Пока ты со мной

Глава 20

К полудню вторника церковные приходы в Уиллоу-Крик и Викторс организовали сбор пожертвований в пользу погорельцев с Карр-стрит. Было найдено пристанище для Коблеров и Гринов, а у дверей пострадавших появлялись все новые и новые люди, приносившие еду, одежду, туалетные принадлежности и такие вещи, как мыло, зубной порошок и все остальное, что требуется людям для цивилизованного образа жизни.

Полная благодарности, но несколько утомленная нескончаемым потоком жертвователей, Энджи предоставила Тилли и Эбби открывать дверь и принимать доброхотные даяния, а сама отнесла чашку кофе Сэму на улицу.

Она заметила его стоящим возле кучи обгорелых обломков и на мгновение остановилась полюбоваться им. Молли оставила его волосы довольно длинными, так что они доходили до воротника, но без локона, спускавшегося сзади на шею, он выглядел иначе. Сэм Холланд никогда не казался ординарным, он всегда был убийственно красивым, но куда девался ее плутоватый пират? Издали он теперь напомнил ей мальчика, в которого она влюбилась много лет назад.

– Спасибо, – поблагодарил он, принимая от нее кофе и держа чашку кончиками пальцев. – Девочки все еще спят?

– Да.

Энджи подошла к краю закопченного фундамента, уцелевшего от пожара, и принялась всматриваться в обугленные остатки их скарба, покрытые слоем золы. Она потеряла все, чем владела. Ее одежда, гребень в серебряной оправе, который ей подарили в двадцатый день рождения, шляпки и вышитые носовые платки. Пропали чашка и блюдце ее матери и письма Питера.

Шеф пожарной команды сказал им, что завтра они смогут просеять остатки своих вещей, чтобы выяснить, уцелело ли при пожаре хоть что-нибудь.

– Я все еще даю девочкам опиум. Доктор сказал, что для них сон – лучшее лекарство. Он заезжал нынче утром, чтобы помочь мне сменить их повязки, и сказал, что удовлетворен их состоянием и с завтрашнего дня можно уменьшить дозу опиума. – Она бросила взгляд на бинты на руках Сэма. – Мне надо сменить тебе повязки.

– Давай сделаем это попозже. Через полчаса я встречаюсь с Маршем Коллинзом. Надо подписать бумаги на передачу прав на мой участок. Маркус торопится покончить с бумажной работой, потому что знает, что нам нужны деньги.

Она не стала спрашивать, как чувствует себя Сэм, потому что и так догадалась о его состоянии. Несмотря на лечение доктора Поппеля, ожоги на ее руках болели. Боль не прекращалась ни на минуту. Если Энджи проявляла осторожность, руки не досаждали ей так сильно, но нынче утром она ушибла руку и вскрикнула от мучительной боли. Ожоги же Сэма были еще серьезнее, чем у нее.

Она смотрела на темные круги у него под глазами и морщинки в углах рта.

– Сэм, тебе требуется больше, чем один час сна.

Энджи одолжила раскладную кровать и поставила ее в маленькой гостиной Молли. Девочек они уложили спать в единственной спальне. Сэм убеждал ее, что ему не требуется спального места: ожоги на спине и груди не позволяли ему лечь. Когда Энджи вставала ночью с постели посмотреть на него и проверить, как себя чувствуют девочки, она находила Сэма дремлющим за кухонным столом, положив голову на руки.

– Если ты станешь принимать чуть побольше опия, думаю, ты сможешь спать на походной кровати.

– Может быть, сегодня вечером мне это удастся, – сказал Сэм.

Сегодня непременно, решила Энджи, обеспокоенная его осунувшимся, изможденным лицом. Она бы высказала ему свои опасения, но ее внимание отвлек экипаж, подкативший к их дому по Карр-стрит. Сердце ее упало, потому что она узнала Герба Гаунера, помогавшего Винни выйти из коляски.

– Сэм, – поспешила она сказать, положив забинтованную руку ему на плечо, – пожалуйста, не устраивай сцен. Возможно, они приехали, потому что беспокоятся за Люси иДейзи.

Лицо Сэма помрачнело, а глаза его стали жестким и, как синие камешки.

– Что бы мы ни думали об этих людях, они дедушка и бабушка твоих дочерей. А, Сэм? Это ведь делал не Герб Гаунер.

