Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России

И взовьется русский флаг!

«…Бывают люди, которые, может быть, помимо своей доброй воли, инстинктивно, славу и выгоды своего Отечества ставят выше личных выгод и собственного спокойствия; к таким именно патриотам принадлежал, бесспорно, Геннадий Иванович Невельской, в то время еще молодой капитан-лейтенант», — писал первый биограф Невельского А. К. Сиденснер в 1913 г. на празднованиях в честь столетия со дня рождения Г. И. Невельского.

О Геннадии Ивановиче Невельском написано много обстоятельных научных, научно-популярных и художественных работ, где ему даны сердечные характеристики; проведены исследования его деятельности и полученных им результатов. Поскольку неумолимое время приближает нас к его 200-летнему юбилею, он будет, должен праздноваться в 2013 г., представляется полезным напомнить современному читателю XXI в. об этом удивительном человеке, удачно сочетавшем в себе лучшие качества российского морского офицера — мореплавателя и гидрографа; о человеке непреклонной воли и могучей энергии, русском патриоте с чистой душой; о начальнике замечательной Амурской экспедиции 1850–1855 гг.

Спустя 100 лет после исследований Г. И. Невельского и его славных соратников, автору этих строк посчастливилось повторить многие из проложенных ими маршрутов, работая на Дальнем Востоке в 1956–1958 гг. в комплексной научной экспедиции того же названия — Амурской экспедиции Академии наук СССР.

Прежде всего заслуживает внимания вклад Г. И. Невельского и его экспедиции в выяснении основных черт строения рельефа Приамурья, начиная с ориентировки горных хребтов и направления крупных рек, о чем до середины XIX в. имелось смутное и во многом ошибочное представление. Основные вехи деятельности Г. И. Невельского автор считает позволительным дополнить личными воспоминаниями о природных особенностях открытых нашим героем мест Дальнего Востока в связи с невероятными трудностями, с которыми столкнулись Г. И. Невельской, его офицеры, матросы и казаки при проведении маршрутов в этом диком, полным опасностей, новом для русских крае с новым местным населением, новыми для них природными условиями и новыми испытаниями.

В истории Государства Российского есть немало героических, прославивших нашу Родину имен, внесших большой вклад в формирование нашей огромной страны, протянувшейся от Балтийского моря на западе до Тихого океана на востоке. Современные очертания России стали привычными настолько, что порой мы относимся к ним как к чему-то постоянному, данному издревле. Начать с того, что на протяжении последней тысячи лет на территории будущей России происходил сложный, насыщенный постоянными войнами и усобицами процесс завоевания, объединения земель, наращивания ее территории, поисков выхода в Европу и к Тихому океану. И в этом процессе был только один уникальный случай мирного, бескровного присоединения к России огромной территории Дальнего Востока без военных действий, без единого выстрела. Без крови и насилия. Без угнетения местных народностей. Знаменательное событие это произошло полтора века назад, в эпоху постоянных войн, в эпоху раздела мира крупными европейскими государствами, в эпоху создания картины мира, близкой к современной. Связано оно с двумя именами: капитана Г. И. Невельского (будущего адмирала) и губернатора Сибирского края Н. Н. Муравьева (будущего графа Муравьева-Амурского).

Геннадий Иванович Невельской родился в старинной дворянской семье, в усадьбе Дракино Солигаличского уезда Костромской губернии 23 ноября (5 декабря) 1813 г. В 90-е гг. ушедшего века автору довелось посетить это славное и памятное место, расположенное к юго-западу от г. Солигалича, и поклониться заросшим бурьяном следам усадьбы. Усадьбы, некогда пожалованной предку Невельских за спасение царя Алексея Михайловича на охоте.

Оставшись без отца в 10 лет, Невельской общался с семьей деда моряков Полозовых (деда и брата матери), где пробудился его интерес к морским путешествиям, к новым русским владениям в Северной Америке, к открытиям замечательных мореплавателей Лаперуза, Браутона и И. Ф. Крузенштерна на востоке Азии; особенно к устью Амура — великой и неизведанной реки. В 15 лет он поступает в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге; в 1832 г. становится мичманом, а в 1836 г. заканчивает офицерские классы Морской академии.

Высокие патриотические устремления молодого моряка формировались в весьма благоприятной среде, прежде всего в той, в которой он получил образование. Вместе с ним окончили курс позже прославившие российский флот офицеры: Алексей Бутаков, Павел Козакевич, Александр Станюкович, Нил Зеленой, Михаил Елагин, Иван Назимов, Василий Соколов и др. Через год-два из корпуса были выпущены Павел Истомин, Феодосий Веселаго и Петр Козакевич.

В чине лейтенанта Г. И. Невельской начал морскую службу под флагом десятилетнего великого князя Константина и под командованием замечательного русского мореплавателя и ученого контр-адмирала Ф. П. Литке, назначенного императором воспитателем Константина. «Я имел счастье служить с Его Императорским высочеством с 1836 по 1846 год на фрегатах «Беллона» и «Аврора» и корабле «Ингерман-данд». В продолжение этого времени, 7 лет, был постоянным вахтенным лейтенантом Его высочества. При вооружении корабля «Ингерманданд» в Архангельске был помощником его высочества как старшего офицера. Во все время мы плавали под флагом Ф. П. Литке…» — вспоминал Г. И. Невельской незадолго до смерти. Плавания в Балтийском, Северном, Белом, Баренцевом и Средиземном морях и Атлантическом океане сформировали его как опытного моряка русской — головнинской морской школы (В. М. Головнин — дважды кругосветный мореплаватель, выдающийся воспитатель первоклассных моряков).

В 1846 г. Г. И. Невельской по личной просьбе был переведен на транспорт «Байкал», получивший назначение в Тихий океан для работы между поселком Аяном на материке, Петропавловском-Камчатским и Русской Америкой в целях обслуживания Русско-Американской компании.

