Полет Кузнечика

Действие первое

Классная комната 9-а класса. Послеурочное время. В классе несколько человек, в основном девочки. Они заняты выпуском стенгазеты. Делают они это явно без энтузиазма. Особняком от них, за своей партой, сидит Маша. Она рисует что-то на большом листе бумаги. Среди остальных девочек — Дина, Катя и Лена.

Лена. Счастье, что эту дурацкую стенгазету выпускаем только к большим праздникам!

Дина. Признавайтесь, кто спер мой «Плейбой»? Сама еще не налюбовалась, а уже увели!

Лена. Может, мальчишки? Вроде бы Шурупик что-то такое читал…

Дина заглядывает под одну из парт и действительно вытаскивает оттуда журнал «Плейбой»

Дина. Ну, Шурупик! Слюни, небось, пускал от вида голых девочек! Между прочим, здесь пара и наших. На мой взгляд, ничего особенного. У нас на них никто бы не взглянул. Зато американцы, видимо, балдеют!

Катя. Как правильно пишется; «интеллигенция» или «интеллегенция»?

Лена. Нашла академиков! Загляни в словарь.

Маша. «И».

Лена. Надо же! Академики-то, оказывается, есть! Правда, доморощенные…

Маша не реагирует, продолжая рисовать. Дина подходит к ней и демонстративно рассматривает ее работу: При этом она курит и выпускает дым прямо в лицо Маше.

Дина. По-моему, название газеты надо более яркими красками. А то такое унылое — подстать самой художнице.

Маша. Не кури, пожалуйста.

Дина (удивленно). Почему?

Маша. Я не выношу дыма.

От неожиданности Дина на какое-то мгновение даже потеряла дар речи, но быстро пришла в себя.

Дина (обращаясь к присутствующим). Может, я ослышалась? Или мне показалось? Она… мне… предложила… не курить! Кто она такая, черт побери, чтобы делать мне такие замечания?

Маша невозмутимо продолжает рисовать, но чувствуется, что внутренне она вся напряглась. (к присутствующим).

До каких пор можно терпеть это безобразие? А? Спрашиваю вас.

Но все молчат, стараясь не смотреть на Дину. (Маше).

Тебе было сказано, чтобы ты убиралась из нашего класса?

Маша молча продолжает рисовать. (Трясет Машу.) Да или нет?

Маша. Убери, пожалуйста, свои руки. Ты мне мешаешь.

Дина. Почему не уходишь?

Маша. Мне здесь нравится. Я тут с первого класса.

Дина. Все слышали? Ей здесь нравится. А нам, как думаешь?

Маша молчит.

Так вот, официально заявляю. Нам всем очень не нравится. Белая ворона никому не нужна.

Лена. Не заводись. Не стоит.

Дина (Маше). А если уж ты так желаешь быть с нами, будь добра уважать коллектив. Стань, как все. Живи, как мы.

Маша. Пить, курить, заниматься сексом?

Дина. А ты, оказывается, не так глупа!

Маша. Не хочу.

Дина. Почему?

Маша. Не нравится.

Дина (ко всем). Надо же! Как в одесском анекдоте — всем нравится, а ей нет! Как можешь судить, если ничего не пробовала! Думаю, нам следует взять шефство над этой заблудшей овечкой и перевоспитать ее! Правда, девочки?

Среди присутствующих возникает гул одобрения, смех, веселье. Маша не реагирует.

Лена. Она, небось, еще ни с кем не целовалась! Не говоря о…

Маша. Это что, ультиматум?

Дина. Если хочешь, да.

Маша. А как же свобода личности и права человека?

Все молча уставились на Машу. Наконец, Дина первая пришла в себя.

Дина. Начиталась, насмотрелась всякой ерунды…

Маша (решительно). Нет. Не буду.

Дина. Интересно, кем она себя вообразила? Наташей Ростовой? Жанной д’Арк или княжной Таракановой?

Лена. Оставь ее. Пусть живет, как хочет. С ней и так никто не разговаривает.

Дина. Нет уж, пока я здесь, этого не будет. С волками жить — по-волчьи выть. Петь соловьем не позволю.

Лена. Что предлагаешь?

Дина. Начнем прямо сейчас, сию минуту. (Маше). Открой рот.

Маша не реагирует. Дина хватает ее и насильно пытается всунуть ей в рот горящую сигарету. Маша вырывается. (Командует).

Все сюда! Держать ее!

