Полицейская Академия

ЧАСТЬ IV

В то предвечернее время улицы Нью-Йорка, как всегда, были заполнены автомобилями. Среди потока машин заметно выделялся полицейский «понтиак»- для ньюйоркских копов конец городского рабочего дня всегда был самым трудным и самым тяжелым временем.

За рулем автомобиля, как всегда, сидел лейтенант МакКони, на соседнем кресле полуразвалился его приятель, коллега и однокашник по Полицейской Академии, чернокожий полицейский Хайталл.

Это было обычное городское патрулирование – за неполный год службы в городской полиции подобные пещи превратились для приятелей в настоящую рутину. Аресты уличных торговцев наркотиками, участия в облавах, поиск и преследование угнанных автомобилей…

Машина, свернув в один из плохо освещенных переулков, остановилась.

– Ну, что, не пора ли нам освежиться?- Хайталл, вытащив из автомобильного бардачка банку пива, вскрыл ее и, сделав несколько глотков, протянул МакКони.

Тот жестом отстранил Хайталла.

– Спасибо, что-то не хочется…

Чернокожий полицейский с удивлением посмотрел ни своего товарища.

– Что с тобой такое?- забеспокоился он.- Не узнаю лейтенанта МакКони. Ты что, действительно отказываешься от пива? Может быть, ты заболел? А

может,- Хайталл ослепительно улыбнулся,- может быть, ты не удовлетворил ту девку из Южного Бронкса, и теперь тебя мучают угрызения совести? МакКони покачал головой.

– Да нет, приятель, просто мне что-то осточертела эта идиотская работа…

– Как?- удивился Хайталл.- Служба в ньюйоркской полиции тебе уже надоела?…

– Да нет, ты неправильно понял. Я имею в виду – все эти бесконечные патрулирования, эти гонки, разборки с разными проститутками, сутенерами, продавцами крэка… Каждый день занимаешься одним и тем же, крутишься, как белка в колесе и – все безрезультатно…

– Ну так глотни пивка,- продолжал настаивать Хайталл,- глотни этого пивка и сразу же посмотришь на мир другими глазами…

– …Я все время вспоминаю нашу Полицейскую Академию,- продолжал МакКони,- что ни говори, а это были лучшие годы нашей жизни…

Чернокожий полицейский прищурился.

– Даже несмотря на то, что там приходилось время от времени иметь дело с такими дегенератами, как Харрис, Колтон и Робертс?…

– Но мы всегда выходили победителями!- воскликнул его собеседник.

– Кстати, а ты знаешь, где они теперь?- спросил Хайталл и, не дожидаясь, что скажет Джерри, продолжил,- они все трое теперь в участке на Манхэттене… Тупые, исполнительные – начальство таких любит.

– А где этот урод капитан Маузер?- поинтересовался Джерри.

– Этого козла взяли по блату в Управление,- ответил чернокожий полицейский.- Сидит там, перекладывает какие-то бумажки и думает, наверное, что без него нью-йоркская полиция не просуществовала бы и дня…

МакКони завел двигатель и повел автомобиль по плохо освещенному переулку.

– Кстати,- Хайталл, допив пиво, выбросил пустую жестяную банку за окошко,- этот район, где мы сейчас

проезжаем – самый опасный в нашем участке. Только за последний месяц – четыре убийства и семь покушений на убийство, двадцать одно изнасилование, из которых двадцать

– групповухи, а поножовщины и мелкого хулиганства я уже просто не считаю…

– Ну, разные там поножовщины и хулиганства в Нью-Йорке – это вообще мелочевка, их и во внимание брать не стоит,- МакКони подъехал к светофору и остановился, пережидая красный свет.- Самое гадкое, что только может быть для нью-йоркского полицейского – это торговцы крэком. Самый гнусный наркотик, из всех известных. И подсаживаются на него очень быстро – практически с первого раза…

– Ты имеешь в виду Чанга и его людей из китайского квартала?- спросил Хайталл.

– Да, и его тоже…

– Но зацепить Чанга очень и очень непросто… Такой хитрожопый…

Зажегся зеленый свет, и МакКони, проехав несколько рядов супермаркетов, вновь выехал на одну из центральных улиц…

– Мне кажется, что сегодня у нас не ожидается ничего интересного,- обернулся он к своему напарнику.- Давай еще немножко попетляем тут и – в участок.

– Согласен,- ответил Хайталл. Глядя на тоскливое выражение лица своего приятели, чернокожий полицейский весело подмигнул Джерри.

– Да, чуть не забыл,- сказал он,- у меня для тебя есть отличная новость. Ты знаешь, комендант Лассард тебя зачем-то разыскивает…

– Комендант Лассард?- переспросил МакКони,- И что, мы, наверное, опять ему понадобились?

– Скажу тебе по секрету – да. У него возникла какая-то новая идея – что-то о привлечении гражданского населения к полицейской работе…

Ну и что? Хайталл продолжал:

Он написал какой-то меморандум в Управление,

его прочитали и одобрили.

А мы тут при чем?

Он считает, что без нас не справится. Мне кажется

– абсолютно правильно считает…

– И когда же нам надо прибыть к Лассарду?- предчувствуя новый поворот в своей карьере полицейского, МакКони заметно оживился.

Хайталл посмотрел на часы. – Как раз после окончания дежурства. То есть – через пятнадцать минут мы должны быть в его кабинете.

– И ты раньше об этом не мог сказать?- в голосе

Джерри звучала нескрываемая обида. Хайталл развеселился.

– Ты спрашиваешь, не мог ли я тебе об этом раньше сказать? Ну, конечно же, мог!

Так чего же ты молчал?

Так ведь ты сам не спрашивал!…

– Уважаемые офицеры! Мне очень, очень приятно, что вы вновь откликнулись на мое приглашение и опять собрались в этих родных для всех нас стенах!- комендант Лассард, с удовольствием глядя на выпускников Академии 1984 года, сняв очки и протерев их о полу мундира, продолжил свою речь.- Да, мне чрезвычайно приятно, что вы откликнулись. Я не хочу тут распространяться о ваших многочисленных достоинствах – во-первых, у нас слишком мало времени, во-вторых, они и так хорошо известны. Видимо, вы наслышаны о моей новой программе, а тем, кто еще не знает, о чем речь, кратенько расскажу. В своей ежедневной практике вы, нью-йоркские копы, наверняка неоднократно сталкивались с очень малоприятным фактом: в последнее время гражданское население нашего прекрасного города все меньше и меньше уважает блюстителей порядка, то есть всех нас. Нас называют и гнусными легавыми, и мерзкими мусорами, и паскудными копами, и…

– Гнойными пидарами,- произнес с места МакКони.

– А еще – грязными выродками,- подсказал Ларвел.

– Вонючими ублюдками,- вставил Хайталл.

– Неподмытыми членососами,- добавила Агата Трахтенберг.

– Полными дебилами,- сказал Джон Насименто.

– Отвратными недоносками,- дополнила стоявшая тут же его жена Элизабет.

– Козлинами, каких только поискать,- закончил перечень эпитетов Эрик Мартинес.

– Короче – хуже не придумаешь,- подытожил комендант Лассард – и, как ни странно, во всем этом есть своя доля правды. Нью-Йоркская полиция потеряла былое уважение в глазах граждан прежде всего благодаря таким уродам, как всем известные Маузер, Харрис, Колтон и Робертс. Для них главное – не служить законности и справедливости, а просто дрючить и правого, и виноватого исключительно для собственного удовольствия. Этим самым они дискредитировали высокое звание американского копа. Народ нас не любит и доверяет все меньше и меньше. Я долго думал, что следует предпринять, чтобы исправить положение, чтобы восстановить доброе имя американского полицейского…

– И что же вы надумали, сэр?-поинтересовался со своего места Ларвел.

– Единственный выход – максимально приблизиться к народу. Надо быть проще. Надо создавать себе привлекательный имидж. Как говорил один умный человек – будь проще, и к тебе потянутся массы.

– Но некоторые из нас и так весьма и весьма близки к народным массам!- воскликнул со своего места Эрик.- Сэр, во всем Нью-Йорке вы не найдете лучшего матерщинника, чем я! Вы бы только видели, как я разговариваю в вашем участке с задержанными уличными хулиганами,- Мартинес, скорчив чрезвычайно мерзкую рожу, произнес картаво,- а ну, бля, в натуре, всех попишу!

– он резким движением вытащил из кармана мундира

выкидной нож и для пущего эффекта помахал им в воздухе перед самым носом коменданта Лассарда – тот отпрянул.

– Да, лейтенант Мартинес,- похвалил Эрика начальник Академии, несколько отойдя от неожиданного выпада вошедшего в роль полицейского,- действительно неплохо это у вас получается. Очень даже здорово… но я имел в виду совершенно другое…

Мартинес, улыбнувшись несколько застенчиво – он был очень польщен похвалой начальства, спрятал выкидной нож в карман и вежливо поинтересовался:

А что вы имели в виду, сэр?

Вы, лейтенант Мартинес, приближаетесь к народу

– это само по себе не так уж и плохо, но малоосуществимо

– в городской полиции не так уж и много бывших банди…, простите, я хотел сказать, не так уж и много людей, столь хорошо знакомых с криминальным миром, обладающим, к тому же, несравненным даром перевоплощения. Я имел в виду совершенно другое: гражданское патрулирование.

– А это что такое?- спросила Саманта Фокс.

– Это и есть моя новая идея,- самодовольно улыбнулся Лассард.- Кодовое название -«Граждане на улицах» или сокращенно – ГНУ. Да, программа ГНУ.

– А в чем заключается эта ваша новая программа ГНУ?- поинтересовался МакКони.- Вы хотите сказать, что наши Соединенные Штаты постепенно должны превратиться в полицейское государство?

Лассард улыбнулся.

– Полицейское государство, лейтенант МакКони, это не так уж и плохо. Представляете, идете вы по городу, и везде – полиция, полиция, полиция… И ни одного преступника! Но яимеюввидуинеэто. По моему замыслу, нам следует привлечь гражданское население для патрулирования, на общественных началах. Что это даст? Во-первых, граждане, убедившись на практике, сколько тяжела и опасна наша работа, проникнутся к полицейским должным уважением. Во-вторых, сблизившись с нами во время совместной работы и лучше узнав нашу специфику, они и сами поймут, что копы – это не сборище грязных

ублюдков, а совершенно нормальные люди. В-третьих, оценив на практике, сколько сложно и опасно защищать законность, многие потенциальные нарушители десять раз подумают, прежде чем ее нарушить. Таковы видимые плюсы этой программы. У меня все. Да, чуть не забыл: мэр города Мери Сьюзил наделила меня особыми полномочиями. Я уже договорился с вашим начальством, и с завтрашнего дня вы вновь поступаете под мое начало. Будете помогать мне…

– Чем?- спросил МакКони.

Будете работать с гражданским населением. На первом этапе самое, на мой взгляд, главное – создать новый, привлекательный имидж. А теперь – спрашиваю я: жалобы, предложения есть?

Есть,- ответил Хайталл.- Жалование хреновое…

Федеральные власти выделили под программу ГНУ неплохие средства,- успокоил Лассард,- у меня вы будете получать в два раза больше.

Надоело все время ходить в форме,- добавил Ларвел,- люди меня пугаются…

То же самое я говорил сегодня начальству в Управлении, оно согласилось, что какое-то время можно патрулировать улицы и в гражданской одежде.

А мой начальник запрещает курить марихуану,- обидчиво произнес Мартинес.- Говорит, что очень вредно для здоровья…

Можете курить, только не очень много,- разрешил комендант.- Это даже хорошо, что вы время от времени будете употреблять наркотики: главное условие программы ГНУ – максимальное приближение к образу и подобию рядовых граждан. Короче, делайте, что хотите: пыхайте травку, трахайтесь в телефонных будках и в автомашинах – даже в полицейских,- Лассард выразительно посмотрел в сторону Джона и Элизабет Насименто,- побольше ругайтесь матом – народ очень любит, когда с ним говорят на его языке, в общем, делайте все, что хотите. А теперь,- Лассард открыл несгораемый шкаф и, вытащив оттуда объемистую бутылку виски и

восемь – по числу присутствующих – маленьких стопочек, разлил алкоголь,- за окончательный и бесповоротный успех нашего прекрасного начинания. За программу ГНУ, господа офицеры!…

Мартинес, с видимым удовольствием выпив виски и занюхав рукавом своего форменного полицейского кителя, обернулся к Лассарду.

– Нет, честное слово, мне это начинает очень даже нравиться!…- сказал он.

МакКони и Хайталл, сидя за столиком в столовой Академии – был обеденный перерыв – обсуждали вчерашнюю беседу с Лассардом.

– Ну, что ты скажешь по этому поводу?- спросил Хайталл и, подцепив вилкой спагетти, отправил их себе в рот.

– Вообще-то задумка неплохая,- ответил тот,- что-то в этом есть. Как по мне, так это гораздо лучше, чем просиживать задницу в патрульном автомобиле, гоняясь за разными недоносками.

– Ты думаешь, ходить по разным конторам и вербовать людей для участия в новой программе – легче?

– Я не говорю, что это легче. Во всяком случае, общаться с нормальными людьми – гораздо приятней, чем с пьяными драчунами из пивных.

Хайталл задумчиво произнес:

– А разве ты можешь сказать, кто из людей нормален, а кто – нет с первого взгляда? Днем человек может быть нормальным и законопослушным, а как вмажет пару стопок – превращается в жуткого хулигана…

МакКони нетерпеливо перебил своего приятеля:

– Ладно, ладно… Превратиться в громилу можно и без предварительной выпивки. Знаешь, что рассказал мне как-то Мартинес?

Что?

Пришел он как-то в не очень дорогой ресторанчик

– это, кстати, было еще в те времена, когда он якшался к

Саддамом. Заказал обыкновенный порционный обед, сидит, ждет. Через некоторое время подходит к нему официантка – жуткая и обрюзгшая баба неопределенного возраста, приносит суп. Мартинес смотрит – она большой палец правой руки наполовину опустила в жидкость. Эрик промолчал. Когда же она принесла ему второе – тот же самый палец был погружен в дымящийся гарнир – Мартинес не выдержал и говорит:«Слушай, бабушка, а что это ты свой вонючий палец в тарелке держишь?», а та без смущения отвечает:«А у меня, понимаете ли, нарыв, так врач посоветовал его все время в тепле держать…» Эрик, значит, разъярился:«Так зачем ты, старая курва, мне обед портишь. Засунула бы его лучше себе в задницу…» А старая курва и отвечает:«Именно это я и делаю во время перерыва…»

Хайталл, посмотрев в свою тарелку, тут же отставил ее в сторону.

– Ну и умеешь же ты аппетит портить,- с обидой в голосе произнес он.- Мне после твоих слов сразу же обедать расхотелось…

МакКони подмигнул чернокожему полицейскому.

– Так это я в подтверждение своих же слов – чтобы стать громилой – а Мартинес с друзьями после этого случая разнесли ресторан в пух и прах – чтобы стать громилой, достаточно просто начать обращать внимание на какие-нибудь несовершенности нашей жизни…

Полицейские поднялись из-за стола и направились к выходу. – Кстати, какие у тебя планы на сегодня?- спросил МакКони.

– Комендант приказал мне вести вербовку гражданского населения среди пенсионеров,- ответил Хайталл.- У них же времени хоть отбавляй, дома сидят, ничего делать не надо. Пусть поучаствуют в программе «Граждане на улицах»… А тебя к кому направили?

– В колонию для несовершеннолетних правонарушителей,- вздохнул Джерри,- хотя, мне кажется, туда следовало бы направить не меня, а Мартинеса.

У него в этом плане опыт побогаче…

– Да, на этот раз комендант явно не угадал. Его направили рекламировать новую полицейскую программу в «Континентал Интернейшнл Банк». Я краем уха слышал, что сказал ему Лассард:«Ты неплохой актер, и должен создать у банковских клерков новый, привлекательный имидж полицейского…»

Эрик Мартинес, облаченный в свой обычный боевой костюм – грязные лохмотья прикрывали застиранную майку с надписью масляной краской «Рак матки – короли НьюЙорка»- подошел к крутящимся дверям банка и, глянув на швейцара, произнес:

– Эй, кореш, где тут у вас людей побольше? У меня к ним дело…

Швейцар, презрительно посмотрев на отрепья Мартинеса, ответил:

– Послушай, приятель, валил бы отсюда, пока цел…

А не то я полицию позову… Мартинес ухмыльнулся.

– Полицию, говоришь? Так я и сам полицейский!

– Бросай свои шутки,- злобно ответил швейцар,- я тебе серьезно говорю – вали, пока не доигрался.

Эрик, вытащив из кармана полицейский значок, помахал им перед самым носом швейцара.

– Ну что, убедился? Тот потянулся к стоявшему рядом телефону.

– Алло, полиция? Тут какой-то ненормальный с явно уголовной внешностью ошивается под нашими дверями и выдает себя за полицейского. У него с собой какой-то значок – то ли поддельный, то ли украл у кого-нибудь, зарезал полицейского и значок у него украл… Да? Что вы говорите? Серьезно?- Швейцар в полном недоумении повесил трубку.

– Ну что, убедился?- с издевкой в голосе спросил Мартинес.

– Это, наверное, какое-то недоразумение,- совершенно растерянным голосом произнес швейцар, обращаясь то ли к Эрику, то ли к самому себе,- мне

сказали, что теперь нью-йоркские полицейские сами вольны выбирать себе стиль одежды, чтобы не пугать мирных жителей…

– Так я тебя спрашиваю, где у вас тут в банке людей побольше? Мне поручено провести с ними беседу на тему морали и права.

– Двадцать девятый этаж, по коридору налево,- с

явным раздражением ответил швейцар. В небольшом конференц-зале полицейского уже ждали

Лассард успел позвонить руководству банка.

Значит, так, коре…, простите, дамы и господа,- начал Мартинес – его лохмотья смотрелись за большой полированной трибуной красного дерева более чем непривычно.- Мое начальство прислало меня сюда, чтобы я рассказал вам о некоторых аспектах работы городской полиции.- Мартинес вытащил из кармана вчетверо сложенную бумажку и принялся читать чрезвычайно монотонным голосом:- Преступление – это такое уголовно наказуемое деяние, которое…,- забубнил он.- Наказание за преступление неотвратимо…

Публика, собравшаяся в зале, заскучала.

Мартинес, дочитав свои записи до конца – видимо, он достаточно серьезно отнесся к поручению коменданта Лассарда – притих. В зале воцарилась напряженная пауза.

В это время со своего места в первом ряду поднялся председатель правления банка – высокий седовласый господин в сером костюме-тройке, словно сошедший с рекламных видеороликов фирмы «Жиллет».

