Поцелуй аспида

I глава: Выпускница

I глава

ВЫПУСКНИЦА

Раз в триста лет, в ночь, когда плачет черным соком священная Бузина,

владычица теней – королева Фреймстета, отменяет свой запрет и

хранящие ее покой верные Аспиды, покидают Двор, дабы насытиться…

На рубеже второго тысячелетия, в год, который человечество громко нарекло Миллениум, я заканчивала школу. Данное событие, вполне обыденное и совершенно незаметное в масштабах мировой истории, для меня, тем не менее, имело большое значение, так что к предстоящему выпускному я готовилась с немалым трепетом. Собственно, в этом я не слишком отличалась от большинства своих сверстниц, вплотную подступивших к совершеннолетию и активно планирующих встретить грядущие перемены роскошным нарядом, пьянкой и первым сексом.

Секс в мои планы не входил, хотя я и успела обзавестись парнем из параллельного класса, вполне симпатичным и явно рассчитывающим на нечто большее, чем просто прогулки за ручку и поцелуи украдкой. Однако, я сама, изрядно утомленная многолетней повинностью под названием «школа», предвкушала вовсе не игру во взрослые отношения, а настоящую свободу, которая, как мне казалось, поджидала меня сразу за школьным порогом, разве что не перевязанная подарочным бантом.

Дюны, город в котором я родилась и прожила первые восемнадцать лет, в середине шестидесятых представлял собой небольшой рабочий поселок, где практически каждый житель был задействован в стройке крупнейшего в области оборонного предприятия. К концу девяностых поселок превратился в современный процветающий город, своим обликом напоминающий провинциальные города северной Европы. Живописный административный центр, обширный частный сектор - здесь было красиво, дождливо и спокойно. Иногда это тягучее, монотонное спокойствие пробуждало во мне какую-то странную тревогу, предчувствие роковых перемен, непонятно с чем связанное и неизвестно что предрекающее.

И вот однажды, под утро, накануне долгожданного выпускного, я увидела сон. Древний валун, по рассказам наших краеведов лежащий на берегу местного реликтового озера Талое еще со времен какого-то там неолита, раскололся, и из камня под звуки печальной, пронзительно-прекрасной мелодии, выползли три лоснящихся, черных змея. Едва аспиды коснулись бледного золота чистейшего прибрежного песка, их окутало лёгкое мерцающее марево. Вдруг на месте извивающихся тварей возникли мужчины, все, как один, облаченные в богатую, старомодную одежду. Один из них – будто это был вовсе и не сон, и я на самом деле находилась неподалеку — обернулся и посмотрел на меня. Я невольно задержала дыхание, настолько он был красив.

Обычно во снах детали расплывчаты, и ты скорее просто чувствуешь сущность сотканных неявью образов, нежели на самом деле различаешь их, но в этот раз все выглядело столь реально и ярко, что я без малейшего труда могла рассмотреть каждую морщинку, если бы они, конечно, присутствовали на безупречном лице мужчины. Волосы его, собранные в слегка растрепанный хвост, казались сияющими перламутровыми нитями, брови, резко взмывающие к вискам – хищными дикими птицами, губы… при взгляде на его губы, у меня пересохло во рту, а в висках запульсировала мысль, что я умру, если немедленно не почувствую их прикосновения.

Безумная мысль напугала меня, и я поспешила избавиться от оков губительного наваждения. И все же, мужчина, как и те что стояли за его спиной, вызывал желание, столь сильное, что это даже пугало. И тем глубже становилась моя тревога, чем яснее я понимала – они первые, кто пробудили во мне подобные чувства.

Я зажмурилась, благоразумно сопротивляясь этой невиданной разновидности гипноза, но даже в темноте передо мной все еще стояли его невероятные глаза, и я снова смотрела, упорно пытаясь разгадать их странный цвет. Таких глаз не бывает у людей, а уж у змей тем более. Темно-синие, словно черника, вокруг зрачка и насыщенно-фиолетовые с редкими вкраплениями серебра по краю, они, на первый взгляд, казались просто чернильными кляксами и лишь когда я присмотрелась, стало очевидным, что все три цвета его радужки словно движутся, непрерывно перетекают друг в друга. От удивления, я проснулась.