Девочки, кто с охотой, кто нет, все же приходят Дине на помощь, и общими усилиями им удается, наконец, всунуть сигарету Маше в рот. Она начинает кашлять, задыхаться, но девочки крепко держат ее.

Лена (отпускает Машу). Ладно, хватит. А то еще отдаст концы.

Дина (Маше). Ну как, приятно? Привыкнешь. Все так начинали.

Лена. Хватит.

Дина (явно вошла в азарт). Сигареты с травкой ни у кого нет? А то уж заодно.

Все отрицательно качают головами.

Жаль. А бутылка?

Одна из девушек достает из портфеля бутылку и дает Дине.

(Разочарованно). Пиво? На худой конец сгодится. Какой — никакой, а алкоголь. Приступим. Держите крепче.

Маша изо всех сил вырывается, но девушки общими усилиями все же разжимают ей рот и вливают пиво. Маша захлебывается, кашляет, задыхается. Входит Сережа, худой подросток, ноги которого плохо ходят в результате детского паралича. К тому же он немного заикается.

Сережа (изумленно). Что это вы делаете?

Девочки дружно выталкивают его из класса и возвращаются к Маше. Она уже едва дышит.

Дина. Ладно, для первого раза хватит. Жаль только с сексом… Лесбиянок у нас нет?

Все отрицательно качают головами.

Жаль… Хотя… Дай-ка мне «Плейбой». (Берет журнал, листает его и, найдя нужную иллюстрацию, ставит ее перед глазами Маши.)

Как тебе эта поза? Правда, возбуждает?

Маша закрывает глаза, ей явно плохо. В класс поспешно входит Андрей, красивый юноша в спортивном костюме. За ним семенит Сережа. Андрей бросается к Маше.

Андрей. Что вы с ней сделали? (Пытается привести Машу в чувство.) Вы что, совсем спятили?

Лена. Приобщали к цивилизации.

Андрей. Оно и видно. За это можно схлопотать несколько лет!

Дина. Не трогай ее и не вмешивайся. Это наше, женское дело.

Но Андрей не реагирует на слова Дины. Маша приходит в себя, Андрей поднимает ее и ставит на ноги.

Андрей (Маше). Можешь идти?

Маша молча кивает и пробует идти. Серый, проводи ее домой.

Сережа охотно подставляет Маше плечо, она опирается на него, и они выходят. Андрей направляется к выходу.

Дина. Ты куда?

Андрей. Надо закончить тренировку.

Дина. Я зайду за тобой. Мы скоро кончим.

Андрей, ничего не ответив, выходит.

Лена. Д’Артаньяну все это не понравилось.

Дина. Ничего, это он так. Она же его соседка. Вечером, когда останемся вдвоем, все сразу забудется…

Лена. Счастливая ты, Динка…

Дина. Не жалуюсь. Разве я его не достойна? (Прохаживается по классу, как модель на подиуме.)

Лена. Никто в этом не сомневается. Дело в другом…

Катя. Красивых девочек в школе много, а выбрал он именно тебя!

Дина. Значит, я самая красивая!

Лена. Ладно, давайте работать.

Катя. Что-то пропало настроение… Пошли по домам.

Лена. Хорошая идея. Присоединяюсь.

Все начинают собирать свои вещи и направляются к выходу.

Дина. Что-то вы мне не нравитесь… Носы повесили, потускнели… Это ведь была только шутка. Правда, девочки?

Ей никто не отвечает. Все, стараясь не смотреть друг на друга, выходят.

У Маши дома. Скромно обставленная комната в современной квартире. Маша настраивает скрипку и пробует играть свои упражнения. Как бы в ответ на это за стеной раздается взрыв рок-музыки, который заглушает звучание скрипки. У Маши опускаются руки, она тяжело погружается в кресло. В комнату сначала заглядывает, затем входит Сережа. Маша радостно вскакивает.

Сережа. Привет. Как ты тут?

Маша. Ничего, спасибо. Пара синяков не в счет. Молодец, что зашел. Вчера я даже не поблагодарила тебя… Прости.

Сережа. За что?

Маша. Ты спас мне жизнь. Еще б немного…

Сережа. Это не я, д’Артаньян. Я только позвал. (Пробует повернуть шею, но ему это плохо удается.) Наши девочки — просто мегеры! Им в концлагерях работать… Так дали по шее, до сих пор повернуть не могу…

Маша нежно гладит Сережу по ушибленному месту.

Маша. Где болит? Здесь? Правее? (Массажирует.)

