Победитель получает все

6. ПРАВДА И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

День постепенно клонился к вечеру, а Адамант все еще водил свой отряд по переполненным улицам Хай-Степс, произнося речи, обращаясь к собравшимся, агитируя в пользу реформаторов. На улицах еще никогда не было такого множества народа. Даже те, кто работал, влились в толпу, чтобы повеселиться, пользуясь неофициальным праздником. Уличные торговцы распродали свой товар, закрыли лавки и присоединились к торжеству. Заклинатели и артисты старались вовсю, у владельцев таверн подходили к концу запасы вина, и им приходилось доставать пыльные бутылки из потайных хранилищ. Темнеющее небо расчерчивали фейерверки.

Наконец Адамант решил отдохнуть от толпы, которую интересовало скорее веселье, чем политика, и повел свою команду в купеческие районы Степс в поисках богатых спонсоров. Но там ему высказали приветливые слова, пожелали успеха и дали неопределенные обещания. Адамант не падал духом и продолжал агитировать с прежним энтузиазмом.

В это время к отряду присоединилось двое новых членов: Лоренс Беркло – Медвежий Коготь и Джошуа Кинсайд. Беркло – крупный человек лет пятидесяти с широкими плечами и могучей грудью. Он прославился тем, что в одиночку убил медведя кинжалом и с тех пор носил на шее ожерелье из когтей зверя в качестве доказательства. Его волосы, спускающиеся на плечи, по-прежнему были черными как смоль, потому что он регулярно красил их. Беркло участвовал в сотне военных кампаний и ушел в отставку с отменной репутацией и множеством трофейных скальпов. Реформаторы его совершенно не интересовали, но он любил Адаманта, а кроме того, ему импонировала идея помогать страждущим.

Кинсайд – жилистый человек лет сорока пяти, среднего роста, с копной желто-льняных волос и льдистыми голубыми глазами. Он редко улыбался и был более опасен, чем казался. Он приобрел отличную репутацию, сражаясь бок о бок с легендарным Адамом Сталкером, и стал известен в Хейвене и за его пределами. Кроме того, он любил под вымышленными именами сочинять песни, воспевающие свои героические деяния. Как и Беркло, Кинсайд не любил политику. Но он так давно не воевал, так долго сидел без дела, что ему было скучно, а он ненавидел скуку. Ему даже казалось, что он стареет. Кроме того, сотрудничество с Адамантом могло дать материал для новой песни.

Долгий, трудный день наложил свой отпечаток на всех. Адамант по-прежнему выглядел полным энергии и задора, но кое-кто из его спутников начал уставать от непосильного напряжения. Особенно тяжело приходилось Даниель. Она то и дело исчезала, чтобы присесть и передохнуть, и возвращалась с новыми силами. Но так не могло продолжаться долго. Под ее глазами появились темные круги. Медлей становился все более рассеянным и тщетно пытался разобраться в потоке сообщений о ходе кампании. Хок и Фишер держались рядом с Адамантом и весь день были настороже. Они привыкли проводить долгие часы на ногах, но усталость начала одолевать и их. Пришлось им испытать и напряженный момент, когда Адамант наносил визиты представителям элиты, обитавшим на краю Степс, чтобы заручиться их поддержкой. В большинстве случаев дверь просто захлопывалась перед его носом; иногда его приглашали войти, но кончалось все или насмешками, или открытыми угрозами. Это выводило Фишер из себя. Она принимала насмешки и оскорбления на свой счет и постоянно пыталась затеять ссору – очень хотелось кого-нибудь искалечить. Однажды ей повезло, и потому было решено в дальнейшем оставлять ее на улице.

Наконец Адамант решил, что они сделали все, что было в их силах. Наступал вечер, скоро должно начаться голосование. Он окинул взглядом людские толпы, улыбнулся, покачал головой и повел своих сподвижников домой.

Снова оказавшись в кабинете, Хок и Фишер рухнули в кресла, положили ноги на стол и стали с интересом наблюдать, как Адамант суетится, читая доклады и планируя стратегию на будущее. Медлей изо всех сил старался не отвлекаться, но выглядел очень рассеянным. Даниель удалилась, чтобы прилечь. Хок понимал ее. После такого дня он сам с большой радостью провел бы несколько месяцев, просто сидя в кресле и ничего не делая. Хок слегка улыбнулся: он всегда подозревал, что из него выйдет превосходный офицер. Беркло и Кинсайд отправились на поиски кухни, чтобы подкрепиться. Дворецкий Вильерс появлялся с посланиями и докладами для Адаманта и вновь уходил с надменным видом, давая понять, что он выше всего этого. Хок и Фишер пили вино, не забывая подливать себе снова и снова. Медлей наконец привел доклады в какую-то систему, и Адамант сел за стол, чтобы выслушать его. Он глядел на Хока и Фишер, пока те не убрали ноги со стола, а затем вопросительно взглянул на консультанта.

– Есть хорошие новости, – начал Медлей. – Братство стали и наши люди очистили улицы от наемников Хардкастла. Кроме того, число уличных преступлений упало на шестьдесят процентов. Меган О'Брайен, торговец пряностями, выбыл из борьбы. Он ссудил Хардкастла деньгами в обмен на будущие блага, что неудивительно. Лорда Артура Синклера, выступающего под лозунгом «Долой налоги на спиртные напитки!», в последний раз видели мертвецки пьяным посреди взбунтовавшихся сторонников, занявших целый квартал. Городская Стража оцепила район. В любом случае Синклер официально больше не участвует в выборах, надо только, чтобы кто-нибудь сумел разбудить его и сообщить об этом. Таинственный кандидат, известный под именем Серый Плащ, пропал. Начиная с полудня, никто его не видел и ничего о нем не слышал. Вероятно, он предпочел исчезнуть, чтобы не позориться.

