ПОД ВУАЛЬЮ

Глава двенадцатая

— Доктор сейчас будет, моя дорогая, — обращаясь к своей бабушке, мягко улыбнулся Дуэйн. — Он — чудный человек и обязательно сделает все, чтобы тебе стало лучше.

Она кивнула и долго пристально на него смотрела. Затем она перевела взгляд на Рослин, которая тотчас же догадалась, что Нанетт хотела поговорить со своим внуком наедине. Она поднялась и подошла к двери, которая вела во Двор Вуалей. Легкий прохладный ветерок шевелил ветви громадного старого дерева. За спиной она слышала низкий голос Дуэйна.

Изабелла оставалась там же, где и была. Было очевидно, что ей хотелось услышать, о чем же был разговор. Рослин же была абсолютно уверена в том, что Дуэйн обещал своей бабушке продолжать дело, начатое его дедом, и заботиться о плантациях. Работа на плантациях, вдали от Лиссабона и Парижа и блеска оперных сцен.

Когда приехал доктор Сулейман, Дуэйн перенес Нанетт на руках в ее комнату и очень быстро спустился в салон. Юсеф только что подал кофе, а Рослин его разливала в подаваемые Тристаном французские чашки из тонкого фарфора.

Изабелла поудобнее устроилась на диване и кивком пригласила Дуэйн сесть рядом с ней. Он принял ее приглашение и со вздохом опустился на подушки.

— Доктор Сулейман уже может что-то сказать о состоянии Нанетт? — обеспокоенно спросил Тристан.

— Ты же знаешь докторов. — И Дуэйн большим глотком отпил кофе. — Они ничего не желают говорить, пока не вывернут пациента наизнанку.

— А ты уверен, что этот человек знает свое дело? — не переставая беспокоиться, спросил Тристан.

Дуэйн удивленно поднял глаза.

— Вряд ли я бы отдал Нанетт в руки того, кто не компетентен, — резко проговорил Дуэйн. — Она слишком много для меня значит. Я для твоего сведения, Тристан, доктор Сулейман получил образование в Алжире и в Англии, где специализировался на внутренних болезнях. Он мог бы работать в любой из самых известных клиник в мире и зарабатывать кучу денег, но он выбрал Эль-Кадию и ее жителей. Я уже не раз пользовался его услугами, когда что-то случалось на плантациях, и я смею тебя уверить, что его методы лечения современны, а способности первоклассны.

— Ну, я же просто спросил, — Тристан, протянув руку, положил ее на плечо Дуэйна. — Мы же оба переживаем, мой дорогой. Это так понятно, ведь в этом мире разве есть человек, который может занять в нашем сердце место Нанетт?

Рослин потягивала кофе, но он ее не слишком-то согревал, а от слов Тристана ей стало еще холодней. Он начал ходить взад и вперед по салону, и в конце концов, подойдя к роялю, опустился на стул, как будто бы только здесь он мог обрести спокойствие и отдохнуть от одолевавших его тревожных мыслей.

Изабелла, подогнув под себя ноги, внимательно изучала Дуэйна. Рослин видела, как сначала ее взгляд остановился на взъерошенных волосах, затес скользнул вниз по щеке, не пропустив крупного носа, и дальше узких губ и твердого подбородка. О чем думала сейчас Изабелла — о том, что будет нелегко заставить этого человека нарушить свое обещание?

Неожиданно, так как никто не слышал приближающихся шагов, в комнату вошел мужчина. Он был хорошо сложен, худощав. Несмотря на то, что на нем был европейский костюм, принять его за европейца было невозможно: у него были немного раскосые глаза и впалые щеки. По выражению лица можно было предположить, что он соединяет в себе хитрость с долготерпением и отличным чувством юмора. У него были тонкие, как у женщины, красивой формы руки.

— Мадам Жерар сейчас спит, — произнес он по-английски. — Уверяю вас всех, что причин для беспокойства нет. Когда людям за семьдесят, то сердце уже устало. Я прописываю ей абсолютный покой и постельный режим на ближайшие две-три недели. Хорошо бы нанять сиделку, во всяком случае, чтобы быть уверенным в том, что мадам выполняет режим.

— А вы можете помочь найти сиделку, доктор Сулейман? — обратился к нему Дуэйн.

— Конечно, господин Хантер, если вы меня об этом просите.