- Юля, вставай! – прокричала, практически пропела, с кухни мама.

Я натянула повыше одеяло, не желая расставаться с фантастическими картинками сна. Теперь, когда в нос бил сдобный аромат пекущихся на кухне блинов, а уютное дыхание дремоты безжалостно развеивали звуки громыхающей в мойке посуды, чувство досадной потери захлестнуло меня.

- Приди, приди, приди… - зарывшись носом в подушку, прошептала я.

Не то чтобы я верила в действенность своего «заклинания», но произнести его сейчас казалось вполне логичным поступком.

- Уже полдень. Сколько можно спать?! - возмутилась возникшая в комнате мама и потянула за одеяло. – Иди поешь, да начинай собираться. Я пошла в парикмахерскую, потом зайду к тете Маше, а оттуда сразу в школу. Встретимся там. Во сколько девочки обещались зайти за тобой?

- В половину шестого, – свесив ноги с кровати, ответила я и, позевывая, поплелась в кухню.

- Хорошо, главное не опаздывайте. – Вполне довольная услышанным, мама подхватила лежащую в коридоре сумку, повесила ее на плечо и стала отпирать входную дверь. – Может, все же пойдешь со мной? Марина сделает тебе какую-нибудь красивую прическу.

- Вот уж нет уж, – запихивая в рот сдобренный сгущенным молоком блин, отказалась я от предложения.

II глава: Отравленные

II глава

ОТРАВЛЕННЫЕ

Там, где черная вода стоит недвижима. Где каменные вороны

охраняют покой священного древа, не лей слез на зеркало мглы.

Вместе с ними ты оставишь на том берегу своё сердце.

Итак, я осталась одна в компании решительно настроенных мужчин загадочного происхождения, вполне прозрачно демонстрирующих свои возмутительные намеренья. С исчезновением Безымянного на лес опустилась оглушительная тишина, в которой отчетливо звучало мое тяжелое дыхание. Впору было сравнивать себя с дичью,  загнанной волчьей стаей, вот только у моих преследователей вместо когтей и клыков оказалась хищная, дурманящая разум красота. 

Чтобы ни означало пресловутое «Предназначение», оно явно работало, протягивая между мной и мужчинами из сна странные, наполненные неодолимым притяжением и пронзающей сердце тоской, невидимые, но почти осязаемые нити. Я помотала головой, удивляясь разгорающемуся влечению, ведь по здравому рассуждению мне следовало их бояться, а не желать. Я и боялась, но то было несколько мгновений назад, а сейчас страх отступал, побуждая к опрометчивым поступкам. Борясь с собой, я попятилась. 

Мужчины молча разглядывали меня, и их невыразимо прекрасные лица выражали довольство, а еще темную, смертоносную потребность. Этот нечеловеческий больной взгляд немного отрезвил меня. 

Шажок, еще один. Не то чтобы я всерьез рассчитывала от них убежать, просто ноги сами несли меня прочь. Возможно, перспектива разнузданной оргии в качестве первого сексуального опыта не так уж сильно и испугала бы меня, тем более, что альтернативой была смерть, но обещанное вслед за ней превращение в окончательно спятившую нимфоманку, мягко говоря, нервировало. 

В воображении рисовались картины одна кошмарнее другой: вот мама с посеревшим от тревог лицом; вот меня везут в психушку, пытаясь излечить от последствий группового изнасилования; вот я лежу на продавленной кровати в смирительной рубашке, и мой огромный живот до предела натягивает грязно-серую ткань. Ужас! Ведь я и в самом деле могу залететь!

- А презервативы у вас есть? – испытывая жуткое смущение, выпалила я. 

В ответ мужчина, тот который был с топором, засмеялся.

- Они нам ни к чему, – ответил весельчак. 

