Покорность ей к лицу

Глава 11

Судя по выражениям лиц собравшихся, объявление, сделанное лордом Мэннингом, и планы Барбары стали сюрпризом только для Маркуса и Изабел. Даже Джек и Гаррет знали, что происходит. Теперь Маркус понял, что неспроста в доме с самого утра стояла суета, а вначале он не придал ей значения. Ни ранний приезд матери, совпавший с прибытием епископа Латимера, ни их приватный разговор с лордом Мэннингом и миссис Эплтон перед ужином не возбудили его подозрений. Стало ясно, что они все просто сговорились. Но на этом сюрпризы не закончились. Сияющий от гордости и в то же время взволнованный Эдмунд выпалил:

— А я еду с миссис Шербрук в Брайтон. — Он зарделся от удовольствия. — Она говорит, что ее долг как моей бабушки — проследить, чтобы я приобрел благородный загар. — Дрожа от волнения, с сияющими глазами, он добавил: — О, мамочка! Разве это не здорово? Когда дедушка женится на миссис Эплтон, у меня будет две бабушки, а раньше не было ни одной!

Земля ушла у Изабел из-под ног. Она могла только улыбаться и кивать. Все остальное вызывало у нее лишь тревогу, но на нескрываемый восторг сына она отзывалась всем сердцем.

— Действительно чудесно! — Она тепло улыбнулась Эдмунду.

Только себе самой Изабел могла признаться, как страшил ее переезд в Шербрук-Холл и то, что за ним последует.

Первая неделя мая подходила к концу, когда прекрасным утром лорд Мэннинг взял Клару Эплтон в жены. На бракосочетании присутствовали, кроме тех, кто был вчера на ужине, викарий с женой, сэр Джеймс и леди Агата, которых тоже известили о предстоящей свадьбе. Трогательный обмен клятвами проходил в саду, среди цветущих роз, а торжественный завтрак посрамил бы любого столичного шеф-повара. На лице барона сияла широкая улыбка, но завтрак явно его утомил. Посыпались прощания, и вскоре дом опустел.

Изабел жила как в тумане. Она проследила, чтобы собрали вещи Эдмунда, тщательно отобрала свои, самые необходимые, чтобы перевезти их в Шербрук-Холл. Диринг и слуги с энтузиазмом готовились к свадьбе, и многое требовало руки Изабел. Она раздавала указания Дирингу, миссис Диринг, кухарке, попыталась советоваться с Кларой, но та лишь ласково потрепала ее по щеке:

— Милая, я с радостью передаю все хлопоты в ваши умелые руки. С завтрашнего дня у меня будет предостаточно времени, чтобы занять положение хозяйки дома. — Она лучезарно улыбнулась: — Не будем же смущать слуг, раздавая указания вдвоем. Я уверена, что вы великолепно со всем справитесь.

И Изабел взялась за работу, чтобы свадьба барона прошла безупречно. Все, начиная от возведения навеса из голубого шелка, под которым предстояло стоять жениху и невесте, и заканчивая нежнейшими пирожками с начинкой из креветок, подаваемым к завтраку, требовало ее внимания и одобрения. Она радовалась возможности отвлечься: ей некогда было думать о том, что ее ждет нынче ночью.

Ее вещи увезли в Шербрук-Холл несколько часов назад. Лорд Мэннинг с женой удалились наверх, Джек, миссис Шербрук и Эдмунд уезжали, Изабел обняла сына и помахала им на прощание рукой. Через несколько минут она сердечно прощалась с Дирингом и другими слугами. Экипаж Маркуса ожидал ее у крыльца. Стоя у дверей дома, где прожила почти десять лет, Изабел чувствовала опустошенность и очень боялась будущего.

«Я должна быть счастлива, — твердила она себе. — У моего сына раньше не было ни одной бабушки, а теперь целых две, и обе обожают его. Лорд Мэннинг выздоравливает, добрейшая женщина, которую я знаю, стала его женой, он остается не один. В моей жизни столько вещей, из-за которых стоит быть счастливой. У меня муж красавец. Он хороший человек. Человек, — с дрожью в сердце признала она, — которого я любила всю свою жизнь. Так почему же мне так горько?»

Одна из дверей дома распахнулась. Вышел Маркус и улыбнулся ей.

— Дорогая, ты готова? — тихо спросил он.

