Поцелованная богом

Вместо предисловия

Что я могу рассказать о себе? У меня было  многое - карьера, власть, деньги и удача. Был ли я счастлив? Не знаю. Но однажды я встретил ее, мою Лису. Рыжую, умную, талантливую.  Мир перевернулся, и мы совпали нашими чувствами, мыслями, впадинами и выпуклостями.

Была ли это любовь с первого взгляда или просто захотелось утереть нос той, что так безоговорочно отвергла мою попытку познакомиться? Опять-таки, не знаю. Хотя сейчас  уже кажется, что я отдал ей свое сердце не  с первого взгляда, а с первого звука, так только услышал стук ее каблучков. Между нами было многое - страсть, нежность, ее нежелание быть со мной, ссоры, ревность и мой уход.

Я расскажу о том, как трудно мы шли навстречу друг другу. Я расскажу о чудесной женщине с нелегкой судьбой, которая всегда выходила победительницей из любых ситуаций. А как же могло быть иначе? Ведь она - Поцелованная богом. А я - тот мужчина, для которого она создана.

1.

Ее я заметил не сразу. Как обычно, заехал в супермаркет за продуктами, ходил вдоль полок, выбирал, прикидывал, что буду готовить. Забавно, в городской квартире у меня была домработница, которая вела хозяйство и готовила, а вот в доме, кроме меня, не появлялся никто. Там я все делал сам: убирал, готовил и занимался мелким ремонтом. Наверное, это потому, что жизнь в городе была для меня не настоящей, напоказ, а дом … Это дом. Крепость, оплот, место, где не надо притворяться тем, кем на самом деле не являешься.

Вот так, раздумывая о том, что купить на ужин, я в очередной раз развернул тележку и пошел дальше. Сначала  услышал стук каблучков. Потом в моем поле зрения появилась она. Аппетитная попка, стройные ножки, заканчивающиеся (или начинающиеся?) немыслимыми шпильками. Это какой же надо быть идиоткой, чтобы ходить по магазинам в такой обуви? Но главным было не это, а огненно рыжие волосы, собранные на затылке в пучок.

Почему-то в голове промелькнуло, что рыжих у меня никогда не было. И сразу захотелось бабу. Вот такую, рыжую. Интересно, она хорошенькая? Или ноги и задница это единственное, что в ней есть привлекательного? А что, такое случается сплошь и рядом: с тыла красотка, с фронта крокодил. 

Я прибавил шага, чтобы обогнать рыжую и, оказавшись перед ней, ненавязчиво повернулся в ее сторону. Взгляд уперся в ее грудь. Вау-вау, вот это да. Почти насильно оторвался от открывшихся перспектив и глянул на лицо. Ну что сказать? Хороша. Не классическая красотка, но хороша. И судя по фарфоровой коже с россыпью веснушек,  рыжая она от природы.

Захотелось познакомиться, пригласить выпить в баре, отвезти …. куда-нибудь, есть же здесь поблизости отель? 

Нет, я вовсе не озабоченный сексуальный маньяк и женским вниманием не обделен. С моим положением, внешностью и деньгами проблем с бабами не возникает. Как раз наоборот, иногда желающих добраться до комиссарского тела (и кошелька) бывает с избытком. Приходится уходить тайными тропами. Шутка.

Впрочем, меня эти постельные игры не особенно интересовали. Когда работаешь по двадцать часов в сутки, потребности в сексе как-то сокращаются.    Мне вполне хватало еженедельных встреч с постоянной подружкой. Горячая ночь, чашка кофе с утра и «Аста ла виста, бэби». До следующего раза. 

А сейчас вот прихватило. И нехило так прихватило. Вспомнил навыки обольщения и улыбнулся призывно.

Рыжая посмотрела на меня, как на пустое место, и прошла мимо.

Вот тут меня зацепило: господь внешностью не обидел и самое малое, на что я мог рассчитывать в такой ситуации, так это на ответную улыбку и заинтересованный взгляд. Это как минимум. Максимум - знакомство, ужин и бурная ночь в близлежащем отеле.

От неожиданности я остановился и уставился в спину уходящей рыжей. Неужели старею? И теперь баб больше привлекает мой кошелек, а не внешние данные? Черт!

От этих мыслей отвлек телефонный звонок. Пока разговаривал со своим замом, потерял рыжую из вида. Я еще немного походил по супермаркету в надежде ее найти, но вскоре понял, что она ушла.

Не судьба, значит, решил про себя. В конце концов, всех баб не перетрахаешь.

Расплатился на кассе, загрузил покупки в багажник, завел мотор своего Shevrolet Suburban и поехал домой.

Уже на трассе меня обогнал красный Hummer, из открытых окон которого гремел Iron Maiden. Мне тоже нравилась это композиция - The Trooper.

Интересно, какой уважающий себя мужик, слушающий тяжелый рок, будет ездить на красном внедорожнике? Мне, конечно, встречались гламурные мальчики, любящие красные машины, но в таком случае, музыка была бы совершенно другой.

Нажал на педаль газа, обгоняя Hummer. Когда машины поравнялись, притормозил и глянул на Hummer. Окно было открыто, и я отчетливо увидел водителя. Ну, надо же! За рулем сидела рыжая.

Неизвестно чему радуясь, посигналил. Рыжая, бросив на меня косой взгляд, увеличила скорость. Почувствовав неожиданный азарт, поехал за ней.

Впереди замаячил светофор, и я ускорился, надеясь догнать красный внедорожник. Но малышка успела проскочить на мигающий зеленый. Чуть позже мне почти удалось ее догнать. Я опять посигналил, но рыжая опять оторвалась. Какое-то время мы играли в догонялки.

На очередном светофоре она не успела проскочить и притормозила. Я остановился рядом, притираясь поближе. Посигналил. Дамочка повернула голову в мою сторону, посмотрела презрительно, уменьшила звук в машине и отчетливо громко сказала:

- К бабе своей прижиматься будешь!

И визжа покрышками, рванула вперед, едва загорелся зеленый.

Кровь ударила мне в голову. Нет, какова нахалка! Давно со мной так не разговаривали. По-хорошему, нужно было плюнуть и ехать домой. Но в меня словно черт вселился. Наплевав на то, как выглядит мое поведение со стороны, я помчался следом. Догнал и стал аккуратно прижимать к обочине. Рыжая сбавила скорость, я тоже. Она съехала на обочину и затормозила, я остановился рядом. Заглушил мотор, вышел из машины и пошел к Hummer. Водительская дверь была приоткрыта. Странно. 

Подошел к машине и открыл дверь. Рыжая спокойно сидела на водительском месте. На мгновенье залюбовался ею, все-таки она красотка. 

- Привет, - улыбнулся ей. - Испугалась?

- Не очень, - неожиданно низким голосом ответила рыжая.

2.

Ну, рассказывай, - потребовал Вовка, после того, как мы накатили по первой, второй и третьей.

- Что рассказывать? - я изобразил удивление.

- Чего позвал, - он закончил укладывать мясо на хлеб, полил это сооружение острым соусом и смачно откусил большой кусок.

- А так просто позвать тебя я не могу?

- Можешь, - прожевав, согласился Вовка. - Но все-таки, рассказывай.

- Нужна информация, - я не стал из себя целку строить, - об одном человеке.

- И что? - удивился друг. - Твои орлы уже не в состоянии информацию добыть?

- Гриф «секретно».

- Ясно. Тебе для себя? Или просил кто?

- Исключительно в мирных целях и для личного пользования.

- То есть боевых действий не намечается? - уточнил товарищ.

- Говорю же, в мирных целях.

- Ладно, - вздохнул Вовка и достал телефон, - диктуй данные, посмотрю, что можно сделать. Но ты же понимаешь, я не всесилен.

- Понимаю, - согласился и продиктовал номер машины рыжей.

Вовка записал номер в телефон, посмотрел на него пару секунд и спросил:

- А зачем она тебе понадобилась?

- Она? Ты ее знаешь?

- Ну, - Вовка еще раз посмотрел на экран, стер написанное и отложил трубку, - если мы говорим о владелице машины, то знаю.

- Рыжая, наглая, на красном Hemmer, - уточнил я, а то мало ли, может, это и не она вовсе.

Может, рыжая по доверенности на машине катается.

- Она, - вздохнул Вовка, и взгляд у него стал такой, мечтательный. - Лиза Вяземская.

- Э-э, она что, твоя …. девушка? - спросил с подозрением.

В любом другом случае  сказал бы «баба», но у Вовки был такой взгляд, что за «бабу» был шанс  получить в торец.

- Нет, - он вздохнул. - Не моя.

- А чья?

- Ничья, - хмыкнул в ответ.

- Но ты ее знаешь?

Вовка наполнил наши стаканы виски, отсалютовал мне и выпил.

- Что ты знаешь о моей последней командировке?

- В смысле?

- В прямом.

- Про плен знаю, - ответил я.

- А как  вернулся, знаешь?

- Разные ходили слухи, вроде помог тебе кто-то, - осторожно сказал.

Про то, что его девчонка какая-то на себе тащила, говорить не хотелось. Мало ли, как там было. Может, все это сплетни? Еще обидится.

- Вот она-то меня и вытащила, - Вовка достал из пачки сигарету и прикурил.

- Она? - перед глазами встала стройная фигурка. - Да откуда она там вязалась?

- А что ты о ней вообще знаешь? - поинтересовался Вовка.

- У нее рыжие волосы, недружелюбный характер и ПММ, - суммировала я свои знания о рыжей.

- Лиза Вяземская, - начал Вовка, - один из лучший военных хирургов в стране. А возможно, и во всем мире.

