Почти любовь, почти падение

- Я просто пыталась помочь... Пал Олегыч, поверьте, мы делали всё это ради "Зималетто". Никакой корысти, никакого умысла.

Он помолчал, потом кивнул.

- Допустим. Но довести до такого... Этого я не ожидал, Катя. От вас не ожидал. Вы ведь, на самом деле, профессионал, вы всегда казались мне очень рассудительным человеком, а выходит, я ошибался?

Она низко опустила голову.

- Наверное.

- Что ж... Сказать, что я разочарован, значит, ничего не сказать. Моя компания в руинах, и даже уже не моя.

Катя резко вскинула голову.

- Не говорите так. Мы сохранили "Зималетто", не смотря ни на что. И всё не так плохо. Вспомните вчерашний показ!

- Ложь. Всё ложь и блеф, Катя.

- Нет.

- Я предупреждал Андрея, я предупреждал Марго, я знал, что он не готов, но меня никто не стал слушать. Жена меня убеждала, что он справится, он мне планы свои озвучивал, а получилось всё по моему сценарию. К сожалению.

- Он старался. Он рисковал.

Жданов-старший усмехнулся едва заметно и оттого неприятно.

- А мне не нужен риск, мне нужен результат. Которого нет.

Катя слёзы вытерла и поклялась себе, что больше плакать не будет. И на Пал Олегыча старалась не смотреть. Всё, что тот говорил, казалось ей несправедливым, но спорить она с ним не могла, у неё ни одного довода в защиту Андрея не было.

- Почему вы ему помогали? Не должны были. Именно вы не должны были ему помогать. Я убедил Андрея взять вас на работу, надеялся, что у вас получится остужать его пыл в нужные моменты, направлять его энергию в правильную сторону, вы ведь прекрасный аналитик, вы умеете предвидеть развитие событий, просчитываете всё наперёд, а вы сделали всё наоборот.

- Я хотела ему помочь. Это и была моя работа - поддерживать и находить выход из сложной ситуации. Я старалась.

Жданов недоверчиво усмехнулся.

- Поддерживать? Вы должны были позвонить мне и рассказать!..

Пушкарёва отчаянно замотала головой.

- Нет. Нет, не должна была! Мой начальник - Андрей Палыч, а не вы.

Пал Олегыч вдруг ладонью по столу ударил, и Катя вздрогнула.

- Теперь он вам не начальник, Катя. Теперь вы его начальник. Ведь всё сложилось именно так?

Катя смотрела на него долго, полминуты, наверное, и молчала. Потом сглотнула.

- Мне ничего не нужно от "Зималетто". Это был вынужденный шаг, чтобы потянуть время, чтобы... расплатиться с долгами.

- Расплатились?

Пришлось покачать головой.

- Нет. Но... Просто нужно ещё немного времени.

- А нет этого времени! Нет. Не сегодня, так завтра, придут имущество описывать, и в этот раз уже не выкрутимся.

Катя очки сняла и потёрла глаза.

- Шанс всегда есть.

Пал Олегыч неприятно усмехнулся и из-за стола поднялся.

- Невероятно. У меня такое чувство, что вы с Андреем в унисон говорите, одни и те же слова произносите. Вы друг друга убеждаете, или нас? Что из этого правда?

Катя выпрямилась и теперь смотрела на Пал Олегыча хоть и снизу вверх, но с вызовом.

- Пал Олегыч, послушайте меня, всё не так плохо. Я всё вам расскажу, все документы предоставлю. Вы поймёте, что всё не так страшно. Хотите, прямо сейчас... - Катя потянулась к папкам с документами, что на краю её стола лежали, а Жданов внимательно за ней наблюдал, даже разглядывал, а когда следующий вопрос задал, Катина рука безвольно опустилась.

- Катя, вы влюблены в моего сына?

Быстро облизала сухие губы, с трудом сглотнула, и слёзы снова покатились по щекам, слишком быстро вернулись, и сдержать их возможности не было, никакой. Да ещё тон Пал Олегыча, жалостливый какой-то. Катя промолчала, а он недовольно поджал губы, правда, Катя на него не смотрела, и заметить этого не могла, но в этом не было необходимости, его тон говорил сам за себя.

- Это ведь так? - Сокрушённо покачал головой. - Надо же, а я жене не верил. Но как ещё объяснить ваше поведение? Вы перестали трезво оценивать ситуацию, вы позволили ему совершать ошибку за ошибкой, вы не посчитали нужным предупредить меня. Катя, вы ввязались в авантюру, которая может вам очень дорого обойтись. Вы это понимаете?

Она кивнула.

- Да.

Жданов-старший отвернулся, взялся за ручку двери, но снова к Кате повернулся.

- Собирайтесь и уходите. Встретимся завтра, покажете мне все ваши... бумаги, и тогда будем думать, что делать дальше.

Он не сказал "идите домой", он сказал "уходите". Прозвучало, как приговор. Когда Пал Олегыч вышел, Катя рот рукой зажала и замерла, прислушиваясь. Но в кабинете снова всё стихло, и Андрей приходить не торопился. Катя ещё посидела несколько минут, ждала, когда слёзы высохнут, а может Андрея ждала, но он не пришёл, и она решила совету его отца последовать. Надела пальто, выключила в каморке свет, и вышла. Остановилась перед зеркалом в кабинете. Конечно, заплаканное лицо скрыть не удастся, придётся мимо женсовета с боем прорываться. У неё сейчас нет слов, нет сил придумывать какое-то объяснение, хочется вырваться отсюда. Ещё одного допроса она не переживёт.

В "Зималетто" был разгар рабочего дня. Никто не кричал, не бегал по коридорам с горестным видом, не сокрушался. Сотрудники ничего не знали. Ужас и кошмар творился в конференц-зале, за закрытыми дверями, и только Катя, появившись в холле с красными, заплаканными глазами, приковывала к себе удивлённые взгляды. Она торопилась, пересекла холл широкими шагами, не остановилась рядом с Машей Тропинкиной, которая со стула приподнялась, увидев её, даже встревожиться успела, но Катя прошла мимо, вовремя подъехал лифт, она шагнула внутрь, и только лёгкий толчок в спину почувствовала. В кабину влетела, но её вовремя поймали за руку, прежде чем она в стенку бы впечаталась, и резко развернули. Катя голову вскинула, и задохнулась от испуга, глядя в хищные глаза Воропаева. Двери лифта за его спиной мягко закрылись, повисла пауза, когда они просто стояли и смотрели друг на друга, потом Александр всё же повернулся и нажал кнопку первого этажа. Лифт дёрнулся и поехал вниз.

- Итак, Екатерина Валерьевна, что вы мне скажете?

Катя рукой дёрнула, но Воропаев по-прежнему сжимал пальцами её запястье. Сильно сжимал, вырваться было невозможно, но боли не причинял.

- А что я должна сказать?

- Ну, например, расскажите мне, как вам удалось так ловко Андрюшу нашего на деньги развести. За какие такие ваши прелести он с вами семейным бизнесом расплатился?

- Ни за какие. - Катя снова рукой покрутила. - Александр Юрьевич, отпустите меня.

Вместо этого он её к стене притиснул. Правда, руку отпустил, но от этого только хуже стало, потому что Воропаев её за подбородок двумя пальцами схватил, и голову ей приподнял, разглядывал очень пристально, до волос, с некоторых пор вьющихся, дотронулся, очки хотел с Кати снять, но она не позволила, ударила его по руке.

- Отойдите от меня!

Он не отошёл, только повернулся и нажал на панели управления ещё одну кнопку. Лифт снова дёрнулся и встал между этажами, да и свет мигнул. Катя на Воропаева испуганно вытаращилась, сопротивляться начала, а он смотрел на неё, просто смотрел, ей даже показалось, что ему неприятно до неё дотрагиваться, но Александр, видимо, решил до истины докопаться.

- Я ведь знаю Жданова, - заговорил он, тихо и слова растягивая, отчего у Кати мурашки по спине побежали. - Он идиот, конечно, и бабник, скотина бездушная, но... Но, Катенька, Андрюша людям не верит, по крайней мере, безоглядно, по себе, наверное, судит. И уж дарить вам "Зималетто", за ваши красивые глаза, точно бы не стал. Так с какой стати? Объясните.

- А с какой стати? - выдавила Катя из себя, борясь со страхом.

- Вот не поверите, любопытство душит.

- Я не собираюсь... его удовлетворять, любопытство ваше. - Снова его руку от своего лица оттолкнула. - Не смейте меня трогать!

- Иначе что? Обвините меня в сексуальных домогательствах? Уж не на этом ли Жданов попался? - Воропаев рассмеялся, при этом смотрел Кате в глаза, и вдруг смеяться перестал. Качнул головой. - Правда что ли?

Катя принялась отчаянно сопротивляться, всё-таки оттолкнула от себя Воропаева, и, наверное, выглядела не на шутку разозлённой, потому что Александр даже спорить не стал, только наблюдал за ней с большим интересом. А Катя пальто запахнула, дрожащими пальцами принялась застёгивать пуговицы, и заговорила глухим от напряжения голосом:

- Всё, что мы сделали, было во благо "Зималетто". И я могу это доказать. Мне ничего не нужно, это не моя компания, я всё верну, до копейки, как только это будет возможно. Что ещё вы хотите знать?

- Он с вами спал?

Губы опять затряслись, воздух в себя втянула, поправила очки, и когда поняла, что слёзы сдержать удалось, медленно выдохнула, чувствуя облегчение.

- Это всё, что вас интересует, насколько понимаю?

- Ну, если уж он является женихом моей сестры... - Воропаев брови вздёрнул, но уже в следующую секунду фыркнул. - Мне любопытно, очень.

- Вы остановили лифт.

- Знаю. Вы мне ответите, и мы дальше поедем.

Катя к стене привалилась, и посмотрела на Александра устало и обречённо.

- Вам обязательно надо мной издеваться? Вам это удовольствие доставляет?

- Я же говорю, мне любопытно.

- Я не буду оправдываться, не дождётесь.

- Почему? Есть что скрывать?

- Потому что вы сами понимаете... этого быть не могло. Но вы очень хотите, чтобы я это сказала, да? - Прикусила нижнюю губу, когда та затряслась. - Он со мной не спал. Или я с ним. Мы не занимались сексом. Мы даже не целовались. Никогда, ни разу. И да, я в него влюбилась. Что ещё вы хотите услышать? - Она с трудом сглотнула, но глаз от лица Воропаева не отводила, понимая, что тот откровенно наслаждается её унижением.

Александр руки в карманы брюк сунул и Катю разглядывал. Потом его взгляд пустился ниже, Воропаев её всю с головы до ног осмотрел, затем взгляд вернулся к Катиному лицу. Что он там для себя решил, Катя, конечно же, знать не могла, но когда Александр нужную кнопку нажал и лифт поехал вниз, испытала неимоверное облегчение. Осталось всего несколько секунд, лифт спустится на первый этаж и можно будет сбежать.

- Катя, не хотите со мной пообедать?

Она резко повернула голову и на Александра посмотрела с ужасом.

- Нет, не хочу.

Он усмехнулся, правда, на неё уже не смотрел, упёрся взглядом в стену перед собой.

- А я думаю, хотите. Просто стесняетесь в этом признаться.

- Что вам нужно, Александр Юрьевич?

- Ну, как же. Я хочу знать всё, что касается "Зималетто". Меня интересует, должным ли образом вы о ней заботитесь, чувствуете ли ответственность в достаточной степени. Вы ведь чувствуете ответственность, Катя?

- Я никуда с вами не поеду, - чеканя слова, проговорила она. - А если вас интересуют дела компании, можете поговорить об этом с Пал Олегычем, завтра он будет знать всё.

- Так то завтра. - Воропаев голову повернул, на Катю посмотрел и улыбнулся якобы обворожительно. - А я хочу сегодня.

Единственное везение за весь этот ужасный день. Когда лифт остановился, и двери открылись, Катя увидела Юлиану. Та стояла, в ожидании лифта, заулыбалась, когда двери открылись, но почти тут же нахмурилась, встретив Катин перепуганный насмерть взгляд. Пушкарёва из лифта вышла, и Виноградова её сразу своей спиной загородила, встав у Александра на пути.

- Александр Юрьевич, как давно мы с вами не виделись!

- Да уж, меньше суток, с показа-то. Я соскучиться ещё не успел.

Юлиана осуждающе качнула головой.

- Всё-таки ты хам.

- Так я никогда и не спорил. - На Катю посмотрел, за спину Виноградовой заглядывая. - В чём дело? Наши планы поменялись?

- Какие планы? - насторожилась Юлиана.

- Никаких планов у нас не было, - решительно заявила Пушкарёва. - Я не буду с вами обедать.

Глаза Воропаева недобро сузились, но он очень постарался недовольство своё спрятать, перед Юлианой. И изобразил насмешливость.

- Женщины так непостоянны. Я всё время хожу с разбитым сердцем.

- Конечно, - фыркнула Юлиана, даже не задумавшись - стоит ему верить или нет. На каблуках развернулась, в один момент позабыв, что собиралась подняться в офис "Зималетто", Катю под руку подхватила, и они вместе направились к выходу. Пушкарёва только короткий взгляд за свою спину бросила, не веря, что ей удалось от Воропаева сбежать. Сердце до сих пор тяжело колотилось, как в кабине, когда он её в угол зажал, и ей пришлось все эти ужасные вещи говорить.

- Да уж, дела, - тихо проговорила Юлиана спустя час, когда услышала из Катиных уст всё, что сегодня произошло на совете директоров. - Андрею теперь точно не выкрутиться.

Катя пальцы сцепила и зажмурилась.

- Главное вытащить "Зималетто". Если Пал Олегыч пойдёт на поводу у своего гнева, он всё может испортить. Сейчас нельзя делать резких движений. Вот о чём надо думать. А Андрей... Он потом...

- Да что потом, Катя? - Юлиана из-за стола поднялась и заходила по своему кабинету. - Какой у него шанс остаться на посту президента? Никакого. После такого-то... Да Пал Олегыч его...

- Я попытаюсь с ним поговорить.

- С кем?

- С Пал Олегычем.

- И думаешь, он тебя послушает?

Катя совершенно по-детски шмыгнула носом.

- Но для Андрея это так важно, он не сможет без "Зималетто".

- Раньше надо было думать. Пал Олегыч и раньше не горел желанием его президентом видеть, а уж после такого... Даже не знаю, что будет.

- Ну, не уволит же он его!

Юлиана только плечами пожала.

- У них не настолько ровные отношения, как может поначалу показаться. Поэтому, как всё разрешится, никто знать не может. А уж если Кира узнает...

- Она ничего не узнает.

- А Воропаев? Он может рассказать.

- Это всё его догадки.

- Ему догадок хватит, Катя. Если выгоду свою почует.

