Погоня

ГЛАВА XIV

Заснуть после целого ряда таких неожиданных приключений в ожидании того, что могло случиться впереди, для Альдоса казалось физически невозможным. Но, тем не менее, он заснул и спал крепко, так что полчаса спустя Мак-Дональду пришлось его будить. Они развели огонь, слегка позавтракали, а затем Альдос согрел воды и отмочил все пластыри. Рубцы, конечно, были еще заметны, но он предпочитал показаться Иоанне лучше с ними, чем в пластырях. Старый Дональд посмотрел на него сквозь прищуренные глаза.

— Похоже на то, — сказал он, — будто вы дрались с медведем. Может быть, вы хотите пластыря еще!

— А вам хочется, чтобы я был похож на клоуна из цирка? — возразил Альдос. — Нет уж, слуга покорный. Я приглашен на завтрак к Блектонам. Хорошо бы было как-нибудь отделаться от него.

— А вы прикиньтесь больным! — посоветовал старый охотник, весело засмеявшись, так как ему действительно казалась забавной внешность Альдоса. — А интересно было бы посмотреть на вас днем, как вы прыгали из окна.

Альдос отправился по тропинке к Блектонам. Мак-Дональд пошел его проводить. Было темно, как всегда на Севере перед самым рассветом. Луна уже давно зашла на западе. Когда через несколько минут они остановились на открытом месте, то Альдос едва мог различить в темноте чуть заметные очертания фигуры старого охотника.

— Выпрыгнув через окошко, я оставил у них свой револьвер, милейший Мак, — обратился он к старику. — Там у меня в избушке есть мешок, а в мешке имеется еще другой. Захватите его и достаточное количество зарядов. Прихватили бы вы там ружье и для себя, а то вашему уже скоро исполнится сорок лет.

Мак-Дональд так крякнул от обиды, что этот звук можно было бы принять за рев медведя.

— Мое ружье никогда мне не изменяло, — ответил он, — а прыгать через окна мне все равно, как я полагаю, не придется никогда.

— Ну, ладно! — сказал Альдос и пожал своему собеседнику руку в темноте. — Значит, Мак, как только рассветет, вы уже будете около Блектонов?

— Это значит через три четверти часа, Джонни? Ладно, буду! Три оседланные лошади и одна под багажом.

Затем они расстались. Альдос отправился прямо к Блектонам. Как он и ожидал, весь дом был уже освещен. На кухне трещал в плите огонь. Альдосу открыл сам Блектон, одетый в пижаму и с трубкой в зубах. Но трубка тотчас вывалилась у него изо рта, как только он увидел изуродованное лицо своего приятеля.

— Что такое? — воскликнул он. — Что с вами случилось?

— Так себе, простой случай, — объяснил Альдос, многозначительно пожав плечами. — Блектон, я попрошу вас второй услуги. Объясните дамам так, как вы сами найдете это необходимым. Я же скажу вам всю правду: я удирал через окошко прямо сквозь стекла и порезался. Ну, как мне сознаться в этом, если я джентльмен?

Блектон протянул к нему обе руки и с секунду подумал.

— И не надо, не сознавайтесь! — посоветовал он. — Я скажу им, что вы просто оступились со скалы и свалились прямо в колючий кустарник. Ведь с этим тоже не шутят.

Они пожали друг другу руки.

— Меня так и распирает от любопытства, — продолжал Блектон, — но делать нечего, Альдос, надо участвовать в вашей игре.

Через несколько минут к ним вышли мадам Блектон и Иоанна. Увидев Альдоса, они так и ахнули от изумления. Блектон воспользовался этим психологическим моментом.

— Что бы вы подумали, — обратился он к ним, — о человеке, который шел, разинув рот, по тропинке, споткнулся о камень и свалился вниз со скалы прямо в колючие кустарники? Ведь они хуже бритвы, мисс Грэй!

И он весело засмеялся.

— Это ужасно! — посочувствовала Альдосу мадам Блектон, которой успел уже подмигнуть супруг и тихонько толкнул ее ногой. — Эти колючки прямо-таки невозможны!

Взглянув на Иоанну, Альдос понял, что она вовсе этому не поверила и даже вовсе не слушала объяснений Блектона.

— Я предчувствовала, — обратилась она с улыбкой к Альдосу, — что случится что-нибудь недоброе. Очень рада, что не худшее, чем это.