– Сэр,- очень вежливо обратился он к полицейскому,- сэр, то, что мы сейчас от вас услышали, очень и очень интересно. Без вашего содержательного сообщения мы вряд ли бы когда-нибудь узнали, что наказание за совершенные преступления неотвратимы. Все это чрезвычайно, чрезвычайно приятно, мы очень благодарны вам.- Председатель правления продолжал, чуть заметно улыбаясь.- Однако ваш непосредственный начальник, всеми нами любимый комендант Лассард по секрету сказал мне, что вы отлично разбираетесь во всех тонкостях ремесла тех, кто эти преступления совершает. Вы, как утверждает Лассард, да и как можно судить по вашему достаточно необычному одеянию, в свое время,- импозантный джентльмен несколько замялся,- как бы это выразиться поточнее,- вращались довольно долгое время в среде уголовников. Мы, все тут собравшиеся,- председатель банковского правления рукой указал на публику в зале,- были бы вам весьма признательны, если бы вы рассказали нам поподробней что-нибудь о том периоде вашей жизни. Говорят, что вы были знакомы с этим ужасным преступником Саддамом… Посвободней, мой дорогой друг, посвободней, чувствуйте себя, как дома…

Мартинес облегченно вздохнул.

– Так что вы мне тут задницу дурите,- ответил он,- давно бы так! А то стою тут, понимаешь ли, членом груши околачиваю, а вы тут уши развесили…

Зал восторженно зааплодировал.

– Отлично, отлично!- воскликнул со своего места председатель правления.- Продолжайте в том же духе, господин полицейский!…

Мартинес, выйдя из-за трибуны, подошел к столику президиума и, развязно усевшись на него, продолжил:

– Если вы, кореша, желаете, могу рассказать вам, как можно ни за что ни про что прибараться к любому на улице, иными словами – как найти предлог для высокохудожественного мордобоя.

– Простите,- спросил председатель правления,- простите, но я человек недостаточно грамотный, и не понимаю значения некоторых слов. Прибараться, как вы изволили выразиться, это значит – найти повод для драки?

Эрик вытащил из нагрудного кармана обтрепанной куртки косяк – сигарету с марихуаной.

– Папаша,- негромко сказал он говорившему,- дай-ка мне спичек…

Тот бросил ему зажигалку – Мартинес поймал ее и, прикурив, ответил:

– Да, прибараться, зацепить, найти повод – это одно и то же. Многие из вас, кореша, наверное, думают, что

если вы будете ходить по вечерним улицам и никого не трогать, к вам ни за что не прибараются хулиганы. Вы здорово ошибаетесь! Прибараться можно как угодно и к чему угодно.

– Неужели?- спросил председатель правления.- Даже если я буду себя очень вежливо вести?…

Мартинес, вспомнив, видимо, что-то очень приятное из своей биографии, улыбнулся.

– Тебя, кореш, не спасут ни вежливость, ни хорошие манеры. Если вы хотите, я сейчас расскажу вам, как я шустрил на улицах в подростковом возрасте. Хотите?

– Хотим, хотим!…- закричали из зала.

– В общем, делается это так,- Мартинес, докурив косяк, бросил его в графин с водой, стоявший на столике президиума,- делается это так: идем мы, значит, с друзьями детства Барри Ноксом и Тэдди Боумом – хорошие такие ребята, уже тогда подавали большие надежды – один сейчас отбывает срок за ограбление казино в Лас-Вегасе, а другой

– получил пожизненный срок за налет на какой-то банк и убийство нескольких копов,- так вот, идем мы с ними по улице, настроение хреновое, хочется кому-нибудь в хохотальник заехать. Смотрим – на стоянке такси околачивается какой-то старый хрыч с портфелем подмышкой. Подваливаем мы к нему, а я и говорю:«Добрый вечер, бля…» Тот смотрит на нас так испуганно, и отвечает: «Добрый вечер…»

– И все?- не понял председатель правления.

– А что, этого мало?- воскликнул Эрик.- Я ему, значит, и говорю:«Постой, постой, старый пидарас, ты кого это сейчас на хрен послал?…», а тот хрен с портфельчиком подмышкой сразу все понял и – бежать. Ну, догнали мы его, завалили на асфальт и давай месить ногами в тяжелых говнодавах – мы их специально одевали по таким случаям…

Слушая монолог Эрика, председатель правления банка стал заметно нервничать. Он пытался остановить рассказ полицейского различными уловками, но тот рассказывал про ту историю, случившуюся не так давно, со всеми подробностями, не обращая на седовласого джентльмена в костюме-тройке ровным счетом никакого внимания:

– Помесили мы этого вонючего козлину ногами для порядка, потом каждый из нас на добрую память заехал ему говнодавами по чайнику, а затем оттащили, болезного, за мусорные баки. Я и говорю своим корешам – давайте, мол, посмотрим, что у него там в портфельчике…

Председатель правления банка судорожно схватился за сердце.

– …посмотрим, что у него там в портфельчике,- продолжал Мартинес,- раскрыли его, посмотрели в разные бумаги – оказывается, месили мы какого-то богатенького капиталиста-финансиста – я даже фамилию до сих пор помню – Макдональдс, если не ошибаюсь…

Председатель правления банка хватал ртом воздух точно вытащенная на берег рыба.

– …точно, МакДональдс, а почему запомнил, потому что напоминает закусочные. Ну, бумаги в том портфельчике мне сразу же не понравились – так, дребедень разная, дебеты-кредиты, какие-то бухгалтерские отчеты и договоры… Зато нашли коллекцию женских трусиков – видимо, тот вонючий придурок в довершение ко всему был еще и эротоманом… Терпеть не могу подобных типов!…

Как только Мартинес дошел до этого места, председатель правления банка с тихим стоном осел на пол – по всему видно, у него был глубокий обморок.

К нему подбежали люди.

– Воды, воды!- закричали обеспокоенные банковские служащие.- Принесите воды, позовите доктора, да не загораживайте проход – ему надо побольше воздуха!…

Через минуту около побледневшего председателя правления банка суетился подоспевший доктор.

– По-моему, этот обморок вызван каким-то сильным нервным потрясением,- сказал он,- сейчас все пройдет. Вставайте, мистер МакДональдс…

В то время, когда Эрик Мартинес беседовал с банковскими служащими, Джерри МакКони только прибыл в исправительное учреждение для малолетних правонарушителей.

Встреча полицейского с обитателями колонии проходила в большом кабинете начальника, который он на несколько часов любезно предоставил Джерри для беседы.

– Значит, так,- сказал Джерри собравшимся в кабинете начальника малолетним правонарушителям. Вам, наверное, уже сказали, что я прибыл сюда, чтобы рассказать вкратце о нашей новой программе «Граждане на улицах», или сокращенно – ГНУ. Наше руководство решило, что для поддержания порядка в городе следует привлечь к патрулированию улиц и гражданское население…

Публика, собравшаяся в кабинете, несмотря на юный возраст, выглядела весьма устрашающе. Слева от МакКони сидел высокий тощий юноша, весь исписанный татуировками с изображениями голых женщин, совокупляющимися в самых невероятных позах с самыми различными, в том числе и фантастическими, животными. Юноша, дымя вонючей сигаретой, пускал дым прямо в глаза говорившему полицейскому, всем своим видом выражая презрение.

Рядом с татуированным юношей сидел какой-то коротышка без одного глаза, который, смотря на своего соседа, идиотски похихикивал. Остальная публика была им подстать – угрюмые мерзкие рожи, запах грязных носков и скверного табака.

…цель этой программы – воспитать у населения уважение к опасной и трудной полицейской службе,- продолжал лейтенант,- ия, уважаемые господа, очень надеюсь на вашу помощь и поддержку…

Чего-чего ты там сказал?- лениво протянул со своего места татуированный,- ты что, предлагаешь нам шестерить на твою контору?…

…потому что жертвой нападения преступников может стать каждый из нас,- продолжал Джерри, словно не расслышав реплики тощего юноши.- Да, в последнее время в наши ряды проникли разные ублюдки и карьеристы. Не спорю, что среди полицейских есть очень плохие люди, но

есть и хорошие – а я могу точно сказать, что таких большинство…

Татуированный сплюнул сквозь зубы на пол.

– Плохим копам – плохие гробы, хорошим копам

– хорошие,- сделал он вывод из сказанного. Одноглазый, сидевший рядом с ним, услужливо рассмеялся.

– Господа, я бы на вашем месте воздержался от необдуманных реплик,- очень вежливым тоном произнес МакКони,- мне кажется, что вы…

Он не успел окончить фразу, потому что татуированный принялся издевательски улюлюкать:

– У-тю-тю-тю-тю, коп поганый!- он, выпустив в лицо Джерри струю вонючего табачного дыма из своих легких, закашлялся.- У-тю-тю-тю-тю!…

Мак-Кони, сделав страшное лицо и набрав в легкие побольше воздуха, совершенно неожиданно для собравшихся закричал, да так громко, что в окнах задрожали стекла:

– А ну, заткнись, мать твою так, вонючий пидарас! Еще одно слово тут мне, гнойный ублюдок, скажешь, бля буду, я тебе яйца поотрываю! За кого ты меня тут имеешь, мать твою туда и оттуда! Попробуй еще открыть на меня свой вонючий рот!…

Поток матерных пожеланий полицейского прервали дружные аплодисменты собравшихся.

– Класс! Высший класс!…- татуированный, встав со своего места, протянул МакКони руку,- сэр, простите меня за мою выходку! Вы так виртуозно ругаетесь…

– То-то, сынки,- примирительным тоном произнес Джерри.- А теперь,- голос полицейского вновь стал тихим и вежливым,- а теперь, господа, я хотел сказать бы вам вот что: всем вам осталось быть в этом исправительном учреждении несколько недель. И когда вы покинете стены колонии, вас, возможно, опять потянет на старое. Вот, например, вы,- МакКони обратился к татуированному,- скажите, за что вы тут очутились?…

– За групповое изнасилование,- ответил тот.

– Ай-яй-яй, как нехорошо, какое серьезное преступление вы, однако, совершили,- укоризненно

покачал головой Джерри,- и сколько вас было?

Кого – нас?- не понял юноша.

Сколько вас было в группе?- уточнил свой

вопрос МакКони. Татуированный заулыбался.

– Вы не поняли, господин лейтенант,- сказал он.- Я был один. Это их была целая группа – восемнадцать девочек третьего класса. Я как-то обдолбался колесами, вот и потянуло на подвиги – остановил автобус, идущий в школу, дал по голове водителю и занялся девчонками – совсем малолетки, десять-двенадцать лет. Самое удивительное, что среди них не оказалось ни одной девственницы!… Восемнадцать малолеток – и ни одной целки!…

– Как нехорошо ты поступил!- произнес МакКони.

– Почему же нехорошо?- удивился татуированный.- Очень даже хорошо. Они потом за мной по пятам ходили, просили еще. Если бы не их родители…

– А ты тут за что?- поинтересовался МакКони у его соседа, одноглазого коротышки.

– А я зарезал любовника моей мамы,- ответил он.- Зарезал его, как свинью, кухонным ножом, расчленил, положил в чемодан и сел в поезд – хотел где-нибудь за городом закопать. Только так получилось, что в поезде у меня чемодан раскрылся, и все посыпалось на пол…

– А за что ты его зарезал?- спросил Джерри.

– Он был очень плохой человек, он никогда не давал мне денег на леденцы, кино и мороженое, и вдобавок ко всему, воровал мои наркотики…

– Конечно, ты несколько погорячился. Ты поступил с ним очень жестоко. Правда, сейчас я не хотел бы читать вам нравоучений, я хотел бы вам предложить конкретное дело: когда вы выйдете отсюда, приходите в Полицейскую Академию. После ускоренного курса вы будете нести патрулирование наряду со всеми остальными полицейскими…

– А нас там научат так же замечательно материться, как вы, сэр?- спросил со своего места татуированный.

– Научат еще лучше. У нас есть прекрасный инструктор, отличный знаток своего дела лейтенант Мартинес – кстати, тоже выпускник этого заведения,- ответил МакКони.

– А нам дадут настоящие кольты, как у всех ко…, простите, сэр, как у всех полицейских?- поинтересовался одноглазый сосед татуированного.

– Не только дадут, но даже позволят пострелять в тире Академии,- пообещал Джерри.

– А как у вас там насчет девок?- спросил еще один юноша, небольшого роста латинос с маленькими масляными глазками.- Есть ли что стоящее?

– Да у нас среди кадетов столько потрясных телок, что ты обкончаешься, едва их увидев!- воскликнул МакКони.

– Хорошо, обязательно наведаемся на ваши курсы,- ответил за всех татуированный,- и вы, сэр, тоже учтите: если вас кто-нибудь обидит…

– И что мне тогда делать?- с улыбкой поинтересовался Джерри.

– Как что делать?- удивился говоривший,- сразу же сообщить мне. Скажу честно, сэр, несмотря на то, что вы и мусор, вы мне сразу же понравились, не знаю даже и чем. Короче, если что…

Хайталл неспешно пробирался на своем полицейском «понтиаке» по запруженным автомашинами нью-йоркским улицам. Неожиданно его внимание привлекла стоявшая на обочине Агата Трахтенберг.

– Что делаешь?- Хайталл открыл дверку машины и жестом пригласил ее сесть вовнутрь.

– Да вот, сегодня выходной, все мои кавалеры поразъехались, не знаю, как время убить…

– Тогда поехали со мной,- предложил полицейский.

– Агитировать пенсионеров принять участие в программе «Граждане на улицах»? – Агата кисло

улыбнулась.- Ну что ж, пенсионеры, так пенсионеры. На безрыбье и рак рыба. Поехали…

Через минут сорок полицейский автомобиль остановился перед клубом, где собирались нью-йоркские старики и старухи.

Выйдя из машины, Агата и Хайталл зашли вовнутрь. Пенсионеры – преимущественно седые благообразные и розовощекие старики и старухи со вставными зубами – с любопытством смотрели на вошедших. По всему было заметно, что полицейские появлялись в этом клубе не так уж и часто.

Хайталл и Трахтенберг уселись в небольшом уютном зале – несмотря на довольно теплое время года, огонь в камине был зажжен. К полицейским подошли завсегдатаи – бабушка лет шестидесяти с черными, явно крашеными буклями и, видимо, ее подруга, такая же старушка, одетая в суперсовременные узкие джинсы.

– И это – все?- Хайталл удивленно посмотрел на подошедших,- извините, мэм, а разве руководство вашего клуба не предупредило вас всех, что сегодня мы будем читать лекцию о новой программе?…

– Предупредило,- ответила старуха в обтягивающих джинсах.

Так почему же никто не пришел?

Как это никто?- ответила ее подруга.- А мы?…

– Извините, мэм, я хотел спросить, почему вас так мало?- поправился Хайталл.

– Пенсионеры – люди очень занятые. У них, как правило, почти нет свободного времени…

– У пенсионеров нет свободного времени?- воскликнул Хайталл,- но почему? Они же нигде не работают!…

– Как ни странно, сэр, но когда мы работали, времени у нас было несколько больше,- ответила бабушка с крашеными буклями,- правда, за это время у нас накопилось столько нерешенных проблем, что найти время для их решения можно было только на пенсии…

– Проблем?- удивилась Агата Трахтенберг,- и это в пенсионном возрасте? Я, честно говоря, не понимаю, какие у вас могут быть проблемы…

– О, детка, проблем сколько хочешь,- махнула рукой бабушка в зауженных джинсах,- сделать в доме ремонт, вставить новые зубы,- она ослепительно улыбнулась, продемонстрировав свои фарфоровые протезы,- выдать замуж и женить внуков и, наконец, выйти замуж самим…

– Замуж?- не поняла собеседницу Агата.

– А почему бы и нет?- вопросом на вопрос ответила та,- ведь это так прекрасно,- бабушка выставила напоказ новое обручальное кольцо с каким-то дорогим камнем,- это так прекрасно в браке…

Агата заулыбалась.

– Мне кажется, мэм,- ответила она,- что это прекрасно и не только в браке. Ладно,- продолжила Трахтенберг после непродолжительной паузы,- спасибо вам, что пришли. Стало быть, вы интересуетесь всем, что связано с семьей, браком, супружеством.

– Да-да-да,- ответили старушки,- семьей, браком, замужеством, женитьбой…

– …и сексом,- докончила свою мысль Агата.- В таком случае, вы пришли очень кстати. Сперва лейтенант Хайталл расскажет вам о новой политике нью-йоркских копов, а потом я, с вашего позволения, скажу все, что думаю по интересующему вас поводу…

Хайталл откашлялся в кулак.

– Леди,- начал он,- программа «Граждане на улицах» задумана прежде всего с двумя основными целями: во-первых, вернуть нью-йоркской полиции уважение и любовь сограждан, а во-вторых – для профилактики различного рода правонарушений. Наше начальство считает, что…- далее чернокожий полицейский почти слово в слово повторил то, что говорил комендант Лассард.

Старушки слушали с неослабеваюшим интересом.

– Значит, господин лейтенант полиции,- сказала бабушка с крашеными буклями,- значит, вы хотите сказать, что любой желающий принять участие в этой вашей новой

программе ГНУ будет патрулировать улицы, участвовать в задержаниях воров, бандитов, хулиганов, насильников, угонщиков…

– Да, именно это я и хочу сказать,- ответил Хайталл.

– Ой, как интересно,- воскликнула вторая бабушка,- господин лейтенант полиции, скажите, пожалуйста, а сексуальных маньяков мы тоже будем задерживать?…

– Будем, и еще как!- вступила в беседу Агата,- вообще-то я хотела рассказать вам о некоторых семейных сценах, которые нам с коллегой,- она показала в сторону Хайталла,- приходилось не просто наблюдать, но и пресекать. Ну, если вы настаиваете, я могу рассказать вам и про маньяков…

Обе пенсионерки захлопали в ладоши.

– Про маньяков, про маньяков, конечно же, про маньяков!…- закричала первая.- Человеческая природа полна таких тайн и загадок!

– Конечно же, про маньяков!- поддержала свою подругу вторая,- про кого же еще?…

– Подавляющее большинство сексуальных маньяков вообще ничем не отличаются от обычных людей,- начала Трахтенберг,- выявить их и разыскать очень и очень сложно. Они обычно действуют очень продуманно, заранее планируют нападения, тщательно выбирают жертву, принимают все меры для сокрытия преступлений, бывая в этом весьма осторожными и осмотрительными. Провести грань между здоровым мужчиной и маньяком очень и очень непросто. Часто действия их достаточно невинны, они не угрожают напрямую здоровью и жизни женщин. В нашей практике был интересный случай – один тип очень любил ездить в городском сабвее, он кончал, прикасаясь своими гениталиями к женскому телу в городской толчее. Помню, как-то задержали мы мелкого воришку в магазине готового платья – он в больших количествах крал меховые шапки. Но не для продажи, а исключительно для секса – они заменяли ему женское тело. Короче говоря, он ими дрючил свой

кукан…

– Боже,- воскликнула бабушка с крашеными буклями,- ну, я еще могу понять, если бы он украл только одну шапку, но зачем же ему понадобились они в большом количестве?…

– На допросе он утверждал, что каждая из шапок была в его представлении какой-нибудь из женщин. Он даже дал им имена: Мерлин Монро, Элизабет Тейлор, Бриджит Бардо, Джина Лоллобриджида, Софи Лорен, Джейн Фонда…

– Но онанировать при помощи головных уборов – это ведь не так страшно,- сказала бабушка.