Пушкарёва на кресле откинулась, и даже глаза закрыла ненадолго.

- Он захочет стать президентом? После такого?

- Почему нет? Амбиций у Сашки не меньше, чем у Андрея.

Катя глаза открыла и уставилась на голубой потолок.

- Но ведь... Без меня ничего сделать нельзя. Сейчас. Без моего мнения.

Юлиана остановилась рядом с ней.

- Нельзя, - подтвердила она. - Но пойдёшь ли ты против Пал Олегыча?

Катя сглотнула.

- Против Пал Олегыча - нет. А против Воропаева - да.

Виноградова на краешек стола присела, прямо перед Катей, и задумчиво на ту посмотрела.

- Мой тебе совет - не влезай. Это их дело, их семья. И защищать Андрея, после всего... Катя, зачем?

Она слёзы смахнула.

- Ну, не могу я на него злиться, и ненавидеть не могу.

- Тебя никто и не заставляет. Но не влезай... не в своё дело. Они сами разберутся.

Почему-то было очень обидно, словно её с законного места сгоняют. А ведь Юлиана права, это чужая семья, чужие люди, Катя даже не знает их толком.

- Лучше подумай о том, что Воропаеву от тебя нужно.

Пушкарёва слабо усмехнулась.

- "Зималетто" теперь принадлежит мне.

- Вот именно. Он на тебя надавит, ты и не заметишь, как выложишь ему всё.

- Я постараюсь с ним больше не встречаться. Наедине.

- А делать-то что будешь?

Катя только головой покачала и потеряно протянула:

- Не знаю. - Облизала губы. - Завтра поговорю с Пал Олегычем, посмотрим, что он мне скажет.

- А если... вся эта история вылезет наружу, у тебя будут неприятности?

- Будут. Очень большие будут... неприятности.

- А может тебе уехать? - вдруг предложила Виноградова, когда Катя уже собралась уходить. - На время. Пусть они разберутся, без тебя. Твоё присутствие только накаляет обстановку. Воропаев что-то замышляет, Андрей тоже...

- Куда я уеду? Да тем более сейчас?

Юлиана плечами пожала.

- Куда-нибудь, на время. Ну, хочешь, поехали со мной в Египет. Я там на шоу "Самая красивая" работаю. Отвлечёшься, обдумаешь всё спокойно. И мне поможешь.

Катя смотрела на неё обескуражено. Юлиана так легко находила выходы из сложных ситуаций, решения принимала, а Катя за ней не успевала, никак не успевала. Она ещё переживала неудачу, а Виноградова уже предлагала решение.

- Не могу я уехать, - Пушкарёва головой покачала. - Как же я уеду? И брошу всё.

Юлиана смотрела на неё с непонятной жалостью. Но поторопилась кивнуть.

- Конечно, Катюш. Но если решишь поехать, позвони мне. Я уезжаю послезавтра утром. Загранпаспорт у тебя есть?

- Есть, - кивнула Катя, и тут же воспротивилась: - Я не поеду, Юлиана. Это совершенно невозможно. Я нужна здесь... - "Андрею нужна", договорила она про себя.

И опять странная жалость, мелькнувшая во взгляде Виноградовой. Катя отвернулась, не сумев справиться с собой, а потом из кабинета вышла.

Сразу поехать домой не решилась. Позвонила Зорькину, выяснила, что тот дома, и отправилась к нему. И выложила всё почти с порога. Колька глаза вытаращил, задышал часто, как рыба, на берег выброшенная, и предпринял попытку схватиться за сердце, но был остановлен Катиным строгим взглядом.

- Не время, Коля, - шикнула она на него. В комнату друга вошла, на диван села и сидела так несколько минут, не желая разговаривать. У неё больше не было слов, мыслей, сил. Она не знала, что делать и к чему готовиться. Чем всё закончится? А если не справится, придётся рассказывать всё родителям, смотреть им в глаза, и тоже жалость видеть, а ещё разочарование.

Зорькин заставил её выпить чаю, а сам всё печенье съел, всухомятку, грыз и слушал Катю, которая ему всё в подробностях рассказывала. А когда она замолчала, крякнул, совсем как её отец, когда в неловкое положение попадал, и проговорил:

- Чёрт, вот мы с тобой вляпались, Пушкарёва.

Катя кивнула, соглашаясь. На самом деле вляпались.

Вечером, из дома, ещё Зорькину позвонила.

- Завтра вместе в "Зималетто" пойдём.

- Зачем это? - перепугался он.

- Так надо. Подготовь все документы по "НикаМоде", Пал Олегыч должен знать всё. Он должен понять, что это всё во благо "Зималетто" было сделано. И мы с тобой никакие выгоды не преследуем.

Коля вздохнул в трубку, совершенно несчастно.

- Конечно, мы не преследуем. Мы ведь альтруисты. Мы только всем вокруг помогаем, подставляя свои головы под удар.

- Коля, - взмолилась Пушкарёва. - Давай не сейчас, пожалуйста.

Катя телефон отключила, потом протянула руку, и светильник над головой выключила. Комната погрузилась во тьму, а за дверью послышались шаги. В комнату заглянул отец.

- Катерин, ты спать, что ли, собралась? Рано вроде.

Она осторожно втянула в себя воздух, с силами собралась и тогда уже ответила:

- Голова болит, папа. Я ложусь.

- Ну, смотри. Спокойной ночи.

- Спокойной, папа.

Отец дверь закрыл, а Катя на подушку упала. Натянула на себя одеяло. Вроде и не замёрзла, а всё равно дрожала. А когда телефон зазвонил, только в этот момент поняла, что до сих пор в руке его держит. Колебалась, прежде чем ответить, а когда глухой, до ужаса усталый голос Андрея услышала, губу закусила. Ничего сказать не могла.

- Ты успокоилась хоть немного?

- Нет. И ты не должен мне звонить.

- Да я вообще многого не должен. Кать, ты не надо так переживать, это же я виноват. Я тебя попросил...

- А я согласилась. Так что, виноваты оба.

- Ты плачешь, что ли?

- Нет.

- Ты плачешь, - расстроился он, когда услышал, как у неё голос дрогнул.

- Сейчас уже плачь не плачь, а ничего не изменишь.

- О чём с тобой отец говорил? Я запретил ему, а он всё равно...

Катя даже одеяло с себя скинула, потому что вдруг жар накатил, а всё от волнения.

- Ты ему запретил? Как ты ему мог запретить? Андрей, что ты сказал?

Он явственно замялся, чем Катю ещё сильнее напугал.

- Андрей.

- Ничего не сказал. Я ничего не сказал! - выдохнул он в трубку, зло, отчаянно, а Катя рот себе зажала, чтобы он не услышал сорвавшееся с её губ рыдание. Только когда комок, вставший в горле, сумела проглотить, поморщилась от неожиданно появившейся горечи во рту, и сказала:

- Это хорошо. Никто ничего не должен знать. Ты слышишь меня?

Он помолчал секунду или две. Потом вздохнул в трубку. Все вокруг сегодня вздыхали.

- Чёрт, это я виноват. Это я виноват, я дотянул, я... Ни о чём не думал.

- Ты думал, Андрюш. - Катя на спину перевернулась, и глаза рукой закрыла. - Ты думал о "Зималетто". С самого начала.

Жданов насторожился.

- Что ты имеешь в виду?

- Да ничего. - Рука опустилась, устало, а Катя в темноту уставилась. - Ничего. Завтра я приду... с Зорькиным. Пал Олегыч хочет всё знать, я введу его в курс дел.

- Да, надо... Кать, а я больше не президент.

Она на самом деле почувствовала удивление. Такого поворота событий можно было ждать, но так быстро... "Пал Олегыч и раньше не горел желанием его президентом видеть, а уж после такого...", всплыли в памяти слова Юлианы. Что же это происходит? Они столько месяцев строили, старались, поддерживали затухающий огонь, а рушится всё в один момент, как карточный домик. Всё напрасно. Все усилия, все жертвы... При мысли о жертвах, как-то особенно горько стало. Всё зря, Андрюш.

Но решила его приободрить. Что ей ещё оставалось?

- Всё наладится, Андрюш. Всё у тебя наладится, он ведь твой отец.

- Мне очень не нравится твоё настроение, - тихо проговорил он. Хотел ещё что-то добавить, Катя по его тону это поняла, но вдруг услышала голос Киры. И Андрей сразу замолчал.

- Андрюш, ты с кем говоришь? - поинтересовалась Воропаева. - Ты занят?

Катя заставила себя телефон от уха убрать, и нажала на "отбой". Кажется, не с первого раза пальцем по нужной кнопке попала, руки тряслись.

Он у Киры! Или она у него...

Руки в кулаки сжала и резко воздух в себя втянула, потом медленно выдохнула. Всё правильно. Всё так, как должно быть.

Не даром говорят, что утро вечера мудренее. Если засыпала Катя в рыданиях, отчаявшись хоть что-то понять и не зная с какой стороны подступиться, чтобы исправить то, что они с Андреем и Малиновским натворили, то утром проснулась с ясной головой, что было очень удивительно, и мало того, она точно знала, что будет делать. Всё сложилось, как пазл. И хоть картинка далеко не радостная, но она есть и весьма чёткая, не поспоришь. Да и спорить уже поздно, надо спасаться. И Андрея спасать, пока он окончательно всё не испортил. Решение всё равно одно, и принять его нужно ей. Точнее, Катя уже давно его приняла, давно. Потому что оно было единственным, другого никак не находилось.

Зорькин же не обрадовался. Всю дорогу до "Зималетто" Катя выкладывала ему свой план, точнее не план, а попросту инструктировала его об их дальнейших действиях, а Коля только мрачнел и горбился всё сильнее. Ему не нравилось всё - ни Катя, бледная, но решительно настроенная, ни то, к чему она его подбивала.

- Я не справлюсь, - решительно заявил он, когда Пушкарёва паузу сделала.

- Справишься. - Катя не успокаивала его, у неё на это сил не было, но по плечу друга детства похлопала. - У нас другого выбора нет. К тому же, Вика постоянно у тебя на глазах будет. Думай об этом.

- А ты? Как ты родителям объяснишь?

- Объясню, - проговорила Катя в сторону. - Что-нибудь придумаю. У меня выбора нет другого, ты понимаешь? Если я останусь... Только хуже будет. Юлиана права, мне надо уехать. Чтобы никому глаза не мозолить. - Снова руку Кольке на плечо положила. - А ты останешься, и будешь контролировать ситуацию. В наших с тобой интересах.

Он усмехнулся.

- В наших с тобой?

Руку она убрала.

- Да. В наших с тобой. Остальные сами о себе позаботятся. Не беспокойся, никто о себе не забудет.

Они из автобуса вышли, и Катя Зорькина под руку взяла.

- Меня беспокоит Воропаев. Уж очень он заинтересовался тем фактом, что "Зималетто" сейчас мне принадлежит. Я его боюсь.

- Боишься?

- Ну... не в смысле физической расправы, конечно, - Катя слабо улыбнулась. - Но он опасный человек. И очень хитрый. А я не очень хитрая, понимаешь? Так что, лучше всего быть подальше от него, по крайней мере, пока всё не устроится.

Зорькин выдвинул подбородок вперёд, призадумавшись.

- А если он на меня надавит? Я тоже не хитрый. И не смелый, Кать.

- Ты себе льстишь, Зорькин. От тебя не так уж много зависит.

Теперь оставалось всё это объяснить Пал Олегычу. А встречи с ним Катя жутко боялась. После их вчерашнего разговора, после того, как Жданов-старший говорил с ней строгим, недовольным тоном, у Пушкарёвой, в прямом смысле слова, поджилки тряслись перед встречей с ним. Ведь неизвестно, до чего они договорились вчера после её ухода. Что решили, к каким выводам пришли. Андрея-то должности уже лишили.

В баре заметила Малиновского, у того лицо вытянулось при виде неё в компании Зорькина, но Катя даже не кивнула ему в знак приветствия. Она торопилась скрыться от расспросов подруг, от их взглядов и новостей, которые они жаждали ей сообщить. Ведь вчера столько всего странного произошло! А ей было неинтересно, единственное, о чём спросить хотелось, так это где Андрей, но она не спросила, испугалась в последний момент.

- Катя!

Она вздрогнула, оглянулась на знакомый голос, и машинально на шаг отступила, когда Кира к ней направилась.

- Что вы здесь стоите, Катя? Вы поболтать пришли? Пал Олегыч ждёт вас в президентском кабинете. Давно ждёт. Или для вас это уже не имеет значения?

- Имеет, Кира Юрьевна. Имеет. Я уже иду.

Кира сверлила её нетерпимым взглядом, потом вокруг оглянулась, словно только что поняла, что они не одни. Повернулась и ушла, больше ни слова не сказав, а Катя Зорькина за руку уцепила, и они направились к президентскому кабинету. И Пушкарёва не переставала задаваться вопросом, где в данный момент Андрей находится, при этом понимая, что встречаться с ним сейчас, совсем не хочет. А если он в кабинете? Она не сможет при нём говорить, точно знает, что не сможет.

Но в кабинете Андрея не оказалось. Пал Олегыч был один, работал за столом Андрея, хотя, в свете последних событий, стол этот уже был не его. Интересно, кто теперь будет президентом? Пал Олегыч? Главное, что не Воропаев, этого Катя не допустит.

- Больше никого не будет? - осторожно поинтересовалась Пушкарёва, присаживаясь напротив Жданова-старшего. Зорькин сел рядом с ней.

- Нужен кто-то ещё?

- Нет. Думаю, так даже лучше. Пал Олегыч, я... я хочу обговорить с вами наши дальнейшие действия. И лучше, если об этом будем знать только мы втроём. Николай Антонович является финансовым директором "НикаМоды", и дела "Зималетто" знает до последней запятой. Он прекрасный профессионал, думаю, он вам будет полезен.

Пал Олегыч выслушал её спокойно, без лишних эмоций, и как Колька не перебивал после каждого предложения. Катя так поняла, что его мало волнуют её проблемы, он хотел говорить только о компании и обо всём, что её касалось. Жданова-старшего заботило только благополучие "Зималетто". Его очень интересовал антикризисный план, выплата кредитов, прогнозы на ближайшее будущее, реальные цифры доходов и расходов, положение дел "НикаМоды", и поэтому, когда Катя сообщила ему, что собирается уехать, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания, он немного подумал да согласился.

- Что ж, это разумно.

Катя кивнула, хотя его согласие, такое лёгкое, царапнуло.

- Если я останусь в "Зималетто", особенно... после отставки Андрея Палыча, это вызовет лишние подозрения. Я не должна здесь быть. Особенно, если дело дойдёт до суда. Но я всегда буду на связи с вами и Николаем. Вы в любой момент сможете со мной связаться и обсудить возникшие проблемы. Но только вы, Пал Олегыч, и Коля. Ставить в известность остальных... членов совета директоров совсем не обязательно. Я так думаю.

