Подборка стихов - часть вторая

Константэн Григорьев

Подборка стихов - часть вторая

ПОДБОРКА СТИХОВ ГРИГОРЬЕВА - ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОФИЦЕР В ОТПУСКЕ (ретро-сонет)

Я восклицал: "О, годы роковые!

Сметем, сметем врагов стеной огня!"

Гулял я с Вами, шпорами звеня,

И честь мне отдавали рядовые.

Проблемы обсуждая мировые,

Мы шли по снежным улицам полдня.

Вдруг в гости пригласили Вы меня

Я в Вашей светлой комнатке впервые.

Шепча про очарованную даль,

К Вам подхожу...О, дерзкий и влюбленный,

Что делаю! Клоню Вас, распаленный,

На Вашу снежно-белую рояль,

И наблюдает кот Ваш удивленный

Наш первый поцелуй через вуаль.

2002 год.

История одной женитьбы (сонет).

Морозный день! Волшебная картина!

Как много солнца, как задорен смех!

Как нравятся мне шубки Вашей мех,

Ваш нежный взгляд и снежная куртина,

И носик Ваш - он как у Буратино...

Люблю таких лисичек - в чем тут грех?

Вчера за чаем папа Ваш, морпех,

Воскликнул: "Вижу зятем Константина!"

Я, помнится, закашлялся тогда.

А нынче Вы мне в ласке отказали!

"До свадьбы не могу!" - Вы вдруг сказали,

И, помолчав, спросил я тупо: "Да?"

...Вот, я и рассказал вам, господа,

Как в розовую сеть меня поймали.

2002 год.

О лекарствах.

Много лекарств я скопил на все случаи жизни.

Если, к примеру, вдруг зуб у меня заболит,

С хитрой улыбкой иду я к домашней аптечке

И анальгин извлекаю, чтоб выпить его.

Колдакт от насморка мне хорошо помогает,

Ампициллином и йодом я кашель лечу.

Хлоргексидину признателен биглюконату

Капнуть его после секса спешу кой-куды.

Злые болезни повсюду нас подстерегают

Свинка, волчанка, чесотка, холера, чума,

Рожа, рахит, пучеглазие и дистрофия,

Фурункулез, ожирение, метеоризм.

Все свои деньги я трачу всегда на лекарства,

Как-то спокойнее жить мне с аптечкой моей.

Глажу любовно ее, ведь она мне поможет,

С ней мне не страшен какой-нибудь лейшманиоз.

Я, к сожаленью, не знаю, что это такое,

Но прикупил я в аптеке аминохинол.

Лейшманиоз с лямблиозом я вылечу быстро,

Вылечу сам клонорхоз я и описторхоз.

С тромбангиитом я справлюсь и с плазмоцитомой,

Справлюсь с сикозом, с кератомаляцией вмиг.

Очень порою страшусь деформации пальцев,

Вычитал в книжке, что есть и такая болезнь.

И неусидчивость - тоже болезнь, между прочим,

Вот почему я усидчиво дома тружусь,

Все разгребаю лекарства в аптечке упорно,

Думая, что бы еще мне на днях прикупить.

Вечером водочку пью - это суперлекарство,

Мне помогает расслабиться этот состав,

Он же спасает меня от бессонницы. Кстати,

Пивом всегда полирую я водку, друзья.

Спать я ложусь, перед этим нарезавшись крепко

Если сикоз подкрадется и описторхоз,

Просто дыхну я на них, и они, заколдобясь,

Жертву иную, конечно, искать полетят.

Мне тридцать пять. Я в больнице лежал лишь два раза,

В детстве со стула упал, зашивали мне бровь,

В армии ногу обжег кислотою соляной,

В общем, и все. Я силен и здоров, как бычок.

Но осторожен я крайне, болеть не желая,

Вот потому-то к аптечке порой подойду,

И, разбирая лекарства, невольно воскликну:

Слава те, Господи, я не болею ничем!

2003 год.

О секретных лекарствах.

Забрался я на склад одной спецслужбы

Глубокой ночью, в страхе озираясь,

И стырил, не раздумывая долго,

С лекарствами секретными коробку.

Домой вернувшись, кинулся я сразу

Сортировать натыренное мною,

Вертел в руках пакеты и флаконы,

Инструкции читал по примененью.

Так, есть правдин - известные таблетки:

Правдином если напоить шпиона,

Шпион расскажет с воодушевленьем

Все тайны свои подлые и планы.

А мне правдин зачем? Ну, если разве

Тихонько в чай подмешивать тем людям,

Что от меня мои же деньги крысят?

Такие люди есть. Пусть скажут правду.

Вот, вижу талантин. Приму-ка горстку,

Чтоб написать талантливую песню.

Нет, есть гениалин - он явно круче,

Во много раз мощнее талантина!

Накапаю пять капель из флакона

Пусть моя песня будет гениальной!

Есть озверин - о нем я слышал тоже,

В мультфильме про кота про Леопольда

Ел кто-то озверин. Выходит, мультик

Спецслужбами был снят для устрашенья?

Есть расслабин - он вряд ли мне сгодится,

И так я расслабляюсь очень часто.

Есть антипохмелин - ну, эта штука

В любой палатке есть по всей России.

Вот проблемин. Инструкцию читаю

И радуюсь - проблемы все исчезнут,

Когда таблетку синенькую примешь,

Но это не наркотик, это средство

Подсказывает путь решать проблемы.

Приму-ка пару синеньких таблеток,

И дальше разбирать коробку стану.

На самом дне, глазам своим не веря,

Нашел я восемь тюбиков деньгина.

Деньгин подскажет путь, как делать деньги,

Причем большие делать миллионы.

Что ж, срочно я намажусь этим кремом

А дальше что? Прилипнут деньги, что ли?

А, нет. Им не намазываться надо,

А скушать содержимое деньгина.

Ну, кушаю. А что, на вкус приятно.

Себе напоминаю космонавта,

Что в тюбиках еду употребляют.

А вот еще таблетки квартирола

Они помогут мне купить квартиру,

Но квартирол приму я лучше утром,

Когда познаю действие деньгина.

Ложусь я спать, наевшись и напившись

Мной стыренных в ночи лекарств секретных.

И говорю с улыбкой, засыпая:

"Да здравствуют российские спецслужбы!"

2003 год.

О секретных лекарствах-2.

Я утром встал, умылся и побрился,

Потом курил, пил кофе, взял гитару

И сочинить сумел внезапно песню,

Одну из лучших мною сочиненных.

"Гениалин подействовал, похоже,

воскликнул я. - Работает лекарство!

А что ж деньгин? Под действием деньгина

Сейчас я запишу все варианты,

Как быстро раздобыть котлету баксов.

Так, первый вариант - пойти на стройку.

Второй - стоять в "Макдональдсе" у кассы,

А третий - просто жить за счет подружки.

