Поцелуй невидимки

1

Шуршание бумаг, а главное, их содержимое сегодня совершенно не занимало Шелли. Она лениво перелистывала очередной скучный отчет, принесенный Монти, и вспоминала о вчерашней вечеринке, на которой им с Руди удалось неплохо развлечься.

Вытянувшееся лицо именинника Гарри, получившего в подарок огромную медузу из желе, напоминало растекшуюся мордашку восковой куклы. Такого подарка он явно не ожидал. Все дело в том, что их приятель Гарри был ученым-океанологом, в частности занимался исследованием медуз. Но получить желейную медузу в качестве подарка… Шелли улыбнулась, довольная очередной выдумкой: она специально заказала медузу в кондитерской. Правда, Гарри все же получил хороший подарок — после «презентации» медузы они с Руди вручили ему шелковый красный галстук в желтый горох, о котором Гарри мечтал уже давно.

Шелли с детства любила всевозможные розыгрыши и шутки, и с возрастом эта черта характера не исчезла, а, наоборот, укрепилась в ней. Это стало чем-то вроде хобби, увлечения. Однако Шелли всегда старалась сделать так, чтобы объект розыгрыша не чувствовал себя раздосадованным и огорченным. Это правило она четко усвоила с детства, когда после жестокой шутки над одноклассником ее строго отчитал отец.

Шелли пристроила над классной дверью ведро с голубой краской, и незадачливый Тобиас Сеттон попался на ее удочку. Бедняга даже не смог покраснеть — его щеки тут же раскрасились в голубой цвет. Как Сеттона отмыли родители — для Шелли до сих пор оставалось загадкой. Но уже через два часа после того, как Сеттона отправили домой, его мать была в колледже. И стерла бы нашкодившую девчонку в порошок, если бы не появился отец Шелли, Бенедикт Брэмбл. Он с большим трудом успокоил разъяренную миссис Сеттон и забрал Шелли домой. На этот раз пропущенная математика ее почему-то совсем не радовала — наверное, потому, что молчание отца по дороге домой ничего хорошего не предвещало. Бенедикт пообещал дочери, что в предстоящий Хэллоуин (любимый праздник Шелли) она и носу из дому не покажет, а потом серьезно посмотрел на нее и произнес:

— Запомни раз и навсегда, Шелли. Шутка — это когда весело не только тебе, но и всем остальным. От твоих шуток никто не должен страдать. Надеюсь, наказание поможет тебе как следует выучить этот урок.

Наказание было строгим, но справедливым. Это был первый и последний раз, когда Шелли не принимала участия в розыгрышах на Хэллоуин. И урок она действительно запомнила. На всю жизнь. Тобиас Сеттон долго обходил ее стороной и угрюмо хмурил брови, когда она пыталась заговорить с ним. Только через год, когда обида немного забылась и прозвище «голубой Сеттон» больше не вылетало из уст одноклассников, Шелли и Тобиас помирились. С тех пор розыгрыши Шелли никогда не выходили за рамки приличий — она изо всех сил старалась, чтобы весело было не только ей, но и окружающим.

Шелли приказала своим мыслям вернуться к отчету, но они упрямо отказывались повиноваться и порхали то по вчерашней вечеринке у Гарри, то по другим событиям, о которых Шелли совсем уж не хотелось вспоминать. Она сделала очередную попытку настроиться на рабочий лад и погрузилась в отчет.

Монти приводил ряд неутешительных данных, о которых Шелли была осведомлена и без отчета. Отчет лишь подтвердил ее уверенность в том, что фирма находится в полосе временного (она надеялась, что именно временного, а не постоянного!) затишья. Клиентов не было, и поэтому рекламное агентство «Паблисити Сторм» бралось исключительно за мелкие заказы, совершенно не оправдывая своего громкого названия. Кому интересны постеры мелких косметических фирм и календарики третьесортного туристического агентства, отправляющего своих клиентов «по местам Джека Лондона»? Шелли очень боялась того, что «Паблисити Сторм» увязнет в мелких заказах и не сможет уже никогда рассчитывать на серьезное дело. Слишком часто она видела крах таких фирм — либо они окончательно разваливаются спустя год-другой, либо их пожирает какая-нибудь крупная рыба… Ни первый, ни второй вариант Шелли не устраивал — слишком уж хорошо все начиналось.

