Почти что сломанная жизнь

Слышу кого-то у двери, полагаю, что это Лорен. Я открываю дверь, и Лорен приветствует меня большущей улыбкой и белым бумажным пакетом со шприцом с антибиотиками и таблетками пенициллина.

- Чарли просил передать, что ты можешь не торопиться, но я принесла твои рецептурные бланки, чтобы ты мог выписать рецепт, а я буду возвращаться на работу и занесу ему.

- Спасибо тебе большое за это, Лорен. Ей довольно плохо, но если мне удастся влить в нее немного бульона и лекарств, может, и не нужно будет везти ее в больницу. Тебе нужно будет отменить оставшихся на сегодня пациентов.

Лорен входит в дом и осматривается в холле.

- Не переживай, Дом. Я отменила всех сразу, как ты позвонил мне.

Микроволновка опять пищит, и я гляжу в сторону кухни.

- А вот и куриный бульон; ей нужно поесть, - отвечаю я на вопросительно поднятые брови Лорен.

Пока я иду в кухню, налить Эйлин суп, Лорен следует за мной.

- Я знаю, что это не мое дело, Дом, но что происходит?

- Я помогаю пациенту.

- Это то, что ты сам себе говоришь?

- Да. - Не так ли?

- Вы с Челси еще не до конца расстались. Я думаю, тебе стоит немного развеяться и повеселиться, прежде чем очертя голову снова пускаться во что-то серьезное. Я имею в виду, ты не трахаешься направо-налево, не «метишь территорию» как говорит нынешняя молодежь, ты не пьешь, не куришь, единственное, чем ты занимаешься - это ходишь на работу и изредка ужинаешь со своим душкой-братом.

- Лорен, мне в этом году тридцать девять. Я не хочу вечеринок, не хочу выходить в свет, и не хочу просто траха на одну ночь.

- Не хочу показаться грубой, но сомневаюсь, это она сможет дать тебе что-то большее, - говорит Лорен, указывая наверх, где по ее мнению, находилась Эйлин. - Она сломлена, Дом.

- Я ничего не жду от нее. Я всего лишь ее психиатр.

- Ладно, Дом. Я позволю тебе так думать до тех пор, пока ты не образумишься и не поймешь, что ты делаешь.

Я смотрю на нее, наклонив голову набок.

- Здесь нечего понимать.

- Ладно. - Она отступает и поднимает вверх руки, показывая мне ладони. - Тогда, не мог бы ты выписать рецепт, чтобы я смогла пойти помучить Чарли? Это довольно смешно морочить ему голову. Может, если он будет хорошим мальчиком, я даже позволю ему пригласить меня на ужин, - говорит она, смеясь злым, дьявольским смехом.

Я выписываю рецепт и, забрав его, Лорен радостно направляется к двери.

- Хорошенько позаботься о ней, Дом.

- Обязательно, - честно говорю ей я.

Я провожаю Лорен и закрываю за ней дверь, потом взяв стетоскоп и шприц с антибиотиком, поднимаюсь наверх, проведать Эйлин. Мне надо осмотреть ее, чтобы определить, нужны ли ей антибиотики или это всего лишь простуда, от долгого нахождения под дождем.

- Эйлин, - говорю я нежно, в попытке разбудить ее.

- Хмм, - отвечает она, поворачиваясь ко мне.

- Я должен послушать твои легкие, поэтому мне нужно дотронуться до тебя стетоскопом.

- Окей, - шепчет она, поворачивая мне свою спину.

Мне следовало бы дотрагиваться стетоскопом прямо к ее коже, но не думаю, что она готова к такому. Вместо этого, я слушаю ее легкие через материал футболки. Есть легкие хрипы, а это значит, что если я не вмешаюсь, очень скоро это перерастет в пневмонию.

- Эйлин, я должен прослушать и твою грудь тоже. Ты могла бы перевернуться, пожалуйста?

- Хорошо, - бормочет она, ложась на спину.

Я опускаю стетоскоп на ее грудь, и она замирает в оцепенении.

- Это всего лишь я, Эйлин. Я слушаю твои легкие. Я собираюсь передвинуть стетоскоп на другое место, - говорю, снова гладя ее волосы, в попытке уверить ее в том, что не сделаю ей больно.

- Хорошо, я устала. - Пока я слушаю ее, она погружается в легкую дрему.

С этой стороны есть определенные шумы, и мне надо дать ей антибиотики, чтобы дело не дошло до пневмонии, таблеток пока будет достаточно.

Я спускаюсь вниз проверить куриный суп. Когда возвращаюсь, я захватываю с собой пенициллин. Она все еще лежит в той же позе, как и когда я оставил ее.

- Эйлин, - мягко зову ее я.

- Даа.

- Ты можешь сесть? Я принес тебе кое-что поесть, чтобы ты могла принять лекарства.

- У меня нет лекарств, - говорит она, заплетаясь.

- Нет, эти я принес. Можешь сесть или тебе помочь?

- Я в порядке. - Она, чуть-чуть подвинувшись, садится на постели. Ее глаза красные, а кожа одутловатая и почти прозрачная.

Я сажусь на кровать, и она пытается взять суп.

- Неа, это приказ доктора.. - Я подмигиваю ей и подношу ложку, чтобы покормить ее.

- Я могу сама, - слабо протестует Эйлин.

- Я и не говорил, что ты не можешь. Я сказал, что позабочусь о тебе «как доктор прописал». - Я подношу следующую ложку супа к ее губам и перед тем как принять мою помощь, она слегка улыбается.

- Мне так жаль, что ты застрял здесь со мной. Я попрошу маму помочь мне, - бормочет она.

- Эйлин, я здесь, потому что хочу этого. Теперь, ты могла бы поесть еще немного супа, надо принять антибиотики? Их не стоит принимать на пустой желудок.

Она съедает еще три столовых ложки супа, и зевает. Я подношу руку к ее лбу и понимаю, температура понемногу снижается.

- Я больше не хочу. - Она начала устраиваться на кровати, чтобы снова заснуть.

- Прости, но ты не можешь сейчас уснуть. Тебе надо принять эти таблетки. - Я вынимаю из упаковки две таблетки пенициллина и даю ей. Когда она берет таблетки, я беру бутылку воды, стоящую на тумбочке около кровати, и, открутив крышку, протягиваю ей.

Она запивает таблетки и опять ложится.

- Доминик, спасибо за то, что остался со мной, - перед тем как закрыть глаза, шепчет она и мгновенно засыпает.

Я сажусь в кресло около окна и смотрю на улицу.

Доверие Эйлин больше, чем я мог ожидать на этом этапе. Она впустила меня в свой дом, оставаясь в постели, полностью уязвимая. Она позволила мне кормить себя с ложечки и, даже не спросив, взяла лекарство из моих рук.

Может быть, еще сама не осознавая того, что делает, она полностью открылась лечению.

Мои глаза поднимаются на нежно-голубое небо, и я задумываюсь, не обещание ли это счастливого будущего Эйлин.

И тут, синяя сойка садится на подоконник и заглядывает внутрь.

До чего же насыщенный и невероятный цвет.

Глава 13

Поток солнечного света проникает в окно, прямо мне в лицо, отчего мне становится слишком тепло, и я просыпаюсь.

Открыв глаза, вижу Доминика, спящего в кресле напротив кровати. Его голова запрокинута, рот открыт, и он слегка похрапывает. Одну ногу он перекинул через подлокотник кресла, а руки обнимают грудь.

Я не испугалась, увидев его в своей комнате. Знание того, что он здесь, на самом деле довольно успокаивает.

Я пытаюсь вылезти из кровати, не разбудив его, и сходить в ванную, но как только мои ноги достигают холодного пола, Доминик шевелится и вскакивает с кресла.

- Эйлин, ты в порядке? Куда ты собралась? - говорит он, моргая усталыми глазами.

- Мне надо сходить в ванную. Прости, я не хотела тебя будить.

- Я не спал. Ждал, пока ты проснешься, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь.

Я встаю и кладу руку на спинку кровати, чтобы не потерять равновесие, голова немного кружится.

- Доминик, ты храпел.

Он трет глаза, потягивается и поднимая руки над головой, почти достает до потолка.

- Будешь насмехаться надо мной? Я же сказал, я не спал.

- Ну, конечно. - Шатаясь, иду в ванную, - тогда ты, наверно, захочешь стереть слюну. - Я жестом показываю на его рот и усмехаюсь.

Доминик вытирает рот, но ничего там не обнаружив, качает головой и улыбается этой своей милой ухмылкой. Я захожу в ванную, замечая, что сегодня чувствую себя гораздо лучше, чем вчера.

Закончив, я спускаюсь вниз и прогреваю кофемашину, сварить себе и Доминику кофе.

Через пару минут он заходит в кухню и садится на облюбованный им стул.

- Могу я чем-нибудь помочь? - спрашивает он.

- Нет, это всего лишь тосты и кофе.

- Учитывая то, что ничего другого у тебя нет, сойдет и это. Ну, так как ты сегодня себя чувствуешь? - Он подходит ко мне, пощупать лоб, что как я помню, делал вчера очень часто. Даже ночью он постоянно проверял меня.

Сначала было странно, что это не мама заботится обо мне. Но Доминик очень нежен, и за то очень недолгое время, что он приходит сюда, я уже научилась доверять ему. Это кажется таким естественным.

- Уже лучше. Горло не так саднит, да и тело не болит так, как вчера.

- На ощупь ты все еще горячая, так что сегодня никаких нагрузок.

- Хорошо, - говорю я, смотря вниз на чашки, которые я достала для нас.

- Что такое? - спрашивает Доминик.

- Мне вчера сон приснился, просто думаю об этом.

- О чем был сон?

- До того как все это произошло, у меня была лучшая подруга, которую я оттолкнула, вернувшись из больницы. Она пыталась помочь мне, но я просто не могла дружить с ней так, как она того заслуживала, поэтому я избегала ее до тех пор, пока она не перестала и вовсе звонить мне.

- И что бы ты хотела сделать с этим?

- Я не знаю, - начинаю говорить я, продолжая варить кофе, - думаю, я хотела бы позвонить ей.

- Тогда почему не позвонишь?

- Что, если она уже забыла меня? - я протягиваю Доминику его латте. Он смотрит сначала на кофе, потом снова на меня, затем берет чашку и делает глоток.

- Тогда напомни ей.

- Что, если наша дружба уже давно позади? - Беру свой кофе и сажусь напротив Доминика.

- Ты пытаешься найти отговорку, чтобы не звонить ей? Потому что то, что ты говоришь, не имеет никакого смысла. Звучит так, будто ты предпочла бы не знать, вместо того, чтобы рискнуть и позвонить ей.

- Гммм, - я глубоко задумываюсь над словами Доминика. Я действительно ищу отговорки?

- Я сам приготовлю нам завтрак, Эйлин. Почему бы тебе не попробовать позвонить ей? - Он встает достать хлеб из хлебницы. - Как ее зовут?

- Фейт. Мы всю школу были лучшими подругами и даже после школы были довольно близки. До… - Мне не нужно заканчивать предложение, Доминик в курсе, что значит «до».

- Ладно, - я кладу хлеб в тостер. - Почему бы тебе пока не попробовать позвонить Фейт? Думаю, ее реакция может удивить тебя. И я все еще здесь, - говорит он, поворачиваясь ко мне спиной, продолжая готовить завтрак.

- Хорошо. Думаю, я позвоню ей.

- Тут нет никаких «я думаю». Или звонишь или нет. Что выбираешь? - говорит он обычным тоном, глядя на меня через плечо.

- Ладно, я могу это сделать. - Я иду в гостиную, сажусь на диван и беру телефонную трубку. Набираю единственный известный мне номер Фейт. Мысль о том, чтобы снова говорить с ней, посылает по всему моему телу мурашки. А вдруг ее номер поменялся? Я так чертовски нервничаю, что мои ладони начинают потеть.

- Алло, - отвечает Фейт.

- Фейт? - Я сразу же узнаю ее голос.

- Даа. Кто это?

- Это Эйлин. - Мой голос срывается, и на глаза наворачиваются слезы. Сердце колотится как бешеное.

- ЭЙЛИН! - кричит она в телефонную трубку. Я немного отодвигаю ее от своего уха, но от того, как счастливо звучит голос Фейт, я улыбаюсь.

- Да, я скучала по тебе, - произношу я, не совсем понимая, с чего начать разговор.

- О Господи! Эйлин, я так скучаю по тебе. Как ты? Чем занимаешься? Где ты? Я могу приехать, повидаться с тобой? - Она с такой скоростью забрасывает меня вопросами, что от такого энтузиазма у меня начинает кружиться голова, и я начинаю смеяться.

- Я все еще живу в своем доме, и думаю у меня все нормально.

- Как дела? Ты все еще проходишь курс лечения? А твои встречи с психологом? Ты уже выходила из дому? Расскажи мне все. - Она умолкает, позволяя мне заговорить.

- Ну, у меня новый доктор, и он по-настоящему очень хороший. Он уже так здорово мне помог, и я звоню… знаешь, я тут подумала, может ты хотела бы зайти? Если хочешь, конечно.

- Ааааааа! - снова кричит она в телефон. - Ты чокнулась? Конечно же я хочу прийти, но не смогу до воскресенья. Можно я приду в воскресенье и принесу с собой ланч? Я дождаться не могу. Эйлин, я в таком восторге. - Фейт всегда болтала больше, чем я. Я так счастлива, что она собирается прийти повидать меня.

- Хорошо, значит в воскресенье. Спасибо, Фейт. Не могу дождаться, чтобы повидаться.

- Мне пора бежать, иначе я опоздаю на работу. Но в воскресенье, около одиннадцати, я буду у тебя.

Мы закончили разговаривать, и я все еще сижу на диване с огромной, будто приклеившейся ко мне, улыбкой. Конечно, я этого не вижу, но ощущаю ее на своем лице. Такое ощущение, что я очень долго не пользовалась этими мышцами. Господи, я чувствую себя просто невероятно.

- Завтрак, - зовет меня Доминик. Я весело иду на кухню.

Даже не подумав, я поднимаю руки, и крепко обнимаю его.

И он тоже обнимает меня.

Что-то происходит между нами.

Я чувствую это.

И я уверена, что и Доминик тоже это чувствует.

Его руки крепче сжимают меня, и я автоматически ближе прижимаюсь к нему, кладя щеку на его грудь.

Одной рукой он зарывается в мои волосы на затылке. Его большой палец нежно гладит кожу, и я закрываю глаза. Носом глубоко втягиваю воздух, вдыхая его мужской запах.

Другая его рука опускается мне на поясницу. Мои собственные руки путешествуют по его крепкой спине, ощущая как его мускулы то напрягаются, то расслабляются, пока я продолжаю медленно исследовать их.

- Уууум, - чуть-чуть постанываю я. Стоять рядом с Домиником кажется так правильнр.

- Эйлин. - Его голос хриплый и очевидно, что он напряжен. Но он не отпускает меня, и я наслаждаюсь силой и откровенностью этого момента вместе с ним.

- Даа, - шепчу я.

- Я не могу сделать это, - говорит он, отпуская меня и отступая на шаг назад.

