Подумай об этих фактах

Христовы братья

Он пришел домой поздно, дети уже спали. Устало опустился на стул, подпер голову руками. Жена удивленно посмотрела: что это он? Не пьян ли? Нет, не похоже. Может, на работе что случилось?

Спросить не успела.

Тяжело вздохнув, муж поднял голову. Обычно веселые, насмешливые его глаза смотрели хмуро, и все лицо словно бы вдруг постарело.

— Ну, вот что, жена. Обзавелись мы собственным домиком, а теперь пора и о спасении души подумать. К загробной жизни будем готовиться.

Минуты две жена стояла посреди комнаты с открытым ртом, не в силах вымолвить слова от изумления.

— Да ты что, ополоумел или смеешься надо мной?

— Я серьезно тебе говорю, — все тем же ровным, деревянным голосом продолжал муж. — Будем молиться Иисусу Христу нашему о спасении.

— А!.. Это ты тех бездельников-иисусов наслушался, это они тебя, дурака, обработали…

— Замолчи! — не своим голосом закричал муж, вскочил и бросился на жену с кулаками…

…Мы не выдумали эту сцену, хотя, быть может, и не совсем точно описали ее в деталях, да это и не так уж важно. Гораздо важнее выяснить, как и почему был нарушен мир в семье рабочего электроподстанции металлургического завода К. Н. Васильева. Важно это потому, что поучительно. Ссора супругов, как и причины, вызвавшие ее, были несколько необычными.

С некоторых пор Антонина Васильева стала замечать за мужем неладное. Он все чаще погружался в несвойственную ему меланхолию, перестал шутить, легко приходил в раздражение. Что-то беспокоило и угнетало его, а что — он не говорил. Подавленное состояние мужа особенно заметно усиливалось после его встреч с бывшим сослуживцем Аркадием Семенченко и его приятелями. Люди как люди, не пьяницы, вроде, и не воры, простые рабочие, как и сам Васильев, — что ж плохого в таком знакомстве? Говорят, что они — баптисты, но Антонина Васильевна не очень-то разбиралась в этом и не придавала значения.

Но вот наступил день, когда муж, вернувшись от своих новых знакомых, заговорил вдруг о «спасении души», об «отрешенности от жизни» и вообще понес чепуху несусветную.

— Подумай, Костя, что ты городишь! — сказала Антонина, когда муж немного успокоился. — Ты, бывший фронтовик, поддался проповедям каких-то иисусиков-болтунов! Ну, не стыдно ли тебе? Они, может быть, калеки убогие или просто ненормальные, а то и жулики. А ты, честный человек, отец семейства, полез к ним в компанию. Не бывать этому! Вот я возьмусь за тебя!

И она действительно взялась…

Желающих послушать лекцию «Марксизм-ленинизм о религии» оказалось много. Просторное помещение красного уголка заводской ЦЭС было полно народу. Лектор торопился: люди работали целую смену, устали и, конечно, не хотят задерживаться. Наверное так оно и было, однако лекция заинтересовала слушателей и, когда она кончилась, посыпались вопросы. Один из вопросов был такой:

— А вот разъясните вы нам, кто такие сектанты и чего они добиваются?

Краткий и общий ответ лектора, как видно, не вполне удовлетворил аудиторию, послышался ропот, но его заглушил голос, раздавшийся с задней скамьи:

— Разрешите мне высказаться по этому вопросу! — К столу подошел человек высокого роста, одетый в промасленную спецовку. Это был кочегар Константин Никитич Васильев.

— Я могу вам сказать, кто такие сектанты и чего они хотят. Могу, потому что сам чуть не попал в тенеты к сектантам-пятидесятникам. Знаете Семенченко Аркадия? Он теперь в молотовом работает. Его пятидесятники давно уже охмурили, а он по заданию своих «пастырей», пытался меня охмурить. Долго агитировал, а потом повел к своим старшим братьям во-христе. Втроем взялись они за меня да так, что не успеет один кончить, как другой начинает. Жу-жу-жу… Словно тебе шмели жужжали целый вечер. Наша, говорят, вера самая справедливая. Она наставит тебя на путь истинный, поможет уйти от греха, подготовиться к загробной жизни. И многое другое говорили они. Сначала я чуть было не поддался их елейным речам, а потом обдумал все и вижу: сектанты хотят одного — вырвать человека из коллектива, отвлечь его от участия в строительстве коммунизма.

