Похождения валета треф

Х

Каким же образом Генрих Гиз получил лошадь Гектора? Чтобы объяснить это, мы должны вернуться к самому началу нашего настоящего рассказа.

Читатели, конечно, помнят, что Пандрилю удалось бежать из погреба Сарры, куда его посадили до прибытия полиции. Разумеется, выбравшись из погреба, он направился прежде всего к кабачку. Как ни был умственно ограничен этот гигант, он понимал, то дом Летурно не может служить ему надежным убежищем. Но он тут же сообразил, что его беглеца, до утра не хватятся, а ведь там, в кабачке «Добрые католики», хранилась немалая пожива. Жаль было бросить на произвол судьбы все богатства, награбленные покойным кабатчиком, да и куда денешься без денег? Тогда Пандриль осторожно прокрался в зал кабачка и был немало удивлен царившим там беспорядком. Пандриль не знал, что Ноэ и Антуан Перришон только что распили здесь пару бутылок вина, и не мог объяснить себе, кто здесь хозяйничал.

Вид поднятого люка еще больше смутил его. Он взял фонарь и спустился в погреб, но вдруг с диким воем выбежал оттуда: около лестницы лежал труп пажа, убитого Пандрилем некоторое время тому назад.

В суеверном мозгу недалекого великана сейчас же сложилась страшная картина: убитый им паж явно поднимался наверх и пил там вино, а затем, утолив жажду, опять спустился вниз, чтобы улечься в бочку, служившую ему ложем; но хмель свалил покойника с ног, и мертвый паж упал с лестницы, не добравшись до бочки.

Это нелепое предположение произвело такое потрясающее впечатление на глуповатого Пандриля, что он опрометью бросился вон из кабачка. Он уже не думал о богатствах покойного Летурно, его уже не манил заветный кожаный мешочек, битком набитый золотыми монетами. Нет, об одном только думал Пандриль — как бы поскорее выбраться из этих страшных мест и убежать далеко-далеко!

Когда Пандриль пробегал мимо конюшни, оттуда раздалось ржанье Вельзевула. Пандриль вбежал в конюшню, быстро оседлал лошадь, вскочил в седло и понесся во весь дух.

Вельзевул уносил его все дальше и дальше от страшного дома. Пандриль принялся размышлять. Он сознавал, что мало еще уйти из рук мертвого пажа, а надо спастись также и от живой полиции, это же, пожалуй, будет гораздо труднее. Ведь она не могла не обратить внимания на оборванца дикого вида, скачущего верхом на дорогой лошади; ведь у всякого стражника сейчас же должны были явиться подозрения такого сорта, что их было бы достаточно, чтобы Пандриля арестовали. Ну а из рук полиции будет не так легко вырваться, как из погреба Сарры Лорьо!

Что же из этого следовало? Вывод был так ясен, что он не ускользнул даже от ограниченного парня. Ну, разумеется, надо продать лошадь! Во-первых, это даст некоторую сумму денег, без которых шага не сделаешь; во-вторых, он, пеший, уже не стал бы обращать на себя внимание, тем более что тогда было такое время, когда оборванцы положительно наводняли Францию.

Итак, лошадь надо было продать. Но как сделать это? О, в этом для Пандриля не было ни малейшего затруднения. У Летурно был знакомый кабатчик, имевший заведение недалеко от Монмартрских ворот. Этот кабатчик в смысле способов наживы недалеко ушел от Летурно и промышлял, между прочим, скупкой краденых лошадей. Каждый раз, когда Летурно и Пандриль приканчивали какого-нибудь запоздавшего путника, Пандриль в ту же ночь уводил лошадь на продажу к этому тайному покровителю конокрадов. К нему то и направился он теперь, не зная, конечно, что этот кабатчик был в то же время агентом герцога Гиза.

Когда Пандриль добрался до этого кабатчика, он застал калитку открытой, но из дома не пробивалось ни единого луча света. Пандриль привязал лошадь к кольцу, вделанному у ворот, и вошел в дом.

