Глава 4

В понедельник Скотти решил дать Августе день на обдумывание своего поведения. Пусть пожалеет, что оттолкнула его, пусть с волнением ждет его следующего шага. Он дал ей этот понедельник, чтобы разобраться в себе, а еще потому, что и сам не знал, что же ему дальше делать.

Когда Скотти был мальчиком, домашние часто шутили, что отцу надо называться не директором школы, а мистером На-все-руки-мастером. «Директор должен уметь все, — часто говорил отец. — Тебя называют директор Хэммонд независимо о того, в школе ты или нет, и ждут от тебя решения самых неожиданных вопросов».

Скотт во многом походил на своего отца и с возрастом понял, что должность директора школы была для того настоящим призванием. Работа не ограничивалась часами, проведенными Джо Хэммондом на службе. Она была частью его личности.

Поэтому, принимая должность директора высшей школы Тайлервилла, Скотти хорошей представлял, на что идет. Он знал, какую важную роль играет высшая школа в развитии и воспитании подростков. Он знал, что у школ в небольших городках ограниченный бюджет, не хватает персонала и множество: других проблем. И все это придется решать ему, не рассчитывая на чью-нибудь помощь.

— Я обнаружил, что в школе совершенно не уделяется внимания спорту. Школьная газета скучна и официозна. Драмкружок закрылся, клуб дебатов и хор влачат жалкое существование благодаря мистеру Кингсли, который думает только о том, чтобы уложиться в бюджет. В общем, все, что может хоть как-то заинтересовать детей, привлечь их к школе, уничтожено, — сообщил Скотти настороженно разглядывающей его группе сотрудников во время своего первого совещания.

Учителя с подозрением поглядывали на нового директора, они не слишком верили в его способность что-то изменить здесь к лучшему. Настороженность их объяснялась еще и тем, что всего каких-нибудь двадцать лет назад Скотти был первым забиякой и драчуном и доставлял много неприятных минут многим из тех, с кем теперь ему предстояло работать.

— Поверьте мне, — говорил Скотти, стараясь не подать виду, как сильно он нервничает, — я понимаю, что такое бюджет. И такие сокращения просто необходимы, чтобы сохранять на должном уровне самообразование. Однако все мы знаем, что не каждый ученик способен раскрыть свои таланты в рамках основных школьных дисциплин. Разве я не прав, миссис Фиске?

Миссис Фиске, преподававшая в школе английский с незапамятных времен, сказала, чуть приподняв одну бровь:

— Когда-то, мистер Хэммонд, я и не надеялась, что из вас получится что-нибудь стоящее. Как обманчива бывает видимость!

Скотти рассмеялся, и пожилая учительница дружелюбно улыбнулась.

— Время покажет. Но поскольку сам я поздно обнаружил, в чем мое призвание, я с особым сочувствием отношусь к детям, которым надо проверить все свои способности, прежде чем остановиться на какой-то профессии. И мне кажется, что наш долг — дать всем учащимся возможность попробовать себя в самых разных областях. А для этого необходимо попытаться внедрить у себя кое-какие новшества. Например, организовать тестовые группы по различным дисциплинам.

Он выждал несколько секунд, чтобы слушатели переварили эту мысль, и, когда увидел, что некоторые закивали головами, продолжал:

— Мне пришла в голову одна идея, и я хотел бы услышать ваше мнение по этому вопросу, — Произнося это, Скотти прекрасно понимал, что мог бы навязать свою волю, не спрашивая ничьих мнений. — Я не знаю пока, что нам делать с запущенной спортивной работой, но Мне хотелось бы восстановить в нашей школе одну давнюю традицию. Ежегодный спектакль силами учащихся старших классов.

Наступила зловещая тишина. Жители маленьких городков не любят перемен, и учителя старших классов не исключение.

— Я знаю, что раньше драмкружок устраивал спектакли раз в году. Предлагаю примерно то же самое, с той только разницей, что подготовка спектакля будет происходить в неурочные часы, и отвечать за все будут сами старшеклассники. А доход от этого пойдет на устройство летнего лагеря.

— Летний лагерь? В лесу? Мальчики и девочки вместе? — В возгласах педагогов послышался неподдельный ужас.

Дождавшись тишины, Скотти продолжал:

— Вся школа может помогать в постановке пьесы. У ребят будет шанс проявить актерские таланты и вокальные — если мы решим ставить мюзикл. Художники смогут рисовать декорации, кто-то будет рабочим по сцене, костюмером, кто-то возьмет на себя постановку, кто-то рекламу. Тут хватит дела ребятам с самыми разными способностями.

