Побег

Глава 9

Док через ворота проследовал за вором на поезд, потом по петляющему пандусу к погрузочной платформе. Когда он выскочил из тоннеля, того уже и след простыл. Но Док и не ожидал его увидеть. Отступив за ближайшую колонну, он осторожно выжидал. И через минуту-другую вор бочком вышел из-за другой колонны и отправился обратно к платформе.

Док внезапно вырос перед ним.

— Все в порядке, мистер, — сказал он. — Я только... — Его рука потянулась к сумке, почти что схватилась за ручку. Вор перекрутил ее, дернул и потрусил назад по платформе. Док направился за ним размашистыми шагами.

Он знал, что сделал ошибку. Там, на станции, ему следовало, закричать на вора, закричать, что он — вор. И тогда этот человек наверняка бросил бы сумку и убежал. Но он боялся поднимать крик, даже решил, что в этом нет необходимости. Пойманный за руку, вор удерет — во всяком случае, должен удрать.

К несчастью, этот человек был настолько же нелюбезным, насколько проницательным. Он украл сумку этого высокого джентльмена или сумку его жены. Жена страшно нервничала из-за нее, а теперь этот человек, ее муж, не стал поднимать никакого шума. Наверняка — потому что не мог этого сделать.

Соответственно, вор удрал, прихватив с собой сумку, в значительной степени надеясь на то, что Док не рискнет его преследовать. Его в равной степени охватили ликование и тревога, когда он увидел, как Док преследует его по пятам. Это должен быть какой-то жирный куш, если он так не хочет с ним расставаться. А притом, что Док не мог закричать, у вора были хорошие шансы сбежать с этим кушем. Или, по крайней мере, с частью его. Он мог потребовать свою долю того, что находилось в сумке.

Надо сказать, вор был очень самоуверенным; при его специфической криминальной профессии ему приходилось быть таковым. А также — и вряд ли есть необходимость об этом упоминать — ему не доводилось знаться с преступниками такого калибра, как Док Маккой.

Только две двери поезда были открыты, одна в секции спальных вагонов, другая — чтобы могли войти пассажиры вагона с сидячими местами. Вор подошел к последнему, втиснулся в очередь позади пожилой пары. Кондуктор остановил их, когда они стали забираться в поезд.

— Билеты, билеты, пожалуйста, — проговорил он нетерпеливо. — Предъявите ваш билет, мадам, мистер.

Оказалось, что билеты находятся у дамы на дне ее сумочки. Пока она лихорадочно шарила там, стараясь их отыскать, вор прошмыгнул мимо нее и закинул ногу на ступеньки.

— Билет? Билет, мистер? — окликнул его кондуктор.

Но вор уже был в вагоне. Кондуктор помрачнел. Пожилая женщина достала один из двух билетов, потом, роясь в поисках другого, она рассыпала горсть мелочи по платформе. Она и ее муж тут же нагнулись, чтобы ее собрать. Кондуктор умолял их отойти в сторону.

— Билеты, билеты. Будьте любезны, предъявите ваши билеты.

Но его самого оттерли в сторону, когда другие пассажиры устремились вперед и стали забираться в поезд по двое и трое. И поскольку ему то и дело создавали новые хлопоты, он не только лишился возможности проверить билеты, но и вообще махнул на это рукой.

С жестом, означавшим «пропади оно все пропадом», он отошел в сторону, чтобы поболтать с сочувственно улыбающимся тормозным кондуктором.

А тем временем Док сел на поезд, отставая от вора лишь на расстояние, равное длине вагона.

Этот человек повернул направо, направляясь к голове поезда. Он передвигался относительно неспешно до тех пор, пока находился в поле зрения Дока. Но, теряя его из виду при переходе из одного вагона в другой, он пускался бежать. У него было намерение — или, скорее, надежда — соскочить с поезда так, чтобы Док остался в нем. Но на это требовалось время, как выяснилось, при его торопливой попытке открыть дверь наружу. Ему потребовалась бы по меньшей мере пара минут, чтобы спрыгнуть и скрыться, и потому он побежал.

