Под руку с Одиночеством. Брошенные Ангелы

Расчленение III

Часть 29

‒ Вместо скакалки девочки использовали кишки, вырванные из живота подружки, ‒ рассказывала Мелл о виденной случайно карикатуре. ‒ Но ничего себе художник, прикольный. И не мрачно у него все нарисовано, даже весело! Особенно про страхи, вылезающие то из шкафа, то из-под кровати… Это мы пришли, что ли?

Подружки остановились перед богатой и строгой проходной, примыкающей к немаленькому домику охраны. Высокий забор был легким и незаметным лишь на первый взгляд. Сигнализация по всему периметру и видеонаблюдение аккуратно прятались в столбики.

‒ Вы на занятия или в гости? ‒ из приоткрывшегося окошка спросил совсем не злой охранник.

‒ Нам нужна помощь, ‒ просто соврала Танька, перехватывая поудобнее одну из ручек их большой сумки. Мелл от удивления даже не пыталась сделать вид, что ей тоже тяжело.

‒ Заходите, ‒ открылся замок широкой калитки, разрешая доступ в Центр Защиты Детей. ‒ Я сейчас вызову директора, а вы идите во-он к тому зданию, видите? Вас встретят. Сумка не тяжелая? Может, поднести?

‒ Спасибо, мы справимся, ‒ еще раз перехватывая ручку, Танька мило улыбнулась мужчине.

‒ Чего их туда понесло? ‒ оператор никак не мог сориентироваться в происходящем.

‒ Действительно! ‒ хищно прищурился техник, складывая руки на животе. Он уже стеснялся разрастающегося брюшка, но выдерживать диету было выше его сил. ‒ Она же ясно сказала, что тут совсем плохо, чем ты слушаешь?

‒ Ты глянь, какое тут все богатое! На фоне окружающего спального района ‒ просто дворец из сказки! Она ошиблась, наверное.

‒ Да уж, здания ‒ высший класс. Индивидуальный проект, в самой развитой стране континента делали. Технологий понапихали, денег ввалили, контролируют всё. Территория, опять же, немалая. Стадион даже свой есть! Казалось бы, да? ‒ усмехнулся в ответ.

‒ Думаешь, дело в…

‒ Как обычно: всё дело в людях!

‒ Чёй-то мне жутковато уже, ‒ подходя к центральному входу, пожаловалась Мелл. Она старалась смотреть на происходящее только через эмоции и чувства. ‒ Лучше бы мы Лютого в астрал не прятали.

«В любой момент я выскочу, прошу не волноваться зря. Котик не спит!»

«Ты моя радость! ‒ послала воздушный поцелуй защитнику Танька.»

Три белых здания стояли параллельно, разделенные постепенно увядающими цветниками. Начавшаяся слишком рано осень пока еще была теплой и радовала сухими солнечными днями. Большие окна строений явно давали много света, а закругленные наружные лестницы прикрывались лишь стеклом и перилами. Последний третий этаж имел башенки и смотровые площадки. Красная черепица и стилизованные трубы довершали образ вполне современного за́мка.

Из открывшейся двери вышла стройная женщина в деловом костюме. Светлые волосы были уложены в сложную прическу. Слащаво улыбаясь, она протянула навстречу руки:

‒ Здравствуйте, девочки! Вы даже с вещами, как интересно, ‒ искренности в любопытстве не было. ‒ Уверены, что все захватили?

‒ Что успели. Вы нам поможете? Это же Центр Защиты Детей? Точно поможете? ‒ свою роль Танька разыгрывала с большим вдохновением, так что даже Мелл чуть не поверила, будто им нужна помощь.

Оделись для такого случая подобающе просто: вылинявшие джинсы, дышащие на ладан кроссовки, красно-коричневые клетчатые рубашки. Волосы после соревнований специально не мыли. Можно было еще и не умываться, но такого ни Танька, ни Мелл себе не позволяли. Поэтому повязанные вокруг головы банданы создавали образ детей хиппи.

На офисной кухне, где девочек оставили дожидаться решения педсовета, было чисто, современно и совсем неуютно. Коротали время за плохим горячим напитком, созданным без усилий с помощью бумажного пакетика. Чаем назвать такое пойло язык не поворачивался, но приходилось соответствовать образу. Сердобольные тётеньки, сбежавшиеся посмотреть на несчастных, коробочкой конфет решили вернуть детям радость. Это только раззадорило аппетит.

Когда восстановился покой и одиночество, Танька без зазрения совести открыла холодильник и выудила чей-то уже начатый тортик. Мелл, сходу определив, где находятся праздничные тарелки, достала самые красивые. На всякий случай вымыв найденные десертные вилочки, приступили к поглощению вкусного.

«Ну, какие впечатления? ‒ вслух Танька решила не разговаривать. Да и рот был занят сладким.»

«Странные и неоднозначные. Вроде все нормально пока, а где-то в животе беспокойство, ‒ пережевывая бисквитную составляющую, Мелл всё еще пыталась воспринимать происходящее искренне, словно наивный ребенок.»

«Это от острого тебя скрутило. Интересно, здесь тоже такое едят? ‒ при этом умудрилась двусмысленно отколупнуть кусочек крема.»

Танькина улыбка даже в астрале сводила Мелл с ума. А уж когда любимая сидит напротив…

«Это не еда! Нормально у меня всё! ‒ залилась краской. ‒ Красная чакра[1] разыгралась, явно. Стрёмно здесь, ‒ поежилась в ответ.»

«Ага! Почувствовала, наконец, базовые потребности! Завязывай уже с детским восприятием и смотри нормально, ‒ резонно заметила Танька.»

«Тогда послушаем? ‒ хитро прищурилась Мелл.»

«В самый раз, они уже собрались…»

Учреждение оказалось частным детским домом, скрытым под красивым названием. Богатым, с кучей бесполезных наворотов, выставляющим напоказ липовую высокую цель и превозносящим фальшивые идеалы, но все же ‒ он был обычным приютом.

Здесь собирали детей трех категорий: тех, кого насильно изъяли из семьи, тех, кого опекуны отдали на перевоспитание, и тех, от кого многократно отказывались приемные родители.

На самом деле, как успели увидеть Танька и Мелл, в этом месте обитали чудесные веселые дети! Те, кого в семье хотели убить и морили голодом, кому отказывали в любви и защите. Пропустившие по несколько лет школы. У кого погибли родители‒наркоманы. Кого не хотят знать родственники.

‒ Куда мы их определим? ‒ голоса в кабинете директора бесстрастно вершили судьбу двух девочек.

‒ А с социальной службой когда решать будем?

Настроив сенсорное восприятие, подружкам не приходилось особенно напрягаться, чтобы услышать обсуждение.

‒ На следующей неделе, это может подождать. Мы оказываем помощь, все согласно договоренности. Если не сбегут ‒ оформим официально. Девочки-то ‒ видные…

‒ Так их что, тоже в шестую?! ‒ кто-то ужаснулся неизвестному. Танька и Мелл даже навострили ушки и забыли про тортик.

‒ Там как раз есть места, только что же отдали двоих, ‒ слегка шепелявый неизвестный голос уже, похоже, все решил.

‒ Как они там, кстати? ‒ небезразличный участник был слегка взволнован.

‒ Продадут скоро, ‒ сыто отозвалась забота о детях, ‒ из шестой все хорошо продаются.

‒ А если родители объявятся?

‒ Не думаю. Наркоманы часто умирают, ‒ кто-то явно улыбнулся.

‒ Знакомить сразу будем?

‒ А чего тянуть?

‒ Шок все-таки. Может, дождемся психолога из службы?

‒ Перебьются. Привыкайте обходиться без мозгоправов.

‒ У нас, как бы, направленность деятельности ‒ социально-психологическая реабилитация. А, как бы, ни одного специалиста, как бы, нет, ‒ засомневался очередной пособник. ‒ Не заподозрили бы чего.

‒ Кто? Соцслужба? Насмешили! Они нам сами детей поставляют, об этом не подумали? Причем ‒ лучших! И специалист у нас есть. Вон, целый кандидат наук сидит. Сертифицированный тренер, между прочим!

‒ Это недоразумение только графики работы воспитателей умеет составлять. А к детям подойти боится! Вообще не работает.

‒ Я попрошу! Что вы себе позволяете! Если вас что-то не устраивает ‒ никто не держит, скатертью дорога!

‒ Коллеги! Коллеги! Будет собрание ‒ выскажетесь. А сейчас ‒ все согласны, что таких красавиц только в шестую нужно определять?

‒ Да вы там и так уже рассадник великолепия устроили! ‒ кто-то был недоволен. ‒ Только красивые девчонки. Дети из других групп просятся туда, завидуют…

‒ Знали бы дальнейшую судьбу ‒ не завидовали бы. Так, все! ‒ резюмировал шепелявый голосок. ‒ Зовите девочек.

‒ Эти хоть живы остаются… ‒ успели влететь чьи-то пять копеек.

Часть 30

Группа, в которую определили Таньку и Мелл, проживала на первом этаже. В этом, ближайшем к проходной, здании было аж четыре квартиры, огромные и просторные. Заняты при этом были только две, по одной на этаж. Остальные, как оказалось, были резервными. Бестолково обставленные и не особо уютные. Зато там всегда находилось место для игр, очереди в душевые даже не предвиделись и в комнатах обитало всего по двое воспитанников.

‒ Ух ты! ‒ притворно восхитилась Танечка, несмело переступив порог. Она мысленно притрагивалась к каждому предмету вокруг. Очень осторожно и нежно, будто боясь спугнуть.

От любой вещи, казалось ‒ даже от пыли, исходило что-то непонятное, ласковое и волшебное.

«Смотри в оба! ‒ предостерегла подружку. ‒ Чувствуешь?»

В светильниках широкой длинной прихожей, под самым потолком, горели по две лампочки из трех.

Справа была только одна большая вешалка, слева ‒ целых две, с беспорядочно висящей детской одеждой, разных размеров и для разных сезонов. Внизу ‒ кое-как брошенная обувь, летняя и зимняя: она занимала не только места на полочках под вешалками, но и часть огромной плетеной циновки, закрывающей кафельный пол перед входом.

Дальше, слева, висело зеркало, явно созданное для тощего великана. За ним следовали красивые стеллажи, заполненные роликовыми коньками, защитной амуницией, разномастными тапочками, игрушками и вовсе непонятными и неуместными предметами.

Справа, за вешалкой, от пола до потолка, во всю длину большущего помещения, стоял шкаф. Был он огромный, наполненный, как увидела Танюша сквозь дверки, хаотично наваленной одеждой и обувью, но все же не до конца заполненный.

Тесно при этом не было. Хоть танцы устраивай. Если бы не напольная сушилка с выстиранным нижним бельем, неизвестно почему стоящая перед стеллажами. Качество этого трикотажа первым рассказало о бедности…

‒ Ой, сколько у вас места! ‒ озираясь наполненным счастьем взглядом, поддержала игру Мелл.

«Ясно. А что это? У меня искорки по телу…»

«Энергия детства. Здесь ее тратят немерено. Где только берут? ‒ интерес был чисто научный.»

«Так здесь же дети, ‒ вклинилось Второе Я. ‒ Какая же еще может быть энергия?

Например ‒ энергия безысходности. Такой вариант здесь больше уместен.

Ты уже вообще! Нельзя быть такой псисимистичной!

Какой-какой?! Пессимистичной, ты хотела сказать? ‒ запнулась о свои мысли Танька.

Нет! Пси‒си‒мистичной! Психологически симметричной с мистикой! Вот! ‒ выдало Альтер Эго.

Чудесно. И ни одной таблетки от безумия в доме…»

‒ Разувайтесь, здесь чисто. Тапочки, надеюсь, есть? ‒ доброты в голосе сопровождающей воспитательницы не наблюдалось. Чрезмерно толстая, закутанная в огромный серый меховой жилет поверх безразмерного коричневого плюшевого спортивного костюма, она дождалась, пока Мелл и Танька стянут кроссовки и, прямо в уличной обуви, прошествовала в темное нутро уходящего вправо большого коридора. Тапочек у девчонок не было.

‒ А вы почему не переобулись? ‒ дерзнула вслед Танька.

‒ А мне ‒ можно! ‒ отрезала любопытство толстуха. ‒ За мной идите.

‒ Нет, ты слышал, а?! ‒ оператор ерзал в кресле от нетерпения.

‒ Ничего она им не сделает, ‒ уныло прогнозировал техник.

‒ Но почему! Может же навести порядок!

‒ А это он и есть. Такая вот норма жизни.

‒ Хреновая это жизнь, ‒ отозвался унылый комментатор.

‒ А там другой нет…

‒ Вот ваша комната, ‒ свернув в первую правую дверь, произнесла воспитатель. ‒ Здесь свой туалет есть и целых две двери, ‒ зачем-то показала рукой, проходя через маленький темный тамбур с приделанной напротив входа в санузел вешалкой. ‒ Умывальник вот с зеркалом. Душевая ваша ‒ первая, в начале коридора, мы проходили мимо. Так, видите, какая чистота? Вот чтоб так и было. Убирать будете по субботам.