— Но все вместе? Ночь напролет?

— Только старшие классы и под присмотром. И с разрешения родителей. Все они так или иначе вскоре поедут в колледж, где будут предоставлены сами себе.

Как и предполагал Скотти, гораздо больше возражений вызвал летний лагерь, а не постановка пьесы. Учителям мерещились всевозможные опасности, травмы, несчастные случаи и прочие ужасы походной жизни. В результате решено было ставить пьесу, а остальные вопросы обсудить позже. На этом совещание закончилось, и у Скотти осталось достаточно времени, чтобы обдумать свой дальнейшие планы.


В конференц-зале начальной школы Тайлервилла за две недели до начала учебного года было так же душно, как за две недели до конца предыдущего. Прошло три месяца, а в школе почти ничего не изменилось.

Лето показалось Августе до обидного коротким. А как приятно было думать в июне о том, что она может наконец-то позволить себе отделать как следует дом. К концу июля энергии у нее поубавилось, но дело двигалось. Дом приобретал постепенно собственную индивидуальность — он стал жизнерадостным и уютным.

Августа любила просыпаться по утрам в своей спальне с бледно-желтыми стенами, лениво потягиваться, радуясь тому, что у нее есть наконец собственный дом, и повторяя про себя, что теперь она абсолютно счастлива.

Была ли она счастлива когда-нибудь раньше? Наверное, да, но, видимо, в прошлом она была слишком занята, чтобы замечать это.

Не хватало времени на то, чтобы ощутить собственное счастье? Звучит странно, но, видимо, так оно и было.


— О, Скотти! Мистер Хэммонд! — воскликнула директор начальной школы, прервав речь, бичующую страховую политику в отношении детей.

Сердце Августы бешено заколотилось. Она судорожно вздохнула, ей вдруг показалось, что в комнате совсем не осталось воздуха.

Как и все остальные, она повернула голову в сторону ворвавшегося в конференц-зал Скотти. В бежевых брюках, белой рубашке с расстегнутым воротом и закатанными рукавами — он был невероятно, просто возмутительно красив. А когда он улыбнулся… по телу Августы побежали мурашки… Господи, как же он раздражал ее!

— Миссис Пеннифезер, пожалуйста, извините за вторжение, — произнес Скотти, старательно изображая раскаяние. Августа едва не фыркнула. — На меня снизошло сегодня утром что-то вроде озарения. И я хотел бы заручиться вашей поддержкой — потому что ваших учеников это тоже касается. Но я, конечно же, подожду, пока вы закончите.

— Вот как? — В миссис Пеннифезер явно боролись любопытство и досада. Победило любопытство. — Мы уже заканчиваем. Но что же это за идея? Хотите обсудить ее приватно?

Скотти оглядел собравшихся, словно только теперь сознавая, куда он, собственно, ворвался. Его открытый дружелюбный взгляд едва скользнул по Августе, и все же она почувствовала себя крайне неуютно. И у этого нахала еще хватило наглости ей подмигнуть! — Нет, нет, в этом нет ничего тайного. Мы с таким жаром обсуждали это на нашем совещании, что к обеду будет знать уже весь город, — произнес Скотти, подходя к кафедре. Улыбка его сияла, словно маяк в тумане, все глаза были обращены в его сторону. — Признаюсь, я был просто поражен тем энтузиазмом, с которым мои коллеги приняли эту идею. Стоило только заронить искру — и они раздули из нее пламя.

— Ну же, не томите нас, — потребовала Беверли Джонс, учительница первых классов. Она с обожанием посмотрела на Скотти. — Жестоко — дразнить нас вот так.

Августа закатила глаза, призывая небеса дать ей силы. Она не позволит втянуть себя в одну из его безумных затей, что бы это ни было. Ни за что! Она даже смотреть на него не станет, решила Августа, нервно вращая под столом кистью левой руки.

— Тебя всегда было забавно дразнить, Бев, — мгновенно отреагировал Скотти.

Августа все же подняла глаза, неприятно пораженная симпатией, с которой Скотти обращался к молодой учительнице. Он стоял, засунув руки в карманы, и тепло улыбался ей. Было очевидно, что Скотти чувствует себя легко и уверенно, как, впрочем, и все присутствующие. Августа готова была возненавидеть его за это, ведь сама она едва дышала от напряжения.