Васильев волновался и говорил не очень связно. Но он совершенно правильно подметил реакционную сущность сектантского вероучения.

Сектантство в любой его разновидности служит интересам буржуазии и всячески ею поощряется. Известно, что империалисты Запада затрачивают огромные денежные средства на поддержку и распространение влияния этой секты во многих странах. В основе своей деятельность сектантов, особенно так называемых пятидесятников («христиане веры евангельской»), имеет глубоко антиобщественный смысл.

В самом деле: здоровый телом и духом советский человек горит желанием творить, трудиться, создавать новое, познавать тайны природы, радоваться жизни, видя, как его труд приносит пользу обществу. У сектантов-пятидесятников как раз все наоборот: не трудиться, а молиться они хотят, не творить новое, а крепче держаться за старое, не радоваться и смеяться, а трепетать в страхе и плакать «денно и нощно», радеть не о пользе обществу, а о «спасении души» своей. Членам секты категорически запрещается участвовать в демонстрациях по случаю всенародных революционных праздников, вступать в комсомол, в другие общественные организации, принимать участие в общественной жизни. Молодежь, по их законам, не должна посещать кино, театры и другие очаги культуры.

Почему же все-таки удается сектантам в некоторых случаях вербовать новых последователей своего примитивного и чуждого нам вероучения? Надо прямо сказать, что дело это для них нелегкое. Проповедникам приходится прибегать к самым изощренным и коварным методам охмурения — от лицемерной «чуткости» до шантажа, усиленно спекулируя на суевериях и предрассудках, на общей и особенно политической малограмотности людей. Определенную роль играет при этом и чисто «формальная», обрядовая сторона — «таинственность» посвящения и проч.

— Привел меня друг Аркаша в незнакомый дом на глухой окраине, в лесу за горбольницей, — рассказывал потом К. Н. Васильев, — а там уже поджидали нас двое неизвестных мне людей. Фамилий своих они не назвали, а сразу начали расхваливать свою секту да чуткость ко мне проявлять. Говорят ласково, нараспев, без мыла в душу лезут…

Кто же они, эти «тайные эмиссары» Иисуса Христа на бренной златоустовской земле? Рабочие 20-го и 26-го цехов завода им. Ленина наверное будут смеяться, когда мы назовем их. Что ж, посмеяться не грешно, коли смешно, хотя помощник машиниста компрессора Владимир Ходаковский и плотник Петр Утаев и придерживаются на этот счет иного мнения.

Что это за люди? Послушать их, так это сами ангелы во плоти! Не пьют, не курят, матерным словом не бранятся, даже не женятся, хотя одному уже тридцать четыре, а другому — тридцать два года. Только и знают, что печалятся о многогрешных «братьях христовых» и всяческого добра им желают… И, надо полагать, именно из-за любви к ближнему — гитлеровскому фашисту — Ходаковский в конце Отечественной войны отказался идти на службу в Советскую Армию, а Утаев, в свою очередь, отбывал тюремное заключение по делу об убийстве одного ближнего.

«Усердно любите», «любовью служите друг другу», — лицемерно проповедуют сектанты, на деле же они любят только самих себя. С тех пор, как Семенченко А. И. попал в сети к пятидесятникам, у него начался разлад в семье. Возлюбив «братьев» по секте, он отвернулся от жены и от детей своих, стал чужим в своей семье.

Просвитер этой секты пятидесятников, некий Корягин, проживает в г. Миассе. Сей праведник тоже имел случай близко познакомиться с Уголовным кодексом (не за праведные дела, конечно!). Несмотря на преклонный возраст, он обзавелся второй женой… Удивляться всему этому не приходится — давно известно, что евангелисты — непревзойденные мастера лицемерия.

Должно быть в виде исключения Иисус разрешил В. Ходаковскому пользоваться фотоаппаратом — других средств запечатлеть своих «братьев» у божьего сына не нашлось. Фотообъектив все видит, а фотопластинка все терпит, не краснея, хотя и проявляется при красном свете. Порядочный же человек не может без краски стыда и гадливости смотреть на фотоснимок, который нам пришлось увидеть на стене в квартире у одного из пятидесятников.

