Под маской, или Сила женщины

Глава IX. Леди Ковентри

Когда улегся переполох, вызванный появлением Эдварда, и даже прежде, чем его успели расспросить о причине неожиданного приезда, он сказал, что удовлетворит их любопытство после ужина, а до тех пор просил оставить мисс Мюир в покое, ибо она получила неприятную новость и тревожить ее не стоит. Домочадцы не без труда сдерживали языки и с нетерпением ждали. Джеральд признался брату в любви к Джин и попросил у него прощения за свое предательство. Он ждал бурной сцены, но Эдвард лишь бросил на него взгляд, полный жалости, и печально произнес:

— И ты тоже! Не стану тебя упрекать, ибо понимаю, что тебе придется пережить, когда откроется правда.

— Ты о чем? — насторожился Ковентри.

— Скоро узнаешь, бедный мой Джеральд, и будем потом утешать друг друга.

Больше им ничего не удалось из Эдварда вытянуть, пока ужин не закончился и слуги не вышли — остались лишь члены семьи. Только тогда — бледный, хмурый, но не утративший самообладания, ибо невзгоды превратили его в мужчину, Эдвард вытащил пачку писем и сказал, обращаясь к брату:

— Джин Мюир нас всех обманула. Мне известна ее история — выслушайте ее прежде, чем я прочту эти письма.

— Молчи! Я не стану слушать никаких лживых историй. У бедной девушки есть враги, готовые ее оболгать! — воскликнул Джеральд, вскакивая со стула.

— Ты должен выслушать ради чести нашей семьи, тогда ты поймешь, какими она нас выставила дураками. Я готов представить доказательства своих слов и убедить тебя в том, что она коварна, как дьявол. Посиди спокойно десять минут, а потом, если захочешь, можешь уйти.

В голосе Эдварда звучала властность, и брат с тяжелыми предчувствиями ему повиновался.

— Я встретился с Сидни — он умолял меня ее остерегаться. Нет, Джеральд, подожди! Я знаю, что она рассказала тебе свою историю, и ты ей поверил, но ее обличают ее же собственные письма. Она попыталась очаровать Сидни, как и нас, и почти убедила его на ней жениться. Он, при всей своей несдержанности и опрометчивости, все-таки джентльмен, и когда некие ее неосторожные слова возбудили его подозрения, он отказался брать ее в жены. Последовала бурная сцена и, пытаясь его припугнуть, она якобы в отчаянии ударила себя ножом. Действительно нанесла себе рану, но желаемого не добилась, после чего настояла, чтобы ее увезли в лечебницу умирать. Леди Сидни, простая и добрая душа, поверила ее россказням, сочла, что сын обидел несчастную девушку, и после его отъезда попыталась подыскать Джин Мюир новое место, чтобы искупить его вину. Она считала, что Джеральд в ближайшее время женится на Люсии, а я уже уехал, вот и отправила ее сюда, — как она думала, в удобное и безопасное прибежище.

— Нед, ты уверен в том, что говоришь? Можно ли верить Сидни? — начал было Ковентри, так и не избавившись от недоверия.

— Чтобы тебя убедить, я, прежде чем продолжить, прочитаю письма Джин. Она писала своей сообщнице, а потом Сидни их выкупил. Две эти женщины сговорились между собой, что каждая будет держать другую в курсе всех своих приключений, планов и замыслов, а в случае, если одной улыбнется фортуна, она разделит удачу с другой. В силу этого Джин писала без обиняков — впрочем, суди сам. Письма в основном про нас. Первое написано через несколько дней после ее приезда.

«Дорогая Ортанз!

Вновь неудача. Сидни оказался упорнее, чем я думала. Все шло хорошо, но однажды я не удержалась от давнего порока: выпила лишнего и обронила между делом, что раньше была актрисой. Его это шокировало, он отступился от своего обещания. Я устроила сцену, нанесла себе, чтобы его припугнуть, безобидную ранку. Но негодяй не испугался, а с полным хладнокровием бросил меня на произвол судьбы. Я была бы готова умереть, чтобы задеть его побольнее, но не решилась, поэтому осталась жить, чтобы как следует его помучить. Пока такая возможность не представилась, но я его не забуду. Мать его — несчастная слабая женщина, которой я могу крутить как хочу, с ее помощью я нашла прекрасное место. Болезненная мать, недалекая дочь и целых два неженатых сына. Один помолвлен с красивой ледышкой, но это лишь делает его интереснее в моих глазах, ибо соперничество придает особый шарм завоеваниям. Так вот, моя дорогая, я отправилась туда, напустила на себя скромность, решила давить на жалость, но еще до встречи с членами семьи я разозлилась так, что с трудом себя сдержала. Из-за небрежения Месье — молодого хозяина — за мной не прислали экипажа, и я даю тебе слово, он еще заплатит за свою невоспитанность. Младший сын, мать и девица приняли меня покровительственно, и я сразу разобралась в этих простых душах. Месье (буду называть его так, употреблять имена небезопасно) выглядел неприступным и даже не пытался скрыть неприязнь к гувернантке. Кузина хороша собой, но отталкивает чванством, холодностью и совершенно явственным обожанием Месье, который позволяет ей себя боготворить, будучи совершенно бездушным истуканом. Мне, понятно, крайне неприятны они оба, и я намерена отплатить им за невоспитанность, помучив ее ревностью и научив его добиваться расположения женщины через боль в сердце. Все они тут страшные гордецы, но я наверняка найду на них управу, очаровав обоих сыновей, а когда они заглотят крючки, отвергну их и выйду за старика-дядю — очень уж меня искушает его титул».