Тем временем новый директор высшей школы быстро, но четко изложил свои идеи по поводу спектакля и ближайшие планы. Августа старалась не слушать, но у Скотти был очень приятный голос. Низкий, глубокий, он зачаровывал звучавшими в нем искренними, теплыми интонациями. Такой голос трудно было игнорировать. И невозможно забыть.

Мысли Августы невольно возвращались к той ночи — таинственной и волшебной, полной обещаний и призрачных надежд. Скотти стоял так близко, его теплые сильные руки лежали на ее плечах…

И как объяснить этому чертову мистеру Мидасу, что не каждый обладает даром превращать все, чего коснется, в золото. От прикосновения некоторых личностей все, напротив, обращается в пепел. И неважно, что он смог утешить ее той ночью на несколько часов. Она не может, не имеет права рисковать.

Как объяснить человеку вроде Скотти Хэммонда, что некоторые просто созданы быть одинокими. Что есть женщины, которые не имеют ни малейшего понятия, как сделать мужчину счастливым. Что их пугает будущее. Что нельзя доверять им свои надежды и мечты.

Нарисовать ему график? Провести карандашом через всю ее жизнь линию неудач? Или рассказать правду?

— …работать в тесном контакте с вашей учительницей музыки.

Августа подняла голову и увидела, что Скотти Хэммонд внимательно смотрит на нее. Девушка смутилась.

— Что, простите? — едва слышно переспросила она.

— Ну, мы еще не решили, что именно будем ставить. Сначала выбрали «Сон в летнюю ночь», потом подумали, что Шекспир для начала — это слишком сложно. А когда возникла идея «Волшебника страны Оз», это показалось нам почти идеальным решением. Пение, танцы, сказочный реквизит и костюмы… и огромная массовка. Аудитория обеспечена. — Скотти усмехнулся, подумав о том, что ни одна мама, бабушка или тетя не упустят случая посмотреть на свое драгоценное чадо, одетое в костюм жевуна или мигуна.

— Конечно, если это кажется вам слишком серьезным проектом, чтобы сочетать его с повседневными занятиями в школе… — продолжал он, не отрывая взгляда от Августы. — Ну что ж, мы можем подобрать что-нибудь попроще. Конечно, это уже не вызовет того энтузиазма, который необходим для осуществления подобных идей, особенно в самом начале… но… — Он с деланной беспомощностью пожал плечами.

Августа медленно повернула голову и только тут обнаружила, что все собравшиеся внимательно на нее смотрят. Она всего только год проработала в школе, ее все еще воспринимали как новенькую, и сейчас на лицах коллег отразились неуверенность и надежда.

— Думаю, я могла бы разучить с детьми песенки… — наконец выдавила из себя Августа, стараясь не встречаться взглядом со Скотти.

Она собиралась добавить, что это все, что она может сделать для спектакля, но Скотти поспешно перебил ее:

— Прекрасно, мисс Миллер, я так и знал, что могу на вас рассчитывать.

Их взгляды наконец встретились, и Августа увидела в его глазах надежду, сомнение, а затем в них появилось что-то вроде понимания. И Августа чуть заметно кивнула — ведь то, что делается, делается, в конце концов, на благо детей Тайлервилла.


Конечно, прежде всего надо было думать о детях. И он думал, все время думал. Но ведь вовсе не обязательно, чтобы это противоречило его личным планам.

Нет, совсем не обязательно, решил Скотти, прибивая последний кусок кровельного железа, чтобы заделать дыру в крыше прямо над спальней Хлои. А все же идея была превосходной. Когда он покидал начальную школу, зал заседаний гудел, как растревоженный улей. Такое нечасто увидишь в конце лета.

Ну а теперь можно было заняться и крышей, пока его не разморило или пока снова не пошел дождь и не испортил только что покрашенный потолок спальни.

В голове Скотти роился миллион поводов побеседовать с мисс Миллер с глазу на глаз, и предстоящая постановка была отнюдь не на последнем месте. Да он просто гений! И если теперь действовать осторожно — очень осторожно, — то, возможно, удастся хоть ненадолго выманить Августу из ее раковины. Заставить ее смеяться, разговаривать с ним. По-настоящему разговаривать. А потом, может быть, он сможет снова подобраться к ней поближе и коснуться ее, а может, даже…

Скотти отложил молоток в сторону, чтобы деть волю воображению, но тут заметил еще один участок прогнившей кровли.

