2

— Думаю, что прошедшую неделю явно можно назвать неделей дезориентации! — простонала Элис, бессильно опустившись на скамейку в университетском сквере.

— Что, уже тянет вернуться домой, на ферму хмыкнула сидящая рядом Валери Салливан, пухленькая блондинка, осторожно потягивавшая горячий кофе из бумажного стаканчика.

— Нет, конечно. Мне здесь очень нравится. Просто столько всего одновременно навалилось… эта чехарда мешает мне сосредоточиться и выбрать специализацию.

Вытянув ноги в потертых джинсах, Элис с наслаждением подставила лицо легкому ветерку. В студенческой среде она чувствовала себя своей, несмотря на то, что была старше большинства сокурсников.

— Не переживай, иногда здесь теряются даже те, кто учится не первый год, — сочувственно успокаивала Валери. — Я, например, никуда не тороплюсь.

Ее родители были достаточно богаты, чтобы позволить своему чаду учиться в университете сколько душе угодно. Элис всегда мечтала стать студенткой, но финансовое положение Годвин долго не позволяло этого, и тем не менее она испытывала зависти к Валери. Зависть не только скверное чувство, но и бесполезная трата времени ни и душевных сил. Главное сейчас, что она, Элис Годвин, принята в университет, и ее задача — получить диплом высшего учебного заведения и потратить на это как можно меньше времени. После чего она свободна как ветер.

— По крайней мере, тебя хватает на то, чтобы выдерживать беготню на лекции и семинары из здания в здание. — Валери в общем-то была вполне довольна своей фигурой, но иногда любила посетовать на полноту. — Вы, сельские девчонки, сверхвыносливы, что неудивительно, если учесть поистине марафонские дистанции, которые вам приходится преодолевать, сгоняя овец в стада на своих пастбищах. — Элис хмыкнула.

— От нашей фермы до гор так же далеко, как до Луны. Что же касается выпаса овец, то работу, о которой ты говоришь, в основном выполняют собаки. Единственное, что мне нужно было делать, так это вовремя открывать и закрывать ворота загона. — Элис улыбалась, но про себя думала с досадой: далось же всем мое фермерское происхождение. Что Валери, что Фрэнк…

Фрэнк. Уже две недели она не видела этого малоприятного человека. Пока удавалось избегать любых контактов с ним, если не считать, что периодически Фрэнк барабанил в стену, когда Элис включала магнитофон слишком громко — забыв о нервном соседе или стараясь отвлечь малыша, который, хотя и редко, но все же капризничал. На лестничной клетке Элис старалась ступать неслышно и норовила побыстрее прошмыгнуть в квартиру, чтобы невзначай не столкнуться с Фрэнком. Всякий раз, когда она поднималась или спускалась по лестнице, ее сердце учащенно билось в ожидании непредвиденной и неприятной встречи.

— Так, значит, ты уже определила для себя, какие семинары будешь посещать? — полюбопытствовала Валери. — Ты и в самом деле намереваешься изучать французский, итальянский и немецкий? По-моему, вполне достаточно и одного. Элис пожала плечами.

— Я ведь уже изучала их самостоятельно, так что особых трудностей не предвидится. Одно время увлекалась эсперанто и даже вела зарубежную переписку. Мне нравилось изобретать новые языки и писать для собственного удовольствия целые трактаты об особенностях их грамматики.

— Об особенностях грамматики? Да, теперь я уверена: ты и впрямь не от мира сего. — Валери закатила глаза. — Ну, коль скоро ты в лингвистике собаку съела, можешь рассчитывать на степень магистра, минуя бакалаврскую ступень. Должно быть, учителя не могли на тебя нарадоваться. Да, кстати, как тебе университетские преподаватели?

— Нормально. — Элис стеснялась афишировать переполнявший ее восторг. Само пребывание в университете она воспринимала как чудо.

— Везет же тебе, а у меня с прошлого семестра остались все те же преподаватели. Да это и не преподаватели, а просто инквизиторы какие-то. Вот, например, хотя бы этот. — Она указала на приближающегося к их скамейке мужчину. — Красив, как Адонис, но по характеру — просто исчадие ада. Многие студенты, и я в том числе, по наивности выбирают курс лекций по политологии, считая, что это не слишком сложный предмет. Бедняги, какое заблуждение! Число исключаемых из-за неуспеваемости по этому предмету огромно, и все из-за этого красавца. А сколько он задает!

