Погребенная во льдах

Глава четвертая

В такой час и в одиночку Кадфаэль ничего предпринять не мог; к тому же, если бы он еще помедлил, к ручью мог явиться мальчик, чтобы узнать причину задержки. Поспешно поднявшись с колен, брат Кадфаэль вернулся к лошади, которая била копытом и волновалась: ей не терпелось вернуться в стойло. Мальчик озирался, ожидая Кадфаэля, скорее с любопытством, нежели с беспокойством:

– Что там такое? Что-нибудь случилось?

– Ничего такого, о чем стоило бы волноваться. – Сказав это, брат Кадфаэль ощутил острую боль и подумал: «Да, тебе не надо волноваться до тех пор, пока не придет время обо всем узнать. Но сначала мы накормим тебя и обогреем, а когда ты будешь уверен, что твоя собственная жизнь в безопасности, тогда и узнаешь правду». Вслух он произнес: – Мне показалось, что там овца, вмерзшая в лед, но я ошибся. – Сев на лошадь, он взял у мальчика поводья. – Нужно поторапливаться, а то мы не успеем в Бромфилд до темноты.

У развилки они повернули направо, следуя совету Турстана, – дорога шла прямо по холму, и ехать было легко. Крепкое тело мальчика отяжелело и обмякло, каштановая головка сонно свесилась на плечо. «Уж тебя-то мы убережем от опасности, – подумал Кадфаэль, онемев от горя и гнева, – а вот сестру твою не смогли спасти».

– Ты не назвал своего имени, – зевая, сказал Ив. – Я не знаю, как тебя называть.

– Меня зовут брат Кадфаэль, я валлиец из Трефрива, но теперь живу в Шрусберийском аббатстве. Куда вы и держали путь, как я понимаю.

– Да, это так. Но Эрмина – так зовут мою сестру – всегда должна настоять на своем. У меня гораздо больше здравого смысла, чем у нее! Если бы она прислушалась ко мне, мы бы не разлучились и сейчас уже были в безопасности в Шрусбери. Я хотел идти в Бромфилд с братом Элиасом – ты же его знаешь! – и сестра Хилария тоже этого хотела, но у Эрмины были другие намерения. Это она во всем виновата!

«Да, своевольная девушка была виновата, – горестно подумал брат Кадфаэль, прижимая к себе юного судью, доверчиво к нему прислонившегося. – Но ее небольшие проступки, конечно, не заслуживают такого страшного наказания. Ей не дали ни минуты на размышления и раскаяние. Эта юность погибла из-за своего безрассудства – а ведь юности должны быть позволены безрассудства на пути к зрелости и здравому смыслу».

Они выехали на протоптанную дорогу между Ладлоу и Бромфилдом.

– Слава Богу! – сказал брат Кадфаэль, завидев факелы возле сторожки у ворот – эти желтые земные звезды, светившие сквозь сгущавшуюся тонкую снеговую завесу. – Мы приехали!

Въехав в ворота, они увидели, что во дворе царит суматоха. На снегу лошадиные копыта выбили замысловатые узоры. Около конюшни суетились два-три конюха, явно не имевшие отношения к монастырю, – они чистили лошадей и ставили их в стойла. У дверей странноприимного дома приор Леонард вел серьезную беседу с молодым человеком в плаще с капюшоном. Хотя последний стоял спиной к Кадфаэлю, тот сразу же узнал его. Хью Берингар явился сюда собственной персоной, услышав первые новости о пропавших Хьюгонинах, и, судя по всему, привез с собой несколько человек.

Слух у Хью был чуткий, и, повернувшись к вновь прибывшим, он быстро пошел им навстречу. Приор в нетерпении последовал за ним, обнадеженный, так как увидел рядом с братом Кадфаэлем мальчика.

К тому времени, когда они подошли, Кадфаэль уже спешился, а Ив, взволнованный и ослепленный светом факелов, преодолел свою сонливость и собирался с силами, чтобы с достоинством встретить незнакомцев. Взявшись за луку седла, мальчик соскочил на снег. При его небольшом росте это было нелегко, но он приземлился как акробат и сразу выпрямился под одобрительным взглядом Берингара, которого эта сцена явно позабавила.

– Ив, поклонись господину Хью Берингару, помощнику шерифа этого графства, – сказал Кадфаэль. – А также приору Леонарду, хозяину, который тебя здесь принимает. – А пока мальчик торжественно отвешивал поклоны, монах тихонько обратился к Хью: – Не спрашивай его пока ни о чем, а сразу веди в дом!