Черная двухъярусная деревянная кровать справа от окна могла поместить и взрослых. Покрывала были разного цвета, наверху ‒ красное, внизу ‒ зеленое. Белые высокие шкафчики, придвинутые к торцу кровати, явно не были рассчитаны на ребенка. Белый комод стоял перед большим окном, занавешенным порванной тюлевой занавеской. Серо-бежевые плотные шторы неподшитым краем лежали на полу. У противоположной от кроватей стены, слева от окна, ‒ два белых письменных стола. Если так можно назвать столешницу с двумя ножками, опирающуюся другим, не закрепленным, краем на тумбочку с ящичками. Нижний ящик в одной из этих опор почему-то не задвигался до конца. На полу ‒ черный палас с непонятным рисунком и одним обтрепанным краем.

После слов о чистоте Танька, поджав губки, с сомнением посмотрела на обутые ноги провожатой. Своей жирненькой тушкой женщина забирала слишком много пространства, терпеть такое было нельзя.

‒ Вы почему такая толстая? Жрете и не можете остановиться? Или про болезнь сейчас начнете впаривать? ‒ детская непосредственность бывает хуже оскорбления от взрослого.

‒ Так! Во первых, я не толстая! Это такой пояс верности! ‒ побагровела часть над спортивным костюмом.

‒ Верности чему? С такой жопой на тебя никто не позарится! ‒ у Мелл начало бурлить спокойствие.

‒ А ну не тыкать! ‒ заорала в ответ и напрасно попыталась толкнуть Мелл. Не сходя с места, девочка, уходя с линии атаки, слегка повернула корпус, чуть присев на одну ножку, и жирная пятерня пролетела мимо, увлекая за собой хозяйку.

«Мелл, поосторожнее. Нам здесь жить, все-таки, ‒ напомнила Танька.»

« А что я? Оно само падало, ‒ проследила за полетевшим на пол телом.»

«Эй, посмотри на себя! Разве мы дети цветов? Мы живем не любя[2], ‒ веселый мотив от Таньки был кстати.»

«Ой, включи эту песенку, пожалуйста, ‒ начала клянчить Мелл.»

«Не теперь. Терпи пока, сейчас начнется, ‒ глядя на упавшую на одно колено, поняла Танечка.»

Часть 32

После учиненного обыска личных вещей и выворачивания карманов, Танька возненавидела взрослых как вид. Причем ‒ подлежащий уничтожению. Разбросанные по полу футболки и трусики не хотелось даже поднимать. Сломанный от злости замок сумки она еще могла терпеть, но растоптанная любовь к чистоте изменила планы.

‒ Да плюнь ты на эту дуру! ‒ успокаивала Мелл.

‒ Уже, ‒ зло прищурившись, процедила сквозь зубы Танюша.

‒ Что ‒ уже? ‒ не поняла подруга.

‒ Плюнула, ‒ в коридоре раздался истошный крик.

‒ И куда? В морду или…

‒ Фасад. На обратную сторону слюны не хватит, ‒ все еще кипел гнев.

‒ Держись. Мы еще даже не начали. И зачем мы здесь вообще? ‒ Мелл стала собирать вещи.

‒ Брось! ‒ дематериализовала беспорядок Танечка. ‒ Я новое уже создала, в сумке лежит.

В коридоре зазвучал нарастающий топот босых ног. Слышимость шагов на плохо уложенном ламинате была потрясающая.

‒ Это вы, паскуды, придумали?! ‒ орала где-то толстуха. ‒ А ну сюда! Быстро, я сказала!

Дверь распахнулась и в комнату влетели два комка девчоночьего страха. Не обращая внимания на новеньких, одетая в широкие зеленые пижамные штаны и розовую футболку скомандовала:

‒ Вниз! Быстро! ‒ и полезла на шкаф, используя кровать вместо лестницы.

‒ Эй! Чемоданом меня прикройте своим! ‒ кигуруми, изображающее пингвина, явно было маловато второй девочке, успевшей молнией влететь под двухъярусное ложе.

Пнув ножкой сумку в сторону кровати, Танька встала в первом дверном проеме, скрестив на груди руки и широко расставив ноги. Мелл, нежно обняв плечи подруги руками, оказалась позади. Она не пряталась, а готовилась в любой момент оттолкнуть свою любовь от разжиревшей опасности.

‒ Она воевать будет! А говорил ‒ не сделает ничего! ‒ оператор жадно потер руки.

‒ Пальцем не тронет, вот увидишь, ‒ стоял на своем техник.

‒ Спорим?

‒ А давай! Проигравший худеет на три килограмма.

‒ Э, нет. На три сантиметра! ‒ протянул руку товарищ.

‒ Фиг тебе. Сам так худей, ‒ спрятал руки в карманы.

‒ Ладно уж, живи толстым, ‒ продолжал манипулировать оператор.

‒ Я не толстый! Это… ‒ осекся техник.

‒ И не продолжай! ‒ раздался в ответ смех.

В наружную дверь отчаянно рвалось слоноподобное чудовище. Картонное полотно вот-вот должно было лопнуть, если бы не Танькины ухищрения. Все бы ничего, но вот про дверную ручку она забыла. Вырванная вместе с замком, ручка умудрилась в полете сильно ударить по лбу падающий назад раскабаневший организм. Наступила тишина.

‒ Она сдохла? ‒ раздалось со шкафа?

‒ Она утонула в своем сале! ‒ уточнил голос из-под кровати.

Сумка отодвинулась в сторону и за ней показалась белобрысая голова. Неаккуратно обрезанные на уровне плеч волосы не смогли испортить тонкой красоты робко улыбающегося личика. Немного пухлые щечки и ясные серые глаза нравились сразу и безоговорочно, любоваться такой прелестью можно было не отрываясь. Ловко вывернув ноги вперед, «пингвин», наконец, встала в полный рост. Для своих, на вид, десяти лет ‒ совсем маленький.

Следующим явлением стала покрытая вьющимися локонами голова возле потолка. Передняя половина волос на ней была рыжей, а от ушек и дальше к затылку ‒ красиво-каштановой.

‒ Почему только половина? ‒ глядя на спадающие сверху кудри, поинтересовалась Мелл.

‒ Краски не хватило. Слезть помогите, я высоты боюсь, ‒ место головы заняли свесившиеся ноги, переходящие в чрезмерно сексуальную попку.

Именно за это место и поспешили поддержать слезающую Танька и Мелл.

‒ Что?!

‒ Что?! ‒ одновременно воскликнули подружки.

Сверкая ревностью и быстро глянув друг на друга, они резко опустили расшалившиеся руки.

Падая со шкафа, девочка по пути сильно ободрала себе коленку о декоративную ручку. Возле самого пола она поняла, что жизнь, по сути, только начиналась и перед глазами мелькать нечему. Но даже мягкая посадка, словно на руки мамы, не заставила ее произнести ни звука.

‒ Ну и нервы у тебя, ‒ Танька, словившая телекинезом падающее тело, покачала головой.

‒ Иначе нельзя, ‒ садясь на полу, полурыжая посмотрела на разорванную штанину и начала усердно дуть на ранку сквозь дырку. ‒ Спалят враз, а такую нычку нельзя светить, ‒ она была ненамного старше белобрысой, максимум одиннадцать лет.

‒ И часто тут так?

‒ Всегда, когда эта стерва на смене, ‒ испытывающее, снизу вверх, глянула на новеньких. ‒ Спасибо, что хоть словили, ‒ не поняла произошедшего. ‒ Я тоже такие косички хочу, ‒ без перехода обратилась к Мелл.

‒ А вы к нам насовсем или у вас статус? ‒ поинтересовалась белобрысая.

‒ У нас ‒ чего? ‒ наклонилась поближе к вопросу Танька.

‒ Нет у них статуса, как мы будут, ‒ быстро поняла сидевшая на полу. ‒ Интересно, зеленку получится умыкнуть?

‒ Она дверь свою, вроде, не запирает, ‒ с сомнением произнесла «пингвинчик».

‒ Хм, может, сходишь?

‒ А чего там так тихо? И как вы дверь закрыть успели? ‒ не обращая внимания на вопрос, белобрысая поинтересовалась у Таньки.

‒ А за зеленкой? ‒ хитро прищурилась Мелл.

‒ Щщасс! Мне от синяков потом тоже зеленкой лечиться?

‒ Ладно, сами управимся, ‒ присаживаясь рядом с пострадавшей, Танька для виду наложила свою ладошку на ссадину. ‒ Больно не будет, ‒ ласково улыбнулась девочке.

У наблюдавшей за ее действиями хозяйки раненой коленки волосы вились сами по себе. Красивые и нежные, их явно многократно и безуспешно пытались разгладить утюжком. Сначала в лице «кудряшки» ничего особенного заметно не было. Личико миленькое, да и только. Но вот когда она смотрела серьезно и вдумчиво, на мгновение замирая и останавливая взгляд, раскрывалась настоящая красота. Цвет глаз у нее, как и у «пингвинчика», был серый, только чуточку темнее.

‒ Всё, ‒ поднимаясь, резюмировала Танька, ‒ нет ссадины ‒ нет нужды в зеленке.

‒ Это ты так умеешь? Здорово! Экстрасенс, что ли? ‒ посмотрела вслед поднимающейся Таньке «кудряшка».

‒ Не знаю, не задумывалась, ‒ соврала в ответ.

‒ А вас как зовут? ‒ «пингвинчик» обрадовалась, что не нужно выходить из комнаты.

‒ Вместе или по отдельности? ‒ уточнила Мелл.

‒ Погоди знакомиться, может их сейчас за убийство посадят, ‒ предположила благодарная «кудряшка», вставая. Она оказалась на полголовы выше своей маленькой подруги, как раз одного роста с Танькой и Мелл.

‒ За какое?! ‒ недоумевала «пингвинчик».

‒ Тишина в коридоре, слышишь? ‒ все непроизвольно повернули ушки к двери. ‒ Сдохла, все-таки?

‒ Хорошо бы, да не с нашим счастьем, ‒ вздохнула «пингвинчик». ‒ Там тихо, давайте посмотрим? ‒ одной рукой она нервно теребила замочек на молнии своей пижамки. На бегунок был пришит бумажный, нарисованный цветными карандашиками, бантик.

‒ А говорил ‒ не тронет! Проиграл! ‒ веселился оператор.

‒ И не тронула! А я, дурак, не поспорил. Сейчас бы выиграл, ‒ с сожалением закончил техник.

‒ Как не тронула?! Ты посмотри только! ‒ указал на изображение товарищ.

‒ Да что я ‒ мало полутрупов повидал? Противное зрелище, да еще и толстое… Фу!

Массивная дверная ручка была единым целым с крепчайшим замком. Для чего на тонкие картонные двери ставили такие дорогие изделия ‒ загадка. А по чьей воле кусок металла облегчил существование детей ‒ знала только одна из присутствующих…

Часть 33

‒ Убилась? ‒ склонившиеся над распростертым в коридоре телом, девочки не переглядывались, жадно всматриваясь в ненавистное лицо. ‒ Свет включи, ‒ скомандовала «кудряшка».

Лампочки в плафонах длинного темного коридора вспыхнули сами собой. С одной стороны в нем были три двери в комнаты воспитанниц. С другой ‒ две двери в душевые с туалетами и еще одна, большая, ‒ загадочно приоткрытая. В противоположном от входа торце виднелись широкие двойные двери.

Не давая «пингвинчику» опомниться, Мелл успокаивающе положила руку на плечо девочки и кивнула:

‒ Ты не удивляйся, фокусы у нас от родителей передаются, с молоком матери.

Тонкое тело, завернутое в бесформенную пижаму с бантиком, дернулось, словно от удара:

‒ У меня сама лучшая мама, и она скоро ко мне придет! ‒ задрожали губы. Слез не было.

‒ А может, самая лучшая ‒ у нее? ‒ кивнув на «кудряшку», решила раз и навсегда прояснить вопрос Танька.

‒ Так! А давайте ей искусственное дыхание делать? ‒ показывая на полутруп, резко сменила тему полурыжая.

‒ Жопой в рот! ‒ как ни в чем не бывало, весело подхватила ее подружка.

«Что с ними? ‒ интерес у Таньки был вполне серьезным.

Не следишь? У «кудряшки» нет родителей, погибли. А она их смерть не видит, гонит прочь от себя и не замечает. Слова «мама» и «родители» для нее табу. Тут бы специалисту поработать… Бабушка опеку взяла, да не справляется. Вот, сдала на перевоспитание сюда, ‒ Альтер Эго была как никогда напряженной. ‒ Прогулы, весь пятый класс пропустила, хамит, авторитетов не признает.

А малая?

Все еще хуже. Матери она до лампочки: пьет, зараза… Девчонка голодная сидела, по несколько дней бывало, кто мог ‒ подкармливал, три года в школу от случая к случаю ходила. Там и выловили.

У нее же братья есть, с семьями уже! Почему не заберут?!

Отказались. Обуза, а им своих детей растить, в любви и заботе, ‒ продолжало лелеять ненависть Второе Я.