— Черт побери! Что мне действительно необходимо, так это новая крыша, — произнес он вслух, спускаясь к краю. Дом был старым, и в этом месте крыша казалась совсем ненадежной. Он использовал последний кровельный лист, и новую дыру все равно нечем будет заделать. — Надо всего лишь выиграть в лотерею и купить новый дом, правда, Берт? Лежащий в тени на лужайке Берт и ухом не повел. Он-то хорошо знал, что его хозяин был мечтателем.

Скотти невольно взглянул на крышу мисс Миллер, покрытую аккуратно подогнанной черепицей. И тут же улыбнулся, заметив в чердачном окне птичье гнездо. Когда начнется дождливая осень, Августа наверняка захочет убрать его, подумал Скотти, пытаясь нащупать рукой молоток. Когда это не удалось, пришлось обернуться и поискать его глазами. За молотком надо было тянуться, и в последний момент он случайно подтолкнул его. Инструмент полетел с крыши в водосток.

Со вздохом, отражавшим всю горечь поражения, Скотти откинулся на спину и стал смотреть на ветвистые кроны деревьев над головой, любуясь причудливой игрой света и тени. Не получится из него плотника! Лучше полежать на крыше и полюбоваться природой.

Сквозь рубашку он чувствовал тепло нагретой солнцем жести. Сложив руки за головой, он закрыл глаза. А на крыше не так уж плохо! Можно лежать и думать… например, о мисс Миллер. О том, что у нее был самый красивый рот на свете — чуть припухлая нижняя губка, которую он мог бы целовать часами. И разморенный солнечным теплом, Скотт погрузился в приятные мечты.

Сегодня утром Августа сидела, опустив голову, чтобы не встречаться с ним глазами. Солнце освещало ее затылок и шею, золотило прядки выбившихся из высокой прически волос, рождая в душе Скотти безумные желания. Когда эта недотрога будет наконец принадлежать ему — а Скотти не сомневался, что рано или поздно это произойдет, — он не отпустит ее долго-долго.

Глубоко вздохнув, он закинул ногу на ногу и… о, ужас! — быстро поехал к краю крыши.

— А-а-а! — Скотти пытался остановить падение, цепляясь ногами, но тщетно. Он слышал шорох листьев, треск сучьев, перед его внутренним взором в одно мгновение промелькнули яркие картины из его богатой событиями жизни. Он был почти уверен, что катится навстречу своей смерти.

Но вдруг все замерло. Время. Движение. Его сердце. Когда Скотти немного пришел в себя и почувствовал, что может поднять голову, он осторожно поглядел на собственные ступни. Каблуки его летних туфель уперлись в край водостока… а задний двор дома виднелся, казалось, в нескольких милях внизу.

Запрокинув голову, он тяжело дышал. Лишь через несколько минут Скотти нашел в себе мужество оглядеться, чтобы оценить обстановку.

Ничего утешительного. Лестница упала и зацепилась за ветви растущего рядом с домом дуба. Во времена его бесстрашной юности по этому дубу он частенько спускался из своей спальни, когда надо было незаметно улизнуть из дома, теперь же Скотти казалось, что ветви дерева не толще карандашей.

Скотти вновь откинулся навзничь, чувствуя, как душой постепенно овладевает отчаяние. Единственный его шанс на спасение — это пролезть через дырку на чердак, но как это сделать? Рискнуть ли снять ноги с водостока или лучше сначала попытаться перевернуться на живот?

И тут Скотти услышал, как между двумя домами остановилась машина. Он тяжело вздохнул и закрыл глаза. Вряд ли стоило надеяться, что это приехала одна из его сестер. Хлопнула дверца. Надо было быстро на что-то решаться.


Августа очень устала. За лето она успела забыть, как тяжело для человека, предпочитающего уединение, пробыть целый день на публике. Воспитанная в строгости, Августа была необщительной и замкнутой, не то что ее веселая, дружелюбная сестра.

К тому же она изнывала от жары. Августовский зной и духота способны довести до безумия кого угодно. Надо срочно принять холодный душ и прилечь отдохнуть, включив перед этим кондиционер.

Она вышла из машины и захлопнула за собой дверцу. Этот идиот, ее сосед, испортил ей весь день. Проходя по дорожке, она взглянула на дом Скотти. Если он искренне увлечен идеей постановки спектакля, его, конечно, можно было извинить. Но зачем портить все дело этими нелепыми подмигиваниями и непристойными намеками? Она не сомневалась в том, какие именно мотивы руководили им, когда он объявил о желании привлечь ее к постановке.

— Мисс Миллер? — послышался вдруг с соседнего двора хриплый шепот. Скотти откашлялся и позвал чуть громче. — Мисс Миллер.

Никакого ответа.

