Полицейская сага

Глава 1

День «бабьего лета» сменился прохладным вечером ранней осени 1962 года в штате Новая Англия. И когда солнце погружалось в море, небольшая группа людей придвинулась поближе к костру из выброшенного на берег топляка, который был разложен на пляже Гэй-Хед, остров Мартаз-Вайнярд. Женщины стали готовить моллюсков на пару, мужчины, как обычно, заговорили о политике.

— Ладно, — проговорил один из них. — Не будем углубляться. Допустим, что он, действительно, решил избавиться от Линдона. Кого мы хотим, и почему?

— Вы хотите спросить, кого он хочет, не так ли?

— Нет, я не оговорился. Он обязательно задаст нам этот вопрос, и мы должны быть готовы к ответу.

— Южанина или человека с Запада, — произнес кто-то.

— Но обязательно либерала, — уточнил другой.

— А разве на Западе или Юге бывают такие?

— Ну, тогда, относительно.

— Ага.

Несколько минут шел обмен мнениями и жонглирование именами.

— Эти имена я слышал еще до съезда, еще до Линдона, — проговорил старший из тех, тот, кто задал вопрос первым. — Есть у нас кто-то новенький, свеженький, кого мы пока не принимали в расчет? Неужели нам не хватает воображения для решения задачи?

— А как насчет вице-губернатора штата Джорджия?

Все головы повернулись в сторону говорящего. Этот человек до сих пор не произнес ни слова.

— Как его фамилия: Ли? Да, идея неожиданная и свежая, Дэвид. Объясните-ка, как она пришла вам в голову, — попросил старший.

Автор предложения, Кэсс, был евреем из Нью-Йорка, окончившим нью-йоркский университет, а вовсе не католиком из Бостона, окончившим Гарвард. И старшего заинтриговало, почему подобное предложение поступило именно от такого человека.

— О'кей, — проговорил Кэсс. — Забудем на минуту, что он всего лишь вице-губернатор штата и не известен в национальном масштабе. К этому я еще вернусь. Начнем с того, что он незаурядный человек.

— Что он из себя представляет?

— Родился на ферме в семье хлопковода-неудачника, ставшего впоследствии начальником полиции маленького городка. К несчастью, его отец был застрелен из ружья. Воспитан твердой женской рукой; хорошая школа, юридический факультет, война. Пилот бомбардировщика, базирующегося в Англии. Десанты на поле боя не высаживал, зато как-то привел «Б-семнадцатый», дырявый, как решето, на свою базу и благополучно посадил вместе со всем экипажем, а большинство командиров приказало бы покинуть находящийся в таком состоянии самолет. Женат на ирландке, с которой познакомился в Лондоне, имеет одного сына, прекрасную юридическую практику и животноводческую ферму. Уже давно завоевал репутацию защитника черных, когда тем приходится туго.

— Вот теперь рассказ становится интересным!

— Несколько сроков в сенате штата, проявил себя энергичным и результативным политиком, несмотря на слухи о некоторой мягкотелости по вопросам сегрегации. А теперь, внимание! Поддерживал Джей-Эф-Кея, когда на съезде 1956 года его выдвигали в вице-президенты.

— Похлопаем, похлопаем! Вот это дальновидность!

— Не так, чтобы очень. В 1959 году избран вице-губернатором, поддерживал Линдона в 1960.

— Вот сука!

— Не обязательно. Он быстро пришел в себя, когда пошла наша кандидатура, и во время всеобщих выборов, когда люди типа Германа Толмеджа отсиживали свои зады. Ли вывернулся наизнанку. Без него мы бы не получили Джорджии.

— Это уже лучше.

— По вопросам налогообложения умеренно-консервативен. Но в Джорджии с иными взглядами по бюджетно-фискальным вопросам на избрание надеяться нечего. Однако, был глашатаем умеренности и компромисса по вопросу межрасовых отношений. Оказывал нажим в отношении предоставления черным лучших рабочих мест, поддерживал десегрегацию в общественных местах. Рассказывают историю, очевидно, вполне достоверную о том, как его жена однажды отогнала стадо клановцев при помощи охотничьего ружья.

— Без дураков? Да это же убойный материал! Вообразите, как его можно подать во время кампании!

— Ага. Как я уже сказал, в штате Массачусетс за пламенного либерала его не выдать, но мы-то говорим о Юге!

— Похоже, Дэвид, вы специально прорабатывали его кандидатуру. Тогда расскажите нам, почему, по-вашему, он пошел за Линдоном в шестидесятом, раз уж он поддерживал Джей-Эф-Кея на пост вице-президента в пятьдесят шестом.

— Помните такого парня по имени Хью Холмс?

— Ага, он как-то был связан с Рузвельтом, не так ли?

— Неофициально. Рузвельт постоянно с ним встречался во время поездок в Уорм-Спрингс. И, по-видимому, весьма его уважал. Так вот, Ли — протеже Холмса, а Холмс и Линдон знакомы с незапамятных времен. Подозреваю, что именно это обстоятельство повлияло тогда на решение Ли. Но теперь он твердо в нашем лагере.

— А как он выглядит?

— Как полная противоположность тупой, отъевшейся роже. Приятный южный акцент, одевается аккуратно и со вкусом, выглядит моложе своих сорока восьми, в хорошей форме благодаря игре в теннис. Стиль одежды консервативный. Не гигант мысли, но сообразителен. Много ездит по свету, знаком кое с кем из политиков в Англии и Ирландии благодаря семье жены.

— Его жена католичка?

— Нет. Из протестантской семьи. Ходит вместе с ним в баптистскую церковь. Животноводством, кстати, занимается именно она, и знает свое дело отлично. Красивая женщина, прекрасный активист избирательных кампаний.

— О'кей. Теперь: на чем его могут подловить? Выпивка? Женщины?

— Выпивает умеренно, во всех смыслах открыт, как на ладони. А если даже и погуливает на стороне, то делает это так, что ни одна живая душа об этом и понятия не имеет.

— А Джей-Эф-Кей знаком с ним лично?

— Они встречались несколько раз. Нашли общий язык. Во время избирательной кампании Бобби целый день провел с ним в Атланте. И этот парень произвел на него приятное впечатление.

— Звучит чересчур хорошо, чтобы быть правдой.

При свете костра было видно, как Кэсс улыбается.

— Да, забыл сказать, что он является бригадным генералом воздушных сил национальной гвардии. Командиром авиатранспортной группы.

— Ну, Дэвид, хватит сочинять!

— Я еще никогда никому не морочил голову!

— Да Барри Голдуотер от всего этого наложит в штаны! О'кей, так в чем же дело? Почему его не знают, как следует?

— Потому, что он всего лишь вице-губернатор. А вы можете назвать вице-губернатора хотя бы одного штата, за исключением вашего Массачусетса?

— Нет, и теперь, когда вы об этом сказали, я понял, в чем дело. Так как же ему перейти этот барьер политической неизвестности?

— На выборах шестьдесят третьего он баллотируется в губернаторы. В штате Джорджия это делается в нечетные годы. И все же есть одна зацепка.

— Ну?

— Расовый вопрос встал ребром. Если он будет баллотироваться, как либерал, то победить ему будет нелегко.

— А если он сойдет с дистанции, нам он бесполезен.

— Верно.

— И, как вы полагаете, каковы его шансы?

— На данный момент, равные с соперником. Причем могут стать намного хуже. Неверный шаг, опрометчивое высказывание, и он спущен в мусоропровод.

— Тогда почему мы вообще говорим о нем на столь ранней стадии?

— Вы задали вопрос. А он стоит того, чтобы о нем говорили.

— Чем мы можем ему помочь?

— Надо произвести разведку на помойках и свинарниках.

— Только поосторожнее, чтобы до поры до времени оттуда не высунулась рожа какого-нибудь конгрессмена. Вот что. Пришлите-ка мне в понедельник утром его досье — полагаю, что вы собирали на него досье, иначе бы ничего этого не знали, — а я в нужный момент подсуну его боссу.

— О'кей.

Тут старший советник улыбнулся.

— Эй, Дэвид?

— Ага?

— Как у него сложились отношения в штате с евреями?

— Лучше не бывает.

— Я так и думал.

Глава 2

Билли Ли прибыл в свой офис в Капитолии штата Джорджия незадолго до девяти, проделав трудный путь с базы ВВС «Доббинс» в Мариетте. Стояла середина ноября, и его группа находилась в состоянии повышенной боевой готовности, способная в кратчайший срок перейти на полную и приступить к несению боевой службы, еще с середины октября, когда разразился кубинский кризис. С того момента Билли держал свою группу готовой по первому сигналу перейти на боевое расписание военного времени, и только теперь с его плеч была снята эта тяжесть, и, поскольку кризис был ликвидирован, группа перешла на нормальный график работы.

Поступившая почта была аккуратно разложена на столе в две стопки: одну составляла та ее часть, которую его мощная секретарша Сара вскрыла и рассортировала; в другую входили письма с пометкой «лично» или, по-видимому, несшие в себе информацию достаточной важности для того, чтобы первым с ними ознакомился он сам. Его постоянно поражало безошибочное чутье секретарши, точно определявшей, к какой категории относится то или иное письмо. Он не мог припомнить ни единого случая, когда бы она ошиблась в ту или иную сторону, и не уставал благословлять тот день, когда заполучил ее по случаю своего избрания на нынешний пост из кадрового резерва административно-технических служащих штата Джорджия.

Он повесил пальто, обернулся к столу, и его тотчас же, словно магнит, притянуло к себе лежащее поверх стопки «личных» писем послание в бледно-зеленом конверте. Он и раньше получал пару писем от президента: документацию текущего характера, видимо, подготовленную кем-то из анонимных аппаратчиков Белого Дома и подписанную машиной; но на этот раз ему бросилось в глаза, что адрес на конверте был написан от руки, и вовсе не почерком секретаря, блестяще владеющего каллиграфией.

Он взял письмо в руки и некоторое время разглядывал конверт. Письмо было послано на домашний адрес и переслано на работу. Он не был дома уже целый месяц. Билли торопливо вскрыл конверт и аккуратно расправил лист бумаги.

Билли перечитал письмо, а затем аккуратно положил его в портфель. Он был потрясен тем, что этот человек нашел время написать ему личное послание, а от лестных отзывов у него только что не кружилась голова. В последнее время с ним часто стали вступать в контакт представители высшей администрации. В начале октября приезжал этот мужик Кэсс, и если Билли понял его правильно, то следует ожидать личного благословения президента, а то и непосредственной его поддержки кампании, целью которой было избрание его губернатором, хотя никаких обещаний дано не было, и приезжий четко дал понять, что администрация ждет от него прогрессивных шагов в области расовых отношений. Кэсс также подтвердил выделение федеральным правительством крупных целевых фондов Алабаме, что, как полагал город, займет многие месяцы волокиты. Губернатор до сих пор ломает себе голову, как это Билли удалось все это так быстро провернуть. А Билли вообще ничего не проворачивал, деньги сами свалились ему в растопыренные ладошки.

Он переваривал все это, когда по внутренней связи с ним соединилась Сара, и если бы он не был до такой степени погружен в собственные мысли, то повнимательнее отнесся бы к последовавшему телефонному разговору.

— Губернатор, Брин на проводе.

— Кто-кто? — Он тщетно пытался вспомнить, кому принадлежало это имя.

— Начальник полиции. Города Атланты. Вы просили у него помощи несколько недель назад. Припоминаете?

— Ах, да, конечно, соедините. — С начальником полиции он разговаривал более месяца назад.

— Доброе утро, начальник.

— Доброе утро, губернатор. Несколько недель назад вы меня просили подыскать подходящего человека на должность начальника полиции Делано. — Брин всегда предпочитал сразу переходить к делу.

— Да, начальник. — Билли удивился тому, что этот человек вообще ему позвонил. Им уже приходилось сталкиваться лбами по вопросу найма дополнительного количества черных полицейских в городе Атланте.

— Мне тут встретился один человек, который очень бы подошел для этой должности. Это армейский майор, командир подразделения военной полиции в Форт-Макферсоне. Демобилизуется в будущем месяце.

— Демобилизуется? Сколько же ему лет?

— Чуть больше пятидесяти. Просто вступил в армию очень молодым. Он обращался к нам, но у нас на руководящие должности положено выдвигать только собственных работников, так что мы не в состоянии предложить ему должность подходящего уровня. Я намекнул ему насчет Делано, и это его заинтересовало. Он по происхождению из Коламбуса, в Делано бывал проездом.

— Вы меня заинтересовали. Хотелось бы с ним увидеться.

— Пошлю к вам человека с его объективкой, а ваша секретарша может назначить ему время приема.

— Годится. Как его фамилия?

— Минутку. — Послышался шелест перебираемых бумаг. — Такер Уоттс.

— Начальник, я вам благодарен за то, что не забыли о моей просьбе.

— О, я только рад помочь вам, губернатор. Рад помочь в любое время.

Когда разговор был окончен. Билли вдруг пришло в голову, что уж больно весело и радостно произносил его собеседник последнюю фразу. На него это было непохоже. Но мозг Билли был настроен на сигналы, поступающие из Вашингтона, и более он об этом деле не задумывался.

Билли нажал кнопку и вызвал секретаршу.

— Сара, Брин пришлет объективку на майора из Форт-Мака по фамилии Уоттс. Прошу, как можно скорее договоритесь о встрече с ним. Это по поводу работы в Делано.

— Конечно, губернатор. А сейчас из Делано звонит мистер Холмс.

Билли взял трубку.

— Мистер Хью, как вы там? — Он знал, почему звонит Холмс, и был рад, что Брин позвонил до него.

— У меня все прекрасно, Билли. — Голос бодрый, подумал Билли. Сколько же ему: восемьдесят шесть, восемьдесят семь? Он все еще являлся председателем совета штата по вопросам образования и обучения, все еще руководил городским советом и все еще управлял банком. Жена умерла от удара в 1948 году, и с той поры он погрузился в работу. Единственной уступкой возрасту был слуховой аппарат. — Билли, извините, что вас беспокою, но нам позарез нужен новый начальник полиции. По вашим каналам ничего не слышно?

— Слышно, сэр. Начальник полиции Атланты Брин порекомендовал мне майора военной полиции, который вскоре демобилизуется из армии. Завтра у меня с ним встреча.

— Отлично. Все наши полицейские очень молоды и неопытны. И, к сожалению, среди них нет ни одного в достаточной мере ответственного человека, которого можно было бы назначить исполняющим обязанности. Управляющий городским хозяйством рвет на себе волосы. Как вы думаете, когда мы реально сможем заполучить этого парня?

— Ну, ну, не торопитесь, я его еще в глаза не видел. Брин, однако, заверяет, что он заинтересован в этой работе, и должен нас устроить.

— Вот что. В пятницу в шесть у нас заседание городского совета. Вы приедете в этот уик-энд?

— Да, в первый раз за месяц.

— Так вот, если вам этот парень покажется, привезите-ка его с собой и покажите совету. Мы готовы принять решение; если он понравится, мы его возьмем. Даже заплатим на пару тысяч больше, чем планировали.

— Мне это, кажется разумным. Как только переговорю с ним, позвоню и сообщу, сможет ли он приехать. Как Патриция? Последние несколько недель вы с нею чаще виделись, чем я.

— Выглядит потрясающе. Уилл тоже.

— Рад это слышать. Тогда увидимся в уик-энд.

Билли повесил трубку и отер лоб. А ведь он чуть не подвел Холмса! Подумать только, на выручку ему пришел Брин, который даже не слишком-то хорошо к нему относится!

Глава 3

В динамике внутренней связи раздался голос Сары.

— Губернатор, прибыл майор Уоттс.

— Сара, попросите его подождать одну только минутку, прошу вас. — Он так и не выкроил времени просмотреть, направленную ему Брином, объективку, но судя по тому, что он сейчас читает, у этого человека прямо-таки великолепный послужной список. Вступил в армию в возрасте семнадцати лет, окончил полную среднюю школу, получил диплом высшей школы со степенью, и все это без отрыва от военной службы, обучался на различных военно-полицейских курсах, не считая специальной учебно-полицейской программы ФБР.

Билли тут же пришло в голову, что имеющий подобную подготовку и квалификацию полицейский из большого города никогда бы не согласился на работу в таком маленьком городке, как Делано. И он задумался, почему майора Уоттса заинтересовало это место, тут же вспомнил замечание Брина о тенденции выдвижения на руководящие посты только собственных работников и о невозможности подобрать для Уоттса должность, соответствующую его квалификации. По крайней мере, город Делано в состоянии предложить ему пост начальника.

— Просите, Сара!

Когда майор Уоттс твердым шагом вошел в кабинет и приблизился к Билли, тот был поражен целой совокупностью обстоятельств: габаритами этого мужчины, ибо рост его составлял шесть футов три, а то и четыре дюйма, а вес превышал двести фунтов; его осанкой, уверенной манерой держаться; рядами ленточек на великолепно отглаженном форменном кителе. А больше всего Билли был поражен, прямо-таки наповал, цветом его кожи. Он был черным.

Пока они представлялись друг другу и жали друг другу руки, Билли изо всех сил подавлял в себе дикое желание рассмеяться вслух. Сидя в своем кабинете в здании муниципалитета, Брин пустил в него стрелу насмешливого вызова, которая в этот миг, по мнению Билли, наверняка уже торчала оперением у него из спины.

— Майор, я хочу поблагодарить вас за то, что вы, будучи заняты по службе, все же нашли время для встречи со мной. — После того, как он целый год тычет Брина носом в проблему недостаточного количества черных в полиции города Атланты, Брин, в свою очередь, тем, что направил к нему этого человека, задает вопрос о количестве черных в полиции города Делано. Билли даже пришло в голову, уж не созвал ли Брин представителей прессы, уж не ждут ли они в данный момент на улице…

— Спасибо, что приняли меня, сэр. Я был рад зайти к вам.

Речь майора была четкой и фонетически безупречной. Конечно, ощущалась специфическая негритянская интонация, но абсолютно неюжная, скорее, вест-индская, придающая речи, как показалось Билли, особенно приятный оттенок.

Билли еще раз заглянул в объективку.

— Вижу, что вашим местом службы является Форт Мак. Вы там давно? — Он уже почти забыл, что сам приход Уоттса к нему был задуман Брином, как попытка подшутить над ним и поставить его в неловкое положение. Ему действительно хотелось побольше узнать о майоре Уоттсе.

— У меня как раз кончается очередной двухлетний период службы. Причем, честно говоря, последний. В этом году мой военный стаж составит полных тридцать лет.

— Как вы познакомились с начальником полиции Брином? — Уоттс, казалось, чувствовал себя совершенно непринужденно.

Билли даже не знал, понимал ли тот, зачем Брин послал его сюда.

— Я командир подразделения военной полиции в Форт-Маке. Мы работаем в тесном сотрудничестве с полицией города Атланты. Мы встречались с ним несколько раз по долгу службы.

— Он вам нравится?

Последовала, едва заметная пауза прежде чем Уоттс заговорил:

— Я уверен в его полнейшей компетентности, как начальника полиции.

Билли слегка улыбнулся.

— Я тоже уверен. — Он еще раз поглядел в объективку. — Вы принимали непосредственное участие в боевых действиях?

— Да, сэр, в составе Семьдесят Шестого танкового батальона.

— Я слышал об этом подразделении.

— Да, сэр. «Ниггеры Элеоноры Рузвельт».

— Вот именно! У нас в Делано был человек из этого подразделения.

— Как его имя, сэр?

— Маршалл Паркер.

— Не из моей роты.

— А потом вы воевали в Корее?

— Да, сэр. Именно там я перешел на службу в военную полицию.

— Как я понимаю, вы женаты? Дети есть?

— Нет, сэр. Мы поженились довольно поздно.

Билли заерзал в кресле.

— Майор, позвольте говорить с вами прямо и без обиняков. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы в высшей степени подходите для этой работы благодаря полученной подготовке и накопленному опыту. Но поговорим о вашем темпераменте. Ведь речь идет о должности начальника полиции в маленьком южном городке Делано. Там еще никогда не было черного полицейского. На вас будет оказываться исключительное давление, связанное с вашей расой. Вы сможете противостоять этому?

— Я уже задумывался о сопутствующих моему назначению проблемах. И в связи с этим вам следует понять, сэр, что любая армейская база, независимо от ее местоположения, представляет собой в миниатюре маленький город на Юге. В армии непропорционально много южан. Моими начальниками являются белые офицеры-южане, а белые юноши-южане служат под моим началом. Не могу сказать, что подобная ситуация не порождает трений. К примеру, полагаю, что, если бы я был белым, то сейчас был бы уже полковником, а не майором, но у меня никогда не возникало проблем, как со всем этим справиться. Десять лет назад я был старшиной, так что на продвижение по службе, по существу, жаловаться не приходится. В рапортах и характеристиках офицеров-белых всегда отмечалась исключительная эффективность и результативность моей работы, и не думаю, чтобы нашелся такой из числа моих белых подчиненных, который мог бы пожаловаться, что к нему относились несправедливо.

— Ну, ладно, в вашем распоряжении будут шестеро: все белые и все южане. И первой вашей проблемой будет научить их подчиняться. А теперь скажите, какого рода у вас лично была внеслужебная жизнь в период воинской службы? Сможете ли вы адаптироваться социально там, где практически все черные намного менее образованы и менее общительны, чем вы?

Уоттс улыбнулся, показав ровные, белые зубы.

— Точно такой же вопрос задала мне жена, причем первым. Но я напомнил ей, что мы и так не слишком часто бываем в обществе. Как и все военнослужащие, мы привыкли каждые два года переезжать с места на место, так что наши немногочисленные друзья раскиданы по белу свету. Если мы хотим устроить себе праздник, то идем в офицерский клуб, и даже когда мы переедем в Делано, у нас останется право пользоваться магазинами системы внутриармейской торговли, и за нами сохраняется членство в офицерских клубах Форт-Беннинга и Форт-Мака. Мы все время подумывали о приобретении по выходе в отставку какого-нибудь местечка в сельской местности, а это также означало бы для нас тихую, уединенную жизнь.