– Бывает и пострашней. Помните, может быть, скандальную историю с Эдвардом Хэнком, священником из Трентона?…

– Нет,- ответила собеседница.

– Неужели?- удивилась Агата,- ну, сейчас расскажу. Это был настоящий некрофил. По ночам он тайно вырезал половые органы и молочные железы у трупов, находящихся в кладбищенской часовне, нес домой и пришивал к специльно купленному в магазине торгового инвентаря манекену. Этот ненормальный онанировал на манекен, постепенно снимал с него одежду, обнажая при этом пришитые женские органы, нежно разговаривал с манекеном, как с живой женщиной. После того, как половые органы окончательно разлагались, некрофил отправлялся на охоту – часто в его часовне не оказывалось свежих трупов, тогда ему приходилось отправляться на соседние кладбища, чтобы вскрыть недавно погребенную женщину. Однажды случилось так, что во всем городе не оказалось ни одного свежего трупа – этот психопат прирезал свою жену…

– Какой ужас!- в один голос воскликнули пожилые дамы,- неужели подобные вещи возможны в наши дни?…

– Очень даже возможны,- невозмутимо сказала Агата,- и это – тоже не самое страшное. Как-то мне довелось читать показания одного садиста – за один только прошлый год он изнасиловал и лишил жизни более тридцати мальчиков и девочек. Это был настоящий зверь: он

откусывал у своих жертв губы, языки, у женщин – соски. Носы, откусанные им, случалось, находили во рту жертв. У мальчишек вспарывал животы, разбрасывал кишки, откусывал яйца, жевал их с наслаждением. Но настоящей его страстью были женские матки. Он вырезал их, как настоящий хирург, через живот. При виде маток у него возникало непреодолимое желание не кусать, а именно грызть их, красные и упругие… Следы убийства он заметал по профессиональному холодно. Одна маленькая, но весьма существенная деталь указывает, что во время своих страшных действий он был в состоянии руководить ими: маньяк всегда наносил удары, уклоняясь от брызг крови, чтобы не выйти на люди в костюме хотя бы с маленьким пятнышком на одежде.- Агата посмотрела на пенсионерок

– те слушали ее с выражением животного ужаса на лицах.- Да и брызг крови было немного: готовясь к убийствам, маньяк тренировался на местной скотобойне – он резал свиней, утверждая, что это его хобби…

– Господи, какие страсти вы нам тут нарассказывали!- в ужасе замахали руками пожилые дамы.- И после всех этих кошмаров вы хотите, чтобы мы принимали участие в жутких полицейских программах, чтобы мы были жертвами маньяков?… Да ни за что!…

Таким образом привлечение гражданского населения к патрульной службе в рамках программы ГНУ продолжалось. За неделю, несмотря на многочисленные промахи, инструкторам удалось заинтересовать много людей – из добровольцев было сформировано несколько учебных групп…

В программу обучения добровольцев из гражданских лиц входило: стрельба из автоматического оружия, вождение автомобиля, обучение приемам самообороны – перечень учебных дисциплин, если и отличался от курса Полицейской Академии, то очень и очень немного.

Прошло уже две недели со дня начала программы, и обучение добровольцев было в самом разгаре…

Однажды утром лейтенанты полиции – помощники коменданта Лассарда по программе ГНУ – ждали своего начальника на коридоре перед его кабинетом. Комендант обещал провести расширенную планерку. Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать, двадцать пять… Лассард почему-то не появлялся. Полицейские начали высказывать явные признаки беспокойства.

– Что-то не слишком похоже на нашего коменданта,- сказал МакКони Ларвелу,- никогда не припоминал за ним никаких опозданий…

Тот пожал плечами.

– Да я и сам не могу понять, что происходит,- с недоумением ответил тот.

Наконец, через минут сорок, двери кабинета раскрылись, и на пороге появился Лассард – его потускневший взгляд, мешки под глазами и совершенно потерянный вид свидетельствовали, что произошли какие-то чрезвычайно серьезные служебные неприятности.

– Господа,- начал он, едва поздоровавшись,- господа, мне очень неприятно, но я вынужден вас огорчить,- сказал он ожидавшим его полицейским.

– Что случилось, сэр?- забеспокоился МакКони.- Может быть, из тюрьмы Синг-Синг сбежал Салдам? Или нашу Академию закрывают?

Лассард с тяжелым вздохом опустился в глубокое кожаное кресло.

– Нет, гораздо хуже: я сейчас из Управления. Мне только что сообщили, что сегодня же вечером я обязан вылететь в Париж. Меня откомандировали представлять Соединенные Штаты на специальной научной конференции, организованной Интерполом…

– Так что же тут плохого?- не понял Джерри,- наоборот, отлично: посмотрите на французских телок – знатоки утверждают, что попадаются очень сексопильные экземпляры, посетите Пляц Пигаль…

– Да, но наша гениальная программа «Граждане на улицах»…

– Что, она отменяется?- с явной тревогой в голосе поинтересовался подошедший Эрик Мартинес – он настолько привык ходить по Академии в своем боевом костюме, что решил: из-за отмены программы ГНУ придется вновь влазить в ненавистную полицейскую форму.

– Нет, программа не отменяется. Механизм ее уже запущен, процесс, как говорится, пошел…

– Так что же случилось?- спросил МакКони.

– Неужели вы не понимаете: я уезжаю в Париж, и программа остается без руководителя и главного координатора. То есть я хотел сказать, что такого человека вам в Управлении уже подыскали…

– И кто этот человек?- спросил Ларвел.- Наверное, кто-нибудь из нас, сэр? Если честно,- продолжил Ларвел то ли в шутку, то ли всерьез,- если честно, я не вижу на эту роль лучшей кандидатуры, чем моя…

Лассард мрачно посмотрел на Ларвела.

– Бросьте шутить, лейтенант. То, что вы сейчас услышите, надолго, если не навсегда отобьет у вас эту охоту…

– Так кто же этот человек?- не унимался Ларвел. Лассард, набрав в легкие побольше воздуха, выпалил единым духом:

– Это – совершенно законченный негодяй, отъявленный мерзавец, полный дегенерат капитан Харрис!…

– А-а-а,- протянул МакКони,- известный победитель конкурса-шоу нью-йоркских онанистов «Железный кулак»?… Харрис?…- МакКони мгновенно изменился в лице – до него, наконец-то, дошел смысл сказанного Лассардом,- вы не оговорились, сэр? Может быть, это я ослышался? Вы сказали – капитан Харрис?…

– Увы, это так,- печально произнес комендант,- и я даже знаю, кто подложил нам эту свинью – имею в виду Харриса.

– Кто?- в один голос воскликнули лейтенантыинструкторы Академии.

– Это – капитан Маузер.

Джерри никак не мог поверить в слова своего начальника – слишком неправдоподобно они звучали.

– Нет, вы серьезно или шутите?- МакКони растерянно оглядывался по сторонам, на такие же растерянные лица своих коллег и товарищей,- нет, мы не ослышались? Вы сказали – капитан Харрис будет замещать вас? Может быть, это шутка? Может быть, вас просто разыгрывают?

Лассард махнул рукой.

– Какие тут могут быть шутки!- отрешенным голосом произнес он.- Много бы я отдал за то, чтобы это действительно было шуткой!…

– Но ведь этот капитан Харрис – полный дебил!- воскликнул МакКони,- он просто законченный дебил! Ведь это всем прекрасно известно!…

– Разумеется,- согласился комендант,- законченный дебил. И в Управлении об этом знают не хуже всех нас, может быть, даже и лучше. Именно поэтому его и назначили на мое место – координатором этой программы и исполняющим обязанности начальника Полицейской Академии…

– Сэр,- к МакКони вернулось его обычное самообладание,- сэр, а если он завалит эту вашу программу «Граждане на улицах», если это действительно произойдет, что будет с вами?…

– Меня отправят на пенсию,- ответил Лассард,- иными словами, просто дадут хорошего пинка под задницу. Моя, мол, идея…

– А если программа оправдает вложенные в нее средства и энергию?

– В это я очень и очень слабо верю,- покачал головой начальник Академии,- имея ее руководителем такого кретина, это вряд ли возможно…

– Но все-таки…- не унимался МакКони.

– Тогда все равно дадут пинка под зад, а награды, чины, оркестры и шампанское будет предназначаться для Маузера и Харриса – за отличную идею и достойное воплощение… Они сумеют представить ситуацию так, что программа «Граждане на улицах»- целиком их заслуга… Впрочем, в их успех я верю очень и очень слабо… Даже если

Харрис и не будет вам мешать, ГНУ обречена на полнейший провал…

Полицейские были поражены перспективой подобной несправедливости.

– Сэр,- произнес МакКони чрезвычайно серьезным тоном,- сэр, мы,- он сделал рукой жест в сторону товарищей,- будем изо всех сил стараться сделать все от нас зависящее… Мы сумеем набарать этих козлов… Поверьте нам, господин комендант, мы уже неоднократно выставляли их…

– Что ж, буду надеяться,- ответил Лассард,- короче, ладно, сегодня расширенная планерка отменяется я чувствую, что все и так идет по намеченному плану. Я верю своим подчиненным, господа офицеры. Полицейские проводили коменданта во двор Академии – там его уже поджидал автомобиль.

– И когда же вас ждать?- поинтересовался напоследок Насименто.

– Через месяц, а то и позже,- ответил Лассард,- да, сейчас я уезжаю еще начальником, а приеду – могу стать простым пенсионером…

– Не беспокойтесь, господин комендант,- успокоительным тоном произнес Насименто,- мы как следует постоим за честь нашей Академии…

– Ну, вонючки,- капитан Харрис, сидя за рабочим столом в кабинете начальника Академии, презрительно рассматривал стоявших вдоль стенки офицеров,- ну, вонючки, небось, никогда не думали, что придется еще раз служить тут под моим началом?- Харрис самодовольно улыбнулся.- Правда ведь, не думали?…

Полицейские молчали.

– Я вам все припомню,- продолжал Харрис,- и как вы меня обижали, и как издевались над моим старшим товарищем капитаном Маузером.- Харрис от удовольствия потер руки.- Ох, и поимею же я вас тут всех – наконец-то, получу настоящее удовольствие! Да, я давно дожидался этого момента,- лицо Харриса выражало необыкновенное злорадство,- да, давно, очень даже давно, может быть,

гораздо дольше, чем нужно… Ну, ничего, как говорится, кто терпелив, тот своего всегда дождется… Вы у меня тут поскачете! Вы у меня тут запоете! Вы узнаете, что такое капитан Харрис! Вы хорошенько запомните меня на всю жизнь!…

– Сэр, мы и так прекрасно запомнили вас,- произнес с места МакКони,- очень даже хорошо помним, как вы бегали обнаженным по всем этажам гостиничного комплекса, когда у всех нормальных людей был банкет… И ко всему прочему, ваша победа в конкурсе онанистов «Железный кулак» тоже очень впечатляет…

Харрис вызверился на Джерри.

– Молчать, я тебе приказываю!- во всю свою глотку заорал он.- Ты, гнусная козлина, запомни: ты попляшешь у меня тут особо. У меня с тобой старые счеты…

– Хорошо, господин капитан – молчу,- иронически улыбнулся МакКони.

– Теперь – об этой бессмысленной и идиотской программе старого пердуна Лассарда,- Харрис, поднявшись из-за стола, медленно прошелся по просторному кабинету, пристально вглядываясь в лица своих подчиненных.- Эта программа вредна и преступна. Сами идеи – ложны и сомнительны. Это как,- голос капитана выражал полнейшее негодование,- это что: мы, нью-йоркские полицейские, должны нравиться каким-то там гражданским, должны для этого изо всех сил рвать свою задницу?… Да сцать я на них хотел!- Харрис распалялся все больше и больше,- я не собираюсь никому из них подлизывать задницу! Полицейский на то и полицейский, чтобы его уважали и боялись! В людях страх надо воспитывать! А для этого следует как можно больше барать, как можно больше дрючить… И плевать я хотел на то, что обо мне там подумают…

Поговорив в подобном тоне где-то с полчаса, Харрис на прощание пообещал:

– Так что, вонючки, готовьтесь к самым худшим вещам. Я обещаю вам настоящие неприятности. А насчет этой новой программы старого идиота Лассарда можете

особо не думать – пустите все на самотек, все равно у вас никогда и ничего из этой затеи не получится…

Сразу же после этого разговора полицейские собрались во дворе Академии.

– Ну, что будем делать?- спросил у коллег МакКони,- есть у вас какие-нибудь толковые предложения?…

– Ну и поганый же коп попался,- вздохнул Насименто,- сколько его ни воспитывали – и все без толку… Трудновоспитуемый…

– Значит, плохо воспитывали,- сделал вывод Хайталл,- надо было как-то более просто и доходчиво.

– Да нет, приятель,- произнес Ларвел,- это не мы его плохо воспитывали. Это он такой тупой и неспособный ученик. Совсем тупой…

МакКони, вспомнив о последних злоключениях капитана на банкете, слегка улыбнулся.

– Да, наверное, дело не в нас. Мы вложили в этого придурка столько сил, столько здоровья, столько энергии…

– А он оказался неблагодарной свиньей,- закончил мысль товарища Джон Насименто,- именно неблагодарной свиньей – другого слова и не найдешь…

– И что услыхали мы от него вместо слов благодарности, вместо волшебного слова «спасибо»? – продолжил Джерри в своей издевательской манере,- «козлы вонючие», «ублюдки», «вы у меня еще поскачете», «вы у меня еще потанцуете»… И это он говорил своим учителям…

Хайталл тяжело вздохнул.

– Может быть, не все еще потеряно?- спросил он,- может, стоит попробовать еще раз?

– Ну что ж,- согласился Джерри,- хорошо, попробуем. Только вряд ли он поймет нашу искреннюю заботу и оценит ее по достоинству…

В тот же вечер Эрик Мартинес, одев свой привычный повседневный костюм – грязные джинсовые лохмотья, изпод которых виднелась застиранная майка с надписью на всю грудь «Рак матки – короли Нью-Йорка», отправился в популярный среди городского отребья пивной бар «Синька», что недалеко от Центрального парка. Около входа Эрик сразу же заприметил того, кого и хотел тут встретить – своего бывшего коллегу по банде Салдама, толстого пузатого негра Даниэля Поллака. Дэн, сидя на каменном бордюре рядом с кучей гниющего мусора, сосредоточенно пересчитывал грязные замусоленные банкноты достоинством в доллар.

– Ну, привет, кореш!- Мартинес был чрезвычайно рад встрече с приятелем.

– Здорово!- обрадовался тот.- Ну, как живешь, чем занимаешься?…

– Да так, всем понемножку,- скромно ответил Мартинес.- То тут, то там…

– А мне тут приятели как-то говорили, что ты как будто стал копом. Я, правда, им не поверил – как это такой хороший мальчик, такой большой любитель наркотиков, алкоголя и художественного мордобоя связался с такой нехорошей компанией… Быть того не может!…

– Одно другому не помеха,- улыбнулся Мартинес,- просто это – нормальная работа для юноши, которому пришло время чем-нибудь заняться… Да, я действительно стал настоящим нью-йоркским мусором, да к тому же не просто мусором, а офицером…

Поллак остолбенело глянул на приятеля.

– Ни фига себе…- тихо произнес он,- если бы ты мне сам об этом не сказал, ни за что бы не поверил…

– К тому же,- продолжил Эрик,- это гораздо лучше, чем торчать в мерзкой клоповной тюрьме, смотреть там по кабельному телевидению идиотские фильмы и ждать, пока тебя оттрахают в зад тюремные «авторитеты»…

– Тоже верно,- согласился Поллак.- Только я никак не могу понять: значит, ты уже не пьешь, не пыхаешь старую добрую травку, не бесчинствуешь и не бьешь по морде направо и налево?…

Мартинес вытащил из кармана подраной джинсовой куртки косяк и закурил.

– Вот это класс!- восхищенно произнес Поллак.- В первый раз вижу копа-наркота!…

Эрик, задержав в легких ароматный дым, выпустил его из себя, как настоящий наркоман – сквозь плотно сжатые губы.

А ты что думаешь – копы, что ли, не люди?

А как смотрит на это твое начальство?

Одобряет.

– Да не гони… Что, твое полицейское начальство одобряет наркоманию?…

– Представь себе – да! Это у нас теперь такая новая политика – там наверху решили, что мусора должны быть как можно ближе к народу…

Для чего это?

А для того, чтобы население нас зауважало.

Ну, знаешь, если бы все копы были такие, как ты,

я бы на них просто молился… Эрик понимающе посмотрел на пузатого негра.

– Правда, пока что коп-наркот в городской полиции есть только в единственном экземпляре. Это, как ты понимаешь – я! Так что, приятель, можешь на меня молиться, я совсем не против…

– Да, вижу, с этим,- Дэн кивнул на косяк,- у тебя по-прежнему все в порядке. Отрадно видеть, что служба и полиции тебя не испортила… А как насчет выпивки?…

Мартинес похлопал себя по нагрудному карману.

– Все в порядке – у нас в Академии такие прекрасные ребята, все пьют, как кони. Кстати, брось свою рвань считать,- Мартинес вытащил из кармана плоскую бутылку с виски,- на, глотни…

Дэн, видимо, с самого раннего утра страдавший абсистентным синдромом, жадно припал к горлышку. Выпив все без остатка, он занюхал рукавом куртки и произнес облегченно:

Наконец-то полегчало… Спасибо, друг!…

Кстати, если хочешь, можно продолжить,-

предложил Мартинес.

– Что ты предлагаешь?- спросил Дэн. Эрик кивнул в сторону вертящихся дверей пивнухи.

А чего, собственно, мы торчим тут на дороге? Давай засядем в это прекрасное заведение, побеседуем…

Отличная идея!- воскликнул Дэн,- только для хорошей беседы у меня не так уж много капусты – всего какие-то вшивые десять баксов… Далеко не уедешь…

Ладно, ладно, я тебе с удовольствием проставлю по такому случаю. У нас в полиции платят не так уж и много, но на травку, выпивку и баб всегда найдется…

Друзья вошли вовнутрь пивнухи и сели за ближайший к дверям столик. К столику подошел официант.

– Слушаю…

– Значит, так,- приказным тоном промолвил Мартинес,- заставь-ка весь этот столик полностью,- Эрик повернулся к пузатому негру,- что ты хочешь – пива, небось?…

– Ты знаешь, но после всех этих неприятностей, после разгрома «Рака матки», бесконечных полицейских участков, камер, мерзких рож, нервотрепки и всего прочего я, наверное, превратился в настоящего алкоголика,- ответил негр,- так что, если у тебя действительно много бабок и ты хочешь меня порадовать, прикажи-ка лучше чего-нибудь покрепче…

– Тогда заставь весь этот столик самым лучшим виски, которое у вас только есть!- сказал Мартинес официанту.

Тот ушел выполнять распоряжение.

– Очень приятно, Эрик, что ты не забыл наших лучших друзей – наркоту и бухалово,- с чрезвычайно трогательными интонациями в голосе произнес Поллак.- Ну, а как насчет всего остального, расскажи…

– О чем это ты?…

– Неужели не понимаешь? На что так тянет после наркоты и бухалова? Это ведь не самоцель, это так, для разминки мозгов и разогрева эмоций…

– Что? Что?