У «кудряшки» тоже брат есть, я смотрю, ‒ подумалось с трудом.

Ага. Только он видишь, как сказал? Хоть в детский дом, ему плевать. А сестренка и не знает об этом, любит братика…

Вот же ж!!! ‒ внутренне взревела Танька.

Тихо ты! Лютого напугаешь.»

‒ Давайте ей медиков вызовем, ‒ решила Танюша. ‒ А мы лучше отвернемся, нефиг на такое смотреть.

Толстуха продолжала лежать с закрытыми глазами. Тяжелое дыхание явно было вызвано перееданием, а не травмой.

‒ У тебя телефон далеко? ‒ «кудряшка» повернулась к «пингвинчику».

‒ Под подушкой. Но он разряжен.

‒ Когда ты научишься вовремя на зарядку ставить? Ладно, пошли в гостиную, мой там спрятан.

‒ Я бы зарядила, ‒ оправдывалась на ходу малая, ‒ так эта, ‒ кивнула за плечо, ‒ забрала мою зарядку для другой девочки. Сказала, что той нужнее…

Жирное тело уволокли на тряпичных носилках ‒ на механических тушка не проходила в двери. Несчастным санитарам пришлось пешком транспортировать это безобразие до самых ворот: охрана не пустила машину на территорию.

‒ Строго у них тут всё, ‒ глядя им вслед, прокомментировала Мелл.

‒ А ты как думала? ‒ неизвестно откуда появившаяся рядом шепелявая директор покровительственно положила руки на плечи Мелл и Таньки. ‒ Все по пропускам. Если вас родители захотят навестить ‒ нужно получить разрешение в соцслужбе. Потом уже мне заявление напишут, и мы рассмотрим, можно ли их пускать.

‒ Как в тюрьме? ‒ посмотрела на нее Танька.

‒ Нет, просто у вас карантин должен быть. Но это всего на месяц! ‒ противно улыбнулась директор. ‒ Потом сможете общаться. ‒ Вы не расстраивайтесь, к вам сейчас приедет другой воспитатель. Вызвали, он скоро будет.

‒ Игорь?! ‒ чуть не подпрыгнула от радости «кудряшка».

‒ Дядя Игорь, да? ‒ вторила «пингвинчик».

‒ Не знаю точно, ‒ скривившись, соврала женщина.

‒ Класс! ‒ потерла ладошки «кудряшка».

‒ У него еще и завтра смена! Ура! ‒ «пингвинчик» светилась от счастья.

«Это кто такой? Почему они радуются? ‒ спросила Мелл.»

«Их любимый воспитатель, ‒ немного засомневалась Танька. ‒ По-моему, они его просто используют.»

«Дает им волю? Или балует? ‒ не унималась подружка.»

«Нет. Он им дарит любовь и заботу. Просто так. Возвращает утраченное детство… Стоп! Вот оно!»

«Чего еще ты увидела? Не томи! ‒ просыпался интерес.»

«Сама могла посмотреть, между прочим!»

«Я не люблю в инфосферу так часто заходить, ‒ с ностальгией за учебой в обычной школе подумала обладательница странных косичек.»

«Вот откуда здесь энергия! Он возвращает им неизрасходованное детство! Решительность и смелость! Уверенность в себе! Веру в добро и любовь! Поэтому они так его ждут! Представляешь, интрига какая, а? ‒ развеселилась синеглазая.»

«За это директор его и не любит?»

«Здесь такие не приживутся, ты сама слышала. Нужны только подавляющие волю и принуждающие к покорности. Его на днях и уволят, видишь?»

«Да. А нас уже ожидают, между прочим, ‒ вернула в обычный мир Мелл.»

Знакомиться пришли в огромную, совмещенную с гостиной и игровой зоной, кухню. На большущий длинный стол хозяйки в пижамах выложили пачки с разным начатым печеньем, леденцы и маленькие подсыхающие зефиринки.

Тарелками не заморачивались. Было заметно, как девчонки голодны: перемещая пакетики, они успевали бросить в рот кусочек. Из холодильника достали подсыхающий хлеб в обертке, подозрительный красный соус в пластиковом флаконе и нечто майонезоподобное в высокой емкости. Вынутая маленькая пачка сметаны, с неаккуратно откушенным нетерпеливыми детскими зубами уголком, стараниями «кудряшки» тут же отправила в ее рот порцию холодной массы.

‒ Так! Вас уже оставить одних нельзя, да? ‒ вошедшая девочка была заметно старше, лет четырнадцати. Крепкая и резкая в движениях, сильно ‒ до уродства ‒ накрашенная черными тенями и тушью, с висками, высоко выбритыми в крашенных черных волосах. Она при этом выглядела добродушно и грозно одновременно. ‒ Только брата навестила, а вы уже натворили чего? ‒ её возмущение было наигранным и очень веселым. ‒ Колитесь, давайте! Что случилось? ‒ демонстративно не замечала новеньких, но все-таки покосилась в их сторону.

‒ Анька, здесь такое! Мы толстуху завалили!

‒ Да! Мы ей даже хотели искусственное дыхание делать, жопой в рот! ‒ весело подскочила к старшей малая.

‒ Уймись ты со своей жопой! ‒ скривилась «кудряшка». «Пингвинчика» это не задело.

‒ Она чего, сдохла?! ‒ от удовольствия согнулась пополам Аня.

‒ Нет, только потеряла память. Ну и способность критически мыслить, ‒ прокомментировала ставшая вдруг строгой Танька. Их с Мелл все равно продолжали игнорировать, лишь еще раз безразлично глянув.

‒ Расслабься, это свои, ‒ покровительственно успокоила «кудряшка», умудряясь в одиночку уплетать печеньки. На каждый крошащийся кусочек она капала красный и белый соус одновременно и добавляла капельку сметаны. ‒ Они нас спасли, когда жиропчик за нами погналась. У нее морда в такой гадкой пене была ‒ страх!

‒ Катька! Да ты соображаешь, что говоришь?!

‒ А чего я?

‒ А ты куда смотришь, Соня?! А если они нас заложат?!

‒ Игорь сейчас придет ‒ спросим…

‒ Девочки, вы кто? ‒ наконец-то прозвучал вопрос. Все три обитательницы загадочной «шестой» повернулись к новеньким.

‒ Ты что-то понял? ‒ повернулся к товарищу техник.

‒ Ни грамма! Как они вообще общаются? Слов не хватает…

‒ Может, телепатия?

‒ Скорее, они мыслят в плоскости одних проблем, ‒ предположил оператор.

‒ Или способов их решения. Тогда им и договариваться заранее не нужно.

‒ Выживание?

‒ Не меньше. Ты глянь на их судьбы…

Часть 34

Самая старшая девочка, навещавшая братика в группе для малышей, смотрела растерянно. Танька увидела спрятанный страх и отсроченный гнев. Желание убивать и безразличие к будущему. Увидела, что настоящего, по большому счету, у Ани тоже нет.

«Кто ее так? ‒ теперь Альтер Эго не знало, что и думать.

А вот та, которую увезли. И еще один воспитатель, здесь их трое на группу, ‒ Танька очень нехорошо прищурилась на этот мир. ‒ Руки распускали, сволочи. К Кате первой силу применили, чтоб другим показать. Соне пригрозили, что свиданий с мамой лишат. Ане пообещали, что с братом разлучат.

Мы за это сразу убьем? Или придумаем что-то получше?

Разве может быть что-то лучше смерти? Если смерть ‒ избавление? ‒ удивилась своим мыслям.

Хуже, я хотела сказать, ‒ исправилось Второе Я.

Раве может быть что-то хуже смерти? Если это смерть любимой? ‒ подозрительно расфилософствовалась Танька.»

‒ Я ‒ дьявол. Так устроит? ‒ сказала правду.

‒ Дьявола в больницу увезли, ‒ поправила Катя.

‒ Да! А нужно было на кладбище! Я б на ее могиле станцевала, ‒ размечталась Анька.

‒ Или.. или вообще! ‒ не нашла что сказать Соня. Но ей очень хотелось отомстить.

‒ Вы не знаете, что говорите, ‒ устало заметила Мелл. ‒ Я вот ‒ ангел. Тоже не похожа?

‒ Не-а, ‒ замотала головой Катя. ‒ Мне ногу вылечила она, ‒ просто ткнула пальцем в сторону Таньки и положила в рот очередную печеньку. На следующую порцию она нанесла уже две красные капельки.

‒ Слушай, хватит жрать! ‒ вспылила Аня. ‒ Все хотят есть, между прочим!

‒ Так садитесь за стол, чего я одна здесь?

‒ Ладно, будете чай с нами пить? ‒ показалось гостеприимство Ани.

‒ Чай? Нет, спасибо. Мы так просто, ‒ присела за стол Мелл.

‒ А чего просто? У нас в сумке конфеты есть. И палка колбасы. И бутерброды были… ‒ Танька считывала желания девчонок. ‒ О! Там же бананы на дне!

‒ Я сейчас принесу! ‒ метнулась к выходу Катя.

‒ Я помогу… ‒ не успела за такой резвостью Мелл. Потом махнула рукой и осталась сидеть.

‒ Почему они голодные такие? И худые совсем, ‒ недоумевал оператор.

‒ Даже стыдно стало, ‒ втягивая живот, произнес техник. ‒ Они голодали часто и всегда недоедали, маленькая и большая. Отъелись, только когда их из семей забрали. А вот резвая самая ‒ просто голодная. После смерти родителей два года почти ничего не ела. Видишь, что она с энергией творит?

‒ А берет где? Не вампир же…

‒ Нет, конечно! Энергетические вампиры[3] из обожравшихся получаются, из пресытившихся даже. А здесь ‒ целое неизрасходованное детство… Вот ее и накрывает все время: она же не живет, на самом деле, только играет в жизнь. Счастливую и беззаботную.

‒ Болезнь?

‒ И не одна, ‒ техник с сожалением кивнул, ‒ потому и голод такой. А она терпит.

Двумя руками, едва удерживая, Катя внесла сумку в обеденную зону. На пол они с саквояжем чуть не упали вместе.

‒ Вот. Ну, быстрее! Доставайте! ‒ часто и мелко запрыгала на месте Катька. ‒ А что у вас еще есть?

‒ А планшет у вас есть? ‒ проклюнулась Соня.

‒ Девочки! Нельзя так! ‒ попыталась утихомирить интерес Аня. ‒ Давайте сначала познакомимся!

‒ Потом, потом! Я ‒ Катя, это ‒ Соня, она ‒ Аня. Все! Доставайте бутерброды! ‒ махнув рукой и неотрывно глядя на саквояж, продолжило прыжки нетерпение.

Может, дети и заметили, что Танька достала из сумки гораздо больше разного вкусного, чем там могло поместиться. Но опыт выживания в тяжелейших условиях приучил молчать. Дают еду ‒ хватай и ешь. Вопрос о благодарности в головах даже не рождался.

«Зачем они так? ‒ едва не обиделась Мелл.»

«Это их реальность. Хочешь её изменить? ‒ удивилась Танька.»

«Реальность Брошенных Детей? Конечно, хочу!»

«А они этого хотят? Ты уверена? ‒ насмешка была горькой.»

«При чем здесь они! Так нельзя оставлять!»

«А для кого же ты тогда собралась всё менять?»

‒ Ну, ладно, ‒ несмотря на временно счастливых детей, продолжалось знакомство. ‒ Я ‒ Танька. Таня, Танечка или Танюша, но не Татьяна, ‒ она освободила, наконец, свои волосы от повязки и с удовольствием тряхнула русой шевелюрой.

‒ Я ‒ Мелл. Просто, как всё ангельское, ‒ следуя примеру подруги, сняла неудобную бандану. Они с Танькой безучастно сидели за столом и наблюдали за чужой пока суетой. От этого зрелища почему-то становилось спокойно и тепло, словно дома.

‒ То есть, ты вправду думаешь, что ангел? ‒ разрывая зубами упаковку с чем-то розовым, умудрилась проговорить Катя.

‒ Тебе не приходило в голову, что в чудо нужно верить? Иначе оно не случится?

‒ Чудес не бывает, ‒ незаметно разделяя каждое слово, очень тихо и очень твердо сказала Соня. Она громоздила на бутерброд с одним маленьким кружочком колбаски крохотные кусочки сыра. И это делал страх, а не скромность.

Аня подошла к делу обстоятельно. Сначала отложила на тарелку угощение для братика. Потом взяла из буфета тарелку побольше и стала выкладывать на нее нарезку. Беспорядок в дизайне она компенсировала количеством. Когда первая тарелка была щедро заполнена, взяла из буфета следующую.

Катя просто пробовала все подряд, нисколько не интересуясь мнением окружающих.

‒ Я на стол накрываю! ‒ глядя на такое безобразие, не выдержала Аня. ‒ Прекрати хватать кусками! Обед скоро!

‒ У нас есть все равно нечего, жиропчик суп не успела сварить.

‒ Дядя Игорь что-нибудь принесет, ‒ все так же медленно и спокойно проговорила Соня, накрывая бутерброд следующим слоем. Теперь уже половинкой сухого зефира.

