Поцелуй куртизанки

Глава 14

На второе утро их пребывания в Сэндлтоне лорд Дэвид проснулся с головной болью. Он выругался. У него отродясь не болела голова, он считал головную боль явлением чисто женским. Но сейчас у него в затылке, над самой шеей, пульсировала тупая боль, и он не мог это отрицать. Вчера он снова виделся с врачом, но не подумал спросить у него, с чего начинается болезнь. Если бы спросил, то знал бы, что это: следствие плохого сна или очень тревожный признак.

Какой же он дурак, что не потрудился сделать прививку Дженнера! Дэвид встал с кровати и с облегчением отметил, что головная боль — единственный симптом. Солнце недавно встало, и это натолкнуло его на мысль, что лучшим лекарством от головной боли будет прогулка.

Как и предыдущим утром, он нашел на столе в столовой горячий кофе, хлеб, холодные яйца и жареного цыпленка. Мисс Кастеллано, без сомнения, еще спала.

Его бы очень устроило, если бы она всю неделю оставалась в своей комнате.

За весь вчерашний день Дэвид ни разу ее не видел, к вечеру он даже стал подумывать: уж не сбежала ли она. Это вроде бы невозможно, но как еще объяснить странное обстоятельство, что человек, бывший за день до этого столь вездесущим, через двадцать четыре часа сделался невидимкой?

Наконец, под вечер, когда уже темнело, Дэвид услышал, как Мия обходит комнаты, заводя все часы и напевая песенку с новыми словами на мотив «Барбары Аллен».

Она не только не зашла в его комнату, но пропустила и семейные апартаменты, оставив все часы там незаведенными. Независимо оттого, сделала она это нарочно или нет, ее отсутствие помогло Дэвиду прийти в себя. Все-таки они — мужчина и женщина, оказавшиеся в близком соседстве, необычно близком. И добавьте к этому ее склонность дразнить любого мужчину, который оказался достаточно близко, чтобы видеть ее лицо.

Дэвид узнал это еще в их первую встречу, и это в самой неприятной форме лишний раз подтвердилось, когда она и лорд Уильям застали ее с лордом Артуром.

Сейчас ему нужно было только время и расстояние, чтобы уговорить самого себя, напомнить себе, что он джентльмен, а она — леди, которой не терпится испытать свои чары на единственном имеющемся поблизости мужчине.

Наскоро позавтракав, Дэвид поднялся по крутой лестнице в мансарду, чтобы навестить больных. Он навещал их три раза в день. Бэзил — здоровый грум, чье имя Дэйвид наконец-то спросил, сидел с Ральфом — больным грумом — и Джоном Коучменом. Кучер горел в лихорадке и выглядел очень больным.

— Милорд, Ральф не спит, но он говорит, что если лежать с закрытыми глазами, меньше шансов, что его снова стошнит.

— Хорошая новость, он идет на поправку.

Никто из них не сказал ни слова о кучере, который не выказывал никаких признаков выздоровления.

— Миссис Кантуэлл ушла немного отдохнуть. Если кому-то из больных станет хуже, я за ней сбегаю.

— Очень хорошо. Я собираюсь на прогулку, когда вернусь, зайду к вам.

— Хорошо, милорд.

— Бэзил, у тебя голова не болит?

— Нет, милорд. — Грум пожал плечами. — У меня болит спина, оттого что я часто сгибался пополам, но голова ясная.

— Хорошо, хорошо.

Дэвид спустился по узкой лестнице. Он обнаружил, что если прижать пальцы к шее, то боль немного ослабевает. Снова проходя через столовую, он прихватил кусок хлеба и ножку цыпленка.

Парадная дверь была все еще заперта, как он запер ее накануне вечером. Дэвид открыл ее и вышел на солнечный свет. Было уже тепло, чувствовалось лето. Дэвид ненавидел жару и, что еще хуже, влажность. Они слишком напоминали ему остров Мексикадо. Хуже палящего солнца может быть только постоянная парилка.

Дэвид по привычке направился к воротам, но потом вспомнил, что ему сейчас нельзя выходить в город. На земле сразу за воротами что-то лежало.

Две корзины.