– Я говорю о том, чтобы после всего этого порезвиться, как следует, набить кому-нибудь харю, поиздеваться… Неужели это меньшее удовольствие, меньший кайф?…

Эрик несколько сник.

– Знаешь, а вот с этим у меня несколько хуже, чем раньше, тут напряженка. Нет, не пугайся, я совсем не хочу сказать, что у нас в полиции совсем не лупят по харям просто так, ради собственного удовольствия – замесить могут так, что забудешь, как папу-маму звали, а если не вспомнишь – то добавят: папу-маму вспомнишь, а вот свое имя забудешь начисто… Но вот беда – бьют у нас в полиции не из любви к искусству, а как-то слишком тупо, монотонно и механически, без вдохновения. То есть я хочу сказать, что когда мы тусовались с Саддамом, это получалось куда более художественней…

– Ваш виски,- подошедший официант поставил у стола несколько ящиков.

– Так много?- удивился Поллак.- Что я буду со всем этим делать?…

– То, что влезет – выпьешь тут,- сказал Эрик,- а что не осилишь, заберешь с собой домой…

– И то правда,- согласился Поллак.- Да, так о чем это мы?…

– О великом искусстве художественного мордобоя,- напомнил Эрик.

– Да,- вздохнул пузатый негр,- вижу, что ты потихоньку теряешь форму…

– А что ты думал, без ежедневной тренировки это как?- возразил Мартинес.- Труд насильника сродни труду музыканта – несколько дней не позанимаешься – и тут же теряешь форму…

– Ну, несколько дней напряженных занятий, и ты сразу же все восстановишь,- пообещал Поллак.

– Хорошо говорить – несколько дней,- возразил Эрик,- я человек занятой, где их мне взять, эти несколько дней?…

– Ладно, что-нибудь придумаем,- пообещал Дэн и, разлив по стопкам принесенный алкоголь, произнес,- ну, что, за былые времена?…

Когда первая бутылка была выпита, негр ощутил прилив новых жизненных сил и потянулся открывать другую.

– Извини, старик,- остановил его Мартинес,- но я

пить больше не буду… Негр выпучил на него глаза.

– То есть как это?…

– Сегодня больше не могу – ты ведь не забывай, я на службе…

– Так ведь ты сам только что сказал, что ваше начальство ничего не имеет против выпивки,- возмутился негр,- ты сам говорил, что следует быть как можно ближе к народу… А что еще так хорошо сближает с народом, как не выпивка?…

Эрик поднялся со стула.

– В Нью-Йорке более девяти миллионов населения, и если я буду сближаться с каждым, то через несколько дней получу цирроз печени и рак мозгов…

– Ну что же мне делать со всем этим?- негр в полной растерянности указал на ящики со спиртным,- что мне со всем этим делать?…

– Я посоветовал бы тебе это все выпить,- сказал Мартинес,- думаю, что на неделю тебе хватит…

– Но ведь я не могу пить один!- запротестовал негр.- Я порядочный человек! Я не могу напиваться, как свинья, чтобы потом икать и смотреть в потолок…

– А что тебе надо?

– Для полноценной пьянки мне нужен хороший собеседник, который бы потом разделил мои желания чтонибудь испортить, сокрушить, поломать…

Мартинес мгновенно просиял.

– Друг,- дружески похлопал он негра по плечу,- я как раз знаю такого человека. Это как раз то, что тебе сейчас надо. Отличный парень, несмотря на то, что и коп. Он сам нам ежеминутно говорит, что для него в целом мире нет

большего наслаждения, чем дрючить, издеваться, сношать все подряд и во все дыры… Это – мой теперешний начальник по Полицейской Академии, капитан Харрис. Короче, вот что: я сейчас вызываю по телефону такси, ты быстренько грузишь все это,- Мартинес коротким жестом указал на бутылки,- и едешь к этому прекрасному человеку. Правда, должен предупредить: он очень стеснительный, и не сразу согласится, чтобы ты с ним пил… Он даже будет тебе сперва угрожать, но это не от злобы, а, скорее, от природной доброты, которую он хочет замаскировать таким образом… Только – большая просьба!- не говори, что это я тебя к нему направил. Пусть это будет для него приятной неожиданностью…

Капитан Харрис, сидя в своей квартире, смотрел телевизор. На экране появился популярный телеведущий Джордж Хильер – увидав на телеэкране физиономию журналиста, которого капитан знал лично – тот в свое время нанес большой моральный урон,- Харрис процедил сквозь зубы:

– Ну, суки, никуда от вас не скрыться… Везде достанут, даже в собственном доме…- в голосе его сквозило явное раздражение, Харрис был в чрезвычайно скверном расположении духа.

Он хотел было уже выключить телевизор, но в этот момент телеведущий принялся передавать последние новости отдела криминальной хроники – то, что капитан в силу своей профессии любил больше всего. Несмотря на ненависть к телеведущему, Харрис оставил телевизор включенным.

– За последние сутки в нашем штате совершено: пятнадцать убийств и восемнадцать покушений на убийства, девять изнасилований, четыре поджога, пять налетов на супермаркеты, пятьдесят восемь угонов автомашин,- принялся перечислять Хильер монотонным голосом.- Многие преступления совершены с особым цинизмом и в чрезвычайно изощренной форме: так, несколько часов назад

в районе доков найден обезображенный труп неизвестного, изъеденный мелкими грызунами.

На экране появилось какое-то кровавое месиво – лишь по общим очертаниям можно было догадываться, что это человеческие останки.

– Полиция предполагает, что несчастного ликвидировали лица азиатской национальности,- продолжал телеведущий,- беднягу отправили на тот свет старинным китайским способом: паталогоанатомы и эксперты утверждают, что его, связав и разложив на земле, пытали с помощью голодной крысы – посадив ее в закрытый жестяной сосуд с небольшим входным отверстием, приложили его к животу жертвы. Сосуд начали разогревать, и обезумевшее животное кинулось спасаться, моментально прогрызая своими острыми зубами отверстия в теле несчастного… Правда, эксперты очень обрадовали меня, сказав, что жертва, скорее всего мучилась недолго – всего несколько минут. Она умерла от страха и болевого шока… Это уже четвертое подобное убийство за последний месяц позволяет предположить, что орудует одна и та же преступная группировка – скорее всего, это банда китайца Чанга…

На телеэкране крупным планом показали развороченный живот жертвы – из черного небольшого отверстия показалась остренькая мордочка с маленькими хищными зубками.

– Вот это класс!- прокомментировал Харрис,- вот это – высший класс! Здорово же эти китайцы умеют издеваться…

– Продолжение новостей – через несколько минут,- улыбнулся с телеэкрана Джордж Хильер,- а теперь рекламная пауза…

На телеэкране появилась какая-то полуобнаженная девушка с небольшим флакончиком в руках.

– Духи «Дидона»,- томным голосом начала она,- как раз то, что вам надо… Всего несколько капель этой волшебной жидкости – и вы становитесь прекрасными и неотразимыми в глазах окружающих вас мужчин… Вам не

будут давать прохода на улицах…- девушка, открыв флакончик, понюхала духи и, томно закатив глаза, продолжала,- они превратят вас в настоящую секс-бомбу… «Дидона»- это грация,«Дидона»- это желание,«Дидона»

– это элегантность,«Дидона»- о,«Дидона» есть само совершенство!… Эти духи будят в мужчинах, этих скотах, необузданные желания,- голос девушки понизился до доверительного шепота,- они захотят обладать вами, трахать вас во все возможные и невозможные отверстия, если вы не отдадитесь им, они будут онанировать только на этот запах… Несколько капель «Дидоны» делают вас такой совершенной и неотразимой, что после этого вас обязательно изнасилуют на Пятой авеню…- после этих слов из-за кулис выскочила толпа мужчин с голодными взглядами и, в один момент раздев девушку, принялись ей по очереди засаживать. Та, кокетливо постанывая, продолжала смотреть прямо в камеру, повторяя,- «Дидона»- это грация, «Дидона»- это желание,«Дидона»- это элегантность… Само совершенство!…

На экране вновь появился Джордж Хильер.

– Продолжаем выпуск последних нью-йоркских новостей. Как уже сообщалось, федеральные власти одобрили новый проект «Граждане на улицах», подготовленный начальником Полицейской Академии НьюЙорка комендантом Лассардом. Напомним, что самое, пожалуй, привлекательное качество этой новой разработки

– создание другого, положительного образа в глазах населения. Привлечение граждан к реализации программы идет довольно успешно…

На экране появился тир Академии. Волонтеры из числа гражданских упражнялись в стрельбе из пистолета.

– Вчера комендант Лассард вылетел в Париж на конференцию, организованную Интерполом. Перед отлетом он сказал, что…

В этот момент в двери позвонили.

– Кого это еще сюда несет?- удивился Харрис. Удивление капитана было вполне естественным: друзей у него не было, женщины к нему не ходили, с подчиненными

он предпочитал иметь дела только на службе – да и вряд ли хоть один из них согласился бы прийти к Харрису в гости, даже если бы тот пригласил…

Харрис подошел к двери и поинтересовался:

– Ну, кто тут еще шляется?… С той стороны послышалось:

– Твой друг. Открывай немедленно – у меня для

тебя потрясный подарок!… Харрис весьма удивился.

– Подарок? Какой еще подарок?

– Открывай, и сам увидишь… Не могу же я его тебе подсунуть под двери!…

Харрис отворил. На пороге стоял толстый пузатый негр с пивным брюхом. Обдав капитана алкогольным перегаром, он громко икнул и развязно произнес:

– Привет, приятель… – А вот и я!…

Кто – ты?- удивился Харрис. Негр расхохотался.

Ну правильно, правильно, я забыл представиться. Я – Даниэль Поллак,- сказал пузатый негр и опять отвратительно икнул,- тьфу, что за зараза, опять эта икота на меня напала… Короче,- он, подняв с крыльца ящик с какими-то бутылками, оттолкнул хозяина локтем и вошел в квартиру,- короче, я тут как-то слышал, что у вас в полиции новая программа – кирять со всем гражданским населением штата, чтобы выработать у него на мусоров положительные рефлексы… Ну, долго ты так будешь тут стоять или нет? Разве так хорошие хозяева встречают гостей! Иди на кухню, скажи жене, пусть достает из холодильника закусь, да побыстрее… Видишь,- кивнул он на бутылки,- сколько нам сегодня надо осилить…- Заметив в глазах капитана недоумение, негр добавил, дружески похлопав полицейского по плечу,- не бойся, кореш, не бойся, все это досталось мне нахаляву, задаром…

Харрис необыкновенно побледнел. Набрав в легкие побольше воздуха, он пронзительно завизжал на вошедшего:

– Вон!… Поллак добродушно рассмеялся.

– Ну, ну, не дури, приятель… Не дури, меня уже предупредили, что на самом деле ты очень добрый, очень хороший… Приятель, не следует казаться хуже, чем ты есть на самом деле… Я ведь по твоему взгляду вижу, что ты очень даже хочешь со мной вмазать… Короче, иди, скажи своей телке, чтобы готовила нам закусь…

– У меня нет жены,- растерянно пробормотал Харрис,- нету у меня никакой телки… И вообще, кто ты такой и откуда тут взялся?…

– Ну, какой же ты непонятливый… Я ведь тебе только что представился…

Капитан, открыв двери, попытался было вытолкнуть из дома настырного гостя, но тот, улыбаясь, одним движением руки усадил Харриса на стул в прихожей.

– Короче, не хочешь готовить закусь,- толстый негр, взяв в руки ящик, пошел на кухню,- я и сам могу приготовить…

Харрис истошно заорал на всю квартиру:

– Да ты знаешь, козел, кто я такой?…

– Знаю,- спокойно ответил Поллак,- ты коп, с которым я сейчас буду бухать…

Харрис, взяв телефон, принялся набирать номер ближайшего полицейского участка.

– Алло, полиция?…

Больше он сказать не успел – Дэн с необычайной ловкостью выбил у него из рук телефон и стукнул его о стену

– тот разлетелся на куски.

– А ты, я вижу, любитель пошутить,- сказал он полицейскому.- Так ведь на такие шутки надо отвечать шутками, не правда ли?…

Поняв, наконец, что силовыми методами тут ничего не сделаешь, Харрис попробовал изменить манеру обращения.

– Слушай, приятель, я вижу, тебе очень хочется выпить…- начал полицейский.

– Разумеется,- ответил тот,- я просто сгораю от нетерпения…

– Но ведь ты можешь сделать это где-нибудь в другом месте, у себя дома, например… Я сейчас вызову такси

и даже оплачу дорогу до твоего дома…

– А зачем мне ехать домой?- Поллак нагло посмотрел в глаза Харрису.- Зачем мне надо ехать домой? Дома мне выпить не с кем… Мне и тут хорошо…

Усевшись за стол, Дэн открыл холодильник и вытащил из него все содержимое.

– Да, маловато у тебя закуси, приятель,- сокрушенно сказал он,- но ничего, это тоже сгодится. Будем экономными – закусывать не обязательно, настоящие мужчины не закусывают, а занюхивают.

Харрис с тяжелым вздохом уселся на кухонной табуретке и страдальчески посмотрел на негра.

Послушай, чего ты от меня хочешь?…

Того же, чего хочешь и ты – выпить…

Но я не хочу пить! Я полицейский!

– А что, разве полицейские – не такие же живые люди, как и все остальные?- Поллак, вспомнив недавний разговор со своим другом Эриком Мартинесом, очень удачно ввернул в беседу с Харрисом цитату.

До Харриса наконец, дошло, что от наглого посетителя никакими способами отделаться не удастся. Поэтому он решил пойти на уступки.

– Ладно,- сказал он, давай выпьем, если ты уж так настаиваешь…

– Во, во, давно бы так,- обрадовался Поллак,- давай выпьем. Я вижу, ты парень сообразительный, понял, наконец, чего я от тебя добиваюсь уже полчаса…

– …выпьем по сто грамм и ты пойдешь к себе домой,- закончил капитан.

– Ну, и чем закончилась вся эта история?- спросил у Мартинеса МакКони, внимательно дослушав рассказ своего товарища и коллеги.

Тот ухмыльнулся.

– На второй бутылке он сломался,- ответил Эрик,- сломался наш капитан Харрис и пошел блевать в туалет, но до унитаза так и не успел добежать – вчистую

обрыгал моего друга Дэна!…

– Обрыгал? А тот что?…

– Страшно оскорбился. Снял с капитана его полицейский китель и заставил вытереть себя…

– Он, наверное, очень обиделся? Мартинес злорадно хмыкнул.

– Он к тому времени уже абсолютно ничего не соображал. Мычал только что-то нечленораздельное…

– Я говорю о твоем друге Поллаке…

– А, этот?- Мартинес сразу же вспомнил, на что способен его товарищ в таком состоянии,- конечно же! Он вообще очень обидчивый…

МакКони живо представил Харриса, вытирающего негра своим полицейским кителем.

– А что было дальше?- поинтересовался он.

– Как обычно, целиком и полностью в стиле Дэна. Он дал ему по чайнику для порядка, потом заехал в хохотальник, чтобы не базлал на весь белый свет о том, какие скверные люди эти черножопые, потом въехал ногой под яйца для профилактики, после чего устроил в квартире небольшой погром…

– И все?

– Не перебивай: отдохнув, он отломал ножку табуретки, еще немножко пошустрил с этим старым онанистом, а перед самым отходом со свойственной ему детской непосредственностью засунул эту ножку Харрису в задницу…

МакКони развеселился.

– Ха-ха-ха!… Говоришь, в задницу.

– Причем тем концом, который потолще,- уточнил Мартинес,- впрочем, Харрис к тому времени вырубился окончательно и ничего не соображал…

– Жалко, жалко… Ну, молодец, однако, этот твой приятель Дэн. Сколько фантазии, сколько настоящего чувства юмора!…

– Да, таким, как он, место либо в федеральной тюрьме, либо в нашей Полицейской Академии,- подытожил Эрик.

Вопреки ожиданиям, беседа, проведенная Поллаком с капитаном Харрисом, не только не успокоила последнего, а, скорее наоборот: капитан, и без того отличавшийся злобностью нрава и поступков, стал совершенно невозможен. Со всеми своими подчиненными – с кадетами, гражданскими, принимающими участие в программе ГНУ, с офицерами-инструкторами – он уже не разговаривал, а истерически орал. Атмосфера в Полицейской Академии стала совершенно невыносимой.

– Что будем делать?- спросил однажды МакКони у друзей, когда они после рабочего дня оттягивались в небольшом баре в районе Манхэттена,- этот дегенерат скоро нас совсем со свету сживет…

– Может, вновь подослать к нему моего хорошего друга Поллака?- предложил Эрик.

– Я слышал от кого-то, что Харрис заказал и установил у себя перед входной дверью какое-то хитроумное приспособление. Всех, кто приходит к нему, даже почтальона и рекламных агентов, он заставляет туда дуть. Чуть что – двери не открываются, а выпившего посетителя мгновенно бьет электрический разряд. К тому же такие номера – я имею в виду твоего замечательного друга – дважды не проходят…

– А что мог бы предложить ты?- поинтересовался у МакКони Эрик.

В это время в бар вошли двое подростков явно приблатненного вида – один из них, очень тощий и очень высокий, напоминавший складной метр, был одет в джинсовую куртку' с обрезанными или оторванными рукавами – голые мускулистые руки испещряли густые татуировки на сексуальные сюжеты. Его друг, одетый в потрепанную кожанку, был одноглазым – пустую глазницу прикрывала какая-то грязная повязка.

Заметив вошедших, МакКони только успел пробормотать своим коллегам «Минуточку!…» и, выскочив из-за столика, быстренько подбежал к криминализированным подросткам.

А, это ты, коп, агитатор вашей новой программы,- протянул татуированный, едва только Джерри с ним поздоровался,- ну как же, как же, конечно, помню, особенно, как ты замечательно матерился у нас в исправительном учреждении… Такое не забывается…

Очень рад, что вы, господа, меня еще не забыли,- с карикатурно-преувеличенной любезностью ответил МакКони,- как ваши дела, господа? Я, как понимаю, вас уже выпустили из вашего привилегированного учреждения?…

Да, как видишь. Уже неделю на свободе – ходим по Нью-Йорку, дышим свежим воздухом, набираемся новых впечатлений и возобновляем некоторые старые… Хотя, думаю, тюремной баландой будет отрыгаться еще лет десять…

– Так зашли бы к нам, в нашу Полицейскую

Академию… Или вам теперь это впадлу?… Тощий татуированный юноша заулыбался.

– Нет, не подумай, нам это совсем незападло,

просто – совершенно нету времени… МакКони сочувственно покачал головой.

Да неужели? Вы что, начали учить древние языки или кибернетику, намылились поступать в Йельский университет?…

Нет,- заулыбался татуированный,- в свое время я уже получил неплохое образование на улице – понимаешь, у семьи и школы не было желания мною заниматься. Я изучал преимущественно прикладные дисциплины – уличные драки, угоны автомашин… Я умею как никто быстро в нашем районе вручную забить косяк травкой. Но главная моя наука – шахноведение!…

Именно за это в свое время ты и погорел,- напомнил ему Джерри.

