22

Элизабет услышала приближение О'Брайена задолго до того, как он появился среди деревьев. Его лошадь с шумом пробивалась через кустарник. Элизабет пожалела, что не захватила с собой пистолет. Выстрел поверх головы, вероятно, заставил бы О'Брайена убраться восвояси.

— Подождите, Лиз! Подождите!

— Идите к черту! — крикнула она через плечо. Она спешила, но тропа была усыпана опавшими ветками и камнями, и лошадь то и дело спотыкалась. Элизабет больше не желала ни видеть О'Брайена, ни говорить с ним. Она прекрасно справится и без него.

— Лиз! Постойте! Постойте, черт возьми, мне надо с вами поговорить! — Его голос звучал уже близко.

— Я же сказала вам, разговор окончен! — крикнула она в ответ.

О'Брайен уже ехал вплотную за ее лошадью. Элизабет снова пришпорила свою кобылу.

— Вы ведете себя по-детски, — увещевал О'Брайен за ее спиной. — В этом лесу нельзя скакать галопом, вы упадете и расшибетесь.

— С тех пор как мне исполнилось четыре, я ни разу не падала с лошади.

О'Брайен догнал ее и поехал с ней бок о бок. Временами ему приходилось нагибаться, чтобы ветки не били его по лицу. Элизабет заметила узкую тропку и попыталась свернуть.

— Лиз! — донеслось до нее; потом стон и звук падения. Боковым зрением она увидела, что лошадь О'Брайена лишилась седока. Видимо, он не успел уклониться от ветки старого дуба. Элизабет остановила лошадь.

— О'Брайен, с вами все в порядке?

Он сидел на дорожке без шляпы, весь в грязи, слегка ошарашенный.

— Кажется, да. — О'Брайен потер лоб. — Ох, больно! Вы столкнули меня с дороги. Это было глупо, Лиз. Вы могли упасть и покалечить себя и ребенка.

— Пострадали вы, а не я. Так вам и надо, нечего было преследовать меня.

— Я вас догонял, чтобы извиниться. Я повел себя неправильно. — Он взглянул на нее, но Элизабет не отвечала. — Вы страшно разозлили меня, сказав, что я обязан на вас жениться. — Сейчас он говорил своим обычным тоном и, кажется, говорил искренне.

— О'Брайен, я не знаю, что мне делать. Я сама виновата, ведь это я положила начало нашим отношениям. Мне следовало быть осмотрительнее, но…

— Но? — О'Брайен положил руку ей на колено.

— Я страстно желала вас, так страстно, что мне было наплевать на последствия.

— Ах, Лиззи. — Он протянул руку и поправил локон, выбившийся у нее из-под шляпки. — Простите мою трусость. Конечно, я не оставлю вас в беде, надеюсь, вы и сами это понимаете. Я просто был очень зол.

Элизабет кивнула. Она устала от криков и скандалов, ей хотелось только прилечь на мягкую постель.

— Извинения приняты. Я съезжу и отыщу вашу лошадь.

— Подождите. — О'Брайен сильнее сжал ее колено. — Я еще не все сказал.

Ей было трудно глядеть в его зеленые глаза.

— Посмотрите на меня.

Элизабет медленно опустила взор. О'Брайен взял ее руку в свои.

— Вы выйдете за меня замуж?

— Вы не обязаны делать это. — Элизабет слегка улыбнулась: внезапно он стал так серьезен. — Вы были правы, это моя вина.

— Нет, я виноват не меньше вашего. Мы поженимся ради ребенка, так надо.

— Ах, О'Брайен, мне не нужен брак по необходимости или ради удобства. — Она посмотрела ему в глаза. — Когда-то меня это устраивало, но не теперь. Наверное, будет лучше оставить все как есть. Я сама смогу вырастить ребенка, я справлюсь.

— Я не сомневаюсь. Но я хочу жениться на вас, Лиз. Хотя, не скрою, нам придется нелегко: все будет против нас.

— Мое имя, мое положение в обществе, ваше, Джессоп, завод… — подхватила Элизабет.