- Эта пигалица?

- Эта пигалица бежала из плена и вытащила меня. Три дня в горах. Кстати, ПММ у нее наградной. 

- Она была в плену? 

- Была, - кивнул Вовка. - Нас вместе взяли. Точнее, захватили машину, в которой Лиза ехала, я там оказался случайно. Водителя убили на месте, нас увезли в горы.

Я сглотнул ком в горле, на минуту представив, через что пришлось пройти рыжей, оказавшейся в плену. Я воевал. Пожалуй, большую часть своей сознательной жизни воевал. Именно поэтому совершенно точно знаю, у войны не женское лицо. Женщинам там делать нечего. 

- И что ее на передок понесло? - мрачно спросил у Вовки.

- Не совсем на передок, - поправил он, - но понесло. Она действительно врач от бога, у нее даже тяжелые выживают. Такие операции проводит в поле, чуть ли не на земле, опытные эскулапы только диву даются. Знаешь, как ее называют?

- Как?

- Поцелованная богом, - ответил друг. - Ребята знают, если ранили и попал к Вяземской, то можно не волноваться - домой вернешься живой и здоровый.

- Как же ее муж отпускает? Или она не замужем?

Вовка нахмурился.

- Не замужем.

Я уже было хотел сказать, что это и понятно, с таким-то характером, но Вовка продолжил:

- Она вдова. Погиб у нее муж. 

- Он воевал?

- Он врачом был. Летел в командировку, когда его самолет разбился.

- Давно?

- Три года назад. Ты слышал эту историю, о ней много писали. Самолет летел в Сирию под Новый год, рухнул в Черное море. Выживших не было.

Я кивнул, об этой истории действительно только ленивый не писал. Молча разлил виски по стаканам, и мы выпили, не чокаясь.

3.

Вырулила на шоссе, не сразу сообразив, почему так неудобно управлять машиной. Мельком глянула на руку и очень удивилась: все еще крепко сжимала в руке ПММ. Отложила оружие на соседнее сиденье, вдохнула, выдохнула и поехала себе дальше. 

Дом встретил тишиной и одиночеством. Родители жили в городе, иногда заезжая ко мне в гости, предварительно испросив разрешения по телефону. А вот дед всегда приезжал без звонка, разрешений и прочих расшаркиваний, что меня очень радовало. Вечные мамины пляски вокруг меня  утомляли неимоверно, особенно в последнее время. Я пыталась поговорить с мамой, объяснить ей, что я не смертельно больная, и не надо бояться дышать в моем присутствии, но это было совершенно бесполезно - у мамы всегда есть свое собственное мнение, и переубедить ее практически невозможно. Вот мне за три года так и не удалось.

Есть не хотелось совершенно, пришлось запихивать еду в себя почти насильно. Еда это энергия, а энергия нужна в моей работе. Завтра у меня сложная плановая операция, необходима твердая рука. Покосилась на пистолет. Надо же, давно я не пользовалась оружием. Еще смеялась, когда мне его подарили. Зачем мне оружие в Москве? А вот пригодилось.

Не очень верилось, что этот мужик действительно хотел наброситься на меня, скорее, он просто щекотал себе нервы, ну так я и добавила ему щекотки. Чтобы наверняка обеспечить острых ощущений. Надеюсь, обеспечила.

За окном начинало темнеть, а спать совершенно не хотелось. Мысли вяло ворочались в голове. Вспомнила лицо мужика, который за мной гнался, когда он увидел оружие, стало смешно. Боевое оружие он узнал, это я видела, как видела и то, что он каким-то своим чутьем понял, что я выстрелю. Кстати, совершенно правильно понял. Выстрелю и не поморщусь. 

Смешной мужик. Внес разнообразие в мою довольно размеренную жизнь.

Сколько себя помню, всегда хотела стать врачом. У ребенка, родившегося в семье врачей, детей врачей, внуков врачей и даже правнуков врачей, практически нет шансов на какое-то другое желание. В три года я вовсю лечила кукол, в четыре делала уколы плюшевому мишке, а в пять успешно провела трепанацию черепа пасхальному кролику. Дед- военный хирург был в восторге, мама - педиатр пила валерьянку, а папа - гинеколог, видимо представив себе, что в следующий раз я начну принимать роды у большой меховой собаки, которую он же мне и подарил, ушел пить коньяк.

Уже в начальной школе мне удалось поднять на уши весь педагогический коллектив, решив зашить порез на пальце моего одноклассника. Я успела раздобыть нитку с иголкой и уже собиралась сделать первый прокол, когда учительница обратила внимание на группу малолеток, толпящихся в коридоре у медицинского кабинета. Позже, когда родители спросили у меня, зачем я это делала, я ответила, что медицинский кабинет был закрыт, а медицинскую помощь нужно было оказывать незамедлительно, чтобы избежать заражения и гангрены. 

После этого случая пришлось сменить школу, родители одноклассников никак не хотели понять, что я действовала из благих намерений, а вовсе не собиралась калечить мальчишку. Поэтому  мои собственные родители решили перевести меня в другую школу, от греха подальше.

Каждое утро, перед тем, как выпустить  из дома, мама заставляла меня дать слово, что я не буду никого лечить. А если учитывать, что, как настоящий хирург, я отвергала медикаментозные методы лечения, то мое обещание сводилось к тому, что я не буду никого резать или зашивать. Поэтому, играя с мальчишками в войнушку и изображая военного врача, я ограничивалась наложением тугих повязок.

В средней школе я уже понимала, что для того, чтобы оказывать врачебную помощь, мне нужно, как минимум, окончить медицинский институт. А лучше академию.  Я стремилась туда всей душой, я занималась профильными предметами до позднего вечера. Родители смирились с тем, что от медицины меня не спасти. Мама очень надеялась, что своей специальностью я выберу педиатрию, в крайнем случае, гинекологию. Но я знала, что хочу быть  военным хирургом. В доме велись ожесточенные бои, мама использовала запрещенные приемы, вроде сердечного приступа и вызова неотложки, но я, при поддержке деда, выиграла эту войну. 

И поступила. Сама, без помощи родителей и прочих родственников от медицины. 

Уже в академии мне стали прочить большое будущее. А я, я с нетерпение ждала того момента, когда меня допустят к настоящим больным.

После академии дед забрал меня к себе в ординатуру. Так что мое становление, как самостоятельного практикующего хирурга, проходило под его пристальным и жестким контролем.

Под давлением мамы, дед сделал все возможное, чтобы уговорить меня остаться работать у него, в Москве. Там же, в госпитале, я познакомилась с Кириллом. Наш роман был недолгим и закончился спустя несколько месяцев предложением руки и сердца. Кстати, предложение Кирилл сделал мне во время одной из командировок. Несмотря на давление со стороны родителей, в командировки я летала регулярно. Сначала одна, а потом с Кириллом.

От воспоминаний меня отвлек звонок мамы.

- Как доехала? 

- Хорошо, мамуля.

- Какие планы на вечер?

- Отдыхать, завтра сложный день.

Мама замялась, а я уже знала, какой вопрос вертится у нее на языке. Она задавала мне его во время каждого разговора, будто надеясь услышать что-то новое.

- Когда? 

4.

В тот раз мы с Вовкой ни о чем не договорились. Вовка, отказавшись со мной разговаривать (мол, такие вещи не обсуждаются на хмельную голову), ушел на третий этаж в гостевую спальню. Я, постаравшись придать гостиной приличный вид, тоже отправился спать. А когда проснулся, оказалось, что друг уже уехал.

Выждал пару дней, давая ему возможность привыкнуть к мысли, что меня заинтересовала рыжая, а потом опять позвонил.

- Как мне ее найти? - не стал ходить вокруг да около.

- Зачем тебе? - он тоже не был настроен миндальничать.

- Зацепила, - прямо ответил.

- Она не похожа на твоих прежних женщин.

- Поэтому и зацепила.

Вовка помолчал немного, а потом решился:

- В следующую субботу приезжай ко мне на дачу.

- На дачу?

- Напоминаю, у меня день рождения послезавтра, - хмыкнул друг. - В субботу будем праздновать.

- Она приедет?

- Возможно. Я всегда ее приглашаю, но она редко приходит. В прошлом году ее не было.

- Поэтому мы и не встретились, - заметил я.

- Да, - согласился Вовка. - Ваши визиты ко мне как-то не совпадали.

- Я буду.

- Жду.

В субботу по дороге на Вовкину дачу попал в пробку и опоздал. Приехал ближе к обеду. У Вовки была классическая старая дача с невысоким забором и калиткой, запирающейся на щеколду. Вошел в калитку, оставив машину у забора, и пошел в сад, ориентируясь на доносящиеся голоса. Рыжая макушка была видна издали. Сегодня она была другой. Никаких каблуков и обтягивающих юбок. Светлые джинсы, черный свитер и кроссовки. Но даже в такой, прямо скажем, незамысловатой одежде, рыжая была чудо, как хороша.

- А почему вы не пьете, Елизавета?- приставал к ней Вовкин сослуживец.

- Не хочу, - услышал ее блюзовый голос.

- А говорят, врачи много пьют.

- Врут, - влез я в разговор, привлекая всеобщее внимание.

- О, кто приехал! 

- А где новорожденный?- спросил, глядя на рыжую.

Она меня узнала. Не испугалась, не удивилась, только чуть сощурила глаза.

- Здесь я, - раздалось из беседки.

Вовка вышел, держа в руках шампуры с дымящимся, сочным мясом.

- Привет! - подошел к нему.