Билли кивнул.

— Ну, что ж, вокруг Делано недостатка в земельных участках нет. На какие деньги вы рассчитываете?

— А какое у вас запланировано жалование по этой должности?

— Около десяти тысяч.

— Полагаю, что нас это вполне устроит. Ведь я одновременно буду получать пенсионные за выслугу. Кроме того, надеюсь, что если буду хорошо работать, то позднее появится и прибавка.

— Думаю, что так и будет. Ну, и, кроме того, предоставляется страхование на льготной основе.

— Это великолепно, но больше всего меня беспокоит размер выделяемых сметных средств на функционирование самого управления полиции и предел моих полномочий, как начальника полиции. Я не хочу руководить недооснащенной и недоукомплектованной службой — это игра в свои ворота — и хочу обладать неограниченным правом найма и увольнения подчиненных.

— Что касается меня, то мне эти требования представляются разумными, но я бы вам посоветовал обсудить их с городским советом. — Билли поглядел на висящую на противоположной стене картину, изображающую корабль, плывущий на всех парусах. И понял, что Такер Уоттс может стать неожиданной находкой. — Майор, не смогли бы вы выкроить время и приехать в Делано в пятницу днем? В шесть вечера у них заседание городского совета.

— Да, сэр, смогу.

— Тогда я для начала переговорю кое с кем и свяжусь с вами завтра. — Он встал и протянул руку.

— Благодарю вас, губернатор, это было бы отлично.

Когда Уоттс удалился, Билли схватился за телефон и стал названивать Хью Холмсу по его банковскому номеру. А дозвонившись, постарался изложить столь потрясающие новости в очень спокойной форме.

— Не знаю, что и сказать, Билли. Мы на совете, действительно, всерьез поговаривали о найме черного полицейского, но черного начальника полиции?

— Мистер Холмс, мне бы хотелось привезти его с собой в пятницу с тем, чтобы совет получил возможность познакомиться с ним лично.

— Ну, я полагаю, что мы обязаны с ним встретиться хотя бы в знак благодарности вам за то, что потратили столько времени и сил на подбор подходящей кандидатуры. Хотите ли вы, чтобы они заранее знали, что он цветной?

Билли на миг задумался.

— Да, но только тогда, когда соберутся на заседание. У вас начало в шесть. Я постараюсь приехать с ним к шести тридцати. Договорились?

— Договорились, сынок. Как вы полагаете, пресса об этом пронюхает?

— Не думаю, но даже если и так, то все будет выглядеть намного лучше, если на совете ему дадут возможность высказаться.

— По-видимому, да.

Билли положил трубку и подумал про себя, что надо не забыть ни в коем случае непременно попросить Уоттса надеть форму.

Такер Уоттс вышел из кабинета вице-губернатора наполовину окрыленный и наполовину испуганный. Неужели это действительно может случиться? Если да, то сумеет ли он справиться? Он попытался нарисовать себе картину будущего, но воображение рисовало лишь канат, натянутый так высоко, что оттуда и не разглядеть происходящее внизу. Он знал, что не побоится ступить на этот канат, если представится возможность. К этому канату его неудержимо тянуло, и он был не в силах сдержать себя.

Делано. Из всех существующих на свете мест выпадает это. Делано, штат Джорджия.

Глава 4

Такер Уоттс терпеть не мог говорить жене неправду, поскольку она легко читала его мысли. Он тщательно продумывал, как именно все ей преподнесет с тем, чтобы свести вынужденную ложь к абсолютному минимуму. Как только он зашел в дом, он прошел на кухню, где она готовила обед, и налил им обоим джин с тоником.

— Сегодня у меня был интересный разговор по поводу будущей работы, — заявил он, выдавливая в стаканы горький лимон — «лайм».

— Да? — Она уже знала, как он заинтересован в том, чтобы получить работу после демобилизации.

— С вице-губернатором Уильямом Эйч Ли.

— В аппарате штата?

— Нет. Помнишь маленький городок Делано?

Она нахмурила брови.

— Помнишь. Мы проезжали через него не раз по пути в Коламбус и обратно. Ты всегда говорила, какой он миленький и приятный.

— А, этот! Да, он миленький. Тебе, что, предлагают там работу?

Он кивнул.

— Начальника полиции.

Тут брови у нее поползли вверх.

— А какое отношение к этим делам имеет вице-губернатор?

— Это его родной город. Он помогает им найти кандидата на эту должность. Меня ему порекомендовал Брин из атлантской полиции.

— Я думала, что Брин не любит цветных.

— Он их действительно не любит. И вряд ли сказал Ли, что я цветной.

Она рассмеялась.

— Представляю, какой его хватил удар!

— Ничего подобного. Похоже, он собирается рекомендовать меня городскому совету.

— Ты считаешь, что Делано — то самое место, куда нам стоит ехать?

— Давай порассуждаем. Мы уже знаем, что мне не получить приличной должности в полиции крупного города из-за проблемы старшинств, а я не пай-мальчик, чтобы начинать где-нибудь с должности патрульного.

— Господь ведает, что это истинная правда.

— Как осторожно ты соглашаешься с моей точкой зрения! — воскликнул он и шлепнул ее по заднице.

— М-м-м! Хочу еще!

— Попозже. Итак, мне предстоит демобилизация, верно? Но мы оба знаем, что мне надо будет работать, чтобы не сойти с ума и не лезть на стенку. Что ж, эта работа сможет дать нам все, о чем мы мечтали. Мы сможем приобрести несколько акров земли неподалеку от города, и ты разведешь сад и огород. А если дела пойдут хорошо, то мы сможем даже построить дом.

— Работа начальника полиции не слишком-то смахивает на отдых после выхода на пенсию, не так ли?

— Слушай-ка, этим заведением я смогу руководить левой ногой, как только дам понять этим белым мальчишкам, кто тут босс. В таких маленьких городках редко что случается, и подниматься из постели по ночам приходится не чаще пары раз в год.

— А как насчет денег?

— Дают десять тысяч, а с учетом пенсии за выслугу и магазинных льгот в Беннинге мы сможем жить припеваючи, согласна?

— Звучит очень заманчиво, — проговорила она и, помолчав, добавила: — А все ли ты мне рассказываешь?

Господи, да эта женщина — спирит и медиум в одном лице!

— Что я такое тебе не рассказываю? Ты знаешь ровно столько, сколько и я. Ли хочет, чтобы я туда поехал в пятницу и явился вечером на заседание городского совета.

— А как ты думаешь, они возьмут на эту работу цветного?

— Не знаю, но предполагаю, что Ли не попросил бы меня туда поехать, если бы считал мое назначение невозможным. В будущем году он собирается баллотироваться на должность губернатора, и для него будет величайшим плюсом для получения голосов черных избирателей тот факт, что в его родном городе начальник полиции — черный.

Она кивнула.

— Похоже, твоя догадка правильна. Кстати, у тебя в Делано есть то ли тетя, то ли двоюродная сестра?

— Тетя. Но я ее не видел уже много лет. Даже не знаю, жива ли она.

— Ну, если это устраивает тебя, то тем более это устраивает меня.

Она открыла духовку и достала оттуда кусок запеченного мяса.

— Допивай свой стакан, ужин почти готов.

Глава 5

Когда вечером в пятницу собрался на заседание городской совет Делано, Хью Холмс задумался, когда именно он стал действовать так, как хотел Билли, а не наоборот. Да уже давно, когда Билли еще был сенатором. Этот мальчик схватывает все на лету. А теперь Холмс оказался в положении принимающего подачку, целиком и полностью полагаясь на суждение Билли. Он и в глаза не видел этого майора Уоттса, но понимал, что Билли не вез бы этого человека на заседание совета, если бы не был уверен, что Холмс и все остальные его члены согласятся с назначением.

— До того, как вы встретились со мной, вы знали, что я черный? — Они ехали в южном направлении на машине Билли, причем впереди шла машина патрульной службы штата, а замыкала кортеж машина Такера Уоттса, за рулем которой тоже сидел патрульный.

Билли улыбнулся.

— Нет, не знал. Думаю, что Брин таким образом решил надо мной подшутить.

— Зато вы приняли его шутку всерьез.

— О, я везу вас в Делано вовсе не для пустого времяпрепровождения. Я думаю, майор, что вы как раз тот человек, который наилучшим образом подходит для должности начальника полиции.

— Как вы полагаете, городской совет Делано разделит вашу точку зрения?

— Ну, есть такой человек, Хью Холмс, который мостит для нас дорогу. И спорить с ним трудновато. Он в составе этого совета с тех самых пор, как вообще родился на свет этот городской совет, и он умеет добиваться своего.

— Как удалось его убедить?

— Его нельзя убедить, на него просто произвел сильное впечатление ваш послужной список, и потому он хочет поговорить с вами всерьез. А других, как мне представляется, он просто заставит слушать. Я вам не говорил, что первым начальником полиции в Делано был мой отец?

— Нет.

— Еще в двадцатые. Его убили при исполнении служебных обязанностей, когда он пошел за мальчишкой, приговоренным к короткому сроку отсидки в местной тюрьме. Он отпустил мальчика ночевать домой, но на следующее утро тот не явился. Отец мальчишки находился в малярийном бреду и выскочил с ружьем. Явно принял его за кого-то другого.

— Мне очень жаль это слышать.

— Все это произошло давным-давно. Для матери это был страшный удар, но она написала письмо губернатору с просьбой о помиловании того человека. Его, кстати, вообще не должны были судить. В тот момент он был не в себе.

— Вашей семье, должно быть, пришлось тяжко.

— Да, но не до такой степени тяжко, как той семье. У того человека был сын примерно моего возраста. Он убежал. Глупо, но его обвинили в пособничестве. Моя мать пыталась добиться снятия обвинений против мальчика, но он погиб, попал в Атланте под грузовик. Наверное, прыгал с попутки на попутку. А его отца, несмотря на все усилия моей матери, в конце концов, отправили на электрический стул. Страшная трагедия. Надеюсь, что хотя бы сегодня такое уже невозможно.

Некоторое время они оба молчали. Потом Такер повернулся к Билли.

— Вы рассказывали об одном человеке из моего подразделения, служившем во время войны. О Маршалле Паркере.

— Да.

— По-моему, о нем говорили на встрече ветеранов батальона. Это не его ли застрелили в тюрьме?

— Его. Он был избит двумя полицейскими, а затем застрелен. Когда он умирал, то рассказал обо всем местному врачу, доктору Тому Мадтеру, вы его увидите на заседании совета, и мы оба вместе с другими пытались добиться осуждения «копов», но нам не удалось даже добиться предъявления обвинения. Один из «копов», не без сильного нажима со стороны, вынужден был подать в отставку, другой бежал. Причем по-идиотски: угнал полицейский мотоцикл и вместе с ним исчез.

— На полицейском мотоцикле?! Мне бы и в голову не пришло, что на таком виде транспорта можно далеко уехать.

— Мы решили, что ему кто-то помогал и что все это было продумано заранее. Он сбежал, даже не дождавшись решения большого жюри. Насколько мне известно, о нем больше никто ничего не слышал.

— Похоже, полицейское управление города Делано имеет весьма бурную историю.

— Ну, уже довольно длительный срок все тихо. Инцидент с Паркером заставил городской совет внимательнее отнестись к проблеме обращения с черными заключенными. Не думаю, чтобы с того времени у нас были крупные нарушения и злоупотребления силой. Хью Холмс стал держать полицию под неусыпным личным контролем. Он страшно переживал, ибо считал себя частично ответственным за то, что этот Баттс был взят на работу начальником полиции. Тот, который исчез. — Билли открыл лежавший поперек сиденья и разделявший их портфель и достал оттуда большой конверт из плотной бумаги. — Здесь бюджет управления и инвентарный список имущества. Он решил, что вам захочется ознакомиться с этими материалами еще до заседания совета.

Такер занялся чтением бумаг, и остаток пути они проехали в молчании.

Холмс открыл заседание просьбой отложить рассмотрение ранее намеченных вопросов и заняться делом особой важности; затем он начал рассказывать о множестве безуспешных попыток подобрать кандидатуру квалифицированного начальником полиции. На какое-то мгновение ему представилось, что он делает сообщение на другом заседании совета, сорок лет назад, когда в своем вступительном слове он сделал почти такие же заявления. Тогда перед ним стояла задача убедить совет взять на должность полицейского фермера. Теперь надо было убедить собравшихся всерьез рассмотреть кандидатуру негра.

Холмс прочитал объективку кандидата на должность, и по ходу чтения среди собравшихся раздавались возгласы одобрения и даже восторга. И тут он без обиняков заявил совету, что кандидат — черный. Наступило гробовое молчание.

— Так вот, прежде чем мы начнем дискуссию на тему, годится ли для города Делано черный начальник полиции, хотелось бы кое на что обратить ваше внимание. — Все устроились поудобнее и приготовились слушать. — Появился ряд обстоятельств, которые раньше не имели существенного значения, но теперь нам следует принять их во внимание. Вам всем отлично известно, что на последних выборах в совет был выдвинут черный кандидат и не добрал совсем немного голосов. Я твердо убежден, что на следующих выборах цветной кандидат будет обязательно избран. Поймите меня правильно, я не призываю назначить цветного начальника полиции только потому, что у нас обязательно будет цветной член совета. Я просто обращаю внимание на этот факт как на признак перемен. Полагаю, что многих перемен нам просто не избежать. И это просто вопрос времени. И потому считаю, что предвосхитив события, мы сделаем этот переход менее болезненным и избежим ненужных конфликтов. Ну, у меня по этому вопросу все. Думаю, вы меня поняли.

Действительно, члены совета поняли, что Холмс как председатель совета штата по вопросам обучения и образования, говорит об интеграции находящихся в ведении муниципалитета школ Делано.

— Теперь, — продолжал он, — позвольте мне быть еще большим прагматиком. Город занят энергичными, но пока что бесплодными поисками организаторов новых производств. Скорее всего, промышленники, которых мы в состоянии будем привлечь, окажутся из северных штатов. Они захотят обосноваться на Юге и получить не объединенную в профсоюзы рабочую силу. Полагаю, что всем вам известно, что в начале этого года нам было не удалось организовать у себя первое новое производство, но сделка сорвалась отчасти и потому, что у договаривавшейся с нами компании один из ведущих руководителей производства был цветным, и они нашли другое место, где он с семьей мог устроиться и чувствовать себя лучше. Я навел справки и выяснил, что другой город был не более интегрирован, чем наш, но там на ряде ключевых муниципальных должностей находились негры, и это перевесило чашу весов в их пользу.

— Если же посмотреть на дело под иным углом зрения, то исторически сложилось так, что значительное большинство преступлений с применением насилия и крупных правонарушений совершается в Делано цветными, и если нам суждено разработать и воплощать в жизнь крупномасштабную программу профилактики преступлений, то начинать придется с Брэйтауна. И я полагаю, что более чем вероятно, что цветной начальник полиции сумеет реализовать подобную программу значительно более эффективно, чем белый.

— Наконец, нам не следует забывать о Билли Ли и о той роли, которую он играет для нашего города. Надеюсь, ни для кого не секрет, что в будущем году он баллотируется на пост губернатора, и всем понятно, что будет означать его избрание для города Делано. — Члены совета одобрительно загудели, и Холмс понял, что теперь они на его стороне. — Схватка для Билли предстоит нелегкая. Он будет выступать на платформе упорядоченных реформ и сегодня нам предоставляется возможность, благодаря его усилиям, доказать на деле сам факт возможности планомерных перемен. Полагаю, что хотя бы из уважения к Билли мы должны тщательно рассмотреть предложенную им кандидатуру.

Холмс глубоко вздохнул и как бы невзначай бросил последний козырь.

— Я вовсе не прошу совет утвердить кандидатуру этого человека заочно, или утвердить только потому, что он цветной. Прошу я только одного: рассмотреть эту кандидатуру на базе его послужного списка и на основании нашего впечатления от него, сможет ли он, по нашему мнению, справиться со столь тонкой и деликатной работой, и потому ставлю это процедурное предложение на голосование. Что-то не слышу, кто его поддерживает?

Тотчас же в поддержку предложенной процедуры выступил Том Мадтер.

— Согласен!

— Кто «За»?

Хором произнесенное «Да!»

— Кто против?

Молчание.

Таким образом, Холмс дал возможность несогласным членам совета выразить сове отрицательное отношение к данной кандидатуре, но весьма умело снял, как критерий, вопрос расовой принадлежности. Теперь совет мог отвергнуть кандидатуру Уоттса только в том случае, если он не подойдет по каким-то личным качествам. А Холмс заранее знал со слов Билли, что подобный вариант исключается. На часах было шесть тридцать. Холмс встал и пригласил Билли и майора Уоттса пройти на заседание совета.

Такер Уоттс удобно уселся в кресле и оглядел сидящих за столом конференц-зала членов совета. Он уже отвечал на вопросы в течение получаса. Он останавливался на деталях военной службы и полученной им полицейской подготовки. Ответы он строил уважительно, но обращение «сэр» к каждому из членов совета звучало вовсе не подобострастно. За многие годы службы под началом белых командиров это обращение стало для него привычным и не имело никакого обидного подтекста. Он заставил членов совета почувствовать себя уютно и отбросить в сторону все страхи и опасения. Затем его попросили покинуть конференц-зал, но уже через пару минут пригласили вновь. И вот теперь заговорил старый банкир Холмс.

— Майор Уоттс, заработная плата по должности начальника полиции составляет десять тысяч долларов в год плюс страховые и пенсионные льготы, положенные муниципальным служащим. Согласны ли вы занять эту должность?

— Мистер Холмс, джентльмены, я польщен тем, что мне предложена эта должность, и полагаю, я согласился бы занять ее, однако, есть ряд вопросов, которые хотелось бы обговорить заранее.

Холмс кивнул.

— Давайте.

— Условия, предложенные мне лично, меня вполне устраивают, конечно, если я могу рассчитывать на повышение заработной платы в случае достаточной эффективности моей деятельности.

— Можете. — Холмс уже имел санкцию совета на потенциальную прибавку в размере двух тысяч долларов.

— Кроме того, мне бы хотелось, чтобы в моем контракте было указано, что в рамках управления я обладаю всей полнотой власти в отношении персонала и бюджетных трат.

— Вы имеете в виду право найма и увольнения?

— Да, сэр.

— Вы отдаете себе отчет в том, насколько деликатен этот вопрос?

— Надеюсь, что вы можете на меня положиться в смысле здравого характера суждений о работниках и справедливого к ним отношения, но осуществлять свою деятельность, не имея права полностью распоряжаться своими кадрами, я не смогу.

Холмс кивнул.

— А что вы имели в виду, когда говорили о бюджетных тратах?

— Мне хотелось бы ежегодно согласовывать с советом смету оперативных расходов, и мне хотелось бы, чтобы в моем контракте мне предоставлялось право производить расходы в рамках бюджетных ассигнований без последующего или предварительного согласовывания с советом. Столько-то на персонал, столько-то на оборудование и имущество, но на какой персонал и какое имущество, решать буду я.

Холмс оглядел сидящих за столом и не заметил на их лицах признаков несогласия.

— Полагаю, что данное соображение представляется разумным.

— Я ознакомился с бюджетом управления и перечнем наличного имущества и полагаю, что оснащены вы неплохо. Думаю, что на данный момент вам достаточно иметь в штате шестерых, как сейчас, сотрудников полиции, но их заработная плата представляется заниженной. Считаю, что увеличение фонда заработной платы на три тысячи долларов позволит поднять ставки заработной платы до приличного уровня и укрепит моральный дух персонала. Считаю также, что управлению нужен штатный секретарь-делопроизводитель на полную ставку, но пока еще не смею утверждать наверняка, поскольку не знаком с объемом документации и состоянием делопроизводства.

Прошло целых полчаса, прежде чем Такер закончил излагать свой перечень просьб и предложений и окончательно согласовал все вопросы с советом. И тут впервые за все заседание заговорил Билли.

— Джентльмены, если все вы доверяете мне, как незаинтересованному лицу, я бы взялся за составление текста контракта. По всем согласованным вопросам я вел записи.

— Годится, — заявил Холмс, видя, что возражений нет. — Майор, когда по вашему мнению, вы могли бы приступить к работе?

— Я демобилизуюсь второго декабря. Полагаю, что если решится вопрос с жильем, то я сумею выйти на работу пятнадцатого. Это не слишком поздно?

— Это было бы прекрасно. Я бы смог лично помочь вам подыскать дом. А теперь, надеюсь, вы, Билли, и майор Уоттс, простите, правильнее было бы сказать «начальник полиции Уоттс», извините нас, мы бы приступили к текущим делам совета. — Все стали жать друг другу руки, и Билли с Такером удалились.

Тогда Холмс обратился к членам совета:

— Джентльмены, если вы не возражаете, я бы набросал что-нибудь для газеты. Но публикацию новостей я бы придержал до той поры, когда Уоттс реально выйдет на работу, и еще я полагаю, что сведения о цвете его кожи до того момента тоже не стоило бы разглашать. Согласны?

Был уже холодный поздний вечер, когда Билли и Такер, остановившись перед зданием городского совета, пожали друг другу руки.

— Что ж, начальник, — проговорил Билли, — примите мои поздравления. Если понадобится моя помощь в обустройстве, звоните мне в капитолий штата или прямо домой. Номер есть в книге.

— Большое вам спасибо, губернатор. Я вам признателен за то, что вы довели дело до конца. Начальник полиции Брин почувствует себя несчастным.

Билли рассмеялся.

— Хотелось бы на это надеяться! А я к первому числу пришлю вам на ознакомление текст контракта.

