, отправились осматривать лес, который виднелся невдалеке за полем.

Только здесь густой дух леса окончательно выбил из одежды запах машины и городских улиц.

— Эй, вы двое! — кто-то хрипло крикнул у них за спиной. — Что вы тут делаете?

Дети вздрогнули, Максим напрягся, но, увидев спешащего к ним от деревни мальчишку, тут же расслабился.

— А, привет, Дик.

Дик, новый друг и единственный ровесник, встретившийся в деревне, догнал их. Йола скривилась, глядя на заплатанную куртку и торчащие карманы, однако мальчуган оказался не по годам серьёзным.

— Здесь нельзя гулять одним… и вообще гулять. Опасно.

Он был так уморительно серьёзен, что девочка не смогла сдержать улыбки.

— Это всего лишь сказки, — беспечно отмахнулся Максим. Сестра перевела насмешливый взгляд на него.

— Кто бы кулером жужжал, Максимчик. У тебя коленки дрожали, когда бабушку слушал…

Дик вышагивал рядом, вертя на пальце брелок в виде перочинного ножика, и рассеянно вслушивался в спор. Ребята углубились в чащу, деревня скрылась за густой зеленью.

— Она говорила так страшно, подвывала, как в том фильме про мертвецов, — начал было оправдываться брат, но увидел, что улыбка сестры стала шире, и огрызнулся: — Ты сама, Ёлка, с открытым ртом сидела.

Йола собралась что-то возразить, но поймала встревоженный взгляд Дика.

— Это все эти сказки, правда?

Мальчишка пожал плечами.

— Может, и нет. Я и сам здесь часто гуляю. Но мама говорит, мы здесь все свои. А вот чужих лес не любит. Десять лет назад сюда браконьеры приезжали.

— Зверей стрелять — это подло, — дёрнула щекой девочка.

— Только никого они не убили, — сказал Дик. — На следующий же день умотали обратно. В мокрых штанах. Деревня потом неделю воняла.

Йола от таких подробностей состроила гримаску, Максим захихикал; Дик помахал сложенным ножиком.

— А у одного вообще крыша поехала. Его так здесь и бросили, до сих пор где-то шатается.

Смех оборвался. Йола переглянулась с братом: она вспомнила пыльную дорогу на пути к деревне, линялую кочковатую ленту где-то между шумной автострадой и безмятежной сельской глубинкой. Родители пошли на разведку, дети в пикапе остались один на один с жарой и полупустой бутылкой минералки. Внезапно девочка вскрикнула. Максим подавился насмешкой, во все глаза уставившись на нечто, отдалённо напоминающее человеческое лицо: на щеке, прижатой к стеклу, выделялись синюшные вены, зрачки в блеклых глазах плавали свободно, как листья в грязной осенней луже. Потом это исчезло и появилось со стороны Максима, зашлёпало по стеклу ладонями, губы что-то шептали бессвязно и жутко.

Когда вернулись мама с папой, нечто уже скрылось в паутине лесных тропинок, а дети всё ещё старались унять предательски стучащие зубы.

— А кого они там встретили, эти браконьеры? — спросил с любопытством Максим. — Медведя что ли?

Дик снисходительно на него глянул и прокашлялся.

— Ну да, белого. Прямиком с северного полюса. Вам что, не рассказывали?

Йола выпятила губу.

— Ну… . бабушка говорила, что лес проклят и что сюда ни ногой. Но она такая древняя, не знает даже, что такое компьютер! А что за проклятие?

Дик поколебался, потом махнул рукой.

— Да, чепуха. Я сам в него не верю. Говорят, здесь нельзя засыпать.

— А то что? — с напряжением в голосе спросил Максим.

Сестра хихикнула, хотя самой стало жутковато. Слова Дика затронули в сердце какие-то струны, листва зашуршала под ногами резче.

— А то вылезет какая-нибудь тварь из этих твоих комиксов, и…

Максим сказал насуплено:

— При чём здесь комиксы? Ты бы лучше эти свои японские мультики вспомнила. Я их, во всяком случае, не смотрю.