Она пролистала отчет и остановилась на заключении. Монти не предлагал ничего оригинального. Изменить политику агентства… Об этом она знала и без Монти. Впрочем, сама виновата — нужно чаще интересоваться делами, вместо того чтобы скорбеть по неустроенной личной жизни.

Она задумчиво намотала на палец прядь золотых волос и уставилась тусклым взглядом на телефонный аппарат. Нет, сегодня определенно не ее день — все, что касалось работы, требовало гигантских усилий мысли. Надо попросить Руди, чтобы он придумал устройство, заставляющее мозг работать. Тогда они оба разбогатеют: Руди получит Нобелевскую премию, а Шелли будет выдавать каждый день по тысяче гениальных идей…

Нажав на кнопку быстрой связи, Шелли соединилась с секретарем и попросила вызвать к ней Монти. Может быть, в присутствии своего работника она начнет наконец соображать. Все-таки стыдно — директор агентства, а придумать ничего не может.

Монти пришел через пять минут после звонка. Вид у него был более чем удрученный. Он с тоской в глазах смотрел на Шелли, как будто сейчас она съест его живьем.

— Эй, Монти! — улыбнулась она светловолосому парню. — Что с тобой?

— Подозреваю, что мой отчет тебя не слишком вдохновил, — резонно заметил Монти. — В общем-то, и я от него не в восторге.

— Какие дела, таков и отчет, — мрачно констатировала Шелли. — Она редко давала взбучку подчиненным, стараясь в первую очередь найти ошибку в своей работе, а потом уже предъявлять претензии остальным. Отчет Монти был всего лишь следствием ее вялости и невнимательности к делам, и она прекрасно это понимала. Так за что же песочить Монти? — У тебя есть какие-нибудь идеи?

— Концептуальных нет. Так, обрывки мыслей…

— Изложи хотя бы обрывки, потому что я в последнее время вообще ни на что не гожусь.

— Ты преувеличиваешь, — попытался успокоить ее Монти. — В задумках тебе нет равных…

— Ага, — засмеялась Шелли. — А мозги от жары выкипели.

— Надеюсь, что все не так плохо, — улыбнулся Монти. — Итак, насчет набросков. Как ты относишься к девизу «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих»?

— В принципе, я с ним согласна, — удивленно произнесла Шелли. — Но причем здесь…

— «Паблисити Сторм» — рекламное агентство, — перебил ее Монти. — Так?

Шелли молча кивнула.

— Это значит, что оно делает рекламу для разнообразных фирм, агентств, компаний и так далее, — продолжил развивать Монти все еще неуловимую для Шелли мысль. — Но агентство никогда не задумалось над тем, чтобы отрекламировать должным образом… себя.

— Лучшая реклама — хорошие клиенты. — Шелли, не задумываясь, произнесла свой любимый тезис.

— Безусловно, — невозмутимо продолжил Монти. — Но если хороших клиентов нет… пока нет, — уточнил он, — имеет смысл прибегнуть к тому же методу, который используют наши клиенты. Рекламе.

— Замечательно, Монти. Но разве «Паблисити Сторм» не осведомляет о своем существовании читателей пяти известных журналов? Разве наши блоки не торчат в «Дримс», «Гольф клубе» и прочей макулатуре?

— Ты сама ответила на свой вопрос, — покачал головой Монти. — Именно — макулатуре. Кто читает эти журналы — крупные дельцы, предприниматели? Ничего подобного! Эту галиматью мусолят их женушки, которым нет никакого дела до рекламных агентств. Их наживка — солярии, косметические салоны и центры модных диет. Понимаешь, о чем я?

— Да, — кивнула Шелли. Могла бы и сама подумать об этом. Монти оказался сообразительнее ее. Но Шелли, будучи девушкой разумной, относилась к чужой сообразительности без зависти, тем более что эта сообразительность могла принести пользу ее агентству.

