Под знаменем Гитлера

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

История гражданского коллаборационизма периода Великой Отечественной войны долгое время как в отечественной, так и в зарубежной исторической науке оставалась изученной крайне неполно и односторонне. Отечественная историческая наука на протяжении длительного времени уклонялась от признания масштабности коллаборационизма, в частности, гражданского, стремилась представить его не как явление с социально-политическими корнями, а как банальное предательство, обычное услужение оккупантам немногочисленных одиночек, движимых самыми низменными чувствами. Именно такой подход прочно вошел в отечественную историографию советского периода. Другая крайность, присущая отечественной исторической науке, — недооценка и даже уклонение от признания той роли, которую сыграло в Великой Отечественной войне сотрудничество с врагом части советских граждан в гражданской сфере. В постсоветский период, когда исчезли идеологические запреты освещать вопросы сотрудничества части населения СССР с гитлеровскими оккупантами, а исследователи получили доступ ко многим, ранее закрытым архивным фондам, объективная научная разработка темы советского коллаборационизма продвинулась вперед. Однако, что касается сотрудничества части наших соотечественников с оккупантами в гражданской сфере, включая управление, экономику, инфраструктуру, эти вопросы до сих пор оставались за рамками исторических исследований.

Несмотря на то что отечественная историография в течение постсоветского периода пополнилась довольно содержательными работами, проблема гражданского коллаборационизма остается крайне недостаточно изученной. Недостаточно исследованы сфера управления и коллаборационистские властные структуры периода оккупации, экономика, инфраструктура, идеологический фактор коллаборационизма. Недостаточно отражены в отечественной историографии масштабность коллаборационизма в том или ином регионе, вопросы отношений коллаборационистов с местным населением, степень влияния тех или иных факторов, в частности, особенностей оккупационной политики на развитие коллаборационистских настроений. Являясь запретной темой для советской историографии, гражданский коллаборационизм в лучшем случае лишь упоминался, его стороны трактовались упрощенно-догматически, так как предписывалось считать, что все население было единодушно в ненависти к оккупантам и предателям.

Тем не менее отечественная историография за послевоенный период проделала путь от замалчивания коллаборационизма до поверхностного упоминания о нем как о единичных проявлениях, до наконец серьезных исследований, представляющих коллаборационизм как явление с социально-политическими корнями.

В то же время отечественные исследователи постсоветского периода должным образом не исследовали всех сторон гражданского коллаборационизма, сосредоточив основное внимание на его военном и политическом аспектах.

Подобная односторонность в освещении проблемы присуща и зарубежным исследователям. Зарубежные авторы представляли в своих работах советский коллаборационизм, в основном, как политический протест против советской власти. Многогранность причин становления советских граждан на путь сотрудничества с врагом они фактически оставили за рамками исследований. Можно выделить ряд вопросов, поднятых зарубежными историками. Это в первую очередь вооруженная борьба граждан СССР на стороне Германии, идеологическая база коллаборационизма, некоторые стороны оккупации, в основном, касающиеся особенностей воплощения оккупационной политики, послуживших катализаторами коллаборационистских настроений.

Таким образом, как отечественная, так и зарубежная историография проблемы коллаборационизма освещают данную тему тенденциозно, многие ее аспекты — лишь эпизодически и крайне неполно. Само наличие споров о причинах возникновения коллаборационизма, его масштабности, коллаборационистском контингенте говорит о недостаточной изученности этих аспектов гражданского коллаборационизма. Кроме того, указывает на отсутствие четких методологических ориентиров относительно советских граждан, вставших на путь сотрудничества с оккупантами.

Можно выделить разделы гражданского коллаборационизма, фактически не подвергшиеся изучению, изученные лишь в некоторой степени и крайне недостаточно и исследованные удовлетворительно, но не полностью. К первому относятся коллаборационизм в сфере юриспруденции, включающий разработку законодательных актов, участие в работе судов, адвокатуры и прочих юридических структур, коллаборационизм в сферах управления, религии касательно протестантизма, экономики, включая промышленность и сельское хозяйство. К сферам коллаборационизма, изученным недостаточно, относятся деятельность гражданской вспомогательной полиции, коллаборационизм в области народного образования, культуры и искусства. Удовлетворительно разработаны религиозный коллаборационизм, в частности, деятельность Русской православной церкви в годы оккупации, политический коллаборационизм, в частности, агитация и пропаганда, влияние особенностей оккупационной политики на развитие коллаборационистских настроений.