Да, что-то мне не нравятся советы.

Пока что миллионами не пахнет.

Короче, я с деньгином обломался

Давал он мне дурацкие советы,

В итоге из двух сотен вариантов

Один я выбрал - вновь на склад забраться.

Решил - и сделал. Вот дыра в заборе,

Вот, сняв ходули, я при свете солнца

Ползу среди знакомых мне коробок.

Вдруг вижу, как при помощи правдина

Допрашивают сторожа службисты.

Майор Светлова в строгой черной форме,

Красивая и стройная такая,

Махнув рукой, коллегам сообщает,

Что сторож ночью сильно набухался,

Но вора он не видел, это правда.

Вдвоем оставшись с крепким капитаном,

Среди коробок шествует майорша.

Потом, сказав: "Мне что-то жарко, Вася...",

Снимает форму быстро. Я, робея,

За этой парой тайно наблюдаю.

"Светлова, до чего ж ты ненасытна",

смеется капитан и, словно кролик,

сношается с красавицей в потемках.

Потом, одевшись, Вася и Светлова

Сидят и разговаривают тихо.

И понимаю я из разговора,

Что трудно им найти такого вора,

Который вечно ходит на ходулях,

Но хорошо, что вор не взял коробку,

Главнейшую из всех, что есть на складе

В коробке той таблетки финансола,

Таблетки нефтегаз-олигархина,

Таблетки в ней дворцола-глюконата,

Что в тыщу раз сильнее квартирола,

И белый порошок президентала.

"А помнишь, - говорит, смеясь, Светлова,

как съел Володька наш президентала?

Сначала за него мы все боялись,

Теперь он Президентом стал России...

А ты, Васек, все честностью кичишься.

Вот так ходить и будешь в капитанах..."

"Все сложно", - говорит Васек туманно,

и, взяв под ручку стройную майоршу,

уходит с ней - с майоршей, а не с ручкой,

со склада по делам своим обычным.

А я, порывшись быстренько в коробках,

Беру себе чуть-чуть олигархина,

Беру дворцола и президентала

И вновь к дыре заборной поспешаю.

Меня не замечает старый сторож,

Которого с похмелья накормили

Правдином, и теперь ему так плохо,

Что он лежит и стонет-причитает.

Набив карманы всем, что пригодится

Мне в жизни, становлюсь я на ходули

И через лесопарк бегу тенистый

Навстречу своему, ребята, счастью...

Кто знает - может, даже президентству?

2003 год.

ЦИКЛ "ГАЛЕРЕЯ НЕКРОСОНЕТОВ" (2003 год).

ДРУЖНАЯ КОМПАНИЯ (некросонет).

Я не курю, спиртного я не пью,

Служу в больнице, мою там пробирки,

По вечерам один сижу в квартирке,

Поскольку не могу создать семью.

Белье в кровавых пятнах я даю

Отстирывать своей соседке Ирке,

Она белье крахмалит после стирки

И застилает вновь постель мою.

Работает соседка в крупном банке,

Что рядом с нашим домом на Таганке,

Да, Ирка знает, что я вурдалак.

По праздникам мы нежных школьниц ловим,

Я кровь их пью, потом мы их готовим,

И участковый с нами - он ведьмак.

УПЫРЬ (некросонет).

Знакомая, таинственная жуть

Мы в полночь покидаем наши склепы,

Идем ловить людей, немы и слепы,

Нас жажда крови вытолкала в путь.

Нельзя задобрить нас и обмануть,

Мы голодны, ужасны и свирепы,

Хотя на вид немножко и нелепы...

Вот девушка. Спешу ее куснуть!

На снег стекает кровь по подбородку,

Терзаю молча мертвую красотку

Огромным и клыкастым ртом своим,

Довольно равнодушно вспоминая,

Что я - упырь, что жизнь была иная,

В которой был я счастлив и любим.

ВАМПИРЕЛЛА (некросонет).

Давно я что-то крови не пила.

Смеется надо мною мой братэлло:

"Ну ты даешь, сестренка Вампирелла,

вставай, нас ждут великие дела!

Тебя уже являют зеркала!

Спеши пить кровь, да с чипсами "Эстрелла"!"

Я отвечаю: "Братец Азазелло,

Опять я не смогла, ну, не смогла!".

Он - мне: "Но ты же - Дракулы невеста!

Послушай, ради нашего инцеста

Мне руку дай! Важна мне наша связь!"

И брат со мной решительно взлетает,

Знакомый город в синей дымке тает...

Летим пить кровь, целуясь и смеясь.

БРОКЕР И ЗОМБИ (некросонет).

Чтоб заработать много тыщ у.е.,

Купил я дом у старого кладбища.

В нем делаю ремонт - за тыщей тыща

Летят, но возрастает дом в цене.

Потом смогу продать его вполне.

Но что ж дрожит в руке стакан винища?

Здесь понял я, что я - всего лишь пища

Для сотен зомби. Ночью страшно мне.

Вон, снова за окном мелькают рожи.

Заряжено ружье, "тэтэшник" - тоже,

Пусть гады только сунутся сюда...

Но что это? Их двое за спиною!

Когда вошли? Сейчас я их урою!

Осечка! Нет, не надо! А-а-а!!!

НА ВЕКОВОЙ (некросонет).

Я выхожу лениво на балкон

И на прохожих пялюсь я, зевая.

Эх, улица родная Вековая,

Что наша жизнь? Возможно, чей-то сон.

На смерть любой живущий обречен.

Вот люди разгалделись у трамвая

Лежит на рельсах масса неживая,

Трамвай спешил и сбил кого-то он.

И этот кто-то умер здесь мгновенно...

Все живо и мертво одновременно

На Вековой и в мире. Всех нас ждет

От чая и газетки в неизвестность,

От Вековой в неведомую местность,

От жизни в смерть внезапный переход.

ТОЧНОЕ ПРЕДСКАЗАНИЕ (некросонет).

Петров пришел к цыганке. Через час

Он выскочил, ругаясь, от гадалки,

Помчался к шлюхе-индивидуалке,

Чтоб с нею испытать любви экстаз.

Во власти стресса так он жал на газ,

Что вскорости, воскликнув: "Ёлки-палки!",

Вонзился в грузовик, везущий балки,

Затормозивший спереди как раз.

И голова водителя Петрова,

Оторванная быстро и сурово,

По снегу покатилась к фонарю.

Что ж, час назад цыганка проскрипела:

"Где голова? Я вижу только тело...

А, голова - отдельно, я смотрю!

Я говорить об этом не хотела,

Но я всем только правду говорю".

ОБОРОТЕНЬ (некросонет).

Опять на небе - полная луна.

Я в комнате у зеркала вращаюсь,

И в волка постепенно превращаюсь.

Я - старый волк, идет мне седина.

Чтоб насладиться скоростью сполна,

Прыжками в лес густой перемещаюсь,

Убив оленя, жадно насыщаюсь...

