Поцелуй ангела

4

Ричард Холторп, граф Норрингтон был высок, широкоплеч и худощав. В том, как он двигался, чувствовалась громадная, скрытая до поры сила – не мощь мускулов, а та жилистая, упругая сила, которая помогает волку бежать не останавливаясь через снежный перевал в течение нескольких суток…

У графа Норрингтона были темно-русые волосы, тронутые на висках легкой сединой, трагические черные глаза под густыми бровями, чуть высоковатые скулы, упрямый подбородок и красивый орлиный нос. В общем и целом ему бы очень пошло что-нибудь черное с серебром, в духе Регентства… шляпа с пышным плюмажем, шпага, верный конь – ну вы понимаете.

Граф Норрингтон был молод. Учитывая возраст его старшей дочери – вероятно, немного за тридцать. Если же не знать про дочь – то и тридцати не дашь.

Граф Норрингтон был одет в темные джинсы, черный пуловер и простую кожаную куртку – никаких шикарных костюмов с галстуками и бриллиантовыми запонками. Разве что обувь, насколько Джессика могла судить, из хорошего магазина.

Лицо графа Норрингтона было смуглым, но не от природы, а благодаря ровному загару. На левой щеке – давний светлый шрам. При взгляде же на руки графа Норрингтона Джессика вообще перестала что-либо понимать. Натруженные, с коротко стриженными ногтями, жесткие даже на вид, дочерна загоревшие – это были руки человека, который много и тяжело работает под открытым небом.

Однако все это были лишь детали внешнего облика графа Норрингтона, а вот в целом впечатление, которое он произвел на Джессику Махоуни, можно было сравнить только с ударом по голове.

Он был похож на принца – только не на сопливого Прекрасного принца из дурацких комиксов, а на настоящего, средневекового, проводящего жизнь в седле, только что вернувшегося из боевого похода…

Вероятно, именно в эту минуту она и влюбилась в графа Норрингтона, просто не успела отдать себе в этом отчет – а уже в следующее мгновение было поздно.

– Если не трудно, закройте рот, сфокусируйте глазки и постарайтесь выглядеть чуть более осмысленно.

– А? Что?! Ну знаете…

– Почему вы так бессовестно опоздали?

– Я опоздала всего на пятнадцать минут, потому что пробки…

– Вы в Лондоне родились? Значит, должны были знать про пробки хотя бы от более сообразительных сверстников и старших товарищей. Вышли бы из дому пораньше.

– Я и так вышла за полтора часа, хотя тут добираться…

– Мисс Махоуни, насколько я помню?

– Да. Джессика Лора Махоуни.

Его явственно передернуло, только Джессика не поняла почему.

– Мисс Махоуни, я хочу, чтобы все было предельно ясно с самого начала. Во-первых, я был против! Просто… тетя Клементина… она умеет быть очень убедительной.

Еще бы, мстительно подумала Джессика. Небось пообещала порчу навести…

– Во-вторых, не стоит раскатывать губу и думать, что вы едете в роскошный графский замок, полный лакеев, горничных и мажордомов.

– Мажордом бывает только один, даже в самом распрекрасном замке. И я в курсе, не беспокойтесь. Старая развалина, рассохшаяся халупа.

– Что? Ну тетя… Что она еще вам наговорила?

– Ничего особенного, все исключительно по делу. Вы – тиран, деспот и самодур, у вас четверо детей, старшей дочери четырнадцать, мальчику двенадцать, близнецам шесть и они склонны к побегу.

– В принципе все верно, как ни странно. В связи с этим не могу не задать вам вопрос: вы уверены, что справитесь?

– Уверена.

– Придется готовить!

– Возьму с собой поваренную книгу.

– Мыть полы!!

– В этом деле я профессионал, вам повезло.

– Доить козу!!!

Увидев ее замешательство, граф-грубиян неожиданно рассмеялся и сразу помолодел еще лет на пять.

