Почему тебя похитили

Довольная тем, что ее сын счастливо играет, она открывает свой контейнер с обедом. Эта молодая женщина зарабатывает в год четырнадцать миллионов ранд, но все еще упаковывает себе обед каждый день. Сегодня это манго, салат из листьев перца и кориандра, стручки гороха с розовой солью марки «Мальдон», гусиное карпаччо и бутерброд с маком и капустой.

Она несколько раз откусывает от бутерброда, наслаждаясь текстурой дорогого мяса, покалыванием горчицы на языке. Вскоре ее гортань начинает слегка першить. Она пытается смочить горло слюной, но ощущение не проходит. Пытаясь оставаться спокойной, она открывает бутерброд и инспектирует содержимое, заверяя себя, что самолично приготовила сэндвич, что его никак нельзя было отравить, но зуд становится сильнее, распространяясь и на ее язык.

Женщина роняет бутерброд, у нее начинается гипервентиляция легких, она нажимает экстренную кнопку на своем медальоне. Кнопка отправляет запрос на вызов вертолета и отправку записей ее медицинской истории, включая сильную аллергию на арахис в ближайший госпиталь. Ее дыхательные пути перекрылись, она хватается за горло, отчаянно втягивая воздух. Она ищет свою «EpiPen», и, когда не может найти ее, ищет соломинку, шариковую ручку, что угодно, что можно засунуть в горло, чтобы продолжить дышать, но ее руки трясутся слишком сильно, и она теряет контроль над пальцами.

Она встает, бросается вперед, отчаянно машет, пытаясь привлечь внимание. Ее зрение становится пятнистым: искры и клубы дыма затемняют вид на ее сына. Женщина пытается позвать его, пытается позвать кого-нибудь на помощь, но уже поздно. С одной рукой, тянущейся к сыну, она оседает на коленях на траву, а затем, с посиневшим лицом, опрокидывается навзничь.

Тревожно звучит вскрик женщины, и ее окружают обеспокоенные незнакомцы. Вызывают скорую, реанимационная карета отправляется в путь, но женщина умирает в течение минуты. Светловолосого малыша не подпускают к матери. Он не пинается и не кричит, как можно ожидать, потому что немеет от шока.

Незнакомцы стоят в растерянности, опустив руки, не зная, что предпринять дальше. Просто ужасно. Какая трагедия. Они начинают мысленно сочинять истории, чтобы позже рассказать супругам и друзьям. Они думают, как корректно сообщить об этом в обновлении своих статусов в сети. Где же скорая? Им нужно позаботиться о детях, отправиться в другие места. Один из прохожих, крупный мужчина с рукой со шрамом, перестает искать пульс и уходит. Украдкой, он поглаживает мягкого набитого зайца, которого спрятал под курткой. Он забирает свою собаку, бигля, чей поводок привязал к качелям несколькими мгновениями ранее, и неторопливым шагом уходит. Вдалеке слышатся раскаты в небе: приближается вертолет. Формируя вступление к песне, начинающейся крутиться у него в голове. Он напевает… «Пинк Флойд»? И не оглядывается.

***

Фиона находится на пике, готовая сорваться вниз. Одной рукой она придерживает свои кудри, тяжело дышит, чувствует, как все ее мышцы сокращаются, замирают, а затем падает. Она летит по воздуху, по теплому воздуху, через знойную воду, а затем приземляется, ее кровь превращается в сироп. Сет кончает вместе с ней, ловит воздух так же, как и она, и держит ее, пока у нее не закончатся спазмы.

Они лежат, цепляясь друг за друга, на полу спортивной раздевалки «Фонтус». Они играли в лазертаг. Вплоть до последней жизни, нервы были на пределы, и она кричит в маску, когда кто-то валит ее на пол из тени и тащит в раздевалку.

Знает, что это он: она узнает ощущение от его рук на ее теле. Он расстегнул молнию ее спортивного костюма в обтяжку, снял с нее одежду и грубо трахнул на одном из столов в раздевалке, наблюдая в зеркальном отражении за тем, как ее тело атакуют спазмы.

― Это становится дурной привычкой, ― говорит она.

― Я нахожу такой вид тимбилдинга по вкусу.

Фиона хихикает. Она чувствует на себе его взгляд. Открывает глаза, испытывая приступ неловкости от его взгляда. Прикрывает свои все еще твердые соски.

― Ты же не собираешься испортить момент? Признаться в том, что на самом деле чувствуешь ко мне?

Она наполовину шутит, наполовину просит его это сделать. «Боже, пожалуйста, скажи мне, что влюбляешься в меня».

Он смеется, низким гортанным смехом:

― Это последнее о чем, тебе стоит беспокоиться.

Пока Фиона принимает душ, Сет одевается и поправляет волосы.

― Я ухожу, ― кричит он через полуоткрытую дверцу душевой.

― Оки-доки, ― отзывается она певучим голоском. ― Увидимся позже!

По пути на выход, Сет кладет в карман ее карту доступа «Фонтус».

Запись в журнале

Вествилль, 29 марта 1988 год

В новостях: что-то о том, что в Париже убили делегата АНК. Не уверена, просто слышала об этом что-то по радио.

После трех (?) дней в постели П. помыл меня (помыл мне голову, аккуратно), одел меня и потащил меня к психотерапевту. Через час или примерно так, она объяснила П., что похоже, у меня послеродовая депрессия. Я знала о случаях подавленного настроения после родов: большинство женщин чувствуют некоторое угнетение после рождения ребенка (спад уровня гормонов, утомление, разочарование, и прочее), но это другое.

Простое признание в ужасных мыслях, которые у меня возникают (только, когда П. вышел из комнаты) помогло мне. Джуди (психотерапевт) задала мне множество вопросов, и мы прошлись по списку симптомов. Просто знание того, что симптомы существуют на бумаге, заставило меня почувствовать себя слегка лучше: определенно, менее виноватой. Другие матери также испытывают подобное? У меня возникло ощущение, будто огромный ворон, сидящий на моем плече, встряхнул крыльями и улетел.

Она дала мне какие-то таблетки, и мне нужно будет приходить к ней несколько раз в неделю, пока мне не станет лучше. До сеанса я ощущала так мало энергии, что мне даже было все равно на то, вообще станет ли мне лучше. Теперь я чувствую, что сделаю, что угодно, чтобы почувствовать себя лучше. П. продолжал поглядывать на меня по пути домой, я не уверена, потому что беспокоился или испытывал облегчение.

Глава 16

Привет, красавицы

Йоханнесбург, 2021

Фиона выпрыгивает из общественного такси. Она заказала в интернете нижнее белье, и непонятного вида посылка прибыла к ней на работу. Женщина прожигала дыру в ящике ее стола всю вторую половину дня. Фиона так не радовалась открытию посылки с тех пор, как выиграла корзинку забавных канцтоваров несколько лет назад. В пять часов она схватила посылку и побежала ловить транспорт до дома.

Она открыла дверь в свою квартиру, и три кошки бросились ей под ноги.

― Привет, красавицы, ― приветствует она их, а они мяукают ей в ответ.

Она спотыкается, ища место, куда положить посылку, в то же время пытаясь не наступить на кошек.

В спальне женщина открывает коробку и проводит много времени, любуясь шелком и атласом. Она ощущает, как в ней нарастает возбуждение. Гул и оживление. Молодая женщина раздевается перед зеркалом в полный рост. Солнце садится, и свет, льющийся из окна, раскрашивает ее тело в бронзу. Она прикасается к своим соскам. Берет первый набор: атласный бюстгальтер с пуш-апом цвета слоновой кости, отделанный черным кружевом, и маленькие соответствующие трусики, и надевает их. По ее мнению, бюстгальтер делает ее ложбинку такой же, как у моделей в купальниках.

Она стоит и любуется своим отражением, встает под разными углами. Проводит пальцами по мягкому материалу, сначала по бюстгальтеру, потом по трусикам. Проходится пальцами по ягодицам и треугольнику спереди. Она ощущает там припухлость после полдня ожидания. Она прикасается к себе, поначалу робко, но, когда чувствует, как в ней нарастает удовольствие, она ложится на кровать и позволяет своей руке завершить начатое.

После, она лежит в свете сумерек, прислушиваясь к своему грохочущему сердцу и наслаждаясь покалыванием в теле, которое раньше связывала только с сексом с Сетом. Уже темно, когда она слышит шум перед домом. Она хватается за край кровати. Должно быть, это одна из кошек, думает она, но спешит набросить халат. Она проверит, чтобы успокоиться. Пожурит кошечек за то, что чуть не довели ее до инфаркта. Но затем она слышит кое-что еще, что-то вроде медленных шагов, и знает, что в ее доме посторонний.

Глава 17

Конфиденциально

Йоханнесбург, 2021

КЛ: Я поняла.

Кирстен отправляет «бамп» Кеке.

КК: Бога? Иисуса? Себя? Смысл жизни?

КЛ: Нет, дурочка. Судный день.

КК: Интригует. Давай распрощаемся и отправимся туда.

КЛ: Слишком далеко ехать на твоем байке. Лимпопо. Общее такси? Я могу к часу улизнуть.

КК: Отлично. Встретимся с тобой в рядах Малемы в городе? Можем пересечься там.

***

Сет занят вкусовой диаграммой «СиннаКолы». Каждый вкус имеет специфическую форму, составленную из того, как каждый из них действует на определенные зоны неба и носа. «СиннаКола», например, имеет сложный, многослойный вкусовой диапазон, так что диаграмма очень многомерна, с пиками на некоторых уровнях и примечаниями на других.

Это не так уж отличается от работы, которую он выполнял для «Фармакс». Там он отмечал на карте процесс воздействия созданных им наркотиков, удостоверяясь, что периоды возбуждения и расслабления наступают вовремя, предоставляя максимально возможный кайф и самый мягкий «отходняк». Газированные напитки ничем не отличаются. Кроме ароматов также необходимо отметить на карте уровень газированности, показатель освежаемости и уровень эйфории от сахара и кофеина.

Мужчина почти закончил, диаграмма выглядит хорошо, если можно так сказать. Она стала бы хорошей картиной-абстракцией для красного конференц-зала. Завтра он поработает над вариантами, идеями, как улучшить фактор приятных ощущений и максимизировать задействованность всех вкусовых рецепторов, говоря на языке «СиннаКолы». Сейчас всего два часа дня, но он полагает, что хорошо поработал на сегодня. Он встает, готовясь к выражению разочарования на лице Ласки, но понимает, что того нет на месте.

Он смотрит в обе стороны по коридору, как при пересечении проезжей части, а затем входит в офис своего менеджера, закрывая дверь с мягким щелчком. Он быстро садится за стол, ударяет по нескольким клавишам, просматривает рабочий стол. Проверяет ящики стола. В них чистота, аккуратность, организованность до степени одержимости, и присутствует один предмет контрабанды: пакетик «Бильхен БлэкСолт». Совсем не так, как должен выглядеть ящик офисного стола. Никаких просроченных батончиков, фляжек со скотчем или пачек сигарет столетней давности. А еще ничего, что помогло бы ему с его миссией.

Компьютер запрашивает пароль. Сет пытается ввести имя жены Ласки, детей, домашней таксы. Их дни рождения. Дату годовщины их свадьбы. Доступ запрещен. От отчаянья он вводит «фальшбургер». Неверно. Попытаться-то стоило. Он идет в отдел Воды, где теперь работает Фиона. Он обходит стороной ее офис и идет к лифтам, нажимает кнопку этажа лабораторий. Шагая внутрь серебристой комнаты, он снимает свой красный шнурок и засовывает его в карман. Надевает на себя синий шнурок Фионы. Пытается не выглядеть подозрительным, когда выходит из лифта и подносит карту доступа Фионы к входу в Лаборатории.

Лаборатории ― это гигантский склад со стеклянными стенами, заполненный армией ботаников в белых халатах. Прозрачные двери ведут к прилегающей фабрике, создавая впечатление, что это один огромный, чрезвычайно оживленный холл из стекла. На нем надет его собственный лабораторный халат, так что он в определенной мере сливается с толпой, но все еще чувствует себя так, будто над его головой висит стрелка-указатель, выдающая в нем нарушителя, в стиле Лас-Вегаса, яркая, как конфетка, и сияющая.

Он хватает маску и распыляет на руки мгновенные перчатки. Опуская голову и идя к задней части холла, мужчина мысленно делает по пути пометки. В воздухе витает графика: жидкие 3D дисплеи, анимированные круговые диаграммы, колеблющиеся столбики для кальция и магния. Инфографический рай.

Также вокруг него происходит стерилизация ультрафиолетом, водная озонация, деионизация, обратный осмос, смягчение воды и выдувное формование бутылок из суперстекла. Тикающий баннер над его головой сообщает ему, что это оборудование производит сто тысяч литров воды в час. Ему нужно взять образец, что значит, что ему нужно попасть на фабрику. Он не знает, есть ли у Фионы такие права доступа, но в курсе, что у него может больше не возникнуть такой возможности. Он поднимает карту к стеклянной двери…

В здании взвывает тревога, такая громкая, как будто раздается прямо в его голове. Бл*ть! Он оглядывается вокруг, ожидая увидеть охранников с наручниками, готовых отправить его в Красную Тюрьму. Он не удивится, если у них есть веселенькие камеры всех цветов радуги где-то в глубинах здания.

Он спешно возвращается к входу Лаборатории, но за ним следуют белые «муравьи». Оглядываясь через плечо, он видит лица в масках и лишенные эмоций глаза, смотрящие в его направлении. Он бросается на выход, пытается сбежать от них, стягивает с себя маску, чтобы нормально дышать. Добирается до лифта и снова и снова нажимает кнопку вызова, бросает взгляд на лестницу и решает идти по ней. Срывает с себя шнурок Фионы.

Мужчина взбегает вверх через три пролета лестницы до офисов "Цветов", делает шаг в коридор и начинает направляться к главному выходу из здания. Он потеет, тяжело дышит и задается вопросом, сможет ли добраться до выхода до того, как его застрелит один из охранников. Внезапно, целая толпа людей движется ему навстречу, как будто в отточенном хореографическом движении.

Впервые, Красные, Желтые, Зеленые и Синие безумно смешались без предубеждений. Как вибрирующие атомы, угрожающие высыпать из здания. Как будто само здание собирается изрыгнуть эту многоцветную мешанину на свои идеальные полы.

«Радужная Блевотина», ― думает Сет, удивленный странной фразой. Рабочие, кажется, озадачены тем, что он движется против потока. Рабочая пчелка летит в неверном направлении. Затем, он ощущает твердую руку на своей спине, оборачивается назад, ожидая увидеть охранника, но это Ласка, улыбающийся от уха до уха во всей своей толстогубой красе.