У них выработалась привычка понимать друг друга с полуслова, и на этот раз тоже не было осечки. Ива быстро увели. Мальчик удалился с довольным видом в сопровождении приора Леонарда, который ласково обнимал его за плечи. Сейчас юного беглеца обогреют, накормят, уложат спать и вообще окажут ему всяческое гостеприимство. Он совсем еще ребенок и сегодня ночью крепко заснет. Его воспитали в монастыре, и, когда зазвонит колокол, призывающий в церковь на службу, он только пошевелится во сне.

– Ради Бога, – сказал брат Кадфаэль, испустив тяжелый вздох, как только Ив скрылся из виду, – давай войдем в дом и поговорим в спокойном месте. Я никак не ожидал тебя здесь увидеть, зная твои семейные обстоятельства… Пока нам еще мало известно о наших беглецах, и я не думал, что эти новости оторвут тебя от дома, от Элин. Хотя слава Богу, что ты здесь!

Берингар дружески взял монаха под руку и поспешно вошел с ним в дом приора. Он внимательно взглянул на брата Кадфаэля, когда они на пороге сбивали снег с сапог и отряхивали плащи.

– У меня дома все в полном порядке, – сказал Хью, но не улыбнулся. Он вышел встречать друга, ожидая добрых вестей, но тот был так серьезен, что вид его не сулил ничего хорошего. – Я вижу, что-то тяготит твою душу, дружище, но, по крайней мере, ты можешь быть спокоен относительно того, как обстоят дела в Шрусбери. В тот самый день, когда ты уехал, у нас родился сын – чудесный крепыш, светловолосый, как и его мать. Оба прекрасно себя чувствуют. И, в довершение радости, молодая женщина из Вустера назавтра тоже подарила своему мужу сына. Дом полон ликующих и хлопочущих женщин, и никто не заметит моего отсутствия в эти несколько дней.

– О Хью, какие чудесные новости! Я счастлив за вас обоих, – воскликнул брат Кадфаэль, подумав, как это хорошо и правильно, что новая жизнь возникает, бросая вызов смерти. Он встряхнул головой и спросил: – А как она это перенесла? Ей не пришлось слишком туго?

– О, у Элин просто дар! Она слишком чиста, чтобы думать, что такая радость, как рождение ребенка, может быть связана с болью, поэтому ничего такого и не чувствовала. Честное слово, если б не возникло это дело, меня бы все равно на эти дни под каким-нибудь предлогом выставили из собственного дома. Так что все в порядке, и весть от вашего приора пришла очень кстати. Со мной три человека, а еще двадцать два я разместил в замке у Жоса де Динана в Ладлоу, чтобы они были под рукой, если понадобятся. К тому же не мешает дать ему урок, если он все еще колеблется и думает, не перебежать ли на другую сторону. Теперь ему не приходится сомневаться, что я за ним слежу. А сейчас, – заключил Хью, войдя в гостиную приора и пододвинув стулья поближе к огню, – твой черед рассказывать, и, хоть убей, мне ни за что не угадать, чего ожидать. Ты въехал во двор, везя в седле мальчика, которого мы разыскиваем, но при этом мрачен, как туча, а должен бы сиять от радости. И я не мог от тебя добиться ни слова при мальчике. Где ты его нашел?

Кадфаэль, который во время поездки устал и окоченел, с легким стоном откинулся на спинку стула. Спешить пока не нужно. Ночью им все равно не найти то место, особенно сейчас, когда поднялся ветер и снегопад меняет очертания местности. Очищаются склоны холмов, заполняются ложбины, и то, что вчера было скрыто под снегом, теперь открывается. Можно позволить себе спокойно посидеть у огня, чувствуя, как согреваются ноги, и не спеша рассказать о своих открытиях – все равно до утра ничего нельзя поделать.

– Я нашел мальчика на вырубке в лесу Кли, в доме почтенного крестьянина и его жены. Они не позволили мальчику подвергать себя опасности и идти одному через лес, пока мимо их дома не пройдет кто-нибудь, кому можно доверять. Меня сочли подходящим спутником для Ива, и он охотно отправился в путь вместе со мной.

– Но он был там один? Жаль, что ты не нашел и его сестру, – с гримасой сожаления заметил Хью.

– Я как раз того и боюсь, что нашел ее, – мрачно ответил Кадфаэль и прикрыл глаза: от тепла у него отяжелели веки.

Молчание, последовавшее за этими словами, показалось долгим. Невозможно было усомниться в значении последней фразы.

