Глава 8

Четверг


Чеймберс и Винтер не разговаривали друг с другом. Ледяная тишина продолжалась всю дорогу по Уондсуэрт Хай-стрит, пока они лавировали в утреннем потоке машин. Следующий светофор расплылся красным по лобовому стеклу, когда «изморось» превратилась во что-то среднее между «порывистым дождем» и «легким ливнем» – у британцев дюжина названий для, по сути, одного и того же: очередного паршивого дня.

– Вы планируете весь день дуться? – фыркнул Чеймберс.

– Мне просто кажется, вы не даете ему шанса.

– Я согласился с ним встретиться, разве нет?

– Неохотно, – язвительно отозвался Винтер.

– Я просто не уверен, что он тот, кто нам нужен, – сказал Чеймберс, вырываясь на одно место вперед.

– А ваш парень подходит, я полагаю? Мой подходит просто идеально, – возразил Винтер. – Он высокий. Атлетичный.

– Он живет со своей мамой, – заметил Чеймберс.

– По крайней мере, он не старый.

– Мой парень опытный. К тому же он умный.

– Мой тоже! – огрызнулся Винтер. – Он лектор в университете!

– Мой парень работает один, потому что он владеет собственным делом.

– А, да? Ну, мой парень… – Винтер замолчал, понимая, что этот разговор, возможно, начинал звучать слегка странно. – Все, чего я прошу, это чтобы вы не делали поспешных выводов, пока Сайкс не свяжется с нами по поводу результатов тестов.

– Конечно, не буду, – сказал Чеймберс, наконец-то проехав светофоры и поворачивая на жилые улицы. – Глядите, мы на месте, – объявил он, подъезжая к очаровательному коттеджу с террасой, где армия керамических гномов рыбачила, кувыркалась и карабкалась по безупречному саду. – Непохоже на логово Скараманги, а?

– Умолкните, – бросил Винтер, вылезая из машины.

Он указал на бордовый Vauxhall Cavalier, а затем направился ко входной двери сквозь деревянные ворота. Они добрались до звонка одновременно.

– Хотите? – нетерпеливо спросил Винтер.

– Нет. Нет. Все вам, – улыбнулся Чеймберс, убирая руку.

Он разглядывал веселые орнаменты, пока музыкальный звонок проигрывал мелодию: в саду были крохотный каменный пруд с льющейся водой, парочка пожеванных игрушек для собак, а на пороге ожидали почти все выпускающиеся газеты.

Искаженная фигура приблизилась к стеклу. После трех поворотов замка она наконец-то открыла им дверь.

Винтер начал представляться, но потом полностью забыл, что собирался сказать, оба детектива просто уставились на странно выглядящего человека. Как и описала девушка, он был высоким, с абсолютно прямыми мышино-коричневыми волосами, обрезанными слоями, которые, казалось, двигались независимо друг от друга, и как положено стереотипами его профессии, он был одет в неприятно-коричневые брюки и твидовый блейзер. Девушка однако забыла им рассказать, что он был похож на насекомое – его крохотные глаза-бусинки метались за толстыми стеклами круглых очков, а зубастый сжатый рот выглядел готовым к тому, чтобы откусить от них кусочек.

– Детектив-констебль Адам Винтер из полицейского участка Шепердс Буш Грин, я полагаю? – сказал он, прерывая молчание.

Эммм. Да, – ответил Винтер, немного удивившись, что он с такой точностью запомнил их короткий телефонный разговор. – А это…

– Чеймберс, – перебил Бенджамин своего коллегу. – …Просто Чеймберс.

Мужчина на мгновение смерил их взглядом, чуть ли не изучая их.

Чувствуя себя неуютно, Винтер нервно улыбнулся:

– Спасибо, что согласились встретиться с нами.

– Я вовремя проинформировал своего нанимателя о своем опоздании. Они должны были внести необходимые изменения в мое расписание.

Ни Винтер, ни Чеймберс не знали, как на это ответить, поэтому промолчали.

– Можно нам войти? – спросил Винтер, отчасти надеясь услышать отказ. Но он отступил, чтобы пропустить их. Они без энтузиазма прошли по темному коридору, слыша, как позади них защелкиваются замки. Затем вошли в гостиную, где разномастные кресла были повернуты к открытому камину, а на окнах красовалась пожелтевшая от никотина тюль.

