Побеждённые (Дочь Лорда)

Глава первая

Холодно. И темно.

— Ты вернешься. Вернешься — потому что по счетам нужно платить.

Привязались все с этими счетами… Ладно б еще только по ним. Платить приходится — даже когда ты ничего не должен!

Холодно!

Черное-черное беззвездное небо. Равномерный плеск воды.

На веслах — слабый силуэт в глухом, темном плаще. Низко опущен капюшон, скрыто лицо.

Лодка Ти-Наора… Много лет назад, зимой, в замке Таррент остановился купец, повидавший немало чужих стран. В том числе и далеко-далеко на юге. За лазурным морем.

У теплого, уютного камина почтенный мэтр Жирондэ каждый вечер рассказывал маленьким Леону, Эйде и Ирии захватывающие истории. О странных нравах и обычаях далеких стран. О смеющихся красавицах, нежащихся в тени прохладных фонтанов. О великих воинах с кривыми мечами. О мудрых советниках и коварных завистниках.

А однажды поведал о загадочной стране Хеметис. Там ладья бога солнца Ти-Наора каждый день от восхода до заката проплывает свой путь по небесам. А ночью светлая ипостась бога отдыхает. И ладья пересекает подземный мир, где вечно странствуют души умерших. Ти-Наор плывет по подземной реке Тинеон, чтобы с рассветом вновь взойти на небеса.

В подземелье нет звезд. И, наверное, так же звучат таинственные голоса давно ушедших из мира живых. Никогда не смолкает печальное пение…

Пение?!

Ирия чуть не вскинулась на месте. И вмиг перестала не только вспоминать легенды чужих народов, но и записывать себя в утопленницы. Чтобы еще и здесь пели про «волчонка», что «станет волком», — это уж слишком! Не призрак же Дочери Лорда их об этом попросил…

А значит — небо черное, потому что ночь. Звезд не видно — потому что тучи их заволокли. И пение на берегу — то же самое. И не призраков, а вполне живых людей из плоти и крови. А если обернуться — наверняка и аббатство обнаружится.

Сама же Ирия валяется сейчас на дне длинной, широкой рыбацкой лодки. И чуть не стучит зубами.

А тело облепила мокро-промозглая одежда. От нее уже опять колотит дрожь. И даже наброшенный сверху чужой плащ не согревает — хоть чуть-чуть!

Загадка — лишь фигура на веслах. Причем она-то как раз может быть куда опаснее любого проводника Царства Мертвых. Если везет назад — в аббатство!

Ирия — не связана. Значит — можно кинуться на лодочника. Или за борт…

Собрав сколько смогла сил, новоявленная Ирэн Вегрэ рывком села в лодке, торопливо озираясь по сторонам. Нет, аббатство — позади. А плывут они к тем самым береговым огням. И там — уж точно не деревня. Она мирно светится, где и была — справа.

Уже можно разглядеть красноватые отблески костров. И силуэты людей на берегу. Но не у самой кромки.

Да и голоса — половина женских. Вряд ли это — солдатский или леонардитский отряд. А в аббатстве не светится ни одно окно. И не бьет тревогу монастырский колокол…

— На дно, дура-девка! — вполголоса прошипел немолодым мужским голосом «проводник». Все-таки — спаситель. — Банджарон — не выдадут, но и им лишнее знать незачем.

Ирия поспешно рухнула обратно на дно. И на сей раз не сдержала клацанья зубов.

Что с ней сталось бы — не натрись она жиром? И не снабди ее этот рыбак — а кто же он еще? — сухим плащом?

На берегу жжет костры табор банджарон. Это хорошо, это — не солдаты.

Рыбак не собирается выдавать беглянку леонардитам — тоже хорошо. Просто замечательно!

Творец и все голуби его, как же холодно!

— Когда посылаешь зов — не жди, что придет именно тот, кого звала. Прийти может тот, кто ближе.

В черных глазах немолодого рыбака — блики спасительного огня. Веселое пламя уютно трещит в печке, согревает охотничью избушку. И ее обитателей. Хозяина и гостью.

Именно здесь, в миле от деревни, и предпочитает жить неведомый спаситель.

Он назвал лишь имя — Джек. Сколько ему лет? На вид может быть и сорок пять, и шестьдесят.

Странно темноволосый, темноглазый и смуглый для северянина. Выдают руки — мозолистые, с загрубевшей кожей. Действительно — рыбак. И долго жил на севере среди морозов. Но вот где родился — один Творец знает.

А Ирия не собирается интересоваться. Если у Джека (или не Джека) какие-то мрачные тайны в прошлом (девушка усмехнулась собственному воображению) — тем лучше. Не будет лезть в ее секреты.

Впрочем, себя она не обманывала: у нее «дворянка» написано на лбу. И на худощавой, никак не крестьянской фигуре. И на белых руках, непривычных к черной работе. А уж особенно — на тонких хрупких пальцах. Сразу видно, что Ирия могла вязать, вышивать, фехтовать, но никак не мыть-стирать-полоскать — в ледяной воде.

Да и мало какая девица из простонародья решится волосы остричь. Их же только «порченым девкам» корнают — если какая попадется.

«Порченым»… Таким, как Эйда.

В сон Ирию клонило еще по дороге к избушке. А уж здесь — от тепла, горячей воды и подогретого деревенского пива… Борясь с неодолимой дремой, девушка прислонилась виском к нагретому печным жаром дереву стены.

Конечно, нужно спешить. Но одежда еще не просохла. А чужой плащ — такой теплый и уютный. И Ирия подремлет всего минуточку…

А еще хорошо бы сейчас прилечь вот на эту лавку. Лежа дремать удобнее…

… - Когда посылаешь зов — не жди, что придет именно тот, кого звала. Прийти может тот, кто ближе…

Ночной осенний лес. Не конец Месяца Сердца Осени, а начало. Канун Дня Воцарения, куда Ирия в этот год не попала.

Совсем недавно где-то жгли осенние костры. Но теперь всё уже отгорело. Она опоздала…

Желто-багряный ковер павших листьев мягко шелестит под ногами. Золотые, алые, а вот и несколько зеленых — этим, наверное, обиднее всего. Из Весны — в Осень… Лета для них не было. Для некоторых его не бывает. Так уж вышло.

Серебристый свет полной луны заливает всё. Полуоблетевшие деревья, умирающие листья, бурелом на краю поляны… Не зря так бушевал недавно северный ветер.

Луна видит и Ирию. Как и волка — в нескольких шагах. Посреди желто-багряной поляны.

И не отвести взгляда от узких желтых глаз.

Оборотень. Джек.

— …Выпьешь, может, выйдет толк…

…Ледяная вода Альварена рвется в горло…

Хмельное пиво подогрето. Травы развешаны вдоль стен. Как же Ирия их не разглядела?

То пиво, несомненно, варилось в деревне. Но вот в котелке, где его грели, кипело не только оно…

Серебристый волк молчит. Как и девушка. Безмолвны небо, луна, ковер из листьев. И окружающий призрачный мир.

Поют лишь банджарон. Играют на гитарах и лютнях — всю странную ночь напролет. Банджарон, откочевавшие на излете Осени на север вместо юга…

Глава вторая

— Проснись! — жесткая мозолистая рука тронула Ирию за укутанное плащом плечо.

Она вскинулась, ошалело оглядывая избу. Так и есть — пучки сухих трав под потолком, не замеченные ночью…

Ночью? За окном — темень, из-под ставни — ни лучика.

Да когда же кончится ночь? Вечная она, что ли?

Нет, нельзя ее ругать, она — хорошая. Принесла несостоявшейся смертнице свободу!

И хорошо, что длинная. Беглянке нужно к утру оказаться как можно дальше от проклятого аббатства…

Вот именно! Как она вообще посмела заснуть? В незнакомом месте, безоружная, вне закона? Воистину, кого Творец захочет наказать — лишает разума!

Ирия стремительно обернулась к Джеку:

— Что-то случилось? Солдаты?! — Потянулась за висящей у печи одеждой. Ища взглядом подходящее оружие. Или хоть то, что сможет его заменить.

Хлеб Джек вчера ломал руками. Но нож-то у него должен быть. Какой рыбак-охотник без ножа — будь он хоть трижды колдун, ведун или потомственный знахарь?

— Солдат здесь нет. Одежда еще не высохла. Но сейчас нужно идти. Мои вещи тебе велики, но не свалятся. Мы скоро вернемся.

— Могу я узнать, куда и зачем мы идем? — вежливо осведомилась девушка.

— Я могу сходить один и сделать всё сам. Но ты должна это видеть. И знать.

Ну, знать что-то новое всегда полезно. Знание — тоже оружие. Ирия за последнее время уже так знатно «вооружилась»…

А вот Джек совершенно вышел из роли простого рыбака. Если на то пошло — его речь и сразу должна была показаться слишком чистой. Ирию просто «дура-девка» с толку сбила. А еще — холод, голод и желание выспаться…

Так ли уж нужны новости, она усомнилась еще в первые шагов сто по лесной чаще. Пока тащились сюда, девушка настолько промерзла и устала, что никакой дополнительной сырости не замечала. Куда уж мокрее и холоднее Альварена и до нитки вымокшей одежды?

А теперь вся ночная роса этого леса задалась целью угодить под капюшон! Джек, возможно, во мраке видит не хуже кошки. Но вот Ирия, даром что зеленоглазая, натыкается на все сучья…

По достижении пятнадцати лет отец запретил ей носить мужскую одежду. Заявил, что взрослой даме такое не подобает.

Интересно, что бы он теперь сказал? Увидев ее в широченной крестьянской рубахе, не менее широких мужицких штанах, огромных рыбацких сапогах и грубом плаще с капюшоном. Поминающей Темного и всех змей его и бредущей неведомо куда по ночному лесу. В обществе только что выловившего ее из Альварена колдуна-оборотня.

Почему? Потому что он ей приказал.

И вдобавок она теперь стриженая, как пойманная на горячем уличная девка.

Хотя вряд ли папе больше понравилось бы любоваться ею в сером монашеском платье. В отчаянии прильнувшей к ржавой решетке промозглой кельи!

Нет, он предпочел бы для дочери свободу. Любую!

Эта мысль даже помешала вспомнить очередное солдатское словечко. Дико захотелось закружиться по лесу!

Плевать на холод, сырость! Да хоть на многочасовой осенний ливень — вздумай он вдруг пойти! Ирия Таррент сумела сбежать и не утонула в Альварене! Она — жива! И как морской ветер — свободна.

Кстати, начинает светать. Девушка невольно улыбнулась. Скоро солнышко выглянет…

— Плохо дело, — обронил идущий впереди Джек.

— Почему?! Солдаты?!..

— Они еще спят. Но нас скоро будет видно как на ладони. А мы должны успеть.

Ирия вновь напряглась. Куда и зачем «успеть» — кто его знает. Но оборотню вполне можно доверять. Хотел бы — выдал бы еще спящей!

И он, похоже, знает, что делает. «Должны» — значит, должны…

На фоне по-прежнему царящих сумерек — яркие всполохи костров банджарон. Дикая завораживающая музыка — всю эту невозможную ночь напролет. Странное, будоражащее душу пение.

И — черные тени на темной воде. Если б не отблески костров — не разглядеть бы и теней…

Четыре силуэта. Двое волокут к воде третьего. Еще один — неподвижно застыл на берегу. Распоряжения отдает.

Между лесом и озером — кромка песка. Шагов тридцать безлесья. Ни жалкого деревца, ни куста. А у Ирии и Джека нет ни пистолета, ни лука…

…Метательный нож свистит в воздухе, по рукоять входит в грудь ротозея на берегу. Как нож в масло.

Что ж ты кирасу не надел, горе-вояка? Впрочем, у Джека этот нож — не последний. Следующий пошел бы в горло — оборотень успел бы. Но зачем? Он же ЗНАЛ, что кирасы нет…

— Ложись!

Змеино-свистящий шепот. Земля летит навстречу.

Еле сдержав ругательство, Ирия рухнула на мокрые листья. По возможности — бесшумно. И как ни странно — даже не напоролась на поваленные ветром сучья.

…Второй нож просадил горло ближайшему. Тот как раз обернулся к лесу. Даже выстрелить разок успел. Этот кирасу надел, только не помогло.

Последний догадался: пора бросать добычу и бежать. Четвертый силуэт — безжизненное тело — падает на песок. Ее несостоявшийся — Джек это знает — убийца крупными заячьими прыжками несется прочь. Оборотень чувствует — не может не ощутить чужой страх. И мысленную мольбу: «Но я же никого не убил! Я же не успел!..»

Всё правильно. Не успел. Зато согласиться на подлое убийство — еще как. За деньги. И убить бы успел — не появись здесь так не вовремя нежданные спасители.

А вот рассказать об этом ты уже действительно не успеешь. Никому.

Нож вошел под левую лопатку. И вышел наружу, пробив сердце. Последний негодяй умер, не успев вскрикнуть.

Три ножа — и нет трех жизней. Опять.

Джек знал, что никогда не станет жалеть ни о ком из них. Впрочем, вряд ли им позволил бы жить и тот, кто их послал.

Третий, последний из наемников, успел понять, что драться бесполезно. А вот что в живых так много знающих не оставляют — не сообразил. Как и вовремя закричать. Хоть и нет ничего нелепей, чем зовущий на помощь застигнутый на месте преступления злодей. Кого он боялся сильнее: нанимателя или Джека? Или просто не понял, что эта смерть — гораздо ближе?..

— С первым боем!

Крестьянско-рыбацкие штаны — все в прелой хвое, рубаха — ничуть не чище. И локтем Ирия обо что-то шандарахнулась — пока летела наземь.

Над ее головой свистнула одна-единственная пуля. А Джек успел перебить всех врагов — пока «дура-девка» валялась в желто-красно-пятнистых листьях. «Первый бой», нечего сказать! Издевается, что ли?

Зато к брошенной на песок девчонке Ирия успела раньше. Хрупкая брюнетка в сером монашеском платье лежит на боку без движения.

А нет даже зеркальца, разве что нож поднести…

— Жива, — успокоил спутницу Джек. — Просто шишка на затылке. Идем!

Он бегло осмотрелся по сторонам. А потом без всяких усилий подхватил бесчувственную жертву неизвестных убийц на руки и двинулся с ней к лесу. Назад, в избу.

Надо же — морось уже прекратилась, а Ирия и не заметила. Правда, теплее не стало. Да и вымокнуть она уже успела — будь здоров! Хотя, конечно — с купанием в Альварене не сравнишь…

Ну хороша, нечего сказать! Тут человек едва не погиб, а ее еще собственная мокрая шкура интересует!

Ирия зло тряхнула под капюшоном короткими влажными волосами. И струйка воды радостно полилась на лоб…

Правильно — не дергай головой, когда рядом сырые ветви!

Серый рассвет окончательно утвердил господство над черной, осенней ночью — увы, недолгое! И дорога через лес показалась втрое короче. Вон уже вдали на небольшой поляне — изба! Сейчас будет горячий травяной отвар, а то и подогретое вино. Если там, конечно, уже не ждут королевские солдаты…

И сразу стало еще холоднее. Хотя будь страхи Ирии верны — Джек бы почувствовал. Он — точно не предатель. Шанс выдать гостью у него был много раз. Когда она спала, когда он выловил ее из Альварена. Связать и отконвоировать — всего-то…

Да и несчастную девчонку мерзавец спасать не стал бы.

Почему-то мысль о девушке тревожно кольнула сердце. И это беспокойство — вовсе не страх за ее жизнь. Джек сказал: шишка — значит, шишка. Оглушили и хотели утопить? Не мертвой, а живой? Если б мертвой, где камень на шее? Стоп, а живого топить — разве камень не нужен?

И действительно: почему не привязали груз? И сначала не отвезли подальше от берега? Лодку не нашли? Их там полно!

Ну ладно, змеи с ней, с лодкой — почему жертву не связали?

Зачем трем негодяям топить монахиню? И почему именно топить? Горло перерезать гораздо быстрее.

Джек даже с неудавшейся утопленницей на руках шагал — скорее некуда. Напарница за ним едва поспевала. А думать на ходу — да еще толком не спавши! — нелегко. Во всяком случае, только этим и можно объяснить, почему Ирия сообразила так поздно. Только на пороге избы.

Теперь ясно, кто ночная жертва. И почему, а главное, по чьему приказу ее чуть не убили.

«Помощь принимай, сестру не отдавай!..»

Ирия тогда решила, что речь идет об Эйде. А та здесь ни при чём.

И понятно, кого напоминает спасенная. Ее саму. И Карлотту Гарвиак. Как племянница — тетю. Даже двоюродную…

Творец, спаси этот мир, ибо он — очень грешен!

Джек опустил вдруг очнувшуюся (и разом застонавшую) девушку на широкую лавку, застеленную одеялом из грубой шерсти. Спасенная открыла глаза — карие с легкой прозеленью. Миг ошарашенно смотрела на спасителей — и вряд ли посчитала их таковыми. А затем — отчаянно рванулась, пытаясь вскочить с лавки…

— Ты — в безопасности, — медленно выговаривая слова, произнес Джек.

Так обычно успокаивают собак и лошадей. На людей тоже иногда действует.

Подействовало.

Спасенная, опираясь на руку Ирии, осторожно села. И даже смогла взять из рук оборотня кружку с травяным настоем.

Как и куда бедняга собиралась в таком состоянии бежать, остается лишь догадываться.

Ладно уж, Ирия. Сама бы рванула еще проворней. Если бы очнулась в окружении леонардитов. В любом состоянии.

— Пей. Тебе нужно выздороветь, — тем же тоном произнес Джек.

Осунувшееся лицо, запавшие глаза. Как же он устал! Возможно, сильнее, чем Ирия.

И оборотень — моложе, чем сначала показалось из-за бороды и усов. Не старше сорока. (Но и намного младше — вряд ли.) Джек годится бывшей графине в отцы. Но никак не в деды.

Странный рыбак или не рыбак накрыл одеялом несостоявшуюся утопленницу. Наконец задремавшую после настоя.

— Зажги свечи! — попросил Джек Ирию, подходя к окну. — Рассвет.

Бывшая графиня без слов повиновалась. Во-первых — действительно разумнее задвинуть ставни. Мало ли кто пройдет мимо? А во-вторых… Мало ли что во-вторых!

Семь свечей очертили круг на потемневшем дереве стола. И разом придали рыбацкой избе еще больше колдовской таинственности.

А на полу золотые отблески высветили длинную тень Ирии. Вон причудливо колеблется при каждом движении.