- Как это ни к чему? – возмутилась я. – От подобных "упражнений", между прочим, бывают дети! 

- Не сегодня, – ответил мужчина, бывший, если судить по каким-то незначительным жестам его спутников, главным. Отчего-то, к нему меня тянуло особенно сильно. Стоило упомянутому заговорить, как в кончиках моих пальцев возникало приятное покалывание, а тело охватывал жар. 

- Сегодня, разумеется, нет, а вот месяцев через девять, очень может быть, – чувствуя, каким ватным становится язык, сообщила я. 

- Ты очень забавная, - сказал любитель посмеяться и, сняв с себя топор, положил на землю.  – Но мы ждали этой ночи триста лет, так что предлагаю приступить к делу. 

Последнее он произнес, обращаясь к предводителю. «Капитан», – всплыл в голове обозначенный Артуром статус. 

- Постойте, в каком смысле - триста лет? Вы не занимались любовь с женщиной триста лет? - поразилась я, не забывая при этом  пятиться. 

- Мы не трахались с женщиной триста лет, – поправил меня капитан сидов. 

- А любовью мы не занимались еще дольше, – добавил мужчина с витым обручем на голове, который по всякому должен был придавать ему глупый вид, но отчего-то лишь украшал, ни на грамм не лишая природной мужественности. 

- Иди к нам. Мы постараемся не причинить тебе вреда.

Капитан протянул мне руку, и я в очередной раз почувствовала себя канцелярской скрепкой, над которой повесили огромный магнит. 

- Нет-нет, спасибо, обойдусь - прошептала я. – Не хочу, чтобы со мной случилось то, о чем говорил Безымянный. 

- Такова твоя участь. Ты отмечена Чарами, – заявил рвущийся в бой владелец топора. 

Было очевидно, что к более решительным действиям мужчина не переходит только по причине непонятной медлительности его командира.

Мысли заметались в лихорадке в попытке найти хоть сколь-нибудь приемлемый выход. 

- Ладно! - понимая, что время играет против меня и терпение сидов на исходе, решилась я на отчаянный шаг. – Предлагаю заключить сделку. Вы максимально честно и полно отвечаете на мои вопросы, причем так, чтобы ответы были мне понятны, а я не оказываю сопротивления и делаю все от себя возможное, дабы доставить вам удовольствие. Идет? В противном случае, я, конечно же, не смогу вам помешать сделать свое черное дело, но зато смогу притвориться дрожащим и рыдающим бревном.

Усилием воли я подавила в себе малодушное желание зажмуриться и скрестить на удачу пальцы. Потекли секунды напряженного ожидания. Грач сказал, что сидов нельзя бояться, что страх лишь распаляет их, а значит, делает меня уязвимей. Приходилось проявлять хладнокровие. Что ж, если и существовал способ пережить эту ночь с минимальными потерями, то для этого требовалась информация. Получить же ее я могла только из уст своих «поклонников». Не оставалось ничего другого, кроме как попробовать договориться. 

III глава: Зловещие гости

III глава

ЗЛОВЕЩИЕ ГОСТИ

В сердце каждого сида живет Зло.

 Оно сияет холодным светом неодолимого совершенства 

и взимает свою непомерную дань. 

Неделя, последовавшая за событиями в лесу, обернулась бесконечной наркотической агонией. 

Первые сутки почти стерлись из моей памяти, превратившись в темное мутное пятно, пропитанное кошмарами. Оставалось лишь благодарить невидимого Бога, устроившего так, что на следующий день после выпускного мама была вынуждена уехать в командировку, и мне хватило сил что-то буркнуть из-под одеяла, когда она с чемоданом в руках покидала квартиру. После уже ничто не мешало мне прочувствовать до самой последней ноты мелодию просочившегося под кожу ужаса. 

Желание, неуемное и чудовищное, непереносимое для всякого человеческого существа, яростно сжигало разум. Оно заставляло корчиться на влажных простынях, зажав между ног одеяло, собственноручно терзать свое тело без разрядки и облегчения. 