— Поэтому, — подытожил Монти, — мне кажется весьма целесообразным бросить часть сил и денег на подъем самих себя, то есть «Паблисити Сторм». Придумать пару слоганов типа «Паблисити Сторм — настоящий восторг!», шучу, конечно, но к тому близко… Установить щиты с привлекательной картинкой. И все в этом ключе.

— Приступай, Монти! Если после твоей акции к нам пойдут клиенты — получишь повышение. И не только оклада, — пообещала Шелли. — Слушай, — озаренная неожиданной мыслью, она даже привстала со стула, — а что, если нам выпустить бесплатную газету? Представь себе: «Паблисити Сторм» идет рука об руку с прогрессом и информирует читателей о новинках в области техники…

— Ты хочешь, чтобы Люси целыми днями сидела в «Интернете» и выкапывала техническую информацию?

Шелли представила свою секретаршу, денно и нощно погруженную в поиск того, о чем она имела, мягко говоря, лишь поверхностное представление, и помотала головой.

— Нет. Но есть человек, который с удовольствием и безвозмездно нам поможет. Руди — мой друг, — объяснила она Монти, — зарабатывает на жизнь тем, что изобретает самые невероятные вещи. Одно из последних изобретений — газонокосилка, реагирующая на голос владельца. Ты выпускаешь ее в сад, и она не только самостоятельно сворачивает туда, куда тебе нужно, но и останавливается по твоей команде.

— Как в сказке… — ошеломленно выдохнул Монти. — Про горшочек, который варил кашу по приказу хозяина.

— Да уж… — Шелли вспомнила финал сказки — каша залила весь город, и людям стоило больших усилий остановить волшебный горшочек. — Надеюсь, что газонокосилка Руди — не окажется такой же жуткой вещью. — Она поморщилась, представив последствия. — Так вот, Руди в курсе всех технических новостей, и он с удовольствием изложит нам все, что знает. Думаю, после его указаний нам не составит особого труда найти подробности на каком-нибудь сайте. Мы организуем бесплатную доставку газеты для всех известных фирм, наших потенциальных клиентов. Ежемесячно или еженедельно — там видно будет.

— А ты говоришь — мозги выкипели. Да у тебя голова просто золотая!

— Была бы золотая — давно украли бы. — И все же ей был приятен искренний комплимент Монти.

В кафе «Сириус», где они договорились встретиться с Руди, было довольно душно. Во всяком случае, не менее душно, чем на улице. А эти невыносимые мужские взгляды, которые горохом сыпались на нее со всех сторон… Шелли отлично знала причину такого повышенного внимания — она была очень красива. Волосы, золотистым водопадом сбегающие по плечам, огромные светло-карие глаза с золотыми точками вокруг зрачка, длинные загнутые ресницы, стройная фигура — все это заставляло мужчин сходить с ума и таять от одного взгляда, невольно брошенного Шелли в их сторону.

Любая девушка мечтала бы обладать такой внешностью и воспринимала бы ее как дар божий. Но не Шелли. Красота казалась ей непосильной ношей, крестом, который она вынуждена нести всю жизнь, ролью, которую ей никогда толком не сыграть, да и играть не было ни малейшего желания. Поэтому мужчины, щедро одаривавшие ее своим вниманием, глубоко заблуждались, считая, что Шелли тайно им упивается. Скорее, она пыталась скрыть раздражение, вызванное этим повышенным интересом к собственной персоне.

Шелли вперила взгляд в голубую плоскость столика, за которым сидела, пытаясь не думать о том, что на нее устремлены глаза всей мужской половины посетителей кафе. Она досадовала на Руди, который предложил ей встретиться здесь, а теперь еще и опаздывал… Впрочем, он опаздывал всегда.

С Руди Магготом она познакомилась еще в колледже, в восьмом классе, когда его семья переехала в Скертвилль из штата Висконсин. Одноклассники, мягко говоря, невзлюбили новичка. Руди был совершенно не похож на тех, кто учился в их колледже. Да и вообще ни на кого он не был похож. Такого отрешенного и погруженного в себя и свои фантазии мальчишки Шелли не встречала. Но, в отличие от «добрых» одноклассников, она сразу же прониклась к нему глубокой симпатией, сообразив, что его отрешенность — это своеобразная защита от озлобленного мира. Руди никогда не жаловался и стойко выносил тяготы существования в колледже. Разговорчивой Шелли удалось найти с мальчишкой общий язык, и они быстро сдружились. Благодаря общению с Шелли, диковатый и замкнутый подросток со временем стал разговорчивым и дружелюбным парнем, с маленькой сумасшедшинкой во взгляде.