Планы гитлеровского руководства относительно территории РСФСР и населяющих ее народов изначально были направлены на ее колонизацию и фактическое порабощение населения. При таких условиях советские граждане никак не могли рассматриваться Германией как полноправные союзники — им была предназначена не более чем роль пособников. Что касается изменений и послаблений «восточной» политики, таковые, хотя и предпринимались в ходе войны по мере усложнения положения германской армии на восточном фронте, не затрагивали основных постулатов плана «Ост». И явились следствием не улучшения отношения нацистского руководства к русским, а необходимостью максимально обезопасить положение германской армии со стороны набирающего силу партизанского движения и массового сопротивления населения мероприятиям оккупантов.

Тем не менее даже при таких условиях гражданский коллаборационизм на оккупированных территориях РСФСР не был случайным явлением. Он стал вполне закономерной, исторически обоснованной и неизбежной реакцией части населения РСФСР на ряд назревших в советском обществе противоречий экономического, политического, религиозного и национального характера. Массовые политические репрессии, насильственная коллективизация, вызвавшая бедственное положение и в ряде регионов массовую смертность крестьянского населения как следствие изъятия продуктов на нужды индустриализации, неразумная национальная и религиозная политика посеяли у значительной части населения РСФСР недовольство советским режимом. В довоенный период ввиду тотального контроля со стороны советских карательных органов практическая реализация какого-либо протеста была невозможна в принципе. Однако после нападения Германии на СССР, занятия германской армией большой части советской территории с примерно 40 % людских ресурсов население, оказавшееся по ту сторону фронта, на период оккупации освободилось от советского влияния. В такой обстановке создались все необходимые условия для поддержки враждебных советскому режиму сил.

В то же время неправомерно рассматривать гражданский коллаборационизм исключительно как антисталинский протест. Согласно результатам исследования, существовал широкий спектр причин становления граждан СССР на путь коллаборации. Что касается коллаборантов, движимых именно политическими мотивами, точный их процент установить сложно. Так, по мнению А.В. Окорокова, идейных борцов против сталинского режима среди военных коллаборационистов было не более 10—15%*. Однако не ясен механизм такого подсчета. Что касается именно гражданской сферы советского коллаборационизма как в существующих источниках, так и в научной литературе не существовало даже приблизительных данных о так называемых идейных коллаборационистах. В этой связи представляются несостоятельными утверждения некоторых зарубежных исследователей, трактующих советский коллаборационизм почти исключительно как осознанную борьбу населения СССР против советского режима.

Тем не менее многогранность причин становления на путь коллаборации с гитлеровской Германией заложена в самой системе советского общества, сложившейся за годы предвоенного существования СССР. Так, поступление местного населения на предприятия, в созданные оккупантами учреждения, в том числе полицию, в ряде случаев не диктовалось антисоветскими убеждениями, а было вызвано экономическими причинами, желанием найти какой-то источник существования в условиях оккупации. А ряд крупных поражений Красной Армии в течение первых полутора лет войны и оставление ею огромных территорий явились результатом недостаточной подготовленности СССР к войне. Порожденная на этом фоне уверенность части гражданского населения в скором поражении Советского Союза явилась еще одной причиной коллаборации с противником.

В исследовании отмечено, что по сравнению с царским периодом советский режим явно проигрывал в том, что даже при тотальном контроле за настроениями населения большевикам не удалось создать общество, спаянное единой идеей. Иллюзия о моральнополитическом единстве советского народа могла держаться лишь под страхом репрессий к инакомыслящим. Освободившееся при оккупации от советского влияния население РСФСР выявило свою разнородность в смысле взглядов и конкретных действий — от осознанной борьбы с врагом в рядах партизан и подполья до всяческой поддержки агрессора, в том числе поступления к нему на службу.

