Под крылом судьбы

За день до похорон Муси в мой кабинет ворвался взволнованный Михалыч.

– Вы знаете, что мы здесь ни при чем?

– Конечно, Михалыч, ты ведь не получал команды, не так ли?

– Но все произошло по нашему сценарию, это вас не беспокоит?

– Не беспокоит, нам удалось предугадать дальнейшее развитие событий. Сделал он это самостоятельно, либо ему помогли друзья или недруги, в конечном счете, не важно. Результат устраивает все заинтересованные стороны.

– Вы что-то недоговариваете. Мы по-прежнему доверяем друг другу? – Михалыч насупился и расправил плечи.

– Более, чем когда-либо, – успокоил я Михалыча. – «Заказчик» не хотел разоблачений и опередил нас. Но, устранив Мусю, изобличил самого себя. Вот и все. Мы умываем руки, наша совесть чиста, как слеза младенца. Видимо, осталось только оплатить неустойку исполнителю?

– Это не проблема. Значит, вам удалось выяснить имя «заказчика», – Михалыч опять подобрался, как охотничья собака, готовящаяся к прыжку.

– С достаточной степенью точности, – подтвердил я.

– Какие будут поручения? – он определенно рвался в бой.

– Никаких.

– Никаких? – изумился Михалыч. – А как же Саша?

Вот оно в чем дело. Душа Михалыча жаждет мести за невинно пролитую кровь. Что там было в его резюме? Вспомнил: «служба в Вооруженных Силах Российской Федерации». Чечня. Слово как диагноз.

– Михалыч, Сашу не вернешь, – подумав, сказал я.

На следующий день мы хоронили Мусю.

Смерть становится обычным, будничным понятием. Мы привыкаем к ней, как к слякотной погоде, обильному снегопаду, невыносимой жаре. Неприятно, даже противно, но терпимо. Потому что есть зонт, теплое пальто, прохладный дом. Услышав о смерти близкого человека, мы прикрываем души непробиваемой броней, на совесть надеваем черные очки, а сердце оставляем в сейфе.

Иными словами, я, к сожалению, не испытывал угрызений совести на похоронах Муси. Было жаль его, просто жаль – человека, бездарно прожившего свою жизнь, посвященную только наживе. Оказалось, что у него не было друзей, связь с родными давно утеряна, и даже жена с трудом скрывала удовлетворение неожиданно свалившейся на ее голову свободой и немаленьким наследством.

Похороны Муси представляли собой стандартное и хорошо организованное мероприятие без истерических воплей безутешной вдовы, без плача детей, которых он так и не нажил. Раньше подобные мероприятия организовывались ныне покойным, но Михалыч, надо отдать ему должное, прекрасно справился с этим. Это подтверждали комментарии двух женских голосов, шептавшихся за моей спиной.

– На гроб и венки не поскупились...

– А Сонька молодец, натурально убивается ...

Я невольно обернулся и увидел двух изящных женщин, одну из них можно было назвать красивой. Сейчас на похороны ходят как в театр, с соответствующей экипировкой: обтягивающее фигуру черное платье, широкополая шляпка с вуалью, туфли-лодочки и, как обязательный атрибут, дорогие украшения.

– Слово для прощания предоставляется другу и соратнику Мусафаила Иосифовича, президенту холдинга Олегу Александровичу... – услышал я голос распорядителя похорон и поперхнулся.

Однажды, без моего ведома, из меня сделали «заказчика» убийства, а теперь без всякого на то основания называют «другом и соратником». Что за жизнь пошла?

Я произнес дежурные грустные слова, выразил слова соболезнования вдове и всем окружающим и отошел в сторону, так чтобы видеть, но не слышать людей, цинично комментирующих за моей спиной происходящее.

На поминках меня усадили рядом с вдовой, ничего не поделаешь, положение обязывает. Вместо ожидаемых мокрых глаз, распухшего, хлюпающего носа я с удивлением обнаружил холеное лицо с тщательно подведенными и поблескивающими глазами.

Стало грустно. Муся прожил пусть бездарную, но яркую жизнь. Ему посвятили строки многие газеты, не без иронии и желчи, конечно, но раз обратили внимание, вероятно, он что-то значил.

Неожиданно я почувствовал жесткий взгляд и обернулся. На меня смотрела та самая женщина – красивая, сдержанная, спокойная, с глазами рыси на охоте. Наш немой диалог перехватил Михалыч и после окончания поминок доложил:

– Эта женщина из международного банка работала с Мусей по кредитованию швейной фабрики. Опасности не представляет. Но проверить можно.

Я садился в машину, когда услышал голос той женщины с глазами рыси:

– Олег Александрович, я работала с вашим холдингом по проекту кредитования швейной фабрики. Могу ли я с вами встретиться по этому вопросу?

– Обратитесь в соответствующий отдел, – ответил я.

– Уже обращалась, проблему можете решить только вы.

– Хорошо, завтра в десять у меня в кабинете. Вас это устроит?

– Нет! – Она еще и нахалка. – Лучше сегодня вечером.

– Не уверен, что я буду свободен.

– Вот мой телефон, буду ждать звонка. – Красотка развернулась и пошла... с гордо выпяченной попой.

Мне ничего не оставалось, как положить визитную карточку в карман.

– Поехали.

По дороге я обратился к Михалычу:

– Послушай, Михалыч, до каких пор мы будем передвигаться в сопровождении охраны? Может, пора перейти на обычный режим работы?

Михалыч удивился моему вопросу.