Через полчаса Альдос уже совсем позабыл о своем безобразии. Супруги Блектон предусмотрительно позабыли о нем и об Иоанне и только раз или два по выражению ее глаз он замечал, что она догадывается о правде.

Мак-Дональд явился с точностью до одной минуты. Он держал все время на поводу лошадь, предназначенную для Иоанны, пока Альдос не вывел Иоанну на улицу. Она протянула старику руку, и он низко склонил перед ней свою лохматую голову. Пять минут спустя они уже ехали по торной дороге гуськом: впереди всех Мак-Дональд, затем лошадь с багажом, потом Иоанна и, наконец, позади всех Альдос.

Несколько раз проезжая дорога делала повороты, спускаясь сквозь покрывавшие горы густые леса в долину, находившуюся между двумя рядами горных цепей. Но они ехали напрямик выгадывая расстояние, и когда однажды свернули с одного такого изгиба на тропинку, то Иоанна приостановила свою лошадь и поехала рядом с Альдосом.

— Мне хотелось бы знать, — сказала она, — что произошло с вами вчера вечером. Можете ли вы мне это сообщить?

Несмотря на все его старания обставить дело так, чтобы оно не показалось ей чреватым последствиями, его рассказ произвел на Иоанну именно такое впечатление. Помолчав некоторое время, когда он окончил свой рассказ, она крепко ухватилась одетой в перчатку рукой за луку своего седла; дыхание ее ускорилось, румянец сошел с лица; она долго, не мигая, глядела вперед. Ей не хотелось, чтобы он заметил в ней страх.

— Но ведь они могли убить вас? — спросила она наконец.

— Возможно, что они задали бы мне отличную трепку, — ответил Альдос. — Но мне некогда было дожидаться этого и к тому же нужно было торопиться к Мак-Дональду. Поэтому я предпочел выскочить через окно.

— Нет, они хотели вас убить. Может быть, я поступила бестактно, но сегодня ночью я во всем открылась мадам Блектон. Она относилась ко мне, как сестра. Я сразу же полюбила ее. Мне уже давно хотелось поговорить по душам с такой женщиной, как она. Я рассказала ей обо всем: о том, что случилось со мной в Миэтте, о вас, о Куэде и как я увидела его потом здесь, на станции, и как он выслеживал нас затем. И она мне тоже кое-что наговорила! Возможно, что ей и на ум не приходило, как она меня этим напугала, но она мне тоже рассказала все о Куэде и Кульвере Ранне. И теперь я боюсь Кульвера Ранна даже больше, чем Куэда, хотя и не видела его ни разу. Меня-то они не посмеют тронуть! Мне страшно за вас!

При последней фразе у него от радости забилось сердце.

— Вы боитесь за меня? — воскликнул он. — За меня?

— Да, — продолжала она. — Куэд уже точит зубы на вас, а мадам Блектон сообщила мне, что Кульвер Ранн в тысячу раз опаснее его. Вы так еще недавно говорили мне, что богатство вас вовсе не интересует. Тогда зачем же вы отправляетесь сейчас к золоту? Зачем вам из-за него рисковать? Ну, зачем?

Он ответил не сразу. Некоторое пространство ему пришлось проехать опять позади нее, так как сосновые ветки настолько сгустились, что могли пропустить по тропинке только одного. Затем он снова поехал рядом с ней.

— Я все расскажу вам об этом золоте, — сказал он. — Мы едем туда не ради него.

Он так близко склонился к ней, что его рука лежала на луке ее седла.

— Посмотрите, — продолжал он с какой-то особой нежностью в голосе, — посмотрите на этого Мак-Дональда! Не золото, а именно сам Мак-Дональд влечет меня на Север, милая Ледигрей. Не золото влечет к себе и Мак-Дональда. Странно, почти невероятно странно то, что я сейчас расскажу вам. Сегодня мы едем на поиски могилы — это для вас. Но там далеко, в двухстах милях к северу отсюда, есть другая могила, которая зовет к себе Мак-Дональда. Я иду туда с ним. Совершенно случайно там оказалось и золото. Вы и представить себе не можете, как сорок лет тому назад этот самый старик, который так величаво едет впереди нас, любил женщину, которой нет уже на свете. Вы даже не можете и вообразить, как вот уже почти полвека, из года в год, и летом и зимой, этот человек обходит все северные горы, позабыв обо всем на свете и думая только об одном: как бы найти место ее вечного упокоения. А между тем это так, милая Ледигрей. Да, да! Я предполагаю, что я единственное существо на свете, которому он доверил эту свою тайну, и она стала и моей. Возможно, что он немножко сумасшедший, но какое это красивое умопомешательство!