‒ Соня! Ну, девочки! Помогите мне! Расставьте тарелки! ‒ повысила голос Аня.

‒ И кто сегодня дежурный? ‒ раздался веселый мужской голос от двери.

‒ Мне леньки, я спать пойду, ‒ не поворачиваясь, ответила Катя, не переставая при этом забрасывать в рот нечто из вскрытого пакета.

‒ Пропустишь самое интересное, ‒ бесстрастно проговорил воспитатель.

‒ О! ‒ встрепенулась Сонька, только чуть повернувшись на стуле. ‒ А скажите ей, чтобы не хватала кусками, я тоже хочу то розовое!

‒ Бери и ешь, кто тебе не дает? ‒ так и не подняла взгляд Катька.

‒ Дядя Игорь! Ну, хоть вы им скажите! ‒ попросила Аня.

‒ Кто дежурный? Или мне самому в графике смотреть? Я с улицы, у меня руки грязные.

‒ А его без меня составляли, ‒ уточнила Катя.

‒ Да, там все неправильно! ‒ поддержала Анька.

‒ Так возьмите и перепишите, ‒ удивилось спокойствие у двери. ‒ А сегодня все вместе будем накрывать и убирать.

Уже почти повернувшись, чтобы уйти, мужчина с полупоклоном и легкой иронией добавил:

‒ Кстати! Здравствуйте, девочки! Здравствуйте, дядя Игорь!

‒ А, ну да, ‒ мельком взглянула на него Катя.

‒ Здравствуйте, дядя Игорь! Извините, ‒ смутилась Аня, продолжая накрывать стол.

‒ Соня? ‒ приподняв бровь, мужчина вопросительно посмотрел на белобрысую.

‒ Что?

‒ Здороваться не будем?

‒ Я поздоровалась уже, ‒ совсем тихо и не отрываясь от своего занятия, ответила девочка.

‒ Ладно. Я ‒ Игорь, ‒ обратился он к Таньке и Мелл. ‒ Сейчас переоденусь и познакомимся.

‒ Что скажешь про эту черную? ‒ техник хитро посмотрел на коллегу.

‒ Она в группу не вписывается, ‒ почувствовал оператор.

‒ Она ни в одну группу не вписывается. Как из семьи забрали ‒ её везде гнобят. Здесь только этот воспитатель по-людски относится. И девчонок приучил. А в школе её за человека не считают. Даже классный руководитель игнорирует. Она отвечает тем же.

‒ Она урод! А говорили, будто здесь все ‒ красавицы.

‒ А ты её умой сначала!

В своем воображении оператор смыл весь грим с девочки.

‒ Так она же!.. Прекрасна, не просто красива!

‒ Видишь?! Тоже приспособилась выживать: так она маскируется от нежелательного интереса. Да и травля в школе была бы гораздо жестче, если бы увидели правду.

Часть 35

‒ Мы руки помыть, ‒ поднимаясь, оповестила неизвестно кого Танька.

‒ Про телепатию забыла? ‒ чуть позже, уже споласкивая руки, весело интересовалась Мелл.

Крайняя душевая была похожа на какое-то хозяйственное помещение. Вместо второй кабинки, в самом светлом месте возле высоко прорезанного окна, стояла огромная стиралка. Очень дорогого производителя, как поняла Танька. Над ней громоздилась не меньшая электросушилка той же марки. Тряпки для пола, при этом, были развешены и на батарее, и на перекладине для полотенец. Рядом стояла швабра. Умывальников, без намека на мыло, было два. Под ними стоял большой, с разорванным верхним краем, мешок со стиральным порошком. Зеркало, навешенное слишком высоко для ребенка, скрывало полочки для разной мелочи.

‒ Что ты скажешь, хочу услышать, ‒ нежно улыбнулась Танька. ‒ И наедине хотелось побыть, а то ты уже вся извелась, я смотрю, ‒ вместо полотенца она пустила маленький поток горячего воздуха.

‒ В этой реальности всё нужно менять! Срочно! Так нельзя жить! Ты посмотри на прошлое других детей!!!

‒ Вот и давай посмотрим. Видишь эту девочку? Подружку Сони из соседней группы? Что она говорила, когда к Соне мама в гости пришла?

‒ А… А возьмите и меня с собой, когда будете Соню отсюда забирать, ‒ с трудом выговорила Мелл. ‒ Пожалуйста, зайдите ко мне домой. Скажите маме, что я здесь. Она, наверное не знает, что я жду…

‒ Она здесь уже три года. В группе с социальными родителями, и не самыми плохими, между прочим. И всё ещё верит бросившей её маме. Просто бросившей, когда ей семь лет было. Что из этого ты хочешь поменять? Веру в маму?

‒ Но их же продают!

‒ Да, родителям, которые хотят покорных помощников.

‒ А почему здесь собрали только красивых девочек?! Что-то не так!

‒ Через яснознание, не домысливай, ‒ пальчиком нежно ткнула подружку в лоб Танька.

‒ Такие родители хотят хвастаться перед знакомыми фантастически красивым ребенком? Чтобы им завидовали. И не маленьким, чтоб забот не было?

‒ Уже лучше.

‒ А остальные?!

‒ В другой группе есть те, кого за границу продадут, это да, ‒ опечалилась Танюша.

‒ На органы! И ты будешь терпеть такое?! ‒ шепотом начала кричать Мелл.

Знакомство оказалось совсем необычным. Игорь пил крепкий чай и не расспрашивал новеньких ни о чем, при этом постоянно вовлекая в веселую беседу со всеми сразу. За столом, на который добавили сосиски, принесенные воспитателем на всякий случай, крики и смех были нормой. Каждый громко спрашивал, высказывал мнение, мечтал и фантазировал. Девчонки с таким нетерпением делились своими новостями, что у Таньки и Мелл поначалу всё перемешалось. Появилось желание самим много рассказывать о себе. А вот Игорь, с каким-то добрым спокойствием, успевал услышать каждую и негромко ответить. Как это получалось в таком бедламе ‒ стало очередной загадкой.

‒ На органы? Это зачем? ‒ вытянулся в кресле оператор.

‒ Для продления жизни. В чужом теле, правда… ‒ нехорошо пошутил техник.

‒ Ты сумасшедший? Для материальной передачи информации одной молекулы много! ‒ наивно удивился коллега.

‒ Забудь. Сам посмотришь, мне объяснять такое тошно. Но те, кто уже давно там ‒ скоро прекратят существование.

‒ Зачем? Они же еще даже жить не начали…

‒ Ты, это. Ты за перекусить чего-нибудь сходи, ‒ выталкивал товарища в дверь, ‒ и водички принеси, холодной. Давай, давай! Нечего лень культивировать, ‒ вывернулся техник.

‒ Ну, я тогда и вмазала ему! ‒ легко катящуюся на коньках рядом с Танькой девочку ‒ ровесницу Сони ‒ звали Аней. Имена повторялись часто. Два коротких хвостика светлых волос, большущая улыбка и желание общаться были её основными составляющими.

‒ И правильно, пусть знает, ‒ поддержала новую знакомую. Защита на руках и коленях сильно мешала Тане, но здесь были свои правила. Хорошо хоть шлем на такую «роликовую» прогулку можно было не надевать, а ограничиться привычным хвостиком на макушке.

После импровизированного раннего обеда, случившегося вместо полноценного завтрака, Игорь выгнал всех обитателей кататься на роликах. Обещал и сам позже присоединиться к веселью, когда приготовит все для ужина.

Увидев, что «шестая» встала на коньки, дети из других групп правдами и неправдами сумели примкнуть к девчонкам. Тем более ‒ был повод: пополнение, и очень даже симпатичное.

‒ Давай на роллердром поедем, все уже там, ‒ Аня каталась отменно. ‒ Из развлечений здесь ‒ ролики, ‒ сообщила новая знакомая. ‒ Точнее, фигурное катание и хоккей. Тренировок еще нет, они только когда занятия в школе! ‒ добавила весело.

‒ А много народу вообще? ‒ Танька поленилась надеть высокие носки и теперь расплачивалась стертой пяткой.

‒ У вас ‒ пятеро. Было. А, ну да все равно пять теперь. Нас в седьмой ‒ шестеро. В третьей пятеро малышей, в четвертой ‒ восемь, там старшие. Только третья и четвертая семейные, ‒ печально махнула рукой Аня. ‒ И все, больше никого.

‒ А чем там плохо? ‒ преодолевая очередной поворот широкой бетонной дорожки, идущей вокруг зданий, поинтересовалась Танька.

‒ Там со статусом все. Они под опекой, это, наоборот, классно! Не отдадут уже никому…

‒ А в чем печаль? Тоже туда хочется?

‒ Чур меня! ‒ отшатнулась Аня. ‒ Сейчас сама увидишь, ‒ она свернула на неприметную гаревую дорожку, проложенную через ухоженный газон.

Часть 36

Роллердром прикрывали кусты, поэтому заметить его было не так-то и просто. Очень современное сооружение имело даже свои трибуны, кабинки запасных игроков и хранилище для инвентаря.

Мелл, захваченная другими девчонками при знакомстве, уже была здесь. Внимание на новеньких обращали только три ровесницы Кати и Сони, да пара ребятенков лет восьми.

Остальные, проносясь мимо, лишь по разу бросили короткое «Привет». Выглядели они при этом какими-то пришибленными, тихими и слегка забитыми. Хотя катались прекрасно, детей из четвертой квартиры было видно сразу: они экономили радость.

‒ А это у тебя откуда шрамы? Ты их бритвой резала, да? ‒ ухватила левую Танькину руку растрепанная худющая девчонка в желтой футболке и широченных шортах.

‒ Подумаешь, у меня тоже есть, ‒ задрав нос, прокатилась мимо Катя. В тонких розовых обтягивающих шортах ‒ воспоминании о заканчивающемся детстве ‒ она приковывала внимание немногочисленных здешних мальчишек. Короткая, открывающая плоский живот, футболка добивала их окончательно. Круто развернувшись, оказалась рядом с интересующимися. ‒ Вот, гляди, ‒ протянула ладошку. ‒ Видала, как вырезала? Больно было, ‒ гордилась собой.

Кривые буквы на тыльной стороне ладони сообщали о ненависти и любви. Прямо так, в два ряда. Имена были явно знакомы.

‒ Так это же… ‒ вопросительно глянула на Катьку Таня. ‒ Что, правда?!

‒ Цыц! Это секрет! ‒ девочка светилась счастьем обладателя тайны.

‒ Расскажи! ‒ теребила Катьку «желтая футболка».

‒ Маленькая еще, ‒ без злости ответила Катька. ‒ Давайте в догонялки? О, приперся…

Подъехавший на хоккейных коньках парень был старше девчонок года на три. В нелепой бейсболке, он носил на руках огромные краги, а защиту не надевал из бравады.

‒ Привет, ‒ он «случайно» и нежно задел плечо Катьки.

‒ Дай сюда, ‒ она сорвала его шапку и отъехала на пару шагов. ‒ Догонишь ‒ верну, ‒ напялив шапочку себе на голову козырьком назад, она рванулась к противоположному краю площадки. Парень с улыбкой, не слишком быстро, полетел следом.

‒ Какие страсти, ‒ передернула плечиками Танька, глядя на резвящихся детей. Парочка не замечала никого вокруг, при этом с легкостью избегала столкновений.

‒ А он всегда такой. Сейчас он с вами так знакомится, ‒ прокомментировала действия парня маленькая Аня.

‒ Твой брат? ‒ поняла Танька.

‒ Да. Мы скоро в другую страну уезжаем, насовсем. Уже дважды в гостях были, знакомились, ‒ вместе с Танькой она смотрела на катающихся. ‒ Нас там даже вылечили от чего-то, бесплатно, ‒ хвасталась сразу всем, не желая отставать в популярности от брата.

«А у кого здесь вообще серьезное увлечение есть? ‒ интересовалась у себя Танька.

Нет здесь такого, не ищи! ‒ Альтер Эго с сомнением вертело в руке выдуманную обертку от съеденного мороженного.

А любовь?

Ты конкретнее говори, а то ‒ «увлечение»! Любовь ‒ есть. Настоящая.

К маме? К жизни? ‒ съехидничала Танька.

Нет, ‒ бумажка никак не хотела наполняться холодным брикетиком. ‒ Любовь к еде. Думай уже, не всё мне за тебя отдуваться.

Дожили! Чтобы мне мои же внутренности указывали!

Я не внутренности! Я ‒ Второе Я! Понятно?

Нет!

А мне ‒ понятно! Поэтому я и есть!

Кстати, о «есть». Мороженку бы… ‒ взглянула на обертку Танька.»

‒ Ань! А‒ня! ‒ помахав рукой, Мелл попыталась привлечь внимание старшей из «шестой». Она быстро поняла желание Таньки и решила действовать немедленно.

‒ Чего вам, ‒ подъехавшая черноволосая была мрачнее тучи. Это никак не вязалось со светлыми обтягивающими джинсами и легкой белой безрукавкой. Каталась она одна, нехотя и медленно, и явно кого-то ожидала.