– Шучу. Козу я вам не доверю. Но на самом деле работы будет много.

– Мистер Норрингтон…

– Или мистер Холторп, или Ричард. Норрингтон прилагается к графу, а я им стал случайно, тетя наверняка вам сказала.

– Хорошо, мистер Холторп. Так вот, работы я не боюсь, чего не умею – тому научусь, а если не буду вас устраивать, вы всегда сможете уволить меня.

– Размеры жалованья…

– Миссис Карри поставила меня в известность, устраивает, благодарю вас.

– Через пару дней вам, возможно, покажется, что за подобную работу денег обещали маловато…

– Я попрошу прибавки.

– Я вряд ли смогу согласиться.

– Очень жаль, придется помучиться.

Он внимательно посмотрел на девушку, и впервые в его голосе не было слышно сварливых ноток:

– Мисс Махоуни, мне кажется, мы споемся.

– Надеюсь на это. Если вы не будете меня уважать, то и дети вряд ли станут слушаться. Полагаю, вы для них незыблемый авторитет?

Лицо Ричарда Холторпа заметно смягчилось.

– Я был бы счастлив, кабы так… Увы. Мне катастрофически не хватает времени на общение с ними. Что ж, если мы обо всем поговорили… полагаю, завтра в шесть утра мы встречаемся на вокзале?

Джессика вытаращила глаза.

– Как?! Уже завтра?

– Ну разумеется. Я в Лондоне проездом, мне здесь делать нечего.

– Но я… мне даже собраться не успеть…

– Так много вещей?

– Не особенно, но все же…

– Вы уж напрягитесь. В шесть часов очень хороший поезд. Будем на месте уже в девять, первый день, так уж и быть, вы сможете посвятить знакомству с местностью. Я бы и сегодня уехал, но в темноте наши Палестины несколько утрачивают свое дикое очарование.

– Нет, сегодня это было бы абсолютно невозможно, но и шесть утра…

В голосе Холторпа опять зазвучали саркастические нотки:

– Ничего не имею против блондинок, но на всякий случай даю маячок: это поезд у нас в шесть, а на вокзал надо приехать чуть пораньше, так что из дома выйти придется в пять с чем-нибудь. Не забудьте заказать такси.

– Зачем?

– Как это я удачно сообразил насчет маячка… Милая, автобусы в пять утра еще не ходят. Конечно, если вы собираетесь тащить чемоданы своими силами и прогуляться по утреннему Лондону пешочком… Но лучше не рисковать. По крайней мере, от пробок в это время вы точно будете избавлены.

Джессика печально кивнула, не обратив внимания на издевательский тон сатрапа и самодура. Ее мысли уже были заняты предстоящим отъездом. Надо же как быстро – а она-то планировала завтра пройтись по магазинам…

Господи, да у нее и одежды-то толковой нет! Сапог резиновых… там ведь наверняка грязь по пояс!

Графу Норрингтону надоело созерцать усиленную работу мысли, отражавшуюся на хорошеньком личике мисс Махоуни, и он легонько развернул ее к двери и подтолкнул, придавая необходимый импульс.

– До завтра, Мэри Поппинс. Не проспите и не опоздайте. Вот моя визитка, на обороте название вокзала, номер поезда и время отправления.

Джессика мрачно посмотрела на работодателя, кивнула и вышла из библиотеки. Пару секунд Ричард Холторп задумчиво смотрел ей вслед, потом вздохнул и уселся в глубокое кожаное кресло перед камином. Почему у него такое чувство, что их ждут проблемы?…

Вообще-то он ожидал худшего. Зная тетю Клементину, можно было рассчитывать и на типичную Мэри Поппинс, и на добродушную старушку, убеленную сединами, и даже на глубоко иностранную бонну с немецким акцентом. Круг знакомых Клементины Карри был настолько широк и разнообразен, что ничего нельзя было сказать заранее.