— Почему же ты не бросишь? Неужели только из-за неотразимости преподавателя? — поддразнила приятельницу Элис.

— Может, потому, что политология мне довольно легко дается, — смущенно призналась Валери. — Нет, в самом деле. — Заметив устремленный на нее недоверчивый взгляд, она расхохоталась. — Я и сама поразилась этому открытию, даже больше, чем профессор Бартон. Поначалу он принял меня за безмозглую студенточку, стремящуюся заткнуть дырку в своем учебном расписании, и поэтому в первом семестре буквально замордовал меня. Про себя я зову его Бульдогом. Только почувствует, что ты плаваешь в каком-то вопросе, — все, вцепится мертвой хваткой и пиши пропало.

Элис уже не слушала болтовню Валери. Ошибки быть не могло: по университетской аллее вышагивал ее сосед — в спортивного покроя пиджаке, темных брюках, светлой рубашке и с пухлым кожаным портфелем в руках.

— Ты говорить о профессоре Фрэнке Бартоне? — упавшим голосом уточнила Элис, все еще надеясь на случайное совпадение.

— Да, а ты с ним знакома?

— Он читает здесь лекции?

— Я же тебе сказала, по политологии. — И Валери приветственно замахала рукой:

— Здравствуйте, профессор!

В ответ она получила лишь снисходительный кивок: профессор даже не замедлил шаг, и Элис уже совсем было, успокоилась, но вдруг Бартон резко остановился.

Девушка замерла. Мало того, что приходилось ломать голову, как избежать встречи с ним дома, теперь она вынуждена будет ходить с оглядкой и в университете.

Фрэнк, игнорируя свою студентку, вперился в Элис взглядом, чем поверг ее в смущение.

— А вы что здесь делаете? — недовольно осведомился он.

— Что я могу здесь делать? Конечно, слежу за вами, — вызывающе ухмыльнулась Элис, отбросив волосы со лба. Он насторожился.

— И что же вам от меня надо?

Подумать только, он воспринял мои слова всерьез! Вот у кого эгоизм возведен в степень абсолюта! Воображает, что весь мир вертится вокруг него.

— Я не теряю надежды, что постоянно повторяющиеся попытки попасться вам на глаза в итоге приведут к тому, что вы меня полюбите и сделаете предложение стать вашей женой.

Элис услышала, как ахнула Валери, но ее словно прорвало, она не в силах была остановиться. В конце концов, Фрэнк Бартон хоть и профессор, но читает какую-то политологию, а значит, для нее он — пустое место.

— Это что, шутка? — наконец догадался Бартон.

— Поздравляю, ваша сообразительность побила все рекорды.

— Вы проходите здесь практику? — сухо поинтересовался он, очевидно не желая вдаваться в полемику.

— Вообще-то я намерена заняться изучением политологии. — Элис напустила на себя невинный вид.

Бартон уже исчерпал свой лимит юмора и совершенно серьезно сообщил:

— Сожалею, но моя группа переполнена. — И уже мягче добавил:

— Чтобы попасть ко мне, надо записываться заранее.

— Да, конечно. Я понимаю, что в течение семестра в вашей группе вряд ли появятся свободные места, так как за это время студенты убедятся, какой вы золотой человек и какая добрая душа скрывается под столь суровой внешностью.

На этот раз Валери резко толкнула приятельницу локтем в бок, и та пожалела, что дала волю языку.

Строгий взгляд Фрэнка остановился на покрасневшей от смущения толстушке.

— Полагаю, мисс Салливан, это вы в свободное от учебы время рассказываете обо мне небылицы?

— Да разве я позволила бы себе, уважаемый профессор?! — горячо заверила Валери и в знак своего глубокого почтения даже приложила руки к груди.

— Да-а, — глубокомысленно протянул Бартон, явно не поверив, — никогда не поздно отделить зерна от плевел.

— Конечно, под плевелами подразумеваются все, кто не ловит, затаив дыхание, каждое ваше слово, — не унималась Элис. '

— Извините, сэр, кажется, нам с Элис пора идти. — С этими словами Валери вскочила и, схватив сумку, потянула подругу за руку.

— Элис? — Темные брови Фрэнка сошлись на переносице. — Я думал, вас зовут Стелла.