В конце августа 1849 г. «Байкал» под командой капитан-лейтенанта Невельского прибыл в Петропавловск-Камчат-ский и незамедлительно приступил к изучению острова Сахалин, южного побережья Охотского моря и устья Амура, формально не имея на то права, так как утвержденной императором инструкции для проведения исследований в юго-за-падной части Охотского моря еще не получил. Невельской взял на себя всю ответственность за этот поход и предупредил об этом своих офицеров: «Будьте уверены, господа, что я никогда не вовлек бы вас в предприятие, которое сопровождалось бы для вас каким-либо риском. Я ваш начальник, и, повинуясь мне, вы исполняете только свою обязанность. Всю тяжелую ответственность пред престолом и Отечеством я принимаю на себя». Офицеры выразили командиру полную готовность послужить общему делу и дали слово держать все в тайне.

Ответственность эта была велика по ряду причин, прежде всего из-за возможного сурового наказания государем и остроты приобретавшего в ту эпоху Амурского вопроса. История Амурского вопроса начинается в XVI в. с дальних и трудных походов русских землепроходцев, совершивших беспримерный подвиг.

писал замечательный дальневосточный поэт Петр Комаров в стихотворении «На краю России».

После открытия русскими Василием Поярковым и Ерофеем Павловичем Хабаровым Амура на левом берегу реки были основаны несколько острогов, наиболее крупным из которых был героический город Албазин (на месте нынешнего села Албазино), выдержавший кровопролитные сражения с китайскими войсками. По Нерчинскому трактату русские были вынуждены уйти с Амура. Границей между Россией и Китаем был признан Хинган. Для уточнения границы намечалось организовать комиссию, но на протяжении полутора веков она так и не была созвана. Ни Китай, ни Россия не располагали тогда сколько-нибудь точными сведениями о географии Приамурья, и почти 200 лет этот огромный русский край был как бы ничейной территорией. Тем не менее этот регион привлекал внимание наиболее быстро развивавшихся Англии и Франции. Освоение русскими Сибири, возрастающая роль России в Азии, создание и функционирование Русской Америки и освоение ей бассейна Тихого океана — все это способствовало росту международного влияния Государства Российского, делало Амурский вопрос все более актуальным и вызывало обеспокоенность у наших европейских оппонентов.

Был понятен повышенный интерес руководителей научных кругосветных экспедиций, известных мореплавателей — крупных авторитетов той эпохи в области мореплавания к району устья Амура, имевшему ключевое экономическое и стратегическое значение — француза Лаперуза в 1787 г. и англичанина Браутона в 1797 г. В конце XVIII в. их фрегаты настойчиво пробивались к Амуру с юга Татарского пролива, но, встретив мелководье и песчаные банки — отмели, они не рискнули войти в Амурский лиман. Эти знаменитые мореходы создали представления о непроходимости морских судов в устье Амура и о том, что Сахалин является полуостровом. В то время полученные Лаперузом и Браутоном описания и составленные ими карты отличались новизной, имели большой вес в мировом научном сообществе, были признаны в мире науки и вопреки утверждениям русских людей отражены даже на русских картах.

Первый русский кругосветный мореплаватель И. Ф. Крузенштерн в 1804 и 1805 гг. пытался пробиться в Амурский лиман с севера, столкнулся с малыми, опасными для фрегата глубинами и подтвердил легенду Лаперуза и Браутона. Оправданием ошибки великого мореплавателя является категорический запрет русских правительственных чиновников проникать в Амур из-за возможных осложнений с Китаем.

Дело в том, что влиятельная группа, состоявшая из министра иностранных дел графа Нессельроде, министра финансов Вронченко и военного министра Чернышева, активно противодействовала решению Амурского вопроса, пугала правительство серьезными осложнениями с Китаем, так как эти государственные деятели были лично заинтересованы в торговле с Китаем по традиционному сухопутному пути через Кяхту. Ярые противники деятельности Невельского, они вредили ему на протяжении всей его жизни. Тем не менее Амурский вопрос настойчиво поднимался в прогрессивных кругах России, и под давлением общественного мнения, настаивавшего на решении Амурского вопроса, от чего зависела судьба русских колоний на берегах Тихого океана, в 1846 г. была сделана еще одна попытка исследовать устье Амура. Для этого правительство поручило Русско-Американской компании послать в Амурский лиман бриг «Константин» под командой исполнительного, но безынициативного поручика флотских штурманов Гаврилова. В данной ему инструкции было сказано: «В случае если при входе в лиман встретите мели, то не должны подвергать судно опасности, ибо положительно известно (выделено нами. — В. Ч.), что устье реки недоступно». Разумеется, не желая рисковать, опасаясь ответственности за судьбу брига и команды, Гаврилов не проник в лиман и доложил, что устье Амура доступно лишь для мелкосидящих судов. Его донесение на имя государя Николая I граф Нессельроде сопроводил рапортом, в котором делал вывод: «Река Амур не имеет для России никакого значения». На его рапорте Николай I наложил резолюцию: «Весьма сожалею. Вопрос о реке Амуре, как реке бесполезной, оставить…»

Итак, в правительственных кругах России преобладало мнение о неактуальности освоения этого дикого региона, как и развития деятельности Русской Америки на североамериканском континенте и утверждения ее влияния в Тихом океане. Мнение это вступило в противоречие с экономической целесообразностью освоения окраины Азии русскими. Грузы, снаряжение, вооружение и провиант для Русской Америки доставлялись через всю Россию до Охотского моря, а оттуда морем. Например, чугунные якоря для строившихся в Ситхе и Кадьяке океанских судов перевозились в распиленном виде, в результате бухта каната после такой транспортировки становилась, как тогда говорили, «золотой», имея в виду огромные затраты на ее перевозку. И это противоречие в решении Амурского вопроса было разрешено молодым русским моряком — капитан-лейтенантом Г. И. Невельским, фанатично преданным идее необходимости присоединения Приамурья к Государству Российскому и отстаивавшим представления о том, что Сахалин является крупным островом и устье Амура судоходно, доступно морским судам с большой осадкой. Энергичный российский морской офицер — патриот Г. И. Невельской появился здесь в нужное время и в нужный час!