Сестра тут же надулась.

— Мне кажется, нам пора возвращаться, — с тревогой в голосе проговорил Дик. Дети беспокойно огляделись.

Лес вокруг стал совсем диким, тропа расплелась, как коса, на многочисленные тропки. Ветки уже не ласково касались, а цеплялись за одежду, больно хлестали по лицу. Солнце показывалось сквозь просветы крон всё реже. Все чаще приходилось спотыкаться о кочки и замшелые пни.

— Мы и так уже забрели слишком далеко.

Он зашагал обратно. Йола заметила:

— Тебе не кажется, что мы пришли с той стороны? Я по солнцу смотрела.

— Глупая Ёлка, солнце же тоже движется, — сказал Максим просто, чтобы что-то возразить.

Очень скоро они поняли, что заблудились. Вначале безуспешно попытались найти тропу, потом пошли в направлении, указанном Йолой, но бросили это занятие, когда на пути встали непролазные заросли ежевики. Дик даже влез на высокое дерево, но взгляд убегал по пористому зелёному ковру до самого горизонта. Когда просветы между кронами заполнились чернотой, Йола уселась прямо на землю и заявила:

— Никуда я больше не пойду. Давайте отдохнём хотя бы немного.

Максим плюхнулся рядом. Запахивая на себе куртку, он нащупал в кармане сотовый телефон.

— Как я мог про него забыть! Надо позвонить маме!

Но после набора номера в трубке послышалось: «абонент временно недоступен или находится вне зоны действия…»

Дик выудил из кармана сигарету и, под неодобрительным взглядом Йолы, закурил. Он больше походил на затравленного волчонка — по ту сторону глаз плескался страх, а кулаки беспрестанно сжимались и разжимались. Максим верно истолковал причину страха.

— А что будет, если здесь уснёшь?

Дик вздрогнул, дёрнул щекой, взгляд стал осмысленным.

— Ничего. Просто старые сказки. Помогите мне собрать для костра ветки.

Однако Йола заметила, что движения Дика стали порывистыми, а зажечь спичку ему удалось только с пятой попытки.

Через десять минут мир сжался до треска костра, густого тепла и жёсткой подстилки из сухих листьев, щепок и репьёв. Йола уснула сразу. Максим, убаюканный ночным стрекотом цикад и треском горящих веток, клевал носом. Сквозь дрёму он увидел, как в широко распахнутых глазах Дика играет пламя костра, как смялась под напряжёнными пальцами сигарета.

Равнодушный утренний свет заставил разлепить веки. Подкралась сырость, защипало под рёбрами. Максим приподнялся, с одежды на потухший костёр скатились капельки росы. Зола и угли выглядели старыми и были совсем холодными на ощупь, как будто огонь здесь горел около недели назад.

В стороне раздался крик Йолы:

— С ума сойти! Меня хоть выжимай!

— Зато теперь ты и правда на ёлку похожа, — съязвил Максим, отряхивая штаны. — С нами ничего не случилось?

Дик протирал глаза и озабоченно озирался:

— Ни фига себе не случилось! Вот простужусь в самом начале каникул… . Считайте, что повезло, — он заметно успокоиться. — Осталось только найти обратную дорогу.

— Мама с папой волнуются, — задумчиво сказал Максим. — Всю деревню, наверное, на ноги подняли, они это умеют. Нас сейчас все ищут…

Дик покачал головой.

— Все наши до колик в животе боятся заходить в глубь леса.

— Значит, выберемся сами, — уверенно сказала Йола. — Прикинемся зомби, и… и покажем им, что значит верить старым сказкам!

Вокруг всё застыло, не колыхнулся ни один листок, ни одна травинка. Утро залило деревья холодным свечением, будто над землёй повесили огромную электрическую лампу. Стрелы света пробивались сквозь полог листвы, дробили лес на лоскуты. Словно, пока ребята спали, сменили декорации, и один лес заменили другим — фарфоровым.

