Победная весна гвардейца

Глава 3. Бои в Белоруссии

Разведчики проконтролировали исполнение стрелочниками приказа старшины. Потом отделение, вернее, его половина, принялось оборудовать позиции. Сапёрными лопатками отрыли окопы неполного профиля, потом перед ними уложили шпалы на манер бруствера. Такую шпалу ни автоматная, ни винтовочная пуля не пробьёт. Правда, руки выпачкали здорово креозотом. Вонючая жидкость, и руки плохо отмываются. Однако никто не роптал, лучше быть грязным, чем мёртвым.

Рассвело. Кое-где над городком поднимались чёрные дымы. Так горит техника – машины, бронетранспортёры, танки. Если горит дом или стог сена, дым серый будет.

Один из разведчиков поковырял пальцем в ухе.

– Хлопцы, зудит что-то. Не слышите?

Илья и остальные разведчики прислушались. Звук еле уловимый, но нарастает. Илья небо осмотрел – не авиация ли немецкая бомбить летит? Ни одной тёмной точки в воздухе не видно. А звук всё отчётливее, потом из-за поворота, довольно далеко, в километре, показалась мотодрезина. Довольно большая, размером как грузовая платформа. Посредине в деревянной надстройке пост управления, впереди мешки с песком, как прикрытие от обстрела, за ними только стальные шлемы мелькают и пулемётный ствол торчит.

– Парни, приготовились! Стрельба по моей команде. Кирьянов, отползи в сторону от насыпи и вперёд на полсотни метров. Возьми пару лимонок. Если напротив тебя дрезина остановится, подави гранатами пулемётчиков.

За мешками пулемётчики как за бронёй, единственная возможность их уничтожить – забросить сверху гранаты. Так и то, если повезёт и дрезина остановится недалеко.

Дрезина стала сбавлять ход, только слепой не увидит дымы над Шкловом. Не доезжая сотни метров, дрезина встала. Наверное, экипаж держал совет – что делать дальше. Стой – не стой, а разведку провести надо, наверняка командование их для этого посылало. Два солдата спустились на насыпь, держа в руках карабины, направились к станции. Илья подпустил их поближе, дал очередь из автомата, сразив обоих. И тут же спрятался за шпалы. Пулемётчик сразу открыл огонь. Было слышно, как пули бьют в дерево, летели щепки. Пулемётчик патронов не жалел, не меньше половины ленты выпустил. А потом один взрыв, следом второй. Илья осторожно выглянул. Недалеко от дрезины стоял Кирьянов, махал пилоткой, зажатой в руке. Илья выбрался из окопчика, отправился к дрезине.

– Пока он палил, как придурочный, я поближе подобрался и гранаты бросил. Вроде наповал.

– Давай проверим.

Сначала Кирьянов влез на дрезину, за ним Илья. Оба пулемётчика – первый и второй номер убиты, френчи в дырах от осколков, кровищи натекло! Так ведь ещё должен быть как минимум один человек, который управлял дрезиной. Илья приложил палец к губам, стянул с плеча ремень автомата, ступая неслышно, подобрался к кабине, заглянул в окно. На полу сидел мужчина в немецкой форме и поддерживал левой рукой окровавленную правую. Илья рывком распахнул дверь.

– Ауфштейн!

Немец был испуган. Опираясь левой рукой о стенку кабины, поднялся.

– Кирьянов, перевяжи фрица. Пусть его наши допросят. Невелика птица, но может знать, что гитлеровцы в Орше замыслили.

Кирьянов пробурчал.

– Шлёпнуть бы гада!

– Я не против. Застрели и топай в Оршу, там «языка» возьмёшь.

Кирьянов замолчал. Что такое «язык», в разведке понимали хорошо. Только вопрос – есть ли в роте переводчик? От дрезины Кирьянов конвоировал пленного немца, а Илья нёс пулемёт, он мог здорово усилить огневую мощь. У разведчиков автоматы, их пули не пробивают паровозные котлы, стенки цистерн. А винтовочные патроны, применяемые в пулемётах, дырявят котельное железо запросто. Пулемёт за отделением не числится, его в любое время бросить можно. Хотя жаль, пулемёты ручные у немцев хорошие, всё же питание ленточное, а не из диска, как у ДП-27.