Жданов хмыкнул.

- Ну что ж, желание ваше понятно, Катя. Но это немного смахивает на трусость. Я имею в виду совет директоров.

Пушкарёва вцепилась в подлокотники кресла.

- А зачем кому-то знать? Главное, чтобы проблемы решались. А быть девочкой для битья я не хочу.

- Вот именно, - не к месту встрял Зорькин. - Между прочим, это не она придумала.

У Пал Олегыча был незнакомый, колкий взгляд.

- Но Екатерина Валерьевна согласилась.

- Согласилась. - Коля под пристальным взглядом чужих глаз поёжился. - Безотказная потому что. Вашу компанию спасала.

Пал Олегыч на Катю посмотрел, вздохнул, и Кате показалось, что неожиданно смягчился.

- Хорошо. Поступим так. - Поднялся из-за стола. - Пойдёмте, Николай Антонович, я вам покажу кабинет, в котором вы работать будете. К чему тянуть? Времени у нас совсем нет. А вы Катя...

- Если можно, я останусь, соберу свои вещи.

Жданов кивнул. Пошёл к двери, а Пушкарёва не выдержала и окликнула его, со стула встала.

- Пал Олегыч, вы только... строго не судите. Андрей Палыч очень старался, для "Зималетто". Просто ему в этот раз не повезло. Но он... Дайте ему ещё шанс, Пал Олегыч. Он ему очень нужен.

- Если он ему нужен, он им воспользуется, Катя. Без вашей и моей поддержки. Не переживайте за моего сына, своего он не упустит. Не такой он человек. Вы просто плохо его знаете, я так думаю.

Катя в спинку стула вцепилась, и стояла так долго, дверь за Пал Олегычем и Зорькиным давно закрылась, а она всё стояла и думала над словами Жданова. Наверное, он прав, она слишком плохо знает Андрея, иначе не позволила бы ему наделать столько ошибок. Не позволила бы ему запутаться, не поверила бы ему, смогла оттолкнуть в нужный момент. Скольких ошибок они тогда смогли бы избежать?

Её вещей в каморке оказалось не так уж и много. Несколько книг, фотография родителей, открытки Андрея, которые она выбросить хотела совсем недавно, не так этого и не сделала, а сейчас с собой забирает. Ну и конечно кот плюшевый. Зачем он ей нужен, совершенно не понятно. Но в корзину для мусора она его уже отправляла, потом обратно вытащила и к груди прижала. И сейчас не оставила, положила его в пакет к остальным вещам. Напоследок в кресло своё села и огляделась. Неужели всё? Не верится.

- Что ты делаешь?

Катя голову повернула, увидела Андрея в дверях и сразу отвернулась. Слёзы вытерла, не скрываясь. Какой смысл прятаться?

- Ухожу. Вещи собирала.

Андрей в каморку вошёл, и дверь за собой закрыл.

- Он что, с ума сошёл? Как он мог тебя уволить?

- Пал Олегыч меня не увольнял. Просто я ухожу. Мне нельзя остаться.

- Что за ерунда?

- Прекрати, Андрей. Мне больше нельзя оставаться здесь. Хочешь ещё больших неприятностей? Хочешь, чтобы нас с тобой в открытую в мошенничестве обвинили?

- Если ты уйдёшь, а всё откроется...

Катя кивнула.

- Да. Скажут, что я обокрала Ждановых и Воропаевых. Втёрлась к ним в доверие, а потом... - Катя широко улыбнулась и пальцами щёлкнула. Только улыбка почти тут же дрогнула, и глаза слезами наполнились. - Вот и постарайся сделать, чтобы никто не узнал.

Андрей рукой по столу провёл, обошёл его и перед Катей на корточки присел. Взял её за руку, голову опустил и губами к её пальцам прижался. Они показались ему слишком холодными и безжизненными.

- Прости меня, ладно? Я не хотел.

- Это уже не важно. Хотел, не хотел... Всё закончилось. Больше никаких игр в прятки, интриг, планов, фальшивых отчётов. Ничего.

- Не накручивай себя, - попросил Андрей. - Не надо так нервничать. Наверное, ты права, тебе даже спокойнее будет, если... ты пока не будешь работать в "Зималетто".

Катя смотрела на его склонённую голову, на тёмный затылок, и едва удержалась, чтобы его волос не коснуться.

- Пока?

- Конечно. Но когда всё устроится, я... - Он голову поднял и в глаза Кате посмотрел. - Я что-нибудь придумаю.

- Я не вернусь, Андрюш, - очень тихо проговорила она. - Я больше сюда не вернусь. Подпишу бумаги, верну вам компанию, когда Пал Олегыч попросит, и всё.

- Ты повторяешь: всё, всё. Зачем?

Она наклонилась к нему.

- Потому что всё.

Андрей моргнул, видимо, уловив в её голосе опасные нотки, после чего криво усмехнулся. И глаза опустил. Встал на колени, а руки на Катины колени положил. Широкие ладони двинулись наверх, а Катя вдруг с ужасом увидела, как её слеза прямо Жданову на руку упала. Она отвернулась, принялась слёзы вытирать, а Андрей её уговаривать взялся.

- Это всё нервы, понимаешь? Нервы, но ты успокоишься. Время пройдёт, и ты успокоишься. А хочешь, съезди куда-нибудь. Зачем в Москве-то сидеть? Куда ты хочешь?

- Тебе разве об этом сейчас нужно думать?

- А если я больше не могу ни о чём думать?

Она всё-таки дотронулась до него. Осторожно, едва-едва, кончиками пальцев его кожи на шее коснулась и руку отдёрнула.

- Между нами ничего не может быть, ты же понимаешь. Я сейчас уйду, и мы всё забудем. Никто не узнает. И ты будешь думать о "Зималетто". Ты же знаешь, что делать. Всё знаешь, каждый шаг. У тебя только один шанс. Больше нельзя ошибаться.

- Замолчи, - попросил он. - Ты понимаешь, что говоришь?

Катя слёзы вытерла, и отодвинуться попыталась.

- Всё я понимаю, - проговорила она отрывисто. - Именно поэтому и ухожу. И встань, Андрей. Вдруг войдёт кто... Кира, например.

Жданов за подлокотники её кресла схватился и развернул его.

- Так ты уходишь или бежишь?

- Это не важно. Для тебя точно не важно.

- Хватит за меня решать.

- Я хочу, чтобы ты думал о деле!

- Я тебя не отпускаю.

- Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?!

- Я тебя не отпускаю, - зло выдохнул он, а Катя в растерянности на него уставилась.

- А если я не хочу оставаться? Всё кончилось, Андрей. - Сглотнула. - Да и не было ничего. Ты сам это знаешь.

- Что значит, не было?

Кате всё-таки удалось оттолкнуть его руки, с кресла поднялась и осторожно мимо Жданова протиснулась. Рядом с ним находиться было невозможно, он то за руку её брал, то хватался за неё, а у Кати из-за этого сердце то скакало, то грозило остановиться раз и навсегда.

- Ты сам всё знаешь. Но всё ещё можно исправить. Ты единственный, кто может возглавить "Зималетто", Пал Олегыч в президентское кресло не сядет, если только пока. А потом что? Если не ты, значит Воропаев. А у него совсем другое отношение к компании, он в неё душу вкладывать не будет, а с "Зималетто" по-другому нельзя.

Жданов с пола поднялся и пересел в её кресло.

- Что значит, не было? - упрямо переспросил он, не слушая её деловые речи.

Катя остановилась, и на Андрея посмотрела в смятении. Расправила плечи, пыталась смелости набраться, прежде чем ему соврать. Кажется, она собирается сказать самую важную ложь в своей жизни.

- Андрей, я с самого начала знала, что ты меня обманываешь. Знала про ваш сговор с Малиновским, знала, что все эти подарки романтические он покупал, а ты мне их дарил. Я всё это знала.

Он застыл в скорбной позе, рука, что на столе лежала, в кулак сжалась, Катя про себя отметила, что это для него уже привычное дело.

- Как ты могла знать?

- Я знала. Тебе этого мало? Подслушала однажды...

- Почему не сказала?

Пожала плечами.

- Не знаю. Не нашла подходящего момента.

- И что?

- Да ничего, Андрей! Просто сейчас всё закончилось. Мы больше не будем врать друг другу.

Жданов голову повернул и Катин взгляд поймал.

- А когда мы друг другу врали?

Катя отвернулась от него, и себя руками за плечи обхватила. Андрей поднялся и к ней подошёл.

- Катя... Ты меня ненавидишь, да?

Она на воротник его пиджака смотрела, до боли в глазах вглядывалась.

- Нет.

- Нет?

Кажется, не поверил. Тогда Катя смелости набралась и прямо в глаза ему посмотрела.

- Нет, Андрей, я тебя не ненавижу. Я никогда не думала, что всё это всерьёз. Неприятно, конечно, что вы со мной так, но... Ты же знаешь, я не строю иллюзий, я всё знаю, и про себя, и про тебя. У меня не было никаких надежд, которые разбились из-за твоего поступка. И я также знаю, что сейчас самое время нам разойтись в разные стороны. Пока всё окончательно не сломалось.

Катя говорила ровным, спокойным голосом, и даже в глаза ему смотрела, а Андрей вдруг руку поднял и осторожно щеки её коснулся, и Пушкарёва дёрнулась, как от удара током. И всё спокойствие вмиг испарилось. Руку его оттолкнула, и посмотрела испуганно. А Жданов как будто доволен был. И в третий раз повторил:

- Я тебя не отпускаю.

Она отвернулась от него, заплакала, а Жданов обнял её и щекой к её волосам прижался.

- Ты же понимаешь, что это всё неправда. Может быть сначала так было, я... такой сволочью себя чувствовал. Но потом... Я не знаю, как бы я пережил всё это без тебя.

- Но ведь пережил? Так зачем меня сейчас мучаешь? Я не хочу больше, я устала, у меня больше нет сил... Я и не злюсь на тебя, наверное, именно потому, что устала.

Он руки разжал.

- От меня устала?

- От всего. - Пушкарёва от рук его освободилась и отошла на пару шагов. - Я не нужна тебе, Андрей. И ты мне не нужен.

Жданов голову опустил.

- Не нужен?

Катя покачала головой и очень тихо повторила:

- Не нужен. - Руки за спину спрятала, и пальцы сцепила, сильно. - Что нас с тобой связывает? Кроме... - Она запнулась на слове "секс". - Хочешь, всё ещё больше осложнить?

- Это ты всё осложняешь.

- Да? - Катя повернулась к нему. - А если я останусь, что будет? - Андрей молча смотрел на неё, и Катя горько усмехнулась. - Вот именно. Ничего. - И тут же добавила: - Ты должен помириться с Кирой.

Андрей с такой силой зубы сжал, что даже побелел.

- А кто тебе сказал, что я с ней ссорился?

Катя от обиды отвернулась от него, но поклялась себе, что больше не будет плакать. Негромко проговорила:

- Это хорошо.

Андрей же наклонился и зло выдохнул ей на ухо:

- Да, похвали меня за это.

Катя всё-таки всхлипнула, сняла очки, вытерла последние слёзы, а потом сняла с вешалки пальто.

- Кира - твой единственный шанс вернуть себе пост президента. Единственный, Андрей. Если она узнает...

- Про тебя?

Он плохо усмехался. Катя знала, что от злости, но сердцу-то этого не объяснишь, сердцу обидно, почти смертельно. Катя пакет со своими вещами со стола взяла, на Андрея старалась больше не смотреть, и дыхание сдерживала, боясь сорваться. Воздух мелкими глотками в себя втягивала, голову низко опустила и шагнула к двери. А Андрей её за руку поймал и к себе притянул. Спиной её к себе прижал и носом в её шею уткнулся, почувствовал, как она рванулась от него, а потом судорожно вдохнула, и ненадолго повисла на его руках.

- Катя...

Покачала головой.

- Ты мне не нужен, - как заклинание повторила она. - Ты ничего не можешь мне дать, кроме нескольких украденных часов. Ты мне врал, ты столько раз меня обманывал, ты...

- Не простишь?

- Нет, - соврала она, и руки его, обхватившие её за талию, с трудом, но разжала. - Я не хочу тебя прощать. - Сухие губы облизала и шёпотом добавила: - Зачем?..

Андрей руки убрал, и заставил себя остаться на месте, только смотрел, как она уходит. Открывает дверь каморки, выходит, идёт по президентскому кабинету, а потом дверь каморки захлопнулась, и Катю он уже видеть не мог. Всё.

9.

Три месяца двадцать дней и шестнадцать часов спустя

У всех было хорошее настроение. Андрей по сторонам смотрел, видел, как люди улыбаются, в зале царило подозрительно праздничное настроение, наверное, всё из-за того, что в этот раз они на самом деле не экономили на показе. Чем могли, тем гостям и угодили. Отец очень хотел феерии, чтобы все слухи о проблемах в "Зималетто" сами собой на нет сошли. Арендовали шикарный банкетный зал, дали Милко карт-бланш и тот оторвался по полной, разве что сам в камзол, золотом расшитый, не вырядился. Были приглашены иностранные гости, журналисты, реклама оглушительная, и результата ждали такого же. И никто из этих людей в зале, которые сейчас поздравляют их, дружески по плечу похлопывают, произносят приятные слова, никогда не узнают, чего им стоила подготовка этого показа, воплощение всех идей и мечтаний. Сколько часов проведено на работе, сколько нервов потрачено, споров пережито, надежд вложено и страхов преодолено, и сколько всего они спрятали за всей этой шумихой и хрусткой, яркой обёрткой сказочного праздника. Но об этом точно никому знать не надо, для гостей - шампанское, дорогие угощения и звёзды эстрады на подиуме, развлекающие их. И все радуются, улыбаются, даже танцуют...

- Ещё виски, Андрей Палыч?

Жданов на высоком табурете развернулся и посмотрел на бармена, кивнул, и свой пустой бокал на стойку поставил.

- Немного, Жень, - попросил он.

Бармен был "родной" зималеттовский, проработал в компании уже несколько лет и все вкусы Жданова прекрасно знал, и настроение слёта угадывал, что Андрея всегда удивляло и вызывало благодарность. А благодарным Андрей Жданов быть умел, и никогда не забывал позвать бармена Евгения поработать на показах и презентациях "Зималетто".

- Какой успех, да? - проговорил Евгений, ловко сворачивая пробку с бутылки виски. Андрей с интересом наблюдал, как тёмная янтарная жидкость льётся в бокал. - Я такого ещё не припомню.

Жданов хмыкнул и сделал глоток.