О, запах трав, о, лес, о, тишина!

Вдруг рядом появляется волчица

Придется мясом с нею поделиться,

Но пусть подарит мне любовь свою.

Сейчас волчицу юную покрою,

Испачканную кровью пасть открою

И на луну завою: "У-у-у!!!"

ИСТОРИЯ С ДОНОРОМ.

Он донором спермы работал

И деньги за то получал,

Что, уединившись с журналом,

В пробирку исправно кончал.

Непросто быть донором спермы,

Когда тебе за шестьдесят

И если журнал тебе сунут,

К примеру, про трех поросят.

Вот так и случилось однажды

Наш труженик тихо, как вор,

Прошел в кабинет свой рабочий,

Чтоб там передернуть затвор,

И вдруг на столе обнаружил

Он книжку для малых детей.

В тот день он не мог оторваться

От этих смешных повестей

Про Пончика и про Незнайку,

Про странствия их на Луне...

В тот день он не смог поработать,

Зато он был счастлив вполне.

Домой возвращаясь, наш донор

В песочницу к детям залез,

Играл с ними в кашу-малашу,

А после ходил с ними в лес.

Да, в детство он впал натурально,

И этому был очень рад

Давно его не возбуждали

Ни женские груди, ни зад.

Свою потерял он работу,

Но детским писателем стал.

А секс? Если честно, от сеса

Он к старости крайне устал.

Секс в юности сладок и нужен,

Когда ж тебе за шестьдесят,

Опять интересны Незнайка

И сказка про трех поросят.

Ведь все старички и старушки

Читают внучатам своим

Вслух сказки про Джинна и Вольку,

И Носова, и братьев Гримм.

Я, юные, к вам обращаюсь

Любитесь, пока вы юны.

Девчата, любите мальчишек!

Любите девчат, пацаны!

2002 год.

РАЗДУМЬЯ СТАРОГО КИБОРГА

В моей голове - устаревший компьютер,

И все ж я стараюсь за модой следить

Читаю Пелевина, слушаю "Скутер"

И в клубы крутые стал часто ходить.

Приду и смотрю, как играют ди-джеи,

Как пьяные киборги скачут вокруг

И как на экране лопочут ви-джеи,

И вновь ощущаю знакомый испуг:

В башке у меня - устаревший компьютер,

Одет я неброско... как примут меня?

Чу - слышу знакомые звуки! То - "Скутер"!

Плясать начинаю по-модному я.

И с грустью я думаю: "Спишут на свалку,

Как старого киборга, коль не плясать...

А ну, закадрю-ка вон ту вот нахалку,

Что взгляды с улыбкой мне стала бросать."

Красивая девушка - вся на платформе,

В серебряный втянута комбинезон.

Зеленые волосы, слышал я, в норме.

А я зато - рыжий, и в танцах силен.

Знакомимся с нею и хлещем текилу,

Но я все боюсь, что мне скажет она:

"Так ты - устаревший? А скачешь нехило.

Эх, кончились, папик, твои времена."

И, чтоб не услышать подобных суждений,

Я все - про Сорокина да Интернет,

Я все бормочу, что ди-джей местный - гений,

И вдруг неожиданно слышу в ответ:

- Послушай, ты клевый, давай-ка с тобою

По-быстрому трахнемся, есть кокаин...

Берет меня девушка нежной рукою,

Ведет меня в мир виртуальных картин.

Спустя полчаса я шагаю вразвалку

Домой, улыбаясь, средь каменных стен.

Я вовсе не старый, мне рано на свалку!

Я очень полезный для общества член!

Так, завтра весь день просижу у экрана,

И буду смотреть лишь одно MTV

Потом я пойду, раз на свалку мне рано,

На поиски модной бесстыжей любви.

Да, смог дотянуть я до нового века!

В среде юных киборгов я - не крутой,

Похож на простого, увы, человека...

Зато я не списан в полнейший отстой.

2000 год.

Плохиш и Кибальчиш.

Два существа во мне живут. Признаюсь, нелегко мне с ними,

Они все время достают меня советами своими.

Одно созданье - Кибальчиш. Оно крикливо-истерично.

Другое - внутренний Плохиш. Оно до ужаса цинично.

Благодаря Кибальчишу, что свят и комсомольски честен,

Я лирику свою пишу, но я не ею всем известен,

А тем, что опубликовал ряд матерных стихотворений

Мне их Плохиш надиктовал в минуты пьяных озарений.

Сегодня встал я с бодуна - Плохиш вчера велел нажраться.

Звенит будильник - вот те на! Мне нужно срочно одеваться!

Я на свидание бегу, и нужно мне зайти в палатку,

Чтоб вынуть мелкую деньгу и в темпе выбрать шоколадку.

Мне Кибальчиш дает совет: "Вон ту купи, она - огромна!

Купи, и не жалей монет, и подари подруге скромно".

Плохиш совет иной дает: "Купи малюсенькую, слушай!

Но не дари, как идиот, а сам скорее жадно скушай..."

Советы слушая, стою, купить не в силах шоколадки,

Вдруг вижу девушку свою - и выбегаю из палатки.

"Эх, как погода хороша!" - невольно сразу отмечаю,

и даме сердца ни шиша из-за советов не вручаю.

С ней взявшись за руки, идем гулять по парковой аллее,

Мне шепчет Кибальчиш: "Стихом обрадуй девушку скорее!

Прошу тебя, стихи читай!". А внутренний Плохиш бормочет:

"За грудь, за грудь ее хватай, она лишь этого и хочет!".

И я, смущенный Плохишом, который мыслит слишком прямо,

Вмиг представляю голышом со мной гуляющую даму.

Садимся на скамейку с ней. Бубнит Плохиш: "Ну, действуй, ну же!

Ты, блин, ведешь себя, как гей! Гей этой телке вряд ли нужен.

Я знаю все ее мечты! Под юбки руку суй, под юбки!

Там - чудеса! Обязан ты мужские совершать поступки".

"Не вздумай! - Кибальчиш вопит, - ведь это ж первое свиданье!

Поступок дерзкий оскорбит столь нежно-хрупкое созданье!"

Но поздно. Лезть под юбки стал я все-таки, набравшись духу,

Ну и, конечно, схлопотал от юной дамы оплеуху.

Ушла разгневанной она, а я домой к себе вернулся.

Я думал: "В чем моя вина? Лишь к тайне тайн я прикоснулся...

А как разгневал, ты смотри! Не ждал такого от малышки.

Возможно, у нее внутри развратной нет пока Плохишки..."

"Ну что же, с горя подрочи", - Плохиш советует ехидно.

"Стоп! - отвечаю я, - молчи! Тебя мне слушать просто стыдно!".

"Вот-вот, а я предупреждал, - гордится Кибальчиш собою,

но ты губищу раскатал, живи с раскатанной губою.