В ту проклятую неделю мною владела единственная мысль, одна затмевающая всё потребность – я жаждала, отчаянно нуждалась в близости с Высшими. 

Но сколько бы ладони ни скользили по истекающей влагой плоти, жажда лишь разрасталась, множилась, словно смертоносный вирус, от которого не существовало исцеления. 

Иногда я впадала в забытье, в котором властвовали видения: цветущие сады с деревьями, увитыми терниями, сверкающими на солнце словно алмазы; подземные лабиринты с живыми каменными птицами; тронный зал с колоннами из гигантских костей; тонкостволое дерево с черными ягодами, растущее посреди зеркально гладкого озера. 

Картины, стремительно сменяющие друг друга, яркими всполохами возникали в голове, рождая ощущение, что какая-то невесомая часть меня отделилась от тела и попала в неведомый, зачарованный злой ворожбой мир. Он был столь прекрасен, столь манящ, что я сгибалась под его беспощадной дланью и с криком возвращалась в реальность за секунду до того, как он бы превратил меня в сломанную куклу. 

Но случались благословенные передышки, когда липкая мга, затопившая мои глаза и легкие, на краткий миг, необходимый чтобы сделать спасительный вдох, вдруг отступала прочь. 

В те мгновения я сжимала в кулак руку, стремясь умерить возникающие назойливое жжение в ладони, вздрагивала всем телом и судорожно делала вдох. Тогда измученное сердце вновь наполнялось кровью и болезненно сжималось, разгоняя ее по венам. 

Не раз и не два в те дни я замирала в шаге от невозвратимости… 

Все прекратилось внезапно. Я словно отыскала последнюю полынью и вынырнула из-под вековечного льда, запиравшего меня в океане бурлящей лавы. 

Неделю я практически не пила и ничего не ела, и, как следствие, исхудала и ужасно ослабла. В квартире у нас не было телефона, поэтому мы с мамой созванивались редко, для чего я наведывалась к соседям. По счастью, в день, условленный для контрольного звонка, я пришла в себя и смогла доковылять до соседки, объяснив удивленной моим состоянием женщине, что  просто переболела кишечным гриппом. Мне поверили и не стали поднимать паники.

Силы возвращались медленно. Жажда близости все еще плавила кости, просто теперь вожделение не терзало меня непрестанно, а подкрадывалось ненадолго, как правило, по ночам, вгрызаясь в тело голодным зверем, заставляя кусать губы и плакать от бессилия. 

Но к концу второй недели и эти приступы прекратились. Пришло время снов, где я лежала нагая на берегу соленого озера, а три лоснящихся черных змея обвивали меня кольцами и скользили по телу,  будто лаская. Эти сны, стоило преодолеть первый страх и вполне естественное отвращение, приносили покой и облегчение. После них я просыпалась отдохнувшая в плену сладкого томления. 

Постепенно жизнь входила в привычную колею. 

Спустя месяц, когда я беспечно все же позволила себе забыть о пережитом, зло снова напомнило о себе.

***

К возвращению мамы я практически восстановила свой обычный вес и к тому же, кажется, даже похорошела. Сильнее всего изменились глаза. Они стали как будто ярче и явственно меняли цвет в зависимости от освещения. Кожа поражала совершенством, ни один подростковый прыщ не смел нарушить ее безупречность. Тело приобрело утонченную хрупкость, как если бы я много лет занималась балетом или художественной гимнастикой, хотя по конституции оно и так всегда было стройным и гибким. 

Но перемены не радовали меня. Я никогда не отличалась женским тщеславием и в глубине души отчетливо понимала, что пробуждается та скрытая непредсказуемая часть меня, которая была вовсе не от человека. 

Вскоре я вновь осталась в одиночестве. Каждое лето, с тех пор как мне исполнилось пятнадцать и каникулы стало интереснее проводить не в деревне на грядках необъятного огорода, а на городских дискотеках с друзьями, мама, которую с возрастом все больше тянуло к земле, уезжала на отпуск в деревню, к бабушке. Ей не слишком нравилось оставлять меня без присмотра, но по характеру я всегда отличалась здравомыслием, в крайности не впадала и по праву пользовалась маминым доверием.