- Денег больше вложено, вот и успех больше. И шума тоже.

Бармен на него кинул задумчивый взгляд, наверняка расслышал в его голосе усталость и лёгкое пренебрежение ко всему происходящему, и говорить больше ничего не стал. Отошёл, чтобы обслужить других гостей, а Андрей снова к залу развернулся, улыбнулся знакомым, которые ему рукой махали. Глаза отвёл, и улыбаться тут же перестал. Сам до конца не понимал, что с ним сегодня. Вроде, так ждал этот показ, работал, как проклятый в последние месяцы, доказать всем пытался, что не такой уж он безнадёжный и осознаёт все свои прошлые ошибки, радовался, когда отец благосклонно кивал, слушая его, а сегодня, в тот день, когда нужно чувствовать заслуженный триумф, у него настроение на нуле. И всё ему не так. Музыка, звон бокалов, смех, и людям всё равно, что они практически узлом завязались, чтобы им угодить сегодня. Это отчего-то раздражало, впервые, раньше искренне считал, что так должно и быть. И речь перед началом показа произносил почти через силу, и слова подбирал, что было совсем уж странно. Когда с ним такое было? Может это от усталости? Невероятной, нечеловеческой усталости, и реакции хотелось именно на это, на их усилия и старания, чтобы оценили, а не на шик и блеск покупались. Вот только знал, что свой пот и усталость не продашь, это никому не нужно. И все эти люди пришли сюда именно веселиться, а не радоваться их победе. Ошибки бы обсудили, с огромным удовольствием, а вот победа никого не волновала, это воспринималось, как должное. Иначе попросту запишут в неудачники, и руки никто больше не подаст.

Жданов ещё глоток виски сделал, голову повернул, встретил взгляд матери и снова улыбнулся. Точнее, губы растянул, на искренность не хватало его сегодня, никак.

- Милко интервью даёт, - сказала Кира, неслышно приблизившись. Ладонью по лацкану пиджака Андрея провела, невидимую пылинку стряхивая, потом под руку Жданова взяла, прижимаясь к его плечу. - Проконтролировать не хочешь?

- Там Ромка.

- Ромка, - подтвердила она. - Но ты ведь сам всегда...

- Не хочу.

В её глазах стояла тревога, но Андрей всеми силами старался этого не замечать. Ведь если заметишь да не дай бог спросишь её, Кира попытается вывести его на откровенный разговор, а ему это надо? Нет. Он точно знает, что нет.

- Речь была отличная, Пал Олегыч доволен.

Андрей криво усмехнулся. Кивнул, не найдя, что ответить.

Кира всё-таки потрясла его за руку.

- Андрей, что с тобой? Ты устал?

- Наверное.

- Нет, не устал. - Кира слабо улыбнулась, и тревожиться, кажется, перестала. - Ты о завтрашнем совете думаешь, да?

Жданов неуютно повёл плечами.

- А что мне о нём думать? Мне теперь от этого не горячо, не холодно.

- А Пал Олегыч что говорит? Он собирается остаться или уйдёт?

- Думаю, останется. Он же говорил, что минимум на шесть месяцев, пока... - Андрей кашлянул в сторону. - Пока Катя не вернёт компанию.

Кира тихонько фыркнула.

- Скорее бы уже. Зависеть от этой выскочки очень неприятно.

Андрей на невесту посмотрел.

- А ты от неё зависишь? Ты что, встречаешься с ней? Хоть раз встретилась за эти месяцы?

- Нет, - не стала спорить Воропаева, - но всё равно... Дружок её постоянно где-то рядом, мне кажется, что он за нами следит. Он всегда всё знает, каждую мелочь, что в офисе происходит. Это не нормально, Андрюш.

- Его женсовет опекает. Отсюда и вся его осведомлённость. Что тут неясного?

- Да. Он всё знает, а потом Пушкарёвой всё рассказывает.

- И что?

- Да ничего! Просто мне это не нравится. Я хочу, чтобы эта история поскорее закончилась. Подпишет она документы, и всё будет, как раньше.

Жданов двумя глотками виски допил, в пустой бокал заглянул и поклялся себе, что сегодня он больше не пьёт. Несмотря на своё гадостное настроение и недовольство жизнью, увлекаться не стоит, не хватало только ещё одного запоя.

- Андрюш. - Кира тронула его за руку, Жданов от своих мыслей оторвался, посмотрел на неё, а потом заметил фотографа, который нацеливал на них объектив. Невеста Андрея под локоть подцепила, приняла выгодную позу и улыбнулась в камеру. Андрею ничего не оставалось, как последовать её примеру.

Вслед за фотографом Виноградова подоспела. В ярком платье, с невероятной причёской, неизменным зонтиком-тростью в руках, она тут же принялась рассказывать о том, как Милко справился с интервью, заверила, что сама лично отследит все важные публикации и репортажи с показа.

- Всё будет в порядке, - убеждала она Андрея, а после попросила у бармена стакан воды. И тогда уже добавила: - Как всегда впрочем. Зачем я вам всё это говорю?

Кира рассмеялась.

- Да уж, зачем ты нам всё это говоришь?

- А вы чего здесь спрятались? Стоите в сторонке, как будто чужие. Андрей!

- Я свою миссию выполнил, показ открыл. Теперь наслаждаюсь результатом. А уж если ты говоришь, что всё в порядке...

- В порядке, - кивнула Виноградова и сделала несколько глотков. - Как коллекция будет распродаваться, это, конечно, уже ваше дело, а я тоже свою работу выполнила. - И рассмеялась. - Андрюша, мы с тобой можем быть свободны.

Кира схватила Андрея за руки.

- Вот ещё. Юлиана, не говори ему таких вещей. Он здесь нужен. Пусть все знают, кому этим праздником обязаны.

Андрей приподнял одну бровь.

- Мне?

- Конечно, тебе. Юля, посмотри на него, он даже похудел. Не ест, не спит, только работает.

Кира улыбалась, вполне искренне, и, кажется, не заметила, как Жданов с Юлианой взглядами столкнулись, и Андрей сразу отвернулся. В последнее время у них отношения никак не ладились. Они не ругались, не были в ссоре, спокойно общались, как и раньше, обсуждали дела, спорили иногда, но вполне добродушно, и никто не знал и не замечал, что Андрей Жданов от Юлианы Виноградовой с некоторых пор бегает. О делах поговорят, и он сразу уходит. Потому что ему не по себе рядом с ней, а всё из-за того, что Катя теперь работает у неё, что Юлиана в курсе всего, или почти всего, что между ним и Пушкарёвой происходило. Она никогда его ни в чём не упрекнула, никогда не пыталась поговорить об этом, а уж тем более пристыдить. Но порой так смотрела на него, что Андрею сквозь землю провалиться хотелось. И ведь стыдно не было. Чего ему стыдиться отношений с Катей? Но каждое упоминание её имени было ему неприятно. Внутри, где-то в районе сердца, начинало что-то быстро-быстро колоть, настроение сразу пропадало, и даже солнце более тускло светить начинало. А анализировать свои чувства, Жданов как-то побаивался.

Поначалу Андрей не думал, что Катя могла Виноградовой довериться. Спустя какое-то время узнал, что она перешла на работу в её агентство, и уехала тогда именно с Юлианой, в Египет, кажется. От него сбежала, к морю и солнцу. И когда с Юлианой встретился, по её возвращении, вроде бы между делом поинтересовался у неё, как его бывшему помощнику работается, не обижает ли Катю новоё начальство, а Виноградова тогда так на него глянула, что все слова у Андрея в горле застряли. И он сто раз раскаяться успел, что разговор этот затеял перед всеми. Рядом и Кира, и Малиновский, и даже мама, а он перед Юлианой замер, словно ежа проглотил, окаменел, и с собой справиться никак не может. Вот если бы она просто ответила ему, что всё у Кати в порядке, работает, не тужит, пусть бы даже с улыбкой это сказала, и ему пришлось бы это проглотить, он бы всё это принял, но когда Юлиана глянула на него, как на последнюю сволочь, причём лицемерную, в глазах даже свет померк. И теперь избегал лишних встреч с Виноградовой, и не спрашивал больше никогда о Кате, но каждый раз, глядя на Юлиану мучиться начинал, от неизвестности. Всякие мысли в голову лезли, о Кате Пушкарёвой, которая уже теперь чужая. Ну, была когда-то с ним, а теперь нет. Одни воспоминания остались, и от них он избавится когда-нибудь. Непременно избавится.

Кира с Юлианой болтала, они даже смеялись над чем-то, а Андрей не удержался и ещё порцию виски для себя попросил. К женскому разговору не прислушивался, виски потягивал и взглядом по залу скользил. Только иногда на Виноградову косился, и сам же себя за это ругал. Вот о чём он опять думает? Несколько месяцев назад, когда силы кончились, и пить он вроде как завязал, по крайней мере, в тех количествах до которых быстро скатился после того злополучного совета и Катиного ухода из компании, он поклялся, что думать о всяких глупостях больше не будет. И о Пушкарёвой в первую очередь не будет думать. Когда она ушла, ему показалось, что земля под ногами зашаталась и стены "Зималетто" затряслись, но как выяснил опытным путём, всё это ему лишь показалось. И "Зималетто" пока на месте, и он по земле ходит и не падает. А то, что она ушла, наверное, к лучшему. Прав Малиновский, заигрался он. Ведь до того дошёл, что уверен был - ни дня без Кати. Без того, что придёт на работу, что она к нему выйдет, выслушает, улыбнётся, поцеловать себя позволит... если позволит. А сейчас, спустя какое-то время всё таким глупым кажется. И не те, их первые встречи, когда он напивался только для того, чтобы за руку её взять, а то, что после началось, когда он конца рабочего дня дождаться не мог, когда камин для неё разжигал, когда все мысли были заняты только её проблемами, а не работой. Когда он на ухо ей шептал что-то совершенно невероятное, отчего до сих пор не по себе и по коже мороз. Каждый раз, как вспоминал об этом, так и сглатывал нервно, а если Кира рядом была, то Андрею вдруг стыдно становилось, что не для неё всё это было, и сердце на самом деле билось, по-настоящему, но не для неё. А для Кати Пушкарёвой.

Хотелось бы рассмеяться, но не смешно совсем. Не смешно.

Андрей всё удивлялся, что они с Катей не встретились ни разу. Она не помогала Юлиане с показом, не появлялась на тех мероприятиях, где Андрей случайно с Виноградовой сталкивался. А у него уже рефлекс начал вырабатываться - Юлиану видел, и сразу оглядываться начинал. Катю глазами выискивал. Правда, Зорькин ему потом сознался, что Катя в постоянных разъездах. Из Египта с Юлианой вернулась, и почти сразу в Питер уехала. Потом в Иркутск, после в Лондон улетела. Всё гоняется за кем-то, по указке Виноградовой. Но, кажется, Катю это вполне устраивает, она не спорит. Андрей тогда покивал, в глаза Зорькину заглянул и понял, что тот не в курсе их отношений. Не понятно почему, но легче стало. Чем меньше людей знает, тем лучше. Ведь когда-нибудь они с Катей всё равно столкнуться, Андрей почему-то был в этом уверен. Только не знал, как тогда себя поведёт. Поздоровается, улыбнётся и уйдёт? Как чужой. Да, наверное, так и будет.

Всё в их отношениях было не так. С самого начала. И самое правильное было в том, что они расстались. Пока всё окончательно не запуталось и не осложнилось. Например, узнали бы все... что бы они тогда делали? Что он бы делал? С Катей, с Кирой, с родителями, да и вообще, с общественным мнением? Андрей совсем не был уверен, что справился бы. И если бы они расстались после этого, то было бы в сто, тысячу раз хуже. Жданов и так себя последним мерзавцем чувствовал, а если бы Катю не смог защитить от нападок Воропаевой и от осуждения родителей, то тогда совсем крест на себе ставь. И из-за всего этого слабаком себя чувствовал. Как-то враз понял, что не готов к трудностям, переживаниям, к тому, что сердце бьётся и колет где-то там, глубоко внутри: не достать, не посмотреть, не избавиться от этого досаждающего ему ощущения. И к тому, что Катя ушла, его не простив, не захотев простить, не выслушала, и презирает его скорее всего, он тоже был не готов. Он так старался ей помочь, из кокона её вытащить пытался, объяснить, как всё может быть, и после всего этого оказаться мерзавцем в её глазах, совсем, как тот парень, который так сильно обидел её, что могло быть хуже?

Но и останавливать он её не стал. Не поехал к ней домой, хотя так и подмывало, не звонил, не искал, когда узнал, что уехала. Она хотела уйти, он был ей не нужен, она сама так сказала, и даже если соврала, Андрей не был уверен, что сможет найти слова, чтобы до Кати достучаться. А уж тем более прощения выпросить. Да и она сама... Разве не врала ему? Она всё знала, а позволяла ему строить из себя дурака, выслуживаться перед ней, подарки эти дурацкие принимала и благодарила. И настоящая была только в темноте. Там притворяться было нельзя, и Андрей сам не притворялся. Но секс - это лишь секс. Когда ты себя не помнишь, когда руки трясутся, сознание мутится, разве тут задумываешься о том, насколько ты виноват? Но сознание проясняется и становится только хуже. Что хочешь, то с этим и делай.

Да, ему не хватало её. Ему не хватало Кати, её ладошек тёплых, шёпота, взгляда понимающего, не хватало тех минут, когда они в темноте лежали, дышали в унисон или разговаривали. Ему безумно не хватало чувства равновесия, которое ему почему-то только она давала. Но Андрей знал, что равновесие - вещь непостоянная, как только рядом с ними появлялся кто-то третий, их начинало качать из стороны в сторону, и всё грозило закончиться грандиозным падением, к которому они оба не были готовы. Получалось так, что хоть и были вместе, брали для себя самые сладкие минуты, но на самом деле были врозь, и справляться со всеми трудностями им предстояло врозь. Потому что представить их вместе, по-настоящему вместе, никак не получалось. И Катя то же чувствовала, это Андрей точно знал. Прекрасно помнил, что она постоянно ему об этом твердила, а он отмахивался, поглощённый тем, что с ним происходило, тем, что в темноте для себя находил.

Но в темноте нельзя жить. Нельзя постоянно прятаться, отмахиваться от реальности, нельзя жить сладостными минутами, нельзя заставить Катю жить этим, как бы ему самому не хотелось. У них разные жизни, у него, например, "Зималетто" и Кира. Андрей совсем недавно осознал, что Кира у него на самом деле есть, и она как раз ждёт этих минут, когда он решит обратить на неё внимание. А Андрей ей этих минут задолжал, на две жизни хватит, наверное. Правда, иногда сам задумывался, а нужно ли ему всё это. Хочет ли он быть с Кирой, жениться на ней, прожить с ней... сколько им там судьбой уготовано, возможно, детей родить, или его чувство вины рядом с ней держит? То самое чувство вины, столь похожее на вину перед Катей, которая прощать его не захотела. А Кира вот хочет, и готова прощать, и ждёт от него чего-то хорошего. Она, наверное, единственная. Даже мама в нём сомневаться в какой-то момент начала, а она верит. И ждёт. Как в песне, чтоб её.