– Мертва? – резко спросил Хью.

– И холодна. Холодная, как лед, и погребена во льду. Первый же сильный мороз заключил ее в хрустальный гроб, сохранив тело нетронутым, чтобы мы могли найти убийцу.

– Рассказывай, – сказал Хью, сидевший неподвижно и слушавший с напряженным вниманием.

И Кадфаэль рассказал ему все. Эту историю придется повторить, когда придет приор Леонард, так как он тоже должен будет помочь мальчику, уже потерявшему родителей, пережить новую тяжелую утрату. Но пока что брат Кадфаэль с облегчением сообщил все подробности Хью, словно деля с ним ответственность.

– Ты сможешь снова найти это место?

– При дневном свете – да, а в темноте нечего и пытаться. Нас ждет страшное дело… Нужно захватить с собой топоры, чтобы вырубить ее изо льда, если только не начнется оттепель. – На это была слабая надежда, так как ничто не предвещало потепления.

– Мы подумаем об этом на месте, – угрюмо сказал Хью. – А сегодня нам бы надо еще выслушать рассказ мальчика: возможно, мы узнаем таким образом, как она оказалась там, где ты на нее наткнулся. А где же монахиня?

– По словам Ива, она осталась в Клитоне, в довольно безопасном месте. А девушка – бедняжка! – сбежала с возлюбленным. Но я ничего не сказал мальчику о своей находке: уже смеркалось и надо было срочно доставить Ива в Бромфилд – хотя бы его одного.

– Да, ты правильно поступил. Подождем, пока мальчик согреется, поест и успокоится, и тогда поговорим с ним вместе с приором. Будем надеяться, нам удастся вытянуть из него все, что он знает, не сообщая ему о смерти сестры. Хотя завтра ему все-таки придется все узнать, – печально добавил Хью. – Ведь он должен опознать эту бедную девушку.

– Да, но сегодня мы ничего ему не скажем. Пусть он хорошенько выспится. Времени будет достаточно, когда мы ее сюда доставим и, приведя тело в порядок, покажем ему.

Почувствовав себя в безопасности и поужинав, Ив приободрился, его природная жизнерадостность сделала свое дело. Перед повечерием он сидел в гостиной приора лицом к лицу с такими внимательными слушателями, как Хью Берингар, приор Леонард и брат Кадфаэль, подробно и искренне излагая свою историю.

– Она очень смелая, – он хотел быть беспристрастным, отдавая должное своей сестре, – но очень упрямая и своевольная. Всю дорогу от Вустера я чувствовал, что у нее что-то на уме и она непременно воспользуется нашим побегом. Сначала мы пробирались окольным путем, поскольку отряды солдат из Глостера бродили даже на большом расстоянии от города. Мы двигались медленно, и поэтому ушло много времени, чтобы добраться до Клеобери. Там мы остановились на одну ночь. Брат Элиас тоже был там, и он дошел вместе с нами до Фоксвуда. Он хотел, чтобы мы вместе с ним направились в Бромфилд – так было бы безопаснее. Я тоже этого хотел, и сестра Хилария. Оттуда нас бы проводили до Шрусбери, а крюк был ведь совсем небольшой. Но Эрмина этого не желала! Она всегда должна настоять на своем! Ей непременно надо было перебраться через холмы в Годсток. С ней бесполезно спорить, она никогда меня не слушает и заявляет, что поскольку она старшая, то умнее. А если бы мы решили пойти с братом Элиасом, она бы все равно отправилась на холмы одна. Что же нам было делать? Пришлось пойти вместе с ней. – Ив с негодующим видом надул губы.

– Конечно, вы не могли оставить ее, – согласился Берингар. – Итак, вы продолжили путь и провели следующую ночь в Клитоне?

– Это место недалеко от Клитона, там хозяйство, которое стоит особняком. У Эрмины была няня, которая вышла замуж за арендатора этого манора, так что мы знали, что сможем там заночевать. Имя этого человека Джон Друэль. Мы приехали туда днем. Уже после я вспомнил, что Эрмина сразу же переговорила наедине с сыном хозяина, и мы не видели этого малого до самого вечера. Тогда я не придал этому значения, но теперь уверен, что она послала его передать весточку. Именно это она и задумала с самого начала. Потому что поздно вечером явился какой-то человек с лошадьми и увез ее. Услышав шум, я встал и выглянул в окно… Там стояли две лошади, и он как раз помогал ей вскочить в седло…

– Он? – переспросил Хью. – Ты его знал?