Тут мужчины распрощались. Такер стал демонстративно искать что-то в отделении для перчаток, чтобы дать возможность Билли уехать первым. Затем он завел машину, но поехал в противоположном направлении: не в сторону Атланты, а в сторону Коламбуса. И доехал до того места, где от шоссе, ведущего на Коламбус, отходит улица «Ди». Проехал по улице «Ди» мимо ряда покосившихся домишек и остановился в самом ее конце: перед домом, который, по сравнению с другими, был явно в лучшем состоянии и даже был покрашен белой краской.

Он выключил мотор и тихо посидел в машине, разглядывая дом, пока не замерз. Наконец, с выпрыгивающим из груди сердцем и учащенным дыханием, он вышел из машины, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Осмотрелся под леденящим лунным светом; все было, как прежде. Дверь отворилась, и Нелли Коул стала всматриваться в ночную тьму.

— Да? Кто там?

Такер смотрел, как она дрожа на холоде, куталась в стеганый халат. И снял шляпу.

— Мама, — сказал он, — это я. Я дома.

Нелли какое-то время выглядела так, словно ее током ударило. Она приложила ладонь ко рту.

— Уилли? Это ты? Это Уилли?

Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Да, мама, это я.

Уилли Коул прибыл домой.

Глава б

В воскресенье Билли, Патриция и их сын Уилли Ли принимали в качестве гостей Г. У. и Кэрри Фаулеров и Элоизу Ли, давая в их честь воскресный ленч. Когда принимали Фаулеры, у них всегда подавали жареную курицу; когда принимали Ли, у них всегда был ростбиф и йоркширский пудинг. Из уважения к религиозным чувствам Фаулеров, вина не подавали.

Билли показалось, что после месячного отсутствия он черпал жизненные силы не только из прекрасной пищи, стоящей на столе, но и из самой обстановки, благодаря самому присутствию всех живых членов семьи. Он наблюдал за их непринужденной болтовней: за юным Уиллом, уже пятнадцатилетним, но все еще по-мальчишески худым, взявшим от матери волосы, отливающие потемневшим от времени золотом; за Элоизой, все еще погруженной в свое вдовство и в то же время являвшейся незаменимым управляющим делами мистера Фаулера и координатором организационной части предвыборной кампании Билли; за мистером Фаулером, поседевшим и погрузневшим, но во всем остальном так и не изменившимся за последние двадцать лет, хотя ему уже исполнилось семьдесят пять; за Кэрри, достигшей того же возраста, но выглядевшей значительно старше, все время страдающей от какой-то, не поддающейся диагнозу болезни, хотя, по глубокому убеждению Билли, истинной причиной ее непрекращающихся страданий являлась гибель отца; и за Патрицией, все еще прекрасной, все еще зовущей и манящей, медленно набирающей возраст и становящейся с годами только лучше, как изысканное вино.

Целый час, пока они просматривали воскресные газеты, их клонило в сон; наконец, Фаулеры извинились и поехали домой отдохнуть и вздремнуть. С ними уехала и Элоиза. Пошел дождь. Приехал Хью Холмс. Билли встретил его на крыльце с зонтиком и проводил к себе в кабинет, где их уже ждала Патриция с кофе. Уилл попросил разрешения удалиться и заняться выполнением индивидуального школьного задания.

Билли открыл шкафчик, встроенный в нижнюю часть книжного шкафа, и достал оттуда непочатую бутылку бренди. Он прятал спиртное не так тщательно, как Холмс, но все же не держал его открыто.

— Отец Патриции прислал нам целый ящик на Рождество. Он всегда посылает нам все загодя, с учетом расстояния. — Билли сломал печать и откупорил бутылку. — Это «Финь-шампань» 1928 года. Не будем ждать Рождества.

— Разделяю ваше нетерпение, — заявил Холмс, протягивая руку к рюмке. Он понюхал бренди и попробовал его. — Это определенно коньяк для пожилых, мой мальчик. Не знаю, созрел ли ты для него.

— Рискну, — произнес Билли, сел и отпил маленький глоточек.

— Что ж, теперь, когда вы открыли нам путь к погибели, направив этого цветного джентльмена руководить полицией…

— Ну, ну, ну! Для города это достойный шаг, и вы сами прекрасно это знаете.

Холмс отпил бренди.

— Полагаю, что да, но я знаю, к чему это ведет, и боюсь.

— Но ведь бояться нечего.

— Наверное, я боюсь перемен. Никогда не предполагал, что буду их бояться, тем более, таких, над которыми я властен. И это меня тревожит. Тревожит то, что, хотя контроль осуществляем мы, происходящее начинает само контролировать нас и подчинять нас себе. Впервые в жизни у меня появилось ощущение, что я должен бежать, чтобы угнаться за временем.

Билли поглядел в рюмку и понял, что логика Холмсу не поможет. Затронуто оказалось нечто фундаментальное.

— Вы поступаете правильно, — наконец проговорил он.

— Правильно, как я полагаю, при данных обстоятельствах. Думаю, что это лучшее, что следует делать, когда бежишь, чтобы поспеть за ходом событий. — Холмс глубоко вздохнул. — Ну, и как обстоят дела с Белым Домом?

— Дел-то не очень много, — ответил Билли. — Только крупные денежные поступления. Да еще весьма необычным порядком: Ну, а если этим пренебречь, то дела сводятся к одному визиту президентского помощника, Дэвида Кэсса, и собственноручному письму Кеннеди, тоже одному. Но все равно меня не покидает ощущение, будто заварилась какая-то каша.

— Не исключено, — довольно мрачно проговорил Холмс. — А все эта кампания в прессе: «Линдона на помойку!» Кто знает, а, может быть, так и надо…

— Видите ли, если бы он спросил у меня совета — но это вовсе не значит, что он его спросит, — я бы сказал: «Его стоит оставить».

— То же самое сделал бы и я, но я-то не Джон Кеннеди. Как и вы. Он может делать, что захочет, и никто не способен его остановить. Его переизберут с любым выбранным им вице-президентом. Кто в состоянии выиграть у него? Ричард Никсон? Барри Голдуотер? Непохоже. Но он раздражен тем, что ему не удается найти общий язык с процедурным комитетом Палаты представителей. Умение ладить с Конгрессом всегда считалось сильной стороной Линдона. Возможно, Кеннеди ставит ему в вину само возникновение подобной проблемы.

— Может быть. Однако, я полагаю, что они просто разные люди. Которым друг с другом неуютно. И думаю, что даже ваша текущая деятельность зависит от того, какие цели и задачи ставит перед собой нынешняя администрация. — Холмс вновь отпил коньяк. — Скажите, вы бы привезли Такера Уоттса, если бы не имели в виду то внимание, с которым за вашей деятельностью следит Белый Дом?

— Обязательно, — ни секунды не колеблясь, произнес Билли. — Потому что думаю, что он — настоящее приобретение для города и для штата. И если все получится, то этот пример покажет прочим маленьким городам и поселкам, что нечего бояться предоставлять черным ответственные муниципальные посты.

— А если не получится?

— Не думаю, что из этого возникла бы проблема. Небольшая кадровая неудача. Если, конечно, он не совершит чего-то по-настоящему предосудительного с общественной точки зрения. Допустим, окажется бесчестным или совершит откровенно глупый поступок. Вот это, бесспорно, может отбросить нас назад.

— Это, бесспорно, отбросит вас назад. Выборы уже на носу. Вы не можете позволить себе публичный провал. Вот почему я навел дополнительные справки по поводу майора Уоттса.

Билли удивленно посмотрел на Холмса, он весь напрягся.

— Как вам удалось это сделать? И, самое главное, что вам удалось выяснить?

— Друг из сенатского аппарата Дика Расселла переговорил с одним человеком из Пентагона, и тот порылся в его личном деле.

— И?

— Похоже, Такер Уоттс в молодые годы приносил много хлопот своему подразделению. Он ведь поступил на службу в качестве помощника по кухне и даже не проходил основного курса боевой подготовки. Всегда был источником неприятностей и скандалов. Вечно ввязывался в драки. К счастью, в армии не обращают особого внимания, когда черные дерутся друг с другом. Он ухитрился ни разу не попасть на гауптвахту, но ему дважды ломали кости: один раз капрал, другой раз сержант. И лишь когда разразилась война и была создана негритянская боевая часть, он, похоже, взял себя в руки. С этого времени его послужной список становится блестящим. Все прежние неприятности были забыты, ибо в его подразделении требовались люди, способные вести за собой других. Ну, а после проведенной Трумэном десегрегации вооруженных сил, его уже можно было заслуженно повышать в званиях.

Билля вздохнул с облегчением.

— А я-то уж подумал, что вы раскопали что-нибудь по-настоящему скверное.

— Нет, похоже он и на деле тот, кто знаком нам лишь по документам. Я возлагаю на него большие надежды. Хотя, по правде говоря, меня не особенно радует предстоящая необходимость сообщить шести молодым белым полицейским, что у них будет новый, черный начальник. Все они, однако, служили в армии. Надеюсь, что это поможет им приспособиться к ситуации.

В дверь позвонили. Патриция, которая, по-видимому, дремала в кресле, встала на звонок.

— Пойду открою.

Билли шлепнул ладонью по колену.

— Это, должно быть, репортер — новый руководитель корпункта «Нью-Йорк Таймс» в Атланте. Я сказал ему, что он может заехать ко мне сегодня днем, и совершенно об этом забыл. Триш, его зовут Джон Хауэлл.

Патриция вышла из комнаты и вскоре вернулась в обществе стройного, светловолосого мужчины не старше тридцати лет. Билли представил собравшихся друг другу.

Холмс пожал руку молодому человеку.

— Ладно, джентльмены, оставляю вас. В дождливый день старикам хочется спать.

Патриция пошла провожать его, а Билли усадил журналиста в кресло и предложил ему кофе и бренди. Тот не отказался ни от кофе, ни от бренди.

— Погода у вас больше похожа на нью-йоркскую, чем я предполагал, переезжая в Джорджию, — проговорил он.

— И давно вы тут?

— Всего пару недель. Я вам очень благодарен за то, что приняли меня в воскресенье. Я ездил в Коламбус по другому делу и заехал к вам на обратном пути.

— Не стоит благодарности.

Хауэлл раскрыл стенографический блокнот и достал шариковую ручку.

— Честно говоря, пока меня интересует только фон. Я же тут новичок. Надо бы поездить по штату и повидаться с возможно большим числом людей. Это был легендарный Хью Холмс, верно?

— Он самый, во плоти.

— С кем бы я ни говорил, все время всплывает его имя. Есть ли в штате кто-нибудь, кого он не знает.

— Скорее всего, нет.

— До того, как приехать сюда, я проработал два года в нашем вашингтонском корпункте. Его и там знали. Кстати, и вас тоже.

— Вот как?

— Перед отъездом у меня был ленч с одним парнем из Белого Дома. С Дэвидом Кэссом. Он и посоветовал встретиться с вами как можно скорее. Скажите, что вы думаете по поводу слухов насчет того, что Кеннеди в 1964 выкинет Джонсона из своей упряжки? Если хотите, ваш ответ не получит огласки.

Билли изо всех сил старался не выдать охватившего его волнения. Значит, Белый Дом специально распространяет о нем слухи? Хауэлл, конечно, не заявил прямо, что именно в этом контексте говорил о нем Дэвид Кэсс, но намек был ясен.

— Что ж, я не скрываю своего мнения и с удовольствием отвечу на ваш вопрос, — без запинки проговорил Билли. — Полагаю, что кандидатура Линдона Джонсона дала демократам огромные преимущества как во время предвыборной кампании, так и в процессе исполнения им обязанностей вице-президента, и ожидаю, что он сыграет столь же положительную роль в 1964 году. И безоговорочно на это надеюсь.

— Значит, вы думаете, что Кеннеди вновь возьмет в свою упряжку Линдона?

— Президент не делился со мной своими соображениями по этому вопросу. Или по какому-либо другому. Вице-губернатор штата Джорджия находился слишком далеко от Белого Дома. Я, по правде сказать, несколько удивлен тем, что вас интересует мое мнение.

— Значит, у вас нет контактов с Белым Домом?

— В начале прошлого года моя жена и я были приглашены туда на обед для узкого круга лиц, насколько я помню, там присутствовало не более семидесяти человек. На Рождество мы получили от семьи человека номер один поздравительную открытку.

— А как насчет Дэвида Кэсса?

— Несколько недель назад он приезжал сюда по какому-то делу и просто нанес мне визит вежливости. Губернатора не было в городе. Я угостил его чашкой кофе.

— Похоже, вы произвели на него впечатление.

— Наверное, ему понравился мой кофе.

К радости Билли, Хауэлл оставил тему Белого Дома и перешел к честолюбивым планам стать губернатором. Билли признался, что проявляет интерес к этому посту, но не сказал ничего определенного. Почти час они были заняты обсуждением самых разных тем, затем, когда Хауэлл уже собирался уходить, Билли пришла в голову одна мысль.

— Скоро здесь произойдет событие, которое, возможно, заинтересует «Таймс».

Хауэлл вновь раскрыл блокнот.

— Валяйте!

— Но только публиковать это вы будете не раньше середины следующего месяца, кроме того, я вынужден попросить вас до этого времени нигде не упоминать об этом.

Хауэлл помолчал и ответил:

— Я не знаю.

— В таком случае, вы узнаете обо всем из «Конститьюшн».

— Ну хорошо, согласен.

Билли рассказал ему о назначении Такера Уоттса, изложил всю историю, начиная от телефонного звонка начальника полиции Атланты Брина до нынешнего момента, причем попросил на него не ссылаться. Хауэлл быстро записывал, время от времени задавая вопросы.

— Моя публикация будет эксклюзивной?

Билли покачал головой.

— Я обязан передать материал в атлантские газеты в день его вступления в должность, но вы можете дать материал одновременно с ними. И у вас остается резерв времени для беседы с Уоттсом.

Взяв зонт, Билли проводил журналиста до машины и распрощался с ним. По пути в дом он сообразил, что если в Белом Доме газету «Атланта Конститьюшн» читают время от времени, то уж «Нью-Йорк Таймс» прочитывают ежедневно.

Глава 7

Еще до второго декабря 1962 года, даты демобилизации Такера, был согласован и подписан контракт между ним и городом Делано, и Холмс через Билли отослал ему значок начальника. Холмс также направил ему вырезку из газеты «Делано Мессенджер», где объявлялось о его назначении и давалось подробное описание этапов его воинской карьеры. Такера развеселило то обстоятельство, что статья не сопровождалась его фотографией. Он зашел в магазин полицейской формы и экипировал себя, приобрел служебный револьвер тридцать восьмого калибра, заказал себе ламинированное удостоверение личности.

В день демобилизации в офицерском клубе Форт-Макферсона в честь Такера был устроен прием в узком кругу. Такеру подарили наручные часы «Ролекс», а его жене Элизабет — комплект садовых инструментов, лучший из тех, какие можно заказать по почте. Они оба были очень довольны. Командующий базой произнес массу комплиментов в адрес Такера, и вот внезапно они стали гражданскими лицами. В тот же вечер, когда они пытались свыкнуться с этой мыслью, позвонил Хью Холмс.

— Майор Уоттс?

— Думаю, что теперь просто Уоттс.

Холмс рассмеялся.

— О нет, теперь уже начальник полиции Уоттс. Я нашел дом, думаю, вам стоит на него взглянуть. Не смогли бы вы с женой приехать завтра?

— Думаю, что смог бы. Мне заехать в банк?

— Дом находится в северной части города, точнее, в трех милях от него. Почему бы нам не встретиться прямо там?

— Отлично.

— Минуете Уорм-Спрингс, потом еще минут десять езды и увидите загородный магазинчик и площадку для пикников по правую сторону дороги.

— Припоминаю это место. Оно называется Смоуки?

— Вот именно. Сразу же за крупной молочной фермой. Там пасется много скота. Так вот, как проедете площадку для пикников, повернете на первую же дорогу налево. Это грунтовая дорога. Там стоит почтовый ящик с фамилией «Уорт». Дом находится на расстоянии примерно четверти мили от шоссе. Давайте встретимся, скажем, в десять часов утра. Это не слишком рано?

— Нет, в самый раз.

— Тогда до встречи.

Они ехали в Делано ясным, холодным днем, наслаждаясь дорогой. Элизабет была в приподнятом настроении, и Такер знал, что дом должен быть совершенно непригодным и неприемлемым, чтобы Элизабет его отвергла. У них никогда не было собственного дома. Через несколько минут после Уорм-Спрингса они подъехали к воротам фермы Спенса, и им пришлось подождать, пока стадо переходило дорогу. Такер знал, что коровы возвращаются на пастбище после дойки. Он слишком часто ходил за стадом вместе с отцом. Его что-то кольнуло, когда он поглядел на холм, где стоял дом Спенса, а пониже располагались лачуги. Страх? Злоба?

Проехав площадку для пикников, они увидели почтовый ящик Уорта и свернули на проселок. Дом вскоре появился из-за пекановой рощи. Он был из готовых конструкций, белый, с зелеными жалюзи, не большой, но и не маленький. Хью Холмс стоял на крыльце.

— Уйдем с холода, — проговорил Холмс, потирая руки. — Я включил отопление. Скоро дом согреется.

Они неторопливо прошлись по дому. Гостиная, отдельная столовая, три спальни, одну из которых можно по желанию превратить в кабинет, просторная деревенская кухня. За домом — гараж и еще одна постройка, использовавшаяся как хлев.

— Уорт построил этот дом в начале тридцатых годов. Тогда он занимался фермерством, но вскоре стал работать на железной дороге. В этом году ушел на пенсию. Они с женой купили квартиру в Панама-Сити. Переехали в прошлом месяце. Вместе с домом продается участок в пять акров. Владелец молочной фермы Хосс Спенс купил у Уорта семьдесят акров, но за дом не хотел давать ничего, и потому Уорт ему дом не отдал, а заодно и участок по эту сторону ручья. Таким образом, граница владения проходит по ручью, шоссе и железной дороге вон там, за деревьями. Если не считать двух поездов в день, тут очень тихо.

— Сколько он просит?

— Двадцать восемь. Думаю, сойдемся на двадцати пяти.

— Как он относится к тому, что продает черным?

— Его беспокоит только одно: найти покупателя. Пару лет назад он заменил угольную печь на водяной обогреватель с насосом. Колодец во дворе. Канализация тупикового типа. Уорт был мастер на все руки и содержал все в порядке. Для сбора пекановых орешков можно будет нанять ребят-издольщиков. И еще тут растут штук шесть персиковых деревьев. Будете обеспечены домашним вареньем и мороженым.

— Как насчет финансирования?

— Могу обеспечить двадцать тысяч из расчета шести процентов годовых. Тогда первый взнос составит пять тысяч.

Такер поглядел за Элизабет. Она вся дрожала.

— Мне тут очень нравится, — сказала она.

— Ну, что ж, можете передать мистеру Уорту, что покупатель нашелся.

— Отлично. Если дадите мне пятьсот долларов задатка, то оформим все на будущей неделе. Хозяин оставил одному местному юристу доверенность.

Такер выписал чек. Холмс вручил ему связку ключей.

— Тут ключи от парадной двери и черного хода. От чего остальные, увидите сами. Мне надо ехать в банк, так что оставляю вас на новом месте. Уорт сказал, что имеющийся на участке инвентарь входит в общую сумму. Тут, похоже, есть газонокосилка и кое-что еще. Так что, по-моему, покупка удачная.

— Тогда, как договорились, я выхожу на работу пятнадцатого.

— Вы уже включены в ведомость на зарплату. Так что рассматривайте свободное время до пятнадцатого, как рождественскую премию. Приезжайте ко мне в любое время, если что-то нужно, ставьте меня в известность.

Холмс пожал им руки и уехал. Элизабет стала бегать по дому и заглядывать в шкафы и ящики. Она вернулась со шваброй и мусорным ведром.

— Давай, Так, наведем тут порядок!

Он рассмеялся.

— Погоди, давай посмотрим, что надо сделать по дому.

Они обошли дом. Краска была, в основном, в хорошем состоянии. Элизабет не понравились обои в основной спальне. Такер дернул за край, и они сразу же отошли.

— Почему бы нам просто тут не покрасить? — спросила Элизабет.

— Я не против.

— Тогда не стой, как столб, а поезжай за краской.

— Прямо сейчас? Но ведь мы еще даже не приобрели этот дом?

— Можно считать, что уже приобрели. — Она отодрала кусок обоев и указала на кремовое пятно между цветами. — Купи галлон точно такого цвета, кисти и все прочее. К вечеру дом будет подготовлен к переезду.

Такер поцеловал ее и уехал. Свернув на шоссе, он двигался медлительно и неторопливо, сидя за рулем новенького «олдсмобиля-98», который они купили в качестве подарка самим себе по случаю демобилизации. Переехав через мост, являвшийся границей города Делано, Такер сбросил скорость до тридцати пяти миль в час. К его величайшему удивлению, с ним поравнялась полицейская машина, и сидевший за рулем знаком велел ему съехать на обочину и остановиться. Он не включал ни «мигалки», ни сирены.

Такер повиновался и тихо сидел в машине. Полицейская машина остановилась спереди, и грузный, светловолосый полицейский с трудом выволок свою тушу из-за руля. Вместо того чтобы подойти и остановиться, он стал разглядывать машину со всех сторон. Когда же, наконец, он показался у окошка водителя, Такер нажал, кнопку, и стекло бесшумно поехало вниз. Такер вжался в сиденье и глядел прямо перед собой.

— Ну и ну! — проговорил молодой «коп». — Еще и электрические окошки! Слушай, парень, ну и машинку ты себе отхватил!

Такер не сказал ни слова.

— Конечно, это твоя машина. Конечно, ты ее не отогнал от чьего-то дома. Не так ли? — Но это был вовсе не вопрос. — О'кей, парнишка, прочь из машины!

Такер медленно повернул голову и поглядел на полицейского.

— А с какой стати? — ровным голосом произнес он.

На лице «копа» появилось растерянное выражение.