…Группа людей на лоне природы. Мужчины в исподних рубахах, с лоснящимися лицами, женщины… В центре снимка — сам просвитер Корягин в «божьем одеянии», он только что совершил обряд крещения…

А вот другая, не менее дикая и отвратная картина. Представьте себе груду распростертых на полу тел, охваченных судорогами. Молодые и старые, мужчины и женщины… с пеной у рта, со стонами, плачем и ревом бьют себя в грудь, кричат, трясутся, словно в лихорадке… Это — моленье пятидесятников.

— Если бы я знал все это? — с возмущением говорит Константин Никитич Васильев. — А то ведь, на первый взгляд, люди как люди. Товарищи по работе в котельной теперь частенько подтрунивают надо мной: «А ну-ка, Костя, расскажи, как ты ходил к баптистам!» Я не сержусь, рассказываю. Смеются: «Неужели есть еще у нас такие дураки?»

Сказано по-рабочему прямо, крепко и довольно точно. Именно невежество, культурная отсталость приводит людей в темные закоулки, затянутые паутиной «христова братства». Правда, что таких людей у нас становится все меньше, однако это не значит, что можно положиться на самотек, выжидая пока силы тьмы иссякнут сами собой. Тьму надо разгонять светом разума, научного знания. Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Вас. МАРКЕЛОВ,

г. Златоуст

Фарисеи

Бывший настоятель Никольской церкви Григорий Бутейко, обучаясь в соответствующем духовном заведении, конечно, изучал закон божий. И поэтому обязан помнить заповедь: «И возлюбиши ближнего своего, яко сам себя». Однако на практике он не желает ее применять.

Утверждаем это не без оснований.

В райсобес явились два почтенных старца: один с рыжей бородой, другой — с белой.

— Пензию вот хлопочем.

…Старость подобралась незаметно. Ивану Евсеевичу стукнуло 78, а Николаю Кузьмичу — 79. Оба они прослужили в Никольской церкви более 13 лет. И. Е. Старцев, будучи казначеем, оберегал церковную кассу, а Н. К. Коновалов подвизался в роли помощника церковного старосты и всякий раз с подобострастием подавал дьякону кадило. Жили старики подобно птицам небесным, не задумываясь о завтрашнем дне. Они были уверены, что милостью божьей им достанется что-нибудь на пропитание.

И вот настоятелем Никольской церкви стал Григорий Бутейко. Ему, видимо, пришла мысль пересмотреть свои кадры и немного почистить их. Новая метла, как говорится, по-новому метет. На очередном собрании так называемой «двадцатки» казначей И. Е. Старцев и помощник старосты Н. К. Коновалов были освобождены от своих обязанностей, а стало быть, и от зарплаты.

— Как же мы теперь? — спросили старики. — Ведь кушать, пить надо.

— Поможем немного, — решила «двадцатка».

— Посмотрим, — ответил о. Григорий.

Хранить церковную казну и подавать кадило стали другие, более подходящие настоятелю люди. А Старцев и Коновалов стали обивать пороги храма.

— Нет денег, — разводил руками о. Григорий. — Не из своего же кармана я должен вам платить.

Ивана Евсеевича Старцева, имевшего к церковной казне самое близкое касательство и посвященного в святые финансовые тайны храма, заявление настоятеля очень даже возмущало. Как же так? Ведь только за один год Никольская церковь получила доходов 570 тысяч рублей! Но видно, не для таких маленьких людишек, как Старцев и Коновалов, предназначались эти деньги.

Они пошли на другие цели. Взять хотя бы домик, который был куплен церковью для о. Григория. Заплатили за него ни много, ни мало — 150 тысяч рублей.