- Я прошу прощения, - бормочу я, отворачиваясь в попытке скрыть свой стыд.

Я бегу в ванную, успев закрыть дверь до того, как он остановит меня.

- Эйлин, впусти меня. Мы должны обсудить это.

- Нет, не должны. Просто притворись, что ничего не произошло.

С чего бы ему смотреть на меня? Мое откушенное ухо, покрытое шрамами тело, невидящий левый глаз. Какой же дурой надо быть, чтобы думать, что такой мужчина как Доминик когда-нибудь увидит во мне кого-то, помимо пациента. Я ощущаю стыд и унижение.

Как я могла быть такой глупой?

Что за идиотка. Он красивый мужчина и, по крайней мере, на пятнадцать лет старше меня. Я не могу ему предложить ничего, кроме своего искореженного тела и больного разума.

- Эйлин, пожалуйста, открой дверь. Я не уйду, пока ты не откроешь дверь.

- Это было глупо, Доминик. Ничего не произошло и не могло произойти, пожалуйста… - Пожалуйста, что? Пожалуйста, уходи, или, пожалуйста, останься со мной? - Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя еще более пристыженной, чем я уже есть, - говорю я, сквозь запертую дверь.

- Здесь нечего стыдиться. Я тоже хотел этого. Но я не могу. Я твой врач.

И ты отвратительна.

- Я знаю. Прости меня. Мне не надо было обнимать тебя, - говорю я еле слышно.

- Пожалуйста, открой дверь. - Его голос такой низкий и спокойный, что трудно не поддаться ему.

Я сломлена. У меня никогда не будет отношений с мужчиной. В особенности таким, как Доминик.

Я глубоко вдыхаю и, отперев, открываю дверь. Он стоит облокотившись на противоположную от ванны стену.

Он делает шаг мне навстречу, но я машу головой, выставляя вперед руку.

- Я сожалею, что не остановился, Эйлин. Это я виноват, - говорит он, засовывая руки в карманы своих джинс.

- Давай пойдем позавтракаем и просто забудем об этом.

- Тебе все еще надо принимать твои антибиотики, чтобы окончательно поправиться.

- Конечно, - говорю я тихо, заходя в кухню и садясь за стол.

Мы с Домиником едим в полнейшей тишине, я ни разу не смотрю на него.

Я так боюсь того, что могу увидеть в его глазах, что не могу позволить себе поднять взгляд.

Он, скорее всего, унижен тем, что такая отвратительная, травмированная женщина навязывает себя ему. Я, наверняка, отталкиваю его.

С чего бы ему хотеть меня? С чего бы вообще кому-нибудь хотеть меня?

Меня уже не починить.

Если даже я не могу смотреть на себя, каково ему выносить мое уродство?

Глава 14

Доминик

Твою мать.

Я сижу в своем кабинете и пялюсь в горящий экран своего ноутбука.

Черт возьми, как я мог быть таким дураком?

Она обняла меня, и в тот момент как взял ее теплое тело в свои руки, я больше не хотел ее отпускать.

Твою мать.

Я такой идиот. У меня никогда не было ничего подобного с пациентками. Что делает Эйлин такой особенной?

Я беру ручку и кручу ее между пальцами, все еще думая об этом чертовом объятии. Ее мягкое, маленькое тело, прижавшееся ко мне, то, как ее груди терлись о мою грудь и эти маленькие сексуальные стоны, вырывающиеся из нее, пока руки Эйлин путешествовали по моей спине.

Я закрываю свои глаза, вспоминая те несколько драгоценных моментов, когда мы стояли там, не обращая внимания на правила, предубеждения, и все это «доктор-пациент» дерьмо.

Ее мягкие, женственные изгибы, цитрусовый запах шампуня, исходящий от ее волос, и гладкая кожа ее затылка.

Мое сердце ускоряет свой бег при воспоминании о том, как все это ощущалось: запутываться в шелковых прядях ее волос, как она отвечала, прижимаясь ближе ко мне.

Чувствую, как мой член твердеет при воспоминании о призывающих тихих звуках, которые она издавала, и желании поцеловать ее полные, упругие губы. Не грубо, но деликатно, нежно. Я хотел бы наклониться к ее губам, в ожидании разрешающего знака, отметить ее своей. Я думаю о том, как мой язык легонько трется об ее, говоря своим поцелуем, что я дам ей все, о чем она попросит.

Тук, тук.

Блядь.

Я открываю глаза и замечаю, что потираю свой член через джинсы. Теперь у меня огромный чертов стояк. Блядь.

- Да, - говорю я, подвигая кресло ближе под стол так, чтобы Лорен не увидела выпуклость на моих штанах.

Она открывает дверь, заходит внутрь и присаживается на кресло напротив меня.

- Да, Лорен, чем могу тебе помочь? - ставлю локти на стол, дабы прикрыть еще больше свою эрекцию.

- Я хочу поговорить с тобой об Эйлин, - начинает она.

- Тут не о чем говорить.

- Ты уделяешь ей очень много времени, что, я уверена, очень здорово. Видимо, она делает успехи. Но со стороны кажется, что между вами происходит что-то большее.

- Это не… - начинаю я, но она вытягивает руку в останавливающем мою речь жесте.

- А теперь послушай, я уже давно работаю на тебя, и ты никогда не смотрел на свою пациентку подобным образом. Но эта, я знаю, с ней все по-другому. Ты сияешь, когда возвращаешься от нее. Ты даже ночевал у нее в доме. Да, я знаю, что она была больна, и ты оставался присмотреть за ней, но здесь определенно что-то большее. Я знаю это.

- Лорен, тут правда…

- Не надо, Дом. Не надо мне лапшу вешать на уши, - говорит она, наставляя на меня свой тоненький пальчик. - Я не идиотка. Я вижу, как ты изменился. Ты не нервничаешь, как раньше, особенно после того, как возвращаешься от нее. - Лорен перестает говорить и садится в кресло, кладя ногу на ногу, смотря на меня и ожидая ответа.

Что тут скажешь?

Я сам даже не знаю, что происходит. Как я должен объяснить это Лорен?

- После Челси и того, что она мне сделала, - начал я, не глядя на Лорен. Мне не хочется видеть ее глаза, потому что я не хочу увидеть там исходящее от нее осуждение. Она никогда раньше не критиковала меня, мне было бы больно, начни она думать обо мне хуже. - Измена Челси разрушила меня, Лорен. Притворяясь беременной, пойдя на крайности, чтобы имитировать растущий живот, не разрешая мне прикасаться к себе или сходить с ней на ультразвук… - я прерываюсь, чтобы как-то сохранить самообладание. - Каким же чертовым идиотом я был, веря в то, что моя жена, будучи на третьем месяце беременности, не желает, чтобы я ходил с ней на ультразвук, потому что она не хочет, чтобы я был с ней в кабинете? Я ее муж и врач, черт побери. Ради бога, я психиатр. А ведь даже и не предполагал, что она обманывает меня.

- Ты просто любил ее, - тихо говорит Лорен.

- Как я мог быть настолько глуп? Знаешь, когда Эйлин спросила меня, хотел ли я детей, я, твою мать, соврал ей, сказав, что я никогда серьезно не задумывался об этом. Как мне рассказать ей, что врач, которому она доверяет преодолеть свои страхи, законченный идиот? Как мне сказать ей, что все, чего я хотел - иметь ребенка? Как рассказать, что моя жена обвела меня вокруг пальца, притворившись беременной, с одной лишь целью - продолжить жить на мои деньги?

- Ты не знал, что задумала Челси. Она никогда до этого не давала тебе повода усомниться в себе. Любовь наделяет всех нас шорами¹, Дом.

Мне так стыдно. Милая материнская улыбка Лорен говорит о том, что она умает, что я был не дураком, а просто мужчиной, любящим свою жену.

- Эйлин так чиста, так красива и доверчива, она слишком хороша для меня.

- Между вами огромная разница в возрасте. Это само по себе может иметь последствия, если вы согласитесь продолжать отношения. - Лорен указывает на одно из общественных табу. - Уже не говоря о том, что ты ее врач, а она твоя пациентка. - А это еще одно из основных табу.

- Я знаю, и чесно говоря, я не знаю, сможет ли Эйлин когда-нибудь иметь нормальные отношения.

- Нуу, это вовсе не тебе решать. Ты не можешь решать за нее или говорить ей, что по-твоему мнению нужно ей.

- Нет, не могу, но она еще не готова столкнуться с тем, что я чувствую к ней.

- И что же ты к ней чувствуешь? - невинно спрашивает Лорен, но я знаю, что она делает. Она заставляет меня увидеть и признать мои чувства к Эйлин. Я полностью отдаю себе отчет в том, что она сейчас манипулирует мной, я и сам занимаюсь тем же.

- Еще слишком рано говорить об этом.

- Правда? - спрашивает она с притворным удивлением, почти смеясь надо мной. - Потому что, как я думаю, ты совершенно точно знаешь, чего хочешь, Дом.

- Ей еще предстоит через многое пройти. - Качаю я головой, запуская пальцы в волосы.

- Вам обоим предстоит пройти долгий путь, но разве оно того не стоит? Тех чувств между вами?

- Хммм, - это все что, я могу сказать и, соглашаясь, качаю головой.

Она встает из кресла.

- Сегодня я ухожу домой раньше обычного; Чарли ведет меня на свидание. И принимая во внимание то, что сегодня пятница, какие у тебя планы на вечер?

- Мы с Оскаром идем на ужин, выпьем что-нибудь. Ничего интересного, - говорю ей я.

- Черт, этот твой братец что-то с чем-то. Была бы я лет так на двадцать пять помоложе. Как у него дела?

- У него все отлично. На износ работает над каким-то крутым делом, поэтому, собственно, мы и идем сегодня ужинать.

- Просто помни, что я уйду через часа два для того, чтобы приготовиться к свиданию с Чарли. - Лорен идет к двери. Не доходя до нее, она поворачивается и смотрит на меня. - Все получится. Все вещи находят свой путь к общему знаменателю, - говорит она, оставляя меня наедине со своей мудростью.

Я тру руками лицо, расчесываю пальцами волосы и возвращаюсь глазами к пустому экрану своего компьютера.

Стояк пропал, но после нашего разговора с Лорен, я смущен даже больше, чем был до этого.

Что останется в моей жизни, если я продолжу врать сам себе.

Но…

Я также знаю, что я хочу удержать то, что есть между мной и Эйлин, каким бы хрупким оно не было.

Пока я оставлю свои чувства при себе.

Глава 15

«Заткни уже эту дырку, Мик.»

Больно. Прекратите. Это больно. Не надо больше. Прекратите. Вы делаете мне больно.

Помогите!

Моя голова под водой. Меня все глубже и глубже засасывает в черную, темную пустоту. Утопая и падая, я задыхаюсь в попытке проложить себе путь из зловещего, полного демонами, туннеля.

Мои глаза широко распахиваются, и я делаю огромный вдох.

Сердце колотится с опасной скоростью.

Глаза ничего не видят от слез из-за этого ошеломляющего кошмара.

Эти ужасные моменты снова и снова проигрываются в моей голове, будто я только что пережила их впервые. Пытка, продолжающаяся часами, днями, годами.

Садясь на кровати, я смотрю на пляшущие вокруг меня бесплотные тени.

Я подтягиваю колени к груди, обхватив их руками. Впиваясь зубами в плоть своего колена, я изо всех сил пытаюсь удержать вместе оставшиеся части себя.

Но я не могу бороться со страхом.

Те злобные чудовища под моей кроватью останутся там навсегда.

Эти кровожадные чудовища в моей голове кричат, что мне не выбраться; мне не спастись.

Зачем я пытаюсь бороться с ними?

Телефон рядом с моей постелью словно насмехается надо мной, призывая позвонить Доминику и поговорить с ним. Рассказать ему, что прямо сейчас мне очень плохо.

Я знаю, что я не в порядке.

Но вдруг я смогла бы уйти, убежать от чудовищ и ночных кошмаров?

Я задаюсь вопросом, смогла бы я летать, как синяя сойка?

Если расправить в стороны руки, как синяя сойка расправляет свои крылья, и спрыгнуть из окна, спасут ли меня мои руки-крылья, унесут ли они меня?

Устремится ли синяя сойка рядом со мной, указывая мне дорогу в другую вселенную?

Положит ли полет конец моим мучениям, принесет ли мне счастье?

Если бы хоть на мгновение, это было правдой, я рискнула бы принести своему телу освобождение от страданий.

Я дарю своему разуму видение свободы. Может мне достаточно повезет найти окончательное облегчение ото всех преследующих меня несчастий.

Наконец-то, после трех тяжелых лет, я принимаю решение освободить себя от ужаса прошлого.

Беру телефон, намереваясь попрощаться с теми, кто мне дорог. Сказать им, что я нашла свою независимость и собираюсь куда-то, где мне больше не будет больно.

Первому я звоню Доминику.

- Эйлин, - он отвечает на пятом гудке. Его голос хриплый от сна. - Все нормально?

- Более чем, Доминик. Я знаю, что мне надо сделать, чтобы преодолеть то, что они со мной сделали. Я только хочу, чтобы ты знал, что теперь со мной все в порядке. Тебе не нужно больше приходить сюда.

- Что ты сделала? - Тон его голоса понижается, становясь более напряженным, сна в нем как не бывало.

- Ничего я не сделала, - говорю я счастливо. - Я собираюсь сегодня полетать. Синяя сойка укажет мне дорогу.

- Эйлин, мне бы хотелось по-настоящему попрощаться с тобой. Я сажусь в машину и еду к тебе. Свари мне кофе, пожалуйста? Мне, правда, хотелось бы выпить свой последний латте, приготовленный самым лучшим бариста, которого я знаю.

До меня доносится писк его брелока, и потом машина заводится.

- Я могла бы это сделать для тебя, но мне не терпится увидеть как выглядит мой новый дом. Поторопись, хорошо? Знаешь, я буду по-настоящему скучать по тебе, Доминик. Но я уверена, мой новый дом подойдет мне.

- Ты разве не встречаешься с Фейт через несколько часов? Ты же не хочешь пропустить встречу, правда?

Я вылезаю из кровати, включаю свет, ища свои джинсы и свитер.

- Я бы с радостью увиделась Фейт, но думаю, она будет рада узнать, что я счастлива. Она поймет.

- А родители, ты уже позвонила своим родителям?

- Нет, еще нет. Я позвоню папе с мамой, после того как поговорю с тобой.

Наконец-то, после почти трех лет, я ощущаю, словно огромный камень свалился с моих плеч. Я в состоянии снова легко дышать, зная, что голубая сойка укажет мне путь.

- Что ты ела сегодня на обед?

Обед? Он спрашивает о еде? Своеобразно, но если подумать, он и в свои лучшие дни немного странный.

- Ничего особенного, сегодня это был горячий сэндвич с сыром. Что ел ты? - спрашиваю я, спускаясь по лестнице, чтобы включить кофемашину.

- Я ходил ужинать со своим братом, Оскаром. Мы были в том маленьком итальянском ресторанчике. Его держит Нонна, которая готовит вкуснейшую лазанью из тех, что я когда-либо ел. А еще, у нее просто фантастический чесночный хлеб. Я подумал, что мог бы сводить тебя туда как-нибудь. Это очень маленький и тихий ресторанчик, тебе бы понравилось там.