Сумасшедшинка была и в его поступках. Руди делал все не в склад и не в лад — он был ужасно забывчив и рассеян. Большую часть свободного времени он проводил в своей «лаборатории» — так в школьные годы он называл гараж, в котором занимался разнообразными химическими опытами. В последнем классе его интерес к химии поутих, и Руди начал поклоняться другому богу — физике. Электрические и механические приборы живо завладели его воображением, лаборатория была переименована в мастерскую, а сам Руди направил свои стопы в университет, занимавшийся интересующей его наукой.

Здесь, казалось бы, их дорожки с Шелли должны были разойтись. Но ни он, ни она не хотели так просто прощаться. Шелли всегда с интересом выслушивала рассказы о его опытах, Руди свято берег ее девичьи секреты и даже иногда брал на себя роль бесплатного психоаналитика — несмотря на видимую отрешенность, он неплохо разбирался в людях… Так что о расставании не могло быть и речи — молодые люди мудро рассудили не терять связующую их нить дружбы.

Руди был единственным мужчиной, который никогда не пробовал ухаживать за Шелли. Когда к выпускному классу она превратилась в сияющий красотой золотистый цветок, он не обратил на это ни малейшего внимания. Сердце не дрогнуло, не забилось, и школьная дружба не переросла в роман… Надо сказать, внешность подруги совершенно не занимала его воображения, и Шелли казалось, что он вовсе не считает ее красивой. За что, впрочем, она была ему даже признательна.

Правда, в колледже Руди вообще не интересовался девчонками. В университете у него был один роман, далеко не бурный и быстро закончившийся. Однокурсница Руди, симпатичная девушка (одна из немногих девушек на факультете, состоявшем в основном из ребят) влюбилась в него как кошка и всячески пыталась заставить его ревновать — ей казалось, что он не слишком внимательный ухажер. Вниманием Руди ее действительно не баловал и сам толком не мог понять, зачем начал с ней встречаться. Ревности он не испытывал, поэтому спокойно смотрел на уловки, к которым она прибегала, чтобы привлечь его внимание. Девушка не хотела мириться с таким положением вещей и предложила Руди расстаться, на что он охотно согласился. После этого неудачного опыта романов у Руди не было. С тех пор он либо находил среди женщин интересных и веселых собеседниц, либо старался не общаться с ними вообще. А Шелли была не только интересной собеседницей, но и лучшим другом Руди.

Помимо прочих достоинств, Руди оказался кладезем идей, касающихся розыгрышей, и Шелли не преминула сделать его своим постоянным партнером в этом нелегком деле. Скольких знакомых они заставляли удивляться и умирать от хохота! Подарок Гарри меркнул по сравнению с тем, что они устраивали до этого…

— Шелли! Прости за опоздание! — Это приветствие, совсем не похожее на извинение, Руди произносил всякий раз, когда они встречались.

Это был молодой человек с волосами цвета соломы, ярко-голубыми глазами (ей всегда казалось, что где-то внутри, за глазным яблоком, у него находится подсветка — до того неправдоподобно ярко они выглядели), нежными, почти девичьими губами и слегка заостренным носом, под которым пробивался светлый пушок усиков. Руди нельзя было назвать красивым, но что-то такое, заставляющее приглядеться к нему внимательнее, сквозило во всем его облике. Может, причина крылась в его ярких, сияющих глазах, может, в детскости и одновременно серьезности выражения лица… Он очень нравился той породе женщин, которая любит сама завоевывать мужчин, отбирая эту инициативу у представителей сильного пола. То, что увлеченный наукой мужчина, — крепкий орешек, только подогревало их азарт. Но именно эти женщины меньше всего интересовали Руди.

— Ну наконец-то! — Шелли тоже регулярно произносила это приветствие, совсем не похожее на досаду.