Тишина. Птицы здесь, наверное, имеют обыкновение спать до полудня.

Дик вспомнил направление, они двинулись гуськом, перебегая по мокрой земле с одного светлого пятна на другое. По сторонам, из переплетений таинственных растений и паутины, смотрел мрак. Ликующий крик Йолы заставил вздрогнуть.

— Смотрите, следы шин!

В сыроватую землю врезался рельефный след, по сторонам примялась трава, виднелась расплющенная шляпка гриба.

— Повышенной проходимости, — со знанием дела заметил брат.

— Недавно только проехали, — радостно сказала Йола.

— Куда проехали? — уныло спросил Дик.

Йола проследила взглядом и остолбенела. След заворачивал влево, где ощетинились иглами нетронутые кусты.

— Да он один! — добавил Максим, — кто-то проехал на одном колесе, как в цирке?..

— Скорее, прополз, — ещё более убитым голосом сказал Дик. — Я, правда, таких больших змей не встречал…

— Ну, уж нет!

Йола решительно вломилась в заросли. Курточка затрещала под колючками, на голом запястье появилась алая полоса, но девочка с упрямым видом исчезла в зарослях.

— Йола, погоди, — сказал Максим. Но с места не сдвинулся.

Шорох затих. Мальчишки переглянулись, собрались уже было окрикнуть, как закачались кусты, и в близлежащую лужу выкатилась автомобильная покрышка, подняв тучи брызг. За ней гордо прошествовала девочка, отряхивая испачканные землёй руки.

— Ну, что я вам говорила?

— А где машина? — наивно поинтересовался Максим.

— Значит, катили без машины, — беспечно сказала сестра. — Кто-то баловался. Ну, всё, идёмте домой, я уже есть хочу.

— Это не так просто, — хрипло сказал в стороне Дик. — Мы всё-таки попались.

Он смотрел наверх, где сквозь жидкое, почти молочного цвета, небо проглядывало два солнца.

— Где это мы? — услышала Йола свой шёпот. В тишине он прозвучал оглушительно.

Дик заговорил, не отрывая взгляда от фантастического видения.

— Всё-таки правду говорят, в этом лесу нельзя спать, иначе попадёшь в другое место. В страшное место. Хотя мало кто там был. И не все возвращались обратно.

— Отсюда можно как-нибудь выбраться? — в голосе Максима слышались едва сдерживаемые слёзы.

Дик опустил взгляд.

— Это как… вроде продолжение сна, что ли. Все попадают в одно место — в голову тому, кто уснул первым. Или к нему в сон, не знаю, как правильнее. И выбраться оттуда можно только одним способом — убить его, первого. Только тогда можно снова очнуться в нормальном мире.

— А как же тот, кто умрёт? — напряжённо спросил Максим.

— Никак, — пожал плечами Дик. — Он тоже… ну как это? Оживает. Это же вроде как сон. Я, правда, во сне ни разу не умирал, не знаю.

Слова застыли в паутине между стволами. Повисла гнетущая тишина.

— А кто из нас первым уснул? — озвучил повисший в воздухе вопрос Максим.

— Я — только через три часа после вас, — сказал Дик, — держался до последнего, как на войне.

Брат с сестрой уставились друг на друга.

— Наверное, я, — голос Максима прозвучал сдавленно, как будто на шее сомкнулись невидимые руки.

Йола через силу улыбнулась.

— Спасибо, Максимчик, но нет. У меня прямо глаза слипались.

Девочка повернулась к лесу, её взгляд скользил по ровным стволам, словно водомерка по воде. Деревья вытянулись в струнку, будто гвардия перед госпожой, словно в ожидании.

Максим сказал в гулкой тишине:

— Мы найдём другой способ. Он ведь должен быть, правда, Дик? Дойдём до края леса… пусть это будет даже край мира.