— Она не могла такое написать! Я не верю! Таких женщин не бывает! — возмущенно воскликнула Люсия.

Белла сидела, совершенно ошарашенная, а миссис Ковентри нюхала соли и обмахивалась веером. Ковентри подошел к брату, посмотрел почерк, вернулся на свое место и произнес, явно сдерживая ярость:

— Да, это ее рука. Некоторые письма я сам относил на почту. Продолжай, Нед.

«Я была заботлива и любезна с теми, кто ко мне расположен, а еще подслушала разговор влюбленных. Мне все это не понравилось, я грохнулась в обморок, чтобы его прекратить и вызвать интерес милой парочки. Мне казалось, что все удалось на славу, но Месье что-то заподозрил и не стал от меня этого скрывать. Я забыла про напускное смирение и бросила на него красноречивый взгляд. Взгляд произвел нужный эффект, и я буду пользоваться им и дальше. Стоило бы завоевать этого человека, однако титул мне милее, а поскольку дядюшка весьма красив и крепок, я с ним, так уж и быть, поживу до его смерти, при том что Месье с его томной элегантностью весьма привлекателен, а сердце его спит так крепко, что пока ни одной женщине не удалось его разбудить. Я поведала им свою историю, они в нее поверили, хотя мне хватило дерзости объявить, что мне всего девятнадцать лет, я говорила с шотландским акцентом и стыдливо призналась, что Сидни собирался на мне жениться. Месье с С. знаком и явно что-то подозревает. Придется следить за ним повнимательнее и по мере возможности скрывать от него правду.

Вечером, оставшись одна, я почувствовала себя очень несчастной. Что-то в атмосфере этого счастливого дома заставило меня пожалеть о том, кем я стала. Я сидела, пытаясь собраться с духом, и вспоминала те дни, когда я была молода и хороша собой, весела и добродетельна. Из зеркала на меня смотрела увядшая тридцатилетняя женщина, ибо я сняла накладные локоны, смыла краску, маски на лице не осталось. Ох! Как же я ненавижу сентиментальность! Пью за твое здоровье из подаренной тобою фляжки, а потом лягу в кровать и увижу себя во сне в роли леди Тартюф, которую исполняю снова. Адье, продолжение следует».

Эдвард сделал паузу, все молчали, он взял следующее письмо и продолжил чтение:

«Любезная моя!

Все идет хорошо. На следующий день я взялась за дело и, поняв характер каждого, испытала на них свою силу. Рано утром сбегала посмотреть на Холл. Оценила его по достоинству и сделала первый шаг к тому, чтобы стать его хозяйкой: распалила любопытство хозяина, от души ему польстив. Он боготворит свое поместье; я похвалила его, добавив несколько безыскусных комплиментов ему самому — он был очарован. Младший член семьи обожает лошадей; рискуя собственной шеей, я приласкала его любимца, и он восхитился мной. Барышня романтична, любит цветы, я составила букетик и впала в сентиментальность — и это ей очень понравилось. Прекрасная сосулька обожает свою покойную маму, я восторженно отозвалась о ее портрете, и она растаяла. Месье привык к поклонению. Я его не замечала, и он, по природной противоречивости человеческой натуры, начал замечать меня. Он любит музыку, я стала петь, но прекратила, когда он, послушав немного, захотел продолжения. Он ленив, любит, чтобы его развлекали, я продемонстрировала ему свое мастерство, но отказалась утруждать себя ради его забавы. Короче говоря, не оставляла его в покое, пока он не начал пробуждаться. Младшего, чтобы от него избавиться, я очаровала, и его услали из дому. Бедняжка, он мне в общем-то по душе, будь он ближе к титулу, я бы вышла за него замуж».