Руди уселся за столик напротив Шелли и посмотрел на нее вопрошающим взглядом.

— Что-то мне не нравится мрачный огонек в твоих глазах, — объяснил он свой пристальный взгляд. — Выкладывай, что у тебя происходит.

— Есть хочу! — улыбнулась Шелли и помахала рукой официантке. — Пожалуйста, греческий салат, шампиньоны, запеченные с сыром, а ему, — она кивнула в сторону Руди, — четыре пирожка с креветками и большую отбивную с кровью. И два кофе с амаретто. — За долгие годы общения с Руди она довольно хорошо изучила его кулинарные пристрастия, поэтому могла заказывать все по своему усмотрению, точно зная, что не ошибется в выборе. — И еще, — она посмотрела на девушку умоляюще-вопросительным взглядом, — у вас есть ежевика со взбитыми сливками?

Официантка, молодая девушка с застенчивым выражением лица и мелко вьющимися короткими волосами, удивленно посмотрела на Шелли.

— Простите, ежевики со сливками у нас не бывает. Но вы можете заказать на десерт что-нибудь другое.

— Спасибо, не надо.

Руди с улыбкой посмотрел на подругу и покачал головой.

— В который раз я слышу этот риторический вопрос о ежевике со взбитыми сливками… Ты специально спрашиваешь, чтобы услышать в ответ «нет»?

— Придется открывать собственное кафе, — удрученно ответила Шелли. — Это же так просто: посыпанная сахарной пудрой ежевика…

— А сверху — взбитые сливки, — закончил Руди. — Это я тоже слышу не первый раз. Видимо, твой любимый десерт не пользуется популярностью среди населения. Ничего не поделаешь, Шелли, — такова жизнь, — произнес он с пафосом трагического актера.

Шелли терпеть не могла сладкое. Когда она была маленькой, родители пичкали ее пирожными, вафлями, шоколадом, рахат-лукумом и прочими сладостями — всем, что в их детстве было недосягаемой мечтой. Ей сложно было объяснить маме и папе, что она, в отличие от своих сверстников, не страдает повышенным интересом к сладкому. Во-первых, ей не хотелось обижать родителей — мало у кого были такие демократичные мать и отец, а во-вторых, они с таким умилением смотрели на свое дитя, жующее очередной эклер в шоколадной глазури… С возрастом Шелли позволила себе сообщить родителям о том, что «сладкое она больше не любит», и они смирились со вкусом дочери. Правда, так и не смогли понять, как это — не любить сладости?

Но исключение из правила все же было. Однажды Шелли, уже студентка, пошла с отцом в ресторан — отметить сдачу очередной сессии. И пришла в неописуемый восторг, попробовав ежевику со взбитыми сливками. С тех пор, в каких бы кафе и ресторанах она ни бывала, официантки этих заведений слышали один и тот же вопрос, а Шелли получала на него один и тот же ответ. В итоге, разыскав в одном из супермаркетов ежевику, купив сливки и сахарную пудру, девушка начала самостоятельно готовить обожаемый десерт. Но поиска местечка, в котором бы его подавали, не оставила.

С аппетитом поглощая греческий салат, она рассказала Руди о том, что они с Монти задумали сотворить на благо агентства, и попросила у него — компетентного специалиста — помощи, так сказать, экскурсии в мир технических новинок. Руди заверил ее в том, что не только поможет ей, но и, если понадобиться, сам будет вести несколько колонок в их газете.

Поев и затянувшись крепкой сигаретой «Тру тэйст», она слушала рассказ Руди о его новой задумке. Все технические идеи Руди были весьма оригинальными, если не сказать — специфическими, но, как ни странно, его изобретения всегда с охотой покупали крупные фирмы и платили за них приличные деньги. Руди часто предлагали работать непосредственно на фирму, но он всегда отказывался, ценя свободу. Сейчас он делал то, что хотел, и все равно получал прибыль. Зачем испытывать давление начальства, зависеть от вышестоящих лиц, когда вполне можешь крутиться сам? Безусловно, если бы он устроился в какую-то крупную компанию, то большие деньги водились бы у него постоянно. Но разве из-за презренного металла, которого «чем больше есть, тем больше хочется», стоит жертвовать своей независимостью? Руди казалось, что не стоит, и Шелли его полностью поддерживала. Иметь свое дело гораздо приятнее, чем работать на босса.