Пассажиров становилось все меньше и меньше, по мере того как он приближался к головной части поезда. Он мчался по вагону, в котором вообще никого не было; а потом, достигнув двери в его конце, он резко остановился. Впереди него был грязный вагон для курящих с плетеными сиденьями, который был совершенно пуст, как и тот, в котором он находился, и примыкал к первому из почтовых вагонов. Иными словами, дальше идти было некуда. И ему по-прежнему не хватало времени или он боялся, что не хватало, чтобы спрыгнуть.

И его воровской ум оценил ситуацию, приняв почти мгновенное решение. Метнувшись через занавески мужского туалета, он потянул вниз штору на окне, швырнул сумку на кожаное сиденье и нажал на замочки, на которые она закрывалась, собираясь вытащить что-нибудь из этого баула. По крайней мере, убедиться, что оттуда есть что взять. В конце концов, на свете полно чудаков, и может статься, что в этой сумке всего-навсего старые этикетки от спичечных коробков или...

У него захватило дух, когда он увидел, что находилось внутри. Он машинально вытащил толстую пачку банкнотов и сунул во внутренний карман своей куртки. Потом, услышав приближающийся тревожный звук, закрыл сумку, запихнул ее под койку и прижался к стене у дверного проема.

Поезд дернулся и пришел в движение. Быстрые шаги Дока раздавались все ближе. Потом шторы зашелестели, и в зеркале над туалетом вор увидел, как его преследователь заглядывает внутрь.

Потом раздалась приглушенная ругань разочарования. Потом занавески снова упали, и дверь вагона с присвистом открылась и закрылась. Вор оставался на месте, недвижимый, едва дыша. Прошло секунд тридцать. Поезд медленно набирал скорость. Он по-прежнему ехал не слишком быстро, так что можно было бы с него спрыгнуть, но...

Раздался приглушенный лязг. Скрежет и скрип металла по металлу. Потом тишина, не считая щелканья колес. Вор торжествующе выдохнул.

Он вытащил сумку из-под койки и вышел в коридор. Металлическая платформа над ступеньками свободно раскачивалась, и нижняя половина наружной двери была приоткрыта. Вор засмеялся вслух. Вот повезло! Господи, вот ведь повезло! Он мчится в Калифорнию с сумкой, набитой деньгами, а там, на вокзале, его ищет человек. И он даже пикнуть не смеет о своей пропаже!

Ухмыляясь, он снова закрыл и запер наружную дверь. Зашел в следующий вагон, для курящих, занял два места и закинул сумку на полку у себя над головой. Сел, с удобством положил ноги на сиденье перед собой.

И тут Док отошел от задней стенки вагона и уселся сбоку от него. Вор ахнул: на его застывших губах читался немой вопрос. Док отрывистым кивком показал через плечо.

— Вон там, — сказал он. — Ты был примерно в том же месте, когда прятался в комнате отдыха. Я кое-что тебе скажу, — добавил он. — Когда ты видишь кого-то в зеркале, тебя тоже видно.

— Н-но... — Вор беспомощно покачал головой. — Но...

— Я хотел выманить тебя из туалета, и это не слишком хорошо смотрелось бы, если бы я тебя вынес оттуда — а вдруг кто-нибудь увидел бы. И конечно же ты направился сюда, чтобы вернуться туда, откуда пришел. — Он неприятно улыбнулся, ткнув вору под ребра своим пистолетом. — Это, знаешь ли, отличительная черта шпаны. Она любит верняк. И предположительно, ты соскочил бы с поезда, а он ехал быстро. И все-таки у тебя не хватило духу пройти по вагонам обратно. Ты боялся, что я могу разглядеть тебя с платформы и запрыгнуть в поезд.