Ну вот и все, обреченно подумала девушка. Глупо было надеяться, что мне, наконец, повезет.

Когда в результате несчастного случая мать серьезно повредила позвоночник, Элис было пятнадцать лет. Стелла, старшая из детей, к тому времени увлеклась сочинительством, и все заботы по дому, а также уход за матерью легли на плечи Элис. Однако она не впала в отчаяние, а постаралась убедить родителей, что с ее стороны это не такая уж большая жертва. Ей приходилось нелегко, но Элис все-таки окончила школу, и никто никогда не слышал от нее ни единой жалобы на судьбу.

В течение нескольких лет Элис не теряла надежды на то, что мать поправится, даже когда оптимизм остальных членов семьи иссяк. Выздоровление было долгим, но после многочисленных операций и продолжительных сеансов физиотерапии самочувствие миссис Годвин постепенно улучшилось, она начала передвигаться без посторонней помощи и даже могла выполнять кое-какую работу по дому.

Казалось, теперь ничто не мешало Элис продолжить образование, но карты спутала Стелла. Элис никому не отказывала в помощи, не смогла не откликнуться и на мольбы сестры. И теперь безотказной и сердобольной Элис предстояло разрываться между ребенком Стеллы и учебой.

Элис не привыкла сдаваться без боя и пошла ва-банк:

— Родители и друзья зовут меня Элис, это мое второе имя. — Она вдохновенно сочиняла на ходу. — Мне оно тоже больше нравится, чем какая-то вычурная Стелла. И имя Элис больше подходит сельской простушке, не правда ли?

Профессор Бартон рассеянно кивал, и Элис подумала, что он, должно быть, с ней согласен: простенькое, без претензий имя соответствует ее неказистому облику. Элис никогда не была высокого мнения о своей внешности. Да, у нее довольно большие светло-карие глаза, пушистые ресницы и брови вразлет. Возможно, она отнесла бы себя к разряду симпатичных девушек, если бы не весьма далекий от совершенства нос, фамильный нос, как шутили в семье Годвинов.

Элис, хмурясь, ожидала от Бартона ответных колкостей. Ей вдруг пришла в голову мысль, что в его присутствии она постоянно хмурится. Кажется, это входит у нее в привычку.

— Мою бабушку тоже звали Элис, — неожиданно дружелюбно заявил профессор, и его лицо подобрело.

— Сдается мне, что сейчас вы поведаете нам о том, что она слыла весьма суровой и несговорчивой особой, — мрачно заметила Элис.

— Вовсе нет. Бабушка Элис была милой и приятной леди, с удивительно добрым сердцем.

— Наверное, она просто побоялась бы быть другой в вашем присутствии, — не удержалась от очередного выпада бабушкина тезка. Фрэнк посмотрел на часы, и Элис, перехватив его взгляд, ехидно обронила:

— Не смеем больше отнимать ваше драгоценное время. Будущие светила политологии, наверное, заждались своего профессора, предвкушая удовольствие от общения с вами.

— Вам не терпится избавиться от моего присутствия? — снисходительно улыбнулся Бартон.

— Вовсе нет, с чего вы взяли? — присмирела вдруг Элис.

— Кстати, должен вас предупредить, что, если вы еще хоть раз оставите в стиральной машине какие-нибудь вещи, я разрежу их на мелкие кусочки. Благодаря вашей рассеянности у меня теперь целых три розовых рубашки.

— О Господи! — Элис даже прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать смех. Так вот почему она уже несколько дней не может найти свою красную футболку! Футболка была дешевая и поэтому сильно линяла.

— Ну что ж, придется вам поносить розовое. Может, этот цвет несколько смягчит ваш грозный имидж, — пробормотала девушка, даже не пытаясь извиниться.

— Думаю, будет справедливо заставить вас заплатить за испорченные рубашки.

— Как бы не так! Не дождетесь!

Процедив что-то насчет полного отсутствия юмора у студентов из провинции, Фрэнк продолжил свой путь.

— Ну и завела же ты его! Я думала, он вот-вот закрутится волчком. Оказывается, вы знакомы? Вы случайно не?.. Судя по его словам, получается, что вы вроде как… ну… — Валери хихикнула.

— Ты хочешь сказать, что мы живем вместе? В определенном смысле — да.

Элис объяснила подруге причину получения бесплатного жилья, упомянув и о стипендии Фонда Маркхэма, после чего потребовала хранить все услышанное в строжайшей тайне.