Да и личного кармана, за который так опасался настоятель, интересно бы коснуться. Никто, правда, достоверно не знает сколько попадало туда, потому как не считали. А любопытно было бы заглянуть в алтарь, когда священники и дьякон после службы делят выручку. Делается это в строжайшей тайне. Но все равно известно, что на брата в иные дни приходится весьма значительная сумма. А о том, что о. Григорий лишь за год заплатил 50 тысяч рублей налога, достоверно известно. Вот и нетрудно догадаться о размере доходов настоятеля. Есть такая поговорка: «Беден, как церковная крыса». Но не все, кто имеет отношение к церкви, бедны… Зря опасался за свой карман о. Григорий. Жил он припеваючи, а жена его и на базар, и в баню на «Победе» ездила.

…Так Старцев и Коновалов ничего и не выходили у своего духовного пастыря. И надумали они тогда обратиться в райсобес. Там, конечно, удивились и справедливо ответили:

— Богу служили, у него и получайте.

— Сначала-то мы крепко верили в бога, — ответили они. — А вот насмотрелись на всяких фарисеев и веру потеряли.

Надумали Старцев и Коновалов послать прошение в областную епархию, самому преосвященному владыке о. Иоанну. Правда, в его милость они не особенно верили, но все-таки. Ведь говорится же в писании, что и с небес иногда манна сыплется.

Только не дождались старики и манны небесной. Ответ из епархии гласил: «На усмотрение нижнего чина». Под «нижним чином» подразумевался все тот же настоятель Никольской церкви. А ему — как бог на душу положит.

Живут сейчас Старцев и Коновалов не за счет манны небесной. Ивану Евсеевичу помогает сын. А Николай Кузьмич получает пенсию за сына, погибшего во время войны. За службу в церкви обоим им ничего не досталось.

И, в конечном счете, помогает им никто иной, а государство. Худо бы пришлось старикам без этой помощи.

На досуге теперь у них есть время поразмышлять. И они, конечно, не раз вспомнили тот день, когда связали свою судьбу с церковью. На старости лет эти два человека горько жалеют об опрометчивом шаге. И если кто-либо заведет при них речь о церковниках, оба отвечают одно и то же:

— Фарисеи!

А. М.,

г. Магнитогорск

«Святой» проходимец

Лысый, с перевязанным глазом, он неказист не только с виду, но и по характеру, по повадкам, по образу жизни.

— Бог шельму метит, — говорят про него знакомые и соседи.

А с богом у него, Ильи Терентьевича Резепина, отношения тесные, короткие, построенные по принципу: рука руку моет и обе… грязные.

Столкнулся он со «всевышним» еще в молодые годы, когда пел в церковном хоре и в порядке совместительства лакействовал в церкви одного из сел Кизильского района.

Тогда-то и уразумел Илья Терентьевич подлинную сущность религии, раскусил ее «философию»: «на бога надейся, а сам не плошай». По душе пришлись ему фарисейские повадки церковников: утверждая одно, они делали другое, обратное, распинаясь о высокой нравственности, не гнушались безнравственными поступками, чревоугодничеством, развратом, преступными махинациями. Полюбил Илья Терентьевич ловкачей-церковников, полюбил их образ жизни — лживый, подлый.

Оружием кривды — лукавством, приспособленчеством — Илья Резепин завоевал репутацию праведника, «божьего человека». Прикрывшись этой липовой личиной, новоявленный «пророк», вернее, мошенник, начал спекулировать «священным» словом, мутить умы и обирать ближних.

В тридцатых годах коммунисты и советские активисты ущемили алчные аппетиты псалмопевца. Он «перестроился», стал внешне кротким, а по-существу — еще более лютым врагом всего нового, передового. Исполняя религиозные обряды, он тихой сапой, попутным делом охаивал советские законы, советские порядки. Его разоблачили, привлекли к судебной ответственности, приговорили к 10 годам лишения свободы. Отбыв срок наказания, он вновь появился в нашей магнитогорской округе.

Встретили Илью Резепина по-хорошему, как и полагается по нашим советским законам, по нашей Советской Конституции — самой гуманной, самой демократической Конституции в мире. «Блудного сына» устроили на работу, он стал жить в квартире сына на проспекте Металлургов. Однако не честным трудом, а черной неблагодарностью ответил он на заботу родного общества.

Правда, первое время Илья Резепин жил и трудился, как положено каждому, а затем — не утерпел — пустился в прежние доходные махинации.