Он взял обе корзины, предварительно заглянув в их содержимое: несколько мясных пирогов и буханка хлеба, и никакой записки, объясняющей, кто это прислал.

Стоя у ворот и думая об этих дарах, Дэвид вспомнил, как на острове Мексикадо вождя деревни отравили его любимой рыбой, подаренной кем-то неизвестным. С его стороны было очень самоуверенно и глупо съесть эту еду, или он не догадывался, как сильно его ненавидели рабы.

Здесь горожане всегда казались дружелюбными, и никто не был обязан своими доходами Сэндлтону или Пеннистану. Большую часть земли распродали много лет назад, дом сохраняли только потому, что здесь была очень хорошая рыбалка. Конечно, эта еда должна быть безопасной, ни у кого из деревенских жителей не возникнет у желания отравить их, чтобы избежать опасности заражения. У Англии и Мексикадо больше общего, чем может себе представить любой англичанин, но все-таки такого варварства в Англии нет.

— Щедрое подношение.

Все еще погруженный в сомнения, Дэвид не услышал, как подъехал Новинс. Сегодня он прибыл в легкой двуколке, запряженной одной лошадью. Он придержал лошадь и остановился по другую сторону ворот. Дэвид понял, зачем ему понадобилась повозка, когда увидел, что рядом с ним лежит несколько свертков.

— Да, кто-то очень добр, — сказал Дэвид.

Он открыл ворота, но сам остался за ними.

— Я заезжаю. — Новинс подстегнул лошадь и проехал в ворота. — Невозможно сказать, с какой болезнью мы боремся, не видя пациентов. Я договорился с врачом из Пеннфорда, он возьмет все вызовы на себя. А я буду выдерживать карантин в собственном доме, все равно я живу за пределами города. Своих слуг я на неделю отпустил.

— Вы хорошо все продумали, Новинс.

— Спасибо, милорд. Не желаете доехать со мной до дома? Эти свертки — для вас и мисс Кастеллано, милорд.

Присланы из Пеннфорда. Лорд Дэвид поставил корзины рядом со свертками и забрался на сиденье рядом с Новинсом.

— Посылки для нас? Я думал, что Кантуэлл вернется не раньше завтрашнего дня.

— Верно, сэр. — Новинс стегнул лошадь и пустил ее рысью. — Мистер Кантуэлл отправится в обратный путь сегодня. Герцог прислал с этими вещами паренька — слугу с конюшни. Поскольку сейчас полнолуние, ему предложили выехать ночью. Здесь и письма, их доставили меньше часа назад. Я подумал, что это может быть что-то срочное, поэтому я немедленно приехал.

Голова у Дэвида заболела еще сильнее. Что за срочность такая, что парню пришлось скакать ночью? Они подъехали к двери кухни, поэтому разговор прекратился. Дэвид помог Новинсу разгрузить коляску. В кухне врач снял шляпу и стал разбирать свертки, Дэвиду он вручил два письма и увесистую сумку вроде тех, какие носят почтовые курьеры, доставляющие корреспонденцию из Пеннфорда в Лондон. Дэвид принял все это и положил на ближайший стул.

— Новинс, задержитесь на минутку, скажите, кто прислал эти корзины?

Он поднял одну корзину и кивком указал на другую. На щеках Новинса выступил румянец, хотя Дэвид понятия не имел почему.

— Хлеб может быть от мисс Хорнер. Вторую корзину я не узнаю, но вроде бы в ней пироги с мясом.

— Да, они самые. Несомненно, кто-то проявил большую заботу.

Дэвид придал своему голосу слегка вопросительную интонацию.

— Да, люди здесь щедрые.

— Новинс, учитывая вашу профессию, вы должны знать правду. — Дэвид потер лоб. — Щедрость продолжается лишь до тех пор, пока люди не начинают бояться за собственную жизнь или за средства к существованию.

— Милорд, вы ошибаетесь. Некоторые люди одинаково эгоистичны, что в счастье, что в болезни. — Он положил руку на корзинку с хлебом. — А некоторые такие щедрые, что готовы поделиться с незнакомцами даже в ущерб себе. Те, кто готов рисковать собственной жизнью, чтобы позаботиться о других. Для меня это норма, у меня такая профессия, но поступками миссис Кантуэлл движет только ее преданность.