Теперь плохие новости. Хардкастл проводит политическую кампанию так же энергично, как и мы. Его речи проходят на ура, а его люди раздают кому попало деньги и выпивку. Он встречался с рядом очень влиятельных людей, обещавших поддержку. Элита, может быть, и не любит его, но перспектива видеть Джеймса Адаманта в Совете пугает ее еще более. Кроме того, стало известно, что Хардкастл пользуется поддержкой какой-то твари с Улицы Богов. Мортис точно не знает, кто или что стоит за этим, но совсем недавно Вульф, колдун Хардкастла, начал применять все виды могущественной магии, которой раньше не обладал. Он еще недостаточно силен, чтобы прорваться сквозь защитные чары Мортиса, но и Мортис не может разрушить магию Вульфа. Так что на данный момент у нас ничья. Есть еще плохие новости касательно генерала Лонгарма. – Прежде чем продолжать, Медлей сделал паузу и отхлебнул немного вина. – Лонгарм и его воинствующие последователи добились ошеломляющего успеха. Нет сомнения, что его вооруженные сторонники запугивают избирателей, но тем не менее Лонгарм действительно пользуется популярностью. Людям нравится его идея достижения политического могущества путем увеличения военной мощи. Кроме того, в случае своего избрания он поклялся принять любого человека, владеющего мечом, в воинствующую секту Братства стали, к чему многие стремятся. Перед членом Братства стали открываются хорошие перспективы не только в Хейвене.

Медлей просмотрел бумаги еще раз, чтобы проверить, не забыл ли чего-нибудь, затем положил их на стол перед Адамантом, который, нахмурившись, спросил:

– Стефан, что мы знаем о генерале Лонгарме?

– Профессиональный солдат, воображение почти отсутствует. Пользуется хорошей репутацией в армии Нижних Королевств. Политикой занялся недавно и, вероятно, именно поэтому так серьезно к ней относится. Умеет выступать на публике, если есть подготовленный текст речи. Обещание гарантированного доступа в воинствующую секту очень похоже на жест отчаяния. Возможно, стоит прощупать других сторонников его идеи и узнать, насколько выполнимо обещание и не говорит ли Лонгарм только от своего имени.

Адамант взглянул на Хока и Фишер.

– Воинствующая секта уже имеет одно место в Совете – от Нижнего города. Не знаете, что происходит в этом районе с тех пор, как там победили воинствующие?

– Нижний город нам известен мало, – ответил Хок. – Но я кое-что слышал. С тех пор, как Советник Уивер стал там хозяином, в Нижнем городе уличная преступность сократилась более чем наполовину. Это прибавило Уиверу популярности. С другой стороны, ясно, что воинствующие последователи Братства выполняют в Нижнем городе роль неофициальных Стражей, а это жителям не нравится. Конечно, они борются с уличной преступностью, но они очень последовательно устанавливают свои порядки, и любой, кто осмелится возражать, очень скоро замолкает. Я уж не говорю о множестве разбитых носов; очевидно, воинствующие не любят, когда им перечат. У меня нет сведений, как там протекают выборы, но меня не удивит, если Уивер потеряет свое место.

– Спасибо, капитан, – поблагодарил Адамант. – Мне пригодятся ваши сведения. Предвыборная риторика должна быть основана на правде.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Даниель, свежая и помолодевшая. Она улыбнулась Хоку и Фишер, которые по-прежнему полулежали в креслах.

– Вы что, еще не отдохнули? Это не похоже на Стражей. Джеймс, милый, ты не поговоришь с кухаркой? Я пыталась уговорить ее согласиться с меню, которое мы продумали для сегодняшнего банкета, но она упряма как мул.

– Конечно, Денни, – миролюбиво согласился Адамант. Он кивнул Медлею и двоим Стражам и позволил жене увести себя из кабинета. Хок взглянул на Фишер.

– Не знаю, откуда у нее берется энергия, но я был бы рад, если бы она поделилась со мной этим секретом.

Хардкастл, а с ним и его свита, двигался по Хай-Степс, произнося речи, пожимая руки и всячески расхваливая свою партию. Люди, вышедшие на улицы, весь день пили и временами начинали буйствовать, но Роксана и наемники держали их в узде. Выступления Хардкастла по-прежнему хорошо принимались слушателями, приводя их в восторг и заражая энтузиазмом. Он был этим очень доволен. Но новости о ходе избирательной кампании в районе Степс не радовали. Адаманту удалось собрать армию вооруженных людей, и они очищали улицы от наемников Хардкастла, лишая его преимущества в местах, которые он считал своей вотчиной. Теперь там распевали песни реформаторов и бросали камни в его людей.

Хардкастл с трудом сдерживал гнев, но не позволял себе терять голову. Он должен ходить по улицам и говорить с теми, кто пользуется влиянием и занимает высокое положение. Пусть Адамант сколько угодно агитирует обывателей. На самом деле Хейвеном управляет элита и купеческие дома. Именно там находится настоящая сила.

Хардкастл ходил от дома к дому, яростно стучал в двери, пылающим взором испепелял привратников, но от него отделывались туманными обещаниями. Очевидно, влиятельные люди были обеспокоены волной насилия, захлестнувшей улицы. Хардкастл с трудом скрывал раздражение: ведь еще недавно те же самые люди громко жаловались в Совете на успехи реформаторов.

Солнце опускалось, дело шло к вечеру, и Хардкастл направился по последнему в списке адресу. Последний друг и последняя надежда.

Он стоял перед домом своего друга Джеффри Тобиаса, нетерпеливо ожидая, когда откроют дверь. Ждать пришлось долго. Роксана лениво чистила ногти устрашающим кинжалом, а Вульф направил взор вдаль, мечтая о могуществе. Хардкастл взглянул на своих сторонников и наемников, стоявших кучкой и недовольно бормочущих что-то себе под нос, и раздраженно приказал им рассыпаться по улице. Ему не нужна армия при разговоре с другом. Если, конечно, друг захочет говорить с ним.