— С какой стати? А с такой, что я так велю, вот и все.

Такер покачал головой.

— Эта причина не является достаточной. Я не превышал скорость. И у вас нет оснований предполагать, что я совершил какое-либо преступление.

Не веря своим ушам, «коп» уставился на него. Сунул руку вбок, достал огромный пистолет и направил Такеру в голову.

— А как насчет этого? Чем не причина? Ну-ка, черножопый, вылезай из машины и делай, сукин сын, то, что я велю.

Такер степенно вышел из машины и с высоты своего роста стал разглядывать полицейского. На Такере был синий костюм с галстуком. «Коп» похлопал его под мышками, проверяя, нет ли у него при себе оружия, затем отошел назад и положил свой пистолет в кобуру.

— Почему вы не спрашиваете у меня права и документы на машину? — поинтересовался Такер.

— Это я задаю тут вопросы, парень. А теперь, ну-ка, покажи права и документы на машину.

Такер передал их «копу», и тот бегло взглянул на них.

— Ладненько, Марвин, — заявил «коп». — Сейчас я сяду в свою машину и поеду в участок, а ты поедешь следом, как миленький. — В правах Такер был записан, как он числился в армии, Марвин Т. Уоттс. — А там уж мы посмотрим, твоя ли это машина. И, кстати, я замерил по секундомеру, что ты давал все пятьдесят пять в тридцатипятимильной зоне.

— Чушь собачья.

— Еще раз разинешь пасть, и я проделаю тебе в башке дырку, понял? А теперь садись в этот новенький, хорошенький автомобильчик и поезжай за мной, да не вздумай свернуть по дороге. — Располневший молодой человек подтянул штаны и пошел к своей машине. Такер сел в свою и поехал вслед за ним в участок.

Перед участком стояли еще две полицейские машины, а когда полицейский с Такером вошли внутрь, то обнаружили в служебном помещении еще троих сотрудников. Один из них разговаривал по телефону, положив ноги на стол и ковыряя в зубах зубочисткой; другие двое гонялись друг за другом по комнате и стреляли друг в друга из водяных пистолетов.

— Кого притащил, Жиртрест-Мясозаготовка? — спросил тот, что разговаривал по телефону.

— Лихача, оказавшего сопротивление при аресте, Бобби. И, может быть, угонщика.

Бобби вновь заговорил в трубку.

— Послушай-ка, милая, тут мне сейчас надо зарегистрировать одного цветного джентльмена, которому предъявлена куча обвинений. Но примерно в двенадцать я у тебя буду. Так что как следует раскочегарься, поняла? — Он положил трубку, встал на ноги, потянулся и зевнул, затем вихляющей походкой приблизился к стойке, разделявшей приемную и служебное помещение, и вытащил из ящика бланк, а из кармашка рубашки — шариковую ручку. Взглядом, полным тоски и скуки, он посмотрел на Такера.

— Ну, ладно, любитель веселых прогулок, как твое имя?

Жиртрест пустил по стойке права и документы о регистрации.

— Его зовут Марвин, Бобби. Просто и мило. Верно, Марвин?

— Меня зовут Такер Уоттс, — проговорил Такер, выкладывая на стойку раскрытый бумажник со значком и служебным удостоверением. — Но вы ко мне можете обращаться просто «начальник».

Хью Холмс вышел из банка и поехал в полицейский участок не без внутреннего трепета. Он все время откладывал встречу с сотрудниками полиции, на которой должен был объявить им о назначении нового начальника, но больше тянуть было нельзя. Пора было предать это дело гласности, и начинать следовало именно с полицейского участка.

Подъехав к зданию участка, он вдруг почувствовал, как внутри у него все оборвалось. Новый «олдсмобиль» Такера стоял перед входом вместе с тремя полицейскими машинами. Холмс поспешил как можно скорее попасть внутрь, но остановился у входа, услышав, как изнутри раздается голос Такера. Новый начальник вовсе не кричал: нет, он говорил вполне нормальным голосом, но в словах Такера ощущалось такое напряжение, что Холмс сразу же понял, что прерывать его нельзя, и просто стал прислушиваться, прислонившись к стене.

— Из ваших личных дел я узнал, что все вы в тот или иной период служили в вооруженных силах. Отлично, потому что тогда каждому из вас будет ясно, что я имею в виду, когда говорю, что полиция является военизированной организацией, и наше полицейское управление с этой минуты будет функционировать на военизированной основе. Вы меня поняли?

Нестройный хор голосов ответил утвердительно.

— Вы меня поняли?

— Так точно, сэр!

— Сюда входит военный порядок приветствий, военная выправка и осанка, а на данный момент — и воинский порядок. Мне абсолютно ясно, что никто из вас ни черта не знает о полицейском порядке. Мы все это переменим, но пока что сойдет и военный порядок, так что представьте себе, что опять служите в армии, а я ваш командир. Если этого мало, тогда представьте себе, что я — Господь Бог. Вы меня поняли?

— Так точно, сэр!

— Начиная с этой минуты, ни у кого из вас нет званий. Нет и старшинства по выслуге лет. В зависимости от того, как каждый из вас будет работать, я буду решать, кого повысить в звании и на кого возложить более ответственные обязанности. Кто из вас Стрикленд?

— Я, сэр!

— В армии вы были писарем ротной канцелярии, сержантом-делопроизводителем, верно?

— Так точно, сэр!

— Быть может, вам приходилось когда-нибудь вести журнал дежурств?

— Так точно, сэр!

— Отлично. Хочу, чтобы вы завели журнал дежурств на шестерых наших работников. Мне нужно, чтобы один человек постоянно находился в участке и взял на себя телефонную связь и радиопереговоры. Две машины должны быть всегда на ходу. Ясно?

— Так точно, сэр!

— Пока я не выйду на полный рабочий день, каждый из рядовых полицейских, а вы пока что рядовые патрульные полицейские, отдежурит по семь восьмичасовых смен в неделю. Обеденный перерыв тридцать минут, и никаких чаепитий. Смены будут меняться, и каждый из вас станет назначаться как на дневные, так и на ночные дежурства. Все отпуска отменяются. Каждый, кто надумает сказаться больным, пусть лучше ложится в больницу. Усвоили, Стрикленд?

— Так точно, сэр!

— И обеспечьте доведение этой информации до сведения тех двоих, кто в настоящее время отсутствует, полагаю, потому, что эти полицейские отсыпаются дома после ночного дежурства. И если кто-то будет действовать и вести себя вразрез с этими указаниями, то я надеру жопу и вам, молодой человек, и тому, кто конкретно позволит себе своевольничать. Следующие пару недель я буду то и дело наезжать в город. И горе тому, кого я застану в неподходящий момент! Понятно?

— Так точно, сэр!

— А теперь я еду в хозяйственный магазин за краской. Буду здесь ровно в двенадцать. Стрикленд, ваша смена будет первой, и, ведя отсчет от нее, назначайте последующие дежурства. Когда я вернусь, то хочу, чтобы график дежурств уже висел на доске объявлений и чтобы это место выглядело, как армейская канцелярия. Всем остальным лучше быть на улице.

Тут Холмс услышал шум шагов, а потом вновь зазвучал голос Такера, на этот раз гораздо тише:

— Теперь вы. Вы кто?

— Меррей, сэр.

— Ньютон Меррей?

— Меня тут все зовут Жиртрест-Мясозаготовка, сэр.

— Что ж, Ньютон, это прозвище вскоре уйдет в прошлое. Каков ваш вес?

— Примерно двести пятьдесят, сэр.

— Мало того, что вы скверный полицейский, так вы еще и лжец. Ваш вес приближается к тремстам фунтам. Ладно, Ньютон, я хочу, чтобы вы сегодня же побывали у своего врача и попросили его составить для вас диету и определить, сколько, по его мнению, вы можете сбрасывать еженедельно, не нанося вреда здоровью. Принесете мне все это завтра в письменной форме за подписью врача. А я подготовлю для вас комплекс упражнений. Мы сделаем из вас нового человека, Ньютон.

— Так точно, сэр!

— И еще одно. Избавьтесь от этого «магнума» триста пятьдесят седьмого калибра, который вы с собой таскаете. Стандартным оружием у нас теперь будет служебный револьвер тридцать восьмого калибра со стволом длиной в четыре с половиной дюйма. И чтобы никаких перламутровых рукояток! Радуйтесь, что я не отобрал у вас это оружие и не засунул вам в глотку, Ньютон. Ваши милые похлопывания не имеют ничего общего с проверкой наличия оружия на теле подозреваемого, и вам даже в голову не взбрело, что у меня в отделении для перчаток преспокойно лежит тридцать восьмой калибр. А когда вы задерживаете граждан за превышение скорости, лучше позаботьтесь о наличии доказательств.

— Так точно, сэр!

У Холмса чуть ноги не подкосились. Так Жиртрест задержал Такера Уоттса? О, Господи!

— Вопросы есть?

Молчание. И тут Холмс зашел в служебное помещение.

— Доброе утро, джентльмены. Вижу, что вы уже познакомились с вашим новым начальником. Рядовой Стрикленд, не будете ли вы любезны позвонить в редакцию «Мессенджера» и спросить у Боба Блэнкеншипа, не смог бы он сейчас же приехать сюда с фотоаппаратом? Спасибо. Начальник, я уже организовал подводку телефона к вашему дому. — Он подал Такеру листочек бумажки. — Вот ваш номер. Уорт принял ваше предложение.

— Рад это слышать, мистер Холмс. Жена будет безумно рада. — Он поглядел на бумажку с номером и передал ее Стрикленду. — Выучите наизусть и проследите за тем, чтобы все остальные сделали то же самое.

Холмс и Такер обменялись короткими репликами, и тут приехал Боб Блэнкеншип. Он сделал снимок, как Холмс и Такер обмениваются рукопожатием, с патрульными на заднем плане.

— Боб, — обратился к нему Холмс, — если даже вы просто дадите этот снимок в очередной четверг, это уже даст кое-какую дополнительную информацию о нашем новом начальнике полиции. А еще вы можете добавить, что сегодня начальник полиции города Делано Уоттс впервые посетил полицейский участок и познакомился со своими подчиненными, и что все остались довольны встречей.

Глава 8

Ранним утром пятнадцатого ноября Билли разбудил звонок из бюро агентства «Ассошиэйтед Пресс» в Атланте, и сразу же последовали звонки из журналов «Тайм» и «Ньюсуик», с трех телевизионных станций Атланты, с телестанции в Коламбусе, из газет «Вашингтон пост» и «Лос-Анджелес таймс». После этого он посадил на телефон Патрицию, чтобы на звонки отвечала она. Исключение было сделано только для Хью Холмса.

— Билли, все точно с цепи сорвались, — заявил банкир.

— Знаю, мне тоже звонят беспрерывно. Я переговорил с тремя или четырьмя и после этого перестал подходить к телефону. Сегодня утром была публикация в «Конститьюшн», вы ее наверняка видели, но весь шум поднялся, конечно, из-за статьи в «Нью-Йорк Таймс».

— С журналистами я пока еще не разговаривал. Как, по-вашему, мне стоило бы поступить?

Билли на мгновение задумался, а потом сказал:

— Мистер Холмс, самое лучшее, как мне представляется, — это позвонить в Атланту в бюро «Ассошиэйтед Пресс» и сообщить им, что мы назначаем пресс-конференцию… ну, допустим, на час дня. Они сейчас же передадут об этом. Тогда телевизионщики успеют дать материал в шестичасовом выпуске последних известий. Проведу ее в помещении полицейского участка я с участием вашим и Уоттса, и заранее устрою так, чтобы все рядовые в это время были на дежурстве вне стен управления. Трудно предугадать, как они будут реагировать, когда им в нос сунут микрофон и спросят, как им понравился новый начальник.

— Хорошо, только, Билли, вам надо быть обязательно. Тогда, надеюсь, все пройдет хорошо. Члены совета будут по этому поводу страшно нервничать.

— Я уже сказал, что обязательно буду, а членам совета надо разъяснить, что нам вдруг представилась возможность публично продемонстрировать город Делано в самом благоприятном свете. В этом, собственно, и заключается дело. Я не предполагал, что это событие пробудит столь значительный интерес к себе, но коль скоро это так, то надо извлечь максимум пользы. Даже вот что: почему бы не попросить секретаря торговой палаты сделать памятные наборы для прессы и разложить по конвертам брошюры из тех, что отпечатал Боб Блэнкеншип, с приложением плана города? И вручать их всем, кто приедет. И не забыть позвонить Блэнкеншипу. Он тогда сможет опубликовать в «Мессенджере» материал о том внимании, которое оказывают городу Делано.

— Звучит здорово. Что еще?

— Неплохо было бы проинструктировать патрульных вежливо отказываться от ответов на вопросы и переадресовывать прессу непосредственно к вам на тот случай, если кто-то из репортеров их где-нибудь изловит.

— Правильно. Почему бы нам не собраться заранее в кабинете начальника полиции, скажем, где-то в двенадцать сорок пять?

— Отлично. — Билли положил трубку и повернулся к Патриции. — Эта штука разрослась, как гриб после дождя, и приобрела гораздо более крупные размеры, чем я мог предположить.

— А это хорошо или плохо?

— Это станет ясно только тогда, когда мы увидим, какое освещение все это получит в прессе.

— Тогда желаю удачи!

В помещении полицейского участка Билли жал руку Такеру. Они не виделись с тех пор, как Такер подписал контракт.

— Слышал, начальник, что вы полным ходом обустраиваетесь.

— Да, сэр, уже доставили нашу мебель, и кое-что мы переделали. Жена ждет не дождется весны, чтобы заняться садом.

— Со многими уже познакомились?

— Мистер Холмс поводил меня сегодня утром по Главной улице, и перезнакомил со всеми хозяевами магазинов. А также с множеством людей на улице.

— Телевизионщики уже за работой, — заметил Холмс. — Одна из съемочных групп все время ходила за нами по пятам и брала интервью у всех, кто им попадался.

— Как я понимаю, ваше представление подчиненным носило несколько необычный характер.

Такер улыбнулся.

— Что ж, пожалуй.

— С подчиненными есть сложности?

— Один или два до сих пор не решили, сумеют ли примениться к новым обстоятельствам, зато большинство сотрудников мало-помалу привыкают к ним.

— На днях видел Жиртреста Меррея в аптеке. Похоже, он уже начал сбрасывать вес.

— Полагаю, что ему придется как следует похудеть, если он собирается работать у нас.

Холмс взглянул на часы.

— Ну, уже час. В приемной уйма народу. Пора выйти к ним.

Билли задержался в городе, давая интервью уже от своего имени в помещении собственной юридической конторы, и из-за этого пропустил шестичасовой атлантский выпуск новостей, однако, когда он приехал домой, то все же поспел к передаче «Эн-Би-Си». Он уселся и стал глядеть, как Чет Хантли смотрит прямо в камеру и говорит:

— На Юге все кипит и бурлит, старые законы и обычаи уступают место новым, и суды выносят обязательные к исполнению решения об интеграции школ и общественных мест. Однако, в одном маленьком южном городке сделали совершенно неожиданный шаг, причем целиком и полностью по собственной инициативе. В Делано, штат Джорджия, небольшом городке с населением около шести тысяч человек, находящемся всего в нескольких милях от Уорм-Спрингса, где поправлял свое здоровье и а итоге скончался Франклин Рузвельт, сегодня на должность начальника полиции назначили черного.

Тут появилось изображение Такера во весь экран, снятое во время пресс-конференции, а голос Хантли говорил теперь уже за кадром:

— Такер Уоттс, коренной житель штата Джорджия, только что демобилизовался, отслужив полный, тридцатилетний срок в вооруженных силах, и именно он стал первым черным начальником городской полиции за всю историю Старого Юга. Кстати, ему самому это представляется в порядке вещей.

«Меня сердечно встречали жители Делано, с которыми я знакомился, и я не предвижу особых затруднений при исполнении служебных обязанностей», — заявил Такер в ответ на вопрос репортера.

— Председатель городского совета, бывший в свое время доверенным лицом Рузвельта, сказал, что кандидатура Уоттса вовсе не была последней соломинкой, за которую хватается утопающий.

«Как раз наоборот, — сообщил Холмс репортеру. — Мистер Уоттс оказался наиболее подходящим по квалификации кандидатом на этот пост. У нас в Делано живет избранное общество, и мы хотим, чтобы городские служащие тоже соответствовали наивысшим критериям, и потому стремимся привлекать таковых, точно так же, как мы хотим привлечь самые передовые и современные производства».

Но больше всего потрясло Билли то, что на экране вдруг появился он сам, а Хантли произнес следующее:

— Очевидно, подобное стало возможным благодаря вот этому человеку, Уильяму-Эйч-Ли, вице-губернатору штата Джорджия, возможному кандидату на губернаторское место во время выборов будущего года, известному умеренностью своих взглядов, а также активной деятельностью по разрешению межрасовых конфликтов. Делано — его родной город, и кандидатуру Уоттса предложил именно он.

«На пост начальника полиции Уоттс пришел с отличными рекомендациями, а его высочайшая квалификация подкрепляется многолетним опытом службы в военной полиции, так что я был в высшей степени рад иметь возможность рекомендовать его кандидатуру городскому совету», — услышал Билли собственный голос.

Затем последовала серия быстрых переключении на другие лица, попавшие в кадр во время съемок на Главной улице, и пошли высказывания этих людей.

«Я прочел в газете, что это человек опытный, значит, все в порядке».

«Насколько мне известно, у него великолепный послужной список, и он прекрасно проявил себя в бою. К тому же, долгое время он был военным полицейским. Нам надо только радоваться, что заполучили такого человека».

«Раз он способен справиться с этой работой, то какая разница?»

Тут появилось лицо патрульного Бобби Патрика. Кто-то все-таки изловил полицейского! Выражение лица у него было довольно кислым.

«Мне нечего сказать по этому поводу», — заявил он и быстренько укатил в патрульной машине, камера зафиксировала его поспешный отъезд.

И опять на экране возникло лицо Хантли.

— Пресс-служба Белого Дома опубликовала сегодня заявление, в котором приветствовалась инициатива города Делано, проявившаяся в назначении черного начальника полиции, выражена надежда, что это послужит примером для других населенных пунктов, как на юге, так и на севере. Можно с уверенностью сказать, что в первый раз за всю историю страны Белый Дом комментирует назначение на полицейский пост, имеющее место в небольшом городке. После короткого перерыва — продолжение передачи новостей.

Билли обратился к Патриции:

— Глазам и ушам своим не верю, — проговорил он. — Не верю, и все. Я разговаривал во второй половине дня с корреспондентом «Тайма» и с Джоном Хауэллом из «Нью-Йорк таймс», приезжавшим к нам пару недель назад. Это его материал заварил всю эту кашу, и он еще собирается подготовить чуть позже новую статью, на этот раз для еженедельника «Нью-Йорк таймс мэгэзин», с обзором конкретной деятельности Такера на новом посту.

Патриция прижалась к нему, полулежа на диване.

— Все это окажет тебе огромную помощь в борьбе за губернаторское место, разве не так?

— Сейчас кажется, что это так, но столь благоприятный для меня материал может лишь сделать еще более твердокаменными тех, кто выступает против меня, и победить их окажется еще труднее, чем я предполагал. И мне очень хотелось бы знать, как весь этот театр повлияет на колеблющихся.

— Но не повлияет на перспективы попасть в Белый Дом, не так ли?

Билли так и подпрыгнул на пружинах кожаного дивана.

— Не повлияет, если все пойдет, как по маслу. А если что-то будет не так?

— Что конкретно?

— Еще не знаю. Но вся эта, ситуация, какой бы благоприятной она сейчас ни казалась, вызывает у меня серьезнейшее беспокойство и тревогу.

Глава 9

Второе рабочее утро Такера оказалось поспокойнее. Как только он проверил журнал дежурств и убедился, что все его подчиненные находятся на своих постах, он занялся канцелярскими шкафами, стоящими у дальней стены служебного помещения. Он не планировал сразу приниматься за разборку дел, но его подмывало покопаться в них и разыскать тот самый листочек, на котором было написано его прежнее имя. Он понятия не имел, вел ли Уилл Генри Ли отдельное дело о задержаниях и арестах, но проверить не мешало. И если такое дело существует, то подобный документ явился бы единственным упоминанием в письменной форме о том, что Уилли Смит вообще жил на свете, и ради собственного душевного спокойствия он должен был этот документ уничтожить. Патрульный Венделл Бартлетт, в просторечии именуемый «Бадди», в этот день дежурил у рации.

— Начальник, вы ищете что-то конкретное?

Бадди Бартлетт, светловолосый, загорелый парень лет двадцати пяти, выглядевший, однако, гораздо моложе своих лет, похоже, единственный из всех патрульных искренне выказывал нечто, напоминавшее желание помочь новому боссу, и Такер был ему за это благодарен. Однако, Такер считал необходимым сохранять определенную дистанцию до тех пор, пока не будет уверен в каждом из своих подчиненных.

— Нет, Бартлетт, я не ищу ничего конкретного. Просто хочу ознакомиться с состоянием делопроизводства.

Бартлетт встал и подошел к шкафам.

— Боюсь, что тут все в страшном беспорядке. Лет шесть-семь назад тут был пожар, и бумаги просто выкидывали из окон, так что часть их намокла. А то, что удалось высушить, расставили, как попало, в этих новых шкафах, а то и просто покидали без разбора. Дела, заведенные после 1950 года, имеют цветные обложки, так что их легко отличить, а те, что были заведены раньше, — в простых серых папках, их все закинули вон туда, и в них всякая всячина, наверное, еще со времен основания города. И если вдруг нам понадобится отыскать что-то конкретное, придется как следует порыться.

Такер хмыкнул.

— Боюсь, что придется, если дело дойдет до этого.