— Очень достойное качество. — В голосе лорда Дэвида слышались скептические нотки. — Я спрошу у миссис Кантуэлл, может ли она определить, кто прислал эти пироги.

— Очень хорошо, милорд.

Дэвид видел, что врач не понимает причин его озабоченности.

— Я знаю случай, когда человека отравили таким подарком. Поэтому стараюсь быть осторожным. Разве это не самый простой способ избавиться от всех, кто может быть зараженным?

— От всех, включая меня и миссис Кантуэлл? Как может тот, кто прислал эти пироги, гарантировать, что их будут есть только приезжие?

На это Дэвид мог только хмыкнуть.

Он задумался о том, что Гейбриел называл паранойей. Будучи человеком науки, его брат отметил, что Дэвид ведет себя таким образом всякий раз, когда болен или чувствует угрозу. В данном случае было и то, и другое — если считать головную боль болезнью.

— Милорд, ваше молчание позволяет мне надеяться, что я вас убедил. Оставляю вас с письмами, а я пойду навестить пациентов. С вашего разрешения, перед уходом я доложу вам, как дела. Наконец-то во время карантина я смогу прочитать книги, которые ждут прочтения, наверное, уже год.

Дэвид кивнул, недоумевая, почему перспектива недельного карантина вызывает у Новинса улыбку. Ему не хотелось говорить о своей головной боли, но он решил все-таки рассказать врачу перед уходом.

Дэвид не пошел с письмом из Пеннфорда в кабинет, а аккуратно распечатал его прямо в кухне. Лин не поставил на письме дату и писал небрежнее, чем обычно.

«Дэвид!

Святые угодники, брат, ты ухитрился собрать на своем пути все препятствия, какие только можно. Елена говорит, что письмо от Мии полно совершенно пустых заверений о том, что у тебя все благополучно и что все приличия соблюдены. Не буду тебе передавать, что сказала моя жена в ответ на эти сказочки.

Елена и я не сомневаемся в твоем благоразумии. К сожалению, Мия отличается способностью создавать сложности на каждом шагу. Остерегайся ее проказ, и возвращайтесь домой, как только будет позволено.

Если тебе нужно будет показаться другому врачу, дай мне знать.

Насколько я помню, в Сэндлтоне совершенно нет чтения для ума. Когда я рассказал Елене, какого рода книги хранятся в кабинете, она попросила передать тебе, чтобы ты даже близко не подпускал Мию к этой комнате.

На случай если тебе вдруг каким-то чудом наскучат эротические рисунки и анекдоты, прилагаю последний выпуск «Эдинбург ревью» и целую сумку с подробными материалами по фабрике Лонг-Бэнк-Милл, водяным колесам, паровым двигателям — это все отсюда, из твоих комнат. Думаю, все остальное у тебя с собой.

Они тебе могут понадобиться. Я приложил письмо от Томаса Себолда. Еще до этой последней задержки я понял, что он решил искать партнера среди своих сотоварищей в Манчестере».

Дэвид взял второе письмо, уже распечатанное и свернутое. Он развернул его и, выругавшись, бросил на стол — почерк был очень неразборчивый. Он дочитает письмо Лина, а потом найдет лупу и будет с ее помощью расшифровывать каракули Себолда.

«Я знаю, твое согласие сопровождать Мию к нам и есть причина самой последней задержки и выхода Себолда из проекта. Я даже не догадывался, что обещание Себолда так ненадежно, и прошу прощения за то, что наша просьба повредила твоему проекту. Хочу тебя заверить, что, поскольку сотрудничество попечителей весьма крепкое, герцогство Мерион поддержит твои усилия по поиску другого партнера для строительства хлопкопрядильной фабрики».

Дэвид надеялся, что его письмо к попечителям будет принято благосклонно и они учтут, что идею поддерживает сам Мерион.

«Что касается паровых двигателей… Лично мне это изобретение кажется непроверенным, я бы не рекомендовал вкладывать в него средства в настоящее время. Водяные колеса используются уже целую вечность — и будут использоваться еще столько же».