Вор очень его раздражал. Этот человек доставил ему массу неприятностей, а вследствие этого еще более худшие неприятности ему могла доставить Кэрол. Он видел ее перед самой посадкой, подал ей знак, когда она, колеблясь, заходила в вагон у него за спиной. И хотя с такого расстояния он не слишком хорошо разглядел выражение ее лица, он видел, что она злится. Он понял, что она должна разозлиться, еще до того, как она показалась, — когда он загнал вора в угол и у него появилось время подумать о чем-то еще.

— Убери пушку, мистер. — Вор улыбался, уже приходя в себя. — Ты не пустишь его в ход.

— Вот еще одна отличительная черта шантрапы, — сказал Док. — Она не знает, когда нужно бояться.

— Ты не сможешь им воспользоваться. Тебе нельзя поднимать шум. Если бы ты мог, ты бы уже это сделал. — Он по-приятельски подмигнул Доку. — Мы с тобой одного поля ягода. Ты...

— Ну вот что, — сказал Док, — это уже заходит слишком далеко. — И он резко выбросил ствол пистолета вверх.

Удар пришелся в основание подбородка вора. Его глаза остекленели, и его тело обмякло, словно куль. Док методично сомкнул одну руку у него на голове, другой обхватил его поперек спины и дернул.

Все закончилось через долю секунды. Если человек способен умереть мгновенно, то с вором так оно и случилось.

Док чуть отклонил сиденье назад, подправил положение тела человека так, чтобы он сидел чуть откинувшись на спинку. Положил его ногу на переднее сиденье и надвинул шляпу ему на глаза.

Док придирчиво осмотрел труп. Наложив еще несколько мелких штрихов — закрыл вытаращенные глаза, засунул тощую руку в карман, — он остался доволен. Как ни посмотри, человек этот выглядел спящим. Даже Кэрол так решила — или решила бы, не знай она, что дело обстоит иначе.

Она села лицом к Доку, злость ее отчасти прошла, благодаря облегчению, которое она испытала, воссоединившись с ним. Она понимала, что ему тоже пришлось нелегко. А в жуткой кутерьме на вокзале скорее была виновата она, а не он. И все-таки...

Она не могла ясно определить причину своего гнева, объяснить, почему она смотрела на него и почти на все, что он делал, с недоверием и неприязнью практически с момента их встречи после ограбления. Дело, как она полагала, было не столько в том, что он делал, сколько в том, чего он не делал. Не столько в том, каким он был, сколько в том, каким он не был. И мысленно она проливала девичьи слезы по тому, что она потеряла — или думала, что потеряла; по чему-то такому, чего никогда не существовало за пределами ее сознания.

«Он обращается со мной не так, как прежде, — думала она. — Он уже не тот человек, что прежде».

— Кэрол. — Док заговорил с ней второй раз. — Я сказал, что мне очень жаль, дорогая.

Она холодно посмотрела на него, пожала плечами:

— Ладно. Какой у нас теперь план действий?

— Это зависит от обстоятельств. Кондуктор проверил твой билет — нет? Ну что ж, это хорошо. Но он все-таки видел тебя, когда ты садилась?

Кэрол покачала головой:

— Поезд уже тронулся. Если бы носильщик не спрыгнул и не помог мне... ну да ладно, не важно. Чем меньше говорить об этом, тем лучше.

— Наверное. По крайней мере, сейчас. — Док посмотрел назад через дверь, увидел кондуктора, бредущего по проходу соседнего вагона. — А теперь дай мне один билет — для моего друга, который здесь, — и просто действуй по моей подсказке.

Кондуктор принялся ворчать, выражать недовольство, еще не успев подойти к ним. И какой смысл им было тащиться сюда? И им здесь неудобно, и ему лишние хлопоты. Док стал негромко извиняться. Их друг собрался было в вагон-ресторан; а когда зашел так далеко не в ту сторону, то решил остаться.

— Мы с женой сходим на первой остановке, — добавил он, прилагая к билету купюру. — Мы не собирались...