«…Небольшого роста, очень подвижной, беспокойного нрава, крайне вспыльчивый, решительный, предприимчивый, настойчивый, энергичный, Геннадий Иванович Невельской отличался выдающимися способностями, пытливым умом, железной волей, благородным характером, необыкновенной добротой, горячим сердцем и высоким патриотизмом» — такую характеристику дал ему А. К. Сиденснер.

30 мая 1849 г. «Байкал» вышел из Петропавловска, прошел Курильскую гряду 4-м проливом и взял курс на Сахалин. Подойдя к его восточному берегу, обошел Сахалин с севера и повернул на юг, держась ввиду его западного побережья. Первое знакомство с районом исследований не обнадеживало. Мелководья, сбитая короткая волна, быстро меняющиеся течения, обилие песчаных мелей и банок, постоянные сильные встречные ветры — все это делало работу на трудно маневрируемом парусном судне с морской осадкой крайне тяжелой и опасной. Приходилось ежеминутно лавировать, менять курс и скорость движения, так как каждую минуту можно было сесть на мель. Матросы вынуждены были до изнеможения работать с парусами.

12 июня «Байкал» подошел к восточному, низменному берегу Сахалина в районе Луньского залива. За прибрежными равнинами возвышались горы, крутые долины в пределах которых были забиты снегом. Офицеры приступили к съемке побережья Сахалина. Подробные записи регулярно заносил в вахтенный журнал П. В. Казакевич. 17 июня «Байкал» обогнул северную оконечность Сахалина — мыс Елизаветы, стал на якоре между этим мысом и мысом Марии. Начались исследования в Сахалинском заливе. 19 июня был открыт залив, названный в честь судна, и обнаружена банка, позже названная банкой Зотова.

Сахалинский залив в это время года труден для проведения работ: сильные ветры и поля дробленого льда из Охотского моря; сильное волнение, ветрено и холодно; нервные вахты, особенно ночные…

27 июня транспорт «Байкал» встал на якорь в северной части Амурского лимана, то есть на юге Сахалинского залива. Поскольку на борту не было даже шлюпки с паровым двигателем, дальнейшие работы осуществлялись на обычных шлюпках. Вначале шлюпки Казакевича и Гроте вели топографическую съемку материкового и сахалинского берегов. Казакевич вошел на шлюпке в устье Амура, поднялся вверх до селения Чныррах и обследовал гору Табах, с которой открывался вид на Амурский лиман. На обратном пути Казакевич в результате постоянных промеров обнаружил извилистый форватер с глубинами от 3,5 до 5 м и описал его. Гроте, следуя вдоль сахалинского берега, также обнаружил глубокий канал, который вскоре преградила песчаная отмель.

Г. И. Невельскому пришлось оставить часть команды на транспорте, а самому проводить исследования на шести шлюпках с тремя офицерами. 11 июля они вошли в устье Амура, куда долгие годы устремлялись мечты молодого моряка и куда не проникал ни один европеец. Отсюда осторожно продвигались на юг, делая бесконечные промеры и по мере возможности вели описания берегов, достигли района, в котором, по мнению знаменитых мореплавателей-предшественников, должен был находиться перешеек между Сахалином и материком.

22 июля 1849 г. в памятный для экспедиции день моряки увидели между скалистым мысом материка и низменным берегом Сахалина пролив шириной около 7 верст с наименьшими глубинами около 5 сажен. «Здесь^го между скалистыми мысами на материке, названными мной Лазарева и Муравьева, и низменным мысом Погиби на Сахалине, вместо найденного Крузенштерном, Лаперузом, Браутоном и в 1846 г. Гавриловым низменного перешейка, мы открыли пролив шириной в 4 мили и с наибольшей глубиной 5 сажен. Продолжая свой путь далее к югу и достигнув широты 51°40′, т. е. той, до которой доходили Лаперуз и Браутон, мы возвратились обратно и, проследовав открытым нами южным проливом [ныне — проход Невельского], не теряя нити глубин, выведших нас из Татарского пролива в лиман, направились вдоль западного берега Сахалина» — написано в замечательной книге Г. И. Невельского.

Общее «ура!» русских моряков огласило эти неведомые места. Было доказано, что Сахалин не полуостров, а остров, что по открытому проливу могут ходить суда всех рангов, что вход в Амурский лиман доступен как с севера, так и с юга! Открытый пролив Г. И. Невельской назвал Татарским, а было бы справедливо назвать его именем. (Только в 1903 г. Главное гидрографическое управление возбудило ходатайство о том, что северному форватеру лимана Амура, открытому и прекрасно описанному Г. И. Невельским, следует присвоить его имя. Вслед за этим последовало Высочайшее повеление о переименовании северного форватера в форватер Невельского.)

Невельской обследовал на шлюпках долину Амура на протяжении 100 верст от устья, принял под покровительство русского царя местных жителей и на мысе Куегда на левом берегу Амура основал Николаевский пост [ныне — город Николае вс к-на-Амуре], оставив в нем команду из шести человек при фальконете и шлюпке. На оленях вернулся на корабль, и «Байкал» взял курс на Аян. От поселка отвалила шлюпка с Н. Н. Муравьевым, который еще издали закричал:

— Ну что, Невельской?

— Ура! Ваше Превосходительство. Сахалин — остров, вход в лиман возможен для мореходных судов с севера и с юга, вековое заблуждение рассеяно! — ответил наш герой.