― Сет! ― произносит он, румяные щеки пылают.

― Я направлялся… ― говорит Сет, делая неопределенный жест рукой.

― Нет, нет, ― смеется Ласка, все еще крепко его держа, ― ты идешь не туда. Это была не пожарная тревога, это была гала-тревога.

Сет не имеет понятия, что тот имеет в виду, но позволяет Ласке повести его в поток рабочих «Фонтус». Рой пчел кажется радостным. Они собираются в главном конференц-зале, массивном пространстве, заполненном стеклянными экранами, голограммами, каскадными визуализациями, затаренными холодильниками. Люди передают напитки своим коллегам, шутят, что поймали членов команды Желтых за питьем напитков Зеленых, и наоборот. Единственным продуктом всеобщего потребления считается вода: любой имеет право пить любую из вод, свободный от вины. Все оживленно переговариваются и улыбаются, море ожидающих лиц.

Как правило, общественные собрания заставляют Сета чувствовать себя некомфортно. Как будто он покупается на что-то, становится жертвой группового мышления, это как принудительная клизма «КулЭйд» для мозгов. Белая Ворона. Теперь, крайне взвинченный, вспотевший, он лавирует в угол и проглатывает таблетку «Траникс».

Он пытается найти глазами Фиону, но не видит ее. Да и вчера ее не видел. Толпа расступается перед пришедшим высоким, красивым мужчиной, как море перед Моисеем. Все умолкают. На нем надет приталенный черный костюм (дорогой), его волосы и борода только начали седеть. Широкие плечи и узкая талия, как у супергероя.

Сет сразу же узнает его по полученному от «Альбы» инструктажу: Кристофер Уолден, основатель и генеральный директор «Фонтус», один из богатейших людей в Южной Африке, щедрый меценат. Как и у политиков, у него талант делать добрые дела на показ при любой возможности.

― Добрый день, мои любимые сотрудники.

Он сияет улыбкой. Его белые зубы ― центр внимания хихикающей толпы. Учитывая его внешность, можно ожидать, что он будет разговаривать с сильным американским акцентом, но его речь поставлена в одной из частных школ Йобурга. Он делает знак ассистенту, который нажимает на кнопку на пульте управления. Изображения неформальной тематики появляются на разрозненных экранах: мексиканский пейзаж из синих небес и жестяных крыш. Обычные фотографии, используемые для манипуляции: сопливые малыши с сухой, раздраженной кожей, собаки с выступающими ребрами, флажные ленты на чахлых изгородях.

― Это пригород в Тембалихле, всего в сорока километрах отсюда. Эти люди крайне нуждаются в нашей помощи. Они едва могут позволить себе основные продукты, такие как вода, хлеб и маис. Вчера до моего сведения дошло, что пара, оставшаяся там жить, уже пять лет пыталась завести ребенка. Наконец, им было даровано это чудо.

Он сделал паузу, и на главный проектор вышло изображение жизнерадостного малыша. Намазанные вазелином ямочки младенца вызывают хор умиления.

― Это Лерато. Вчера она была госпитализирована с симптомами холеры. Мне не нужно вам рассказывать, как опасна холера для маленького ребенка. Это произошло после того, как ее мать смешала смесь с серой водой из крана.

Толпа качает головой, щелкает языками.

― Она была в отчаянии. Деньги на еду закончились. У нее не оставалось выбора.

Он делает паузу, чтобы его сотрудники прочувствовали всю тяжесть положения.

― Но мы не будем стоять в стороне и не позволим этому случиться! ― заявляет он. ― Внизу находятся автобусы. Мы поедем навестить деревню Лерато, чтобы доставить гуманитарную помощь. Еду, парафин, одеяла и воду!

Комната взрывается аплодисментами и улюлюканьем.

― Вы готовы, «Фонтус»? ― выкрикивает он.

Раздается волна одобрения. Глаза Уолдена сияют.

― Я вас не слышу! Я спросил, вы готовы, «Фонтус»?

― Да! ― кричат все в комнате.

― Вперед, «Фонтус»! ― кричит он, выбросив кулак в воздух.

― Впере-е-ед, «Фонтус»! ― кричит комната в ответ, и все направляются на выход.

***

Кирстен принесла им кофейные напитки, для себя со сливками, чтобы притупить свою синестезию во время поездки в общественном такси: черный кофе с двойными сливками, экстра с сахарозаменителем для Кеке. И два пончика с ванилью и ксилитом размером с чайные блюдца.

― Ладно, леди, выкладывай, ― говорит Кеке, как только они втиснулись впереди. ― Куда мы едем, и как ты это нашла?

― Как наше поколение находит информацию?

― Эм-м… Гугл?

― В точку.

Они застряли в пробке. Теперь пробки ― редкость, но постоянно происходят, когда Кирстен куда-нибудь спешит. Она высовывает голову из окна, чтобы увидеть, что вызвало задержку. Впереди них выстроились змейкой послушные автомобили.

― Должно быть, это было нелегко со всеми этими витающими вокруг пророчествами о Судном дне, обещающими, что вот-вот настанет последний день. Суицидники, «Постигшие истину», «Воскресители».

― Я никогда не понимала эту толпу «Конец близок», ― говорит Кирстен, откидываясь на сидении.

― Я знаю, ― отвечает Кеке. ― Ты терпеть не можешь, когда люди утверждают очевидное.

― Именно. Конечно же, конец близок! Как только есть начало, появится и конец.

― Я надеюсь, что твой кофе с кофеином. Тебе нужна чашечка оптимизма.

― Я не имела в виду, что все так мрачно, ― говорит Кирстен.

― А это можно понять по-другому?

― Да! Я хотела сказать это… не знаю, в смысле дзен. Все начала имеют конец, таков жизненный цикл.

― Так что ты хочешь сказать?

― Ничего. Я просто говорю, что это иронично. Жизнь очень коротка, а эти придурки расхаживают вокруг в своих кричащих футболках, говорящих, что «Конец Близок», они тратят время.

― Поняла тебя. Правда, им стоит прислушаться к своему собственному сообщению и жить своей жизнью. Буквально.

― Именно.

― Так значит, там были сотни глупых результатов на тему «Судного дня»?

― Тысячи! Так что я закончила тем, что начала гуглить вместо этого про душевнобольную леди.

Водитель наслаждается частым нажатием на педали. Комби рывком движется вперед, затем намертво встает, затем снова движется вперед в неловком танце акселератора и тормозов. Он громко разговаривает, не обращаясь ни к кому в частности. У пассажирки рядом с Кеке плохо заплетены волосы, она сверкает золотым передним зубом, подпевая панк-евангелию, играющему в ее бриллиантовых наушниках. Им приходится разговаривать на фоне ее вибрато (прим.: вокальный прием, характеризующийся быстрым изменением громкости, высоты звука и его тембральной характеристики). Несмотря на притупленные чувства Кирстен, все это оживление вокруг дезориентирует ее. Наконец, они видят причину затора: несколько бригад с красными мигалками заполонили шоссе.

― Кто-то должен сказать им, что это скоростная полоса, ― бормочет себе под нос Кирстен и получает грязный взгляд от попутчика.

Красные мигалки только у «СурроСистер» и ее сопровождения, их полагается уважать любой ценой и несмотря на неудобства. Водитель прикасается к шляпе, а затем к сердцу, а затем, наконец, проезжает мимо.

― Она могла быть шизанутой, но была еще и, ну… одаренной.

Кеке бросает на нее взгляд, говорящий о заканчивающемся терпении.

― Я серьезно, она была, как по их словам, «высокого интеллектуального развития».

― Кто это так сказал?

― Ее коллеги в «Пропаг8», куда мы и направляемся. Она курировала весь проект. Была био… как же там? Биоовощевод.

Кеке вытаскивает соломинку изо рта, хмурится.

― «Пропаг8» звучит знакомо.

― Это банк семян в старом песчаном карьере. Как «Свальбард» в Шпицбергене, но только местная, более здешняя версия. Они прозвали его «Хранилищем Судного дня».

― Судный день. Ха-ха.

― Первый такой банк построил Вавилов. Ботаник-генетик в тридцатых, он вырос в бедности и голоде, так что стал одержим идеей покончить с голодом. Семена пережили даже Осаду Сталинграда. И Гитлера. Только вот не все защитники.

― Умерли от голода в окружении съедобных семян? ― спросила Кеке.

― Очевидно, люди лучше нас с тобой.

― А Вавилов? Стал богатым и известным героем?

― Нет. Он умер в тюрьме.

― Гитлеровской?

― Сталинской.

― Боже правый.

― Может нам не стоит так громко говорить об этом?

Кеке хихикает.

― Что там с твоей леди куку-туту?

― Согласно словам ее коллег, она была лучшей в своей области, в некотором роде гением генетики. Она виртуозно работала с геномом: изобрела все виды устойчивых к болезням и вредителям культур. Получила 99-миллионный грант за свою работу по революционному вертикальному фермерству (прим.: Вертикальная ферма, по сути, представляет собой многоэтажную теплицу). Принимала участие в поразительных сессиях по «мозговому штурму», на которых поделилась своими идеями о дешевом, органическом биотопливе и дизайне для жилых зданий. И она была амбициозной. Я хочу сказать, что «Пропаг8» был ее идеей. Она боялась Судного дня.

Какое-то время они ехали в тишине.

― Так значит, ее паранойя до определенной степени работала на нее.

Кирстен пожимает плечами.

― Раньше, быть может.

Они выходят в десяти километрах южнее от «Бела-Бела». Местное такси везет их от остановки на главной дороге по пыльной дороге до гладкого фасада здания «Пропаг8».

Дизайн фасада из песчаника выглядит осевшим в грунт, создавая впечатление, что половина его находится под землей. Он такого же цвета, как и окружающий песок и скалы, отчего сливается с ландшафтом, несмотря на то, что является единственным зданием в пределах горизонта.

Здание напоминает Кирстен поэму Шелли «Озимандия», отчего девушка улыбается. Судный день и «Ничего кроме останков». У архитектора, определенно, было чувство юмора.

Кеке идет, чтобы нажать на звонок, но стеклянные двери из дымчатого стекла расходятся в стороны, прежде чем она касается кнопки. Внутреннее помещение огромно, похоже на пещеру и пустынно. На полу мозаикой выложена цифра «8»: Кирстен понимает, что это знак бесконечности. Единственным пятном цвета является то, что похоже на сотню разных суккулентов в африканских глиняных горшках, стоящих вдоль темного стеклянного фасада.

Администратор поднимает взгляд, готовая помочь им, но Кеке жестом показывает, что они знают, куда идут, и слегка подталкивает Кирстен по направлению к двери из нержавеющей стали на противоположном конце пространства. Когда они не доходят до нее два метра, огонек на двери с писком переключается с красного на зеленый (Кашемировая Вишня, а затем Весенняя Зелень), они слышат, как механизм по другую сторону двери отпирается. Тяжелые двери расходятся в стороны, открывая обзор на высокотехнологичный лифт с непонятными кнопками. Вместо аккуратного ряда цифр, обозначающих этажи, располагающихся одни над другими, здесь встроена сложная 3D диаграмма в форме цветка лотоса.

― Цветок лотоса? ― спрашивает Кеке. ― Она была йогом?

― Семена лотоса жизнеспособны в течение тысячи лет, ― отвечает Кирстен.

Она прочитала это, когда искала информацию о хранилище в «Сети».

Пятьдесят два пункта назначения на выбор и все без подсказки. Кеке нажимает ближайшую к ней деталь лотоса. Они вздрагивают, когда двери лифта расходятся в стороны. Когда двери открываются во второй раз, позади показывается темный коридор. Они выходят, над ними загорается свет. Кеке пританцовывает, что-то в стиле капоэйра, и включается еще больше света. Кирстен считает, что весь банк семян находится в полнейшей темноте, кроме этого небольшого освещенного участка.

В конце коридора есть еще одна дверь. Кирстен подходит к ней и протягивает ключ. Огонек по-прежнему горит красным, а дверь заперта. Они возвращаются в кабину лифта и изучают план этажа на одной из его стен.

― Ты помнишь еще что-нибудь, что читала о ее работе здесь?

Кирстен прикидывает так и эдак, пытается использовать гугл на своих часах, но сигнала нет. Она подходит ближе к карте, и одна из кнопок автоматически загорается. На ней подпись: «Sub Rosa», этаж 36. Она разжимает руку, чтобы рассмотреть ключ. Двери закрываются, и в этом раз лифт едет вниз, в глубины старой шахты.

Когда двери со щелчком раздвигаются, они выходят в месте, которое выглядит, как комната с депозитными ячейками, если бы не анимированные обои от пола до потолка. Огромные бутоны роз и цветов (Ржавый Кармин) нежно оплетают стену, как живые. Кирстен пытается сделать снимок своей миникамерой, но эта функция заблокирована. У нее возникает ощущение, будто она смотрит сквозь розовый туман. Ей стоило удвоить количество кофеина в своем кофе.

Кеке забирает у нее ключ и подходит к стене из депозитных ячеек. Ключ проворачивает уже знакомый магический фокус, и ячейка справа, чуть ниже уровня глаз, загорается голубым светом. Кеке нажимает на нее, и она плавно открывается, как ящик комода, размером с обувную коробку. Внутри еще одна коробка с отверстием для ключа, в который Кеке его и вставляет.

― Это похоже на передачу свертка, ― шепчет Кеке.

― Передачу чего?

― Ох, ― произносит Кеке, ― не бери в голову.

Они обе заглядывают в коробку, с опаской, как будто оттуда может что-то выпрыгнуть и откусить им пальцы.

― Пусто, ― замечает Кеке.

В жесте отчаяния, она засовывает всю руку в коробку и шарит внутри, просто чтобы развеять все сомнения, убедиться, что коробка полностью, абсолютно, на 100 % пуста. Но она не пуста.

― Эй, ― произносит она.

Дальняя сторона кажется другой. Не из текстурированного металла, а из пластика. Она поддевает уголок ногтем и отрывает его, вытаскивает то, что оторвала на обозрение. Это небольшой пластиковый пакет, как пакет для сэндвичей, но четырехслойный и герметичный.

По дороге домой на трассе появляется белый минивэн, затем он исчезает из поля зрения, а затем появляется снова. Он выглядит как еще одно общественное такси, но без его внешних атрибутов: никаких вмятин и царапин, никаких вычурных стикеров на бампере, мехового руля или хула-девушки, свисающей с зеркала заднего вида. Вместо этого: идеальная краска, тонированные стекла. Что-то в этом тревожит Кирстен.