***

Погода в наших краях капризная и привычно удивляет контрастами. Самая большая проблема – студеные ветра. Иногда из-за них даже короткое лето, и без того скупое на тепло, оборачивается сплошным разочарованием. Но в этом году пришедший вслед за выпускным зной превратил песчаные пляжи Талого и многочисленные берега разбросанных меж песчаных дюн карьеров в землю Обетованную. 

IV Глава: Безымянный

IV Глава

БЕЗЫМЯННЫЙ

Не отворяй дверь ему, и не садись с ним за стол.

Не наполняй его кубка вином, и не верь его речам.

А если ранен он, не врачуй его ран.

Утративший свое Имя сеет лишь скверну 

И лишь бесчестие его удел.

Едва Безымянный переступил «порог» деревянной рамы, как проход за его спиной помутнел и застыл. Зеркало, служившее порталом для кошмарных тварей, подобно хамелеону замаскировалось под банальный предмет мебели. 

Не знаю, смогу ли я в дальнейшем пользоваться им по прямому назначению. 

Появившийся из прохода мужчина выглядел и был одет так, словно давно находился в пути. Черная одежда из кожи какой-то рептилии выглядела плохо и явно знавала лучшие времена. Длинный тяжелый плащ сплошь украшали грязь да влажные разводы. Лицо покрывала щетина, а под глазами залегли глубокие тени. 

Крупная, очень смуглая ладонь с длинными пальцами предостерегающе легла на эфес внушительного, лишенного каких-либо изысков клинка. 

- Колокольчик… - сказал Безымянный, едва наши взгляды столкнулись и в глубине причудливо золотисто-аквамариновых глаз проступило узнавание. - Вот уж не думал, что ты сможешь призвать меня из Туманов.

- Туманы «Пустых земель» не отпускают. Это известно каждому, - усомнился в сказанном Эфаир.

- Мне ли не знать. 

Оценив обстановку, Безымянный окинул насмешливым взглядом былых конкурентов, а затем сосредоточил все свое внимание на мне. 

- Я блуждаю более недели и уже не надеялся вырваться из это смертельной ловушки. Твой голос стал для меня маяком. Если бы не это, так и блуждать мне в плену Пустых земель целую вечность. 

Сид опустился на колено, чем поверг в глубокое смятение всех присутствующих.. 

- Отныне я твой должник, маленькая смертная.

Не ожидая подобного поворота, я откровенно растерялась. Если когда-то и мечтала о мускулистом красавце, стоящем передо мной на коленях, то, столкнувшись с этим в реальности, испытала только неловкость. Мужчина ждал от меня какого-то ответа? Может, мне нужно было вежливо сказать: «Пожалуйста. Не за что»? 

- Довольно притворства, Грач. - Прозвучавший в ночных сумерках голос Крайта отвлек меня от собственных метаний. - Будь у нас выбор, тебя бы никогда не было здесь. Кто доверится лишенному чести? Не знаю, с какой целью ты подарил девочке «зерно силы», но в итоге ты сделал доброе дело. Но этот цирк… Похоже, гнилое нутро берет своё. Ты просто не можешь не замарать все вокруг ложью.

Слова Аспида обжигали льдом презрения. Стало не по себе от столь сильной и непонятной ненависти. Несмотря на то, что именно с Безымянного начались все мои злоключения, я вдруг испытала настоящий приступ сострадания. За что они его так? 

Как и следовало ожидать, после подобных оскорблений благодушие и усталость слетели с Безымянного, как семена одуванчика под напором урагана. Затрещала, хаотично мигая, электрическая лампа в ночном бра, воздух в комнате остыл и стал жалить словно зимний холод. Вверх, под самый потолок взметнулись белесые тени, и за плечами мрачного поднявшегося с колен сида заколыхался на невидимом ветру сотканный из самой первородной мглы плащ. 