Винни кивнула им, прежде чем направилась к двери в дом Молли. Герб Гаунер нахмурился, потом обошел вокруг закопченного фундамента. В высокой шляпе и безукоризненно сшитой городской одежде он выглядел на этом фоне странно.

– Чего ты хочешь? – проворчал Сэм.

Гаунер поклонился Энджи, потом оглядел перевязанные руки Сэма.

– Я знаю, Холланд, что ты считаешь, что это я устроил пожар, но это не так. Я не имею к нему никакого отношения. – Он махнул рукой в сторону пожарища. – Я бы никогда не стал подвергать опасности своих внучек. Готов поклясться на Библии.

– Но ты дал мне понять, что отвечаешь за пожары в доме профсоюзов и в доме Уиттира.

Бровь Гаунера поползла вверх, будто он ожидал по крайней мере спора об этом, потом оперся на свою палку.

– Я никакого отношения к ним не имею. Когда я услышал, что случилось с тобой из-за этих пожаров, я пожалел, что не я их устроил, – ответил он решительно. Он пожал плечами и с любопытством посмотрел на Сэма. – Впрочем, я не сомневался, что ты обвинишь в этом меня. Но это чепуха и ложь.

– Я так и думал, пока не узнал, что поджигатель в тюрьме. Этот пожар начался в результате несчастного случая.

– Но ведь это вы пытались устроить пожар в доме преподобного Драйфуса, – вмешалась Энджи, подойдя ближе к Сэму.

У Герба Гаунера были такие же бледно-золотые волосы, как у Люси и Дейзи, но трудно было испытывать теплые чувства к этому человеку, даже понимая, каких усилий ему стоило прийти сегодня сюда.

– Кто чиркнул спичкой, значения не имеет, но ему были даны указания никому не повредить и не причинить серьезного ущерба, – сказал Гаунер, выдержав суровый взгляд Сэма. – Я хотел вытеснить тебя из бизнеса.

– Ты и получил, что хотел. Но не получишь права опеки над моими дочерьми. Сегодня я подписал бумаги на продажу своего месторождения, – сказал Сэм, медленно произнося слова. – После подписания бумаг я отправлюсь прямо в салун Сильвана и дозвонюсь до доктора Дейзи в Колорадо-Спрингс, чтобы назначить день операции. Марш Коллинз сообщит об этом суду до истечения установленного им срока. Ты проиграл, Гаунер.

– Я уже слышал о предложении Эпплби. – Герб Гаунер выпрямился. – Я пришел поговорить о будущем. – Поколебавшись, он продолжал: – Я не из тех, кто любит просить, Холданд, но Люси и Дейзи – наши внучки. Это все, что у нас осталось от нашей дочери. Прошу тебя разрешить нам иногда видеться с ними.

– Приведи хоть один довод, почему я должен это делать. Приведи хоть одну причину, почему мне не послать тебя к черту, почему не сказать тебе: «Убирайся».

– Мы – это последняя нить, связывающая Люси и Дейзи с их матерью. Мы их кровная родня. Наши внучки имеют право узнать пас, а мы их.

Кончики пальцев Энджи сжали рукав Сэма, и она мрачно посмотрела на него.

– Он прав, – сказала она тихо. – Я не предаю тебя, – добавила Энджи, заметив укор в его взгляде. – Думаю, Лоре было бы приятно, если бы ее семья сплотилась. Тебе удастся вырастить своих дочерей, Сэм. И ты будешь оказывать на них влияние. Оно будет превалирующим. Но разве девочки не имеют права узнать и свою родню со стороны матери?

– Родители Лоры отвергли ее, когда она выразила желание жить собственной жизнью!

Голос его был тихим и зловещим.

– Мы все совершаем ошибки. – Их глаза сцепились.

– Что важнее? Чтобы ты удовлетворил Свое чувство мести к Гаунерам или чтобы твои дочери выросли, зная, что у них есть дедушка с бабушкой?

В конечном счете решение оставалось за ним. Она сделала все, что могла, чтобы оказать на него влияние.

Кивнув мистеру Гаунеру, Энджи скромно подобрала юбки кончиками пальцев и вернулась в дом Молли. Она подходила к двери черного хода, когда из спальни появилась Винни. В глазах ее блестели слезы.

– Как подумаю, что они были так близки к смерти… – Она покачала головой и прижала дрожащей рукой носовой платок к губам. Потом скользнула взглядом туда, где стояли Эбби и Тилли. – Есть место, где мы могли бы поговорить без помех?