— Но послушайте, я приложу все силы, чтобы наш брак удался, если вы готовы сделать то же самое.

Ей понадобилась лишь одна минута на раздумье. Элизабет кивнула.

— Значит, вы согласны стать моей женой?

— Чьей? — Лицо ее было неподвижно, но глаза улыбались. — Патрика О'Шэя или Майкла О'Брайена?

— С Пэдди покончено. Он канул в пучину вместе с моим другом.

— Вам лучше остаться О'Брайеном. Я не смогу называть вас по-другому. О ваших жене и детях придется сказать, что они погибли от лихорадки, и вы только сейчас получили это известие.

О'Брайен взял ее лошадь под уздцы и повел в сторону дома.

— Какую же свадьбу вы хотите, хозяйка?

— Вам придется перестать называть меня так.

— Красивый праздник с танцами и выпивкой?

— Нет. — Она покачала головой. Сейчас Элизабет хотелось только покоя. — Никаких пирушек, пожалуйста. Давайте просто поедем куда-нибудь и поженимся.

— Вы имеете в виду — сбежим? Это будет лакомый кусочек для всех сплетников в округе: миссис Лоуренс сбежала со своим управляющим!

— Я пойду в особняк и упакую самое необходимое, встретимся возле склада. Я знаю небольшую гостиницу у переправы, мы можем поехать туда.

— Вы не скажете Клер и Джессопу? — Элизабет покачала головой. Позже она расскажет О'Брайену о Джессопе.

— Нет, давайте поедем и сделаем это, пока никто не начал меня отговаривать.

Они нагнали лошадь О'Брайена, которая мирно пощипывала остатки травы на обочине тропы. Он отпустил поводья лошади Элизабет и взял своего коня под уздцы.

— Отговаривать из-за моего происхождения? Да, все будут считать — я вам не ровня.

— Я знаю, что вы за человек, О'Брайен, и мне совершенно все равно, что подумают другие.

— Уверен, так оно и есть. — О'Брайен легко вскочил в седло. — Потому я вами и восхищаюсь.

— Через час возле склада, хорошо? Вы придете? — спросила Элизабет все еще не слишком уверенно.

— Ни за что не упущу такую возможность, — улыбнулся О'Брайен.


— Что значит уехала? — злобно спросил Джессоп.

Клер стояла в дверях библиотеки, плотно закутавшись в шаль.

— Она уехала, — повторила Клер тихо. — Сэмсон видел, как они с мистером О'Брайеном уезжали, это было в полдень.

— Шлюха! — Джессоп с ненавистью смахнул со стола графин и несколько бокалов.

Пол усыпали осколки хрусталя, на белой стене появилось красное пятно от вина. Клер еще сильнее съежилась от этого грохота.

— Шлюхи! Все женщины шлюхи! Ведь ты это знаешь? Правда? — кричал он.

— Мы все шлюхи, — дрожа, повторила Клер.

— Она спала с этим ублюдком! — вопил Джессоп. — Она отдала этому ирландскому пачкуну то, в чем отказала мне! Ты знаешь это?

— Да, братец. — По щеке Клер сбежала слеза.

— И не только ему, ходят слухи, будто она спала со всеми рабочими на заводе! — Джессоп ткнул пальцем в сторону Клер. — Она всегда защищала негров, теперь я знаю почему. Она спит с ними, говорят, с двумя сразу!

Оцепенев от страха, Клер только кивнула головой.

— Сукин сын! — Он пнул скамеечку для ног, стоявшую возле камина, и та упала в опасной близости от горящих углей. — Нельзя было позволять ей вызывать его сюда. Но теперь я их раскусил, правда, сестрица?

— Ты раскусил их, братец, — Клер икнула.

— Мне пришло сегодня письмо из Ньюкасла, от старого друга. У меня было много друзей, которые обязаны мне чем-нибудь. Эти люди не дадут меня в обиду.

— Я знаю, — отозвалась Клер, подбирая с пола разбитый бокал.

