Под небом Испании

IV

Площадь, где мы остановились, с одной стороны обнесена была дощатым забором, с другой – невысокой кирпичной стеной. Сквозь дыры в заборе виднелись низкие щербатые бараки.

Позже я узнал, что эти подгнившие бараки – перевалочная военная база. Здесь сосредоточивались вооружение, техника, боеприпасы, которые шли с тыла на фронт и с фронта в тыл.

Не успели мы расположиться, как мой попутчик, испанский офицер, крепко пожал мне руку и, ничего не сказав, ушел в город. Это немного удивило меня, ведь я не знал, что делать дальше: ждать его возвращения или действовать самостоятельно. Позже мне сказали, что сопровождающий, так быстро ушедший в город, был не кто иной, как интендант из бригады Листера – Лопес.

Я решил ждать. Наверное, Лопес, едва сдержавший радость по случаю прибытия подкрепления, поспешил доложить своему начальнику, что пулеметные подразделения, хорошо обученные и вооруженные, без потерь прибыли в Мадрид. А заодно и сообщить, что вместе с ними приехал русский.

Ожидая, когда он вернется, я пошел осматривать площадь и бараки за забором. Зашел в караульные помещения, осмотрел все уголки и закоулки военного склада, узнал, где что лежит, и, к удивлению, никто меня не остановил, не окликнул, не задержал.

Часовые равнодушно смотрели на меня и продолжали заниматься своим делом. В дальнем углу, спрятавшись от начальства, четверо солдат, бросив ружья, играли в карты. Они шумно шлепали картами о ящик из-под патронов, отчаянно жестикулировали, ругались и громко смеялись. Проигравшего шлепали картами по носу.

Я прошел мимо них, открыл низкую дверцу в склад, где были сложены ящики с патронами, а часовые даже и бровью не повели.

В караульном помещении, куда я зашел в надежде найти разводящего или начальника караула, лежал на роскошном диване и блаженно улыбался толстенький человек, то и дело утирающий лоб огромным клетчатым платком. А вокруг него, напевая бравурный марш, бегал здоровенный детина в красных галифе и размахивал огромным платком. Он то подскакивал к дивану, то резко отходил назад и замирал. Я понял, что этот парень, как и все его сверстники, мечтает стать матадором.

Прошло три часа, а Лопес не возвращался. Я не на шутку забеспокоился: вернется ли он вообще? Решил ждать еще час.

Прямо с площади в город уходила небольшая узкая улица. На тротуаре и мостовой, несмотря на зной, толкалось много народу. Возле продовольственных магазинов очереди. В основном здесь стояли женщины, старики и дети.

Неожиданно завыла сирена. Люди рассыпались, словно горох, бросились в подвалы домов, в специально отведенные укрытия.

Над городом показалась пятерка летящих гуськом неприятельских самолетов. Они шли на небольшой высоте и готовились к первому заходу. Вокруг слышалась беспорядочная пальба. Стреляли все, кто имел оружие. На противоположной стороне неизвестно откуда взявшийся парнишка лет пятнадцати палил в небо из двух пистолетов. Он стрелял с таким упоением и с такой верой в мощь своего оружия, будто это было лучшее средство в борьбе с фашистскими самолетами. Но они и не думали падать, а летели своим курсом. Так продолжалось несколько минут, пока фашистские стервятники искали жертвы. На первом развороте головной самолет пошел в пике и сбросил три бомбы на соседнюю площадь, хотя там не было никакого военного объекта. Два других тоже спустили смертоносный груз на мирных жителей.

Четвертый, который еще не бомбил, отделился от группы и направился вдоль улицы. Было видно, как из его черного брюха выпали две бомбы. Приближаясь к земле, они росли на глазах и оглушительно свистели.

Казалось, летчик сбросил их специально на меня. «Ну вот, не успел еще повоевать – и конец пришел, – мелькнуло в голове, – напрасно ехал так далеко». Странное какое-то чувство овладело мною. Ни жалости к себе, ни боязни. Только злость на фашистов, на себя за безрассудство: пошел, называется, погулять по улицам Мадрида.