Тетя Клементина, строго говоря, была с Ричардом в очень дальнем и не очень кровном родстве, однако других старших родственников у него попросту не осталось. Если не считать четверых детей, Ричард Холторп был на свете один-одинешенек.

Он не разрешал себе вспоминать Лору. Жизнь навсегда разделилась на две половины в тот день, когда в дверь их дома постучали полицейские и сообщили, что миссис Лора Холторп разбилась на своей машине, возвращаясь в Миддл-Маунтин ночью, в сильный дождь, и не справившись с управлением.

Это было так ужасно, так неправдоподобно ужасно, что он даже не поверил полицейским. И потом тоже не верил – на панихиде в маленькой церкви, на кладбище, где в мокрую раскисшую глину опустили узкий белый гроб с лилиями на крышке…

Лора вышла из дома накануне днем, весело чмокнув его в щеку и строго наказав не забыть подогреть молоко для близнецов, если она задержится. Лора прокатила до конца деревни маленького Уильяма, и он вернулся, проскакав почти всю обратную дорогу на одной ножке – потому что поспорил с матерью, что сможет это сделать. Лора пообещала Мэри, что завтра заплетет ей косичку-«колосок»…

А «завтра» никакого не случилось, потому что вечером пошел дождь…

Это было в октябре, пять лет назад. Скоро годовщина. Пять лет без Лоры… только вот Дик Холторп по-прежнему не верит в ее смерть и ждет, что однажды она вернется, припаркует машину возле калитки и войдет в дом – порывистая, летящая, с вечно растрепанными в художественном беспорядке черными локонами, темноглазая и веселая.

Они учились на одном курсе, познакомились в первый же день учебы – и больше не расставались все десять лет совместной жизни. Лора была младше всего на год – но Дик всегда ощущал себя рядом с ней этаким пожившим и умудренным жизнью мужчиной. Сам он работал с семнадцати лет, рано потеряв отца и мать, привык жить и зарабатывать самостоятельно – а Лора выросла в семье известного и успешного банкира.

У нее была старшая сестра, Алиса, утонченная светская красавица. У нее была собственная квартира в Лондоне. У нее были деньги – правда, распоряжаться ими самостоятельно Лора еще не могла, финансами ведали опекуны. У нее было все, чтобы вести спокойную и беспечальную жизнь богатенькой девочки из хорошей семьи – но Лора на свою беду влюбилась в неподходящего человека, в Дика Холторпа, и совершенно потеряла голову.

Банкир с супругой негодовали и гневались. Собственно, они так и не простили Лоре ее выбор, не приехали на свадьбу, не захотели увидеть внучку, а потом и вовсе перебрались в Штаты. Сестра Лоры Алиса вела себя более лояльно, но это объяснялось весьма прозаическими причинами: ей просто понравился Дик Холторп, и она захотела его отнять у младшей сестры – так Алиса поступала с детства и не видела причин, по которым стоит менять свои привычки. Дик, как и многие молодые мужчины в такой ситуации, даже и не догадывался о кипящих в душе Лориной сестры страстях, а Лора… Лора впервые в жизни проявила воистину стальной характер, переехала жить к Дику в Оксфорд и перестала бывать у сестры и родителей.

Родилась Мэри, у Дика была интересная работа, все вроде бы шло хорошо. Потом – Мэри было уже два годика – как снег на голову объявилась тетя Клементина и сообщила Дику, что скончался дядя Юстас. Дик помнил свое изумление и вопрос, заданный тете Клементине: все это очень прискорбно, конечно, но кто такой дядя Юстас?

Дядя Юстас – предыдущий граф Норрингтон – оказался троюродным дядей матери Дика. Возможно, даже еще более дальним родственником – но тут, к счастью, запуталась сама тетя Клементина, и они условились считать дядю Юстаса именно троюродным. Так уж вышло, что следующим – и последним – в череде наследников неведомого дяди Юстаса оказался именно Дик Холторп. Граф Норрингтон, с ума сойти!