А рядом — неподвижная четырехногая тень лавки со спящей девушкой. И тени стола, подсвечника, прочей утвари…

Джек и Ирия сели за стол с бокалами вина. Откуда здесь бокалы? Неважно. Откуда-то ведь взялось остальное.

Блики яркого огня играют на бледном золоте стола, на темном хрустале. И вино — темное…

Откуда на осеннем берегу Альварена южанин с северным именем Джек? А табор банджарон, откочевавший в преддверии зимних холодов вместо юга на север? Откуда, наконец, сама Ирия и чуть не погибшая девушка?

Длинные, тонкие пальцы Джека сомкнулись на бокале. Мозоли рыбака, но пальцы — аристократа…

— Выпей до дна, — попросил оборотень. — Иначе не сможешь услышать.

Ирия, не колеблясь, осушила бокал. Что «услышать», и что с ней еще может случиться?

Да ничего страшного! Что терять тому, кто уже едва не лишился жизни? Если бы не Джек!

Вино зашумело в голове, хоть приходилось пить и крепче. В Ауэнте на ужин принесли быстро пьянящую «Розу». Самую горькую из всего, что бывшая узница когда-нибудь пила или выпьет. Хуже того, чем сестра Эйды запила первый скандал с отцом. Когда он назвал Ирию худшей из дочерей и своим проклятием. Но исполнил ее требование.

Травы… Травы и свечи.

Или дело не в вине, а в голосах?

Пение… Это поют банджарон…

Нет. Сквозь их музыку доносится совсем иная.

Зов. Бесчисленная тьма голосов. Тысячи… сотни тысяч. Слишком много, чтобы различить.

Нужно что-то спросить у Джека. Очень важное…

— Ты сказал: когда зовешь — может прийти тот, кто ближе.

— Древние силы спят, но их легко пробудить. Хотя чем дальше, тем труднее. Здесь — не Тенмар. Хотя и им трудно. Древние боги редко прощают. И предателей — еще реже, чем глупцов.

— Кто предатель, а кто — глупец?

Вино шумит в ушах. Вино и голоса…

— Ты слышишь их?

…Зарево на горизонте. Башня старого замка. Южной многометровой змеей ползет бесконечная армия врага. Сейчас сожмет в кольцо и задушит…

— Это… не Лиар!

— Это — Тенмар. Последние месяцы Тенмара. Древнего Тенмара. Свободного Тенмара.

— Их… нас, — и это «нас» не кажется странным! — перебили?

— Хуже… Круг замыкается, и времени мало. Всё, что есть, уже было. Они возвращаются, Ирия. Боги. Герои. Люди. Преданные часто возвращаются. Особенно — когда их зовут. Всё кончилось, но однажды в небесах Волк и Дракон истекли кровью. Четверо дали клятву, и ни один не понял этого. Пятый не клялся ни в чём, но его путь предопределен кровью одного и преступлением другого. Шестой знает и помнит всё, но не вправе раскрыть.

Странные, неведомые слова, терпко пьянящее вино, неотвратимый гул вечных волн Альварена, горькая усмешка оборотня. Всё прошло, и всё повторится, а незнание не спасет от возмездия…

Глава третья

На руках — неподъемная тяжесть. Давит, давит, давит…

Ирия открыла глаза. Так, она сидит за столом, преклонив голову на руки. То-то так затекли! Да и всё остальное — не меньше.

Сколько же часов Ирия проспала сидя? Ладно, лучше уж сидя здесь, чем лежа в келье. Или в камере Ауэнта — перед казнью.

Ирэн Вегрэ!

Ирия торопливо обернулась. Невольно поморщившись — мышцы одеревенели за ночь, будь здоров!

Уже утро. Бесконечный мрак кончился. Спасенная девчонка ровно дышит во сне, солдат и леонардитов поблизости нет.

Бывшая графиня закатала рукав — след от ножа затянулся полностью. А вот шрам точно останется надолго. Если не навсегда.

Ну и Тьма с ним! Ирии Таррент (или кто она теперь?) прельщать некого.

Лучик осеннего солнца слабо сочится сквозь плотные ставни. Странно, а на рассвете и носа не показывал.

Сочится — и тускло высвечивает обстановку. Контуры мебели, силуэт Ирэн на лавке, погасшую печь, дотла догоревшие свечи в старинном подсвечнике…

Джека нет. Его нет, а изба заперта на засов. Изнутри.

Кто запер? Сама Ирия — во сне? Спасенная девчонка? Привидения?

Беглянка, не удержавшись, скользнула к двери. Открыла, закрыла…

Нет, так и есть. И снаружи их никто не запирал. Хотя еще имеется окно. С закрытыми — опять же изнутри — ставнями.

Одежда высохла — очень хорошо. А рядом с камзолом висит теплый плащ. На меховой подкладке, подбитый соболем.

И гордо возлежит на стуле шпага в ножнах. Ирия — не великий знаток оружия. Но столь чистую идалийскую сталь не оценить трудно. А уж балансировка! И при том — простая гарда, никаких драгоценных камней. Благородному металлу дополнительные красивости не нужны, это вам не платье куртизанки. Именно такое оружие идеально для бедного юного дворянина…

— Ирэн, проснись!

Девушка застонала, открывая глаза. Ирии даже не удивилась. Только поежилась.

— А где?.. — несостоявшаяся утопленница вскинулась рывком. Взгляд встревоженной лани заметался по избе.

— Не знаю. Ушел.

— Он вернется?

— Не думаю. Пока мы здесь.

— Мне снились тени. Много теней… Они заполнили дом. Вы пили вино, а тени всё шли и шли!..

Нет, Ирия видела лишь свою тень и тень Ирэн. А также — стола, печи, лавок… А вот у Джека тени не было. Но Ирэн бывшая графиня об этом не скажет.

— Джек оставил нам жареную рыбу и хлеб, — заглянула в сковороду на печи Ирия. — И вот — вино во фляге. А в котелке — травяной настой. Всё теплое. Печь топить нельзя. Если солдаты увидят дым — утопят нас с тобой.

Настоящая баронесса Вегрэ торопливо отхлебнула из фляги. И лишь тут до нее дошло:

— Ты назвала меня Ирэн. Я сообщила тебе имя?!

— Нет. Ты мне его не говорила. И тебе лучше самой его забыть. Иначе умрем обе… Ешь быстрее. Лучше бы дождаться ночи, но вряд ли солдаты дадут нам столько времени.

Да, сейчас они ищут тело Ирии Таррент, которое на самом деле принадлежит Ирэн Вегрэ. А обе девушки, живые-невредимые, сидят тут в избушке — вино попивают, рыбкой заедают.

Ирия даже ухмыльнулась. Сколько сил, интриг, нервов, наконец, потратили мерзавец Ревинтер, герцог Тенмар, Карлотта Таррент и вдобавок Полина с Леоном, чтобы запереть в монастырь, а затем прикончить двух девчонок из знатных семей! И что? Пришел неведомый Джек — рыбак-колдун-оборотень — и все планы спутал!

Что-то еще из этого выйдет! Ирэн Вегрэ — обычная дворянская девушка. Даже переодень ее в мужской камзол — это не научит благовоспитанную барышню фехтовать. Не заставит смотреть, вести себя, выражаться, наконец, как мужчина. Юноши волочатся за юбками (ну, здесь и у Ирии проблемы будут), чуть что — лезут на дуэли, в драки. Напиваются, режутся в карты и кости. И голос у них таким высоким не бывает.

Нет, попытка подобного маскарада — это полный провал. С грехом пополам дотащить Ирэн до некоего определенного места еще можно, но не маскировать постоянно. А куда везти? Не к герцогу же Тенмару!

Да, не забудь еще о риске напороться на тех, кто знает хоть одну из вас. Лесами идти? Ага, с Ирэн!

Ладно, что толку? Выбора нет — идем в Тенмар. Припираем к стенке герцога, требуем помощи.

Второй меховой плащ — на лисьем меху — обнаружился на сундуке у стены, рядом с дорожной котомкой. Весьма кстати — Ирия уже собралась жертвовать Ирэн собственный. Та явно замерзнет больше. Серое монашеское платье годится для умерщвления плоти, но не для путешествий. Да и прикрыть его чем-то надо. Женского наряда Джек не припас. Да и где бы взял?

— Ирэн, ты знаешь своих родичей Криделей? — Новая идея начала оформляться за сбором котомки. Бредовая, как все последние полтора года.

— Ну да. Дядя Ив и тетя Жанетта.

— У них есть дети?

— Да, Серж — мой кузен. Ему сейчас восемнадцать. Девятнадцать будет в Месяце Заката Весны.

Иден тоже родилась в Месяце Заката Весны… Как вы там, сестренки?

— Я на него похожа?

— В этом наряде? — задумалась Ирэн и кивнула. — Да.

Еще бы не походить на собственного брата!

— Вот и хорошо. Ты пока едешь под своим именем, а я буду твоим кузеном Сержем. Кстати, где он сейчас?

— Весной, когда меня заперли здесь, Серж был корнетом. И отправлялся в армию генерала Аллена — служить при штабе.

Значит, и сейчас — корнет или лейтенант. Вряд ли выше. В армии Аллена — значит, на квиринской границе. Прорвемся!

Когда Ирия расспрашивала невольную спутницу по побегу, план дальнейших действий еще только вырисовывался. Но даже верхом от Лиара до Тенмара — не меньше трех недель. А с учетом осенней хляби — хоть к Воцарению Зимы бы добраться. Так что времени для размышлений — достаточно.

Кстати, не оставь Джек в кармане камзола изрядный кошель с золотом — беглянки добрались бы до Тенмара к весне. В лучшем случае.

Ирия в последнее время четко усвоила: за всё сделанное для тебя рано или поздно придется расплатиться. С процентами. Причем скорее — рано, и уж точно — раньше, чем ожидаешь.

Но даже если Джек — приятное и очень редкое исключение, ему-то как раз она честно надеялась когда-нибудь отплатить. Услугой за услугу. За спасение жизни — своей и Ирэн. За приют в том колдовском доме. За оружие — лучшее, что было у Ирии за всю жизнь. И за золото — на него можно купить провизию, коней и другой наряд для Ирэн. Пусть не дворянский туалет, но и не монашеский балахон, что рано или поздно привлечет к ним внимание. Не странен ли брат, что везет сестру через полстраны и до сих пор на нормальное платье не потратился?

Как ни крути, они кругом должны Джеку. Но пока вернуть нечем. Ирия за эти месяцы настолько обросла долгами, что только держись! Перед покойным отцом — за него больше некому мстить. Перед сестрами — о них теперь некому заботиться. (Вряд ли в этом можно рассчитывать на Леона.) Перед матерью, спасшей дочь отнюдь не из родственной любви. А теперь и перед Джеком, ничего не попросившим взамен.

Еще есть долг перед благородным Анри — до сих пор не отмщенным. Но до Ревинтеров добраться еще трудней, чем до Полины с Леоном.

Еще в первый день пути Ирия выспросила все известные Ирэн подробности о человеке, чьим именем назвалась. Собственном единоутробном брате — наверняка и не подозревающем о родстве.

Бабушка Ирии, Каролина Ордан, выходила замуж дважды. Ее история живо напомнила незабвенную (чтоб ей!) Полину Лигуа нир Кито, нир Таррент. И, как подозревала внучка Каролины, моральные принципы у этих дам не слишком различались. Судя по схожим биографиям — из грязи да в князи.

Первым мужем нетитулованной дворянки из обедневшей семьи стал Жорж Кридель — «всего лишь» барон. Зато вторично — после трагической смерти супруга на охоте (да, мало что меняется в подзвездном мире!) — красавице Каролине «повезло» с графом Шарлем Гарвиаком. Кто знает, не светил ли ей в третьи мужья герцог, но прекрасная дама умерла в родах, произведя на свет дочь Карлотту.

Граф пережил жену на тринадцать лет, всю оставшуюся жизнь оплакивал ее, больше так и не женился и скончался от сердечного приступа в сорок шесть лет. Оставив дочь-подростка на попечение ее брата, коему и самому тогда сравнялся лишь двадцать один год.

Впрочем, возможно, Ирия ошибается — и Каролина Ордан действительно оба раза выходила замуж по любви. Это средняя дочь Карлотты слишком озлобилась и во всём видит лишь интриги и трезвый расчет. Кто знает?

Граф Гарвиак доводился герцогу Ральфу Тенмару кузеном. А Карлотта, соответственно — двоюродной племянницей. Барон Вегрэ, отец Ирэн, был сыном младшего брата графа Гарвиака. Много лет спустя после смерти Каролины и Шарля Гарвиак две троюродные сестры оказались в одном монастыре. Родство определило их сходство. И едва не погубило Ирэн…

… - А что скажет настоящая Ирэн Вегрэ? Она не будет возражать, что я воспользуюсь ее именем?

— Нет, она пока не собирается покидать монастырь…

Карлотта даже не лгала. Ирэн и не собиралась…

«Помощь принимай, сестру не отдавай!..»

Ирия каждый раз содрогалась, вспоминая. Джек спас ее не только от смерти. Если б не он — Ирия сейчас была бы убийцей невинного человека! Сообщницей убийцы. Карлотта, кроме всего прочего, собиралась дочь… как это называлось в одном из захватывающих романов Артура Ленна? «Кровью повязать».

К концу рассказа кузины Ирия уже четко знала — ни к какому герцогу Тенмару ее не повезет. Они едут к Иву Криделю.

Однажды он уже спас сестру от монастыря. Так неужели теперь не укроет другую невиновную родственницу — Ирэн?

Если нет — это будет означать, что порой и порядочные люди со временем превращаются в сволочей. Запросто.

А так это или нет — разберемся на месте.

Но вот что герцог Тенмар постарается избавиться от Ирэн — тут и к гадалке не ходи. Причем — вне зависимости от того, станет ли он помогать Ирии. А значит, везти несчастную жертву любви в пасть к старому хищнику — нельзя!

Первую неделю пути Ирия спала часов по пять. И чутко — как солдат на «седьмой минуте боевого сна». Ждала явления в придорожную таверну королевских гвардейцев, рокового приказа об аресте, неотвратимых шагов на лестнице… Вздрагивала от каждого шороха. Чтобы успеть заколоться — не расставалась с кинжалом. И с пистолетами — когда таковыми обзавелась.

К концу недели девушка понемногу успокоилась. Перестала стеречься каждого звука. Они останавливались на самых скромных и тихих постоялых дворах. И там юный небогатый дворянин, сопровождающий столь же юную сестру, подозрений не вызывал.

Дороги в северном Тенмаре — торные, мирные. Королевская армия эти края не зацепила — шла из Ланцуа и Ритэйны. А разбойников здесь повывели еще раньше.

А вот разорившихся дворян в Эвитане — пруд пруди. Далеко не у всех в нынешнее время есть личный эскорт. У некоторых остались лишь старый заложенный-перезаложенный замок да пара престарелых слуг, давно уж трудящихся не за жалование.

Какой тут эскорт? Самому впору наниматься в эскорт к какому-нибудь графу! Да сестру — в чтицы к графине. Ежели возьмут…

Дочь лорда Таррента рассудила так: если не заезжать в города и крупные сёла — на путешественников вряд ли обратят особое внимание.

Вот и не обратили. Повезло.

Исключение беглянки сделали лишь для Марэйна — мелкого городка в трех днях пути от аббатства. Там Ирия заглянула в оружейную лавку. И наконец-то разжилась парой пистолетов и запасом пороха и пуль.

Разбойников, может, и вывели, а так-то надежнее. Да и против солдат опять же — лучше пуля, чем шпага или кинжал. А уж две пули…

В соседней лавке нашлось дорожное платье для Ирэн. Не бальный наряд, конечно. Но лучше мещанские тряпки, чем серый балахон амалианской узницы.

Ирия умудрилась угадать рост и сложение. На постоялом дворе примерили — подошло. Отныне Ирэн не придется всё время кутаться в плащ.

На вторую неделю пути Ирия поверила: шанс без приключений добраться до имения Криделей — есть.

От разбойников судьба и впрямь хранила. Потому что окажись врагов хоть трое — и уже не отбиться.

Попытки обучить Ирэн простейшим приемам фехтования и самозащиты окончились провалом. А стрельбе — можно было и не начинать. С равным успехом Ирия могла заняться обучением Эйды.

Есть правила, столь вбитые в голову, что даже монастырь и прямая угроза жизни не заставят их переступить. Сама Ирия отбросила воспитание как пустую, ненужную шелуху. Или пытается.

Но это еще не значит, что и другие должны непременно поступать так же.

Глава четвертая

Что хуже — признать себя негодяем, совершившим чудовищную подлость, чтобы спасти не стоившего спасения? Или попытаться понять бывшего друга? И пойти против всех, кто понимать не собирается?

Несколько дней Серж просто ни с кем не разговаривал. Ему нечего было им сказать или от них услышать. Ни в сочувствии, ни в упреках он не нуждался.

После последнего разговора Роджер больше к нему не подходил. И Криделя это вполне устраивало. Видеть бывшего лучшего друга — точно выше его сил.

Серж сутками лежал на кровати, пусто глядя в стену. И мечтая, чтобы ему на голову свалился камень и убил. Или хоть тяжко ранил — и можно было долго-долго никого не видеть! И ничего не помнить.

Камень не упал, правда не стала клеветой, а бывший корнет Кридель не умер. А еще — не вырвался на свободу и не вернулся домой. И всё это не оказалось дурным сном!

Они его жалели. Все, даже Рауль!

Первым перестал сочувствовать Конрад Эверрат. На семнадцатый день он заявил Сержу, что кое-кому пора и совесть иметь. Потому что в их казарме уже на многих хоть раз, но выпадал жребий. А Анри и Рауль выходили уже дважды — за тех, кто не мог.

А Кридель — всё-таки не Кристиан с приступами удушья. И ничем не болен, чтобы за него сражались другие! А если не научился драться в армии — то Конрад готов поучить лично. Или просто морду набить. Потому что они все здесь — в одной лодке. И выезжать за счет других — подло.

Серж заорал Эверрату, что никого не просил выходить на арену не в очередь. А тот в ответ выкрикнул, что без тренировок Криделя туда просто не пустят. Потому что Анри — благороден за троих. И некоторые пользуются этим, не стесняясь.

Бывший корнет хотел проорать что-нибудь еще. Он много что хотел высказать… Но вместо этого стиснул зубы и тем же вечером явился на тренировку.

Возможно, фехтование даже отвлечет от мыслей о Роджере. И о том, что Кридель просто сменил одну тюрьму на другую.

Анри спас их всех… Но разве его об этом просили? Серж-то уж точно не просил!