Вовка передал шашлык кому-то рядом, и мы обнялись. Спиной чувствовал взгляд рыжей. Почему-то был уверен, что это она смотрит мне в спину.

- Молодец, что приехал, - как будто я мог не приехать. - Надеюсь, здесь тебя ни с кем знакомить не надо.

Я обвел взглядом Вовкину компанию - знал почти всех, кроме рыжий и еще пары ребят.

- Для тех, кто не знает, - представил меня друг, - Егор Рокотов. Прошу любить и жаловать.

Глянул на рыжую, она ухмыльнулась и пошла в сторону дома. 

- Лиза, - позвал Вовка, - ты куда?

- В машине очки забыла, - ответила, не оглядываясь.

Я перездоровался за всеми гостями, выпил штрафную и сел за стол. Рыжая вернулась, нацепив на лицо солнцезащитные очки. Очень хороший ход, если не хочешь, чтобы собеседник видел выражение твоих глаз. Видимо, Вяземская не хотела, чтобы я видел ее настоящие чувства. Неужели зацепил?

- Прошу, - предложил ей место рядом с собой.

Честно говоря, думал, что откажется. Но она вежливо кивнула и села.

- Шашлык? - продолжил ухаживать за рыжей.

- С удовольствием.

Рядом тут же нарисовался Вовка с полной тарелкой мяса.

- Лиза, - вклинился он в наш разговор, - попробуй. Очень хороший шашлык получился.

И стал накладывать ей мясо в тарелку.

- Остановить, - засмеялась рыжая, - я столько не съем.

- Тебе надо больше кушать, - голосом заботливой мамаши выдал мой товарищ.

Я с интересом наблюдал за ними. Невооруженным глазом было видно, что Вовка по уши влюблен в рыжую. Вон как его разбирает. Обвел взглядом остальных гостей. Да, прав был друг – моя новая знакомая  явно пришлась по душе всем присутствующий здесь мужикам.  Ребята за столом наперебой ухаживали за рыжей, хохмили и всячески пытались обратить на себя ее внимание. Вернулся глазами к Елизавете. Интересно было, как она на это реагирует. 

А рыжая спокойна, как слон. Улыбается вежливо, но равнодушно. Держит дистанцию.  С Вовкой, пожалуй,  ведет себя более дружелюбно. Учитывая, через что они прошли вместе, это понятно.

- Ты совсем не пьешь спиртное? - обратился к ней.

- Сегодня не пью. А ты? - она кивнула на мой стакан с соком.

- Я за рулем, - пожал плечами.

- Я тоже.

- Могу тебя домой отвезти, - предложил я.

5.

Рабочая неделя выдалась какой-то чересчур уж напряженной. Хотя, так бывало всегда, когда до отъезда оставались считанные дни. Неожиданно наваливалось какое-то безумное количество дел, которые непременно нужно было переделать до выезда.

В пятницу вечером по дороге домой вспомнила, что Володя Кипреев звал меня в гости на дачу. На неделе у него был день рождения, я, как обычно, поздравила по телефону и получила приглашение приехать в субботу к нему, праздновать. Бывала  у него нечасто, впрочем, я вообще редко, у кого бываю. Мама говорит, что я постепенно становлюсь мизантропом. Возможно, она в чем-то права. Я действительно практически перестала общаться с людьми вне работы. И совершенно не страдала от этого. 

Но до мизантропии мне далеко. Наверное.

Чтобы доказать самой себе, что мама не права, я набрала Володе.

- Лиза? - удивился он.

- Привет. Завтра все в силе?

- Конечно, - растерялся Володя. - Ты приедешь?

- Приеду, - заверила я. - Обязательно.

- Это же замечательно! - обрадовался новорожденный. - Я буду тебя очень ждать.

Мы простились до завтра, и тут я крепко задумалась, а так ли правильно поступаю.

Дело в том, что я догадывалась о природе тех чувствах, которые Кипреев испытывал ко мне. Это началось несколько лет назад, когда мы вернулись с той стороны. Сначала была благодарность. Он искренне считал, что я спасла ему жизнь. В этом Кипреев был прав. Если бы не я, неизвестно, как долго он просидел бы в яме. Но Володя не знал, что в моей помощи была изрядная доля эгоизма. Убегать одной  было страшно. Так страшно, что меня не остановили его сломанные ноги. Тем более что убегали мы на машине. Это потом, когда горючее в машине закончилось, и она окончательно сдохла, мне пришлось тащить здорового мужика в горы. Но даже это не пугало так, как мысль остаться одной в этих самых горах.

Он, конечно, не догадывался о мотивах моего поступка, и неустанно благодарил, чем очень смущал меня и напрягал Кирилла, которому не нравилось обожание в глазах постороннего мужика. И не то, что бы раньше мужчины не обращали на меня внимание, или Кирилл никогда до этого меня не ревновал, просто все так сложилось: и то, что в эту командировку я полетела одна, без него, и то, что попала в плен, а потом мы с Володей несколько дней блуждали по горам, пока не натолкнулись на наш пост, и то, что после всего, произошедшего со мной, наши с мужем отношения сильно изменились. Поэтому мелькающий возле меня Кипреев, постоянно, хоть и ненавязчиво,  демонстрирующий благодарность, очень Кирилла нервировал. 

Володе хватило ума и такта понять, что ему не всегда рады, и некоторое время мы не общались.

А потом Кирилл погиб. И Кипреев опять появился в моей жизни. Он держал меня в курсе поисков, а когда стало понятно, что живых в этой катастрофе не осталось, несколько дней провел в моей квартире, опасаясь, видимо, как бы от горя я не наложила на себя руки. 

Потом он помог организовать похороны, потому что я совершенно не знала, что нужно делать. Я была в какой-то прострации и никак не могла понять: зачем вообще нужны эти похороны, если тело так и не было найдено.

После похорон он приехал ко мне домой, явно намереваясь остаться. Но я хотела быть одна и попросила его оставить меня. Это было некрасиво и невежливо, но тогда было не до манер. Внутри меня поселилось обжигающее чувство вины, и оно требовало полного одиночества.

И Кипреев все понял правильно и не обиделся. Он продолжал звонить мне по несколько раз в неделю. Иногда приглашал  выйти «в люди», получал отказ, а спустя неделю или две, приглашал снова. 

Так прошло три года. Иногда мы с ним встречались где-нибудь в городе за обедом или ужином. Иногда он приезжал ко мне домой, несколько раз  в год я ездила к нему на дачу. 

После смерти Кирилла, Кипреев никаких намеков на свои чувства не делал, и я знала почему. Он был уверен в том, что я продолжала любить мужа, и считал себя не вправе конкурировать с мертвым.

И хотя все было совершенно не так, я не спешила его разубеждать. Если бы Володя узнал, как на самом деле обстоят дела, то непременно стал бы за мной ухаживать, а я этого ужасно не хотела. Дело в том, что я совершенно не воспринимала его, как мужчину. Вернее, я понимала, что он мужчина. И мужчина привлекательный. Но именно, как мужчина, он мне не нравился. А объяснять это Кипрееву желания не было,  и я эгоистично  пользовалась его расположением, продолжая с ним дружить.

С другой стороны, виделись мы с Володей нечасто, так что совесть меня особо не мучила.

В общем, я отогнала от себя мрачные мысли, цыкнула на поднявшую было голову совесть и решила покопаться в баре, поискать, что подарить новорождённому. Бутылка коллекционного шотландского виски показалась мне достойным подарком бравому вояке.

В субботу утром я была у Кипреева на даче. В прошлом году день рождения друга я пропустила, была в очередной командировке, поэтому с интересом разглядывала участок, изменившийся с нашей последней встречи.

Володя подарку обрадовался и теперь благодарил меня. Когда с поздравлениями и благодарностями было покончено, Володя замялся.

- Что-то случилось? - спросила у него.

- Хотел спросить, как у тебя дела, - пожал он плечами.

6.

Рокотов появился где-то ближе к обеду. За это время незнакомые между собой гости (хотя таких было всего пару человек) успели не только познакомиться, но и крепко подружиться на почве расположения к новорожденному и любви к горячительным напиткам. Никто, конечно, не напился, все же знакомые у Володи люди приличные и свою меру знали, но общий градус веселья значительно поднялся. Я не пила. Во-первых, была за рулем, а во-вторых, завтра мне предстояло отстоять две операции, так что «радовать» коллег и больных запахом перегара не хотелось. 

Как-то так получилось, что в Володькиной компании я была единственной дамой, хотя большинство его друзей были давно и прочно женаты, но привозить благоверных на дачу к другу не торопились. Наверное, поэтому я пользовалась прямо-таки бешеным успехом. Каждый из присутствующих, особенно отведав  спиртных напитков, норовил высказать мне какой-нибудь затейливый комплимент, чтобы и мне приятное сделать, и себя показать, ну и друзей уесть, как же без этого.

Ближе к обеду я начала томиться и поглядывать в сторону своей машины, подумывая о том, как бы повежливее смыться, чтобы не обидеть Кипреева. Но мой поспешный отъезд мог бы навести его на мысль, что я опасаюсь встречи с господином Рокотовым, а мне этого, почему-то, не хотелось.

К приезду вышеозначенного господина я так и не смогла придумать достойный предлог, чтобы уехать с этого праздника жизни, на котором чувствовала себя чужой. Может, мама не так уж и не права, утверждая, что я становлюсь мизантропом?

Рокотова я заметила, когда один из Володиных друзей настойчиво предлагал мне продегустировать что-либо из спиртного.