‒ Отсюда сбежать трудно? ‒ прямо спросила Мелл.

‒ Зачем? Здесь хорошо, жить есть где и кормят, ‒ удивилась наивная девочка.

Несколько лет, проведенных в заброшенных домах, с бродячими собаками, согревая и защищая друг друга, заставляют иначе оценивать окружающий мир. Она вернулась домой, к сошедшей с ума матери, только чтобы забрать братика. Но сбежать уже не успела…

« А бабушка с дедушкой? Они же у нее не старые совсем, и не бедные, ‒ недоумевала Мелл.»

«А опеку отказались оформлять. Обуза, да еще и подросток. Боятся, что унаследовала от мамы болезнь, вот и не будут связываться, ‒ скривилась Танька.»

«Спокойной старости захотелось, значит? ‒ раздувающиеся ноздри Мелл обещали родственникам Ани не очень долгие и очень насыщенные преклонные годы.»

‒ Ты не поняла. За территорию сходить как? На время, ‒ уточнила Мелл.

‒ Просто иди через охрану, ‒ удивилась Аня.

‒ А разве можно?

‒ А здесь никого не держат. Только воспитатель должен разрешить, но Игорь против не будет.

‒ А пропуск?

‒ Дети свободно входят и выходят, даже просто с улицы, чужие. Пропуска ‒ для взрослых, ‒ еще больше удивлялась Аня. ‒ Вам не сказали?

‒ Так, карантин и всё такое…

‒ Плюнь! Чушь это!

«Уже плюнула разок, ‒ подумала Танька.

Классно же получилось! ‒ Второе Я сматывало в бухту крученую девятимиллиметровую альпинистскую веревку.

Тебе нафига веревка? Вешаться собралась?

Через забор же... За мороженкой… ‒ смутилась в ответ.

Мешок не забудь. Будем в нем награбленное переносить, ‒ напрасно пошутила Танька.»

‒ Ясно. Кто с нами за мороженым? ‒ Танька посмотрела на компанию. Детки как-то незаметно отсеялись, остались только две Ани.

‒ Нам нельзя, ‒ опустив голову, пролепетала меньшая. ‒ Нас не отпускают вообще. А если без разрешения ‒ накажут, и мы в новую семью не попадем, а нам скоро уезжать… ‒ шептала она, заливаясь краской вины. ‒ Из-за него, ‒ кивнула в сторону братика, ‒ нас и так уже семь раз возвращали…

‒ Не парься, мы сами смотаемся.

‒ Соня! ‒ позвала старшая.

‒ Чего? ‒ малая тоже каталась совсем одна, очень незаметно, возле самого борта. Она и одевалась так, чтобы не привлекать внимание. Светлые джинсовые шорты на лямках, с большим кармашком спереди на груди и вечно расстегивающимся замочком левой шлейки, бесформенная белая футболка и повязанная на талии красная курточка. В общем, в то, что было, в то и одевалась.

‒ За мороженым пойдем? ‒ Аня развеселилась.

‒ У меня денег нет… ‒ прозвучало на грани слышимости.

‒ Мы угощаем, Соня. Пойдешь? ‒ приобняв подъехавшую за плечи, Мелл наклонила голову, заглядывая грустной девочке в глаза.

‒ Мне ничего не нужно. У меня всё есть, ‒ еле разлепляя затвердевшие вдруг губы, снова четко, разделяя каждое слово, произнесла Соня.

Часть 37

«Что опять не так? Что с ней? ‒ вновь обратилась за помощью к себе Танька.

У нее цель есть, она к ней идет, ‒ вытряхивая из пыльного мешка дохлых пауков, пояснило Второе Я.

Что за чушь! Говори яснее! Мешок нафига?!

Она хочет отсюда уйти, как угодно. К маме, к брату, ‒ да ей без разницы, к кому, лишь бы не здесь. Разве не понятно? А мешок…

Погоди с мешком. Я не поняла про «уйти».

Если. Ребенок. На что-то. Жалуется. Значит. У него. Проблемы. А ребенка с проблемами никто домой не заберет. Понятно? Она так думает! Про мешок ты сама сказала.»

‒ Сонька, очнись! ‒ Танька включилась в уничтожение грусти. Присев на корточки перед ребенком с сухими глазами, она попыталась улыбкой вернуть девочку к жизни.

Здесь улыбкам не верили.

‒ Просто за компанию сходишь?

‒ У меня две монетки есть, я тогда конфетку куплю, ‒ согласилась Соня.

‒ Катька! Сюда! ‒ махнула рукой Аня.

‒ Чего вам? ‒ подъехавшая затормозила поворотом. ‒ Собрались куда-то? ‒ Катя носом чуяла приключения. ‒ О! Ты еще заплачь, ‒ как-то особенно глянула на Соню.

Сонька дернулась, вырываясь из руки Мелл, и молча покатилась к выходу с площадки.

‒ Все, депресняк. Теперь слова не скажет. Нафига ты её все время задеваешь? ‒ Аня серьезно спрашивала.

‒ Затем! Она тютя! Нельзя такой быть! ‒ насупилась Катя.

«Блин! Всё гораздо сложнее! ‒ теперь Танька обращалась к Мелл.»

« Ага! Имя на руке. Она дура? ‒ высказала свое мнение о Кате.»

«Влюбленная дура. Мальчишек просто дразнит, а Соню… Вот так вот, оказывается. И себе не признается, боится.»

«Что-то мне эта ситуация напоминает. Тебе не кажется? ‒ хитро прищурилась Мелл.»

«Брось, таких совпадений… Да ну, ‒ совсем растерялась Танька. ‒ Я что, тоже такая бессердечная была?»

« Ты ‒ нет. Но ты и не человек.»

Пришлось заставить бытие отмотать назад неприятную минуту. Мелл уже умела делать такие фокусы. Не так легко, как Танька, но способности развивались.

‒ У меня две монетки есть, я тогда конфетку куплю, ‒ согласилась Соня.

‒ Катька! Сюда! ‒ махнула рукой Аня.

‒ Чего вам? ‒ подъехавшая затормозила поворотом. ‒ Собрались куда-то? ‒ Катя носом чуяла приключения.

‒ Да, за мороженкой! ‒ не дала Кате высказаться Танька.

‒ Мы угощаем, ‒ совсем отвлекла Катьку Мелл.

‒ Пошли, ‒ полурыжая просто повела всю ораву к выходу.

Разрешения должным образом не спрашивали. С воспитателем было полное взаимопонимание на подсознательном уровне. Проезжая мимо квартиры, Катя прыгнула через газон к дому и постучала в окно кухни.

‒ Дядя Игорь! Мы за мороженым, можно? ‒ уважение все же было. ‒ Ну всё, мы поехали.

‒ Стоять! Коньки снимите ‒ будете свободны, ‒ в окне показалось лицо воспитателя. ‒ На озеро ‒ ни ногой. И не курить. Договорились? Деньги есть?

‒ Ну, дядя Игорь, ‒ начала для виду канючить Катя.

‒ Без вариантов, ‒ опустилась занавеска. ‒ Жду в прихожей, ‒ раздалось из глубины помещения.

‒ Слушай, откуда столько влюбленности в девчонках? ‒ техник повернулся и приготовился слушать долгое объяснение.

‒ Друг в дружку? Элементарно! ‒ оператор успокаивался леденцовым шариком на палочке.

‒ Это твоему поколению все естественным кажется, ‒ пробурчал в ответ товарищ.

‒ Ты ненамного старше, всего на один большой взрыв[4], не прикидывайся. Кому они могут верить, как думаешь? ‒ начал объяснять оператор. ‒ Никому! Максимум ‒ хотят верить себе подобным, с таким же набором надежд и разочарований. Вот они и балуются, придумывают себе любовь. Ну, или не придумывают, как эти, ‒ кивнул на изображение и снова лизнул леденец. ‒ Им же одиноко без мамы, не забывай. Пусто и страшно, ‒ странно улыбнувшись, он поудобнее устроился в кресле.

‒ А наши? Не похоже на дефицит доверия…

‒ У них все иначе, они дополняют друг друга. Это настоящее чувство, мы тут ни при чем, ‒ леденец снова оказался во рту.

‒ И влечение?

‒ А ты думал! Ну, совпало так, бывает, ‒ хитро пожал плечами оператор.

‒ Чего-чего?! Ты накрутил?! ‒ подался вперед техник.

‒ Э! Э! ‒ отстранился в испуге коллега. ‒ Никаким боком! Это в них само родилось, сразу!

‒ Что?

‒ Тяга к прекрасному…

‒ Катя, в магазин заскочите, пожалуйста, ‒ Игорь почему-то не просил об услуге взрослую Аню. ‒ У нас хлеба свежего нет. И к чаю возьми чего-нибудь, на свой вкус. Вот пакет и деньги.

‒ Рулетик тот, с вишней, можно взять? ‒ одной рукой помогая своей ноге влезть в кроссовок, второй согнувшаяся пополам девочка взяла деньги.

‒ Лучше два, одного мало будет, ‒ подтвердил воспитатель. ‒ Соня, можно попросить тебя об одолжении? ‒ повернулся к белобрысой. Ему пришлось наклониться, не слишком приближаясь к ребенку, и посмотреть серьезно.

‒ Мне ничего не нужно, ‒ снова тихо и раздельно произнесла малая. Она явно научилась читать мысли.

‒ Тогда считай это воспитательным моментом. Необходимо взять эти деньги, ‒ он протянул маленькое богатство, ‒ купить себе мороженое и с удовольствием его съесть. Понятно?

Танька и Мелл, разинув рты, наблюдали за необычной сценой.

‒ Я не хочу, ‒ покосилась на деньги давно натянувшая старенькие кеды «пингвинчик». Отказы от удовольствий она произносила очень четко, отрезая себя от счастья.

‒ Это моя просьба. Пожалуйста, сделай через «нехочу», ладно? Выполнишь мою просьбу? Пожалуйста, Соня.

‒ Кто б меня так уговаривал, ‒ Катя прыгала на одной ноге, пытаясь на весу запихнуть вторую в обувь. Развязывать шнурки было лень.

‒ Тебя не нужно уговаривать, у тебя карманные деньги есть, ‒ он слегка повернул голову в сторону скачущей. ‒ Ну, Соня? Пожалуйста.

‒ Только я самое дешевое куплю.

Счастье имеет свои границы. И Соня, наполненная этим самым счастьем, аккуратно, чтобы не расплескать ни капельки, потянула за самый краешек купюры.

‒ Нет, ты возьмешь не дешевле, чем другие! Катя, проследи пожалуйста. А на сдачу купи, пожалуйста, две большие упаковки семейного мороженого к ужину. Только разного, хорошо? ‒ все еще терпеливо всматривался в лицо девочки воспитатель.

‒ Кате дайте, пусть она покупает, ‒ потупила взгляд малышка.

‒ Нет! Это сделаешь ты. Это моя просьба, Соня. Я не стану заставлять. Только прошу. Идет?

‒ Ладно, ‒ пряча в карман денежку, немножко повеселела Сонька.

«Радость… ‒ изумилась Танька.

Он вернул ей уверенность в собственной необходимости и появилась радость! ‒ подтвердило Второе Я.

Как просто…»

‒ Вот тебе пакетик, для холодного, в задний карман положи, ‒ Игорь выпрямился, разминая затекшую спину. ‒ Всё, я вас жду через два часа. Телефон есть? Тогда ‒ не опаздывайте.

‒ А это деньги группы? ‒ напоследок поинтересовалась хитрая Катя. В каком месте своего намека на одежду она умудрялась прятать личный капитал, было непонятно.

‒ Нет, Катёнок, это мои деньги. К вашим у меня нет доступа. Идите уже…

Часть 38

‒ Вы из этого Центра, девочки? ‒ мужчина, крутивший на пальце брелок с ключами, одет был дорого. ‒ Хотите покататься? ‒ он кивнул на большой микроавтобус, припаркованный на доживающем свой век затоптанном газоне.

Вокруг брели безразличные одинокие прохожие. На убогой детской площадке играли малыши. От них пока ещё не отказались родители, но некоторых уже предали.

‒ Нахуй пошёл, ‒ автоматически направила его Танечка, увлекая за руку остановившуюся было Соню.

Словили таким вопросом любительниц мороженого почти сразу после выхода на свободу, за поворотом в ближайший переулок. Пыльные дома вокруг безразлично рассматривали дворовые просторы.

‒ Не дерзи! ‒ привычный к такому обращению, мужчина продолжил уговоры. ‒ Вам все равно ничего не светит, а так и покатаетесь и денег заработаете. Ну, как? ‒ успел предложить проходящим мимо девочкам.

Танюша остановилась. Её примеру последовали все: иногда такие дети умеют защищать друг друга. Печально глянув на обреченного, она медленно пошла к машине. Навстречу тут же гостеприимно отъехала в сторону боковая дверь, показывая еще несколько человек внутри.

Подойдя к заднему колесу и слегка в задумчивости попинав его ногой, Танечка спросила:

‒ Сколько денег?