― Я знаю, что это может прозвучать безумно, но… этот фургон… преследует нас? ― хмурится Кирстен.

― Пожалуйста, только не начинай, ― говорит Кеке.

― Серьезно, ― продолжает Кирстен. ― Они едут за нами последние десять минут.

Кеке оборачивается посмотреть на автомобиль, затем разворачивается на сто восемьдесят градусов и продолжает играть на телефоне. Белый минивэн агрессивно виляет и слишком близко приближается к такси. Кирстен начинает паниковать.

― Они знают, что он у нас. Они пытаются остановить нас.

― Перестань, ― рычит Кеке.

Когда она возвращает взгляд на экран, их такси ударяют в бок. Минивэн поворачивает, а затем разворачивается, чтобы ударить по ним снова, отчего пассажиры кричат, а водитель хватается за шляпу и снимает ее, концентрируясь на том, чтобы удержать автомобиль на дороге.

Раздается скрежет металла, когда фургон с силой ударяет по такси, пытаясь вмять его в дорожное ограждение. Водитель такси сохраняет спокойствие, набирает скорость, возвращается на дорогу. Кеке толкает Кирстен вниз и накрывает ее собой. В них снова врезаются, еще сильнее, и они слетают с дороги, машина заваливается набок. Их водитель старательно крутит руль, чтобы они не перелетели через ограждение, затем исправляет крен и врезается в пикап, почти прокатившись по автомобилю.

Их автомобиль качается из стороны в сторону на двух колесах, а затем благополучно приземляется на асфальт. Белый минивэн уезжает. Машины вокруг лавируют и гудят, люди кричат. Внутри такси тишина, едкий запах горящих тормозов. Поблескивают разбитые стекла.

Запись в журнале

15 апреля 1988 года, Вествилль

В новостях: бомба преждевременно взрывается возле кинотеатра Претории «Стерланд», погиб террорист и ранен прохожий. Пассажиры рейса 422 «Kuwait Airways» по-прежнему удерживаются в качестве заложников (прошло уже 11 дней), Ливанские партизаны требуют освобождения семнадцати мусульман-шиитов, сборщиков бомб, удерживаемых Кувейтом.

Что я слушаю: Джони Митчелл ― «Chalk Mark in a Rainstorm»

Что я читаю: Маргарет Этвуд ― «Рассказ служанки». У меня такое ощущение, будто это книга обращается напрямую ко мне, заставляя меня пересмотреть свою жизнь.

Что я смотрю: «Битлджус».

Мой психотерапевт говорит, что это хорошо записывать свои чувства на бумаге, так что вот она: неприкрытая правда. Я не думаю, что таблетки помогают. Люблю детей больше жизни. Люблю, честно, они как будто живут в моем сердце. Я не могу представить жизни без них.

Но также я чувствую себя загнанной в ловушку. Я так молода, а нахожусь здесь: стираю, убираю, меняю подгузники, в то время как должна путешествовать, заводить друзей, зарабатывать деньги и просто ЖИТЬ. Я чувствую себя так, будто застряла, иногда жизнь кажется мне адом из мочи, какашек и рвоты, адом, который я не выбирала.

Я скучаю по дому и своей семье, пусть мы и не особо ладили. Мне грустно, что они не приедут навестить внуков. Я люблю П. Иногда я думаю, что, должно быть, он жалеет, что женился на мне: я не представляю, как он может находить меня привлекательной, когда я похожа на зомби с растяжками и мешками под глазами. В иной раз я думаю, что я такая хорошенькая и молодая (внутри!), что я должна была бы гулять и ходить на свидания с другими мужчинами, ходить с ними в рестораны, получать цветы и поцелуи на прощание.

Не хочу есть, потому еда в некотором роде связывает меня с землей, а я хочу быть свободной. Я вижу, что одежда стала на мне болтаться, и мне нравится иметь внешнее визуальное подтверждение тому, что я чувствую внутри.

У меня есть ощущение, что я загубила свою жизнь, что мне не для чего жить. Даже хоть я знаю, что это неправда, чувствую себя именно так, вот почему мне так тяжело вставать по утрам. А когда я встаю, дети плачут и плачут, и мне просто хочется выброситься из окна.

Всепоглощающая любовь к близнецам то приходит, то уходит. Иногда я держу одного из них на руках и укачиваю, то ощущаю такую сильную с ними связь, что думаю, что не может быть момента прекрасней. А в следующую минуту что-то происходит: я поскальзываюсь на пролитом молоке, стиральная машинка прекращает работу, Кейт рвет на мой чистый топ, Сэм начинает кричать, затем они оба принимаются кричать, на кухне начинается потоп, и я понимаю, что у нас закончились хлопья на завтрак. Я просто не могу все это вынести, и мой мозг отключается.

В такие дни у меня возникает желание просто сбежать. Оставить П. и близняшек. Не быть трусливой, но быть храброй, спасти свою жизнь. В такие дни в машине у меня возникает тревога, потому что мое тело и разум хотят вжать педаль газа до упора и уехать куда угодно, лишь бы подальше отсюда. В другую область. Другую страну. Или даже въехать в мост. Но затем я собираюсь с мыслями, дышу и пытаюсь прислушаться к своему сердцу, которое тянется к детям, сладким малышам, моим прекрасным Сэму и Кейт, и оно говорит мне остаться.

Глава 18

Позаимствованный медицинский костюм

Йоханнесбург, 2021

Мужчина, одетый, как санитар, прикладывает, покрытые латексом пальцы, к запястью Уильяма Сорайи, нащупывает пульс. Тот медленный и ровный. Нет необходимости делать это: атлет подсоединен к множеству мониторов. Он суетится по комнате, переставляет гигантские букеты цветов и корзинки с фруктами и конфетами. Любуется медалью ― первым Олимпийским золотом Сорайи ― на прикроватном столике. Ее местоположение кажется отчаянной мольбой: «Однажды ты был быстрейшим человеком в мире, ты сможешь с этим справиться. Пожалуйста, очнись».

Санитар достает то, что выглядит, как ручка, из своего кармана, нажимает на нее так, будто хочет сделать запись в карте Сорайи, и протыкает ей трубку капельницы. Далее процесс будет протекать достаточно медленно, чтобы обеспечить его девяносто секундами, чтобы успеть покинуть больницу. Пока он здесь, тревога не поднимется. Он берет медаль и вскользь отправляет ее в карманы брюк, отправляясь на выход. Медаль холодит его бедро.

Для него это горькое чувство, уходить, пока его цель все еще дышит. Ощущается неправильным, особенно, после того, как авария, которую он подстроил, не закончилась смертельным исходом. Все же, есть и другие. Он идет по коридору так быстро, как только может, чтобы не вызвать подозрений. Вдыхает горячий воздух через медицинскую маску — реквизит для любого врача, санитара, пациента или посетителя больницы. Она большая и закрывает большую часть лица, что очень удачно. Больница ― то место, в котором легче всего убивать. Позаимствованный медицинский костюм маскирует остальные части его тела, выдавая лишь крупное телосложение и рост. Но никто не скажет: тут был санитар со шрамом от ожога на руке.

Глава 19

Пираньи

Йоханнесбург, 2021

Сет приходит домой в полночь. Он пил в «Томми Ноккерс», и его слегка шатает. Такси подкинуло его до дома — любезность Ролло. Поднявшись по лестнице на семнадцатый этаж, мужчина вбивает код ― 52Hz ― и после сканирования сетчатки глаза отпирается входная дверь. Дверь со щелчком открывается, и его приветствует Сэнди. Он показывает средний палец в сторону динамика. Он проверяет все экраны безопасности, видит, что тут никого нет.

Зная, что выпил слишком много, он пожимает плечами и наливает водку на несколько пальцев в стакан со льдом. Относит его к своему «Тайлу», чтобы проверить сообщения. Он проверял их весь день, чтобы узнать пыталась ли связаться с ним Фиона, но ничего нет.

Все, что он видит, одна новость за другой о смерти в больнице Уильяма Сорайи. Он пытается заблокировать новость в своей ленте, но она продолжает появляться у него на экране, как будто, преследуя его, как будто хочет сказать: это мог быть ты. Ты думаешь, что неуязвим? Так думал и Сорайя. Теперь он лежит в морге с множественным отказом органов, потому что именно так и происходит с такими людьми, как ты.

Невозможность связаться с Фионой только усиливает его тревогу. Он не знает, где она живет, не знает ее друзей и членов семьи, отчего становится нереально с ней связаться, если ддевушка не приходит на работу и не отвечает на звонки. Это беспокоит его: Фиона не из тех девушек, которые просматривают экран и решают ответить на звонок или нет, не из тех, кто не приходит на работу два дня подряд. Он достает ее карту доступа «Фонтус» из кармана толстовки и рассматривает ее. Он испытывает вину и вспоминает ее ясные голубые глаза, розовеющие щеки. Никто не упомянул об ее отсутствии на работе. Пираньи.

Он включает «Тайл», делает глоток водки. Зеленый кролик мерцает: чуть ранее вечером «FlowerGrrl» отправила ему «бамп».

FlowerGrrl: Эй, SD, что нового и как ты там? Думала, что «Фонтус» уже у тебя в кармане.

Он знает, что она шутит, но, тем не менее, ощущает давление с ее стороны. Провел там уже недели и не добился особого успеха. Мужчина посчитал, что Фиона станет его билетом, но она пропала без вести. Его пьянка сегодняшним вечером имела определенную цель: он хотел заглушить все чувства, которые были похожи на беспокойство о ней. Это не сработало. Чем больше он пьет, тем очевиднее становится, что впервые в жизни он о ком-то переживает.

Сет отвечает «FlowerGrrl».

SD: Делаю успехи, скоро что-нибудь найду.

Не умывшись и не почистив зубы, и все еще в куртке, он забирается в постель со скользким стаканом водки. Вынимает пузырек таблеток из кармана, высыпает две, запивает их спиртным. Неуклюже прикрывается одеялом и засыпает со включенным светом.

Снаружи здания крупный мужчина гуляет с собакой. Собака останавливается, чтобы понюхать содержимое канавы. Мужчина использует это время, чтобы осмотреть вход в здание, получше понять систему безопасности. Возвращаясь назад, он бросает взгляд вверх на квартиру на семнадцатом этаже, где все еще горит свет, расположенную на углу здания. Он увидел достаточно и издает чмокающий звук: тянет сопротивляющегося бигля, твердо, но не со злобой.

***

Часы Кирстен издают звон: это Мармелад. Ох, дерьмо, она проверяет время, а затем переводит взгляд на две пустые бутылки из-под вина на столе Кеке. Голограмма часов тикает с неодобрительным звуком. Она касается кнопки на ухе, чтобы ответить на звонок.

― Привет, извини, я опаздываю, ― говорит она, ее голос хриплый ото сна.

Одаривает Кеке выражением лица «девушка в беде».

― И не позвонила, ― отвечает он.

― И не позвонила. Прости.

― Я беспокоился о тебе.

― Прости.

― Когда приедешь домой? Я приготовил ужин. Четыре часа назад.

― Ах, прости! Я не знала. Ты должен был сказать мне.

Она встает, бросает в мусорную корзину два пустых, заляпанных соусом, пластмассовых контейнера от гамбургеров, которые на вкус были как пенопласт.

― Я хотел сделать тебе сюрприз. Сделать для тебя что-то приятное.

― Мне, правда, жаль. Я с Кеке.

Кеке мягко пинает ее по голени.

Она вздрагивает и подскакивает на месте.

― В «Офисе». Мы работаем над… материалом.

― Хорошо, разбуди меня, когда вернешься домой.

― Я вернусь поздно.

― Разбуди меня, Котенок. Скучаю по тебе.

Он завершает звонок. Они никогда не говорят друг другу «Люблю тебя». Они давным-давно согласились, что эта фраза затерта до дыр и банальна. Они не станут опускать свои отношения до уровня клише. То, что между ними, гораздо выше.

― И как сильно ты накосячила? ― спрашивает Кеке.

― Он приготовил для меня ужин-сюрприз.

Кеке бросает взгляд на время на своем телефоне.

― Ой.

― Он хотел сделать для меня что-то приятное.

― Дважды ой.

― Так, где мы были? ― спрашивает Кирстен, но Кеке странно на нее смотрит.

― Что?

― С каких пор ты врешь Джеймсу?

― Что? Я не врала. Я не вру.

― Мы работаем над «материалом»?

― Ну, ― произносит Кирстен, ― мы и работали, в некотором смысле. Разве не так?

Кеке надувает губы, Кирстен ее не убедила.

― Ты та, кто говорит, что у всех есть, что скрывать. Может быть, это то, что есть скрывать у меня. И, поверь мне, чем меньше Джеймс знает, тем лучше.

Они возвращаются к решению задачки, над которой трудятся всю ночь: пытаются понять код, который нашли в пластиковом конверте из банка семян. Это список штрих-кодов, которые, когда сканируются, преобразуются в цифры по восемнадцать чисел в строке.

100380199121808891

104140199171209891

20290199142117891

20201199161408891

101250199160217891

201250199160217891

1010199112016891

Они все начинаются с чисел 10 или 20, все содержат 1991 в одном и том же месте около середины, и оканчиваются на 891. Чем больше вина пьет Кирстен, тем больше цифры начинают светиться своими цветами. Это отвлекает. По этой причине, она никогда не была хороша в математике.

― Я не знаю, сколько еще смогу смотреть на них, ― говорит она, потирая шею, которая стала побаливать после автомобильной аварии. ― Ты уверена, что не знаешь никаких гениальных-математиков-взломщиков-кода?

Кеке качает головой.

― Не-а.

Они перепробовали все, что только пришло в голову, от простого алгоритма, где «а» равно «1», до квадратов и простых чисел, и всех поисковых систем, которые вспомнили. Кирстен играет с «Манящей кошкой» Кеке (прим.: распространенная японская фигурка, часто сделанная из фарфора или керамики, которая, как полагают, приносит ее владельцу удачу). Если нажать на пупок, то с другой стороны, как крошечный хвостик, появится USB-порт. Тайное место для хранения информации.

«Манэки-нэко, — думает она, — японская кошка, приносящая удачу». Приносит достаток владельцам. Она пожимает лапку из твердого пластика и ставит обратно на стол Кеке.

― Слушай, у нас выдался суматошный день, мы сегодня вечером никуда не продвинемся, ― Кеке вздыхает и встает. ― Езжай домой к Мармеладу и помирись с ним.

Кирстен начинает было протестовать, но понимает, что Кеке права.