Появление его в фехтовальном зале вызвало одобрение в глазах большинства. И слегка потеплело на сердце…

Юноша глянул в сторону Роджера. Светлые глаза виконта Николса блеснули неуверенной радостью.

Серж отвел взгляд. Что он мог сказать бывшему другу?

Ближе к середине тренировки Кридель краем уха услышал, как Крис шепнул Конраду:

— Что ты ему сказал?

— Да так — поговорили по душам.

Серж горько усмехнулся. Повернуться к ним и ехидно откомментировать он не мог. Ему в противники достался Рауль. И теперь теснит его в угол — с медвежьей силой. Этот пощады не даст!

Мэтр Лоу всегда хвалил успехи ученика. Только в армии Серж понял, насколько плохо владеет клинком…

Как же Криделю везло в Восточной Армии! Он тогда еще не был знаком с Раулем Керли.

Длительный перерыв сказался. Когда удар гонга положил конец мучениям, юноша едва держался на ногах.

— Жребий, — громко объявил Анри.

Узкогорлая ваза пошла по рукам. Четверым ее даже не предложили. Скорее всего, тем, кто дрался вчера. Потому что сегодняшних на тренировке нет вообще. Отдыхают перед боем.

А затем вазу не поднесли Сержу! Он уже открыл рот, чтобы возмутиться: сначала обносят, а потом каждый Конрад Эверрат позволяет себе…

Сосуд с черными и белыми камнями поплыл к Раулю. А тот недвусмысленно погрозил кулаком:

— Через три дня — дерись, с кем хочешь. А завтра — не идешь. Жребий, — невозмутимо показал он товарищам камешек. Зловеще черный.

Серж Кридель ощутил себя последним сопляком. И вдобавок — слабаком.

И так и застыл, проглотив язык. Неподвижно. Пока ваза не попала к Роджеру.

— Жребий… — Ошарашенные глаза, дрогнувшая рука, аспидного цвета камень…

Он что — испугался безопасного боя? Вряд ли.

Серж проследил за взглядом Джерри… И едва не отшатнулся от выражения — черный лед! — глаз Анри… подполковника Тенмара! Тот в свою очередь протянул руку к вазе.

— Жребий! — холодно бросил вожак мятежников.

Анри ведь не убьет Роджера, нет? Кридель вдруг понял, что не желает бывшему другу смерти. Ни в коем случае! Что бы Джерри ни сделал тогда, сейчас он — совсем другой человек.

Серж знал его до приговора целых три месяца. И Роджер за это время не совершил ни единого дурного поступка! И расстрелять его хотели за попытку спасения женщин и детей. Это Всеслав — мерзавец, а не Джерри!

Анри поймет, должен понять!

… - Серж, это была моя первая война. Войн, где сжигали деревни, стреляли в бегущих, вешали на деревьях мирных людей…

— Мне плевать, кто там кого сжигал, стрелял и вешал! Как т ы мог это делать?!

— Я сначала и не мог, Серж! А потом… я уже заразился… стал, как они! Я там порошок хеметский горстями глотал, чтобы не свихнуться!..

— Я не могу это слушать! Зачем ты мне врал?!

— Серж, я не врал… Я… я хотел всё забыть! Будто там, в Лиаре, был не я. Я не мог об этом вспоминать!..

— Не мог вспоминать? Как ты ж и т ь после этого можешь?!

— Серж, я ведь… я и не хотел… Там, в палатке, помнишь? Всеслав всё знал. Он нарочно перевел меня в свою армию. Он знал, что я не смогу…

Больные, измученные глаза. А какими глазами Роджер Ревинтер смотрел т а м?!

— Ты мне тогда сказал: «Не рискуй из-за меня, я заслужил смерть».

— Серж, прости!..

— Я сам виноват. Ты не у меня прощения проси! У Анри хотя бы!..

— И он решит, что я вымаливаю жизнь?..

Серж тоскливо смотрел в темноту, слушая ровное дыхание товарищей. Все спят, кроме него. Или почти все. Смог ли заснуть Роджер в последнюю ночь своей жизни? А Анри, что вот-вот его этой жизни лишит?

Думал ли Кридель, слыша удар гонга, что будет лежать без сна? Да был уверен, что в сновидения провалится до самого утра — едва голова подушки коснется!

Как тихо на улице! Деревья не шелохнутся. Дома в Месяце Заката Осени по ночам свистят ветра. А утро добавляет пряжи в багряно-золотой ковер умирающих листьев…

Тайком выйти на арену вместо Роджера? Бред — без жребия и в амфитеатр не пустят! Обменяться с кем-то из своих? С кем? Черные камни вытянули четверо — Анри, Роджер, Рауль и Кевин.

Потребовать у Тенмара «законный» бой? Дескать, я еще ни разу не выходил, а ты — уже дважды… Было бы смешно, не будь всё так страшно, но Анри не согласится. От такой удачи не отказываются. Впрочем, Серж абсолютно уверен: не достанься Тенмару сегодня жребий — подполковник просто взял бы его у любого из своих. Так что первый же черный камень Роджера всё равно стал бы для него воистину черным. Как Анри и обещал.

Рауль не согласится точно. Этот если и поменяется — то только с Тенмаром. Чтобы лично заколоть врага обожаемого командира! И точно проследить, не выжил ли «проклятый Николс»!

Роджер? И он не согласится — сочтет трусостью. Это раньше он был подлецом, а теперь прикрыться другом не сможет.

Хотя как раз последнему не грозит ничего. Разве что подзатыльник от Керли… Так тот и Эверрату как-то от души в лоб заехал. И ничего — гордый лейтенант пережил и даже не обиделся. Чем Серж лучше, чтобы к нему — особое отношение?

Но Роджер всё равно не согласится. Добровольно, во всяком случае.

Кевин? Немногословный скептик. Умудрился с бывшим корнетом за все три месяца лишь несколькими словами перекинуться. И — ни единого вопроса о родных. Серж его практически не знает. И всё же — если просить, то его…

«Как ты можешь ж и т ь после этого?!»

Кридель такое и сейчас не понимает. Но как будет жить сам, если позволит вот так убить друга, и пальцем не пошевелив для его спасения, — не знает тоже.

Здравствуй, Юг. Край теплых зим и вишневых садов. Правда, к Месяцу Заката Осени все вишни давно собраны и превращены в сладкое варенье. А до буйного летнего цветения — еще целых полгода.

Есть что-то неестественное во всём путешествии. Хотя куда уж дальше? Одна девица, переодетая юношей и числящаяся в утопленниках, сопровождает другую — ту, что едва не утонула вместо первой…

Но дело даже не в этом. Никак не проходит тревога, вновь вернулась бессонница. А причина прояснилась лишь в Тенмаре — на пороге владений барона Ива Криделя.

Просто путь растянулся на три недели с лишним. Месяц Заката Осени успел не только вступить в свои права, но и перевалить за середину. В Лиаре в это время уже снег лежит…

А кони несут среди непрекращающегося багряно-золотого буйства даже вполовину не облетевших лесов. Дорога на юг — наперегонки с золотой осенью…

Что ж — всё кончается рано или поздно. Плохо это или хорошо, но впереди — поместье Кридель. На пороге. Как и холода. Беги, не беги — рано или поздно догонят.

А день сегодня — такой хороший. Ни ветерка. И с самого утра ни облачка не набежало на чуть теплое осеннее солнце. Доброе предзнаменование или последний дар судьбы?

— Что с тобой? — Ирэн с тревогой смотрит на задумавшуюся подругу.

За эти недели герцогская племянница, похоже, глубоко и прочно уверовала в знания и ум Ирии. А заодно — и в ее интуицию. Они ни разу не нарвались на солдатский пост. Им не встретились лихие люди.

Такова уж природа большинства живущих в подзвездном мире. Искать готового о них позаботиться…

Кто ж виноват, что рядом с Ирией такого человека больше нет? И уже никогда не будет. А то и сама бы не отказалась. Замечательно ведь, когда кто-то готов помочь просто потому, что считает тебя близкой и родной…

Размечталась, дурища!

Ладно, змеи с Ирией. Хуже, что и у Иден с Эйдой защитников не осталось.

— Лиарские елки и сосны сейчас в снегу, — улыбнулась лиаранка, успокаивая подругу.

— А… Так в Тенмаре снега толком и не бывает. Грязь и сырость одни. А меня к вам весной привезли. Так что я сугробов и не видела…

— Хочешь назад? — усмехнулась Ирия.

— Что ты! — смутилась Ирэн. Как легко она краснеет. — Вот если бы в Словеон или в Ормхейм! Там ведь тоже снег есть…

— Есть, и даже больше, чем у нас. — Думать о Словеоне точно желания нет! — Ладно, судя по тому, что наплела трактирщица, — наш дядя живет милях в семи. А его поместье само к нам не придет. Дернули!

И вновь — по осенней дороге походной рысью. Как почти весь последний месяц — изо дня в день…

Глава пятая

Уже на подъездах к имению возникла заминка. Это на дорогах можно представиться Сержем Криделем. А в его родном доме?

— Будешь кузеном Констансом. Он точно ни разу не был в гостях у дяди Ива. Ему, правда, двадцать два. Но слуги могут этого и не знать…

— Или он выглядит младше, — сквозь зубы пробормотала Ирия.

Час от часу не легче. Слуги не знают — зато наверняка знает сам дядя. Причем, скорее всего, в лицо — тоже. Ладно, авось не выдаст!

Вообще-то, если уж на то пошло — предать может и Ирэн. Она теперь — практически в безопасности. Зато ее «двойник» — по-прежнему вне закона за чужое убийство. «Дядя Ив, она хотела меня утопить, чтобы получить мое имя!»

При всей застенчивости и внешней доброте герцогской племянницы — Ирия знакома с ней чуть больше трех недель. Если уж родне, кого почти шестнадцать лет знаешь, верить нельзя, — что говорить о чужих людях?

Вот сейчас и проверим — совсем Ирия Таррент дура, что притащилась сюда, или всё-таки нет?

Красива все-таки тенмарская осень. Не дорожка — возвращение в золото и багрянец. Арка, ковер, коридор.

А по бокам — тропинки. Дорожки в лабиринт сада. Вьются, уводят, ускользают в осень. И тоже щедро устланы солнечно-багряными коврами.

А вон там — много алой рябины. Так и горит вдали. В обрамлении кленовых рядов.

От простых, но крепких ворот к уютно-старомодной усадьбе — всего-то ярдов пятьдесят-шестьдесят. А кажется длинней всего пути из Лиара в Тенмар.

Сотня с чем-то шагов от гремящего замка камеры Ауэнта до кованых ворот с древним львиным гербом тоже далась тяжелей многодневной тряски в карете с глухими черными окнами…

— Господин Констанс… — Дворецкий — не молод, но и не дряхл, старомоден и явно восхищен. А сопровождая их к хозяину дома, не смог побороть волнение. — Я столько слышал о вас! Ваши стихи — великолепны!

Нет! Этот Констанс — еще и поэт! Ирия бросила вопросительный взгляд на невозмутимо шагающую спутницу. Но у той в глазах — лишь промелькнувшее на миг недоумение.

Очаровательно! Ирэн не знала о кузене ничего, кроме имени.

Впрочем, творческому дебюту Ирии помешали малые размеры баронской усадьбы. И, соответственно — невеликое расстояние от крыльца до кабинета хозяина…

Кресла, стол и бюро в стиле монархов трехсотлетней давности. Стены цвета темного каштана, несколько старинных шпалер с выцветшими охотничьими сценами. Уютно потрескивают в камине дрова.

А в кресле у стола удобно устроился немолодой дворянин в старомодном костюме. При появлении гостей отложивший книгу.

На Ирию вдруг повеяло домом — каким тот был два года назад. Всего два…

На губах уже вертится тщательно отрепетированная легенда. И идущая за графиней Таррент след в след Ирэн подтвердит всё до последнего слова. Должна, во всяком случае.

Ив Кридель поднялся навстречу гостям, приветственно вскинул руку… И его карие глаза удивленно распахнулись — словно узрели Призрак Дочери Лорда. И узнали.

Дядя Ив всё понял! И как теперь уложить невероятную правду в приемлемые рамки? Реже всего верят именно ей. Она звучит всего невероятней.

— О, Творец милосердный! — воскликнул Ив Кридель. — Не может быть! Мальчик мой! Леон!..

Ирия мужественно удержалась на ногах. Что собиралась рассказать и что тщательно отрепетировали с Ирэн — теперь нужно отбросить. Не понадобится.

— Здравствуйте, дядя Ив, — пытаясь сделать голос как можно ниже, отвесила родственный полупоклон Ирия. Незаметно сжимая руку сообщницы.

Племянница всё расскажет дяде потом. Возможно.

Или нет. Леон вряд ли когда-нибудь появится здесь. Пусть за подленьким братцем числится хоть один благородный поступок. Спасение прекрасной девы из мрачного, холодного монастыря.

— Дядя Ив, я вынужден довериться вашей чести.

И нагло вру при этом! Да и «дядя» — тоже довольно странное обращение к увиденному впервые в жизни.

Но лучше лишний раз напомнить о родственных узах. Раз уж всё равно назвали «своим мальчиком».

— Что случилось, Леон?

Встревожен? Испуган? Ирия — не Полина, чтобы настолько разбираться в людях.

— Мне больше некуда везти кузину, девицу Ирэн Вегрэ. Ее насильно отправил в монастырь дядя — герцог Ральф Тенмар. Если он узнает, что девица Вегрэ покинула монастырь, мне страшно и представить, что с ней будет!

Достаточно правдоподобные речи для благородного, романтичного юноши? Для просто юноши — да, для Леона — нет. Но дядя, к счастью, племянничка не знает. А самое смешное, что почти всё сказанное — правда.

Запасных вариантов поведения — нет. И не предвидится. Если дядя Ив откажет — придется просить его выпустить незваных гостей из усадьбы живыми и невредимыми. До появления солдат.

Просить. Или требовать. Мало было угроз отцу, брату и матери, но деваться некуда. Ни в Ауэнт, ни в могилу Ирия не собирается!

А пока — бледный как мел дядя Ив с нескрываемым ужасом смотрит на стоящую за спиной «Леона» Ирэн. А они обе ждут — застыв каменными статуями.

Вот и всё. Конец, как ты печален… Логичный финал для некой доверчивой дурочки.

— Этот старый мерзавец всё никак не угомонится! — со скрытой яростью произнес дядя Ив.

Нет, Ирия окончательно отупела за последние месяцы! До любого кретина бы дошло, почему лицо барона утратило нормальный оттенок при упоминании о девице, отправленной в монастырь герцогом Тенмаром.

Опровергнуть или нет? Подождем пока.

— Вы, наверное, устали с дороги? — вопросительно взглянул на гостей дядя Ив. — Разумеется, в моём доме вы — в полной безопасности. Леон, тебе незачем было называться чужим именем. Но что сделано, то сделано. Даже лучше, если слуги не узнают о посещении лордом Леоном Таррентом дома его дяди. Да и вообще — Тенмара. Моя жена гостит сейчас у кузины, а слуги тебя прежде не видели.

Вот тебе и шанс сказать правду, Ирия. Потому что Леону Тарренту неминуемо придется отбыть домой. То бишь неизвестно куда, но отсюда — подальше.

Если хочешь, чтобы тебе помогли, — решайся. Возможность есть. И одновременно — нет.

Рисковать нельзя. Если Ив Кридель не поверит — Ирия подставит не только себя, но и Ирэн. Если поверит и захочет помочь — подставлен будет сам. Нельзя впутывать хороших людей в чужую грязную игру, откуда они запросто могут не выйти живыми!

— Я распоряжусь насчет ужина. А потом, думаю, юная дама захочет отдохнуть. А мы с тобой, Леон, еще побеседуем — если не возражаешь. Мне многое нужно тебе сказать и многое от тебя услышать. — Дядя Ив повернулся к девице Вегрэ и отвесил старомодный поклон. — Сударыня Ирэн, прошу прощения за отсутствие моей супруги. Но в доме достаточно слуг, чтобы о вас позаботиться. Я пришлю горничную. Леон, тебе тоже покажут твою комнату.

Ирия про себя вздохнула с облегчением. Точнее, пока — с его тенью. Дядюшка знает, что перед ним — не Констанс. Значит, читать стихи не заставят — уже хорошо. Ужин — еще лучше. Плохо — это намечающийся разговор по душам. Бывшая графиня не уверена, что легко выдержит беседу на тему: «Как мне жаль твоего отца!»

Любопытно, дошло ли сюда известие о ее собственной кончине? Гонцы скачут быстрее простых всадников.

Ладно, семи смертям не бывать. Выдержать придется. В крайнем случае — вежливо уйти от разговора: «Мне пока очень трудно об этом говорить!» Что опять же — чистая правда. Кристальнейшая.

Как чувствует себя только что узнавший: солнечная зеленая поляна, где он недавно прошел с веселыми песнями, на самом деле — коварная, зыбучая трясина? Наверное, примерно как Ирия — при известии, что Серж Кридель, под чьим именем она пересекла полстраны, в Эвитане вне закона как государственный преступник.

Везет ей на неблагополучные имена, это уж точно! Может, благоразумней сразу под собственным разъезжать?

А ведь действительно — везет. Сколько раз схватить могли! А она бы и представилась. Дескать, по какому праву, я — благородный дворянин такой-то… Будто высшие силы вдруг вспомнили об Ирии и решили вознаградить за заточение в монастыре.

Бокал терпкого вина согревает пальцы, отгоняя прошлые страхи. О которых можно уже не беспокоиться. Солнечная зеленая трясина — позади…

Это — хороший, уютный дом, здесь веет безопасностью. Ирэн здесь будет хорошо, о ней позаботятся. Найти бы такое же убежище для Эйды и Иден!

— У тебя, наверное, много вопросов, Леон? — дядя Ив выжидающе смотрит на «племянника».

Он тоже пьет маленькими глотками. А так ли ты прямолинеен и прост, как кажешься, барон Кридель?

Ладно, у настоящего Леона вопросов не нашлось бы. Разве что — кому дядя оставит усадьбу, если Серж погибнет или так и останется вне закона?

А вот у Ирии Таррент…

Исправить, что ли, репутацию Ирэн? Девушке ведь еще замуж идти. За какого-нибудь «барона или баронского сына».

— Дядя, вы не совсем верно поняли мои слова об Ирэн Вегрэ. Ее родственник, герцог Тенмар не…

Что — «не»? Не покушался на ее честь? Тогда почему отправил в монастырь? Просто так? Дядя Ив о герцоге Тенмаре дурного мнения, но сам при этом — не дурак. И герцога вряд ли таковым считает.