— В письме сказано, что мистер О'Брайен интересовался расследованием по поводу смерти Пола. Этот проклятый пожиратель картофеля спрашивал, не появлялся ли на заводе после взрыва кто-нибудь, помимо членов семьи, кто разбирается в производстве пороха. — Джессоп наступил на осколки бокала, и они захрустели под его ногой. — Знаешь ли ты, что это означает, сестрица? — Он дышал прямо ей в лицо. Клер била дрожь. Она затрясла головой, ее локоны разметались по бледным щекам. — Это значит, он сунул нос не в свое дело. — Джессоп взглянул в ее испуганные глаза. — Я не позволю пачкать имя моего брата. Ублюдку придется убраться отсюда. Сначала я верну Лиз, а потом разберусь с ним. — Джессоп помахал пальцем у Клер под носом.

Она вздрогнула и порезалась об острый край разбитого бокала.

— Ой!

— В чем дело, сестра? — Выражение лица Джессопа сразу смягчилось.

— Ничего, ничего, просто небольшой порез. — Она отступила на шаг.

— Покажи мне, сестра, — приказал Джессоп. — Туда может попасть инфекция. Я всегда думаю о твоем благе, сестра. О благе всех женщин на моем попечении.

— Я знаю, — прошептала Клер.

Джессоп вынул разбитый бокал из ее рук и разжал ее пальцы. На одном из них появилась рубиновая капелька крови.

— Сестрица, тебе следует быть осторожнее, — нежно приговаривал Джессоп, целуя ранку.


Лиз сидела напротив О'Брайена за шатким столом в таверне «Три рога», ожидая заказанного ужина. Было поздно, и, кроме них, в зале осталось только два пьяных солдата в красных мундирах, спавших за соседним столом. Комната была чистая и светлая, в камине весело горели дрова. Из кухни доносился запах жареной свинины и печеных бобов и слышалась перебранка хозяйки с поваром по поводу пригоревшего пирога. Элизабет посмотрела на О'Брайена, который прихлебывал пиво из кружки. «Теперь я замужем, — думала она. — Я вышла за своего управляющего. Теперь поздно оглядываться и колебаться Дело сделано».

— Господи, дорогая, ты выглядишь так, будто только что увидела виселицу, — улыбнулся О'Брайен.

Элизабет опустила глаза. На ее руке не было кольца, но она словно ощущала его тяжесть.

— Не думала, что снова выйду замуж.

— Я тоже не думал.

Она посмотрела на него, впервые осознав, как мало знает об этом человеке. А ведь отныне они будут мужем и женой, пока один из них не умрет.

— Ты был женат раньше?

— Нет. Вот разве что был воображаемым мужем вдовы Майкла. — Элизабет рассмеялась, а он продолжил: — А я видел.

— Что видел?

— Видел виселицу.

Элизабет снова посмотрела на О'Брайена. До чего он все же красив!

— О чем ты? Ты видел, как вешали человека?

— Нет. Мне довелось увидеть перекладину почти вблизи.

— Тебя хотели повесить? — Элизабет пристально наблюдала за ним. Он снова отпил из своей кружки. О'Брайен явно говорил серьезно.

— Да, я пытался взорвать небольшой мост. Англичане, знаешь ли, не любят, когда ирландские католики взрывают их сограждан.

— И что же?

— Я подкупил дочь тюремщика. — О'Брайен одарил ее чарующей улыбкой, которой он, видимо, обворожил и дочь тюремщика. — Я сбежал из тюрьмы, раздобыл денег и сел на корабль, плывший в американские колонии.

— Как это раздобыл? — Элизабет удивленно подняла брови. — Как тебе удается добывать деньги, если всем остальным смертным приходится их зарабатывать?

О'Брайен оставил этот вопрос без внимания.

— На борту этого судна я и повстречался с беднягой Майклом, упокой Господь его душу. — Он перекрестился. — Остальное, хозяйка, вы знаете.

— Мне кажется, я очень многого не знаю, но, может быть, мне и не стоит знать.

Элизабет попыталась заглянуть ему в глаза. Он взял ее руку в свою.