‒ За эту прелесть, ‒ кивнул на Соню, ‒ или за тебя?

‒ Ты не понял, придурок. Сколько у тебя вообще денег с собой? Может, обманываешь? ‒ с прищуром глянула на собеседника.

‒ Да какой обман! Зачем? Вот, гляди, ‒ он достал из заднего кармана брюк объемную пачку банкнот. ‒ Мы честно работаем, нам репутация дороже.

‒ И многие согласились? Из наших? ‒ кивнула в сторону Центра.

‒ Пока не знаю, думают. Мы только сегодня эту точку купили. Ну, так как? ‒ он потряс деньгами.

‒ Давай, ‒ протянула Танюша руку ладошкой вверх. ‒ А то кровью заляпаешь. Ну, я жду, ‒ пошевелила для убедительности пальчиками.

‒ У тебя диагноз? Так и скажи. Психи нам не нужны, ‒ спрятал в карман деньги. ‒ Есть желающие? ‒ обратился к остальным. ‒ Мы будем здесь каждый день, с семи тридцати утра. Вместо школы можно хорошо провести время.

‒ Как хочешь, ‒ незаметно достав свой нож, Танечка легко проткнула колесо и, без видимых усилий, разрезала толстую резину.

‒ Какого хрена! ‒ бросился к ней мужчина. Промахнувшись мимо вовремя отступившей в сторону девочки, и не без помощи Таниной ноги, он вышел из строя сам, врезавшись головой в открытую дверцу.

«Мне вмешаться? ‒ озаботился Лютый.»

«Отдыхай, Лютёныш, тут делов-то ‒ даже размяться не успеем, ‒ Танька решила, что это её личное дело.»

Из автобуса тут же выпрыгнули нехорошие парни, засидевшаяся без дела охрана. Не ожидая серьезного сопротивления, они пока были с пустыми руками.

Мелл достала из-за плеча ‒ прямо из воздуха ‒ свою биту. Перчатки непостижимым образом уже украшали ее руки. Шесть шагов на противоположный фланг атакующих проскочила как один и, вложив всю инерцию в биту, сходу проломилась металлом через оба бедра ближайшего соперника. Кричать без сознания человек не сможет, а внимание привлекать Мелл не хотела.

Танечка, плотоядно улыбнувшись четверым оставшимся, широко раскрыла свои детские объятия, приглашая к расправе.

Аня, Катя и Соня, на удивление спокойно наблюдавшие за началом поединка, одновременно решили поучаствовать. Вопреки традициям всех брошенных детей. Невмешательство ‒ один из способов выживания.

‒ Почему они решили ввязаться? ‒ техник анализировал, не надеясь на ответ.

‒ Они увидели шанс на победу над взрослыми. Это серьезный стимул, ‒ задумался оператор, ‒ для таких детей. Они и без надежды могут веселую жизнь устроить. От безысходности. А тут…

‒ Но это не единство, да?

‒ Это стая.

На такое развитие событий охранники отреагировали правильно: решили пресечь раз и навсегда.

Первая пуля попала Кате в грудь.

Мелл увернулась от выстрела и отбила большую часть от головы следующего врага.

Танюша до позвоночника распорола горло еще одному стрелявшему.

Катя дернулась и, не успев удивиться, начала умирать.

Вторая пуля изуродовала Ане руку.

Мелл замешкалась, отталкивая трупик врага.

Танечка, отбив направленный на нее выстрел, вместе с частью туловища отрубила руку противника.

У Ани от ранения вдруг заложило уши, и она стала терять сознание.

Продолжая бежать, Соня серединкой нагрудного кармашка встретила последний кусочек свинца. Следующие два шага сделало её упрямство.

От злости Мелл, наконец-то, ударом биты разорвала пополам стрелявшего урода.

Ноги у Сони подогнулись в коленках.

Танька повернулась в сторону девочек.

Сонечка все-таки вырвалась из ненавистного Центра.

«Почему они пришли на помощь? ‒ оценила последствия Таня.

Они не помогали, ‒ подражая Соне, тихо ответило Второе Я. ‒ Они хотели отомстить. За счастливое детство.

Мелл права. Нужно менять эту реальность.

Не льсти себе, это их жизнь. А ты властна над их смертью.

Вот это мы и поменяем.»

‒ Твою мать! ‒ Мелл разглядывала результаты десятка секунд активности. ‒ Надо очень быстро всё убрать, ‒ глянула на Таньку, заботящуюся о своём оружии.

‒ Я остановила развитие событий. У нас вечность, расслабься, ‒ отозвалась вытиравшая клинок.

‒ Я говорила, что такое терпеть нельзя!

‒ Не припомню, но не важно, ‒ вздохнула в ответ. ‒ Жаль девчонок.

‒ Аня пока жива, болевой шок только, ‒ Мелл посмотрела на лежащую без сознания.

Отряхнув биту, она протянула руку к Таньке, требуя освободившуюся тряпочку.

‒ Свою пора заиметь, ‒ передавая лоскуток, походя заметила подруга. ‒ Сейчас посмотрю, что можно сделать. Нам важно оставить следы. И много.

‒ Зачем?

‒ Пока не хочу знать, но так должно быть.

Танька высмотрела хорошую возможность и сразу приступила к делу. Убрала смерть, как результат. Исцелила руку Ане. Вытащила ненужный металл из тел Сони и Кати. Залечила им раны. Специально оставленные, рубцы на теле должны были исчезнуть через месяц. Заодно вылечила Соне зубки и убрала разрастающиеся опухоли у Кати.

Трупы и куски врагов переместила в автобус. Следом запихнули получившего травму думалки предводителя. Деньги покойникам решили не оставлять: так можно будет купить больше мороженого и конфетки впридачу.

‒ Что ты хочешь изменить? ‒ усевшись на газоне и обхватив рукам поджатые коленки, Танька глядела на спящих пока девчонок. Реальность замерла в ожидании.

‒ Хочу! Всё изменить! Не знаю я, что хочу, ‒ обиделась на себя Мелл. Переживая, она взад-вперед расхаживала перед Танькой. ‒ Но так это оставлять нельзя, ‒ прозвучал веский аргумент.

‒ Ты видела, почему они пошли за нами?

‒ Да! Месть. Серьезно всё, на уровне ненависти.

‒ Не просто месть, Мелл, ‒ Танька поджала губки и покачала головой. ‒ Они считают всех взрослых врагами. Только взрослый способен силой и хитростью отнять у ребенка маму, лишить его защиты и бросить плакать в одиночестве. Заметь, почти всех таких детей забирали силой…

‒ Вижу, вижу. С-суки! Арестовывать в школе во время уроков, чтобы не сбежали! Я этим скотам устрою! ‒ она рубанула воздух оказавшимся в руках ивовым прутиком.

‒ Каким именно? ‒ вздохнула Танька. ‒ Там не все такие.

‒ Какая разница?! Уничтожать нужно за такое всех!

‒ Вместе с детьми и внуками? Как в Реальностях Детской Мечты? Или вернее называть их Реальности Детской Жестокости?! ‒ Таньку прорвало.

‒ Тогда не знаю… ‒ Мелл умела думать. Но излишняя эмоциональность иногда мешала шевелить мозгами.

‒ То-то же! Сделаем так, как эту ситуацию подсознательно воспринимают дети. Я лучше ничего придумать не могу. Ты как?

‒ Давай, ‒ остановившись, пожала плечами в ответ. ‒ Так хоть только причастные будут наказаны.

‒ Это не наказание, ‒ поднимаясь и отряхивая пыль с мягкого места, улыбнулась Танька. ‒ Это будет почетная обязанность!

Часть 39

Проснулись девчонки сразу, но, по обыкновению, продолжали лежать с закрытыми глазами. Только отсутствие привычного матраца заставило, наконец, начать шевелиться.

‒ Я не поняла, ‒ одновременно выразила свое отношение и задала вопрос Аня. Она села на пыльном потрескавшемся асфальте и зажмурилась от света.

Танька и Мелл сидели на куске сохранившейся ограды чахлого газона и с улыбками наблюдали ухищрения Катьки и Сони. Девчонки изо всех сил пытались продлить сон, боясь лишний раз пошевелиться. Привычка брать по максимуму вырабатывалась вместе с опытом выживания.

‒ Что ты сделала с их родственниками? ‒ продолжая наблюдать за Анькой и двумя маленькими хитростями, поинтересовалась Танька.

‒ Сюрприз! Позже проявится, когда мы уйдем, ‒ Мелл, всё еще вертевшая в руках прутик, тоже предпочитала наслаждаться зрелищем второго рождения. ‒ Здорово, что мы такие!

‒ Эгоистичные? Да, это здорово, ‒ сказанное было оценено по-своему. Сцепив руки между коленками поставленных на нижнюю перекладину забора ног, Танька старалась впитать в себя радость момента. На постепенно приходящую в себя Аню внимания не обращали.

‒ Почему это? ‒ не оценила сарказм подруга. ‒ Наоборот! Мы справедливые.

‒ Ой, не наговаривай, ‒ отмахнулась ладошкой, не глядя на собеседницу. ‒ У каждого своя справедливость.

‒ Многие в этом мире считают таких детей обузой, отбросами общества и неизбежной выбраковкой рода человеческого, ‒ начала заступаться Мелл.

‒ И чья справедливость перевесит? Тех, кого больше? Или меньшинства, подобного Игорю? ‒ Танька, наконец, повернулась к Мелл. ‒ Он считает, что справедливо вернуть детство и веру в любовь. Простую родительскую любовь. Или наша? Мы сделали его убежденность наказанием для всех, кто издевался над этими детьми. Ну? Что скажешь?

‒ С тобой страшно разговаривать, ‒ шутливо отшатнулась подружка.

‒ Так и должно быть, я же дьявол, ‒ сквозь маленький просвет между домами, Танька грустно посмотрела вдаль.

‒ Дура ты, а не дьявол, ‒ вздохнув, нежно произнесла Мелл. Даря тепло, она одной рукой обняла Таньку за плечи. ‒ И ещё ‒ ты моя любовь.

‒ А мы чего на земле? Катька! Хватит прикидываться, ‒ Аня слегка пнула лежащую рядом. ‒ Соня, я вижу, что не спишь.

‒ С Днем Рождения, вообще-то, ‒ обратилась к проснувшимся Танька.

‒ Что она вытворяет? Переписывать судьбу так грубо…

‒ Она не переписывает, а исправляет. Не одно и то же, не путай, ‒ техник был прав.

‒ Почему это? ‒ удивился оператор.

‒ Сам посмотри. Будущее не трогает, только момент своего участия и всё.

‒ Но они ведь…

‒ Да. С этого момента дети могут стать другими. Если захотят, ‒ загадочно посмотрел на товарища.

‒ Спорим?

‒ Вот ещё, ‒ фыркнул в ответ техник, возвращаясь к наблюдению. Худеть он явно не собирался.

‒ С каким Днем Рождения, что ты несешь, Таня, ‒ поднимаясь на ноги, Аня пыталась одновременно тянуть Соню за руку. Малая никак не поддавалась и всё ещё верила, что сможет уснуть.

‒ Почему всегда нужно будить на самом интересном, ‒ возмутилась Катя, садясь с закрытыми глазами.

‒ Очнись, была драка и в меня стреляли! Что тут интересного? ‒ возмутилась Аня. Соня, слегка приподнятая, частично висела над асфальтом с улыбкой и закрытыми глазами. ‒ Вставай уже, мне тяжело тебя держать, ‒ перехватывая другой рукой маленькую ладошку, обратилась к нежному грузу.

‒ Ёлки! ‒ вскочила, как ужаленная, Катька. ‒ В меня тоже что-то попало! ‒ она рассматривала дырку в своей короткой футболке. На краях аккуратной прорехи было нечто засохшее темное, и что это ‒ знать совсем не хотелось.

Соня, наконец, попыталась сесть. С одной занятой рукой это было сложно сделать. Высвободившись, она молча стала исследовать пальчиком испорченный кармашек на груди. Потом оттянула ворот футболочки и заглянула внутрь.

‒ У меня ничего не болит! ‒ она радостно глянула на Катьку. ‒ Дырка только и след на коже.

Катька была проще и запустила ладошку под болтающийся край верхней части своей одежды. Пошарив там и, на всякий случай, потрогав всё, она изумленно посмотрела на Аню.

‒ У меня там что-то было, явно. Дырка, наверное, ‒ и, ожидая ответ, интуитивно посмотрела в сторону Таньки и Мелл.

‒ Вас убили. Тебя и Соню, ‒ ответила Таня. ‒ Тебе, ‒ кивнула подбородком на Аню, ‒ почти оторвало руку. Не эту, левую, ‒ поправила схватившуюся за локоть девочку.

‒ А вы, значит, целехоньки? ‒ Катя испытывающее уставилась на новеньких.

Соня поднялась и стала деловито отряхивать свои шортики. Дырка ‒ дыркой, но пачкать одежду нельзя. Иначе от частой стирки всё быстро изнашивается. А на другую денег нет. Это она знала давно и точно.

