Под увеличительным стеклом

28

На следующее утро мы приступили к окончательной редакции. Все прошли еще раз от начала до конца.

Сообщение о «седых пантерах». Графическое изображение разветвленной сети домов престарелых, обществ и фирм Менгендорфа. Портрет Хольгера Обермейера (Катина работа) под заголовком «Прежде убивали богатых теток». Лотар считал, что заголовок безвкусный. Но Катя настояла на нем. Интервью с «седыми пантерами». Описание побега. То и другое Катино. Мои фотографии ночных погрузок. Я предложил дать здесь побольше текста, но меня не поддержали. Очерк Лотара о немецком паритетном благотворительном обществе и выходе из него Менгендорфа. Свидетельства фрау Симон Катя сформулировала в форме вопросов: «Мы хотели бы звать: о местонахождении 300 закупленных кроватей; о деньгах, выделенных местным обществом на приобретение одежды для подопечных; о служебных поездках господина Менгендорфа…»

Мне казалось все это слишком банальным. Я считал, что нужно либо давать интервью с фрау Симон, либо вообще ничего не давать.

– Мы же не пряник здесь выпекаем, – проворчал я. – А иллюстрированный журнал делаем!

– А это и не пряник. Да! – огрызнулась Катя.

Я откинулся на спинку стула. Мне не хотелось ссориться с ней, но она изменяла своей добросовестности журналиста.

– Катя, таких серьезных обвинений надо вдвойне остерегаться. Их нельзя так просто предъявлять.

– Трус!

– Трусость здесь ни при чем. Ты хочешь разделаться с Менгендорфом. Ты возненавидела его с первого взгляда. С той самой конференции, когда ему вручали орден. И уже тогда задумала его извести!

– Задумала! – крикнула Катя, едва не срываясь с голоса. Она вскочила с места.

Лотар сидел помалкивая в стороне, словно бы ему до спора и дела не было. Он всегда пасовал перед Катей.

– Разве ты не хотел этого? Что же ты теперь – испугался? Или тебя купили?

Катя всегда спорила с запалом, властно и резко, но тут она явно переборщила. Даже Атце вздрогнул, когда она выкрикнула это «купили».

Я поднялся со стула и как можно спокойно сказал:

– Это не основание для спора. Я ухожу.

Катя порывисто дышала. Я надел пиджак, сунул в карман свой блокнот. Она чиркнула спичкой и пустила в воздух струю дыма своей черной сигареты.

– Ладно, не валяй дурака, – сказала она, протягивая мне пачку сигарет. – Закури и успокойся.

Сигарету я не взял, но сел. Она подошла, встала передо мной.

– Ну, извини. Знаю, что тебя не купили. У меня просто нервы сдали. Я все-таки всю ночь просидела за работой, в то время как ты миловался с Ренатой.

– Ревность взыграла?

– Брось, не будь ребенком.

– Ну что, продолжим? Хотя нам тут, собственно, уже и делать нечего.

Атце и Ули почти закончили макет.

– Не заводись, – прошипел Ули.

Атце взглянул на часы и сказал невозмутимым тоном;

– У вас есть для прений еще 24 минуты. Потом я повезу это все в типографию. Я пока что всегда был пунктуален.