Мысли покинуть этот дом больше не пугает меня. Как же так? Как только мы с Домиником выпьем кофе, и я позвоню родителям, я пойду туда, куда голубая сойка укажет мне.

- Может быть, если я когда-нибудь вернусь из Утопии.

- Как ты думаешь, когда ты вернешься, Эйлин?

- Ну, если там так же хорошо, как обещают, может быть я останусь там насовсем.

- Можешь открыть мне дверь?

Я слышу стук в дверь и знаю, что это Доминик. Я с удовольствием иду к двери и включаю свет на крыльце. Глядя в глазок, я вижу Доминика, стоящего по другую сторону сетчатой двери. Я вешаю трубку и кладу ее на тумбочку в прихожей.

Выключаю сигнализацию и открываю тяжелую деревянную дверь. Доминик выглядит просто великолепно в своих черных джинсах и обтягивающей серой футболке. Я отпираю сетчатую дверь и, отступив в сторону, жду, пока он зайдет внутрь.

- Я только что включила кофеварку, пойду сварю нам кофе, - говорю я, как только он ступает внутрь. Запираю дверь и включаю сигнализацию.

- О, никакой спешки. Просто свари мне свой лучший кофе, раз уж мне придется ждать Бог знает сколько, чтобы попробовать его снова. - Доминик идет в кухню и садится на свой стул.

Я подхожу к кофеварке и начинаю готовить наши напитки.

- Думаю, для меня так будет лучше, Доминик, - улыбаясь ему через плечо, говорю я.

- Ты еще только в предвкушении поездки, а я уже вижу, какая ты беззаботная сейчас, так что может быть, это действительно то, что тебе нужно.

- Правда?- Спрашиваю я, поворачиваясь и глядя на него. - Ты, правда, думаешь, что так будет лучше для меня?

- Конечно, но сначала я хотел бы поговорить с тобой о том, почему ты так стремишься уехать?

Я приношу ему его латте и отворачиваюсь приготовить кофе для себя.

- Ммм, Эйлин, чертовски вкусный кофе, ты сама себя переплюнула.

Ощущаю прилив гордости от того, что сделала Доминика счастливым.

По-другому я никогда не смогу этого сделать.

Беру свой латте, сажусь в бежевое кресло, в котором сижу всегда, и делаю глоток своего кофе.

Он прав, это лучший кофе, какой я когда-либо варила.

- Что заставило тебя решиться искать Утопию? - делая еще один глоток, спрашивает он.

- У меня снова был кошмар ночью, и когда я наконец-то проснулась, то поняла, что это не та жизнь, которую я должна была прожить. Большая часть меня умерла в тот день, а сейчас ничего кроме уродства не осталось, - говорю я с легкостью. - Мне следовало двигаться дальше, но я не смогла.

- О чем был этот сон?

- Тот же, что и всегда. Он говорит Мику «заткнуть уже эту суку» и продолжает все с той же жестокостью, словно я ничто, никто, не человек вовсе, будто у меня нет сердца, нет крови, которая течет по венам. - Я уставилась в одну точку на столе и просто концентрируюсь на ней. Я, правда, больше не желаю вспоминать тот кошмар.

- И что случилось после того, как ты проснулась?

- Я решила, что собираюсь улететь отсюда. Мой друг, голубая сойка, покажет мне путь. Смотри, у меня тут есть ее перышко. - Я лезу в карман, но перышка там нет. Блин, я должно быть, забыла его рядом с кроватью. - Подожди, оно наверху. - Я подскакиваю и несусь принести мое перо.

Волна горя захватывает меня, как только мои пальцы касаются почти невесомого пера на моей прикроватной тумбочке.

Не уверена, как долго я стояла, зачарованная пером цвета индиго.

Должно быть долго, потому что Доминик входит в мою комнату.

Я не вижу его. Я чувствую его.

Тепло его тела манит меня.

Не говоря ни слова, он становится позади меня и кладет руку мне на плечо.

Слезы бегут из глаз и с каждым новым вдохом, мое дыхание становится все более поверхностным.

- Эйлин, - его глубокий баритон умоляет меня, но я качаю головой. Я не готова повернуться и встретиться с ним лицо к лицу.

- Я здесь, я рядом. Я не оставлю тебя, - говорит он низким, уверенным голосом.

- Я только хочу, чтобы все это закончилось, - сквозь слезы шепчу я, мой голос надломился.

- Это не закончится. Нам только нужно найти для тебя способ справляться с этим. Видеть красивые сны по ночам, и чтобы дни были наполнены солнцем, не позволять мрачным сумеречным кошмарам причинять тебе боль.

Позволив перу упасть на пол, от отчаяния и стыда, я закрываю лицо руками.

- Что я могу сделать? - спрашиваю я Доминика, наконец повернувшись к нему лицом.

- Для начала, ты снова ляжешь спать, а я собираюсь устроиться на ночь в этом вот кресле. - Он указывает на то же кресло, в котором спал, когда я болела. - Утром, ты представишь меня своей лучшей подруге Фейт. - Он идет к моей кровати и расправляет покрывала. - А в понедельник, мы вместе пойдем туда, где тебя нашли.

Холодок пробегает по всему моему телу. Плечи напрягаются, и мой желудок сжимается от одной только мысли, что я выйду наружу. Даже думать не хочу о том, что он собирается отвезти меня туда, где меня нашла та пара, где я должна была умереть, но выжила.

Не говоря ни слова, я долго трясу головой.

- Это необходимо сделать, чтобы открыть в себе способность находить выход, Эйлин.

Доминик возвышается надо мной, его напряженный взгляд проходит сквозь барьеры, которыми я окружила себя. Он глядит не с унижением или жалостью, а с беспокойством и заботой. Он хочет помочь мне, хочет, чтобы я доверяла ему, и я ему доверяю.

Безусловно.

Но пойти туда, где я была брошена умирать, наверняка подтолкнет меня за грань. Разве он не понимает этого?

Может это как раз то, что мне необходимо.

Посмотреть прошлому в лицо, для того, чтобы двигаться дальше.

Но…

Смогу ли я?

Глава 16

Открыв глаза, первое что я вижу - это кресло в котором спал Доминик.

Но его там нет.

Сложенное одеяло и подушка заменяют собой мужчину, который должен быть там.

Я глубже зарываюсь в одеяла, зная, что он где-то поблизости. Он не может быть далеко; он всегда рядом.

- Ты еще спишь или притворяешься, что спишь? Как по мне, оба варианта хороши, потому что, если ты еще спишь, я съем за тебя твой завтрак, - говорит Доминик, входя в комнату.

Я поворачиваю голову и вижу, как он несет серебряный поднос моей бабушки с чашкой и тарелкой.

- Что это? - садясь на постели и облокачиваясь на спинку кровати, спрашиваю я.

- Не радуйся так сильно, это всего лишь тост с медом и чашка чая. Я не мог разобраться, как работает эта твоя навороченная кофемашина, поэтому нашел пакетики с чаем. - Он делает несколько шагов и ставит поднос мне на колени.

- Спасибо большое. Никто и никогда не приносил мне еду в постель. - Я беру чашку и делаю глоток чая.

Слабый, слишком слабый чай. Но я совсем не хочу ранить его чувства, поэтому пью.

- Фейт будет здесь через пару часов. Мне бы хотелось заскочить домой, принять душ и переодеться, потом я вернусь. Договорились?

- Да, конечно, - говорю я, откусывая по кусочкам тост.

- Хочешь поехать вместе со мной?

Я перестаю жевать и смотрю на Доминика, сидящего в своем кресле. Во мне загорается маленький огонек страха.

- Нет, не думаю, что смогу.

- Завтра мы едем на пруд, где тебя нашли, ты же помнишь? Это важно.

- Я знаю. - Я не хочу ехать, но понимаю, мне необходимо самой увидеть, что место, где меня обнаружили, не несет в себе зла. Оно не навредит мне; это просто место, где меня бросили. Я не могу винить географию за такие обстоятельства. Это так же глупо как ненавидеть любимого автора за то, что в своей последней книге, он убил любимого тобой персонажа.

Просто это так.

- Я знаю, - снова подтверждаю я. - Я знаю, - говорю в последний раз, больше для себя, чем для Доминика.

- Когда позавтракаешь, не хочешь спуститься вниз и запереть за мной дверь?

Я ставлю поднос на прикроватную тумбочку и встаю с кровати.

- Я сделаю это сейчас, у тебя будет больше времени и тогда не придется торопиться .

Доминик спускается следом за мной по лестнице и, открыв дверь, я выпускаю его наружу.

- Я вернусь до того как приедет Фейт, - выходя на крыльцо, говорит он

- Доминик, спасибо.

- Не стоит меня благодарить, всегда пожалуйста. - Он делает шаг навстречу, но останавливает себя. Трясет головой, запустив руки в волосы, и тихо вздыхая, уходит.

Еще до того, как он подходит к машине, я закрываю и запираю сетчатую дверь. Перед тем как выехать на улицу, Доминик медлит и оглядывается на мой дом, а я не могу отвести от него глаз до тех пор, пока он не скрывается из виду.

В дверь звонят, и я слетаю вниз, зная, что это или Доминик или Фейт.

Доминик еще не вернулся, но это нормально, и поэтому последние пару часов я провела убирая и подготавливая себя к встречи с Фейт.

Она плакала, когда увидела меня в первый раз после нападения. Она плакала за меня, по тому, что я потеряла, и по тому, что я пережила, пока они издевались надо мной.

Я не желаю, чтобы это повторилось, потому что не хочу помнить больше, чем уже помню.

Нет, сегодня счастливый день; день, в который злым, темным тучам не разрешается показываться.

Сегодня я хочу видеть только мягкие, пушистые белые облачка и чудесных, кобальтово-синих соек.

Глядя в глазок, я вижу стоящего Доминика, держащего охапку ярких цветов. Я отключаю сигнализацию, открываю дверь, и ничего не могу поделать с собой - расплываюсь в широченной улыбке.

Я отпираю сетчатую дверь и распахиваю ее, впуская Доминика внутрь.

- Это тебе, - говорит он, протягивая мне букет. Я подношу его к носу и еще до того, как успеваю вдохнуть, до меня доносится его нежный аромат.

- Спасибо большое, - говорю я, закрывая за ним дверь, и заперев прозрачную и деревянную двери, включаю сигнализацию. - Они прекрасны.

- Я не знал, какие цветы ты любишь, поэтому купил те, которые, как мне показалось, тебе понравятся.

Мы идем на кухню, я достаю хрустальную вазу и, наполнив ее наполовину водой, начинаю расставлять в ней цветы.

- Они, правда, прекрасны, Доминик.

- Эйлин, что ты ждешь от сегодняшнего дня? - спрашивает Доминик.

- Я просто хочу увидеться с Фейт, узнать как у нее дела, - отвечаю я, аранжируя тонко пахнущие цветы.

- И все?

- Я знаю, что настало время начать выздоравливать. Я не уверена, стану ли когда-нибудь снова такой же, как была раньше, но мне надо перестать чувствовать себя мертвой внутри. Мне необходимо чувствовать, и я не могу сделать это, если продолжу прятаться от мира. Я одинока, и я скучаю по Фейт. Я устала ощущать стыд и бояться. Устала ненавидеть себя. - Я иду в сторону Доминика и ставлю вазу на середине стола. Садясь напротив, я смотрю на него, пытаясь представить себе мир, в котором я не ограничена своим укромным убежищем.

- Для начала, мне надо научиться жить без страха и стыда, - я ставлю локти на стол, и положив голову на руки, закрываю глаза.

- Вдвоем мы сможем починить твою сломанную жизнь, чтобы ты смогла снова дышать.

Я поворачиваю голову, и открыв глаза, вижу Доминика, смотрящего на меня. - Именно это я и имею в виду, Эйлин. Скоро ты сможешь дышать свободнее. - Он поднимает руку и тыльной стороной гладит мою щеку, и в нетерпении, я прижимаюсь к его ладони, как только он дотрагивается до меня теплой рукой.

Доминик отступает прочь и, отведя взгляд, прочищает горло. Я снова сделала это.

- Я знаю, - говорю в попытке скрыть неловкость от неправильно истолкованных знаков внимания, которые как мне кажется, я видела. Он не хочет меня. Я не готова принять это. Возможно, никогда не смогу. Я выдумала это, дабы поддерживать свою надежду. Я обманываю саму себя.

Слышится дверной звонок, и я тороплюсь ответить на него. Мне надо оставить все это дерьмо на потом. Сейчас время восстановить мою дружбу с Фейт, а не того, что происходит между мной и Домиником.

Я иду к двери, делая еще один, очищающий вдох. Доминик стоит рядом со мной, даря мне поощрительную улыбку:

- Ты можешь сделать это. Я буду рядом.

Отключив сигнализацию, открываю первую дверь. Я поражена красотой Фейт. Ее длинные, темные волосы распущены, они длиннее, чем я помню, и ее большие карие глаза улыбаются мне с такой любовью. У меня не получается достаточно быстро открыть эту чертову прозрачную дверь, а мне так не терпится поскорее впустить Фейт и просто обнять.

В ожидании она подпрыгивает на крыльце. Мои руки возятся с замком, и я никак не могу заставить их правильно двигаться.

- Позволь мне, - говорит Доминик, отодвигая мои руки, подбадривая меня своим спокойным поведением и милой улыбкой.

Я отступаю назад, и Доминик с легкостью открывает дверь. Фейт, не дожидаясь пока дверь полностью откроется, влетает внутрь и, крепко обняв меня, долго не отпускает.

Моя радость зашкаливает. Слезы свободно текут по щекам, и я держусь за Фейт так, будто она может исчезнуть, как только я ее отпущу.

- Я так соскучилась по тебе, Элли, - говорит Фейт. Она всегда звала меня Элли; это было мое прозвище.

- Мне тоже тебя не хватало.

Мы стоим в дверях, держась друг за друга, неизвестно как долго. Глубокий голос Доминика возвращает нас обратно к реальности:

- Дамы, я делаю себе отстойный быстрорастворимый кофе, присоединитесь?

Смотрю на него и закатываю глаза.

- Вы новый доктор Элли? - спрашивает Фейт, обнимая меня за талию, пока мы идем в кухню.

- Определенно, это я. Доминик Шрайвер, рад познакомиться с вами. - Он протягивает Фейт свою руку, но она, отпустив меня, обнимает его.

- Вам удалось заставить ее позвонить мне, и за это я должна вам больше, чем рукопожатие.

- Она сделала все сама, - говорит он, неловко похлопывая ее по спине, и отодвигается.

- Я приготовлю нам настоящий кофе, - подхожу к своей кофемашине и включаю ее. - Чем ты занимаешься, Фейт?

- Уф, с чего начать? Во-первых, я работаю секретарем в адвокатской конторе в городе. Начала встречаться с милым парнем, Майклом Грином. Мы вместе уже полтора года. Он полицейский и вечно на работе. На прошлой неделе он предложил переехать к нему, но я не уверена насчет этого. Знаешь, мне нравится приходить и уходить, когда захочется.