Я упал на землю возле дома, больно ударившись коленом о мостовую. Шершавая каменная стена оцарапала щеку. Но здесь хотя было какое-то укрытие от осколков. Не прошло и полминуты, показавшейся мне вечностью, как послышались один за другим два оглушительных взрыва. Столб пыли, огня и камня поднялся позади меня метрах в двухстах. Бомбы среднего калибра попали в угол, где размещался продовольственный магазин. В городе возник пожар, а воздушные пираты пошли на второй заход, поливая из пулеметов улицы.

Посредине улицы шла молодая женщина в черном платке. Она несла на руках крошечную девочку, а за ее юбку держался мальчишка чуть постарше сестренки. Когда они проходили мимо, я увидел, что на голову мальчика капает кровь с руки девочки. Она была убита осколком бомбы. Кровь сестренки потрясла мальчугана больше, чем стреляющие самолеты. Так они и шли втроем под непрерывным свинцовым огнем. Я хотел крикнуть женщине, чтобы она сошла с мостовой и прижалась к стене дома, но было поздно. Успел только оторвать мальчика от юбки матери и прижать к себе. В это время самолет дал трескучую очередь. Женщина упала, продолжая крепко прижимать к груди дочурку. Когда прохожие, находившиеся поблизости, подбежали, она была мертва. Мальчик, не понимая еще случившегося, бросился к матери, стал звать, тянуть за руку. И вдруг из руки убитой выпал небольшой медальон. Он жалобно звякнул и раскрылся. В золотой оправе фотография красивого мужчины. Черные брови, жгучие глаза, ослепительная, веселая улыбка. Мальчик дрожащими руками схватил медальон и что-то быстро-быстро залепетал, узнав отца.

Я поднял на руки мальчугана и побежал к своим машинам. Заворачивая за угол, успел заметить узенькую эмалированную табличку с названием улицы. Табличка болталась на одном, чудом уцелевшем гвоздике и то и дело позвякивала о разбитый после бомбежки угол дома. Улица Листа… Не о таком времени мечтал великий испанский математик, в честь которого названа улица. Не грохот снарядов, не разрывы бомб вдохновляли его на научные открытия, а высокие, благородные устремления людей, их помыслы, переживания, тревоги и веселье.

Я принес мальчика во двор. Здесь стояли наши грузовики. Парнишка боязливо сполз с моего плеча и, поджав ноги, сел на землю. Он с удивлением смотрел на свои руки. Маленькие бледные ладошки были в крови. Мальчуган непонимающе смотрел на них и никак не мог сообразить – откуда взялась кровь, почему на его белой блузе появились большие густо-красные пятна?

Вокруг собрались люди. Словами и жестами я просил окружающих помыть мальчика. Стоявший за спиной коренастый мужчина средних лет неожиданно заговорил по-русски. Я обратился к нему.

– У него сейчас убили мать и сестренку. Где-то воюет отец. Расскажите всем о мальчике.

Незнакомец понимающе кивнул головой и, повернувшись к окружающим, рассказал о случившемся на улице Диета. Из толпы вышла немолодая женщина и взяла мальчика. Она сказала, что возьмет сиротку в свою семью.

Незнакомец, говоривший по-русски, подошел ко мне. Мы разговорились и представились друг другу:

– Гошес!

– Миша.

– Где учили русский язык?

– С детства знаю, – улыбнулся Миша и скороговоркой выложил свою биографию.

Родился в Польше в районе Волковыска. Мать белоруска, хорошо знала русский язык. Отец поляк. Сам он приехал в Испанию добровольцем. В Мадриде служит в одной из интернациональных бригад. С первых дней участвовал в боях. Сейчас приехал на базу узнать, не привезли ли оружие.

Миша мне сразу понравился.

– Хочешь работать со мной? – спросил я его.

– Добре, – быстро согласился он. – Вот только не знаю, отпустит ли командир.

– А кто он?

– Генерал Вальтер. Тоже наш – поляк. Боевой генерал, хорошо говорит по-русски.