— Если он когда-нибудь начнет расспрашивать обо мне, пожалуйста, молчи, особенно про Ника.

— Так, значит, профессор и не подозревает, что у него за стенкой младенец? Ты боишься, что это обстоятельство может как-то повлиять на твою учебу? Конечно, с моих слов ты могла вообразить, что Фрэнк Бартон — современный Аттила. Но думаю, тебе не следует волноваться, ведь он не штатный преподаватель, а читает лекции как приглашенный профессор. Он даже не член административного совета университета.

— Может, я действительно перестраховываюсь. Просто… будь осторожна и следи за тем, чтобы не сболтнуть лишнего. Хотя он вряд ли будет интересоваться моей скромной персоной, — поспешно добавила Элис, заметив искорки сомнения в глазах Валери.


В тот же день, с трудом поднимая по лестнице коляску с Ником, Элис кляла себя, что из гордости отказалась от предложения Валери подбросить ее на машине до ближайшего супермаркета и отправилась туда пешком, а на обратном пути попала под дождь. В отличие от малыша, прикрытого ее плащом, Элис вымокла до нитки, а бумажные пакеты с покупками от воды начали расползаться. Девушка оставила их на лестничной площадке, решив, что вернется за ними, как только доставит Ника в квартиру.

— К счастью для тебя, дружок, я не зря вкалывала на ферме, иначе мне бы вряд ли удалось справиться со столь непростой задачей, — тяжело дыша, пробормотала она, добравшись, наконец, до своих дверей.

Вместо ответа племянник одарил ее трогательной улыбкой и принялся усердно сосать кулачок.

— Ну конечно, я знаю, что ты уже проголодался. Только на этот раз тебе придется немного подождать, пока я спущусь вниз и принесу покупки. Ты же понимаешь, что у твоей тети всего две руки. Жаль, что мы не можем попросить нашего нелюдимого соседа помочь. Между прочим, я сегодня его видела, и знаешь, что он имел наглость мне сказать?..

Элис подробно поведала малышу о случившемся. Тот был благодарным слушателем, никогда не перебивал и не возражал, поэтому она ежедневно изливала ему душу, тем самым, облегчая периодические приступы одиночества.

Элис пересадила ребенка в кроватку и спустилась за пакетами. Их было много, так как она старалась, как можно реже посещать супермаркет из-за боязни лишний раз столкнуться с Бартоном, который наверняка отоваривался там же. Схватив покупки в охапку, девушка поспешила наверх. Остановившись, чтобы поудобнее перехватить ношу, она вдруг услышала за спиной чьи-то быстрые шаги. Она резко обернулась, и тут же из разорвавшихся пакетов прямо на грудь Фрэнку Бартону посыпались продукты, а две банки шлепнулись к его ногам и с грохотом покатились вниз по ступенькам. Элис услышала, как сосед негромко чертыхнулся, и с ужасом прижала остатки пакетов к груди.

Фрэнк протянул руку, предлагая помощь.

— Нет! — Вспомнив, что в одном из пакетов находится коробка детского питания, Элис так резко отшатнулась, что лежащая сверху упаковка яиц полетела прямо на рубашку соседа. — О Боже, что я наделала!

Оба молча наблюдали, как яичные желтки медленно растекались по шелковому галстуку и дорогой кремовой рубашке.

— Странно, но я почему-то совсем не удивлен, бесстрастно констатировал Фрэнк.

— Мне очень жаль, — растерянно пролепетала Элис, подняв на него глаза. — Дело в том, что в местном супермаркете в целях защиты окружающей среды вместо пластиковых пакетов предлагают бумажные, изготовленные из вторсырья. А они моментально размокают от дождя.

— О, конечно, глобальные проблемы у нас на первом плане! — съязвил профессор. — И никому нет дела до отдельно взятого человека. Кстати, на вашей совести уже четвертая испорченная рубашка.

— Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, — елейным голоском пропела Элис, мысленно прикидывая, что на возмещение ущерба уйдет, пожалуй, месячная стипендия. — Ничего страшного, это всего лишь яйца. Нужно срочно застирать рубашку, и все будет в порядке.

— А что прикажете делать с галстуком?

— Думаю, я могла бы оплатить химчистку, — вздохнула Элис, втайне надеясь, что сосед великодушно откажется.