— Это ты, Кревкер? — раздался изнутри голос. Пандриль в смущении остановился.

— Это ты? — повторил голос. — Нет? Так кто же это? Дверь открылась, и из внутренних комнат хлынул целый поток света. Остолбеневший от неожиданности Пандриль увидел, что к нему подскочили два молодых человека с обнаженными шпагами, тогда как третий грубо схватил парня за шиворот и, сильно встряхивая, крикнул:

— Кто ты? Что тебе здесь нужно? Все спуталось в маленьком мозгу большого Пандриля. Ни с того ни с сего он рухнул на колени и завопил:

— Пощадите, дорогие господа, пощадите! Это не я… я ничего не сделал! Я не покушался на убийство Сарры Лорьо, это — Летурно!

Читатели, может быть, соблаговолят вспомнить, что всего несколько дней тому назад сестра Генриха Гиза, герцогиня Монпансье, говорила брату о необходимости разыскать Сарру Лорьо, чтобы на ее сближении с Генрихом Наваррским построить разрыв последнего с Маргаритой. Поэтому легко себе представить, какое впечатление произвели слова Пандриля на человека, державшего его за шиворот и бывшего ни более ни менее как самим герцогом Гизом.

— Что такое? — сказал последний. — Ты убил Сарру Лорьо?

— Нет, нет, это не я, это Летурно, — завопил великан. — Да и не удалось ему… Пришли какие-то господа, которые застрелили его…

— Какие господа?

— Я не знаю их!

У Пандриля от страха зуб на зуб не попадал. Герцог понял, что сначала надо успокоить парня.

— Болван! — сказал он. — Ведь мы не полицейские и о наказании преступлений не беспокоимся. Поэтому стоит только тебе рассказать нам поподробнее всю эту историю с Саррой Лорьо, и мы отпустим тебя с миром. Даже больше… Вот, гляди! — и герцог, вынув из кармана кошелек, набитый золотом, бросил его на ближний стол. — Эти деньги будут твоими, если ты ничего не утаишь от нас. Но, если ты вздумаешь запираться или лгать, мы тут же повесим тебя. Ну, выбирай!

Вид золота ободрил Пандриля и развязал ему язык. Он рассказал, как Летурно выследил соседку, узнал в ней Сарру Лорьо и порешил ограбить ее. Но, когда они приступили к исполнению этого намерения, ворвались два каких-то господина, которые и убили на месте Летурпо, а его, Пандриля, посадили в погреб, откуда он преблагополучно удрал.

Герцог сразу решил, что одним из дворян, освободивших Сарру, должен был бы быть непременно Генрих Наваррский, и подумал: «Ну что же, в таком случае дело на мази. Надо будет сообщить об этом сестре Анне, и она уже придумает, что нам делать далее».

Затем он обратился к Пандрилю: — А знаешь ли, парень, что после этой истории тебе опасно показаться на улице? Ты не сделаешь и десяти шагов, как первый встречный полицейский возьмет тебя за шиворот, и пройдет всего какая-нибудь неделька, как тебя вздернут на виселицу. Нет, тебе лучше всего остаться здесь! — Генрих Гиз отошел от двери и, приблизившись к лошади, принялся рассматривать ее. — Что за чудное животное! — воскликнул он. — Я покупаю ее у тебя и даю тебе двадцать пистолей!

Глаза Пандриля загорелись алчностью, и он только низко поклонился в ответ.

— Значит, ты останешься здесь, — продолжал герцог. — Я беру тебя к себе на службу!

— Я вижу, что ваша честь такой щедрый барин, служить которому одно удовольствие, — ответил Пандриль. — И если понадобится убить кого-нибудь…

— Может быть, и придется, — ответил Гиз и, обратившись затем к Гастону де Люкс, сказал ему: — Сядь на эту лошадь и отправляйся в Медон. Скажи Анне, чтобы она больше не искала, потому что мы уже нашли. Кроме того, скажи ей, что завтра вечером я повидаюсь с нею!

Гастон вскочил на лошадь и отправился.