Дэвид потратил немало времени, пытаясь убедить брата не оглядываться на то, как вели дела другие герцоги, его предшественники, а смотреть в будущее. Может быть, герцог и дальновиден, когда дело касается благополучия бедных, но если речь заходит о чем-то механическом, то в этом смысле брат все еще живет в прошлом столетии.

Дэвид стал обдумывать ответ.

«Чертов паровой двигатель изобрели даже до твоего и моего рождения, он используется уже больше ста лет. Паровой двигатель позволит построить фабрику ближе к источнику угля, сэкономить деньги и время».

Ох, черт побери! Дэвид решил, что не будет тратить порох на письмо. Они смогут обсудить этот вопрос или поспорить на эту тему при встрече. Он подавил в себе разочарование и дочитал письмо.

«Мы с Еленой желаем тебе здоровья. Оливия и ее муж обещают соответственно булочки с корицей и молитвы.

Гаррет просил передать, что если его молитвы подействуют и ты не заболеешь, он тебя «отметелит» на боксерском ринге за то, что ты заставил нас всех так волноваться.

Иногда я сомневаюсь в заверениях нашего зятя, что он теперь человек мирный.

Линфорд».

Дэвид понимал скептицизм брата. Оливия влюбилась в мужчину столь же необычного, как и она сама. Для епископального священника у Гаррета были весьма эксцентричные верования.

Корзины стояли на столе, за которым обычно ели слуги. Дэвид убрал их до тех пор, пока не узнает у миссис Кантуэлл, кто их прислал. Он собирался сказать ей, что хочет передать благодарность пославшему.

Записку, адресованную Мие и приложенную к письму для него, Дэвид, почти не любопытствуя, положил на сверток странной формы, тоже предназначавшийся ей. Потом взял письмо Себолда и сумку. Сумка оказалась такой увесистой, что он даже охнул. С сумкой и письмом он пошел в кабинет. Дэвид считал, что самый верный способ удержать Мию от исследования содержимого книжных полок — это устроиться в кабинете работать.

Дэвид посмотрел на переплеты невинных на вид книг, выстроившихся на полках рядом с ним, но не взял в руки ни одной. Он и так провел почти весь предыдущий день в борьбе со слишком вольным воображением. Рисунки, изображающие мужчин и женщин, занимающихся любовью в немыслимых позах, не помогут ему держать воображение в узде. Он повернулся к полкам спиной и положил сумку на стол. Ему вспомнился один случай: как-то раз он вошел в эту библиотеку и застал здесь Джессапа и еще одного джентльмена и двух женщин. Его брат вел такой образ жизни, что вполне мог не дожить до тридцати лет.

Карты и мелки были сброшены со стола, чтобы освободить место для других занятий. Одна из женщин сидела, оседлав Джессапа, ее юбки были задраны, а у Джессапа явно были расстегнуты брюки. Двое других наблюдали за этой парой с нескрываемым возбуждением. Дэвид быстро вышел из комнаты, пока его никто не заметил, потом ушел из дома и остановился на ночь на постоялом дворе. Ему было ясно, что это частная вечеринка и присутствие на ней пятого совершенно нежелательно.

Проклятие! В этом доме все напоминает об оргиях, в некоторых из них он и сам участвовал. Из всех возможных мест, где можно было оказаться запертым с развитой не по годам девственницей, Сэндлтон — худшее. В борделе он мог бы получить удовлетворение. В монастыре мог бы проводить часы в молитве, стоя на коленях в часовне. И то, и другое — верные способы справиться с собственной слабостью. Хотя лично он не был любителем ни первого, ни второго.

У него снова заболела голова. Дэвид посмотрел па чертеж парового двигателя, пытаясь как следует сфокусировать взгляд. Только бы это не был еще один симптом! У него нет времени на болезнь, слишком много всего нужно сделать.

Первым пунктом в списке было письмо Себолда. Дэвид нашел лупу. Почерк и орфография Себолда выдавали его происхождение. Дэвид начал читать.

«Лорд Дэвид, ваши пречины опаздания на нашу встречу побудили меня искать другого совладельца для Манчерстерского проекта. Я образовал портнерство с банкиром, который когда-то в прошлом мне помог. Мне стало ясно, что вы не заинтирисованы в этом проекте столь серьезно, сколь это требуется…»

Письмо продолжалось, но Дэвиду не было нужды его дочитывать.