— От души признателен за такую честь. — Эдвард презрительно выпятил губу. Джеральд же сидел, застыв, точно изваяние — зубы стиснуты, глаза пылают, брови нахмурены. Он ждал развязки.

«Пылкий мальчик едва не прикончил брата, но я сумела расположить к себе Месье, разыграв роль сиделки, — правда, потом вмешалась Вашти (сосулька). Тогда я изобразила оскорбленную добродетель и больше к нему не подходила, зная, что он будет скучать, устроила мистификацию касательно С., отправив письмо туда, где С. точно его не получит, да и вообще разыгрывала всевозможные милые сценки, чтобы добиться признания этого гордеца. Дело движется, а я тем временем понемногу очаровываю сэра Д. своей дочерней привязанностью. Это почтенный пожилой джентльмен, простодушный, как дитя, кристально честный и щедрый, как принц. Повезет мне, если я добьюсь его расположения, и своей добычей поделюсь с тобой, так что пожелай мне удачи».

— А вот третье письмо. Часть его содержания вас удивит, — сказал Эдвард, беря в руки очередной листок.

«Ортанз!

Я сделала то, что однажды уже планировала сделать в других обстоятельствах. Ты прекрасно знаешь, что мой отец, легкомысленный красавец, женился вторым браком на женщине высокого рода. Сама я леди Х—д видела лишь однажды — меня на всякий случай услали подальше. Выяснив, что славный сэр Д. немного знал ее девочкой, и будучи совершенно уверена, что он не слышал о смерти ее маленькой дочери, я смело назвалась ее ребенком и рассказала жалостливую историю своего детства. Сработало просто дивно: он все пересказал Месье, и оба проявили рыцарственное сочувствие к дочери леди Ховард, хотя до этого смотрели на меня сверху вниз, в силу моей бедности и простого происхождения. Что до мальчика, он с самого начала жалел меня с искренней теплотой, даже не зная, из какой я семьи. Я этого не забуду и, если представится возможность, тоже буду к нему добра. Поскольку мне хотелось довести историю с Месье до успешного разрешения, я устроила театральный вечер, попав в родную стихию. Должна пересказать тебе один незначительный эпизод, поскольку я совершила ловкий подлог и меня едва не поймали. Я не вышла к ужину, зная, что мотылек вернется порхать поближе к огню, а мне было предпочтительнее, чтобы он порхал не прилюдно, ибо ревность Вашти переходит все границы. Проходя через мужскую гримерную, я своим быстрым глазом приметила письмо, лежавшее среди костюмов. Оно явно не было частью реквизита, и меня охватил безотчетный страх, когда я узнала руку С. Я давно этого боялась, но верила в свою удачу. Увидев письмо, я его посмотрела. Как тебе известно, я могу подделать почти любой почерк. Прочитав в этом послании почти всю историю моих отношений с С., рассказанную с полной правдивостью, а также о том, что он наводил справки о моей прошлой жизни и узнал все, я пришла в ярость. Потерпеть поражение, когда ты так близка к успеху, просто ужасно, и я решила пойти на большой риск. Поскольку письмо я вскрыла, подведя раскаленное лезвие ножа под печать, конверт остался неповрежденным, я написала несколько строк почерком С., подражая его торопливому стилю: он, мол, в Бадене — то есть если Месье ответит, до С. ответ не дойдет, поскольку он, насколько мне известно, в Лондоне. Я положила письмо в карман, из которого оно раньше, видимо, выпало, и как раз поздравляла себя с избавлением от большой опасности, как вдруг появилась Дин, горничная Вашти, — она, похоже, за мной наблюдала. Она явно заметила письмо у меня в руке и что-то заподозрила. Я решила не обращать на нее внимания, но мне необходимо быть осторожной, она все время начеку. Вечер завершился театральным представлением наедине, актерами выступали только Месье и я. Мне было важно, чтобы мою версию событий он услышал раньше, чем все остальные, вот я и рассказала ему романтическую историю домогательств С., и он мне поверил. За этим последовала сцена при луне у розовой изгороди, молодого джентльмена я отправила домой в сильно затуманенном состоянии. Какие же мужчины идиоты!»

— Она права, — пробормотал Ковентри, весь красный от гнева и стыда, ведь его безумства теперь были известны всем, включая и Люсию, которая слушала в ошеломленном молчании.