― Кроме того, ― говорит Кеке, надевая свою кожаную куртку. ― Мне нужно потрахаться.

***

Как только Кирстен отпирает входную дверь, она ощущает запах жареной курятины, ее любимой. Джеймс оставил для нее тарелку на кухонной столешнице: сочное бедро, обжаренный на масле картофель и сваренная в сиропе золотистая свекла. Она снимает пальцами липкую корочку с курицы и начинает есть. Ужин идеальный, вкус: волнистая кривая с несколькими маленькими точками, отскакивающими от нее, заканчивающийся колеблющейся линией. Она устала, ощущает больше, чем усталость. Летаргию.

Она закоченела, когда залезает в постель рядом с Джеймсом, и не уверена, стоит ли его будить. Девушка придвигается к нему ближе, едва касается его, пытаясь понять, насколько глубоко он спит.

― Спасибо, ― шепотом говорит она, ― картошка была вкусной.

Он что-то бурчит, поворачивается и притягивает ее к себе в объятья. Теплая, сонная рука скользит ей под верх пижамы, поглаживает ее спину, а затем устраивается под ее трусиками, на изгибе бедра. Она трется об его руку, медленно, ритмично, но останавливается, когда понимает, что он уснул.

Несколькими часами спустя Кирстен просыпается от испуга. В ее голове круговерть из цветов: зеленого, серого, коричневого, желтого. 7891. Она настолько хорошо знает комбинацию, но откуда? Сосна, Пепел, Полированный Меранти, Английская Горчица. Каким-то образом она знает, что это часть ее. Затем она понимает. Она отправляет «бамп» Кеке, несмотря на то, что сейчас два часа ночи.

KD: Цвета в обратном порядке!

К удивлению, или нет, Кеке отвечает.

KK: Чем ты там занимаешься? ЛСД (прим.: ЛСД― наркотик, вызывающий галлюцинации)?

KD: Должно быть, желтый/коричневый/серый/зеленый.

KK: Тебя пора класть в спецучреждение. Спокойной ночи и удачи.

KD: Не 7891, а 1987, год моего рождения. Думаю, что вся последовательность написана в обратном порядке. Там написано 60217891, это дата моего рождения, наоборот. 6 декабря 1987 года. Эта дата указана дважды, на пятой и на шестой строчке. Это должно что-то значить. Я знаю цвета, но их тяжело увидеть, когда они написаны наоборот.

KK: Что насчет других цифр?

KD: Без понятия.

KD: Но все же.

Глава 20

Игрушечная гонка

Йоханнесбург, 2021

Несмотря на позднюю ночь, Сет уже в офисе. В теории, он пытается настроить свою трехмерную математическую модель вкуса «СиннаКолы», но у него пульсирующая головная боль, а пропуск Фионы прожигает дыру в его кармане. Он запивает свою тревогу несколькими таблетками и покидает офис, направляясь прямиком к крылу здания, где располагаются Воды. Он проходит мимо офиса Фионы. Ему приходится оглянуться во второй раз, так как он видит Фиону, сидящую за своим столом. Облегчение ощущается всплеском воды на его лице.

― Фиона! ― окликает он.

Брюнетка за столом поднимает на него растерянный взгляд.

― Привет?

Это не Фиона. Выглядит похожей, более худой, более привлекательной.

― Ох, ― произносит Сет, делая шаг назад и рассматривая новое имя на двери. ― Ты не знаешь, где Фиона?

― Я не знаю Фиону, ― отвечает узурпаторша. Механическая улыбка, вишневая помада на губах ― от нее так и веет Степфордом. ― Могу я помочь вам чем-нибудь?

Она предельно вежлива: хочет, чтобы он ушел.

― Это ее офис, ― произносит Сет в недоумении.

Она смотрит на него и хлопает ресницами, уже не улыбается.

― Больше нет.

Несмотря на свое благоразумие, Сет подходит к главной стойке администратора. Администратор выглядит встревоженным.

― Фиона Боутс, ― называет он, ― она не приходит на работу, и мне интересно, знаете ли вы, где она.

Мужчина теребит пальцами волосы, стучит по планшету, изображая веселое недоумение.

― Никаких записей о Фионе, работающей здесь, ― отвечает он.

Сет хочет притянуть его за бабский галстук и ударить в лицо. Он изо всех сил пытается успокоиться. Ему не стоит быть здесь и задавать вопросы, привлекая к себе внимание.

― Проверьте еще раз, ― просит он.

Мужчина продолжает свои постукивания, прикладывает инфобот отдела кадров к уху.

― Боутс, ― произносит он, ― Фиона.

Через мгновение он завершает звонок.

― Оказывается, мисс Боутс уехала в бизнес-поездку. В Азию. Ее возвращение ожидается не скоро.

― В Азию? ― бормочет Сет. ― Это лучшее, что вы можете сделать?

Увидев взгляд Сета, администратор делает шаг назад, несмотря на стойку, которая их разделяет. Он бросает беглый взгляд на армию охранников. Сет отступает. У него есть пять, может быть, десять минут, прежде чем кто-то, наделенный властью, поймет, что о нем необходимо позаботиться.

Он бежит в крыло Воды и использует карту доступа Фионы, чтобы войти в лабораторию, спешит надеть маску. Как только он входит на фабрику, ему становится легче затеряться среди гигантских сосудов с водой, он устремляется мимо датчиков, графиков, тикающих циферблатов. Фиона сказала ему, что кран в конце всех бочек и клапанов, чуть раньше розлива, тот, откуда наполняются тестовые образцы.

Сет забирает пробу «Анахиты», заменяя ее пустой пробиркой, и убирает образец в карман. Затем он проходит в секцию «Тетис», а затем «Гидры», и повторяет процесс. Камеры повсюду.

Как только он выходит из лаборатории, бросает маску в мусорную корзину, взбегает по лестнице к своему офису, чтобы забрать свой «Тайл», но сразу же ощущает, что его кто-то преследует. Он ускоряет шаг. Уже собирается повернуть в свой офис, когда видит их: трех охранников, вооруженных до зубов и готовых наброситься на него. Доберманы, завидевшие кролика. Они уже собираются его схватить, когда перед ними на пути встает Ласка.

― Нет, нет, ― произносит он. ― Говорю же вам, возникла какая-то ошибка.

Причинение вреда невинному сотруднику «Фонтус» будет иметь последствия.

― Чей приказ? ― требовательно спрашивает Ласка, его рубашка с белым воротником туго натягивается на спине, когда он вступает в борьбу с громилами, когда они пытаются обогнуть его, но Сет уворачивается от их хватки.

Он стремглав бросается в свой офис и запирает двери. Хватает свой рюкзак и выпрыгивает из окна на узкий балкончик. Со всех ног бежит к задней части здания и спускается по перфорированной металлической лестнице пожарного выхода. Как только его ноги соприкасаются с землей, он угоняет гольф-карт «СиннаКолы», садится в него, срезает расстояние через беседку, отправляя в полет подносы с закусками на завтрак и бокалы с коктейлями «Бакс Физ». Официант во фраке стоит столбом с отвисшей челюстью. Сет поворачивает за угол, ведущий к сквош-кортам, едва с ним разминувшись.

Он слышит преследователей за своей спиной, они едут на турбо-картах с мигалками. Они проезжают мимо бассейна, череды ресторанов, мини поля для регби. Это как играть в копов и грабителей в «Игрушечном мире». Он видит выход, но на той скорости, что они приближаются, они остановят его до того, как Сет туда доберется. Пуля со свистом пролетает мимо его головы. Другая врезается в его карт. Игрушечная гонка, но с настоящими пистолетами и пулями.

Звучит глухой хлопок, и его карт вихляет и опрокидывается, катится кубарем, Сет вываливается из него. Он встает, ориентируется в пространстве, замечает, что у него идет кровь из головы. Ощупывает образцы с водой, чтобы убедиться, что они целы. Три охранника выходят из своего транспорта и наставляют на него оружие отточенным движением. Тестостероновое трио. Скоро прибудут и другие. У Сета нет выбора: он тянется в кобуру на лодыжке и вытаскивает свой пистолет. Они все начинают выкрикивать ему приказы, заглушая друг друга.

― Опусти свое оружие! ― кричит тот, что со светлой короткой стрижкой.

― Это ты опусти свое еб*нное оружие! ― кричит Сет, снимая пистолет с предохранителя.

Никто не двигается.

― Предупреждаю вас, мистер Деникер, мы используем против вас силу, если вы не пойдете с нами.

― Мы просто хотим поговорить, ― вторит другой.

Сет отступает назад, по направлению к выходу. Мужчины напрягают руки, каждый хочет сделать выстрел. Несостоявшиеся посредственности с зудящимися пальцами: опасно.

― У вас есть семьи, дети, ― кричит он им. ― Мне, бл*ть, терять нечего. У меня никого и ничего нет. Лишь вам есть, что терять.

Они не спускают с него взгляда. Затем, медленно, самый молодой из них опускает пистолет. Другие кричат на него, ругают, но мужчина засовывает свой пистолет обратно в кобуру на бедре и отходит назад.

― Вы двое: вы готовы сделать ваших жен вдовами ради еб*нной бутиллированной воды?

Они ничего не отвечают, но продолжают приближаться, пока он медленно движется к выходу. У Сета нет выбора: он нажимает на курок и посылает пулю в ногу светловолосого. Мужчина вскрикивает от боли, падает на землю, направляет свой пистолет на Сета, нажимает на курок, промахивается, стреляет и промахивается снова. Теперь пустой, пистолет упавшего мужчины беспомощно щелкает в направлении Сета, мужчина испускает рев недовольства. Брызги слюны на солнечном свете. Другой мужчина не знает, что делать. Он выглядит шокированным от вида крови и, кажется, не хочет стрелять и не хочет быть застреленным. Его пистолет все еще поднят, но наставлен под плохим углом.

― Скажи им, чтобы открыли выход, ― приказывает Сет.

― Нет! ― кричит светловолосый ежик.

Он протянул руки в сторону, будто желая удержать другого мужчину. Сет направляет пистолет в сторону бедра невредимого мужчины.

― Подожди! ― выкрикивает мужчина, ― подожди, ― и бросает оружие вперед, на траву, начинает говорить по рации.

― Мы схватили подозреваемого. Дай отбой тревоги и открой выход. Повторяю: подозреваемый задержан, все чисто.

В ответ слышится подтверждение.

Сет подбирает брошенный пистолет.

― Дай мне свою карту доступа, ― требует он.

Мужчина повинуется. Он размышляет о том, ради чего или кого живет этот мужчина.

Тридцать секунд спустя, Сет выходит из владений «Фонтус» и растворяется в цветастом потоке утренних тук-тук и такси. До настоящего момента он не был уверен, что «Фонтусу» есть что скрывать.

Глава 21

Красные отпечатки пальцев

Йоханнесбург, 2021

Кирстен отрывает глаза от экрана, чтобы подумать, и видит папку, которую собрала о своей матери. Она открывает ее, просматривает жуткие иллюстрации, рассеченные фигуры на бумаге, свидетельство о рождении на папирусной бумаге, видит цвета. Она думает, что это конец папки, но затем снова находит вырезку из журнала, ту, что была в рамке на складе. Милый ребенок, но не она. Дата на обратной стороне гласит: 1991 год.

Она откладывает папку в сторону и вбивает в поисковик гугла: 1991 год. Она просматривает южноафриканские сайты: крикет в Южной Африке подвергся санкциям, продолжилось политическое насилие, Надин Голдимер получила Нобелевскую Премию по литературе. 1991 год желтый, коричневый, коричневый, желтый. Цвет не очень красивого цвета. Она не может представить, чтобы этот год выдался для кого-нибудь счастливым.

Даты рождения, если это даты рождения, думает Кирстен, все довольны близки по времени. От 1986 до 1988 года: максимум два года разницы. Итого, семь людей, рожденных примерно в одно и то же время. А второй набор дат содержит везде 1991 год. Ее часы звонят, заставляя ее подпрыгнуть. Она включает свой «ТайлКэм» и отвечает на звонок.

― Привет, ― улыбается она.

Девушка рада видеть Кеке, а вот Кеке не улыбается в ответ.

― Послушай, ты в беде.

― Какой?

― Ты должна покинуть свой дом.

― И кто теперь параноик? ― смеется Кирстен.

― Рви оттуда когти, Котенок. Список, это… в некотором смысле… отравленное письмо-цепочка. Это не просто список. Это список целей.

― Помедленнее, Кеке. Ты выглядишь так, будто страдаешь манией.

― Меня поблизости, бл*ть, нет, Кирстен, выслушай меня. Ты в списке.

― Серьезно, тебе надо успокоиться.

― Кто-то желает тебе смерти. Тебе нужно покинуть квартиру.

― Ты говоришь ерунду. Зачем кому бы то ни было желать мне смерти?

― Марко… он разгадал этот сумасшедший алгоритм и соотнес даты с недавно умершими людьми. Они умерли в течение последних нескольких недель. Люди, рожденные в эти годы, цифры в конце строчек, они мертвы. С первой, второй, третьей, четвертой строчки, они все мертвы, в таком порядке. Шизофреничка была на третьей строчке. Уильям Сорайя на второй. А до него, музыкант в ванне.

В ней разгорается паника: змеевидные отростки желтого дыма (Больной Лист). Бетти/Барбара говорила что-то о музыканте.

― Музыкант в ванной? ― спрашивает она.

― Он утонул.

― В ванне?

― О, Бога ради! ― кричит Кеке. ― Просто уйди ты нах*й уже из этого дома!

― Но все это какая-то бессмыслица!

― Послушай меня, Котенок. Номер четыре ― женщина в парке. Мертва. Ты номер пять. Ты следующая в списке.

― Я следующая в списке.

― Ты или человек с такой же датой рождения. Ты пятая или шестая.

― Подожди, ты хочешь сказать, что сумасшедшая леди была права?

― Поговорим об этом после. Иди в полицейский участок. Я встречусь с тобой там.

― Ладно.

― Ладно?

― Подожди. Нет. Она сказала никаких копов, Бетти/Барбара сказала никаких копов.

― Ну, тогда просто выбирайся оттуда. Они знают, где ты живешь. Двое из них были убиты в собственных домах. Уходи и отправляйся куда-нибудь, где много людей.

― Но ты сказала… номер четыре была убита в парке?

― Боже правый, Котенок, я задушу тебя сама.

― Ладно. Хорошо. Я отправлюсь в безопасное место.

Даже, если это просто какое-то глупое недопонимание. Неважно. Даже если это лишь для того, чтобы у Кеке не случился сердечный приступ.

― Хорошо, ― говорит она, ― я ухожу.