— Многие люди обожают этот процесс, — развивал свою мысль Руди. — У некоторых семейных пар, как я успел заметить, поглаживание спины друг другу — своеобразный ритуал перед сном. Во-первых, это стимулирует кровообращение. Конечно, не массаж, но удовольствие не меньшее, а то и большее. Во-вторых… помнишь Кэтти Доблтоун? Так вот, она жаловалась мне, что даже уснуть не может без того, чтобы ей «не почесали спинку» — не самой же, в конце концов, себя гладить. То есть, как и массаж, этот процесс позволяет расслабиться и способствует хорошему сну. Представь, как это было бы замечательно для тех, кто страдает бессонницей… В общем, задумал я такую вещь: конструкция, напоминающая руку, с помощью длинного провода будет крепиться к кровати. Этакая рука на веревочке, понимаешь? Реагировать она будет на тепло — то есть массировать те участки спины, в которых кровообращение ослаблено. Я решил сделать два регулятора: один позволит «пальцам» просто бегать по телу, а второй — слегка массировать его. И самое приятное, что, в отличие от обычного массажера, эта конструкция самостоятельна — она не требует того, чтобы ее держали, направляли. Ну как?

— Да… — Шелли была сражена наповал очередной идеей Руди. — Знаешь, я буду первой, кто купит эту штуку. Только… Тебе не кажется, что кому-то будет не очень приятно ощущать холодные механические пальцы у себя на спине…

— Не думал как-то, — ответил Руди и погрузился в минутное раздумье.

Шелли знала это его состояние — Руди мог сидеть, блуждая отрешенным взглядом по окружающим предметам, довольно долго. О том, что в эти моменты творилось в его ученой голове, оставалось только догадываться. Может, перед внутренним взглядом представали длинные ряды формул, а может, он собирал воображаемую конструкцию по деталям… Ей оставалось только ждать, когда Руди выйдет из своего транса. Прерывать его она не любила, хотя следовало бы — все-таки не очень вежливо сидеть перед девушкой и молчать, устремив на нее невидящий взгляд. Но она — не девушка, а подруга. А это кое-что меняло…

— Ладно, у меня есть кое-какие задумки на этот счет, — сообщил Руди, наконец вернувшийся в реальный мир. — Надо будет это хорошенько обдумать. Мало того, у меня появилась еще кое-какая идея. Но об этом — позже. Спасибо, Шелли.

— Не за что, — весело отозвалась Шелли. — Критиковать все горазды…

— У нас с тобой разный склад ума, — утешил ее Руди. — Я, например, в ваших рекламных происках ничего не соображаю. И не буду соображать, даже если меня попытаются этому обучить.

— Ты — первое звено в цепочке, а мы только третьесортные паразиты… — Она поймала удивленный взгляд Руди и пояснила: — Ты изобретаешь продукт — делаешь основную и самую нужную работу. Потом у тебя его покупает какая-нибудь компания. Она — второе звено. А затем эта компания обращается к нам, чтобы мы сделали твоему продукту рекламу. Мы — третье звено. Они паразитируют на тебе, мы — на них и, соответственно, на тебе. Ты мог бы вполне обойтись и без них, и без нас. Но в результате львиная доля твоих сил уйдет на то, чтобы донести весть о существовании твоего товара до покупателей, а потом еще и организовывать его продажу.

— Каждый делает свое дело, — спокойно сказал Руди. Ему было совершенно все равно, кто и зачем паразитирует на его изобретениях. Главное, что он может заниматься любимым делом и никто ему не мешает. Остальное его не слишком интересовало. Таким уж он был человеком — без особой коммерческой жилки. Впрочем, наличие недюжинных способностей позволяло Руди прекрасно без нее обходиться.

Шелли чувствовала себя уставшей, поэтому после встречи с Руди сразу поехала домой. Из-за дня рождения Гарри она совершенно не выспалась и теперь, сидя за рулем серебристого «вольво», с трудом удерживалась от того, чтобы не упасть носом в руль. Зевая и стряхивая с себя назойливое сонное состояние, Шелли поставила машину в гараж и направилась к дому.