— Вы сходите? — взорвался кондуктор. — Это вам не какая-нибудь пригородная электричка, мистер. Вам не следовало садиться без билета, и уж во всяком случае не следовало оставаться здесь.

— А мы и не собирались. Но этому джентльмену стало плохо и...

— Да и ему не следовало садиться! Или надо было покупать билет в пульмановский вагон. — Он сунул квитанцию в зажим окна, вырвал из книжки отрывной талон и бросил его на сиденье. — Здесь недостаточно денег, мистер, — бросил он Доку. — По расписанию первая остановка у этого поезда в десять часов вечера.

Кэрол нервно скривила рот. Десять часов — через девять с лишним часов! У них никак не получится так долго разыгрывать спектакль со «спящим» человеком. Кондуктор уже приглядывался к нему, сощурившись, а потом подозрительно посмотрел на Дока.

— Кстати, что это с ним? — спросил он. — По виду он не то пьяный, не то накачался наркотиками, не то еще что-то. Эй, вы! — Он хотел было схватить труп за плечо. — Что...

Док поймал его руку, с мрачным видом поднялся с кресла.

— Я расскажу вам, что с ним, — сказал он. — Его здорово помяли, когда он садился на поезд. И старая травма шеи дала о себе знать. Вы не заметили, потому что стояли в сторонке, болтали с приятелем, вместо того чтобы заниматься своим делом. Но у меня есть несколько свидетелей происшедшего, и если вы нарываетесь на неприятности, то я с удовольствием вам их доставлю.

Кондуктор открыл рот, открыл еще раз. Он натужно сглотнул. Док смягчил тон, согрел его сочувственным взглядом, говорившим: все мы люди.

— Ладно, я знаю, человек не может везде поспеть, — сказал он. — Я сам не всегда так уж точно следую правилам и не жду этого от других. И раз уж мой друг не получил серьезной травмы, мы оба склонны забыть об этом происшествии. С другой стороны...

Он дал словам повиснуть в воздухе. Кондуктор взглянул на свои часы, вытащил квитанционную книжку.

— Полагаю, мы сделаем остановку для вас примерно через час? Наверное, я бы мог устроить это и пораньше, но там мы все равно останавливаемся по требованию, и...

— Через час? Это замечательно, — сказал Док.

— А, гм, с вашим другом все в порядке? Я имею в виду, как вы считаете, он не... гм...

— Напишет жалобу? Да выбросьте вы это из головы, — сердечно сказал Док. — Я гарантирую, что не напишет.

Когда кондуктор ушел, он снова сел и сунул железнодорожный билет в нагрудный карман пальто покойника. Кэрол наблюдала за ним чуть затуманенными глазами, испытывая внезапный порыв рабской преданности и обожания, которые, как казалось ей, уходили в прошлое.

Все было так скверно. Все, казалось, стало настолько по-другому: она, Док — все! Но теперь все скверное ушло, ошибки и недоразумения были отметены или отодвинуты в сторону. И Док был именно тем Доком, о котором она мечтала и к которому стремилась в течение последних четырех лет.

Облегчение охватило ее. Облегчение и благодарность за то, что ее оттащили от роковой черты, когда чаша ее терпения уже готова была переполниться. Она тонула, распадалась изнутри, а Док спас ее и снова сделал ее единым целым. Импульсивно она протянула руку и стиснула его ладонь.

— Док, — сказала она. — Окажи мне услугу.

— Практически любую. — Док тут же проникся ее настроением.

— Если я когда-нибудь опять стану вести себя как последняя паршивка, пни меня хорошенько в задницу.

Док сказал, что вначале он прикинет, а не будет ли перелома: у него очень хрупкие ноги. Потом он засмеялся и засмеялась она. И трясущийся в такт поезду покойник, казалось, тоже смеется.

Когда они сошли с поезда, Док, улыбаясь, помахал на прощанье в сторону окна, потом сообщил кондуктору, что с его другом все замечательно.