Когда она встает, неожиданная мысль почти сбивает ее с ног.

― Что насчет чипа? ― шепотом спрашивает она.

― Какого чипа?

― Микрочипа. Сумасшедшая леди сказала, что у нее в голове был отслеживающий чип.

Недавним трендом стало то, что чрезмерно опекающие своих детей мамочки, стали вживлять чипы детям в шею, но это стало легальным лишь несколько лет назад. Руки Кирстен взмывают к голове. Она пытается ощупать свой скальп, но ей мешают это сделать волосы.

― Трекер? Это же невозможно, верно?

― Нет. Я не знаю. Я просто хочу, чтобы ты покинула это место.

― Но, если ты права насчет списка, тогда Бетти/Барбара была права, и она рассказала мне о чипе. Что значит, они найдут меня, где бы я ни была. Я нигде не в безопасности.

― Да, ― отвечает Кеке, ― если она была права.

― Но ты сказала, что она была права.

― Я не знаю, что говорю!

― Мать твою, Кеке!

― Версия с чипом кажется невероятной, но даже если это правда… Допустим, в твоей голове чип. Что ты сможешь с этим сделать?

― Оставайся на связи, ― говорит Кирстен и убегает к шкафчику в ванной комнате.

Она хватает бритвенную машинку Джеймса. Она садится перед экраном и проводит жужжащей бритвой от основания своего черепа до лба. Кеке испускает шокированный возглас: почти рыдание. Масса красных локонов лежит на полу к тому времени, как Кирстен заканчивает свою работу. Жужжание останавливается, Кирстен лыса. Она пробует ощупать голову снова на предмет странностей.

― Такие вещи могут… перемещаться, ― говорит Кеке в сильных эмоциях, ― он может быть, где угодно.

Пальцы Кирстен замирают на затылке. Чуть ниже середины есть уплотнение, бугорок. Она нервно сглатывает. Кирстен не верила, что он существует, до этого момента. А теперь вот он, под ее пальцами.

― Кажется, нашла. Что теперь?

Кеке смотрит на нее глазами размером с блюдца. Они обе знают ответ.

― Дай мне позвонить Джеймсу, ― просит Кеке, ― позволь ему это сделать. У него есть нужные… инструменты.

― Ты и вправду веришь, что он поверит во все это? ― кричит Кирстен. ― Что я в списке киллера и что у меня еб*нный отслеживающий чип в голове? Мне нужно вытащить его сейчас. Сейчас же!

Она убегает в свободную комнату и начинает копаться в вещах Джеймса. Это комната, которую они используют для хранения ее фотографического оборудования и его медицинских инструментов, тут всегда беспорядок. Она не может найти скальпель.

Пока она ворошит вещи, из заднего кармана его докторской сумки выпадает белый конверт. Поначалу, она не обращает на него внимания, сосредоточенная на своих поисках, а затем замечает, что на конверте написано ее имя и адрес. Адрес этой квартиры. Она теперь вспоминает, что не так давно, когда она зашла сюда и натолкнулась на него тут, он подпрыгнул.

― Ты меня напугала, ― сказал он, засовывая белый кусок бумаги в свою докторскую сумку.

― Прости, ― сказала она, забирая линзы с подоконника. ― Просто хотела взять это.

Она больше об этом не думала, кроме, может быть, того, что заметила, они были крайне вежливы друг с другом: плохой признак в отношениях.

Девушка кладет конверт в карман и продолжает искать что-нибудь острое, пока не обыскивает каждую сумку. А затем вспоминает о карманном ноже в своей сумочке. Она торопится обратно к своему столу, открывает его и со щелчком выдвигает лезвие.

― Нет! ― шепчет Кеке, закрывая глаза. ― Ты не можешь!

Кирстен хватает бутылку водки и немного хирургической ваты. Она протирает лезвие и затылок. Подносит нож к своему обстриженному скальпу, нащупывает бугорок и делает глубокий вдох. Она трусит, опускает нож и делает большой глоток водки, а затем еще один, и пытается снова. В этот раз она сделала надрез до крови, разрезав кожу, как раз над чипом. Она ждет, пока не завершит разрез, прежде чем закричать от боли. Кеке закрыла глаза, но кричит за компанию. Кирстен пытается вытащить его, но у нее трясутся пальцы, и они скользкие от крови. Она сдается и вытирает их об джинсы.

― Пинцет! ― советует Кеке.

Несмотря на слезы, застилающие глаза, Кирстен находит пинцет в своей косметичке, обрабатывает его спиртом и начинает копаться им в ране. Каждое движение острого металла в ране посылает оранжевые потоки боли вниз по ее шее и спине. Она чувствует себя так, будто вся кровь отхлынула от ее головы и что она вот-вот упадет в обморок, но затем она подцепляет что-то, что, она надеется, является чипом, и вытаскивает это. Она подносит пинцет к камере, и там, в ее увеличителе видно, что это крошечный микрочип в стеклянной капсуле. Предательская крошечная вещь, размером с рисовое зерно. Теплая жидкость течет вниз по шее Кирстен, а затем между лопаток. Кирстен шатает в кресле. Она подносит вату к ране, чтобы остановить кровотечение, а затем отрывает кусок пластыря и наклеивает на рану.

― Выпей еще водки, ― советует Кеке, но Кирстен чувствует слишком сильное головокружение, ей хочется сохранить ясность мышления.

― Я нашла это, ― констатирует Кирстен.

Ее речь смазана из-за болевого шока и алкоголя. Конверт покрыт красными отпечатками пальцев. Она пытается открыть его своими трясущимися руками. И сдается.

― Я не знаю, куда пойти.

― Иди куда угодно, просто выбирайся оттуда!

― Мне нужно предупредить других людей в списке.

Запись в журнале

Вествилль, 2 июля 1988 года

В новостях: заминированная бомба взорвалась рядом с входом на стадион «Эллис Парк» в Йоханнесбурге. Два человека убиты, 37 ранены. Бомбы, бомбы, бомбы. В каком мире будут жить наши близнецы?

Что я слушаю: Трейси Чапмен. Влюбилась в нее после просмотра бутлегеровской видеокассеты с ее потрясающим выступлением на праздничном концерте в честь семидесятилетия Нельсона Манделы на стадионе «Уэмбли». Говорит о Революции!

Что я читаю: «Радикальное Садоводство: Политика, Идеализм и Восстание в Саду» (Джордж Мак-Кей).

Что я смотрю: «Кто подставил кролика Роджера?»

Я не знаю дело ли в таблетках или в сеансах с моим психотерапевтом или просто в том факте, что близнецы стали спать по ночам, но я чувствую себя НАМНОГО ЛУЧШЕ! Я почти что чувствую себя снова собой. Это как глотнуть воздуха после долгого глубокого погружения в холодное черное озеро.

П. нанял помощницу по хозяйству, чтобы помочь мне с детьми. Она приходит по вторникам и четвергам, стирает и убирается (обычно с одним из близнецов, устроившимся на спине!). Это дает мне время и пространство, чтобы просто «пожить». Кто знал, что для этого тоже нужно время? Но этим я и занимаюсь. Я работаю в саду, читаю книги, а затем вновь чувствую готовность к материнству. Я больше не чувствую себя подавленной.

Ощущаю себя лучше, выгляжу лучше, я даже как-то надела новое платье и пошла с детьми на прогулку. Снова чувствую голод, мне нравится готовить и есть.

П. рад меня баловать. Он купил мне одежду и красивое ожерелье, и мы даже наняли нянечку на вечер и пошли на ужин, как раньше. Я ела вырезку и картофель со сметанным соусом, а П. наблюдал за тем, как я ем так, будто никогда не видел, чтобы кто-то ел стейк.

Мой психотерапевт говорит, что у меня будут хорошие и плохие дни, пока мне будет становиться лучше, и вскоре хороших дней станет больше плохих. Я думаю, это начинает сбываться.

Я посадила новые цветы (в этот раз аронник), они красиво цветут зимой вместо того, чтобы погибать, как другие однолетние растения. Также посадила кое-что еще. П. говорит, что теперь у меня зеленые пальцы. Я смеялась. Это было приятно.

Глава 22

«ЦОЦИ»

Йоханнесбург, 2021

Сет находится в общественном такси, направляющемся к его квартире. Его попутчики образовывают вокруг него широкое пространство, пока он пытается остановить кровь, текущую со лба. Ему повезло, что водитель его впустил. Женщина с жемчужным клатчем и в толстых очках цокает языком и тихо называет его «цоци». Он отправляет «бамп» в «Альба».

SD: Кое-какие проблемы здесь, место в «Ф» скомпрометировано.

FlowerGrrl: Что тебе нужно?

SD: Проверку безопасности и проведение «зачистки», КАК МОЖНО СКОРЕЕ, у меня дома. Я удаленно отключил доступ с помощью сетчатки глаза.

FlowerGrrl: Отправила, свяжусь с тобой, когда будет подтверждено, что все чисто. Тебе нужен телохранитель?

SD: Ха. С каких это пор у «Альбы» хватает бюджета на наем телохранителей?

FlowerGrrl: Беспокоюсь о тебе. Это можно организовать.

SD: Со мной все будет в порядке.

FlowerGrrl: Самые знаменитые последние слова.

SD: Надеюсь, что не ПОСЛЕДНИЕ.

FlowerGrrl: И я! Опасность следует за тобой по пятам. Не знала, что у тебя есть/чувство/юмора.

SD: Обхохочешься. Еще мне понадобится кто-то/лаборатория, я принесу образцы.

FlowerGrrl: Отлично. Найду здесь кого-нибудь, КАК МОЖНО СКОРЕЕ.

У Сета останавливается кровотечение.

***

У Кирстен останавливается кровотечение. Она включает душ и не ждет, когда вода согреется, прежде чем плеснуть на лицо, шею и спину, а затем быстро вытирается полотенцем, оставляя потоки из красного и розового позади (Красный Мрамор). Набрасывает на себя свежую одежду черного цвета и надевает свой спортивный костюм. Хватает сумку, но оставляет свой «Тайл». Уже в дверях она вспоминает о конверте и идет забрать его, засовывает в сумку вместе с чистым пластырем и карманным ножом. У нее нет времени все обдумать, она просто уходит.

Глава 23

Почерк ее похитителя

Йоханнесбург, 2021

Кирстен подносит свои часы к экрану, чтобы банкомат мог их просканировать. Она снимает своей ежедневный лимит в десять тысяч ранд, надеясь, что сможет прожить на эти деньги пару дней. Автомат благодарит ее за операцию и выплевывает двадцать душистых банкнот по пятьсот ранд. Наличные деньги неудобны, но она не может оставить за собой «хвост» по использованию кредитки. Она оглядывается через плечо, высматривая что-либо подозрительное, но все, кажется, занимаются своими делами и живут своими жизнями, не догадываюсь о том, какой стала ее.

Она ловит общественное такси до торгового центра «Мбали» в Гайд Парке. Она не может придумать ни одного безопасного места, но, когда водитель такси останавливается перед торговым центром для другого пассажира, Кирстен выпрыгивает наружу, оставляя микрочип спрятанным в сидении.

Обычно она терпеть не может торговые центры, но пока что бездушное пространство и ослепительное освещение кажутся хорошей идеей. Полированные полы, персонал магазинов, которые слишком устали, чтобы улыбаться, и шопоголики-зомби с выбеленной искусственным светом кожей. Киллер не станет шпиговать ее пулями перед всеми этими людьми, верно? Все же, она осторожна, держит голову опущенной и идет вдоль витрин магазинов, глазея на оконные стенды и ничего перед собой не видя. Она хватает маску с вращающегося стенда и использует ее, чтобы прикрыть лицо.

***

Сет гуляет, чтобы убить время и подышать свежим воздухом, он в двадцати минутах ходьбы от дома. Тук-туки и мототакси сигналят ему, проезжая мимо, предлагая подвезти. «Альба» только что подтвердила, что их команда «зачистки» вошла в его квартиру, так что к тому времени, как он туда доберется, они уже завершат свою работу. Это просто мера предосторожности: насколько он знает, никто в «Фонтус» не знает его адреса, но он родился с врожденным чувством паранойи, которое сохраняло ему жизнь и (относительно) помогало до сих пор оставаться невредимым. Какого х*я происходит в «Фонтус», что они убрали Фиону и натравили на него вооруженных охранников? В его голове вихрем проносятся цифры, когда он начинает думать о файлах, к которым получил там доступ, графиках, выводах, все кажется в порядке. Что же это такое, что они так отчаянно желают скрыть? Он скоро узнает: ему нужно отнести образцы в штаб «Альба».

***

Адреналин выветривается, и Кирстен ищет место, куда присесть, но к ней пристает «Квинбот», она же Степфордская Жена. Несмотря на то, что Кирстен обходит ее стороной, бот-манекен принимается идти за ней следом.

― Привет, Кирстен, ― говорит она. ― Как вы? Замечательный день?

― Господи, ― говорит Кирстен в маску. ― В самом деле?

― Извини. Привет, Господи. Как вы? Замечательный день?

― Оставь меня в покое, ― просит Кирстен.

― Господи, не желаете примерить это платье от «СаСирро»? В него вшит корсет, который подчеркнет вашу замечательную фигуру.

― Нет.

― Мерцающий подол добавит грации вашим движениям, а…

― Нет, спасибо, меня это не интересует.

― Господи, если вы посмотрите на детали, вы увидите…

― Перестань называть меня Господи.

― Я просканировала ваши параметры. У вас превосходная фигура. Так платье будет на вас выглядеть.

Степфордская Жена становится немного выше, ее бюст уменьшается, а талия раздается на несколько сантиметров. Линия ее живота становится мягче, а икры становятся более обрисованными. Ее волосы втягиваются в скальп. Кирстен ускоряет шаг, но бот не отстает.

― Оставь меня в покое, ― говорит она. ― Брысь!

Она оглядывается вокруг, чтобы понять, есть ли у них зрители.

― В него вшит корсет, который…

― Отвали нах*й! ― кричит она, и несколько шопоголиков-зомби оборачиваются на нее посмотреть.

Бот останавливается и отодвигается назад. Ее широкая, нарисованная помадой, улыбка никуда не уходит.

― Спасибо за ваше время, ― произносит бот. ― Всегда рады вас видеть.

― Еб*нные боты, ― бормочет Кирстен, припускаясь вперед. Последнее, что ей нужно, так это устроить сцену.

― Не пропадайте! ― кричит бот ей вслед.