Да, у них не всё гладко, по-прежнему, но Кира все трудности в их личной жизни списывает на проблемы в "Зималетто", уговаривает его, по голове гладит, но совсем не поддерживает. Не получается у неё, или Андрей не замечает, что получается. Ему всё время кажется, что Кира его жалеет, а вместо того, чтобы подбодрить и поддержать, поддакивать ему начинает, и порой это так раздражает... Жданов из последних сил держался. А сейчас она вся светится, она этот показ с не меньшим нетерпением, чем он, ждала. Вот только причина у неё была несколько другая. Кира была уверена, что если сегодня всё пройдёт на "ура", то Андрей тут же успокоится, перестанет ходить мрачным и задумчивым, влюбится в неё заново, и они будут жить долго и счастливо, именно с этого дня. Андрей раз за разом её взгляд сияющий встречал, и у него внутри всё сжималось от нехорошего предчувствия. Кажется, с этой минуты из него насильно будут лепить самого счастливого человека на свете. Кстати, сколько он с ней не спал? Неделю? Для счастья это долго.

- Я дико устал, - заявил он, ворвавшись со своим заявлением в оживлённый женский разговор.

Кира удивлённо посмотрела.

- Что?

- Устал, говорю.

- Что ж ты такое делал-то, Андрюша? - несколько язвительно поинтересовалась Виноградова, а Жданов под её взглядом больше нахмурился и решил не отвечать. За него Кира грудью на амбразуру кинулась.

- Я же тебе говорю, он столько работал в последнее время. Пал Олегыч только успевал записывать все его предложения.

Юлиана покивала, кидая на Андрея задумчивые взгляды.

- Молодец, молодец. Никто же в этом не сомневается. Особенно я! - Она ткнула Андрея в коленку зонтиком. - И не сиди здесь весь вечер, пожалуйста. Подойди к журналистам, дай хоть одно интервью.

Жданов нехотя, но пообещал.

- Подойдём к твоим родителям, - предложила Кира, когда Юлиана от них отошла. - Маргарита уже несколько минут нам тайные знаки подаёт. Пойдём?

Андрей глазами с Воропаевой встретился, внутренне собрался, затем кивнул. И в губы невесту поцеловал, когда она к нему потянулась. Так улыбалась ему - тепло, проникновенно, что он вдруг задумался, а не стать ли ему и вправду самым счастливым на свете? Чем чёрт не шутит, в конце концов?

Три месяца двадцать два дня спустя

Кажется, планета вращаться перестала в тот момент, когда Катя открыла журнал и взглядом наткнулась на фотографию Жданова и Киры. Такие довольные, улыбающиеся, очень красивые. Под снимком так и было написано: "Самая красивая пара "Зималетто"". Кира к Андрею прижималась, к его плечу, а он её рукой обнимал. И улыбался.

На камеру. Катя это по его взгляду поняла: глаза прищурил и смотрел с насмешкой. Но много ли это меняло? Он с Кирой... И та, кажется, этим фактом очень довольна. А если Воропаева довольна, значит, у них всё в порядке...

Катя ногтями кожу на ладони прищемила и сама же болезненно поморщилась. И вздрогнула, когда её окликнули.

- Катя, ты меня не слушаешь? О чём задумалась?

Пушкарёва журнал закрыла и отодвинула от себя. Натянуто улыбнулась Михаилу Борщёву.

- Да так, о работе. Всё готово?

Михаил довольно заулыбался.

- Почти. - Подошёл к столу и начал расставлять тарелки. - Сейчас я тебя удивлю, - похвастал он. - А может, и сам удивлюсь. Соус получился очень пикантный.

Катя продолжала натужно улыбаться, старалась следить за тем, что ей Миша говорит, а сама на злосчастный журнал посматривала. В нём была большая статья, на целый разворот, о прошедшем показе в "Зималетто". Кате было очень любопытно, хотелось всё прочитать, словно рассказов Зорькина ей мало было, но фотография Андрея, с Кирой в обнимку, пугала и отталкивала. Почему-то подумала, что если всё-таки решится ещё раз журнал открыть, то фотографию их рукой закроет, чтобы не видеть. Едва заметно головой качнула: время почему-то совсем не лечит.

Миша суетился вокруг неё, что-то рассказывал, даже свечи на стол поставил, а Катя следила за ним рассеянно, и всё боялась, что он ей вопрос какой-нибудь задаст, и она впросак попадёт, Миша поймёт, что она его совсем не слушает. Когда терпеть стало невозможно, Катя резко на стуле развернулась, журнал схватила и отложила его на соседний столик, и тут же вздохнула, почувствовав хоть небольшое, но облегчение. И Мише улыбнулась уже более естественно. Правда, Борщёв всё-таки замер, глядя на неё.

- Что-то не так?

- Всё хорошо. - Руки под столом сцепила. - Я голодная. Когда ты меня уже удивлять будешь?

Миша довольно рассмеялся и поспешил на кухню. А Катя тут же сникла.

Не нужно ей было поддаваться на уговоры Миши и соглашаться на этот ужин. Хотя, это даже не ужин, а дегустация нового соуса, над которым Борщёв работал очень долго, как он сам говорил. Катя, конечно, всегда с ним соглашалась, но мысленно не уставала удивляться фантазиям Миши. Она в принципе не понимала, как можно работать над соусом, к тому же долго, в течение месяца, а то и двух, что-то придумывать, мысленно подбирать ингредиенты, пытаться представить, что получится, а после этого ещё и на кухне запереться не на один час, чтобы все свои фантазии в жизнь воплотить. А ведь ещё и не получиться может! Катя сама видела, как Миша однажды полную кастрюлю какого-то соуса в раковину вылил, лишь потому, что ему привкус не понравился. Для неё, с её экономическим образованием, с любовью к цифрам и чётким логически обоснованным поступкам, это было что-то запредельное. Наверное, Милко прав: она страшно далека от всего, что может вызывать вдохновение, она не творец. За это порой стыдно становилось, особенно на новой работе, где каждый второй творец, а Кате постоянно одёргивать себя приходилось, чтобы, не дай бог, не рассмеяться в важный момент. Она только поддакивала, улыбалась и училась всех этих вдохновенных пташек морально поддерживать, чему её Юлиана учила.

Когда Катя с Виноградовой в Египте оказалась, впала в панику. Самым натуральным образом запаниковала. Когда поняла, что сама себя из "каморки" выдернула и на всеобщее обозрение выставила. А вокруг известные личности, дизайнеры, стилисты, модели, певцы и актёры, а тут она, в своих неброских, порою даже нелепых нарядах, в круглых очках и наперевес с неловкостью и смущением. Заметалась среди всех этих людей, не знала, что делать и как себя вести, болтала глупости, попадала в жуткие ситуации, из которых её Юлиана неизменно вытаскивала, а вечерами плакала, заперевшись у себя в номере, и ненавидя то, во что её жизнь превратилась. Благодаря Жданову. Её не хотели видеть в Москве, и ей нечего было делать в Египте. Как выяснилось, она даже вести себя правильно не умеет. Капризным звёздам, впадающим в истерику моделям, и задающимся начинающим певичкам, совсем не нужна её интеллигентность, воспитание и умение проглатывать обиды. Перед ними нужно было держать лицо, не терять выдержки и уметь топнуть ногой в нужный момент, проявить упрямство. Катя уже через несколько дней "египетских каникул", умоляла Юлиану отослать её обратно в Москву. Но та лишь губы поджимала и отрицательно качала головой.

- Ты остаёшься, Катя. В конце концов, я на тебя понадеялась, отказала другому человеку, который рассчитывал на эту работу. А теперь ты хочешь меня бросить?

Пушкарёва в отчаянии покачала головой.

- Нет... Не хочу. Я, конечно же, останусь.

Виноградова спрятала усмешку в уголках губ.

- Конечно же, ты останешься, - подтвердила она Катины слова.

Одно хорошо: что за всеми тогдашними переживаниями и самобичеванием, думать о Жданове было некогда. Катя никогда не жила в таком ритме, в каком работала Виноградова. У той, кажется, ни минуточки свободной не было. Они жили в отеле на берегу моря, а видели его только по утрам, из окон. Каждый день их пребывания был расписан. У Кати от напряжения кружилась голова, а вечерами едва хватало сил родителям позвонить, поклясться, что у неё всё в порядке. О трудностях своих, конечно, не рассказывала, расписывала, какие здесь пляжи и рестораны, клялась, что отдыхает и купается. Она не думала об Андрее, или уговаривала себя, что не думает. Вот только стоило глаза закрыть, его лицо видела. Он улыбался, он к ней наклонялся, злился, смеялся, выглядел разочарованным, как в тот последний день. Это же был Андрей, она каждую чёрточку его знала, каждую эмоцию его, как свою переживала.

Колька звонил, как по расписанию, докладывал обстановку, что в "Зималетто" складывалась, и об Андрее рассказывал, не подозревая, как Катя на всё это реагирует. Со слов друга она знала, что Жданов после её отъезда ушёл в запой, но все искренне считали, что он отставку свою переживает. Хотя, может, так и было? Откуда ей знать? Но он даже на работе перестал появляться в какой-то момент, а Катя так волновалась из-за всего этого, что несколько раз едва удержала себя от звонка ему. Что бы она ему сказала? Но ещё страшнее было услышать в ответ что-то грубое, что её окончательно добьёт. Днём запрещала себе обо всём этом думать, но среди ночи могла проснуться и все эти мысли вихрем в голове проносились, приносили с собой отчаяние и дикую беспомощность, настолько сильную, что руки-ноги неметь начинали. Лежала на кровати, как прикованная, и в тёмный потолок смотрела, даже слёз уже не было. Гнала от себя тоску, и раз за разом повторяла, что надо привыкать к мысли, что Андрея больше в её жизни нет. Столько всего удивительного появилось, а вот его больше никогда не будет.

- Тебе нужно сменить имидж, - сказала в одно прекрасное утро Юлиана. Хотя, для Кати то утро прекрасным совсем не было, но Юлиана улыбалась, выглядела отдохнувшей, пила чай, устроившись в плетёном кресле на балконе, на море смотрела и довольно щурилась. А вот Катя стояла, оперевшись на перила и приказывала себе не зевать - последствия бессонной ночи в раздумьях об Андрее.

- Меня всё устраивает, - принялась отказываться Катя, а Виноградова только рукой махнула.

- Ты не можешь знать, устраивает тебя или нет твой нынешний вид, пока не попробуешь что-нибудь другое.

- Я уже попробовала недавно, - сказала Катя и на свои волосы указала.

Юлиана кивнула.

- Вот и я об этом. Весьма удачный опыт.

Пушкарёва только головой качнула и всё-таки улыбнулась.

Юлиана ей просто выбора не оставила, и мнения её не спрашивала, как обычно развила бурную деятельность, и Катя сама не поняла как, но к вечеру в её номере уже было с десяток пакетов из магазинов одежды, Виноградова с лёгкостью сыпала названием фирм и модных домов, а Пушкарёва просто не сопротивлялась.

- Тебе очень идёт, - в тот вечер сказал ей Миша.

Катя нервно улыбнулась и уцепилась пальчиками за кулон. Правда, это было совсем не машинально, просто так вырез на груди прикрывала, смущённая.

- Да уж.

- Правда, Катюш! - Борщёв заулыбался, и она вслед за ним.

- Ладно, буду себя этим успокаивать.

- Зачем успокаивать? Я правду говорю. - Он протянул ей руку. - Потанцуешь со мной?

Миша был, наверное, единственным светлым пятном в той египетской работе. Он с первой их встречи старался Катю поддержать, помочь ей, подбадривал, когда видел, что она на грани отчаяния. Даже за руку держал, и вечерами, когда приходилось выходить "в свет", от неё не отходил, развлекал беседой и ухаживал. Юлиана говорила, что Миша на самом деле ухаживает, и совсем не как друг, но Катя тогда лишь отмахивалась от таких предположений. Была уверена, что всё это фантазии Виноградовой. Правда, в последний вечер, на закрытии шоу, Катя была немного смущена поведением Борщёва. Он постарался устроить для неё настоящий праздник, даже белый лимузин заказал, и до соседнего отеля, где в банкетном зале проходила церемония закрытия, они добрались со всем шиком. На несколько минут Катя на самом деле почувствовала себя принцессой: в новом красивом платье, на каблуках и с причёской, вышла из лимузина, опираясь на руку симпатичного молодого человека... В душе поднялось что-то такое, довольство собой что ли, своей внешностью, кажется, впервые в жизни, но потом глазами с Мишей встретилась, оценила его улыбку, и вдруг почувствовала неприятный укол в самое сердце. Не вовремя, не к месту, но снова вспомнила об Андрее. К тому моменту прошёл уже почти месяц после её отъезда из Москвы, и от Зорькина она знала, что Жданов вернулся к работе, и к Воропаевой тоже... вернулся.

- Ты очень красивая, - шепнул ей тогда Миша, а Катя глаза отвела, побоявшись, что он по её взгляду поймёт - не о нём она думает, не о нём.

"Ты сейчас такая... такая...".

"Зачем ты так с собой поступаешь? Ты сама всё это делаешь, Катя".

- Я хочу работать у вас, - сказала Катя Юлиане по возвращении.

Виноградова с интересом к ней приглядывалась.

- Ты уверена?

- Да.

- Катя, это не "Зималетто", у меня нет для тебя шкафа.

Пушкарёва глубоко вздохнула.

- Я знаю. Я... Обещаю, что я буду очень стараться. Я научусь всему, я быстро учусь.

- Это я знаю.

- Я вам не подхожу? - Катя гордо вскинула подбородок, а Юлиана в кресло своё опустилась и откинулась на нём.

- Подходишь, Катя, в этом-то и дело. Кто откажется от такого работника, как ты? Но я боюсь, что я тебе не подхожу. Ты привыкла совсем к другому.

- Мало ли к чему я привыкла, - проговорила Пушкарёва негромко, и тоже села. Глаза в стол опустила.

- Плохо тебе? - почувствовала её настроение Виноградова.

Катя молчала, а Виноградова пальцами по столу побарабанила, за ней наблюдая.

- В Питер поедешь? У Миши там некоторые проблемы, надо встретиться кое с кем. Договориться. Чтобы он смог сосредоточиться на открытии ресторана в Москве.

Катя нервно сглотнула и кивнула.

- Поеду.

- А в Иркутск потом?