Отгоняя страхи и тревоги, Изабел подняла голову, выпрямила спину и натянула лавандовые перчатки в тон муслинового платья:

— Да, готова. — Она еще раз оглянулась на двери. — Не так уж далеко я уезжаю.

Маркус до этого момента времени даром не терял. Пока Изабел занималась подготовкой к свадьбе, он решил, что в Мэннинг-Корте ничем полезен быть не может и что надо переговорить с кузеном, пока тот не укатил в Брайтон провожать Барбару и Эдмунда.

Томпсон немного растерялся, увидев его в холле:

— Мистер Шербрук! Я ожидал увидеть вас с женой. Все в порядке?

— Да, все в порядке, я хочу перемолвиться словечком с Джеком, пока он не уехал.

— Он с мистером Гарретом в вашем кабинете. — Томпсон замялся, и на лбу его залегли морщины. — Не знаю, смею ли я беспокоить вас по пустякам… — В ответ на вопросительный взгляд Маркуса он выпалил: — С тех пор как кто-то проник в дом, по ночам творится что-то подозрительное. Как вы знаете, мы повесили надежные замки и стали запирать дом после наступления темноты, а двое молодых лакеев, Дэниел и Джордж, спят на первом этаже. Они говорят, что не один раз слышали, будто кто-то пытается пробраться в дом, но когда смотрели там, где раздавался шум, ничего не находили. Прошлой ночью это опять повторилось. Я ничего не понимаю. Дэниел и Джордж уверены, что кто-то хочет проникнуть в дом. Все это очень меня беспокоит.

Маркус сохранил спокойное лицо, но мозг его отчаянно заработал. Что задумал этот черт Уитли? Или он ошибся, сделав первым подозреваемым Уитли? Вряд ли взломщиком мог оказаться кто-то другой, но если так, то почему он до сих пор рыщет вокруг дома? Маркус решил попозже переговорить с лакеями и постарался развеять тревоги Томпсона.

— На этой неделе, — мягко сказал он, — произошло много печальных и радостных событий. Наша привычная жизнь перевернулась с ног на голову, и взлом только добавил нам волнений. Что касается Джорджа и Дэниела, то с ними я поговорю позже. — Он улыбнулся Томпсону: — Знаю я этих двоих плутов, наверняка уже вообразили себе толпу кровожадных разбойников, которые прячутся по кустам. Теперь жизнь возвращается в нормальное русло. И я надеюсь, что эта ситуация скоро разрешится без ущерба для нас.

«Особенно я надеюсь, — со злостью подумал Маркус, — поскорее добраться до Уитли».

Он отложил размышления на эту тему и прошел в дом в поисках кузена. Как и говорил Томпсон, Маркус нашел его и Гаррета в кабинете. Оба с комфортом расположились в креслах у незажженного камина, и Маркус понял, что прервал приватный разговор. Он заметил, что эти двое хорошо ладят друг с другом, но не удивился: они ровесники, у них похожее воспитание, и, что еще важнее, оба страстно любят приключения. Маркус улыбнулся и устроился на подлокотнике дивана, что стоял там же, у камина.

Разговор продолжался несколько минут, и львиную долю его занимала тема женитьбы барона.

— Итак, — Маркус обратился к Джеку, — как долго вы намереваетесь пробыть в Лондоне?

Тот пожал плечами:

— Пока не знаю. Мы с Гарретом как раз это обсуждали, когда вы пришли.

— Это и одного нашего общего знакомого, — вставил Гаррет. — Роксбери.

Его слова потрясли Маркуса.

— Только не говорите мне, — он переводил взгляд с одного на другого, — что он завербовал кого-то еще для решения нашей проблемы! — Взгляд его остановился на Джеке.

— Именно это и сделал, — кивнул Джек. — Должен вам напомнить, что дело это срочное и не терпит отлагательств, и Роксбери предположил, что еще одна пара рук будет нам полезна.

Так как незачем было ходить вокруг да около, Маркус указал на Гаррета и напрямик спросил:

— И как я понимаю, Гаррет теперь с нами заодно?

Джек кивнул:

— Я дар речи потерял, когда на следующий день после вашей с Изабел свадьбы он отдал мне записку от Роксбери.