Лора очень радовалась – она считала, что теперь-то родители сменят гнев на милость, все-таки граф в качестве зятя предпочтительнее, чем полунищий программист. Дик ее не разубеждал, но сам ждал только материальных благ – с работой начались проблемы, над ним нависла угроза увольнения, и сокровища графской короны могли оказаться как нельзя более кстати…

Увы, в качестве сокровищ им достались всего лишь старая усадьба в деревеньке Миддл-Маунтин близ Глостера да небольшой участок земли, занятый чахлым фруктовым садом и кукурузным полем. Ферма по-прежнему приносила скудный доход (по крайней мере, окупала себя), поскольку кукуруза – самое неприхотливое в мире растение, а яблоки и сливы родятся сами по себе, практически без участия человека.

Ну это все выяснилось потом, а поначалу они с Лорой (уже беременной Уильямом) съездили в Миддл-Маунтин, осмотрели усадьбу и приняли решение перебираться в деревню, пока еще тепло и нет сильных дождей.

Двенадцать лет назад это было. Тогда казалось, что впереди вечность.

А потом вечность кончилась. И Лора погибла.

Дик Холторп очнулся от воспоминаний, когда в камине с громким треском взорвалось обугленное полено. Дик растерянно огляделся – в библиотеке не было окон, а часы он взять забыл.

Дик поднялся с кресла, подошел к дверям и выглянул в коридор. Оказалось, уже спустились сумерки, и в клубе зажгли светильники. Из ресторана доносился звон посуды и добродушный рокот разговоров. В музыкальном салоне кто-то фальшиво, но бодро наигрывал на пианино что-то из «Битлз». Начинался вечер – и, стало быть, пора уходить. Дик Холторп давно разлюбил шумные вечеринки и неожиданные встречи со старыми знакомыми. Да и какие знакомые здесь, в клубе «Альбатрос», членство в котором тоже досталось Дику по наследству от дяди Юстаса?

Он торопливо прошел по коридору, вышел на улицу, попрощавшись с величавым дворецким, завернул за угол и уселся в малолитражный «жучок» ядовито-зеленого цвета, как обычно с трудом уместив в нем колени. «Жучок» ему обычно ссужала тетя Клементина – когда Дик выбирался в Лондон. Вообще-то он прекрасно обходился и общественным транспортом, но тетя Клементина расстраивалась, так что он в конце концов смирился с необходимостью кататься в этой консервной банке на колесах. Вот только никак не мог набраться смелости оставлять зеленое чудо на официальной стоянке клуба – такой юмор остальные члены сообщества, раскатывающие на «мерседесах» и «лексусах», могли и не оценить.

Дик вырулил на забитую машинами улицу. Его ждали любопытная тетя Клементина, бессонная ночь и ранний подъем…

Джессика ворвалась в квартиру словно маленький смерч и, даже не переодевшись, принялась торопливо складывать вещи в спортивную сумку. Иман выглянула из кухни и с интересом спросила:

– У тебя самолет через полчаса или все же выпьешь кофе?

– Мне не до шуток! Это катастрофа! У тебя есть телефон заказа такси?

– Все-таки самолет…

– Завтра в шесть я должна быть на вокзале… Черт, где эта проклятая визитка?!

Джесси бросила сумку и принялась с остервенением выворачивать карманы. Визитки не было.

Иман, прислонившись к дверному косяку, с интересом наблюдала за перемещениями подруги в пространстве, маленькими глотками цедя кофе из кружки. Потом она сжалилась над красной и растрепанной Джесси.

– Объясни толком, куда ты завтра едешь в такую рань?

– В Миддл-Маунтин! Это недалеко от Глостера.

– Насколько мне известно, в ту сторону идут поезда с Паддингтона и Виктории.

– И что мне с этим делать? Они же не на соседних улицах расположены. Я приеду на Викторию, а выяснится, что мне надо на Паддингтон!