Катя губы облизала.

- И в Иркутск поеду.

- Сбежать пытаешься?

- Пытаюсь устроить свою жизнь. Новую. Если она будет в разъездах... Сейчас я не против.

- Договорились. Но не жаловаться потом, - с улыбкой предупредила её Юлиана, а Катя заверила:

- Не буду.

А вот родители не уставали жаловаться. Даже ругаться пытались. Им никак не нравилась её новая работа, но Катя упрямо молчала, и этим, кажется, их напугала. Уехала в Иркутск, через неделю после возвращения из Питера, на ворчание отца отмолчалась, а мама вдруг его одёрнула, а потом они о чём-то зашептались на кухне. И Катя только услышала:

- Пусть едет. Ты что, не видишь, что с ней происходит? Только поругаться с ней хватало. Выросла она, Валера. Отпустить её надо.

- Деловая больно стала, - всё же не удержался от упрёка отец, но спорить не стал, и через два дня Катя улетела в Иркутск.

- Вот такая у меня теперь работа, папа, - говорила она время от времени отцу, а тот только хмурился.

- Но ты сама довольна? - начинала выпытывать у неё мама.

- Это интересно, - сознавалась Катя. - Поначалу очень непривычно было, я боялась всего, а сейчас уже отношусь ко всему спокойнее. Я просто делаю свою работу, стараюсь.

Но самым большим событием стал всё-таки переезд с квартиры родителей. Сама бы Катя на такой шаг, скорее всего, ещё долго бы не решилась, да и родители наверняка бы в позу встали, но получилось так, что троюродная сестра Елены Александровны собралась к сыну в Америку, с внуками пожить ей захотелось, а на кого оставить свою квартиру - не знала. Сдать незнакомым людям не решалась, а знакомых и родных, свободных и желающих на год переехать, не находилось. До тех самых пор пока Катя не сказала:

- Я перееду.

Отец на неё тогда уставился негодующим взглядом, Катя застыла, поражённая собственной смелостью, готовилась к тому, что сейчас скандал грянет, но Валерий Сергеевич, после недолгого размышления неожиданно кивнул.

- А что? Присмотрит за квартирой твоей, - обратился он к родственнице. - Катерина у нас человек ответственный, и может мотаться поменьше станет.

Катя с матерью переглянулась, тут же раскусив отцовский план. Ему легче было отпустить её жить на соседнюю улицу, чем постоянно в командировки провожать.

- Ты ведь понимаешь, что квартира чужая? - учил он её. - Нужно отнестись со всей ответственностью, нужно следить, быть аккуратной.

Катя одежду свою в чемодан укладывала, улыбнулась и пообещала:

- В ближайшее время никуда не поеду. В Москве работы много.

Валерий Сергеевич губами пожевал, недовольный тем, что его манёвр так быстро разгадали.

- Вот и хорошо... что много.

Катя подошла к отцу, обняла его и в щёку поцеловала. А после начала ему рассказывать про Мишин ресторан, чтобы отвлечь от печальных мыслей. А рассказать было что: и про Мишины идеи, и про грандиозные планы, про поставщиков и спонсоров, а главное про бухгалтерские дела, в которых отец лучше всего разбирался.

Но конечно никому, особенно родителям, Катя не призналась, насколько рада из родительского гнезда вырваться. Наверное, плохо так думать, но она, оказавшись в квартире тётки, одна, в первые дни просто упивалась свободой. Только тогда начала до конца осознавать, что жизнь её на самом деле меняется, и скорее всего безвозвратно. Она, наконец, становится взрослой и самостоятельной. Удивительно, но факт. Катя Пушкарёва - взрослая женщина.

Квартира тёткина, по сути, небольшая, две комнаты всего, но габаритами впечатляла - и кухня огромная, и потолки высокие, настолько, что шкафы книжные от пола до потолка в глаза почти не бросались. И всюду книги, книги... Покойный тётушкин муж был профессором медицины, и хоть умер он довольно давно, в квартире по-прежнему витал запах великих знаний. Тётушка старательно поддерживала память о муже и старалась в обстановке ничего не менять. Катя в квартире этой бывала редко, но несмотря на это, была уверена, что за последние пятнадцать лет в этих комнатах ничего не поменялось. Мебель вся тяжёлая, добротная, практически антиквариат, и книги на полках очень солидные, целая полка отдана под раритетные издания. Ничего удивительного, что тётушка не захотела пускать никого чужого, за всем этим нужен был присмотр, а ещё уважение и неослабевающее внимание. И Кате нравилось подходить к книжным шкафам и пальцем по потускневшим от времени корешкам книг проводить, какое-то особое чувство появлялось, причастности к чему-то важному.

- Ничего себе, - присвистнул Миша, когда Катя в первый раз пригласила его в гости. Книжные полки разглядывал, закинув голову назад, потом рискнул к святому прикоснуться, осторожно взял в руки один из старинных фолиантов. - И сколько ты здесь будешь жить? Долго?

- Не знаю. - Катя в комнату вошла и поставила на стол поднос. Принялась разливать чай. - Пока договорились на год, а дальше видно будет.

Борщёв кинул на неё заинтересованный взгляд.

- А ты раньше одна не жила?

- Нет, - созналась Катя, а Миша заулыбался.

- И как тебе?

- Самостоятельная жизнь?

- Да.

- Мне нравится.

Он рассмеялся.

- Я за тебя рад.

Иногда Катя ловила на себе пристальные взгляды Борщёва. Он порой засматривался на неё, наверное, думал, что она не замечает, а Катя и правда предпочитала в такие моменты отвернуться. Сама не знала почему. То, что она Мише нравится, становилось очевидным. Они много времени проводили вместе, Катя всячески помогала ему с открытием ресторана, они даже дважды ездили вместе в командировки, и там практически сутками не расставались, и Миша не раз пытался сделать первый шаг, и уже решился бы, если бы она его не отталкивала. В последний момент понимала, что сейчас произойдёт, и переводила всё в шутку, либо уходила, как могла, избегала важного разговора и признаний. И ведь не могла сказать, что Миша ей не нравится. Он был очень добрым, отзывчивым, спокойным, даже симпатичным, Катя искренне так считала. С ним было очень просто, он всегда старался её понять, он не впадал в раздражение, всегда оказывался рядом, когда бы он ей не понадобился. И врать он, кажется, вовсе не умел. Он был полной противоположностью Андрея Жданова, и этим её не устраивал. Катя невероятно злилась на себя из-за того, что не может ответить Мише взаимностью. Он ей нравился, но ответить ему взаимностью никак не могла.

Вот почему бы ей в него не влюбиться? Катя в последнее время постоянно задавалась этим вопросом. Почему нет? Где можно встретить человека лучше? Возможно, он заставит её забыть Жданова. Не вспоминать, не думать постоянно: а как могло бы быть? Не тосковать по Андрею, не вспоминать их вместе, как всё было, всё, до мельчайших подробностей, не думать о том, что ничего больше не будет, и ему без неё если не лучше, то важнее. Правильнее. Ему нужна Кира, та в состоянии ему помочь, поддержать, направить, а она что может? Да и вообще, надеяться, что Андрей ещё думает о ней, а уж тем более страдает - глупо. Она постоянно забывает, где её место. И забывает о том, что Жданов предатель и мерзавец. Обо всех его ошибках и грехах забывает, помнит только о том, как ей плохо без него.

Вот и сейчас, ей не глядится на зажжённые свечи, на красиво сервированный стол, ей совсем не хочется разговаривать с Мишей, а уж тем более пробовать его изумительный соус. Ей больше хочется вернуться домой, одной, точнее, с тем злосчастным журналом, что на соседнем столике лежит, и прочитать статью о "Зималетто", и фотографию Андрея разглядывать, где он с Кирой в обнимку, и наревется вволю, себя жалея. Это, конечно, неправильно, и завтра она будет изводить себя упрёками, и в который раз клясться, что в её жизни больше нет места Андрею, но сегодня у неё мог бы быть этот вечер. Вечер с ним. В зеркало бы на себя смотрела и гадала, для кого она всё это делает с собой. Для кого новые наряды, для кого стрижка её новая и волосы, волнистые пряди, как ему нравилось, для кого она старается? Для себя или всё-таки для него? Каждый раз, оказываясь в салоне красоты, его слова вспоминает, и про себя повторяет, что себя любить надо, такой, какая есть, но всегда хотеть большего. Это Андрей её этому научил. Андрей, а совсем не Миша.

- Вкусно?

Катя заставила себя улыбнуться.

- Очень. Ты молодец.

Миша глоток вина сделал, кивнул, при этом выглядел чрезвычайно довольным.

- Это был чистой воды эксперимент. Знаешь, иногда долго думаешь, никак не можешь правильное решение найти, а потом - озарение!

Катя согласно покивала.

- Ещё вина, Катюш?

Она помедлила с ответом, подушечкой пальца по краю бокала провела, затем решила согласиться.

- Да. Но только тебе придётся отвезти меня домой.

Миша рассмеялся.

- Ты настроена так решительно?

Они глазами встретились, и Кате пришлось сделать над собой усилие, чтобы глаза тут же не отвести. Взгляд вышел долгим, Пушкарёва Мишу разглядывала с некоторой задумчивостью, и видимо тот насторожился. Моргнул, и тихо спросил:

- Что, Катюш?

Она всё-таки отвернулась, головой качнула, и стрельнула глазами на журнал на соседнем столике. И неожиданно решилась. Сегодня Миша её поцелует. Даже если ей самой придётся его об этом попросить.

В конце концов, нужно с собой что-то делать!

10.

- Так что у тебя, со счастьем?

Вопрос был задан лёгким, насмешливым тоном, Малиновский ещё и виски в бокале поболтал, а когда на Андрея посмотрел, уже откровенно смеялся. Жданов же неуютно повёл плечами, и вместо того, чтобы на вопрос ответить, поинтересовался:

- Как думаешь, что отец Кате сказал?

- Понятия не имею. Но Пал Олегыч выглядел довольным, разве нет? Значит, договорились.

- Да уж, они договорились. - Андрей на стуле откинулся и недолго думая, ноги на стол закинул. Свой бокал с виски на коленке пристроил.

- А что? Что тебе не нравится? Что тебя стороной обошли?

- Со мной бы точно никто советоваться не стал, но... - Старательно глаза отводил, не желая с Ромкой взглядом встречаться. - Отец решил остаться ещё, а дальше что будет? Он со мной говорить отказывается, всё какие-то предлоги находит.

Малиновский на кресле крутанулся.

- Да выбора-то всё равно нет. Это Пал Олегыч отлично понимает. Либо ты президент, либо он. Воропаев не тянет. Сашка за эти месяцы только в "Зималетто" и крутился, и сколько дельных предложений внёс? Ноль целых, ноль десятых. Он управленец хороший, начальник над всеми начальниками. А такой штат профессионалов мы не потянем. Президент должен принимать решения, сам, рисковать, если понадобится, и проблемы решать. А он не умеет.

Андрей усмехнулся.

- А мы умеем?

- Мы хотя бы стараемся. Скажешь - нет?

Жданов голову опустил.

- Не знаю.

- А меня другое интересует: Зорькин уйдёт, когда вся эта канитель с "НикаМодой" закончится?

- А тебе как хочется?

- Ну, раз уж Катеньку потеряли...

- Какой же ты жук, Малиновский, - поразился Андрей и даже головой качнул.

- Да ладно, прошлого не вернёшь.

- Да уж. - Андрей виски глотнул и едва заметно поморщился, задумавшись о чём-то своём. Малиновский внимательно наблюдал за ним, и вопрос свой повторил.

- Так что со счастьем?

- Ты о всеобщем счастье или о моём личном?

- В комплексе.

Андрей помолчал, а потом сказал:

- Мне скучно.

Рома хмыкнул.

- Что совсем не удивительно. Ты же запер себя на работе. Хотя, это я, конечно, понять могу. Но отдыхать-то тоже надо. Хочешь, пойдём куда-нибудь? - Малиновский хитро заулыбался. - Позволим себе... что-нибудь эдакое.

Жданов тоже улыбнулся, правда, без всякого воодушевления.

- Ты меня только что о счастье спрашивал, а теперь заманиваешь меня в ловушку? Кира только успокоилась.

- Ну, Кира, Кира... Кира тебя знает. Ты слишком давно ведёшь себя идеально. Пора уже куда-нибудь свернуть.

- Налево?

- Да хоть куда! Только киснуть не надо.

Андрей допил виски.

- Настроения нет. - И повторил: - Скучно.

- Ещё бы тебе не заскучать, - попытался съязвить Рома. - Больше не надо хранить великие тайны, изворачиваться ужом, спецагентом прикидываться. Давай сегодня...

- Сегодня у нас с Кирой выход в свет.

- Куда это? А меня почему не позвали?

- Пойдём. Открытие новой галереи. Можно подумать, у нас их мало.

- Так я тебе и говорю!..

- Ром, родители тоже идут, так что я должен там быть. Иначе Кира с мамой меня съедят.

Малиновский приуныл.

- Ясно. Тогда я не пойду.

Андрей понимающе улыбнулся.

- А мне придётся. Хозяйка галереи - жена какого-то приятеля отца. Так что, сам понимаешь. Семейный выход.

Андрей на пустой бокал в своей руке посмотрел, потом на стол его поставил, решив, что больше пить не будет. Иначе все старания прахом пойдут, и от матери и невесты ему всё равно достанется. У них на этот вечер были большие планы, они в числе VIP-приглашённых, и не посторонние люди их пригласили, они считались друзьями семьи, а это лишний повод похвастаться собственным благополучием. Все эти "семейные выходы" в последнее время, начали Андрея напрягать. Повторялась ситуация годичной давности, когда они с Кирой о помолвке официально объявили, и мать взялась их всем представлять, именно как пару, заставляла показываться везде вместе, улыбаться всем, счастье их демонстрировать. А Андрей ведь предупреждал её: сглазишь, а она не верила. Правда, сейчас никаких объявлений о помолвке не было, всем было известно, из маминых уст, что у них с Кирой сложный период. Но всё непременно наладится. Андрея больше всего смешила мамина уверенность в том, что наладится "непременно". И Кира с неё пример брала, верила, ждала, а Андрей не понимал, зачем они делают вид, что всё в порядке? А может, на самом деле в порядке, только он разучился мелочам радоваться? Принимать всё таким, как есть, а у него потребности появились... завышенные. Кира иногда спрашивала у него, что с ним происходит, что ему не так, и что ей сделать, чтобы он все свои заботы отбросил и постарался просто отдохнуть. А у Андрея ответа для неё никак не находилось. Он знал чего хочет - ощущение покоя вернуть, которое появлялось на несколько минут и очень редко, но оно появлялось, когда он рядом с Катей был, а как она ушла, всё стало плохо, не смотря на то, что налаживаться начало. Парадокс. В "Зималетто" дела пошли на лад, а Андрей затосковал. Но думать о том, что тоскует именно по Кате, не хотелось. После долгих раздумий решил, что дело именно в том чувстве равновесия и покоя, оно ускользнуло от него и очень хотелось его вернуть. Но без Кати Пушкарёвой почему-то не получалось, и это злило. На самом деле злило, честное слово.