— Я дал ему аспирин, и он еще поспит какое-то время. Все, что ему нужно, — это отдых и покой.

Кондуктор сказал, что нет никаких причин, по которым джентльмен бы их не получил.

— Если это зависит от меня, то он может спать хоть до Судного дня!

Док поблагодарил его за любезность и сердечно пожал ему руку. Когда поезд отправился, кондуктор осмотрел банкнот, который получил во время рукопожатия. И, просияв от радости, говоря себе, что джентльмена сразу видать, он двинулся обратно. Его радостные размышления были внезапно прерваны убийственным для нервов требовательным выкриком: «Руки вверх!»

Обладатель голоса сидел пригнувшись между двумя креслами. Ему было лет семь, одет он был в ковбойский наряд и вооружен пулеметом.

— Что ты здесь делаешь? — возмутился кондуктор, у которого буквально волосы встали дыбом на голове. — Я уже раз пятнадцать говорил тебе, чтобы ты держался около своей ма...

— Тра-та-та! — закричал мальчик. — Ты — старый вонючий бука и я тебя сейчас пристрелю!

Он присел, нажал на спусковой крючок пулемета. Тот весьма натурально завибрировал, издавая лающий звук. Еще более натуральной была вода, струя которой ударила из его ствола и забрызгала перед накрахмаленной белой рубашки кондуктора. Кондуктор протянул руку, чтобы схватить мальчика, но тот убежал, кривляясь и смеясь, выкрикивая оскорбления, угрозы и наводя ужас на другие шесть вагонов, пока добирался до спасительного прибежища возле своей матери. Она отреагировала на жалобы его преследователя с игривым возмущением:

— О Господи! Столько шума из-за одного маленького мальчика! А что вы от него ждете — что он будет просто сидеть сложа руки?

Улыбаясь, она обвела взглядом пассажиров, ища у них поддержки. И не находила. Кондуктор сказал, что, как он надеется, мадам присмотрит за своим сыном, проследит, чтобы он немедленно прекратил свою шумную игру.

— Я серьезно говорю, мадам. Я настаиваю на этом. И не желаю, чтобы этот молодой человек снова оказался за пределами этого вагона.

— Но я просто не понимаю! — Женщина мило нахмурилась. — Что изменится, если бедный ребенок немного подвигается? Ведь он никому не причиняет вреда.

— Но вред могут причинить ему самому. И это, — мрачно добавил кондуктор, — вполне вероятно. И вы же первая станете жаловаться, если это случится.

Служитель удалился, заметив, что вот такие маленькие паршивцы и такие матери обеспечивают неопровержимыми аргументами защитников смертной казни. Тра-та-та! Он горько задумался. Ну кто он такой? Старый вонючий бука. Хотелось бы его пугануть!

Если бы только кондуктор мог заглянуть на несколько часов вперед... но он, к счастью, был лишен этой возможности. И это было бы слишком тяжелым испытанием, учитывая его настроение, — видеть, как мальчика обласкали, назвав, пусть и на короткое время, мужественным, храбрым, умным, — словом, чуть ли не национальным героем.

А именно так оно и случилось.

Док Маккой имел в голове превосходную карту Соединенных Штатов, удивительно подробную и настолько часто обновляемую, насколько он был в состоянии это делать. Так что, сойдя с поезда, он навел тотчас справки о том ориентире, который помнил — хотя прошло десять лет с тех пор, как он бывал в этих местах. И, узнав, что он по-прежнему существует, они с Кэрол на такси отправились к этому месту. То была расположенная примерно милях в пяти, на автостраде, семейная придорожная закусочная, стоявшая на нескольких акрах лужайки для пикников. Они съели в заведении ленч; потом, прихватив несколько бутылок пива, поставили в сторонке столик для пикника и расположились на короткий привал, дожидаясь приближающихся сумерек.