Не обращая внимания на протест Энджи, Эбби и Тилли поднялись из-за кухонного стола и направились к двери.

– Пойдем проведаем свои дома, а через час вернемся. Несмотря на то что Гаунеров вынудило обратиться к Сэму отчаяние, Энджи было трудно соблюдать учтивость в разговоре с Винни. Она скрепя сердце налила остатки кофе в чашку и поставила на стол перед Винни. Если бы Винни не была такой бесчувственной, она бы увидела, какого труда стоило Энджи управляться с кофейником и чашкой забинтованными руками, и предложила бы ей помощь.

– Перейду сразу к делу, – сказала Винни, перекручивая платок, лежавший на коленях. – Мистер Гаунер сообщил мне, что мистер Холланд, вне всякого сомнения, сумеет организовать и оплатить операцию Дейзи, до того как истечет крайний срок, установленный судом. Не стану поздравлять вас.

– Я и не ожидала от вас поздравлений, – со вздохом ответила Энджи.

– Но возможно, это и к лучшему.

Энджи удивило это замечание. Она не ожидала такого признания от Винни Гаунер.

– Я бы выполнила свой долг, – поспешила добавить Винни. – Но возможно, к лучшему то, что детей будут воспитывать люди помоложе нас.

– Миссис Гаунер, я ужасно занята.

Она еще не освоилась в кухне Молли. Груды принесенной доброхотами одежды громоздились в маленькой гостиной. Ее надо было рассортировать и убрать. Ей надо было срочно повидаться с мистером Кравицем и заказать новые башмаки для Дейзи. Им был нужен новый ледник и больше льда, чтобы сохранить ежечасно приносимую еду. Ей надо было одолжить еще одну раскладную кровать для Сэма. Скоро он уже сможет лежать, и для него потребуется спальное место. Каждую минуту она напоминала себе о чем-то важном, что надо было сделать немедленно.

– Пожалуйста, миссис Холланд. – Спесь Винни дала трещину, и глаза ее наполнились слезами. – Пожалуйста, не лишайте нас возможности видеться с внучками. Мы желаем быть рядом, когда Дейзи будут делать операцию. Мы хотим принимать участие в их жизни.

– Не мне принимать решение, – мягко возразила Энджи. Несмотря на антипатию к Винни, она не хотела, чтобы Люси и Дейзи выросли, не зная родных Лоры. Ей это казалось неправильным.

– Но вы можете оказать влияние на мистера Холланда! – Она не была в этом так же убеждена, как Винни. Но это больше не имело значения. Энджи все еще охватывала дрожь при воспоминании о том, как Сэм сообщил ей, что продал свои разработки и что Маркус Эпплби готов выплатить деньги тотчас же.

– Я скоро уеду, – сказала она, пробуя эти слова на вкус. Это означало, что она оставляет Уиллоу-Крик, людей, которых любила, что она оставляет здесь свое сердце.

– О чем вы говорите? – спросила Винни.

– Я сказала вам об этом в первый же раз, когда мы встретились. Я приехала сюда, чтобы получить развод. Теперь у него есть средства, и мы сможем оплатить бракоразводный процесс.

– Мне это совсем не нравится, – отшатнулась Винни.

– Вы меня удивляете, миссис Гаунер, – усмехнулась Энджи.

– Такой мужчина, как он, нуждается в женщине. Это проще простого. Помяните мое слово, пройдет немного времени, и он женится снова. А вы можете сказать, какой будет его новая жена?

Энджи только удивленно раскрыла глаза. Она об этом боялась думать, не хотела это обсуждать.

– Одному Богу известно, подойдет ли она для моих внучек, сможет ли их воспитать.

– Насколько мне помнится, вы и меня считали неподходящей для этой роли.

– Вас я по крайней мере знаю. Я вижу, что мои внучки привязаны к вам. Вы прямая женщина, как и я. Мы можем говорить, понимая друг друга. Не сомневаюсь, что в вас есть недостатки, но во многих отношениях вы напоминаете мне Лору. Вы своевольная, упрямая, решительная. Вы умеете добиваться своей цели. – Сжав губы, она с минуту размышляла. – Нет ли способа добиться, чтобы суд запретил вам развод?

Энджи встала, давая понять, что их разговор окончен.