Гаррет слегка смутился и посмотрел на Маркуса:

— Простите, что не сказал вам сразу, но Роксбери не распространялся о том, кто еще вовлечен в это дело. Я получил указания встретиться с Джеком и передать ему рекомендательное письмо от Роксбери. Мы с Джеком переговорили очень коротко перед тем, как я поехал в Мэннинг-Корт, и он не успел рассказать, что вы тоже в игре. Когда мы встретились в следующий раз, он ввел меня в курс дела, но потом мне никак не выпадал шанс побеседовать с вами наедине.

— В действительности все к лучшему, — сказал Джек. — Вы были заняты в Мэннинг-Корте, а помощь Гаррета оказалась неоценимой. Вместе нам удалось не спускать с Уитли глаз.

— Как бы это ни было для нас полезно, — с отвращением поделился Гаррет, — а я слишком много вечеров провел в компании Уитли. За выпивкой. Про меня говорят, что я умею пить, но даже меня потрясло то количество спиртного, которое он может употребить, — и остаться при этом в сознании. — Он задумался. — Алкоголь развязывает ему язык, но пока он не сказал ничего, что было бы нам полезно.

Маркус, помня о тревогах Томпсона, спросил: — А прошлый вечер вы провели с ним же?

Гаррет кивнул. В его глазах загорелось любопытство.

— Как и большинство вечеров. А что?

— Томпсон сообщил мне, что кто-то пытается пробраться в дом. Прошлой ночью, если верить двум моим лакеям, он предпринял еще одну попытку. Уитли — первый кандидат.

Гаррет скривился:

— Ну, в постель я с ним не ложился, так что не знаю, чем он занимался после того, как мы расходились. — Он задумался. — Но несколько раз он уходил спать пораньше — я имею в виду, около полуночи. Возможно, тогда он и шнырял тут. И насколько я помню, вчера он тоже ушел к себе рано.

Джек наморщил лоб:

— Странно, почему Томпсон ничего мне об этом не сказал.

Маркус улыбнулся ему:

— Ну, вы можете жить тут как у себя дома, но, слава Богу, мои слуги пока еще помнят, что хозяин здесь я. Думаю, Томпсону и в голову не пришло посвящать вас в эти вопросы. Наверняка он не захотел беспокоить гостя по пустякам. Вы же помните: он не в курсе дел.

Джек медленно кивнул:

— Вы правы. Так что вы об этом думаете?

Маркус пожал плечами:

— В лучшем случае Уитли просто старается мне насолить. В худшем… — Маркус нахмурился, — в худшем он замышляет что-то опасное и готовит нападение на меня, чтобы отомстить мне за предполагаемый «грабеж».

— Думаю, так и есть, — вмешался Гаррет. — Он не очень много болтает, но ясно, что он затаил страшную злобу на вас. Если он сумеет, он навредит вам.

Маркус снова пожал плечами:

— Пусть попробует.

Какие-то нотки в его голосе заставили Джека и Гаррета посмотреть на него повнимательнее. Он в ответ только улыбнулся:

— Несмотря на все наши усилия, мы до сих пор не знаем точно, у него меморандум или нет.

— Да, и это одна из причин, по которой я еду в Лондон, — признался Джек. — Я должен поговорить с Роксбери и выяснить, нет ли у него новых сведений. — Джек опустил глаза: — Боюсь, что мы упускаем время и документ либо у кого-то другого, либо и правда потерялся в папках в Конногвардейском полку. Но пока этот чертов меморандум не найдется у Уитли или еще где-нибудь, никому из нас не будет покоя. Если бы нам удалось устранить Уитли…

Маркус глядел на носок ботинка. Интересно, а если еще разок-другой макнуть Уитли в пруд, это развяжет ему язык? Вряд ли. Все-таки одно дело медальон и связанная с ним тайна, а другое — секретный документ и повешение за измену.

— Я думаю, что надо его подловить и выбить из него правду, — отрывисто проговорил Джек, вторя мыслям Маркуса. — Конечно, он может быть ни в чем не виноват.

— Хотя мы не нашли у Уитли никаких следов меморандума, я не верю, что он невиновен, — возразил Гаррет. — Не забывайте, Китинг говорил, что Уитли очень мило о чем-то шушукался с Коллардом и под хмельком Уитли намекал, что свел знакомство с Коллардом. Возможно, он просто хвастался, чтобы показаться более значительным и интересным, но я так не думаю. Наш майор очень высоко себя ставит, и навряд ли он стал бы якшаться с местными контрабандистами, если бы это не было ему так или иначе выгодно. А единственная выгода, которую я вижу в знакомстве с Коллардом, состоит в том, что он контрабандист и у него есть партнеры на континенте.