— Я бы считал, что мадам Жерар необходимо показать кардиологу, — вступил в разговор Тристан. — Я не оспариваю ваших слов, доктор Сулейман, но мой бабушка выглядела чрезмерно слабой и тяжело дышала.

— Если вас это успокоит, то обязательно, месье, вызовите специалиста, — доктор Сулейман слегка улыбнулся.

— И тем не менее я повторяю, что мадам Жерар находится уже в том возрасте, когда сердечная мышца теряет прежнюю эластичность. У нее также присутствуют некоторые признаки анемии, и этим я займусь более тщательно.

— Несомненно, Доктор Сулейман, мы хотим, чтобы вы продолжали наблюдать за мадам Жерар, — твердо сказал Дуэйн. — Ее затрудненное дыхание как раз и связано с анемией, не так ли? А что вы можете сказать о боли?

— Боль в этой области не всегда свидетельствует о заболевании непосредственно этого органа, в данном случае сердца, господин Хантер. Уверяю вас, для ее возраста у мадам крепкое здоровье, но наш климат в конце концов влияет на большинство европейцев, даже самых здоровых, и ей сейчас просто необходим отдых и покой, во всяком случае, на некоторое время. И если мне будет позволено, я уберу у нее все признаки анемии.

— Вне всякого сомнения, доктор Сулейман, — Дуэйн устало улыбнулся и протянул доктору руку. — Боже, какое же это облегчение услышать ваши слова. Надеюсь, вы понимаете, что мы тут только не думали, ожидая вас.

Араб слегка наклонил голову, а затем, повернувшись, взял у Рослин чашечку кофе, которую она ему приготовила.

— Я очень хочу пить, спасибо, — сказал он по-французски.

— Я англичанка, доктор, — улыбнулась ему в ответ Рослин. — Если мадам не серьезно больна, можно ли мне быть ее сиделкой?

— Ты же не медсестра, дорогая, — воскликнул Тристан.

— Стюардессы должны уметь ухаживать за больным, да и Нанетт, может быть, предпочтет меня незнакомому человеку. — И Рослин посмотрела сначала на Тристана, потом на Дуэйна. — Если только вы, господин Хантер, не хотите взять кого-то другого, — добавила она, обратившись к Дуэйну.

— Я не собираюсь проводить голосование по данному вопросу, — сухо сказал Дуэйн. — Но если Тристан хочет видеть вас сиделкой, а доктор Сулейман считает, что вы с этим справитесь, то у меня просто нет права голоса.

— Для этого не требуется никаких особых навыков, — сказал доктор Сулейман, с любопытством и интересом поглядывая на Рослин. — Единственно, что неукоснительно должно соблюдаться, так это постельный режим. Легче всего этого может добиться тот, у кого есть хорошее терпение, желание и… очарование.

Рослин почувствовала, как покраснела от сделанного ей комплимента. Дуэйн хладнокровно наблюдал за тем, как Тристан обнял Рослин.

— У мисс Брант амнезия, — обратился к доктору Тристан. — Но она держит себя молодцом.

— С точки зрения психологии амнезия — чрезвычайно интересное состояние. — В улыбке доктора Сулеймана было одновременно и любопытство, и симпатия. — Некоторое время назад мы с господином Хантером обсуждали это заболевание. Один из его рабочих получил сильный ушиб головы и страдал полной потерей памяти, но это продолжалось всего лишь сорок восемь часов. А сколько это состояние длится у вас, мисс Брант?

Рослин ответила, и он посмотрел на нее озабоченно.

— Амнезия у хрупкой молодой девушки может длиться намного дольше, чем у открытого сильного мужчины.

Возможно, также, что в прошлом скрывается то, о чем вы не хотите вспоминать…

— А разве вы не знаете, — в разговор вступил Тристан, — что мой брат, жених мисс Брант, погиб в авиакатастрофе, во время которой она получила серьезную травму головы?

Доктор Сулейман пристально смотрел на Рослин. Допив кофе, он поставил чашку на блюдце.

— Возможно, вам потребуется много времени, чтобы после такого потрясения прийти в себя, и, вероятно, лишь такое же потрясение вернет вам память.

— Неужели для этого мне необходимо попасть еще в одну катастрофу? — в ужасе смотрела на него Рослин.