Особым, пожалуй, самым значительным местом в истории советского коллаборационизма является его проявление и развитие на оккупированных территориях РСФСР. Здесь коллаборационистский контингент, в основном, составили местные жители. В отличие от военнопленных, поставленных на грань выживания и вызвавшихся служить врагу в большинстве случаев вынужденно, для местного населения в большей степени присутствовал элемент добровольности. Степень готовности к сотрудничеству с врагом на различных оккупированных территориях РСФСР была неоднородной. Так, на тех территориях, где населению были предоставлены более широкие суверенные права, на путь сотрудничества с врагом становились большая часть местных жителей, нежели там, где оккупанты установили обычный оккупационный режим с его репрессиями, поборами, сохранением колхозной системы. Кроме того, наибольшую склонность к сотрудничеству с немцами проявило население, жизненный уклад которого за годы советской власти в большей степени подвергся ломке в экономической и социально-культурной областях. В этой связи показателен пример Локотского автономного округа, территорий исторического расселения казаков, так как их население не испытывало каких-либо экономических трудностей при царском режиме. Введение системы колхозов, проведение репрессий по отношению к зажиточному слою крестьянства и политически неблагонадежным существенно повлияло на отношение населения к советской власти. Это не могло не вызвать ответную реакцию в период, когда эти территории с приходом немцев освободились от советского контроля.

В частности, уникальность ЛАО заключается в том, что все вопросы, от хозяйственных до военных, здесь находились в руках местного самоуправления, возглавляемого Б.В. Каминским. Достигнутый в сравнительно короткий срок подъем промышленности, сельского хозяйства, культурной и духовной жизни и последовавший за этим рост благосостояния населения явились благодатной почвой для формирования и развития коллаборационистских настроений. В результате ЛАО дал значительную базу для развития коллаборационизма, продемонстрировав его потенциал, который не был в полной мере использован по не зависящим от коллаборационистов причинам.

Следует признать масштабность гражданского коллаборационизма как в количественном, так и в национальном и социальном аспектах. Можно согласиться с современными исследователями, которые сходятся в том, что на путь добровольного сотрудничества с врагом вступали практически все социальные слои советского общества, от рабочих и колхозников до интеллигенции, практически все народы СССР, за исключением разве что народов Крайнего Севера[1268]. Коллаборационистский контингент вопреки устоявшемуся мнению полностью копировал социальную структуру общества. Что касается руководителей всех уровней, их контингент в большинстве случаев составляли не уголовники и маргиналы, а немало опытных советских и партийных кадров, которых, согласно нашим выводам, было около 30 % от общего количества коллаборационистов. То есть, несмотря на то что коллаборационизм поразил все социальные слои советского общества во всем его вертикальном разрезе, концентрация партийных и советских работников в рядах коллаборационистов оказалась наиболее большой. Уже по этой причине следует поставить под сомнение распространенное мнение о морально-политической крепости коммунистической партии, о том, что ВКП(б) принадлежат исключительно заслуги в борьбе с оккупантами. Напротив, именно ВКП(б) дала значительный процент коллаборационистов, составивших костяк руководящих работников сферы самоуправления. Благодаря этому оккупанты относительно быстро сформировали управленческие структуры, частично, насколько это было возможно в условиях военного времени, наладили экономику, инфраструктуру, социальную сферу.

Результаты исследования, таким образом, дают основание не согласиться с отечественными авторами, видящими причины кол-лаборации в беспринципности, уголовном прошлом вставших на путь сотрудничества с противником одиночек[1269].

Результаты исследования в корне опровергают устоявшееся мнение отечественных историков, упростивших коллаборационизм до банального предательства, услужения немцам, классовых отношений. Напротив, коллаборационизм следует рассматривать как довольно сложное явление с широким спектром его причин.

В то же время результаты исследований не позволяют говорить о советском коллаборационизме лишь как о «третьей силе». Правильнее было бы говорить об использовании германским командованием этого явления в своих целях на протяжении всего периода оккупации.