‒ Вам новые имена полагаются, новорождённые, ‒ Танька попыталась покачивать одной ногой, но мешал забор. Тогда она встала, что придало происходящему формально-торжественную окраску.

‒ Лучше прозвища придумать, официально же свежие имена не закрепите, ‒ посоветовала вставшая рядом Мелл.

‒ Ну, чего молчите? Есть что-то на примете? Как бы хотели называться? ‒ пояснила Танька.

‒ Нас дядя Игорь давно назвал, по характеру поведения, ‒ не прекращая чиститься, сообщила Соня. ‒ Он про нас истории пишет разные смешные, а мы потом их по ролям читаем.

‒ Вам нравится? ‒ уточнила Мелл.

‒ Ещё как! Я там такая вся… ‒ начала было Катька.

‒ Погоди, всё серьезно, мне кажется, ‒ вслед за Соней уловила суть происходящего Аня.

‒ Я ‒ Ветерок, ‒ выпрямившись, представилась Соня.

‒ Я ‒ Огонёк, ‒ успела Катя, ‒ потому, что всегда такая активная, могу и согреть, и вспыхнуть, и обжечь!

‒ Я ‒ Волна, ‒ пояснила Аня. ‒ Игорь сказал, что такая же красивая, мощная и сокрушающая.

‒ А ты почему молчишь, Соня? ‒ поинтересовалась Танька, приглашая малую ответить на свою улыбку. ‒ Почему Ветерок-то?

‒ Такая же нежная и легкая. Всегда несу новизну и свежесть, никогда не повторяюсь и мне все рады, ‒ совсем смутилась девочка.

‒ Нарекаю вас, соответственно, Ветерок, Огонёк и Волна! И чтобы вы всегда соответствовали новым именам! ‒ произнесла Танька, освобождая окружающую реальность от ожидания.

‒ Теперь идем и отметим это дело! ‒ потерла ладошки Мелл. ‒ Мы тут деньгой разжились…

‒ А…

‒ Все вопросы потом! ‒ Танька заставила исчезнуть следы на одежде девочек.

Часть 41

‒ Меня еще никогда не крестил дьявол, ‒ дорогой рассуждала Огонёк. Волна и Ветерок шли молча. ‒ Ты точно уверена, что дьявол? ‒ насупив брови, посмотрела на Таньку.

‒ Я не крестила, а нарекала, ‒ ответ был смешан с улыбкой. ‒ Дала чистую судьбу. Если захотите, конечно. Лучше назовем это новой точкой отсчета, ‒ она явно размечталась, глядя в прекрасное будущее этих детей.

‒ А не дьявол тебя часто крестил? ‒ решила запутать девочку Мелл.

‒ Не знаю, ‒ просто пожала плечами Огонёк. ‒ Мы на праздник ходили к храму, там все в ряд стояли и на них брызгали водичкой. На меня не попало, так я забежала вперед и специально подставила лицо еще раз! Весело было! ‒ она даже подскочила от приятных воспоминаний. Мелл такая манера показалась очень знакомой, но где она подобное встречала, не смогла вспомнить.

‒ Вы можете выбрать будущее, ‒ разъясняла Танька. ‒ То, как вы себя поведете в ближайшие дни, определит судьбу на всю жизнь. Это не второй шанс, такого не бывает, ‒ она шла посередине компании, чтобы всем было хорошо слышно. ‒ Жизнь никогда не дает второго шанса. Никогда! Можно только продолжить жить. Иначе, лучше или хуже, но не сначала. Поэтому не стоит забывать о любви.

Девочки как раз подошли к двум магазинам. Остановившись, с сомнением разглядывали темно-синий вход в дешевый магазин и ярко-зеленый ‒ в магазин подороже. Финансово не обремененные карманы тянулись к синему. Желание погулять в кондитерском отделе и посмотреть на россыпь конфет указывало на зеленое.

‒ Вы не стесняйтесь, мы должны ваше Рождение отметить. Но угощаем мы, ‒ быстро поправила безрадостную перспективу пустого стола Мелл. ‒ Приезд наш заодно отпразднуем.

‒ Тоже мне, нашла праздник, ‒ презрительно хмыкнула Огонёк.

‒ Тебе не хочется за столом посидеть?! С тортиком?! ‒ вспылила Волна. ‒ Не будь занудой, Катька. Соня! Пошли вдвоем мороженое выбирать, ‒ потянула за собой малую в синие двери. Маленькое упрямство ни за что не пошла бы в зеленые.

‒ Становится идеалисткой? ‒ техник делился опасениями.

‒ Мечтает, по-моему. В её возрасте романтика в голове должна быть, ‒ вспоминал приятное оператор.

‒ Мороженое будем сами выдумывать или в столовку смотаешься? ‒ техник глянул на пустой столик.

‒ Ты совсем обленился, скоро в двери не пройдешь, ‒ выкатывая столик, отозвался коллега.

‒ Так я и не стремлюсь, мне и здесь хорошо, ‒ тихо прокомментировал его услужливость напарник.

‒ О! А тебе можно душу продать? ‒ внезапно осенилась Огонёк.

‒ Чего?! ‒ от удивления Танька даже остановилась на ступеньках магазина, чем вызвала недовольство вездесущих бабулек.

‒ Ну, я продам тебе душу и стану богатой! Можно будет не учиться! ‒ с надеждой глянула на растерянную девочку. ‒ Ну, ты же нас оживила? Значит и душу можешь купить, ‒ продолжила уже с меньшей уверенностью.

‒ Мне не нужна душа, что с ней делать? Она без тебя умрет, ‒ сильно удивилась Танька, открывая тяжелую дверь магазина.

‒ Как это? А кто может купить? ‒ не сдавалась Огонёк.

‒ Не знаю, ‒ пожала плечами. ‒ Мелл, тебе душа нужна?

‒ Зачем? Приятно видеть ее в других, а мне такие мучения ни к чему.

‒ У ангела разве нет души?! ‒ совсем опешила Огонёк. Она не обращала внимания на ассортимент: до нужного отдела еще идти и идти.

‒ Не-ет, ‒ притворно удивилась Мелл, ‒ а что такое душа?

‒ Как это? ‒ не поняла, где искать ответ.

‒ Вот так. Сначала скажи, что такое душа ‒ потом поговорим о покупке, ‒ Мелл рассматривала вялые лимоны в ящичках у входа. Объявление говорило, что их необходимо купить. Здравый смысл отвечал, что их нужно пристрелить.

‒ Ладно, придем домой ‒ я в справочнике посмотрю. Или у Игоря спрошу, он всё знает, ‒ для нее не существовало безвыходных ситуаций. ‒ Но потом купите? Точно?

‒ Зачем тебе деньги? ‒ снова остановилась Танька. От её синего взгляда иногда можно было и замерзнуть.

В тесном проходе между лотками с овощами девочек нещадно толкали обозленные на цены покупатели.

‒ Ты разве не хочешь быть богатой? ‒ сильно удивилась Огонёк.

‒ Богатство? Зачем оно мне? ‒ удивилась в ответ. ‒ Я же дьявол, а не человек, мне много не надо, ‒ пожала плечиками Танька.

‒ А власть? ‒ спрашивая у Таньки, Мелл подначивала Катю. ‒ Неужели не хочется?

‒ Для чего? Это большая ответственность, а я свободу люблю, ‒ Танька посмотрела на апельсинки, и ей их стало жалко.

‒ Прискорбно, что ты не человек, ‒ серьезно оценила эту реальность Мелл.

‒ Совсем даже наоборот! ‒ развеселилась Танька. ‒ Лучше умереть, чем жить в страхе и ограничениях. Давайте к столу вот эти фрукты возьмем. Это как называется? ‒ она показала на совсем зеленые и, на вид, сочные.

‒ Она купит душу? ‒ опешил оператор. Забытая в собственной руке плошечка с мороженым вот-вот могла перевернуться.

‒ Как?! ‒ давясь от смеха, смотрел на происходящее техник. Он предпочел холодок на палочке.

‒ А что, не может разве? ‒ еще больше удивился напарник.

‒ Может сделать вид! А что покупать-то?! Не, ну ты сам посуди, ‒ утирал слезы техник.

‒ А зачем ее вообще покупают и продают? ‒ снова принялся за свою подтаявшую порцию.

‒ Никто ее не продает, бред! Сущность свою ‒ меняют, это бывает, ‒ техник стал серьезен. Нужно было срочно доедать мороженое, и это немного злило. ‒ А продать? Кто ж чужую купит-то? С грехами, чёрную и низкую? Алчную и гнилую? Или загубленную? Черствую, может быть? Мелкую, ослепшую, коварную душонку? Продажную, слабую и пустую! Очнись! ‒ мороженное все-таки капнуло на руку.

‒ Но… Но она же видит и другие души! ‒ облизнувшись, возмутился оппонент. ‒ Ангельские, благородные и богатые! Широкие, ласковые и добрые! У нашей взгляд лучше, чем у тебя. Она видит непорочные, отзывчивые и прекрасные души. Светлые и чистые! А ты кошмары какие-то, ‒ немного обиделся оператор.

‒ Да уж, видит, ‒ вытирая руки, техник с сожалением смотрел на остаток эскимо, лежащий на столике. ‒ А теперь ты посмотри на души этих детей! Умник… ‒ он так и не рискнул взять размякшее лакомство.

‒ Короче, потом купите, да? ‒ не унималась Огонёк.

‒ Ты только свою продаешь? ‒ схитрила Танька. От вида теснящихся на полках дешевых подобий еды постепенно становилось тошно.

‒ А что и чужую можно?! ‒ встрепенулась девочка.

‒ А то! Приноси ‒ посмотрим, оценим. Правда, Мелл? ‒ подмигнула подруге.

‒ Да, тут всё взвесить нужно. Главное, когда упаковывать будешь, веревку не сильно затягивай. Мы психо-безмен захватили, не помнишь? ‒ начала откровенно дурачиться в ответ.

Часть 42

Вечером Волна, Танька и Мелл сидели в комнате Огонька и Ветерка и слушали сказку, которую рассказывал Игорь. Сказки рождались сами собой, на ходу, и больше были похожи на притчи. Зато было очень интересно наблюдать, как вырисовывается история, которую направляют неугомонные девчонки.

Уложить спать младших оказалось целой проблемой. Сначала всем потребовался театр одного актера, рассказывающего о поведении детей в течении дня. Потом Огоньку нужно было услышать, какая она хорошая. Дальше ‒ долго договаривались, сколько будут спать утром: в последние дни каникул пытались лениться изо всех сил.

Ветерок не просила ничего. Только терпеливо ожидала.

Танька видела, что Игорь втихаря, когда нет посторонних ушек, называет Соню Самым Лучшим Ребенком В Мире. Еще он рассказывал малой, что у нее растут крылья. И что на самом деле она достойна любви. Бескорыстной. Просто так, даром. Не за что-то, а как ребенок. Самый Лучший Ребенок В Мире…

Ветерок прятала полученное счастье за пазуху. Ещё не верила и потому копила по капле, на будущее и для мамы.

«Что с ним? ‒ спросила у себя Танька.

Это его ребенок, разве не увидела ещё? Ну, ты даешь! ‒ Второе Я, одной рукой вынув изо рта подсмотренный где-то леденец на специальной держалке, перестало доставать из мешка придуманные для детей сны.

Как такое может быть? Отец ‒ не он. Он даже не мать, ‒ просмотрела невероятное Танька.

Может. У нас вот ‒ Волк папой оказался, и ничего. Ты их рядом видела? ‒ Альтер Эго не удержалось и лизнуло воображаемую сладость. ‒ Они так похожи ‒ оторопь берет! ‒ теперь пришлось облизнуть губы. ‒ Даже думают идентично. И на мир реагируют одинаково. У них и увлечение общее ‒ шахматы и фотография. Только малая ещё не снимает пока.

Прекрати все время жевать! Я из-за тебя сама на сладкое подсела! ‒ возмутилась Танька.

Между прочим, это ты меня подсадила! А конфетки ‒ выдуманные, от них не толстеют!

Но как?! Соня чувствует и тянется к нему, это видно, ‒ вернулась к теме.

Да. Сама попросила, чтобы он оформил над ней опеку, когда маму лишат родительских прав, ‒ покивала головой в подтверждение. ‒ Было такое. А он вообще хочет её удочерить. Но ему ничего не светит, он это знает и…

Сгорает заживо, ‒ подвела черту увиденного Танька. ‒ Она ‒ его будущее, а иначе… Не долго осталось.

Поможем?

Нет. Сама скоро поймешь.»

‒ Странно, правда? ‒ техник смотрел на интригу с восторгом первооткрывателя.

‒ Ничего странного. Мало ли, у кого какие проколы в работе случаются, ‒ вдруг деловито и бесцельно завозился оператор.