— Мисс Миллер, это вы? — Молчание. — Если вы не мисс Миллер, но слышите меня, пожалуйста, ответьте. Мне нужна помощь, — Скотти постарался произнести это как можно спокойнее. Он снова прислушался, но не услышал ничего, кроме пения птиц в ветвях дуба. — Эй! Есть тут кто-нибудь?

Августа остановилась и медленно огляделась, пытаясь понять, откуда слышит голос.

— Эй! Мэри? Бет? Элен? Кристи? — сначала он перечислил своих сестер и лишь потом повторил, словно это была его последняя надежда. — Мисс Миллер?

— Что вы затеяли на этот раз? — раздраженно спросила девушка. — Это еще один ваш глупый трюк с целью привлечь мое внимание?

— Нет. Нет.

— …Так вот, на этот раз у вас ничего не получится.

— Нет. Подождите! Пожалуйста.

— Просто не могу поверить, что жители этого города доверили человеку вроде вас такое важное дело, как воспитание детей. Какой пример вы можете им дать? Вы сами ведете себя как капризный, испорченный ребенок. Да где же вы?

— Неважно. — Скотти в отчаянии прикрыл глаза. — Ничего не нужно. Просто позвольте мне спокойно умереть прямо здесь, на ваших глазах.

— Я не шучу, Скотт Хэммонд. Мне бы хотелось расставить все точки над «i», но если вы не покажетесь сейчас же, я ухожу.

— Я не могу.

— Что значит — не можете? Немедленно выходите. — Августа начала терять терпение. — Я хочу знать, что означал весь этот сегодняшний фарс в школе. Или для вас нет ничего святого? У меня было время подумать. И если вы затеяли все это лишь только для того, чтобы добраться до меня, вам должно быть очень стыдно.

Жизнь Скотти сейчас зависела от его ответа. Он хорошо это понимал. Но существовали ведь еще и принципы.

— Вам кажется, что это очень умно, да? — крикнул он, — Так знайте — идея школьной пьесы пришла мне в голову еще до того, как я увидел вас. Признаюсь, я склонялся скорее к Шекспиру, но «Волшебник страны Оз» оказался действительно куда лучшей идеей.

— Тогда почему вы подмигивали мне все утро? Вы это делали нарочно, чтобы я подумала, что вы что-то затеяли. Вы хотели позлить меня.

Интересно, сколько еще он сможет продержаться на этой крыше?

— Да, разумеется, я сделал все это, чтобы позлить вас. Мне это доставляет огромное удовольствие.

— Где же вы, черт побери!

— Пожалуйста, не извольте беспокоиться. Мне начинает здесь даже нравиться.

— Где здесь?

— На крыше.

— Где-где?

Набрав в легкие побольше воздуха, Скотти отчетливо произнес каждое слово.

— Я на крыше собственного дома. Хотел заделать дыру и случайно столкнул лестницу.

— Какую лестницу?

Скотти решил про себя, что скорее свалится отсюда, чем скажет еще хоть слово. Сложив на груди руки, он прислушивался к ее шагам и скрипу садовой калитки.

Берт важно тявкнул. Он хотел таким образом приветствовать гостью, но Августа явно восприняла это как угрозу. Берт никак не мог понять, почему эта женщина так его боится. Он старался изо всех сил выглядеть дружелюбным, когда она оказывалась поблизости. Но Берт знал, что некоторые люди не отличаются общительностью — значит, ему самому следует сделать первый шаг. И Берт поднялся на ноги и приветливо помахал хвостом.

Августа с опаской подошла к огромному псу, явно подозревая, что он собирается ее укусить. Она поглядывала время от времени на крышу, но ничего не смогла разглядеть, пока не подошла вплотную к Берту.

— О господи! — воскликнула девушка, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Но Берт расслышал смех в ее голосе и решил, что заслужил награду за то, что развеселил ее. Он дружелюбно потерся о ногу Августы.

Скотти поднял голову, досадуя на нее за это неуместное веселье, а еще больше на себя, за то что предстал перед ней в столь нелепом виде. Он уже собрался высказать ей, что думает о людях, радующихся чужому несчастью, но замолчал с открытым ртом. Как же она была красива в этот момент, под ветвями старого дуба, освещенная летним солнцем, игравшим в ее глазах и волосах. Она улыбалась и была потрясающе, невообразимо прекрасна.

— И что вы хотите этим сказать? — Скотти надеялся, что выглядит не таким уж жалким.

— Я многое хотела бы сказать. Но дайте мне пару секунд, чтобы опомниться.