Сережа (закрыв от удовольствия глаза.) Как приятно… Еще, пожалуйста, еще… Меня еще никто никогда не гладил… Кроме мамы в детстве…

Маша. У тебя еще все впереди.

Сережа. Думаешь?

Маша. Уверена.

Сережа. Скажи, а меня может кто-нибудь полюбить?

Маша. Почему нет?

Сережа. Ну, я… Сама понимаешь… Не такой, как все.

Маша. Глупенький, ты лучше, чем все. У тебя добрая душа. Это самое главное. А то бывает красивый, умный, а внутри — пустота… А ты…

Сережа. Значит, меня можно полюбить?

Маша. Конечно!

Сережа. А…а ты?

Маша. Что, я?

Сережа. Могла бы? Не сейчас, когда-нибудь…

Маша. Конечно. Я и сейчас тебя люблю.

Сережа. Нет, не так. Как в кино. Или в романах…

Маша. Видишь ли… То совсем другое…

Сережа. Какое оно, это другое?

Маша (подумав.) Это когда не хочешь, а все равно любишь…

Сережа. Понятно… А ты кого-нибудь…

Маша молча кивает головой. Сережа поворачивается и идет к выходу.

Маша. Не обижайся. Зато ты — настоящий друг…

Сережа…. товарищ и брат. Ладно. Спасибо и на том. Для меня это и так слишком много. Пока.

Маша. Погоди. (Подходит и целует его в щеку.)

Сережа, придя в себя, нежно закрывает ладонью место поцелуя, в блаженном состоянии удаляется. Маша снова берется за скрипку, но тут появляется Катя. Она останавливается у порога, будто боится, что ее непременно выгонят.

Катя. Мы с Серым столкнулись на лестнице… Твоя бабушка то впускает, то выпускает…

Какое-то время длится тягостная пауза.

Маша. Что стоишь у двери? Проходи. Садись.

Катя нерешительно проходит и садится.

Катя. Как ты?

Маша. Спасибо, ничего.

Катя. Чем занимаешься?

Маша. Да вот… Пыталась играть, да сосед в своем репертуаре…

Катя. Д’Артаньян? Сколько девочек тебе завидуют! Я первая…

Маша. Насчет чего?

Катя. Такого соседства. Можно только мечтать!

Маша. Что вы в нем нашли? Не знаю…

Катя. Как, что? Внешность, деньги… Такой молодой, а уже крутой! Шутка ли — дилер такой известной косметической фирмы как «Флоранс»! Родители — тоже крутые, у всех по иномарке… (Со вздохом). Вот бы такого мужа…

Маша. Ты еще только в 9-м.

Катя. Ну и что? Если б такой попался, бросила бы все. В конце концов, счастье женщины — муж, семья, дети. Некоторые только делают вид, что создают карьеру. На самом деле все мечтают об одном… Просто среди крутых легче найти то, что нужно.

Маша молчит.

Ты так не думаешь?

Маша. Нет. Я хочу сама стать кем-то.

Катя. А семья?

Маша. Если будет любовь…

Катя. Для семьи она совсем необязательна.

Маша. Я не смогу жить с мужчиной без нее.

Катя. У тебя слишком высокие требования к жизни. Трудновыполнимые.

Маша. Может быть…

Наступает тягостная пауза.

Катя. Сердишься?

Маша. Нет.

Катя. Еще хуже. Значит, презираешь…

Маша молчит.

Пойми, я не могу быть одна… Без коллектива. Хорошего, плохого — неважно. Мне было очень противно участвовать в том, что было. Но если б я отказалась, со мной было бы то, что с тобой. Полный бойкот. А я не могу… Хорошо, ты сильная, ты можешь, а я… (Всхлипывает.)

Маша. Ошибаешься. Я очень даже слабая. Сама всегда мне помогала.

Катя. Это если таскать или поднимать что-то…

Маша. Часто болею… Даже освобождена от физкультуры.

Катя. Все так… Но все равно ты сильная. Духом что ли… Против тебя я — полный слабак… Странно вообще-то…

Маша. Что именно?

Катя. Слабые физически — сильные и стойкие духом, а крепыши вроде меня…

Маша. Просто слабым приходится больше преодолевать. И больше страдать.

Катя. Тебе… тоже?

Маша. Конечно.

Катя. Но… я знаю тебя с первого класса… И никогда не замечала…

Маша. Именно этого я и хотела.

Катя. Но… почему?

Маша. Что — почему?

Катя. Ты страдала.