Кирьянов немца к вокзалу повёл, сдать командиру. Пусть лейтенант решает, что с фрицем делать. Илья же выбрал позицию для пулемёта.

– Добровольцы на пулемёт есть?

Отозвался Жигарев. Забрал пулемёт, проверил, установил на сошки. Разведчики приободрились, у ППШ убойная и прицельная дальность невелики, две сотни метров. А у пулемёта эффективная дальность шестьсот-восемьсот метров, что значительно больше.

На южной окраине города вспыхнула ожесточённая перестрелка, видимо, немцы подтянули какое-то подразделение. У позиций Ильи пока тихо, и никто не передавал приказа идти на усиление роты. На юге слышны были несколько пушечных выстрелов, потом взрыв и всё стихло. Как потом рассказали сослуживцы, немцы пригнали танк Т-III и роту пехоты. Сапёры заранее на дороге заложили фугас и, когда танк, постреливая из пушки, наехал на тротил, подорвали. Лишившись поддержки, немецкая пехота отступила. Они никогда не наступали без поддержки танков или самоходок, на худой конец бронетранспортёров с пулемётами. Этот тактический приём позволял выполнить приказ и достичь цели с минимальными потерями.

Илья опасался, что немцы обнаружат позиции разведчиков и нанесут удар авиацией или, хуже того, предпримут ночной штурм при поддержке танков. У разведчиков никаких противотанковых средств нет. Ни противотанковых ружей, ни пушек. Впрочем, немцы даже на танки Т-III и Т-IV, с которыми начинали войну, навесили дополнительные броневые листы и противотанковые ружья стали не актуальны. В лоб танк из ружья не возьмёшь, а бока он не подставит. И для ружей единственными целями остались бронетранспортёры и тягачи. По штату в разведроте противотанковых средств не было, задачи разведчиков не воевать на передовой, а осуществлять поиски, брать пленных, осуществлять диверсии.

Перекусили сухим пайком. Солнце жарило вовсю, и укрыться от него негде. Всё же конец июня, теплу пора быть. Час шёл за часом, день двигался к вечеру. Вдалеке слышалось погромыхивание. Это не гром громыхал, а массово били пушки. Наши войска под Оршей взламывают немецкую оборону. И для немцев занозой в самом неудобном месте сидела разведрота в Шклове. Городишко небольшой, и вся его ценность в том, что стоит на железной и шоссейной дорогах между Оршей и Могилёвом, посредине трёх Белорусских фронтов, на рокаде. И разведчики здорово мешали переброске немецких войск. Немцы пока не знали, какими силами располагают русские в Шклове. С юга, со стороны Могилёва, силы защитников попытались узнать разведкой боем. Танк сожгли, были потери среди пехоты. Со стороны Орши была послана дрезина, и её экипаж уничтожили разведчики Ильи. Немцы так и не смогли оценить силы, отправили отряд мотоциклистов. Так поступали практически всегда, что во французской кампании, что в сорок первом году в войне с Союзом. Мотоциклисты отрывались от своих передовых частей довольно далеко. Если враг был малочислен, уничтожали из пулемётов, резали линии связи, а ещё наводили панику. Никто не ожидал увидеть на улицах своего города немецких мотоциклистов. Паника – страшное дело! Сотрудники НКВД, госаппарата принимались звонить начальству в областные центры, если связь ещё работала. Докладывали о немцах, военное и партийное руководство было обескуражено, смотрело на карты. Получалось – с эвакуацией предприятий, населения уже опоздали. В городках, где появлялись мотоциклисты, паника тоже приводила к хаосу. Бросали банки, отделы милиции, где были бланки паспортов, начинались грабежи магазинов. Но за три года войны Красная Армия воевать научилась, и никто при виде мотоциклистов или танков уже не паниковал. РККА насытилась противотанковой техникой, да и танков хватало, а главное – командиры приобрели бесценный опыт.