— Знаете, — произнес Скотти, продолжая любоваться девушкой. — Не очень-то хорошо с вашей стороны так откровенно выражать свое удовольствие по поводу моего бедственного положения.

— Разве? А по-моему, все в порядке. — Августа сложила руки на груди. — Когда еще представится такая возможность.

— Хорошо, — процедил сквозь зубы Скотти, ложась спиной на кровлю, чтобы уменьшить нагрузку на шею. Он слишком хорошо изучил женщин и понимал, что уговорами ничего не добьешься. Нет, он просто не сдвинется с места, пока сама Августа не будет умолять его об этом.

Берт улегся у ее ног, он явно был очень рад тому, что гостья осталась во дворе.

— Так что же вы там делаете, на крыше? — ехидно поинтересовалась Августа. — Решили позагорать?

Обращаясь к небесам, Скотти рассказал, как оказался прикованным к водостоку. Ответа не последовало. Приподняв голову, он увидел, что Августа вытащила на лужайку шезлонг и устроилась в нем поудобнее, скрестив свои длинные красивые ноги и одернув на коленях юбку.

— Удобно?

Августа улыбнулась:

— Да, спасибо. А вам?

Скотти поморщился:

— Чего вы от меня хотите?

— Ничего. Может быть, это вам что-то надо?

Несмотря на унижение, Скотти не мог не оценить комизм ситуации. Он понимал, что повел бы себя примерно так же, если бы они поменялись местами. Но сейчас он разозлился не на шутку. Скотт терпеть не мог признаваться в своей беспомощности — тем более женщине.

— Послушайте, что я должен пообещать, чтобы вы согласились приставить к крыше лестницу?

Августа покачала своей изящной ножкой; и снова улыбнулась:

— Приятно иметь неограниченные возможности. Когда надо выбирать из пяти-шести вариантов — это одно. Но бесконечное количество… тут нетрудно запутаться, как вы думаете?

На какую-то секунду Скотт пожалел в глубине души, что бросал мусор через ее забор, дразнил в церкви и мешал ее музыкальным урокам.

— Может быть, вы ограничите мой выбор и скажете, что вы сами готовы сделать, чтобы я согласилась приставить лестницу?

Хм-м… да он сделал бы все что угодно.

— Я знаю, что вы не особенно щепетильны и готовы на многое, чтобы добиться своего. Но где-то ведь есть граница? Так где же?

На случай, если переговоры затянутся, Скотти подогнул одну ногу, пытаясь обрести равновесие, и стал подтягиваться по крыше вверх.

— Интересный я задала вопрос, не так ли? Насколько далеко зайдет Скотт Хэммонд, чтобы получить то, что хочет?

Скотти удалось приподняться и посмотреть на Августу.

— Я всегда иду до конца, когда хочу добиться чего-то действительно для меня важного. А что в этом плохого?

Ей нечего было возразить. Вроде бы ничего плохого. Некоторое время назад и она ответила бы на этот вопрос так же — когда еще существовали вещи, имевшие для нее особую ценность.

— И что же для вас важно, Скотт Хэммонд? — Августой овладело любопытство. — Чего вы так сильно хотите?

Наконец-то она задала ему личный вопрос. Хоть как-то проявила к нему интерес. Что ж, очень хорошо. Лиха беда начало.

— Для меня важны люди. Люди, которых я люблю. Кто я и что делаю — зависит от их влияния на меня. — Он замолчал на мгновение, словно собираясь с мыслями, затем продолжил:

— Я хочу… жить полной жизнью. Ничего особенного, грандиозного, просто приятно иметь работу, которая наполнена смыслом, которая чего-то стоит. И очень важно иметь рядом дорогих тебе людей, с которыми можно поделиться победами и поражениями. — Подогнув колени, он оперся на руки. — Я не великий ученый, который надеется найти лекарство от неизлечимой болезни. И не очень амбициозный человек. К тому же рабочие навыки не слишком мне даются. — Он кивнул на дыру в крыше. — Я просто — человек, полный добрых намерений. Мне нравится быть счастливым. И мне нравится видеть счастливыми других. Я простой человек и хочу простых вещей.

Достойная цель в жизни и близкие люди рядом? И это все, чего он хочет? Все, что для него важно? Действительно все? Но ведь и Августа хотела того же самого. Что же тогда случилось? Что в ее жизни пошло не так? Что Скотти умудрился сделать правильно, а она — нет? Все обожают Скотти Хэммонда. Все, за что он берется, у него получается. В чем же его секрет? Или некоторым людям просто на роду написано всегда добиваться успеха и любви окружающих?