– Миссис Гаунер, перестаньте пытаться руководить людьми и управлять их жизнью, – сказала она как можно мягче. – Это не сработало в случае с Лорой и не будет иметь успеха со мной. Что же касается вашего присутствия во время операции, я поговорю на этот счет с Сэмом.

По правде говоря, Энджи не была уверена, что сама будет здесь, когда наступит время операции. Оставаться в Уиллоу-Крик до операции Дейзи означало продолжение нынешних отношений с Сэмом. И она еще не знала сама, что думает и чувствует на этот счет.

Когда Винни ушла, Энджи вошла на цыпочках в затемненную спальню посидеть с девочками. На каждой было с полдюжины повязок. Кроме того, их кожа в разных местах была испещрена красными пятнами, не требовавшими особой обработки. Склонившись над кроватью, она поцеловала Люси в лоб и разгладила ее обгоревшую челку, потом поцеловала в щечку Дейзи.

На глаза ее навернулись слезы, пока она смотрела на них. За последние пять месяцев она узнала, что дети могут ставить в тупик, приводить в ярость, что они требует массу времени, терпения и энергии. Но они могут быть нежными, забавными, благородными, щедрыми и любящими и столь бесхитростными во всех этих проявлениях, что у нее сжималось сердце. И она поняла, что дети необязательно должны быть плотью от твоей плоти, чтобы занять место в твоем сердце, в ее сердце.

Десять лет Энджи считала, что ее собственная жизнь не начнется, пока она не разведется с Сэмом. Но, как выяснилось, она ошибалась. Смахивая слезы и глядя на спящих девочек, Энджи поняла, что ее настоящая жизнь началась, когда она сошла с поезда на вокзале в Уиллоу-Крик.

Они поужинали в спальне девочек тем, что принесли соседи, и это было вроде пикника. Потом Сэм привел всех в восторг, рассказав историю о семье, состоявшей из матери, отца и двух маленысихдевочек, с которыми все время что-то случалось. Кто-нибудь в семье постоянно носил повязки.

– Как мы, – сказала Дейзи, хлопая в ладоши.

– Не была ли старшая из девочек очень храброй? – спросила Люси.

– Очень храброй, – подтвердил Сэм все еще хриплым голосом. – Однажды она упала и содрала кожу с колена, ободрала его почти до самой кости. Было ужасно больно, но она только махнула рукой, сказала «Фу!» и пошла дальше. Энджи попыталась скрыть улыбку:

– Она сказала «Фу!»?

– Именно так. «Фу!»

Дейзи и Люси захихикали и закричали: «Фу!» – и кричали до тех пор, пока все четверо не начали смеяться. Когда наступило время прощаться на ночь, девочки протянули к Энджи руки, будто она всегда их целовала перед сном. Она поцеловала обеих и медленно погладила их нежные щечки кончиками пальцев. И тут ей захотелось плакать.

У двери она обернулась и спросила:

– Дейзи, ты обойдешься без лампы в раковине? Твой папа и я прямо за дверью.

Дейзи зевнула, уже сонная от вечерней дозы лауданума.

– Думаю, что обойдусь.

Энджи послала им воздушный поцелуй и тихонько закрыла за собой дверь.

– Я видел в леднике пару бутылок пива, – сказал Сэм. – Хочешь?

– Благодарю.

Ей хотелось бы выйти на воздух и, как всегда, посидеть на ступеньке, но крыльцо Молли состояло всего из двух ступенек. К тому же запах гари был все еще сильным и неприятным. Они сидели за столом Молли, и Энджи улыбалась, глядя на старую выцветшую клеенку и вспоминая, как Молли высыпала на нее свои бриллианты.

– Что это? – спросила она, когда Сэм положил на стол перед ней конверт.

– Две тысячи долларов. – Он вертел в руке бутылку пива. – Это поможет тебе спокойно прожить год, пока ты будешь ждать окончания бракоразводного процесса.

Теперь это стало реальностью. Но у нее было такое ощущение, будто ее жизнь кончается, а не начинается.

– Хотел бы дать тебе больше.

– Нет, нет, – прошептала она, – этого и так много. – Сэм прокашлялся и поднял голову.

– Я позволю себе вольность спросить: ты останешься, пока Дейзи не сделают операцию? Думаю, твое присутствие успокоит ее и поможет ей пережить трудное время.