— Начиная с 1950 года, введена двойная регистрация по фамилиям задержанных и по совершенным ими преступлениям. — Бартлетт выдвинул картотечный ящик, чтобы это продемонстрировать. — При каждом аресте мы заполняем формуляр в двух экземплярах, и один из них идет в пофамильную алфавитную картотеку, а другой — в предметную, в соответствии с предъявленным обвинением. А если обвинений несколько, то карточка заводится по самому серьезному из них.

— Нам надо будет завести копировальную машину, чтобы отражать случаи предъявления нескольких обвинений одному лицу сразу, — заметил Такер.

Тут у входа послышались шаги, и он обернулся. Высокий, плотно сбитый человек в летах в габардиновом костюме цвета загара и «стетсоновской» шляпе встал у стойки, снял шляпу и пригладил пальцами растрепавшиеся белоснежно-седые волосы.

— Доброе утро, Бадди.

— Доброе утро, шериф. Не думаю, чтобы вы были знакомы с нашим начальником Уоттсом. Начальник, это шериф Уиллис.

Такер узнал бы шерифа Уиллиса в любое время и в любом месте, независимо от возраста. А выглядел шериф лет на десять моложе своего возраста.

— Рад познакомиться с вами, шериф, — проговорил он, протягивая руку. — Рано или поздно я бы обязательно приехал к вам в Гринвилл. Но я рад, что вы к нам заехали. Можно угостить вас чашечкой кофе?

Скитер жал протянутую руку буквально мгновение.

— Нет, спасибо. Я тут по делу.

— Чем можем служить?

— Слышал, у вас в тюрьме сидит такой парень, Уилкс.

Такер поглядел на Бартлетта.

— Так точно, — произнес молодой полицейский. Затем он подошел к шкафу и вытащил оттуда папку.

— Мне он нужен по самогонному делу — заявил Скитер. — На его земле, по ту сторону от Уорм-Спрингса, я обнаружил агрегат.

Такер взял папку из рук Бартлетта и просмотрел дело.

— Городской суд приговорил его к десяти дням за лихачество и нанесение ущерба городскому имуществу. Он отбыл только шесть. У вас есть постановление?

— А разве это важно? — нетерпеливо спросил Скитер.

— Видите ли, если вы предъявите постановление мировому судье, то тот снизит срок до фактически отбытого. Тогда я имею право освободить его, а вы — арестовать.

— Послушайте, почему бы вам просто не передать его мне и сбыть с рук? Мне бы не хотелось ехать за ним еще раз.

— Шериф, я бы с удовольствием помог вам, но я не могу его выпустить без согласия мирового судьи. Это было бы незаконным. А если вы заберете его, не предъявив постановления, и добьетесь обвинительного приговора, то он получит в подарок основание для опротестования приговора в апелляционном суде: незаконно произведенный арест. Я думаю, что все будут чувствовать себя гораздо спокойнее, если вы получите постановление и сходите к мировому судье.

Скитер побагровел. Он нагнулся и оперся ладонями о стойку.

— Послушай-ка, парень, мне дела нет до того, сколько времени ты прослужил в военной полиции, теперь ты работаешь в моем графстве, и если ты не будешь следить за тем, как со мной разговаривать, то скоро узнаешь, что это такое.

Такер помолчал некоторое время, а потом заговорил негромким, сочным голосом:

— Шериф Уиллис, мы всегда рады предложить вам чашечку кофе и возможность отдохнуть, вытянув ноги. В любое время. Но если вы хотите забрать кого-то из моей тюрьмы, то будьте добры подготовить соответствующие бумаги. Вот так работают на территории, на которую распространяется моя юрисдикция.

Лицо Скитера превратилось в темно-вишневое… Он сделал на пятках поворот «кругом» и вышел, не говоря ни слова.

— Ууу! — присвистнул Бартлетт. — Я еще ни разу не видал старину Скитера таким бешеным!

— Он предъявил необоснованное требование. Я не мог его удовлетворить.

— Знаю, начальник, но этот человек пробыл шерифом в нашем графстве дольше, чем кто-либо в состоянии припомнить, и с этим человеком вам лучше ладить.

— Пойду ему в чем-нибудь навстречу.

— Что ж, сэр, надеюсь, что вам предоставится подобный шанс. Уж поверьте мне, а я знаю, что говорю: он этого так не оставит.

— Бадди, я очень благодарен вам за совет. Действительно, благодарен. — На Такера произвела впечатление искренняя озабоченность молодого человека, и потому его заявление прозвучало убедительно. А для подстраховки он позвонил мировому судье и между делом известил его о запросе Скитера, отказе и совете, который он дал шерифу. Затем, как следует все обдумав, он позвонил Билли Ли и рассказал о случившемся.

Билли выслушал его до конца, а затем заявил:

— Такер, Бадди Бартлетт прав. Теперь надо глядеть в оба. Думаю, что вы поступили правильно, позвонив мне, а не мистеру Холмсу. Если между вами и Скитером возникнут проблемы, звоните немедленно, неважно, дома я буду или в Атланте. Понятно?

— Я так и поступлю, губернатор, и признателен вам за заботу.

Фокси Фандерберк не знал, что ему делать с кудзу. Он уже испробовал все. Как и многие южане, он считал это широколиственное вьющееся растение, похожее на плющ, чуть ли не идеальной чудо-подстилкой, зеленым ковром для прежде голой земли. Его завезли с Филиппин в двадцатые годы и считали сельскохозяйственной панацеей. Штат засевал им откосы и обочины дорог, чтобы прикрыть пятна липкого краснозема, через который прокладывалось шоссе, и тем самым добиться двойного эффекта: эстетического и антиэрозионного. Беда, однако, заключалась в том, что кудзу не знал, где остановиться. Он спускался по откосам насыпей и залезал на соседние поля, глушил культурные растения, оплетал деревья, телеграфные и телефонные столбы, и даже дома. Поговаривали, что дом того человека из Алабамы, который завез кудзу в страну, был, в конце концов, съеден этим вьющимся растением. Возмездие в поэтико-романтическом духе, подумал Фокси.

Сам же Фокси отчаянно нуждался в том, чтобы чем-то прикрыть поляну позади дома. Он привозил со стороны плодородный чернозем, даже присыпал это пространство гравием, но все равно потоки дождя, стекающие вниз, под гору, уносили с собой эту землю. Фокси снились кошмары, как в результате открывается то, что скрывает в себе эта поляна. Так он решился прибегнуть к помощи кудзу, в чем теперь горько раскаивался. Он уже сражался с этой напастью почти два года и едва отстоял гараж, и хотя в зимнее время посадки казались неживыми, он прекрасно знал, что весной они воскреснут, и пойдут войной на дом. Фокси было уже под восемьдесят, и хотя он был необычайно здоров и силен, он безумно устал от ежегодных сражений с кудзу. Единственный вариант — выжечь дотла. Он наполнил бензином трехгаллонный распылитель жидких инсектицидов, повесил емкость за спину, полез вверх по склону и начал обработку пространства горючим.

Такер быстро прошелся вдоль и поперек Главной улицы, обратив внимание на ненормальное для послеобеденного времени количество неработающих счетчиков на автостоянках. Кое-кто из владельцев магазинов уже обращали его внимание на эту проблему: были люди, которые занимали стоянку на целый день, чаще всего магазинные служащие, тем самым отнимая парковочное место у покупателей. Тут придется принимать срочные меры.

На углу Главной и Широкой улиц он остановил патрулировавшего в машине Жиртреста Меррея и подсел к нему.

— Покажите мне город, Ньютон, — попросил он.

Они поездили около получаса, и тут Такер начал исподволь обучать располневшего патрульного азам полицейской работы. Когда они встали на перекрестке Пятой и Широкой улиц, мимо проехал «кадиллак» шоколадного цвета, направлявшийся в горы.

— Вам эта машина ничего не напомнила? — спросил Такер.

У Меррея появилось ошарашенное выражение лица.

— Ну, скорость он не превышал.

Такер просунул руку под солнечный козырек со стороны водителя и вытащил засунутый туда переданный по телексу патрульной службой штата список угнанных машин по состоянию на нынешнее утро.

— «Кадиллак» цвета загара выпуска 1962 года, угнан вчера в Атланте. Примите вправо, поглядим на эту машину.

Меррей повернул в сторону гор и нажал на газ.

— Полегче, полегче, а то мы его спугнем. — Такер внимательно вглядывался в машину по мере приближения к ней и сверял со списком. — Цвет тот, номер не тот. Но по пути он мог с кем-нибудь обменяться номерами. О'кей, Ньютон, действуйте, как я вас учил. А я, если надо, помогу.

Меррей включил «мигалку» и пару раз крутанул ручку сирены. Когда водитель посмотрел в зеркало заднего обзора, голова у него дернулась. Он встал на обочине, а Меррей пристроился сзади. Патрульный вышел из машины и подошел к окошку водителя. Такер тоже вышел из машины и стал держать руку поближе к оружию. Он слышал, как Меррей вежливо спрашивает права и регистрационные документы на машину. Через окошко были переданы какие-то бумаги. Меррей поглядел на них, сравнил данные водительского удостоверения с личностью водителя, затем обошел машину сзади и поглядел на номер, сравнив его с данными регистрационного удостоверения. Вернул документы и пошел к своей патрульной машине. «Кадиллак» тронулся и продолжил путь в горы.

— Парень из колледжа в Коламбусе, едет домой на уик-энд. Машина папина. Личность водителя соответствует правам, номер совпадает с регистрационными документами.

— Великолепно, Ньютон. Видите, как все легко и просто? Никто не обижен, никто не вышел из себя. Ваше кровяное давление в норме, а гражданин продолжает ехать по своим делам. Верно?

— Так точно, сэр. — Меррей был тише воды, ниже травы, однако, казалось, гордился тем, что сделал все, как надо.

— А это что такое? — указал Такер в направлении горы, где над вершинами деревьев поднимался черный дым. — Ну-ка, посмотрим!

Меррей рывком вывел машину наверх, и когда они приблизились к перевалу, стало видно, что дым поднимается с той стороны.

— Похоже, это у Фокси Фандерберка, — проговорил Меррей.

Такер взял в руки микрофон и передал Бартлетту по рации распоряжение немедленно вызвать пожарных.

— Поехали побыстрее, Ньютон, мы их ждать не будем, — заявил Такер.

Меррей со скоростью снаряда, выпущенного из пушки, перепрыгнул через перевал и повернул направо на принадлежащую Фокси частную дорогу. Такер еще ни разу не был у Фандерберка, хотя много слышал о нем еще мальчишкой, и на него произвел огромное впечатление вид дома с аккуратными цветочными клумбами по фасаду.

— Похоже, огонь сзади, — проговорил он. — Поедем по этой дорожке.

Послышался лай собак.

Объехав дом, полицейские увидели почерневшего от копоти Фокси Фандерберка, сбивающего пламя холщовым мешком. Поливочный шланг валялся за ненадобностью. Фокси поглядел на них с удивлением и облегчением.

— В гараже есть еще мешки, хватайте и бегите сюда!

За домом горело почти четверть акра, и занялась уже даже пара сосен.

Полицейские выскочили из машины. Меррей побежал в гараж, а Такер полез в багажник и достал оттуда огнетушитель. Он быстро прошелся по горящему участку и направил сопло баллона на деревья, в то время как Меррей принялся сбивать огонь у псарни. Такер уже подумывал, не выпустить ли собак, как послышалась сирена пожарной машины.

Через двадцать минут пожар был потушен, однако, над участком все еще витал маслянистый, черный дымок. Фокси был явно благодарен полицейским и пожарным за помощь, но столь же явно ждал, когда же они уедут. Такер мгновенно почувствовал, что приехал к человеку, которому есть что скрывать: это подсказывал ему многолетний полицейский опыт. Он поглядел на пространство рядом с домом, на гараж, на псарню. Все казалось совершенно нормальным, но с этим абсолютно не вязалась выжженная земля. С чего бы такому пожилому человеку, как Фокси, до такой степени нервничать? И тут в голове у него возникла картина времен детства, субботний день, проведенный вместе с Билли Ли в конюшне, силуэт молодого Фокси на фоне скудно освещенного стойла, и двое мальчиков, наблюдающих за ним, спрятавшись за тюками прессованного сена.

И все же это было несущественно. Возможно, он неверно воспринимал озабоченность Фокси: ведь человек чуть не лишился дома! А когда они с Мерреем спускались с горы перед выездом на шоссе, Такер подумал, что, наверное, стоит заглянуть еще раз в Фандерберку и поболтать с ним. Что-то было не так.

— Они пришлют ему счет, — заявил Меррей.

— Что?

— Он живет за пределами городской черты. И даже не в самом графстве Меривезер. Граница графства Тэлбот проходит прямо по границе города, через перевал. Город не обязан бесплатно предоставлять ему услуги пожарных. Так что ему пришлют счет.

Глава 10

Почти все время до Рождества Билли провел в Делано, занимаясь юридической практикой. Делать в Атланте ему было особенно нечего, пока после Нового года не возобновятся заседания законодательных органов штата. Как-то в один из декабрьских дней, когда он работал в своем офисе в здании банка, в дверь тихо постучали. А затем Хью Холмс просунул голову.

— Заняты?

— Не слишком. Заходите. Хотите кофе?

Холмс устроился в кресле.

— Нет, спасибо. Хотелось бы вместе с вами бросить взгляд на поле боя, узнать, как идут дела.

— Ну, что ж, в течение месяца с того момента, как был назначен Такер Уоттс, я получил примерно тридцать приглашений выступить с докладом. Отовсюду, кроме штата Джорджия.

И он хлопнул рукой по стопке скопившихся на столе писем.

— Меня это не удивляет. Кстати, пришла пора серьезных деловых предложений по организации в городе новых производств. Одно заведение в штате Пенсильвания, занимающееся пошивом рабочей одежды, отнеслось к нам с большим вниманием. — Он помолчал, а затем продолжил: — Эта штука с Такером Уоттсом поможет вам закрепить за собой голоса черных, но неясно, что будет с голосами белых.

— По правде говоря, — заявил Билли, — не думаю, чтобы потери оказались существенными. Те, кто душой и телом против интеграции, давным-давно сгруппировались вокруг Маллинза.

Сенатор штата Джексон Маллинз был главным оппонентом Билли на будущих сентябрьских предварительных выборах демократической партии.

— Это, конечно, так. Но меня беспокоит промежуточная прослойка. Если Маллинзу удастся запугать их до смерти, или если ему удастся каким-нибудь образом выставить вас в неприглядном свете, ваше положение окажется незавидным.

Билли достаточно хорошо изучил Холмса, чтобы понять, что у него на уме что-то вполне конкретное. И стал ждать, пока он сам все не выложит.

— Скитер Уиллис играет огромную роль в окружении Маллинза. Это вам известно? — спросил Холмс.

— Известно.

— У меня есть кое-какие косвенные свидетельства того, что Скитер и Маллинз что-то вместе замышляют.

— По поводу Такера?

Холмс кивнул.

— Вы знаете об этой стычке между Скитером и Такером в полицейском участке?

— Такер немедленно проинформировал меня об этом. И я велел ему и впредь незамедлительно ставить меня в известность обо всех проблемах, возникающих в связи со Скитером.

— Это хорошо, но у меня такое впечатление, что если Скитер сделает ход, то это будет сразу шах и мат. Помните, как обстояло дело с Маршаллом Паркером в 1946 году? Как кто-то подсунул ему самогон?

— Еще бы не помнить! Скитер и Санни работали рука об руку. У меня нет ни малейших сомнений в этом.

— У меня тоже. Думаю, что Скитер опять может пойти по проторенной дорожке, сделать то, что в кино называют… как же?

— Подставить?

— Вот-вот! Скитер постарается подставить его, если только сможет.

— Переговорю с Такером и попрошу проявлять особую осторожность.

— Непременно, Билли. Скитер уже сговорился с кем-то в полиции штата, и тот занимается проверкой его прошлого. Занимается даже его детством в Коламбусе. Мне звонили, — Холмс заерзал. — А вам известно, что Такер — племянник Нелли Коул?

Билли так и подскочил.

— Вы это серьезно?

— Мать Такера — сестра Джесса. Полагают, что после того, как Джесс застрелил вашего папочку, и они убежали вместе с Уилли, этот самый Уилли побежал именно к той семье. Это представляется вполне логичным. Его задавило насмерть грузовиком в Алабаме, а Коламбус как раз по этой дороге.

— Вот так чертовщина! Он не сказал мне об этом ни единого слова. Когда мы ехали сюда, я ему рассказывал про отца. Это было еще до заседания городского совета.

— Ну, его самого это ни в коей мере не порочит. Даже, если семья Такера приняла Уилли, никого из этих лиц уже нет в живых, а самому Такеру тогда было всего на два года больше, чем Уилли. Ведь это случилось почти тридцать пять лет назад.

— Мне непонятно, что может извлечь из этого Скитер, а вы что думаете?

— Я понимаю не больше твоего, тем более, в свое время Скитер палец о палец не ударил, чтобы организовать розыск Уилли.

— Думаю, что никто его особенно не разыскивал. Он был лишь ни в чем не виновным посторонним лицом, присутствовавшим при инциденте.

— Не так, чтобы полностью невиновным. Строго говоря, Уилли совершил побег, не явившись в назначенное время к месту принудительных работ. Уилл Генри никогда бы не очутился в том месте, если бы не выехал на поиски Уилли.

— Знаете, а даже лучше, что Уилли пропал. В детстве мы часто играли вместе, пока отец был фермером. Правда, когда мы переехали в город, мы почти перестали видеться. Мне страшно думать, что произошло бы, если бы его поймали и повесили на него хотя бы часть подобных обвинений.

— Скитер, безусловно, устроил бы ему нелегкую жизнь, если бы смог его поймать. Вы собираетесь говорить об этом с Такером?

Билли на некоторое время задумался.

— Не думаю. Просто попрошу его быть особо осторожным в отношениях со Скитером. Незачем особенно пугать его. Он совершенно не был обязан рассказывать мне о своих родственных связях с людьми, причастными к столь давним событиям. Так что я его ни в чем не виню.

Холмс встал.

— Ладно, тогда оставим так, как есть. Пойду, поработаю.

А Билли остался за столом, размышляя о Уилли. Что-то давно он не вспоминал об Уилли!

Сам же Уилли Коул находился на расстоянии одной мили от него, в гостиной дома матери.

— Они, что, задавали конкретные вопросы по поводу Уилли Коула или Такера Уоттса?

— По поводу обоих, — отвечала Нелли. — Но больше всего им хотелось узнать, не скрывался ли ты у Така и Сары в Коламбусе. Словно они хотели бы навесить на тебя обвинение в том, что ты прятал… самого себя. Я им сказала, что после того, как Уилли убежал, я ничего о нем не слышала до тех пор, пока не узнала, что он попал под машину в Алабаме.

— Ну, ладно, слушай, пусть тебя это не беспокоит. В архивах суда графства Маскоги есть свидетельство о рождении Такера Уоттса, и подлинность моей личности подтверждается тридцатилетним послужным списком, свидетельствующим о моем пребывании в вооруженных силах. Ни фотографий, ни отпечатков пальцев Уилли Коула не существует. Я на четыре дюйма выше и на сто фунтов тяжелее того Уилли Коула, которого видели в последний раз столько лет назад. Им наплевать на Уилли Коула. Тот, кто занимается всем этим, просто не хочет, чтобы у него под ногами болтался Такер Уоттс. Им, вдобавок, надо очернить Билли Ли. Я переговорю с ним об этом.

— А ты уже рассказал обо всем Элизабет? — Нелли и Элизабет уже встречались дважды, в последний раз две недели назад.

— Нет. Для нее ты все еще тетя Нелли, и думаю, пусть лучше пока все останется, как есть.

Такер ничего не рассказал Элизабет только потому, что понятия не имел, как она на это отреагирует. Непредсказуемость ее поведения придавала ей дополнительное очарование, но одновременно часто ставило его в тупик.

Он вышел из дома и направился в банк.

Такер глядел через стол прямо в глаза Билли.

— Извините, что не рассказал вам об этом с самого начала, — проговорил он. — Просто мне это не показалось важным.

— В тот момент это и не было важным. Важно теперь то, что следует соблюдать особую осторожность. Постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы Скитер не висел у вас на хвосте.

— С шерифом я смогу справиться и сам.

— Не скажите, Такер, — возразил Билли. — У Скитера в этом графстве слишком много холуев, и к тому же он далеко не дурак; Как-то он попытался подложить Маршалла Паркера, сфабриковав обвинение против него; как мне представляется, они тогда вместе с Санни Баттсом подсунули ему в мастерскую самогон. Если он захочет подловить вас, то тоже найдет способ. Если, конечно, не будет заранее знать, что мы начеку.

Некоторое время Билли вертел в руках пресс-папье.

— Когда мы были маленькими детьми, наши семьи несколько раз бывали друг у друга.

— А вы с ним виделись, когда он убежал из Делано? Это строго между нами.

— Как-то раз он появился у нас в доме, когда я был в школе. Папа отослал его куда-то за Алабаму, в какую-то деревушку, где он должен был бы работать на ферме с семьей одного издольщика. Лично я его не видел. Через несколько лет мы узнали, что он погиб. Я как раз в это время поступил на военную службу в Форт-Беннинге. И только тогда узнал, что он, оказывается, приехал к нам в дом.

— Жаль, что у Уилли судьба сложилась так скверно. Мы вместе играли в детстве. Мама старалась помочь его семье, когда его отец потерял работу. А папа всеми силами старался вызволить Уилли из беды. Для всех, увы, это кончилось плачевно.

Такер молчал.

Глава 11

Из офиса Билли Такер направился в участок и там с удивлением увидел, как Бадди Бартлетт сидит на полу и сортирует дела. Самому ему так еще и не удалось покопаться в замызганных бумажках и поискать необходимые ему записи времен Уилла Генри Ли, и у него не было ни малейшего желания разрешить это сделать кому-нибудь другому из опасения, что кто-нибудь прежде него самого натолкнется на тот самый документ.