Августа невольно почувствовала, как в ней поднимается волна раздражения. Она завидовала Скотти куда больше, чем хотелось признаться. Больше всего ее раздражало то, как он говорил о своей удачливости. Он был везунчиком и не сомневался, что это в порядке вещей.

— А как насчет вас, мисс Миллер? — спросил Скотти. Девушка почувствовала, что он внимательно смотрит на нее. — Что важно для вас? Чего хотите вы?

— Не, знаю, — сказала Августа, поднимаясь на ноги. Все это перестало казаться ей таким уж забавным. Скотти явно был лучшим из них двоих и даже в этой трудной ситуации не терял чувства собственного достоинства. Ее месть показалась Августе мелкой и глупой.

— Не помните? Или не хотите мне говорить? — уточнил Скотти, глядя, как она лениво направляется к лестнице.

— Да тут и говорить не о чем.

Августе стоило немалого труда поднять и прислонить к стене дома тяжелую лестницу.

— Тогда расскажите мне об этих шрамах у вас на запястье, — сказал Скотти, не двигаясь с места. Он внимательно глядел на Августу в ожидании ее ответа.

Августа посмотрела на шрамы на левом запястье, погладила их пальцем, затем улыбнулась и взглянула вверх на Скотти.

— Они так сильно вас интересуют?

— Меня интересует, как и почему они появились.

— Вы будете разочарованы, — предупредила Гасти, вновь опуская взгляд.

— Стоит проверить.

Девушка глубоко вздохнула. Скотти слишком много внимания уделял этим шрамам. Ну что ж, приподняв завесу тайны, она покажет ему, что здесь нет ничего загадочного или романтичного. Все вполне обыденно. Так ему и надо, пусть привыкает к тому, что в отношении ее лучше не питать иллюзий.

— Больше трех лет назад, — начала Августа, разглядывая шрамы, — я перенесла операцию на этой руке. Ничего трагического. Ничего серьезного. Обыкновенная операция» чтобы ослабить давление на зажатый нерв.

— И что же на него давило? — спросил Скотти, начиная осторожно подбираться к лестнице.

— Там есть хрящики. Они начинают болеть и распухать, потом давить на нерв. Это называют синдромом перетренированных рук. Обычно это происходит в результате множества повторяющихся одинаковых движений.

— Вроде игры на скрипке?

Скотти внимательно смотрел на лестницу. Августа взялась за нее обеими руками, чтобы обеспечить устойчивость.

— Вот именно.

— И что происходит после такой хирургической операции? Насколько я знаю, вы по-прежнему можете играть на скрипке.

— Да. — Тяжело вздохнув, она отступила от лестницы, убедившись, что ее поддержка больше не требуется. — После реабилитационного периода, лекарственной терапии, упражнений, щадящих нагрузок на запястье. После этого можно играть на скрипке.

Ступив на землю, Скотти взял руку Гасти, внимательно посмотрел на шрамы, затем попытался заглянуть в глаза девушки.

— Но…

Ее кожа горела в том месте, где к ней прикасалась его рука.

Августа вдруг почувствовала себя слабой и уязвимой. Теперь Скотти известно все о ее поражении.

— Но, — тихо продолжала она, — никогда уже не будешь играть так, как прежде. — Августа старалась изо всех сил унять дрожь в голосе. — Или репетировать часами. Или убедить тех, от кого зависит твое будущее, что еще немного — и твоя игра снова достигнет прежнего совершенства.

У Скотти сжалось сердце, когда он смотрел в ее глаза, полные слез. Ему захотелось прижать ее к себе, взять на себя часть ее боли. Но девушка испуганно заморгала и опустила глаза. Затем медленно, очень неохотно отняла у него руку. Он попытался задержать ее, но понял, что момент упущен.

— Жаль, что разочаровала вас, — произнесла Августа, когда между ними исчезла неловкость. — Знаю, вы предпочли бы услышать что-то более волнующее. Ну, может, рассказ о несчастной любви или…

— Я вовсе не разочарован, — заверил ее Скотти, гадая про себя, что сделает девушка, если он прямо сейчас ее поцелует. — Я лишь надеялся, что это больше не причиняет вам боли.

Ну уж нет, хватит! Если он собирается жалеть ее, попытаться разделить с ней ее боль, то лучше сразу уйти.

— Нисколько. — Августа повертела рукой перед самым носом Скотти. — Видите? Как новенькая!