И все это продлится не более двух недель.

Теперь все окончательно встало на свои места. Они уже обсуждали ее отъезд.

– Я обещала Дейзи, что буду с ней во время операции. Если бы ты ничего об этом не сказал, я все равно попросила бы у тебя разрешения остаться, пока все не закончится.

– Попросила бы у меня?

Он покачал головой и положил забинтованные руки на стол. После долгой паузы глубоко вздохнул.

– Мы поедем на поезде до Колорадо-Спрингс и остановимся в отеле недалеко от больницы.

– Ты решил позволить Гауиерам быть там, пока не пройдет операция Дейзи?

– Я был бы счастлив никогда больше не видеть Герба и Винни Гаунер, – ответил он не сразу.

– Ты полагаешь, что Лора хотела бы этого? – мягко спросила Энджи. – Ты ведь говорил, что она страдала от этой размолвки с родителями.

– Я могу тебе сказать с полной уверенностью, что, если бы Герб и Винни получили право опеки, они бы ни за что не разрешили мне видеться с дочерьми!

– Это было бы ошибкой.

– Черт возьми! Еще какой!

Они сидели смущенные и молчаливые. Хорошее настроение, навеянное мирным ужином в спальне девочек, улетучилось.

– Ты все еще намерен переехать в Денвер? – спросила Энджи наконец.

Он с размаху опустил бутылку на стол. Звук был настолько громким, что резонанс, должно быть, отдался болью в его обожженных руках. Потом направился к задней двери. Не увидев на крючке своей любимой шляпы, Сэм чертыхнулся и напялил на голову одну из подаренных соседями.

– Я иду в «Золотой башмачок». Увидимся утром.

Энджи допоздна просидела за столом, вспоминая все, что произошло с момента ее приезда в Уиллоу-Крик. Все смешалось – слезы и смех, разочарования и радости, и в конце концов она уронила голову на свои забинтованные руки.

Она любила его. Любила так глубоко, как давным-давно, когда впервые увидела. Ей нравился его облик и звук его голоса. Ее трогала нежность в его взгляде, когда он улыбался своим дочерям. Она любила его за то, что он готов был мужественно встретить все, что преподнесет ему жизнь. За его чуткость, заботу и уязвимость. За то, что он умел заставить ее рассмеяться. Даже его упрямство и с трудом воспринимаемое ею чувство личной чести восхищали ее.

И она полюбила Люси и Дейзи. Лорадоверила своих дочерей Сэму, но, должно быть, она понимала, что в жизни Сэма и ее девочек появится другая женщина. Были минуты, когда Энджи, живя в доме Лоры, воображала, что чувствует ее молчаливое одобрение.

А теперь Сэм, Люси и Дейзи стали ее семьей. О Господи! Как же она сможет жить без них?

Две недели до операции Дейзи прошли как один миг. Хотя ни Сэм, ни Энджи не доверяли банкам, Энджи уже имела представление о том, что происходите деньгами, если держать их в кубышке. Поэтому она положила свои две тысячи долларов в банк в Уиллоу-Крик. Мистер Кравиц, да благословит его Господь, отложил все предыдущие заказы, чтобы изготовить для Дейзи новую пару башмаков, и сделал новую пару для Люси, потому что «бедная маленькая обожженная девочка нуждалась в подарке».

Через десять дней повязки были сняты и с девочек, и с нее, и с Сэма. Молодая кожа была ярко-розовой и мягкой на ощупь, но Энджи могла уже заниматься домашней работой и готовить. Она даже написала благодарственные письма многим людям, подарившим им вещи, в которых они нуждались, чтобы начать жизнь заново.

Много радости принес им приезд Молли и Кена. Молли привезла из Денвера модные шляпы для Энджи и девочек, а также бритву с ручкой из слоновой кости и новый бритвенный ремень для Сэма. Энджи провела прекрасный день, слушая рассказы о чудесах большого города, и всплакнула на вокзале, провожая своих друзей.

Самым тяжелым за эти две недели был период, когда спина Сэма поджила и он смог спать в одолженной у соседей раскладной кровати. Энджи металась и ворочалась в темноте, прислушиваясь к его дыханию в другой половине маленькой гостиной, и томилась по нему. Она надеялась, что он пересечет это ничтожное пространство, преодолеет бездну, разделявшую их.