Маша (помолчав.) Как думаешь, легко быть сиротой?

Катя. Разве ты…

Маша. А как называется ребенок без родителей?

Катя. Но они у тебя есть!

Маша. Это еще хуже. Сирота при живых родителях — вдвойне сирота! Потому что родители его не умерли, а бросили! Вдумайся в это слово — бросили! Видела ты когда-нибудь, чтобы кошка или собака бросила свое дитя? Нет. А человек — сплошь и рядом.

Катя. Но они же тебе помогают деньгами…

Маша. Разумеется. Иначе как бы мы жили на бабушкину пенсию! Но разве дело в деньгах!

Катя. Знаешь, не жалей. Зато тебя никто не достает и не учит ежедневно жить! Мне уже эти нравоучения — вот где сидят!

Маша. Глупышка… Я мечтаю о них как о самом прекрасном в жизни! Хуже всего — равнодушие. Да, мне покупают подарки, я не голодаю, но никого, кроме бабушки, не интересует, что я чувствую… Они просто выполняют свой долг.

Катя. И за то спасибо. Другие и этого не делают. А у них там тоже есть дети?

Маша молча кивает. Ты их видела?

Маша качает головой. Прости, я не знала… То есть, знала, но не думала… Ты никогда не жаловалась.

Маша. Такой у меня характер.

Катя. Но мы были подругами!

Маша. Были.

Катя. И прощенью не подлежит?

Маша молча качает головой.

Маша. Предательство — самый страшный грех в христианской религии.

Катя. Но в той же религии, если человек покается, его прощают. Даже Христос простил Иуду.

Маша. Я же не он! Да и потом… Разумом могу, но сердцем…

Катя. Жаль. Все равно я люблю тебя. Может быть когда- нибудь…

Маша. Может…

Катя. Но ведь ты остаешься совсем одна…

Маша. Мне не привыкать.

Катя. Ну, я пойду?

Маша молча кивает.

Если… Только позови.

Маша молча кивает. Катя выходит. Маша возвращается к своей скрипке, долго не может начать играть. Наконец, собирается с силами, берет себя в руки. Звучит нежная печальная мелодия. За стеной вновь раздается гром тяжелого рока, который заглушает звуки скрипки. Какое-то мгновение Маша стоит, опустив руки, затем аккуратно кладет скрипку в футляр и начинает неистово, яростно колотить кулаками по стене. Но бесполезно, т. к. рок-музыка поглощает и удары. Тогда Маша хватает табурет и изо всех сил наносит им удары по стене. Рок-музыка, наконец, умолкает. Маша без сил опускается в кресло. Стук в дверь. На пороге появляется Андрей.

Андрей. Привет, Кузнечик. Кажется, ты меня звала?

Маша (в ярости). Не смей так называть меня! Тысячу раз тебе говорила!

Андрей. Все претензии к композитору Шаинскому. (Напевает). «И кузнечик запиликает на скрипке. С голубого ручейка начинается река, ну а дружба начинается с улыбки!» И так далее.

Маша. Издеваешься?

Андрей. Как можно!

Маша. Почему ты всегда глушишь меня?

Андрей. Не всегда. А только когда дома. В остальное время пиликай, сколько хочешь.

Маша. Какое ты имеешь право?

Андрей. Насчет прав — действительно проблематично… Можешь подать на меня в суд. Готов возместить тебе моральный ущерб. Понимаешь, когда слышу твое визжание, точнее, твоей скрипки, у меня условный рефлекс. Мне сразу хочется послушать что-то такое, эдакое веселое! Как после горькой пилюли тянет на что-то сладкое. Усекла?

Маша. Вполне.

Андрей. Во всем виноваты строители. Не сделали в стенах звукоизоляцию. В те времена это было не модно. Послушай, почему бы тебе не бросить все это?

Маша. Что именно?

Андрей. Свою музыку. Соседи были бы тебе очень благодарны. И я тоже.

Маша. А как насчет тяжелого рока? Каково мнение соседей?

Андрей. Один ноль в твою пользу. Но не могу, душа просит!

Маша. Моя тоже.

Андрей. У тебя есть душа? Ну, ладно, ладно. Мир. Больше не буду. Если смогу? Но, честное слово, столько лет ты мучаешь эту бедную деревяшку! Дай ты ей, наконец, покой. Погуляй лучше на свежем воздухе! Займись, в конце концов, любовью! А то засохнешь на корню…

Маша. Непременно учту твои пожелания. Спасибо.