– Позвони… ах да, визитка. В любом случае надо позвонить и на тот, и на другой вокзал. Не может быть, чтобы все на свете поезда останавливались в Миддл-Маунтин. Это же не Париж. Зачуханная деревня… кстати, я забыла – а зачем тебе туда?

– Издеваешься, да? Там живет граф Норрингтон, у которого я буду работать няней.

– Да-да, теперь все ясно. Вот что: ты займись вещами, а я обзвоню справочные вокзалов.

Иман справилась с задачей великолепно. Подходящий поезд обнаружился на Паддингтоне, такси было заказано на пять пятнадцать, все имеющиеся в доме будильники выставили на четыре тридцать, четыре сорок и четыре сорок пять, после чего Иман собственноручно расставила их по книжным полкам – чтобы нельзя было накрыть подушкой и спать дальше.

С вещами обстояло хуже.

Ревизия, произведенная в скоростном режиме, показала, что основными элементами одежды Джессики являются джинсы, футболки и мини-юбки. Из обуви нашлись кроссовки (белые с розовым), зимние ботинки на меху и многочисленные туфли на высоченном каблуке – разных цветов и фасонов.

Иман помочь ничем не могла – у них с Джессикой одежда не совпадала ни по одному параметру. Неожиданно выручил Гай – у него нашелся пушистый и теплый свитер с воротником-шалькой, а также парочка пуловеров в стиле унисекс (про себя Джессика решила, что это никакой не унисекс, а совершенно нормальные женские пуловеры – с люрексом и стразиками на груди). Все белье уместилось в небольшом пластиковом пакете, косметика и разные мелочи – в косметичке. Из обуви Джессика решила взять ботинки, кроссовки, пару босоножек и пару туфель – выбрала скромные серые, у них и каблук был не такой высокий.

Все это прекрасно поместилось в не самой большой спортивной сумке, и в два часа ночи Джессика с облегчением вытянулась на своем диванчике, надеясь поспать хотя бы то недолгое время, что оставалось до подъема.

Как всегда в подобных случаях и бывает, сон – упорно не шел к ней. Джессика таращилась в потолок, по которому метались цветные блики от наружной рекламы, считала овец и тщетно пыталась заснуть. Постепенно Джессика погрузилась в некое подобие дремоты – с одной стороны, прекрасно различая привычные предметы обстановки комнаты, с другой – очень явственно представляя себе людей, которых здесь быть никак не могло…

Улыбалась и качала огненно-рыжей головой миссис Клементина Карри, и черный кот с горящими зелеными глазами сидел у нее на плече. Из темноты в углу выступил высокий темноволосый мужчина с трагическими черными глазами и укоризненно постучал согнутым пальцем по циферблату старинных серебряных часов. Мама и папа, веселые и улыбающиеся, помахали ей, пролетая через всю комнату почему-то на надувном банане…

Разноцветные блики на потолке соткались в настоящую радугу, и она мостом выгнулась между комнатой, в которой пыталась уснуть Джессика Махоуни, и далекой, почти неразличимой деревушкой, раскинувшейся на склоне заросшей вереском горы. Белые домики, красные черепичные крыши, черный лес стоит стеной, не ходи в черный лес – не вернешься…

Джессика заснула.

Дисциплинированная Иман проснулась первой, на второй звонок отреагировал Гай, а уже после третьего звонка они вдвоем не без труда разбудили Джессику. Сонная и румяная со сна Джессика безучастно выпила кружку крепчайшего кофе, попыталась заснуть в ванной, но была безжалостно обрызгана холодной водой и отправлена одеваться.

В пять двадцать пять Джессику вместе с сумкой погрузили в такси – шофер не сразу справился с зажиганием, потому что вид темнокожей красавицы Иман в розовом халате и тапках с помпонами – то еще зрелище. Наконец такси стартовало, а Иман и Гай отправились с чистой совестью досыпать.