— Ну, конечно же, нет. — И он быстро замотал головой. — Я имею в виду эмоциональное потрясение. У большинства женщин эмоции подобны струнам скрипки — если они напряжены, то начинают фальшивить, как и перетянутые струны. Когда вы с этим столкнетесь, мисс Брант, вы вспомните все, что сейчас кажется безвозвратно потерянным. А теперь, — и он посмотрел на часы, — разрешите откланяться.

И уже обращаясь к Тристану, доктор Сулейман заметил.

— Вне всякого сомнения пригласите кардиолога, чтобы он осмотрел госпожу Жерар, но я думаю, что он лишь подтвердит вам мои слова.

— Я в этом абсолютно уверен, Тристан. — Рослин заметила, что когда он произносил эти слова, смотрел в ее сторону. — Обычно при постановке диагноза доктор Сулейман оказывается прав.

Затем они ушли. Рослин повернулась к Изабелле, чтобы пожелать ей спокойной ночи, но та, не обращая на нее никакого внимания, прошла мимо. Тристан поймал удивленный взгляд Рослин и в недоумении лишь пожал плечами.

— Изабелла обожает быть в центре всего, — сухо заметил Тристан. — Ей совершенно не понравилось, что сегодня вечером Дуэйн был занят не ей.

— Она слишком эгоистична, — тихо сказала Рослин.

— Зная, как вы оба любите Нанетт… — и слова застряли у нее в горле. Она принялась собирать чашки, поставила их на поднос, приготовив все для Юсефа.

Уже через несколько дней Нанетт почувствовала себя значительно лучше. Она полностью доверяла доктору Сулейману и отвергла идею Тристана проконсультироваться у кардиолога.

— Мое старое сердце не может быть иным после семидесяти трех лет жизни, наполненных любовью. Доктор, который меня лечит, знает свое дело.

В то же время она не одобряла уколов, предписанных ей доктором Сулейманом, и каждый раз после укола любила поворчать.

— Скоро я буду похожа на старую игольницу — ни одного живого места. — Обратилась она однажды утром к доктору Сулейману, который делал ей очередной укол в руку.

— Да полно вам, вы же наслаждаетесь тем, как все мы хлопочем вокруг вас, — улыбнулся доктор. — А мои уколы — как эликсир молодости и красоты — они уже вернули вам ваш обычный блеск в глазах.

— А вы, проказник! — вторила ему Нанетт. — Почему вы работаете здесь, в Сахаре, а не где-нибудь, где вы могли бы заработать кучу денег?

— Потому что это — мой дом, мадам. Здесь так много нужно сделать, но больным людям это будет не под силу.

— Еще один первопроходец, — ворчала Нанетт. — Говорил ли вам Дуэйн, что мы бы хотели отдать в ваше распоряжение деньги, выделенные на клинику?

Он утвердительно кивнул.

— Вы, надеюсь, примите их?

— Разве может собака отвернуться от куска мяса? — Со свойственным ему юмором пошутил доктор Сулейман.

— Я благодарен за это вам обоим. Я знаю, что это не благотворительность, просто вы хорошо понимаете здешнюю ситуацию.

— Дуэйн слишком горд сам, чтобы предложить кому-то благотворительную помощь, Бен Сулейман. Я могу понять, почему вы двое стали друзьями. Вы оба способны поставить работу превыше всего в вашей жизни. С такими мужчинами всегда немного страшно, не так ли, Рослин? — И Нанетт внимательно посмотрела на девушку.

Рослин прибирала за доктором.

— Медсестре не пристало выносить суждения о таком человеке, как доктор, — парировала она с улыбкой.

— Меня можно испугаться, мисс Брант? — спросил он ее.

— Страшно только в том смысле, что в ваших руках находится жизнь других людей, — ответила она. — Каждому непосвященному страшно перед лицом знаний и навыков врача.

— Ну, вас-то как раз непосвященной назвать нельзя, сестричка! — И он уважительно с улыбкой посмотрел на Рослин. — Вы исключительно владеете своим ремеслом.

— Спасибо, доктор. — На Рослин был белый халат специально для нее принесенный доктором Сулейманом, и он ей очень шел. — Нанетт так добра ко мне, что я рада, что теперь могу хоть что-то сделать для нее.

— Боже правый, ну как же независимы эти британцы!

— И она чисто по-гальски воздела руки к небу. — Вы посмотрите, только теперь это дитя счастливо! Она отплачивает мне за то, что я когда-то сделала для нее!