Он смолк.

— Ну? — прошептала Иоанна. — И что же было дальше, Джон Альдос?

— Не особенно приятно рассказывать, — продолжал он. — Я хотел было из всего этого написать роман, да ничего не вышло. Ее звали Джен. Оба они были еще детьми, когда их семьи в простых фургонах отправились искать счастья на запад, в прерии. Вместе они росли и полюбили друг друга. Ее родители и его мать скончались раньше, чем они успели пожениться. Затем немного позднее умер и его отец — и они остались совершенно одни. Но и после этого они не разлучались. Он рассказывал мне, как, взявшись за руки, они обходили вместе все горы, как нужно было охотиться, чтобы не умереть с голоду. Они проводили в таких охотах целые месяцы одни в горах, а когда раскладывали вечером костер, то оба усаживались перед ним рядышком, и она начинала ему петь. «У нее был голос, как у ангела!» — сказал он мне однажды. Затем, лет сорок тому назад или несколько больше началась золотая лихорадка. Тысячные толпы устремились к долине реки Стайкин. Пошли туда и они, присоединившись к небольшой партии в двенадцать человек — десять мужчин и две женщины. Эта партия отклонилась от общего пути и пошла по таким местам, куда никто другой не показывал и носа. Скоро они нашли золото.

Впереди Мак-Дональд повернулся в седле и посмотрел на них. На минуту Альдос прервал свой рассказ.

— Пожалуйста, продолжайте! — сказала Иоанна.

— Скоро они нашли золото, — повторил Альдос. — Они нашли его так много, дорогая Ледигрей, что некоторые из них просто обезумели; стали как звери. Это оказались целые залежи золота в свободном виде, и Мак-Дональд рассказывал мне, что в один день он и Джен наполнили золотыми орешками все свои мешки и карманы. Затем случилось нечто неожиданное. Налетела буря. Она так засыпала все горы снегом, что через него не могло пройти ни одно живое существо такого веса, как человек или лошадь. Снег выпал на целый месяц раньше, чем его можно было ожидать, и с первой же минуты все они были осуждены на голодную смерть. Их съестные припасы истощились.

Не стану рассказывать вам о тех ужасах, которые продолжались для них целые месяцы и о которых мне рассказывал сам Мак-Дональд, — вы сами, Иоанна, можете себе их представить. Итак, эти одиннадцать человек и три женщины были захвачены врасплох. Они, которые могли спать на мешках с золотом, — и вдруг остались без крошки хлеба. Все их лошади погибли во время метели. Впоследствии они нашли два замерзших трупа и съели их. Двое мужчин отправились на лыжах и исчезли без вести. Затем случилась первая ужасная вещь. Двое других мужчин поссорились из-за горсти бобов, и один из них убил другого. Это был муж одной из женщин. Потом последовала вторая ссора — и на этот раз из-за этой женщины. На ее стороне стояли Мак-Дональд и муж другой женщины, их врагами выступили все остальные мужчины — самцы. Муж был убит, а Мак-Дональду с Джен пришлось бросить всех и удалиться. Они построили себе маленькую деревянную лачугу. В ту ночь, когда они убегали от них, они успели захватить с собой только кое-что из пищи и два-три одеяла, то есть то, что могли тащить на себе. Они знали, что их ожидала смерть. Но шли все-таки вместе, рука об руку.

Наконец Мак-Дональд нашел большую пещеру где-то сбоку какой-то горы. Они пришли туда слишком поздно, так как на четвертый день Джен уже умирала. Я представляю себе картину: молодой Мак-Дональд сидит в пещере, обнимает холодное тело женщины, которую так горячо любил, рыдает над ней, зовет ее по имени, просит ее открыть глаза, заговорить с ним, — пока наконец, его мозг не выдерживает, и он сходит с ума. Так оно и случилось. Он сошел затем с ума.

Иоанна задышала чаще. Бессознательно она вцепилась в руку Альдоса, которая все еще лежала на луке ее седла.