Да, можешь подрочить слегка, а то ты слишком напряженный..."

Тут я рычу: "Друзья, пока!" - и засыпаю, раздраженный.

Ложатся спать и Кибальчиш, крикливо-честно-истеричный,

И гадкий внутренний Плохиш, до безобразия циничный.

Вот так мы вместе и живем. Но чем бессмысленно ругаться,

С Кибальчишом и Плохишом всегда советуюсь я, братцы.

2003 год.

К вопросу о разных сальностях.

Вы поэтессой называете себя.

Я наблюдал вас в ЦДЛ-овском концерте.

Вы были в черном, вы, тоскуя и скорбя,

Читали строки неуклюжие о смерти.

Нас познакомили. Ваш исказился лик:

"Ах, маньеристы, это все такая сальность!

Лишь тот поэт в России пушкински велик,

В ком удрученность есть и есть исповедальность!"

После концерта возвращался я домой,

Кругом зима сверкала царственным нарядом.

Я говорил себе: "Ведь правда, боже мой!

Кругом - тоска одна, и удрученность рядом".

И стало стыдно мне за прошлые грехи,

И я, собрав большую папку наудачу,

Повез свои исповедальные стихи

К вам без звонка на переделкинскую дачу.

И там с любовником случайно вас застал,

Причем в нелепейшей и неприличной позе.

О, как смутились вы, как взор ваш заблистал!

Вы попросили обождать вас на морозе.

Убег любовник. Я вошел. Мы пили чай...

Бац! Вы движеньем, полным грации и лени,

Мне на колени пересели невзначай,

И задрожали в этот миг мои колени.

И на медвежьей шкуре вы мне отдались,

Крича от страсти у трескучего камина.

Мы до стихов моих тогда не добрались,

Я интересен был вам больше как мужчина.

Лишь поздно вечером приехал к вам супруг,

А я отправился в московскую вокзальность,

И в электричке написал стихи я вдруг.

Нет, нет в них сальности - одна исповедальность!

Зачем вы пишете унылые стишки

И удрученно говорите про страданье?

Ведь очень любите вы сальные грешки,

Как полнокровное и томное созданье.

Из многочисленных творцов честнее тот,

Кто не бубнит про жизнь, как тягостную ношу,

А гимны жизни с восхищением поет

И кто не корчит из себя, как вы, святошу.

2003 год.

К вопросу о примитивности.

Вы на концерт пришли и пива заказали,

Я пару песен вам конкретно посвятил,

А где-то в полночь мы одни остались в зале,

Я к вам подсел и вас абсентом угостил.

Вы мне сказали: "Константэн, не ожидала,

Что ваш проект людьми востребован и жив.

Но прежней хрупкости осталось в текстах мало,

Вы все про секс и водку... Это примитив.

А где же прежняя туманная хрустальность?

Да, на концерте от восторга пипл кричал,

Но разве песенки о сексе - не банальность?

Ответьте мне!" И я, подумав, отвечал:

"Я ваш другой упрек с усмешкой вспоминаю:

Что книжный мальчик я, и что мои стихи

От жизни далеки, ведь жизни я не знаю,

Что мои строчки умозрительно-сухи.

Но я подрос, и жизнь познал, и вам признаюсь

Всю умозрительность подальше я послал,

Теперь я четко, не туманно, выражаюсь

И потому собрал сегодня этот зал.

А если б я бубнил невнятные куплеты,

Я б кошелек сварил давно и скушал свой.

К прекрасной ясности приходят те поэты,

Кто любит жизнь и просто дружит с головой.

К тому ж, по-моему, довольно остроумный

О сексе шлягер вышел. Помните мотив?

Я поимел успех заслуженный и шумный.

А вы твердите - примитив да примитив".

Вы, помолчав, внезапно вдруг расхохотались:

"Ах, Константэн, как пели вы? Любви ландшафт?

Смешно, действительно. Раз мы одни остались,

Позволю выпить вам со мной на брудершафт".

Мы с нею выпили и стали целоваться,

И дали волю жарким ищущим рукам.

Ну, и решили в эту ночь не расставаться,

В ее квартире оказавшись к трем часам.

Она наутро нежно мне проворковала,

Что умозрительность, конечно, дребедень,

Что примитива ей как раз не доставало,

Что хочет снова - и желательно весь день.

Сполна я женщиной и славой насладился,

И смог уверенность в себе я обрести.

Ведь что касается меня, я убедился,

Что нахожусь, друзья, на правильном пути.

2003 год.

Разговор буржуя с девушкой (зарисовка из современной жизни).

Мы с вами, Маша, непохожи абсолютно

Я не про внешность нашу с вами говорю.

Вы "Приму" курите свою ежеминутно,

Я "Давидофф" по сигаретке в час курю.

Вам кофе нравится "Пеле", а я обычно

Беру в кофейне маччиатто на заказ.

Вы все блатные песни знаете отлично,

Мне ж интереснее продвинутый фри-джаз.

Вы обожаете с тушенкою пельмени,

А я люблю сходить в китайский ресторан.

У вас бывают иногда припадки лени,

А у меня на каждый день составлен план.

От вас обычно пахнет "Красною Москвою",

А мне приятен аромат "Драккар Нуар".

Вы из метро идете в дом едва живою,

А я у дома свой паркую "Ягуар".

По вечерам Карнеги Дейла я читаю,

А вы - в который раз! - "Незнайку на Луне".

Из алкоголя я абсент предпочитаю,

Вам хватит пива "Жигулевского" вполне.

Вы дорожите каждой смятой пятихаткой,

Я - новой карточкой "Америкэн Экспресс".

Свою работу называете вы гадкой,

А я люблю играть на бирже, сам процесс.

Мы люди разные весьма, но вот в чем дело

Я знаю толк, поверьте, в женской красоте,

Меня с ума буквально сводит ваше тело,

Я по ночам о нем мечтаю в темноте.

О, ваша талия, о, ручки ваши, ножки,

О, ваши грудки - и улыбка, наконец!

Мне попадались в жизни миленькие крошки,

Но, Маша, вас ваял божественный резец.

Вот двести долларов. Хочу любви экстаза!

Возьмите, Машенька! Что значит "Отвали?".

Что значит фраза: "Подрочи под звуки джаза"?

Как на три буквы вы послать меня могли?

Ну, ладно, ладно, ухожу...Не надо драться!

Прошу оказывать положенный респект.

Вам помешал от крупной суммы отказаться

Ваш очевидно крайне низкий интеллект.

Что значит: "Брату позвоню"? Не надо брата!

Какой облом! А я ведь к сексу был готов...

Плетусь по снегу к "Ягуару" виновато

И с отвращением курю свой "Давидофф".

2003 год.

В приморском городе.

Она присела с краешку скамьи...

Кругом - жара. Отсюда видно море.

Все планы нынче рухнули мои,

Пивком я заливаю это горе.