— Но тогда возникает еще один вопрос, — сказал Джек. — Если меморандум у Уитли и он свел знакомство с Коллардом, то почему он до сих пор здесь? Почему не скрылся с меморандумом на норманнских островах или во Франции?

— Потому что, — ответил Маркус, растягивая слова, — он ждет известий от французов.

Джек и Гаррет одарили его недоверчивыми взглядами. Маркус нетерпеливо пояснил:

— У него в руках нечто очень ценное, и он не дурак. Возможно, он уже встречался с кем-то из французов, ведет с ним дела и доверяет этому человеку. Может быть, он даже все подготовил, чтобы обменять меморандум на золото, но я сомневаюсь. Если он и украл меморандум, то скорее всего по наитию. Судя по тому, что нам известно, его визит в Конногвардейский полк носил самый невинный характер: он хотел навестить старых знакомых и послушать свежие сплетни. Когда на столе Смитфилда он увидел меморандум, то наверняка воспринял это как божественное провидение. — Он мрачно улыбнулся. — Но одно дело — похитить меморандум, и совсем другое — извлечь из этого выгоду. Не знаю, как вы, а я бы на его месте не стал прыгать на первое попавшееся контрабандистское судно и плыть во Францию, потом тащиться в Париж, а там махать меморандумом перед носом у наполеоновских генералов. Я хотел бы быть уверенным в том, что, во-первых, вернусь в Англию с головой на плечах и, во-вторых, что мне щедро за него заплатят.

— Ну конечно же! — воскликнул Джек, его голубые глаза сверкали от возбуждения. — У него нет гарантий. Кому бы он ни захотел продать меморандум — тот запросто может потом его украсть и убить самого Уитли. Они ничего не теряют.

— И не забывайте: получив вознаграждение, скорее всего золотом, он захочет вернуться в Англию, — напомнил Маркус.

— Значит, он использует Колларда как посредника, чтобы тот переправил меморандум на континент и привез деньги, — задумчиво пробормотал Гаррет. — А это, насколько я знаю Колларда, очень рискованно. С него станется просто убить Уитли и забрать деньги себе. — Он посмотрел на Маркуса: — Интересно, Коллард в курсе, что именно замышляет Уитли?

Маркус пожал плечами:

— Кто знает? Но хотя Коллард и контрабандист, известный своей беспощадностью, хотя он и обделывает свои делишки, ни пенни не платя в казну, и торгует с французами, как ему захочется, я склонен думать, что он верный англичанин. — Он посмотрел на Гаррета: — Насколько хорошо вы его знаете?

Гаррет невесело улыбнулся:

— Наверное, лучше, чем вас. В годы моей бурной юности я водился с такими персонажами, которые не украсили бы гостиную ни одного самого распоследнего человека из приличного общества. Он и его репутация мне известны, у меня в погребе в Хоулкоме стоит бочонок-другой лучшего французского бренди — благодаря ему. Мы не раз пили вместе у Китинга, но при этом назвать его закадычным другом я не могу.

— Закадычный друг или нет, а он, я думаю, вам поверит — по крайней мере не станет подозревать в чем-то априори. Вы могли бы выпить с ним у Китинга и потихоньку перевести разговор на последние события.

Гаррет кивнул. Маркус продолжил:

— Что нам нужно выяснить? Прежде всего совершал ли он рейды на норманнские острова или во Францию в последнее время. Такое он не всякому расскажет. Но вам может намекнуть, особенно если вы щедро угостите его выпивкой. А если он назовет еще пару имен, будет еще лучше.

— Возможно, мне удастся выяснить что-то у самого Китинга. — Гаррет ухмыльнулся: — В округе не происходит ничего такого, о чем не знал бы хозяин «Оленьего рога». Но уж если и он не знает — тогда наверняка знает его жена! — Гаррет задумался. — Китинг может также оказать нам добрую услугу, рассказав, как Уитли проводит дни. Обыски в номере не остались незамеченными. Уитли нажаловался Китингу: мол, слуги рылись в его вещах, а так как большинство слуг — родня Китинга, жалобы эти ему не понравились. Думаю, сам Китинг, в свою очередь, счастлив будет пожаловаться на майора мне.