— …ничего не добился от девицы Ирэн Вегрэ, — мужественно закончила завравшаяся авантюристка.

Ирэн она предупредит. Вряд ли та откажется еще слегка очернить имя столь «любящего» дяди. А к репутации этого мерзавца уже ничего не прибавить и не убавить!

— Я рад. — Действительно — рад, или Ирия вообще не разбирается в людях. Хотя, может, и не разбирается. — Ты, наверное, хочешь знать, почему я не спас твою мать, Леон?

— Вы ее спасли, — возразила девушка.

— Спас когда-то. Но не стал спасать два года назад. Я не знаю, рассказал ли тебе отец всё как есть или пожалел тебя…

Отец, скорее, жалел себя. Еще два года назад Эдвард Таррент мог проникнуться жалостью даже к бездомному котенку. Но проваленный мятеж сломал папу раз и навсегда.

— …но ты теперь взрослый. И лорд своих земель. Я не имел достаточно связей, чтобы освободить из монастыря Карлотту. Но даже будь у меня все возможности — я не стал бы спасать женщину, предавшую мужа и пытавшуюся откупиться от смерти собственными детьми…

Странный, хрустальный звон в ушах. Почему пальцы в вине, почему оно на ковре?..

— Прости, мой мальчик! Я не хотел, чтобы ты обманывал себя.

Интересно, Ирия еще хоть в чём-нибудь себя обманывает?

«Вам ничего не грозит, кроме выгодного брака…»

Мама, мама, мама! Как же так?! Почему?! Как же ты…?!

— Мать сказала тогда моим сестрам, — услышала девушка собственный голос. Очень спокойный, — что их ждет только выгодный брак. А брак ждал лишь одну из них. Второй грозила казнь. Мама об этом знала.

— Леон, выжившая сестра вскоре последовала бы за погибшей. Ревинтер не оставляет шанса никому.

— Да. Я понимаю. Это — политика.

— Это — мерзость и грязь, прах побери этот мир! — дядя Ив грохнул бокалом о стену.

Алое на каштановом почти незаметно. Зато ручей на ковре стал шире. Как темнеющая кровь…

…Лиар, бегство по ставшему кошмаром родному дому, папин кабинет, догорающие свечи…

Лужицы крови… то есть вина. И слабо мерцают в отблесках камина хрустальные осколки. Старинный мидантийский хрусталь не привык к такому обращению.

Свечи, свечи, свечи… Когда же, наконец, за окном начнет светать?!

За окном. На улице. Везде.

— Карлотте нужно было выиграть время, — Ив Кридель взял себя в руки. Теперь и он смотрит, не отрываясь, на винные разливы на ковре. Не засыхают. Кровь сохнет быстрее. Кабинет папы тоже был в коричневых тонах. Оттенка горячего кемета, а не каштана, — вот и вся разница. — И для этого она решила разменять фигуры «смертников».

— Нас, — девушка подавила тяжелый вздох, и в груди стало нестерпимо больно. Нечем дышать. — Мама всегда была хорошим игроком…

В детстве Ирия никогда не могла у нее выиграть. А когда подросла — проиграла сначала Ревинтеру, потом — Полине.

— Даже в юности Карлотте не было равных. Лучше играл только Ральф Тенмар, — дядя Ив по-прежнему не сводит взгляда с озерца на ковре. Точнее — уже болотца.

Скоро высохнет, следов не останется. Их часто не остается.

Возможно, Карлотта Гарвиак любила первого ребенка. Прежде чем окончательно решила, что привязанность — это слабость.

«И не смей меня жалеть!..»

— Твой отец, Леон, не стал ее спасать из монастыря. И я не могу его за это судить.

Ирия тоже уже не могла. Вот только вместо кобры лорд Таррент притащил в дом другую змею — подколодную. Ужалившую его насмерть.

И больше нет бокала, чтобы разбить об пол! Или раздавить в руках…

— Прости, Леон, но монастырь — единственное приемлемое место для твоих матери и сестры.

Что? Что он сказал? Что он такое говорит?!

— Какую из моих сестер вы имеете в виду? — Это ее голос звучит так холодно? И ни капли не дрожит от боли? — Эйду или Ирию?

— Мальчик мой, за кого ты меня принимаешь? Естественно, ты не должен позволять, чтобы Эйда угодила в приют для несчастных молельщиц. Бедная девочка ни в чём не виновата!

Да, дядя Ив — порядочный человек. Невинные не должны страдать. Только преступники. Или не сумевшие доказать, что не преступники.

— Я вас понял. Вы говорили об Ирии.

А еще понимает, что всё еще числится здесь в живых.

— Прости, мой мальчик, что напоминаю об этом. — Ив Кридель, протянув руку, крепко сжал запястье племянника. — Но убийца твоего отца не должна уйти от возмездия лишь потому, что она — твоя сестра.

И не уйдет. Лишь потому, что он — ее брат.

И как обрадовался бы настоящий Леон — услышь он сейчас дядю Ива!

— Я должен сказать вам правду, — девушка твердо взглянула в дядины карие глаза. Теплые. Как оказалось — обманчиво. — Я не верю в виновность сестры. Я уверен, что Ирия не могла этого сделать!

— Леон, Леон, — дядя Ив покачал наполовину седой головой. — Я много слышал о твоей сестре. Это ведь она едва не убила того негодяя, Ревинтера-младшего?

— Она…

Жаль, что лишь «едва»!

— Леон, я не хочу тебя пугать. Но из всех детей Карлотты Ирия — больше всех на нее похожа. И всё, на что способна мать, может совершить и Ирия.

Молчи. Не шевелись. Это не тебя только что назвали потомственной убийцей и предательницей! Ты сейчас — Леон Таррент, а его никто не оскорблял.

— Потому что хотела убить подонка и негодяя?! — Всё-таки она почти кричит, так нельзя! Надо успокоиться. Сейчас же! — Если Ирия смогла дать в морду злейшему врагу и убийце, то, выходит — способна и отца родного зарезать?!

— Леон, ты, возможно, не всё знаешь. Когда твоих мать и сестер окружили в аббатстве, Ирия пыталась убить и себя, и Эйду!

— Это — лучше, чем достаться солдатам!..

— Леон, поверь — человек, готовый пролить родственную кровь, сможет это сделать снова и снова. А ваш отец… У Ирии были причины считать его врагом.

…Закатная Башня. Дочь с кинжалом в руках — против собственного отца.

Застыл на пороге ужаснувшийся камердинер…

Смогла бы она тогда?! Это сейчас легко говорить, что «ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах».

…Бледнее мела лицо Эйды. Ветер жестокой ранней весны рвется из распахнутого окна. В мертвой хватке застыли пальцы. Теплая рукоять кинжала, сталь у горла родной сестры…

Смогла бы?

…Мрачный коридор древнего родового замка. Два силуэта в отсветах факелов. Мужская тень со шпагой, женская — с кинжалом.

— Разыграем жизнь сестренки, Леон?..

…Серая, насквозь промерзшая келья. И опять — два врага в дикой схватке за жизнь. Мать и дочь…

Дядя Ив прав. Из всей семьи Ирия еще не пыталась лишить жизни только Иден и Чарли. Но отца всё-таки убила не она!

— Ирия — не убийца. Я докажу, что она никого не убивала. Я найду настоящего убийцу.

— Если тебе это удастся, Леон, я первым пожму тебе руку. Как бы я хотел ошибаться насчет крови Карлотты!.. О чём я говорю — прости меня, мальчик! Ведь в тебе тоже течет ее кровь, а ты — чист и благороден.

Ошибочка, дядя Ив. Леон как раз — редкая гниль! А кровь у нас действительно дурная — здесь ты угадал. Но это еще не причина, чтобы всех нас душить с колыбели. Или записывать в потомственные убийцы!

— Я со своей стороны — помогу, чем смогу. У тебя теперь достаточно забот, Леон. Больших и малых. Скоро придет время выдавать замуж Иден. Я бы сам вывел ее в свет, но я — отец государственного преступника и дезертира, — горько усмехнулся Ив Кридель. — А какой из Сержа преступник? Просто дурачок! Если бы не этот Ревинтер-Николс!..

— Что? При чём здесь эта мразь?!

Лучше думать о мести, чем о собственном втоптанном в грязь имени и папиной смерти! Тем более — Роджер Николс способен на всё! Такие даже в Бездне Льда и Пламени если и меняются — то лишь в худшую сторону.

Ничего удивительного, что он подставил Сержа. Жаль лишь, что путь сводного брата вообще пересекся с грязной дорожкой ревинтеровской погани!

— При том, что «эту мразь» князь Всеслав приговорил к смерти за военное преступление. А Серж умудрился с ним подружиться и устроил побег.

— Серж?! — Голова вновь закружилась, мир в очередной раз превратился в сумасшедшую карусель. Нет, на сегодня с Ирии впечатлений хватит! — Как он мог? Мой брат? Подружился с этим… этой скотиной?!

— Но, Леон, что Николс — скотина, знают совсем немногие, — грустно усмехнулся Ив Кридель. — Кое-кто в столице, некоторые — на севере. Но Серж-то — не северянин. Я, конечно, знал от твоего отца, но мальчику не рассказывал. Думал, история — не для шестнадцатилетнего парня. Еще решит отомстить и сложит по дури голову. Один ведь он у меня! А сейчас понимаю — лучше бы сказал, дурень старый… — голос барона сорвался.

Девушка вскинула голову, неожиданно услышав всхлипывания. Дядя Ив плачет! Горько и безнадежно — как и бывает с мужчинами, когда боль, наконец, прорывает сковавшие душу и сердце доспехи.

— Дядя Ив! — Слишком невыносимо чужое горе. И смотреть на него у нее права нет. А обещание мести может утешить. — Где Николс? Где его искать?

— В Квирине. В Квирине, где и Серж. Они дезертировали вместе.

Вот так раз! Ну да ничего — сынок пока в Квирине, зато папаша наверняка в Эвитане остался!

— Ревинтер — самый старший — надеюсь, не дезертировал?

— Нет, на своем посту. Министр финансов! — Ив Кридель уже справился с горем. Покрасневшие глаза смотрят твердо. — И по-прежнему — один из Регентов.

Ну что ж — скоро Бертольд Ревинтер станет бывшим министром финансов и бывшим Регентом. Покойным.

— А Иден пока выдавать замуж рановато. Четырнадцать исполнится только в Месяце Заката Весны, — через силу улыбнулась Ирия. — Сначала — Эйду и Ирию.

— Не хочу тебя разочаровывать, — вымученно улыбнулся дядя. — Но с этим у тебя будут трудности. Люди — вообще жестоки. История бедняжки Эйды слишком известна, чтобы у девочки был хоть малейший шанс. А Ирия и того хуже — прославилась убийством родного отца.

— Я докажу, что она — невиновна!

— Это спасет ее от монастыря. Но даже если сам король издаст вдруг указ о снятии всех подозрений с девицы Ирии Таррент, и документ единогласно подпишут все члены Регентского Совета, включая кардинала, — шансы твоей сестры на замужество всё равно призрачны. Люди скажут: «Дыма без огня не бывает». Вслух поверят, а про себя…

Итак, с этой глупостью тоже покончено. Ирия Таррент никогда не сможет вернуть себе доброе имя. Дыма без огня не бывает…

— Ничего, Леон, ко времени замужества Иден страсти уже поутихнут. Репутация Ирии на ней не отразится. Ты ведь не собирался искать для девочки женихов раньше, чем через три года? До семнадцати выдают только бесприданниц… Ты, похоже, устал, мой мальчик. Я позову слуг, они покажут тебе твою комнату. А заодно уберут с ковра осколки…

Глава шестая

Что сразу поразило Сержа в Сантэе — так это распорядок дня горожан. Здесь все — от последнего плебея до родовитейшего патриция — встают с первыми лучами солнца. И спешно принимаются за дела. Ну, за исключением самых законченных лентяев.

Объясняется это царящей здесь большую часть года невыносимой жарой. А вступает в свои права она уже к полудню.

После обеда в Сантэе не работает почти никто. Горожане ходят в гости, купаются, посещают термы и таверны. Аристократы возлежат на пирах.

Самое смешное, что подобный распорядок здесь — круглый год. Да, зима в южной Квирине — одно название даже в сравнении с Тенмаром. Снега не бывает отродясь. Но и жары особой нет. А Сантэя всё равно привычек не меняет. Веками.

Сержа такая жизнь не коснулась. Гладиаторы, как и военные, живут по иному режиму. Удел гладиатора — тренировки. А когда выпадает жребий — еще и бои в амфитеатре. Ближе к ночи, когда спадает жара (коей в Месяце Заката Осени опять же нет) — горожане жаждут развлечений. Сегодняшнего боя, будь он проклят!

Серж надеялся увидеть Кевина на утренней тренировке. Но, увы — его там не оказалось. Молчаливого лейтенанта, похоже, именно сегодня понесло в другой зал! А вопрос — никак не из тех, что при скопище народа обсуждают!

Ладно, время еще есть. Не вытаскивать же Кевина посреди тренировки в коридор. Самое то — сначала разозлить, потом уговаривать.

В своем решении Серж окончательно утвердился в спарринге с Роджером. Нет, конечно, Кридель и раньше знал, что друг фехтует ниже среднего. Но чтобы настолько…

Сам бывший корнет мастерством отнюдь не блистает. На него и Рауля не надо — Конрада с лихвой хватит. Но для Джерри самый достойный противник — Крис с его болезнью. Роджер владеет оружием как провинциальный дворянин, никогда не служивший в армии! Причем — на порядок хуже Ива Криделя.

Кто Джерри учил, о Творец милосердный? Его ни в коем случае нельзя выпускать на ринг — да еще против Анри!

Да что же ты делаешь, сто змей и один их Темный Властелин?! О нет, ну кто так защищается? Грудь прикрыл, голову подставил.

Полностью осознав боевой уровень друга, Серж ощутил такой шок, что сам допустил грубейшую ошибку в защите. И раскрыл — коли-не хочу! — не что-нибудь, а левый бок. Сейчас это не грозит ничем — оружие защищено. Но если в настоящем бою…

Кретин, а еще Джерри ругаешь! Сейчас как…

Вместо легкого укола в бок Роджер неожиданно увел клинок в сторону, выпуская Сержа из-под удара.

— Это еще зачем?! — возмутился Кридель. — Джерри, это — тренировка. А я, уж прости, фехтую не хуже тебя.

— А то я не понял! — сквозь зубы пробормотал тот.

— Так какого Темного?..

О, нет!

Тьма с ним, с Кевином, — нужно поговорить с Анри. Он — умный, взрослый человек. И должен понять! Кридель сумеет всё ему объяснить.

Джерри был тогда чуть старше, чем Серж — сейчас. Его самого здесь никто за взрослого не считает. Так пусть те же стандарты применяют и к Роджеру!

Тенмар сумеет переступить через личную ненависть — если ему толком объяснить…

После тренировки Анри первым вышел из зала. Серж стрелой вылетел следом.

— Подполковник Тенмар! — задыхаясь, по-военному отчеканил Кридель в коридоре. Да, он еще не втянулся в режим. Но втянется — обязательно. Особенно, если Анри не убьет Роджера! — Разрешите обратиться!

— Разрешаю, — тепло улыбнулся Тенмар. И у Сержа отлегло от сердца.

Анри — не озлобленный фанатик и не упертый дурак! Он всё сейчас поймет. Всё будет хорошо…

— Подполковник Тенмар, мне нужно с вами поговорить. Не здесь, — быстро добавил Кридель. Заметив сунувшийся в дверь и тут же убравшийся назад любопытный нос Конрада Эверрата. — Вопрос жизни и смерти!

Что сущая правда. Жизни и смерти Роджера.

— Хорошо, идем в библиотеку! Там сейчас точно никого нет.

Стыдно сказать, но за все дни пребывания здесь Серж так ни разу и не заглянул в казарменную библиотеку. А ведь в детстве в отцовском доме книги были его лучшими друзьями! Куда более интересными, чем шпаги и пистолеты.

Отец хотел, чтобы сын поступил в Академию, стал врачом. Но в семнадцать лет юноша «заболел» военной службой…

Кридель поспешно дал себе слово заходить сюда каждый день — после вечерней тренировки. А сейчас — с сожалением скользнул взглядом по ровным рядам корешков.

И поймал взгляд Анри — как раз задержавшийся на одной из полок. Ах да, он же любит читать. На его кровати всегда лежит какая-нибудь книга…

Не то, что у многих других! Им лишь бы байки солдатские травить.

И, кстати — с чего бы такая забота о пленных? Книги ведь — не самая дешевая вещь. Даже такие — в простом переплете, без замочков и украшений. И подобную ценность в гладиаторском корпусе держат…

Или это потому, что большинство заключенных — дворяне, и квиринцам это известно? Лишенные титула, вышвырнутые на арену — но всё равно дворяне. Бедный Анри! Отец Сержа хоть барон, а не герцог.

Тенмар резко встряхнул темными волосами. Будто тоже отгоняет невеселые мысли.

И уверенно направился к самому дальнему от пожилого библиотекаря столу, кивком велев Криделю следовать за собой.

Здесь — действительно уютно, и солнце не светит в глаза. Не будет повода струсить и отвести взгляд!

— Серж, я тебя слушаю.

Язык прилип к гортани, во рту пересохло. А все нужные и умные слова как-то враз позабылись. Папа бы уговорил кого угодно. А вот Серж…

— Анри! — поспешно выпалил он. Прежде чем смелость окончательно бросит его на произвол судьбы. — Анри, ты не должен убивать Роджера!

Брови Тенмара сошлись в одну линию, у губ залегла жесткая складка. Серж помнил, что Анри старше его лет на десять — не больше. Но сейчас он кажется ровесником Рауля!

А сердце ухнуло в пятки. Потому что стало ясно: ничего не вышло! И не выйдет.

— Если это всё… — Тенмар начал вставать.

— Погоди! Ты не понимаешь!.. — Серж, уже толком не соображая, что делает, изо всех сил вцепился в руки подполковника.

Главное — удержать на месте. Чтобы дослушал!

Анри легко мог разжать хватку. Да и самого Криделя отшвырнуть как щенка. Но пока не отшвыривал, и юноша торопливо говорил…

Говорил, бормотал, пытался объяснить. А Тенмар слушал с закаменевшим лицом. Лишь чуть дергалась щека. Левая.

— Анри, понимаешь, он же не умеет драться! — в третий раз, уже совсем тихо повторил Серж.

— Зато умеет нападать впятером на одного, — в глазах Тенмара застыл мерзлый черный лед. — А еще он насиловать женщин умеет. Или об этом он рассказать забыл?