Мотоциклисты ехали со стороны Орши. Перед Шкловом разделились. Одна часть продолжила движение по шоссе, другая свернула на грунтовку, что шла вдоль железной дороги. Рядом с железной дорогой всегда шла грунтовая – путейцы подвозили шпалы, рельсы, доставляли бригады для ремонта пути. Мотоциклисты действовали отработанными методами, в населённый пункт лучше въехать с нескольких направлений, тогда население и подразделения РККА запаникуют – окружили, проклятые! Но мотоциклисты нарвались на разведчиков. В стрелковых частях это самые подготовленные, опытные воины и немца не опасаются. Он так же смертен, как и другой человек. Его можно убить ножом, взять в плен, взорвать гранатой.

По вечернему времени видно уже плохо, не далеко. Зато треск мотоциклетных моторов слышен хорошо. Наши части мотоциклами насыщены плохо, поэтому Илья сразу скомандовал:

– В ружьё!

Как только показались мотоциклисты, три мотоцикла с колясками, над одним заметна антенна радиостанции, Илья приказал:

– Огонь!

Здорово выручил трофейный МГ-42. Несколько секунд интенсивного огня, и мотоциклетный отряд уничтожен. А уже со стороны шоссе тоже стрельба ожесточённая слышна.

– Жигарев, Сейфулин, мухой к мотоциклистам. Забрать пулемёты, патроны и харчи.

Поскольку рота действовала в отрыве от своих войск, снабжаться придётся за счёт противника. Разведчикам это не впервой. Трофейное оружие парни знали не хуже отечественного, пользовались умело. Уже в потёмках разведчики, тяжело нагруженные оружием, коробками с патронами, ранцами с продовольствием вернулись. Огневая мощь с прибытием двух ручных пулемётов резко возросла. Сели ужинать. В ранцах копчёная колбаса, венгерский шпик, шоколад. Сытно и вкусно, особенно под фронтовые сто грамм трофейного шнапса. Вот шнапс у фрицев скверный – запах самогона, крепостью ниже водки и вкус противный. Любой из наших солдат предпочёл бы отечественную водку, да где её взять? Получилось на каждого по половине кружки шнапса, граммов по двести. Один только Жигарев высказал вслух то, о чём мимолётно подумали другие.

– Вдруг ранят или убьют, не пропадать же добру.

– Ваня, ничего не пропадёт, будь спокоен, другие слопают.

– Это да.

После того как в армии стали получать продукты по ленд-лизу из США, им давали обидные прозвища, типа «второй фронт» или «яйца Черчилля», как называли яичный порошок. Разведёшь водой, а лучше молоком и на сковородку. Вкусный омлет получался. Но по вкусу продукты добротные, вкусные, сытные, их любили, однако на всех заморских харчей не хватало.

Всё же в сорок третьем с провизией и боеприпасами значительно лучше стало, армия это чувствовала. Своя промышленность отошла от шока эвакуации, конструкторы новое вооружение изобрели, да ещё ленд-лиз здорово выручал. Импортная техника работала только на высокооктановом топливе. Для английских и американских самолётов и танков поставляли импортный бензин, десятки тысяч тонн.

Караульную службу несли по очереди. Немцы по ночам не воевали, но свою разведку подослать могли, потому стереглись. Утром посыльный от взводного передал распоряжение – старшему – к командиру.

Илья пришёл на вокзал. Взводный, лейтенант Леонтьев, расположился в кабинете начальника вокзала, только портрет Гитлера со стены сорвали.

– Как обстановка, Сафронов?

Илья доложил о дрезине, мотоциклистах.

– Прощупывают, значит. Если так, собираются штурмовать, городок отбить.

– Сомнительно. Канонаду мы слышали вечером, стало быть, наши уже недалеко, километрах в пятнадцати-двадцати. Немцам не до Шклова будет.

– Ты гляди, какой стратег выискался! Оборону укрепил?

– Так точно! Окопы неполного профиля, вместо бруствера – шпалы. А ещё три пулемёта трофейных.

– Богато!

– Так людей всего – ничего.

– Это я так, к слову. Наши немецкий полевой хлебозавод трофеем взяли, так что к обеду хлеба подбросим. Свободен!

– Есть свободен!