Андрей. Ладно. Как самочувствие?

Маша. Могло быть хуже. Спасибо.

Андрей. За что?

Маша. Сам знаешь. Иногда ты можешь быть человеком!

Андрей. Благодарю. В твоих устах, Кузнечик, это дорогого стоит!

Маша. Почему?

Андрей. Не слишком щедра на похвалы. Да и не только на них. Ну, пока. Если надо узнать, что задали, я к твоим услугам.

Маша. Спасибо.

Андрей выходит. Маша возвращается к своей скрипке и начинает играть. На этот раз это не простые упражнения, а нежная, лиртеская мелодия, идущая от самой глубины сердца.

Классная комната 9-а. Закончились уроки, и все спешат по домам. За столом сидит Надежда Петровна и что-то пишет в журнале.

Надежда Петровна (Маше). Заволоцкая, останься.

Класс быстро пустеет, Маша подходит к столу, (продолжая писать.)

Надо поговорить. Садись.

Маша. Спасибо. Лучше постою.

Надежда Петровна. Догадываешься, о чем?

Маша. Примерно.

Надежда Петровна. Сама понимаешь, это ЧП. Придется обсуждать. Сама-то ты как?

Маша. Ничего. Все в порядке.

Надежда Петровна, Но синяки имеются. У врача была?

Маша. Нет. Вроде ничего серьезного. Били-то все-таки девочки!

Надежда Петровна. Можешь подать на них в суд. Потребовать компенсацию за моральный ущерб.

Маша. Разве это можно измерить деньгами?

Надежда Петровна. Теперь все можно, было бы желание.

Маша. У меня его нет.

Надежда Петровна. Хорошо. Значит, не держишь зла на подруг.

Маша. Они мне не подруги.

Надежда Петровна. Даже так? Кстати, я говорила с ними. Жалуются на тебя, говорят, сама виновата. Чуждаешься, избегаешь общения…

Маша. Тусовок.

Надежда Петровна. Я и говорю.

Маша. Это не одно и то же. Общения мне даже не хватает. Но тусоваться с ними…

Надежда Петровна. Более того, они считают, ты противопоставляешь себя всему коллективу. Нехорошо. Коллектив — великая сила и пренебрегать им… Не может такого быть, чтобы все были неправы, одна ты… Так не бывает.

Маша. Раз вы так уверены в этом, зачем тогда наш разговор?

Надежда Петровна. Чтобы разобраться. Чтобы ты поняла свою ошибку.

Маша. Выходит, я получила по заслугам… А вы хоть знаете, за что меня били?

Надежда Петровна. Говорят, за высокомерие.

Маша. А меня вы не хотите выслушать?

Надежда Петровна. Конечно, хочу.

Маша. Так вот. Я не хочу жить так, как они. Имею я на это право?

Надежда Петровна. Вот и они говорят; ставишь себя над коллективом.

Маша. Хорошо, раз уж так, скажу все открытым текстом. Меня били за то, что я не пью, не курю и не сплю с мальчиками.

Надежда Петровна (опешив и на какое-то мгновение потеряв дар речи.) Ты с ума сошла! Этого не может быть! Наши девочки не такие! У нас они все из хороших семей! У нас же не какая-то там простая школа, а специализированная, английская! Нет, нет, такое просто невозможно!

Маша. Значит, я все это выдумала?

Надежда Петровна. Ну, нет, уверена, ты просто ошибаешься. Вернее, заблуждаешься. (Пауза.) Возможно, ты просто сгущаешь краски… Ведь смотря как взглянуть на эти проблемы… О наркотиках, конечно, не может быть и речи. Категорически. Что ж до курения… Здесь мнения самые разные… Разумеется, лучше не втягиваться… Это такой омут, скажу тебе… Сама до сих пор не могу бросить. Семь раз пыталась. К тому же, не мы одни, весь мир курит! Что ж мы хуже их? Говорят, никотин в малых дозах даже полезен. Как витамин.

Маша. Стоит спросить у заболевших раком легких.

Надежда Петровна. Ну, это может случиться с каждым.

Маша. Но с курильщиками в первую очередь.

Надежда Петровна. Не спорю. Медицина действительно так считает. Но вот с алкоголем картина более ясная. В малых дозах он точно полезен.

Маша. А что такое — малые дозы?

Надежда Петровна. Ну, думаю, стаканчик — другой в день…

Маша. Стаканчик?

Надежда Петровна. Я имела в виду рюмки.