На сей раз в роли праведника Илья выступил на… городском кладбище.

Воспользовавшись тем, что по случаю древнего религиозного праздника — дня поминовения родных — на кладбище скопилось изрядное количество стариков и старух, Резепин предложил им свои услуги.

— Службу справлю не хуже архиерея.

— Ты? — усомнились было старики и старухи.

— Ведь я же священник, — ответил Резепин.

— Да у тебя, отец, поди, и молитвенника-то нет?

— А это что? — Резепин вынул из кармана плаща старую расчетную книжку, предусмотрительно втиснутую в голубые корки от блокнота.

— Тогда в добрый час, служи, родной… — обрадовались старики и старухи.

И загудел над кладбищем голос мошенника: «Помяни, господь, за упокой, раба божьего…» И потекли в его карман пятерки, червонцы, четвертные. Резепин ликовал: «Полтысячи уже есть… Еще с тысчонку отхвачу и скроюсь…»

«Обедню» испортили молодые люди. Возмущенные наглостью мошенника, обирающего стариков и старух, они задержали его.

Пойманный с поличным, Резепин мигом потерял самоуверенность, дрогнул, заскулил елейным голосом:

— Верю ли я в бога? Нет, не верю. Имею ли церковный сан? Нет, не имею. Имею ли право служить религиозные культы? Тоже нет. Зачем же я делал это? Просто воспользовался суеверными предрассудками собравшихся, подзаработать решил, деньги-то все равно бы попам достались. А их я знаю, как свои пять пальцев, — грязные, алчные люди: за копейку зайца догонят, за пятак отца родного продадут…

Рядом с буйной порослью нового, здорового чудовищно выглядит этот циничный слизняк, репейник прошлого. Он цепляется всюду, где мы не доглядим, раздувает там религиозные предрассудки, мутит воду, наводит тень на ясный день.

С. ШУШУНОВ

Паучье племя

По некоторым данным на Земле насчитывается около двадцати одной тысячи видов пауков. В научной литературе достаточно полно описываются повадки этих хищников. Но не будем забывать и о другой разновидности паучьего племени. О тех пауках, которые носят рясы.

Речь пойдет о священнослужителях, свивших свое паучье гнездо в Магнитогорске — в Михаилоархангельской и Никольской церквях.

Во дворе первой из них приютилась невзрачная на вид избушка. Она ничем бы не отличалась от других построек, если бы не висела там табличка с надписью «Крестильня». За двадцать пять целковых отец Иоанн Щербатов деловито приобщал здесь новорожденных к христианской вере.

На очередное крещение священнослужитель явился в своем обычном «рабочем» состоянии, предварительно опохмелясь. Щербатова ожидала работница железнодорожного транспорта треста «Магнитострой» Е. К. Марченко. В ее семье решили, что трехмесячному Вовочке не будет счастья в жизни, если он не побывает в купели.

Но не пришлось Елизавете Корнеевне вернуться домой с сыном, застрахованным за четвертную от всех житейских бед. Вытащив младенца из купели, о. Иоанн поспешно начал творить крестные знамения: ребенок мертв.

Дико закричала мать и, обезумев от горя, бросилась в больницу. Но напрасно. Ребенку уже никто не мог помочь. Как было установлено, в его дыхательные пути попала вода. И смерть ребенка наступила моментально.

…В крестильне совершилось преступление. В «послужной» список церкви можно внести еще одну запись. Жертвой религиозного дурмана стала еще одна человеческая жизнь.

— Неисповедимы пути господни! — любил повторять о. Иоанн. Действительно, извилист и тернист жизненный путь этого священнослужителя.

Был он в свое время самым видным духовным лицом в Магнитогорске — настоятелем Никольской церкви. Бодро пел на богослужениях и лихо отплясывал на гулянках. Не чуждался прекрасного пола и водил дружбу с зеленым змием.

В 1954 году с о. Иоанном приключился конфуз. Какие-то авантюристки во-христе «открыли» в поселке Старая Магнитка «святой» ключ. Отец Иоанн в это время бражничал неподалеку и уже едва держался на ногах. Но прослышав о «святом» ключе, немедленно прикатил туда и оттарабанил молебен по поводу «явления божьей матери». Такое нахальство вынуждены были пресечь даже в Челябинской епархии, хотя там и привыкли к религиозному очковтирательству. Щербатов оказался не у дел.