Боты-манекены всегда подвергаются жестокому обращению: их лапают, уродуют, взламывают, берут в поездки на троллейбусе, которые всегда оканчиваются какой-нибудь аварией, засовывают в мусоропроводы, похищают, обезглавливают. Кирстен немного их жаль.

Она находит парящую скамейку снаружи магазина «Токинг Тиз». Кажется, этот магазин несет политическую тематику: обычно их тематика более легкомысленна. Четыре футболки в оконной витрине говорят ей, посредством довольно простой анимации: «Остерегайтесь Сети», «Бойкотируйте Бильхен», «Запретите летающие авто» и «Молитесь за мир в Палестине». Она предпочитает более непринужденные футболки с красивыми проработанными рисунками, либо рассказывающие шутку. Однако с футболками-шутилками есть одна проблема: чтобы услышать ключевую реплику, нужно пройти рядом с человеком.

Девушка открывает письмо, которое нашла в кейсе Джеймса. Ее имя нацарапано на наружной стороне конверта.

«Дорогая Кирстен, ― гласит письмо почерком ее похитителя. ― Когда ты узнаешь правду, ты не поверишь, что мы любили тебя, но мы любили по-своему. Невыносимо желать рассказать тебе правду, потому что это подвергнет тебя опасности, но правда выплывет наружу, я уже чувствую, как она рвется из меня, будет лучше, если ты будешь предупреждена. Твой приемный отец, мужчина, притворяющийся моим мужем на протяжении тридцати лет, услышал, как мы только что говорили по телефону и…

Может быть, он думает, что они пощадят его, но я считаю иначе…

У меня мало времени (я знаю, они будут здесь с минуты на минуту), кто может поручиться, что никто ничего не рассказал… я не могу быть единственной, кто чувствует себя так. Гнойником, который вот-вот лопнет.

Детали не важны. Пожалуйста, знай, что мы и правда верили, что делаем правильную вещь.

Это важно Что ты должна знать, так это то, что я только что скомпрометировала «ячейку», и если ты не уедешь сейчас же, тебя удалят из программы ― убьют.

Боже мой, что мы наделали?

Как только ты будешь в безопасности, свяжись с ЭДОМ МИЛЛЕРОМ в Мелвилле. Он мой партнер по жизни/моя душа. Мы были вместе на протяжении двадцати шести лет. Он ничего не знает о «ПГ», я в это его не посвящала, но у него есть для тебя пакет. Там все, что тебе нужно знать о том, почему тебя похитили. Тебе нужно это прочитать, чтобы понять, почему мы сделали то, что сделали.

Тебе нужно избавиться от отслеживающего чипа (вживлен в кожу на твоей голове). Тебе нужно уехать из страны. Просто садись на самолет, улетай куда-нибудь, на время. Тебе нужно сделать это так, чтобы не знала полиция. И нужно сделать это немедленно. Они устранят всех в нашей «ячейке», всех семерых детей, которых мы похитили. Прилагаю список других. Я отправила его и сделала дубликат для единственного человека, которого я (не должна была, но все же) знаю по программе, Бетти Вейл (Барбара). Я дала ей твой адрес. Не доверяй никому в «ПГ», но мне пришлось рискнуть. Предупреди их тоже, если можешь.

Кирстен, один из них твой брат-близнец.

Мне жаль. Правда. Мы выбрали тебя, потому что ты особенная. Вы все были особенными. Боже, прости меня, и, Боже, помоги тебе. БЕГИ».

Кирстен впадает в ступор. Все, что она видит на листке это слова «похитили», «брат-близнец» и «БЕГИ». У Кирстен звонят часы, вырывая ее из состояния шока. Это Кеке.

― Привет, Котенок, ― говорит она, ― как ты? Эй, не бери в голову. Ты жива. Это самое важное.

― Да, ― отвечает Кирстен, приспуская маску. ― Наверное, так. Я в…

― Воу-воу! Не говори мне, где ты.

― Конечно. Я покупаю прокладки.

― Хорошо.

― У тебя для меня что-нибудь есть?

― Готова, чтобы твой довольно интересный день стал еще… интереснее?

― Куда уж интереснее.

― Что такое? ― спрашивает Кеке.

― Что такое? ― переспрашивает Кирстен.

― Что ты узнала? ― спрашивает она.

― Мне нужно собраться с мыслями, ― отвечает Кирстен, пытаясь мыслить логически. ― Сначала ты.

― Итак, ДСП Хакербой Гений нашел еще одного человека в списке.

― Где он? В Йобурге? У тебя есть адрес?

― Откуда ты знаешь, что это он? Да, ты права, он родился в той же клинике, что и ты.

― Я знаю, ― произносит Кирстен.

― Подожди, что?

― Просто продолжай, ― просит Кирстен.

― Пока Марко взламывал какое-то противозаконное налоговое дерьмо, чтобы найти его адрес, я проверила другие имена в списке и, они ― ты ― все были рождены в одной клинике.

― Что это за клиника такая?

― Именно так я и подумала, так что я проверила ее, и согласно гуглу и Национальной Ассоциации Здравохранения, ее никогда не существовало.

― Никогда не существовало.

― Все верно.

― Значит… я была рождена матерью без матки в клинике, которой не существовало.

― Эм-м… все так, ― соглашается Кеке. ― Иными словами…

― Иными словами, ― говорит Кирстен, ― она не была моей матерью, а это мое ненастоящее свидетельство о рождении.

― Похоже, что так, да.

― Меня похитили ребенком, ― наконец, шепотом произносит Кирстен. Сцапали. Утащили.

Кеке говорит снова: Кирстен пытается добавить звук.

―…но у меня есть такое ощущение, что все только начинается. Очевидно, что кто-то сделает все, чтобы сохранить в тайне что бы это ни было. Добудь одноразовый телефон, и мы можем встретиться. Попробуем найти этого парня вместе.

Семь людей в списке, все с поддельными сертификатами о рождении. Первые четыре в списке: мертвы. Пятый, шестой и седьмой еще живы: оранжевый, розовый, зеленый (Кожура Грейпфрута, Пальчики младенца, Камуфляж).

― Котенок? Алло?

― Нет, это опасно. Оставайся на месте и продолжай искать.

― Ты хоть позвонишь Джеймсу? Я не буду так волноваться, если он будет с тобой.

Джеймс спрятал от нее письмо. Кирстен проигнорировала вопрос.

― Пришлешь мне «бампом» координаты этого парня?

― Спрашиваешь. Береги себя!

На данный момент опасность не так остра, и ее озаряет понимание: у нее есть брат-близнец. Невероятно. Но разве не чувствовала она это крошечной, одинокой частью себя все это время? «БЕГИ» гласит письмо. Бл*ть. Нах*й побег. Она найдет своего близнеца.

***

Сет не получил известий от «Альба», так что он ждет снаружи, уверенный, что скоро получит «зеленый» свет. У него все еще осталось несколько патронов в пистолете, прохладном, но успокаивающим в его ладони. Он держит голову низко опущенной, а капюшон поднятым. Скрывается в толпе пешеходов, но какой-то урод идет ему на встречу.

Он притворяется беспечным, снимает пистолет с предохранителя. Человек приближается и приближается, Сет переводит палец на курок. Когда человек оказывается в метре от него, Сет, наконец, поднимает глаза и готов стрелять.

Вспышка света, его мозг лихорадочно пытается понять, что только что произошло. Его застрелили? Он выстрелил? Он не помнит, как нажимал на курок. Но никто не пострадал, его шокирует красивая женщина перед ним: загнанный взгляд и обритая голова.

― Сет Деникер? ― спрашивает она, запыхавшись.

― Кто ты?

Они не встречались прежде, но он чувствует, как будто знает ее. Все тело Кирстен гудит. Лицо этого мужчины, его присутствие сотрясают ее, она чувствует себя так, будто прикоснулась к оголенному проводу. Вспыхнула мгновенная электризующая физическая связь.

Сет парализован магнитным полем этой знакомой незнакомки.

― Я… ― начинает она.

Это, на самом деле, правда? Но она знает, что да, без сомнения. Она видит это и ощущает каждой клеточкой тела.

«Ты моя параллельная жизнь, — хочет сказать она. — Я всегда чувствовала, как твое существование эхом отдается во мне».

Она стягивает с лица маску.

― Я твоя сестра-близнец.

Запись в журнале

Вествилль, 6 Декабря1988 года

В новостях: Диверсионная мина взрывается в Департаменте Внутренних Дел в Бракпане. Бангладеш разорен циклоном 2 декабря ― 5 миллионов человек остались без домов, тысячи мертвы.

Что я слушаю: Пэтти Смит ― «Dream of Life».

Что я читаю: Южноафриканское Руководство по Садоводству авторства Кейт Кирстен.

Что я смотрю: «Крепкий Орешек». Обожаю Брюса Уиллиса!

Сад взорвался цветом. П. говорит, что не может поверить, что это тот самый сад. Я так горжусь им. Погода в Дурбане идеальна: тут достаточно тепла, чтобы все росло и цвело, и достаточно дождей для полива. Алламанда, бугенвилия, мандевилла, свинчатка. Теперь я понимаю смысл выражения «богатство красок». Мы с детьми каждый день проводим много времени в саду.

Помимо сада, сегодня был большой праздник! Близнецам исполнился ГОДИК! Мы отвели их на «Кухню Майка», и им обоим принесли бесплатные детские блюда: немного чипсов с кетчупом, а потом перевернутый рожок мороженого с нарисованным на нем лицом клоуна. Кейт такая сластена и обожает мороженое, так что эта часть понравилась ей больше всего. Она сказала «зеленый, зеленый» (хоть мороженое было белым). Официантка пропела им «С Днем рождения тебя» и вручила красные шарики с ленточками (свой шарик Сэм сразу же прокусил, и тот взорвался). Это было так мило, на его мордочке было такое шокированное выражение лица, он посмотрел на нас, не зная, хочет ли рассмеяться или заплакать.

Это был замечательный день. Пока дети кушали, П. накрыл мою руку своей и посмотрел на меня этим ищущим взглядом, будто проверяя, куда подевалась та ужасная безразличная девушка, и я улыбнулась ему самой своей яркой улыбкой. Та часть меня скрыта в глубине меня, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы удержать ее там.

Глава

24

«A Little Less Conversation»

Йоханнесбург, 2021

Сет почесывает голову костяшками пальцев. Очевидно, что эта женщина сошла с ума, одного взгляда на нее достаточно, чтобы это понять: остриженная голова, потеки крови. Ну да, у него тоже текла кровь на голове, но… этот лихорадочный блеск в ее глазах. Она кажется пугающе знакомой. Нет, не знакомой, а похожей. Смотреть в ее радужки с крапинками все равно, что смотреть в зеркало в какой-то параллельной вселенной.

― Ты, что?

― Твоя сестра. Близнец. Я думаю.

― Ты думаешь?

― Для меня это тоже в диковинку. Я все еще не знаю, что с нами произошло, или, что происходит, но я знаю, мы оба в опасности.

― Послушайте, леди…

Он поднимает руку вверх и делает шаг назад.

― Я знаю! Я знаю, что мои слова звучат, как бред сумасшедшей. Я также подумала о предупредившей меня женщине, а затем она оказалась мертва.

― Кто оказался мертв?

― Это неважно. То, что ты должен знать, так это то, что есть… список… и люди, указанные в списке, оказываются убиты, по порядку, мы следующие.

Слишком много просмотренных летом, ужастиков.

― Херня, ― произносит он, а затем: ― кем?

Кирстен вытаскивает клочок бумаги из сумки и передает его Сету, который старательно избегает соприкасаться с ней руками. Он смотрит вниз, а затем на нее.

― Лотерейный билет?

― Это штрих-коды. Людей. Посмотри на пятый и шестой. Это мы ― видишь наши даты рождения? Все, кто выше нас в списке, убиты.

― Что произошло в 1991?

― Я пока не знаю.

― Где в списке женщина, та, что к тебе подошла?

― Номер четыре.

― Так значит, я пятый, а ты шестая?

― Так ты веришь мне?

― Нет, но я от природы параноик, и мне нравятся системы, и, когда я слышу, что кто-то пытается убить меня, я уделяю этому факту внимание.

Умом Сет понимает, что история надуманна, но что если она и правда его близнец? Его кровная сестра? Стоящая здесь и уверенная в своей правоте. Между ними безошибочно угадывается связь. Вопреки здравому смыслу, он снова ставит пистолет на предохранитель.

Кирстен разглядывает его лицо, хочет к нему прикоснуться, но внезапно, он хватает ее за руки и швыряет на землю. Когда она открывает глаза, рядом с ней падает тело, туда, где она стояла. Как в замедленной съемке она наблюдает, как по направлению к ней течет темная маслянистая жидкость, и как раз перед тем, как она ее коснется, Сет оттаскивает ее от нее и ставит на ноги.

Мертвый мужчина на земле молод, двадцати с чем-то лет, одет в черное, его волосы намазаны гелем и торчат вверх, как колючки, а на глазах темные тени. Он лежит с открытым ртом, уставившись в небо, его нога согнута под неуклюжим углом. Сет склоняется над теплым теплом и обыскивает карманы. Кирстен хочет спросить его, что он делает, но, кажется, лишилась дара речи. Сет не находит кошелька. Он видит блестящий медальон и заглядывает внутрь: там светится маленький зеленый кролик.

― Бл*ть, ― ругается он, ― бл*ть!

Он срывает медальон, убирает его в карман, хватает Кирстен за руку, и они скрываются в темном переулке.

В нескольких кварталах к югу, запыхавшейся Кирстен удается поймать такси. Прежде чем они сядут в него, Сет уделяет время проверке лицензии водителя.

― Ты хорош в этом, ― выдыхает Кирстен, когда они садятся внутрь.

― Хорош в чем?

― В том, чтобы быть параноиком.

― Ха.

Кирстен называет водителю адрес «Офиса».

― Я бы не стала, ― она показывает в сторону водителя, ― проверять.

― Ну, для меня это в порядке вещей.

― Быть параноиком в порядке вещей?

― Ага.

― Плохое детство?

― А разве у кого-то детство бывает иным?

Кирстен колеблется.

― Я думала, что бывает.

― А твое? ― спрашивает он.

― На самом деле, если быть честной, я не помню большую часть своего детства, особенно, ранние годы.

― Я тоже. Наш мозг запрограммирован так, чтобы забывать плохое.

― Так значит ты из тех людей, у которых «стакан на половину пуст».

Он пожимает плечами.

― Зависит от того, что в стакане.