Но он не дотронулся до нее, старался не прикоснуться к ней даже случайно и большую часть времени проводил в городе, как было, когда он работал. Во время их трапез он шутил с девочками, поддразнивал их и болтал ни о чем, но редко обращался к Энджи с каким-нибудь замечанием или вопросом, почти не смотрел прямо ей в лицо, а по вечерам отправлялся в «Золотой башмачок» и не возвращался до тех пор, пока, по его представлениям, Энджи не уснет. Если она не спала и смотрела, как он раздевается в лунном свете, он притворялся, что не замечает этого.

Ничто не помешало Сэму уйти, когда прибыл мальчик из салуна Сильван в полдень, во время обеда. Сэм открыл дверь, услышав стук. Посетитель спросил Анджелину Бертоли и сообщил ей, что ее ждет телефонный звонок в салуне. Кто-то звонил ей из Чикаго. Сэм молча принес ей шляпу, плащ и перчатки и снова принялся за обед. Когда Энджи вернулась из города, Сэм уже ушел, а с Люси и Дейзи сидела Эбби.

И вот наступил великий день. Вещи были уложены, двери заперты. Мюллеры, Морганы и Черчи проводили их на вокзал и пожелали Дейзи удачи. После беспорядочного шумного прощания девочки повисли на окнах и махали платками, пока поезд с шипением и пыхтением не покатил по рельсам.

– Будет больно? – спросила Дейзи, когда они тронулись в путь и все уселись на деревянных скамейках. Она вцепилась в руку Энджи и смотрела на нее огромными серыми глазами.

– Ты будешь спать во время операции. Но да, солнышко, думаю, потом будет больно. Впрочем, ничего такого, чего не смогла бы выдержать такая отважная девочка, как ты.

– Вы с папой все время будете около меня? Ты не оставишь меня?

– Обещаю, что останусь, пока операция не закончится.

– Они будут резать ногу Дейзи большим ножом, да? – спросила Люси, сидевшая по другую сторону от Энджи.

Сэм восседал прямо напротив и то, как он держал голову, убедило Энджи, что он прислушивается к их разговору.

– Нет, я думаю, что этот нож будет очень маленьким и резать будут очень осторожно и точно.

Дейзи сглотнула сдюну. Ее маленькое личико было обрамлено полями новой соломенной шляпки.

– Я умру?

– Нет, дорогая, конечно, нет. Доктор делал такую операцию много-много раз.

Она искренне надеялась, что это так.

– Все кончится очень хорошо. Ты прекрасно перенесешь операцию, а после выздоровления у тебя будет прямая ножка.

Дейзи дрожа прижалась лицом к боку Энджи.

– Мне страшно.

– Понимаю, что тебе страшно. Я бы тоже боялась. Но, когда все закончится, ты будешь рада.

– Но ведь она может умереть, да? – спросила Люси, перегнувшись через Энджи, чтобы видеть сестру. – Брат миссис Хэмлин умер во время операции, когда ему удаляли аппендикс. – Она посмотрела на Энджи: – Ведь аппендикс вот здесь? – Она ткнула себя пальцем в живот.

– Дейзи не умрет, – резко возразила Энджи, бросая на Люси выразительный взгляд, впрочем, ничуть Люси не впечатливший.

Она протянула руку к Дейзи.

– Если ты умрешь, можно мне взять твою красную нижнюю юбку, которую тебе подарили леди из церкви?

– Люси!

– Но ведь она тогда Дейзи не понадобится.

– Сэм!

В отчаянии Энджи подняла голову, чтобы посмотреть Сэму в лицо, и заметила, что плечи его вздрагивают. Она было решила, что он плачет, и это ее потрясло. Потом осознала, что он корчится от смеха.

– Сэм Холланд, я бы не отказалась от твоей помощи.

– Ты прекрасно справляешься, – ответил он приглушенно.

Дейзи откинулась на грудь Энджи и сказала Люси:

– Если я умру, можешь взять мою красную юбку. Остальные мои вещи отдайте бедным детям.

– Я твоя сестра! Ты должна все оставить мне. Правда, Энджи?

Прищурив глаза, Энджи наблюдала за Сэмом. Он склонил голову почти до колен и зажал рукой рот. Их воссоединение она начала с того, что ударила его. Теперь, на прощание, ей захотелось сделать то же самое. У нее даже рука зачесалась.

Но она и помыслить не могла о том, чтобы так распрощаться с ним.