‒ Ладно, девчонки, спите уже! ‒ заботливо подоткнув одеяло и поднимаясь с нижней ‒ Сониной ‒ кровати, Игорь поманил за собой старших. ‒ Вам приснятся хорошие сны…

‒ Не надо хороших, ‒ перебила Ветерок. ‒ После них жить не хочется. Просыпаешься, а здесь всё иначе, ‒ она отвернулась к стенке и натянула одеяльце на голову. ‒ Нужно чтобы плохое снилось, ‒ донесся приглушенный голосок. ‒ Тогда утром настроение хорошее. Проснулась, а всё плохое во сне осталось. Спокойной ночи, дядя Игорь.

‒ Вы только дверь не закрывайте плотно, и свет в коридоре оставьте, ‒ все еще воюя с подушкой, Огонёк явно не хотела спать.

«Нифига себе! ‒ у Мелл отвисла челюсть.»

«А ты думала! Ветерок ‒ далеко не сахар, там в голове такое… ‒ откликнулась Танька.»

«И как он терпит? Она же с ума кого хочешь сведет!»

«Любит. Как дочку свою, ‒ не захотела пояснять очевидное Танька.»

‒ Давайте, девчонки, и вы засыпайте, ‒ Игорь поправил свесившееся с кровати Мелл одеяло. ‒ Был день, теперь ‒ сон. Веселый и добрый! А утром все проснутся сильными и отдохнувшими!

«Ой, ошибаешься, Игорь. Утром проснутся далеко не все, ‒ не удержавшись, подумала Танька.»

«И кого мы нейтрализуем? ‒ уточнила Мелл.»

«Директора и специалиста по социальной работе. Сдохнут страшно. Чтобы остальным подельникам до-олго еще снилось такое в кошмарах.»

«Не маловато? Может, пусть еще и ссутся от страха?»

«Ты точно ангел? Не маловато, основная часть ‒ они будут до конца дней заботиться о благополучии всех здешних детей. Из кожи будут лезть! До тех пор, пока не будут прощены! А их никогда не простят, поверь, ‒ Танька сладко зевнула от такой приятной перспективы.»

‒ Спасибо вам, спокойной ночи, ‒ произнесла вслух.

‒ Дверь у меня открыта настежь. Закрываю, только когда принимаю душ. Если нужно ‒ просто позовите, я услышу. И ничего не бойтесь, никто вас не обидит. Щелочку в коридор оставить?

‒ Не нужно, мы без света привыкли. Спокойной ночи, ‒ отозвалась Мелл. Она с нетерпением ожидала, когда сможет перебраться под Танькино одеяло: в обнимку им точно не будет страшно.

‒ Сколько они там пробудут? ‒ технику было не по себе.

‒ Ты спешишь? ‒ не понял оператор.

‒ Я не хочу видеть того, что будет.

‒ Так сходи за ужином! ‒ развеселился ничего не понявший товарищ. ‒ Нечего лень культивировать! ‒ вернул совет.

Утро не принесло облегчения. Танька без пробежки не знала, как взбодриться, да и Мелл, не удержавшаяся ночью от безобидных игр, была вялой. В пять часов утра, когда дверь в комнату воспитателя была временно закрыта, они вышли на кухню в надежде на крепкий чай.

По привычке не заморачивались одеждой, только натянули футболки подлиннее. Растрепанная Танька была похожа на прекрасную принцессу из сказки. Мелл ‒ на спящую на ходу красавицу.

Пора было уходить. Оставлять всё как есть очень не хотелось, но дальше свои пути обитатели «шестой» будут выбирать сами. Была ещё одна малость…

Часть 43

‒ А вы чего не спите? ‒ вытирая на ходу полотенцем голову, в кухонной зоне появился Игорь. ‒ Завтракать будете? Я овсянку еще не варил, но могу сделать вам бутерброды, ‒ легкой гримасой умудрился показать свое отношение к такой еде. ‒ Так что? Доброе утро?

‒ Доброе, доброе, ‒ зевнула Мелл. ‒ Ой, извините, ‒ она потянулась к выключателю чайника.

‒ Доброе, ‒ буркнула Танька. ‒ Вы чай будете?

‒ И чего заспанные? В душ бегом! Холодная вода творит чудеса! ‒ он шутливо шлепнул полотенцем стоящих рядом девчонок. ‒ Я пока сам управлюсь, ‒ Игорь приступил к процессу приготовления напитка. ‒ Вам зеленый или черный?

‒ Знаете, что вас сегодня уволят? ‒ перешла к действиям Танька.

‒ Я-то знаю, вчера с приказом ознакомили. Вы откуда знаете? Подслушали? Девчонкам только не говорите раньше времени, ‒ он не прерывал работы, но радости в его движениях не было.

‒ Вы хоть прощальные напутствия им дадите? ‒ Мелл окончательно проснулась.

‒ Попрощаюсь, если успею. Они поспать любят. А напутствия я им уже три смены давал, дальше только повторяться.

‒ Успеете, даже поговорить, мы вам дадим время, ‒ пообещала Танька.

‒ Так уверены? ‒ заливая кипятком насыпанную в чашки смесь, Игорь не выказывал удивления.

‒ Вы вообще непрошибаемый? ‒ поинтересовалась до сих пор напряженно стоявшая рядом с Мелл Танька. ‒ Вас разлучают навсегда!

‒ Я знаю. Но не верю. Веру-то хоть оставите, ладно? Пошли за стол. И постелите салфетки ‒ чашки горячие, ‒ прихватив кухонное полотенце, он присел на своё место. Погладил ладонью деревянную столешницу. На примостившихся рядом девчонок старался не смотреть.

‒ А смерть? Вам все равно, что будет дальше?

‒ Ты видишь будущее? ‒ оживился воспитатель.

‒ Вы умрете без этих детей. Достаточно? ‒ Танька не злилась.

‒ Нет. Что с ними будет? С Соней, Катей… Кем они станут, когда вырастут? Потом?

‒ Аня и Катя возненавидят вас. Через два дня, ‒ рассказала Мелл.

‒ А Соня? ‒ еле выдавил вопрос. Голос все же изменил ему.

‒ Через три недели.

‒ Они не прощают тех, кто их бросил. Только маму. Верят ей и ждут. Это священно, ‒ жестко пояснила Танька.

‒ Я их не бросал, ‒ проглоченные слезы не давали говорить. ‒ Вы это знаете. И они знают. Меня увольняют за то, что защищал их…

‒ Но не простят. Это дети, не забывайте. Самые жестокие существа. Такова реальность, ‒ Танька не притронулась к чаю. Она сидела прямо, боясь пошевелиться.

‒ Когда? ‒ у Игоря уже не хватало сил выдавливать слова.

‒ Не сразу. Вы будете умирать постепенно, по мере того, как Соня будет вас забывать, ‒ Мелл постаралась говорить как можно проще.

‒ За что?

‒ Они никогда не признаются. Вам нужно сварить кашу, ‒ напомнила Танька. Утро без улыбок напрягало всё сильнее.

‒ Да, я сейчас, ‒ он встал и направился к плите. ‒ Девчонки на молоке любят, а у нас закончилось, ‒ улыбнулся растеряно.

«Откуда он узнал о нас? Даже не удивился, ‒ думала Танька.

Он давно в таком состоянии, когда обостряется восприятие. Вот настоящие способности и открылись, ‒ пояснило Второе Я. ‒ Зачем ты мне не сказала?

Затем! Ты бы меня на жалость развела! А эту последовательность нельзя нарушать, как ты не видишь?

Вижу, но это жестоко!

А мы, между прочим, дьявол. Жестокая и коварная.

Как любовь, я помню, ‒ печально кивнула себе.»

‒ Вы не рассказали, что с девочками будет, когда вырастут, ‒ Игорь пришел в себя быстро и уже уверенно орудовал посудой.

Танька и Мелл все так же сидели на своих местах. Смысла врать не было. Правду говорить…

‒ Не хотите говорить правду?

‒ Вы рассказали им будущее, разве не помните? Они вас услышали и знают все варианты судьбы.

‒ Что они выберут? ‒ его голос снова попытался спрятаться.

Часть 44

‒ Зачем она так их наказывает? ‒ у оператора первого сдали нервы.

‒ Это её предназначение, не забывай, ‒ техник держался на честном слове.

‒ А если бы оставила его в живых? Не дала бы разлучить с детьми?

‒ Тогда детки никогда не получили бы урок. А так…

‒ Мало им досталось в жизни, по-твоему?

‒ Много, ‒ согласился коллега. ‒ Но за то, что забудут подаренную любовь, счастливые мгновения, радость с этим человеком…

‒ Нужно добить их окончательно? Да?! ‒ не выдержал оператор.

‒ Ты хочешь вмешаться? ‒ иронично посмотрел на него техник. ‒ Это их выбор, остынь! Они могли продолжать любить и судьба была бы иной.

«Давай лучше всех перережем нафиг! ‒ Мелл говорила откровением. ‒ Тогда сможем его здесь оставить. Видишь, что никто даже говорить не в состоянии?!»

Они с Танькой наблюдали за прощанием Волны, Ветерка и Огонька с Игорем. Молчаливая сцена, где каждое движение в неизбежность, продлевая агонию, делалось максимально медленно.

Девчонки не могли пошевелиться и стояли, босые на холодном кафеле, прижавшись друг к другу. Первой сдалась Аня. Пряча покатившуюся слезу, она убежала в свою комнату.

‒ Не плакать! Всё еще только начинается! Я верю в это. И босиком не ходите.

Он прижал к себе Ветерка и Огонька и долго не мог выпустить из объятий. Девчонки в ответ изо всех сил вцепились в свою надежду руками.

«Их нельзя убивать, ‒ констатировала Танька.»

«Почему? ‒ не поняла внезапную доброту Мелл.»

«Тогда детям будет еще хуже… Отдадут в обычный детский дом или в интернат. А там ‒ полная безнадега, будущее лучше даже не видеть…»

«А любовь? Ты же можешь заставить их любить детей?!»

«Могу. Но не могу поселить любовь в сердце: туда она приходит сама и только тогда остается навсегда. А с детьми по-другому нельзя: они фальшь считывают на раз, ‒ поджав губы, покачала головой Танька.»

«Но хоть немножко! Им будет легче! ‒ не сдавалась Мелл. И если бы верила в кого-то кроме Таньки и себя ‒ сложила бы молитвенно руки.»

«Они теперь знают правду, им рассказали о будущем. Что тебе еще нужно? Пусть учатся думать! ‒ резкость тона должна была укротить доброту.»

«А взрослые? Им до лампочки же всё! Оставишь на их совести?! ‒ готова была кричать от отчаянья Мелл.»

«Это где ты у них совесть разглядела, а? ‒ произнесла с насмешкой над людьми подруга, медленно поворачиваясь к собеседнице.»

«А что тогда?! Нельзя просто так уйти! ‒ сухие слезы уже добрались до горла.»

«Можно. И даже нужно. Карму никто не отменял. Да и судьбу ‒ тоже. Пошли и мы уже, что ли? ‒ прежде чем взяться за ручку сумки, Танька посмотрела на безмолвных девчонок.»

Глядя вслед воспитателю, Ветерок и Огонек, босиком, все так же молча и покорно, стояли в дверях, наплевав на риск простудиться. Они смирились, что их всегда оставляют самые любимые и настоящие друзья. Сейчас их лишили жизни и надежды: полный обреченности неподвижный взгляд прощался навсегда. Только Танька видела за почерневшими вдруг глазами Брошенных Ангелов исполосованную шрамами душу.

Троица, плечо к плечу, медленно уходила из Реальности Брошенных Детей. Лютый предпочитал молчать.

‒ Как думаешь, что будет, если я их прокляну? ‒ не останавливаясь и не оглядываясь, Танька шла вперед.

‒ Ну, ты ‒ дьявол. Твоё проклятие будет страшным! ‒ Мелл даже стало не по себе.

‒ Угу, ‒ Танька угрюмо опустила голову. ‒ Тогда я их проклинаю! ‒ она посмотрела полными слез глазами куда-то вверх.

‒ Ты кого имеешь в виду? ‒ попыталась уточнить Мелл.

‒ Сама подумай…

Эпилог

‒ Мне все равно холодно.

‒ Раз такое дело ‒ двигайся ко мне, ‒ приподнял край своего пледа, и Танька заерзала, перемещаясь. Свернувшийся маленький теплый комочек прижался спиной. ‒ И я буду согревать тебя всю ночь, ‒ она уже спала, тихо и доверчиво. Существо, которое нельзя обижать. Не потому, что в лучшем случае в пыль сотрет. А потому, что тебе верит…

Июль 2018 ‒ Февраль 2019.

Киев.

[1] Красная чакра ‒ Муладхара, корневая чакра ‒ отвечает за то, что человеку нужно в первую очередь. Направленность действия ‒ на выживание в мире. В том числе ‒ необходимость убежища и защиты.

[2] Слова из песни «Дети цветов 1». Написана и исполняется Умкой ‒ Анной Герасимовой. Вошла в альбом «Эх, пипл!», 1986 года. https://z1.fm/artist/122130 .

[3] Энергетический вампир ‒ человек-паразит, питающийся жизненной энергией других людей.

[4] Большой взрыв ‒ в космологии ‒ наиболее распространенная теория начала развития вселенной. Расширение, перед которым вселенная находилась в сингулярном состоянии.