— Прекрасно, он мне понадобится в пятницу. А теперь идите, откройте дверь, а я все отнесу вам на кухню. — Фрэнк принялся собирать вывалившиеся продукты.

От растерянности глаза девушки стали круглыми как блюдца: сейчас он войдет к ней в квартиру и…

— Нет-нет, не надо, — затараторила она. — Я принесу коробку, и мы все в нее сложим. — Элис опрометью бросилась на свой этаж, на ходу нащупывая в кармане ключи.

Очутившись в квартире, она схватила картонную коробку, после чего быстро спустилась к сидящему на корточках возле кучи продуктов Фрэнку.

— Знаете что? Дайте мне вашу рубашку, я ее постираю и завтра же верну вам, — смущенно предложила Элис.

— Спасибо, но мой гардероб за последнее время и так изрядно оскудел. Пожалуй, я сам займусь ею.

— Как вам будет угодно.

— Я всегда поступаю именно так, как мне угодно.

— Меня это не удивляет, — буркнула девушка. Но Фрэнк оставил ее реплику без внимания.

— Ого! — воскликнул он, поднимая со ступенек коробку с рисовой кашей для младенцев.

— Ну и что? Мне нравится эта каша, — с вызовом заявила Элис. — И что вас, собственно, так поразило? У вас какие-то проблемы?

— У меня нет, а вот у вас определенно. Судя по вашим гастрономическим пристрастиям, вы значительно моложе, чем выглядите, — сухо заметил он.

— Тот факт, что я не безнадежная пессимистка и не хочу надоедать окружающим, вовсе не означает, что я грудной ребенок, — с жаром возразила Элис.

— Оно и видно. — Фрэнк окинул взглядом ее промокшую белую блузку, плотно облепившую пышную грудь. — Ваше замечание относительно пессимистов, кажется, адресовано мне?

— На воре и шапка горит.

— Похвальное знание пословиц для начинающего писателя. Вот только выражаетесь вы иногда несколько вульгарно.

— Спасибо за критику, профессор, — усмехнулась Элис. Она заметила, что взгляд Фрэнка по-прежнему устремлен на ее груди, просвечивающие сквозь мокрую ткань. Ей стало неуютно, и, схватив коробку, она ринулась вверх по лестнице.

— Позвольте, я вам все же помогу, — предложил Фрэнк, идя следом.

— Благодарю, вполне справлюсь сама. — Она уже была у порога своей квартиры.

— По крайней мере, дайте ключи, я открою вам дверь.

— Спасибо, в этом нет никакой необходимости. — Элис не собиралась открывать дверь, дожидаясь, когда настырный помощник отправится восвояси.

Фрэнк задумчиво смотрел на соседку, явно озадаченный ее необъяснимым упорством.

— Вы действительно на редкость упрямая женщина, — процедил он сквозь зубы. На его скулах заходили желваки.

Элис довольно усмехнулась: она, наконец, выросла в его глазах — ее назвали женщиной.

— Ну что вы, я могу быть еще упрямее, — игриво заверила она. — До новых встреч, профессор!

— Постараюсь избегать их. — Он направился к своей квартире. — И прекратите называть меня профессором.

— Почему? Это напоминает вам о возрасте? — Она не собиралась оставлять за противником последнее слово.

— Между прочим, мне всего тридцать семь, — буркнул он, вставляя ключ в замочную скважину. — Неужели? А я думала, вы значительно старше. Может, оттого, что вы такой угрюмый.

— Я не угрюмый! — рявкнул Бартон.

Элис одарила его лучезарной улыбкой.

— Не стоит кипятиться, профессор. Не сомневаюсь, что в компании своих сверстников вы просто неотразимы. Кстати, давайте ваш галстук…

Захлопнув за собой дверь, девушка едва не расхохоталась. Конечно, с ее стороны весьма неосмотрительно дразнить соседа, но она была не в силах отказать себе в этом удовольствии. В Бартоне таилось нечто такое, что постоянно провоцировало ее на колкости. Ей еще никогда в жизни не доводилось иметь дело с мужчиной, который бы заводился с пол-оборота. Ее отец и братья, как и все знакомые фермеры, отличались невозмутимостью и добродушием и, когда над ними подтрунивали, лишь посмеивались в ответ. Да, Фрэнк — весьма занимательный субъект…

Загрузка...