– Я не знаю имени этого человека, но его самого помню. Когда был жив мой отец, он иногда появлялся в нашем доме – в дни охоты или на Рождество и Пасху. К нам приезжало много гостей, и в доме всегда бывали люди. Должно быть, это сын или племянник одного из друзей отца. Я никогда не обращал на него особого внимания, да и он меня не замечал – я был слишком мал. Но я помню его лицо, и я думаю… Я думаю, что он время от времени навещал Эрмину в Вустере.

Должно быть, это были весьма чинные визиты, всегда в присутствии монахини.

– Получается, она послала ему весточку, чтобы он приехал и забрал ее? – спросил Хью. – Это не было похищением? Она поехала с ним охотно?

– Она поехала с радостью! – негодующе заявил Ив. – Я слышал, как она смеялась. Да, она послала за ним, и он приехал. Вот почему она пожелала ехать тем путем: у него, должно быть, поблизости манор, и она знала, что может вызвать его к себе. У нее будет большое приданое, – величественно сказал наследник барона, и его круглые детские щеки ярко вспыхнули. – И моя сестра никогда бы не допустила, чтобы ее брак был заключен не по ее выбору. Я не знаю ни одного правила, которое она бы бессовестно не нарушила…

Его подбородок задрожал, но Ив сразу же справился с этой слабостью. Все высокомерие и гордость анжуйских и английских знатных фамилий умещались в этом мальчике, и он любил сестру столь же сильно, сколь и ненавидел. Да, они правильно решили: Ив не должен увидеть ее в одной сорочке, оскверненную и погребенную во льду.

Хью между тем продолжал свои расспросы.

– И что же ты сделал?

– Кроме меня, никто ничего не услышал, – сказал Ив, овладев собой. – Разве что парень, который доставил ее весточку, а ему, разумеется, было приказано ничего не слышать. Я спал одетым, так как была всего одна кровать, которую делили женщины. Я сразу же кинулся на улицу, чтобы их остановить. Пусть она старше меня, но это же я наследник отца! Теперь я глава нашей семьи.

– Но пешком ты вряд ли мог за ними угнаться, – перебил его Хью, возвращая мальчика к действительности. – И они уехали, прежде чем ты смог их задержать?

– Конечно, я не мог их догнать, но продолжал следовать за ними. Пошел снег, и они оставляли следы. Я знал, что они не могли уйти далеко. Настолько далеко, чтобы я совсем отстал. – Он закусил губу. – Я шел по их следам, сколько было можно. Пришлось идти в гору, поднялся ветер, а снега было так много, что следы скоро занесло. Я сбился и не мог найти дорогу ни вперед, ни назад. Я пытался придерживаться того направления, которое они должны были выбрать, как мне казалось. Так и не знаю, сколько я проплутал и куда забрел. Я совсем заблудился. Провел всю ночь в лесу, а на следующую ночь меня нашел Турстан и привел к себе домой. Брат Кадфаэль знает. Турстан сказал, что по лесу бродят разбойники и мне нужно остаться у него, чтобы подождать, пока мимо не пройдет какой-нибудь надежный человек. Так я и сделал. А теперь я не знаю, – сказал Ив, снова становясь маленьким мальчиком, – куда уехала Эрмина со своим возлюбленным и что стало с сестрой Хиларией. Проснувшись, она обнаружила, что мы с Эрминой исчезли, и я представляю, что с нею было! Но вместе с ней были Джон и его жена, а они, конечно, не дадут ей попасть в беду.

– Этот человек увез твою сестру, – сказал Берингар. – Ты не знаешь его имени, но помнишь, что он был принят в доме твоего отца. Если у него манор в горах неподалеку от Клитона, то мы, конечно, найдем его. Насколько я понимаю, если бы твой отец был жив, этот человек мог искать руки твоей сестры?

– О да, я полагаю, что вполне мог, – серьезно сказал Ив. – К нам ездило много молодых людей, и Эрмина, когда ей было всего четырнадцать-пятнадцать лет, каталась верхом и охотилась с лучшими из них. Все они были люди состоятельные или наследники хороших имений… Но я никогда не замечал, чтобы она кому-то отдавала предпочтение. – (В то время Ив играл в солдатиков и падал со своего первого пони, так что его особенно не интересовали ни сестра, ни ее поклонники.) – Этот молодой человек очень красив, – великодушно признал мальчик. – Гораздо красивее, чем я. И выше, чем ты, сэр, – сказал он, обращаясь к Хью. Не он один с первого взгляда недооценивал Берингара, фигура которого, при среднем росте, была словно отлита из стали. – Думаю, ему лет двадцать пять. Но я не знаю его имени. У нас там бывало много народу.