- Смердящий лжец, - зло прошипел Крайт, оттесняя меня от угрозы под опеку отчего-то бездействующего Эфаира. 

- Я Рыцарь Тлена и я не лгу, - пугая меня до трясущихся поджилок, пророкотал Грач.

С характерным звуком запел, извлеченный Аспидом из ножен, клинок. На острой грани сверкнул тусклый блик искусственного света. 

Красивое смуглое лицо расколола уродливая в своей кровожадности белозубая улыбка. Мужчина без имени равнодушно рассматривал наставленное на него остриё. 

- Правильно, Златовласка, давно пора избавиться от этой ржавой железки. 

В ту же секунду мглистая тень плаща взметнулась перед лицом Аспида туманной кляксой и вороненая сталь благородного клинка обратилась в серую пыль.   

Подобное проявление силы добавляло некоторые детали к понятию «Рыцарь Тлена». Однако Крайт, по-видимому, впечатлился не слишком. 

Отбросив испорченное оружие в сторону, он без лишних прелюдий материализовал копье. 

Не сказать, что за свою восемнадцатилетнюю жизнь я перевидала много копий, но то, что появилось сейчас в руках Аспида, вибрировало силой точно атомный реактор. 

- Стойте!  

Я была решительно против полномасштабных военных действий в своей комнате. Мы и так жили небогато, а пребывающий в постоянном движении плащ Безымянного, то и дело «обкусывающий» стенку платяного шкафа, наводил на мысль, что еще пара неудачных колыханий и я попросту лишусь всего своего гардероба. 

- Не понимаю, что здесь происходит? Артур, - не решаясь называть мужчину унизительной кличкой, я обратилась к Безымянному так, как он представился мне при нашем первом знакомстве. - Прости, не знаю как правильно к тебе обращаться… Я верю тебе, убери, пожалуйста, всю это жуть, которая тут вьется и вот-вот сожрет мой шкаф. Крайт… 

V глава: Кое-что из жизни фейри

V глава

КОЕ-ЧТО ИЗ ЖИЗНИ ФЕЙРИ

Проснувшись ближе к полудню, я обнаружила, что в квартире одна. Послонявшись по комнатам в одной пижаме и наконец обретя некое подобие цели, поплелась в ванную приводить себя в порядок. При свете дня произошедшее ночью казалось какой-то дикой галлюцинацией, но узса - браслет-татуировка на запястье - утверждал обратное. Значит, рано или поздно Безымянный снова появится. На повестке дня обозначилась острая необходимость совершить вылазку в ближайший продуктовый магазин. Наверняка мужчину придется чем-то кормить, а в доме ничего кроме воды из-под крана и «Дошираков» с майонезом не завалялось. Да и зубную щетку ему наверное нужно прикупить.

Нацепив на голову бейсболку и солнечные очки на пол-лица, я выскочила под палящее солнце и бодро зашагала по тротуару. Знойный летний ветерок совсем не приносил прохлады, а лишь лениво заигрывал с воланами короткого сарафана. По счастью, в магазине, особенно в отделах с холодильными установками, царила спасительная прохлада. 

- Что за лето?! - жаловалась дородная женщина в возрасте, по-видимому, своему мужу. - Словно мы не на севере России, а в какой-нибудь Бразилии. 

- Где много-много диких обезьян, - не удержался от цитирования бессмертной классики мужчина и хохотнул.

- Где много-много старых дураков, - возразила женщина, сильно страдавшая по причине лишнего веса от высоких температур и потому не разделяющая мужниного веселья. 

Стянув бесболку и сдвинув солнечные очки на лоб, я стояла неподалёку и обмахивалась кепкой словно опахалом. Наконец, перестав мучиться от жары, я расслабилась, беззаботно курсируя из отдела в отдел и совсем не смотря по сторонам. 