Но ненадолго. Фортуна снова повернулась к нему лицом, вознеся на прежний пост. Оттуда он тихо и мирно, после нескольких лет отнюдь не праведной и не тихой жизни, был отправлен на пенсию.

Зажил Щербатов в собственном доме. Обзавелся личной «Победой».

Польские ксендзы, как известно из книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок», пытались охмурить Адама Козлевича, чтобы заполучить его дряхлый механический экипаж. Машину Щербатов приобрел аналогичным же путем. Только обманул он не одного податливого человека, а сотни прихожан, набив карманы их рублями и трешницами.

Но скучал Щербатов на покое, хоть и справлял контрабандой службы на дому. Он жаждал власти, славы и денег.

И вот ему повезло. Новый настоятель Никольской церкви Григорий Бутейко — красавец мужчина — предпочел за благо убраться из города и обосноваться в Миассе, где его никто не знал. Этому шагу предшествовала длинная цепь приключений проповедника христианской морали. Был он не менее, чем Щербатов, охоч до женского пола. Может быть, на этой почве, от горя и обиды, его законная жена пила запоем горькую, позоря благочестивое имя супруга.

Прославил себя Бутейко и как стяжатель. При таких качествах было опасно продолжать духовную карьеру в обжитом приходе. Пора было собираться и улетать в другие края.

Возликовал по этому поводу И. Щербатов. Но не так-то просто оказалось занять вакантное место. Среди магнитогорских священнослужителей за него шла великая грызня. Победителем вышел настоятель Михаилоархангельской церкви Николай Люткевич. Ему уже давно осточертел его захудалый приход. Не раз он сладко мечтал о том, как войдет хозяином в богатую Никольскую церковь. И это сбылось.

Но не в накладе оказался и Щербатов. Переплюнув своих собратьев в искусстве интриги, он стал настоятелем Михаилоархангельской церкви.

Здесь и совершил преступление о. Иоанн.

Щербатов предстал перед народным судом. Его дело рассматривала выездная сессия нарсуда 1-го участка Сталинского района г. Магнитогорска. Зал большого клуба не мог вместить всех желающих присутствовать на процессе. Многие сотни людей ожидали конца судебного заседания на улице в течение нескольких часов. Велико было возмущение присутствовавших совершенным преступлением и они ждали, какую же меру наказания применит суд к преступнику.

Нет, не хотел Щербатов признаваться в преступлении. Он лгал судье, заседателям, всем присутствующим, давал ложные показания. И даже припертый к стене свидетелями, заключением судебно-медицинской экспертизы, несмотря на абсолютную доказанность обвинения, продолжал упорствовать, изворачиваться.

На основании статьи 139 уголовного кодекса РСФСР был вынесен приговор: подвергнуть И. Щербатова тюремному заключению сроком на три года.

Коллеги Щербатова не рискнули появиться на процессе. Впрочем, каждый из них по-своему был рад случившемуся, ибо связывал с крахом карьеры о. Иоанна свои тайные планы и спешил обделать свои дела. Среди магнитогорских священнослужителей снова началась грызня.

Настоятель Никольской церкви Николай Люткевич втихомолку злорадствовал. Были на то у него причины.

Незадолго до этой истории он пытался всучить взятку работнику областной прокуратуры, за что был публично высечен в фельетоне областной газеты, а затем подвергнут судом штрафу на 3000 рублей.

Тогда злорадствовал Щербатов. А вот теперь настала очередь Люткевича.

Как-то Люткевич получил два анонимных письма, в которых неизвестные припугивали его расправой. Втайне он подозревал руку своей же интригующей церковной братии. На всякий случай Люткевич поручил своему сыну подыскать в г. Кременце домик этак тысяч за сто, жалуясь на неуживчивость своих коллег. Не утаил он от любимого чада, что ему все-таки жалко бросать столь богатый приход.

А теперь Люткевич воспрянул духом: одного соперника не будет. И на подмогу собирался выписать с Украины знакомого священника, чтобы посадить его на место Щербатова.