- Я так рада за тебя, Фейт. Похоже, у тебя все хорошо.

- О, это точно. А теперь, когда моя лучшая подруга, наконец-то, появилась снова на горизонте, все стало еще лучше. Может быть, мы с Майклом придем поужинать вместе с тобой. Мне бы хотелось, чтобы ты познакомилась с ним.

Я поворачиваюсь и ищу Доминика. Он сидит за столом, дав нам с Фейт спокойно поговорить. Но я еще не могу ответить на предложение Фейт согласием.

Доминик поднимается и встает рядом со мной. Он берет у меня из неожиданно трясущихся рук чашку кофе и ставит ее на столешницу.

- Наш кофе готов?

Я качаю головой.

- Тебе нужно молоко?

Снова качаю головой. Фейт с любопытством смотрит на меня, пытаясь понять, что случилось.

Я не могу впустить к себе в жизнь ее парня. Я не готова позволить другому мужчине прийти ко мне домой. В особенности, незнакомому мужчине.

Что если он плохой и только лишь хочет навредить мне?

Все мое тело начинает трястись, и я ощущаю, как потеют мои ладони.

- Посмотри на меня, Эйлин.

Я гляжу в его спокойные карие глаза, которые вглядываются в мои.

- Речь только о тебе и Фейт. Ни о ком больше.

Я киваю на слова Доминика.

- Это твой дом. Ты можешь контролировать, кто приходит к тебе. - Голос Доминика понижается, и он кладет руки мне на плечи. - Твой дом, - повторяет он.

- Даа, это мой дом. - Я делаю глубокий вдох и неотрывно смотрю на него. - Здесь я в безопасности.

- Ты в безопасности.

- Я в безопасности. - Снова говорю я .

- Ты в порядке? - спрашивает он, продолжая смотреть на меня.

С Домиником, стоящим рядом со мной, мне не так страшно, и я не так нервничаю. Я снова киваю.

- Я в порядке. Спасибо тебе. - Я оборачиваюсь к Фейт и улыбаюсь ей, - Извини меня. Но я не могу принять здесь Майкла. Я еще к такому не готова.

- Прости меня, Элли, я даже не подумала, прежде чем сказать.

- У меня есть некоторые болевые точки. Это не твоя вина, Фейт. Откуда тебе было знать?

Доминик берет свой кофе и отходит в сторону, давая мне и Фейт поговорить.

Следующие четыре часа проходят за разговорами с моей лучшей подругой, в попытке наверстать упущенное за три года. Доминик почти не разговаривает, только иногда, с присущим ему странным чувством юмора, вставляет свои комментарии, тем самым заставляя нас с Фейт смеяться.

Когда Фейт уходит, я запираю дверь и смотрю на Доминика, сидящего в гостиной и листающего что-то в своем планшете.

- Как ты себя чувствуешь? - спрашивает он, не поднимая на меня глаз.

- Ну, сначала было немного трудновато, но я так рада, что она пришла. Мне ее очень не хватало.

- Ты хорошо справилась.

Я медленно иду в гостиную и сажусь на противоположный от Доминика край дивана.

- Не знаю, насколько хорошо справлюсь завтра, - признаюсь я. Говоря начистоту, я в ужасе. Не уверена, смогу ли сделать несколько шагов от входной двери.

- Я не дам тебе оступиться, Эйлин.

Я не так уж боюсь упасть самой, сколько утянуть за собой Доминика, пока он пытается спасти меня.

Глава 17

К 9 вечера я уже в ужасе.

Целый день я пыталась контролировать свои страхи по поводу завтрашнего дня, чтобы не тревожить Доминика, но больше терпеть не могу.

Я нервно хожу туда-сюда. Мое тело дрожит, сердце бешено бьется, пот катится градом.

Мои штанишки почти намокают от страха при мысли пойти туда, вернуться на то место, где меня нашли.

Но также я знаю, что если смогу сделать это, то со мной все будет хорошо. С Домиником рядом, мне будет легче справиться.

- Ты не находишь себе места с самого обеда, - говорит Доминик, откинувшись на диван и широко расправив руки на спинке.

- Мне по-настоящему страшно, - отвечаю я со всей искренностью.

- Чего конкретно ты боишься?

Я останавливаюсь и чувствую, что хмурю брови, пока раздумываю над его вопросом.

- Всего. Вдруг я еще что-нибудь вспомню, когда мы приедем туда? Что, если это вернет меня обратно? Или наоборот, ничем не поможет? Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что я нервничаю и до чертиков напугана.

- Чувствовать себя так - нормальная реакция. То, что мы собираемся сделать пугает. Но думаю, это поможет тебе двигаться дальше.

Я запускаю пальцы в волосы и тяну со всей силы, только бы почувствовать что-либо помимо этого ужаса.

- Твою мать! - кричу я расстроенно и снова начинаю ходить туда-сюда.

- Не делай этого, Эйлин. Причинять себе боль - это не ответ. - Он встает и идет мне навстречу и, подойдя ко мне, нежно берет за плечи и приседает, чтобы заглянуть в глаза. - В тебе столько силы, а ты ее не видишь. Меня просто поражает твоя храбрость.

- Ты думаешь, я храбрая? - спрашиваю я, сбитая с толку. Как он может так думать обо мне?

Он проводит своими руками вдоль моих.

- Самый храбрый человек из всех, кого я знаю.

Я опускаю глаза и делаю еще один маленький шаг, подходя ближе.

- Как? Я отвратительная, я плачу…

Его руки опускаются мне на талию, и инстинктивно я кладу свои на его плечи.

Он ощущается так правильно.

Таким теплым.

Мне видно, как быстро его грудь вздымается и опадает.

Он так приятно пахнет, так по-мужски.

- Твой разум прекрасен, твоя душа восхитительна, и вся ты просто замечательная.

По моей щеке катится слеза. Я не поднимаю головы, чтобы заглянуть в его глаза, потому что боюсь того, что могу в них увидеть.

Доминик прижимает меня к своему телу и крепко обнимает, пока я кладу свою голову ему на грудь.

Я могу слышать сильный стук его сердца, бьющегося в быстром темпе.

Так же как и мое собственное.

Его руки не двигаются на моей пояснице. Я так крепко держу его, не желая отпускать.

Доминик прячет лицо в моих волосах, и я слышу, как он делает глубокий вдох..

- Ммм, - испускает он еле слышный хриплый стон.

Потерянная в этом моменте близости, с закрытыми глазами, я поворачиваю голову и трусь губами о его грудь. Это мгновения слабости, минуты, которые я хотела бы, чтобы длились вечно, однако у себя в голове, я знаю, что это никогда не должно было случиться.

- Эйлин, - выдыхает он мое имя.

- Да, - мечтательно отвечаю я.

- Господи, ээ… - Он перестает говорить. - Не думаю, что это хорошая идея. - Он прочищает свое горло и выпускает меня из своих теплых объятий. Я не хочу, чтобы он отпускал меня.

- Я снова сделала это, не так ли? - отступаю назад и смотрю на его красивое лицо. Взгляд Доминика мягок и в нем кроется что-то, чего я не видела раньше. Желание.

- Пожалуйста, не извиняйся. Это я должен был остановиться и дать тебе время прийти в себя.

Что?

Только благодаря ему я возвращаюсь к жизни, наконец-то начав двигаться вперед. Но я понимаю, он - мой врач, и неважно, что я хочу, чтобы он был больше, чем врач, это все, что у меня есть.

- Мне надо ложиться спать.

- Сегодня я сплю здесь, Эйлин. Наверху у тебя есть гостевая комната, в ней кровать, поэтому я остаюсь.

- Почему? - спрашиваю я, отодвигаясь к спинке дивана.

- Потому что завтра утром я понадоблюсь тебе.

Раньше Доминик уже дважды оставался у меня, и с самого начала это ощущалось правильным. Я никогда не думала о нем, как о вторгающемся или пытающемся посягнуть на мое пространство.

Он совершенен такой, какой есть.

- Ну, тогда я иду спать. Спокойной ночи, - говорю я, собираясь проверить все двери, окна и систему безопасности.

- Спокойной ночи.

Я поднимаюсь наверх и после быстрого душа, падаю в постель, измученная этим днем.

Но голова не отключается.

Завтра. Я собираюсь столкнуться лицом к лицу со своими самыми большими страхами. С двумя из них, вообще-то. Я собираюсь выйти из дома впервые за последние три года. И собираюсь вернуться в свой личный ад.

Я кручусь и верчусь, в надежде, что мой мозг перестанет, наконец, думать. Но куда там - мчится на полном газу.

Проходят секунды.

Я поднимаюсь и начинаю тихонько расхаживать по комнате.

Минуты незаметно сливаются воедино.

Я пытаюсь успокоить свой разум, смотря в окно в темную, безлунную ночь.

Ничего не помогает; ничего не в состоянии унять мой страх.

- Эйлин, - тихо зовет меня Доминик из-за двери.

- Входи, - отвечаю я.

Он открывает дверь и стоит там в своих пижамных штанах и футболке. Он, должно быть, принес одежду с собой. Его волосы взъерошены и выглядит он уставшим.

- Я тебя разбудила? Прости, - говорю ему я.

- Ты не разбудила меня. Я не мог заснуть. И я услышал, как ты тут расхаживаешь. Тебе надо хоть немного поспать.

Я молча гляжу на чернеющее небо.

- Эйлин, что происходит?

Он подходит ближе, останавливаясь позади меня. Закрыв глаза, я в тайне надеюсь, что он обнимет меня.

Мне до чертиков хочется, чтобы он успокоил меня, сказав, что я буду в порядке.

Мне необходимо его тепло сильнее, чем что-либо, желаемое мной раньше. Я хочу, чтобы он смог принять меня и никогда не отпускать.

- Доминик, - шепчу я, зная, что он услышит меня.

- Чем я могу помочь? - я ощущаю, как он стоит прямо позади меня.

- Мне необходимо почувствовать что-то большее, чем боль.

Его рука опускается мне на бедро. Я кладу свою руку на его и переплетаю вместе наши пальцы.

Так хорошо.

Его вторая рука ложится на мой живот, чуть повыше пупка.

Он делает ко мне шаг, и я могу чувствовать весь его торс, уютно прижимающийся к моей спине, когда я прислоняюсь головой к его груди, а Доминик кладет свой подбородок мне на макушку.

Совершенство.

Ночь идет своим чередом, и мы стоим, удивительным образом переплетясь.

- Мне надо поспать, но я не хочу быть одна, - говорю я тихо.

- Я буду спать в кресле.

- Доминик, - начинаю я, поворачиваясь в его руках, - можно я попробую поспать с тобой? В моей постели.

Доминик закрывает глаза, и по его лицу пробегает боль.

- Пойдем, милая. - Он ведет меня к кровати, забирается внутрь, и открывает мне свои объятия. Медленно, с колотящимся сердцем, я следую за ним, устраиваясь на месте, которое он для меня приготовил.

Он обнимает меня руками, и мы лежим, лицом друг к другу, грудь к груди.

Я прижимаюсь ближе, и он усиливает свои защитные объятия.

Мои рот оказывается прямо у основания его горла, и ничего не могу с собой поделать, я дарю ему маленький, легкий поцелуй в его мягкую шею.

- Эйлин, - говорит он приглушенно.

Ничего не отвечая ему, я представляю себе, что он чувствует то же, что и я, иначе он не был бы в моей кровати прямо сейчас. Просто такая милая фантазия.

Минуты проходят, пока мы лежим вместе.

- До изнасилования, я не была сексуально активна, - говорю я сразу по делу, все равно очень скоро я должна буду сказать ему об этом. Я занималась сексом только с одним партнером до того дня.

- Не имеет значения, какой ты была раньше, важно только то, кто ты сейчас.

Доминик гладит рукой мои волосы.

- Тебе нужно знать. - Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть на него.

- Нет, не нужно, Эйлин. Женщина, которую я сейчас обнимаю - единственная, кто важна для меня, а не ее прошлая версия.

- Но когда-нибудь, - Доминик прерывает меня.

- Тогда и поговорим об этом, а пока я хочу тебя такой, какая ты есть, здесь, в моих руках. - Он наклоняется, нежно целует меня в лоб и тихо шепчет. - Спокойной ночи, Эйлин.

- Спасибо.

Я закрываю глаза и, ощутив наполняющее меня спокойствие, засыпаю.

Глава 18

Доминик

Когда я просыпаюсь, нога Эйлин лежит у меня на бедре, рука на животе, а ее пах в опасной близости от моего утреннего стояка.

Черт бы его побрал!

Пока тело Эйлин так близко ко мне, моя эрекция никуда не денется. Я пытаюсь вылезти из кровати, но Эйлин издает такой милый стон и еще крепче прижимается ко мне.

Блядь.

Как бы сильно я ее не хотел - а я хочу - я не могу получить ее.

Пока.

Сегодняшний день будет очень трудным для нее, и я нужен ей как психотерапевт, а не возбужденный парень, думающий только о том, что он хочет с ней сделать.

- Эй, - говорит она, отодвигая ногу, но еще ближе прижимаясь ко мне.

Член чертов, опускайся уже! - в голове кричу я.

Эйлин лежит так, что без труда может почувствовать под ногой мой член. Господи, рядом с ней так хорошо. Она чуть-чуть сдвигает ногу, и на секунду я прикрываю глаза, представляя, как ее маленькая мягкая ручка трогает мой член. Может, она даже посильнее сожмет его, проводя рукой вверх-вниз, пока ее язычок оближет головку, собирая скопившуюся на кончике влагу.

Блядь, она ощущается так хорошо.

- Доминик, - говорит она, вырывая меня из гребаной фантазии.

- Ааа, - я натягиваю одеяло и щипаю себя за живот, концентрируясь на этой боли, а не на своем твердом члене.

- Спасибо за прошедшую ночь. Мне это было нужно. - Она подтягивается и целует меня в щеку, потом встает с кровати.

- Не за что, - это не те слова, которые я хочу сказать ей. Я хочу сказать: «Господи, Эйлин, я так давно хочу обнимать тебя, целовать, заниматься с тобой любовью», но я не могу сказать ей этого, потому что она еще не готова все это услышать.

Она выходит из спальни и идет вниз, полагаю, чтобы приготовить кофе. Ну, а я буду вразумлять свой член.

- Готова? - спрашиваю Эйлин, нервно расхаживающую в прихожей.

- Не думаю, что когда-нибудь буду готова к этому, Доминик.

- Ты можешь. Просто сделай первый шаг. - Я держу открытой сетчатую дверь, пока она пытается выйти наружу, но она быстро отступает назад.

- Не могу, - расстроено говорит она. Эйлин мертвенно бледная, я вижу, как дрожат ее руки.

- Расскажи мне о мистере Босс. Какого он цвета? - спрашиваю ее я. Вижу как от упоминания о лошади, на которой она каталась в свой день рождения, той самой, для которой сказала ее мать посчитала Эйлин слишком маленькой, она моментально отвлекается.

- Он темно-коричневый, но уши у него черные, - говорит она, стоя прямо перед открытыми дверями, глядя на улицу.