– Ну что ж, попробуем его уговорить. Пообещаем дать ему несколько хороших современных пулеметов с боеприпасами, и он наверняка согласится.

– Конечно, он меня отпустит, если вы дадите пулеметы, – подтвердил Миша.

И он стал уговаривать меня немедленно ехать к Вальтеру. Миша уверял, что штаб их находится совсем близко, в нескольких километрах от Мадрида. И когда я объяснил, что занят и не могу сейчас покинуть команды испанцев, которые приехали со мной в Мадрид, он сделал большие глаза.

– Что они, маленькие? Подождут.

Но, наконец поняв ситуацию, согласился повременить минут тридцать. Разговаривая с Мишей, я не заметил, как во дворе появился Лопес.

– Куда вы запропастились? – бросился я к нему. – Ничего не сказали, не предупредили.

Но Лопес в ответ только улыбнулся и то и дело повторял: «Все хорошо, камарада». Он познакомил меня с тремя офицерами и девушкой, пришедшими с ним.

Совсем молодая, низкого роста блондинка в коротеньком платьице и в легоньких босоножках протянула мне руку:

– Энкарнасион Фернандес Луна.

– О, какое красивое имя, – польстил я девушке.

– А вы кто?

– Павлито.

– Превосходно, будем знакомы. Мне поручено принять пулеметный взвод. Остальные люди направляются к Овиедо, коммунисту из 5-го полка, который командует батальоном.

«Вот и хорошо, – подумал я. – Значит, удастся побыть несколько дней на передовой, посмотреть, как воюют наши ученики, вооруженные «максимами».

Я записал в блокнот, как найти батальон Овиедо, и пошел на склад сдавать пулеметы.

Сержант-испанец принял но списку оружие. Кивая головой, заверил меня, что до моего прихода никому не даст ни одного пулемета.

Теперь можно было трогаться в дорогу, в штаб, где служил Миша.

Мы сели в машину и отправились за город. Шофер, черноволосый, сутуловатый испанец Пепе, старательно нажимал на акселератор. Удивительный народ – испанские шоферы. Хоть каждые пять минут проси ехать тише, все равно не уступят ни на йоту, наоборот, еще больше поддают газу. Неважно, широкая ли это автострада или крутая горная дорога; нескончаемая энергия и темперамент, присущие испанцу, у местных водителей помножены надвое.

Спидометр отсчитал тридцать километров. За окном неожиданно выросла зеленая оливковая роща. В тени ее приютились два кирпичных дома, напоминавших небольшой средневековый монастырь. Мрачные черные стены и узкие оконца нагоняли тоску. Так и казалось, что сейчас откроются тяжелые двери и из-под холодных сводов выйдут монахини с поблеклыми лицами, с угасшими глазами.

Я попросил на минутку остановить машину. Это действительно был монастырь. Приоткрыв дверь, мы увидели, что в нем шло богослужение. Монашка в белом платке и черном длинном балахоне подошла к нам. Схватив Мишу за полу френча, она стала просить его:

– Возьмите меня с собой. Я хочу на фронт. Подружки рассказывали, что в Мадриде живет самая смелая испанская женщина. Ее зовут Пасионария. Я хочу быть похожей на эту женщину. Возьмите меня с собой.

Да, ей не место было в этом монастыре. Миша дал честное слово девушке, что через несколько дней заедет. И он сдержал свое обещание. Позднее я видел бывшую монашку во 2-й бригаде Листера, где она числилась одним из номеров пулеметного расчета.

Штаб генерала Вальтера оказался неподалеку от монастыря. Он разместился на территории какого-то родового поместья.

Как только машина подъехала к ажурным металлическим воротам, появился веселый молодой парень. На его безусом лице сияла широкая улыбка. Он весело подмигнул Мише и, перекинувшись с ним парой фраз, пропустил машину в ворота.

– Минутку подождите, – попросил Миша. – Пойду узнаю, дома ли генерал.