Если он не умрет от болезни, то этот карантин сведет его с ума. Сэндлтон отделяло от Манчестера меньше шестидесяти миль. А до Стайела было итого ближе, Если бы не этот проклятый карантин, Дэвид доехал бы туда верхом меньше чем за день, и встретился бы с Себолдом, и попытался бы его убедить, что задержка на один день ничего не означает, это всего лишь мелкое неудобство.

Дэвид порылся в сумке и с облегчением увидел, что Лин прислал копию чертежей фабрики. Он сможет найти инженера, который внесет в них изменения, заменяя старые двигатели на новый, паровой. Но это не имело никакого значения, если он не сможет решить главную задачу: финансирование. Именно это было главным препятствием на пути к успеху.

Потеря поддержки Себолда означала, что все деньги должны прийти из поместья Мерион. Что ж, по крайней мере вынужденная изоляция в карантине дает ему идеальную возможность подготовить доводы, которые убедят Лина и попечителей, что будущее — за хлопкопрядильной фабрикой, работающей от парового двигателя.

Дэвид вытащил из сумки кипу бумаг и разложил их на столе, который использовался как письменный.

— Прошу прощения, милорд.

Дэвид еще раньше заметил, что в дверях кабинета мнется врач, но постарался не обращать на него внимания и полностью сосредоточился на изменении планов.

— Входите, Новинс, входите.

Дэвид вложил в это приглашение столько сердечности, сколько смог. Здоровье слуг следует считать даже более важным, чем успех его планов. Он надеялся, что дурных новостей нет.

— Спасибо, сэр. — Новинс присел на краешек стула, стоящего по другую сторону стола. — Я осмотрел обоих пациентов и побеседовал с миссис Кантуэлл и Бэзилом. Можно сказать, что положение улучшается. Позже я поговорю еще с мисс Кастеллано, но сначала я хотел бы спросить вас, не отмечаете ли вы у себя какие-либо признаки болезни.

— Головная боль, — признался Дэвид.

— Больше ничего?

Дэвид замотал головой.

— Милорд, у головной боли может быть множество разных причин. Беспокойство за других. Слишком большая нагрузка на зрение.

Он кивнул в сторону разложенных на столе бумаг и вдруг с искренним интересом спросил:

— Милорд, что это?

— Чертежи хлопкопрядильной фабрики по образцу фабрики Лонг-Бэнк в Стайеле, близ Манчестера. Я планирую ее построить.

— Я знаю фабрику Лонг-Бэнк. — Мистер Новинс, казалось, тоже удивился. — Это меньше одного дня пути отсюда.

— Да.

Дэвид кивнул. Его порадовало, что Новинс не заявил с ходу, что сыну герцога не пристало «заниматься торговлей».

— Это важное предприятие?

— Да, и этот карантин мне ничуть не помогает. Я собираюсь использовать эти пять дней, чтобы узнать все, что можно, об устройстве фабрики.

Как будто Дэвид и так уже не знал его наизусть.

— Очень возможно, что это и есть причина вашей головной боли. Совершайте прогулки не менее двух раз в день, в самые прохладные часы, возможно, вам эго поможет.

— То есть вы не думаете, что мы имеем дело с какой-то ужасной заразой?

— Что касается этого, я не терапевт, я не обучен ставить диагнозы, но головная боль без каких-либо других симптомов — это не похоже на начало болезни, у других она начиналась иначе.

Значит, у него по крайней мере нет какой-то страшной и пока еще неизвестной инфекции. Пока нет.

— Перспектива этой чертовой болезни висит надо мной как дамоклов меч.

Пока Дэвид говорил это, головная боль усилилась, и не нужно было быть врачом, чтобы сказать, что она вызвана беспокойством.

— Милорд, отвлекитесь от мрачных мыслей. И обязательно гуляйте. Я на этом настаиваю.

Дэвид кивнул.

— Позвольте вам рассказать, что я увидел наверху, а потом я пойду поговорить с мисс Кастеллано. Миссис Кантуэлл сказала, что последний раз видела ее в спальне, она читала.