26. СЕРП И МОЛОТ

Ванюшка осмотрел свою тюрьму. Широкие двери закрывались плотно. Слабый свет проникал через небольшое окно у самого потолка. Второе окно, тоже у самого потолка, вело, очевидно, в ту часть гаража, где помещалась легковая машина Таямы. Здесь, в Ванюшкиной тюрьме, находился старый грузовик и разный автомобильный хлам: старые колёса, шины, бидоны из-под бензина. Ванюшка осмотрел все углы, подошёл к дверям и начал стучать подошвами, с которых ещё не были сняты свинцовые пластины-грузила. Дверь приоткрылась, яркий луч света ослепил его. Ванюшка посмотрел на двор и увидел, что в автомобиле, уже блестевшем, как новенький, сидели Таяма, его дочь и молодой человек, который был с «косоглазенькой» на веранде дома. Все они были в белых европейских костюмах. Японка увидала Ванюшку, но в этот момент автомобиль выехал за ворота.

Ванюшка жестами начал объяснять матросу, стоявшему у дверей, что он хочет пить и есть и что ему мешают кандалы. Жесты он подкрепил энергичными русскими ругательствами.

— Фтоб сейчас сняли эти футки, фут возьми! — кричал он, потрясая кулаками.

Японец неопределённо кивнул головой и запер дверь.

Через несколько минут явилась девочка-японка в длинном балахоне, с чёрными взлохмаченными волосами, и принесла миску риса. Ванюшка вдруг озлился. Варёный рис совсем не улыбался ему, привыкшему к основательным мясным блюдам Марфы Захаровны.

— Не хочу я кафы! Кафой не наефся, фут возьми! — Он едва не выбросил миску с рисом, но, подумав, взял её обеими руками и сказал, обращаясь к девочке: — Мяса хочу, хлеба… Бурфуи проклятые!..

С отвращением съел пресный, безвкусный, как жёваная бумага, рис. Напала тоска. «Браслеты» уже успели натереть руки. Таяма, наверное, его пустит в расход. Эх, пропала жизнь! Ванюшке вдруг стало жалко себя. Вспомнился ему подводный совхоз, вспомнилась Алёнка. Всех жалко, и совхоза жалко. Сколь ко сделано, а ещё больше сделать надо… Ну что ж, если и придётся погибнуть, то он умрёт, как солдат на посту. Эта мысль вдруг наполнила Ванюшку бодростью. Нечего нюни распускать! Он сумеет, если понадобится, встретить смерть, как настоящий мужчина.

Свет солнца на потолке давно погас, и через окно Ванюшка увидал звёзды. Шум голосов, слышавшихся со двора, постепенно затихал. Где-то далеко заиграли на рояле. От этих звуков у Ванюшки вновь неудержимо защемило сердце. Где-то под полом скребли крысы. Вот теперь они шуршат за стеной. Да крысы ли это? Ванюшке показалось, словно кто-то осторожно ходил в соседнем помещении гаража, — и в этот самый момент Ванюшка едва не вскрикнул от удивления.

Рама в окне на внутренней стенке вдруг тихо откинулась и опустилась; в образовавшемся отверстии появилась чья-то голова, и неизвестный человек, осторожно спустив к Ванюшкиным ногам лёгкую металлическую лесенку, слез, подошёл к Ванюшке и, дружески улыбаясь, протянул ему руку. Лицо незнакомца показалось Ванюшке знакомым. Он видел что лицо совсем недавно! «Шофёр!» — вспомнил вдруг Ванюшка.

— Комрэйд! — тихо прошептал шофёр Ванюшка не понял его. Японец постоял, задумавшись, потом, пошарив, нашёл на полу кусочек мелу, нарисовал на стене серп и молот и, указав Ванюшке па эту эмблему, ткнул пальцем себе в грудь.

— Товарищ! — тихо прошептал Ванюшка, и японец так же тихо ответил:

— Товарищ!

Теперь для Ванюшки всё было ясно. Здесь, в чужой стране, у него есть друзья, как и во всём мире. Эти друзья спасут его. Ванюшка предполагал, что шофёр предложит ему немедленно бежать из тюрьмы через окно. Но шофёр жестами дал понять Ванюшке, чтобы он ждал, а сам убрался тем же путём, каким явился, и унёс лестницу.

Прошло некоторое время, и в окне вновь появилась голова шофёра. Вслед за ним появилась вторая голова. Второй спаситель — белый как лунь старик — также дружески пожал руку Ванюшке и, приблизив толстые губы к самому его уху, начал говорить.

В молодости старик занимался рыболовством, ходил на промысел в русские воды и научился с грехом пополам говорить по-русски. Шофёр пригласил его как переводчика и просил передать следующее:

— Сегодня утром он, шофёр, ездил с господами в город. Таяма отвёз свою дочь и её жениха к сестре своей…

«Так вот кто был тот молодой человек! Жених „косоглазенькой“!» — мелькнула мысль у Ванюшки.

— …а сам заехал к начальнику полиции и, захватив его с собой, вернулся домой. По пути рассказывал о своём пленнике, спрашивал, как поступить с ним. Начальник полиции ответил, что, конечно, надо его… чкр! — И садовник жестом показал, как отрубают голову.

У Ванюшки вдруг похолодело на сердце и подтянуло живот.

— «Но как лучше спрятать концы в воду?» — спросил Таяма. «Именно в воду, — ответил начальник полиции. — Отвезите труп коммуниста в вашей подводной лодке и бросьте на съедение рыбам!» Но вот он — коммунист, — продолжал старик, показывая пальцем на шофёра, — и вы коммунист. И он сказал, что спасёт вас, но это трудно. С острова некуда бежать, а на острове вас скоро разыщет полиция. Надо обдумать, как спасти вас.

Все замолчали. Потом Ванюшка тихо зашептал:

— Я могу спастись, если удастся достать мой водолазный костюм. Надо выкрасть его у Таямы.

Садовник перевёл слова Ванюшки шофёру. Тот отрицательно покачал головой:

— Невозможно. Дом Таямы — крепость.

Ванюшка улыбнулся.

— Но в этой крепости, — ответил он, — есть предатель, который поможет нам.

— Кто это?

— Дочь Таямы, — ответил Ванюшка. Жених? Это ничего не значит. Он, Ванюшка, видал, каким взглядом она посмотрела на него!

Шофёр радостно улыбнулся. «Золотая лилия», так зовут по-японски дочь Таямы, каждое утро совершает прогулку на автомобиле. И шофёр может поговорить с ней. Но так как это сделать можно только завтра, то побег придётся отложить до следующей ночи.

— А если меня завтра чкр!.. — повторил Ванюшка звук и жест садовника. Шофёр ответил:

— Они не решатся убить вас и закопать ваше тело на земле Таямы. Они должны вывезти вас на подводной лодке. Но я сделаю так, что механизм лодки испортится и механик заявит, что на исправление потребуется не менее суток.

И неожиданные друзья, пожав Ванюшкину руку, неслышно удалились.

Загрузка...