Хочу грустить один... Моя скамья!

Придвинусь к ней, скажу: "Хотите пива?"

Она поднимет взор, но вздрогну я:

"Она... она, действительно, красива!"

И мы не будем знать, что в этот миг

Корабль в ночи, под северной звездою,

Ударится об лед, раздастся крик

И трюмы враз заполнятся водою.

Она возьмет, рассеянно слегка,

Бутылку, к ней губами прикоснется,

Поморщится от первого глотка,

Но выпьет всю - и вдруг мне улыбнется.

Я догадаюсь, что произойдет:

Она поцеловать себя позволит,

Тропинка в летний парк нас уведет,

И с платья брошь она сама отколет.

И нам не будет дела до того,

Что где-то там, под северной звездою,

Не пощадит стихия никого

Мы будем слишком заняты собою.

Когда ж мы от восторга с ней замрем,

В траве, на быстро сброшенной одежде,

Вдали, над затонувшим кораблем,

Сомкнутся воды, тихие, как прежде.

Забуду я, с подружкою шаля,

Зажмурившись от солнечного света,

Что не успел к отплытью корабля,

Что нервничал, не смог достать билета...

Что я спешил - но лишь себе во зло...

Узнав о катастрофе, побледнею,

Пойму, как мне ужасно повезло,

От жизни и от солнца опьянею.

2000 год.

Баллада о Прекрасной Разбойнице.

Вставало солнце радостно над утренней Москвой,

Меня на площадь вывели под барабанный бой.

Небритого,опухшего,в тяжелых кандалах,

Измученного пытками и в треснувших очках.

В рубашке белой я стоял и на толпу смотрел,

Тут подскочил ко мне палач и плеткою огрел:

"Чего уставился, козел? Шагай, в натуре, бля..."

и охватила шею мне надежная петля.

Бой барабанов стих. Судья прочел мне приговор.

Толпа гудела, словно я - убийца или вор.

А просто у меня стихи любовные нашли,

А в эти дни по всей Москве поэтов казни шли.

Диктатор лично приказал нас вешать, как собак,

За то, что славим мы разврат, и волю, и кабак.

За то, что воспеваем мы амурные дела,

Он уничтожить нас решил как некий корень зла.

Он диктатуру ввел, потом он ввел сухой закон,

Чтоб все по струнке перед ним ходили, жаждал он.

Народ сначала бунтовал, а после присмирел.

Еще бы - ждал бунтовщиков немедленный расстрел.

"Итак, - судья, зевнув,пропел, - хотите что сказать?"

Но плюнул я ему в лицо - не мог себя сдержать.

"Сейчас повесят, вот и все, - подумалось тут мне,

но лучше быть повешенным, чем жить в такой стране."

Вдруг начался переполох - откуда не возьмись,

Пятнадцать всадниц с ружьями на площадь прорвались.

И возглавляла сей отряд на черных скакунах

Прекрасная разбойница с винчестером в руках.

Веревку перерезала вмиг надо мной она

И нежно улыбнулась мне, серъезна и юна.

Я прыгнул к ней, мы понеслись по городу вперед,

Лишь разбегался в стороны испуганный народ.

Нам скрыться удалось в лесу, в заброшенной избе,

Где рассказала девушка немного о себе

О том, что девочкой еще стихи мои прочла

И влюблена в меня с тех пор, всегда меня ждала.

Вчера узнала от подруг, что буду я казнен,

И поклялась меня спасти - ну вот я и спасен.

Я стал ей руки целовать, за все благодарить.

Она сказала:"А сейчас тебя я буду мыть..."

И ей подруги помогли с меня оковы снять,

А после вышли из избы, чтоб нам с ней не мешать.

И теплой мыльною водой я выкупан был весь,

И понял я, что навсегда теперь останусь здесь.

А после пили мы вино в постели, при свечах,

И обнял я разбойницу, услышав только "ах..."

Я тело нежное ласкал, похожее на шелк,

И губы сладкие ее губами я нашел.

И ночь безумною была, бессонною была,

И до утра сплетали мы горячие тела.

Прекрасная разбойница, уже при свете дня,

Читала мне мои стихи, шептала:"Я - твоя..."

А после сообщили нам, что пал диктатор злой

И все его правительство разогнано метлой.

Что хочет трудовой народ в цари меня избрать

За то, что лучше всех стихи умею сочинять.

Подумал я и стал царем единственной страны,

Где с детских лет писать стихи все граждане должны,

где ценится изящный слог, уменье рифмовать,

где только истинный поэт героем может стать.

Где лишь стихами говорят и много пьют вина,

Где нет жестокости и зла, а есть Любовь одна.

Где все равняются на нас с царицею моей

С той, что разбойницей была, слагают гимны ей.

Теперь в короне у нее горит большой алмаз

Но не затмит он красоты ее чудесных глаз.

2000 год.

Григорьев, помни!

Любовь, надежды, и друзья, и отчий край

Все это гакнется однажды, так и знай.

Верша дела свои, о том не забывай,

Живи с оглядкою на смерть, как самурай.

Все то, что видишь ты, останется, как есть,

Ты в этот мир стихи и песни смог принесть,

Дружить с тобой считали многие за честь,

По головам не пожелал ты к славе лезть.

Сейчас решил ты - жизнь сложна, но хороша,

И все ж из тела в небо выпорхнет душа,

Ты думал, нажил что-то здесь - а ни шиша!

Не унесешь с собой в могилу ни гроша.

Наплюй поэтому при жизни на вещизм,

Пиши стихи, в них проповедуй оптимизм,

В веках останутся твой пыл и артистизм,

Что украшали куртуазный маньеризм.

Живи красиво, помогай своим друзьям

Чего б добился ты без них? Подумай сам.

Будь веселее, куртизируй нежных дам

И сочиняй стихи, настойчив и упрям.

Не делай зла, поэт Григорьев, никому

Твори добро, не уточняя, почему.

Живи достойно и спокойно, по уму,

И жизнь рассматривай как волю, не тюрьму.

Тогда избавишься от лишней суеты

И созерцанию чудес предашься ты

Все умирают, даже звезды и цветы,

Но сколько в них - и в нас - при жизни красоты!

Таков порядок, и не нужно бунтовать

Но хорошо бы без мучений умирать,

Да и хотелось бы, естественно, узнать,

Куда мы денемся, родимся ли опять?

Короче, сложно все, но ясно лишь одно

Жить надо мудро, раз уж жить нам суждено,

Процвесть невиданным цветком на поле, но

И в миг расцвета помнить - все предрешено:

Любовь, надежды, и друзья, и отчий край

Все это гакнется однажды, так и знай.

Верша дела свои, о том не забывай,

Живи с оглядкою на смерть, как самурай.

2003 год.

СНЕЖАНКА (сонет).