Джеффри Тобиас известен как прижимистый и скупой человек, и его жилище соответствовало этой репутации. Он один из шести богатейших людей Хейвена, жил в дешевом и некрасивом доме самого мрачного района Степс. Стены дома не красили уже много лет, а окна крепко закрыты деревянными ставнями, хотя день еще не кончился. Тобиас считал, что вокруг дома постоянно крутятся воры и бандиты, желая завладеть его денежками. Хардкастл пожал плечами. Вероятно, Тобиас прав. Живущий в одиночку и с виду беззащитный, он мог привлекать жадные взоры любителей легкой наживы. Сам же Хардкастл не сомневался, что грязный домишко со всех сторон огражден заклинаниями. Тобиас знал, как себя защитить.

Он всегда отличался аккуратностью в обращении с деньгами, но, потеряв место в Совете, переключил все внимание на финансовые операции. Человек, который когда-то был одним из вождей консервативной партии, превратился в отшельника. Он ни с кем не встречался, кроме тех, кто ему крайне необходим, и даже тогда – исключительно по предварительной договоренности.

Хардкастл был его другом и, что гораздо важнее, мог кое-что ему предложить. Например, место в Совете…

Разумеется, в ответ на соответствующий денежный вклад в фонд кампании.

Наконец дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось лицо хозяина. Он узнал Хардкастла и нахмурился.

Тобиас был невзрачным, потрепанным человеком с бледной кожей и густыми седыми волосами, которые неряшливо падали ему на плечи. Его старомодная одежда была грязной и помятой, хотя когда-то она отличалась изысканным стилем и покроем. Уголки рта уныло опускались вниз, а глаза холодные и умные.

Тобиас долго смотрел на Хардкастла, а затем громко фыркнул.

– Привет, Камерон. Я мог бы догадаться, кто царапается в дверь, ведь выборы на носу. Все эти люди пришли с тобой?

– Да, Джеффри, – терпеливо сказал Хардкастл. – Я ручаюсь за них.

Тобиас снова фыркнул.

– Они останутся на улице. Я не хочу впускать их в дом.

Он отступил, позволяя Хардкастлу войти, и захлопнул за ним дверь. В маленьком узком холле пахло сыростью. Штукатурка на стенах облупилась, а пол ничем не покрыт – просто голые доски. Тобиас провел гостя через холл, открыл дверь и пригласил войти. Хардкастл оказался в уютной, ярко освещенной комнате. Стены обшиты полированными деревянными панелями, на полу – толстый ковер. У камина – огромное кресло, рядом с ним – изящный деревянный столик, заваленный бумагами. Там же стоял прекрасный серебряный чайный сервиз. Тобиас улыбнулся, заметив удивление Хардкастла:

– Камерон, может быть, я и эксцентричен, но не сошел с ума. Я лишен тщеславия, но люблю удобства

Он осторожно опустился в кресло и жестом предложил Хардкастлу поставить второе кресло напротив. Мгновение они сидели, глядя друг на друга.

– Давно не виделись, Джеффри.

– Примерно два года, – откликнулся Тобиас. – Я был очень занят.

– Да, понимаю. Говорят, ты, с тех пор как покинул Совет, удвоил состояние?

– Покинул? Я не покидал его, о чем ты очень хорошо знаешь! Меня силой согнали с моего места – и во всем виноват мерзавец Блекстоун и его вонючие реформаторы. Он пообещал им небо и землю, а они поверили и просчитались. Их драгоценный Блекстоун мертв, а преемник не сможет достать денег, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Подожди, пока финансы Верхнего города придут в полный упадок, и увидишь, как тогда они явятся и станут умолять меня вернуться и спасти их!

Голос Тобиаса повышался, и к концу фразы он едва не кричал. Когда ему не хватило дыхания, умолк и закашлялся.

– Ты бы позаботился о своем здоровье, – сказал Хардкастл. – Ты плохо выглядишь.

– Да, наверно, ты прав. – На губах Тобиаса выступили капельки крови. Он вытер губы платком, безразлично посмотрев на кровавые пятна. – Чего ты хочешь от меня, Камерон? Я ведь не пользуюсь никаким влиянием.

– Все может измениться, – возразил Хардкастл. – Думаю, что смогу убедить консерваторов оказать тебе официальную поддержку на следующих выборах в Верхнем городе. Конечно, придется сделать большой вклад в фонд консервативной партии. Так устроен наш мир.

– Камерон, я прекрасно знаю, как устроен наш мир, – усмехнулся Тобиас. – Жаль разочаровывать тебя, но меня больше не интересует место в Совете. Я выхожу из себя, вспоминая, как обошлись со мной, и не вернусь, даже если меня будут умолять, стоя на коленях. Я никогда не интересовался карьерой, старался только ради моей бедной Марии. Знаешь, я до сих пор оплакиваю ее… – Хардкастл смутился, и Тобиас опять усмехнулся. – Тебе редко приходилось быть застигнутым врасплох, не так ли, Камерон? Тебя слишком долго окружали всякие помощники. Но доверять им нельзя. Они говорят только то, что ты хочешь от них услышать.

– Мне нужны помощники, – ответил Хардкастл. – Я не могу делать все сам. А друзья не всегда рядом, когда они нужны.

– Я никогда не был тебе нужен, – спокойно возразил Тобиас. – В сущности, Камерон, тебе никто никогда не был нужен. К тому же у меня имелись свои проблемы.

– Почему ты не сказал, что болен? Я бы давно пришел к тебе.

– Я поступаю, как считаю нужным, Камерон. И так буду поступать и впредь. Я не хочу ни на кого полагаться. Не беспокойся, я дам тебе денег. Скажи моим адвокатам, сколько тебе нужно, и я обо всем позабочусь. Найми еще людей. Не жалей денег, чтобы смешать этих подонков-реформаторов с грязью. Заставь их заплатить за то, что они сделали со мной.