Маша (с иронией.) Всего-то?

Надежда Петровна. Считаешь маловато? Тогда не знаю. Их фильмы смотришь? Они там пьют с утра до вечера.

Маша. И с вечера до утра тоже.

Надежда Петровна (радостно). Ты тоже заметила? И ничего. Алкоголиками не становятся. Живут себе припеваючи. Одним словом, весь мир пьет. И тут уж ничего не поделаешь… А насчет мальчиков… Тут я не советчик — слишком старомодна. Нас воспитывали в другом духе… Насчет сегодняшнего скажу так: не одобряю, но отношусь с пониманием. На дворе, увы, 21 век…

Какое-то время длится молчание.

Маша. Надежда Петровна, у вас есть свои жизненные принципы?

Надежда Петровна. Что? Принципы?.. Какие принципы?

Маша. Хоть какие-нибудь.

Надежда Петровна. Конечно… То есть, были… В последние годы их как-то поубавилось… Точнее, ориентиры несколько размылись, потускнели… Порой не знаешь, куда податься. И попадаешь, как правило, не в ту степь.

Маша . А что такое хорошо, а что такое плохо, различаете?

Надежда Петровна. Надеюсь. Хотя… не уверена. Теперь все так смешалось… (Пауза.) Осуждаешь?

Маша. Нет. Только пытаюсь понять: зачем вам школа? Есть канцелярии, офисы…

Надежда Петровна (со вздохом). Значит, осуждаешь… Да, я давно могла уйти куда-нибудь, как другие… Но… я люблю школу. Даже такую, какой она стала сейчас. Люблю все юное, живое, задорное. Сама молодею от общения с ним. Но все это так сложно, особенно теперь. Вот тебя, например, учу с 4-го класса. Но только сейчас поняла — я совсем тебя не знала. Откуда ты такая?

Маша. Какая?

Надежда Петровна. В тебе есть какой-то внутренний стержень. По сравнению с тобой мы все — бесхребетные амебы… Нет, слепые котята…

Маша. Не знаю… Наверно от бабушки. Она у меня всю войну была разведчицей. Не раз бывала в тылу врага.

Надежда Петровна. Правда? Впервые слышу.

Маша. А может… У меня есть что-то, чего нет у других.

Надежда Петровна. Например?

Маша. Музыка. Моя музыка. Когда мне плохо, она всегда со мной. Но когда хорошо, тоже.

Надежда Петровна. Возможно…

Маша. Странно, что я выгляжу сильной… На самом деле мне самой так нужна помощь!.

Надежда Петровна. Зачем? Ты и так со всем прекрасно справляешься сама!

Маша. Может быть тогда… Я смогла бы помочь.

Надежда Петровна. Кому?

Маша (кивая в сторону класса.) Им.

Надежда Петровна. Тебе это нужно?

Маша. Да. Очень.

Надежда Петровна. Но ведь ты совсем одна, а значит, в поле не воин!

Маша. Не совсем. Кое-что все же могу.

Надежда Петровна. Что именно?

Маша. Сказать «нет».

Надежда Петровна. И что это даст?

Маша. Не знаю… Но уверена, кто-то когда-то должен его сказать. Пусть это буду я.

Надежда Петровна. Не знаю, не знаю…

Маша. Однажды по телевидению показывали старый американский фильм. Не помню его названия… Но сам фильм запомнился на всю жизнь. Судебные заседатели решали судьбу одного подростка: его подозревали в убийстве. Все улики были против него. Осталось только вынести приговор. Смертный. Была жара, все куда-то спешили — кто на футбол, кто за город… Поэтому при голосовании все подняли руку «за». Все, кроме одного заседателя. Он не сказал «нет», а просто объяснил, что сомневается. Но без этого одного голоса не мог быть вынесен приговор. Буря возмущения, негодования… Начали пересматривать, уточнять все заново. При втором голосовании сомневающихся было уже двое, далее, трое… Пока, наконец, не сдался последний. Жизнь юноши была спасена.

Надежда Петровна. Я помню этот фильм. Когда- то он шел в наших кинотеатрах. Он назывался… Кажется, «12 разгневанных мужчин».

Маша. Вот если бы я была не одна…

Маша и Надежда Петровна молча смотрят друг другу в глава, каждая думая о своем.

Надежда Петровна. Хорошо. Считай, нас уже двое.

Маша (едва сдерживая радость.) Спасибо.

Они берутся за руки и молча стоят, глядя друг другу в глаза.

Занавес