В исследовании нами выделен ряд сфер гражданского коллаборационизма, одной из которых стала сфера управления. В короткий срок оккупантам удалось создать дееспособный многоуровневый аппарат управления оккупированными территориями. Несмотря на типичные для военного времени недостатки, органы самоуправления в лице старост, волостных старшин, бургомистров и обер-бургомистров, а также управ всех уровней обеспечивали относительно нормальное функционирование подведомственных им институтов: судебно-правоохранительной системы, промышленности, сельского хозяйства, сферы обслуживания, учреждений культуры, здравоохранения, социального обеспечения, народного и профессионального образования. В ходе создания властных структур оккупантам пришлось пойти на компромисс — привлечь к наиболее активному сотрудничеству бывших советских работников, включая членов и кандидатов в члены ВКП(б). Именно благодаря относительно нормальной деятельности управленческого механизма германская армия получила приемлемые условия, в том числе в плане снабжения, в период своего пребывания на территории РСФСР.

Наряду с работой в интересах германской армии коллаборационисты в сфере управления осуществляли хозяйственную деятельность, необходимую для жизнеобеспечения советского населения, оставшегося за линией фронта. Их деятельность не принесла большого вреда интересам СССР, напротив, помогала населению, не по своей воле оказавшемуся под пятой нацистов, перенести тяготы оккупационного режима. Огромное количество наших сограждан, не по своей воле оказавшихся по ту сторону линии фронта, нуждались в элементарных условиях обеспечения жизнедеятельности. А это было невозможно без сотрудничества с германскими властными структурами. Можно согласиться с Б.Н. Ковалевым, что население, попавшее под власть оккупантов, не могло не сотрудничать с ними в каких-либо формах, так как в противном случае выживание в условиях оккупации становилось невозможным[1270].

Анализ идейной базы коллаборационистов дает основания говорить о том, что их декларации, лозунги строились на варьировании противоречиями, назревшими к тому времени в советском обществе. В первые же месяцы войны выяснилось, что для стимуляции коллаборационистских настроений было недостаточно лишь обещаний сохранить жизнь и взывать к «желудку». Это вызвало необходимость более серьезных политикопропагандистских разработок. Данная работа почти целиком была передана самим коллаборационистским лидерам, германское руководство лишь контролировало и направляло ее, хотя далеко не всегда в желаемое русло. Следует отметить, что существование идейных разработок опровергает мнение о безыдейности коллаборантов. Сам факт, что пропаганда, направленная на формирование коллаборационистских настроений, эксплуатировала интерес к будущему России, патриотизму, национальным, религиозным чувствам, дальнейшей судьбе народов СССР, показывает, что в коллаборационистской среде был высок интерес именно к такого рода вопросам. Напротив, немецкая пропаганда первых месяцев войны, оперировавшая лишь потребностями в пище, курении, алкоголе, не дала и не могла дать желаемого эффекта. Ход политико-пропагандистских мероприятий, проводимых на оккупированных территориях Советского Союза, позволяет проследить, как изменялись взгляды немцев относительно граждан СССР. Так, если в первые недели и месяцы войны немецкие листовки отличались примитивизмом, то уже в конце 1942-го — начале 1943 г. немцы были вынуждены привлекать к сотрудничеству высших и старших офицеров РККА из числа военнопленных, пропагандировать обещания относительно будущего России, даже объявить о создании фиктивного Русского комитета как альтернативного российского правительства и самостоятельной Русской Освободительной Армии.

Можно утверждать, что идейная база советского коллаборационизма в ходе войны эволюционировала, постепенно приобретая все более стройную форму. Так, если на протяжении 1941— 1942 гг. то или иное политико-пропагандистское мероприятие ограничивалось определенной территорией, то уже в 1943 г. была сделана попытка объединить все антисоветские силы под едиными лозунгами. Кроме того, неправомерны утверждения, что идейная база коллаборационистов принесена на советскую территорию извне — русской эмиграцией[1271]. Напротив, влияние белой идеи в комплексе политико-пропагандистских мероприятий было довольно низким. Кроме того, коллаборационистские лидеры взяли курс на решительный разрыв с идеями белого движения, удерживая его на протяжении всего периода войны. Эмигрантам довелось принять лишь практическое участие в формировании некоторых коллаборационистских частей, используя свой военный опыт, полученный в годы Первой мировой и Гражданской войн. Таким образом, можно утверждать, что идейная платформа советского коллаборационизма разрабатывалась и формировалась именно в советской среде. Провозглашение Русского комитета, декларирование его принципов, объявление о создании РОА — все это имело целью придать коллаборационизму характер массового антисоветского движения под собирательным названием Русское Освободительное движение. Однако и это не остановило начавшегося разложения коллаборационистских формирований, которое после провала операции «Цитадель» приняло угрожающие размеры. Идея создания массового антисоветского движения, несмотря на имевшийся для этого потенциал, не была реализована, главным образом, из-за нежелания германского правительства коренным образом изменить «восточную политику», дать населению СССР четкие гарантии относительно их будущего.