Он убежал, а я остался в машине. В стороне от дома, где разместился генерал, стояло еще одно здание. Очевидно, там жили офицеры штаба. Из казармы то и дело выходили люди, по одиночке и группами. Чуть дальше на плацу унтер-офицер обучал новичков владеть винтовкой.

Среднего роста, добродушный толстячок неуклюже прижимал приклад к плечу, долго выцеливал, потом снова опускал винтовку и, смахнув пот со лба, начинал заново. Наконец он нажимал на курок, и тогда по плацу несся рассерженный, раскатистый бас унтер-офицера:

– Легче Вислу наперстком вычерпать, чем тебя научить стрелять.

– Так я ведь портной, – виновато оправдывался толстяк.

– Бартош скрипач, а смотри, как стреляет!

И они начинали все сначала.

– Впервые у нас? – услышал я голос сзади.

Парень, что открывал ворота, сменился с дежурства и возвращался в казарму.

– Раньше не бывал здесь? – спросил он меня.

Я покачал головой.

– Я тоже третий день.

– Из Варшавы?

– Из Познани. Мать не пускала, пришлось ждать, когда к тетке в гости уедет. Ну вот я этим воспользовался и махнул из дома.

– Мать-то обманул, не жаль старушку?

– А ты как думал, у меня сердце железное? Небось как и у тебя. Плакал, когда границу переходил. Паспорта не было, так я немым нищим притворился. Где только не побывал, пока до Мадрида добрался. В четыре месяца длиной моя дорога. И за четыре месяца ни одного слова. Немой, и баста. Вот теперь и разболтался. Душу отвожу. Сам-то ты откуда?

– Издалека, – ответил я.

– Не можешь, не говори. Ласик Шебешински понятливый.

– Ну, будем знакомы. Павлито. – Я крепко пожал руку мужественному пареньку.

Через несколько минут пришел Миша. Генерал Вальтер дома и согласен со мной встретиться.

Поднялись на второй этаж. Навстречу вышел человек среднего роста, плечистый, в испанской генеральской форме. Он поздоровался, предложил сесть. Во всех его движениях, в словах, рукопожатии, чувствовались удивительная простота и искренность.

– Очень рад видеть вас, товарищ Павлито, – улыбнулся генерал. – Петрович звонил, просил помочь вам, но, честно говоря, мы даже не знали, где найти вас. Вот командировал Мишу на поиски. Я знал, что везете пулеметы, а это для нас ценный «товар».

Он сделал паузу, отпил из стакана апельсиновый сок. «Вот чертяга, этот Миша, – подумал я. – Сделал вид, что встретил случайно, сказал, что поехал отпрашиваться у генерала перейти ко мне переводчиком…»

Я был недоволен собою. С таким же успехом могли привезти и в другое, совсем не подходящее для меня место. Забыл об осторожности, о которой предупредил меня еще в Москве комдив Урицкий.

Генерал подсел поближе и начал рассказывать о положении на фронте. А обстановка в Мадриде была тревожной. В городе действует пятая колонна. Ушедшие в подполье реакционеры ждут франкистов.

Враги сейчас торжествуют. Отъезд республиканского правительства из Мадрида в Валенсию удесятирил их силы. Провокаторы сеют панику не только среди жителей столицы, но и среди бойцов республиканской армии. Положение осложнялось тем, что фашисты, оставив в городе большую разведывательную сеть, были хорошо осведомлены о намерении командования республиканских войск. Получая оперативные, сугубо секретные данные, они умело использовали их в своих целях.

Кроме того, в республиканской армии воевали люди разных политических взглядов, коммунисты и анархисты, радикалы и социалисты, а, это нередко вносило разногласия в действия командования. Да и испанцы на первых порах еще не научились хорошо хранить военную тайну.

Если отряду предстояло взять лежащую перед ним высоту, деревню или город, то уже накануне все, от командира до рядового солдата, знали об операции до мельчайших подробностей. Они шумно обсуждали детали боя, разбирали возможности маневра. И не удивительно, что утром наступающих встречал плотный, хорошо подготовленный огонь фашистов. А на потрескавшуюся от зноя землю падали сотни убитых и раненых. Так испанцы расплачивались за свою доверчивость, беспечность и простоту.