В Аяне Невельской получил долгожданную инструкцию, утвержденную императором. Отправив с курьером донесение князю Меньшикову, Невельской простился с Н. Н. Муравьевым, сдал в Охотске транспорт и направился восточным трактом в Петербург.

В столице специальная комиссия (руководимый графом Нессельроде Особый комитет по Амурскому вопросу в составе князя А. С. Меньшикова — начальника морского штаба,

Л. А. Перовского — министра внутренних дел и Н. Н. Муравьева — генерал-губернатора Восточной Сибири) осудила действия Невельского и вынесла ему суровый приговор: пост Николаевский уничтожить, а капитана 1-го ранга Невельского за неслыханную дерзость и противление Высочайшей воле разжаловать в матросы. Это решение комиссия приняла и доложила государю, который потребовал к себе опального капитан-лейтенанта Г. И. Невельского.

Читатель! Гнев самодержца государя-императора в те века мог вылиться в непредсказуемое, самое суровое наказание, вплоть до увольнения со службы и каторги. Г. И. Невельской понимал это и, будучи абсолютно уверен в своей правоте и пользе предпринятых действий для Отечества, с чистой совестью предстал перед императором Николаем I.

Сцена приема государя, описанная современниками, вошла во многие издания середины XIX в., и сказанные им слова стали хрестоматийными.

…Император Николай принял капитана в своем кабинете. Он сидел за столом пред раскинутой картой Сибири. Он окинул орлиным взглядом тщедушнаго моряка, котораго, впрочем, он знал и раньше. Глаза его не выражали гнева.

— Так-то, Невельской, — начал император суровым голосом. — Ты организуешь экспедиции, изменяешь по своему усмотрению инструкции, утвержденныя твоим государем. Что ты на это скажешь?

Взяв со стола бумагу и указывая на нее Невельскому, император продолжал.

— А это что? Как ты думаешь?.. Ни более, ни менее, как разжалование тебя в матросы.

Невельской молчал.

Император стал медленно водить по карте пальцем по пути, пройденному «Байкалом».

— Матросом, да. Но вот здесь ты уже мичман. Там — лейтенант, тут — капитан 1-го ранга, здесь контр-ад… (палец государя стоял на Николаевске). Нет, подождем еще; надо тебя наказать за непослушание.

И, встав с места, государь разорвал акт о разжаловании, подошел к столу, взял заранее приготовленный крест Св. Владимира, поцеловал Невельского и вдел ему крест в петлицу.

— Спасибо, Невельской, за твой патриотический поступок, но впредь будь осторожнее; старайся не превышать данных тебе полномочий.

Государь повелел собраться комитету под председательством цесаревича — будущего императора Александра II и объявил:

— Где раз поднят русский флаг, там он уже спускаться не должен!

Комитет принял решение: Николаевский пост оставить в виде лавки Русско-Американской компании; никаких дальнейших распоряжений по этой стране не предпринимать, а иностранцам, которые вздумали бы занять какой-либо пункт около устья Амура, объявлять, что без согласия русского и китайского правительств никакие произвольные распоряжения в этих местах допускаемы не могут быть. Для наблюдения за этим пунктом назначить Невельского с соответствующим числом офицеров и команды. Миссию эту назвать Амурской экспедицией.

3 февраля 1850 г. состоялось Высочайшее повеление на имя генерал-губернатора Сибири:

1) В заливе Счастья или в какой-либо местности на юго-восточном берегу Охотского моря, но отнюдь не в лимане, тем более на реке Амур, основать зимовье, в котором Российско-Американской компании производить расторжку с гиляками, но ни под каким видом и предлогом не касаться лимана и реки Амур. Для основания этого зимовья и для охраны его взять 25 человек матросов и казаков из Охотска.

2) Исполнение этого повеления произвести под наблюдением и непосредственным ведением генерал-губернатора Восточной Сибири, а для приведения в исполнение на месте этого повеления, а равно и для избрания места зимовья командировать в распоряжение генерал-губернатора капитана 2-го ранга Невельского.

В тот же день на основании положения о Сибири Г. И. Невельской был произведен в капитаны 1-го ранга и назначен для особых поручений к генерал-губернатору.

Исполняя Высочайшее повеление, вооруженный этой инструкцией, Невельской проследовал через Иркутск, Охотск в Аян, откуда 27 июня 1850 г. на транспорте «Охотск» прибыл в залив Счастья. Тщательно изучив побережье, Невельской на песчаной кошке — узкой косе вдоль восточного берега залива — нашел единственное место, где морские корабли могут подходить к берегу, и основал там 29 июня 1850 г. Петровское зимовье.

Великий акт присоединения Дальнего Востока к России совершился 1 августа 1850 г.

Природа этих мест была для наших моряков одновременно и привлекательной, и суровой. Особенно богатым был животный мир. Зверь, птица и рыба в те времена здесь водились в изобилии. Прежде всего поражали рыбные богатства. Кета шла на нерест вверх по Амуру буквально огромными косяками. Много было и белой рыбы с черной икрой — калуги, достигавшей нескольких метров в длину. На рыбзаводе в поселке Озерпах, расположенном выше Чнырраха, можно прочитать об уникальном экземпляре калуги весом 1200 кг! Правда, поймать такое чудовище было непросто…

Окрыленный поддержкой Николая I, Невельской возвращался на Амур. В Иркутске он получил подписанное государем 12 февраля 1851 г. постановление. Здесь произошло событие, сыгравшее огромную роль в судьбе нашего героя. Он познакомился с племянницей иркутского губернатора Зорина Екатериной Ивановной Ельчаниновой, два года назад окончившей Смольный институт. 16 апреля 1851 г. сыграли свадьбу, и через три недели молодые уехали на Дальний Восток. Три месяца длилось их тяжелое путешествие из Иркутска в Петровское. Молодой супруге Невельского пришлось испытать тяготы переезда по Охотскому тракту и трудного перехода морем на барке «Шелехов». В Петровском ее ждали еще большие испытания. Первая дочь, появившаяся на свет в Петровском, умерла на руках у матери. Умерла голодной смертью, так как молока у Екатерины Ивановны не было, а питание в Петровском было неподходящим для грудного младенца…

Насколько трудной, неустроенной, не обеспеченной элементарным снаряжением и продуктами питания, временами голодной была жизнь экспедиции, настолько высокой плодотворностью отличались полученные ею результаты. Итоги деятельности, возглавляемой Г. И. Невельским Амурской экспедиции на протяжении всего пяти лет, огромны даже по современным меркам.