Вместе с тем объективным следствием политико-пропагандистских мероприятий явилось то, что Сталин и советское руководство были всерьез обеспокоены перспективой второй гражданской войны. В попытке уменьшить влияние политикопропагандистских мероприятий коллаборационистов Сталин был вынужден отказаться от лозунгов интернационализма, распустить Коминтерн, больше апеллировать к патриотизму, восстановить знаки различия царской армии и даже наладить отношения с Православной и другими церквами. Патриотизм, национальные ценности стали неотъемлемой частью советской пропаганды, направленной на разложение коллаборационистских формирований. В то же время правомерно утверждать о низкой эффективности советской пропаганды. Несмотря на то что она проводилась постоянно на всем протяжении оккупации, факты массового перехода коллаборантов на сторону партизан отмечены именно в период поражений германской армии и ее отступления с советской территории. Столь низкое влияние советской пропаганды, направленной на обработку коллаборантов, вполне объяснимо в том смысле, что значительная часть населения СССР за годы советской власти перестали верить советской пропаганде в принципе. Низкий жизненный уровень населения, массовые репрессии, уничтожение религии, национальных ценностей в сочетании с утверждениями пропаганды о «счастливой жизни» в СССР — все это вселяло в сознание советских людей некую раздвоенность. И если в период тотального советского контроля недоверие к советским пропагандным штампам было чревато последствиями, то в период оккупации население, оставшееся по ту сторону фронта, было свободно в своем выборе — верить или не верить тому, что исходит от советской стороны. В такой обстановке оставалось руководствоваться реалиями происходивших на фронтах событий, которые и явились определяющими в вопросе устойчивости личного состава коллаборационистских формирований, особенно той их части, которая не была движима идейными мотивами становления на путь коллаборации. Можно говорить лишь о способствующей роли советской пропаганды в деле разложения изменнических формирований, однако нельзя отводить ей решающую роль.

Говоря об устойчивости коллаборационистских формирований, ее нельзя характеризовать обобщающе. Можно выделить три периода, характеризующихся различной устойчивостью коллаборационистских частей и соединений, что дает понять, что она зависела почти исключительно от положения на фронтах.

Первый период (начало оккупации — конец 1942 г.) характеризуется наибольшей устойчивостью коллаборационистских формирований, минимальным количеством случаев перехода их личного состава на сторону партизан. В то же время количество переходов партизан на сторону коллаборационистов, а красноармейцев — на сторону германской армии именно в этот период достигло своего апогея. Это связано с тем, что указанный период отмечен, в основном, победами германской армии, ее продвижением в глубь советской территории. На этом фоне в советской среде были сильны пораженческие настроения, а наибольшее количество военнопленных, составивших значительный потенциал коллаборационистских формирований, приходится именно на этот период.

Второй период (зима 1942—1943 гг. — лето 1943 г.) характеризуется снижением устойчивости коллаборационистских формирований, что является следствием остановки продвижения вермахта под Сталинградом, крупным поражением сталинградской группировки противника. В результате этого был развеян миф о непобедимости германской армии, что неизбежно отразилось на настроениях личного состава коллаборационистских частей и их потенциала: советских военнопленных, неустойчивых партизан, местного населения и т.д.