До этого времени они не могли раздобыть машину — в любом случае было бы весьма неблагоразумно заниматься этим. И, учитывая то, каким способом они собирались ее раздобыть, ночное путешествие было предпочтительнее. На угнанной машине всегда спокойнее ехать ночью — при том условии, конечно, если о ее пропаже не заявлено и люди ведут себя не так настороженно. Резко снижается риск наткнуться на какого-нибудь мужлана, который знал владельца.

— И спешить особенно некуда, — отметил Док. — У меня предчувствие, что наш покойный попутчик проедет до самой десятичасовой остановки; никто не потревожит его, не станет будить. Даже если они до этого времени обнаружат причину столь долгого сна, это уже не будет иметь серьезного значения. О теле нужно будет сообщить куда следует. На это уйдет время, и этого нельзя сделать в какой-нибудь там захолустной деревеньке. Потом, есть еще версия кондуктора о застарелой травме шеи — прибавь сюда бюрократическую волокиту. — Он негромко рассмеялся. — Если я хоть немного разбираюсь в человеческой психологии, он будет клясться, что наш друг был жив и находился в добром здравии, когда мы его покинули.

Кэрол кивнула, засмеявшись вместе с ним. Это говорил прежний Док, ее Док. Ей хотелось от него большей теплоты и подбадриваний, и Док всеми силами старался ей это предоставить.

— Конечно, нас заподозрят в том, что мы повинны в смерти джентльмена, — продолжал он. — Когда-нибудь, скажем завтра, когда выяснится, что кондуктор чист, и будет точно установлено, что перелом шеи произошел скорее по чьему-то умыслу, а не в результате несчастного случая. Но кто мы такие? Что толку в наших приметах, если они не могут ими воспользоваться? Вот если бы что-то указывало на то, что мы ограбили банк, нас бы вычислили за пять минут. Почти настолько же быстро, насколько пачка фотокарточек людей, находящихся в розыске, может быть пропущена через сортирующее устройство.

— Этого, надеюсь, не случится, — твердо сказала Кэрол. — Так что давай не будем об этом говорить.

— Правильно, — сказал Док. — В этом нет никакого смысла. Но все-таки разумнее было съехать с автострады. Еще одна ночь — вот наибольший риск, который мы можем себе позволить.

— Ну, может быть, ты несколько преувеличиваешь. Нас не вычислят с помощью машины Бейнона, и мы улучшили наши шансы, совершив этот большой прыжок на север. Давай просто скажем, что железная дорога, похоже, самый лучший для нас вариант.

Очевидно, продолжал он, они не могут вернуться на ту ветку, по которой ехали. Более того, любой из маршрутов, ведущих на запад, был очень рискованным; если только — а этому препятствовал временной фактор — у них не будет возможности проделать этот путь вдоль северной оконечности Соединенных Штатов.

— Так что, по-моему, нам нужно сделать вот что. Предпринять еще одно отступление: совсем сойти с этого маршрута — восток — запад. Мы можем поднажать сегодня ночью, к утру добраться до Талсы или Оклахома-Сити и сесть на поезд, идущий на юг. Так мы можем проехать мимо Лос-Анджелеса. Въехать в Калифорнию через ущелье Каррисо и потом махнуть прямиком в Сан-Диего. Если все пойдет как надо, мы можем уложиться за сорок восемь часов.

— Так оно и будет, Док. — Кэрол стиснула его ладонь. — Я это знаю!

— Конечно, так оно и будет, — кивнул Док. На самом деле их реальное положение вызывало у него немалое беспокойство. Ему многое не нравилось. Но поскольку уже ничего нельзя было изменить, он старался делать вид, что все складывается наилучшим образом, хотя втайне, возможно даже подсознательно, тяготился необходимостью это делать.