– Хорошо, Джеффри. Я обещаю. Могу ли я еще что-нибудь сделать для тебя?

– Да. Оставь меня в покое. До свидания, Камерон. Не хлопай дверью, когда будешь уходить.

Джиллиан Хардкастл сидела на своей кровати в Бримстон-Холле, прижавшись спиной к изголовью и обхватив руками колени. Ее муж наконец вернулся.

Она слышала, как он ходит внизу и говорит со слугами. С его слугами – ни один из них не служил ей. У Джиллиан нет друзей, никто не приходит к ней в гости, и ей не позволяется иметь собственных слуг. У нее есть только муж – великий Камерон Хардкастл.

Джиллиан взглянула на свои руки, на которых даже под толстым слоем пудры видны синяки. Прежде чем спускаться вниз, придется надеть платье с длинными рукавами. Спина у нее тоже болела, но сейчас боль стала терпимой.

Джиллиан часто мечтала оставить мужа, но ей некуда было уйти. Кроме того, где бы она ни спряталась, Камерон все равно найдет ее. Его агенты снуют повсюду. Иногда Джиллиан думала о самоубийстве, но у нее никогда не хватило бы смелости на такой поступок.

Она услышала шаги на лестнице, и ее объял страх, леденя кровь. Камерон! Джиллиан, почти не дыша и не отрывая взгляда, уставилась на закрытую дверь спальни. Кто-то приблизился к ней и прошел мимо. Наверное, один из его слуг.

Джиллиан должна спуститься и поздороваться с мужем. Если она не сделает этого, Камерон рассердится и придет за ней. Надо выйти в холл. Нет, не сейчас. Она спустится через минуту и поприветствует мужа – вежливо и монотонно, как он учил ее. Она спустится. Через минуту. Или две.

Хардкастл сел в любимое кресло, оглядел теплый, уютный кабинет и вздохнул с облегчением. День оказался длинным и тяжелым, а он не так молод. Он открыл было рот, чтобы приказать Джиллиан принести вина, и нахмурился, сообразив, что ее нет. Она должна быть здесь. Такова ее обязанность – быть рядом с ним, исполнять его приказы. Придется серьезно поговорить с ней попозже.

Камерон поднялся, не обращая внимания на ноющую спину, и налил вина, полагая, что заслужил хороший глоток. Раздался вежливый стук в дверь. Камерон проворчал: «Входите!», – и в кабинет вошли Вульф и Роксана. Хардкастл откинулся на спинку кресла, кисло заметив, что они не выглядят особенно утомленными. Роксана прислонилась к камину, опустив руки, и терпеливо ожидая новых приказов. Хардкастл мысленно отметил, что не стоит предлагать ей остаться в доме на ночь. Иначе они проснутся рано утром и обнаружат, что проклятый Бримстон-Холл объят пламенем. Вульф ожидал разрешения доложить о том, как прошел день. Ничего, подождет. Пусть знает свое место. Хардкастл неторопливо отхлебнул вина и только затем подал знак колдуну докладывать.

Доклад оказался весьма откровенным. Все второстепенные кандидаты выбыли из игры. Это упрощало дело – не надо заботиться о том, чтобы убрать их с дороги. Генерал Лонгарм все еще не угомонился, но он всего лишь отставной солдат с манией величия. А сейчас, когда улицы превратились в поле боя, солдаты не слишком популярны. Адамант все еще представляет угрозу. Братство стали объявило о том, что поддерживает его, уже вышло на улицы и сует свой нос в дела, которые его совсем не касаются. Хардкастл нахмурился. Необходимо шепнуть пару слов нужным людям – и Братство заткнется.

Вульф продолжал читать, изображая профессионала, и Хардкастл с нетерпением ждал окончания. У него возник вопрос, который он хотел задать колдуну, но прерывать Вульфа не решился. Можно кое-что упустить. Когда же колдун кончил чтение, Хардкастл поднял на него глаза и спросил.

– Вульф, ты говорил, что теперь у тебя есть сила. Настоящая сила. Сила, достаточная, чтобы прорваться через защитные чары Адаманта и уничтожить его вместе с новым колдуном. Так почему же они все еще живы?

Колдун невозмутимо выдержал взгляд Хардкастла.

– Мне нужно время, чтобы научиться пользоваться своей силой. Сейчас я должен постоянно следить за тем, чтобы удерживать Ужас внутри себя. Нам повезло, что мы нашли его, когда он только проснулся и был относительно слаб. Если ему удастся вырваться, то в злобе он уничтожит нас – весь Хейвен и, вероятно, большую часть Нижних Королевств. Камерон, речь идет об одном из Потусторонних Существ, а не о демоне низкого уровня. Мы не можем рисковать и позволить Великому Ужасу вырваться на свободу.

– Так что же нам делать с Адамантом?

– Сейчас – ничего. Подождем и посмотрим, как пройдет голосование. У нас хватит времени для прямого удара, если он будет необходим.

Хардкастл бросил на Вульфа яростный взгляд.

– Твое предложение не слишком меня радует, колдун. Согласно моим источникам, Лонгарм сегодня ночью планирует атаку на Адаманта. – Он повернулся к Роксане. – Я хочу, чтобы ты использовала свои связи и проникла в дом Адаманта. Спрячься там и жди начала нападения, после чего воспользуйся замешательством и прикончи его. Твоего сообщника тоже лучше убрать. Ясно?

– Конечно, – согласилась Роксана. – Вот будет потеха! – Она улыбнулась Хардкастлу, и ему пришлось отвести глаза – немногие люди могли выдержать улыбку Роксаны. Даже когда она была на вашей стороне.