Хлеб – это хорошо. Сухари из пайка не всякие зубы возьмут. А хлеб всему голова. Илья возвращался к своим бойцам, размышляя, что ещё предпринять для укрепления обороны. Хорошо бы панцерфаустов парочку, да где их взять? И так с пулемётами повезло. Два МГ-34 и один МГ-42, на фронте получивший прозвище «Косторез» за большую скорострельность, в 1200–1550 выстрелов в минуту. При таком темпе приходилось менять ствол для охлаждения через 150 выстрелов. Немцы за годы войны выпустили его в количестве 436 тысяч. И, слегка усовершенствовав, многие страны выпускают его до сих пор, он состоит на вооружении. Это свидетельствует о хорошей конструктивной проработке и качестве изготовления.

Немцы за 1943–1944 годы укрепили оборону Витебска, Орши, Могилёва и Бобруйска и называли их «крепостями». Витебск обороняла 3-я танковая армия Г. Х. Рейнгардта. Называлась танковой, хотя танков у неё не было. Оршу прикрывал 17-й армейский корпус 4-й полевой армии вермахта. Штурмовали Витебск и Оршу части 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. Наши решили города окружить, 43-я армия РККА охватила Витебск с запада, а 39-я армия с юга. Немецкий 6-й корпус был рассечён, в течение нескольких дней боёв командир корпуса и все командиры дивизий убиты. Оставшиеся части, потеряв управление, стали пробираться на запад, намереваясь соединиться со своими. В наступление ринулась 5-я гвардейская танковая армия П. А. Ротмистрова, в котёл под Витебском угодил 53-й корпус Ф. Гольвитцера. Эта группа в количестве пяти тысяч человек вырвалась из Витебска, была окружена у озера Мошно. Генерал Ф. Гольвитцер попал в плен, с ним начальник штаба полковник Шмидт, а также командиры 206-й пехотной дивизии генерал Хиттер и 246-й пехотной дивизии генерал Мюллер-Бюлов. И 27 июня Витебск пал. Сам 53-й корпус был почти полностью уничтожен. Разрозненными группами к своим вышли немногим более 200 человек и все ранены.

Именно громыхание пушек со стороны Орши слышали разведчики вчера, это корпус Ротмистрова воевал. И сегодня утром один из танковых полков уже прорвался к Толочину. Обычно немцы всегда сильны авиацией. Но во время операции «Багратион» действие Люфтваффе активными не были, главным образом из-за подавляющего преимущества советской авиации, а во вторую очередь из-за дефицита авиационного бензина. Ещё в марте Красная Армия вступила на территорию Румынии. Нефтяные месторождения в Плоешти оказались под бомбёжками, персонал разбежался, а потом и вовсе в зоне нашей оккупации. Да ещё действия партизан нарушили подвоз горючего по железной дороге. В Белоруссии партизан было много, действовали они активно, оттягивая на себя силы вермахта. И внесли значительный вклад в победу.

Армия Ротмистрова бронированным кулаком проламывала немецкую оборону и 28 июня освободила Лепель и вышла к Борисову, от которого до Минска рукой подать – 70 километров.

Сведений о положении на фронтах разведчики не имели. Скорее всего, ни взводный, ни ротный командиры сами не знали, а радио послушать, сводки Совинформбюро – негде. Даже командование немецкими частями не в полной мере знало, какой населённый пункт кем занят, где линия фронта? Ситуация менялась стремительно и напоминала ту, в которой была в этих же местах Красная Армия в сорок первом году. Немцы деморализованы. Как же, всегда дисциплина и порядок в войсках, а сейчас младшим командирам самим надо принимать решения, пробиваться на запад, на соединение со своими.

Вот и на разведчиков выбралась небольшая группа. С утра в городе стрельбы не велось. Кого-то из немцев убили, другие успели убежать. И пожаров не было. Вот небольшая группа выбирающихся из Орши решила, что в городе всё спокойно и город занят вермахтом. К железнодорожным путям вывернул тягач SdKfz-10 с реактивным миномётом Nebelwerter-42 на прицепе, прозванном нашими союзниками «ишаком». Имея шесть стволов, собранных в круглый блок, при стрельбе издавал очень похожие на крики ишака звуки. За тягачом грузовик «Рено», в кузове полно солдат, часть из них с повязками на ранах.