Что поделаешь, за все приходится платить… Да, так вот что я тебе хотел сказать: пока я протирал зад на нарах своего исправительного учреждения, малолетки, которых я оттрахал в школьном автобусе – помнишь, я тебе рассказывал, среди них не обнаружилось ни одной целки?-

так вот, эти малолетки набрались соков, подросли… сиськи подросли, письки и все такое…

Мне, честно говоря, уже и трахаться особо не хочется

член до волдырей стер, а эти девчонки все бегают, просят… Как только дорвутся – бадангу изо рта не вынимают!… Не отнимать же у детей любимую игрушку. Приходится терпеть.

Ну, а ты чем занимаешься?- спросил МакКони у спутника татуированного, одноглазого коротышки в кожанке.

Тот махнул рукой.

– Вот, помогаю другу в самых сложных ситуациях

– ты же слышал, как ему теперь непросто,- он кивнул в сторону татуированного.

МакКони подвел подростков к столику, где сидели его товарищи по Академии.

– Может быть, господа, изволите посидеть с нами?

Зачем стоять на проходе?… Те согласились.

– Хорошо, приятель, присядем… Ты же проставишь

нам чего-нибудь?… МакКони и его юные знакомые присели за столик.

– Позвольте вам представить,- обратился он к сослуживцам,- совершенно замечательных людей, выпускников исправительного учреждения для малолетних преступников,- он обернулся к Мартинесу,- кстати, коллега, того самого, где в годы юности сидел и ты,- людей настолько замечательных…- МакКони далее произнес такой длинный и запутанный комплимент, что дойдя до середины, начисто забыл, с чего начал,- короче, позвольте представить вам моих друзей.

– А чем же они так замечательны?- поинтересовался у Джерри Насименто.

– Прежде всего тем, что согласились принять участие в программе «Граждане на улицах», еще сидя в своей тюрьме для малолеток.

– Ну да!- воскликнул Мартинес,- да так вы перетянете в нью-йоркскую полицию всех самых опасных

городских хулиганов!

– Не вижу в этом ничего плохого,- ответил Джерри,- хулиганы не будут буянить и безобразничать, будут ходить по улицам и охранять порядок и покой граждан от других хулиганов, будут помогать инвалидам и престарелым, собирать членские взносы в общество анонимных алкоголиков и наркоманов, в общество Красного Креста…

– Короче, хорош трепаться,- татуированный резко повернулся к МакКони,- что вам надо?…

– Да у нас тут маленькие проблемы… Подросток насторожился.

– Какие именно?

– Помнишь, еще тогда, на лекции, ты сказал мне, что если что, я всегда могу рассчитывать на твою помощь?

– осторожно начал Джерри. Татуированный утвердительно покачал головой.

– Да, действительно я тебе такое говорил. Я от своих слов никогда не отказывался и не отказываюсь, если что-нибудь кому-нибудь обещаю – даже копу…

– Мне нужна твоя помощь,- продолжал Джерри доверительным тоном.- Тут один гнойный пидар…- МакКони подробно, не забывая ни об одной детали, рассказал выпускникам исправительной колонии о программе ГНУ и о взаимоотношениях коллектива с капитаном Харрисом,- короче, не знаем, что и делать… Может, ты что присоветуешь?…

Лица малолетних преступников просияли.

– Так что же это ты, кореш, раньше молчал? Мы бы с ним разобрались в один момент…

– Значит, на вас молено положиться?- спросил

Джерри.- Значит, вам можно доверять?… Рик, так звали татуированного, только заулыбался.

– Еще как!…

– Отлично! В таком случае, господа, можете считать, что вы с этой минуты уже участвуете в нашей программе,- заключил Джерри.

Поздним вечером, когда обитатели Нью-Йорка даже и не рискуют выходить на улицу из-за страха перед громилами, около двухэтажного дома в тихой части города околачивалось двое подростков. Один из них – высокий и чрезвычайно тощий, с мускулистыми руками в немыслимых наколках – в лунном свете казался выкопанным из могилы мертвецом, в любом морге он запросто сошел бы за очень несвежий труп. Другой – в подраной кожанке, с черной повязкой, прикрывавшей выбитый глаз – тоже выглядел достаточно устрашающе.

– Ты ничего не напутал?- спросил тощий подросток у своего приятеля,- это точно? Этот дом,- он махнул рукой в сторону двухэтажного строения,- или же какой-нибудь другой?…

– Да нет, Рик,- отозвался одноглазый,- я еще днем проверял. Все сходится. Если не веришь, почитай,- он подвел Рика к калитке, на которой при лунном свете поблескивала латунная табличка с надписью «Капитан Харрис. Полиция штата Нью-Йорк».

– Хорошо,- ответил Рик.- Ну что, все, как договаривались или на месте сымпровизируем?…

Инструкция, полученная от МакКони, была проста: вопервых, под каким-нибудь благовидным предлогом проникнуть в дом к капитану Харрису, во-вторых, хорошенько его напугать, ив-третьих – ни в коем случае не применять грубое физическое насилие. Последний пункт инструкции явно не нравился ни татуированному, ни одноглазому.

– На месте все, и решим,- ответил Рику его товарищ.

Приказав своему спутнику по возможности не шуметь, Рик притворился очень и очень серьезным, толкнул от себя калитку – та со страшным скрипом отворилась – и пошел к дверям по бетонной дорожке. Он вежливо и тихонько постучал, но никто не появился.«Неужели его еще нету дома?- с тоской подумал юноша,- придется околачиваться тут еще невесть сколько…» Рик постучал во второй раз – чуток сильней – и на этот раз услышал, что кто-то подошел с той стороны. Щелкнул замок, двери слегка приоткрылись, и сразу же послышалось очень недовольное:

– Ну, кто еще там?…

Рик, голосом корректным, насколько это было возможно для него, ответил:

– Сэр, извините, мне очень неудобно, простите, что побеспокоил вас в столь поздний час, но мне больше не к кому обратиться. Мы тут прогуливались с подружкой, нам очень захотелось слегка перепихнуться, мы занялись этим делом под деревом, и тут у несчастной девочки началось жуткое кровотечение – наверное, я ей там что-то насквозь проткнул. Может быть, разрыв селезенки, а может – сотрясение мозга, точно не знаю. Не будете ли вы столь любезны, не позволите ли вы дать мне возможность воспользоваться вашим телефоном, чтобы позвонить в ближайшую клинику?

Из-за дверей на говорившего глянули злобные глаза хозяина.

– Послушай, приятель, проваливай-ка ты отсюда подобру-поздорову вместе со своей прошмандовкой. Я на эти ваши уловки уже не поддаюсь. Вновь притащишь мне сюда ящик виски, пить будете, буянить, одежду портить,- при этих словах голос его слегка дрогнул,- табуретки ломать. Портить мое имущество…

Рик продолжал настаивать.

– Но моей девочке, моей несчастной подружке очень и очень плохо. Она истекает кровью. Она может скончаться тут, прямо на моих глазах. Сэр,- продолжал он чуть ли не плача,- я слышу ее стоны… Если моя Джуди, моя любимая подружка, умрет, это будет на вашей совести, сэр, и я никогда вам этого не прощу…

– Там слева от тебя пластиковая трубка,- послышалось из-за двери,- она вмонтирована в стену. А нука дыхни в нее! Только сразу же предупреждаю: если ты хоть немножко выпил, тебя тут же со страшной силой долбанет электрическим разрядом!…

– Ну что вы, сэр,- произнес Рик как можно обидчивей,- да как вы только могли подумать, что я

пьяный?… Неужели вы действительно подумали, что я вас обманываю, когда у меня такое горе, такое несчастье?…

– Если ты хочешь, чтобы я тебе открыл – делай, что я говорю,- послышалось с той стороны,- и быстренько! Без лишних разговоров.

Рик, найдя в темноте наощупь вмонтированную в стенку трубку, дунул в нее. Никакого эффекта, как и следовало ожидать, не последовало – на подобные мероприятия Рик, в отличие от Дэна Поллака, выходил только трезвым.

Двери открылись.

– Заходи…

Рик с диким ревом бросился в открывшуюся дверь. За ним, оттолкнув остолбенелого от неожиданности хозяина, ворвалась «истекавшая кровью девочка»- одноглазый в потертой кожаной куртке – во время предыдущего диалога он, беззвучно хохоча, стоял рядом с Риком.

Рик развязно похлопал хозяина по плечу – видимо, поздний звонок поднял его с постели, он был в одной ночной пижаме и кальсонах.

– Не боись, не боись, приятель… Мы не причиним тебе ровным счетом ничего дурного.

Тот просто затрясся от ужаса.

– Забудь о своих глупых страхах, кореш!- продолжал Рик.- Страх – это очень нехорошее чувство, он мешает ощущать себя действительно свободным и независимым. Каждый человек свободен от рождения, не правда ли? К тому же, приятель, если верить написанному у тебя на калитке, ты полицейский… Неужели коп может чегонибудь бояться – например, двух маленьких мальчиков?…

Хозяин, точно очнувшись, заорал на весь дом:

Да как вы смеете! Да вы понимаете, грязные ублюдки, кто перед вами стоит?…

Ша,- успокоил его Рик,- сбавь обороты, мусор. Думаешь, научился громко орать, так все можно? Успокойся, приятель, ты не в полиции, к тому же – у тебя сейчас гости, а с нами подобные номера не проходят… Я же прекрасно понимаю, что ты так страшно разорался только потому; что

здорово испугался нас… Небось, уже полные штаны насрал…,-Рик поднял указательный палец и философски заметил,- люди всегда стремятся нагрубить, когда желают скрыть свой испуг…

Коротышка в кожанке, пройдя из прихожей к столу, взял раскрытую на середине книжку и принялся читать вслух:

– «Приговор вступает в законную силу по истечении срока на кассационное обжалование и опротестование, если он не был обжалован и опротестован. В случае принесения кассационной жалобы, приговор, если он не был отменен, вступает в законную силу по рассмотрении дела вышестоящим судом или другой судебной инстанцией…»

– Чего, чего там стоящим?- заволновался Рик, услыхав единственное понятное слово.

Одноглазый отмахнулся и продолжал читать книжку очень серьезным тоном:

– Тихо ты, не мешай.«Приговор, не подлежащий кассационному обжалованию, вступает в законную силу с момента его провозглашения. Вступивший в законную силу приговор обращается к исполнению судом, постановившим приговор, не позднее трех суток со дня вступления его в законную силу или возвращения дела из кассационной инстанции. Обвинительный приговор приводится в исполнение по вступлении его в законную силу. Оправдательный приговор и приговор, освобождающий подсудимого от наказания, приводится в исполнение немедленно по провозглашении приговора…»

Рик выхватил книгу из рук.

– Что за галиматью ты там читаешь?- он посмотрел на обложку и скривился, как от зубной боли,- ну, тоже мне, нашел развлечение -«Уголовное право»… Впрочем, постой,- по выражению лица Рика можно было сразу догадаться, что ему пришла на ум какая-то идея.- Это твоя книга?- обратился он к стоявшему у стенки Харрису.

Тот нехотя ответил.

– Моя…

Рик, с необыкновенным отвращением посмотрев на обложку, принялся листать «Уголовное право», приговаривая при этом про себя:

– Посмотрим, посмотрим, что тут такого интересного написано. Сколько новых, совершенно непонятных слов… Интересно, есть ли тут что-нибудь такое?

– Рик как-то замысловато помахал в воздухе рукой,- чтонибудь эдакое? А вообще очень приятно видеть такого образованного человека, который хоть что-то читает. Времена мельчают, люди портятся – кроме дебильных комедий по «видику» да мыльных опер никого больше ничего не интересует… Редкостное, можно сказать, удовольствие, видеть в такие тяжелые времена такого на редкость культурного человека. Очень даже любопытно взглянуть на эту книжку,- он вновь обернулся к стоявшему у стены Харрису,- если, конечно, разрешишь, кореш… Больше всего на свете я люблю рассматривать разные незнакомые книжки с разными умными незнакомыми словами!…

Усевшись на полированный столик, Рик продолжал неспешно листать страницу за страницей. Дойдя до середины, он вдруг изменился в лице.

– Ай-яй-яй!…- воскликнул он,- ай-яй-яй!… Что это за безобразия такие теперь пишут в этих книжках! Ну, что, например, это за слово?- слегка повысив голос, обратился он к Харрису,- что это за такое мерзкое и гадкое слово? Мне на это слово и смотреть-то стыдно, не то, что его еще и читать! Вот – слово на букву «х»…

– Да не может этого быть!- прошептал капитан,- книгу писали ведущие юристы Америки, великие умы, они не могли написать ничего такого…

– Могли, значит, если написали…

К Рику неспешно подошел одноглазый товарищ – он уже прекрасно понял, что к чему, и с удовольствием согласился подыграть приятелю в этой комедии.

– Вот уж где грязь, так грязь!- воскликнул он, едва заглянув в книжку,- вт уж где похабщина, так похабщина! Такие слова я не слышал даже в нашей колонии для несовершеннолетних преступников! Да даже матерые уголовники зальются краской стыда, прочитав такое!…

Рик подтолкнул его локтем в бок.

– Где? Где?

Одноглазый ткнул пальцем в какую-то строчку посередине страницы.

Да вот же, ты что, не видишь? Вот какое ужасное слово! Просто кошмар!…

На какую букву начинается это мерзкое слово, кореш? Только вслух не повторяй, а то меня еще ненароком может от этого стошнить…

Одноглазый, наклонившись к уху приятеля, сказал свистящим шепотом – достаточно громко, чтобы его слова были слышны и хозяину.

– На букву «п»…

– Дамы и господа!- патетически начал татуированный, обращаясь неизвестно к кому,- минуточку внимания! Вы когда-нибудь видели, чтобы американский полицейский, ко всему прочему еще – и офицер, который должен бороться с преступностью, защищать сирых и обездоленных, который должен защищать законы и, показывая всем пример, обязан бороться с грязью, порнографией, похабщиной и всем остальным злом нашего мира, держит у себя дома подобную литературу?! – Рик резко обернулся к капитану,- значит, ты, приятель, просто мерзкий вонючий козлина!…

После этого монолога Рик принялся с остервенением рвать «Уголовное право»- во все стороны полетели клочки и обрывки бумаги.

Как ни странно, но на Харриса это произвело куда большее эмоциональное воздействие, нежели все предыдущие действия незваных гостей. Резво вскочив, полицейский очень громко заорал:

– Ублюдки!… Свиньи немытые!… Вы не имеете права!… Это библиотечная!… У меня высчитают из жалования!… Это собственность Полицейской Академии!… Я буду жаловаться!… Вы ответите по закону!…

Харрис был совешенно невменяем. Он вопил, как безумный, изрыгая самые фантастические ругательства и даже придумывая по ходу свои собственные, совершенно невероятные, бросился на подростков с кулаками.

Рик был готов к подобному повороту сюжета – нащупав в кармане самодельный кастет, с которым никогда не расставался, он со всего размаху заехал им в лоб полицейскому – тот, отлетев на несколько метров и опрокинув на своем пути столик с какими-то вазами, мгновенно притих.

Рик обернулся к своему приятелю.

– Да, конечно, так не хотелось не выполнить просьбу этого Джерри, но тут уже невыкрутка – действуем в пределах необходимой самообороны… Ну что, начали?…

Одноглазой злорадно улыбнулся.

– Конечно!- обрадовался он,- я очень давно ждал этого момента!…

Подбежав к лежавшему на полу и ничего не соображавшему после удара полицейскому, коротышка принялся месить его ногами, пританцовывая при этом, украшая его лицо сиреневыми разводами и вышибая из ноздрей поверженного врага черную чавкающую кровь – густую-прегустую.

Харрис, придя в себя, даже и не думал сопротивляться

– он прикрыл лицо и пах руками и только тихо постанывал в такт ударам одноглазого.

– Ну, хватит с него,- сказал татуированный своему

товарищу,- хватит, а то совсем замудохаешь… Тот не унимался.

Ты ничего не понимаешь, приятель! Я всю жизнь мечтал отмудохать копа – а тут такой случай подвернулся, просто, как в сказке… Да у меня просто какой-то праздник сегодня!…- с этими словами он принялся топтать руки Харриса своими тяжелыми рифлеными башмаками.

Ну, хватит, уймись,- продолжал отговаривать его Рик,- а то совсем отправишь его на тот свет… Нас ведь попросили его слегка припугнуть…

Коротышка расхохотался.

– Думаю,- сказал он,- что теперь он испуган на всю оставшуюся жизнь…

После этих слов он принялся крушить покои полицейского, все что попадалось ему на глаза: стол, стулья, кровать, торшер, шкаф, после чего, утерев пот со лба, подошел к камину, где еще рдели горячие угли и, расстегнув ширинку, загасил их, помочившись туда.

За окном – совсем близко – послышался резкий противный скрип автомобильных тормозов.

– Полиция!…- крикнул Рик своему приятелю,- надо срочно сматываться!…

Однако скрыться они не успели…

Двери резко отворились, и в комнату вбежали трое: все,

как один – в черных масках, скрывавших нижнюю часть лица, в широких, не стесняющих движения куртках, с автоматами «Узи» наперевес. Направив оружие на подростков, они остановились – увиденная картина погрома несколько смутила их. Один из вбежавших закричал фальцетом с весьма характерным акцентом, выдающим в нем уроженца Юго-Восточной Азии:

– Всем лечь на пол!…

Подростки, не рискуя ослушаться, повиновались. Пока вошедшие незнакомцы в масках осматривали помещения, Рик попробовал было определить, кто это мог бы быть. Единственное, что он понял – это была не полиция. НьюЙоркская полиция не врывается в дома своих же сотрудников в черных масках с оружием наперевес – это и ребенку понятно… «Несомненно, это какие-то бандиты,- решил Рик,- только непонятно, что им тут надо?» Кроме сильного акцента, в пользу азиатского происхождения бандитов, говорило и все остальное: и желтоватый оттенок кожи, и раскосые глаза, налитые злобой, и особая, свойственная только азиатским гангстерам манера держать себя – смесь рабского, почти собачьего подобострастия к хозяину и нечеловеческая жестокость.

Осмотрев дом и не найдя более ничего подозрительного, один из бандитов – видимо, это был их главарь – неспешно подошел к лежавшему на полу Рику и, ткнув его ногой в лицо, спросил:

– Где тут эта грязная полицейская сука, этот

ублюдок капитан Харрис?… Рик молча кивнул на лежащего на ковре полицейского

– двое других бандитов, подойдя к нему, перевернули Харриса на спину.

Дома еще кто-нибудь есть?

Нет, только вот мы…

Главарь налетчиков что-то негромко сказал своим товарищам на совершенно незнакомом Рику языке – видимо, сказанное было командой: бандиты засуетились. Один из них, вытащив из нагрудного кармана куртки фотографию, подал ее своему шефу. Посмотрев сперва на нее, а затем – на лежащего в бессознательном состоянии полицейского, главарь кивнул в сторону двери – один из его подчиненных, взяв полицейского за ноги, потащил его, словно какой-то мешок, к выходу – видимо, во дворе стоял автомобиль.