Банкет в особняке Адаманта поражал размахом и многолюдностью. В большой столовой едва хватило места, чтобы усадить всех приглашенных. Огромный стол буквально ломился под горами еды и батареями бутылок. Большие канделябры и дюжина настенных ламп ярко освещали зал. Громкий говор оглушал. Это было празднование победы. Ни у кого не осталось сомнений в исходе выборов. Предстоящая ночь должна стать ночью реформаторов. Об этом свидетельствовала и атмосфера, царящая на улицах. Адамант, естественно, восседал на почетном месте. По одну руку от него сидела Даниель, по другую – Медлей. Даниель развлекалась тем, что кормила мужа с ложечки каким-то блюдом под острым соусом, половина которого оставалась на лице Адаманта – к их взаимному веселью. Медлей дегустировал вина, пытаясь определить, какое из них лучше. Двое воинов, Беркло и Кинсайд, сидели бок о бок, вспоминая старые битвы, с помощью ножей и вилок помечая позиции войск. Остальные гости были или сторонниками Адаманта, или приверженцами партии. Слуги приносили все новые и новые блюда и закуски. Личный дегустатор молча сидел рядом с хозяином, едва притрагиваясь к легкому салату, тщетно пытаясь уследить за всем, что подавалось к столу. Вокруг пирующих бегала дюжина собак, и снисходительные гости бросали им кости и объедки.

Хок и Фишер тоже присутствовали, но не принимали участия в застолье. Они находились на службе. Поужинать им предстояло позже, на кухне. Если повезет, конечно. Прекрасно, что пока все спокойно. Хок в таких случаях был фаталистом и предпочитал не отвлекаться и не терять бдительности, но Изабель едва скрывала раздражение. Хок внимательно следил за женой. Она внутренне негодовала, с сомнением рассматривая куриную ножку, которую выхватила из-под носа собаки. Животное было готово наброситься на Изабель, но одного грозного взгляда Фишер хватило, чтобы пес передумал.

– Ты в самом деле хочешь это съесть? – спросил ее Хок.

– Да, черт возьми, – ответила Фишер. – Я голодна. – Некоторое время она усердно грызла куриную ножку, а затем ткнула ею, как указкой, в банкетный стол. – Погляди на этих обжор. Среди них нет ни одного, кто сегодня трудился, как мы. Надеюсь, они заработают несварение желудка.

– Не принимай все так близко к сердцу, – посоветовал Хок. – Я уверен, что Адамант пригласил бы нас за стол, будь на то его воля, но это может повредить его репутации. Партия Реформ призывает к переменам, и ей придется много потрудиться, прежде чем начнут разрушаться социальные барьеры.

– Как мне хочется разрушить эти барьеры, – пробормотала Фишер. – Предпочтительно увесистой кувалдой.

– К тому же мы не исключение, – заметил Хок. – Двадцать или тридцать наемников Адаманта рассредоточены вокруг дома, и никто из них тоже не приглашен на банкет.

– Одно дело – они, а другое – мы, – парировала Фишер.

– Возможно, – пожал плечами Хок. – Ого! Куда это Медлей направляется?

Хок и Фишер с интересом наблюдали, как Медлей, извиняясь перед Адамантом, выходит из-за стола. Судя по всему, он спешил и покинул зал едва ли не бегом.

– Должно быть, добыча уходит, – решил Хок. Изабель посмотрела на него влюбленными глазами.

– Хок, в твоей душе нет романтики. Теперь, когда в его услугах больше не нуждаются, он, вероятно, отправился на свидание со своей таинственной подругой. Интересно, узнаем ли мы, кто она?

– Сомневаюсь. Интересно! А вслед за ним и Даниель уходит!

Действительно, Даниель тоже извинилась и покинула застолье.

– Она весь день провела на ногах, – задумчиво сказал Хок. – Может быть, ей стало нехорошо.

– Или она отправилась следом за Медлеем, чтобы попытаться выследить его подружку.

– Или, например, кто-нибудь подложил им в пищу яд…

Они переглянулись.

– Нет, – произнес наконец Хок. – Они ели те же блюда, что и все, и, кроме того, Мортис внимательно следит за ходом банкета.

Фишер пожала плечами.

– В конце концов мы все равно узнаем, в чем дело. Так бывает всегда.

– Бывало до того, как мы начали заниматься политикой.

– Да, ты прав.

Некоторое время они наблюдали за пирующими. У Хока начались рези в желудке.

– Мне все это не нравится, – внезапно произнесла Фишер.

Хок взглянул на жену.

– Почему?

– Мы договорились с людьми Адаманта, что они будут регулярно информировать нас об обстановке, но уже почти полчаса никто из них не появлялся.

– Действительно, – задумчиво кивнул Хок и нахмурился. – Охраняй Адаманта. А я выйду наружу и посмотрю, есть ли там кто-нибудь. Возможно, когда худшее осталось позади, люди Адаманта просто расслабились, но…

– Вот именно, – сказала Фишер. – «Но».

Она потихоньку, чтобы напрасно не тревожить гостей, направилась в сторону Адаманта, а Хок, не торопясь, зашагал к главной двери. Банкетный зал был расположен в центре особняка и имел две двери. Дальний выход вел прямо на кухню, и оттуда появлялись слуги. Хок уже осматривал его – он был слишком узким и извилистым, чтобы нападавшие могли им воспользоваться. Главная дверь зала открывалась в широкий коридор с двумя поворотами, который проходил через весь дом. Хок забеспокоился. Нападавшие, кем бы они ни были, должны миновать всех людей Адаманта и защитные чары Мортиса, а это невозможно сделать бесшумно. Разве что атака была бы очень, очень хорошо спланирована. Хок подошел к главной двери и прислушался. Но он не мог ничего расслышать из-за гула голосов за столом. Какого черта Медлей и Даниель выбрали именно этот момент, чтобы исчезнуть? Хок протянул руку к дверной ручке, но та уже начала медленно поворачиваться. Хок отступил назад.