Третий период (лето 1943 г. — лето 1944 г.) характеризуется наименьшей устойчивостью коллаборационистских формирований, что связано с переломным моментом в войне — победой в Курской битве и провалом немецкой операции «Цитадель», после чего последовал отвод германских войск. В этот период, зарегистрировано наибольшее число переходов коллаборационистов на сторону партизан или РККА. В то же время число дезертиров из партизанских отрядов, перешедших на сторону коллаборационистов, значительно снизилось. Повышение неустойчивости коллаборационистских формирований привело к переброске значительной части восточных батальонов на Западный фронт. Это внесло дополнительную деморализацию в среду коллаборационистов, лишило моральной опоры, превратив, по сути, из борцов с большевизмом в немецких наемников, вынужденных воевать против войск демократических государств.

Несмотря на падение надежности изменнических частей, отток их личного состава, дезертировавшего и переходящего к партизанам, компенсировался имевшимся потенциалом. Параллельно с оттоком коллаборантов шел процесс пополнения изменнических воинских единиц. В результате удавалось не только вовремя восполнять потери, но и увеличивать численность коллаборационистских частей. Однако по мере ухудшения положения германской армии на Восточном фронте добровольный набор коллаборантов уступал место принудительной мобилизации. Результатом стало уменьшение процента идейных коллаборационистов и увеличение числа тех, кто встал на путь измены в силу сложившихся обстоятельств.

Роль воинских коллаборационистских формирований в войне, влияние на ее ход и результаты можно оценить следующими цифрами. С учетом общей численности мобилизованных в течение Второй мировой войны в вермахт и войска СС, 17 893 200 чел., советские коллаборационисты ввиду их количества, определяемого в 1—1,5 млн чел., составили 6—8 % от мобилизационного ресурса Германии. Так, в пределах только четырех областей РСФСР — Смоленской, Курской, Орловской и Ленинградской — на боевых должностях на лето 1943 г. сражалось более 50 ООО советских коллаборационистов. Такое их количество заменило собой пять дивизий вермахта или войск СС. С учетом коллаборационистов, использовавшихся на вспомогательных должностях, а также добровольцев отрядов самообороны, точное количество которых не известно, приведенную выше цифру следует увеличить как минимум в полтора раза. На основании этого, а также с учетом результатов охранной и антипартизанской деятельности воинских коллаборационистских формирований, снизивших эффективность действий советских партизан, правомерно утверждать, что вооруженное выступление такого количества граждан СССР на стороне противника отсрочило разгром гитлеровской Германии на несколько месяцев.

Из проведенного исследования следует, что нельзя рассматривать всех без исключения лиц, состоявших на административных и хозяйственных должностях, как изменников. В этой связи следует различать коллаборационистов и псевдоколлаборационистов. Так, некоторые из поступивших на службу к врагу сделали это по заданию партизан и советского подполья или же, совершив самостоятельный выбор, стремились улучшить быт населения, оказать посильную помощь партизанам в борьбе с оккупантами, то есть реализовать свое намерение послужить родине в единственно возможных, предопределенных сложившейся обстановкой условиях.

Совокупность сделанных в результате настоящего исследования выводов позволяет судить о нетипичности такого явления, как коллаборационизм, в истории нашего государства, к тому же в условиях, когда на карту было поставлено дальнейшее существование нашей страны. В целом коллаборационизм следует рассматривать как крайне опасное явление. Тот факт, что он в значительной степени проявился в период оккупации, значительно усугубляло его опасность, так как без помощи населения, знания местности, особенностей уклада жизни в оккупированных областях РСФСР немцы вряд ли смогли бы эффективно управлять захваченными территориями, эксплуатировать их экономический потенциал. Именно благодаря сотрудничеству ощутимой части населения РСФСР с внешним врагом оккупация приняла затяжной характер, продлившись до трех лет — до середины 1944 г. Германская армия, углубившаяся в пределы СССР, нашла вполне приемлемые условия для своего пребывания на советской территории. И это случилось, несмотря на масштабность партизанского движения, усилия подпольщиков и всех тех, кто, пребывая на оккупированной территории, боролся с врагом. Коллаборационизм, таким образом, стал неким противовесом партизанскому движению, поэтому его роль в Великой Отечественной войне, влияние на ее ход и результаты нельзя недооценивать. Можно с уверенностью утверждать, что коллаборационизм, развившийся на оккупированных территориях РСФСР, повлиял на ход войны не меньше, чем партизанское движение.