- Хотела бы на нем еще раз прокатиться?

Ее глаза блестят, уголки губ приподнимаются вверх, когда мысли о Мистере Боссе вытесняют собой ее страх.

- Ооо, да, с удовольствием покаталась бы, - говорит она, подходя к порогу.

Я протягиваю ей руку и она, не задумываясь, берет ее.

- Как насчет того, чтобы я однажды отвез тебя туда? Я бы хотел познакомиться с Мистером Боссом. - Я закрываю за нами двери и беру ключи из ее скрюченных ручек, чтобы запереть дверь.

- Ты хотел бы покататься со мной? - Мы отходим на два шага от ее крыльца.

- Ну, разумеется, Эйлин. Я бы многое хотел сделать вместе с тобой. - Мы идем к моей машине.

- Я на улице, Доминик. Со мной все нормально, ты не должен продолжать отвлекать меня, - изумленно говорит она, когда мы подходим к моей машине.

Открыв ей дверь, я жду, пока она садится и пристегивается ремнем безопасности, и потом бегу на свою сторону.

Сев в машину, я гляжу на Эйлин, сжавшую губы и изо всех сил пытающуюся не потерять над собой контроль. Ее руки все еще сплетены вместе, брови нахмурены, а глаза словно щелочки. Она еле держится, и боюсь, это только вопрос времени, когда она потеряет над собой власть и полностью развалится.

Но я хочу - нет, мне нужно - быть тем, кто вытрет ее слезы, кто будет держать ее за руку, тем, кто проведет ее через все это.

Никто, кроме меня. Только я.

Я беру ее руку в свою и переплетаю наши пальцы, пока веду машину по направлению к пруду, где ее обнаружили.

Мы добираемся туда спустя двадцать минут.

Кроме нашей, на парковке нет других машин, полагаю, мы здесь одни.

Пальцы Эйлин сжимаются вокруг моих, и я ощущаю, как ее ладошка становится липкой. Должно быть, она сильно борется. Волна гордости разливается во мне при виде ее храбрости.

Ее дыхание частое-частое, и она так сильно кусает нижнюю губу, что, боюсь, скоро кровь пойдет.

- Ты в порядке?

Ни слова не говоря, не отпуская моей руки, она просто кивает.

Я терпеливо жду в машине, пока она будет готова. Эйлин одета в серый с длинными рукавами пуловер, сползший с одного плеча, открывая ее совершенную, измученную кожу. Я отпускаю ее руку, выхожу из машины и, обойдя вокруг, подхожу к ее стороне, открываю дверь и протягиваю ей руку.

Эйлин глядит на мою руку, и в ее неспокойных серых глазах собираются слезы. Она не слишком хорошо справляется с этим, но я не могу позволить ей вернуться обратно к той жизни.

Она очень много значит для меня, чтобы позволить ей сделать это.

- Эйлин, ты можешь сделать это, - говорю я низким, нежным тоном.

- Я могу, не так ли? - она ждет моего одобрения. На ее лице явственно читается страх.

- Возьми меня за руку, и мы пройдем через это вместе.

Рука Эйлин тянется к моей, но она все же кладет ее на свое бедро. Закрывает глаза и делает глубокий вдох через нос.

Когда она делает второй вдох, я замечаю маленькое изменение в ее внешнем виде. Она выпрямляет спину и расправляет плечи, подняв голову, чтобы посмотреть в лобовое стекло.

- Мне необходимо увидеть его. - Говорит она с восстановленной уверенностью, вкладывая свою руку в мою.

Я помогаю ей выйти из машины и закрываю дверь. Положив свою руку на ее талию, притягиваю ее ближе к себе, и мы медленно идем к месту, где ее нашли.

- Здесь действительно спокойно. Кроме нас нет ни одной живой души, - говорит она.

Земля устлана высокими, зелеными растениями с потрясающими фиолетовыми и желтыми цветами. Они укрывают собой все вокруг, и мы идем по ним, протаптывая тропинку, ведущую от маленького паркинга до пруда.

Это место было спрятано от глаз, высокие с пышной кроной деревья охраняли уединение тех, кто приходил сюда.

Мы все еще были совсем одни, когда подошли к пруду.

Не дойдя тридцати шагов до воды, Эйлин останавливается. Все ее тело дрожит, и она очень тяжело дышит.

Отпускает мою руку и закрывает глаза, поднимая голову вверх, протягивая руки горячему солнцу.

- Я могла бы умереть здесь, но выжила, - ее руки опускаются, и она поворачивается посмотреть на меня.

- Ты такая сильная.

- Я…я… - Эйлин неожиданно хватается за грудь. Я вижу, как быстро она дышит. - Почему? - кричит она мне. - Почему? - снова кричит она, на этот раз уже всему миру.

Я двигаюсь к ней, но она поднимает руку, жестом останавливая меня.

Она начинает стягивать с себя футболку, так будто та соткана из огня и обжигает ей кожу.

- Почему я? Зачем ломать меня?

Она снимает свои туфли и бросает их на землю.

- Я хочу понять, просто скажи мне, почему была выбрана я, - кричит она небу.

Слезы градом катятся по ее щекам, и не думаю, что она вообще замечает их.

- Я не отдавала тебе свою душу, чтобы ты мог ее разрушить, ты взял ее сам и сломал меня. - Она расстегивает свои джинсы и стягивает их вниз по ногам.

- Ты забрал мои мечты, - кричит она сквозь мучительные рыдания.

Я даже не пытаюсь остановить ее. На этом этапе исцеления ей необходимо дать выход своему гневу.

- Ты лишил меня выбора! - выкрикивает она солнцу. - Я умерла тысячи раз, но ты так и не ответил мне.

Стянув с себя майку, она теперь стоит в одних трусиках и бра.

- Просто дай мне понять, зачем ты сделал это со мной.

Она расстегивает бюстгальтер и отбрасывает его на землю.

- Из-за того, что ты сделал со мной, у меня никогда не будет детей. - И снимает свои трусики.

Она становится ко мне лицом, и я вижу, какой по-настоящему замечательной женщиной она является.

- Я сломана и мне страшно. У меня нет ничего, что бы я могла дать тебе. - Она падает на колени и прячет в ладонях свое лицо, замерев в настоящем очищении.

Эйлин наконец-то сломалась, и хотя она сама этого еще не понимает, она готова двигаться дальше.

И неожиданно я осознаю, что она - мое все. Пугающая красота Эйлин затмила собой все, что я знал до этого.

Я срываю полевые цветы и медленно иду к ней.

Опускаюсь перед ней на колени и пальцами поднимаю ее подбородок. Целую ее в лоб и без слов протягиваю ей цветы.

- Они прекрасны, - говорит она, поднося их к носу, потираясь о них своими мокрыми от слез щеками.

- Нет, Эйлин. Они ошеломительные, так же как и женщина, держащая их.

Солнце сияет в ее светлых волосах, она словно окружена ореолом света. Господь смотрит на нее и улыбается всем своим теплом.

Эйлин поправится, и я буду рядом с ней, держать ее за руку весь остаток этого пути. Я не могу оставить ее теперь.

- Я покрыта шрамами. - Она смотрит вниз на свое оголенное тело, потом снова на меня. Я не отвожу взгляд, а продолжаю смотреть в ее затуманенные болью глаза.

- Я не вижу шрамов. Я вижу красивую, сильную, храбрую женщину, прошедшую через ад, но которая предпочла дать сдачи.

- Посмотри на мое тело, Доминик. Оно отталкивающее. - Ее голова падает на грудь, и плечи опускаются.

- Милая, посмотри на меня, - мягко приказываю ей я, поднимая ее подбородок. Ее глаза находят мои, и я улыбаюсь, удерживая ее взгляд. - У тебя блестящий ум. Твоя душа чиста и это то, что меня привлекло в тебе. Мне наплевать на твои шрамы, я хочу всю тебя, каждую твою частичку, - я глажу ее по щеке, и она наклоняет голову поцеловать мою ладонь.

- Я нужна тебе? Такая, как есть? Но я не могу дать тебе того, что ты хочешь.

- Я подожду. Еще есть время. Мы будем работать над этим вместе, Эйлин, потому что ты - часть меня, также как я - часть тебя.

- Ты хочешь меня… и ты готов ждать? - Говорит она с такой надеждой в голосе.

Я киваю и целую ее в лоб.

- Ты мог бы отвезти меня домой, пожалуйста?

- Конечно. - Я собираю ее белье, джинсы, футболку и протягиваю ей. Поворачиваюсь к ней спиной, чтобы не смущать, пока она одевается.

Мы идем к моей машине, и Эйлин берет меня за руку.

- Я чувствую себя лучше, - говорит она, слегка улыбаясь, когда я открываю для нее дверь. Она садится и пристегивает ремень безопасности.

Закрыв за ней дверь, я сажусь на водительское сидение. Пока веду машину, Эйлин, положа руку мне на бедро, смотрит в окно.

- Думаю, я хотела бы сходить в тот маленький итальянский ресторанчик, о котором ты мне рассказывал.

Я едва не теряю контроль над машиной. Сегодня для нас обоих был большой день.

- Я был бы счастлив, пригласить тебя на ужин.

Блядь. Мои чувства к ней ударяют с такой силой, что я хочу тут же остановить машину и во всем ей признаться прямо сейчас.

Сегодняшний день был очень насыщенным для нее, таким освобождающим, что я не хочу сейчас еще больше давить на нее.

Но в эту самую секунду, я точно знаю: я люблю ее.

Всеми фибрами своего существа, всем, что я есть, я люблю ее.

Мы подъезжаем к ее дому, и она, идя по дорожке к двери, продолжает держать меня за руку.

Открывает двери, выключает сигнализацию, и мы входим в дом.

Но в первый раз за все время, что мы знакомы, Эйлин делает то, что просто оглашает меня.

Она запирает прозрачную дверь, но пройдя внутрь, оставляет открытой тяжелую деревянную дверь.

Она открыла чертову дверь… и на этот раз, она оставила ее открытой.

Глава 19

- Ты останешься со мной сегодня? - спрашиваю я Доминика, когда мы обедаем.

- Если ты хочешь, конечно, останусь. - Он откусывает кусочек пиццы, которую он заказал для нас.

- Сегодняшний день был вызовом для меня. Я не знала, как отреагирую, когда приду на пруд, да еще и ты, - говорю я, стесняясь, не желая оставлять эту тему, но и не понимая, как подобраться к ней.

- Что я? - Доминик откладывает свою пиццу и делает глоток содовой.

- Я нравлюсь тебе такой, какая есть, даже если во мне столько всего неправильного. Я некрасива; мое тело все в отметинах. Я никогда не смогу родить тебе детей, если бы ты захотел, и я даже не знаю, как много времени уйдет, прежде чем я смогу попробовать быть с тобой вместе… в этом смысле.

Он садится прямо и делает глубокий вдох. Может, я заговорила об этом слишком рано.

- Эйлин, мне необходимо рассказать тебе о Челси. Она моя в ближайшем будущем бывшая жена, - говорит Доминик, откидываясь на спинку своего кресла. - Челси обманула меня. Между нами все было не совсем хорошо, и она знала, как сильно я хочу ребенка. Поэтому притворилась беременной. Она даже купила накладной живот, что само по себе просто смешно. Она не позволяла мне пойти вместе с ней на первый ультразвук. Чуть позже я случайно узнал, что она обманула меня.

Я в ужасе задохнулась при мысли, что кто-то способен поступить так жестоко. Если она не хотела иметь ребенка, то могла бы просто сказать ему об этом. Но я не могу осуждать Челси, ведь знаю только то, что Доминик рассказал мне.

- Зачем ей так делать? - спрашиваю его я.

- Потому что у меня есть деньги, которые она хочет, поэтому и притворялась.

- А как она, собственно, планировала притворяться беременной девять месяцев? Настало бы время отправляться в роддом, рожать ребенка. .

- Я никогда не спрашивал ее и даже не хочу знать. Для меня человек, способный на такую вопиющую манипуляцию своего партнера, способен и на другие бесчестные поступки. Поэтому я не желаю знать, как и почему она думала, что сможет провернуть такое. Я чувствую себя таким дураком из-за того, что доверял ей и так заблуждался.

- У тебя не было причин не доверять ей, не так ли? - я встаю из-за стола и отношу свою тарелку в мойку.

- Оглядываясь назад, я не могу сказать наверняка, насколько наши отношения были правдивыми. Я просто не знаю. - Встав, говорит он, закрывая коробку с пиццей, и тоже относит свою тарелку в мойку.

- Я не могу врать тебе, Доминик. И что еще более важно, я не буду врать тебе.

- Я знаю. - Он встает рядом со мной, и я ничего не могу с собой поделать - поражаюсь тому, какие у него широкие плечи, сильная грудь, к которой меня всегда так тянет. Он вытягивает свои руки с длинными пальцами, раскрыв для меня свои защищающие объятия.

Дыхание ускоряется, когда крепкие руки обхватывают мою попку. Глаза Доминика темнеют, он подходит ближе, и его рука поглаживает мою поясницу.

- Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел. Внутри и снаружи, - мягко говорит он, наклоняясь и целуя меня в правую щеку. Его губы остаются на моей воспаленной коже, и я льну к его руке.

- Доминик, ты мог бы поцеловать меня, пожалуйста?

- Да, Эйлин, - голос у Доминика напряженный, хриплый, но тем не менее, странно сексуальный.

Кладя свои руки ему на шею, я нежно притягиваю его к своим губам.

- Я не делала этого уже очень давно, - робко шепчу, когда он приближается.

Уголки рта Доминика приподнимаются, а небольшая улыбка украшает его губы, отражаясь в глазах.

- Никто никуда не торопится. Просто отстранись, если захочешь остановиться.

Прямо сейчас, я только хочу почувствовать его. Ощутить идеальные, робкие поцелуи и, находясь в его руках, полностью передать контроль над собой, убеждаясь, насколько все это сейчас правильно.

Положа одну руку мне на поясницу, пальцами второй он аккуратно проводит вниз по моей скуле, уговаривая расслабиться и просто наслаждаться. Его губы умело двигаются по моей шее вниз, и наклонив голову в сторону, я вытягиваю шею, оставляя ему больше места для поцелуев.

- Ты прекрасна, - бормочет Доминик, боготворя мою шею. Плавно отодвигая волосы за спину, его ладонь медленно ложится мне на шею.

Медленно склоняя голову, Доминик целует меня в ложбинку у основания шеи.

- Ммм. - Вырывается у меня первобытный звук удовольствия.

Теперь язык Доминика ласкает чувствительную ямку под моим ушком.

- О Господи, - желая большего, шепчу я.

Его рука запутывается в моих волосах.

- У тебя самые дразнящие губы, и я не могу дождаться, чтобы попробовать их. Но невозможно пренебречь этой сочной аппетитной кожей на твоей шейке, - бормочет он в мое ухо.

Я захвачена восхитительными, незнакомыми ощущениями. Чувствами, которые, я думала, навсегда будут мне недоступны.

Каждое нервное окончание в моем теле горит огнем, и внизу живота ощущается трепет. С каждым ударом сердца в груди, меня охватывает счастье.

Доминик нюхает мочку моего уха.