Я поняла, что что-то не так, только войдя в подъезд и сопя от напряжения, поднявшись на второй этаж. Множество забитых доверху пакетов разве что не свисали с ушей, заставляя сосредоточить все силы на том, чтобы поскорее добраться до квартиры. Потому резкий толчок в спину, который практически прибил меня к стене лестничной клетки, оказался полной неожиданностью. Я только ахнула, придавленная кем-то сверху, и хаотично задергалась, пытаясь увернуться от нагло зашаривших по телу рук.

- Сука, как же я тебя хочу, - забормотал срывающимся от нетерпения голосом кто-то за спиной, лихорадочно задирая подол сарафана. 

Я в панике задергалась ещё более отчаянно, но неопознанный урод так навалился на меня, что я лишь оцарапала щеку о шероховатый выступ неровно покрашенной стены. 

- Ну? Чего ты там возишься?! У меня уже яйца посинели. Давай быстрее, а то кто-нибудь пойдет. Я тоже хочу успеть засадить. 

Поняв, что нападавших как минимум двое, я оцепенела от ужаса, а затем в голове словно что-то щелкнуло, и я почувствовала внезапный прилив сил. Уперевшись руками в стену, оттолкнула спиной насильника и, извернувшись, попыталась броситься вниз по лестнице, спотыкаясь о рассыпавшиеся под ноги продукты. Меня как кипятком ошпарило, едва я наткнулась на растерянный взгляд одного из нападавших, выскочившего наперерез. Им оказался худой и долговязый с выпирающим кадыком и водянистым цветом каких-то шальных глаз парень. Он меньше всего походил на того, кто бы мог отважиться на столь мерзкое и жестокое деяние. Самое ужасное, что я узнала его. Парень учился в местном колледже и жил в соседнем высотном доме. Он стоял, перегородив мне путь и, кажется, не знал, что ему делать. Я резко обернулась, столкнувшись взглядом с еще одним своим знакомым. Очередной недоботаник среднего роста, но куда более крепкий и плечистый, явно склонный к полноте и прыщам. Парня, кажется, звали Гриша, и все, кто его знал, утверждали, что кроме компьютера и фастфуда Гришу ничего не интересовало. 

Мы таращились друг на друга в тупом недоумении, тяжело дыша и боясь шелохнуться. 

- Вы что, с ума сошли? - тихо, почти шепотом, выдавила я из себя в надежде, что у парней прояснится в мозгах и они оставят меня в покое. 

Но с моим голосом явно было что-то не так. Едва я заговорила, как взгляд их ещё больше остекленел, а затем вдруг вспыхнул таким яростным животным вожделением, какое, должно быть, встречается только у больных бешенством зверей. Их затрясло крупной дрожью, а в уголках губ проступила пена. Больше всего они напоминали сейчас зомби, одержимых единственной целью -утолить терзающий их плотский голод. 

Понимая, что спастись едва ли есть возможность, я снова было метнулась вниз, но едва насильники поспешили наперехват, резко изменила направление и побежала вверх, по крутым ступеням, попутно давя в себе инстинкт позвать кого-нибудь на помощь. За спиной слышались мат и неслаженный топот быстро приближающихся преследователей. Было так страшно, что в какой-то момент горло сдавил спазм, и я смогла только с хрипом втягивать в легкие воздух, заставляя себя не сдаваться и бежать еще быстрее. 

Наш девятиэтажный дом заканчивался техническим полуэтажом с закрытой на навесной замок дверью, которая вела на чердак, а затем и на крышу. Здесь всегда было темно и пахло застоявшейся водой. Вцепившись руками в перила, я в ужасе таращилась в темноту, понимая, что бежать дальше некуда. Болезненно заныло плечо, когда холодная, словно кусок льда, рука сдавила его, попутно захватив тонкую бретель сарафана и начав остервенело дергать, в конечном итоге порвав. Я рефлекторно попыталась удержать начавшую сползать с груди ткань, но от толчка в спину упала на ступени, сильно ударившись. Попыталась подняться, но уроды снова толкнули меня и, схватив за ноги, слаженно потащили вниз, прямо по обшарпанной лестнице.