— Что ж, очень хорошо, — заключил Маркус и встал. — Вы выясняйте все, что сможете, у Китинга и Колларда, а вы, Джек, поезжайте в столицу.

— А вы? — спросил Джек. — Только не говорите, что умываете руки.

Маркус покачал головой:

— Нет, но сейчас я мало что могу сделать, вы двое все сумеете сделать лучше. — Он улыбнулся: — А я только что женился и следующие несколько дней хочу посвятить молодой жене.

Когда позднее Маркус возвращался в Шербрук-Холл с Изабел, он обдумывал следующий шаг в завоевании своей строптивой жены. Изабел оставалась неуловимой. После их внезапно случившейся свадьбы они очень мало разговаривали наедине, не говоря уже о чем-то большем. Несмотря на те обязанности, которые возложила на нее болезнь лорда Мэннинга, он прекрасно понимал, что если бы она хотела, то нашла бы гораздо больше времени, чтобы побыть с ним. А так она использовала недуг барона как преграду, за которой пряталась от него. Маркус не жалел о том времени, которое она проводила с бароном, он и сам много часов просидел у его постели, но теперь это все закончилось. И нет никаких препятствий к тому, чтобы сегодня его жена спала в его постели, подумал он, когда его парный двухколесный экипаж остановился у Шербрук-Холла.

Мягко придержав лошадей, он улыбнулся Изабел:

— Ваш новый дом ждет вас, мадам.

Она застенчиво улыбнулась в ответ:

— Ну, не такой уж и новый. Разве вы забыли — я почти что выросла здесь.

От его пристального взгляда у нее перехватило дыхание.

— Я ничего не забыл, — пробормотал он глухо и ухмыльнулся: — Включая то, какой невыносимой проказницей ты была.

Изабел ощутила острое разочарование, но не обратила на это внимания. Добавив голосу веселости, она поддела Маркуса:

— А ты не боишься, что я стану такой же невыносимой женой?

Он бросил поводья ожидающему груму, вышел, обошел экипаж и помог спуститься Изабел. Обхватив ее за талию, Маркус с легкостью поднял ее и поставил на землю. Прижав ее к себе на мгновение дольше, чем следовало, он наклонился и нежно куснул ее за ухо:

— Уверен, я придумаю не один приятный метод укрощения строптивой жены… Из тех, которые совершенно не применимы к подопечным.

Конечно, нельзя сказать, чтобы его не посещали всякие постыдные мысли насчет нее, особенно в последние месяцы перед ее побегом в Индию. Интересно, а что бы случилось, если бы он хоть раз обнял ее и поцеловал так, как ему хотелось?

Ощущение этого легкого укуса и его теплого дыхания у уха заставило Изабел задрожать всем телом. Внизу живота, как цветочный бутон, распустился жар. Она, завороженная, смотрела в смуглое красивое лицо Маркуса. Обычно холодный взгляд серых глаз устремлен был на ее рот, и какой-то оттенок в нем восхищал и пугал ее.

Позади них раздалось вежливое покашливание, и наваждение исчезло. Маркус небрежно обернулся:

— А, Томпсон, хотите поприветствовать новую госпожу?

Томпсон поклонился, лысая макушка блеснула в лучах послеполуденного солнца.

— Совершенно верно, я и весь штат слуг с нетерпением ждали этого момента. — Он выпрямился и добавил просто: — Я очень рад, мадам, приветствовать вас в Шербрук-Холле.

— Спасибо, — улыбнулась ему Изабел. Еще будучи ребенком, она очень любила Томпсона.

После возвращения из Индии она почти десять лет уклонялась от визитов в Шербрук-Холл, как могла, но дружба ее свекра с Шербруками делала это почти невозможным. Чтобы угодить лорду Мэннингу и чтобы не так подчеркнуто избегать Маркуса, она посетила несколько званых обедов и суаре, которые устраивала мать Маркуса, но была очень редкой гостьей здесь. И все же, когда она на этот раз вошла в просторный холл с золотистыми полами и хрустальной люстрой, у нее возникло чувство, будто она вернулась домой. Шербрук-Холл несколько изменился за эти годы, и все-таки он казался ей удивительно знакомым, и воспоминания о тех днях, когда она находилась под опекой Маркуса и чувствовала себя здесь как дома, нахлынули на нее.