— Какого черта вы тут возитесь, сержант? — Такер произвел Бартлетта в сержанты и сделал его постоянной работой дневное дежурство в участке. Молодой человек проявил организаторский талант, и теперь все шло гораздо более гладко, тем более, в участке всегда постоянно находится ответственный сотрудник полиции. Это давало Такеру возможность спокойно отлучаться.

— А, привет, начальник. Денек сегодня выдался довольно тихий, и я решил, что пора заняться всей этой документацией.

— У вас есть на это время?

— Ну, я уже сказал, что сегодня довольно тихо. И еще оказалось, что они вовсе не так уж перемешаны, как можно было ожидать. Дела идут в связках, иногда за три или четыре месяца подряд. — Он указал на перевязанные ленточкой папки, лежащие рядом с ним на полу. — Вот эта связка, похоже, охватывает несколько лет. Все это дела и протоколы времен начальника полиции Ли, отца нашего Билли Ли, и относятся они еще к двадцатым годам.

— Просматривали?

— Нет, зачем, пусть так и хранятся вместе. Поставим их, как есть. Нам такая древность не понадобится. Или нет, начальник? Мне-то кажется, что надо ограничиться определенным сроком давности дел, к примеру, десятью годами. И места у нас прибавится, если мы сдадим старье в муниципальный архив, а то и просто выкинем.

Такер поднял связку с полу.

— Неплохая мысль. Сейчас я просмотрю эти папки и погляжу, имеет ли что-нибудь историческую ценность. Он же был первым в городе начальником полиции, верно?

— Верно. Мой отец хорошо его помнит. Говорит, что он был хорошим человеком.

— Тогда продолжайте разбирать дела. Начните с двух-трех последних лет и идите назад до пожара, приведите эти дела в относительный порядок, а я позабочусь о том, чтобы для остального найти место в городском архиве.

Такер зашел к себе в кабинет и выложил захваченную с собой связку на стол. Скинул с себя пальто и повесил его на место. Сев за стол, он расшнуровал бумаги и разложил папки. Руки у него дрожали. Почти сразу он нашел то, что искал. На простом листе бумаги с пожелтевшими краями было написано:

Далее шла дата и подпись.

Вот оно! На этом листочке бумаги уместилось все уголовное прошлое некоего Уилли Коула, милостью дядюшки Така, ныне покойного. Такер удивился: неужели этот лист бумаги мог бы ему повредить? Он решил сначала уничтожить его, но затем передумал, аккуратно сложил его, сунул в кармашек рубашки и застегнул пуговицу.

Минуту или две он сидел, собираясь с силами, глубоко дыша, и, наконец, полностью расслабился. Глупо, но на душе стало вдруг легко. Он опять подался в кресле вперед и положил локти на стол, после чего продолжил просмотр дел. Шла одна «мелочевка»: мелкая кража, рукоприкладство по отношению к жене, угон автомобиля. Потом на глаза попалось короткое, зато красочное описание ограбления банка в самом начале января 1920 года в самый первый день работы начальника полиции. Такер усмехнулся. Ну и начало! И тут ему попали в руки фотографии.

Они оказались потрясающими. Первой мыслью Такера было: а почему они не в музее? Юность и незащищенность мальчика, казенный холод мизансцены, ужас, вызываемый одним видом телесных повреждений, — все это усугублялось умело используемым освещением и глубиной тона фотоотпечатков. Он решил, что позитивы, наверняка, сделаны контактным способом с крупноформатного негатива, к примеру, 8х10, снятого камерой с раздвижным мехом, какие давно вышли из моды. Прочитал отчет о результатах вскрытия и поразился его высокопрофессиональной четкости и ясности. Затем он просмотрел записи новоиспеченного начальника полиции, относящиеся к ходу расследования, включая беседу с Фокси Фандерберком, а также переписку, связанную со вторым убийством — жертвой оказался застреленный мальчик, обнаруженный висящим на ограде из колючей проволоки. Было ясно, что Ли считал эти два убийства взаимосвязанными.

Такер перечитал все документы дважды, затем взялся за папку поновее. Заголовок дела гласил: «Баттс — Личное». Должно быть, Санни Баттс, тот, что исчез. Он поинтересовался, почему это дело оказалось в одной связке с теми, заведенными двадцатью годами ранее. Но как только полистал бюллетени на пропавших без вести, то сразу понял, почему.

Разложенные им на столе фотографии пропавших без вести молодых людей обнаруживали потрясающее сходство со снимками убитых. Он заметил, что на каждом из бюллетеней название города было подчеркнуто, а на приложенной к ним дорожной карте стоял крестик и кружок, охватывающий город Делано. Такер читал ход мыслей Санни, как если бы этот человек сидел против него и сам объяснял свои догадки и ход рассуждений. В Делано, а, точнее, в его окрестностях были убиты двое молодых людей, а еще пятеро пропало в этих же краях в период… какой же? Двадцати пяти лет? А с тех пор прошло еще шестнадцать…

— Бартлетт, загляните-ка на минутку! — окликнул он дежурного. В дверях показался полицейский. — Пока вы будете сортировать свои папки, поглядывайте на извещения о розыске пропавших без вести лиц, и если вам такие попадутся, вынимайте их из дел.

— Все до одного?

— Те, что касаются мужчин. И храните их у себя, понятно?

Во второй половине дня Такер сел в патрульную машину и начал медленный объезд города, время от времени делая карандашные пометки, где следует поставить знак «Стоп» или ограничить стоянку. Он начал с собственно «города», затем переехал в «рабочий поселок» и, наконец, в самый крупный «цветной» район Брэйтаун. Вид его мало чем отличался от того, что запомнилось с детства; на улицах почти исчезли ухабы, хотя они до сих пор не были замощены; там, где раньше ничего не было, стояли электрические и телефонные столбы; но хотя то и дело попадались аккуратные, свежевыкрашенные домики, как у его матери, большинство жилищ все же были в ужасном состоянии.

Когда он завернул за угол и въехал в боковую улочку, то обнаружил еще одну патрульную машину, стоящую в пустынном дворе одной из развалюх. Вначале он подумал, что кто-то из полицейских нуждается в помощи, но затем решил, что, скорее, у кого-то есть черная подружка в Брэйтауне. И он взялся за микрофон:

— Участок, вызывает передвижная станция один.

Послышался голос Бартлетта.

— Начальник, участок на связи.

— Кто ведет патрулирование на передвижной второй?

— Это Патрик, начальник. Ему вот-вот сменяться с дежурства. Есть проблемы?

— Проблем нет. Разговор окончен, связь прекращаю.

Такер тихо заехал в хвост второй машине и вышел во двор. Когда он уже собрался подняться по шатким ступенькам крыльца, то услышал, как в глубине дома раздаются голоса. Тогда он пошел на задний двор и замер, прижавшись к углу дома и прислушиваясь к разговору. Голос Бобби Патрика звучал злобно и требовательно, и ему то и дело отвечал перепуганный черный.

— Ты не платишь, Рузвельт, а мистер Кокс хочет получить свои деньги. — Такер знал, что Кокс торговал мебелью и кухонными принадлежностями.

— Да я заплатил больше, чем все это стоит, — пожаловался черный, и тотчас же послышался звук пощечины.

— Ты не заплатил за перевозку, Рузвельт. За перевозку надо платить. Ну, так ты будешь платить, или мне еще раз сделать тебе больно?

Как только Такер вышел из-за угла, он увидел корчащегося на земле черного. Стоя спиной к Такеру, Бобби Патрик нагнулся, отстегивая дубинку. Всю эту сцену с ужасом наблюдали стоявшие на заднем крыльце женщина и трое детей.

Такер прошел на задний двор, схватил Патрика за ремень портупеи и рванул на себя. Патрик потерял равновесие и проехался на спине по грязи и куриному помету.

— Рядовой Патрик, отправляйтесь к своей патрульной машине, стойте там и ждите меня!

Взбешенный полицейский вскочил на ноги и запротестовал.

— Рот на замок! — скомандовал Такер. — Встать у машины! И больше ни единого слова! — Патрик повернулся и заковылял вокруг дома. Такер же обратился к черному: — Как вас зовут?

— Рузвельт Хокинз.

— Что вы купили у Кокса?

— Всякую всячину почти на девяносто долларов: гладильную доску, разную мебель. А он послал полицейского, когда я не заплатил вовремя.

— А, что, Кокс всякий раз посылает полицейского, когда кто-нибудь не платит?

— Да, сэр!

— Именно этого полицейского?

— Вот этого Патрика. Только он это и делает.

— У вас есть подписанный договор с Коксом?

— Да, сэр!

— Принесите.

Мужчина зашел в дом и вскоре вышел с длинным листом бумаги. Такер пробежал текст.

— Сколько вы ему уже уплатили?

— Почти сто тридцать.

— Больше не платите. Дальнейшие взносы незаконны.

— Но он пошлет кого-нибудь ко мне.

— Никого он больше не пошлет. Я с ним поговорю. Забудьте обо всем. Теперь, не хотите ли вы подать жалобу на избивавшего вас полицейского?

Хокинз энергично покачал головой.

— Нет, сэ-эр! Мне не нужны неприятности!

— Если захотите подать жалобу, неприятностей не будет.

Хокинз вновь покачал головой.

— Нет, сэ-эр, просто пусть он меня больше не трогает, и я буду счастлив!

— Ладно, он больше вас не тронет, но я хочу, чтобы вы сделали для меня одну вещь. Если у вас опять будут такие же неприятности, приходите ко мне или звоните. Сделаете?

Хокинз уставился в землю.

— Ну…

Такер положил ему руку на плечо.

— Послушайте, Рузвельт, если вы отнесетесь ко мне с доверием и будете извещать меня о подобных вещах, я сумею вам помочь. Но я ничего не смогу сделать, если не буду знать.

Хокинз кивнул.

— Хорошо.

— И передайте всем, что я хочу, чтобы меня предупреждали о таких делах. Если я буду знать заранее, то смогу проследить, чтобы все было по-честному.

— Хорошо, я передам. И, правда, спасибо за то, что вы сделали.

Успокоенный, Такер уходил с заднего двора. Черные восприняли его появление в городе, мягко выражаясь, настороженно. И он подумал, что этот инцидент, быть может, изменит отношение к нему местных черных к лучшему. А поняв, что при помощи этого же инцидента, возможно, удастся разрешить еще одну проблему, улыбнулся. Бобби Патрик вел себя дерзко и вызывающе и был просто-таки бельмом на глазу с того самого момента, как Такер был назначен на этот пост, а теперь появилась возможность от него избавиться.

Патрик, надувшись, стоял возле своей патрульной машины. Такер подошел к нему и пристроился рядом, на бампере.

— Послушайте, мне жаль, что я вынужден был отправить вас сюда, но все должно было выглядеть о'кей. Но, согласитесь, вы заработали себе серьезную проблему. Рузвельт заявляет, что подаст жалобу.

Голова у Патрика дернулась по направлению к собеседнику.

— И вы позволите ему выступить против вашего же подчиненного?

Такер развел руками.

— А что я мог поделать? Он до чертиков взбешен и говорит, что может собрать множество народу в качестве свидетелей и что у них те же самые проблемы. Он хочет, чтобы вы попали в исправительный лагерь графства.

У Патрика глаза полезли на лоб.

— Мне туда нельзя! Недели не пройдет, а мне кто-нибудь уже сунет перо в бок! Сами понимаете, что бывает с «копом», который оказывается там!

— Понимаю, но что я могу сделать? Я сам все это видел, и если я дам под присягой свидетельские показания в вашу пользу, меня засунут за лжесвидетельство. Ведь там их было пятеро!

Патрик был явно напуган.

— Послушайте, начальник, вы же этого не допустите! Вы должны мне помочь!

Такер принял задумчивый вид.

— Вот что, Бобби, пока я вижу только один выход, как вам избежать тюрьмы. Вам надо самому уйти из полиции. Если вы сделаете это, тогда, быть может, мне удастся отговорить Рузвельта подавать жалобу. — На Патрике лица не было. — Знаю, что это круто, но что еще остается делать? С этой штукой можно даже угодить в Рейдсвилл, если будет много свидетелей. — При одном упоминании названия тюрьмы штата по телу Патрика прошла волна дрожи. Такер решил «дожать»: — Они ведь смогут предъявить и другие обвинения. Не думаю, чтобы вам хотелось доводить дело до суда. Они ведь могут пригласить адвоката из Национальной ассоциации содействия цветному населению, тот не заставит себя ждать. И тогда вы счастливо отделаетесь, если получите от пяти до семи.

Патрик умоляюще поглядел на Такера.

— Послушайте, если я уйду по доброй воле, вы уберете с моей шеи этого сукиного сына? Обещаете?

Такер с силой сжал полицейскому плечо.

— Я сделаю все, что в моих силах, только действовать надо быстро, пока еще никто ничего не знает.

Патрик кивнул.

— Ага, точно.

— Вот что я скажу: поезжайте прямо сейчас в участок и попросите Бартлетта напечатать для вас письмо. О том, что вы уходите по собственному желанию по личным мотивам, в общем, что-нибудь искренне-жалостливое. Потом попросите Бартлетта положить это ко мне в сейф, оставьте у него значок и отправляйтесь прямиком к себе домой. Как только что-то прояснится, я немедленно звоню, о'кей?

Патрик кивнул.

— Ага, ладно, я так и сделаю. — Он обеими руками вцепился в руку Такера и стал ее трясти. — И вот еще, начальник, я, правда, вам благодарен, что пошли мне навстречу. Не пожалеете. — После этого он прыгнул в патрульную машину и покатил, поднимая клубы пыли.

Такер встал посреди дороги, глядя вслед и посмеиваясь.

— Уж точно не пожалею, Бобби! Наверняка не пожалею!

Такер стоял в кабинете Элмера Кокса и ждал, пока тот разыщет договор с Рузвельтом Хокинзом. Затем у него на глазах торговец мебелью подошел с документом к письменному столу, стал нервно теребить в руках резиновую печатку и, наконец, шлепнул отметку «Уплачено». Поставив подпись и дату, он вручил бумагу Такеру.

— Начальник, спасибо вам за то, что тихо-мирно уладили это дело.

Такер забрал документ и, аккуратно сложив, спрятал в карман.

— Рад был помочь вам, мистер Кокс. Но прошу вас отныне быть очень осторожным!

— Точно, точно! — Грузный мужчина стал утирать лоб рукавом. Его заливал обильный пот.

— Еще один подобный инцидент, и я окажусь бессилен.

— Понимаю, начальник, и ценю. — Кокс сунул руку в карман, вынул оттуда пачку денег и стал отсчитывать бумажки.

Такер выставил вперед руку.

— В этом нет необходимости, сэр. Я просто рад прийти на помощь.

Владелец магазина проводил его до парадного входа, все время повторяя слова благодарности.

В участке Бартлетт извлек из сейфа прошение Патрика об отставке. Оно было переполнено благодарности и добрых пожеланий на будущее.

— Начальник, что вы сделали с Бобби? Я никогда еще не видел его таким встревоженным!

— Просто оказал ему небольшую услугу. Почему бы вам не позвонить ему и не сказать, сославшись на меня, что все в порядке? Скажите, что я уже поговорил с соответствующим бизнесменом, и тот тоже сделал все, как надо. — Такер усмехнулся. — Я бы сам позвонил, но боюсь, что мне не удастся выдержать серьезный тон. — И он прошел в кабинет, затворив за собой дверь.

На лице Бартлетта появилось озадаченное выражение, но он в точности исполнил то, что ему было приказано. А за закрытой дверью раздавался смех начальника.

Глава 12

Отношения, сложившиеся между Скитером Уиллисом и Такером Уоттсом, тревожили Билли Ли всю середину декабря. С шерифом надо было что-то делать. Он подумывал о том, не пойти ли к Скитеру и не сделать ли ему строгое предупреждение, но политическое чутье предостерегало его от прямой конфронтации. Наконец, он придумал средство получше.

Как-то холодным утром к нему в офис заглянул атлантский корреспондент «Таймс» Джон Хауэлл и пригласил его на ленч.

— Мне бы хотелось просто поболтать с вами и добыть кое-какой базовый материал для моей статьи в «Санди Мэгэзин», но выйдет она, наверное, только весной, — заявил Хауэлл. — Где в Делано можно чего-нибудь погрызть?

Билли улыбнулся.

— А у вас крепкий желудок?

— Вы имеете в виду какое-нибудь заведение, где жарят мясо на жаровне, или что-нибудь еще в этом роде?

— Да, нет, — сказал Билли, хватаясь за пальто, — думаю, что на ленч мы поедем в гораздо более интересное местечко.

Они уселись в машину и поехали на север от Делано, вглубь графства. Хауэлл задавал вопросы и делал пометки в блокноте. На Билли произвела огромное впечатление степень информированности Хауэлла относительно его политической карьеры. Его поразило, что Хауэлл затронул вопрос родственных отношений между Такером Уоттсом и Джессом Коулом, и он был рад, что готов на него ответить.

— Это одно из тех интересных, но лишенных внутреннего содержания совпадений, — заявил он, — каким могут воспользоваться те, кто захочет усложнить жизнь и мне, и Такеру. Но моя жизнь от этого не стала сложнее. Такер сам мне об этом рассказал, причем абсолютно добровольно. Тот мальчик Уилли, очевидно, приезжал к Уоттсам в Коламбус и даже у них не переночевал. Такер узнал об этом намного позднее, когда Уилли уже не было на свете.

— Значит, вы не возражаете, если я опубликую все это?

Билли расплылся в улыбке.

— Какая разница, буду я возражать или нет? Раз вы считаете это интересным, публикуйте. А фотоаппарат у вас с собой есть?

— У меня в портфеле «Минокс». А зачем?

— Ну, быть может, вам захочется сделать парочку снимков заведения, куда мы едем, для странички гурмана в «Таймсе», где рекламируются рестораны и кафе.

Тут Билли свернул с шоссе и поехал по грунтовой дороге. Вскоре они подъехали к охраняемым воротам.

— Мы приехали на ленч в исправительный лагерь графства? — поинтересовался Хауэлл, уставившись на бараки.

Часовой нервно поглядывал на прибывших.

— Слушаю вас, губернатор, чем могу служить?

Билли даже не притормозил.

— Обычный визит, — крикнул он и рассмеялся, увидев, как часовой хватается за телефон. — Я люблю время от времени приезжать сюда без предупреждения, — объяснил он Хауэллу. — Этот порядок давным-давно завел еще Хью Холмс.

Билли двинулся прямо в столовую, миновав по пути домик начальника лагеря. Когда они проезжали мимо, тот показался в двери с салфеткой под подбородком. Вид у него был мрачный.

— Похоже, капитан ест отдельно от своих подчиненных, — заметил Билли.

Он поставил машину перед зданием столовой и стал подниматься по деревянным ступеням. Следом за ним шел Хауэлл.

Они зашли в зал, где царила удивительная тишина, несмотря на то, что он был полон людей. Единственным звуком был скрежет металлических ложек о пластмассовые тарелки. Билли схватил за руку ближайшего охранника и стал, к его величайшему удивлению, жать ее изо всех сил.

— Эй, как я рад вас видеть!

Билли вел себя так, точно попал на пикник в связи с какой-нибудь презентацией. Он провел Хауэлла к раздаточной и взял поднос. В тот момент начальник лагеря, едва дыша, влетел в дверь.

— Доброе утро, губернатор, моя фамилия Харди. В прошлом месяце я сменил Дженкинса. — Он взял Билли за локоть и попытался провести к выходу. — Я как раз подкреплялся. Почему бы вам не присоединиться ко мне?

— А я вот что вам предложил бы, капитан, — проговорил Билли, насильно всовывая в руки начальника лагеря поднос. — Почему бы всем нам не присоединиться к вашим заключенным? Прямо здесь. Заодно позвольте мне представить вам мистера Джона Хауэлла из «Нью-Йорк таймс». — Ни на секунду не останавливаясь, он провел потрясенного начальника через всю очередь к столу, где еще были свободные места. — Мистер Хауэлл пишет статьи для гурманов, делая сравнительную оценку ресторанов и кафе, а я расхвалил ему питание наших заключенных. Как вам эта еда, капитан?

Начальник лагеря тоскливо взирал на варево из сухих бобов и жировых обрезков. Хауэлл с бешеной скоростью вел съемки «Миноксом».

— Скажите, капитан, сколько отпускается в день на питание?

— Г-м-м, два доллара тридцать центов в день на человека, губернатор.

— Что ж, — проговорил Билли, тыча ложкой в еду, — сегодня парням причитается бифштекс с мозговой косточкой, не так ли? Потому что эта еда, по-моему, тянет в лучшем случае на пятнадцать центов.

— Ну, видите ли, утром нам не подвезли продукты. Но это перебои сугубо временного характера!

В этот момент у одного из сидящих за столом заключенных начался приступ кашля.

— Искренне надеюсь, что это так, капитан. Мне бы страшно не хотелось, чтобы в «Нью-Йорк Таймс» подумали, будто наши заключенные питаются подобным образом три раза в день. Послушайте, не стоит ли мне организовать в порядке одолжения приезд к вам завтра или послезавтра кого-нибудь из управления исправительных работ с тем, чтобы он помог вам в инвентаризации продовольственных запасов и в проверке приходно-расходных книг и закупочных ведомостей? Ведь это наверняка помогло бы наладить дело.

Начальник лагеря был уже весь в поту.

— Видите ли, сэр, я полагаю, что мы в состоянии справиться собственными силами. Я как раз собирался переговорить с шерифом относительно кое-каких улучшений. Я работаю здесь всего лишь месяц, и…

— Ах, да, я полагаю, что вы работаете в тесном взаимодействии с шерифом. И, знаете, я бы нисколько не удивился, если бы вскоре он очутился здесь. А, только помяни черта, и он…

Билли указал на противоположный конец помещения. В это время в дверях показался Скитер Уиллис. Билли встал, чтобы поздороваться. Скитер сделал вид, что не заметил протянутой руки.