— Зачитаю последнее — и с этой пренеприятной задачей будет, по сути, покончено, — сказал Эдвард, разворачивая последний листок. — Это, если быть точным, копия письма, написанного три дня назад. Дин хватило отваги пошарить у Джин Мюир в столе, пока та была в Холле, и поскольку она побоялась себя выдать, взяв оригинал, она торопливо списала письмо и отдала копию мне, умоляя меня спасти семью от позора. На этом цепь замыкается. Джеральд, ты можешь идти, если хочешь. Жестоко заставлять тебя это выслушивать.

— Отнюдь, я заслужил подобную жестокость. Читай, — ответил Ковентри, догадываясь о содержании последнего письма и мысленно к этому приготовляясь. Брат его безо всякой охоты зачитал:

«Враг сдался! Порадуйся за меня, Ортанз: я могу, если захочу, стать женой нашего гордеца Месье. Подумай, какая честь для разведенной жены позорного актеришки. Фарс этот я отыграла с наслаждением и смехом, ибо сейчас ожидаю куда более достойной награды, которая позволит мне отвергнуть этого любовника, показавшего себя подлецом в отношении своего брата, возлюбленной, да и собственной совести. Я дала себе слово расквитаться с обоими, и я его сдержала. Ради меня он отверг красавицу, которая его по-настоящему любит, забыл обещание, данное брату, и, отбросив гордость, молил меня даровать ему мое потасканное сердце, давно не достойное любви порядочного мужчины. Ну да ладно, я полностью удовлетворена, ибо Вашти получила самую болезненную рану, какую можно нанести гордой женщине, и ей предстоит новый болезненный укол, когда я ей сообщу, что презираю ее отступника-возлюбленного и готова ей его вернуть — пусть распоряжается им, как вздумает».

Ковентри, гневно вскрикнув, вскочил с места, а Люсия спрятала лицо в ладонях и заплакала, как будто укол оказался даже мучительнее, чем предвещала Джин.

— Пошлите за сэром Джоном! Я умираю от страха перед этим созданием! Увезите ее отсюда, сделайте с ней что-нибудь! Бедная моя Белла, кому мы тебя доверили! Немедленно пошлите за сэром Джоном! — бессвязно вскрикивала миссис Ковентри, судорожно прижимая к себе дочь, как будто бы в страхе, что мисс Мюир того и гляди ворвется в комнату и истребит все семейство. Один Эдвард сохранял полное спокойствие.

— Я за ним уже послал и, дожидаясь его прихода, выслушайте историю до конца. Джин действительно дочь мужа леди Ховард: он изображал из себя священника, на деле же был просто ничтожным человеком, женившимся на ней ради денег. Дочь несчастной леди умерла, а эта девица, не обделенная красотой, смекалкой и отвагой, взяла свою судьбу в собственные руки и стала актрисой. Вышла замуж за актера, несколько лет вела совершенно бесшабашную жизнь, поссорилась с мужем, получила развод и уехала в Париж, потом оставила сцену и решила зарабатывать на жизнь в качестве гувернантки и компаньонки. Вы знаете, как она обошлась с семейством Сидни, потом она провела и нас и, не откройся все это, провела бы и сэра Джона. Слава создателю, я успел это предотвратить. Она уехала, всю правду знаем только Сидни и мы, он будет молчать ради собственного благополучия, мы промолчим ради своего и заставим эту негодную женщину примириться с участью, которая ее наверняка рано или поздно настигнет.

— Благодарю вас, уже настигла, причем к полному ее удовлетворению.

Слова эти прозвучали негромко, и в дверях возникло видение, заставившее всех вздрогнуть и отшатнуться в изумлении: Джин Мюир под руку с сэром Джоном.

— Как посмела ты сюда вернуться? — начал было Эдвард, все же утратив самообладание. — Как смеешь ты нас оскорблять, возвращаясь сюда, чтобы полюбоваться плодами своих злодеяний? Дядя, вы не знаете эту женщину!

— Тише, мой мальчик, я не намерен ничего выслушивать, пока ты не вспомнишь, где находишься! — с повелительным жестом ответил сэр Джон.

— Помни свое обещание: любить, прощать, защищать и не верить их обвинениям, — прошептала Джин, чей зоркий глаз уже приметил письма.

— Безусловно, ничего не бойся, дитя мое, — ответил сэр Джон, после чего занял свое привычное место у камина (его всегда зажигали, когда миссис Ковентри спускалась вниз) и привлек Джин к себе.

Джеральд, возбужденно меривший комнату шагами, остановился у кресла Люсии, будто защищая ее от оскорблений. Белла приникла к матери, а Эдвард, усилием воли взяв себя в руки, протянул дядюшке письма и коротко произнес:

— Прочитайте, сэр, там все сказано.