Главарь бандитов и его подчиненный снова заговорили на своем непонятном языке, из всего услышанного Рик разобрал только одно слово -«Чанг».

«Боже,- подумал Рик,- только бы не это!… Лучше бы уж приехала полиция…» Чанг и его банда славились в НьюЙорке особой жестокостью, само имя китайца наводило тихий ужас не только на мирных обывателей и их защитников – полицейских, но даже на главарей городского преступного мира, предпочитавших с Чангом не связываться…

Чанг ткнул дулом автомата Рика в затылок – так сильно, что тот ойкнул от боли.

– Кто вы такие?- спросил он с угрозой в голосе,- говорите правду. Если вы меня обманете – я сделаю вам очень больно…

– Мы…, – Рик сделал небольшую паузу, придумывая по ходу подходящее объяснение своего присутствия в этом доме,- мы тут случайно, просто попросили, чтобы этот коп открыл нам двери – позвонить, а хозяин, кретин ненормальный, набросился на меня с кулаками… Мы же не знали, что он псих – вот и пришлось

его проучить маленько… Чанг улыбнулся.

– Значит, это вы его так замечательно отделали?… Рик утвердительно покачал головой.

– Молодцы… В любом случае, вы несколько облегчили моим людям работу – он, по крайней мере, не шумел и не сопротивлялся… Не полицейский офицер, а настоящий гамбургер! Вот здорово – ха-ха-ха!…

Коротышка – приятель Рика – услужливо засмеялся.

Чанг, подойдя к нему, придавил ботинком мизинец руки – встав на носок, он перенес туда всю тяжесть своего тела…

– Ой-ей-ей,- завопил тот от боли,- пожалуйста,

не мучайте меня, ой, как мне больно… Чанг с садистской улыбкой продолжал.

– Это еще не больно… Это так, легкая тренировочная разминка, чтобы ты знал, что нельзя перебивать старших… А ну, заткнись!- вдруг заорал он на всю комнату.

Коротышка мгновенно стих.

– Так вы что – громилы-профессионалы?- почти

ласково спросил китаец у Рика. Тот замялся.

– Да нет, какие из нас профессионалы,- ответил он,- мы еще только учимся. Считайте нас за любителей, дилетантов…

– А это что такое?- Чанг указал дулом автомата на татуированные руки подростка,- приятель, подобные вещи делаются только в тюрьмах… Кого ты хотел провести, гнида!- воскликнул он и со всего размаху ударил Рика ногой в какую-то болевую точку на спине – тот завертелся на полу, тихо скуля от нахлынувшей на него боли.

Тем временем Чанг, глядя на подростков, размышлял, как с ними следует поступить – оставлять живых свидетелей было не в его правилах.

– А что вы думаете обо мне?- спросил он,- кто я, по-вашему, такой? Зачем, по-вашему, мы тут появились? Зачем забрали с собой этого копа?…

Рик приподнялся и, превознемогая боль, перевернулся на спину.

– Не знаю, сэр,- ответил он, глядя на Чанга,- вам лучше знать…

Подумав еще немного, Чанг передернул затвор автомата и направил его на подростка.

– Лучший свидетель – это мертвый свидетель,- с ухмылкой произнес он,- жалко, что у нас сейчас так мало времени. А то бы поиздевался над вами всласть…

Рик лихорадочно соображал, что следует предпринять. Взгляд его остановился на огромной люстре, висящей прямо над китайцем. После учиненного погрома люстра едва держалась, она могла в любой момент рухнуть…

– А-а-а!…- внезапно закричал Рик,- что это там?

– он выразительно глянул в дальний угол комнаты, за спину стоявшему с автоматом китайцу.

Тот резко обернулся -всего лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы Рику швырнуть в люстру лежавшую рядом с ним табуретку – люстра со страшным грохотом свалилась на голову Чангу. Тот, обливаясь кровью, упал на пол…

Рик подбежал к лежавшему товарищу и протянул ему руку.

– Бежим!., Подростки кинулись к черному входу – в это время у дома послышалась беспорядочная стрельба – видимо, подручные Чанга, заподозрив что-то неладное, принялись палить направо и налево…

Рик и его товарищ бежали минут пятнадцать – им все казалось, что Чанг и его страшные люди гонятся за ними по пятам. Попетляв по дворам и закоулкам, они, наконец, остановились.

Ну, что теперь?- спросил у Рика его приятель, тяжело дыша после вынужденного кросса.

Как что? Мы же – участники программы «Граждане на улицах» или ты забыл об этом, приятель? Мы стали свидетелями преступления и теперь должны сообщить обо всем в полицию…

– Но ведь мы сами месили этого Харриса от души!

напомнил коротышка,- или ты забыл?…

– Что ни делается, все к лучшему,- произнес в ответ Рик,- во всяком случае, если бы мы там не оказались, у Харриса не было бы абсолютно никаких шансов… Я думаю, лейтенант МакКони не самый жуткий коп в этом городе,- продолжил он,- думаю, что он нас простит. Ну, где тут ближайший таксофон?…

– А вы точно уверены, что это был Чанг?- спросил у подростков МакКони.

– А кто же еще?- ответил Рик.- К сожалению – он.- Подросток потер рукой ту болевую точку, в которую ударил его китайский мафиози,- мы сами это слышали…

МакКони с товарищами сидел на лавочке во дворе Полицейской Академии и, наверное, в сто первый раз выслушивал рассказ своих подопечных по программе ГНУ

– те от пережитого ужаса до сих пор находились в полуобморочном состоянии.

Сразу же после ночного звонка в полицию усиленный наряд копов выехал на место происшествия и, разумеется, никого не застал. Рик по большому секрету рассказал МакКони, что Харриса за плохое поведение пришлось слегка побить – вопреки ожиданиям подростка, тот ничего не ответил.«Да,- подумал Рик,- видимо, этот капитан Харрис

– действительно суровый негодяй, если даже полицейским, его подчиненным, абсолютно пофиг, что с ним произошло…»

– Я только одного никак понять не могу,- произнес Ларвел,- какого существительного эти китайские мафиози захватили в плен этого полного идиота Харриса? За каким членом он им понадобился?…

Хайталл едва заметно улыбнулся.

– Может быть, хотят продать его за большие деньги в какой-нибудь музей, на экспозицию дегенератов? Посадят в клетку и будут показывать публике за плату – небось, у них в Азии таких идиотов только поискать… Хотя, если разобраться серьезно, я тоже не очень хорошо понимаю…

– Ты знаешь,- перебил его Ларвел,- если как следует поразмышлять, это даже очень хорошо, что они его похитили. Очень хорошо поступили. Теперь, по крайней

мере, никто не будет мешать нам работать…

– И в самом деле,- поддержал его Хайталл,- никто не будет говорить нам всякие гадости, не будет нас постоянно оскорблять, называя…

– …черножопыми,- окончил мысль приятеля

Ларвел. МакКони тяжело вздохнул.

– Да-а-а,- протянул он,- ситуация, действительно, не из простых… Не знаю даже, что и сказать. С одной стороны, конечно, мы теперь можем абсолютно спокойно и без нервотрепки реализовывать нашу программу ГНУ, а с другой – все это мне очень и очень не нравится…

Хайталл слегка нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что…- начал он, но МакКони его перебил:

– Ничего такого я не думаю. Просто мне кажется, что в данном случае ситуация прочитывается несколько иначе. Нам следует быть выше личных обид и антипатий. В данном случае мы – полицейские, а Харрис для нас – потерпевший. И мы должны, несмотря ни на что, вырвать его из грязных лап этих отвратительных ублюдков. В конце-то концов, это – наш профессиональный долг…

Хайталл продолжал хмуриться.

– А когда Эрик Мартинес подослал к нему этого своего приятеля Дэна,- напомнил он Джерри,- между прочим, ты об этом знал, когда этот Дэн, напившись, засунул Харрису в зад ножку табуретки – почему же тогда ты не встал на его защиту?…

– Да-да,- поддержал своего чернокожего товарища Ларвел,- ты вспомни. Джерри, ты сам подослал к нему этих ребят из исправительного учреждения для малолетних преступников…

– Но ведь благодаря им…- начал было МакКони, но Ларвел не дал ему окончить:

– Это была твоя идея, Джерри. А теперь ты говоришь, что мы должны протягивать руку помощи этому законченному ублюдку, последней мрази, этой расистской сволочи… Пусть он сидит у этих китайских бандитов, пусть

они делают с ним все, что угодно – нам-то с тобой какое дело?…

МакКони, подойдя к сидящим на лавочке Хайталлу и Ларвелу, уселся между ними и дружески обняв своих чернокожих коллег, произнес:

– Ребята, сейчас вы неправы. Когда мы подсылали к Харрису своих друзей, мы поступали так исключительно ради его же пользы. Мы его перевоспитывали. Кроме того – это наши внутренние, семейные разборки, разборки между полицейскими… В семье не без урода… Каким бы хреновым он ни был, наш долг – помочь ему…

После небольшой паузы Хайталл, очень серьезно посмотрев на Ларвела, произнес:

– А ты знаешь – он все-таки прав…

Я и сам это прекрасно понимаю,- ответил тот,- я ведь тоже полицейский…

Неужели?- МакКони впервые за весь этот разговор улыбнулся,- вот уж не знал, приятель!… Может быть, и ты тоже?- спросил он у Хайталла.

Тот утвердительно кивнул.

Да, ия…

И я тоже,- произнес Джон Насименто.

Ия,- добавил Эрик.

– Ия, да еще – какая полицейская!…- воскликнула Агата Трахтенберг.

– Нет, вы это серьезно?- спросил МакКони,- оказывается, тут одни копы! Вот уж не знал – спасибо за информацию, друзья!…

– Ладно, хорош шутить,- сказал Джон Насименто,- ситуация к шуткам не располагает. Какие у кого будут предложения?…

Хайталл пожал плечами.

– А какие еще могут быть предложения у полицейских? Хочешь не хочешь, а придется вновь выручать этого идиота, нашего начальника…

– Знаешь,- подмигнул ему МакКони,- знаешь, я всегда знал, что у тебя есть настоящий мужской характер, чувство собственного достоинства и масса других

превосходных качеств. Так вот, приятель, теперь я еще вижу, что у тебя появились и мозги.

– Что поделаешь,- вздохнул чернокожий полицейский,- приходится их иметь. Жизнь заставляет…

МакКони, идя по длинному коридору Полицейской Академии, продолжал размышлять о похищении Харриса. «Да,- думал он,- все вроде бы сходится. Непонятно лишь одно – для чего этим китайским мафиози понадобился этот беспросветный тупица?»

Джерри окликнули. Он обернулся – в конце коридора стояла Агата Трахтенберг.

– Джерри, Джерри,- закричала она,- а я тебя по

всему корпусу разыскиваю… МакКони подошел поближе к девушке.

– Разыскиваешь? Очень приятно,- произнес он,-

ты что, хочешь меня отыметь?… Та улыбнулась.

– Отложим до лучших времен…

– До каких? До лучших времен мы можем просто не дожить – нас всех украдут какие-нибудь мафиози прямо отсюда,- МакКони никогда не терял чувства юмора, даже в самых сложных для себя ситуациях.

– Я тебя не за этим ищу – иди быстрей в кабинет начальника – через несколько минут тебе будет звонить Мери Сьюзил…

– Наш уважаемый мэр?- Джерри удивленно поднял брови,- ты не ошиблась, дорогая?…

– Какие могут быть ошибки?

– Она что – тоже хочет меня отыметь? Учти, что я в любом случае предпочту тебя…

– Вот об этом ты ей сам и скажешь.

МакКони, взяв девушку под руку, прошел с ней в кабинет начальства. Едва они успели зайти в помещение, как на столе зазвонил телефон.

– Алло,- Джерри поднял трубку,- Полицейская Академия слушает…

В трубке раздался официальный мужской голос – видимо, говорил кто-то из штаба мэра.

– Это лейтенант нью-йоркской полиции Джерри МакКони?- услыхал полицейский.

– Да.

– Сейчас с вами будет говорить госпожа Мери Сьюзил…

В трубке послышался какой-то щелчок – видимо, телефон переключили на другую линию.

– Сэр,- услыхал наконец Джерри,- к вам обращается мэр Нью-Йорка…

– Очень приятно,- с присущей ему вежливостью ответил Джерри,- на прошлых выборах я голосовал именно за вашу кандидатуру…

– Благодарю вас,- ответила Сьюзил,- но сейчас я хотела бы попросить вас принять командование спасением заложника, захваченного террористами, вашего же начальника, исполняющего обязанности начальника

Полицейской Академии капитана Харриса…

– Спасибо за доверие,- ответил МакКони.

– Это – самый большой скандал в нью-йоркской полиции за последние пять лет,- продолжала мэр,- общественность очень недовольна и проявляет явную озабоченность. Я понимаю, когда гангстеры похищают миллионеров или их детей, требуя выкуп, но чтобы похитили полицейского, да еще и из его собственного дома…

– Я удивлен не менее вас, мэм,- ответил МакКони.

– Насколько я знаю, сейчас в стенах Академии апробируется новая программа по привлечению населения к полицейскому делу -«Граждане на улицах», так она, кажется, называется? Если я не ошибаюсь, программа эта близка к завершению – все волонтеры уже прошли курс первичной полицейской подготовки. Задействуйте их – пусть покажут, на что они способны…

– Мэм, но я тут ничего не решаю,- несмело возразил МакКони,- я всего только простой полицейский лейтенант, сам в недавнем прошлом окончил эту Академию…

– Но вы достаточно неплохо зарекомендовали себя в операции по поимке Короткого Мака,- возразила мэр,- вы, как мне помнится, даже награждены за ту операцию высокой правительственной наградой… Короче, операцию по розыску и освобождению капитана Харриса я поручаю вам. Желаю успехов, лейтенант,- в трубке послышались короткие гудки.

– Ну, что она тебе сказала?- поинтересовалась стоявшая тут же Агата.

– Чтобы я тебя трахнул прямо сейчас,- не моргнув глазом, ответил Джерри.

– Передаем сенсационное сообщение: вчера поздно вечером исполняющий обязанности начальника Полицейской Академии и обязанности главного координатора программы «Граждане на улицах» капитан Харрис похищен прямо из собственного дома неизвестными террористами.

МакКони и его коллеги, сидя в глубоких кожаных креслах в кабинете начальника Академии, буквально ели глазами популярного телеведущего Джорджа Хильера, читавшего сводку последних известий.

– Видимо, при похищении полицейский оказал серьезное сопротивление: прибыв на место происшествия, органы правопорядка обнаружили там следы самого настоящего погрома – обратите внимание на эти кадры…

На экране появилось изображение квартиры капитана

– мебель была разбита вдребезги, по всем помещениям валялись обрывки бумаг, на коврах – оператор показал крупным планом – виднелись следы засохшей крови. Посреди большой комнаты лежала искореженная падением люстра.

– Только что нам на нью-йоркское телевидение позвонил какой-то неизвестный. Он сообщил, что всю полноту ответственности за похищение полицейского офицера берет на себя банда Чанга – выходца с Тайваня. Всем давно хорошо известно, что в нью-йоркской криминальной среде Чанг и его люди отличаются

изощренным садизмом…

На телеэкране вновь появились кадры, уже как-то однажды демонстрировавшиеся в программе теленовостей. Полицейские стояли около какого-то кровавого месива – лишь по общим очертаниям можно было догадаться, что это человеческие останки… Оператор дал крупный план развороченного живота – из черного небольшого отверстия показалась остренькая крысиная мордочка с маленькими хищными зубками…

– Да, уважаемые телезрители,- продолжал Джордж Хильер,- если вы помните, мы уже показывали этот леденящий кровь сюжет. Расправа с врагом при помощи голодной крысы, заключенной в металлический сосуд с небольшим выходным отверстием. Сосуд прикладывается… и так далее. Безусловно, смерть от этого грызуна тяжела и мучительна. Как известно, таким кошмарным способом преступники азиатской национальности расправляются со своими противниками… Неизвестный, звонивший нам на телевидение, сообщил, что капитан Харрис будет находиться в заложниках, пока из тюрьмы для смертников не будет отдан в руки людей Чанга известный преступник Салдам, в свое время наводивший на нью-йоркских лавочников страх своими головорезами из банды «Рак матки». Если Салдам не будет выпущен через сорок восемь часов с момента этого звонка,- телеведущий посмотрел на часы,- а звонили нам ровно пятнадцать минут назад, то Харриса ожидает такая же участь, как и того несчастного, обезображенные останки которого вы только что видели, а может быть – и еще чтонибудь похуже… Мы не можем сейчас сказать с полной уверенностью, для чего именно китайским мафиози понадобился приговоренный к электрическому стулу преступник – все просьбы о помиловании, которые подавал Салдам, были решительно отклонены властями, и через несколько недель у преступника должны были выбрить затылок… По одной из версий, высказанной в Управлении, Чанг хочет собственноручно расправиться с Салдамом каким-то изощренным, особо садистским методом, мстя за то, что последний в свое время убил лучшего друга Чанга, некоего Ли, бывшего до этого предводителем банды. В свое время этот Ли был выужен из воды в районе Рок-Айленда с отрезанными гениталиями, которые были засунуты жертве в рот. Во всяком случае эта версия – я имею в виду месть – звучит более чем убедительно: злобность и необыкновенная мстительность китайских мафиози общеизвестна…

МакКони обернулся к коллегам.

– Да, нам всем предстоит нелегкая работа. И всего

сорок восемь часов… Насименто посмотрел на часы.

– Уже меньше. Сорок семь часов сорок минут,- произнес он задумчиво.- Время-то не стоит, к сожалению на месте, время идет…

Хайталл придвинулся поближе к МакКони.

– Интересно,- сказал он,- все только и говорят в один голос – Чанг, Чанг… Но я не встречал нигде ни одной его фотографии…

– Да-да,- подхватил Ларвел,- нет ни одного человека, который мог бы сказать: я видел, этого Чанга и могу описать, как он выглядит…

МакКони щелкнул никелированными замочками кейса, лежавшего на столе.