В 1851–1852 гг. Невельской силами морских офицеров и матросов организовал работу нескольких экспедиций, каждая из которых совершила важные географические открытия. Приведем несколько примеров.

Экспедиция Чихачева изучила правобережье низовий Амура и разведала несколько проходов к Татарскому проливу, которые выходят в приморские бухты и закрытые заливы. Наиболее коротким из этих проходов оказался проход, соединяющий Амур с озером Кизи и бухтой Де-Кастри. Автору довелось спустя более века, в 1957 г., в составе упоминавшейся Амурской экспедиции АН СССР пройти этим маршрутом и убедиться в тщательности проведенных офицерами Невельского наблюдений. Место это на редкость удобное: низкий пологий перевал доступен для передвижения и транспортировки военных и гражданских грузов. (Пройдет сто с лишним лет, и этот удобный проход будет неоднократно привлекать внимание ученых и практиков, стремящихся соединить Амур с проливом каналом, который мог значительно сократить путь из Амура в Татарский пролив.)

Экспедиции Орлова маршрутными наблюдениями большой протяженности исследовали и нанесли на карту левобережье Нижнего Амура, богатый строевым лесом район больших озер Орель, Чля и Чукчагирского, долины Амгуни, Гирина и Уды Охотской; установили, что их водораздел представляет низкий Хинганский хребет. Их работами было доказано, что Хинган, принятый по Нерчинскому трактату

1689 г., подтвержденному трактатом 1721 г., за границу между Россией и Китаем от истоков реки Уды, простирается не к северо-востоку, как ошибочно до того времени полагали и как было нанесено на ранние карты, а к юго-западу.

Экспедиции лейтенанта Бошняка обследовали долину Амгуни, амуро-амгунское междуречье, материковое побережье Татарского пролива, районы озера Кизи, залива Де-Кастри и острова Сахалин. Проведенные ими работы доказали, что Сахалин был занят русскими раньше, чем его начали посещать японцы; что остров богат каменным углем и проч. Бошняк совершил опасное путешествие из залива Де-Кастри на юг вдоль побережья Татарского пролива и открыл крупный, удобный залив, назвав его заливом императора Николая I — Императорской гаванью.

За бесстрастным перечнем проведенных Бошняком работ стояли невероятные трудности и испытания. «С наступлением зимнего пути в ноябре 1852 г. на реку Амгунь был командирован лейтенант Бошняк для ознакомления с жителями озера Самагиров, собрания сведений о торговом урочище Бурукане и реке Бурее, о путях, ведущих к этим местам с рек Амгунь и Гарин, с целью более положительного дознания о направлении Хинганского хребта. За сим мичман Раз-градский и унтерштегер Блинников были командированы вверх по реке Амур и берегам лимана с торговою целью и в видах содействия экспедиции г. Бошняка в залив Де-Кастри, командированного туда в феврале 1853 года», — писал позже Г. И. Невельской.

Молодой моряк Бошняк столкнулся с огромными непредвиденными трудностями. Амгунь — река полноводная, изобилует перекатами, а главное, многочисленными заломами — естественными плотинами из принесенных и нагроможденных водой стволов деревьев. Заломы перегораживают русло и протоки. Расщепленные стволы слагающих заломы деревьев нередко образуют длинные острые щепы — смертельно опасные острые пики, качающиеся над поверхностью воды. Быстротекущие воды реки фильтруются сквозь заломы, которые представляют большую опасность для лодки — ее может затянуть под завалы. Поэтому сплав по такой реке требует пристального внимания и быстрого выбора маршрута по основному руслу или по протокам.

Другая трудность была в плотном лесном покрове с густым подлеском из кустарников и трав. Оказались практически непроходимыми заросли кедрового стланика, покрывающие склоны гор. Его стволы довольно толстые, причудливо изогнуты; их невозможно раздвинуть руками, и приходилось буквально просачиваться через этот густой лабиринт. В зимнее время здесь все было покрыто глубоким снегом, что делало передвижение опасным. Именно в зимний период Бошняк проводил изучение долины Амгуни.

Г. И. Невельской неоднократно обращался в Петербург с просьбой немедленно занять Императорскую гавань, расположенную между корейской границей и Амурским лиманом, прислать военное судно крейсеровать в Татарском проливе.

Исследованиями экспедиций было установлено, что Манчжурия и Даурия представляют собой окраинные — западную и восточную китайские провинции, ограниченные Хинганским хребтом; что хребет служит водоразделом рек Сунгари и Уссури; что местные жители на территории между хребтом и морем ясака китайцам не платят, так как эта страна имеет неопределенное положение по отношению к Китаю.

Стало очевидным, что Россия имеет право обладать обширными территориями Приамурского и Приуссурийского краев, расположенных к востоку от Хинганского хребта согласно установленному новому его положению, как имеет право владеть Сахалином.

Выяснилось, что залив Де-Кастри представляет собой ближайший с юга удобный рейд в Татарском проливе, на побережье которого находятся удобные для стоянок судов и для создания постов закрытые бухты.

Г. И. Невельской обосновал предложение о необходимости строительства сети новых военных постов в глубине материка и особенно на его побережье: в истоках рек Гирин, Амгунь и Амур, в селениях Кизи и Хунгари, в устье Уссури, в заливе Де-Кастри и других районах, так как иностранные суда стали все чаще появляться в Татарском проливе.