Сегодня, узнав, что отец утром с Катей встречался, где-то на нейтральной территории, в "Зималетто" она приходить отказывалась, у Андрея внутри что-то уже знакомо заныло, он ото всех отвернулся, и слушал рассказ отца, стоя у окна и повернувшись ко всем спиной. Но Пал Олегыч ничего не говорил о Кате, он снова говорил о компании, о том, что Катя ещё предложила, чего она ждёт в ближайшем будущем, выплаты по кредитам обсудили, но о самой Кате Андрей так ничего и не узнал. И под конец разговора взглядом в Зорькина упёрся, который Пал Олегычу поддакивал, и про Катю ему было неинтересно, потому что он и так всё про неё знал. Жданов потом его в коридоре поймал, взгляд настороженный проигнорировал (Николай Антонович относился к нему с опаской, а Андрей не понимал почему, ведь обычно он всем нравился), под локоток Зорькина подхватил и крепко сжал.

- И что вы мне скажете, господин Зорькин?

- А что я должен сказать? - откровенно перепугался тот.

- Что Катерина Валерьевна говорит? Она довольна положением дел?

- Вы же сами всё слышали. Пал Олегыч рассказывал...

- Но вы ведь лучше знаете. Расскажите мне.

- Что именно вас интересует?

Андрей Зорькина отпустил, побоявшись, что задушит того, услышав ещё один глупый, ничего незначащий ответ.

- Меня всё интересует, - сообщил он, причем совершено искренне.

- Катя вполне довольна тем, как в "Зималетто" идут дела. - Николай очки на носу поправил и подбородок вздёрнул. - И ждёт не дождётся, когда всё это закончится.

- Правда? - Андрей голову на бок склонил и усмехнулся, и этим заставил Зорькина насторожиться. - А вы?

- Что я?

- Вы что собираетесь делать? Когда всё закончится? Вы же не можете всерьёз рассчитывать на то, что "НикаМода" без "Зималетто" сможет долго существовать?

Коля насупился, было видно, что расстроен.

- Ну, у меня есть несколько интересных предложений...

Андрей скептически посмотрел на него.

- Правда? Жаль. А я надеялся, что вы, в отличие от Кати, не будете торопиться от нас сбежать.

Коля смотрел на него во все глаза, затем моргнул.

- Вы серьёзно, Андрей Палыч?

- Да. Катя правду говорила, вы профессионал, с этим не поспоришь. Было бы жаль вас потерять. Но если у вас есть интересные предложения...

- Ну, я могу ещё подумать!

Жданов усмехнулся.

- Что ж, думайте, Николай Антонович. - Андрей отстранённо улыбнулся, давая понять, что дальнейшую работу Зорькина больше обсуждать не намерен, и только в последнюю секунду решил интерес изобразить. - И что, надеюсь, Катя своей новой работой довольна? У неё всё хорошо?

Коля очки снял, платком их потёр, и с трудом отвлёкся от мыслей об открывшихся перед ним перспективах. Взглянул на Жданова непонимающе.

- У Кати? - Быстро закивал. - Да, у неё всё хорошо. Только командировки... Но сейчас она в Москве.

- Очень рад, - пробормотал Андрей, совсем не радуясь тому, что спросил. И ещё зачем-то добавил: - Передавайте привет её родителям. Валерий Сергеевич, наверное, не очень рад... её командировкам.

- Конечно, не рад. Но Катя сейчас с родителями не живёт, так что...

Андрей уже собирался уходить, но обернулся.

- Не живёт?

Зорькин ресницами хлопнул и тут же полез за телефоном в карман, а когда на дисплей посмотрел, сразу про Жданова забыл. Пробубнил что-то и прочь кинулся по коридору, а Андрей беспомощно смотрел ему вслед. И ещё больше разозлился.

Она даже с родителями больше не живёт! Катя уже не Катя.

Настроения и так не было, а тут совсем на нет сошло. И главное, никак не удавалось от мыслей о Катерине отвлечься. В голове постоянно крутилось, про командировки её, про переезд из родительского дома, ещё про то, что он о ней не знал, но происходить с ней вполне могло, Андрей мысли эти от себя гнал, но чем больше гнал, тем больше в них запутывался. Когда уже нарвался на замечание матери, она посетовала на его рассеянность и хмурое выражение лица, встряхнуться попытался. Голову вскинул, вокруг оглянулся, улыбнулся Воропаевой, которая за его локоть держалась, и напомнил себе, что уже вечер и у них "семейный выход". Неплохо бы на этом сосредоточиться. На открытие галереи собралось много гостей, Жданов постоянно взглядом на знакомые лица натыкался и вскоре от вынужденной вежливой улыбки скулы сводить начало. И мысленно позавидовал Малиновскому, который был свободен как ветер и в данный момент отдыхал где-то далеко отсюда, и отчитываться ему после ни перед кем не придётся, а вот он, кажется, счастьем своим уже сыт по горло. Какая уж тут свадьба? Нет, он не готов.

Андрей на Киру посмотрел, и задумался над тем, как бы ей это по-хорошему сказать. Что ему не до свадьбы. Пока, по крайней мере.

А она скажет: сколько можно тянуть? Мало я тебя прощала? У тебя опять кто-то появился? У тебя роман, Андрей? Я тебя ненавижу!

Кира улыбнулась.

- Что ты так смотришь?

- Ты прекрасно выглядишь.

- Я знаю, - негромко, но довольно проговорила она, и тут же заговорщицки шепнула: - Я очень старалась.

Андрей попросил у мимо проходящего официанта виски, а после на Киру взглянул, в лёгком недоумении.

- Очень? Что за повод?

Она от него отвернулась, но продолжала за его руку держаться. В сторону улыбалась, а попросту кокетничала.

- Я собираюсь пригласить тебя на ужин. Нам ведь необязательно здесь задерживаться надолго, правда?

Андрей взглядом по многочисленным гостям скользнул, и кивнул. К Кире наклонился и тихо проговорил, чтобы мать ни в коем случае не услышала:

- Очень хорошая идея. Я совсем не против отсюда сбежать.

Воропаева тихонько рассмеялась.

- Я почему-то так и подумала. Ты весь день сам не свой. Устал?

Жданов нервно передёрнул плечами.

- Есть немного.

Кира руку на плечо положила и ладошкой провела, по всему было видно, что наслаждается моментом.

- А мы можем устроить свой маленький праздник.

Андрей вдруг насторожился.

- Значит, повод всё-таки есть?

- А если нет, Андрюш, мы его придумаем. Это ведь не трудно.

Чёрт бы побрал эту галерею, чтобы она разорилась через неделю. Такое чувство, что как только он сюда вошёл, ловушка и захлопнулась. Люди странно смотрят, улыбаются ему, а Андрей нервничает. Когда подошли хозяев поприветствовать, их с Кирой уж слишком радушно расцеловали, и пусть это были хорошие друзья родителей, но подобные нежности всё же были непривычны. Андрей подозрительно на мать покосился, которая за минуту до этого с подругой своей пошепталась, но Маргарита на его предостерегающие взгляды никакого внимания не обратила.

- Мама что-то задумала, да? - поинтересовался Андрей у отца, во время церемонии открытия. Перед ними произносили речь, а Андрею не терпелось всё выяснить. К отцу наклонился, а тот нетерпеливо плечом дёрнул, правда, это не заставило Андрея отстраниться.

- Что она задумала?

- Не знаю. Все так на меня смотрят, словно я завтра женюсь.

Пал Олегыч кинул на него быстрый взгляд и усмехнулся.

- А ты не женишься?

Андрей губы поджал.

- По крайней мере, не завтра.

- Ну-ну.

- Что это значит?

Пал Олегыч на него всё-таки посмотрел.

- Это значит, что пора уже тебе повзрослеть.

В ответ на это Андрей мог бы многое отцу сказать, вот только момент был совсем не подходящий. Отец сразу отвернулся, а Андрей остался со всеми своими протестами и возмущёнными словами, и на Киру оглянулся. Та невинно улыбнулась, а Жданов пришёл к выводу, что это сговор. Его решили женить. Силой, если потребуется.

Дождался...

Катя уже некоторое время наблюдала за Ждановыми. Пряталась за спинами Юлианы и Миши, и наблюдала. За Андреем в основном, конечно. И не чувствовала никакой радости, не смотря на то, что ещё вчера мечтала его увидеть, хоть одним глазком, издалека. Правда, желания своего испугалась, но, как оказалось, свершиться оно уже успело, вот он - Андрей Жданов, собственной персоной, стоит в двадцати шагах от неё. И она этому совсем не рада, потому что сердце бьётся, и волнение комом в горле стоит, даже шампанским его никак не протолкнуть. Сглатывала, сглатывала, а потом зачем-то начала причёску поправлять, кулон на груди теребить, рукав платья поправила. Готовилась... Ей совсем не хотелось встречаться с Андреем, не сейчас, по крайней мере, она не готова. Знала, конечно, что этого не избежит, когда-нибудь они должны были столкнуться, но всё равно готова не была. Наверное, никогда готова не будет, и поэтому осталась, хотя в первую секунду, увидев его среди гостей, хотела сбежать. С Юлианой взглядом встретилась, та страх в её глазах увидела, и едва заметно покачала головой. И Катя осталась. Умом понимала, что Виноградова права, бегство - это не решение проблемы, но как же сложно было, смотреть на Андрея со стороны, просто видеть его после нескольких месяцев разлуки, и ждать, когда он её увидит. Пытаться предугадать его реакцию: удивится он или нет, оценит или нет, ведь она изменилась, возможно, не так сильно, но всё равно, она уже не прежняя Катя Пушкарёва, она очень постаралась стать другой, ради себя же. Чтобы научиться жить заново, и уважать себя, после всего. Боялась, что Андрей не захочет с ней разговаривать, что отвернётся, или вообще разозлится, она ведь не знает, что он там для себя решил с их последней встречи. Судя по тому, что Кира от него не отходит, и выглядят они вполне довольными друг другом, у них всё хорошо. Как ей Зорькин и говорил. Они помирились.

"Я с ней и не ругался", сказал ей тогда Андрей. Он с ней не ругался!

- Хочешь ещё шампанского? - спросил Миша.

Катя удивлённо на него взглянула, потом посмотрела на бокал в своей руке и поняла, что незаметно, но выпила всё до дна. И решительно кивнула.

- Да, хочу.

Ей нужно было на что-то отвлечься.

Миша ушёл за шампанским, а Юлиана к Кате повернулась.

- Ты сама всё осложняешь, - сказала она негромко. - Жданов - твоё прошлое, ты сама говорила. Вот и относись к нему так.

- А если я не могу?

- Можешь. Тебе надо с ним встретиться, Катя. Пока ты ему в глаза не посмотришь, так и будешь думать о несбыточном. А тебе ведь это не надо?

- Не надо, - еле слышно проговорила Катя.

- Вот именно. К тому же, - Юлиана мягко улыбнулась, - вы с Мишей встречаетесь, или я ошибаюсь?

Катя нервно облизала губы.

- Я бы так не сказала, но...

- Всё к этому идёт, - закончила за неё Юлиана. - Что ж, думаю, это хорошо. Миша - хороший человек, и к тебе относится...

Катя на Виноградову посмотрела.

- Как?

- Ты сама знаешь как.

Катя печально улыбнулась.

- Да, знаю. - Взгляд сам собой нашёл среди гостей Андрея. Катя пристально вглядывалась в него, а когда Жданов начал оглядываться, поспешно отвернулась.

- Шампанское, Катюш.

- Спасибо. - Бокал взяла и сделала большой глоток. А Юлиана недовольно качнула головой.

- Что-то не так?

Пушкарёва отвлеклась от созерцания картины, поняла, что Юлиана от них отошла, а Миша, видимо, решил этим воспользоваться и задать несколько вопросов. Да, Катя сама понимала, что в его глазах сегодня ведёт себя странно, но и что ответить ему - не знала. Что не так? Да всё не так.

- Всё хорошо, просто настроения нет.

- Почему?

Она плечами пожала.

Миша ближе подошёл и приобнял её за талию. К уху её наклонился и шепнул:

- Всё хорошо, не грусти.

Он стоял слишком близко, и Кате захотелось поёжиться, словно от холода, но удержалась, и Мише улыбнулась. Они взглядами встретились, и Кате вспомнился их первый поцелуй. Который она сама и спровоцировала. Выпила тогда лишний бокал вина, и сама первый шаг сделала, и на поцелуй Мишин ответила, единственный раз с большим пылом, в дальнейшем так уже не получалось. После вспоминала Жданова, который напивался, чтобы её поцеловать. Ведь осуждала его за это, считала это омерзительным, обидно так было, а сама этой же уловкой воспользовалась. Когда алкоголь голову кружил, было намного легче ответить Мише, и он ничего не понял, даже смеялся по-доброму, что вино ей явно пришлось по вкусу, и подействовало на неё наилучшим образом. Вот только дальше поцелуев дело совсем не шло, Кате и на них себя настраивать приходилось. А ведь Юлиана права: они с Мишей встречаются! Вечера вместе проводят, ходят куда-то, за руки держатся. Целуются. Да, целуются. Она его даже с родителями познакомила, правда, представила, как друга. Но всё равно это много. Миша был первым молодым человеком, которого она привела к родителям после истории с Денисом. Жданов к ним в дом тоже приходил, но он был её начальником, и не более того. А вот Мишу поили чаем, задавали ему вопросы, и интерес у родителей был к нему особый. А Катя едва вытерпела тот вечер. Все эти многозначительные взгляды, понимающие улыбки, кряхтение отца, его дружеское рукопожатие с Михаилом в конце вечера, явный признак того, что Миша ему понравился. Все были довольны, кроме неё. И к себе домой после она Михаила не пригласила, хотя он этого, наверное, ждал. А она не смогла, побоялась, что он захочет сделать следующий шаг, а у неё не хватит сил притворяться. Да и вообще, не сможет, она точно знает.