Они просто двинулись в неизвестность, без направления: когда изнутри грызёт цель, усидеть на месте просто невозможно.

Максим ойкнул, нога утонула в широком отпечатке, наполовину заполненном водой. Повсюду были следы ног, иногда еле заметные, иногда чётко вбитые в почву.

— Это не мой сон, — сказала Йола, — точнее, не только мой. Здесь раньше… было много людей?

— Наверное, — скупо сказал Дик. — Мать и бабка много рассказывали, только я думал, это сказки. Браконьеры, до них вроде цыганский табор по окрестностям шатался… не знаю, были ли они в лесу. А в войну здесь партизаны укрывались. Говорят, они знали здешний секрет и заманивали в лес немцев. Мой отец, когда мальчишкой был, даже автомат нашёл. Ещё раньше… уж не знаю. Но много здесь народу побывало. Это — факт. Вполне могли столько натоптать.

— Но сейчас — никого, — задумчиво сказала Йола. — Либо поумирали, либо ушли, как те браконьеры.

Дик при этих словах со звериным упорством двинулся вперёд, только затрещали кусты. Максим помедлил.

— Идём, Ёлка. До края леса ещё идти и идти.

Силы говорить остались только у Максима, он вдохновенно вещал, вызывая у сестры слабую улыбку.

— Даже если не найдём край леса, здесь можно жить! Жить как в книжке, дикарями, построить сначала шалаши, а потом большой дом… готовить еду на костре, удить рыбу… .

Прошло около трех часов. Были забыты голод и усталость. И было уже не понятно, что трещит — не то ветки снаружи, не то нити, удерживающие разум от падения во тьму.

— Что это?

Максим остановился возле зарослей, среди блестящей травы была заметна одна травинка, особенно прямая. Он схватился за антенну, на пальцах остались следы ржавчины. Мальчик взвесил в руках старый радиоприёмник. Повернул ручку громкости, и дети затаили дыхание.

Максим нервно хихикнул, глядя на застывшую с напряжённым лицом сестру.

— А ты что ожидала? Что он заговорит?

— Да ну тебя!

Йола выхватила у брата приёмник, собралась уже было зашвырнуть в кусты, но радио вдруг ожило. Там что-то тихо-тихо говорили, непонятно на каком языке, но явственно. Голоса пробирал до костей, ощущение такое, как будто ребята поймали волну с того света. Хотя, «тот свет», может быть, был как раз здесь.

— Ты что-нибудь понимаешь? — напряжённо спросил брат. Йола покачала головой. Всё, что она понимала сейчас, это то, что радио заговорило именно у неё в руках.

Девочка дрожащими руками положила приёмник на землю. Голоса в пластмассовой коробке тут же затихли.

Наверное, они уже начали сходить с ума. Вокруг никого живого, но вдалеке иногда мелькали призрачные силуэты, похожие на мотыльков, летающих у фонаря. Они скользили сквозь деревья, все разные и какие-то пугающе-неестественные. Сколько не вглядываясь, дети так и не смогли понять, то ли это обитатели этого мира, то ли петляющий в лучах света туман.

Всё чаще попадались следы деятельности людей. Поляна, полная пеньков со свежей смолой, старый, прогнивший шалаш. Под ногами звякнул медный котелок, неподалёку нашлась ложка, такая тяжёлая, что могла бы сойти за лом.

Дик заметил странный солнечный зайчик довольно высоко на дереве. Слазил, вернулся с пыхтением. В руках его блестел старый компас. Девочка попросила выбросить находку — единственная стрелка неизменно указывала на неё.

— Хватит, мне все это уже изрядно надоело. Надо еще раз попытаться дозвониться до родителей.

Йола бесцеремонно сунула руку в карман куртки брата и вынула мобильный телефон. И сразу же раздался телефонный звонок. Негромкий, но все от неожиданности вздрогнули.