- Просто прекрасно, - жадно говорит он.

Оставляет маленькие, нежные поцелуи вдоль скулы, едва касаясь кожи, дразня, заставляя меня желать большего.

Я провожу руками по его густым, темным волосам, направляя его рот туда, где хочу его ощутить. На моих губах.

Его губы смыкаются на моих.

На несколько секунд он замирает, как будто спрашивая моего разрешения, убеждаясь, что я полностью готова к его ласке.

- Да, - глядя ему в глаза, стону я.

- Ты уверена? - спрашивает, сдерживая собственное вожделение.

- Да. Покажи мне.

И его рот наклоняется к моему.

Он нежно, но требовательно указывает мне путь сквозь наш первый поцелуй. С нетерпением засасывает мою нижнюю губу и осторожно, слегка сжимая, покусывает ее зубами.

Своим умелым языком он кружит у меня во рту и нежно пробует меня на вкус. Я открываю рот, безмолвно прося его вести. Он гладит мой язык своим, обводит кончиком языка мои губы.

- Ммм. - Я хочу быть к нему ближе.

Когда он притягивает меня ближе к себе, наш поцелуй становится более отчаянным. Его возбуждение очевидно, и я жажду большего.

- Эйлин, - стонет он, когда огонь между нами усиливается.

Его руки движутся вниз, Доминик сжимает руками мою попку и сильнее прижимает меня к себе.

Сама того не осознавая, я подпрыгиваю и обхватываю его ногами, пока он сажает меня на столешницу.

Наш поцелуй уже не такой медленный, он мощный.

Все это выходит из-под контроля, слишком быстро, я еще не готова к такому.

- Остановись, - еле говорю я, отстраняясь.

Доминик убирает руки с моих бедер и тяжело дыша, отступает назад.

- Мне очень жаль. Я не хотел заходить так далеко. Я так сожалею. Пожалуйста, прости меня. - Он отходит от меня, пробегая руками по волосам, а потом сильно трет ладонями лицо. Его желание налицо. - Я такой идиот, - проклинает он себя, ударяя спинку стула.

- Эй, не говори так. Я сама хотела этого, но нас немного занесло. Слишком быстро для меня. - Теперь я все разрушила между нами?

- Это не твоя вина, мне стоило прекратить. - Доминик становится передо мной и, беря меня за руки, касается моего лба своим.

- Я хорошо целуюсь? - нервно спрашиваю я.

- Это был самый лучший поцелуй в моей жизни. Ты такая соблазнительная, что меня всего до сих пор трясет при мысли, что я только что поцеловал тебя, - он говорит об этом так уверенно. - Но что наиболее важно, как ты себя чувствуешь?

И как мне, черт побери, на это ответить?

Единственным возможным для меня способом.

Абсолютной честностью.

- Это было настолько невероятно, что я захотела большего. Ты показал мне место, где я уже не надеялась оказаться. С тобой я чувствую себя в безопасности, и я хочу попробовать это снова, если конечно, ты не против?

Запрокинув голову, Доминик смеется. По-настоящему хохочет.

- Я не только не против, я уже с нетерпением жду этого. - Он наклоняется и целует меня в губы, но не углубляет поцелуй.

- Я буду ложиться спать. Я устала и морально и физически, - говорю Доминику, пока он помогает мне спрыгнуть со столешницы. - Только запру все сначала.

Я совершаю свой обычный ритуал, проверяя все окна и двери; удостоверяюсь, что сигнализация включена. Потом поднимаюсь наверх, принимаю душ и переодеваюсь в пижаму.

Выйдя из душа, слышу, что Доминик тоже принимает душ в гостевой ванне.

Падая в кровать, всячески пытаюсь не заснуть, но усталость быстро берет верх.

Я ощущаю, как кровать прогибается, и сильные руки Доминика притягивают меня ближе к твердому, теплому телу, от которого исходит вкусный чистый аромат кедра. Чувствую, как он плотно прижимается ко мне, и глубоко вдыхаю.

Засыпая, мне кажется, что я слышу, как мужчина, крепко обнимающий меня, напевает.

- Ты полностью владеешь мной, Эйлин. - Он целует меня в макушку.

А может, мне это только послышалось.

Или может быть, они все же были сказаны. Эти слова.

Но все неважно, потому что за прошедшие три года, сегодня будет лучшая ночь.

И все потому, что я открыла ту чертову дверь.

Глава 20

Не раз я просыпалась этой ночью. Не раз я удивлялась, чьи это сильные руки обнимают меня. Ни разу я не испугалась.

Доминик всю ночь был словно приклеен ко мне. Я хоть и спала, но лежа в безопасности его рук, я могла чувствовать сквозь сон исходящее от него тепло.

Время от времени я ощущала нежное касание влажных губ, дарящих мне поцелуй то в щеку, то в затылок.

Когда теплые солнечные лучи касаются моего лица, я широко распахиваю глаза.

Немного отодвигаюсь назад и прижимаюсь к телу идеального мужчины, тихонько сопящего позади меня. В ту секунду, когда мое тело соприкасается с его, он усиливает хватку на моей талии и сильнее прижимает руку к моему животу.

- Доброе утро, милая, - бормочет он мне в ухо. Тепло его дыхания обжигает мою и без того чувствительную кожу и посылает по всему телу приятную дрожь.

- Доброе, - отвечаю я, закрывая глаза и наслаждаясь всеобъемлющим присутствием Доминика.

- Мне нравится просыпаться, обнимая тебя. Я запросто могу привыкнуть к этому, Эйлин. - Он легонько целует меня в шею. - Ммм, да. Это очень просто. - Он сдвигает в сторону лямку моей пижамы и нежными губами целует мое плечо.

- Думаю, мне это тоже понравится. - Наклонив голову в сторону, опускаю руку ему на бедро. Доминик самым очевидным образом возбужден; я могу чувствовать его прижимающуюся ко мне эрекцию. Он не придвигает ко мне свои бедра и не толкается в меня, чтобы дать знать, что хочет меня, но я могу чувствовать его желание.

И очень скоро, открыв в себе любящую часть меня, над которой они надругались, я надеюсь, смогу дать ему то, что ему нужно.

Но пока я уверена, что Доминик не будет принуждать меня к чему я еще не готова.

Его рука движется к верхней части моего бедра, затем он медленно проводит ею до моего колена.

Из его груди вырывается едва слышный стон, пока он оставляет поцелуи на местах своих прикосновений.

Этот звук проносится через меня, и с каждым разом я ощущаю себя все более возбужденной.

Вдруг то, что они сделали со мной, яркой вспышкой всплывает у меня в памяти, и все, что я только что чувствовала, тонет в ведре ледяной воды.

- Хватит, - говорю я Доминику.

Он убирает свои руки и отодвигается от меня так, что больше его тело не касается меня.

- Ты в порядке, Эйлин?

Я трясу головой и сворачиваюсь в комок.

- Детка, не делай этого, пожалуйста. Поговори со мной. Расскажи мне, что случилось. Я слишком надавил на тебя? - говорит он, беря меня за руку.

- Это не ты, Доминик. Я вспомнила о них. Я просто еще не готова к тому, чтобы мы делали следующий шаг. - Какая же я дура? Самый совершенный мужчина в мире кладет свое сердце к моим ногам, а я не могу ответить ему взаимностью в той мере, в которой он заслуживает.

- Все нормально. Я не спешу и никуда не собираюсь. - Он еще раз целует меня в щеку, и поднявшись, расправляет простыню и одеяло и выходит из моей спальни.

- Я приготовлю кофе, - говорит он на полпути вниз по лестнице. Эй, это мои слова. Я знаю, он не сможет включить мою кофеварку, а значит он приготовит нам чай.

Я улыбаюсь его тонкому намеку, вылезаю из кровати и спускаюсь вниз, в кухню.

- Я тут кое о чем подумал, Эйлин, - Доминик обнимает меня сзади, пока я включаю кофеварку и жду, когда вода нагреется.

- И о чем же ты подумал?

- Я хотел бы, чтобы мы купили зеркало.

Я застываю в его руках. Когда я смогу видеть себя, мне будет стыдно даже больше, чем, если бы я просто рассматривала свое отвратительное тело.

- Зачем? - спрашиваю, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно более безразлично.

- Это еще один шаг в твоей реабилитации. Как насчет того, чтобы после завтрака мы сняли ту простыню, которая закрывает твой телевизор? И я имею в виду, снять насовсем? - Он обнимает меня и целует в щеку. - Начнем с этого.

- Ммм, думаю, с этим я справлюсь. - Сосредотачиваюсь на кофе и стараюсь не позволить страху увидеть себя в отражении телевизора полностью захватить меня.

- Я очень горжусь тобой, - шепчет он и оставляет еще один поцелуй на моей щеке. - Я подумываю о гренках или бутерброде с тобой в кровати, если вдруг ты готова побезобразничать, или о тосте на завтрак. Чего бы тебе хотелось? - Он отпускает меня и облокачивается на столешницу рядом, наши бедра касаются друг друга. Дразнящая улыбка озаряет его лицо.

- Мммм, дай-ка подумать, - Я стучу пальчиком по губам и хмурю брови, делая вид, что это ооочень трудное решение. - Думаю, я выберу первый вариант. Люблю гренки.

Пока Доминик накрывает на стол, его игривая улыбка теперь достает почти до ушей.

Мы стоим перед телевизором, и я гляжу на кусок красной материи на экране, скрывающую отвратительные шрамы от моих глаз.

- Готова? - спрашивает Доминик, переплетая вместе наши пальцы.

Я качаю головой. Мне нужно еще пару минут.

Смотрю на вуаль и пытаюсь приказать себе убрать ее.

- А в твою спальню, Эйлин, я хочу зеркало в полный рост.

Что он сказал?

- А? - озадаченно поворачиваюсь к нему я.

- Зеркало. Мне хотелось бы поставить в твою спальню зеркало в полный рост. Может быть, нам стоит поискать старое антикварное зеркало на блошином рынке, или мы могли бы купить зеркало, сделанное на заказ, специально для твоей спальни. Возможно, в красивой толстой дубовой раме.

Я снова поворачиваюсь к скрывающей отражения ткани.

Делаю шаг вперед.

- Или ты предпочитаешь металлическую раму? Я лично не очень люблю металлические рамы. Для меня это слишком современно. Сам бы я предпочел деревянную. Но речь о твоей спальне, поэтому думаю выбирать тебе.

Знаю, что он делает. Снова пытается отвлечь меня, чтобы мне было легче справиться с этим. Я крепко сжимаю в кулаке край ткани.

- Или может, ты захочешь зеркало вообще без рамы. Я мог бы повесить его на стену, может быть, рядом с окном, выходящим на то огромное дерево. Знаешь, я видел, как синяя сойка сидела на подоконнике и заглядывала в твою комнату.

Синяя сойка расправляет свои крылья и беззаботно летает, ничего в мире не боясь. Она не смотрит на свое тело, задумываясь, насколько отвратительно и отталкивающе оно. Она просто летает.

Наперекор стихиям, ветру, дождю, граду, или зною, синяя сойка грациозно парит.

Я срываю полотно с телевизора и комкаю его в руках. Поворачиваюсь к Доминику, чьи улыбающиеся глаза полны тепла и гордости и отдаю занавеску ему.

- Не мог бы ты выбросить это в помойку, пожалуйста? Мне это больше не нужно. - И я оборачиваюсь к черной отражающей поверхности.

Отступаю на шаг назад и вглядываюсь в очертания моего лица.

Мое зрение размыто, частично из-за травмы левого глаза, частично потому, что экран очень темный, поэтому тяжело составить правильное представление о себе.

- С удовольствием, - говорит Доминик с чистым удовлетворением, выбрасывая ткань в мусорную корзину в кухне.

Я смотрю на себя.

Дотрагиваюсь до лица и вижу, что женщина в экране телевизора, делает то же самое.

Мой левый глаз провисает сильнее, чем я помню, и моя кожа невероятно одутловатая, отсвечивает белизной. Я помню, как я смотрела на себя до того, как меня похитили, думая, что я хорошенькая. Но теперь, даже в черном цвете, я не могу видеть ничего хотя бы отдаленно напоминающее красоту.

- Ты чудовищна, - бормочу я себе, пробегая пальцами по губам. - Такая уродина. - Дотрагиваюсь до левого века.

- Ты самая невероятная женщина, которую я когда-либо встречал. - Я оборачиваюсь к Доминику, облокотившемуся на стену.

- Ты слеп, - выплевываю я.

- Мои глаза широко открыты, и я вижу красоту, которая выходит далеко за рамки твоей внешности. - Он отходит от стены и идет сесть на диван.

Я снова гляжу на себя, но решаю, что не хочу видеть сломленную женщину, которую вижу. Она расстраивает меня.

- Завтра мы идем покупать зеркало, а вечером я поведу тебя ужинать в тот итальянский ресторан, про который рассказывал тебе.

Я сажусь рядом с Домиником, и он обнимает меня за плечи. Льну к сильному, мужскому телу, страстно желая его тепла.

Мои мысли уносятся к синей сойке и ее непоколебимой силе.

Преследуемая хищниками, она остается свободной от вреда и боли, продолжая взмывать в высоту.

Если синяя сойка может делать это, я, по крайней мере, могу попытаться.

- Я хочу овальное зеркало, в крепкой деревянной раме, которое можно ставить на пол. Сможем ли мы поужинать пораньше, потому что на следующий день я хочу навестить родителей и свою сиреневую комнату.

Пришло время попытаться прожить свою жизнь в цвете.

Глава 21

- Если хочешь рано поужинать, нам надо выйти уже сейчас, чтобы сначала успеть в мебельный магазин, поискать тебе зеркало, - сообщает мне Доминик у входной двери.

У меня скрутило живот, и я заперлась в ванной. Бабочки в животе летают как сумасшедшие.

- Хорошо, - кричу в ответ, не понимая, где, черт возьми, наберусь храбрости, чтобы выйти из этой ванной.

- Эйлин, - говорит Доминик из-за двери. - Ты меня слышишь?

- Даа, я тебя слышу.

- Знаешь, чего я жду с нетерпением? - Он пробует свой фирменный прием отвлечения, но прямо сейчас, это не работает.

Я переплетаю пальцы рук, нервничая из-за того, что собираюсь в первый раз после того дня, появиться среди людей.

- Чего?

- Хочу заказать тортеллини сегодня вечером. Нонна, повар, готовит их в густом, сливочном соусом. Все подается с сыром и маслом, беконом и грибами. А тортеллини они делают сами. Но фишка этого ресторана в том, что ты на самом деле не знаешь, чем тебя сегодня будут кормить, пока не придешь туда. Все, что она готовит очень вкусно.

- Правда? - подаю голос я из-за двери.

- Ага, однажды я пришел туда и единственное, что она мне предложила - суп и чесночный хлеб. И все. И знаешь, что? Такого вкусного тыквенного супа я в жизни не пробовал. Ты ела когда-нибудь тыквенный суп?

Открываю дверь и смотрю на Доминика. Едва могу представить выражение недоумения на своем лице, потому что… тыквенный суп? Серьезно?

- Нет, я никогда не пробовала раньше тыквенного супа. И как?