— Ну, будет вам, Нанетт. — И Рослин принялась деловито поправлять подушки в изголовье. — Вы сейчас переутомитесь и не сможете принять посетителей.

Даже будучи больной и лежа в постели, Нанетт хотела выглядеть настоящей женщиной. После ухода доктора Сулеймана она причесалась и привела в порядок лицо.

— Если я буду бледной и непричесанной, то я обязательно расстрою своих внуков. — Нанетт внимательно изучала свое отражение в зеркале, которое держала Рослин. — Эта ночная рубашка — не самый шикарный наряд, не правда ли? Ты знаешь, на свадьбе у меня было небесно-голубое шелковое платье. Это был любимый цвет моего мужа. Он говорил мне, что мои глаза даже ярче голубого неба пустыни!

— Они просто восхитительны! — уверяла ее Рослин.

— Мужчинам нравится, когда у женщин красивые глаза, — улыбнулась Нанетт. — У тебя они огромные и просто обворожительные, малышка! Это твое истинное сокровище!

— Но ведь это серые глаза ведьмы! — С легкостью произнесла Рослин. — Мне нужно быть очень осторожной, чтобы не навести на кого-нибудь порчу.

И в тот же момент в дверь постучали. В комнату вошел тот, кто сказал ей о том, что у нее серые глаза ведьмы.

Хотя в комнате Нанетт было великое множество цветов, он принес еще один, в горшке. У растения были сиреневато-малиновые цветы. Он направился прямиком к кровати Нанетт и, склонившись, поцеловал ее в щеку.

— Спасибо за цветок, Дуэйн, и пожалуйста, садись!

Ты такой высокий, что я могу сломать шею, если мне придется смотреть на тебя, пока ты стоишь, мой дорогой!

Он опустился на стул, который подозрительно заскрипел под тяжестью его тела.

— Я чувствую себя как слон в посудной лавке, — и он метнул взгляд в сторону Рослин. — Как ведет себя ваша пациентка, сестра? Не причиняет ли она вам хлопот?

— Нет, ничего такого, с чем я не могла бы справиться.

— Рослин нюхала цветы, которые только что принес Дуэйн, пытаясь скрыть свое удивление, каким же неуклюжим он казался здесь в окружении изящной французской мебели.

Совершенно очевидно, ему было гораздо удобнее в простой и даже какой-то дикой обстановке его собственного жилища.

— Каждый день я вижу определенное улучшение, Нанетт, — обратился к ней Дуэйн. — Бен Сулейман хорошо знает свое дело.

— Я его очень люблю, за исключением тех моментов, когда он делает очередной укол мне в руку. — Нанетт смотрела на пакет, который не выпускал из рук Дуэйн. — Что у тебя там, очередной подарок для меня?

— Ты — француженка до мозга костей, — поддразнил ее Дуэйн. — Здесь же может быть мое белье из стирки, но ты, в свойственной тебе манере, не можешь предположить ничего иного, кроме того, о чем ты уже сказала.

— Ну, конечно же, ты что-то принес мне, — а, может быть, и моей медсестре. Может, это коробочка конфет? — Хитро добавила Нанетт.

Он посмотрел на Рослин, вскинув брови, и вынул из пакета очаровательную музыкальную шкатулку, которая так неестественно смотрелась в его мужской гостиной.

Он поставил ее Нанетт на кровать.

— Для тебя, моя красавица, — тихо произнес Дуэйн.

— Я подумал, она сможет тебя развлечь!

Нанетт дотронулась пальцами до танцовщицы, и неожиданно слезы навернулись на глаза.

— Но Дуэйн! ты же всегда обожал эту музыкальную табакерку! Она принадлежала Селесте, твоей дорогой матери. Я и думать не могла о том, чтобы попросить ее у тебя!

— Я хочу, чтобы она была у тебя, Нанетт. Это ведь ты подарила ее maman. Она все еще играет, а девушка танцует. Посмотри, я ее сейчас заведу! — И вот зазвучала мелодия, а танцовщица в такт музыке исполняла свои пируэты.

Рослин была околдована танцующей фигуркой, но когда она посмотрела на Дуэйна, то в его глазах она увидела боль и гнев. Эту боль он ненавидит… Он порывисто встал и подошел к резному окну, выходящему на балкон. Огненно рыжими казались его волосы в лучах солнца. Высокий, сильный и неприступный перед лицом этой боли… во всяком случае, так казалось Рослин.