Конечно, вина за значительную долю их злоключений лежала на Кэрол. И ей следовало быть абсолютно откровенной с ним относительно Бейнона. Не сделав этого и уже совершив одну серьезную ошибку, она должна была, чтобы избежать следующей, держать при себе сумку на станции Канзас-Сити. Уж этой-то малости можно было от нее ожидать! Это было так просто. Но нет, она снова дала промашку, снова вынудила его к импровизации, что всегда является синонимом опасности. А теперь бы ей почувствовать себя по-настоящему виноватой, посмотреть в лицо фактам, так нет — ее еще нужно приободрять и уговаривать.

«Если бы я знал, что она так себя поведет», — подумал Док... И не стал додумывать до конца. Отпил еще пива, улыбаясь жене и внутренне ухмыляясь кривой, обиженной ухмылкой человека, который обо что-то больно ударился локтем.

— Док. — Она потупила глаза на стол, машинально царапая ногтем облупившуюся краску. — Док. — Она подняла глаза. — Я очень изменилась, да? Ты так считаешь?

— Ну, видишь ли, — начал Док. — В конце концов, это было...

— Поверь, я иногда испытываю то же самое в отношении тебя, Док. Порой ты мне кажешься почти незнакомым человеком. Я имею в виду... ну, ты не подумай, что я критикую, или обвиняю тебя, или еще что-нибудь. Я, кажется, постоянно поступаю по-дурацки, а ты смотришь на все это гораздо снисходительнее, чем следовало бы. Но...

— Да не думай ты об этом. — Док положил свою руку поверх ее руки. — Нам немножко не повезло. До этого мы еще ни разу не попадали в такой переплет.

— Не думаю, что проблема в этом. Настоящая проблема. У нас и раньше бывали трудности, и они, кажется, не имели значения. Мы были настолько ближе, и... — Она поколебалась, раздумывая. — Наверное, в этом все дело, а? Мы стали какими-то чужими. Мы — не те, какими были четыре года назад.

— В основном такие же, — не согласился Док. — Давай скажем лучше так — мы, возможно, забыли, какими были тогда. Я имею в виду — в общем. Мы забыли все, что было плохого в те времена, забыли те неприятности, когда доставляли друг другу огорчения, и запомнили только все хорошее.

— Ну, может быть, да, — неуверенно согласилась Кэрол. — Наверное, это так.

— Я знаю, что это так. Как только мы заново привыкнем друг к другу, получше узнаем, когда у нас появится время для чего-то еще, кроме как убегать...

— Док! — Она опять опустила взгляд, по ее щекам разлился нежный румянец. — Ты знаешь, мне кажется, нам нужно в самом деле по-настоящему познакомиться заново. Думаю, нам это еще предстоит. Очень скоро. Н-не могли бы мы... может быть, у нас как-то получилось бы... побыть вместе?

Док тихо проговорил, что уверен — могли бы. Под столом он нежно прижал ее лодыжку к своей, и шелковистая плоть затрепетала в ответ. И ему она стала видеться в гораздо более радужных красках — она и все остальное тоже. В нем снова проснулся его врожденный оптимизм, приглушивший все тревоги, как бы воссоздав его восхитительный, неотразимый образ, который так ярко все еще был жив в памяти Кэрол.

— Я знаю, мы не имеем права мешкать и останавливаться где-нибудь, — сказала она. — Но, как ты считаешь, могли бы мы поехать вместе на поезде? Взять купе, или места в спальном вагоне, или...

Док сказал, что он тоже так считает, что он совершенно в этом уверен (хотя совсем не был уверен).

— Во всяком случае, мы будем на это рассчитывать. Я буду на это рассчитывать, дорогая.

Тут Кэрол зарделась и очаровательно поежилась от смущения. В обманчивой полутьме сумерек Док прошел по автостраде с пару сотен ярдов и спрятался за живой изгородью. Тем временем Кэрол заняла позицию на краю лужайки для пикников — невидимая из-за сгущавшихся на подъездной аллее сумерек, но так, что дорога оставалась в пределах быстрой досягаемости.