Дверь распахнулась – и в зал ворвалась дюжина людей в плащах и масках. Хок предупреждающе крикнул и схватился за топор. Гости за столом попытались подняться на ноги. Фишер заняла позицию между Адамантом и нападавшими, выхватив меч. Беркло и Кинсайд поднялись, оглядываясь в поисках оружия, поскольку не взяли своих мечей на банкет. В конце концов Беркло облюбовал тяжелый серебряный подсвечник, а Кинсайд взял бутылку и профессионально отбил у нее дно.

Отряд нападавших обошел Хока, как бурный поток обтекает валун. Капитан, стоя на месте, зарубил сразу двоих. Беркло бросился вперед, ловко увернулся от яростного удара мечом и оглушил противника. Быстро перешагнув через поверженное тело, он намеревался сразиться с очередным нападавшим, а Кинсайд встал сзади, прикрывая его со спины. Бандиты посчитали Кинсайда с бутылкой в руке легкой добычей, но он, усмехнувшись, перерезал одному горло, а другого ударил в лицо, обратив его в бегство. Отшвырнув бутылку, Кинсайд выхватил у поверженного противника меч и стал наносить страшные по силе удары, причем делал это непринужденно, как на тренировке, искусно парируя ответные выпады.

Трое бандитов, проскользнувшие мимо Хока, Беркло и Кинсайда, направились прямо к Адаманту, но там их поджидала Фишер. Первый, едва приблизившись, рухнул на пол, зажимая руками широкую рану в животе. Второй ураганной серией выпадов вынудил Фишер отступить. Третий уже был совсем рядом с Адамантом. Изабель отчаянно пыталась разделаться со своим противником, чтобы защитить Адаманта, но бандит оказался очень опытным бойцом, и тогда Фишер пошла на хитрость. Сделала вид, что споткнулась, вынудила тем самым человека в маске на мгновение забыть об осторожности и в ту же секунду пронзила его насквозь. Потом быстро развернулась и увидела, как Адамант бросил в лицо нападавшего чашку с супом. Тот инстинктивно закрыл глаза руками и, получив сильный удар ногой в пах, упал на колени. Адамант выхватил у него меч и огляделся. Фишер облегченно вздохнула.

Хок зарубил еще двоих. Его топор кромсал кольчуги, скрытые одеждой, как будто их не существовало. Беркло и Кинсайд сражались, прижавшись спиной к спине, и последняя пара врагов рухнула на пол, не выдержав шквала ударов.

В банкетном зале внезапно наступила тишина. Победители медленно приходили в себя и успокаивались, потрясенные гости тихо переговаривались. Беркло перевязывал раненое плечо платком сомнительной свежести, извлеченным из рукава.

– Должно быть, я старею, Джошуа, – произнес он с улыбкой. – Было время, когда я никого и на метр не подпускал к себе.

Кинсайд мрачно кивнул.

– По-моему, подсвечник никогда не был твоим любимым видом оружия. Возьми меч и пойдем посмотрим, не осталось ли в доме кого-нибудь из ублюдков.

При его словах гости беспокойно зашумели, но Адамант поспешил успокоить их:

– Все в порядке, друзья мои. Худшее позади. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах, пока мои люди не осмотрят дом. – Он подошел к Беркло и Кинсайду и, понизив голос, попросил:

– Джошуа, Лоренс, узнайте, куда исчезла стража и что происходит в доме. Не забывайте, что Денни и Стефан ушли как раз перед нападением. Проверьте, все ли с ними в порядке.

Оба воина молча кивнули и покинули зал с мечами в руках. Хоку хотелось пойти с ними, но он знал, что его главная задача – охрана Адаманта. Он подошел к Фишер. Они взглянули на трупы и усмехнулись. Адамант, подойдя к Стражам, поблагодарил их.

– Может быть, я ошибаюсь, – произнес он тихо, – но положение катастрофическое. Тут есть над чем подумать. Например, как им удалось проникнуть в дом? Мортис уверял меня, что его чары задержат любого, за кого я не поручусь лично. И, черт возьми, почему осведомители Медлея не предупредили, что намечается нападение?

– Какая разница? – пожал плечами Хок. – Мы ведь справились с ними. Интересно, кто они такие?

– Трудно сказать, – ответил Адамант. – Вероятно, это работа Хардкастла. Давайте поглядим.

Они осмотрели тела, срывая с них маски. Хок и Фишер никого не узнали, но Адамант долго стоял на коленях рядом с телом седовласого мужчины с грубым, покрытым шрамами лицом.

– Генерал Лонгарм собственной персоной, – произнес он. – Он любил все делать своими руками.

– Давайте посмотрим дальше, – предложила с улыбкой Фишер. – Может быть, нам повезет и мы найдем еще и Хардкастла.

Адамант улыбнулся через силу и, когда открылась главная дверь, обернулся – в зал вошел Кинсайд. Он направился прямо к Адаманту, который поднялся с колен.

– Возникли кое-какие проблемы, Джеймс. Сам дом в порядке. Видимо, первоначально было пятьдесят нападавших. Ваши люди разделались с остальными, но многие полегли. Мы нашли несколько раненых и множество убитых. Эти люди были профессионалами.

– Воинствующее крыло Братства стали, – решил Хок.

Кинсайд кивнул в знак согласия.

– Были воинствующими, стали мертвыми.

– Так в чем же дело? – спросила Фишер.

– Мне кажется, Джеймс, вам лучше самому посмотреть, – произнес Кинсайд, не поднимая глаз. – Даниель…

Лицо Адаманта побледнело, как будто он получил тяжелейший удар в солнечное сплетение.

– Она тяжело ранена?

– Сами увидите, Джеймс.

– Вы никуда не пойдете без нас, – поспешно вмешался Хок. Адамант нетерпеливо кивнул.

– Идемте.