– Возможно, Ив, ты поможешь нам еще в одном деле, – сказал брат Кадфаэль. – Мне бы хотелось задержать тебя на несколько минут, прежде чем ты пойдешь спать. Ты говорил нам о брате Элиасе, с которым расстался в Фоксвуде.

Мальчик кивнул, с удивлением взглянув на Кадфаэля.

– Брат Элиас здесь, в лазарете. После того как он отправился в обратный путь, выполнив поручение, ночью на него напали разбойники и сильно избили. Его нашли крестьяне и принесли сюда. Я уверен, что теперь он поправится. Однако Элиас не смог рассказать нам, что с ним случилось. Во сне его мучают кошмары. А когда он просыпается, то ничего не может вспомнить. В забытьи он упоминал тебя, хотя и не называл твоего имени. «Мальчику надо было пойти со мной» – так он говорил. А вдруг, если теперь он увидит тебя, целого и невредимого, к нему вернется память? Ты сходишь к нему вместе со мной?

Ив, несколько обеспокоенный, с готовностью поднялся. При этом он взглянул на Берингара, желая удостовериться, что больше ему не нужен.

– Мне жаль, что он попал в беду… Он добрый… Да, конечно, если я что-то смогу для него сделать…

По пути в лазарет, когда его никто не мог увидеть, Ив совсем по-детски взял брата Кадфаэля за руку, и тот пожал ее, успокаивая мальчика.

– Он сильно избит и обезображен, но ты не пугайся. Это пройдет, можешь мне поверить…

Брат Элиас лежал безмолвный и неподвижный, а молодой послушник читал ему житие святого Ремигиуса. Раны уже начали заживать, кровоподтеки бледнели, и боль почти не мучила беднягу. Он съедал то, что ему приносили, а когда колокол звонил, созывая к службе, губы его беззвучно шевелились, повторяя слова литургии. Глаза Элиаса были открыты, и он посмотрел на мальчика, не узнавая его. Потом взгляд его снова переместился в затененный угол комнаты. Ив на цыпочках подкрался к кровати и широко раскрытыми глазами смотрел на раненого.

– Брат Элиас, Ив пришел тебя навестить, – сказал Кадфаэль, подойдя поближе. – Ты помнишь Ива? Это мальчик, которого ты встретил в Клеобери, а расстались вы в Фоксвуде.

Но лишь слабая дрожь пробежала по измученному лицу, выражавшему покорность, да в глазах появилась сильная тревога. Ив отважился подойти совсем близко и робко дотронулся до длинной вялой руки, лежавшей на покрывале, но она осталась холодной и безответной.

– Мне жаль, что тебя изранили. Мы прошли несколько миль вместе. Лучше бы мы оставались в твоем обществе и дальше…

Брат Элиас пристально смотрел на мальчика, беспомощно качая головой, и его начала бить дрожь.

– Нет, его надо оставить в покое, – Кадфаэль вздохнул. – Если мы будем настаивать, он совсем разволнуется. Тут нельзя торопиться. Пусть хотя бы тело его окончательно выздоровеет, а память может подождать. Имело смысл сделать эту попытку, но он еще не готов. Пойдем, Ив, ты с ног валишься от усталости, нужно уложить тебя в постель.

Брат Кадфаэль, а также Хью со своими людьми поднялись на рассвете и вышли за стены монастыря. За ночь мир снова изменился: бугры сровнялись, ложбины заполнились снегом, и над каждым холмиком ветер трепал плюмаж из снежной пены. Они взяли с собой топоры и носилки, сооруженные из кожаных ремней, натянутых между двумя палками. Захватили и льняную простыню, чтобы прикрыть покойницу. Шли в угрюмом молчании – никому не хотелось говорить, пока предстоящая им страшная работа не заставит обменяться самыми необходимыми словами. Снегопад прекратился, как обычно, после восхода солнца. Так было и в ту ночь, когда Ив упорно шел по следу сбежавшей сестры. А на следующую ночь ударили сильные морозы, и кто-то изнасиловал и убил девушку; и вот сейчас они шли разыскивать ее ледяную могилу. Это случилось именно в ту ночь, потому что ее бросили в уже застывавший ручей, и она сразу же вмерзла в лед. В этом Кадфаэль был уверен.