- Чертовски вкусно, я попросил добавки. Посему, понятия не имею, чем нас там будут сегодня кормить. Надеюсь, будет лазанья, но если честно, она готовит, что ей в голову взбредет. - Он пожимает плечами и потом протягивает мне свою руку.

- Не уверена, что тогда там заказать.

Держась за руки, мы идем к двери. Сигнализация уже отключена, потому что я оставила деревянную дверь открытой с запертой прозрачной дверью. Доминик отпирает ее и широко открывает для меня.

Делаю глубокий вдох и выхожу на крыльцо.

Доминик включает сигнализацию и, взяв мои ключи, запирает дом. Он стоит рядом со мной и кладет свою руку мне на талию.

- Готова?

Я засовываю свою ладошку в задний карман его джинсов, и мы идем к его машине, как любая нормальная пара.

- Ты должна попробовать ее чай со льдом. Она готовит лучший чай со льдом из того, что я пробовал. Хотя, не факт, что сегодня Нонна в настроении для чая со льдом. У нее все по настроению, знаешь ли. - Он открывает для меня дверь, и я с легкостью скольжу внутрь.

После того как Доминик садится в машину, между нами повисает уютная тишина. Он что-то нажимает на руле, и приятная музыка наполняет машину.

- Я никогда не буду водить.

- Я знаю. - Доминик продолжает вести машину и концентрируется на дороге.

- Если мне захочется пойти куда-нибудь, придется брать такси или пользоваться общественным транспортом.

- Или мной. Я с удовольствием отвезу тебя, куда бы тебе не понадобилось.

- Но тебе же нужно работать, - говорю я, поворачивая голову посмотреть на него.

- Нет, не нужно, это лишь для удовольствия.

- Что это значит?

- Это значит, что я наследник старых денег, и заработал немало собственных, тоже. Это значит, что мы можем безбедно жить до конца наших дней и даже дольше. Это означает, что ты и я можем никогда не беспокоиться о деньгах, никогда.

- Почему ты включаешь меня в это заявление? - спрашиваю, находясь в замешательстве от его необычных слов.

- Потому что я вижу тебя в своем будущем, и пока ты со мной, тебе не придется переживать о деньгах.

- Этому не бывать. Мне не нужны твои деньги, Доминик.

- Сожалею, если у тебя создалось впечатление, будто я думал, что тебе нужны мои деньги, потому что ты сама прекрасно справлялась финансово. Я говорю о том, что собираюсь заботиться о тебе. Потому что ты небезразлична мне.

Я полностью ошеломлена. Похоже, у Доминика серьезные намерения насчет меня. Я понимаю это, пока смотрю в окно, задумавшись о его оберегающем поведении.

- Доминик, а что ты делаешь с чеками, которые я даю тебе в конце каждой недели?

Его челюсть напрягается, и он не отвечает. Я могу сказать наверняка, что он скрывает от меня правду.

- Доминик? - снова спрашиваю его я.

- Ничего. - Его взгляд сфокусирован на дороге, и он не смотрит на меня.

Я нажимаю кнопку, чтобы включить музыку.

- Что ты имеешь в виду, говоря «ничего»? - Я показываю в воздухе кавычки, когда произношу «ничего».

- В точности то, что означает это слово. Я ничего с ними не делаю.

- Ты обналичиваешь их?

Доминик немного морщит лицо и трясет головой.

- Хотя бы один из них?

- Нет. Не пойми меня неправильно, сначала я забыл отдать их Лорен, чтобы она вложила их в банк. А потом, ну, понимаешь, - застенчиво произносит он.

- Нет, я не понимаю, поэтому и спрашиваю тебя.

- Потом случились мы. А до того, как случились мы, я знал, что хотел именно этого, поэтому в твоих чеках не было необходимости.

- Что? В этом даже нет никакого смысла.

- У меня в мозгах это имеет значение. Все сходится… Мне не нужны твои деньги, Эйлин. Я не хочу их. Вообще-то, я хочу быть тем мужчиной, который позаботится о тебе и исполнит все твои желания. Неважно, какие. Я выполню все требования. Я хочу быть тем самым, кто будет рядом и сделает это для тебя.

Я замираю. Не знаю, что ему ответить, поэтому просто молча сижу всю оставшуюся дорогу до мебельного магазина, где мы купим мне зеркало.

Или может быть, наше зеркало.

Когда мы подъезжаем к местному магазину Арт Ван Ферниче, Доминик паркует машину и выходит открыть мне дверь.

Но глядя вокруг на стоянку, я замечаю, насколько она занята. Люди приезжают и уезжают, некоторые несут в руках пакеты, кто-то выходит с пустыми руками.

- Я не могу пойти туда, - указывая на магазин, говорю я.

- Почему нет?

- Тут полно людей.

Чувствую, как начинаю дрожать, и мои глаза бегают туда-сюда, оглядывая все вокруг. Рассматривая. Чтобы убедиться, что никого подозрительного нет.

- Да, тут много народу. Но зеркало находится внутри магазина. И пока ты не открыла в себе способности к телекинезу, ну знаешь, просвечивание рентгеновскими лучами и все такое, единственная возможность купить зеркало в твою комнату - войти в магазин и купить его. Я хочу, чтобы ты взяла меня за руку и знала, что я иду рядом с тобой. Я не позволю тебе упасть.

- Тут так много людей, - шепчу я Доминику.

Он приседает на корточки рядом с машиной и берет меня за руку.

- Куда бы ты ни пошла, всюду будут люди. Запомни, я рядом, и я переверну вверх тормашками небо и землю, чтобы обеспечить твою безопасность. Тебе необходимо снова поверить в себя, иначе ты никогда не сможешь нормально жить. Я хочу, чтобы ты была по- возможности здорова, потому что мы оба заслуживаем нашего собственного совместного счастья.

Я проглатываю огромный, тяжелый ком в горле.

Доминик встает и протягивает мне свою руку.

Дрожа, я дотягиваюсь до теплых пальцев этого доброго, щедрого человека, стоящего передо мной.

Медленно, я выхожу из машины и держусь за Доминика так крепко, как будто он мой буй в бушующем море.

- Ты можешь сделать это, - говорит он и целует меня в щеку.

Шаг за шагом, несколько раз останавливаясь, чтобы успокоить скачущее галопом сердце, мы наконец-то входим в магазин «Арт Ван Ферниче».

Мое горло начинает сжиматься, пот собирается на затылке, и я чувствую, как он стекает вниз по моей спине. Живот стягивает узлом, и как только мы оказываемся внутри, я чувствую, будто множество ножей безжалостно вонзается мне в живот. Мои колени начинают подкашиваться, и я цепляюсь обеими руками за талию Доминика.

- Я не могу, - мой голос стал пронзительным от нервов.

Меня всю трясет в ознобе, и я едва ли могу четко видеть. Начинаю моргать часто-часто и чувствую, что проваливаясь в темноту, становлюсь липкой.

- Хорошо, пойдем. - Доминик разворачивает нас по направлению к выходу, и вдруг я вижу понравившееся мне зеркало.

- Погоди, я хочу то зеркало. - Доминик останавливается прямо напротив зеркала. Я не могу видеть свое отражение, потому что под таким углом, в нем отражается только лишь Доминик.

- Хочешь, чтобы мы сейчас же его купили, или предпочитаешь, чтобы завтра с утра я приехал за ним сам?

- Ты не мог бы вернуться за ним завтра? - спрашиваю я. Даже несмотря на то, что мое тело успокаивается, я не могу рисковать, оставаясь здесь и дальше.

- Разумеется. - Он наклоняется и нежно целует меня.

Мгновенно с его прикосновениями, меня оставляют все страхи. Плечи покидает сжимающее их напряжение, и я чувствую себя лучше.

- Давай-ка, отвезем тебя поужинать, - бормочет он у моих губ.

Его тепло освещает мою темноту, даря надежду на то, что однажды со мной будет все хорошо.

Когда мы возвращаемся в машину, в течение некоторого времени, я тихонько сижу, раздумывая над своими реакциями.

- Прости меня за то, что там произошло. - Я чувствую, что подвела Доминика.

- Не за что извиняться. Ты очень хорошо справилась. Ты вышла из машины, и хотя окружающие тебя посторонние люди - это спусковой механизмом для твоей паники, ты все равно вошла в магазин. И даже выбрала для себя зеркало. Серьезно, тебе не за что просить прощение.

Уммм. Я кусаю губу и позволяю себе рассматривать мелькающие улицы.

- Кажется, я действительно все это сделала, не так ли? - И вдруг до меня доходит, что я не ощущала этого ужасного, постоянного предчувствия, что должно случиться что-то плохое. Может, мне становится лучше.

Я смотрю, как солнце движется над холмами, быстро исчезая в надвигающихся на нас сумерках.

Он прав. Это крошечный ресторанчик. Здесь не больше, чем десяток столиков снаружи и еще четыре столика внутри, на необычайно уютной террасе.

- Оо, Доминик. - Пожилая женщина с седыми убранными наверх волосами приветствует нас. Она берет его лицо в ладони и смачно целует в обе щеки.

Я улыбаюсь, глядя как его лицо краснеет, когда эта экстравагантная старая женщина щиплет его щеки.

- Кто эта bella ma travagliata? - спрашивает она, целуя меня в щеки до того, как я успеваю остановить ее.

- Простите, что вы сказали? - спрашиваю я.

- Я говорю, вы очень красивая, но с вами случалось много неприятностей, - говорит она с сильным акцентом. - Но с вами все будет в порядке. Я вижу вас счастливой, красавица.

Ее слова немного отталкивают меня, и я не знаю, смеяться или плакать. Неужели мое плачевное состояние настолько заметно окружающим?

Или же возможно, эта пожилая женщина видит то, что доступно только избранным?

- Sedersi, sedersi. - Она указывает на кабинку в глубине ресторана.

- Она говорит, чтобы мы садились. - Переводит Доминик.

- Ты знаешь итальянский?

- Да нет, но я бывал здесь бессчетное количество раз и понимаю несколько слов, которые она говорит; например, садитесь.

Мы садимся друг напротив друга, и старая женщина рассматривает нас с Домиником с огромной улыбкой.

- Я приготовлю вам insalata e lasagna. Пить будете ваше любимое chinotto. - Она отходит от нас, а мы так ничего сами и не заказали. Я не совсем уверена, что же сейчас произошло.

- Видишь? Она спуску не даст. Нонна принесет нам салат и лазанью, а пить будем chinotto. Эта традиционная для Италии сода с апельсинами. Но не совсем сладкая, а с горчинкой. Определенно, это приобретенный вкус.

- Ладно, попробую ее, и если мне не понравится, попрошу воды.

Я оглядываю ресторан и замечаю только еще одну пару, сидящую внутри. Они держатся за руки и разговаривают.

- Здесь всегда так тихо? - спрашиваю я Доминика.

- Нет, не совсем.

Я смотрю ему в глаза, и он выглядит, как кошка проглотившая канарейку, однако на лице пробегает неуверенность, когда пытается сдержать улыбку.

- Чего ты мне не договариваешь?

- Я в некотором роде предвидел твою необходимость в небольшом количестве людей, поэтому забронировал ресторан на следующую пару часов, и остался только лишь один столик внутри. Все столики снаружи, конечно, свободны. Таким образом, тебе будет легче снова находиться в присутствии людей вокруг тебя.

- Ты сделал все это для меня?

- Конечно.

О мой Бог.

Все, что он сделал, он сделал для меня. Без колебаний и ограничений, Доминик поставил свою жизнь на паузу, чтобы помочь мне.

Я смотрю в его карие глаза.

Он само совершенство.

Он мое совершенство.

Слышу шум пульса в ушах.

На этот раз это не нервы, хотя я все еще в ужасе от того, что могло бы случиться, выйдя я одна на улицу.

Но я нервничаю, побаиваясь, что может произойти, если я скажу Доминику, как сильно люблю его.

Глава 22

- Ты нервничаешь? - спрашиваю я Доминика, пока он расхаживает туда-сюда по моей гостиной.

- Конечно нет, не смеши меня. - Хмурится он.

- Нет? Ты уверен? - откидываюсь на спинку дивана, глядя как он все еще продолжает расхаживать туда и обратно. Один раз он останавливается, запускает свои длинные пальцы в густые, темные волосы и потом продолжает ходить. - По-моему, ты выглядишь встревоженным. Я никогда не видела тебя таким взволнованным и на грани.

- Это не так. - Твердость в его голосе немного успокаивает меня, когда он подходит и заключает меня в свои теплые объятия. - Прости, мне уже давненько не приходилось знакомиться с родителями. И я не ожидал, что это произойдет так скоро. Но я знаю, лучше, чтобы это произошло сейчас, чтобы твои родители поняли, что я никуда не собираюсь уходить. - Он наклоняется ко мне и целует в губы. Легонько касаясь своим языком моей нижней губы, всасывает ее в свой рот, нежно покусывая.

- Ладно, ты прощен, - говорю я у его губ. - Не переживай из-за родителей, Доминик. Они будут рады уже тому, что мы там. Когда я позвонила им, они были так счастливы, что мы придем повидаться. Мама даже плакать начала. - Я крепко держу его за талию, когда Доминик целует меня в макушку.

- Я так горжусь твоей силой, детка. - Доминик берет в ладони мое лицо, большими пальцами поглаживая мои щеки. Он наклоняется, и его губы нежно встречаются с моими. Я ощущаю, как его тело расслабляется, когда его руки обрамляют мое лицо, и его теплые влажные губы прижимаются к моим.

Мы теряемся в поцелуе. Проходит вечность, пока мы упиваемся интимностью и близостью мягких прикосновений друг к другу.

- Нам пора идти, - я с грустью разрываю наши объятия.

- Минуты, когда я держу тебя в своих объятиях - мои самые любимые моменты дня, - шепчет Доминик мне в ухо. - Ты же знаешь это?

По телу прокатывается приятная дрожь. Я счастливее, чем была за очень долгое время.

- Готова идти? - спрашивает Доминик, переплетая вместе наши пальцы, и нежно подталкивает меня к двери.

- Да, пойдем. - Деревянная дверь была уже открыта, и я отпираю прозрачную дверь и жду пока Доминик закроет ее за собой, чтобы мы могли направились к дому моих родителей.

- Моя мама ждет не дождется познакомиться с тобой. Отец же, с другой стороны… ну, убедить его будет несколько труднее.

- Твою маму зовут Сандра, а отца Джордж, правильно?

- Ты запомнил. - Я улыбаюсь ему, когда Доминик выезжает на улицу.

Доминик поднимает мою руку, чтобы поцеловать кончики пальцев, и маленькая, нервная улыбка играет у него на губах.

Оставшиеся десять минут пути мы едем в тишине. Как настоящий джентльмен, каким он и является, Доминик обходит машину, чтобы открыть для меня дверь, и крепко держит за руку, пока я выхожу.

На этот раз, я должна быть его силой.

Могу сказать, что он немного паникует. Доминик все время проводит свободной рукой по волосам, потом поправляет рубашку, а глаза мечутся вокруг, всматриваясь в окружающее.