— Не забыл, но… — Кридель мучительно покраснел. — Анри, там все так себя вели…

— Серж, если завтра все пойдут на улицу… скажем, топить младенцев, — ты пойдешь с ними?

— Я - нет, но… Анри, ему же было всего девятнадцать!

— А тебе, Серж, сейчас — восемнадцать. А Крису было тогда четырнадцать. Но он за всю жизнь не сделал ни единой подлости. Серж, каждый из нас — либо человек, либо нет.

— Анри, Роджер не только не умеет драться. Он — не может, пойми!..

— Серж, прекрати! — А вот сейчас и впрямь отшвырнет назойливого собеседника куда подальше!

— Анри, он правда не может! — в отчаянии почти закричал юноша. К змеям библиотекаря — пусть слышит, если хочет! — Анри, я тренировался с ним в паре! Он не смог меня ударить даже защищенным клинком! Тренировочным!..

— Настоящим — сможет, не расстраивайся! — Тенмар поднялся так резко, что вынудил Криделя отшатнуться. И тоже поневоле вскочить.

Теперь они — друг напротив друга. В самом мирном помещении корпуса. В хранилище знаний стольких людей, выбравших иной удел жизни. Протяни руку — и коснешься теплого переплета…

— Анри! — Ну как же он не поймет?! — Анри, даже если ему представится шанс — Роджер не сможет тебя убить! А ты — сможешь… Да и дерешься ты лучше любого из нас! Анри!!! — юноша очертя голову загородил дорогу шагнувшему к выходу Тенмару.

— Серж! — предупреждающий лед в глазах подполковника.

— Анри, это будет убийством! — почти прошептал юноша. — Самым настоящим! Ты убьешь беззащитного человека! Чем тогда будешь лучше тех, с кем дрался?

— Серж, — Тенмар смотрит на Криделя с сожалением. Как на хромую лошадь, старую беззубую собаку или слабоумного человека. — Серж, тот, кого ты защищаешь, был в Лиаре. В Лиаре — где живут близкие тебе люди. В замке твоих родных! Ты вообще соображаешь, что делаешь? Как ты отцу в глаза смотреть собираешься?

Пламя бывает черным, а взгляд может сжигать! Как сейчас…

Серж вновь невольно отшатнулся. И тут же разозлился — на себя.

Он — не мальчишка, его не запугать! При чём здесь отец? Он всегда говорил, что друзей не предают! Папа бы понял!..

— А как вы, подполковник Тенмар, смотрели бы в глаза родителям тех, кого притащили в Квирину?! А кого не дотащили и схоронили по дороге? Или даже не схоронили, а просто бросили? Вороны схоронят! — еще проговаривая это, Кридель понял, что в запале перегнул палку. И страшно сказать, насколько необратимо.

Его за это самого сейчас — на смертельный поединок!

Ну и пусть.

А еще Серж понял, что Анри его сейчас ударит. По-настоящему. Захотелось зажмуриться…

— Корнет Кридель! — С таким льдом в голосе Всеслав Словеонский обращался к Роджеру. Приговаривая к расстрелу. — Вы, вне всякого сомнения, никогда бы не завели людей в западню. И не потеряли в боях ни единого солдата.

На «вы» Анри обращался к младшим офицерам или в шутку, или — чтобы раз и навсегда определить дистанцию. На памяти Сержа он так говорил только с Роджером.

Значит, семь бед — один ответ! Бывший корнет Кридель отныне — тоже изгой. Ну и пусть!

— Подполковник, вы специально потребовали перевести Роджера в ваше подчинение! — заорал, уже не стесняясь тех, кто может подслушать, Серж. — Вы — такой же, как Всеслав, только притворяетесь!..

Договорить он не успел.

— Корнет Кридель, я считаю нашу беседу законченной. Как вы должны понимать — вызывать я вас не собираюсь, что бы вы мне еще ни заявили. А сейчас — прошу освободить дорогу.

Ошалевший Серж почему-то покорно отступил в сторону. Анри четким военным шагом вышел из библиотеки, оставив юношу стоять с раскрытым ртом. В обществе старых книг и так и не обратившего на спорщиков внимания библиотекаря…

Опомнился Серж через несколько минут. Даже не взглянув на равнодушного свидетеля их ссоры, юноша стремглав выскочил в прохладный, полутемный коридор, где уже не было Анри. Зато толпилось полным-полно малознакомых, расшумевшихся после тренировки гладиаторов.

Кридель завертел головой, ища своих.

Не нашел.

В соседнем коридоре первым на глаза попался Рауль. Лучше бы, конечно, кто менее преданный Тенмару. Но с другой стороны — этот-то точно должен знать, где его драгоценный командир.

— Рауль, вы Анри… подполковника Тенмара не видели?

И зачем уточнил? Сам же выдал себя с головой.

Ну и Темный с ними со всеми! Кридель — всё равно не участник их восстания. А значит — и не один из них.

И вообще — вряд ли их благородный Арно Ильдани одобрил бы убийство человека, не способного себя защитить!

— Я Анри не видел, — раздельно произнес капитан Керли, заслоняя Сержу дорогу. Точь-в-точь, как он сам меньше четверти часа назад — Тенмару. С той разницей, что Криделю противника не отодвинуть. И даже не обойти. — А вот ты, похоже, видел. И судя по тому, что ищешь опять, — ты или наговорил ему гадостей и хочешь извиниться, или наговорил гадостей и собираешься добавить. Ну?

Гну!

— С чего ты вообще взял, что я ему гадостей наговорил? — Серж ощутил злорадство. Ах, Рауль ему «тыкает»! Ну так и Кридель так может!

— С того, что вы явно успели поссориться — судя по твоему тону. — Керли на столь вольное обращение и глазом не моргнул. Привык. А ведь старше Сержа лет на двадцать с лишним! — И раз Анри оборвал разговор — значит, ты его допек. Что ты ему сказал?

— Правду! — юноша честно попытался заявить это с вызовом.

Темный дернул вообще обратиться к Керли. Под каким бы предлогом теперь улизнуть?

Да и чем больше вспоминаются собственные слова — тем почему-то гаже на душе…

— А он тебе правду никакую не сказал? — Рауль смерил юношу тяжелым взглядом.

И стоит немалого труда не отвести глаз.

— Я всё про себя знаю!

— А раз знаешь, то какое имеешь право грубить тому, кто вывел из пекла всех нас?! — взорвался Керли. — Что за тобой-то есть, кроме спасения подонка, которого уж точно спасать не стоило?

— Рауль, — Кридель невольно отступил на шаг. — Рауль, Анри дерется в сто раз лучше Роджера… Это будет не поединок, а убийство! — в отчаянии выговорил юноша.

Сколько раз ему еще придется это повторить, чтобы хоть кто-нибудь услышал?!

— Да я бы сам эту мразь без всякого поединка придушил на месте, если б не Анри! Как представлю, что в мое поместье такие же николсы заявились!..

Клокочущая ярость в голосе, бешеные глаза разъяренного медведя. Серж никогда еще не видел таких у Рауля. Да он сейчас просто сгребет дерзкого сопляка за грудки и вытрясет душу! Или своротит челюсть одним ударом — в четверть силы. А уж если в полную…

Юноша отступил к самой стене, чувствуя спиной холодный камень. Совсем рядом, в ближайшем коридоре — голоса и беззаботный смех. Но здесь, у этой стены — только капитан Керли и корнет Кридель.

Да и не звать же на помощь! Недостойно… И Эверрат засмеет до конца дней — своих и Сержа.

— Да его любой из нас давно прикончил бы — если б Анри не запретил трогать!

— Что?! — у Криделя аж голос сел. И исчез страх — напрочь.

Боевые офицеры, благородные дворяне! Вот что значит — посидели в камерах с солдатней. Ни в одном благородства не осталось! Даже того, что в Анри! Вместо дуэли — подлое убийство!

А Роджер как себя тогда вел?! Как благородный дворянин?

Рвут на куски две правды. И не объяснить даже себе, почему продолжаешь защищать друга. Но… Если б Анри убил Роджера тогда, в Лиаре — это было бы справедливо. А сейчас — нет! И почему так, а не иначе, — не растолковать. Просто — знаешь.

— А ты что думал? — сурово усмехнулся Рауль. — Кто защищал твоего Николса, пока ты валялся на койке? И думал, прощать тебе его или нет? Анри сразу запретил его, как он выразился — «оскорблять». А то наши могли не только оскорбить, но и в морду дать. У нас у всех семьи в Эвитане остались — хоть это тебе понятно? В твоем Роджере мы видим врага. И не смей судить ни одного из нас! Это не в твой родной замок каратели пришли. С такими вот роджерами в первых рядах!

— Рауль! — Кридель совершенно смешался. — Рауль, он… он раскаивается в том, что тогда было!..

— Сомневаюсь! А если даже и так, Серж, — кому от этого легче? Скажи еще спасибо, что здесь — Анри, а в нём благородства на пятерых! И скажи спасибо, что это — наша казарма, а мы — офицеры Эвитана. Попади Николс к солдатам — они бы еще не то с твоим другом сделали.

— О чём ты?..

— Ты не бывал в тюрьмах для простонародья, Серж. И, надеюсь, не побываешь, — голос Керли стал теплее. — Таких, как Николс, там очень не любят. У всех есть дочери или сёстры.

— Рауль… — пробормотал Кридель, — прости, но… Но я не могу иначе! Я не могу это объяснить, но я должен его спасти! Попробуй понять!..

Капитан Керли нахмурился, махнул рукой, отвернулся и пошел своей дорогой…

Глава седьмая

Выбора не осталось. Путь к спасению теперь — лишь один. Всё-таки Кевин.

А если Серж не уломает и его?

Нет, о плохом думать нельзя! Накликаешь.

Меньше чем четверть часа спустя юноша в очередной раз убедился — никогда и ничего нельзя откладывать на последний миг. Первый же встреченный гладиатор — Жан Вальден — сообщил, что у лейтенанта Контэ вообще-то с самого утра лихорадка. И находится он в лазарете. Жан, живущий с захворавшим в одной казарме, лично оставил больного на попечение Шарля.

— У него же бой вечером… — растерянно пробормотал Кридель.

— Да ты не волнуйся! — Вальден хлопнул собеседника по плечу. Юный дворянин покорно вытерпел и это, и «ты». А заодно — и вечную просьбу «не волноваться». В конце концов, за Сержем действительно пока, кроме дезертирства, других заслуг не водится. А Жан, хоть и простолюдин, — выволок с поля боя раненого Керли. — За Кевина виконт Эверрат пойдет. Еще с утра обменялись.

Тьма побери! Еще утром можно было успеть к Кевину раньше Конрада. А последний был сегодня с Сержем в спортзале. И даже — трижды в спарринге.

Судьба два раза шла Криделю навстречу! Может, пойдет и в третий? А уж Серж больше не проворонит? Раз «виконт Эверрат» опять встал на его пути. Любит он всё делать за других!

— Жан, где Конрад?

— Так ушел недавно в город с Раулем и Анри…

Гладиаторов действительно отпускают в увольнительные. Раз в неделю по Солнечным Дням — примерно каждого пятого по жребию. Но бой Роджера пришелся на День Адарты — святой Адрианы.

В такие дни «вольную» дают сегодняшним бойцам. Квиринцы знают, что пленники не сбегут столь малым числом. Сантэя — в нескольких неделях пути от границы. Чужаки не знают дорог, по-квирински говорят с явным акцентом. Такие привлекут к себе внимание в первый же день.

А спрятаться на каком-нибудь корабле — тоже не выход. За беглецов положена награда — так что любой капитан выдаст, не раздумывая. Кроме того, триста человек в трюме не спрячешь, а за побег одного казнят троих!

Положение осложнилось. У Сержа на сегодня привилегий нет — его вряд ли выпустят.

А Конрада нужно видеть позарез! Это — последний шанс! Конечно, можно Эверрата и дождаться, но… Но если обладатели жребия отправятся в амфитеатр, не заходя в казарму?

Серж должен что-нибудь придумать! Придумал же на квиринско-эвитанской границе… До сих пор последствия расхлебывает.

Ладно, попробуем самое простое. Почти наверняка ничего не выйдет. Но дальше казармы не пошлют, больше, чем в морду, не дадут…

— Мне положена «вольная»! Я сегодня дерусь.

Дежурный центурион — гладко выбритый бровастый вояка лет сорока с чем-то — уставился мутными, полусонными глазами. Сантэйские солдафоны тоже делают вид, что носом после полудня клюют, а попробуй напади…

Так и есть — сонная одурь вмиг исчезла из глаз:

— Имя?

— Серж Кридель… Гладиатор Сергий!

— Про тебя ваш полковник ничего не говорил.

И этот на «ты»! Эвитанскому дворянину! Ну ничего, когда-нибудь Серж Кридель сквитается со всей Квириной!

Кстати, странно. Все гладиаторы — формально равны. А Анри даже стража упорно именует по званию. Вдобавок, чаще — по завышенному.

— Я не успел его предупредить. К тому же я хочу прогуляться один…

— Что будет с твоими товарищами, если сбежишь, знаешь?! — рявкнул центурион.

У Сержа что — вид беглеца? И какое его центурионское дело…

— Так точно! — по-военному отчеканил юноша.

— За одного — казнят троих, — не преминул напомнить бровач.

Гад!

— Я помню.

Центурион склонился над списком. Плохо видит?

— Так, трое ушли, ты — четвертый. Правильно?

Правильно. Роджер никуда не уходил. Лежит в казарме лицом к стене — как совсем недавно Серж.

А если не получится — бровастому хмурцу всегда можно объяснить: «Подхватил лихорадку, перед боем поменялся жребием. Честно лежу в лазарете, потому и не дрался».

Но должно получиться! Иначе лихорадку подхватит Роджер. Потому как Серж силой отберет у него жребий.

С Джерри они ни разу не дрались на кулаках. Может, боец он и лучший, чем фехтовальщик. Но Кридель честно постарается…

— Клянись честью, что говоришь правду.

— Клянусь, — Серж честными глазами уставился на центуриона.

Так вот под какой замечательный залог выпускают на прогулку эвитанских военнопленных! Честь — у дезертира, нарушителя присяги, государственного преступника и подневольного гладиатора? Ну, насмешили!

Прожив в родной стране восемнадцать лет, Серж умудрился побывать в столице всего трижды. Он даже в армию направился по рекомендации друга отца.

Жильбер Ниро и пристроил юношу в штаб к полковнику Мишелю Гардану. На южное пограничье с Квириной — где настоящих боёв не случалось уж лет десять. А когда нанятые империей варвары нарушили перемирие, в Восточную армию прибыл Всеслав. И разгромил и варваров, и регулярные войска Квирины за неполных три месяца.

Серж хорошо помнил огромную, в полмиллиона жителей Лютену. Но Сантэя с ее диким полувосточным укладом кажется втрое многолюдней! О чём Кридель думал, собираясь здесь кого-то разыскивать? Где — по всему городу?!

— С дороги, осёл! — ударил по ушам хриплый вопль.

Юный гладиатор в последний миг еле увернулся на узкой улочке — от летящей сзади (прямо на него!) телеги. Спешно вжался спиной в прохладные кирпичи стены ближайшего дома.

Под грязные ругательства возницы телега с грохотом промчалась мимо — едва не задев Сержа. Кованые копыта и грубые деревенские колеса простучали совсем рядом…

Так он ничего не найдет. Казармы — явно не в центре.

Кридель перевел дух. Думай же, думай! Куда обычно наведываются гладиаторы с «вольной»?

Ну, во-первых — не в богатые районы. Там пленным иностранцам делать нечего. Бои не столь хорошо оплачиваются, чтобы в заведениях для знати развлекаться. Друзей среди аристократов или рабов у гладиаторов нет. А больше никто в тех кварталах не селится.

Значит, искать нужно в близлежащих районах.

Всего-то…

Серж отчаянно попытался припомнить разговоры товарищей. Куда они чаще всего ходят? Гладиаторы здесь — чужие, по-квирински говорят плохо. Значит — есть место (и, наверное — не одно), где эвитанский акцент понимают нормально. Не могут же «отпускники» всю увольнительную просто шататься по городу!

«Лис»… Какой еще «лис»? Да, Кристиан упоминал о какой-то таверне… Серж еще как раз не хотел никого видеть. А Крис говорил о кабаке, куда можно сходить в последний день недели, по-местному — День Солнца. Кридель еще тогда эти дни не особо различал.

А таверна называется… Серж тогда еще вяло подумал «лис-Крис»… «Лис и ворона»!

Не факт, что Конрад сейчас именно там. Но зато в «Лисе» могут знать, заходил ли он сегодня вообще. Да и про других гладиаторов-эвитанцев…

А даже если и нет — трактирщику наверняка известны и прочие места гулянок пленных бойцов.

А вдруг сейчас в «Лисе» пьют гладиаторы из других стран? Может, эвитанцев сегодня где-то видели они? Анри — личность приметная. Его даже квиринские центурионы уважают.

А Конрад наверняка вместе с командиром. Вызывать его на разговор наедине придется тоже при всех. Но Серж что-нибудь придумает…

Осталась еще одна трудность — где этот «Лис с вороной»? Ну да язык до Южного Моря доведет. Серж не знает слишком многого — позарез необходимого в жизни. Но вот квиринский его отец в свое время выучить заставил.

— Вон туда, парень, — махнул рукой в сторону виднеющейся вдали площади первый же сантэец, у которого юноша набрался решимости спросить дорогу. И, оказывается, его квиринский с тенмарским акцентом не так плох, как он в глубине души побаивался! — Там через площадь, мимо Рынка Рабов, потом свернешь направо. Возле того поворота еще банджарон пляшут — так что не спутаешь. Только иди осторожнее — лучше краем площади. А то там торги сегодня. Столпотворение — не ровен час, пришибут…

Рынок Рабов!

Серж совсем позабыл, что в Квирине существует рабство! Нет, об этом говорили, конечно. Но сам он ни одного раба так ни разу и не видел. Даже тюремные уборщики обычно приводят в порядок камеру, пока заключенные — в общем зале. А залы — когда пленных запирают на ночь в камерах.

Кридель и сам сейчас — не свободен, но гладиатор — всё-таки не раб. Даже если свобода — лишь фикция, как у эвитанцев. Ни перепродать их, ни насильно задержать в Квирине, вздумай они требовать выдачи Эвитану, никто не посмеет…

Еще издали расслышав гул и рев толпы на площади, юноша невольно замедлил шаг. Теперь-то ему точно не нужен провожатый! Если б не Роджер, Серж вообще развернулся бы прочь. Видеть людей, превращенных в живые вещи!