– Мне немного страшно, – прошептал Винтер.

– Да, мне тоже, – признал Чеймерс. Оба любезно заулыбались, когда хозяин вошел в комнату.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал он.

Нерешительность на их лицах не была скрытой, когда они пытались определить, какие из изношенных кресел выглядели менее хлипкими. Понимая, что оба устремились к одному и тому же, Винтер практически прыгнул через комнату и с весьма самодовольным выражением лица уселся на желанное кресло.

– Чаю? – предложил мужчина. – Кофе? Заварного печенья?

– Нет. Спасибо, – ответил Чеймберс.

– Я буквально только что пил кофе, – солгал Винтер, – …с заварным печеньем.

Чеймберс покачал головой, повернувшись к своему напарнику.

Оба детектива подметили у этого странно выглядящего мужчины заметную хромоту, когда тот подошел, чтобы сесть. Он присел на самом краешке подушки, словно готовый напасть, темными глазами наблюдая за каждым их движением.

Винтер вытащил блокнот и раскрыл его:

– Итак, мистер Роберт Дуглас Коутс…

– Роберт Дуглас Сеймур Коутс, – поправил его мужчина.

– Конечно, – сказал Винтер. – Я запишу…

«Придурок»

– Сколько вам лет?

– Двадцать четыре.

– Вы знаете, почему мы здесь? – спросил Винтер, замечая тиканье часов на каминной полке в паузе, зависшей перед его ответом.

Он грустно кивнул:

– Я слышал по новостям. Вы здесь из-за Альфонса.

– Верно. Значит, вы его знали?

– Я считаю, мне повезло сказать, что я его знал.

– Можно узнать, где вы познакомились?

Чеймберсу пришлось снять куртку, так как он ошибочно выбрал кресло, ближайшее к батарее, излучавшей тепло с неумолимой старательностью.

– В развлекательном центре.

– Где вы?.. – Винтер оставил вопрос висеть в воздухе.

– Плаваю.

– То есть вы… дружили?

– Я скорее назвал бы это отношениями ученика и учителя. Я во многом видел в нем себя, в глубине его нераскрытого потенциала.

Повисло неловкое мгновение молчания, пока Винтер с Чеймберсом оглядывали совокупность глубин нераскрытого потециала Роберта Дугласа Придурка Коутса.

– Вы живете с матерью? – спросил Чеймберс, заслужив этим недовольный взгляд от Винтера за то, что надавил на его подозреваемого.

– Уже нет, – ответил Коутс. – Она переехала в дом престарелых месяц назад.

– Можно спросить, что случилось с вашей ногой? – поинтересовался Винтер, снова завладевая разговором. Коутс не выказывал признаков, что он вообще услышал вопрос, пока Винтер не повторил: – Мистер Коутс, можно спрос…

– Я порезался… о стекло.

Винтер с Чеймберсом невольно подались вперед, повторяя беспокойную позу Коутса.

– И где это случилось? – подтолкнул его Винтер.

– В развлекательном центре. В душевой.

Двое детективов переглянулись в предвкушении, Винтер пытался вспомнить, в какой карман он положил наручники.

– Уверен, это представляет мало значения для полиции, – продолжил Коутс, – но было похоже, что кто-то раздавил шприц на полу. Я распорол о него ступню. Было очень больно. Затем я смахнул все осколки в ближайший слив, чтобы никто другой не порезался. Само собой разумеется, я не возвращался с тех пор.

Они оба немного расслабились, обезоруженные очень правдоподобным объяснением.

– Вы читаете лекции в Биркбек-колледже? – спросил Винтер, меняя тему.

– Верно.

– История искусств?

– Если говорить в общем.

– Значит, вы наверняка много знаете о… скульптурах?

Коутс ничего не выдал, а Винтер продолжил, пока оба детектива внимательно наблюдали за подозреваемым:

– «Мыслитель» Родена? «Пьета» Микеланджело?

– Конечно. Это две из самых известных и возвеличиваемых работ, созданных за всю историю.

– И как эксперт…

– История искусств это очень обширный предмет, – перебил его Коутс.