Рокотов был хорош. Вот бывают такие мужики - вроде и ничего особенного, а дух захватывает. Высокий, почти под два метра, с хорошей фигурой. Не перекачанный, но мускулатура впечатляет. Короткие темные волосы, стрижка явно дорогая, хороший мастер был виден невооруженным глазом. Высокий лоб, прямой нос и, самое главное, глаза. Серые, с каким-то нереальным стальным отливом. Брюнет с серыми глазами, это, я вам скажу, очень эффектно. 

Я разглядывала его, стараясь делать это незаметно, а он, в свою очередь, разглядывал меня. Видимо, увиденное ему нравилось, улыбался он очень довольно. Не скажу, что его внимательные взгляды мне льстили или вызывали некий душевный трепет, как у Тургеневских барышень, но чисто по-женски было приятно.

Солнце светило вовсю и слепило глаза, поэтому я сходила в машину за солнечными очками. А когда вернулась, общество уже сидело за столом. Рокотов предложил мне присесть около него и принялся всячески ухаживать, демонстрируя свои лучшие качества. И тут неожиданно конкуренцию ему составил Володя. Вот уж чего не ожидала от дорогого друга. И совершенно непонятно было - то ли он ревновал меня к Рокотову, то ли старался оградить меня от его внимания.

Немного устав от обилия мужского внимания, отошла в сторону, чтобы спокойно покурить. Но господин Рокотов и тут меня нашел.

- Куришь? - подошел поближе.

- Курю.

Вытащил из пачки сигарету и тоже закурил.

- Ты прости, что я тебя тогда напугал, - извинился он.

- Кто кого еще напугал, - хмыкнула я.

- Ты же не думаешь, что я ствола испугался.

- Испугался, вряд ли, - такая мысль мне даже в голову не приходила. - Ты пуганный.

- Откуда знаешь? - спросил заинтересованно.

- Видно.

- Вовка сказал, что ты врач, - продолжил он разговор.

- Врач.

- Ты не очень многословна. Не нравлюсь?

- А должен? - мне стало интересно.

Нет, я, конечно, понимаю, мужик он интересный. Внешностью и умом господь его не обидел. Положение в обществе, опять-таки. Ну и ореол таинственности, как же без него. Но это же не значит, что он обязан всем нравится. Может, я блондинов предпочитаю, и он не в моем вкусе?

Пока он думал, что мне ответить, я затушила сигарету и ушла.

Решила, что пробыла в гостях достаточно, пора и честь знать.

Вежливо попрощалась с гостями и пошла к машине. Володя, на правах радушного хозяина, кинулся меня провожать. Рокотов увязался за нами. По пути, правда, выяснилось, что он тоже уезжает. 

Это могло означать только одно - он намеревался продолжить со мной знакомство. Судя по всему, делать он это собирается по дороге, вряд ли дотерпит до моего дома. А то, что он попрется за мной, сомнений не вызывало.

Бояться я его не боялась, но объясняться с посторонним в общем-то мужиком совершенно не хотелось. А ведь придется.

Володя открыл мне дверь машины, помогая занять водительское место.

- Вcего доброго, - повернулась к Рокотову.

- Я поеду следом, - сообщил он.

Ну кто бы мог сомневался.

Пожала плечами, села в машину и завела двигатель.

Пока мужчины прощались, выехала на дорогу, заметив в зеркало заднего вида, что машина Рокотов двинулась за мной.

Так мы и поехали в сторону города, как нитка с иголкой. Выехали на шоссе, и Рокотов мигнул мне фарами, предлагая остановиться. Ну вот, начинается. Я сбросила скорость и аккуратно съехала на обочину. Заглушила двигатель, приоткрыла дверь машины и стала ждать. Верный макаров лежал в бардачке, но я надеялась, что сегодня мы обойдемся без него. К тому же, вряд ли Рокотов даст мне шанс воспользоваться оружием повторно. В прошлый раз мне на руку сыграл фактор неожиданности, Рокотов не ожидал увидеть у меня в руках боевое оружие. В этот раз все будет по-другому. 

7.

Я приехала в свою городскую квартиру. Не любила ее, но большую часть недели приходилось жить именно здесь. Каждое утро ездить из загородного дома было неудобно. Очень много времени уходило на дорогу.

Прошлась по квартире, разглядывая ее так, словно видела впервые. Здесь мы жили с Кириллом. Отсюда он ушел, что бы сесть в самолет, который должен был доставить его в очередную командировку. Должен был, но… До Сирии самолет не долетел. Рухнул в Черное море. Выживших в этой катастрофе не было.

Кирилл …

Мы познакомились на работе и сразу понравились друг другу. Короткий роман, всего несколько месяцев. Обычная командировка, работа по десять часов в день. Кровь, боль, слезы. После очередной операции, когда стоять на ногах было почти невозможно, я присела на какой-то ящик, достала сигареты и попробовала прикурить. Зажигалка сдохла, и у меня не было желания идти куда-то, искать другую. Сидела, тупо глядя перед собой. Очень хотелось чая. Свежезаваренного, черного, сладкого. И с толстым кружком лимона. Прикрыла глаза и представила себе большую кружку чая, остро пахнущего лимоном. Даже ощутила на языке его вкус. Сглотнула и открыла глаза. В действительности не было ни чая, ни сахара, ни лимона. Зажигалки, и той не было.

Тяжело вздохнула, понимая, что нужно вставать и идти работать дальше.

И вдруг перед глазами возникла рука, протягивающая мне кружку, исходящую паром.

- Выпей, - предложил Кирилл, - легче станет.

Не веря своим глазам, осторожно приняла кружку, вдыхая чайный аромат. Сделала глоток и застонала от счастья. Чай был именно таким, каким я  представляла его в своих мечтах.

- Спасибо, - с чувством поблагодарила Кирилла.

- Не за что, - улыбнулся он и протянул мой любимый шоколадный батончик со сливочной начинкой.

Я почувствовала, что жизнь начинает налаживаться. Откусила кусочек и в блаженстве закрыла глаза.

- Лиза, - услышала голос Кирилла, - а выходи за меня замуж.

Не знаю почему, но я совершенно не была удивлена его предложением. Неторопливо прожевала шоколад, допила оставшийся чай и ответила:

- Выйду, куда же я денусь.

Кирилл отобрал у меня пустую кружку и сказал насмешливо:

- Как-то ты неправильно реагируешь.

- Ты хочешь, что бы я поломалась?

- Даже не знаю, - Кирилл смотрел на меня.

- Что ж тогда?

- Я, между прочим, волновался, репетировал. 

- Ты думал, что я откажу?

- Не исключал такую возможность.

- Хочешь, повторим?

- Что? - не понял Кирилл.

- Предложение.

- Нет уж, - он рассмеялся, - ничего мы повторять не будем, не хочу рисковать.

- Все-таки, боишься, что не соглашусь?

- Не то, чтобы боюсь. Скорее, опасаюсь.

Я посмотрела на него. Несмотря на веселый и беззаботный тон, было видно, что Кирилл волнуется. Это было так трогательно, что сердце невольно сжалось, и шутить мне совершенно перехотелось.

Мы сидели рядом на ящиках, Кирилл вертел в руках пустую кружку из-под чая. Я прижалась к нему покрепче, положила голову ему на плечо и сказала:

- Я буду счастлива стать твоей женой.

И физически почувствовала, как из его тела уходит напряженность.

- Приедем и поженимся, - твердо заявил Кирилл.

- Приедем и поженимся, - согласилась с ним.

- А как же свадьба? - удивился Кирилл. - То есть, разве тебе не нужно будет подготовиться? Ресторан, гости, платье. 

- И торт, - добавила я.

- Лимузин и кукла на капоте.

Я представила себя в пышном белом платье, по дороге в какой-нибудь модный ресторан. В огромном лимузине, украшенном лентами и куклой. Стало смешно. Где я и где все эти куклы, лимузины и рестораны с сотней-другой гостей?

- Платье куплю вместе с мамой, - заявила решительно. - Ресторан выберешь сам. 

- А гости?

- Пригласим родителей и деда, остальные переживут.

- Торт?

- Торт заказать не проблема, - я пожала плечами. - Слушай, ты меня отговариваешь, что ли?

- Нет, - Кирилл обнял меня за плечи. - Просто хочу быть уверен, что ты не пожалеешь. Девочки обычно мечтают о шикарной свадьбе.

- Хорошо, - ответила я, - отправимся в шикарное свадебное путешествие.

- Сейшелы? - предложил Кирилл.

- Магаданская область, курорт Талая.

- Ты серьезно? - удивился Кирилл.

- Абсолютно.

- Лиза, я думал, что знаю тебя. Оказалось, ни фига я тебя не знаю.

Вместо ответа я улыбнулась.

- Талая так Талая, - согласился Кирилл.

8.

Ехали долго. В машине стояла гнетущая тишина. Время от времени бандиты переговаривались между собой. И если на дороге они говорили на английском, который я прекрасно знала, то сейчас разговор шел на незнакомом мне языке. Я ни слова не понимала, и от этого становилось еще страшнее. «Нам нужна ты» крутилось в голове. Зачем? Я не дочь и не жена миллиардера и к президенту России никакого отношения не имею. Внезапно меня осенила догадка: им нужен врач. Но как они меня вычислили? Мелькнула мысль, что на нашу машину их навел муж роженицы, но я отогнала ее, застыдившись. Не хотелось думать, что мужчина, жену и детей которого я спасла, мог так с нами поступить.