Изабел всегда любила Шербрук-Холл: стены серого камня, заросшие розами и плющом, фонари. Он превосходил Данем-Мэнор размерами, но Барбара Шербрук отделала дом в мягких, теплых тонах, и даже самые официальные помещения согревали уютом убранства.

Слуги ждали ее, и Изабел удивилась: сколько же знакомых лиц! Она прекрасно помнила повара и его теплые булочки, которые она, чумазый бесенок, с наслаждением жевала за выскобленным столом в большой кухне. Домоправительницу, миссис Браун, она тоже знала и помнила прикосновение ее добрых рук, когда та, ворча себе под нос, промывала и бинтовала ее бесчисленные ссадины и порезы. В итоге церемония представления, которая кому-то другому показалась бы волнующей, только укрепила Изабел в ощущении, что после долгого и трудного путешествия она наконец-то вернулась домой.

Толпа слуг рассеялась: все вернулись к своим обязанностям, а Изабел и Маркус остались вдвоем в холле. Маркус улыбнулся:

— Ну, как тебе?

Она ответила улыбкой:

— Неплохо. По крайней мере половину их я знаю. И так как дом мне знаком, давай опустим формальную экскурсию. — В глаза Маркусу она старательно не смотрела.

— Боже, конечно!

Маркус смотрел на нее, и от него не укрылась ни ее некоторая скованность, ни настороженность в лице. Неужели она подумала, что он набросится на нее, как только они переступят порог дома? Он вздохнул. Да, такая мысль посещала его, но он же не похотливый боров, в конце концов. По крайней мере хочется так думать. Маркус неохотно расстался с мыслью о ленивых послеполуденных часах, проведенных в постели с женой.

— Томпсон проводит тебя в твои покои, если ты хочешь сначала устроиться.

Он не это хотел сказать, но облегчение, промелькнувшее на ее лице, дало ему понять, что именно это Изабел хотела услышать.

Маркус вдруг подумал, как он устал быть рассудительным, заботливым джентльменом, в то время как изнутри его сжигала страсть. Маркус что-то пробормотал сквозь зубы, сжал ее в объятиях и крепко поцеловал. Он собирался подарить ей один поцелуй и уйти, но сладостная прелесть ее губ разрушила все его намерения. Он прижал ее к себе и продолжил жадно целовать, проникая языком в глубину рта. Желание поглотило его. Он ничего не замечал и ни о чем не помнил, кроме ее манящего тела. Поцелуй следовал за поцелуем. И каждый последующий был дольше и глубже предыдущего.

Изабел не умела от него защититься. Она устала бороться с ним — и с порывами собственного тела. Она его жена. Их совокупление неизбежно. И с легкой дрожью она сдалась, забыв о прошлом, забыв тайны.

У Изабел кружилась голова от желания, когда она с отчаянной жадностью отвечала на его поцелуи. Она вцепилась в его плечи и прижалась к нему. Ей было просто необходимо ощутить его большое, мускулистое тело, она жаждала этого. Ее окатило влажным теплом, когда он схватил ее за ягодицы и прижал к себе, но этого показалось мало, и он приподнял ее, так что его напряженный жезл уперся как раз в ее лоно. Изабел задрожала, и ее пронзили сладостные ощущения необыкновенной глубины и силы.

Настойчивый бой позолоченных часов на ближайшем мраморном столике привел Маркуса в чувство. Он поднял голову, понял, где находится, и отпрянул от Изабел, будто она обожгла его.

Он огляделся, тяжело дыша. Господи! Посреди бела дня, в собственном холле… Еще мгновение — и он завалил бы ее на пол и овладел прямо там!

Маркус провел дрожащей рукой по волосам.

— Позовите Томпсона, — глухо проговорил он. — Он обо всем позаботится.

Его глаза лихорадочно блестели.

— Увидимся позже. — В его голосе смешивались обещание и угроза.

И быстро, словно за ним гнались адские псы, он исчез за парадной дверью, оставив Изабел в пустом холле.

Ошеломленная, она так и стояла несколько секунд, ее мысли и чувства перемешались и превратились в истинный хаос. Постепенно ее дыхание выровнялось, и вернулось некие подобие спокойствия. Изабел провела пальцем по губам и удивилась, что нет ожога.