– В таком случае по сравнению с нами, – поправился Винтер, а Коутс кивнул, одобряя его логику. – Вы знаете, какая может быть связь между этими произведениями искусства?

– Связь?

Коутс выглядел растерянным:

– Я думал, мы будем говорить об убийстве Альфонса…

– Просветите меня.

Лектор, казалось, завис на несколько секунд, задумчиво покусывая ноготь, затем не спеша начал:

– Насколько мне известно, «Мыслитель» изначально был лишь частью намного более амбициозного произведения под названием «Врата Ада»… – Немного обескураженный, Винтер сделал пометку в блокноте. – Многие считают, что на ней изображен Данте, но есть и те, кто подозревает, что это сам Роден. Между тем «Пьета» отображает Марию, держащую на руках своего сына, – вслух раздумывал он. – Один жил в Париже, другой – в Риме. Они были созданы с перерывом в столетия. Одна бронзовая, другая – мраморная… Если честно, я не могу представить ни единого аспекта, который бы их объединял.

– Нам нужен будет образец вашей крови, – выпалил Чеймберс, застав врасплох и Коутса, и Винтера.

– Моей… крови?

– Чтобы исключить вас из расследования.

– Конечно. Я поспособствую, как только смогу.

– Мы это ценим. Можно воспользоваться уборной?

Коутс снова ответил не сразу, как будто исчезая у себя в голове, чтобы просчитать ответ.

– Наверху. Первая дверь слева. Вам придется извинить меня за беспорядок.

Чеймберс кивнул и встал, оставляя Винтера заканчивать. По пути он заглянул на ветхую кухню, не заметил ничего необычного и поднялся по лестнице на пролет, где ковер был устлан собачьей шерстью разных цветов. Он подозревал, что весь дом обычно выглядел так же и только нижний этаж был наспех подготовлен к их визиту. К его разочарованию, обе двери в спальни были закрыты, и он не рискнул попробовать их открыть, так как весь дом скрипел и стонал, докладывая своему владельцу о каждом движении в нем.

Войдя в ванную, он запер дверь и поспешил прямо к шкафчику с медикаментами. Там обнаружился впечатляющий ассортимент таблеток, большинство выписанных миссис М. Коутс, но ничего важного. Расстроенный, он оглядел скудно обставленную комнату, выискивая еще какие-то детали, приоткрывающие жизнь этого странного человека. За неимением идей получше он залез в ванну, чтобы добраться до покрытого изморозью окна, c силой открывая проржавевшую защелку, чтобы выглянуть на задний двор. В сравнении с ухоженным гном-фестом спереди задняя часть владения была тем еще зрелищем – запущенная и дикая, если не считать участок перекопанной земли в дальнем конце.

Зная, что он уже потратил слишком много времени, Чеймберс закрыл окно, дернул цепочку бачка и вдобавок помыл руки. Он потянулся к дверной ручке, но остановился, увидев самодельную декорацию, висящую на ней. Он перевернул ее и прочитал вырезанные на дереве слова:

Хоть грехи ваши подобны багрянцу,

Пусть удут они белы, как снег.

Исайя 1:18

Хмурясь, он поверннул ручку и направился обратно вниз, где Винтер уже был на ногах, готовый уходить.

– Я еще не видел ваших собак, – сказал Чеймберс, забирая свою куртку. Коутс с осторожностью взглянул на него. Бенджамин объяснил: – Заметил шерсть на ковре.

– Собаку. Всего одну, – сказал Коутс. – К сожалению, он почил. Совсем недавно, кстати говоря. Я думаю, это стало последней каплей для моей матери.

– Мои соболезнования, – сказал Чеймберс. – Какой породы была собака?

– Дворняга. Мы всегда подбирали бродячих собак.

– «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой», – изрек Чеймберс, игнорируя вопрошающий взгляд, брошенный ему Винтером.

Коутс на мгновение выглядел растерянным, но потом улыбнулся впервые со времени их прибытия.

– Теперь вы говорите практически так же, как моя мать, – сказал он, провожая их до двери.


Забравшись в машину, Винтер выжидательно посмотрел на своего коллегу:

Ну… что вы думаете?

– Ладно. Я был неправ, – признал Чеймберс, заводя двигатель. – Я понимаю, почему он вас заинтересовал.

Загрузка...