Напрягала слух, стараясь уловить хоть какие-то звуки из багажника. Жгут я Кипрееву наложила, кровью он не истечёт, пуля кость не задела, но ее непременно нужно достать и обработать рану, иначе может начаться заражение, и с ногой Кипрееву придется проститься. Потом вспомнила фразу «он нам без надобности». Господи, эти люди убили водителя, они и Кипреева убьют, не задумываясь. Если им нужен врач, я могу сказать, что он мой помощник, медбрат, санитар, в конце концов. Без которого я не смогу ничего сделать. Бред, конечно, но вдруг удастся его спасти. «А тебя, дуру, кто спасет?» - мелькнуло в голове. 

Наконец джип остановился. Я посмотрела в окно, темень стояла такая, хоть глаз выколи, ничего не видно.

- Выходи, - скомандовали мне.

Я вышла из машины и огляделась. Деревня, аул, кишлак? Господи, где я? Несколько домов тонули в темноте, окруженные по периметру высоким каменным забором. Больше всего это было похоже на старую военную базу, какими их показывают в фильмах про войну. Самое время сейчас появиться какому-нибудь Рембо и спасти нас. Меня толкнули в спину, и я пошла в сторону близлежащего дома, краем глаза успев заметить, как из багажника выбросили Кипреева. Дернулась было к нему, но в спину уперлось дуло автомата, и грубый мужской голос скомандовал:

- Иди!

Зашла в дом, меня тут же толкнули, и я грохнулась на пол, больно ударившись коленями и ободрав ладони. Сделала попытку подняться.

- Сидеть!

Я опустилась на колени и с силой сжала зубы, чтобы не заорать от ужаса. Постепенно стало приходить понимание, что все, происходящее со мной, это не понарошку, и рассчитывать на чью-либо помощь в ближайшее время бесполезно. Конечно, в госпитале нас хватятся, начнут искать. Но где нас искать, если я и сама не знаю, где нахожусь? Если я права, и им нужен врач, то у меня есть шанс прожить хоть сколько-нибудь, пока в моих услугах будут нуждаться. А потом меня, скорее всего, убьют. Завтра о нашем исчезновении будет известно в Москве. Кирилл и дед поднимут на уши всех, кого только смогут. Меня найдут. Непременно найдут. Но буду ли я еще жива к тому времени? Значит, моя основная задача продержаться до прихода помощи. «Выжить любой ценой», - учил меня дед, и я только теперь начинала понимать значение этих слов. 

Мои размышления прервало появление нового персонажа. В комнату вошел еще один мужчина. В отличие от других, этот был значительно старше, лет пятидесяти. Темноволосый, с бородой и намечающимся животом. В руках у него были янтарные четки. Он медленно перебирал их, и я обратила внимание на его короткие толстые пальцы.

Он устроился в кресле напротив меня и спросил по-русски с сильным акцентом:

- Ты доктор?

Я кивнула.

- Это хорошо, - он внимательно осмотрел меня. - Хороший доктор?

Я опять кивнула.

- Ты будешь лечить моего младшего брата, - поставил он меня перед фактом.

- А что с ним? - осмелилась задать вопрос.

- Два месяца назад его похитили наши враги. Били, морили голодом. Нам удалось его найти. Сейчас он здесь, с нами. Но ему плохо. У нас нет врача. Ты будешь его лечить. Лечи хорошо. Если он умрет, ты тоже умрешь.

- А если выживет? Я буду жить?

Он засмеялся.

- Смелая. Или глупая. Когда вылечишь, тогда и буду решать.

- Я буду лечить твоего брата, - сказала я. - Но одна не справлюсь. Со мной взяли мужчину, это мой помощник.

- Глупая женщина, - смерил он меня презрительным взглядом. - Врать не умеешь.

- Он мой помощник.

Мужчина приподнялся и хлестко ударил меня по губам.

- Не надо мне врать. Ты сейчас нужна. А вот твой спутник не нужен. Я могу дать команду, и его убьют.

- Не надо, - попросила, стирая кровь из разбитой губы. - Я просто хочу ему помочь.

- Жалостливая, - хмыкнул он.

- Я врач, - напомнила я. - Мой долг лечить людей. Пожалуйста, разрешите мне помочь моему спутнику!

- Кто он?

- Не знаю, - ответила честно. - Мы просто подвезли его.

- Не повезло ему, - усмехнулся мужчина.

- Вы разрешите помочь ему?

- Сначала посмотри, что с моим братом. А там посмотрим.

Он хлопнул в ладони, и в комнату вошли двое. Мужчина что-то сказал им, меня подняли, поставили на ноги и подтолкнули в сторону двери.

- Иди, - бросил мне в спину.

9.

Я сидела на полу у дивана с закрытыми глазами, когда в комнату вошел тот, по чьему приказу привезли меня сюда.

- Как он? 

- Плохо, - ответила честно. - Нужны лекарства.

- Напиши, что нужно, завтра все будет у тебя. Он выживет?

Что я могла ответить? Что не знаю? Что нужен нормальный стационар или хотя бы полевой госпиталь. Здесь, в хибаре, затерянной где-то в горах, где даже нет водопровода, не говоря уже о медицинском оборудовании, я ничего не могу гарантировать. Но если я это скажу, где гарантия, что меня не пристрелят прямо в этой комнате? Да, я хотела жить. И готова была бороться за свою жизнь. «Нужно продержаться», - сказала самой себе, - «Кирилл меня вытащит».

- Организм молодой, должен выжить. 

- Постарайся, - кивнул он. - Спать будешь здесь. А сейчас иди лечить другого.

- Есть еще другой? - удивилась я.

- Твой спутник, - кивнул он. - Ты ведь просила за него, нет?

Я вскочила с пола и устремилась к дверям.

- Тебя проводят.

Кипреев лежал на полу со связанными руками. Подошла к нему, присела рядом.

- Как ты? - спросила его.

- Нормально. Ты?

- Я тоже. Развяжите ему руки, - попросила своего сопровождающего.

- Лечи так.

- Он никуда не убежит, у него нога прострелена.

- Лечи так или убирайся.

- Мне нужны инструменты. 

- Иди и возьми все, что надо.

Я посмотрела на Кипреева.

- Я сейчас приду и подлатаю тебя.

Под конвоем сходила за инструментами. Мужчина все еще сидел в комнате с братом. 

- Брат в себя не приходил? - спросила его.

- Нет. Это плохо?

- Нормально. Мне нужно еще обезболивающее. 

- Для брата?

- Нет. Для того, другого. Нужно вытащить пулю.

- Так вытащи, потерпит.

- А если он умрет?

- Значит, умрет, - ответил равнодушно, и я поняла, что спорить бесполезно. 

Вернулась в комнату, где лежал Кипреев.

- Сейчас я вытащу пулю, - сказала ему. - И все будет хорошо. Ты только потерпи.

Он терпел. Стиснул зубы, стонал, но терпел. Я старалась сделать все, как можно аккуратнее, чтобы не причинять лишнюю боль. 

- Все, - сказала, закончив. - До свадьбы заживет.

- Теперь придется на тебе жениться, - пошутил Кипреев.

- Я замужем.

- И муж тебя отпустил?

- Это моя работа.

- Я бы свою жену ни за что на войну не отпустил.

- Не на войну, - поправила его.

- Это сейчас серьезно?

- Лежи молча, - попросила я. - Сил набирайся.

- Да, - согласился Кипреев, - силы нам будут нужны.

На следующий день мне привезли все нужные лекарства и кое-что из оборудования. 

Три дня я просидела в комнате у больного, выходя только в туалет и умыться. Спала на полу, благо он был застелен ковром, а подушку и одеяло мне принесли в первую же ночь. Ела там же. Еду приносили два раза в день, утром и вечером. Хлеб, сыр, немного зелени и вода. Пару раз мне разрешали навестить Кипреева, но разговаривать нам запретили, строго следя за тем, чтобы мы не нарушали запрет. У Кипреева все заживало, как на собаке, что меня несказанно радовало. 

У второго моего пациента дела шли не так блестяще, но его жизни больше ничего не угрожало, о чем я сообщила его брату.

Вечером третьего дня, когда я уже собиралась лечь спать, в комнату вошел один из моих постоянных конвоиров.

- Идем.

Я уже поняла, что спрашивать у них о чем-то совершенно бесполезно, все  равно мне не ответят, и безропотно пошла следом.

Меня привели в комнату, где на большой кровати лежал брат моего пациента.

- Как брат? - спросил он, окидывая меня взглядом с ног до головы.

- Нормально.

- Хорошо.

Он помолчал немного и добавил:

- Раздевайся.

- Что? - растерялась я.

- Раздевайся и ложись, - он похлопал рукой по кровати.

- Нет! -  сделала шаг назад и уперлась спиной в дверь.

- Раздевайся, - повторил он безо всякого выражения.

Я отрицательно покачала головой.

- Ты можешь раздеться сама, - сказал он мне. - Или я позову моих людей, чтобы они раздели и держали тебя. А могу отдать тебя им, тогда ты вряд ли переживешь эту ночь. Они давно не видели женщин.

10.

Еще несколько дней ушло на размышления. Как я ни старалась,  но придумать хоть сколько-нибудь реальный план не могла. Не учили меня планировать побег от боевиков. Вообще никто и никогда не рассказывал мне о том, что нужно делать, если попаду в плен. 

Тот день ничем не отличался от остальных. Разве что мой пациент был излишне разговорчив. День ото дня ему становилось лучше, он перестал уже напоминать живой труп, но стал проявлять ко мне интерес. По-русски он совсем не говорил, немного лопотал по-английски. И это давало ему возможность «ухаживать» за мной. Мальчишка, не больше двадцати лет. Он стал задавать вопросы, и все время пытался дотронуться до меня. Своей назойливостью ужасно бесил и дни, когда он валялся без сознания, и его жизнь висела на волоске, я вспоминала с удовольствием.