Летом 1853 г. Невельской совершил путешествие на транспорте «Байкал» из Петровского на юг Татарского пролива, в Константиновской бухте — Императорской гавани основал пост Константиновский и укрепил пост в бухте Де-Кастри, назвав его Александровским. Поручив транспорту идти вдоль западного берега Сахалина и высадить Д. И. Орлова с пятью казаками для основания поста Ильинский, Невельской с одним казаком и тунгусом перевалил из Де-Кастри в озеро Кизи и оттуда на байдаре спустился к селению Котово, где создал пост Мариинский; проследовал вниз по Амуру до Николаевска и возвратился в Петровское.

Огромный объем работ, проведенных экспедицией, был совершен на мизерные средства, которые были в распоряжении Г. И. Невельского. Расходы на Амурскую экспедицию за пять лет немного превысили 64 000 руб.! Осенью 1852 г. в Николаевском посту стояло 25 человек, в Петровском —

23 человека и 16 человек были в маршрутах. Экспедиция располагала тремя трехфунтовыми пушками, двумя пудами пороха, двумя килограммами свинца и 60 кремневыми ружьями; палубным длиной в 29 футов ботиком, шестивесельным баркасом (оба построены в Петровском), пятивесельным вельботом, шлюпкой-четверкой, двумя гилякскими лодками и одной байдаркой.

Внешнеполитическая обстановка обострялась. Невельской получил от генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича предписание, в котором сообщалось, что Северо-Американские Штаты направляют в Восточную Азию две экспедиции. Одну в составе десяти военных кораблей для установления политических и экономических отношений с Японией, другую из трех военных судов с ученой целью — для обозрения берегов Тихого океана с юга на север до Берингова пролива; в русских территориальных водах американцы должны были появиться в середине лета 1853 г.

Лейтенант Бошняк сообщил, что шкипер одного из китобойных судов рассказал ему, что американцы собираются летом прибыть в Татарский пролив, сделав бухту Де-Кастри базой своих китобойных судов.

В ту эпоху китобойный промысел был широко развит. Мировой океан бороздили сотни китобойцев различных национальностей. Из них наиболее энергичными были американские китобои (читатель помнит замечательный роман Мелвила «Моби Дик»), промышлявшие даже в Охотском море. Автор находил остатки жиротопок американских китобоев на Шантарских островах…

После прибытия российских военных кораблей в помощь экспедиции нами было занято заселенное японцами местечко Тамари и основан там пост Муравьевский. Для укрепления поста и владения Сахалином Невельской оставил майора Буссе с прибывшим из Петербурга десантным отрядом.

В сентябре 1853 г., согласно повелению из Петербурга, Невельской официально занял Сахалин.

В феврале 1854 г. Н. Н. Муравьев сообщил Г. И. Невельскому о том, что отправленная в Удский край научная экспедиция изучила северный склон «Яблонового хребта» в районе истоков реки Уды и подтвердила точными данными результаты, полученные ранее Амурской экспедицией. Государь император остался доволен всеми действиями руководимой Невельским экспедиции, особенно присоединением залива Де-Кастри, Сахалина и открытием Императорской гавани.

Весной 1854 г. по Высочайшему повелению для более прочного занятия Приамурского края было приказано отправить туда подкрепление водным путем — вниз по Амуру. С этой целью генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев в сопровождении представителя Министерства иностранных дел и других официальных лиц совершил беспримерное путешествие из города Шилка в Забайкалье вниз по Амуру до устья, открыто заявив о присоединении Приамурья к русским владениям в Азии. Этот политический акт был обставлен торжественно. В Шилке был построен и спущен на воду пароход «Аргунь» с 60-сильной паровой машиной. На нем Н. Н. Муравьев со своей свитой возглавил караван из 75 груженых баркасов и лодок с солдатами, отправленными для несения службы на далекой, еще неведомой восточной окраине России. Это путешествие получило название первого Амурского сплава, за которым последовало еще три. Главным его результатом было утверждение Российской империи на Дальнем Востоке в результате присоединения Приамурского края. Новый российский восточный рубеж был усилен: в постах Мариинском и Николаевском вместо 25–35 человек экспедиции осталось зимовать около 900 человек.

По мнению Г. И. Невельского, вслед за присоединением Приамурского края было необходимо освоить и присоединить к России Приуссурийский край — современное Приморье и побережье Японского моря, а граница между Россией и Китаем должна проходить по левому берегу Амура. С этим вначале был не согласен Н. Н. Муравьев.

Стратегическое значение открытий Г. И. Невельского было подтверждено начавшимися военными действиями. Во время Крымской, или Восточной, войны 1853–1856 гг. англофранцузская эскадра, крейсеровавшая на востоке, будучи уверенной в полной безнаказанности своих действий, подошла к Петропавловску с целью уничтожить его огнем бортовой артиллерии. 24 августа 1854 г. начальник Сибирской флотилии контр-адмирал В. С. Завойко со своим войском (доблестной тысячью, как тогда говорили) блестяще отразил их атаку и вынудил с позором ретироваться.

Известия о славной Петропавловской победе Завойко Невельской получил в Николаевске. Но радуясь этой победе, начал беспокоиться о ее последствиях. Он предвидел, что, несмотря на блестящие подвиги защитников Петропавловска, отстоять его в случае следующего нападения большими силами противника будет трудно. Недостаток провианта, боеприпасов, а главное, значительная удаленность и изолированность Камчатки от материка и главных сил — все это могло поставить важный и удобный во всех отношениях порт Петропавловска и размещенную в нем Сибирскую флотилию в критическое положение, под удар. Заперев флотилию в узкой бухте Петропавловска, противник мог ее уничтожить огнем своих фрегатов. Г. И. Невельской убеждал Н. Н. Муравьева в необходимости временного оставления порта и сосредоточения флотилии в непривычном для противника укромном месте типа Николаевска или вообще на Амуре. Муравьев понял и оценил доводы Невельского, и ранней весной 1855 г. по его приказу суда Сибирской флотилии, погрузив имущество порта, оставили Петропавловск. Предвидения Г. И. Невельского полностью оправдались. Война продолжалась, и англо-французская эскадра, желая взять реванш за прошлогодний позор, подошла с большими силами к Петропавловску. Там неприятеля ждали пустые магазины и склады. Уничтожив их, вражеская эскадра начала поиски Сибирской флотилии.