— Я ничего не намерен читать и слушать, и не поверю ни единому слову, которое ослабит мое уважение и привязанность к этой юной особе. Она меня ко всему подготовила. Я знаю имя мужчины, которому хватает подлости ее очернять и угрожать ей. Я знаю, что вы оба любили ее и не добились успеха — этим объясняется ваше предвзятое, недостойное к ней отношение. Всем нам случалось совершать глупости и ошибки. Я всей душой прощаю их Джин и ничего не желаю от вас про них слышать. Если она, по невинности, нанесла кому-то обиду, простите ее ради меня и позабудьте все, что было.

— Но дядя, у нас есть доказательства того, что эта женщина — не та, за кого себя выдает. Ее обличают ее собственные письма. Прочитайте их, нельзя вам оставаться в слепом заблуждении! — воскликнул Эдвард, возмущенный словами дяди.

Их прервал негромкий смех, и через миг они поняли, что тому причиной. Пока сэр Джон говорил, Джин выхватила у него из руки письма — он своим любимым жестом заложил их за спину — и она, никем не замеченная, бросила их в огонь. Злорадный смешок, вспышка пламени — и конец делу. Оба молодых джентльмена бросились к огню, но было слишком поздно: доказательства обратились в пепел, а Джин Мюир бросила на братьев вызывающий взгляд своих дерзких светлых глаз и с презрительным жестом произнесла:

— Руки прочь, джентльмены! Пусть вам и не унизительно изображать из себя сыщиков, но я пока не заключенная. Вы могли обидеть бедную Джин Мюир, но до леди Ковентри вам не дотянуться.

— Леди Ковентри! — ахнуло ошарашенное семейство с самыми разными оттенками недоверия, возмущения и удивления.

— Совершенно верно, моя любимая и почтенная супруга, — подтвердил сэр Джон, держась за ее тонкую талию, его слова и движения были полны нежности и достоинства, которые тронули слушателей, заронив им в душу жалость и уважение к обманутому старику. — Примите ее такой, какая она есть, и ради меня воздержитесь от новых обвинений, — продолжил он недрогнувшим голосом. — Я прекрасно понимаю, что сделал. Не думаю, что мне придется в моем поступке раскаяться. Даже если я слеп, позвольте мне оставаться слепцом, пока она не раскроет мне глаза. Мы уедем на некоторое время, а когда вернемся, предлагаю всем зажить прежней жизнью, без перемен, вот только Джин станет озарять своим светом не только вас, но и меня.

Все молчали, решительно не зная, что сказать. Потом Джин невозмутимо поинтересовалась:

— Могу я спросить, как эти письма попали к вам в руки?

— Сидни, выясняя, кем ты была раньше, отыскал твою подругу Ортанз. Она бедна и падка на деньги, поэтому согласилась пересылать твои письма Сидни сразу же по получении. Всех предателей в итоге предают, — сурово откликнулся Эдвард.

Джин пожала плечами и, бросив взгляд на Джеральда, с многозначительной улыбкой произнесла:

— Помните об этом, Месье, и позвольте выразить надежду, что неудачные ухаживания не помешают вашему удачному браку. Примите мои поздравления, мисс Бофор, и позвольте дать вам совет: следуйте моему примеру, если не хотите терять возлюбленных.

При этих словах из голоса ее исчез сарказм, из взгляда вызов и, когда она повернулась к Эдварду и Белле, стоявшим рядом с матерью, на лице ее отразилась единственная неутраченная добродетель, которая все еще таилась в коварной душе этой женщины.

— Вы были ко мне добры, — произнесла она с искренней теплотой. — Я вас за это благодарю и постараюсь, по мере сил, вернуть вам долг. Вам я готова сказать, что недостойна быть женой этого прекрасного человека, и даю клятвенное обещание посвятить свою жизнь его счастью. Простите меня ради него, и да воцарится между нами мир.

Ответа не последовало, но Эдвард опустил возмущенный взор, не выдержав ее взгляда. Белла протянула было руку, а миссис Ковентри зарыдала, будто к ее сожалению примешивалась обида. Джин, похоже, не ждала изъявлений дружеских чувств: она понимала, что они готовы смириться с решением сэра Джона, но не ради нее — и приняла их презрение как справедливое наказание.

— Пойдем домой, душа моя, и забудем про все это, — предложил ей супруг и позвонил в колокольчик: ему не терпелось уйти. — Карету для леди Ковентри.

Когда Джин услышала это распоряжение, на лице ее засияла улыбка — слова стали подтверждением, что она победила. Прежде чем исчезнуть за порогом, она помедлила, оглянулась и, устремив на Джеральда этот свой странный, давно знакомый ему взгляд, вкрадчиво произнесла:

— Или последняя сцена не лучше первой?