Когда музыка смолкла, он повернулся к Нанетт.

— Это женская безделушка, — сказал он. — Я хочу, чтобы она была у тебя.

— Но, дорогой, я знаю, как много значит для тебя эта вещица твоей матери, — но, посмотрев на него, Нанетт тут же добавила, что она с удовольствием принимает этот подарок и благодарит его за доброту.

— Иди сюда, — и она похлопала по покрывалу на кровати. — Иди сюда и поговори со мной! Расскажи мне, как идут дела на плантациях, и какой ожидается урожай.

Рослин вышла, оставив их вдвоем. Она спустилась вниз, прошла мимо салона, где Изабелла и Тристан работали над последним актом оперы. Музыка сопровождала ее по дороге во Двор Вуалей, необычная восточная мелодия, которая быстро врезалась в память. Сев под деревом, она продолжала слушать долетавшие до нее звуки.

Рослин знала, что когда Нанетт поправится, она соберет чемодан и отправится в Англию. Ее время уезжать уже почти наступило…

Не уезжать, а убегать, казалось, говорил ей внутренний голос. Да, ты именно убегаешь, и тебе это отлично известно.

Она хотела бы не согласиться с этим, но именно так это и было. Она бежит из Дар-Эрль-Амры, потому что знает, что уже рассеивается туман ее амнезии, она становится той, которая никогда не любила Арманда Жерара! Инстинктивно она с самого начала ощущала, что никогда не была влюблена в него! А когда она об этом вспомнит окончательно, то она не посмеет смотреть в глаза Нанетт, которая так верила, так надеялась, и именно из-за этого оставила Рослин здесь, потому что она была ниточкой, связывающей Нанетт с ее внуком.

Взгляд Рослин рассеянно блуждал по Двору Вуалей… именно здесь, впервые в жизни, она почувствовала, что значит иметь семью и быть ее частью, и ей невыносимо больно была даже мысль о предстоящем отъезде! Никогда больше не слышать протяжного пения работников плантаций! Никогда больше не видеть закатов, переливающихся всеми возможными цветами! Не видеть луны, словно огромный золотой шар висящий в ночном небе среди ярких звезд!

Мысли вдруг стали совершенно невыносимы, она резко встала и готова была бежать, куда глаза глядят, как вдруг услышала шаги. Она обернулась и прямо перед собой увидела Дуэйна.

Ее притягивали как магнитом его зеленовато-желтые глаза, хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось убежать.

— Я хотел поблагодарить вас за то, что вы так замечательно ухаживаете за Нанетт.

— Не стоит благодарности, — она отступала назад и не могла остановиться. Неожиданно она спиной уперлась в ствол дерева.

— Вас что-нибудь испугало? — спросил Дуэйн.

Она отрицательно покачала головой. На фоне огромного ствола дерева она казалась особенно хрупкой и бледной.

— Я видел, как вы буквально вскочили. — Он подошел ближе и наклонился к ней. — Вы так много сделали для Нанетт в последние две недели. Может быть, поэтому ваши нервы напряжены.

— Нет, я сидела и думала и вдруг поняла, что должна идти распорядиться насчет обеда для Нанетт. — Она сделала движение, чтобы уйти, но он преградил ей дорогу. Она опять спиной почувствовала ствол дерева.

— Не можете дождаться того момента, когда вам удастся спрятаться в доме, — мрачно пошутил Дуэйн. — После того маленького приключения на озере Темсина, вы каждый раз убегаете от меня. Чего вы боитесь? Того, что рано или поздно станет известно о том, что тогда мы провели ночь в лодке вдвоем?

— Не говорите никому! — Слова сами, без ее воли, сорвались с губ. В голосе слышалось отчаяние, и она попыталась изобразить улыбку, показывая на старое дерево. — Не произносите секретов у этого дерева, оно может накликать беду!

— Неужели? — И рот Дуэйна расплылся в улыбке. И в следующее мгновение его загорелые сильные руки уперлись в ствол дерева, так что голова Рослин оказалась прямо между ними. Она снова почувствовала себя его пленницей, как тогда на озере.

— Вы так легко попадаете в беду, мисс Брант! — проговорил Дуэйн.