— Черт побери, Билли, если вам захочется пошпионить у меня в лагере, лучше бы позвонили мне, и…

— Шериф, вы еще не знакомы с мистером Джоном Хауэллом из «Нью-Йорк Таймс»?

— Что?

— Мистер Хауэлл изъявил желание осмотреть образцовый лагерь, и я решил, что ваш как раз подойдет. Что ж, джентльмены, нам пора. Нет, не вставайте, капитан, — заявил Билли, кладя руку на плечо начальнику лагеря и насильно усаживая его на место. — Заканчивайте ваш обед. А я позабочусь о том, чтобы вам как можно скорее была обеспечена квалифицированная помощь.

Билли и Хауэлл направились к машине, а за ними по пятам семенил Скитер. Шериф отвел Билли в сторону.

— Послушайте-ка, Билли, я от этого не в восторге.

— Отчего же, Скитер, я только хотел сделать вам рекламу. Мне казалось, что вы будете довольны. Дело в том, что мистер Хауэлл обговаривал со мной план обширной публикации о деятельности властей графства. Если хотите, я переадресую его к вам, и вы сможете представить ему свою деятельность в наивыгоднейшем свете.

— Вот что, Билли. Сейчас нет нужды…

— На днях я разговаривал с одним парнем из министерства юстиции, которого интересуют эти же проблемы. Почему бы вам не поговорить и с ним?

Скитер чуть ли не побагровел.

— Черт возьми, Билли, вы…

— Да, вот еще. Если вы хотите, чтобы на вас по-настоящему обратили внимание, я мог бы напрямую переговорить с Бобом Кеннеди. Его сейчас в высшей степени интересует порядок исполнения законов на Юге. — Билли отошел от изрыгающего пламя шерифа и сел в машину к Хауэллу. Опустив стекло, он произнес: — Я был бы очень рад, если бы сумел хоть что-то предпринять в этой связи, Скитер. Только дайте знать. Понятно? — И, подняв стекло, помахал рукой шерифу и уехал из лагеря.

— Хорошие получатся снимки? — спросил он Хауэлла.

— Господи, да я таких смешных сцен еще не видел! А вы заметили, как начальник лагеря пытался запихивать в себя эту кашу-малашу?

— Мне показалось, что она не слишком ему понравилась. Или я не прав?

— Вы часто проделываете подобные вещи?

— Не слишком часто. За этими ребятами нужен глаз да глаз. Через несколько дней я обязательно пришлю сюда кого-нибудь, и некоторое время все будет в порядке, но при первой же возможности…

— Ага. Так что посылать предупреждающий сигнал надо почаще.

— Думаю, Скитер уловил этот сигнал, — высказался Билли, поворачивая машину в сторону Делано.

Глава 13

Такер свернул с Широкой улицы на Главную и влился в поток движения. Медленно проезжая квартал, он заметил своего нового сотрудника Джина Легга, только что принятого на работу после демобилизации из рядов морской пехоты, который прохаживался среди публики, делающей покупки к Рождеству. Такер подумал, что после соответствующей подготовки из него со временем получится хороший работник.

— Я слегка удивлен тем, что вы еще не взяли на работу черного сотрудника, — проговорил Джон Хауэлл, сидя рядом. В процессе подготовки журнальной статьи репортер решил провести с Такером полный рабочий день.

— Этому еще придет время, — ответил Такер. — Мне, однако, был срочно нужен новый работник, причем квалифицированный, и когда подходящий человек предложил свои услуги, я взял его. Если в следующий раз, когда мне будет нужно очередное пополнение, появится обладающий надлежащей квалификацией черный, я возьму именно его. — Такер прекрасно знал, что следующим новым полицейским обязательно будет черный, даже если его придется похитить откуда-нибудь.

— А что вы думаете о движении за гражданские права, о происходящих переменах?

— Думаю, что перемены должны были произойти гораздо раньше. Что касается движения, то я отношусь к нему с симпатией, но не ощущаю себя его частью, пусть даже я буду первым черным полицейским, занимающим должность, ранее принадлежавшую исключительно белым. — Такер знал, что если бы не движение за гражданские права, его кандидатура никогда бы не рассматривалась.

— А что вы будете делать, если по долгу службы вам придется здесь, на месте, вмешаться в возникшую в связи с деятельностью движения ситуацию?

— Я буду выполнять свои обязанности. Надеюсь, что я умею делить происходящие в мире события на имеющие отношение к полицейским проблемам и не имеющие. Если в Делано случится нечто незаконное, я буду действовать так, как того потребует необходимость восстановить порядок.

— А вы не видите для себя более значительной в этом отношении роли и как полицейский, и как черный? Вам не хотелось бы переступить черту, ограничивающую сферу вашего служебного долга, чтобы оказывать непосредственное влияние на события?

— Для полицейского эта черта всегда на деле представляет собой пунктирную линию. «Копу» все время приходится принимать подобные решения. Следует ли ему произвести арест или достаточно ограничиться предупреждением? В какой момент семейная ссора из домашней свары превращается в действие, носящее криминальный характер? Когда мирная демонстрация перерастает в коллективные действия, угрожающие общественному спокойствию? Надеюсь, что у меня имеется навык принимать подобные решения, и надеюсь также, что это умение оценивать характер развития событий не покинет меня и в будущем.

— Как вы полагаете, ваши родственные отношения с Джессом Коулом не создадут вам трудности в Делано?

Такер спросил с нескрываемым удивлением:

— Вам об этом рассказал Билли Ли?

— Нет. Я получил эти сведения, ну, скажем, из другого источника. Правда, я и с Билли обсуждал этот вопрос, и его это, похоже, не беспокоит. Ведь речь идет о вашем содействии побегу Уилли.

Такер пожал плечами.

— Мне неизвестно, откуда он совершал побег. Ведь он, безусловно, не имел ни малейшего отношения к гибели отца губернатора. Он просто, насколько мне известно, находился там, где это случилось.

— Но он бежал из места заключения.

— Да, я знаю, что он это сделал, но вы же сами только что сказали, что о моем содействии не может быть и речи. Он просто был моим двоюродным братом, и лишь после его смерти я узнал, что он бежал из места заключения.

— Возвращаюсь к предыдущему вопросу: вы думаете, что это родство не создаст вам затруднений?

— С какой стати? А вы что, собираетесь этот факт предать гласности?

— А что, подобная публикация может поставить вас в неловкое положение?

— Не знаю. Все это случилось так давно. Поэтому не понимаю, какое это имеет отношение к происходящему в Делано сегодня.

— Думаю, что это просто интересно в историческом плане. Кроме того, у меня создалось впечатление, что определенные политические оппоненты губернатора Ли попытаются найти способ использовать этот факт, чтобы поставить его в затруднительное положение. Думаю, лучше, если этот факт будет упомянут в моей статье, а не станет орудием, пущенным в ход этими людьми в подходящий для них момент.

— Раз вы так считаете, действуйте. Но я просто не понимаю, как этот факт мог бы повредить губернатору.

— У вас в Делано до сих пор живет тетка, жена Джесса Коула.

— Да.

— Вы часто с нею видитесь?

— Она приходит к нам на обед по воскресеньям. Это единственный оставшийся в живых человек из числа моих родственников. Они отлично ладят с моей женой. — Такер почувствовал, что у него на затылке вдруг проступили капельки пота. — У нас тут не так уж много друзей. Мы, так сказать, не принадлежим ни к тем, ни к другим. Моей жене приятно, что есть, с кем поговорить.

— Когда я читал в «Делано Мессенджер» уведомление о вашем назначении, то заметил, что там ни слова не говорилось о вашей тетке. Газеты в маленьких городках, наоборот, очень любят бытовые подробности… ну, сами знаете. Уоттс является племянником… и так далее, и тому подобное.

— Этот материал писал не я. Насколько я могу судить, он базировался на справке-объективке, касавшейся моей военной карьеры. А тетка никак не связана с моим послужным списком. В уведомлении, кстати, не говорилось и того, что я черный, но, как я догадываюсь, в объективке этих сведений тоже не было.

Хауэлл улыбнулся и углубился в записи. Такер боролся с желанием переменить тему, но за него это сделал Хауэлл.

— Расскажите-ка мне про этого парня, Санни Баттса, который когда-то был начальником.

— Вы, вероятно, знаете не меньше меня.

— Он, правда, так просто взял и исчез?

— По-видимому, это так. Забрав к тому же казенный мотоцикл.

— Странно.

— Еще бы не странно! — Такер на мгновение задумался. А почему бы и нет? Этого мужика надо чем-то развлечь, а эта тема была Уоттсу больше по душе, чем то, о чем они только что беседовали. — Поехали со мной в участок, и я покажу вам кое-что любопытное, причем имеющее прямое отношение к Баттсу.

Когда они заходили в участок, там регистрировали только что доставленного пьяного чернокожего. Пройдя мимо, Такер указал Хауэллу дорогу в свой кабинет, а сам подошел к шкафу, чтобы найти интересующую его папку. И тут раздался неуверенный голос сзади:

— Уилли?

Такер на мгновение замер, но силой воли заставил себя не оглядываться. И стал быстро просматривать папки.

— Уилли?

Такер нашел нужную папку и прошел с нею в кабинет.

— Ты, что, не узнаешь меня?

Такер обратился к Бартлетту:

— Кто это?

— Это, начальник, наш регулярный клиент Уолтер Джонсон.

— Уилли, это я, «С-Негнущейся-Спиной». Ты же знаешь меня, мальчик. — И пьяный неловко свалился на стойку, протягивая руку.

Не веря своим глазам, Такер разглядывал Джонсона. В последний раз он видел «Джонсона-с-Негнущейся-Спиной» во время игры в прятки на путях сортировочной станции, когда они катались в спускаемых с горки вагонах. Сколько им тогда было: тринадцать, четырнадцать? Пьяный в стельку Джонсон вел себя так, точно это было вчера.

— Простите, Джонсон, вы обознались. Идите-ка лучше проспитесь. — Он подошел к ожидаемому у двери Хауэллу, и они вместе прошли в кабинет.

Для Такера это оказалось серьезной психической встряской. Он занял себя тем, что стал готовить кофе и разливать его по чашкам, одновременно болтая о Санни Баттсе. Сохраняя молчание, Хауэлл с интересом взирал на него.

— Санни Баттс, — заявил Такер, перебирая документы в лежащем на столе деле, — был настоящий возмутитель спокойствия. Вместе с одним из своих сотрудников он застрелил в тюрьме черного заключенного, предположительно во время избиения. В городе это вызвало возмущение, но ему даже не было предъявлено обвинение. Затем он избил человека на ярмарке у балаганов, и городской совет в тот самый день, когда большое жюри отказалось выдвинуть против него обвинение, проголосовал за его увольнение: избиение перевесило убийство. Но прежде, чем он узнал о результате каждого из слушаний, он уехал из участка, как наскипидаренный, на полицейском мотоцикле, и больше его не видели ни живым, ни мертвым. — Такер сел и выпил кофе. — Тогда же было выдвинуто предположение, что он, боясь предъявления ему обвинения, ударился в бега. — Такер отпил еще глоток кофе. — Но тут что-то не вяжется.

— А почему? — поинтересовался Хауэлл.

— Потому что в последнюю минуту перед большим жюри предстал новый свидетель, полностью его оправдавший. Свидетель, о существовании которого он обязан был знать заранее.

— Значит, он знал, что ему ничего не будет?

— Думаю, что да.

— А вдруг он не мог перенести предстоящего увольнения городским советом?

— Может быть. Но я в этом сомневаюсь. Полагаю, что он рассчитывал на возможность представить себя в наивыгоднейшем свете.

— Тогда зачем он убежал?

Такер опять сел и выпил еще кофе.

— Джон, то, что я сейчас скажу, должно оставаться строго между нами.

— В течение какого времени?

— Не исключено, что навсегда. Пока я не разберусь во всем этом. Но если вы опубликуете это раньше, чем я выясню, что к чему, я никогда ни до чего не докопаюсь.

— О'кей, но тогда вы должны рассказать мне все без утайки.

— Хорошо, — сказал он, раскрывая лежащее на столе дело. — По-моему, Санни Баттс никуда не убегал.

Прошло тридцать минут. Они молча глядели друг на друга. Затем Хауэлл расхохотался.

— Вы же сами понимаете, что ваше предположение абсолютно безумно!

— Возможно, — заявил Такер. — А вы в состоянии предложить иное объяснение? — Такер постучал пальцем по последнему из уведомлений о пропавших без вести, находившихся в папке Санни. — Обратите внимание на дату. Мальчика в последний раз видели за неделю до исчезновения Санни. Делая поправку на время подготовки и печатания бюллетеня, мы можем со всей очевидностью предположить, что это уведомление пришло как раз утром того самого дня, когда исчез Санни. Тем самым утром, когда он вскочил на мотоцикл и рванул из участка.

— А после исчезновения Санни исчезновения людей продолжались?

— Я дал указание одному из сотрудников проверить дела за последующие годы, чтобы выяснить, не было ли потом похожих случаев?

— И что же?

— Проверка занимает уйму времени. После пожара, случившегося несколько лет назад, дела находятся в беспорядке, и работать с ними наш сотрудник может только тогда, когда выкраивается «окно», а это бывает не часто. Пока что он не обнаружил ничего в промежутке между 1946 и 1958 годом, а после 1958 года подобный случай был только один.

— Итак, система более не наблюдается. По крайней мере, исходя из ваших данных. Один случай — еще не система.

Такер покачал головой.

— Верно, еще не система. Но все равно что-то может прорезаться.

— У вас есть подозреваемый?

— Вы видели все, чем я располагаю. Что вы сами думаете?

— Этот тип Фандерберк все еще жив?

— Живет и здравствует.

— Но как же ему удавалось все это время выходить сухим из воды?

— Ему везло. Начальник полиции Ли, безусловно, подозревал его, но Ли убили. А своими подозрениями, он, конечно, не поделился ни с кем. Санни дошел до всего сам.

— А когда Санни дошел до всего сам, Фандерберк его убрал?

— Это вы сказали, не я. На данный момент это клевета, и прошу не забывать об этом.

— Верно. И каким же будет ваш следующий шаг?

Такер развалился в кресле и расплылся в улыбке.

— Старина Фокси не слишком-то жалует цветных. А почему бы нам не поглядеть, как он жалует газетных репортеров?

И Такер проводил Хауэлла до машины, рассказав ему, как ехать.

— А под каким предлогом я к нему заеду? — спросил Хауэлл.

— Есть два предлога на выбор: оружие и собаки. У него, возможно, и сейчас есть богатая коллекция оружия, и еще он разводит лабрадоров-водолазов. Выбирайте, что вам больше по вкусу.

— А на что мне следует обратить внимание?

— Постарайтесь найти повод заглянуть на задний двор. Там есть выжженное пространство, где раньше росло кудзу. Ну, а если он впустит вас в дом… тогда постарайтесь осмотреть все, что только возможно, и составить себе представление об образе жизни этого человека. И еще, Джон…

— Да?

— Ни в коем случае не делайте вид, что заехали случайно и никто не знает, что вы здесь. — Тут Такер улыбнулся. — Сами знаете, до чего вы внешне похожи на ребят из бюллетеней. Хоть вы по возрасту и старше тех, что пропали без вести, но выглядите вы достаточно молодо.

— Очень мило с вашей стороны! Мне это придает уверенность в себе и своих возможностях! — Хауэлл вдруг осекся, садясь в машину. — Так вот почему вы посылаете туда именно меня! Вам кажется, что я ему понравлюсь, верно?

Такер громко рассмеялся.

— Конечно, нет, Джон. Я просто полагаюсь на вашу интуицию, на ваш репортерский инстинкт. — Он запихнул репортера в машину и закрыл за ним дверцу. — А ему скажете, что съездить к нему вам посоветовал один из моих «копов».

Хауэлл некоторое время глядел на Такера, а потом завел мотор.

— Верно, — проговорил он и тронулся с места.

Такер постоял, глядя машине вслед, пока она не скрылась из виду; потом он вернулся в участок, размышляя уже не о Фокси Фандерберке, а о Джонсоне-с-Негнушейся-Спиной. Когда он входил в служебное помещение, Бадди Бартлетт висел на телефоне.

— Эй, начальник, — произнес он, вешая трубку, — вы знаете, что ваш бывший коллега Бобби Патрик ударился в политику?

— Что? — переспросил Такер, слушая вполуха.

— Точно. Шериф Стимсон в графстве Тэлбот уже давно болеет, по-моему, раком. Ну, в общем, он подал в отставку, и в будущем месяце пройдут досрочные выборы. Баллотируется старина Бобби. Это он только что звонил.

— Значит, в графстве Тэлбот?

— Вот-вот, он живет в Вудлэнде, это за границей нашего графства, так что он вполне соответствует. И полагает, что со своим безупречным послужным списком пройдет на ура.

— Боже, спаси графство Тэлбот! — проговорил Такер.

— Начальник, вы не будете против, если я выскочу ненадолго? У меня сломался телевизор, а, кроме меня, некому впустить в дом мастера. Думаю, все займет не более получаса.

— Давай, Бадди, двигайся. Я тут подежурю.

Полицейский вышел, и Такер остался в тюрьме один. Он тихо стоял в служебном помещении, погрузившись в раздумья. Затем взял со стола Бадди Бартлетта связку ключей от камер и подошел к входу в тюремное помещение. Через решетки он видел, как Негнущаяся-Спина спит на койке, и слышал его храп. Больше в тюрьме задержанных не было. Такер отпер входную дверь и проследовал к камерам. Храп продолжался. Он отпер дверь камеры, вошел и остановился рядом с койкой. От спящего несло дешевой выпивкой и рвотой. Нескольких секунд будет достаточно, подумал Такер. Он так и не узнает. Просто не проснется. Его спишут, как запойного пьяницу со слабым здоровьем, умершего во сне в тюремной камере. С соседних нар Такер взял подушку.

Глава 14

Когда Бадди Бартлетт вернулся, закончив свои домашние дела, Такер находился в туалете и сидел на опущенной крышке унитаза, опустив голову на колени, приложив к лицу тотчас же намокшую бумажную салфетку и мучительно борясь с подкатывающей тошнотой.

— Начальник?

Голос как бы подстегнул его, заставил расправить спину и взять себя в руки.

— Ага, — ответил он, — я тут.

Он встал на ноги, поглядел в зеркало и увидел испуганного человека, чье отражение пристально его разглядывало. Он быстро вышел из туалета и прошел к себе в кабинет, бросив через плечо:

— Все тихо, даже телефон не звонил.

Затворив за собой дверь, он уселся на стол. Пошарив в одном из ящиков, нашел бутылочку с десятком таблеток либриума и принял одну, даже не запив ее водой. Год назад это лекарство прописал ему армейский врач: он тогда сильно уставал на работе и от этого нервничал. Откинувшись в кресло, он стал ждать, когда подействует принятый им транквилизатор. К тому моменту, как вернулся Джон Хауэлл, отсутствовавший более часа, Такер почувствовал себя лучше и уже почти полностью себя контролировал.

Хауэлл постучал и просунул голову в дверь.

— Я привез свидетеля, — проговорил он, отворяя дверь и просовывая щенка. — Правда, жуть?

Такер рассмеялся.

— Я посылал вас туда не для того, чтобы вы в кого-то влюблялись.

— Ну, поразмыслив, я решил, что собаки, как предлог, лучше оружия, приехал — и увлекся.

— Ладно, рассказывайте с самого начала, и ничего не опускайте.

Хауэлл уселся в кресло.

— Первое, что бросилось мне в глаза, — это аккуратность, симметричность, которые отметил и врач в своем заключении. Когда я подъехал к дому, то заметил, что и клумбы, и высаженный кустарник располагаются абсолютно симметрично. Дом точно так же распланирован строго по законам симметрии, ей подчиняется внешний вид окон и жалюзи. Я остановился на углу дома и уже шел к главному входу, как со стороны заднего двора появился хозяин и спросил меня, какого черта я тут делаю.

— Это его точные слова?

— Нет, но смысл был именно таким. Я сказал ему, что Бартлетт рассказал мне, что он разводит лабрадоров, а меня интересует эта порода. Он переспросил меня, кто я такой, — я ему представился сразу же, — и, казалось, пытался припомнить, знакомы ли мы; потом он немного расслабился и проводил меня на задний двор, где у него находится псарня.

— Значит, вы как следует рассмотрели помещения и пространство за домом.

— Да, но почти ничего не увидел. Там находится гараж, располагаются псарни и, как вы говорили, простирается полоса выжженной земли. Он рассказал мне про кудзу; объяснил, что, несмотря на пожар, так окончательно от него и не избавился и потому боится, что весной оно опять пойдет в наступление. Показал мне собак, и тут-то я купился на щеночка. Я совсем не ожидал увидеть щенят.

— Каким к этому моменту стало его отношение к вам?

— Он, как я уже говорил, несколько расслабился, но все же… был, так сказать, настороже. Мне очень хотелось попасть в дом, но заговорить об оружии я побоялся, потому что совершенно в нем не разбираюсь, так что я стал расхваливать участок и дом и, вдобавок, заявил, что впервые вижу настоящий дом, сложенный из бревен. Он сказал, что почти все выстроил собственными руками, я уцепился за это и спросил, не будет ли он возражать, если я погляжу на такое чудо изнутри. Он сказал: «О'кей», но, скорее всего, только потому, что не мог с ходу выдумать предлог для отказа; и тогда мы вошли внутрь.

— Как это выглядит? В доме я ни разу не был.

— Гостиная, спальня, ванная, кухня. Вот и все. Комнаты, надо сказать, просторные. Все чисто, нигде ни пылинки, ни соринки. Однако, возникает ощущение чего-то нежилого, стерильного. Оружие развешано по стенам в гостиной. И когда он стал про него рассказывать, он немного отошел, и вдруг я сказал, что один мой друг, с которым я когда-то работал в газете, является коллекционером, после чего он прекратил объяснения и задал мне прямой вопрос, не работаю ли я в газете сейчас.