Кирстен ерзает на месте, крутит кольцо на пальце, отчаянно желая рассказать ему о микрочипе, зная, что каждая минута, пока тот остается под его кожей, это минутное преимущество, которое они теряют, но ей нужно взвесить последствия. Лишь еще полчаса, пока я не покажу ему какие-нибудь доказательства. До этого времени я должна удержать его рядом. Вместо этого, она рассказывает ему о Кеке.

Сет наблюдает за тем, как разговаривает Кирстен, узнает себя в беспокойных движениях ее рук, покручивании кольца на ее пальце. Он испытывает желание сделать то же самое, но подавляет это побуждение. Вместо этого он высыпает таблетку. Она смотрит, как он делает это, и, не задумываясь, тянется за своими таблетками. Она забыла принять их. Она откручивает крышечку с пузырька, но прежде чем успевает высыпать таблетку, он выхватывает пузырек из ее руки.

― Что это? ― требовательно спрашивает он.

Она в шоке.

― Эм-м, ― мямлит она, ― пренатальная добавка.

Сет изучает этикетку: Доктор Ван дер Хивер, написано там, Пренатальная Добавка, по 1 в день.

― Пренатальная? ― спрашивает он, ― ты…

― Да. То есть, нет. Давно пытаюсь забеременеть. Безуспешно.

― Где ты это взяла?

― Полегче, ― говорит она, ― мой парень приготовил это для меня. Он врач.

― Ненавижу докторов, ― говорит Сет.

― Как и я. Забавно.

Сет убирает ее таблетки себе в карман. Кирстен позволяет ему это сделать.

― Как давно ты знаешь этого парня?

― Джеймса? ― смеется она. ― Вечность.

― Как давно?

― На тринадцать лет дольше, чем я знаю тебя.

Бетти/Барбара сказала не доверять даже людям, которых любишь. А Джеймс спрятал от нее письмо. Она не знает, что это значит, и очень хочет, чтобы Мармелад сейчас был с ними, но какая-то мысль не дает ей покоя, предупреждая быть осторожней.

Они приезжают в «Офис» и решают подниматься по лестнице, чтобы не попадаться на глаза. Кирстен ведет Сета в постоянный офис Кеке.

― Кеке! ― зовет она, оглядываясь вокруг.

Комната выглядит какой-то не такой: здесь царит привычный беспорядок, но комната имеет другой цвет. Она ощущается так, будто по ее телу льется холодная вода.

― Здесь кто-то был?

Сет хмуро смотрит на выдвинутые ящики стола и пол, усеянный бумагами.

― Сложно сказать. Обычно тут беспорядок, но что-то ощущается неправильным.

― Прости?

Кирстен проверяет сейф: он пуст. «Тайл» Кеке исчез.

― Может быть, что-то напугало ее, и она убежала, ― говорит Кирстен, скорее, чтобы успокоить себя. ― Может быть, она прячется, ждет от нас новостей.

Она набирает номер Кеке, и они оба подпрыгивают, когда бестелесный голос начинает петь из под стола. Элвис Пресли «A Little Less Conversation». Кирстен шарит по полу и находит телефон Кеке.

― Бл*ть, ― ругается она. Кеке оставила бы множество вещей в спешке, но никогда не телефон. ― Они схватили ее.

Тут все ее контакты. Что более важно: приложение, отслеживающее ее сахар.

Сет корчит гримасу.

― Элвис? Да ладно?

Пока она сидит на полу, она замечает манеки-неко с флеш-накопителем. Слава Богу. Они не поняли, что это флешка. Она протягивает ее вверх Сету, нажимает на пупок статуэтки, чтобы выдвинулся «хвостик».

― Они оставили ее флешку.

Он принимает статуэтку и подсоединяет к своему «Тайл».

Кирстен использует свой карманный нож, чтобы открыть запертый холодильник. Как только она открывает дверцу, видит инсулиновый набор Кеке, и по ней прокатывается еще одна волна холодной воды. Она зажмуривает веки, отсекая свет в холодильной камере, желая, чтобы инсулин исчез, но он все еще там, когда она снова открывает глаза. Она кладет набор на стол перед Сетом.

― У нас есть семь часов, чтобы ее найти.

― А?

― Осталось семь часов, ― говорит она, ― прежде чем Кеке… станет очень плохо без ее инсулина.

Она произносит «очень плохо», но имеет в виду: «умрет», просто не может произнести этого вслух.

― Они диабетик? ― спрашивает он.

Кирстен не отвечает. Она садится обратно на пол и на какое-то время закрывает глаза. Через несколько минут Сет опускается на колени рядом с ней. Он мягко прикасается к ее плечу.

― Кирстен? Я думаю, мы кое-что нашли.

Глава 25

Семеро, что были похищены

Йоханнесбург, 2021

Есть две папки на флеш-накопителе манэки-нэко Кеке. Первая названа «Семеро, что были похищены», и в ней находится семь старых, отсканированных архивных газетных статей, датированных 1991 годом. Вторая папка, «RIP», содержит четыре свежих PDF-файла с «Эко. Новостей».

Они начинают просмотр с папки «RIP». Кирстен сразу же узнает первую статью. Она читала ее неделю или около того назад, на месте съемки в океанариуме, о Бетти/Барбаре, найденной мертвой в своей квартире.

― Это она… была… она, ― комментирует Кирстен. ― Сумасшедшая женщина, давшая мне ключ.

― Ключ? ― спрашивает Сет.

― Ключ, который открыл депозитную ячейку в банке семян, в которой оказался список. Посмотри на дату ее рождения, цвета указаны в обратном порядке.

Сет смотрит на нее, нахмурив брови.

― Ты и вправду странная.

― Послушай, ― просит она и показывает ему, что дата рождения Бетти/Барбары указана в обратном порядке на третьей строке списка.

― Так значит, одна из дат ― дата нашего рождения, ― замечает он. ― Что с другими?

Они открывают следующую статью. Статья об известном композиторе, обнаруженном мертвым в ванной своим любовником. Сет хмурится.

― Помню, видел эту статью несколько дней назад.

«Утонул, — гласит статья, — очевидное самоубийство, хотя любовник с этим не согласился, сказав, что им было ради чего жить. Они собирались пожениться: поездка в Париж была запланирована на весну, после скромной свадьбы в Патерностер. Найдя посиневший труп, любовник разнес всю квартиру, уничтожая все улики, которые только могли существовать. Он заверял всех, что с этим делом что-то не чисто: самая дорогая сердцу вещица Бланко пропала: антикварная клавиша из слоновой кости из пианино Роджера Уильямса. Бланко подарил ее ему по случаю обручения. Любовнику потребовалось успокоительное, к нему не относились как к подозреваемому. Музыкант мертв, их будущее унесло прочь несколькими дюймами серой мутной жидкости (Мытье посуды в холодной воде)».

― Это мог быть суицид, ― говорит Сет.

― Он был первым в списке.

Сет колеблется, а затем открывает следующий документ. На экран выходит фотография светловолосой женщины, смеющейся в сторону камеры. «Руководитель высшего звена умирает перед сынишкой-малышом». Статья об успешной корпоративной предпринимателе, которая случайно проглотила вещество, содержащее арахис ― источник неизвестен ― впала в анафилактический шок и умерла на детской площадке напротив своего офиса. Люди на площадке пытались реанимировать ее, но у нее отекли дыхательные пути и реанимационные меры не принесли результата. Светловолосого ребенка сначала забрали врачи, затем полицейский, назначенный на дело, и, в конце концов, муж, который вышел с поля для гольфа и услышал о смерти жены по радио на пути домой из паба. Четвертая статья была об отказе органов у Сорайи. Сет почувствовал свою связь с Сорайей. Совпадение?

Они переходят ко второй папке: здесь фотография неуклюжего маленького мальчика, малыша, одетого в коричневый костюмчик, сидящего на стуле от фортепиано перед детским пианино.

«Ребенок-Бетховен похищен», ― гласит заголовок.

― Утонувший композитор, ― произносит Кирстен.

Сет открывает другие архивные статьи: все они ― истории о похищениях. Пропал малыш, светловолосый, двух лет, говорящий на четырех языках.

«Кто-нибудь видел Бетти Шумен?». Смазанный снимок не очень красивого хмурящегося ребенка, одетого в старомодную одежду. Бетти/Барбара.

«Ребенок похищен из яслей», ― гласит следующий заголовок. Статья о Джереми Бонде, двухлетнем малыше, украденном с детской площадки за несколько минут до того, как туда пришли родители, чтобы забрать его.

Сет читает пятую статью:

«Субботняя Звезда», Июль 1991

Малыш похищен, пока его отец занимался покупками.

Трагедия случилась сегодня в мирном городке в одном из самых невероятных мест. Юный Бен Якобс (14 месяцев отроду) сбежал из детской коляски в универмаге «Зеленые Акры», порт Элизабет.

«Он всегда был таким шустрым, ― сказала нам его мать, не переставая плакать. ― Он начал ползать в восемь месяцев, ходить в десять. Он носился вокруг, как кролик на батарейках "Дюрасел"».

Малышу Бену удалось выйти из магазина, пока его отец стоял в очереди, чтобы купить для него одежду.

«Такое случалось постоянно, ― рассказывает миссис Якобс, ― его дядя прозвал его Сейчас-Ты. Сейчас ты видишь его, а сейчас его нет. Мы даже испробовали одну из тех ужасных вещиц, ― говорит миссис Якобс. ― Эти поводки для малышей, но он […] устраивал истерику. Он ненавидел их».

Как только отец мальчика заметил, что коляска пуста, он покинул очередь и начал его искать.

«Поначалу, я не слишком беспокоился, ― говорит он, ― Бен постоянно так пропадал, и мы всегда находили его».

Но затем он увидел, как странная женщина у входа в универмаг поднимает ребенка на руки.

«Я начал кричать на нее, и звать Бена, но она не посмотрела на меня, поспешила прочь […] и исчезла в толпе. Я принялся бежать за ними, и тогда-то меня и схватили охранники».

Мистер Якобс, сам того не понимая, все еще держал при себе товары из магазина, когда выбежал в двери, подняв тревогу. Охранники, которые не знали о похищении, увидели, как он «принялся делать ноги» и схватили его. Когда он, наконец, смог объяснить ситуацию, ребенок уже исчез.

Полиция начала обширный розыск. Они просят, чтобы люди высматривали все подозрительное.

«Мы уверены, что найдем его и вернем домой», ― утверждает мистер Якобс. Именно после этих слов мистер Якобс разразился рыданиями.

Должно быть, это Уильям Сорайя. Бен/Билл. Они открывают последний PDF-файл.

«Обсервер», 21 Мая 1991

Своровали

Трагедия с участием близнецов потрясла пригород Дурбана.

После изнурительных 48-часовых поисков пропавших малышей Чапман из Вествилля, Квазулу-Натал (прим.: провинция ЮАР), в условиях непривычно холодной погоды, Южноафриканская полиция прекратила операцию в два часа утра… Кареглазых близнецов, Сэмюэл и Кейт (3), последний раз видели в саду перед домом их родителей, перед тем, как миссис Энн Чапман вошла в дом, чтобы ответить на телемаркетинговый звонок по телефону. Менее чем через минуту дети, по словам матери, «испарились».

Поисковая группа прочесала район, а также близлежащую реку, куда миссис Чапман, якобы, водила детей плавать и устраивала пикники. Энн Чапман, страдающая ПРД или послеродовой депрессией, была допрошена, несмотря на то что дайверы не нашли ничего инкриминирующего. Мистер Патрик Чапман стоит на стороне жены, утверждая, что они оба «крайне встревожены» из-за поиска близнецов. Надломленным голосом на камеру он призвал всех, у кого есть информация, выступить вперед. В ЮАП, столкнувшись с нехваткой доказательств и уже остывающим следом, пообещали, что продолжат искать, но, кажется, не питают особой надежды найти детей, живыми или мертвыми.

Кирстен и Сет, побледневшие, стоят под флуоресцентным светом офиса, смотря друг на друга и громко переговариваясь, пока обрабатывают поступившую информацию.

― Черт побери, ― одновременно произносят они.

― Сэмюэл и Кейт, ― произносит Кирстен. ― Сумасшедшая женщина ― Бетти/Барбара ― называла меня Кейт.

― Сэмюэл и Кейт, похищенные в три года, становятся Сетом и Кирстен.

― Перевезены в другую область и разделены.

Кирстен качает головой. Это не имеет никакого смысла.

― Подожди, там написано «кареглазые».

Она смотрит в зеленовато-голубые глаза Сета, которые зеркально похожи на ее (Шум Моря).

― Должно быть, они изменили цвет наших радужек лазером. Удалили коричневый пигмент. Это достаточно легко сделать.

Она размышляет о своих биологических родителях, Чапманах, и чувствует себя потрясенной. Через что они, должно быть, прошли. Через что прошли они с Сетом. Она ощущает подавляющее чувство потери из-за жизни, которая у нее должна была быть, которую у нее отняли, а сейчас вот он здесь, стоит перед ней: недостающий фрагмент ее паззла.

― «Черная Дыра», ― произносит она. ― Наконец-то, она обрела смысл.

Он с недоумением смотрит на нее и моргает. У нее есть ощущение, что он понимает: может быть, он тоже чувствует «Черную Дыру», но та заполнена другим.

― Я никогда… не ощущал связи… с моим отцом, ― говорит он. ― Никогда не видел свою мать. Никогда не чувствовал, что он на самом деле хочет, чтобы я был рядом, не понимал, почему они вообще меня родили.

― В точку, ― соглашается Кирстен. ― Но зачем похищать ребенка, которого не хочешь? Конечно же, психически нездоровые люди, отчаянно желающие ребенка стали бы, не знаю, больше любить ребенка?

Сет молчит.

― Что-то не сходится, ― подмечает Кирстен. ― Слишком много всего сразу. Я пока не могу с этим справиться.

Она делает движение, чтобы провести руками по волосам, но ощущает лишь колючую кожу на голове и пластырь сзади. Понимает, что все это время не выпускала нож из руки, и кладет его на стол. Он бросает на него взгляд и прищуривает глаза.

― Чей это нож? ― спрашивает он.

― Этот? ― спрашивает она. ― Моего отца… ну, кем бы он ни был… мужчины, который притворялся моим отцом двадцать восемь лет. Почему ты спрашиваешь? Что не так? Из-за чего ты так разволновался?

― Кем был твой отец? Чем он занимался?

― Кем был мой отец? Я не знаю. Он был исследователем, работал в лаборатории, был трудоголиком, который вместо того, чтобы уделить внимание жене и дочери, читал научную литературу. Я все еще на самом-то деле не знаю, чем он занимался. Пожалуйста, может, ты скажешь мне, почему тебя так взволновал этот нож?

― Из тебя плохая Нэнси Дрю, да?