— Это действительно так может показаться, — согласилась с ним Рослин. На этот раз она не почувствовала в себе обычного желания что-то ему доказать. Утро было знойное и тяжелое, и она чувствовала себя точно так же. У нее не было сил сопротивляться, даже если эти губы предложат ей борьбу.

— Что происходит? — Неожиданно Дуэйн прищурил глаза. — Вы что съели какой-нибудь фрукт, предварительно его не помыв?

Она попыталась улыбнуться. Она знала, что разумно было бы согласиться с этой версией Дуэйна.

— Сегодня как-то трудно дышится, — сказала она. — А что же касается фруктов, то не смогли бы вы сорвать для меня пару апельсинов, чтобы я приготовила Нанетт сок?

Он тут же повернулся, сорвал пару ярко-оранжевых плодов и протянул их Рослин.

— Возможно, скоро будет песчаная буря, — сказал Дуэйн. — Обычно перед бурей воздух тяжелый, и трудно дышать.

— А когда будет буря? — с тревогой спросила его Рослин. — Ведь они ужасны, не так ли?

— Когда буря в самом разгаре, то на сотни метров вокруг ничего не видно, — сказал Дуэйн. — Пустыня после этого становится как бы бесформенной, но здесь, в ДарЭрль-Амре, вы в полной безопасности, да и буря еще не так скоро начнется.

— Я надеюсь, Нанетт не станет от этого хуже, — озабоченно произнесла Рослин.

— Я скоро вернусь, — и он потянулся к калитке и, уже открывая, добавил, — мы постараемся ее отвлечь от мрачных мыслей. На вашем месте, между прочим, я бы не стал никуда уходить.

— Нет-нет, — как-то рассеянно произнесла Рослин, смотря вслед уходящему Дуэйну. Калитка за ним захлопнулась, а вокруг висела какая-то почти осязаемая тишина. И только тут Рослин поняла, что из салона больше не доносилась музыка. Она повернулась, чтобы пойти к дому, и тут увидела стоящую в дверях салона Изабеллу.

— Ты такая занятая все эти дни, Рослин. — Певица стояла, прислонившись спиной к одной из колонн, медленно сжимая и разжимая пальцы. — Я видела, как ты собирала апельсины для своей пациентки.

— Да, — ответила Рослин. Она чувствовала, как неспокойно стало у нее на душе, когда она встретилась глазами с Изабеллой. Если она стояла здесь уже какое-то время, то наверняка слышала все, о чем говорил ей Дуэйн.

— А вот я совершенно не гожусь для того, чтобы ухаживать за больными! — Голос ее был сладок, как мед. — Но я все думаю, что бы я могла сделать, чтобы принести хоть какую-нибудь пользу — ты так устала, бедняжка! Я знаю! Сегодня после обеда я покатаю тебя на машине! Свежий воздух будет тебе на пользу!

Рослин смотрела на певицу с нескрываемым удивлением. Она ожидала от нее всего, что угодно, но не дружеских излияний.

— Очень мило с вашей стороны, Изабелла, предложить свои услуги, — сказала Рослин, — но Нанетт волнуется, если меня долго нет.

Рослин думала, что отправится верхом после обеда, несмотря на предупреждение Дуэйна о буре. И вот теперь, поддавшись импульсу, она сказала, что не возражает поехать ненадолго с Изабеллой.

— Да, у меня действительно немного болит голова, — призналась Рослин.

Изабелла удивленно вскинула брови.

— Возможно, это травма головы дает о себе знать?

— Может быть, — заставила себя улыбнуться Рослин.

— Получасовая поездка по пустыне разгонит боль, но мы не должны задерживаться, потому что…

— Потому что Нанетт будет беспокоиться, я знаю. — Докончила фразу Изабелла. В следующее мгновение она уже удалялась прочь, добавив через плечо, — я жду с нетерпением, когда мы отправимся прокатиться.

Она ушла, и Рослин осталась в коридоре одна… Ей вспомнились тревожные зеленые глаза Дуэйна, когда он предупреждал ее о том, что не стоит никуда отправляться в связи с приближающейся бурей. Рослин ощущала очень сильное беспокойство, а воздух был таким тягучим и плотным, что она с трудом дошла до кухни.

— Юсеф, — обратилась она к слуге, — когда будет буря?

Он остановился и прислушался. Далеко в пустыне уже ощущалось движение песка.

— Не сейчас, — ответил он. — Возможно, сегодня вечером.