Неизвестно, сколько еще она простояла бы там, если бы не вошел Томпсон со свежим букетом из белых лилий и нераспустившихся роз. Он остановился, увидев ее.

— Мадам, что-то не так? — озабоченно спросил он. — Чем я могу вам помочь?

Изабел стряхнула оцепенение и улыбнулась:

— Нет-нет. Все просто прекрасно. Маркус… ммм… только что ушел. Он сказал, — она тщательно подбирала слова, все еще не вполне владея собой, — что вы покажете мне мои покои.

— С большим удовольствием. — Томпсон поставил на мраморный столик вазу с цветами и повернулся к ней: — Прошу, мадам, следуйте за мной.

Джордж и Дэниел ничего нового Маркусу не рассказали, когда он вызвал их к себе в кабинет в конюшни. Когда мальчишки умчались прочь, он уставился в окно, вновь и вновь прокручивая в мозгу разговор. Он в принципе согласился с тем объяснением, которое раньше дал Томпсону: у Джорджа и Дэниела разыгралось воображение. Им было лет по пятнадцать, не больше. И несмотря на высокий рост и недюжинную ширину плеч, они оставались еще мальчишками. Он не сомневался, что что-то они действительно слышали, но это могло быть что угодно: ветер ли стучал дверью, ветки ли царапали окно. Успокоившись на этот счет, Маркус мысленно вернулся к первому вторжению Уитли. Ярость волной прошла сквозь него, и он сжал кулаки. Как бы ни закончилось дело с меморандумом, он намеревался в недалеком будущем побеседовать с майором наедине. Уитли не только проник в его дом, он посмел угрожать Изабел. Маркус не мог и не желал терпеть ни того, ни другого. Жестокая улыбка заиграла на его губах. Он непременно встретится с майором. И встречу эту Уитли запомнит на всю жизнь.

Маркус и Изабел в следующий раз увиделись только вечером. Они ужинали в саду и вели себя друг с другом исключительно вежливо. После ужина — к сожалению, ни один из них не сумел в полной мере насладиться изысканными блюдами — они отправились на прогулку к озеру. В небе светила, заливая водную гладь серебристым светом, почти полная луна. В воздухе витал аромат роз и сирени. Легкий ветерок шевелил листья кустов и деревьев. По звездному небу неслись облака, предвещая возможный дождь.

Изабел, внешне спокойная, боролась с хаосом в душе. Сегодня она станет женой Маркуса в полном смысле слова, и это влекло и страшило ее. Она украдкой бросила взгляд на него. Интересно, о чем он думает? Хочет ли он заняться с ней любовью? Или эта мысль досаждает ему? Внизу живота у нее дрогнул комочек тепла. Нет, не досаждает. Пылкие ласки в холле говорили о многом. Но не станет ли она для него просто еще одной женщиной, когда они наконец займутся любовью? Не будет ли он относиться к ней так же, как ко всем тем женщинам, с которыми когда-то предавался любви? Он не развратник, но и не монах, их наверняка было достаточно, этих женщин.

Изабел многое знала о Маркусе Шербруке, она знала его как опекуна, как соседа, даже в некотором смысле как друга — всегда такого сдержанного, невозмутимого, спокойного. Но в последнее время она узнала, что под маской бесстрастия скрывался совсем другой человек — тот, от чьих поцелуев она теряла голову и слабела в коленях. И этот человек — страстный, требовательный мужчина, сущность которого Маркус хорошо скрывал, — заставлял ее сердце бешено колотиться в предвкушении того, что должно произойти.

Упали первые капли дождя, и Маркус резко остановился. Дождь набирал силу.

— Что ж, дождь положил конец моим видам на романтическое обольщение под луной. — Он посмотрел на Изабел, собираясь еще что-то сказать, но мысли покинули его, когда его взгляд упал на ее приоткрытые губы.

Зная, чем все закончится, если он прикоснется к ней, Маркус подавил первобытное желание, которое одолевало его весь вечер. Борясь с всепоглощающим порывом заключить Изабел в объятия и отдаться на волю страсти, он в конце концов сумел отстраниться. Он едва успел сделать быстрый шаг назад, как ночь раскололась от грохота выстрела, и в левую щеку Маркусу брызнули щепки: пуля попала в ствол бука всего в нескольких дюймах от его головы.