Без четверти шесть Джессика Махоуни – худенький подросток в вязаной шапочке, надвинутой на самый нос, теплой куртке и легкомысленных бело-розовых кроссовках – стояла под старинными часами на Паддингтонском вокзале и… Нет, нам хотелось бы написать – высматривала высокую фигуру графа Норрингтона – но нет. Дремала стоя.

Она как раз начинала заваливаться, когда сильная рука бесцеремонно ухватила ее за плечо и привела в вертикальное положение. Негромкий мужской голос по обыкновению звучал ехидно:

– Вы прямо как лошадь. Спите стоя. Ничего, потерпите, в вагоне отоспитесь.

– Доброе утро вообще-то.

– Доброе, доброе. Приятно поражен – вы не опоздали.

– Знали бы вы, чего мне это стоило…

– Не сомневаюсь. Судя по всему, ранний подъем не в вашем стиле?

– Абсолютно. Я свежа и бодра в три часа ночи и даже в пять утра – но просыпаться раньше одиннадцати для меня пытка.

– Ого! Так вы изнеженное дитя ночных клубов и кислотных вечеринок?

– В некотором роде. Я работала там официанткой.

– Бож-же, кого мне подсунула тетя Клементина… Надеюсь, вы не нахватались там дурных привычек?

Джессика выглянула из-под бесформенной шапки и неожиданно процедила лениво и с хрипотцой:

– Коксом не закидываюсь, дорогуша, но если предлагают бухнуть сиропчика – не отказываюсь. – И расхохоталась звонко и весело, увидев откровенное замешательство пополам с ужасом на лице графа Норрингтона. – Испугались? То-то же. Знай наших, а наши из Сохо! Я могу разговаривать на любом сленге этого прекрасного города. Не думаю, что эти знания мне пригодятся в процессе воспитания ваших детей… но и не повредят, я полагаю?

Ричард Холторп развел руками.

– Сдаюсь, вы меня уели. Пойдемте к поезду, а то опоздаем.

Забрасывая в багажный отсек сумку Джессики, Холторп заметил:

– Вам снова удалось меня удивить. Так мало вещей для девушки вашего возраста и внешности – это необычно.

– Вечерние платья, меха и жемчуга я оставила в своем лондонском особняке. Полагаю, в деревне они мне ни к чему.

Он усмехнулся, усаживаясь рядом с ней.

– Ну почему же? Через пару-тройку месяцев рождественский бал, это серьезное светское мероприятие в наших местах. К нему готовятся, шьют наряды… Вы, кстати, умеете шить?

– Не особенно. Под вдохновение могу, а вот всякие бейки-шмейки-вытачки мне никогда не давались.

– Жаль. Мэри хочет сшить себе платье на рождественский бал. В деревне есть дружественные дамы, но у них несколько… консервативный взгляд на моду. Мэри не хочет выглядеть старой девой.

– О, с этим все в порядке. Альтернативная мода – мой конек. Только… не попадали бы старушки в обморок.

Ричард Холторп вдруг странно и горько усмехнулся.

– Видите ли, мисс Махоуни…

– Просто Джессика, ладно? Или Джесси.

– Хорошо. Так вот, Джессика… Боюсь, мы не самая популярная в деревне семья. Я не очень хорошо схожусь с людьми, да и времени нет – ферма отнимает все силы, я даже иногда ночую там.

– А дети? Одни?

– Ну, Мэри и Уилли уже взрослые, да и близнецы давно привыкли обслуживать себя самостоятельно. У нас большая собака, чужого она просто не подпустит к дому.

– А где же вы ночуете на ферме? В стогу?

Он ехидно покосился на девушку.

– Боюсь, у вас превратное представление о деревне, мисс… Джессика. В стогу уже давно никто не ночует, кроме бродяг, разумеется. На ферме есть домик… многие склонны называть его сараем, но мне хватает. Там есть крыша, стены, окошки, дубовая дверь, очаг и кровать. Собственно, там и второй этаж есть, но у меня пока руки не доходят его обустроить. Девочки просятся пожить на ферме летом…

– Расскажите мне про ваших детей, мистер Холторп.