Взметнулась наша страсть, как фейерверк,

Приди в себя, прелестная служанка,

Сознанье потерявшая Снежанка,

Яви своих очей лукавых сверк.

Тебя атаковал я, как берсерк,

Скрипела долго старая лежанка...

Приди в себя, красотка-обожанка.

Испуган я. Где доктор Розенберг?

Не нужен доктор, - вдруг ты прошептала,

Я...я такую сладость испытала,

Что улетела в небо далеко...

Но что это? Не пахнет ли горелым?

Пока мы занимались милым делом,

На кухне убежало молоко!

2002 год.

ЗАГРОБНОСТЬ.

А есть ли водка в загробном мире?

Возможно - если вообще он есть.

А можно ль выпить у них в трактире,

Стихи прочесть и услышать лесть?

А есть ли дамы - ну, там, в эфире?

А можно ль даме сказать: "Люблю"?

А как, допустим, в загробном мире

Устроить это...ну, ай-люлю?

А есть ли деньги там, и какие?

Иль там бесплатно все раздают?

А есть там Питер, Москва и Киев?

Они такие же там, как тут?

А есть компьютеры там и книжки?

А есть ли, скажем, там Интернет?

Возможно, там это все - излишки,

Е-мэйлов что-то оттуда нет.

На арфах ангелы там бряцают

Или рок-группы там есть, как тут?

Что там болельщики восклицают,

Когда команде их гол забьют?

Зима там есть? Иль все время лето?

Вопросов много - а где ответ?

Как это странно, что нет ответа

На протяжении сотен лет.

Я - атеист, но и я желаю

Узнать хоть что-то о мире том,

О коем я ничего не знаю,

Куда, по слухам, мы попадем.

Смотрю на бабочку - ведь когда-то

Она лишь гусеницей была.

А вдруг мы так же потом, ребята,

Распустим в небе свои крыла?

О прошлой жизни в суетах бренных

Нам будет незачем вспоминать,

Как и о куколках наших тленных,

Что на кладбище должны лежать.

Все позади - и печаль, и злобность,

Метаморфозе благодаря.

Да и понятье само "загробность"

Мы не поймем, в небесах паря.

2002 год.

Чем движется жизнь (стихотворение в прозе, подражание Тургеневу).

Мелочь, ничтожная мелочь может иной раз перекроить всего человека! Шел я, усталый, по русскому полю, и тяжелые смутные думы переполняли меня. "А куда я, собственно, иду, - подумалось мне, - куда вообще мы все идем? Да и так ли это важно? Главное - дорога, эта вот степная раздольная ширь, это синее небо над головой. А вдруг я уже на том свете?". Я замер, ошарашенный этой внезапной мыслию. Но нет! Веселая стайка воробьев скачет бойко, забавно, самонадеянно! Ай да молодцы! Я тут же встряхнулся и побежал их ловить - сначала бочком, бочком подбирался, а потом как припустил! Вся стайка тут же бросилась врассыпную, все воробьи полетели прочь от меня... Я же хохотал, хохотал неистово и забыл уже о своих тяжких думах. Напротив, отвага, удаль и охота к жизни овладела всем моим существом! Долго я гонялся за моими милыми воробьями, а потом увидел впереди деревеньку, увидел веселую круглолицую молодку, тянущую ведро из глубокого, вероятно, колодца. Побежал я прямо к молодке. "Любовь, - думал я, хохоча на бегу, - она сильнее смерти. Только ею, только любовью, держится и движется жизнь! Мы еще повоюем, черт возьми! Да, мы еще повоюем!". Вот так вот, с неистовым хохотом, я и подбежал к милой моему сердцу деревенской молодке, уронившей от неожиданности наземь мокрое ведро, вода из которого, в свою очередь, расплескалась по зеленой траве красивыми огнистыми каплями.

2003 год.

СТРАШНОЕ ВИДЕНЬЕ.

Когда меня фотографируют фотографы

И как бы гладит жизнь по рыжей голове,

Когда мне хлопают и я даю автографы,

Частенько думаю: "Да, надо жить в Москве.

Сюда все люди интересные стекаются

Свои таланты в полной мере проявить,

И если выживут, и если не сломаются,

То здесь поселятся и здесь начнут творить.

Работать должно и откалывать чудачества,

но ежедневно о себе напоминать,

и выдавать продукт отменнейшего качества,

иначе станут твое имя забывать.

Уснешь на лаврах - вмиг в провинции окажешься,

Где тоже люди, без сомнения, живут.

Ты там освоишься и, может быть, отважишься

Творить - но там тебя сюрпризы ждут.

Твои стихи не в толстой книжке будут изданы,

А лишь в газете ежедневной заводской,

Ведь в ней поэтов местных публикуют издавна,

И многих радует из них удел такой.

Начнешь спиваться ты и думать: "Где фотографы?

Концертов нет. Пойти работать на завод?

Но ведь в Москве я раздавал всегда автографы,

Давал гастроли и меня любил народ!

Теперь все чаще просыпаюсь с бодунища я,

И вечно денег нет, откуда же их взять?

"Пульс Ивантеевки" - газета просто нищая,

ну, как же мне за счет стихов существовать?

Как опустился я! Дружу тут с графоманами.

Да оглянись вокруг! Что видишь ты, болван?

"Пульс Ивантеевки", халупа с тараканами,

сырок засохший и с водярою стакан..."

...Так может быть, но я еще не деградировал,

виденье только промелькнуло в голове.

Кричу я другу, чтоб скорей фотографировал.

Какое счастье - я, поэт, живу в Москве!

2002 год.

У р о д ц ы.

Стихи, они - как дети малые:

Не все родятся крепышами.

Иные - слабые и вялые,

Их писк не уловить ушами.

Иные - попросту рахитики

На кривеньких и тонких ножках.

Над этими хохочут критики.

Ну да - что проку в этих крошках?

Есть детки - дауны смешливые,

Позора верные гаранты.

Есть недоноски молчаливые,

А также есть вообще мутанты.

У этих - все не как положено:

Где руки-ноги, непонятно.

На тельце кожица скукожена

И нос - на лбу, что неприятно.

Ну, кто же знал, что так получится?

Кому они нужны такие?

Пришлось так тужиться, так мучаться,

И вот итог - стихи плохие.

Они таращатся на папочку,

На их родившего поэта...

Эй, не спеши сложить их в папочку,

Послушай доброго совета.

Рожай стихи по вдохновению,

Зачем уродцев дальше множить?

Хотя у каждого у гения

Таких полным-полно, быть может.

Мой друг, берясь за что-то новое,

Ты помни о стихах-уродах.

Потомство людям дай здоровое

Хоть даже сам умрешь при родах.

2000 год.

Новый метод.

Моя политика проста

атаковать всех дам отважно,

хватать их сразу за места,

где горячо у них и влажно.

Я раньше им стихи читал,

галантен с ними в обращеньи,

теперь намного проще стал

я относиться к обольщенью.