Кондиционеры, которые она установила по совету Руди, работали неплохо, но в доме все равно чувствовалась духота. Уже темнело — время для чаепития на террасе было не совсем подходящим, но Шелли все-таки устроилась за маленьким деревянным столиком, наплевав на комаров и мошек, надоедливо жужжавших вокруг нее.

Терраса, выходившая в сад, была самым приятным уголком дома в теплое время года. Выйти на нее можно было через кухню или через гостиную. Достаточно широкая, но при этом не слишком большая, терраса вмещала две скамьи, круглый деревянный столик и несколько стульев. В вечернее время она освещалась лампой причудливой формы, которую Шелли выбирала специально для этого места. Издалека лампа казалась сделанной под старину из-за обрамлявших ее многочисленных завитушек, но при ближайшем рассмотрении она выглядела не старинной, а скорее даже футуристической. Стеклянную сферу обвивала стальная спираль, к которой были припаяны завитушки. Все это оригинальное сооружение крепилось к круглому стальному диску, края которого тоже были украшены завитушками. Шелли лампа понравилась с первого взгляда — она любила забавные и необычные вещи.

Сад, на который смотрела терраса, находился в изрядно запущенном состоянии. Когда Шелли покупала дом, возня с садом в ее планы не входила. Она посадила дикую вишню, несколько яблонь, кусты шиповника алого и белого, решив ограничиться этим скромным набором растительности. Шиповник разросся и облепил изгородь, яблони широко раскинули свои ветви, высокая трава малахитовым ковром покрыла землю.

Шелли не хотела ничего менять — ей нравилось то ощущение заброшенности, дикости дома, возникавшее, когда она сидела на террасе и любовалась садом. Она представляла себе, что ее дом — один из немногих оставшихся в округе, что жители давно уже покинули эти места, и только она может сидеть здесь в одиночестве и наслаждаться магией тишины. Впрочем, это было не далеко от истины — домов вокруг было действительно немного, потому что место, где она поселилась, не пользовалось особым спросом. Большинство людей предпочитало устраиваться поближе к центру, к фешенебельным районам. А Шелли не жаловала городскую шумиху.

Прихлебывая чай, она пыталась думать о планах «Паблисити Сторм», но волей-неволей возвращалась к мыслям, которые частенько угнетали ее в последнее время — к мыслям об одиночестве. Шелли всегда считала, что одинокие люди сами виноваты в том, что с ними происходит. Ей казалось, что одиночество зачастую — последствие слабости и эгоизма, либо, в некоторых случаях, — своеобразный мазохизм. А некоторым просто нравится жаловаться на свое одиночество, чтобы привлечь к себе внимание окружающих. Только к какой категории отнести свое одиночество, она не знала.

У нее был Руди — хороший, надежный друг и интересный человек. У нее была масса знакомых, которые замечательно относились к ней и всегда были рады ее видеть. Но при всех своих внешних и внутренних данных Шелли до сих пор не нашла себе спутника жизни.

У Шелли было много романов, но все они носили какой-то поверхностный и легкомысленный характер. Она не была легкомысленным человеком, но зачастую получалось так, что мужчины видели в ней лишь возможность покрасоваться «такой девушкой» перед окружающими. Это коробило и задевало ее. Она могла понять и даже оправдать их себялюбивые порывы, но чувствовать себя всего лишь красивой куклой… Ни одного из них не интересовало, о чем она думает, чем она увлекается, что ей дорого и близко. «Маленькой Шелли» (так ее прозвали из-за невысокого роста) достаточно быть красивой — большего от нее не требовалось. А ей так хотелось, чтобы мужчины ценили не ее красоту, а внутренние достоинства. Но, несмотря на то, что внутренний мир Шелли пестрил самыми яркими и радужными красками, мужчины упрямо не обращали на него никакого внимания. Иногда ей хотелось вытащить свою душу и положить им в руки — посмотрите на нее, она ведь не хуже того, за чем скрывается…

Трэвис, с которым она встречалась полгода, сказал, что его будущая жена сядет дома, нарожает ему детей и будет встречать его с пивом после футбольных матчей. Шелли рассталась с ним сразу после вечеринки, на которой он ходил важный, как петух, показывая пьяным приятелям «свою красивую подружку».