– Вот,- протянул он небольшую папку,- это все, что мне удалось собрать о нем. Я порылся в наших картотеках – там на Чанга абсолютно ничего нет – даже досье. Только перечень преступлений, приписываемых ему… Тогда я запросил картотеку ФБР, и вот что узнал,- МакКони раскрыл папку.- Пятьдесят пять лет, родился на Тайване, в Соединенные Штаты перебрался вместе с родителями, когда ему было всего пять лет. Кстати, отец у него был каким-то мелким китайским князьком, фанатичным сторонником Чан-Кай Ши. Интересная деталь: на Тайване у отца этого мерзавца был дворец из пятидесяти пяти комнат, и в каждой сидело по жене…

– Вот это класс!- восхищенно произнес Насименто,- какой, однако, богатый выбор…

– А как он выбирал себе подругу на ночь,- спросила Агата,- или он был таким сильным мужчиной, что

мог удовлетворять их всех сразу?…

– Не перебивай,- продолжил Джерри,- у папаши этого Чанга был любимый козел, которого он пускал по вечерам прогуляться по комнатам своего дворца. А перед каждой комнатой, где сидела телка, слуги клали небольшой пучок сена. И этот феодал шел только в ту комнату, перед которой его любимое животное останавливалось… Наверное, до некоторых особо отдаленных помещений животное за свою жизнь так ни разу и не дошло… Ладно,- МакКони изобразил на своем лице необыкновенную серьезность,- шутки в сторону. У нас и так очень мало времени, а мы тут шутим. В Соединенных Штатах Чанг получил отличное образование – он закончил факультет экономики в одном из университетов Флориды, став сперва бакалавром, а затем и магистром. Некоторое время работал в небольшой фирме, производящей игровые автоматы… Что было потом – неизвестно, однако уже в 1968 году он проходил по делу о сбыте наркотиков в особо крупных размерах – за недоказанностью улик он был отпущен, после чего исчез из поля зрения. Говорят, что он сделал себе пластическую операцию и выправил документы па какое-то другое имя… Особый размах приобрела его деятельность за последний год

– он обложил данью всех мелких собственников, вступив в конкуренцию с Саддамом, а когда последний попался, стал единоличным хозяином… Этот Ли, которого убрал Салдам, был лишь номинальным главарем банды, он, хотя и считался лучшим другом Чанга, действовал только по его указке. На сегодняшний день, кроме рэкета, кинднэпина и подпольного игорного бизнеса, Чанг контролирует, по подсчетам специалистов ФБР, около десятой части нью-йоркского наркобизнеса – а это миллионы долларов оборота…

– Неужели никто не знает его в лицо?- спросил Насименто.

– Получается, что единственные свидетели – это

наш друг Рик и этот коротышка,- ответил МакКони. Насименто обернулся к сидевшим тут же подросткам.

– На вас единственная надежда. Только вы можете его опознать.

Рик, вытащив из кармана пачку «Салема», щелкнул зажигалкой и, выпустив колечко дыма, ответил:

– Легко сказать – единственная надежда. В НьюЙорке – много миллионов людей, из которых несколько сотен тысяч – азиатского происхождения… Где тут можно найти Чанга. К тому же он так хорошо скрывается, что его до сих пор не могли разыскать даже агенты ФБР, не говоря уже о полицейских…

МакКони наморщил лоб.

– Надо подумать…

Агата, протянув руку к папке с документами, вопросительно посмотрела на Джерри.

– Можно?… Тот махнул рукой.

– Бери… Если бы это тебе только как-нибудь помогло…

Пролистав несколько страниц с биографическими данными, Агата обратила внимание на какую-то принтерную распечатку – она лежала отдельно.

– Постой, постой,- сказала она,- а это что такое? МакКони повертел бумажку в руках.

– Ничего интересного,- вяло ответил он,- перечень болезней, которыми страдал этот Чанг…

Трахтенберг разгладила листок ладонью и принялась читать вслух:

– Дифтерия, ревматизм… ага, это не интересно. Вот: склонен к садистским маниям в отношении женщин – по всей видимости, перенес неудачу при первом половом опыте в юности…

МакКони посмотрел на нее.

– Ну, и что это нам может дать? Агата отложила листок.

– Неужели – не понимаешь?… МакКони пожал плечами.

– Нет,- ответил он с полнейшим недоумением,- совсем не понимаю…

– Это же очень просто. Если человек маньяк по отношению к женщинам – это надолго, на всю жизнь. А

если он, к тому же, имеет большие деньги – значит, он вряд ли будет отказывать себе в подобном удовольствии…

– Что ты хочешь этим сказать?- спросил

МакКони, удивленно глядя на Агату. Та продолжала:

– Я хочу сказать одно- это отличная зацепка. Именно по ней Чанга и можно будет вычислить. Да,- обернулась она к подросткам,- все абсолютно правильно: в Нью-Йорке многие миллионы людей, из которых – несколько сотен тысяч китайского и иного азиатского происхождения. Круг поиска сузился. Дальше – среди этих нескольких сот тысяч около тысячи, наверное, достаточно богаты. Круг поиска еще сузился. Дальше: среди этой тысячи богатых настоящих садистов – раз, два и обчелся. Так что же тут искать?- воскликнула она,- это же элементарно!… Удивляюсь, как это агенты ФБР с их сверхмощным аппаратом до сих пор до этого не додумались…

МакКони слегка улыбнулся, слушая Трахтенберг.

– Ну хорошо, хорошо, в маньяках ты, как вижу,

разбираешься неплохо… Агата хмыкнула.

– Не далее, чем несколько недель назад я прочла превосходную лекцию на эту тему в клубе для пенсионеров! Вот он,- она кивнула в сторону сидящего Хайталла,- вот он может подтвердить…

Хайталл заулыбался.

– Да, подтверждаю… Нагнала на этих несчастных старушек такого страху, что те чуть сознание не потеряли… Все в один голос категорически отказались участвовать в программе ГНУ, узнав, что могут иметь дело с маньяками…

МакКони наклонился к Агате.

Хорошо. Каковы твои предложения?

Все очень просто…

Что – просто?…

Я буду его ловить на эту удочку…

– Ладно,- ответил МакКони,- делай, что хочешь. Только не стань жертвой этого отвратительного садиста. Тогда вместо одного полицейского нам придется спасать

двух…

– А что делать нам?- спросил Джон Насименто,- ты же теперь наш командир… Вот и командуй.

– Мне кажется, что нам следует взять единственных в мире свидетелей и заняться поисками Чанга в китайском квартале,- ответил МакКони.

В тире Полицейской Академии шли учебные стрельбы. Волонтеры из числа гражданских стояли в отдельных кабинетах, одев наушники – тут же были Рик и его одноглазый приятель. В нескольких десятках метров от подростка появилась движущаяся мишень – человеческий силуэт. Вскинув руку, Рик прицелился и выстрелил.

– Получай, китайская гнида!- пробормотал он сквозь зубы,- Рик, видимо, представлял, что стреляет не в мишень, а в главаря азиатской мафии.

С каждым выстрелом Рика мишень становилась все более дырявой – сперва у силуэта отлетели отстрелянные руки, затем пули оторвали – одну за другой – ноги, после этого – голову. После последних выстрелов на куски разлетелось и туловище.

– Получай, гнусный ублюдок,- продолжал бормотать Рик,- ему вдруг вспомнилось, как больно ударил его китайский мафиози в разгромленном доме Харриса.

В помещение тира зашел МакКони. – А ты, парень, оказывается, отлично стреляешь!- похвалил он подростка. Тот польщенно ответил:

– Спасибо… МакКони посмотрел на часы.

– Приятель,- похлопал он по плечу Рика,- у нас с тобой очень мало времени – осталось только сорок шесть часов…

– Что ты предлагаешь?

– Сейчас мы сядем в полицейскую машину без опознавательных знаков и поездим по китайским кварталам

– может быть, увидим что-нибудь похожее, если не на этого

Чанга, то хотя бы на его людей – ты ведь их хорошо запомнил?…

Еще бы…

Тогда пошли.

Рик продолжал держать в руках полицейский кольт – расставаться с ним ему явно не хотелось…

– Можно я возьму это с собой?… МакКони улыбнулся.

– Что ж – бери, если хочешь…

Полицейская машина без опознавательных знаков – это был старенький «форд»- неспешно катила по неширокой улице, мимо небольших трех-четырехэтажных домов постройки времен Великой экономической депрессии. Глядя на вывески, можно было запросто подумать, что это не самый большой город Соединенных Штатов, а какая-нибудь окраина Шанхая или Харбина – вывески и рекламные плакаты были исполнены только иероглифами, да и сами прохожие на улицах были преимущественно азиатского происхождения…

Машина остановилась.

– Так мы никогда ничего не найдем,- сказал Рик,- тут можно кататься до умопомрачения…

– Что ты предлагаешь?…

– Надо выйти и походить по закусочным, чайным, прачечным – может быть, и увижу кого-нибудь… Хотя шансы их тут найти, конечно же, невелики…

МакКони с подростком вышли из автомобиля.

– Да, твой одноглазый приятель сейчас катается где-то тут же с Насименто. Может быть, у них что-то получится?…

Полицейский с подростком направились к дверям ближайшей закусочной, однако открыв двери, Джерри едва не упал в обморок – он сразу же заметил сидящую за столиком Агату Трахтенберг.

– Агата!- крикнул он прямо с порога. Та

приложила палец к губам. Трахтенберг выглядела, как самая настоящая проститутка – необычайно короткая мини-юбка, черные чулки, до неприличия декольтированная блузка и очень толстый слой дешевой косметики на лице… Жеманно отставив руку с дымящейся сигаретой, одетая столь непривычно, полицейская очень мило беседовала с каким-то пожилым лысеющим китайцем – видимо, завсегдатаем этого заведения. Его маслянистые глазки свидетельствовали, что Агата уже завела его до невозможности…

МакКони резко обренулся к Рику.

– Быстренько, быстренько пошли отсюда,- прошептал он,- уходим, мне эта забегаловка не понравилась с первого же взгляда…

– Никогда еще в это заведение не заходили такие привлекательные, такие красивые женщины,- пожилой китаец, заметив, что у собеседницы погасла сигарета, услужливо протянул ей зажигалку и, щелкнув ее, продолжал,- такие сексопильные, такие заманчивые…

Агата молча курила, слушая бессвязные комплименты собеседника.

– У меня на родине,- продолжал китаец,- вы бы пользовались сногсшибательным успехом. Вы прекрасны, как цветущая вишня…

Агата глубоко затянулась.

– Скажу честно – последнее время мне совсем перестали нравиться наши американские мужчины. Они все какие-то аморфные, вялые, нечувственные, они не могут взять женщину силой,- сказала она,- только и умеют, что мямлить про свои высокие чувства.

– А вам, леди, нравится, когда вас берут силой?- спросил собеседник. Агата затушила сигарету.

– О, да!- ответила она,- грубая физическая сила

это моя слабость. Когда мужчина берет меня насильно, я вся трепещу от страсти… Мужчина – это прежде всего самец, а самцу должна быть свойственна грубость. Китаец захихикал.

Но,- продолжала Агата,- в последнее время я так отвыкла от этого…

– Хи-хи-хи,- продолжал веселиться пожилой

китаец,- это очень, очень интересно… Агата продолжала:

– Не знаю, может быть – это и какое-то отклонение, какое-то извращение, но мне так хочется, чтобы во время акта меня били, душили, избивали… Я получаю от всего этого двойной оргазм!…

– Мисс, вы действительно хотите этого?- спросил китаец, внезапно сделавшись очень и очень серьезным,- вы не шутите? Не будете потом жалеть, раскаиваться в своих желаниях?…

– Наоборот – я буду очень и очень благодарна,- ответила Агата,- а что, ты хочешь предложить себя?- Трахтенберг окинула своего собеседника насмешливым взглядом,- глядя на тебя, приятель, я бы не сказала, что ты способен на подобные вещи…

Китаец принялся потирать руки.

– Нет, я имею в виду совсем не себя,- он, оглянувшись по сторонам, будто его слова могли подслушать посторонние,- я имею в виду совсем другое…

Что же?

Да есть тут один очень почтенный и уважаемый

человек. Страшно, к тому же, богатый. Агата насторожилась.

– Кто это?

– Один тайванский бизнесмен,- ответил китаец уклончиво,- так вот, у него точно такой же комплекс…

Агата вытащила из пачки вторую сигарету – китаец услужливо щелкнул зажигалкой.

– Какой у него комплекс – он хочет, чтобы во время этого его избивали?…

– Наоборот. Он сам любит этим заниматься во время соития. Любит это дело больше всего на свете…

Агата воодушевилась услышанным и, посмотрев на собеседника, медленно спросила:

– А можно ли мне будет с ним увидеться?… Может быть, на этот раз мне повезет?…

– Конечно, конечно, я представляю, как он обрадуется, когда узнает, что жерт…, извините, мисс, что единомышленница идет к нему сама, добровольно…

Капитан Харрис, наконец-то, очнулся. Все тело его нестерпимо болело от побоев. Лицо было в кровоподтеках, ночная пижама и кальсоны, в которых он лежал, были залиты кровью – она уже подсохла и прилипла к ссадинам на теле. Каждое движение причиняло полицейскому невыносимую боль.

Харрис открыл глаза и попытался понять, где он находится. Недавние события он помнил довольно смутно – какие-то наглые подростки били его ногами, затем его непонятно кто и непонятно куда тащил… В помещении, где он очутился, не было никакой мебели – не считая грубо сколоченного стола в углу и ржавого унитаза, в котором постоянно шумела вода. Это была настоящая камера – железные двери с каким-то хитроумным запором, зарешеченное окошко на самом верху, цементные стены и такой же цементный пол.

Харрису стало необыкновенно страшно. С трудом превознемогая боль, он поднялся с пола и, подойдя к дверям, постучал в них кулаком.

– Эй, кто тут есть? Откройте!- попытался закричать он, но голос капитана сорвался.- Я – капитан нью-йоркской полиции Харрис. Вы не имеете права меня тут держать! Мне пора на службу!…

С той стороны дверей послышался поворот ключа.

– А, очухался, наконец?- двери открылись, и на пороге появился какой-то китаец. Накачанные бицепсы его свидетельствовали, что это – настоящий боец.

Харрис решительно произнес:

– Кто вы такие и по какому такому праву держите меня здесь? Я – полицейский!…

Китаец очень вежливо улыбнулся и вдруг со всего размаху заехал Харрису в челюсть – тот, завывая от боли, отлетел в дальний конец камеры.

– Сэр, то что вы – полицейский, мы прекрасно и без вас знаем,- на удивление корректным тоном ответил китаец – манера разговора никак не вязалась с его поведением,- сэр, если я нечаянно причинил вам боль, простите…

Харрис утер рукавом пижамы кровь.

Китаец, обернувшись куда-то в сторону, произнес короткую фразу на незнакомом полицейскому языке – из всего услышанного он разобрал только одно слово – «Чанг».

Харрис заволновался.

Значит, я захвачен Чангом?

Совершенно верно,- ответил его мучитель.

– Но зачем? Зачем я вам понадобился?- недоуменно спросил полицейский.

– Дело в том, приятель, что в тюрьме для смертников сидит один очень нехороший человек – Салдам. Он приговорен к электрическому стулу. Но мой хозяин посчитал, что для такого негодяя простой разряд электричества – слишком легкая смерть. Дело в том,- продолжал китаец,- что он очень обидел одного из членов нашей семьи… Чанг поклялся наказать его самой жестокой смертью…

– А я тут при чем? Китаец вежливо заулыбался.

– Вы, сэр, находитесь тут в качестве заложника. Мы поставили мэру условие – или полицейские выпустят Салдама и передадут его в наши руки, или…- китаец продолжал улыбаться…

– Что – или?- не понял Харрис.

– …или нам придется скормить вас, сэр, любимой крысе нашего хозяина. Она сейчас сидит в специальной клетке, очень голодна – Чанг ее уже третий день не кормит…

В комнату вошел китаец постарше – по той почтительности, которую оказал ему боец, можно было догадаться, что это и есть сам Чанг.

Предводитель банды коротко кивнул китайцу помоложе – тот тотчас же исчез, но через несколько минут внес в камеру какой-то большой предмет, завернутый в красную материю.

Чанг вновь кивнул – охранник снял материю.

В руках у него была продолговатая клетка с ручкой наверху – видимо, для переноски. К торцу клетки было приделано что-то наподобие фехтовальной маски, вогнутой стороной наружу. Хотя до клетки было метра два или три, Харрис отчетливо увидел, что она разделена продольной сетчатой перегородкой, и в обоих отделениях – какие-то серовато-рыжеватые животные с голыми отвратительными хвостами. Это, вне всякого сомнения, были крысы.

Чанг подошел к клетке и ласково посмотрел на животных.

– Вот та, что побольше – это моя любимица,- ласково произнес он, обращаясь к Харрису.- Не правда ли, замечательный экземпляр?…

Харрис побледнел от страха и услышал гул крови в ушах.

– Она сейчас очень голодна,- продолжал Чанг,- но ничего,- он посмотрел на часы,- не долго ей мучиться… В любом случае, сегодня же вечером она сытно поужинает…

Харрис побледнел пуще прежнего.

– Но я не виноват!- закричал он,- я не виноват! Что я вам такого сделал?- с этими словами Харрис со стуком бухнулся на колени на цементный пол камеры и попытался схватить руку Чанга,- я не виноват, простите меня!…

Чанг брезгливо посмотрел на полицейского.

– А разве она,- он сделал короткий жест в сторону клетки,- разве она виновата, что голодна? Она очень хочет кушать и обязательно это сделает через…- Чанг посмотрел на часы,- меньше, чем через сутки. Она скушает либо вас, господин капитан, либо Салдама, хотя я бы предпочел, чтобы

– обоих. Харрис, в ужасе глядя на клетку, продолжая скулить:

– Но за что?… За что?…

– Давайте я лучше расскажу вам что-нибудь приятное,- очень вежливо обратился Чанг к полицейскому,- вот, например,- он указал в сторону

клетки,- про них. Крыса,- произнес Чанг тоном ученогобиолога, читающего лекцию в каком-нибудь университете,- это, несомненно, грызун. Но при этом – заметьте!- грызун плотоядный. Вам, господин полицейский, по долгу службы, наверное, несомненно приходилось слышать, что творится в некоторых трущобных кварталах нашего города, где обитают отбросы общества… На некоторых улицах пьяные и наркоты боятся отрубаться, потому что знают – крысы нападут на них обязательно. И очень быстро от здорового мужчины останутся одни только кости – такие эти животные прожорливые. Я иногда люблю поразвлечься – посмотреть, как мучается жертва, съедаемая этими грызунами,- Чанг, подойдя к клетке, сказал одной из крыс очень ласковым и нежным тоном,- потерпи, моя хорошая, потерпи, моя умница, тебе недолго осталось ждать…

В клетке послышался визг.

– Скоро я вас накормлю, мои милые,- продолжал успокаивать их хозяин.

Голодные животные принялись драться – они пытались добраться друг до друга через проволочную перегородку.

– Ну не надо, не надо так сердиться,- продолжал Чанг,- очень скоро вы накушаетесь… Чанг испытывающе посмотрел на Харриса – казалось, что тот вот-вот умрет от страха.

Мафиози, подойдя к клетке, нажал какую-то кнопку. Внутри раздался резкий щелчок. Предмет, приделанный к торцу – он походил на фехтовальную маску – слегка приоткрылся. Первая крыса жадно просунула в образовавшуюся щель свою морду.

– А-а-а!!! – в ужасе заорал Харрис,- А-а-а!!!

Чанг нажал на рычажок – клетка захлопнулась. Голодное животное принялось исступленно носиться по своей половине, кусая от ярости зубами проволочную перегородку.

Чанг принюхался к воздуху в камере.