Но Люткевичу перебежали дорогу. Давно в Магнитке жил, находившийся не у дел священнослужитель Михаил Хамицкий. Проворовался он в свое время в Златоусте, нашкодил в Троицке и укрылся от глаз мирян в Магнитогорске. В тот день, когда стало известно о преступлении Щербатова, Хамицкий быстро шагал к трамвайной остановке. Поступь его была решительной и борода развевалась по ветру. Он спешил в область, к преосвященному владыке, выпрашивать место…

Вероятно, втайне радовался и священник Никольской церкви Сапега. Сын его не так давно обворовал церковную казну, но был изобличен, и слух об этом успел распространиться среди прихожан. И сейчас Сапега надеялся, что за скандальной историей Щербатова забудется его собственная история.

Питал кое-какие надежды и бывший дьякон Никольской церкви Желтов. Работая там, он попался на краже и вынужден был уйти. Обозлившись на своих коллег, он одно время даже желал стать атеистом и разоблачать церковников. Только очень хотел знать: выйдет ли ему за это государственная пенсия и сколько ему будут платить за лекции на антирелигиозные темы.

А теперь снова рвался в лоно церкви.

Дьякон Михаилоархангельской церкви Григорий Миранович вроде бы непричастен был к истории о. Иоанна и не связывал с его изгнанием из прихода никаких надежд. Но все-таки стоит рассказать и о сем муже, ибо без этого галерея магнитогорской церковной братии будет неполной.

В войну, проживая на оккупированной территории, этот христолюбивец носил под рясой парабеллум и сотрудничал с украинскими националистами. За это и отбыл положенный ему срок за решеткой.

Так вот, у Мирановича был дочка. На ней женился Вениамин К. Было это тогда, когда Галочка работала на швейной фабрике, и ни кем-нибудь, а секретарем-машинисткой директора. Правда, он был почему-то уверен в ее пролетарском происхождении. А муж Галочки был уверен, что ему удастся перевоспитать жену.

Но она обманула и того и другого. Ей надоело отстукивать на машинке исходящие и приказы. И она перешла в Михаилоархангельскую церковь казначеем. Узнав об этом, директор с досады крякнул, а Вениамин потерял надежду на перевоспитание. В ответ на требование порвать с церковью жена только презрительно хмыкала. Жилось ей совсем неплохо, деньги водились. На свадьбу отец положил ей на книжку пять тысяч рублей от щедрот прихожан. Однажды Вениамин обнаружил у нее и другую сберкнижку. Сумма вклада достигала 10 тысяч.

Галочка вместе со священнослужителями занималась финансовыми махинациями. Ей, как дочери дьякона, доверяли, и она скрывала утаенные от финансовых органов доходы церкви.

Вениамин потребовал развода. Тогда Григорий Миранович, поучающий других насчет любви к ближнему, внушительно заявил:

— Побереги свою голову. Моя дочь лучше будет вдовой, чем разведенкой. Я это устрою…

Вениамин все-таки порвал с женой, не устранись угроз. А бывший тесть затаил на него лютую злобу.

Вот тебе и христолюбец!

Да этом можно и закончить рассказ о слугах христовых, присосавшихся в Магнитогорске. Отец Иоанн получил по заслугам. Его коллеги не совершили преступления, именуемого уголовным. Но от этого их совесть не является более чистой. Их послужной список богат другими преступлениями — против норм человеческой морали.

Испокон веков священнослужители одной рукой благословляли верующих, а другой обирали их. Именно возможность последнего прельщала и прельщает их. На этой почве магнитогорские «отцы», как пауки, не раз грызлись между собой за теплые места, за возможность жить захребетниками. Грызутся и сейчас. Подобно паукам, они старательно ткут липкие тенета, чтобы улавливать верующих.

Никто не сомневается, что они сами, как и их «братья» в других местах, не верят в то, чему учат других, и ничуть не боятся геенны огненной за свои грехи. Потому, как знают, что никакой геенны не существует.

А вот некоторые невежественные люди еще верят. И пользуясь этим, священнослужители заранее подсчитывают свои барыши.

А. МИТНИКОВ,

г. Магнитогорск