Но его невозможно было провести. Скотт прекрасно понимал, что боль еще совсем свежа и раны ее до конца не зажили. На секунду Августе даже показалось, что Скотт заподозрил главное: боль ее вызвана не только крушением карьеры музыканта.

— Что ж, теперь, когда вы крепко стоите на земле, мне пора, — сказала Августа.

— Но я ничего не дал вам.

— Ничего мне не дали? — озадаченно переспросила девушка.

— Ну, за то, что вы помогли мне слезть с крыши. Вы спасли мне жизнь. Итак, чего вы хотите? Что я должен сделать?

— О, забудьте об этом, — ей вдруг захотелось уйти как можно скорее. И зачем это он все время подходит к ней так близко? Можно разговаривать с разных концов двора.

— Забыть? Ни за что. Я всегда плачу свои долги — а перед вами я в огромном долгу.

Августа понимала, к чему он клонит. Понимала, что Скотти ни за что не упустит подвернувшейся ему счастливой возможности.

— Да. Если задуматься, так оно и есть. Но мне нужно время, чтобы придумать для себя достойную награду.

— Хорошо. — Скотти хотелось побыть с ней подольше, но придется довольствоваться обещанием новой встречи. Он понимал, что Августа приоткрыла ему сегодня душу, поделилась самым сокровенным и теперь, возможно, испытывает неловкость в его обществе.

Что ж, он отпустит ее — на время, — a сам попытается обдумать все, что узнал от нее сегодня. Он чувствовал — дело не только в операции, которая оборвала ее карьеру. Девушка явно чего-то недоговаривала.

Освободив руку, Августа быстро направилась к калитке, нисколько не сомневаясь, что на этот раз он не станет ее задерживать. Черт побери, хорошо ли быть таким предсказуемым?

— Мисс Миллер, — окликнул девушку Скотти. — Теперь, когда вы спасли мне жизни и вас так полюбила моя собака, не кажется ли вам, что пора мне начать называть вас Августой? — Он забежал вперед и преградил ей дорогу. — А еще лучше Гасти.

Скотти произнес ее имя так нежно, что у Августы сладко защемило сердце. Темные глаза его казались бездонными, они словно втягивали ее в свою глубину. Его взгляд скользнул по ее губам, потом снова впился в глаза. Он хочет поцеловать ее? Нет, это невозможно. То есть вполне возможно, но наверняка ей не понравится. Или даже понравится, но тогда непременно сделает ее несчастной. А может быть…

— Да, да, конечно, — поспешно произнесла она. — Зовите меня Августой.

Скотти легко коснулся губами ее губ. Августа застыла, боясь пошевелиться. Он чуть отстранился, посмотрел на нее и вновь приник к ее губам. И тут ее захлестнула горячая волна возбуждения. Последнее, что она видела, это как закрылись глаза Скотти. Его поцелуй был властным и нежным, он не умолял, он требовал ответить с той же страстью. И Августа ответила…

Дальше она уже ничего не помнила. Ветер вдруг стих, птицы замолчали, весь мир замер и стал медленно уплывать куда-то. Руки и ноги сделались вдруг ватными. Долго сдерживаемые эмоции завладели всем ее существом.

Скотт крепко сжал руки в кулаки, борясь с искушением прижать Августу к себе. Если он не остановится сейчас, пока еще способен рассуждать здраво, он не остановится вообще.

Он смотрел, как открылись глаза Августы, полные сдерживаемой страсти. Она была напугана — причем больше своим откликом на его поцелуй, чем его дерзостью, — и выглядела при этом просто очаровательно.

Скотти улыбнулся.

— Знак моей признательности, — произнес он, имея в виду поцелуй.

Неуверенный кивок.

— Можете называть меня Гасти. Выбирайте, как вам больше нравится, — у девушки вырвался нервный смешок. — Но только не Гусси, — предупредила она, делая шаг назад. — Моя бабушка называла меня Гусси. Она умерла. С тех пор меня так никто не называл. — Августа улыбнулась. — Я ненавидела, когда меня так называли, но приходилось терпеть. — Она быстро открыла калитку и проскользнула в свой двор. — Мне кажется, мне просто не подходит имя Гусси. Гасти еще куда ни шло…

С той стороны забора еще несколько минут слышалось растерянное бормотание, затем раздался звук закрываемой двери. Скотти коснулся пальцами собственных губ, еще хранивших вкус поцелуя. И улыбнулся Берту. — Вот так, мой друг, рождаются мечты, — заявил он, потрепав пса по голове.

Загрузка...