Два передовых корабля противника настигли эскадру адмирала Завойко в заливе Де-Кастри, развернулись и ушли известить свою эскадру. Всего через 11 часов грозная вражеская эскадра подошла к заливу, флагманский пароход влетел в залив с целью осмотреть расположение наших судов. И никого не нашел… Наших судов там уже не было. Завойко их благополучно провел через Татарский пролив в Амурский лиман. Разъяренный промахом противник, уверенный в том, что Сахалин является полуостровом, что вход в лиман с юга невозможен, блокировал именно эту часть лимана до наступления холодов в конце октября в ожидании прихода русских судов в залив Де-Кастри на зимовку. Не дождавшись этого, соединенная эскадра снялась с якорей и ушла на юг…

Генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев прибыл летом 1855 г. в Мариинский пост с предписанием Г. И. Невельскому: 1) Амурская экспедиция заменяется управлением камчатского губернатора контрадмирала Завойко, местопребыванием которого назначается Николаевск; 2) Г. И. Невельской назначается начальником штаба при главнокомандующем всеми морскими и сухопутными силами Приамурского края; 3) все чины, состоящие в Амурской экспедиции, поступают под начальство контрадмирала Завойко; 4) главной квартирой всех наших войск назначается Мариинский пост.

Г. И. Невельской сдал экспедицию адмиралу В. С. Завойко, представил генерал-губернатору отчет о деятельности

Амурской экспедиции за 1850–1855 гг. и в конце 1856 г. возвратился в Петербург. Закончился главный этап жизни и деятельности Г. И. Невельского. Ушли его лучшие годы…

Труды Г. И. Невельского были отмечены многими Высочайшими милостями: за основание Петровского зимовья и за опись лимана реки Амур он получил в 1850 г. орден Св. Владимира 4-й степени; за основание постов. Александровского, Мариинского, Константиновского, Ильинского и Муравьевского — орден Св. Анны 2-й степени с императорской короной; за открытие сообщения между заливом Де-Ка-стри и Амуром — орден Св. Владимира 3-й степени; 26 августа 1854 г. произведен в контр-адмиралы; 26 августа 1956 г. Невельскому был пожалован орден Св. Анны 1-й степени и пенсион в 2000 рублей в год; 6 декабря 1866 г. он был награжден орденом Св. Анны 1-й степени с императорской короной, а 17 апреля 1870 г. — орденом Св. Владимира 2-й степени; 1 января 1864 г. произведен в вице-адмиралы, а 1 января 1874 г. — в адмиралы.

С осени 1856 г. дальнейшая деятельность нашего героя протекала вдали от присоединенного им к России Приамурья, в Морском ученом комитете в Петербурге. Одновременно он участвовал в работе Общества для содействия русскому торговому мореходству и был председателем петербургского отделения этого общества.

Многие описатели жизни и деятельности адмирала оставляли в тени его замечательные личные качества, которые он пронес через всю свою жизнь и которые передал своим молодым соратникам. Это — справедливость и демократичность, свойственные лучшим сынам нашего Отечества. Именно такое отношение к своим подчиненным определило успех Амурской экспедиции.

Всего за несколько лет младшие морские офицеры Казакевич, Гроте, Орлов, Гейсмар, Попов, Чихачев, Бошняк, Разградский, Петров, позже Блинников, Воронин и другие переняли стиль руководства и работы Невельского, превратились в опытных исследователей природы труднодоступных районов нового для них Дальнего Востока. Их детальные маршрутные работы, статистические описания и глазомерные съемки рельефа в бассейнах и долинах неведомых рек, на морском побережье и ими же открытом огромном острове Сахалин были положены в основу дальнейших исследований, начиная с составления карт этих девственных мест. Все молодые морские офицеры совершили подвиги, по заслугам описанные Г. И. Невельским в его посмертно изданной книге.

Издавна в России умеющие принимать самостоятельные решения, неординарно мыслящие, энергичные офицеры высших рангов были не в почете. Невельской не был исключением. Правительственные круги России XIX в., начиная с графа Нессельроде и кончая Н. Н. Муравьевым-Амурским, с момента появления на Дальнем Востоке Г. И. Невельского и до последних дней его пребывания в этих краях несправедливо оценивали результаты благородной и плодотворной деятельности адмирала, слишком рано упразднили его детище — созданную им Амурскую экспедицию — и лишили его возможности усилить развитие Дальнего Востока, ставшего его трудами российским.

Даже его единомышленник генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н. Н. Муравьев-Амурский, получивший дополнение к фамилии «Амурский» не только за успешно проведенный первый амурский сплав, которым он руководил, но и за все достижения Амурской экспедиции — детища Невельского, повел себя не лучшим образом. После второй поездки по Амуру в письме своему офицеру для особых поручений М. С. Корсакову он писал: «Невельской просит меня не обездолить его народом и строит батарею в Николаевском порте на увале, кажется, против своего дома, а не там, где приказано, — против входа в реку. Он оказывается так же вреден, как и атаман (имелся в виду атаман и губернатор Забайкальской области Запольский, которым Н. Н. Муравьев был очень недоволен. — В. Ч.). Вот к чему ведет честных людей самолюбие и эгоизм… Для успокоения Невельского я полагаю назначить его при себе исправляющим должность начальника штаба. Таким образом, Невельской не будет никому мешать и докончит свое там поприще почетно…»

Опыт, деловые качества и отношение Г. И. Невельского к подчиненным достойны подражания. Направив его работу в чиновничье русло, правящие круги лишились заслуженного, не старого адмирала, который мог быть полезен в воспитании новых поколений российских морских офицеров, героев и патриотов.