Кинсайд вывел их в главный коридор. Здесь повсюду лежали убитые. Адамант, хотя и был сейчас во власти других мыслей, переживал гибель своих защитников. Он осторожно переступал через тела, то и дело кивая при виде знакомого лица. И вдруг остановился и опять встал на колени – перед ним лежал его дворецкий Вильерс. На его долю пришлась дюжина ран, а в руке он все еще сжимал сломанный меч.

– Вильерс никогда не верил в партию Реформ, – произнес Адамант, – но все равно оставался со мной, потому что был предан нашей семье. Он не покинул нас даже в тяжелые времена. Он защищал меня, как ребенка, и отдал за меня жизнь. – Адамант поднялся на ноги и совершенно спокойным голосом спросил у Кинсайда:

– Вы ничего не сказали про Стефана. Он в порядке?

– Не волнуйтесь, Стефан в полном порядке, – ответил Кинсайд. – Заперся в вашем кабинете со своей подружкой. Скорее всего, он даже не знает, что здесь произошло. Когда я постучал в дверь, он крикнул, чтобы я убирался.

Адамант кивнул, и Кинсайд с мрачным лицом повел отряд по лестнице на второй этаж. «Видимо, Даниель мертва, – подумал Хок. – Иначе он бы не молчал». Они пересекли холл, направляясь к спальне. Беркло ждал у двери. Он поглядел на хозяина дома, и Хок заметил во взгляде воина жалость. Жалость и что-то еще, но что именно, капитан понять не смог. Беркло отворил дверь спальни, и все отступили на несколько шагов, пропуская Адаманта.

Даниель сидела на кровати. Ее лицо было красным от стыда, она не могла поднять глаз, чтобы взглянуть мужу в лицо. Кинсайд взял с туалетного столика маленькую серебряную табакерку и протянул ее Адаманту. Тот на мгновение тупо уставился на нее, а затем открыл крышку. Внутри табакерки было немного серовато-белого порошка.

– Кокаин, – объяснил Беркло. – Она нюхала кокаин, когда мы обыскивали этаж.

– Великолепно, – произнесла Фишер. – Что будет, когда об этом станет известно!

– Никто ничего не узнает, – заявил Адамант, – пока не кончатся выборы. – Он глядел на Даниель с окаменевшим лицом. – Как ты могла, Денни? Как ты могла сделать такое?

– Все очень просто, Джеймс. Какая тебе разница, почему я нюхаю кокаин? Ты же заботишься только о своей драгоценной репутации. – Даниель мрачно глянула на мужа горящими глазами, и ее голос стал резким и горьким. – Я нюхаю кокаин с тех пор, как ты вступил в предвыборную борьбу. Почти три месяца, а ты ничего не замечал. И виноват во всем ты. Ты забыл про меня. Думаешь и мечтаешь только о своей проклятой кампании. Я пыталась помогать тебе, но ты даже не замечал меня. Не все так сильны, как ты, Джеймс. Ты полон энергии, тебя вдохновляет твое дело, у тебя на все хватает сил, а остальные едва могут угнаться за тобой. Ну а я больше не могу. Я устала и начала нюхать кокаин, чтобы поддерживать силы и чувствовать себя человеком. Но твоя кампания все тянулась и тянулась, и я все больше и больше уставала, и мне становилось нужно все больше и больше кокаина. Мне пришлось даже воровать у тебя деньги.

– Почему ты не сказала мне? – спросил Адамант. Он, обнаружив, что все еще держит в руках табакерку, поставил ее на туалетный столик, а затем бессознательно вытер пальцы о рукав, как будто они были грязными.

– А разве у меня была возможность поговорить с тобой? – спросила Даниель. – Ты уже много месяцев не обращаешь на меня никакого внимания.

Адамант начал было что-то говорить в ответ, но остановился. Когда он снова заговорил, его голос был спокойным и холодным.

– Возможно, ты права, Денни. Я не знаю. Мы поговорим потом. А сейчас нужно подумать, как сохранить все в тайне. Я не могу подвести своих сторонников. Я нажил множество врагов, выступая против торговли наркотиками, и если станет известно, что моя жена употребляет кокаин, они воспользуются скандалом, чтобы уничтожить меня. Кто еще знает об этом? Кто поставлял тебе наркотик?

Даниель злорадно улыбнулась.

– Люсьен Сайкс.

– Что?!

– Наркотики приходят из-за моря, и он принимает участие в наркобизнесе. Как ты думаешь, откуда взялись деньги, которые Сайкс пожертвовал на твою кампанию?

Адамант отвернулся и на мгновение закрыл глаза. Никто не произнес ни слова. Затем он повернулся к Хоку с Фишер.

– Видимо, вы обязаны доложить о случившемся?

– Отчасти, – ответил Хок. – Мы защищаем вас, и поэтому будем молчать о том, что ваша жена нюхает кокаин. Но Сайкс – другое дело. Мы не можем закрывать глаза, если человек его положения торгует наркотиками. Но пока не закончатся выборы, мы будем молчать.

– Спасибо, – поблагодарил Адамант. – Это все, что я хотел знать. Денни, соберись с силами, а затем спускайся и помоги гостям. Среди них есть раненые.

– Мне можно оставить порошок?

– Он тебе нужен?

– Да.

– Тогда оставь.

Адамант повернулся и покинул спальню. Телохранители последовали за ним.

– Мне придется сделать заявление по поводу нападения, – объявил Адамант, когда они спустились вниз. – Заверить моих сторонников, что я не пострадал. Плохие новости в Хейвене распространяются, как пожар. Нужно поговорить со Стефаном. Вероятно, он в кабинете со своей дамой. – Адамант улыбнулся. – Я обещал, что их никто не потревожит, но думаю, в данных обстоятельствах Стефан не будет возражать.

Он направился к кабинету, и энергично постучал в дверь.