Я перебирала инструменты, когда он окликнул меня со своего дивана. От неожиданности (я была уверена, что мой пациент спит) дернулась и порезала палец о скальпель.

Мальчишка просил пить. Была уверена, что ему хотелось не столько воды, сколько моего внимания, но воду послушно принесла.

Позже, обрабатывая себе порез, вдруг подумала о том, что скальпель вполне может сойти за оружие, если уметь им пользоваться. А я умела.

Осторожно, чтобы никто не заметил, взяла скальпель и засунула  за резинку бюстгальтера.  Главное, не уронить и не порезаться.

Наступил вечер. Меня трясло от волнения, а за мной никто не приходил. Уже ближе к полуночи, меня позвали.

Пришла в комнату с кроватью.

- Как мой брат?

- Он поправится, - ответила я.

- Ты хороший доктор, - важно сказал он и скомандовал: - Раздевайся.

Проклиная все на свете, потянулась к пуговицам на рубашке. Сейчас он увидит скальпель и попросту убьет меня. Я не смогу выкрутиться, не смогу придумать мало мальски правдивое объяснение, зачем мне скальпель. Боже мой, мне просто нужно хоть немножечко везения! Хотя бы капельку!

И вот тут господь явно услышал мою отчаянную просьбу. И решил ее исполнить.

- Оставь, - он махнул рукой. - Штаны снимай и ложись, мне некогда.

Стараясь как можно незаметнее выдохнуть, я расстегнула и сняла брюки, подошла к кровати и осторожно, так, чтобы не выпал скальпель, легла на спину. Покрутилась, будто устраиваясь поудобнее, поправила подушку и, пользуясь тем, что он снимал  с себя одежду, незаметно переложила скальпель под подушку. Все. Мосты сожжены. Или я освобожусь, или он меня убьет.

Мужчина, как обычно, положил рядом с собой оружие и лег сверху. Меня тошнило от отвращения, но я уговаривала себя потерпеть еще чуть-чуть.

Кончив, он навалился на меня всей тяжестью и, кажется, собрался заснуть.

- Как тебя зовут? - зачем-то спросила его.

От неожиданности он вздрогнул, слез с меня и сел рядом. Окинул меня взглядом и хмыкнул. Стараясь выглядеть естественно, завела руку за спину и нащупала под подушкой скальпель. Он продолжал смотреть на меня, не мигая. Я не справлюсь с ним, промелькнуло в голове. Он мужчина и воин, я всего лишь женщина, ослабленная пребыванием в плену. Нужно, чтобы он повернулся ко мне спиной. Но как это сделать?

Так я и лежала, сжимая в руке скальпель.

Вдруг он повернулся ко мне спиной и сказал:

- Али. Меня зовут Али.

Вздохнул и опять замолчал, продолжая сидеть на кровати спиной ко мне.

Я поняла, что медлить больше нельзя. Медленно поднялась и села за ним. Он чуть повернул голову, чтобы было меня видно. Он не боялся меня. В самом деле, что может сделать вооруженному мужчине слабая женщина?

Мысленно сосчитав до пяти, я резко вскинула руку и одним четким движением перерезала ему горло. Он дернулся к оружию, но не успел. Кровь брызнула, заливая кровать и меня, и мужчина упал на пол. Еще пару минут тело  сотрясалось в конвульсиях, а потом стало понятно, что передо мной  лежит уже труп. Посмотрела, как вытекает кровь из большой резаной раны на шеи, и мысленно дала себе подзатыльник. Что я расселась? Нужно что-то делать, пока сюда кто-нибудь не вошел. Взяла в руки пистолет. Вещь, конечно, хорошая, но мне нельзя шуметь. На базе около десятка мужчин, справиться со всеми сразу я не смогу. С трудом подняла тело, переложила на кровать и укрыла одеялом, стараясь спрятать следы крови.

Попыталась, как могла, оттереть кровь с лица и рук. Получилось, наверное, плохо, но лучше так, чем идти с лицом, испачканным кровью. Засунула пистолет за пояс брюк, перехватила скальпель поудобнее и тихонько выскользнула в коридор.

За месяц пребывания на базе я успела изучить расположение дома и знала, где спят бандиты.

Легкой тенью скользнула вдоль коридора, открыла первую дверь. Мужчина спал, завернувшись в одеяло. Подошла к нему на цыпочках, стараясь не шуметь, присела рядом и чуть дотронулась до плеча. Бандит скинул с головы одеяло и  повернулся в мою сторону, запрокинув голову. Взгляд сонный, мутный. Этого мне было достаточно. Да, я хороший хирург и рука у меня крепкая. На этот раз я успела отклониться, чтобы брызги чужой крови не попали на меня. Уже выходя из комнаты, увидела на полу, возле кровати, большой кинжал в красивых ножнах. Подняла, вынула из ножен и взвесила в руке. Таким оружием очень удобно отбирать жизнь, но скальпель мне был привычнее. На всякий случай захватила и кинжал.

11.

- Ты все сделала правильно, - услышала я голос Кипреева.

Посмотрела на ладони, отмыть их полностью не удалось. Почему-то стало жалко использованной воды. Вытерла руки о штаны и подошла к машине. Кипреев чуть приподнялся на сиденье и повторил:

- Ты все сделала правильно.

- Ты не знаешь, что я сделала, - говорить было трудно, в горле стоял ком.

- Что бы ты ни сделала, - твердо сказал Володя, - ты поступила правильно.

- Я убила одиннадцать человек, - проглотив ком в горле, сказала ему. - Одиннадцать! 

- Иначе бы они рано или поздно убили тебя.

- Я убила своего пациента.

- Вчера он был твоим пациентом, завтра стал бы врагом.

- А если не стал бы?

- Стал, - ответил Кипреев. - Я это знаю, и ты это знаешь. Ты молодец, все сделала, как надо.

- Нам нужно уходить, - перевела я тему разговора. - В горы?

- В горы, - подтвердил Володя. - Нас наверняка ищут. Нам надо идти в сторону наших.

Я кивнула.

- Машину придется бросить, - с сожалением продолжил он. - Возможно, тебе лучше идти одной, я попробую дождаться помощи здесь.

- Нет, - при мысли, что я пойду одна стало плохо. - Мы пойдем вместе.

- У меня ноги сломаны, - напомнил он.

- Значит, я потащу тебя через эти чертовы горы.

- Лиза, тебе просто не хватит сил. Я здоровый мужик, ты слабая женщина.

- Ничего, справлюсь.

Я упаковала еду, воду и лекарства в брезентовый мешок и надела его на спину. 

- Посмотри в бардачке, может там есть сигареты, - заметил Кипреев.

Сигареты там действительно были.

- Покурим на дорожку, - предложила Володе.

Мы выкурили по сигарете.

- Пора, - сказала, вставая.

- Тогда в путь, - согласился Володя.

И мы отправились в путь. Это было тяжело. Очень тяжело. Мне повезло, недалеко от машины мы нашли несколько палок. Я наложила Володе на ноги шины, кое-как примотав палки к ногам. Самую большую и крепкую он взял в качестве опоры. Но идти долго не смог.

Тогда, вспомнив все виденные в детстве фильмы про войну, я взвалила мужчину себе на спину и, кряхтя и охая,  потащила его на себе.

Еда закончилась на вторые сутки. На третьи - мы выкурили последнюю сигарету на двоих. Воду я берегла, как могла, но ее становилось все меньше. Днем тащила Кипреева, все чаще и чаще останавливаясь отдохнуть. А ночам спала, крепко обнимая его, чтобы не замерзнуть. Мне начинало казаться, что мы никогда не придем. Так и будем все оставшуюся жизнь блуждать в горах.

На четвёртый день мы вышли к нашим. Сначала Кипреев услышал какие-то голоса.

- Остановись, - попросил он.

Я замерла.

- Слышишь?

Прислушалась и уловила движение в нескольких десятков метров от нас.

- Кто-то идет, - прошептала я.

- Кажется, это наши.

- С чего ты решил?

- Говорят по-русски.

- Да мало ли кто говорит по-русски.

- Подождем.

Мы просидели несколько минут, прежде чем отчетливо услышали русскую речь. Люди переговаривались между собой, и их разговор не вызывал сомнения в том, что это наши.

Кипреев дернулся и зацепил камень. Солдаты мгновенно остановились и замерли. Потом развернулись в нашу сторону и навели оружие. 

- Не стреляйте, - громко сказал Володя. - Свои.

Солдаты пошли навстречу, держа оружие наготове.

- Я подполковник Кипреев, - продолжил говорить Володя, - со мной врач Елизавета Вяземская.

Ребята опустили оружие и подошли к нам. Представились.

Я не могла поверить - неужели мы наконец-то дошли.

- Здесь недалеко наша база, - сказал старший. - Мы вас доставим и свяжемся с начальством.

Оказавшись на базе, первым делом я попросила телефон, мне просто жизненно необходимо было как можно скорее связаться с Кириллом. Но его номер был выключен.

- Завтра за вами приедут, - сообщил мне начальник базы. – А пока отдыхайте. 

Утром за нами действительно приехали какие-то военные чины. Я стояла в стороне, смотрела, как они выходят из машин. И вдруг увидела Кирилла. Он вылез из машины и стал оглядываться. Заметил меня и замер.

- Кирилл! - всхлипнула  и дернулась в его сторону, чувствуя, что ноги меня не держат.

- Лиза! - заорал он и бросился ко мне.

Обнял, сжимая почти до боли.