– Фу,- сказал он с нескрываемым отвращением,- фу, только аппетит моим крошкам испортил… Какой всетаки гнусный полицейский нам попался…

В этот момент кто-то из телохранителей поднес радиотелефон.

– Слушаю…

– Господин Чанг,- послышалось с того конца провода,- господин Чанг, у меня для вас очень хорошее известие…

– А, это ты, Чон,- улыбнулся мафиози,- ну, чем ты меня на этот раз порадуешь?…

– Я только что нашел вам то, о чем вы давно мечтали…

Неужели?…

Вы не поверите, но она сама хочет этого!…

Вот как?- удивился Чанг,- а кто она такая?…

– Белая, не наша,- ответил Чон,- она тут со мной сидит, в моей чайной…

– Так веди же ее сюда!- ответил Чанг и, посмотрев на телохранителя, улыбнулся в предвкушении чего-то очень и очень приятного.

Чанг направился к двери.

– Что делать с животными?- кивнул на клетку его

телохранитель,- оставить тут, чтобы подольше помучался?… Чанг слегка замешкался.

Нет, не надо. Занеси клетку ко мне. А не то еще этот гнусный тип умрет со страху раньше, чем станет их ужином…

Передаем последний выпуск нью-йоркских известий. Как мы уже сообщали, исполняющий обязанности начальника Полицейской Академии капитан Харрис захвачен в качестве заложника вчера вечером. Ответственность за это взяла на себя банда китайских мафиози, более известная в Нью-Йорке, как банда Чанга. Мафиози требуют, чтобы в обмен на захваченного полицейского им выдали находящегося в камере для смертников Салдама,- Джордж Хильер говорил с необычайно серьезным выражением лица,- только что стало известно, что мэр нашего города Мери Сьюзил приняла решение – если капитан Харрис не будет найден и

освобожден, ультиматум бандитов будет принят. Мери Сьюзил считает, что поступить так гораздо целесообразней, чем рисковать жизнью полицейского – тем более, что Салдам и без того приговорен к электрическому стулу…

Комендант Лассард откинулся на спинку кресла.

– Ну, вот,- сказал он, обращаясь к МакКони,- не успел приехать – и уже неприятности… Я, конечно же, всего ожидал, но тако-о-ого…- протянул он.

МакКони ответил:

– Сэр, не стоит терять надежды. Сегодня я видел в китайском квартале нашего офицера Агату Трахтенберг, переодетую проституткой. Она беседовала с каким-то китайцем, после чего ушла вместе с ним звонить по телефону. Может быть, у нее что-нибудь получится?…

Лассард безнадежно махнул рукой.

– Да что у нее там может получиться… МакКони продолжал:

– Но ведь раньше, еще будучи кадетом, она сумела отстоять честь Академии и спасти ее от расформирования…

– Ну, затрахать до смерти всю общественную комиссию,- ответил Лассард,- это не то, что накрыть такого жуткого преступника…

– Сэр, я оставил в чайной одного добровольца, проходящего у нас учебный курс в рамках программы «Граждане на улицах», он пообещал проследить, а в случае чего – помочь…

– Что за доброволец?- безучастно спросил Лассард.

– Да так, один мальчишка…

– Тоже мне, нашел, кого послать… Лассард вновь обратил внимание на телеэкран.

– Правда,- продолжал телеведущий,- подобный поворот событий не может не вызвать возмущенной реакции. Как известно, скоро состоятся выборы нового мэра НьюЙорка, и то, что Мери Сьюзил приняла ультиматум бандитов, свидетельствует о беспомощности федерального правительства перед проблемой организованной преступности в нашем городе.

Лассард недовольно поморщился.

– …Особые ожидания возлагались на новую полицейскую программу «Граждане на улицах», инициатором проведения которой, если вы помните, был начальник Полицейской Академии нашего штата комендант Лассард. Комендант только сегодня вернулся из Парижа, где представлял Соединенные Штаты на специальной конференции по проблемам общественной безопасности, организованной Интерполом. Лассард, отказался как-либо прокомментировать похищение своего коллеги. Безусловно,- улыбнулся Хильер,- что в случае неудачи, в случае, если полиция не обнаружит и не освободит заложника, Лассарду придется уйти на заслуженный отдых. Вне всякого сомнения, программа «Граждане на улицах» будет свернута, а в руководящих кадрах Академии произойдут серьезные изменения… По непроверенным данным, на эту должность претендует бывший начальник бывшей 2-й Полицейской Академии капитан Маузер…

Лассард подошел к телевизору и с остервенением выдернул из розетки шнур. Видя, что начальник явно не в духе, МакКони несмело произнес:

Разрешите идти?… Тот резко обернулся.

Пошел ты в задницу, идиот!…

Агата Трахтенберг вошла в небольшое помещение – это был бывший китайский ресторанчик, находящийся, повидимому, на ремонте. Повсюду лежал строительный мусор, в углу были штабелями сложены бетонные блоки, на полу в полнейшем беспорядке валялись разломанные стулья и столы.

– Сюда,- сопровождавший ее Чон указал на бамбуковую ширму с изображением дракона. За ширмой оказался довольно длинный коридор – видимо, это были какие-то подсобные помещения.

Вдыхая запах застарелой пыли, известки и строительного мусора, Агата пошла по коридору. Ее провожатый следовал сзади на некотором расстоянии.

– Послушай,- обернулась она,- если этот твой тайванский бизнесмен действительно так богат, почему он не мог мне предложить встретиться в каком-нибудь более приличном месте – в гостинице, например?

Китаец сказал что-то неопределенное. Агата продолжала:

– Не понимаю: богатый мужчина, любитель такого редкого извращения – и вдруг приглашает девушку на какую-то помойку. Как это понимать?

Китаец слегка улыбнулся.

– Не обращайте внимания, мисс. Этот человек действительно сказочно богат, только…

– Что – только?…

– Только у него сейчас маленькие неприятности с полицией – у кого из нас не было подобных неприятностей?

– Ну так что с этого?- с явным вызовом произнесла Агата.

– Вот он и вынужден тут скрываться какое-то время… А денег у него, будьте спокойны, очень, очень много… Он вполне мог бы скупить не только весь наш китайский квартал, но, наверное, и свой родной Тайвань…

– А на чем же он делает деньги?- как молено

более развязным тоном поинтересовалась Трахтенберг. Китаец захихикал, потирая руки.

– Не знаю, не знаю… У нас не принято говорить об этом. Мы ведь сейчас идем к нему с совершенно другими целями, не правда ли?…

Пройдя в самый конец коридора, Агата со своим провожатым очутилась перед большой, окованной железом, дверью. Провожатый очень деликатно постучал.

– Да,- послышалось с той стороны,- войдите, незаперто…

Агата очутилась в небольшой комнате, убранной в китайском вкусе – изображения драконов, пагод, каких-то фантастических существ, множество фарфоровых вазочек и всякого прочего хлама в китайском вкусе. Мебели в помещении не было – если не считать гинекологического кресла, блестящего никелированными поверхностями. Прямо на полу, на бамбуковой циновке сидел пожилой мужчина – несмотря на очевидно немолодой возраст, выглядел он достаточно свежо.

Заметив вошедшую девушку, хозяин комнаты что-то быстро сказал по-китайски ее спутнику – видимо, приказал удалиться. Тот закрыл двери с внешней стороны.

Поднявшись с пола и подойдя к Агате, мужчина пристально посмотрел ей в лицо.

– Так это про тебя мне говорили?- спросил он,-

это ты любишь, когда во время акта тебя… Агата не дала ему окончить.

Да,- прошептала она и внезапно обхватила шею китайца обеими руками,- да, не продолжай, я люблю это больше всего на свете…

Может, сперва чаю?- предложил хозяин. Агата согласно кивнула.

– Спасибо, не откажусь.

Пока пожилой китаец занимался заваркой, Агата принялась осматривать комнату.

А это что такое?- она указала на небольшую проволочную клетку с крысами.

Домашние животные,- ответил хозяин,- иногда, когда мне очень грустно, они развлекают меня. Они почти ручные – я люблю кормить их с рук…- осторожно,- закричал он,- не подходите близко к клетке. Они очень, очень голодны!…

Заметив в помещении клетку с крысами, Агата более ни на секунду не сомневалась, что перед ней – Чанг.

«Главное мне удалось,- подумала девушка,- главное и, пожалуй, самое сложное. Чанга я нашла. Теперь остается придумать, каким способом мне отсюда выкарабкаться.»

Продолжая рассматривать клетку, Агата указала на подобие фехтовальной маски:

– А это зачем? Чанг улыбнулся.

– Нравится? Это – мое изобретение. Прекрасная клетка, не правда ли? Аккуратно сделана – сразу видно, что мастерил ее не какой-то там европеец, а человек желтой

расы… А маска тут для того, чтобы вставлять в нее человеческое лицо. Обратите внимание – там сбоку зажимы

– никто еще отсюда не вырывался! Клетка надевается на лицо, я поднимаю перегородку, крыса, видя перед собой свежий ужин, или обед, или завтрак, судя по обстоятельствам, сразу же…

– Отлично придумано,- воскликнула Трахтенберг.- Скажите, а для чего у вас тут гинекологическое кресло?

Чанг снова заулыбался.

– Это тоже мое изобретение. Достаточно поместить сюда кого-нибудь, а клетку придвинуть поближе,- он указал в воздухе на то место, где у лежащей должна находиться промежность,- и эти зверьки начнут свою трапезу не с лица, а с иных частей тела…

Глядя на улыбавшегося Чанга, Агата лихорадочно соображала, как ей следует поступать дальше. Чанг продолжал объяснять ей устройство клетки и, казалось, не обращал на девушку ровным счетом никакого внимания.

– А-а-а!…- Агата с пронзительным криком толкнула Чанга прямо в кресло,- тот так и не понял, что произошло. Девушка молниеносно щелкнула замочками на держателях рук и ног – китаец оказался распластанным…

– Что, что ты делаешь?- закричал Чанг.- Охрана! Скорей сюда!…

Двери раскрылись, и в помещение вбежал один из телохранителей мафиози – та даже не успела потянуться к радикюлю, где лежал кольт. Наведя на Агату ствол «Узи», охранник приказал:

– Лицом к стене! Сумку – на пол!… Да побы… Однако договорить он так и не успел – послышался короткий тупой удар, и китаец замертво свалился на пол.

Агата подняла глаза – перед ней стоял Рик, сжимая в руке пистолет – забыв, что можно выстрелить, а может быть, не желая поднимать лишнего шума, он использовал полицейский кольт более привычно для себя – в качестве кастета.

– Поднимайся,- кивнул он Трахтенберг.

Та схватила сумочку и, посмотрев на подростка, произнесла:

– Спасибо, Рик… Я – твой должник на всю оставшуюся жизнь.

Рик подошел к лежавшему на гинекологическом кресле Чангу – тот силился вырваться, но его усилия были тщетны.

– Где Харрис?- спросил Рик угрожающим тоном. Тот, не ответив, смачно плюнул ему в лицо.

– Ну, сейчас ты у меня запоешь,- злобно прошептал юноша,- сейчас я покажу тебе,- он направил свой кольт прямо в переносицу китайцу.

Тот молчал, злобно глядя на Рика.

– Где Харрис?- повторил тот свой вопрос.

Агата взяла клетку с крысами – те, поняв, что настало время кормежки, запищали, выставив вверх свои отвратительные морды с хищными мелкими зубками.

– Ну, так что, говоришь, ты их долго не кормил?- издевательским тоном произнесла Агата.- Говоришь, они у тебя очень голодны?

Чанг сразу обмяк.

– Ключи – вон в той вазе,- кивнул он.

Через несколько минут Агата Трахтенберг и Рик уже открывали двери камеры, где был Харрис.

– Ну что, легавый,- подтолкнул лежащего на полу полицейского Рик,- поднимайся, пойдем.

Тот, ничего не соображая, не веря в столь чудесное избавление, смотрел на вошедших.

– Пойдем,- повторил Рик.

Харрис несмело поднялся с цементного пола, закрывая лицо руками – видимо, он узнал в своем спасителе того, кто еще недавно громил его квартиру.

– Давай же быстрее,- зашипела на него Агата,- с минуты на минуту тут могут появиться эти узкоглазые ублюдки. Тогда нам хана…

Осознав, наконец, что перед ним – не насильники, а спасители, Харрис облегченно вздохнул.

– Извините меня,- произнес он,- но я не могу идти в таком виде…

– Это еще почему?- спросила Агата,- тебе что,

нужен специальный выходной костюм? Харрис густо покраснел.

– У меня от всех этих неприятностей случилось внезапное расстройство кишечника…

– Экстренный выпуск последних известий,- Джордж Хильер, стоя с микрофоном в руках у ворот федеральной тюрьмы, сосредоточенно смотрел в камеру,- только что стало известно, что мэр Нью-Йорка госпожа Сьюзил отказалась выполнить требования китайских бандитов.«Что же будет с несчастным капитаном Харрисом?» – спросите вы.- Хильер неожиданно улыбнулся,- дамы и господа, ваши опасения неоправданны. Капитан Харрис полчаса назад освобожден из лап Чанга и его банды. Да и никакой банды уже нет – она арестована в результате блестящей операции, проведенной нью-йоркской полицией с помощью гражданского населения – программа коменданта Лассарда «Граждане на улицах» дала блестящие результаты. Освобождение заложника и захват Чанга и его людей был бы невозможен без героической помощи скромного пятнадцатилетнего юноши Рика Бонхэма – это он, рискуя жизнью, проник в самое логово мафиози и помог уже известной вам очаровательной Агате Трахтенберг обезвредить бандитов. Ну, а теперь,- Хильер заулыбался вновь,- а теперь вы можете видеть, как Чанг и его люди под усиленным конвоем направляются именно туда, где им давно и следовало быть – в федеральную тюрьму.

Железные автоматические ворота раскрылись, и вовнутрь тюрьмы въехало несколько полицейских фургонов с зарешеченными окнами – полицейские фургоны сопровождало около десятка специальных автомашин с включенными мигалками.

– На этом я заканчиваю сюжет об аресте Чанга,- произнес Хильер,- подробности вы можете узнать в нашем ночном выпуске теленовостей.

Лассард в самом скверном настроении духа сидел в своем кабинете. То, что произошло, было полным крахом и его карьеры, и его любимого детища – программы ГНУ.

В дверь постучали.

– Да-а-а,- с тоской в голосе произнес комендант,-

прошу… На пороге стояли МакКони, Рик и Агата Трахтенберг.

– Ну, что у вас нового?

МакКони и Агата втолкнули в кабинет упиравшегося капитана Харриса – тот был в одном нижнем белье и, очевидно, очень стеснялся.

Вот наши новости,- улыбнулся МакКони. Комендант Лассард принюхался – в кабинете отчетливо что-то воняло.

Откуда такой смрад?- спросил он. МакКони расхохотался.

Вот, господин капитан Харрис,- указал он на полицейского в нижнем белье,- всегда утверждал, что вонючки – это мы. Теперь мы можем убедиться, что он несколько ошибался…

Как это произошло?- спросил Лассард, необыкновенно обрадовавшись.

Ну, как и следовало ожидать: эти китайские мафиози так его напугали, обещая скормить крысам, что бедный господин капитан навалил полные штаны…

Лассард нетерпеливо махнул рукой.

– Я не об этом… То, что капитан Харрис – настоящий засранец, мне и без вас отлично известно. Я хочу знать, как и кому удалось его освободить?…

МакКони подтолкнул вперед Рика.

Это все он, господин комендант, это все этот юноша. А вы мне не верили.

А все – благодаря нашей, то есть, простите, господин комендант, благодаря вашей замечательной программе «Граждане на улицах»,- нашелся Рик.

– Неужели?- воскликнул Лассард.- Глазам

своим не верю… Харрису было чрезвычайно стыдно – он то краснел, то бледнел, поминутно прячась за спины полицейских – впрочем, те не обращали на него внимания…

Как это случилось?- переспросил МакКони,- это очень и очень долго объяснять. Все подробности – в сегодняшней ночной программе теленовостей…

И так вот всегда,- произнес Лассард нарочито расстроенным голосом,- так вот всегда: я узнаю все, что касается моей Полицейской Академии только по «ящику» и всегда в самую последнюю очередь…

Харрис, униженно глядя на коменданта, произнес:

– Пожалуйста, я вас очень прошу, отведите меня в

душ и дайте во что-нибудь переодеться… Лассард брезгливо посмотрел на капитана.

– Пожалуйста, простите меня,- продолжал скулить Харрис,- я хороший, я больше не буду, я обязательно исправлюсь, господин комендант…

Такого в истории Полицейской Академии еще не было. После перенесенных тревог комендант Лассард решил за свои средства устроить банкет для офицеров-инструкторов.

– Дорогие коллеги,- комендант, стоя за столом с бокалом шампанского в руке, обращался к офицерам,- дорогие коллеги! Друзья! Мне очень приятно осознавать, что моя… извините, наша общая программа «Граждане на улицах» увенчалась полным успехом. После ликвидации Чанга и его банды общественное мнение бесповоротно изменилось к лучшему – нью-йоркская полиция заслуживает самого глубокого уважения за свою нелегкую работу. Скажу честно – без вашей помощи, господа, я ни за что бы не смог реализовать задуманное…

МакКони надоело слушать своего начальника, и он под каким-то предлогом отлучился в свой кабинет. Проходя мимо комнаты дежурного офицера, Джерри услыхал сладострастные вздохи. Дверь была полуоткрыта. МакКони приотворил ее пошире и заглянул вовнутрь – на столе, где обычно лежали различные документы, Рик совокуплялся с Агатой. Заметив вошедшего, оба подмигнули ему.

Что, отдаешь старые долги?- весело спросил Джерри, обращаясь к Агате.

Да, приходится, я же человек слова!- ответила та, продолжая равномерно двигать бедрами.

А как тебе нравится?- поинтересовался МакКони у Рика – тот, двигая бедрами в такт Агате, произнес:

– Да, ничего не скажешь – высший пилотаж!… Это

тебе не какие-нибудь малолетки!… Слегка постанывая, Агата сказала Джерри:

– Ладно, оставь нас… Я – девушка очень

стеснительная, не могу при посторонних… МакКони широко улыбнулся.

Да разве я – посторонний?…

Нет…

Ладно, коп, хорош трепаться! Если и ты хочешь принять участие – раздевайся, сейчас мы устроим замечательную групповуху!…- воскликнул Рик.

Ладно,- ответил МакКони,- трахайтесь, не буду вам мешать!…

Выйдя на коридор и закрыв за собой двери, МакКони вернулся в холл, где и происходил банкет. Тут он внезапно столкнулся с комендантом Лассардом – тот, окончив свою речь, стоял у столика, наливая себе в фужер алкоголь.

– Ну, что,- спросил он Джерри,- значит, завтра

вновь возвращаешься в свой полицейский участок?… МакКони вздохнул.

– Да,- грустно произнес он,- вновь эти бесконечные патрулирования улиц, составление протоколов, беседы с разными мерзавцами…

– Ничего не поделаешь,- ответил комендант,- такая уж наша служба…

– Значит – до скорого свидания?- спросил коменданта Джерри.

До скорого ли?

Как знать…