– Стефан, это Джеймс. Мне нужно поговорить с тобой. Крайне важное дело. – Адамант подождал мгновение, но никто не отзывался. Тогда он, усмехнувшись, достал ключ и, отомкнув замок, распахнул дверь. В кабинете в обнимку сидели Медлей и Роксана. На мгновение все опешили. Затем Роксана обнажила меч.

– Скорее, Стефан! Они убьют нас!

Она приблизилась к Адаманту, но Хок и Фишер вышли вперед и преградили ей путь. Медлей от неожиданности застыл. Адамант был разъярен. Опомнившись, Роксана выхватила из камина горящую головню и ткнула ею в портьеру. По стене побежал огонь. Схватив Медлея за руку, она потащила его к другой двери. Хок и Фишер устремились за ними, а Беркло и Кинсайд пытались сбить пламя. Адамант застыл, пораженный.

Роксана отступала, отбиваясь мечом и не подпуская Стражей к себе. Рот ее кривился в зловещей улыбке, ее взгляд был смертоносным. Затем она оглянулась через плечо и, удостоверившись, что Медлею ничего не угрожает, после секундного колебания бросилась за ним. Хок и Фишер кинулись вслед, но Роксана захлопнула дверь перед их носом и повернула ключ в замке. Хок поднял топор, чтобы вышибить дверь, но раздумал, справедливо решив, что его работа – защищать Адаманта, а не гоняться за предателями. Медлей и Роксана подождут до завтра. Так, видимо, считала и Фишер, пряча свой меч в ножны. Кинсайд и Беркло уже сорвали горящую портьеру и теперь затаптывали ее. Адамант по-прежнему стоял у окна с отсутствующим взглядом. Хок взглянул на жену, Изабель неуверенно пожала плечами. Тогда он осторожно подошел к Адаманту, тронул его за локоть, и глаза политика, наконец, приобрели осмысленное выражение. Прежде чем заговорить, он два или три раза судорожно сглотнул.

– Моя жена принимает наркотики, поставляемые ей одним из моих главных сторонников. На моих гостей напали у меня в доме, и при этом погибли почти все мои часовые. А теперь оказалось, что один из ближайших друзей – предатель. Я никогда не думал, что занятие политикой может так дорого обходиться. – На мгновение у Адаманта перехватило дыхание, он зашатался, но слабость быстро прошла, голос снова приобрел уверенность, лицо стало суровым. – Никому ни слова. Нельзя допустить, чтобы мои сторонники узнали о столь страшном предательстве. После выборов все станет известно, но тогда это уже не будет иметь значения. Итак, вернемся в обеденный зал, успокоим гостей и будем держать язык за зубами. Но клянусь – победим мы или нет, я сживу Стефана Медлея со света!

Ошеломленный Медлей шел за Роксаной по улицам, заполненным толпами людей, ни о чем не спрашивая. Все происшедшее казалось ему ужасным кошмаром. Только что они с Роксаной были на седьмом небе – а теперь бегут, спасая жизнь. Он не знал, куда они направляются; он покорно следовал за ней. Медлей не мог ни на чем сосредоточиться; перед его глазами по-прежнему стояло лицо Адаманта в момент их встречи в кабинете. Роксана вела Стефана по все более узким и грязным улочкам, пока они не добрались до таверны, которая служила им местом свиданий.

Увидев их, владелец таверны, как обычно, не удивился, что и было одной из причин, по которой они выбрали именно это заведение. Роксана взяла ключ и направилась по лестнице в знакомую комнату, и там они наконец смогли сесть и посмотреть друг на друга.

– Какой интересный день, – бодро произнесла Роксана. – Жалко, что у меня не было времени убить Хока и Фишер, но всему свое время.

– Больше тебе нечего сказать? – горько спросил Медлей. – Моя жизнь разбита, репутация погублена, а ты думаешь только о том, как бы подраться со Стражей? Роксана, мы должны выбраться из Хейвена. Пока продолжаются выборы, Джеймс ничего не предпримет, но когда они закончатся, он отправит всех своих людей на поиски меня. Гордость не позволит ему поступить иначе. Могу поспорить, приказа доставить нас живыми не будет…

– Мы можем пойти к Хардкастлу, – предложила Роксана. – Он защитит нас, хотя бы в пику Адаманту.

– Нет, – отказался Медлей. – Только не к Хардкастлу. Он захочет свести со мной счеты. Послушай, Роксана, нам выпал шанс начать жизнь сначала.

– Но я не хочу уезжать из Хейвена, – запротестовала наемница. – Я ни от кого не прячусь. Кроме того, мне нравится работать на Хардкастла. Он платит хорошо, работа интересная. Я остаюсь.

Медлей долго смотрел на нее.

– Зачем ты так поступаешь со мной, Роксана?

– Как поступаю?

– Я люблю тебя, но не могу идти к Хардкастлу. Если ты любишь меня, ты не станешь просить делать это.

Роксана опустила глаза, а затем взглянула на Медлея:

– Извини, Стефан, но я ведь уже говорила – я работаю на Хардкастла. И только поэтому связалась с тобой. Таков был приказ Вульфа, колдуна Хардкастла. Ты, сам того не замечая, сообщал множество полезных сведений. Мне нравилось быть с тобой, но теперь маски сорваны и игра закончилась. Ты проиграл. Мне жаль тебя, но я должна идти.

Медлей подошел к ней вплотную, заглянул в глаза:

– Итак, это была ложь – все, что ты говорила раньше. Ради твоей любви я предал лучшего друга, потерял свою честь. Так ты утверждаешь, что это была игра? Я не могу поверить. Я не верю.

Роксана пожала плечами.

– Не принимай все так близко к сердцу. Ведь это политика. Не обижайся, ладно? Медлей сел.

– Я не обиделся. Я… – У него не было сил говорить.

Роксана улыбнулась ему и вышла, осторожно закрыв за собой дверь. Медлей с грустью вслушивался в звуки шагов на лестнице, становившиеся все тише.