- Лиза! Я нашел тебя!

Он целовал мое лицо, а я плакала. Наконец-то я дома, теперь можно.

12.

В тот раз  не поехал за рыжей - чувствовал, что не нужно этого делать. Уж очень резко она одернула, когда я заговорил о ее умершем муже. Почему-то мне казалось, что дело там не в любви. Что-то произошло тогда, что мучает и не отпускает  рыжую до сих пор, даже спустя несколько лет. 

Рыжая, рыжая, рыжая. И имя у нее подходящее - Лиза. Рыжая Лиза, Лиса моя. Дикая, свободная и ужасно одинокая. Но я сделаю все возможное, чтобы приручить тебя, Лиса.

Она не купилась ни на семейство Рокотовых, ни на меня, как на представителя этого самого семейства. Это было неожиданно приятно, потому что за прошедшие годы я стал забывать, что на свете бывают женщины, для которых главное в мужике не имя и не размер его банковского счета, а что-то совершенно другое.

Я отвык от нормальной жизни.  А ведь совсем недавно она была, эта нормальная жизнь. С любимой работой, надежными товарищами, веселыми и бескорыстными подружками. И трудные командировки, и бесшабашные праздники, все было в этой жизни. И если бы не ранение во время последней операции, все так бы и продолжалось. 

Подлатали меня быстро, и я готов был отправиться на подвиги дальше, но начальство рассудило иначе - и герою (то есть мне) предоставили небольшой отпуск. Курорты манили выпивкой, стройными  девичьими ножками и упругими попками, но меня потянуло совсем в другую сторону.

Еще от деда мне в наследство достался дом. Расположен он был не так уж и далеко от Москвы, но стоял в стороне от дорог и прочей человеческой цивилизации, на отшибе. Выйдя на пенсию, дед жил там постоянно. Родители дом не жаловали именно из-за его удаленности от цивилизации и бывали там редко, а я, тогда еще сопляк, часто приезжал к деду в гости, а на каникулах так вообще жил у него постоянно. Дед, боевой генерал в отставке, знал множество интересных историй и с удовольствием рассказывал их мне, перемежая байками из собственной жизни. Наверное, именно тогда я выбрал себе профессию.

После смерти деда дом достался мне. В свои нечастые приезды на родину, я жил именно в нем, а не в родительской квартире в центре города и не на даче ближнем Подмосковье. Поэтому, по старой привычке, после госпиталя отправился не на курорт, а в дедов дом.

 Была зима. Я сидел в доме, ковырялся потихоньку по хозяйству и собирался отправиться на подлёдную рыбалку, когда в один из дней  ко мне приехал отец. Посмотрел, как я махаю лопатой, расчищая от снега подъезд ко двору. Взял вторую лопату и под пристальными взглядами охраны, топтавшейся у машины сопровождения, принялся чистить дорожку к дому. Мы расчистили двор от снега и пошли в дом. После физической работы на морозе очень хотелось махнуть рюмку водки и закусить огненным борщом. Кстати, борщ у меня был. Сваренный собственноручно. Что-что, а готовить я умею. Я разогрел еду, налил полные тарелки этого самого борща и выставил на стол из морозилки бутылку водочки со слезой. Отец разлил водку по рюмкам, выпил и сказал:

- Я на пенсию собираюсь, так что готовься принимать дела.

И принялся уписывать мой борщ. А у меня пропал аппетит. Деньги в нашей семье были всегда. И дед с бабкой, и родители зарабатывали хорошо. Потом отец занялся бизнесом и невероятно преуспел. Так что я давно знал, что рано или поздно услышу эти слова, как знал и то, что после них моя жизнь круто изменится. Но все-таки надеялся, что этот разговор состоится намного позже.

- А ты уверен? - спросил отца.

- Егор, - с укоризной сказал отец, - когда ты выбрал эту профессию, я не стал возражать, в конце концов, это твое право. Ты решил продолжить дело моего отца, и  я гордился тем, что мой единственный сын защищает нашу родину. Эти бесконечные командировки, ранения, тайны, я старался понять. Но время идет, и ты не становишься моложе. Пора остепениться. А мне пора на пенсию. Хочу    провести последние годы с твоей мамой, в тишине и спокойствии.  К тому же я разговаривал с врачами, состояние твоего здоровья внушает опасения. И скорее всего, тебя переведут на бумажную работу в Москве. Конечно, аналитика дело хорошее, но вряд ли твоя душа это долго выдержит.

- Я здоров, - рыкнул я.

- Ну ты еще начни гнуть подковы, чтобы доказать это, - усмехнулся отец. 

Помолчал немного и добавил:

- Хватит, Егор. Всему свое время. Твоя война закончена. И мне нужна твоя помощь, сын.

Вот так я стал бизнесменом.

Это была совершенно другая жизнь и совершенно другие люди вокруг. Я был там чужой, и поначалу меня не воспринимали всерьез. Действительно, чем мог удивить их бритый почти наголо детина, бывший военный, комиссованный по ранению, даже если он одет в дорогой костюм? Меня держали за эдакого дурачка, у которого всего одна извилина, да и та от фуражки. Я с удовольствием им подыгрывал. Приглядывался, принюхивался, брал за заметку. А потом провел свою первую сделку, и все изменилось. Те, кто вчера еще презрительно усмехались мне вслед, лезли с предложениями дружбы и заверениями в вечной преданности. Женщины… Их появилось слишком много. Красивые, ухоженные самки, готовые ублажать меня на заднем сиденье лимузина, что бы потом выпорхнуть из него и пойти со мной под руку по красной дорожке на какую-нибудь очередную светскую тусовку. 

Поначалу я старался вписаться. Стрижка, шмотки, манеры. Даже квартиру купил ту, которая наиболее соответствовала моему новому положению.   Домработница, хотя раньше я как-то справлялся сам. Машина сопровождения с охраной, хотя, случись что, еще неизвестно, кто кого защищал бы. Любовница, так называемая светская львица. Собственная ложа в Большом театре. По выходным - игра в гольф с партнерами. Меня хватило всего на пару месяцев. Эта жизнь была не для меня. Я никак не хотел понять, почему нужно обязательно летать в Париж, что бы поесть трюфелей. Или зачем мне нужно строить конюшню и покупать каких-то арабских скакунов за немыслимые деньги, если они мне и даром не нужны. Или нафига мне любовница, которую я даже трахнуть не могу, когда мне этого хочется, потому что у нее или фитнес, или массаж, или женские недомогания. Я не хотел отдыхать на озере Комо, я хотел полететь на Байкал.

13.

И чего меня так разобрало? Нет, рыжая, безусловно, красотка, но видал я красоток и поэффектнее, так что не это было главным.

Рыжая была бойцом. Стойким оловянным солдатиком. А еще она была из той моей настоящей жизни, от которой я отрекся когда-то, чтобы стать тем, кем стал, но которая до сих пор снилась мне по ночам. Она было живой, яркой и очень горячей. Вернее, она была такой когда-то, а теперь стала, как я. Словно  тоже жила ненастоящей жизнью. И мне безумно, до одури, захотелось увидеть мою Лису прежней, такой, какой, я это твердо знал, она была когда-то.

Спустя день, я, выковыряв чайной ложкой мозг дорогому другу Вовке, разжился номером мобильного рыжей. Но звонить не стал. Не мог доверить важный разговор куску пластика с микросхемами. Возможно, во мне говорил дикарь, но я твердо знал, что серьезные вопросы (а разговор с рыжей был очень серьезным вопросом) нужно обсуждать, глядя в глаза собеседнику. Поэтому, выяснив предварительно, что Вяземская в госпитале, я потащился вечером к ней на работу. Избавился от охраны, заехал в цветочный магазин, где разжился букетом, и поехал. Припарковался неподалеку от входа, чтобы не пропустить ее и приготовился к долгому ожиданию. Черт его знает, когда она заканчивает работать. Красный Hummer, стоящий неподалеку, говорил о том, что рыжая еще на работе.

Ждать пришлось недолго, всего каких-то полтора часа. За это время продумал несколько вариантов разговора с Лисой. Она, ясное дело, пошлет меня. Значит, мне нужно придумать такие аргументы, чтобы рыжая согласилась провести со мной вечер. Посидим где-нибудь, поужинаем, поговорим. Она присмотрится ко мне, и я ей обязательно понравлюсь.

Рыжая вышла не одна, а с каким-то хмырем. Отошли в сторону от двери, закурили, продолжая что-то обсуждать. Надеюсь, это ее сослуживец, а не мой конкурент. Хотя и сослуживец вполне может быть конкурентом.

Решив не дожидаться, когда они закончат разговор, вышел из машины, с цветами под мышкой, и направился к ним.

- Доброго вечера, - громко оповестил о себе, подходя к ним поближе.

Они прервали беседу и повернулись в мою сторону. Мужик, окинув меня взглядом и задержав взгляд на букете, удивлённо замер.

- Доброго, - ничуть не удивившись моему появлению, отозвалась Вяземская.

- Ты еще долго? - задал ей вопрос.

Она усмехнулась и ответила:

- Пять минут, и я свободна.

- Хорошо, - кивнул, - я подожду в машине.

Потом, вспомнив про цветы, протянул ей букет:

- Это тебе.

- Спасибо.

Она взяла цветы так, будто я каждый вечер встречал ее с работы и привозил  букеты. Неожиданно мне это понравилось. Появилась мысль, что было бы здорово, приезжать каждый вечер сюда, дарить рыжей цветы и увозить ее с работы. Куда? А домой. Я даже представил себе этот гипотетический дом, не имеющий ничего общего с моей пафосной квартирой. Но помечтать-то я могу?