Без лишних слов, прям с ходу - хвать!!!

И дамы столбенеют сами.

Стоят, не зная, что сказать,

и только хлопают глазами.

Зевнув, я говорю: "Пойдем,

пойдем со мной, не пожалеешь.

Стихи и песни - все потом,

коль ублажить меня сумеешь.

А то порой слагаешь гимн

во славу ветреной красотки,

а та красотка спит с другим

с любым, кто ей предложит водки.

Что, ты желаешь нежных слов?

А я желаю секса вволю.

Ты молода, и я здоров

давай перепихнемся, что ли?"

О, дамы все молчат в ответ,

залившись краскою прелестной.

Они же знают, я поэт,

причем достаточно известный.

Тянуло их к стихам моим,

любили куртуазный Орден...

Ну, как то неудобно им

меня ударить вдруг по морде.

Они, смиряя гордый нрав,

лишь топчутся, потупя взоры

ведь понимают, как я прав:

к чему мне с ними разговоры?

А я схватился и держу

куда здесь дамочке деваться?

Вот так. Понятно и ежу

придется ей мне отдаваться.

И отдается, с криком аж,

счастливая небеспричинно,

лишь думает: "Какой пассаж!

Какой решительный мужчина!".

1998 год.

На кладбище

Стараясь не испачкать джинсы мелом,

через ограду мы перемахнули.

Ты за руку меня взяла несмело

и вскрикнула: - Они нас обманули!

Белела в темноте твоя рубашка,

обозначая маленькие груди.

Я усмехнулся: - Тише ты, дурашка,

кругом же спят заслуженные люди.

А хочешь, я признаюсь, ради Бога:

я им сказал не приходить, и точка.

А если хочешь выпить, есть немного,

а то ты вечно маменькина дочка...

Ты что-то в тишине соображала,

потом внезапно вырвалась, и сдуру

по травяной дорожке побежала,

вообразив растленья процедуру.

Тебя догнать не стоило труда мне...

О, бег ночной за слабым, стройным телом!

Догнал - и на каком-то узком камне

прильнул к твоим губам оцепенелым.

Когда распухли губы, ты сказала

слегка охрипнув, чуточку игриво:

- Ну, Константин, никак не ожидала...

Да вы обманщик... фу, как некрасиво...

И прошептала, мол, все это дивно,

но все ж не до конца запрет нарушен...

Я тут же заявил демонстративно,

что к сексу абсолютно равнодушен.

Смеясь, ты из объятий увернулась,

передо мною встала на колени

и к молнии на джинсах прикоснулась

движеньем, полным грации и лени...

...И только тут я обратил вниманье,

что август - это время звездопада

и что сверчков несметное собранье

поет во тьме кладбищенского сада,

что сотни лиц глядят на нас влюбленно

с овальных фотографий заоградных,

нам предвещая проводы сезона

встреч нежных и поступков безоглядных.

1989 год.

Воспламеняющий взглядом.

Роман "Воспламеняющая взглядом"

я дочитал, и грянул в небе гром:

я понял - удивительное рядом,

еще точней - оно во мне самом.

Ну надо же - за год до пенсиона

вдруг осознать - оно во мне живет,

И вспомнить, что еще во время оно

дивил я сверхъестественным народ.

Я с детства был немного пучеглазым,

весь двор меня боялся, как огня,

и мать моя пугала всех рассказом,

как обожглась однажды об меня.

Раз получил я в школе единицу,

пол вспыхнул под учителкой моей,

и отвезли учителку в больницу

с ожогами различных степеней.

Закончив школу твердым хорошистом,

я поступил в престижный институт,

заполнил свой досуг вином и твистом,

но продолжались странности и тут.

Хорошенькие девушки боялись

обидеть невниманием меня,

и ночи мне такие доставались,

что я ходил худой, как простыня.

Мне было непонятно их влеченье,

и лишь теперь осмыслить я сумел

значенье страха, ужаса значенье

в свершении моих любовных дел.

Когда ресницы девы поднимали,

встречая огнь моих спокойных глаз,

они интуитивно понимали

то, что понять не в силах и сейчас.

Так, так, допустим напряженьем воли

могу я вызвать маленький пожар...

Как интересно быть в подобной роли!

я из окна взглянул на тротуар...

Соседка, симпатичная Людмила,

зашла в подъезд. Испробую на ней,

на этот раз осознанно всю силу,

которой наделен с начала дней.

- Привет, Людмила! - Константин Андреич?

- Хотите ли рюмашку коньяку?

Спасибо, но билеты... Макаревич...

Тут я уже Людмилу волоку,

Сажаю молча в кожаное кресло

и мрачно наливаю ей стакан.

Держись, читатель, будет рифма "чресла"...

Кричит Людмила: - Гадкий старикан!

Так, так - мне только этого и нужно.

Гляжу со страшным взором на нее:

хрипит Людмила, дышит ртом натужно,

на ней уже оплавилось белье,

Дым валит из ушей, сползает кожа,

я вижу черный остов, а затем

лишь горстку пепла... Господи ты боже,

что сделал я? А главное - зачем?

Затем, дубина, чтобы наслаждаться

огромной властью, сладостной такой,

шепчу себе, закончив убираться,

держа совок трясущейся рукой.

На женщину мне стоит осердиться

и женщина сгорает без следа.

А на мужчин мой дар распространится?

Наверно, нет. Но это не беда.

Держать всех женщин буду в подчиненьи,

сей злостный пол в прекрасный превращу!

Почувствовав же смерти приближенье,

с собой в могилу многих утащу.

Философ, маг, судья и благодетель,

отныне я - гроза окрестных мест;

коль захочу, попорчу добродетель

и верных жен, и девственных невест.

Дурная слава - это тоже слава...

Пока я никакой не приобрел...

Чу! Барабанят в дверь... никак облава?

Хотя пускай - я чисто пол подмел.

1990 год.

* * *

После посещения кладбища

вечно-юной, радостной весной

кажется такою вкусной пища

и чудесным то, что ты со мной.

После созерцания оградок,

склепов и пластмассовых цветов

кажется, что в мире есть порядок

и любовь - основа всех основ.

По дорожкам ты со мной бродила

в легкой белой курточке своей,

изумленно вслух произносила

даты и рождений, и смертей.

Я тобой невольно любовался:

ты о чем-то думала всерьез,

а из-под берета выбивался

локон милых крашеных волос.

Да, ты тоже видела все это...

Но сейчас ты дома, в неглиже,

вся в потоке солнечного света,

вертишься у зеркала уже.

Я тебе не дам переодеться,

подойду и сзади обниму.

Никуда теперь тебе не деться

здесь тебя, у зеркала, возьму.

И апрель, и стон твой неизбежный,

и твои духи меня пьянят,

но всего сильней - лукавый, нежный,

отраженный в зеркале твой взгляд.

1997 год.