Будь проклят Всеслав! Если б не он, бывший корнет сейчас был бы дома — с родителями. А не в этой Творцом проклятой Сантэе, коей давно пора в Ледяную Бездну. Вслед за городами из «Священных Свитков», омерзительными всему подзвездному миру. Потому что грехов и подлости в Квиринской столице не меньше!

Обругав себя за малодушие, юноша ускорил шаги. И на площадь почти влетел.

— Сильный раб из Южных Земель! Может выполнять любую работу! Здоров как бык! Вон какие зубы! Открой рот, скотина!..

Горожанин, посоветовавший Сержу обойти площадь по краю, оказался прав. Точнее, оказался бы — если б табор за это время не переместился. И не расположился ровнехонько на пути.

Вокруг пляшущих банджарон — восхищенные зрители. Там продают людей, а эти пляски устроили! Воистину — чернь есть чернь. А у банджарон чести меньше, чем у любого наемника.

Едва не плюнув от отвращения, юноша ринулся, усердно работая локтями, в обход табора. И волей-неволей оказался к окруженному городской стражей помосту еще ближе.

— Красивая рабыня. Обучена чтению, письму, счёту, игре на лютне, арфе, гитаре…

Он не будет смотреть на это!

В бешенстве расталкивая воняющих дешевым вином плебеев, Кридель пробивался через хищную, заполонившую Рынок толпу. Гладиаторы что — всегда ходят здесь?! Или лавируют дворами? Или торги — не каждый день?

Ну, конечно. Где взять столько рабов? Да и зачем всех тащить на аукцион?

Но Серж сейчас с ума сойдет!

— Великолепная рабыня! Четырнадцать лет, еще не знала мужчин. Посмотрите, что за кожа, просто атлас!.. Тунику сними, дура, кнута захотела?!

Толпа не редеет и не кончается. Зря Серж не ринулся напрямик — через банджаронские пляски. Когда же кончится площадь? Сколько двуногих зверей способно на ней поместиться, в конце-то концов?!

Бесконечные вскинутые вверх лица. Встрепанные, мокрые от пота волосы. Не блистающие чистотой туники, пихающие соседей локти…

Здесь что — собрались все полмиллиона плебеев Квирины?!

— Меня купите, меня!

Серж дал слово не смотреть. Но не смог не обернуться на полный звериной тоски женский вопль. Это кто же настолько с ума сошел, что проданным быть рвется?!

Сошла, точнее…

Молодая женщина в рабской тунике выдирается из железных рук двоих крепких служителей. С края помоста тащат тощего мальчишку лет пяти — взвывшего еще громче. Не по-квирински (мать знает язык, ребенок — нет), но Кридель понял. На любом языке:

— Мама!!!…

Распорядитель торгов махнул рукой — женщину волокут под навес. Еще один здоровяк-служитель направился следом, на ходу вынимая из-за пояса кнут.

Толпа разом потянулась на цыпочки. Послышались ехидные смешки. Кто-то лезет вперед — поближе рассмотреть новое, еще более захватывающее зрелище…

Красный туман поплыл перед глазами.

Чья-то мерзкая рожа ехидно комментирует обнажившееся тело!

Рожа кривится. Рожа предлагает скинуть цену за растяжки. Да и следы от кнута останутся…

Рожа требует дать попробовать товар — всё равно ведь он уже не первой свежести.

Рожа вопит от боли, хватаясь за расквашенный нос.

И, пока не оттащили, Серж бьет вторично.

Глава восьмая

Прощаться лучше сразу. Меньше волнений. Меньше слёз. Меньше воспоминаний.

Поэтому Ирия предпочла уехать утром.

Дядя Ив предлагал задержаться на несколько дней. Но тайком доставивший юную деву Леон не вправе рисковать секретностью визита. Ибо чем больше времени под чужой крышей — тем вероятнее разоблачение. Насчет последнего даже врать не пришлось.

После завтрака дядя вызвал племянника в кабинет. Для последнего серьезного разговора.

Прощальный взгляд на столь знакомые шпалеры и ковер. С него уже исчезли вчерашние пятна…

Как же хочется здесь задержаться! Особенно — возле уютного тепла камина.

Загоститься в поместье Кридель можно не больше, чем вернуться в Лиар. Но зато никто не запретит сейчас сесть поближе к веселому солнечно-оранжевому огню. Вот в это почтенное кресло. На мягкий, потертый каштановый бархат…

— Если что не так — прости, — вздохнул Ив Кридель, когда «Леон» изложил причины столь быстрого отъезда.

За что «прости»? Что не спас мать Леона, рассказал о ее преступлении, не верит в невиновность племянницы? Потому что она — дочь Карлотты.

— Вы ни в чём не виноваты, дядя Ив. — Или меньше, чем многие другие. Те, кому просить прощения не придет и в голову. — Вы уверены, что сможете позаботиться об Ирэн? Герцог Тенмар ни за что не должен узнать, что она — в вашем доме.

— И не узнает. Я введу в дом… ну, скажем, мою воспитанницу. Все, кто читают романы, — поймут, как нужно. — Дядя Ив впервые за всё время мягко, тепло улыбнулся.

А его карие с прозеленью глаза, оказывается, красивы. Да, сейчас видно, что он — брат Карлотты. По крайней мере — внешне.

— «Если девушка входит в дом дворянина на правах воспитанницы — она его внебрачная дочь», — процитировала Ирия «Благородную Клотильду» Артура Ленна. — А как быть с теми, кто не читает романов?

— Они поверят тем более — сами так делают, — заговорщицки улыбнулся дядя.

И вновь нестерпимо захотелось задержаться еще хоть на день! Целый бесконечный миг хотелось. Накатило волной… И прошло.

Нельзя привыкать к чужому теплу, чужому дому и чужой семье — если они никогда не станут твоими. Если твоего уже не будет ничего и никогда. Кроме свободы и дороги. И это уже — невообразимо больше, чем совсем недавно смела надеяться узница Амалианского аббатства.

— Чтобы предотвратить скандал, герцог Тенмар способен на многое. Объявить о смерти Ирэн. Или, наоборот, заявить, что вернул ее домой…

— Мальчик мой, — дядя Ив чуть грустно взглянул на «Леона», — юные всегда относились насмешливо к поколению отцов. Но хоть я и немолод и не вращаюсь в свете — не настолько же я наивен.

У Ирии успело заполошно подскочить сердце, прежде чем барон закончил:

— Всё-таки Ральфа Тенмара я знаю гораздо дольше, чем ты прожил в этом невеселом мире, Леон. И даже если герцог объявит, что у него в каждом имении по добровольно вернувшейся племяннице Ирэн Вегрэ, я, естественно, не помчусь его оспаривать.

— Я и не сомневался в вашем уме, дядя Ив! — с облегчением улыбнулась девушка. С самым настоящим, искренним облегчением.

А теперь пора встать с чужого кресла. И попрощаться с не совсем чужим человеком. Навсегда. Присохшую к ране повязку рвут сразу… но всё равно больно!

Ирэн облила подругу слезами. Сама Ирия даже не дрогнула. Всё равно изменить ничего нельзя. Ни взять Ирэн в пасть к старому волку, ни остаться самой. Так какой прок в слезах?

Последний взгляд на старинный особняк в старомодном стиле прошлого века. Так и не ставший для Ирии убежищем.

Конь, дорожные сумки с провизией, большая фляга с вином, шпага, кинжал, пистолеты, мешочки с пулями и порохом… Деньги в кошеле под плащом. Ничего не забыла?

И дорога. Бесконечный путь в никуда…

Ирия ошибалась, думая убежать от зимы. Снег повалил после обеда — облачно-белый, крупными хлопьями. Месяц Заката Осени вступил в свои права.

На ночь девушка остановилась в придорожном постоялом дворе.

Забавное название — «Пляшущий Свин». На вывеске — грязно-розовый поросенок. Намалеван грубо, но вполне узнаваемо. Упитанный, с ножом в одной передней лапе и вилкой — в другой. А на задних радостно отплясывает.

Улыбнувшись, Ирия поглубже надвинула капюшон плаща. Шляпа от холода уже не спасает.

И вошла в теплый зал. Здесь должны неплохо готовить — судя по царящим уже на крыльце потрясающим ароматам жаркого… И еще чего-то очень вкусного! К хорошему привыкаешь легко, но бывшая узница еще не успела забыть кухню амалианского аббатства.

Следующую ночь дочь лорда Таррента проведет уже в Тенмарском замке. В зимовье старого хищника. Волка или шакала — скоро выясним. Потому как судьба бросила карты — и больше ехать некуда…

— Господин желает лучшую комнату? У меня есть… — Хозяин заведения похож на свою вывеску. Разница лишь в клочковатой бородке.

— Не нужно лучшую. Любую, но с большим окном. И одеяла потеплее.

У комнаты нет собственного лица. Одна из многих. Как и другие на бесконечном пути из Лиара в Тенмар. Эта — последняя… но кажется лишь продолжением предшественниц.

Кровать, комод, стол, стулья, окно… Большое и без решетки. Прыгать будет удобно.

…С высоты Дозорной Башни враги кажутся почти муравьями. Но и муравьи в таком количестве устрашают. Сотни крыс съедят саму кошку.

Пламенеет пожарами горизонт. С самой высокой башни замка хорошо виден багряный Запад.

Неотвратимо ползет черная змея. Обвивает крепость аспидным кольцом.

Студеный ветер развевает чёрно-алый плащ, непокрытые волосы. Не страшно. Что северянке местный холод? Бледная тень зим родины, отвергнувшей свою королеву.

А небо пылает негаснущими огнями — который день и ночь подряд.

Кого древние боги прощают реже — предателей или глупцов?..

…Пора уже привыкнуть к странным снам. Но, вернувшись в реальность безликой темной комнаты, Ирия больше не смогла уснуть. Придется отдыхать в логове старого хищника… если получится.

Скорый завтрак — и вновь дорога. Заснежившаяся за ночь. Тончайший ковер, легкий-легкий… В Лиаре уже сугробы — ни пройти, ни проехать.

Забавное существо — человек. Зачем-то едет туда, не зная куда. Искать то, не зная что. Потому что другие «человеки», коим лично он ничего дурного не сделал, взяли на себя право открыть на него охоту.

Сколько можно напоминать себе, что выбора нет? Что никто и нигде не ждет. Кроме врагов.

Конечно, в Лютене затеряться проще и легче. Но как раз там по закону подлости обязательно найдутся знающие Ирию в лицо.

Не в Пляшущем же Дворе искать помощи! Она, может, и слишком наивна. Да и романтических книг в детстве перечиталась через край. Но даже у нее хватает ума понять: благородные воры и бандиты встречаются еще реже, чем порядочные солдатня и наемники.

Будь Ирия мужчиной, никто не помешал бы ей удрать в армию. Или поступить под чужим именем в Академию. Наняться в экипаж корабля, в конце концов.

Опять же — увы. Возможно, у героини книги это и получилось бы! Но в реальной жизни переодетую женщину разоблачат — рано или поздно. Причем, скорее — рано.

Путешественница пустила Снежинку в галоп — стало холоднее. В последние недели вообще слегка знобит — с самого Альварена. С первого дня в аббатстве. Будто в крови осталась частица ледяной стыни озера…

Темный и все змеи его, что за мысли лезут в голову? Но сегодня — наверное, из-за снега и легкого морозца (действительно легкого — разве ж это холод для лиаранки?) — Ирия замерзла особенно сильно. И не спасают ни плащ, ни быстрая езда!

Кончай ныть, в монастыре было не теплее. Вдобавок — никакого горячего питья, теплого плаща и меховых одеял по ночам.

К вечеру, когда Ирия подъезжала к ближайшему от замка селу — милях в семи-восьми от старой твердыни — девушку уже ощутимо трясло. И вовсе не от страха.

Пожалуй, придется заехать в таверну — выпить горячего вина… Не хватало только разболеться. Нашла время!

Многодневная дорога из Лиара подходит к концу. Подошла. Вплотную. И ногой порог пробует — не ловушка ли?

В древних замках часто устраивали западни непрошенным гостям. Не в Лиаре, но родовому гнезду Таррентов всего-то лет триста. Вот тенмарская крепость — раза в три старше.

Если это ошибка — еще не поздно развернуться и погнать Снежинку прочь. Куда-нибудь. Куда угодно. Деньги еще есть.

Рано или поздно — схватят и разоблачат. Но не сегодня и не завтра. Даже не через месяц — если быть осторожной. А несколько месяцев кажутся королевским подарком — если вспомнить, что в пасть к старому волку попадешь уже к ночи. Через считанные часы.

Или завтра — если переночевать на здешнем, не таком уж плохом постоялом дворе. И привлечь нежелательное внимание.

С другой стороны, таверна — это место, где можно узнать много полезного. В том числе — и о хозяевах замка…

Проезжая мимо первой избы, Ирия окончательно определилась. Лошади нужны передышка и корм. А ее хозяйке — тоже неплохо бы ехать в столь сомнительные «гости» не на пустой желудок.

А вот на ночь здесь лучше не оставаться. В столь большом селе наверняка найдется хоть один шпион из замка. Или всё, что Ирия слышала о герцоге Тенмаре, — бабушкины сказки.

Давать противнику фору в целую ночь — излишне. Так говорил герой какой-то прочитанной хроники. Кто-то не запомнившийся из целой плеяды знаменитых эвитанских полководцев минувших веков…

Несмотря на вечернее время, народу в «Горячей кружке» оказалось немного. И выбрать подходящий стол труда не составило. Вот он — угловой и с хорошей видимостью входа.

— Молодому господину дичь или свинину? — Упитанный трактирщик — просто сама любезность.

Ну что ж — хороший корчмарь, как и хороший повар, обязан быть толстым. Как знающий лекарь — здоровым.

Этот по сравнению с хозяином «Свина» даже тощеват, пожалуй.

— Лучше свинину! — улыбнулась Ирия.

Сытое хрюканье доносилось, когда она ставила лошадь в уютную, сухую и теплую конюшню. Свиней радушный хозяин держит сам, а вот дичь наверняка покупает у охотников. Значит, цена — соответствующая. Стой таверна на лесном тракте — всё было бы наоборот.

Трактирщик понимающе ухмыльнулся:

— Белое, красное? У нас богатый выбор вин.

— Зато я — небогат, — улыбнулась девушка.

Еще решат, что тут графский или, того хуже — герцогский сын инкогнито разъезжает. Всё-таки таверна — не самая удачная мысль. Но что сделано, то сделано.

Улыбка трактирщика, как ни странно, никуда не делась:

— Тогда, если молодой господин не обидится — могу рекомендовать несколько недорогих, но хороших сортов красного. Из виноградников Марэ. Или белое илладийское. Но оно — дороже.

— Красное — на ваше усмотрение. Из виноградников Марэ.

Илладийское подают почти везде. А вот графство Марэ снабжает лишь Тенмар и Лютену.

И выдает подобный ответ — северянина или жителя центральных графств! Нет, Ирия явно пошла в отца! Увы, материными разумом и хваткой судьба обделила. Впрочем, Карлотта при всех своих уме и цинизме в итоге тоже просчиталась.

Ну и Темный с ними со всеми! Достаточно, что приняли за юношу, — уж в этом-то сомнений нет. А чтобы заподозрить в молодом темноволосом дворянине официально утонувшую белокурую девицу из Лиара, нужно быть кем-то проницательнее и осведомленнее простого трактирщика. Не переодетый же он правительственный осведомитель!

Ирия в очередной раз порадовалась собственному мальчишескому детству. Стань она настоящей благовоспитанной барышней вроде Эйды — и никакой маскарад не поможет. А еще хорошо, что не удалась внешностью в мать. Женственные формы южанки и мужской костюм не скроет.

Чего только Ирия не наслушалась в детстве от нянек! «Тощая», «костлявая», «ноги как палки»…

Зато теперь пригодилось! И… что бы она сейчас делала без отца, не возражавшего против уроков фехтования для дочери? До самого прошлого года.

А судя по взглядам посетителей — весьма хорошенькой здесь считается подавальщица. Полнотелая деревенская девушка.

Та, что уже несет «молодому господину» поднос.

Вкусно благоухает южными травами жаркое. Приветливо темнеет долгогорлый кувшин. Очевидно, обещанный «хороший сорт красного» из Марэ.

Невольно сравнив себя со служанкой, Ирия вновь усмехнулась. Некрасивая? Ну и Темный с ней, с красотой! Кому это счастье принесло?

Зато — не пойманная!

Горячее жаркое просто тает во рту. Да и подогретое вино — как нельзя кстати. Даже озноб начинает сдавать позиции.

Может, еще и не простудилась? Просто волнение…

Пожалуй, кувшин можно не допивать, перелить во флягу. А это вино совсем не пьянит…

Путешественница потянулась за кувшином. И чей-то пронзительный, изучающий взгляд аж заколол лопатки.

Кто это здесь такой интересующийся? Всё-таки местный герцогский шпион?

Обернулась резко.

У противоположной стены за таким же угловым столом — двое юношей. На вид чуть старше Ирии. Потягивают что-то дымящееся из кружек.

А ведь когда вошла — были абсолютно поглощены беседой друг с другом. На поверхностный взгляд. Вот тебе и «на поверхностный»!

Ирия сочла парней безопасными. А теперь их в ней что-то заинтересовало!

Тот, что слева, худощавый и темноволосый, толкнул локтем приятеля — что-то быстро шепча на ухо. Но напарник — более крепкий шатен — отвести взгляд и не подумал. Продолжает пристально разглядывать. Теперь — уставившись прямо в глаза.

Если шпион — то весьма наглый. Хотя откуда Ирии, кроме романов, что-то знать о шпионах?

— Господин желает что-нибудь еще?

Оказывается, не заметила подошедшего трактирщика. Даже стука шагов не расслышала!

— Благодарю вас, нет. Кто молодые люди за столом вот в том углу? — Легкий кивок в их сторону.

Шатен — видимо, опомнившись — вновь склонился над тарелкой.

— Не обращайте внимания, молодой господин. Тоже приезжие молодые господа не из богатых. Сняли комнату в… — Трактирщик вопросительно взглянул на Ирию. Та, сообразив, достала серебряный ритен. И монета вмиг исчезла в горсти источника сведений. — В доме вдовы-мельничихи. Живут уже больше трех месяцев. С ними третий, но он в таверну ходит редко. Они тут патреты «на природе» малевать изволят…

Значит, портреты на природе. Трое юношей.