Представители прогрессивной русской интеллигенции, передовой общественной мысли по достоинству оценили подвиги Г. И. Невельского и его соратников — первооткрывателей Приамурья, Приморья и Сахалина, закрепивших принадлежность этих новых земель к России. Дадим первое слово гидрографам.

Известный русский гидрограф М. Е. Жданко писал в 1908 г.: «История говорит, и этого никто не забудет, что первая мысль и действительный почин этого великого дела исходили от Невельского, и в этом его неоспоримая и бессмертная заслуга».

В 1857 г. Герцен так оценивал деятельность Амурской экспедиции: «Завоевание устья Амура является одним из самых крупных шагов цивилизации». В 1860 г. Н. Г. Чернышевский, будучи одним из редакторов «Военного сборника», в рецензии на помещенный материал об Амурской экспедиции в «Морском сборнике» писал: «Действительно, занятие русскими устья Амура, основание там первого нашего поселения, прибытие туда эскадры контр-адмирала Завойко и проведение ее к Николаевску через перекаты устья Амура — все это такие дела, которыми по справедливости может гордиться всякий русский».

Н. А. Добролюбов в статье «Русские на Амуре», опубликованной в 10-й книге «Современника» за 1858 г., отмечал: «Общественное мнение не только в России, но и в целой Европе обращено теперь на Приамурский край, которого общественное значение ныне еще более увеличивается при открытии Китая для торговых сношений Европы. Наши читатели, без сомнения, знают уже из газет все подробности, объясняющие мирное завоевание нами этого богатого края. Важность этого завоевания, совершенного без кровопролития и без всякого участия военной силы, путем чисто дипломатическим, достаточно оценена всей Европой».

Г. И. Невельской скончался на 63-м году жизни 17 апреля 1876 г., тело его было погребено в Петербурге на кладбище Новодевичьего монастыря. Немного пережила его верная соратница и помощница — супруга Екатерина Ивановна Невельская. Подготовив к печати труд Г. И. Невельского «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России», она скончалась 8 марта 1879 г. совсем молодой — в возрасте 45 лет.

Память о героической деятельности Геннадия Ивановича Невельского заслуживает внимания, воспоминаний, увековечения.

Благодарная Россия начала эту благородную деятельность. В 1891 г. во Владивостоке был поставлен первый памятник Г. И. Невельскому, сооруженный по проекту А. Н. Антипова. По композиции напоминает памятник Ивану Сусанину в Костроме: в основании, в нише помещен скромный бюст Г. И. Невельского, а над ним, как замечательно сказал М. Е. Жданко, «устремляясь ввысь, в небо, возвышается легкая колонна, как эмблема той высокой мысли, которая воодушевляла Невельского, которая влекла его именно ввысь, к лучшим идеалам человечества, к служению всеми силами воли и ума своей отчизне, эмблема которой, парящий орел, и увенчивает эту колонну. Да, адмирал у основания колонны: тут же имена его славных сподвижников;…на том же основании колонны и слова царя, которые спасли Невельского от матросской куртки и присоединили к России целый край: «Где раз поднят русский флаг, там он уже спускаться не должен!»

В 1913 г. во Владивостоке был открыт второй памятник Невельскому: на постаменте — фигура флотоводца, воина, командира порта, энергичного хозяина российского Дальнего Востока.

Столетие Невельского было торжественно отмечено Российской академией наук, Императорским Русским географическим обществом, общественными организациями Сибири и Дальнего Востока. В морских собраниях были зачитаны доклады, в командах — лекции. Русская пресса широко освещала этот славный юбилей.

В Морском корпусе состоялось торжественное собрание, на котором присутствовал единственный оставшийся в живых сподвижник Невельского — Н. М. Чихачев. Академия наук, географическое общество, русские моряки возложили венки на могилу Невельского в Петербурге. Во Владивостоке, в Хабаровске и Николаевске-на-Амуре, а также в Петербурге прошли панихиды. Корабли Сибирской флотилии салютовали памяти адмирала залпами орудий, а во Владивостоке, у памятника Невельскому, и в Хабаровске состоялся парад. Летом 1914 г. в Николаевске-на-Амуре был открыт памятник-обелиск Г. И. Невельскому, а в Данциге (ныне Гданьск) спущен на воду крейсер «Адмирал Невельской».

В честь 60-летия присоединения Приамурья к России 1 августа 1910 г. был заложен спроектированный на добровольные пожертвования памятник адмиралу Г. И. Невельскому в Николаевске-на-Амуре.

В эпоху Советского Союза к столетию Николаевска-на-Амуре на мысе Куегда, где в 1849 г. Г. И. Невельской облюбовал место для порта, его фигура, обращенная лицом в сторону устья великой реки и Амурского лимана, встала в полный рост перед зданием Морского вокзала. Памятник прославленному адмиралу был воздвигнут и в Хабаровске на высоком амурском мысу над великой русской рекой.

Имена всех сподвижников Г. И. Невельского и его супруги также увековечены на географической карте Дальнего Востока. Их имена носят горы, реки, заливы, проливы, мысы, поселки, станицы, корабли. Поистине память народная не иссякает!

Но, к сожалению, не все памятники Г. И. Невельскому сохранились до наших дней…

Хочется верить, что в 2013 г. 200-летие Геннадия Ивановича Невельского будет отмечаться в России, все прежние памятники будут восстановлены и реставрированы, а в Санкт-Петербурге будет воздвигнут ему особый памятник!

Ведь пример всей жизни адмирала Г. И. Невельского достоин подражания и прославления будущими поколениями.