– Тогда уж и вы меня зовите по имени, Ричардом. Дети… Мэри уже совсем взрослая. Серьезная девица, любит читать и возиться с техникой. Серьезно, у нее настоящий талант к механике. Сама починила старый байк, пришлось разрешить ей на нем ездить. Ей достается – ведь хозяйство и близнецы почти полностью на ней, а надо еще и учиться. Уилли на два года младше. Обычный сорванец. У него много друзей в деревне, с ними он и пропадает целыми днями. Немного грубоват, немного хулиганист – но душа у него добрая. Он с малолетства ездит со мной на ферму и любит возиться с животными.

– А их много, животных?

– Достаточно. Две козы, козленок, козел, корова, три лошади, свинья с поросятами, куры и индюшки.

– Ух ты! Как же вы с этим справляетесь!

– По деревенским меркам у меня довольно паршивое хозяйство. Но детям хватает – и молока, и масла, и свежих яиц. Так, теперь близнецы. Сэм и Сюзи. Серьезные ребята. Самостоятельные и независимые. Если у вас и будут проблемы, то это с ними. Я пробовал отдать их в подготовительный класс, но учительница сдалась через две недели и попросила забрать их.

– Вот кстати: как обстоят дела с учебой? У всех четверых, я имею в виду.

– В Миддл-Маунтин школы нет, Мэри и Уилли ездят на велосипеде в Барнхед – городок по соседству. Собственно, я и близнецов-то забрал из школы с облегчением, потому что некогда было возить их туда-сюда, а оставлять на неделю в школе не хотелось. Так что с ними труднее всего. Мэри учит их читать, писать и считать, но сами понимаете…

Джессика задумчиво покачала головой.

– Странно…

– Что именно?

– Вы сами окончили университет, работали в Оксфорде… А с образованием для собственных детей все еще не определились.

Она и сама пожалела, что сказала об этом. Лицо Ричарда Холторпа потемнело, густые брови сошлись на переносице.

– Легко судить со стороны, мисс Махоуни. Я остался вдовцом с кучей малышни на руках. Близнецам едва исполнился год.

– Простите, я не хотела вас обидеть и вовсе не осуждаю. Просто… спозаранку трудно формулировать… Что вас держит в деревне? Почему вы не продадите дом и не переедете обратно в Оксфорд? Вы же спец по компьютерам, нашли бы хорошую работу…

– Она у меня была. Меня уволили в один миг. Сокращение штатов. А теперь прошло слишком много времени. Я уже не классный специалист, за несколько лет компьютерная отрасль умчалась далеко вперед. Что же касается дома… Вы знаете, Джессика, именно в Миддл-Маунтин я впервые в жизни почувствовал себя свободным. Я ни от кого не завишу – только от собственных усилий. Мои дети живут в собственном, пусть и не очень-то шикарном доме. Вы же сами знаете, что такое съемная квартира. Да и денег на нормальное жилье для пяти человек уходило бы больше, чем я успевал бы накопить. Когда была жива Лора…

Он запнулся и замолчал. Джессика мысленно обругала себя всеми мыслимыми и немыслимыми словами. Угораздило же ее задеть самое больное место…

Однако Ричард справился с собой.