Пока мы идем по дорожке к входной двери моих родителей, я прислоняюсь к нему и говорю:

- Расслабься. Все будет нормально. Они знают, что ты важен для меня, и не будут с тобой суровы.

Его губы растягиваются в напряженной улыбке, и парень кивает, признавая, что слышал мои слова, но не отвечает. Я сжимаю пальцами его руку, и мы делаем последние несколько шагов к входной двери.

Я осматриваю фасад одноэтажного дома и замечаю, что не так много всего изменилось. Хотя палисадник выглядит немного заросшим сорняками, все остальное выглядит точь-в-точь, как и три года назад.

Я дотягиваюсь и нажимаю кнопку звонка, слыша небольшой всхлип изнутри.

Мама распахивает дверь и без промедления обнимает меня, пока слезы свободно катятся по ее лицу.

- Я так счастлива, дорогая. Так счастлива. - Она продолжает повторять это, все сильнее сжимая меня, пока ее объятия не становятся удушающими.

- Мам, ты меня задушишь, - говорю я, хихикая.

- Я просто не могу. Ты здесь, ты действительно здесь. Я так счастлива.

- Посторонись-ка, Сэнди, и позволь нашей маленькой девочке обнять своего старика, - говорит отец из-за плеча мамы.

Мама не отпускает меня, но подвинувшись немного в сторону, притягивает к нам отца. Я, наконец-то, стою на крыльце родительского дома, в кольце рук двух обожаемых мною людей.

- Я так горжусь тобой, - хрипло шепчет мне папа, продолжая обнимать меня.

- Ладно, давайте зайдем в дом. - Мама делает шаг в сторону и пропускает нас внутрь. - Ох, простите меня, я Сандра, а вы, должно быть, Доминик. - Мама протягивает руку Доминику, и он мягко пожимает ее.

- Рад познакомится, мэм.

- О, пожалуйста, просто Сандра. Проходите, прошу вас.

Отец не отпускает меня. Он продолжает крепко прижимать меня к своей груди. Я чувствую, как плечи его дрожат, и слышу, как он судорожно вдыхает. - Это все, о чем я просил. Просто чтобы ты могла выйти из своего дома.

- Я знаю, пап. И у меня, наконец, получилось. Все благодаря Доминику, - выдыхаю я, все еще обнимая отца.

- Давай зайдем и поговорим. - Папина рука держит мою, когда мы входим в дом.

Внутри все выглядит в точности как раньше. Ничегошеньки не изменилось.

- Вот, садись. - Папа указывает на диван.

Доминик сидит в кресле, а я оказываюсь зажатой между мамой и папой.

- О, кто-нибудь хочет кофе? - спрашивает мама.

- Мне просто немного воды, Сандра. Спасибо, - отвечает Доминик.

- Мне тоже, мам.

Мама направляется в кухню, оставляя меня, папу и Доминика. Папа смотрит на Доминика, и я вижу, как рассматривая его, отец хмурит брови.

- Сколько вам лет, Доминик?

- Мне тридцать восемь, сэр.

- Хммм, - отец снова хмурится.

- Пап, - шепчу я. - Не надо, пожалуйста.

Пока я наблюдаю, как мой отец и Доминик ведут немой разговор, с огромной улыбкой на лице из кухни возвращается мама, неся четыре стакана воды со льдом.

Отец встает в ту минуту, как мама садится и вытирает руки о свои джинсы на бедрах.

- На пару слов, Доминик, - говорит он, направляясь к черному ходу, даже не оглянувшись посмотреть, идет за ним Доминик или нет.

- Я тоже пойду, - говорю я, вставая и направляясь за ними.

Доминик опускает руку мне на плечо и тянет меня назад. Он передвигается так, что теперь стоит напротив, чтобы я могла лучше видеть его.

- В этом нет никакой необходимости. Твоему отцу и мне надо обсудить пару вещей. Оставайся здесь и поболтай с мамой, - низким голосом произносит он. И добавляет с улыбкой: - Пойди проверь, твоя комната все еще в четырех оттенках фиолетового?

- Доминик, думаю, мне стоит пойти с тобой, - говорю я, расстроенная тем, что он пытается остановить меня.

- Милая, - начинает он, потирая мои руки вверх и вниз, и от этого прикосновения по моей коже бегут мурашки. - Со мной все будет в порядке. - Он наклоняется вниз и, прежде чем отпустить мои руки, целомудренно целует в губы. Потом, еще раз целует меня в лоб и выходит за моим отцом на улицу.

Доминик

- Вам тридцать восемь? - говорит отец Эйлин, начиная этот довольно странный разговор.

- Да, сэр. Через три недели мне исполнится тридцать девять.

Джордж ходит туда-сюда на заднем крыльце и останавливается посмотреть на меня, а затем снова начинает расхаживать.

- И вы также ее врач.

- Да, сэр, совершенно верно.

Джордж делает несколько шагов ко мне, и я выпрямляю спину, показывая, что вовсе не напуган его защищающей свою дочь натурой.

- Не доставляет ли это неудобство вашим «доктор-пациент» отношениям? Неужели вы не должны действовать в рамках профессиональной этики? - Он складывает руки на груди и широко расставляет ноги. Могу сказать, он совсем не рад тому, что Эйлин и я вместе.

- Формально, да. Но мы не выбирает в кого влюбляться, сэр. Она потрясающая девушка.

- Она многое пережила. Я не хочу, чтобы она страдала и из-за вас тоже. Вы существенно старше Эйлин, и когда вы, наигравшись, решите, что она для вас слишком молода, вы бросите ее, и ей придется вернуться к тому, с чего она начала, если не станет еще хуже.

- Я разделяю ваши переживания, но этого не случится. Эйлин очень мудра для своего возраста и прекрасна такая, как она есть.

Джордж делает ко мне еще один шаг.

- Вы отдаете себе отчет в том, что она никогда не будет работать? Никогда не сможет сама куда-либо пойти и будет до конца жизни жить в страхе?

- Сэр, при всем моем уважении, но я думаю Эйлин гораздо сильнее, чем вы думаете, и она определенно будет в состоянии делать все вышеперечисленное вами и даже больше.

- Она не может родить вам детей.

- Я знаю все, что сделали с ней эти монстры.

- Почему, позвольте узнать, тридцатидевятилетний мужчина, который кажется достаточно умным, финансово независимым, не женат и не имеет своей собственной семьи?

Вот дерьмо. Придется рассказать ему что-то о Челси.

- По правде сказать, я женат. - Вижу, как бледнеет лицо Джорджа, и его руки сжимаются в кулаки. - Со дня на день бумаги о моем разводе будет подписаны. Мой брат, который также мой адвокат, усердно работал над тем, чтобы закончить все как можно скорее, и мне все еще нужно подождать, чтобы дело вышло на стадию завершения, но даже такой влиятельный адвокат как он, не может ускорить это.

Джордж отступает на шаг назад, расслабляя кулаки. Он отворачивается и глядит на маленький, яркий садик и опирается на забор, делая большой вдох.

- Сэр, я могу быть с вами откровенен? - Я делаю шаг в его сторону и повторяю его позу.

- Разумеется.

- Эйлин, самый важный человек в моей жизни. Не могу даже представить свою жизнь без нее. Я буду защищать ее, содержать и помогу излечиться. Я знаю, что никогда не найду кого-то, кто тронет мое сердце так же, как это делает Эйлин.

- Но ее шрамы… - начинает ее отец.

- Несущественны. Я их даже не замечаю, никогда не замечал, - отвечаю я.

- А разница в возрасте…

- Она будет иметь значение только для завистников. Но, к сожалению, они повсюду. Я не обращаю на них внимание, их мнение ничего не значит для меня. Для меня важно только мнение Эйлин. Если она позволит, я останусь с ней до последнего вздоха.

Долгая тишина повисает между нами. Джордж, вероятно, обдумывает сказанное мною. От напряжения происходящего, биение моего сердца эхом разносится у меня в ушах, пока отец женщины, которую я люблю, раздумывает над искренностью моих слов.

- Знаешь что, Доминик? - он ждет, пока я отвечу.

- Нет, сэр, что?

- Думаю, тебе стоит называть меня Джорджем.

Глава 23

- Угадай, что? - говорит Доминик, после разговора со своим братом.

- Что?

- Вообще-то, мне надо рассказать тебе даже пару вещей. Во-первых, зеркало доставят сегодня после полудня. - Он глядит на часы, висящие над телевизором и потом опять на меня. - Уже через час оно будет здесь.

Блин. Я замираю и чувствую, как в меня медленно проникает страх, а в животе поднимается волна тошноты.

- Окей, это хорошо. Наверно. - Я не обманываю Доминика. Он знает, как я нервничаю.

- И только что произошла вторая вещь. - Он перестает говорить и через четыре большущих шага заключает меня в медвежьи объятия. - Мой бракоразводный процесс завершен, - бормочет он, целуя меня в лоб.

- Доминик, я так рада за тебя. - Я прижимаюсь к нему поближе, пытаясь в этой близости найти силы.

Тело Доминика вибрирует от восторга, и я чувствую, как его хорошее настроение проникает в мою душу. У нас столько всего впереди. У меня теперь будет зеркало, его развод улажен.

Несмотря на страх, ничего не могу с собой поделать, ощущая ликование от всего происходящего. С нами. Со мной.

Каких-то два месяца назад, я спала с ножом под подушкой и не могла пройти дальше, чем три ступени вниз по лестнице, не держась за свою тревожную кнопку. Я была полностью окутана облаком ужаса и страха.

Сегодня тот нож лежит в кухонном ящике. Тревожная кнопка валяется в столе в коридоре, и я даже оставляю деревянную дверь открытой, чтобы свежий воздух наполнял мой дом.

Стоя в объятиях Доминика, я думаю, что все это стало возможным только благодаря усилиям удивительного мужчины, которого я люблю.

- Доминик?

- Ум, - мычит он, пока его руки мягко скользят вверх-вниз вдоль моего позвоночника.

- Я люблю тебя, - шепчу я, чуть слышно. И становлюсь пунцовой, когда понимаю, в чем сейчас призналась.

Руки Доминика прекращают свое чувственное движение. Он немного отодвигается так, что может поцеловать мой нос, а потом прикасается лбом к моему.

- Скажи это снова, - требует он, - но ты должна сказать это громче.

- Я люблю тебя. - Желудок все еще вкручивает в узелок, и я не знаю, правильно ли выбрала момент, чтобы все это ему сказать. Но мне все равно. Я повидала на своем веку много всякого дерьма, поэтому мне необходимо, чтобы он знал, что я чувствую. Он единственный для меня - мне наплевать правильное время или нет.

Доминик берет мое лицо в ладони и поднимает его вверх, я смотрю в его завораживающие глаза - пылающие орбиты.

- Мое сердце - твое. Моя душа принадлежит тебе, потому что я люблю тебя всем своим существом, - шепчет он.

Любовь в моем сердце растет с каждым произнесенным губами Доминика словом, и слезы свободно льются из глаз.

Он любит меня.

- Это слезы счастья? - Доминик вытирает мои щеки подушечками больших пальцев. - Даже в слезах, ты остаешься красивейшей женщиной, которую я когда-либо встречал.

С каждым произносимым Домиником звуком мои эмоции зашкаливают.

- Детка? - Я смотрю вверх на Доминика. Он хмурится в беспокойстве, вероятнее всего потому, что я не в состоянии ничего сказать.

Улыбка играет у меня на губах, пока я ищу правильные слова для Доминика. Но я не знаю, что это должны быть за слова.

- Спасибо за то, что ты любишь меня. Я не думала, что кто-то когда-нибудь сможет меня полюбить.

Уголки его губ поднимаются, и взгляд становится мягче. Его руки лежат у меня на пояснице.

- Я люблю тебя, - повторяет Доминик.

Мы стоим вместе, довольно сдержанно обнимая друг друга.

Не проходит много времени, как раздается стук в дверь, и мы оба знаем, что это привезли зеркало.

Я моментально застываю и инстинктивно сопротивляюсь позволению постороннему войти в мой дом. Доминик, должно быть, чувствует мой трепет, ближе прижимая меня к себе.

- Хочешь подождать в кухне? - спрашивает он.

Не говоря ни слова, я просто киваю.

- Ладно, тогда, может быть, ты приготовишь нам обоим кофе? Как только они уйдут, я тут же приду.

Мое сердце бьется так быстро, что я чувствую, как вот-вот начнется паническая атака.

Ты справишься, Эйлин.

Я иду в кухню и включаю кофеварку. Жду, пока загорится зеленый огонек, указывающий на готовность к использованию. Но все, о чем я могу думать, это шаги незнакомца на лестнице.

- Извините, дамочка. Мне бы в ванну, с вашего разрешения?

Резко развернувшись, я вижу дородного мужика в возрасте, одетого в голубую униформу, стоящего в дверях кухни.

Мое сердце останавливается.

Дыхание сбивается.

Черные точки танцуют перед глазами.

Все мое тело покрывают мурашки.

Желудок завязывается узлом.

- Ты в порядке, милочка? Выглядишь не очень-то хорошо, - говорит толстяк, направляясь ко мне и протягивая руку.

Мои глаза опускаются на его ноги, пока он делает еще один шаг.

Чувствую, как всю трясет, а рот широко открывается в попытке глотнуть воздух.

Я хватаюсь за край столешницы, и мои ноги отказываются держать меня. Я оседаю на пол.

- Уходите! Немедленно уходите! - слышу я, как Доминик орет на мужчину.

- Да я ничего не сделал. Мне жаль, мне так жаль, - говорит толстяк, выставляя в защитном жесте свои руки, и пятится назад.

- Пошел вон! - все еще орет ему Доминик.

- Мне так жаль, дамочка, - говорит он снова и уходит.

Я слышу, как входная дверь со стуком закрывается и быстрые тяжелые шаги Доминика, бегом возвращающегося обратно, после того, как он закрыл дверь.

- Они ушли. Мне жаль. Один внес зеркало наверх, и я не видел второго. Мне так жаль, Эйлин. - Он помогает мне подняться с пола и крепко прижимает к себе.

- С-с-сигнализация, - я пытаюсь произнести, но больше похоже на неслышное бормотание.

- Что тебе надо?

- Сигнализация, включи ее, - умоляю я, глядя на Доминика. Проходит минута, прежде чем он понимает, о чем идет речь.

Он отпускает меня и делает несколько шагов. Набрав код на панели, немедленно возвращается обнять меня.

- Давай-ка, пойдем приляжем. - Он аккуратно ведет меня по лестнице, и я следую за ним.

Дойдя до спальни, я вижу зеркало, стоящее во всю стену в углу моей спальни; часть его прикрыта бежевой бумагой, поэтому мне не видно мое отражение.

Доминик подтягивает назад бумагу и усаживает меня на кровать. Я ложусь, и он наклоняется снять с меня туфли, а потом укладывается рядом со мной.

Он протягивает руку, и я прижимаюсь ближе к нему. Его рука скользит по моим волосам, пока я слушаю сильный стук его сердца. Доминик вдыхает и выдыхает. Я считаю его вдохи и выдохи и синхронизирую его дыхание с моим. Его дыхание успокаивается, и я начинаю осознавать ту тревогу, за которую так сильно держусь.