Док слышал, как две машины притормозили где-то возле нее, потом помчались дальше, так и не остановившись. Вскоре подъехала третья машина, открылась и захлопнулась дверца. И Док вышел из своего укрытия.

Машина рывком остановилась; Кэрол приставила пистолет к ребрам водителя. Док залез на заднее сиденье и, приставив пистолет к голове этого человека, приказал ему бросить руль. Тот так и поступил в страхе, слишком напуганный, чтобы что-то сказать, едва двигая конечностями, когда перебирался в другое кресло. С Кэрол в качестве водителя они поехали дальше.

Естественно, машина приехала из другого штата; будь на ней местные номера, Кэрол ни за что бы в нее не села. Владелец был торговцем, человеком лет тридцати с небольшим, с пухлым, упитанным лицом и широким добродушным ртом. Док заговорил с ним мягко, стараясь успокоить его настолько, насколько позволяли обстоятельства.

— Нам жаль, что приходится так поступать, — извиняющимся голосом проговорил он. — Поверьте, прежде мы никогда не делали ничего подобного. Но у нас кончились деньги, а жена не перенесет еще одной ночи на дороге, так что, надеюсь, вы понимаете. Полагаю, вы сами женатый человек.

Торговец был не женат. Он когда-то попытался связать себя брачными узами, но из этого ничего не вышло.

— Ах вот как. Очень жаль, — негромко проговорил Док. — Послушайте, не могли бы вы отвезти нас в Оклахому? Я могу раздобыть там денег, и...

— К-конечно, могу! С удовольствием! — Торговец был жалок в своем рвении. — Нет, я серьезно. Я и сам собирался махнуть в Талсу, просто так, знаете ли, встряхнуться. В Чикаго мне еще три дня можно не появляться, но я уже нанес все визиты...

Док ударил его стволом пистолета. Тот крякнул и повалился вперед. Кэрол подтолкнула его, спихивая на пол машины.

— На боковую дорогу, Док? — проговорила она через плечо.

А в поезде мальчик в ковбойском костюме подремал, перекусил и возобновил свои игры, слоняясь по вагонам. После более долгого отсутствия, чем обычно, он вернулся к матери, нахально заявив, что он только что убил грабителя.

— Я правда это сделал! — закричал он, когда она снисходительно засмеялась. — Я сказал ему: «Лапы кверху», он не подчинился, и я продырявил его. Он упал замертво, а деньги, которые он украл, выпали из его кармана, и я их поднял! Вот они! — Он вытащил толстую пачку банкнотов из своей куртки, взволнованно помахал ими.

Пассажир на другой стороне прохода протянул руку и забрал их у него; нахмурился, вздрогнул, когда прочитал оттиск на бумажной ленте: «Банк Бикон-Сити»! О, да ведь это то самое место, которое ограбили накануне утром! Он вскочил и отправился на поиски кондуктора.

Док обыскал торговца, забрав его бумажник и все остальное, по чему можно было установить его личность. Потом, слыша, как у него за спиной стихает бормочущее в машине радио, отволок его по кювету к водопропускной трубе и вставил ему в рот ствол пистолета. Он дважды разрядил пистолет и, засунув его за пояс, принялся заталкивать не имеющее теперь лица тело в трубу.

— Док! — донесся до него встревоженный голос Кэрол. — Док!

— Сейчас приду, — с готовностью откликнулся он. — Вот только...

Стартер машины заурчал. Мотор кашлянул и взревел. Док торопливо взобрался наверх по склону кювета, рывком открыл дверь и залез внутрь.

— Что случилось? — требовательно спросил он. — Неужели тебя нельзя оставить даже на пару минут без того, чтобы... — Потом осекся, недоверчиво прислушиваясь к отрывистому голосу диктора:

«...Личность мужчины установлена, это, вне всякого сомнения, Док (Картер) Маккой. Печально известный грабитель банков и выдающийся криминальный ум. Полиция уверена, что женщина, которая была с ним, — его жена, Кэрол. Передаем описание их внешности...»