Огастес, тридцатилетний мужчина, обожающий «высшее общество» и «все утонченное», таскал ее по светским раутам и покупал ей откровенные ярко-красные платья, которые она терпеть не могла. Почему-то он был уверен, что она в восторге от раутов и от платьев, а когда Шелли выложила ему правду об отношении ко всему этому, он назвал ее «пустоголовой блондинкой», которая ни черта не смыслит в изысканных вещах и интересных людях.

Бишоп, самый симпатичный малый из всех, с кем она встречалась, энергично пытался склонить ее к карьере фотомодели. Шелли долго объясняла ему, что ей это, мягко говоря, не интересно, да и потом — с ее маленьким ростом… Но Бишоп был непреклонен — он с одержимостью маньяка приносил ей телефоны и адреса модельных агентств. В один прекрасный день он заявил ей, что она разбила голубую мечту его детства — он так хотел, чтобы его женой была девушка с обложки журнала…

Год за годом, роман за романом — и к двадцати пяти годам Шелли поняла, что найти мужчину своей мечты с такой внешностью — занятие из области фантастики. Стоило Шелли поверить в то, что заинтересовались ею самой, а не «обложкой», как из-за угла черной пантерой прыгало разочарование. Шелли не могла понять, то ли мужчины настолько ограничены, что не могут допустить наличия души в красивой женщине, то ли ей попадаются именно такие представители сильного пола. В итоге она пришла к выводу, что ее внешность притягивает к ней мужчин, которые падки на роскошный фасад и совершенно не готовы принять то, что за ним находится.

Именно поэтому она часто завидовала девушкам, не выделяющимся особенной красотой. Уж они-то могли быть* уверены в том, что их полюбят за истинную красоту — внутреннюю, и когда они постареют, их не оставят мужья, потому что эта красота будет при них всегда. Шелли была уверена, что пожалуйся она этим девушкам на свои проблемы, те просто засмеяли бы ее и сказали, что она с жиру бесится. Может, конечно, и бесится, но перспектива коротать свой девичий век в гордом одиночестве Шелли не очень-то согревала.

Она частенько говорила об этом Руди, который был в курсе всех ее романов, но он лишь разводил руками. Может, оттого, что не считал ее красавицей, а может, потому что не относился к одиночеству как к серьезной проблеме — его оно совершенно не угнетало. Понятное дело, вздыхала про себя Шелли, будь у нее способности Руди, она, наверное, тоже интересовалась бы лишь изобретениями.

Комары измучили Шелли постоянным жужжанием, и она нехотя ушла с террасы. Сон, о котором она мечтала, сидя в машине, куда-то улетучился. Очевидно, мрачные раздумья в изрядной степени посодействовали этому процессу. Может, ей лечь на первом этаже и уснуть под тихое шуршание телевизора?

Шелли любила спать в разных местах. «Официальная» спальня находилась на втором этаже, но хозяйка, жаждавшая разнообразия, часто пренебрегала ею, отправляясь ночевать то в одну из гостевых комнат, то в гостиную… Перемена спальных мест избавляла Шелли от бессонницы и кошмаров, которые неизменно начинали ее преследовать, как только она больше месяца оставалась спать в одном и том же месте. Поэтому тумбочка со свежим постельным бельем находилась почти в каждой комнате дома, ожидая того часа, когда хозяйка соизволит в очередной раз изменить спальное место.

Шелли разобрала большой диван, взбила огромную подушку и включила телевизор. Диктор сообщал об очередной инфляции, но Шелли совершенно не хотелось засыпать под эту познавательную информацию. Она переключила канал и остановилась на мультиках. Какой-то безумный поросенок носился в поисках червяка… Интересно, зачем поросенку понадобился червяк? Шелли зевнула и скользнула сонным взглядом по стеллажу, заставленному смешными керамическими фигурками. Надо выбрать время и зайти в магазин, чтобы пополнить свою коллекцию, подумала она засыпая. Что-нибудь новенькое наверняка появилось за это время…