Минут через пять, Лиза попрощалась с собеседником и направилась к моей машине. Я вышел, обошел автомобиль и открыл перед ней переднюю пассажирскую дверь.

Лиса села, устроила цветы на коленях и вопросительно посмотрела на меня.

- Какие у тебя планы на вечер? - поинтересовался у нее.

- Отогнать машину в гараж, - она улыбнулась.

- Зачем?

- В ближайшее время она мне не понадобится.

Это мне понравилось. Рыжая будет без колес, значит, я смогу возить ее. Или у нее в планах кто-то другой, кто будет ее возить?

- А потом?

- Есть хочу.

- Поедем, поужинаем? - на удачу предложил я.

- Поедем.

- Хочешь, я вызову водителя, и он перегонит твою машину? А мы поедем в ресторан.

- Хочу, - согласилась Лиса. - Я ужасно голодная.

Я взял телефон, набрал водителю и объяснил, куда ему нужно приехать.

- Надеюсь, это не самый пафосный ресторан города, - хмыкнула рыжая.

- Не самый, - я завел мотор. - Это маленькая пивная.

- Я не пью пиво, - заявила рыжая.

- Я тоже, - сообщил ей, - но там готовят лучшие в Москве колбаски. Почти, как в Праге в ресторане «Козловка».

- А я знаю этот ресторан. Была там в прошлом году.

- В командировке?

- Нет, - она засмеялась, - в отпуске.

- У тебя бывают отпуска?

- Иногда бывают.

- И как ты их проводишь?

- В Праге, например.

- Одна?

- Одна.

- И тебе не бывает скучно одной?

- Никогда. Я устаю от людей.

- Я тоже. Видишь, мы похожи.

- Это ты к чему?

- К тому, что у нас есть что-то общее.

Она ничего не ответила, я тоже решил не развивать эту тему. Сделал музыку погромче и сосредоточился на дороге. Минут через десять мы подъехали к пивной, я занял свободное место на стоянке.

- Только недолго, - сказала рыжая, когда я помог ей выйти из машины. - У меня завтра сложный день, нужно выспаться.

- Конечно, - я подхватил ее под локоть и повел к дверям, - у меня тоже завтра сумасшедший дом.

Мы устроились за столиком и сделали заказ.

Рыжая не торопилась начинать беседу, разглядывая зал. Тут подъехал мой водитель. Я передал ему ключи и бумажку с адресом гаража и отправил восвояси.

- Спасибо, - поблагодарила Лиса. - Я с ужасом думала о том, что нужно тащиться в гараж, а потом домой.

- Он так далеко от твоего дома?

- Далековато.

- А поближе не было?

- Не в этом дело. Это гараж моего приятеля. Мне нужно тормозные колодки поменять, масло и так, по мелочи.

- Почему не на сервисе?

Она весело взглянула на меня и ответила:

- А это и есть сервис, а Петька занимается всеми моими машина уже лет восемь.

- Доверяешь ему?

- Конечно. Иначе, зачем бы я оставляла ему свою машину? А ты свои тачки обслуживаешь на каком-нибудь пафосном сервисе?

- У меня для этого специальная служба есть, - скривившись, как от зубной боли, ответил ей.

- Ну конечно.

- Я слышу иронию в твоем голосе?

14

Вот и еще один день подошел к концу.

Потянулась и полезла в карман за сигаретами. Сколько раз зарекалась бросить курить, но все как-то не получалось. Вот и в этот раз не получится.

Лагерь для беженцев. С точки зрения обычного человека это жуткое место. С точки зрения того, кто бежит от войны, это островок мира и относительного спокойствия. Здесь есть крыша над головой, вода и еда. Медицинская помощь. И безопасность.

Я прилетела сюда неделю назад и работала, не покладая рук. Лагерь большой, людей много, больных тоже оказалась много. Ранения, переломы и просто обычные человеческие болезни, которые никакая война не в силах отменить. Роженицы. Сопливые дети. И далее по списку. Я брала всех. Врачей не так много, как хотелось бы. Все-таки это очень специфическая работа, и не каждый согласится лететь к черту на кулички, в другую страну, где идет война, чтобы выполнять свой врачебный долг. Ведь этим вполне можно заниматься и дома, с девяти до шести, в хорошей клинике и за хорошую зарплату. Среди работающих здесь врачей большинство мужчин. Это тоже понятно, женщинам на войне не место. Я - исключение. Я не просто хороший врач, я самый лучший. К тому же, у меня нет семьи, нет мужа и нет детей. А это значит, что случись со мной что, семеро по лавкам не останутся без матери. Это тоже важно, но гораздо важнее другое - я действительно могу вытащить практически любого больного, я делаю такие операции, за которые другие врачи не возьмутся никогда, и мои пациенты выживают. Поцелованная богом, так меня называют на глаза. Дурацкое прозвище, но я уже смирилась. Людям нужны легенды, им нужно верить в то, что придет чудесный доктор и всех спасет. Поэтому приходится соответствовать.

В лагере есть связь. Не самая лучшая, конечно, но она есть. Поэтому сегодня вечером, я попытаюсь войти в почту, чтобы прочитать очередное письмо от Рокотова.

Он позвонил на следующий день, после моего приезда сюда.

- Не помешал? - вместо приветствия.

- Нет, у меня все тихо.

- Как долетела?

- Нормально. Как ты?

- А что мне сделается? - удивился он. - Кую свои миллионы.

Я улыбнулась, представив его в кузнеце, в кувалдой в руках.

- Я не знаю, что тебе сказать, - прозвучало неожиданно.

- Тогда зачем звонишь? - задала вопрос.

- Рыжая, я не сказал, что не хочу с тобой говорить. Я сказал, что не знаю, о чем.

- О чем обычно говорят с женщинами?

- У меня стойкое ощущение неправильности, - слышу в ответ.

- Почему?

- Я должен быть там, а ты здесь, - звучало немного путано, но я поняла.

- «На его месте должен был быть я», - попыталась отшутиться. - «Напьёшься - будешь». Тебе стоит прекратить рефлексировать.

- Наверное, ты права, - согласился он. - Но все равно это неправильно.

- Тогда не звони мне, - сказала в ответ и тут же пожалела о сказанном.

- Не могу, - судя по голосу, он улыбнулся. - Тянет.

«И меня», - чуть было не ляпнула, но вовремя прикусила язык.

Мы немного помолчали, потом я сказала:

- Мне пора.

- Не буду тебя задерживать.

Еще одна пауза.

- Пришли свою почту, - попросил Рокотов.

- Зачем?

- Буду тебе письма писать, - хмыкнул он.

- Хорошо, сейчас пришлю.

- Ты отвечать мне будешь?

- Буду.

- Хорошо. Тогда жду.

- Пока, - попрощалась я.

- Пока, - повторил он.

Я стала набирать сообщение, думая о том, почему я вообще стала общаться с Рокотовым.

Он встретил меня у госпиталя через несколько дней после дня рождения Кипреева. Просто подошел с букетом, так, будто встречал каждый вечер. И, глядя на него, мне впервые за долгое время захотелось побыть нормальной. Пообщаться, поехать поужинать. Зачем я поддалась этому желанию? Не знаю. Просто поддалась, и все. Мы ужинали в маленькой пивной, где, по заявлению Рокотова, готовили такие же вкусные колбаски, как и в Праге. Разговаривали. Пили чай. А потом он отвез меня домой и предложил встретиться назавтра. И мне очень хотелось согласиться. Но я понимала, что ничего из этого не выйдет. Что я уже давным-давно перестала быть нормальной женщиной, и именно поэтому была так рада тому, что назавтра меня уже не будет в Москве. За два месяца многое может измениться, и, скорее всего, Рокотов просто забудет меня. Да и мой неожиданный интерес к нему потухнет.

Но он позвонил, и появилось странное чувство. Словно, он не чужой, малознакомый мужчина, а близкий и родной.

Рокотов сдержал свое слово, тем же вечером я читала его первое письмо.

«Привет, рыжая. Все-таки пишу тебе. Писать намного легче. Во-первых, потому, что ты не сможешь меня перебить и бросить трубку, например. Во-вторых, письмо ты прочтешь, когда будешь свободна, и я могу быть уверен, что не отвлекаю тебя.

Я сто лет не писал писем. Пожалуй, с детства. Тогда я писал деду. Только не подумай, что я тебе с ним сравниваю. Ты совершенно на него не похожа, гораздо красивее. Дед у меня был боевым генералом. Все время где-то пропадал, мир спасал. Я писал ему длинные письма, в которых рассказывал все, что происходило в моей мальчишеской жизни. О том, какие оценки получил, с кем подрался, и какая девочка в классе самая красивая. И ты знаешь, он мне отвечал. Не просто отписывался, а находил время, что бы написать нормальное, длинное письмо. И тоже рассказывал о своем житье-бытье. Понятное дело, что многого он написать не мог. Цензура, да и что можно написать восьмилетнему пацану о войне? Но я ждал его писем с нетерпением.

Потом он вышел в отставку и поселился в своем доме, в Подмосковье. Я приезжал к нему каждые выходные и с удовольствием слушал его рассказы о жизни. Я гордился им, мечтал быть таким же, как он. Наверное, родители были против такой жизни для единственного сына, но они не вмешивались. Поэтому я пошел по стопам дела. Военное училище, потом академия, служба. А потом дед умер. И я остался один. Нет, родители никуда не делись, у нас хорошие отношения. Они меня любят, я их люблю. Но без деда, я чувствовал свое одиночество.