Йола нажала кнопку ответа. Из громкоговорителя послышалось скрипучее вещание:

— Ты должна сделать это, мы…

Девочка в ужасе, как будто у нее в руках оказалась ядовитая змея, отбросила от себя телефон.

— Там дом! — крикнул внезапно Дик.

Деревья раздвинулись, давая разлиться свету. Даже не дом, а его руины блестели рыжеватыми кирпичами; некоторые раскрошились, другие ощетинились острыми, как когти хищников, сколами. По стене карабкался мох, окна и двери зияли провалами. Лучи солнца, попадая в них, замирали, испуганно глядя в темноту. Крыши не было, над стенами сплели руки-ветки деревья, которые беззастенчиво лезли внутрь и торчали из окон.

На крыльце ребята увидели давно остывшее кострище. Рядом валялись ружья, моток верёвки и хищные зубастые капканы.

— Здесь никто не живёт, — сказал безразлично Максим, — пошли дальше…

— Нет! — резко сказал Дик.

В дверном проёме возникла тень. Свет упал косо, и Йола вскрикнула. Максим открыл рот, но не смог выдавить ни звука. Появившийся человек сильно клонился на бок, словно знак вопроса. Удивительно, как он вообще мог ходить — живот разворочен, края раны чёрные и гнилостные, лицо застыло в гримасе ужаса и боли.

Максим и Йола одновременно пискнули. В памяти всплыл душный салон машины, пыльная обочина, тёплая бутылка минералки и заросший волосами безумец, грязные отпечатки на боковом стекле. То же лицо… .

Под болотными сапогами хрустнуло ружье, посыпался сор со ступеней. Руки человека потянулись к детям. Не сговариваясь, они побежали. Захлестали по лицу ветки, из-под ног брызнула грязь. Дети ныряли то во тьму, то в свет, как будто бежали по шахматному полю; оборачиваясь, они видели или смазанный светом, или укрытый тенью горбатый силуэт. Вечность спустя, они остановились, чуть не повалившись друг на друга. Дик, выронив ножик, приложил обе руки ко рту и согнулся в кашле. Йола схватилась за его локоть. Макс, тихонько всхлипывая, упал на колени и уцепился за ближнее дерево, как будто собрался при первых признаках опасности за него спрятаться.

— В-вроде убежали, — выдавил Дик сквозь кашель.

— Зачем ты его сюда притащила? — выкрикнул с истерическими нотками Максим.

— Это не я, — девочку всё ещё колотила дрожь, но она нашла силы обидеться. — Я и сама испугалась!

Дик высвободил руку. Поднял с земли палку, его взгляд не отрывался от зарослей, где зашевелились вдруг листья. Максим вздрогнул и зарыдал.

— Я хочу домой!.. Верни меня к маме, слышишь, Ёлка!

— Как, Максимчик?! Я же не супермен из этих твоих комиксов…

Разгорающийся конфликт Дик.

— Есть только один способ вернуться… Я уже говорил… Старый радиоприемник… , мобильник в её руках разговаривает. Да и компас указывает…

Максим с издевкой произнёс, вытирая глаза:

— Может, твоим ножиком?

Йола ойкнула, большими глазами глядя на мальчишек.

Дик задумчиво посмотрел на девочку и, толи в шутку, толи всерьез, сказал.

— Ножом нельзя, им же и убить можно… в смысле, кровь будет. Помнишь, мы обрыв проходили?.. Можно столкнуть. Там водопад и быстро затянет на дно.

— Она плавать умеет… .

Йола потерянно озиралась, взгляд перебегал с одного мальчика на другого. Говорили они так, будто её уже нет, даже не спрашивали — пойдёт ли она, страшно сказать, на… на это. А они всё говорят, с каждой секундой взгляды их становились всё равнодушнее, а голоса дрожали всё меньше.

Йола воскликнула со слезами в голосе:

— Вы ещё этому меня отдайте!