— Как долго оставался потом в пещере Мак-Дональд около покойницы; он не мог вспомнить об этом уже никогда, — продолжал Альдос. — Он не помнит также, похоронил ли он свою жену или так и оставил ее лежать в пещере на песке и как выбраться потом из гор. Но он все-таки выбрался, и к нему потом вернулся рассудок. И вот, Иоанна, с тех самых пор вот уже сорок лет, как он всю свою жизнь проводит в том, чтобы как-нибудь отыскать ту пещеру. Но все его поиски до сих пор оставались тщетными. Никаких слухов до него не доходило с тех пор, ни один новый турист или искатель не натыкался на эту пещеру и на ту уединенную долинку, в которой были найдены такие богатые залежи золота. Год за годом Мак-Дональд совершает свои экскурсии на Север. Год за годом, как только наступает зима, он возвращается оттуда и всякий раз без успеха.

Но вот он стал проводить в тех забытых местах и зимы, так же благополучно, как и каждое лето, — я говорю забытых потому, что золотая лихорадка уже кончилась, и старую телеграфную линию обслуживают больше волки, чем люди. Вы только подумайте, Иоанна, сорок лет! Сорок лет этого странного, красивого помешательства, сорок лет неумирающей любви, веры, упорных розысков и разочарований! И вот в эту самую весну Мак-Дональд почти достиг успеха в своих поисках. Теперь уже ему хорошо известно, где находится в горах та неуловимая долинка и как найти дорогую пещеру.

— Он нашел ее? Да? — воскликнула Иоанна. — После стольких лет и вдруг нашел?

— Почти, — тихо ответил Альдос. — Но самый настоящий финал трагедии в жизни Мак-Дональда еще впереди, дорогая Ледигрей. Он настанет, когда он опять будет стоять на белом песчаном полу в пещере, и я содрогаюсь при одной только мысли о том, что в тот момент буду находиться рядом с ним. Для меня это будет ужасно. А чем это будет для него — не знаю. Но час этот еще не пробил. Дело было так: этой весной старый Мак-Дональд спускался с Севера по первой ростепели и вдруг наткнулся на шалаш, в котором какой-то несчастный человек умирал от оспы. Это был полуиндеец Дебо. Безбоязненно Мак-Дональд принялся ухаживать за ним. Он говорит, что это сама судьба натолкнула его именно на этот шалаш, потому что в своем диком бреду Дебар проговорился, что только что был в этой самой золотой долинке, которую Мак-Дональд с таким трудом разыскивает уже сорок лет. Старый Мак-Дональд понял, что он говорил именно о той самой долинке, потому что Дебар бредил о мертвых людях, о кожаных мешках, наполненных золотыми орешками и уже полуистлевших, о завалившихся деревянных лачугах и о других мелочах, которые, точно острые иглы, вонзались в самое сердце Мак-Дональду. Как он старался спасти этого человека! И наконец, это ему удалось.

Они отправились оттуда на юг уже вместе, придумывая как бы им собраться с силами и отправиться обратно к золоту. Они хотели отправиться туда немедленно, но у них вовсе не было лошадей и не хватало пищи. В недели, которые потянулись перед ними, Дебар описывал ему дорогу к той долинке во всех подробностях, шаг за шагом, пока, наконец, Мак-Дональд не убедился что может отправиться туда наверняка, по прямой линии, как орел летит в свое гнездо. Когда они добрались, наконец, до Желтой Головы, то мы с ним познакомились; он сам пришел ко мне. Я обещал ему, что пойду туда вместе с ним в эту Долину Золота, как он называет ее; я же думаю, что это — Долина Молчащих Людей. Ибо не золото зовет нас туда, а одинокая пещера с ее белым мягким песчаным полом.

Иоанна выпрямилась в седле.

— И этот человек, этот полуиндеец, продал себя ради той девчонки? — произнесла она, глядя на качавшиеся перед ней сутулые плечи Мак-Дональда.

— Да, из-за той девчонки. Теперь вы будете спрашивать меня, почему именно я туда поехал и почему буду драться, если это окажется необходимым?

Она обернулась к нему. Глаза ее сияли.

— Нет, нет и нет! — воскликнула она. — Ах, Джон Альдос! Как бы я хотела быть мужчиной только для того, чтобы отправиться туда вместе с вами двоими, чтобы постоять там вместе с вами в этом священном склепе, в этой пещере… Если бы я была мужчиной, то обязательно отправилась бы туда и — уверяю вас — даже дралась бы!

Обернувшись назад, Мак-Дональд увидел, как два человека позади него, мужчина и женщина, пожимали друг другу руки. Минуту спустя он свернул лошадь с проезжей дороги на узенькую тропинку, которая вела уже через горный кряж.