Будь Ирия совсем уж наивной — ну хоть как полгода назад — может, и поверила бы. Трое дворянских сынков сидят и рисуют портреты на природе. Крестьян на фоне полей, коров на пастбищах, лошадей на выгоне… Дождливой осенью и метельной зимой. На улице!

Романтика.

Что ребята не просто портретисты из Лютенской Академии, — и ежу ясно. Но всё остальное — не ее дело, потому как к Ирии Таррент отношения не имеет. Три месяца назад еще папа был жив…

А что на приезжих волками смотрят — тут и гадать нечего. Сами скрываются.

В будущем, если оно появится, — может, и стоит приглядеться. А сейчас главное, что они для Ирии безопасны.

— Моя лошадь накормлена, напоена? — обернулась девушка к хозяину.

— Конечно, молодой господин.

— Тогда еще раз благодарю за еду, вино и сведения, — на чисто выскобленный стол лег еще один лик покойного Фредерика Второго.

— Благодарю покорно, молодой господин, но стоит ли ехать на ночь глядя? У меня есть свободные комнаты. С утра бы, после завтрака? — Круглое лицо кажется искренне сочувствующим.

Мысль очень соблазнительная — учитывая, что за окном уже стемнело. Да и накрапывающий дождь дорожному настроению не способствует.

А здесь вкусное жаркое — можно еще порцию заказать! Горячее вино, теплая постель, уютный огонь очага…

А также наверняка поблизости — солдаты, берущие на заметку всех приезжих. И совершенно не обязательно стражи закона прибудут за Ирией. Может, и за тремя другими чужаками, давно застрявшими здесь…

А на закуску — милый трактирщик, за умеренную плату продающий сведения о посетителях каждому встречному-поперечному. Нет уж!

Глава девятая

— Подполковник, — центурион покачал головой, — я с глубоким личным уважением отношусь к вам, но приказ отменить не могу. Вы уже были сегодня в городе. И у вас через три часа бой. Я не могу выпустить вас еще раз.

За без малого два года Анри успел убедиться — в таких случаях спорить бесполезно. Слово «приказ» имеет в армии Сантэи почти магическое значение. «Не может» — значит «не может». Ни один человек не выйдет из гладиаторского корпуса до завтрашнего полудня, кроме как на бой. А наличие всех заключенных проверяется каждое утро.

Утром — проверка, в полдень — казнь. Ты знал об этом условии, когда принимал решение за себя и других, Тенмар.

Тянуть время — бесполезно. Сегодня еще удастся скрыть отсутствие Сержа, завтра утром — уже нет. За одного сбежавшего умрут трое — если он не вернется до утра.

И как прикажете еще двоих выбирать? Жребий кинуть, монетку подбросить?

— Анри! — Конечно же, Рауль.

— Только не отговаривай, ладно? — поморщился Тенмар.

— Не буду. А ты — меня, — четко выговорил Керли.

Как взглянуть в глаза тому, кто только что сказал: «Добровольно умру вместе с тобой»? А как смотрел под Ланном? Если б не ты, Рауль Керли был бы сейчас дома — с женой и детьми.

— Только Шарль должен жить. Тебя, Анри, знаю — не отговорить. Но его мы вдвоем заставим. Нельзя оставлять мальчишек совсем без старших офицеров.

Дальше можно не продолжать. Когда их с Раулем пристрелят — единственным толковым капитаном останется Эрвэ. Николс — не капитан, а одно название.

Вот и решилось.

Тенмар поднял глаза на Керли. Выговорили они одновременно:

— Николс.

Сынок Ревинтера валялся на кровати лицом к окну. Рауль шагнул было вперед, Анри слегка отодвинул его в сторону, подошел сам, тронул бывшего карателя за плечо:

— Капитан Николс, встаньте!

Тот вздрогнул, прежде чем обернуться. Можешь не вскидываться — не поможет.

Обернулся, сел… В глазах — страха нет, только безнадежность. И то ладно. Тенмар вовсе не уверен, что сможет убить молящего о пощаде. Даже — последнюю мразь.

Но то — убить, а не выкупить им жизнь своих. Так что Николсу уже не поможет ничто. Как и им с Раулем.

Жаль, что здесь еще Ревинтера-старшего нет. Подставить под залп вместо Керли.

— Прошу прощения, — Роджер Николс говорит тихо, но хоть без дрожи в голосе. — Я полагал, до боя еще есть время. Я ошибся?

Ему всё-таки не по себе. Иначе бы так четко и раздельно слова не произносил.

— Ошибся! — зловеще пообещал Рауль, свирепо сверля врага темными от ненависти глазами.

Анри про себя усмехнулся. Не знал бы — сам бы не поверил. Роджер Николс — едва среднего роста, тонкий в кости, в больших серых глазах ни намека на наглость или злобу — выглядит явно младше своих лет. Немудрено, что Серж его опекать начал. Глупый щенок — ядовитую змею.

— Капитан Николс! — чеканя слова, произнес Тенмар. — Корнет Кридель не вернулся к назначенному часу в казарму. Если мне не удастся уговорить центуриона или Темного с рогами выпустить нас с капитаном Керли на его поиски — завтра трое гладиаторов будут расстреляны на плацу. Вы войдете в эту тройку.

— Значит, вы меня не убьете сегодня, и я доживу до завтра? — горькая усмешка искривила уголок рта Николса.

— Доживете! — пообещал Анри. — И не пытайтесь сбежать. Вас не выпустят.

Вот в этом на центуриона рассчитывать можно.

Николс окликнул Тенмара уже у выхода:

— Серж пропал?

— Пропал или удрал! — прорычал Рауль.

— Вряд ли сбежал — он предупрежден о последствиях. — Анри искренне надеялся, что это так. И что мальчишке попросту не наплевать на «последствия» — для тех, кого он друзьями уже не считает. Если вообще считал.

Впрочем, шанс выяснить это есть! Не теряя времени. Если очень повезет. Непонятно, какого змея Тенмар раньше не додумался, — спишем на отсутствие мозгов.

Последнему ослу ясно, что центурион — тоже виновен. Выпустил мальчишку, поверив слову чести. Да, меньше виновен, чем бывший подполковник. Старому служаке грозит не расстрел, а увольнение. Но всё же…

— Я знаю, как выйти в город.

Анри впервые видел, чтобы Рауль оборачивался столь стремительно:

— Что?! Издеваешься, да?!

— Как выйти в город мне и подполковнику Тенмару, — не опустил взгляд Ревинтер.

— Если ты задумал удрать…

— Рауль! — Одергивать друга в присутствии врага нельзя, но тут — особый случай.

Анри наглухо закрыл дверь и вплотную подошел к Николсу. Керли не отстает — по-прежнему готов кинуться в драку. Разъяренным медведем.

— Капитан Николс, я вас слушаю.

— И почему это я не гожусь?! — прорычал Рауль.

Роджер Николс улыбнулся — впервые за всё время пребывания здесь. Бледно, одними губами:

— Вы врать не умеете…

Рауль, что — железный?!

Нет, он, конечно, кругом прав. Если б не капитан Керли с его ратной доской, Эверрат сейчас нарезал бы круги по залу. А это — крайне глупо. И подозрительно.

Но фигуры невозмутимо и планомерно скользят по доске. И волей-неволей приходится отвечать. А ох как хочется вместо этого…

Пойти вместе с Анри. Чтобы, если понадобится — прикрыть спину! И лично дать в морду Сержу — едва тот в руки попадется!

Вряд ли он действительно сбежал. Именно поэтому и «в морду», а не «прибить на месте». Шансы на побег они Темный знает сколько раз еще в тюрьме обсуждали. Не настолько ведь даже этот идеалист — дурак! А вот что в какую-нибудь историю вляпался…

Это ж надо умудриться — сначала спасти редкую мразь, а потом еще продолжать защищать? А напоследок — в одиночку отправиться шататься по незнакомому городу! С чужой «вольной».

Нет, как только Тенмар Криделя притащит — Конрад тут же познакомит эту глупую морду со своим кулаком. Быстро, пока не оттащили. Потому как — давно руки чешутся!

— Рауль, если с Анри что-нибудь… — начал Эверрат.

— Осада, — равнодушно ответил капитан, методично двигая «конницу» к вражескому «монарху».

Действительно. Чего зря спрашивать? Если подполковник и Вальден не вернутся — расстреляны будут уже девять. И сам Керли — добровольно в их числе. Конрад искренне уважал его за это, но сам предпочел бы тянуть жребий. Умереть, заслонив собой Анри, — это да. Но тот не дал себя прикрыть — ушел без бывшего порученца.

Сейчас от них уже ничего не зависит. Кости брошены, игра идет. Без них! Без Эверрата!

Он ни секунды не сомневался — маскарад Анри и Жана никого не обманул. Центурион знает их в лицо. Просто предпочел «не узнать». Чувствует вину, что выпустил Сержа. Так почему бы не помочь узникам, формально не нарушая правил?

— Кор, осада, — Рауль двинул «регента» на середину доски, загоняя вражеского «монарха» в угол.

Эверрат ошалело встряхнул головой. До боя — меньше часа. Где-то в жаждущей гладиаторской крови Сантэе Анри в компании Жана Вальдена ищет круглого дурака Сержа Криделя. В казарме ждет смерти подколодная змея Роджер Ревинтер-Николс, коего пока запрещено убивать. Под кроватями валяются двое связанных, раздетых догола рабов-уборщиков. В соседнем зале ждут «запасные» — Андре Мори и Рене Соньер. Всё хорошо. Лучше не бывает!

Да еще это дурацкое облачение! Ну кто придумал, что гладиаторы должны драться в кретинских набедренных повязках, еще более кретинских золоченых плащах за плечами и золотых же шлемах с разноцветными султанами? Того, кто ввел подобную форму, самого бы заставить в ней походить!

Несмотря на весь кошмар, Конрад едва не расхохотался. Представил в этом Кровавого Пса. Хотя нет — лучше Тита Виллия!

Не забыть бы еще перед выходом этот змеиный шлем напялить! Хотя церберы проследят.

Кстати, а с чего Эверрат вообще решил, что ему дадут тянуть жребий? Скорее всего, их просто задержат в амфитеатре. А ваза с камешками ждет лишь оставшихся пятерых…

— Рауль! — Не хочется напоминать, но придется.

— Триумф, — «флот» угрожающе поплыл к «монарху» Конрада. Только-только (как казалось — удачно) сменявшемуся местами с «кардиналом».

Лейтенант и сам удивился, что еще способен думать о «ратниках». Но Керли играет не хуже, чем вчера, позавчера и год назад. Не сдаваться же! И не проигрывать. И уж точно — не ныть на плече друга!

— Рауль, если что… — Конрад постарался произнести это как можно беспечнее. Кажется, получилось. — Мы ведь четверо точно умрем?

— Точно может знать лишь Творец. Милосердный и Вездесущий. — «Регент», кочергой «конницы» перескочив чужих «смертников», ловко приземлился через клетку от вражеского «монарха». — А вот твой «король» точно умер. Смерть, — одним наклоном длинношеего «регента» Керли сбил фигуру побежденного правителя.

— Рауль, я — серьезно!

— Скорее всего — да.

— Мори и Соньер знают?

— Конечно, — капитан смёл фигуры с доски и взялся методично расставлять их вместо побежденного. — Но я бы на твоем месте не спешил записывать себя в покойники. Впрочем, если хочешь — тебя еще не поздно заменить. Кстати, Анри об этом просил.

— Мне вызвать вас на дуэль?! — возмутился Кор. — Или Тенмара?

— В морду могу и так дать. Без вызова. Как и Тенмар. Ты спросил, я ответил.

Ну ладно — не ныть же! Сам ведь хотел умереть за Анри. Горькая ирония судьбы — ни Конрад, ни Мори с Соньером сегодня вообще не должны драться. «Черный камень» вытянул лишь Керли… Но вряд ли ему с того легче.

Будем надеяться, Кевин когда-нибудь простит себя. Старая рана могла открыться у любого, а Тенмар никого не пускает на ринг в таком состоянии.

— Рауль, подожди немного, — в кои-то веки серьезно попросил Конрад. — До героической смерти я еще должен кое-что сделать.

Если кому и можно довериться — то именно Крису. И как раз его лучше не втягивать. Но — куда денешься?

— Крис, в эти Октавианы ты должен выйти в город. Обменяйся с кем угодно, но выйди! У Рынка Рабов найдешь табор банджарон. Это срочно, запомни! Скажи, что тебе нужна банджаронка по имени Звезда. И только ей лично скажешь, что со мной случилось. Это вопрос жизни и смерти, понятно?! И моей любви!

— Да, конечно! — Конрад ждал, что Крис будет возражать, не в силах представить смерть брата. А тот стиснул зубы и выдержал! — Кор, я обещаю, — твердо выговорил он. — Я… клянусь!

Вот теперь губы братишки дрогнули. А ему — нельзя!

Кристиана ждет сюрприз, но если не он, то никто. А Звезде к гладиаторским казармам не прийти.

А вот теперь можно и умирать!

Эверрат успел вовремя. Солдаты явились, когда Рауль двинул первого «смертника» новой партии.

Человек пятнадцать — для «охраны» четырех гладиаторов. Впору возгордиться.

— Вас двое. Где еще два воина? — выдал дежурную фразу центурион. Три часа назад самолично выпустивший этих «двух» — переодетыми в рабов-уборщиков.

Впрочем, где они сейчас — он действительно не знает.

— Наверное, задержались в таверне. Возможно, подойдут прямо к амфитеатру, — Керли отодвинул доску. Излишне резким жестом. Впервые за эти три часа. — Если нет — их заменят запасные. Как и положено традицией — они ждут в соседнем зале.

В повязках, плащах и с пернатыми шлемами наперевес.

— Носилки готовы, — чуть наклонил голову центурион. По его знаку двое солдат потащились за Андре и Рене.

А Рауль подхватил за основание султана свое раззолоченное уродство. И просто кивнул Конраду:

— Идем!

Неужели казарму Кор видит в последний раз? Да было бы что жалеть! Вот родное поместье — это да.

Керли, не оборачиваясь, строевым шагом направился к выходу. Эверрат — за ним, стараясь не отставать.

Следом, щурясь на заходящее багровое солнце, бредут Мори с Соньером — уже в шлемах.

Пляшут в золоте солнечные блики. Рябит в глазах. Как зимой — когда от ослепительного солнца невыносимо искрит снег…

Эверрат, забудь. В Квирине снега не бывает. Как и нормальной зимы. Ее и дома-то не было. Зато в Лютене…

Рабы-носильщики привычно ждут — с чудовищными носилками наготове. Открытыми — для удобства жадных глаз плебса.

Конрад с гораздо большим удовольствием проехался бы верхом, но кони положены лишь эскорту. Поистине устрашающих размеров. Не кони, эскорт.

Еще бы! Призван защищать гладиаторов то ли от толпы, то ли от искушения удрать.

Сбежишь тут, как же, когда за это!.. Эверрат едва не прокусил губу.

Интересно, а императорская преторианская гвардия больше, чем гладиаторский конвой? Наверное. Ведь стоит туда кому-то попасть — и он тащит с собой всю родню. А император послушно подписывает патенты. Целая плеяда императоров — один за другим. И никого из них это не спасло.

Носилки плавно поднялись над головами рабов. «Героям дня», точнее — «вечера», положено проплывать над толпой. В «боевых костюмах» и не менее боевых церемониальных шлемах. С крыльями.

И с золочеными копьями в крепких руках. Гордо вскинутыми к небесам.

Глава десятая

Замок Тенмар Ирия таким и представляла. Темную, мрачную громаду.

А над ней — плачет небо. Мерзлыми снежными хлопьями.

Веками крепость росла — медленно и неотвратимо. Так набирают мощь камни. Только те — ввысь и вширь, а замок Тенмар оброс пристройками и флигелями. Новые башни, анфилады и залы неровным кольцом обвивали старые.

Тенмар. Жилище легендарных королей, воинов и магов. Наверное, самый древний замок в Эвитане.

…Слабо чадят факелы, до костей пробирает озноб, гонит вперед ночной ужас.

Ирия уже знает, что опоздала…

— Ваша комната, баронесса, — хмурый слуга со свечой в худой руке расщедрился на первую и пока последнюю фразу. За весь путь по выстывшим, сумрачным коридорам ночного замка — до боли схожего с родным. С тем, во что тот превратился за последние два года! Во что его превратили.

Разве что шпалеры на каменных стенах — не настолько выцвели. Наверное, менее древние. Или за ними лучше ухаживали.

Камин — на противоположной от кровати стене. Чтобы гости замерзли точно. Учитывая размер комнаты — полторы лиарских девичьих спальни. Только там сестры Таррент и Кито обитали вчетвером, а здесь предстоит мерзнуть одной Ирии.

Правда, и сама кровать — роскошна. В ширину — пятеро влезут. Да и балдахин впечатляет.

Отец всегда говорил: лишняя роскошь лишь мешает. Но после монастыря уже ничто «лишним» не кажется. Может, под балдахином найдется и пара десятков теплых одеял?

Или тонкое покрывало. Тенмар ведь южное герцогство — здесь спящие и камином с жаровней обойдутся. Если ее вообще принесут.

Ладно, хуже, чем в келье — не будет, потому как не бывает. В крайнем случае — балдахин стянем и завернемся!

Фальшивая баронесса и бывшая графиня едва не фыркнула. А вытянутое бесцветное лицо «собеседника» осталось каменной маской. Серой.

— Госпожа баронесса, ужин и горячее вино вам принесет горничная, — одарил он гостью второй фразой. И какой длинной!

А потом присел на корточки возле камина. И взялся сноровисто и умело его разжигать.

Значит, герцог Тенмар — вовсе не так уж слаб и немощен. Дома отец махнул рукой на всё и вся, так слуги только что на головах не ходили. А здесь — вышколены от и до.

Девушка присела в широченное кресло — работы весьма известного мастера прошлого века. Выписанного его современником-королем аж из Мидантии. За огромное жалованье.

Кресло — теплое, и всё равно — холодно. Комната проморожена. Ну для чего люди живут в каменных пещерах с каминами, а? Если можно строить деревянные дома с печками?

Ирия поспешно закуталась в плащ. Теперь осталось дождаться, пока слуга уйдет. Больше, чем есть, спать и согреться, ей необходимо остаться одной. Чтобы спокойно подумать.

Всё пошло не так. И нужно точно знать, как поступить дальше.

Ирия прибыла в каменную пасть дракона, назвалась баронессой Вегрэ. Так что отступать поздно.

Ожидала она здесь всего — в том числе и худшего. И честно пыталась подготовиться.

Но не понадобилось.