Привет из Загорска или Встреча, которой не было.

1. Ее письмо

Я к вам пишу, Григорьев Константин.

Негодник, вы хоть помните меня?

Вы для меня - поэт номер один,

И я Вас не могу забыть ни дня.

Я помню, как вошли вы в ресторан,

Небрежно скинув шляпу и пальто,

Красивый, двухметровый великан,

Подсели к стойке, крякнули "Ну что?".

Я задрожала, как осенний лист.

Вы заказали водки (пять по сто),

Ах, милый куртуазный маньерист,

Что вы нашли в буфетчице простой?

В гостинице, куда нас рок привел,

Вы мне, от водки с ног уже валясь,

Прочли стихотворенье "Богомол"

И я вам как-то сразу отдалась.

...У нас в Загорске скучно, пыль да зной,

роман ваш перечитываю я.

Пишите же, мой пупсик, Мошкиной

Валюшке, до востребования.

2. Мой ответ

Я вам пишу, Григорьев Константин,

Вам, жертве недоразумения;

Какой-то двухметровый господин

Вас обманул... но это был не я!

Я росту где-то среднего, в очках,

С такою... медно-рыжей бородой.

Стихи на куртуазных вечерах

мы продаем - их мог купить любой.

В Загорске был я только пару раз,

Но я буфетчиц там не соблазнял.

Да, популярен Орден наш сейчас,

Но чтоб настолько? Не предполагал.

А кстати, как вы выглядите, а?

Уж если вам понравились стихи

Прошу в Москву, на наши вечера.

Они порой бывают неплохи.

3. Ее письмо

Вот это да. Вот это пироги.

Так это был совсем не маньерист?

В Москве моей не будет и ноги.

И вы, небось, такой же аферист!

Работала буфетчицей себе,

Стишков я не читала ни хрена,

И вдруг - такой прокол в моей судьбе!

Да ну..., прощайте. Валя Мошкина.

4. Заключение автора

Товарищи! Я что хочу сказать:

Есть у меня двойник теперь, подлец.

Но в общем, если здраво рассуждать,

Валюшу ведь он смог околдовать,

А чем? Стихами. Все же молодец...

На этом же истории - конец.

1998 год.

* * *

"Если б мы сговорились о том, чтобы женщин не трогать,

- женщины сами, клянусь, трогать бы начали нас..."

Публий Овидий Назон. "Наука любви"

"Здоровой девушке не свойственна стыдливость",

как заявил однажды Лев Толстой...

Ей свойственна особая игривость,

чтобы зажечь мужчину красотой.

Здоровой девушке не свойственно ломаться,

продолжим мы за графом Львом Толстым,

а свойственно внезапно отдаваться,

охваченной желанием простым,

прямо на улице, в подъезде, на работе,

в лесу... а что? Не вечно ж ей цвести!

Она могла б отдаться целой роте

так начинает всю ее трясти.

Здоровой девушке не свойственно стесняться,

а свойственно от похоти вопить,

и за парнями робкими гоняться,

их догонять и наземь их валить,

подряд насиловать... Так вот она какая,

здоровая та девушка?! Ну да...

Что ж нас, поэтов, часто упрекают

в отсутствии морали и стыда?

Здоровым юношам не свойственно стесняться:

любовь и страсть опишем от души

все, все как есть! Мы все хотим... влюбляться.

Природа... В общем, все мы хороши.

1998 год.

Люби свое тело!

"...люди могут обходиться без тел... но все же время от времени я беру напрокат тело в местном телохранилище и брожу по родному городку..."

Курт Воннегут, рассказ "Виток эволюции".

Смотришь ты на себя - две руки, две ноги,

почему-то всего лишь одна голова...

Смотришь в зеркало ты, и твои же мозги

заставляют шептать тебя эти слова:

"Почему я такой? почему без хвоста?

Крыльев нет почему, бивней, как у слона?

Мне дано это тело, дано неспроста,

почему ж недоволен я им ни хрена?

Ограничен движений и жестов набор,

я на тело смотрю с непонятной тоской,

поселенный в него - кем, зачем? о, позор!

почему я такой? почему я такой?"

Человек, ты не прав. Своим телом гордись!

Я могу рассказать тебе случай один

только больше не хмурься, давай, улыбнись...

В общем, жил в Подмосковье один гражданин.

Гражданин был банкиром; он был одинок;

жил в шикарной квартире лет десять уже;

накопить за всю жизнь кучу золота смог

но не знал, что как раз на его этаже

по халатности чьей-то в стене есть плита,

от которой к нему радиация шла.

Он не знал ничего, он брал на дом счета,

все сидел - облучался и пел "тра-ла-ла".

Если б Гейгера счетчик в квартиру его

поместить, то зашкалило б счетчик тогда.

Но бедняга-банкир ведь не знал ничего,

продолжал облучаться - и так шли года.

И однажды мутантом проснулся, увы,

сел в кровати и чувствует - что-то не так...

Он ощупал себя по краям головы,

тут же бросился к зеркалу с возгласом "фак!"

Там, где ушки его красовались всегда

два огромнейших уха слоновьих торчат,

вместо носа свисает до пола байда

длинный хобот; над ним - обезумевший взгляд.

Хвост внезапно отрос; вместо рук - два крыла;

пингвинячее тельце и ласты внизу...

Потрясенный банкир наш дополз до стола,

стал в истерике биться, пуская слезу.

А потом стал по комнатам бегать, трубя,

молотя свою мебель тигриным хвостом,

избегая при этом смотреть на себя,

быстро уши мотались; он думал о том,

как теперь ему быть? как на службу идти?

все, карьере конец! засмеют, засмеют!

как бы хоботом в банке родном не трясти,

все ж другие банкиры его не поймут.

Боже мой! а сегодня Лариса придет!

Если уши слоновьи увидит она,

явно в обморок тут же она упадет,

не захочет любить человека-слона.

Да, а чем он, к примеру, ее б стал любить?

Там, где раньше красивый торчал великан,

нынче - гладкое место... О, как дальше жить?

Тут банкир наш увидел бутылку, стакан,

и решил: "Буду пить. Буду хоботом пить!"

Налакался "Мартини", чего-то поел,

обезумел совсем, начал стекла лупить,

вскоре ласты разъехались - он захрапел.

Через день или два, дверь стальную взломав,

к человеку-слону из ОМОНа пришли,

и поймали его, и снотворного дав,

в неизвестную дальнюю даль увезли.

...Я надеюсь, тебя впечатлил мой рассказ?

Человек, не ропщи, своим телом гордись,

все мы - люди, и тело такое у нас,

и ведь классное тело - ну что ты, смирись!

Вот у женщин красивые очень тела

в подавляющей массе они хороши;

у мужчин есть Шварцнеггер. И все-то дела

ты пойми, нам природа немало дала,

твое тело - приют твоей вечной души.

1996 год.