Не понимала, почему так ведёт себя. Чем Миша ей плох? Он так смотрит на неё, с такой теплотой, всегда готов исполнить её любую просьбу, на помощь прийти, и ей с ним не так уж плохо. Он обнимает её всегда настолько бережно, целует со всей страстью, она же чувствует это, и руки сильные, вот только для неё чужие. И в душе никакого отклика. А всё от того, что о Жданове продолжает думать. Миша её целует, обнимает нежно, а она руку Андрея вспоминает, которая через одежду обжигала. Его тяжёлую ладонь, которая сжималась в кулак, сминая её волосы, и вырваться уже не представлялось возможным. Хотя, Катя и не старалась, если только поначалу такого напора пугалась, а потом Андрей просто держал её, и вся надежда была на его руки, чтобы не упасть. И жар, и огонь, всё от него было, обжигало и хотелось, чтобы продолжалось бесконечно, а не бежать, как от Миши. Даже когда нужно было уйти, ноги не несли, и это была проблема. А сейчас Мишу не оттолкнуть превращается в проблему. Настоящая проблема.

- Как я выгляжу? - спросила она неожиданно.

Миша, кажется, удивился.

- Отлично. Что за сомнения?

Он улыбнулся, и Катя ему в ответ улыбнулась. А Миша губами к её виску прижался.

Долго бегать от Ждановых ей не удалось. Самым натуральным образом столкнулась с ними, что совсем не удивительно, с её-то знаменитым везением. Надеялась в сторонке постоять, картины разглядывала и ни на какие уговоры Юлианы, завести нужные знакомства не поддавалась, разговаривать ни с кем не хотелось. А потом повернулась, очень неудачно, и с Пал Олегычем столкнулась.

- Извините, - пробормотала она, не сразу разглядев мужчину, а когда голос его услышала, похолодела.

- Катя. - Жданов-старший, кажется, не меньше удивился, её увидев. - Вы тоже здесь, очень приятно.

Пушкарёва взглядом по лицам остального семейства Ждановых скользнула, заметила вытянувшееся лицо Киры, причем непонятно было, то ли та удивлена, приглядываясь к ней, то ли больше раздосадована встречей. От Андрея Катя сразу отвернулась, поэтому даже не смогла понять, как он отреагировал на её вид. Столько думала об этом, представить пыталась, а сейчас вот испугалась и отвернулась. Сосредоточилась на Пал Олегыче и Маргарите, которая тоже ей не обрадовалась, но разглядывала её с откровенным удивлением и любопытством. Только Жданов-старший был благодушен, что совсем не удивительно, если вспомнить их встречу утром в "Лиссабоне" и с каким удовольствием он рассказывал ей об успехах "Зималетто", правда, не уставал благодарить за её антикризисный план.

- Давно мы с вами не виделись, - рассмеялся он, а Катя вежливо улыбнулась. И всё-таки кинула быстрый взгляд в сторону Андрея. Тот, казалось, застыл или окаменел, глядя на неё. Даже скрыть не пытался своего пристального внимания к её персоне, откровенно разглядывал, но никакого удивления, и уж тем более удовольствия от её внешнего вида явно не испытывал. Зубы сжал, даже желваки заходили, а после взгляд отвёл, словно ему неприятно было её видеть. Кате с трудом удавалось вежливую улыбку на губах удерживать, снова к Пал Олегычу повернулась, потому что остальные не были рады её видеть, кивнула в ответ на его улыбку. А думать могла только об Андрее. Именно этого она и боялась, что их встреча его раздосадует, что он уже успел во всём раскаяться, а тут она, такая видоизменившаяся, а Жданова, кроме как на насмешку, пусть и мысленную, больше ни на что не хватит. Вот как ей это всё пережить?

Слава богу, Юлиана вовремя подоспела. Видимо, увидела, в какую жуткую ситуацию она попала и на помощь поспешила. Сразу отвлекла всё внимание на себя, а Катя за её плечом стояла, понимая, что уйти невежливо, и смотрела в сторону, чувствуя на себе колкий взгляд Андрея. И всё равно не понимала, за что он с ней так. Разве это не она должна на него злиться? Но она почему-то себя виноватой чувствует, а он, кажется, готов её обвинить в чём-то ужасном. Вот только интересно в чём!

Глаза подняла и встретилась взглядом с Кирой. Та вроде и попыталась ей улыбнуться, как бы из вежливости, но вышла всё равно усмешка. Андрея под руку взяла и принялась Маргариту слушать, которая с Юлианой обсуждала выставку. Правда, взгляд Воропаевой то и дело к Кате возвращался. Оценивала увиденное, и думала о том, что Вика ей ни за что не поверит, когда она ей расскажет.

- У меня ведь не галлюцинации, - фыркнула она, когда Юлиана с Катей от них отошли. - Это на самом деле была Пушкарёва?

Андрей бокал с виски к губам поднёс, правда не сразу сумел зубы разжать, казалось, разожмёт и сразу последнюю выдержку потеряет. Сделал большой глоток.

- Да уж, Юлиана умеет творить чудеса, - тихо поддакнула ей Маргарита, а Пал Олегыч непонимающе на них посмотрел.

- А в чём дело?

- В чём, Паша? Я бы эту девушку не узнала, если бы встретила на улице. Она изменилась, скажешь, нет?

Жданов-старший плечами пожал.

- Это не наше дело. Катя девушка молодая, она многое может себе позволить.

- Конечно, Пал Олегыч, вы не удивлены, вы ведь встречались с ней все эти месяцы, а мы имеем право... поразиться.

- У людей бывает много разных причин выглядеть так или иначе. Значит, сейчас у Кати всё в порядке.

- Ещё бы, положив себе в карман "Зималетто", что не выглядеть?

Пал Олегыч сурово поджал губы.

- Кира, я бы тебя попросил не говорить об этом. Вслух. Всё это не больше, чем недоразумение. И Катя поступает очень порядочно по отношению ко всем нам.

- Да? А раньше вы по-другому говорили, вы её подозревали.

- Раньше я с ней не общался настолько близко.

У Киры вырвался недовольный вздох, и она вдруг обратила внимание, что Андрей всё это время молчал. За руку его тряхнула, а та как из железа, напряжённая и неподдающаяся.

- Андрюш, а ты что молчишь?

- А что я должен сказать? Я рад... что у неё всё в порядке.

- Ты рад? - не поверила Воропаева. - За Пушкарёву? Замечательно.

Андрей на невесту посмотрел.

- Ты хочешь предложить другой вариант развития событий? Давай.

Кира неожиданно почувствовала смятение. Андрею в лицо посмотрела и забеспокоилась.

- Что-то не так?

- Всё замечательно. Чудесный вечер.

Она его по руке погладила и примирительно шепнула:

- Успокойся, скоро уедем.

Вот только Андрей уже не был уверен, что хочет уезжать. Как только это стало возможным, снова Катю глазами нашёл, и руку одну в карман брюк сунул и в кулак её сжал. Он давно уже сжимал её в кулак, с тех самых пор, как заметил Катю в зале. Совершенно неожиданно для себя взглядом на неё натолкнулся, и в первые мгновения просто разглядывал, без всяких эмоций. Все перемены в ней мог слёту назвать. Возможно, и узнал бы её не сразу, если бы она так знакомо не вскинула голову, а потом волосы за ухо заправила её истинно пушкарёвским неуверенным движением. Она внешне изменилась, но при этом осталась прежней, и все её страхи и неуверенность он знал и видел. Правда, это не успокаивало. Ещё и потому, что помимо её платья, причёски, достаточно яркого вечернего макияжа, и какой-то тип рядом с ней появился. И он от неё не отходил, он её за талию обнимал и даже поцеловать попытался один раз, Андрей это прекрасно видел. Жданов даже отвернулся вначале. Отвернулся, полминуты смотрел в сторону, пытаясь унять возмущение, ворвавшееся в душу подобно взрыву, затем голову повернул, потому что ещё была надежда, что обознался, взглядом эту парочку нашёл и вот тогда уже увидел, как Катя волосы за ухо заправляет. Стало настолько противно, в один момент. Наблюдал, как этот парень губами к её виску прижимается, и Жданов снова отвернулся, уставился себе под ноги, и в тот момент больше всего на свете хотел уйти. Всё думал, что вот они и встретились, но всё совсем не так, как он предполагал, что никакого волнения, сплошная злость и возмущение. Или это не возмущение? А потом Катя к ним подошла, и он всё смотрел на неё, и ему было всё равно, как она выглядит, взглядом её сверлил, и хотелось встряхнуть её как следует, вот только прав у него никаких.

Но Катя тоже волновалась, и они постоянно взглядами встречались, и Пушкарёва отворачивалась, выглядела смущённой, когда понимала, что Андрей её поймал. А он вот смотрел и не думал глаза отводить, ему хотелось на неё смотреть. И такое её явное волнение видеть было приятно. Просто понимать, что она из-за него волнуется, было приятно. И пусть удовольствие это было замешано на мести, непонятной и, наверное, несправедливой, но Андрей смотрел на Катю, и внутри бурлило, как ни разу после её ухода. А потом их познакомили с её ухажёром, через каких-то знакомых, которых Андрей и по именам-то не помнил, но вот они знали этого молодого человека, представили его как Михаила Борщёва, и как оказалось, он повар, ресторатор, как раз собирается ресторан в Москве открывать, а Юлиана с Катей ему помогают.

- "Мармеладофф", - говорил Борщёв, своё детище расхваливая, таким гордым выглядел, а Андрей на Катю посмотрел, как бы говоря: "Я тебя умоляю", и даже усмешку выдал презрительную. А Катя так разозлилась, Жданов видел, как щёки вспыхнули и взглядом его обожгла. Гордо отвернулась, а Андрею рассмеяться захотелось. Взгляд спустился ниже, Андрей оценил плавный изгиб шеи, кулон в виде слезы, который покоился ровно на том месте, на котором нужно, чтобы приковывать мужские взгляды, задержался на груди, Жданов впитывал в себя Катин образ, совершенно не сравнивая то, что видел сейчас, с тем, что было раньше. Он знал и такую Катю, просто её раньше никто не видел. Кроме него. Правда, раньше у неё не было таких платьев, не было дорогих серёжек в ушках, и уверенности ей не хватало, сейчас она хотя бы изобразить её пыталась, но всё равно это была Катя, и такой только он её знал. И даже этот Борщёв, что сейчас её за талию обнимает, ничего о ней не знает. Андрей был в этом уверен. Правда, ему от этого нисколько не легче, да и легче быть не должно. Катя при последнем их разговоре чётко дала понять, что не простит. И он за эти месяцы пришёл к выводу, что это к лучшему: что он будет делать с её прощением? Но в душе сейчас творилось нечто невообразимое, и Андрею с трудом удавалось с собой справляться, не выдать своих эмоций и не оттолкнуть руку Киры, которая никак не оставляла его в покое сегодня. Кажется, у неё на самом деле планы на этот вечер.

- Может, ты уже прекратишь на неё смотреть? - Юлиана подошла к нему, уловив момент, когда Кира всё же отошла от Андрея на целых десять шагов, и кончик зонтика Жданову в ногу упёрла.

Жданов хмыкнул.

- А тебя это раздражает?

- Это её раздражает.

- Правда? - Жданов нехорошо усмехнулся. - Тогда пусть подойдёт и скажет мне об этом.

- Ты дождёшься, что скажет, - негромко, но очень импульсивно проговорила Виноградова. - Что тебе от неё нужно? Оставь девочку в покое.

- Юля, ты не обижайся, но, по-моему, ты лезешь не в своё дело.

Она резко повернулась, возмущённая его словами и тоном.

- Это по-твоему, Жданов.

Андрей безразлично пожал плечами.

- Я же не спорю. Лучше скажи мне, это ты к ней этого спаниеля приставила?

- Какого спаниеля, - начала Виноградова возмущённо, замолчала на полуслове, а продолжила спустя несколько секунд уже тише. - Ты ничего не понимаешь, они встречаются. А ты не лезь, понял?

- Вот мне даже интересно, чем они занимаются, когда встречаются.

- Боже, - Юлиана презрительно фыркнула. - Я не хочу этого слышать. Ты становишься похож на Малиновского, такой же пошляк.

- Я не пошляк, просто знаю, что говорю. Он ей совершенно не подходит.

- Какой же ты самоуверенный, Андрюша.

- При чём здесь я? - Жданов быстро огляделся по сторонам. - Я тебе про неё говорю. - К Юлиане наклонился и быстро проговорил: - Она сожжёт твоего поварёнка изнутри, и получится из него шашлык.

Он Виноградовой подмигнул и поторопился уйти, пока Кира не надумала вернуться и снова за его локоть уцепиться, а Юлиана хмуро смотрела ему вслед, не до конца понимая, что он ей тут наговорил. Точнее, понимала, но воедино никак связать не могла. По всем её наблюдениям выходило так, что Андрей Жданов влюбился... в Катю Пушкарёву. На всякий случай обернулась и Катю взглядом нашла, оценивающе присмотрелась. Затем хмыкнула. Чего только в жизни не бывает.

В коридоре Андрей столкнулся с Лариной, совсем уж некстати. Та руки раскинула, готовая принять его в свои объятия, а Андрей попытался улизнуть, правда, от Наташки так просто не сбежишь, она всё-таки на шее у него повисла.

- Андрюша, привет.

- Привет, привет, - проговорил он, пытаясь руки её расцепить, но Ларина этого словно и не замечала. - Когда ты вернулась? - кисло поинтересовался Жданов, а она от него всё же отстранилась и посмотрела с улыбкой.

- Недавно. А ты не знал?

- Нет.

- Это даже обидно, Андрюш. Я думала, что ждёшь с нетерпением.

Он нахмурился.

- Ты же вроде замуж собиралась.

- Да куда я только не собиралась, - весело отмахнулась она и на Кирин манер его под руку подхватила. Андрей уже начал из-за этого не на шутку заводиться, от раздражения трясти начинало. - Ну а ты как, рассказывай.

- Я теперь жених незавидный, - успокоил Андрей девушку. - Из президентов меня попросили, так что, тебе лучше найти кого посолиднее.

- А я в тебя верю, всегда верила.

Андрей даже рассмеялся.

- Мне полегчало, правда.

Они остановились, и Наталья ему в лицо заглянула.

- Так что, заедешь завтра? Приезжай, я живу по прежнему адресу.

- Я подумаю, - заверил её Андрей, и повернулся Кате вслед, которая только что мимо них прошла. Вся такая напряжённая, шаг твёрдый, мимо пролетела, только кудри, забранные наверх, подпрыгивали, весьма возмущённо.

- Андрей! - Ларина руку в бок упёрла, когда он без лишних слов её от себя отодвинул и прочь пошёл. И ещё раз его окликнула: - Жданов!

Он Катю почти догнал, уже хотел за руку схватить, а она в дамскую комнату заскочила и дверью прямо перед его носом хлопнула. Андрей остался ни с чем, перед закрытой дверью замер, и поспешно отошёл в сторону, когда дверь открылась, и какая-то девушка на Жданова едва не налетела, выходя. Он сделал шаг в сторону, но заглянуть в комнату всё-таки успел, и увидел Катю у зеркала.