Добрались до дрезины, увидели убитых соотечественников, остановились. Начали обсуждения, что делать дальше? Развернуться и стороной городишко обходить или въехать? Явно командира нет. У немцев командир отдал приказ, подчинённые беспрекословно бросаются исполнять. А раз обсуждение идёт, стало быть, офицеров нет.

– Парни, приготовились к стрельбе! – попросил Илья.

А сам поднялся в полный рост. Зачем стрелять, когда есть вероятность взять в плен.

– Ахтунг, ахтунг! Хенде хох! Сдавайтесь!

Как на немецком сдавайтесь, Илья не знал. Немцы сдаваться не захотели. Несколько солдат сорвали с плеч карабины, автоматы и явно не для того, чтобы швырнуть на землю. Илья сразу за бруствер из шпал упал.

– Огонь!

Сразу три пулемёта ударили. Дистанция сто метров, укрыться немцам негде, ни окопа, ни воронки. Кто-то попытался за тягачом спрятаться. Тщетно! Минута бешеной стрельбы, от стволов пулемётов лёгкий дымок идёт. А у немцев никакого движения.

– Жигарев, автомат наизготовку, пойдём – проверим! Остальным пулемёты перезарядить!

А чего их перезаряжать? К концу одной ленты патроном, как пальцем танковые траки, соединяется другая лента. И так можно до бесконечности. У МГ-42 каждые пятьдесят патронов после отстрела лента сама разъединяется, чтобы лишнее железо не носить.

Илья с Иваном, держа пальцы на спусковых крючках автоматов, подошли к гитлеровцам. Да, хорошая штука МГ-42, не зря ему такое прозвище дали. Раненых не было, убитые имели по два-три-четыре попадания. К удивлению Ильи, мотор тягача рокотал на холостых оборотах. Илье любопытно было посмотреть вблизи на реактивные немецкие миномёты. Подошёл поближе, а в стволах – реактивные снаряды, больше похожие на миномётные мины, а не на ракеты, как на БМ-13 отечественных. Как бьют эти миномёты, он слышал и видел, но издали. Жалко, если не использовать боезапас. Забрался в открытую кабину, сбросил тело убитого водителя на землю, сам уселся на сиденье. Управляется транспортёр рулём, а не рычагами, как на танке или самоходке, ибо впереди гусениц обычные колёса стоят.

Включил передачу и поехал. Иван успел на ходу заскочить.

– Ух ты, здорово. Теперь как жахнем по фрицам!

– Это точно!

Знать бы ещё, как наводить этот миномёт. Илья доехал до позиции, заглушил мотор, спрыгнул на землю. А к позициям сам взводный бежит.

– Что за пальба?

Конечно, сразу из трёх пулемётов почти непрерывный огонь вели, шуму было много.

– Немцы ворваться пытались, отбили мы приступ. Даже вон трофеи взяли – тягач и «ишака». А ещё грузовик стоит.

– Молодец, старшина. Живы останемся, обязательно ротному доложу, пусть наградят. А немцев сколько уничтожили?

– Не считали, товарищ лейтенант.

Леонтьев не погнушался пройти к грузовику, к трупам, что во множестве валялись, посчитал.

– Ёж твою, старшина! Трое в дрезине и восемнадцать у грузовика! Почти взвод!

С одной стороны, лейтенант искренне рад, что его бойцы серьёзную атаку отбили, с другой – будет о чём отчитаться командованию. Будь ты хоть семи пядей во лбу, а любого командира начальство по результатам оценивает. Командира взвода по уничтоженным гитлеровцам, взятым в бою трофеям. И Леонтьеву хочется выглядеть по сравнению с другими взводами не хуже.

Не успел взводный уйти, привезли хлеб из пекарни. Да не ржаной, а белый, из муки, которую немцы для себя берегли. Хлеб ещё горячий, духовитый. Белого хлеба бойцы всю войну не видели. Давали его только лётчикам и раненым в госпиталях. Для солдат – как деликатес, память о довоенных годах. Впрочем, не все и до войны белый хлебушек ели, перебивались ржаным да кукурузными лепёшками. Не богато и не сытно народ до войны жил. Часы наручные – редкость, велосипед – богатство, у женщин одно платье и на работу и в праздник.