— А что! — воодушевлённо проговорил Максим. И замолчал, испуганно глядя на Дика. Тот сглотнул, бледность пробилась даже сквозь броню хладнокровия. Одновременно пристыжено они посмотрели на Йолу. Девочка спросила:

— Что он тут делает? Да ещё в таком виде! Мы с братом видели его нормальным.

— Как же, нормальным, — буркнул Максим. — Псих!

Дик облизнул губы.

— Н-не знаю. Хотя… он ведь уже раньше был здесь.

Максим спросил сиплым голосом:

— С теми охотниками, ведь верно?

Дик кивнул, не поднимая глаз. Йола попятилась, пока в спину не упёрся ствол дерева. Голос зазвучал на высокой ноте:

— Вы видели его грудь? Они застрелили его, чтобы выбраться из леса. И вы… вы хотите сделать со мной то же самое?

— Ёлка, — Максим поднялся, отряхнул штаны от хвои и протянул сестре руку, — мы найдём другой способ вернуться. Так ведь, Дик?

Дик не ответил, стало вдруг слышно, как колотились его зубы. Секунда — и брат с сестрой увидели то, что увидел он. Сквозь деревья, кусты, выходили со всех сторон фигуры — человеческие, но это облегчения не приносило. Ребята были в ужасе: они не могут быть настоящими, не могут двигаться с такими ранами и уродствами…

Фигуры подступали в абсолютной тишине, под ногами не прогибалась трава, не хрустели листья.

— Посмотри на их глаза! — услышала Йола.

Глаза — единственное живое в этих тенях. Они перебегали с одного подростка на другого, во взгляде читались эмоции, невысказанные слова, даже скорбь. В глазах неведомо как держался разум, словно вода в разбитой чашке.

Призраки остановились, разом, как по команде, плотным кольцом вокруг детей. Впереди тот охотник. Сейчас, в компании себе подобных, он уже не казался таким впечатляющим. Глаза такие же живые, а не подёрнутые плёнкой безумия, как у того, кого они видели из машины.

— Кто вы такие? — выдавила Йола.

В ответ — молчание. Сомкнутые рты и живые взгляды.

— Кто это? — тихо спросил Максим.

— Хозяева леса, — хрипло ответил Дик. — Они все умерли… за то, чтобы другие выбрались отсюда.

— Не просто умерли, — в горле девочки встал комок, она сглотнула. — Посмотрите на эти раны! Их убили свои же товарищи.

— Что они от нас хотят?

— Ждут, — одними губами сказала Йола, — ждут прибавления в своих рядах.

Из ловушки было очень легко выбраться. Вонзить ножик, что валялся у ног Дика, в грудь хозяйки сна, и всё исчезнет, мальчики снова окажутся дома. Вот только Йолы с ними не будет. Будет пустота, тело без разума.

Дик и брат это понимали. Как и понимали, что другого шанса вернуться домой у них, возможно, нет. Плечи ребят сдвинулись, закрывая девочку от оживших кошмаров. Дик отшвырнул ногой нож в сторону.

Охотник шагнул к ним, качнулся и протянул ладонь.

— Ёлка… — тревожно проговорил Максим.

Девочка раздвинула их, без страха шагнула навстречу охотнику, к протянутой руке. Каждый из этих призраков уже познал цену человеческой жизни, шагнул за черту, которую нельзя переступать, каждый был дверью в другой, нормальный мир. Только вот открывалась эта дверь не каждому…

И тут вдруг Йолу осенило.

— Они меня не тронут! Они хотели сказать об этом по мобильнику, через старый радиоприемник. Я же тоже вроде как хозяйка леса… — Она повернулась к Максиму и Дику с улыбкой на губах, — хотя и несостоявшаяся. Спасибо вам за это.

Руки девочки и охотника соприкоснулись — и мир упал, завертелся где-то внизу, утонул во тьме опущенных век, в полумраке раннего утра и затхлого запаха леса.

Сквозь треск догорающего костра зевнул Дик. Что-то буркнул себе под нос просыпающийся Максим. Йола знала: им сегодня снился один и тот же сон.