Несмотря на сложную обстановку, Мадрид готовился к тяжелым схваткам. На улицах города, как грибы после дождя, росли баррикады, в каждом доме, в каждом квартале работали комитеты обороны. В армию со всех концов страны шли добровольцы. Оружия не хватало. В некоторых частях бойцам выдавали винтовки только после того, как их товарищи оказывались в госпитале. Да и то разгорались споры: раненые не желали расставаться с винтовкой даже на носилках.

Генерал рассказал, что все лучшие командиры 5-го полка выехали на фронт. Весь Мадрид поднялся на борьбу с врагом. Компартия Испании выдвинула сейчас боевые лозунги: «Мятежникам Мадрид не отдадим», «Они но пройдут», «Мадрид – крепость».

Мы долго беседовали с генералом Вальтером. Узнав, что я москвич, он стал с любовью вспоминать Москву, где жил до поездки в Испанию, где осталась его семья.

– Может быть, моя Катя сейчас в Большой театр пошла, – размечтался и я.

– А нам скоро снова в бой. Франкисты готовят большое наступление, – генерал вернул меня к действительности.

И, перейдя на деловой тон, Вальтер начал расспрашивать о пулеметах, которые мы привезли в Мадрид, о людях, прошедших специальную подготовку в Альбасете. Я сообщил, что все добровольцы направлены в пулеметный батальон, командиром которого назначен коммунист из 5-го полка – капитан Овиедо.

– Лучше бы к Листеру назначили, – пожаловался я генералу.

Но в ответ он только улыбнулся:

– Да, ты говоришь правду: Листер храбрый и умный командир. Но напрасно волнуешься за своих питомцев. Если их командир коммунист, да еще из 5-го полка, не сомневайся – пулеметчики попали в надежные руки.

Беседа подходила к концу. За разговором я едва не забыл о главной цели своей поездки. Набравшись храбрости, попросил генерала отпустить со мной Мишу.

– Согласен, – улыбнулся он. – Но придется взять большой калым. Часть пулеметов, которые привезли, остаются у меня.

Я, конечно, понял, что Вальтер шутит и что о пулеметах он по телефону договорился с Петровичем.

– Согласен, берите пулеметы, – ответил я в тон генералу.

За окном сгущались сумерки. Я поглядывал на часы.

– Оставайтесь ночевать, – предложил Вальтер.

– Честно говоря, я еще не договорился о ночлеге.

– Считайте, что апартаменты вам найдены.

Я воспользовался любезным приглашением и остался. После ужина Вальтер предложил сыграть в шахматы.

– Часто проигрываю, но почему-то всегда тянет снова к ним. Злюсь на проигрыш, а сам играю. Шахматы – это и отдых, и учение, и спорт, и искусство.

– Плохо играю, – пытался я отказаться.

– Тем лучше, значит, я наверняка выиграю на этот раз, – и Вальтер принялся расставлять фигуры.

– Какими желаете начинать?

– Мне безразлично.

– Тогда уступите мне белые: я тут один дебютик разучил. Может, удастся.

Фигуры расставлены. Вальтер сделал первый ход. Я двинул пешку навстречу. Он быстро выставил правого коня: «Как вам нравится?» – «Ничего страшного». – И я парировал аналогичным ходом. «Выть может, вас заставит задуматься вот этот выпад», – он пустил в действие второго коня. Я ответил тем же.

– Что же вы ходы повторяете? – удивился генерал.

– Так ведь я второй раз только за шахматной доской.

– Ну вот, опять я не смог применить свою новинку. Хотите, научу этому дебюту?

И он принялся втолковывать мне шахматные азы. Спать легли заполночь.

На рассвете Миша разбудил меня. Генерал Вальтер пригласил выпить чашку кофе. Провожал он нас до машины и все время шутил: «Кончится война, приезжайте в Варшаву. Там я уж вас обязательно обыграю в шахматы, Ну, желаю удачи».