— Госпожа баронесса. — Слуга уже превратил холодное украшение комнаты в веселый и уютный островок тепла. И теперь выпрямился. Чтобы вновь почтительно склониться. — Ее Светлость герцогиня просила передать: когда поужинаете — она навестит вас.

— Я буду рада, — скопировав лучшие интонации Полины, кротко склонила голову девушка.

Она действительно ждала любого поворота судьбы. Но не того, что герцога Тенмара попросту не окажется дома. И кого теперь припирать к стенке темными историями из маминого прошлого?

…Летит сквозь снежную мглу черная птица.

Белые хлопья оседают на агатовых перьях — и немедленно тают. Сильные крылья рассекают воздух.

И — мириады льдинок в лицо. Крошечных, острых осколков льда…

Ожерелье серебряных капель вокруг тонкой шеи, отблеск луны на сумраке крыльев. Мрачная тень на серебре лунном диске.

Слабые, слабые отблески сквозь зимнюю тяжесть бесконечных облаков…

— Ты спишь, дитя мое?

Да. Успела уснуть в мягком, уютном кресле. Самолично придвинула его к камину. И вдобавок умудрилась (когда — убей, не вспомнить!) разуться и забраться в теплое бархатное гнездо с ногами. Кресло такое большое, а Ирия, оказывается, — такая маленькая. От макушки до пяток поместилась.

Сколько же времени не было служанки?!

— Я сама принесла тебе ужин.

Ужин?

Девушка проснулась окончательно. И ощутимо вздрогнула от накатившей волны озноба. Да, ужин должна была принести горничная. Ирия ждала и задремала!

«Сама принесла»… Это не служанка!

Встряхнув уже привычно-короткими темными волосами, девушка стремительно обернулась к двери.

Глухое черное платье. Бледное немолодое лицо. Про такое говорят: «со следами былой красоты».

Корона седых кос…

Какая горничная? К гостье-самозванке явилась самолично хозяйка замка! С подносом вкусно дымящейся снеди. Ах да — слуга ведь и о визите герцогини предупреждал…

Ирия торопливо вскочила.

Да что такое? Не только знобит. Еще и кости ломит, и голова кружится!

Потерпишь. Не сидеть же, когда стоит старуха, равная тебе по положению… даже выше. Причем теперь — намного.

Старуха? Мать Анри.

Сколько же ей лет? У него ведь не было старших братьев. Только сестра, но не в поколение же у них разница.

Карлотте Таррент еще далеко до старости — несмотря на суровый устав монастыря. На сколько же Анри был старше Ирии?

А на сколько старше Всеслав, вспомни, а?

— Благодарю вас. Мне, право, неловко. — Девушка поспешно присела в реверансе — прямо в мужском костюме. И приняла у герцогини поднос — заодно ища глазами, куда бы его пристроить.

На пол, что ли? Или на инкрустированный чем-то очень дорогим туалетный столик? А еще можно — на широкий подоконник, сдвинув плечом гардину…

— Возьми на колени, — мягко улыбнулась герцогиня, усаживаясь в соседнее кресло. И тем подавая пример. — Я давно не видела тебя, Ирэн.

Стоп! Потому что или Ирия — совсем дура, или сей бледный печальный призрак самой себя мягко намекает: ты — не Ирэн. Кто хоть раз их видел — уже не спутает.

А значит — врать нельзя!

— Я - не Ирэн Вегрэ.

Неопытной интриганке и врунье следует радоваться полумраку. Но как же жаль, что слишком слабый свет камина оставляет лица в тени!

— Знаю, дитя… — всё та же мягкая и грустная улыбка.

Полина была «доброй старшей сестрой». А сейчас Ирия нарвалась на типаж «доброй старой бабушки»? Наверное, в этом мире позволяют себе не лицемерить лишь такие, как Николс. Злобные, ограниченные инстинктами ублюдки, не скрывающие омерзительной натуры! Законченные твари!..

Заткнись, неблагодарная дура! Анри тебе тоже не врал!

А ты поторопилась бы с ответом. Тут родная мать погибшего друга ждет объяснений, зачем в ее дом заявилась самозванка, укравшая чужое имя и титул?

— Я - Ирия Таррент.

— Ирия Таррент умерла в Лиаре, — с мягким укором перебила герцогиня.

И что дальше? Здесь сейчас нет злобного герцога Тенмара, чтобы ему угрожать. Напротив Ирии — только пожилая дама. С виду — такая грустная и добрая. И ни Карлотте, ни ее дочери она ничего не должна.

И что прикажете врать?

Да ничего! Не умеешь — не берись, как говорил когда-то папа… Не знаешь, что врать, — говори правду!

— Я не умерла.

Ну их, эти приличия! И лучше всё-таки поесть. Пока ужин окончательно не остыл. Перед темницей разумнее подкрепиться.

Впрочем, до темницы дело не дойдет — кинжал с собой.

Тем более. Зачем отказываться от последней трапезы?

Лиаранка и сама не заметила, как рассказала почти всё. Всё, что перевернуло ее жизнь…

Мчится в замок усталый отряд во главе с Анри. Десяток человек на насмерть вымотанных конях…

А потом — сумасшедшая скачка еще и до аббатства. Скоростью предполагалось сбить со следа погоню. Кто ж предполагал, что предадут сами монахини? Или леонардиты — сейчас уже не суть важно. А монахини — выдадут…

…Войска карателей — уже на том берегу. Лодки с солдатами заполонили темные воды Альварена. Скрипят открывающиеся ворота, неотвратимо топают по лестницам и коридорам кованые армейские сапоги. Приближается неумолимая смерть в мундирах солдат Ревинтера.

Бешеные удары в дверь. Последний бой Анри и его гибель…

Новоявленный Регент собственной персоной. Торжествующая усмешка победителя. Ее так хочется стереть любым оружием, но нет уже никакого. И обреченный взгляд Эйды — на пороге кельи…

Дорога до Лютены, арестантская карета, ночь перед казнью…

Пронзительно-солнечное весеннее утро — в такое особенно остро хочется жить. Но именно оно станет последним.

Ворота Ауэнта медленно, с протяжным скрипом раскрываются. Перед обреченными стариками, женщинами, детьми.

Впереди — путь до эшафота. И еще, наверное, крики толпы. Чернь любит зрелища…

Весь этот ужас прервал белокурый всадник на белом коне. Объявил узникам, что они — свободны. Самый прекрасный герой в подзвездном мире…

Казалось, всё уже будет хорошо. Нескончаемый кошмар — позади! В уже побежденном прошлом.

Но впереди ждало заточение в монастырь матери. И новая свадьба отца — с отъявленной дрянью. А потом — спустя всего четыре месяца! — лорд Таррент отправил в то же аббатство Эйду. К предательницам-монахиням!

Впереди Ирию ждала отчаянная борьба — с отцом и мачехой. За возвращение сестры домой.

И она победила! Еще через долгих три месяца Эйда вновь оказалась в замке. А Ирия превратилась в злейшего врага — для всех, кроме сестер. Молчаливо осудили даже слуги.

Может, кто и жалел втихомолку кроткую и несчастную «барышню Эйду». Но прекословить хозяину дома? Главе семьи? Кто на такое осмелится? Разумеется, лишь злобная, вздорная, жестокая дочь. Не понимающая интересов семьи, во имя которой нужно пожертвовать оступившимся!

И, вне всякого сомнения, не появись этот повод — взбесившаяся, озверевшая от безнаказанности девица нашла бы другой, чтобы со всеми перессориться. Ведь главное-то, что она вообще на такое способна! Значит — дрянь!

Ирия чуть не рассказала Катрин и другое. То, что в Ауэнте точно знала, кто друг, а кто — враг. А в родовом замке всё перевернулось с ног на голову. Ненавидеть Ревинтеров — это одно, а родных и близких — совсем иное. Намного труднее и больнее.

Бросить сестру в беде — непростимый грех. Прекословить и угрожать отцу — тоже. Значит — выбирай сторону того, кто в беде. Всё равно уже в Бездну! Но Ирии потребовалось полгода, чтобы наконец смириться. С тем, что отныне она — закоренелая грешница. Смириться — и перестать страдать хоть по этому поводу. Грешница так грешница, в Бездну так в Бездну.

Но последнее Катрин знать незачем. Герцогине хватит и собственного горя. А ее гостье давно уже всё равно.

…Последний год в выстывшем, пропитанном вековой злобой замке был особенно тоскливым…

Новая попытка Полины избавиться от Эйды. Внезапная смерть отца — и кошмарное, невозможное обвинение! Монастырь святой Амалии и Башня Кающихся Грешниц. Смертный приговор (второй по счёту) и побег. Неизвестный рыбак, вытащивший беглянку из студеной осенней воды.

Тайна матери, истинная природа Джека, попытка Карлотты убить Ирэн и спасение последней из рассказа выпали. Равно как и тайный визит Ирии под именем Леона в поместье дяди Ива. Не говоря уж о поцелуе с Анри. Об этом вообще никому знать не надо. А его матери — и подавно.

Да и не те внешность и характер у Ирии, чтобы подобная история Анри польстила.

— Мама надеялась, что герцог Тенмар, как ее родич и истинный рыцарь, поможет мне спастись.

— Ирия! — Катрин Тенмар, урожденная графиня Дианэ, грустно качает головой. — Тебе следовало искать приюта не здесь, а у твоего родного дяди — Ива Криделя. Это он — истинный рыцарь, а вовсе не герцог Тенмар.

Совет запоздал. Ирия там уже была.

— Вы-то мне верите, что я не убивала отца?! — И даже не нужно изображать отчаяние в голосе. Искренности хватит с лихвой.

— Верю, раз ты так говоришь. — А верит или нет — попробуй пойми за этой всё понимающей и всепрощающей улыбкой! — Я попытаюсь защитить тебя.

Если не верит — то и пытаться не станет. А если действительно такова, какой кажется с виду, — то и не сможет. Люди с подобным характером и себя-то защитить не в силах. Кого спасет Эйда? Брошенного котенка?

Ладно, спим вполглаза и с оружием наготове!

— Не бойся, Ирия. — Катрин протянула к девушке тонкую руку без украшений — с одним лишь обручальным кольцом. И погладила незваную гостью по голове.

Маме такое и в голову бы не пришло. Нигде, кроме той кельи — у амалианок.

А отцу — лишь когда Ирия была совсем маленькой. И когда кинулась обнимать его на михаилитском подворье… Или когда они помирились в Закатной Башне.

Мама всегда говорила, что лишние проявления чувств — лишь для простолюдинов. Впрочем, когда это Ирия была послушной дочерью?

— Я смогу убедить моего мужа.

Если не врешь… Да что же это с Ирией происходит — если она переменилась настолько?! Раньше думала о людях слишком хорошо — теперь сразу предполагает самое дурное.

— Сейчас тебе лучше отдохнуть. — Катрин Тенмар встала, качнулась серебристая корона.

Такие длинные косы! У Ирии волосы отрастут еще не скоро… Ну и Тьма с ними! Главное — голова дурная цела! Пока еще.

Девушка тенью скользнула к неслышно закрывшейся за герцогиней двери. Не скрипят в этом замке петли, хорошо смазаны… Темный их подери! Приходи среди ночи кто хочет — не услышишь, не проснешься.

Так, крюк висит — уже хорошо. Невеликая, но преграда. Как раз времени хватит — на кинжал в сердце!

Ирия устало прислонилась спиной к двери, разглядывая пристанище на ночь. Похоже, хоть раз в жизни, а под герцогским балдахином выспимся.

Бывшая графиня проскользнула к окну, раздвинула гардины. Третий этаж, а внизу — мощеный двор…

Нет уж, клинок надежнее!

И не зря снились серые снеговые тучи. Вон они — напрочь скрыли и луну, и звёзды! Ничего не разглядеть, кроме обступившей замок давящей мглы, заледенелого озера в полумиле и облетевшего леса вдали. И вот-вот заведет волчью песнь метель — дня этак на три-четыре.

Ирэн говорила, сугробов в Тенмаре не бывает. Так то — сугробов. А падать сверху всякой снежной крупе никто не запрещал.

Резное окно открылось легко. Девушка поглубже вдохнула ледяного воздуха — всей грудью. И вернула раму на место.

Нечего еще с вечера выстужать комнату. И без того — холодно. Или так только кажется — из-за непроходящего озноба? Ничего, получше укутаемся на ночь — к утру всё и пройдет. И холод в крови, и ломота в костях.

В детстве Ирия болела редко. Еще не хватало расхвораться сейчас! Уж замок Тенмар — самое неподходящее место. Не считая тюрьмы.

А окно всё равно правильно закрыла. Тут — не аббатство Предательницы Амалии, в конце концов.

Жаровня — вот она, но теплее не стало. Наоборот — озноб бьет всё сильнее.

Ничего, у нас есть еще одно средство согреться. Графин на подносе.

Ирия, не колеблясь, долила остатки в бокал. Задумчиво прошлась по комнате, плотнее кутаясь в плащ и любуясь догорающими углями камина.

Красиво. Но тоже не согревает. Как и вино.

Ладно, допиваем — и под балдахин. Подумать о жизни и смерти можно и лежа.

Хотя чего тут думать — если всё равно «дуру-девку» сюда уже занесло? Для нее смертельная игра теперь зависит от действий других. Напрямую.

Партия зашла в тупик — игроку уже не просчитать ничего. Остается лишь тянуть время и ждать — ответного хода врага. И его же промашки. Любого из врагов.

Одеял оказалось много. Меховых. Но и они не согревают…

— Леон!

Чёрно-зеленый мяч неожиданно и стремительно летит в брата. Наследник титула лишь в последний миг успевает подхватить полосатый вихрь — под заливистый смех сестер.

— Эйда! — будущий лорд, стремясь немедля выставить кого-нибудь другого в еще более смешном свете, швыряет мяч в сестру-близнеца.

Будь это бросок Ирии — Эйде бы не увернуться. Но Леон никогда не мог сравниться в ловкости с постоянной соперницей детских игр. Хрупкая мечтательная Эйда с трудом, но перехватывает мяч.

— Иден! — произносит она своим мягким мелодичным голосом. И лишь тогда кидает красно-золотой шар — прямо в руки сестренке.

Эйда никогда не делала резких, жестких бросков. А уж тем более — в младшенькую.

— Леон! — восьмилетняя Иден и рада бы, да не в силах застать врасплох старшего (на целых четыре с лишним года!) брата.

Ирия краем глаза замечает, как уже раздраженный Леон поймал мяч. И молниеносно метнул его обратно в младшую, уже на ходу резко выкрикнув:

— Иден.

Мяч бьет девочку в плечо — хорошо, не в голову! Сестренка разражается плачем.

Встревоженная Эйда тут же бросает игру, кидается к малышке. Обнимает, уводит в дом. На ходу оборачивается, укоризненно смотрит на Леона.

Юный лорд показывает ей язык. И поворачивается к Ирии:

— Ну и хорошо! Без этих куриц играть интереснее!

— Ты что — дурак? Иден же маленькая! Зачем ты это сделал?

Лицо Леона обиженно кривится. Срываясь на визг, он орет:

— Тогда я и с тобой играть не буду! Я буду играть один! Один!! Один!!!..

… - Ирэн! Ирэн, дитя мое, проснись! Открой дверь!..

Дадут Ирии выспаться или нет?! Где она вообще, что происходит?

Почему так холодно? И главное — кто так надоедливо стучит над ухом?

Безумно хочется видеть сны и дальше. Уронить голову вот на эту подушку и спать, спать, спать… Во сне нет пробирающего до костей холода. И голова не кружится так невыносимо. И не гудит, и…

— Ирэн, проснись! Ты слышишь меня, Ирэн?!..

Почему Ирэн? Кто придумал ее так звать?

Она — Ирия, ей почти десять с половиной. Она играет в летнем солнечном дворе родного замка. С братом и сестрами…

Брат убил отца. А Ирию и Эйду отправил в холодный монастырь, где в Башне Кающихся Грешниц замерзают заживо. Многие уже замерзли, замерзнет и Ирия… Вот почему так холодно!

Холодно? Сейчас же лето…

Какое лето, если кругом стужа?..

— Ирэн, проснись, открой дверь. Это я, Катрин Тенмар!..

Тенмар? Мать Анри? Она — тоже в монастыре? Зачем герцогиня здесь? Наверное, узнала, что Ирия целовалась с ее сыном…

Как целовалась, если ей десять лет?

Нет, это неправда, ей — четырнадцать. Тенмары узнали, что она целовалась с Анри, и хотят их поженить…

Но ведь Анри же умер!

Нет, не умер. Он выжил, и теперь его родители хотят… Но Ирия не может — она любит князя Всеслава!

Нет, неправда — Всеслав подписал ее смертный приговор, он хочет ее убить! Он — заодно с Полиной, Леоном и Ревинтерами! Сын Ревинтера изнасиловал Эйду и убил Анри, он должен умереть…

Но ведь Анри — жив, и его родители хотят…

Что за грохот? Нужно открыть глаза и посмотреть — обязательно, это очень важно.

Но под веки насыпали песок… Целую гору — из далекой страны Хеметис, где подземная ладья Ти-Наора плывет по Тинеону — реке мертвых…

…«Всё кончилось, но однажды в небесах Волк и Дракон истекли кровью. Четверо дали клятву, и ни один не понял этого. Пятый не клялся ни в чём, но его путь предопределен кровью одного и преступлением другого. Шестой знает и помнит всё, но не вправе раскрыть»…

Кто эти голоса? Что им нужно — раз теперь орут уже над самым ухом? Пусть придет Анри и скажет, что никакой свадьбы не будет!

Девушка честно попыталась его позвать и всё толком объяснить. Но ничего не выходит…

Анри не пришел. А голоса никуда не делись. Даже стали громче и невыносимей!

— Ирэн!!! — кто-то больно трясет за плечо.

Откуда непрошенный визитер взялся? Она же запирала вчера дверь на крючок…

Какие ледяные руки! От них — еще холоднее. Где одеяло? То, под чем Ирия сейчас, — это две или три тончайшие простыни. Иначе бы она так не мерзла!

— Ортанс, выйдите и…

Вот именно — выйдите все, надоели. Галдят над и так больным ухом! Над обоими больными ушами…

— Госпожа герцогиня, вы же знаете: я — могила! — Какой сварливый, терзающий уши голос! — И девушкам скажу…

Большая часть мучителей ушла. Остался один — такой знакомый… и неузнаваемый:

— Ирэн, дитя мое, ты же вся горишь!..

Под этот голос Ирия и рухнула в черно-багровую тьму. К Волкам, Драконам и подземной лодке Ти-Наора с ее давно забытым богом…