– Неужели вы считаете, что в этом деле пора ставить точку? Тот, кто «заказал» Мусю, человек далеко не робкий. Вы уверены, что следующий в очереди не вы?

Уверен ли я? Ничего себе вопрос!

Войдя в приемную, я услышал от секретарши, что дважды звонила Рима.

– Она была взволнована и требовала, чтобы вы немедленно ей перезвонили, – прокомментировала секретарша.

– Хорошо, что еще?

Немного смущаясь, она спросила:

– Олег Александрович, я тут готовлю решение совета директоров и хотела спросить, а почему имя «Рима» пишется с одной «м». Вам не кажется, что это ошибка?

– Понятия не имею. – Никогда об этом не задумывался, действительно, а почему только одна «м»? – Соедини меня с ней.

В трубке раздался требовательный, нет, взвинченный голос Римы:

– Антону угрожает опасность! Не задавай мне идиотских вопросов, ты знаешь, откуда и почему! Так вот, я тебя предупреждаю, Антон вернулся в семью. – Здесь ее решительный голос стал менее уверенным. – Ну, то есть мы снова решили жить вместе. Понятно? Если с ним что-нибудь произойдет, если хотя бы один волосок с его головы...

Попалась? Получи!

– За волосы я отвечать не могу, – старался говорить спокойно, не торопясь, – к его залысинам на голове я абсолютно непричастен. А что касается...

Но она не дала мне договорить.

– Олег, – устало произнесла она, – не язви. Если произойдет ужасное, то... то я за себя не отвечаю.

Вот теперь можно поговорить обстоятельно.

– Рима, успокойся и расскажи, что случилось.

Я услышал ее протяжный вздох.

– Утром примчался Антон, сам не свой. Он уверен, что смерть Муси – это не самоубийство. И причина всего... – В ее голосе зазвучали слезы. – Он считает, что теперь его очередь и что «заказал» его... ты.

– А Сашу, моего водителя, тоже я «заказал»?

– Я не знаю, – в трубке раздалось рыдание; впервые слышу, как она плачет. – Я не хочу-у, чтобы вы убивали-и!

– Хорошо, хорошо, успокойся, дай мне во всем разобраться. Вероятно, это цепь трагических совпадений. Все будет хорошо, – я тараторил, надеясь, что она прекратит плакать, но все было бесполезно! – Да успокойся ты, наконец! Дай мне собраться с мыслями!

Окрик привел ее в чувство, она заговорила абсолютно твердым голосом:

– Запомни, Антон – мой муж и отец моего ребенка. И если с ним что-нибудь произойдет...

В телефонной трубке раздались короткие гудки. А в мою голову занозой впилась мысль: «Я забыл спросить что-то важное! Вспомнил, почему в ее имени только одна „м“? Со мной все в порядке?»

Дядя Женя был, как всегда, нетороплив и спокоен. Но я впервые почувствовал себя в его кабинете как на допросе.

– Антон считает, что в смерти Муси виновен я. И он думает, – я мучительно подбирал слова, – что теперь его очередь.

– Что с тобой? – мягко упрекнул меня дядя Женя. – Говори яснее.

– Антон считает, что это я убрал Мусю и теперь «заказал» его. – Действительно, лучше говорить правду.

– Тебе Антон сам об этом сообщил? – Дядя Женя был удивлен.

– Нет. – Не хотелось вмешивать Риму, но я не представлял себе, как ответить. – Я разговаривал с Римой, она... была чем-то расстроена.

– Понятно, Антон решил спрятаться за юбку жены. – Дядя Женя криво усмехнулся, как будто речь шла не о его собственной дочери. – Так что же тебя беспокоит? Он тебя боится, значит, уважает. Как говорится, Антону преподнесен своевременный и поучительный урок.

Сумасшедший старик! Мы все сошли с ума...

– Но я не уби... не убирал Мусю! – попытался я разубедить дядю Женю, но он был непробиваемо спокоен.

– А это в данном случае не важно. Видимо, Муся самостоятельно решился на этот шаг. И поделом. Ситуация, как говорится, сложилась в твою пользу.

Я растерялся. Рима считает меня убийцей, а дядя Женя, похоже, даже обрадован такому повороту событий.

– А что касается Римы, – продолжал рассуждать он, – то, я думаю, со временем все образуется. Не переживай. Ты же не собираешься убирать Антона?

В комнате повисла пауза. Я мучительно осмысливал слова дяди Жени. Что-то никак не связывалось в стройную логическую цепочку. Увидев мое замешательство, он спросил:

– Тебя что-то беспокоит? – Я услышал с его голосе ласковые, почти отеческие нотки.

– А почему в имени «Рима» только одна «м»? – неожиданно вспомнил я.

Дядю Женю совершенно не удивил этот вопрос.

– Когда-то в молодости я увлекался историей Римской империи. Поэтому и назвал ее так, в честь города Рим.

Мы все сошли с ума. Надо успокоиться и все обдумать. Нет, не успокоиться, а отвлечься, а еще лучше, развлечься. Можно даже напиться, в конце концов! Но с кем?

Я полез в карман за сигаретами. В руке оказалась визитная карточка давешней красавицы с глазами рыси.

Распрощавшись с дядей Женей и выйдя на улицу, я достал мобильник и набрал номер, написанный на визитке.

– Вы хотели встретиться со мной, – поздоровавшись, сказал я. – Не передумали? Предлагаю провести переговоры в моей загородной резиденции, заодно и отдохнем. Как вы на это смотрите? Отлично. Я за вами заеду.

«Вот так! – мысленно похвалил я себя. – Каждый сходит с ума по-своему. Папа Римский!»