– Я часто об этом размышлял. Лора не работала, разумеется, сидела с детьми – но мы тогда все успевали. Я работал и знал, что у меня крепкий тыл. Мой дом, моя жена, дети… Я мог горы своротить ради них – и сворачивал. То, что ферма приносит хоть какой-то доход… я успел привести ее в божеский вид, когда мы жили все вместе. Потом Лоры не стало… Всего один человек ушел, понимаешь, девочка? Из шести – один. Казалось бы – можно заполнить эту брешь? Оказалось – нельзя. Невозможно. Весь мой мир обрушился в одно мгновение. Земля уходила из-под ног. Я вдруг с ужасом понял, что не знаю массы вещей. Даже какой-то ерунды – где лежат вещи близнецам на вырост, как готовить молочную смесь, где у нас крупа, где сахар, где иголки с нитками… Как объяснить Мэри перемены в ее физиологии? Заставить Уилли учить уроки? Успеть всех накормить, одеть, отправить в школу, поработать в поле, вернуться домой и снова всех накормить, уложить спать, почитать на ночь… Я просыпался по ночам, чтобы спросить у Лоры что-то важное – и злился на нее, потому что она ушла и спросить я ничего не могу… Когда Лора была жива, мне казалось – это я работаю в поте лица, тружусь не покладая рук, а она сидит дома и ничего особенного не делает. Теперь я знаю, что это не так. Домохозяйка – это, пожалуй, самый тяжелый на свете труд. Главное, и отпуска не возьмешь, и не уволишься…

– «И отпуска нет на войне…»

– Киплинг, да? Лора его любила очень. Да, на войну это тоже было похоже. Маленькая армия Дика Холторпа против всего мира. Меня взял в осаду опекунский совет. Хотели забрать детей. Вот когда я впервые добрым словом помянул свой неожиданный графский титул – у простого компьютерщика из Оксфорда детей наверняка забрали бы в приют.

Он вдруг длинно и прерывисто вздохнул – едва ли не всхлипнул. Джессика сжалась в кресле ни жива ни мертва. Ричард повернул голову и спокойно посмотрел на нее. Черные глаза – как два омута тоски и боли, но лицо не выражало почти ничего. И голос звучал ровно:

– Извините, что нагрузил вас, мисс Махоуни. В вас есть что-то… располагающее к откровенности. А может, я просто давно ни с кем не разговаривал.

– Джессика, мы же договорились. Простите и вы меня. Я была бестактна.

– Вы спрашивали не из любопытства. Теперь все это немаленькое хозяйство ляжет на ваши плечи. Разумеется, я не собираюсь требовать от вас, чтобы вы занимались домом, но…

– Я все понимаю. Честно говоря, больше всего я боюсь вас подвести. Хозяйка из меня вообще-то аховая…

Ричард усмехнулся.

– Знаете, у тети Клементины масса недостатков, но в одном ей точно не откажешь. Она прекрасно разбирается в людях. Если он вас рекомендовала – зная мою ситуацию – значит, вы справитесь.

– А вдруг…

– Давайте не будем загадывать. На дворе сентябрь, холода и дожди еще не начались, можно гулять с детьми по холмам. Мэри и Уилли будут в школе большую часть дня, на вас останутся только близнецы. Вы обживетесь, привыкнете… кстати, сапоги резиновые у вас есть?

– Нет. У меня вообще вещи какие-то… дурацкие. Слишком стремительно мы уехали, я хотела пройтись по магазинам.

– В Барнхеде есть вполне приличный магазин, а у нас в Миддл-Маунтин – миссис Агата Джоунс. Она держит небольшую лавочку в истинно деревенском стиле – все, от лошадиных подков до гуталина, от кошачьих консервов до зимних курток. Сапоги мы вам купим на месте, не волнуйтесь. Если хотите, первое жалованье я вам выдам авансом, сможете съездить в Барнхед.

– У вас машина есть?

– У меня, извините, трактор. Съездить придется на велосипеде – ну или Мэри в выходные вас прокатит с ветерком на своем байке.

– И как вы не боитесь за девочку…

– Она починила его самостоятельно, когда ей было двенадцать. Ездить умеет с десяти. Кроме того, Мэри очень рассудительна и никогда не лихачит. Вот Уилли я бы близко к байку не подпустил.

– Держу пари, он все равно на нем ездит. Сестра наверняка с ним в сговоре…

– Мэри? О нет. Она – человек принципов. Уилли может хоть в лепешку разбиться, она ни за что не отступит.

Джессика улыбнулась и задумчиво сказала:

– Мне кажется, что я давно знаю ваших детей. Думаю, мы подружимся. Скорее бы уже приехать…