― Что?

― Ты даже не справлялась об эмблеме?

― Нет. Зачем? И кто, бл*ть, эта Нэнси Дрю? Я гребанный фотограф, а не одна из «Ястребов». Все это… ― она сделала жест рукой, обводя всю комнату, ―…это какой-то ебанный цирк, это для меня ненормально, ладно?

Он смотрит на нее в упор, затем сверлит глазами эмблему на ноже, в уме прикидывая, видел ли нечто подобное. Ничего не приходит в голову.

― Ты узнаешь его, логотип, я же вижу.

― Да, узнаю, ― отвечает Сет. ― Но… это невозможно. Это городская легенда, миф. Их не должно существовать.

― Я не понимаю.

Сет показывает на эмблему в форме ромба. Он обводит угловатую «Г» в левой части и «П» в правой.

― Ребята в «Альбе» с ума сойдут, когда я покажу им это.

Кирстен бросает взгляд на нож, а затем на него. Она впервые видит его улыбку.

― «ПГ», ― произносит он. ― Это проект «Генезис».

Глава 26

Не-рептилоиды

Йоханнесбург, 2021

― Ладно, ― произносит Кирстен, ― нет никакого нормального способа сказать это, так что, вот: мне нужно вырезать микрочип из задней части твоей головы.

― Воу, ― говорит Сет, ― только я начал думать, что мы поладили.

― Сумасшедшая леди…

― Теперь ты говоришь о себе в третьем лице.

― Другая сумасшедшая леди, Бетти/Барбара, сказала, что знает, что они отслеживают ее, потому что она чувствует микрочип под кожей на голове. А убийца… убийцы… те, кто пытаются убить нас, знают, где мы живем. Знали, где была та леди, взявшая своего ребенка в парк.

― Послушай, ― говорит Сет, качая головой, ― это не может быть правдой. Технология производства отслеживающих чипов не существовала тогда, когда мы были детьми. Подожди, так поэтому у тебя текла кровь? Ты пыталась найти еб*нный микрочип?

― Не пыталась, я нашла его!

― Покажи мне, ― просит он.

― Я спрятала его в такси. Он может быть, где угодно.

Он обводит глазами офис, а затем их закатывает. Она все это время знала, что он не поверит ей.

― Потом ты скажешь мне надеть шапочку из фольги.

― Вообще-то, это не такая уж плохая идея.

― Ха, ― произносит он.

― Я тебе не сказки тут рассказываю.

― Ладно, но ты не станешь вырезать его этой штукой. Я кое-кого знаю.

― У нас нет времени валять дурака! ― кричит Кирстен.

― Послушай, ― просит он, ― мне нужно съездить в «Альбу». Это не обсуждается. Они смогут удалить чип. Изучить его. А еще нам нужны патроны и оружие для тебя.

― Что, бл*ть, такое «Альба»? Что насчет Кеке?

― Мы сможем найти твою подругу, когда узнаем больше информации. Чип ― это единственное, что у нас есть на данный момент.

Кирстен поражает неожиданная мысль.

― Хакербой Гений, ― произносит она. ― Контакт Кеке. Его номер должен быть в телефоне Кеке. Он может найти, что угодно: так мы тебя и нашли.

― Ты думаешь, он что-нибудь узнает?

― Он знает больше, чем на этой флешке, ― отвечает Кирстен. ― Она попросила его нарыть информацию.

Сет засовывает свой «Тайл» в рюкзак.

― Позвоним ему по пути.

― Что такое проект «Генезис»? ― спрашивает Кирстен, когда они спускаются вниз по пожарной лестнице.

Сет качает головой.

― Рассказывать особо нечего. То есть, слухи ходили годами, но я не думаю, что кто-то в них верил.

Кирстен вспоминает своего отца: тяжелые очки в стальной оправе, потускневшей от времени. Большие руки, плохо сшитые брюки, пятна от яичного желтка на галстуке. Ей трудно представить, что он был участником какой-то тайной организации. Только если он не хорошо это скрывал, очень хорошо скрывал.

― Это немного напоминает «сингулярность»… никогда не произойдет, но все же пугает до чертиков.

Он бросает на Кирстен взгляд, как будто, чтобы составить о ней суждение, решить, можно ли ей доверять.

― Когда я начал работать в «Альбе»…

― Ты все еще не ответил мне, что это.

Он останавливается на шестой площадке. Заключенный в клетку свет мерцает за его головой, слабое питание.

― «Альба» немного напоминает «Бойцовский Клуб». Первое правило «Альбы»: никогда не говори об «Альбе».

― «Бойцовский Клуб»?

― Ты хоть читаешь книги? Ты знаешь, что у любознательных мышей больше нейронных связей?

Единственная книга, которую она прочитала от корки до корки, это коллекционное издание «Гензель и Гретель», которое подарил ей Джеймс. От нее не ускользнуло жестокое совпадение.

― Не считая того, что мы, вероятно, сегодня вечером умрем, ― говорит Кирстен, ― так что я думаю, что все правила летят к черту.

― Ну да, это второе правило.

― Ха.

― Серьезно, ― заверяет он, держа ее за руку, ― никому нельзя о них знать, ты понимаешь?

Они снова отправляются в путь.

― «Альба» ― это краудфаундинговая (прим.: сбор средств от общественности на благое дело) подпольная организация: бунтарская группа инженеров, ученых, биологов, генетиков… Мы ставим эксперименты в сфере биотехнологий, но по большей части мы расследуем деятельность других организаций, подобного толка.

― Ты биопанк?

― Технически, я химинженер, но, да, биохакер, химактивист… по сути, мы подкованные в технологиях Правдоискатели.

― Ты ищешь компромат.

Сет кивает.

― Мы представляем собой технопрогрессивное движение, которое выступает за открытый доступ к генетической информации. Мы играем с ДНК… только законными методами… но наша цель, причина, по которой мы существуем ― проникнуть и разоблачить то, что мы называем «черными клиниками» ― мегакорпорации, использующие биотехнологии для неблагих целей.

― Например?

― Мы ищем все, что кажется подозрительным: компания может вызывать сомнения в этичности своей деятельности, заниматься нелегальной практикой или пытаться осуществлять какой-либо вид контроля над социумом.

― Та хирургическая клиника… в Саксонвольде. «Табула Раса».

― Они покупали абортированные эмбрионы из гинекологических клиник и делали инъекции стволовых клеток в лица пациентов.

― Ты разоблачил их?

― «Альба». Коллега… ей пришлось выкачивать жир из бедер домохозяек целый год, прежде чем ее подпустили к их лицам. У нее ушел еще один год, чтобы раскрыть черный рынок стволовых клеток. Мы также разоблачили «Риббер Ранч», «ИксМанкиДи» и «Слимонейд».

Кирстен слышала о них всех за прошедшие несколько лет: их грязные секреты были раскрыты, а тех, кто в них участвовал, затаскали по судам.

― Особенность удивительных вышедших из-под контроля технологий,― говорит Сет, ― состоит в том, что они помогают легче встать на сторону зла. Правительство не может издавать законы достаточно быстро, чтобы успевать запретить их. «Альба» ― самозваный, независимый сторожевой пес.

Они ускоряют спуск по лестнице.

― Итак, слухи о проекте «Генезис» ходили постоянно. Их считали, чем-то вроде, ну, «черной клиники». Человеческой версией расы «Рептилоидов»: огромным тайным сообществом, контролирующим мир. Предположительно, они повсюду, особенно, на позициях у власти.

― Теория «Королева-рептилоид» (прим.: конспирологическия теория Дэвида Ике, Ике считал королеву Англии, засланным представителем расы рептилоидных пришельцев-оборотней), но никаких рептилоидов.

― И они местная организация. Это группа, действующая в Южной Африке.

― Так значит «Нэнси», скорее всего, рептилоиды. Или, если тебе так угодно, не-рептилоиды. Ты знаешь, что я имею в виду.

― Согласно слухам, несколько членов проекта «Генезис» стратегически поставлены на ключевые политические должности.

― Президент?

― Я всегда думала, что она выглядит, чем-то похожей на рептилию.

Они добрались до парковки, мотоцикл Кеке припаркован на обычном месте. Кирстен открывает место для хранения в задней части байка, достает оттуда надувной шлем и ключи и упаковывает инсулиновый набор в рюкзак Сета. Она предлагает Сету шлем, но он от него отмахивается. Она надевает шлем, морщится, пока он надувается, и застегивает ремешок под подбородком.

― Но ты в это не веришь? Я думала, что тебе нравится элемент заговоров, учитывая твою предрасположенность к паранойе.

― Я не знаю. До сегодняшнего дня, я думал, что, если бы они существовали, у нас бы уже были какие-нибудь доказательства.

― Теперь у нас есть нож.

В угловой части парковки загораются фары машины. Кирстен и Сет быстро перемещаются в тень колонны. Автомобиль набирает скорость, его шины визжат на гладком бетоне. Он обдувает их порывом теплого воздуха, проносясь мимо них. Затонированные стекла. Кирстен отпускает руку Сета.

― «ПГ» может значить, что угодно, ― говорит он. ― Это может быть название любимого паба твоего отца. «Перекуси Говном». «Пьяная Группа». «Пинта Гериатру».

― «Пить Горилку».

«Пошел Гыбачить».

«Пальцы Геленые».

«Прайд Геев»?

― Он не слышал о слове «стиль».

Они садятся на байк Кеке, и Кирстен заводит мотор, набирает скорость. Она нажимает на педаль газа плавно, пытаясь прочувствовать рычащую между ее ног машину.

― Вот только я видел уже эту эмблему, этот ромб.

― Что ты об этом думаешь?

― Я думаю, что это единственная зацепка, которая у нас есть.

Глава 27

Треснувший кобальт

Йоханнесбург, 2021

Раздается громкий визг, как будто кто-то резко ударил по тормозам, и байк уходит в боковое скольжение, со скрежетом улетая с дороги, и врезается в стационарный объект, размером четыре на четыре метра. Вращающиеся цвета, жар и гудрон, кувыркание, а затем неподвижность. Левая рука Кирстен вспыхивает болью. Она осторожно прикасается к ней другой рукой. Синий свет (Треснувший Кобальт). Сломана.

На Сете не было шлема.

― Ох, Боже мой, ― произносит она, пытаясь повернуться, чтобы на него посмотреть, но он тоже придавлен к гудрону. ― О, Боже мой. Сет? Сет?

Она не узнает свой голос. Пытается выползти из-под байка, но ей удается сдвинуть его лишь на дюйм. Девушка оглядывается в поисках помощи, но улица пустынна. Сет стонет и подносит руки к голове.

― Ты в порядке? ― спрашивает она незнакомым писклявым голосом.

Он какое-то время ничего не говорит.

― Зависит от того, что ты под этим подразумеваешь.

Кирстен громко вздыхает и ложится на землю.

― Ты можешь говорить, это значит, у тебя есть пульс. Это уже что-то.

Он встает, пытается обрести равновесие, некоторое время шатается на ногах, а затем понимает, что Кирстен придавило байком. Он подходит к ней сбоку и освобождает ее. Как только она перекатывается в безопасное место, он с грохотом опускает байк.

― Что-то случилось, ― замечает он, ― с байком. Я слышу.

Мужчина опускается на колени, чтобы рассмотреть поближе, выявить следы саботажа, но он не знает, что конкретно ищет. Ему всегда нравилась мысль купить байк, но еще больше ему нравилась мысль оставаться живым.

― «Донорциклы», ― говорит Кирстен, морщась. ― Джеймс говорит, что так их называют в СП (прим.: скорая помощь).

― Мило, ― комментирует Сет.

Используя одну руку, Кирстен сдувает шлем, открывает отделение в задней части байка и вытаскивает их вещи. Она проверяет инсулиновый набор Кеке. Три из пяти ампул разбиты.

― Давай попробуем поймать такси, ― говорит она, похромав в сторону главной дороги.

Левая штанина ее джинсов висит у колена на ниточке, ее икра кровоточит, будучи оцарапанной об гравий. Ее обритая голова в синяках и грязи: во время движения она поддерживает свою раненую руку другой.

― Ты выглядишь так, будто только что вышла со съемок «Терминатора 8», ― замечает Сет.

― Ты тоже отлично выглядишь, ― отвечает она, жестом показывая на его снова кровоточащий лоб.

Она подхватывает ткань одной рукой. Снимает с себя рубашку, под которой топик, и завязывает ее узлом. Сет передает ей свою толстовку, чтобы она ее надела.

― У тебя сломана рука?

― Я не знаю. Похоже на то. Никогда раньше не ломала руку.

Сет не может сказать того же о себе.

― Боль синяя. Разных оттенков. Прямо сейчас она цвета Бирюзовой Морской Пены. Как мне кажется, это значит, что она сломана.

― Ты одна из тех людей, ― произносит Сет. ― Тех, которые видят точки на курице.

Она смотрит на него исподлобья.

― Тех людей, которые ощущают фигуры на вкус, ― поясняет он.

― Ощущают фигуры на вкус, ароматы, чувствуют запах слов, видят звуки… да. У меня шарики заехали за ролики. И у меня нет границ между отдельными чувствами.

― Так вот почему ты им понадобилась, ― говорит он.

― Ты о чем?

― Все похищенные дети обладали неким талантом, какой-то способностью, чем-то, что их выделяло. Музыкальный гений, овощевод-новатор, суперспортсмен, полиглот…

― А какой талант у тебя? ― спрашивает она. ― Какова твоя суперсила?

― Математика.

― Да уж, ― произносит Кирстен. ― Какая жалость. Ты, должно быть, вытянул короткую соломинку.

― Математика ― язык Вселенной.

Она разглядывает его ирокез, накрашенные тенями глаза, и пирсинг в брови.

― Серьезно.

Такси нет, так что они ловят маршрутку. Пассажиры внутри быстро отодвигаются в стороны, когда видят состояние новых попутчиков. Даже водитель выглядит обеспокоенным. Кирстен платит ему вдвойне, чтобы он ехал побыстрее, и водитель принимает деньги с кивком. Поездка выдается спокойная. Кирстен чувствует, как ее режут взглядами, будто с нее недостаточно порезов. Во время поездки меняются несколько пассажиров: на место потеющего бизнесмена приходит женщина со светлыми дредами и в прозрачной блузке, парочка женщин в одежде, чрезмерно украшенной цветочным принтом, вцепившись в перемороженный торт, прокладывают себе путь на выход, а внутрь запрыгивает школьница в брекетах и форме (Сушеный Василек). Кирстен ловит направленный на нее взгляд девочки и улыбается ей, но девочка быстро отворачивается.