— Вот увидишь, я не так плох, как ты предполагаешь. Быть моей женой не столь уж трудно. Я буду вытирать ботинки, прежде чем войти в дом, и обещаю не рыгать слишком громко в присутствии твоей камеристки.

Она, смеясь, взяла со стола кусок хлеба и бросила в него, попав ему по носу

— У меня нет камеристки.

— Кто же распускает шнуровку твоего корсета?

— Не знаю, может, ты знаешь? — О'Брайен погладил ее по руке.

— Я как раз думал, как заговорить об этом.

— О чем?

— О супружеских правах. Или обязанностях, если тебе угодно.

Звук его голоса возбуждал ее; он желал ее, Элизабет чувствовала это по тону его голоса, по его прикосновениям.

— Да неужто ты собираешься спать со мной несмотря на то, что я одна из Таррингтонов?

— Возможно, я несколько погорячился при этом известии. — О'Брайен опустил глаза.

— Я по-прежнему остаюсь Элизабет Таррингтон, это нельзя изменить. Того, что сделал мой отец, я не могу исправить.

— Я знаю. Я тоже обманул тебя, и тут ничего не поделаешь. — Он поднес руку Элизабет к губам и стал целовать ее пальцы один за другим. — Давай просто забудем об этом, будто ничего не произошло. Будто я ничего подобного не говорил.

— Ради нашего ребенка? — Элизабет важно было знать: он женился на ней лишь из-за ее беременности?

— Да. — Он посмотрел ей в глаза. — Нет. Ради нас с тобой, Лиззи.

От душного воздуха комнаты и выпитого эля, от поцелуев, которыми О'Брайен осыпал ее руку, у Элизабет начала кружиться голова. Ей хотелось прикоснуться к нему. Ей хотелось гулять с ним при луне, подарить ему в лунном свете все, что он хотел получить.

— Давай поднимемся в комнату.

— Устала? — спросил он хрипло, но она отрицательно покачала головой. — Хорошо, — улыбнулся О'Брайен.

Они поднялись из-за стола и направились к узкой винтовой лестнице, ведущей на второй этаж, где им отвели комнату. В этот момент хозяйка таверны появилась из кухни с подносом, на котором дымилась в тарелках жареная свинина, стояли пироги с луком и шпинатом. Это была высокая плотная женщина с копной огненно-рыжих волос.

— Ваш ужин, сэр, мадам, — объявила она. — Все готово, с пылу с жару. Простите, что так долго, но бестолковый Джеки не может даже как следует испечь пирог.

О'Брайен остановился на первой ступеньке лестницы и обернулся.

— Мы решили, что сыты и не будем сегодня ужинать, но возьмите все же плату за ваши хлопоты. — Он вытащил из кошелька на поясе несколько монет и бросил ей на поднос.

— Если вам что-то понадобится, сэр, только крикните. — Хозяйка была явно очарована щедростью и обаянием О'Брайена и бесстыдно состроила ему глазки. Он помахал рукой в ответ и взял Элизабет под руку. Когда они поднялись по ступеням, она спросила О'Брайена:

— Что происходит между тобой и рыжими особами женского пола? Все они от малышек до старух без ума от тебя, а ты от них.

— Не понимаю, о чем ты, — ухмыльнулся О'Брайен. — Моя мать была рыжая. В семье у меня одного волосы как пакля. В нашей деревне было полно рыжих. Мне нравится их огненный характер.

Они вошли в комнату, где им предстояло провести ночь. На столе горели две свечи, и кровать была разобрана.

— Только не слишком увлекайся их характерами, потому что я не потерплю измен, О'Брайен.

Он захлопнул за собой дверь и повесил плащ на крючок.

— Не волнуйся, Лиз, я слишком дорожу своими причиндалами. Я же знаю, что в случае чего не успею я и глазом моргнуть, как они окажутся в пробирке на твоем лабораторном столе.

— Ну что ж, муженек, может, покажешь мне свои драгоценности? — улыбнулась Элизабет.

— Да, хозяйка, хорошо, хозяйка, — продолжал шутить О'Брайен, глядя ей в глаза. Его рука взялась за пояс панталон.

Загрузка...