— А с чего он так перепугался?

— Даже не знаю, но он тотчас же вспыхнул, как перегорающая лампочка. И постарался как можно скорее от меня избавиться. Думаю, что в общей сложности я провел там не более двадцати минут.

— Итак, ваше мнение?

Хауэлл покачал головой.

— Видите ли, Такер, пока что вы ходите по тонкому льду. Скажу вам честно, мне бы хотелось, чтобы ваша догадка оказалась верной; этот мужик прекрасно подходит для этой роли: эксцентричен, живет замкнуто и все такое прочее, из этого могла бы получиться не просто сенсация для прессы, но целая книга, однако, я не заметил ничего, подчеркиваю, ничего, свидетельствующего о связи этого типа с цепочкой исчезновений, включая полицейского с мотоциклом. Не уверен, что вам даже удастся добыть постановление об обыске.

— А я и не ждал, что на кушетке гостиной вы обнаружите чей-то труп. Мне нужны были ваши впечатления. Со мною он просто бы не стал разговаривать, потому что у меня не тот цвет кожи. Однако, в отношении постановления об обыске, вы к сожалению, правы. Место, где он живет, находится не только вне городской черты, но и в графстве Тэлбот, поскольку граница проходит по вершине горы, так что он вообще вне моей юрисдикции. И все же эта история не выходит у меня из головы!

— Да, что-то здесь не так. Бог его знает, отчего, но обстановка в доме какая-то странная. Там до того все приглажено и прилизано, что становится не по себе. А особенно неприятное чувство я испытывал, когда находился на кухне.

— А конкретнее?

— Мне показалось, что я нахожусь в каком-то другом месте, в каком, до меня сразу и не дошло, но первое, что пришло в голову, — больница. Потом я понял, почему. Из-за пола. На кухне такого пола обычно не делают: выложен глазурованной плиткой, в центре, точно под столом, — сток.

— Вот как?

Хауэлл подался вперед, не переставая гладить щенка.

— Этот пол напомнил мне морг в Атланте, точнее, то помещение, где производят вскрытие. Такой пол можно полить из шланга, и он высохнет сам собой. В кухнях такого пола никогда я не видел.

Такера невольно передернуло.

— И не только вы, — заметил он.

Когда Хауэлл вместе с щенком уехал к себе в Атланту, Такер погрузился в раздумья. Теперь он чувствовал себя лучше, ощущая успокоительное действие либриума. Он поднялся и погасил свет. А когда вышел из кабинета в дежурное помещение, то увидел, что Бартлетт уже запер все двери и кладет связку ключей на стол, качая головой.

— Что-нибудь не так? — спросил Такер.

— Это все Джонсон-с-Негнущейся-Спиной, — заявил полицейский. — Я страшно рад, что не буду вместе с ним на ночном дежурстве, когда он проснется. У него наверняка будет приступ белой горячки.

— И часто так бывает?

— Как только он как следует накачается. Видели его днем? Он даже решил, что вас знает. Говорю я вам, в мозгу у этого парня уже давно творятся чудеса.

— А как вы думаете, с ним сейчас все в порядке? Ему не нужен врач?

— Да нет, он сопит, как паровоз, и что-то бормочет во сне. Не хотел бы я оказаться в соседней камере!

Такер стал надевать пальто.

— Ну и денек нам сегодня выдался, ничего не скажешь!

— Верно, начальник. Утром увидимся. Веселого Рождества!

— Веселого Рождества! — произнес в ответ Такер. И медленно вышел в морозный туман. Сел в машину. Он почувствовал, словно заново родился. Дошел до самого края, но вовремя остановился. Теперь оставалось сделать нечто очень важное, нечто такое, что он долго откладывал, нечто такое, что, как он надеется, никогда не придется делать.

Она сидела за кухонным столом, кофе у нее давно остыл. Сидела, не отрывая от него взгляда. А он не осмелился отвести глаза.

— Итак, — проговорила она, — как мне теперь прикажешь тебя называть? Уилли? Значит, я теперь миссис Коул?

— Я Такер Уоттс, — твердо заявил он. — А ты миссис Такер Уоттс. Уилли мертв. Уилли Коула насмерть задавил грузовик в Алабаме в 1932 году. И никому неизвестно, где он похоронен.

Она все еще не отводила от него взгляда.

— Я тот же самый человек, за кого ты выходила замуж; тот же самый человек, каким я был с тех пор, как поступил на военную службу.

— Я это знаю, — наконец, произнесла она. — И я тебя люблю.

— И я тоже тебя люблю. Ничего не изменилось. Мы те же самые люди. И мама так и останется тетей Нелли. Навсегда.

Она склонила голову набок.

— А почему ты вдруг решился рассказать мне об этом именно сейчас, по прошествии стольких лет?

— Потому что сегодня днем я чуть не совершил страшно глупый поступок, и лишь потому, что ты ничего не знала. Теперь ты все знаешь, и больше я ничего не буду от тебя скрывать. — До него дошел запах поджарившегося мяса. — Я голоден, — проговорил он.

— Тогда будем есть, Такер Уоттс.

Глава 15

Теперь, когда Элизабет узнала все, Такеру стало намного легче на душе. Джонсон-с-Негнущейся-Спиной, в конце концов, был просто старым алкоголиком, и никто не обратит ни малейшего внимания на его слова. Гораздо больше и чаще тревожили его мысли о Фокси Фандерберке. Не имея достаточных оснований, чтобы явиться к Фокси и произвести обыск, он применил иную тактику, давно опробованную полицейскую методику.

Он стал, как бы между прочим, расспрашивать всех, с кем Фокси имел дело. Поговорил с человеком, у которого Фокси заправлял грузовик; с владельцем фуражной лавки, где тот покупал сухой корм для собак; с продавцом магазина Мак-Киббона, где Фокси приобретал хозяйственные товары; при этом узнал он немного, ибо этим людям рассказывать было почти не о чем, но важно было то, чтобы Фокси со временем узнал, что Такер ведет о нем расспросы, и тогда этот человек начнет нервничать. А тот, кто нервничает, совершает ошибки, хотя пока что Такеру не представлялось даже, какие именно конкретные ошибки может совершить Фокси. Но Такер был готов ждать.

И вот, когда он как-то утром в середине марта сидел в припаркованной на Главной улице машине, кто-то постучал в окошко со стороны тротуара. А затем дверцу отворил Хью Холмс.

— Доброе утро, Такер, можно посидеть с вами?

— Да, конечно, мистер Холмс! Я просто обдумывал планы на вторую половину дня.

Холмс уютно устроился на сиденье рядом.

— Я что-то давно вас не видел и хочу сказать, какое приятное впечатление вы, похоже, произвели на наших людей. Дорожная ситуация на Главной улице улучшилась на все сто процентов, и все этому по-настоящему рады. — Дело было в том, что Такер предложил городскому совету рассмотреть вопрос о введении на Главной улице одностороннего движения и о починке всех не работающих счетчиков стояночного времени.

— Рад это слышать, сэр. — Такер был действительно рад, но у него появилось ощущение, что Холмс подсел не за этим.

— Владельцы магазинов довольны тем, что поймали этих взломщиков. Пропадало значительное количество товара.

— Я тоже этому рад, — ответил Такер, ожидая, что последует дальше. И был страшно удивлен.

— Меня, однако, беспокоят кое-какие разговоры.

— Да?

— Если я правильно понял, вы ведете какое-то расследование по поводу Фокси Фандерберка. Это так?

— Я не назвал бы это расследованием. Я просто пытаюсь выяснить о нем все, что только можно. Это довольно странный тип.

— Вы имеете в виду что-то конкретное? Вы в чем-нибудь его подозреваете?

— У меня нет ни малейших улик, свидетельствующих о том, что он совершил нечто противозаконное.

— И все-таки вы его в чем-то подозреваете, не правда ли?

— Ну…

— Я вовсе не собираюсь вмешиваться в служебные дела полицейского характера, об этом не может быть и речи. Так что вы вправе не объяснять мне, что имеете в виду.

— Я благодарен вам за это, сэр.

Холмс уставился куда-то в пространство.

— Такер, я знаю, что Делано для вас — это нечто новое, маленький городок и все такое прочее.

— Видите ли, хотя маленькие города бывают в некоторых отношениях более строги, чем большие, они терпимее относятся к эксцентричным личностям. Думаю, что у нас в Делано есть некоторое количество гомосексуалистов, но люди их не трогают. Есть люди умственно отсталые, есть те, что просто не в себе, есть и такие, с которыми просто невозможно иметь дело, но мы делаем на это скидку. Теперь насчет Фокси. Он уже давно стал занозой в теле нашего города. Он раздражает окружающих, меня в том числе, он оскорбляет окружающих и вообще ведет себя странно, но значительную часть своего времени он пополняет коллекцию оружия, разводит собак, в общем, занимается своим делом. И что довольно неожиданно, несмотря на все его странности, у него множество друзей, и они уже обращались ко мне.

— Ясно.

— Поймите меня правильно. Если Фокси приедет в Делано и не остановится на знак «Стоп» или сделает еще что-нибудь в этом роде, он должен быть оштрафован, как любой прочий. Если он пойдет грабить «Банк Делано», он должен быть отправлен в тюрьму. Но вы говорите, что у вас на него ничего конкретного нет.

— Да, сэр, это так.

— Ну, что ж, тогда, пожалуйста, не забывайте о том, что хотя он совершает покупки в Делано, причем иной раз на довольно крупные суммы, ибо Фокси человек далеко не бедный, и это здесь учитывается и принимается во внимание, он все же живет за пределами городской черты, да еще в графстве Тэлбот. Несколько недель назад, не знаю, на счастье или на беду, жители графства Тэлбот избрали шерифом Бобби Патрика. Если вы полагаете, что Фокси совершил нечто незаконное, вы должны передать, как это ни прискорбно, все материалы и доказательства в распоряжение Бобби, а уж он пусть решает, как с ними поступить. Заниматься Фоксом — его дело, не так ли?

Такер устало кивнул.

— Да, сэр. Не могу не согласиться с вами.

— Думаю, что вам также известно, что завтра Билли Ли выдвигает свою кандидатуру на пост губернатора. Он это сделает сразу же по окончании очередной сессии законодательных органов штата. А факт вашего присутствия в Делано для него политически очень важен.

— Да, сэр, я это понимаю.

— Теперь дело обстоит так, что, похоже, Билли убрал от вас Скитера Уиллиса, хотя я не уверен в этом на сто процентов, но если пойдет слух, что вы преследуете гражданина, за которым не числится никакой вины, к тому же гражданина весьма эксцентричного, — ну, вы сами понимаете, что из этого можно раздуть, а есть люди, которые только и ждут, когда вы оступитесь, и тогда Билли невольно окажется в неловком положении.

— Мне понятна ваша точка зрения, мистер Холмс.

— И еще одно, Такер. Если у вас появится что-то по поводу Фокси, обязательно действуйте, но по надлежащим каналам. Если захотите сами что-то предпринять, подстрахуйтесь заранее. — Они пожали друг другу руки, и Холмс вышел из машины. — Так держать, Такер, я горжусь вами, — заключил он и зашагал по направлению к банку.

Такер уставился в аптечную витрину и задумался. Конечно, Холмс был прав и очень тактично разъяснил ему свою позицию. Счастье, что его не разрезали пополам, отправив одну половинку на корм скоту, а вторую — в канализацию. И он медленно поехал в участок.

Там он спросил Бартлетта:

— Какую часть дел вы уже разобрали? До какого года?

— Они идут не по годам. Каждого году помаленьку. Если раскладывать все в хронологическом порядке, потребуется года два.

— А сколько еще времени займет работа по вашему методу?

Бартлетт поглядел на шкафы с делами и покачал головой.

— Я думаю, что процентов шестьдесят я уже разобрал. Понадобится еще месяцев шесть, если, конечно, вы не усадите меня исключительно за это дело, освободив от всего остального. Но тогда придется снять кого-то с уличного патрулирования и посадить здесь вместо меня, если я буду заниматься только этим.

Такер знал, что людей и без того не хватает. И покачал головой.

— Нет, этого мы сделать не в состоянии. Просто работайте с документацией по мере возможности. И как только обнаружится что-нибудь, относящееся к пропавшим без вести, сразу несите мне.

— Так точно.

Такер прошел к себе в кабинет, сел и стал медленно ругать себя за проявленную гордыню. Ему не хватало публичного внимания, которым он упивался, когда был только назначен на свой пост. У него появилось тогда ощущение, точно он стал звездой, и ему вновь захотелось того же. Глупо. Он всего лишь демобилизованный офицер на пенсии, занимающий мелкий муниципальный пост, и если он хочет сохранить голову на плечах, то ему надо заниматься разметкой дорожного полотна улиц и поножовщиной по субботам. Для этого его и брали на работу, и этим, видит Бог, ему и следует заниматься. И он раскрыл записную книжку, решив раз и навсегда выбросить Фокси из головы.

Глава 16

Весной и летом 1963 года Билли занимался избирательной кампанией пять дней в неделю, проводя уик-энды дома, отчасти потому, что ему хотелось быть в эти дни дома, а отчасти и потому, что ему не хотелось принимать приглашения и читать воскресные проповеди по разным церквам. Такая перспектива его не прельщала, и потому он отклонял подобные приглашения под тем предлогом, что будет в воскресенье дома и пойдет в свою собственную церковь.

Билли безостановочно колесил по штату, посещая и север, и юг, и города, и деревни. Он без устали жал руки — пока его собственные не краснели и не начинали болеть, ел на пикниках жареное мясо, так что в конце концов сода прочно вошла в его рацион. Иногда, если то или иное мероприятие могло попасть на телеэкран, он брал с собой Патрицию, но чаще она оставалась дома и, как и раньше, занималась фермой.

— Если когда-нибудь ты станешь президентом, — как-то заявила она, — тебе придется купить мне ферму где-нибудь в Вирджинии.

Главный его оппонент Джексон Маллинз вел избирательную кампанию при помощи ключевых посылов-клише типа «права отдельно взятых штатов», «сохранение традиций Юга», «свобода социального выбора», и тому подобных, однако, подчеркнуто-демонстративно отвергая поддержку со стороны Клана и других экстремистских групп… Билли тоже использовал клише, но иного плана. Так, он обращался к «населению штата в целом», избегая прямых заявлений о справедливых межрасовых отношениях. Ему как-то пришло в голову, что он, по-видимому, в последний раз участвует в избирательной кампании, когда умеренному кандидату приходится, взывая к лучшим человеческим чувствам, пользоваться клише-иносказаниями. Он на это надеялся и был уверен в том, что, как только его изберут, он сможет говорить и действовать более открыто и целенаправленно, поскольку, согласно конституции штата Джорджия, повторное выдвижение своей кандидатуры уже избранным губернатором не допускалось.

На третье сентября были назначены предварительные выборы демократической партии. Кандидаты и их сторонники разошлись по своим штаб-квартирам пить «бурбон» и ждать результатов. Билли находился в апартаментах атлантского отеля «Генри Грэди», а Маллинз — отеля «Динклер» на той же улице. После очередного вечера рукопожатий и уверенных заявлений в прессе Билли собрал в спальне номера узкий круг близких ему людей: Патрицию, Уилла, Хью Холмса и Джона Хауэлла, ставшего другом дома.

Билли, испытывая страшную ломоту в суставах, растянулся на постели.

— Ну, мистер Холмс, каковы ваши прогнозы?

До этой минуты он предпочитал не задавать вопросов банкиру.

— Что ж, — проговорил Холмс, развалившись в кресле и вытянув вперед длинные ноги, — полагаю, что мы едва-едва избежим ничьей.

Билли усмехнулся.

— Получив большинство или отдав его сопернику?

— Большего я пока что сказать не могу, — заявил Холмс, потягивая «бурбон».

— А вы сами, Билли, думаете, что чаша весов склонится в вашу пользу? — спросил Джон Хауэлл.

— Господи, да я просто не знаю. Больше того, если я вдруг выиграю и на следующий день должен буду приступить к исполнению обязанностей губернатора, я начну с того, что возьму месячный отпуск.

— Если я правильно понял, вы не беспокоитесь по поводу республиканцев?

Хью Холмс рассмеялся.

— Одно из преимуществ южанина заключается в том, что ему не надо беспокоиться по поводу республиканцев. Раз уж Джек Кеннеди сумел отыграть Джорджию у Дика Никсона, а это факт, то нам республиканцев бояться нечего, по крайней мере, какое-то время.

— Как вы полагаете, какой процент республиканцы на выборах смогут отобрать у Билли? — поинтересовался Хауэлл. — При условии, конечно, что он победит на предварительных выборах.

— Максимум двадцать процентов, — ответил Холмс. — Закоренелые сторонники сегрегации, иными словами, те, кто поддерживает Маллинза, предпочтут остаться дома, но голосовать за республиканцев не пойдут. Правда, будет очень низкий уровень участия в выборах, но Билли тогда получит не менее восьмидесяти процентов.

— Надеюсь, что у меня появится такая возможность, — вмешался Билли. — То я абсолютно уверен в себе, то ощущаю себя запуганным до смерти. А пугает меня то, во что превратится наш штат за следующие четыре года, если победит Маллинз. К нам назначат федеральных уполномоченных и введут войска, как это было в Миссисипи.

— Интересно, каким будет истинное воздействие самого факта назначения Такера Уоттса на исход кампании, — подал реплику Хауэлл.

— По моим предположениям, — подхватил ее Холмс, — голоса черных нам и так обеспечены, ибо им больше не за кого голосовать. Однако, я возлагаю надежды на то, что число избирателей станет, благодаря этому, значительно большим. Меня обнадеживают цифры регистрирующихся черных и тенденция к увеличению их числа.

Тут начали поступать данные: вначале тоненькой струйкой, затем потоком, в первую очередь, из Атланты и других крупных городов, затем с юга штата Джорджия и из сельских районов. На одиннадцать часов Билли был впереди на десять пунктов; на половину первого — на два; на час разрыв в пользу Билли составлял чуть более одного пункта.

Холмс закончил сопоставлять данные.

— Ну, кажется, все. Мы выиграли, и радуйтесь, что отменена система объединенного голосования группами графств, иначе сельские графства обеспечили бы победу Маллинзу, шедшему по единому списку.

— Не могу в это поверить, — устало проговорила Патриция. — И никогда не поверю, пусть даже все кончилось, пусть даже мы победили. — Теперь телерепортеры начали, наконец, объявлять Билли победителем в предварительных выборах. Тут зазвонил телефон. Билли снял трубку. Послушав, он прикрыл рукой микрофон и обратился к Джону Хауэллу: — О'кей, газетчик, решайте быстро, будете ли вы держать рот на замке, или выйдете из комнаты. — Хауэлл колебался какое-то мгновение, а затем сделал жест, как бы закрывающий рот на «молнию».

— Добрый вечер, мистер президент, или точнее, доброе утро. — Все в комнате насторожились. — Это огромная любезность с вашей стороны, что вы звоните мне в столь поздний час. — Все уставились на Билли, точно полагая, что тем самым услышат голос на другом конце провода. — Спасибо, сэр. Разрыв оказался незначительным, но, похоже, выиграли мы. Сведущие люди говорят мне, что республиканцы на выборах вряд ли наберут больше двадцати процентов. — Ответ президента вызвал у Билли смех. — Согласен. Спасибо, передайте наилучшие пожелания и вашей семье… А, это? Думаю, тут бояться особенно нечего… еще раз спасибо, и спокойной ночи.

И Билли повесил трубку.

— Ну, — возбужденно проговорила Патриция, — что он сказал?

— Да примерно то, что и следовало ожидать. Посылает всем вам привет, а еще, — тут Билли склонил голову набок, — он сказал, что до него дошли слухи, будто кое-кто из аппарата Линдона начал паковать вещи.

— Да вы шутите! — воскликнул Хауэлл. — Господи, а я-то обещал держать рот на замке! Или нет?

— Нет, нет… такого быть не может. Он просто пошутил. Послушайте, Джон, выбросьте-ка это из головы! О'кей? Нельзя, чтобы пошли подобные слухи!

Но тут Хауэлл бросил взгляд на телеэкран, молчаливо поблескивающий в дальнем углу комнаты.

— Это Маллинз, — произнес он. — Сейчас он признает поражение. — Тут кто-то включил звук, и зычный бас Джексона Маллинза заполнил комнату.

— Держу пари, что можно высунуть голову в окно и услышать на улице, как он орет из «Динклера», — сказал Уилл. Большую часть вечера он проспал.

— Друзья мои, — заявил Маллинз, — мы долго и упорно боролись за то, чтобы сохранить в неприкосновенности образ жизни штата Джорджия…

— Давай, давай, Джек, выбрасывай белое полотенце вместо флага и кончай с этим, — проговорил Хауэлл.

— …и я хочу, чтобы вы знали, что для меня борьба далеко не окончена.

Билли так и вскочил.

— Что он такое плетет?

В другом углу комнаты Хью Холмс снял очки и стал растирать переносицу.

— Я знал, что так будет, — пробормотал он, словно разговаривая сам собой. — Я знал, что так будет!

— Знали что? — спросила Патриция.

— Ш-ш-ш-ш! — зашипел на нее Билли.

Маллинз продолжал вещать.

— Я хочу, чтобы мое слово дошло до каждого, кто меня поддерживал, кто материально помогал проведению моей кампании, до всех трудящихся мужчин и женщин, отдавших мне свои голоса на этих выборах, и чтобы все они знали, что я продолжаю вести бой!

— Что происходит? — ничего не понимая, спросил Хауэлл.

— Он собирается передать вопрос на рассмотрение палаты представителей штата, — устало проговорил Холмс. — Я боялся, что он именно так и поступит.

— Я хочу, чтобы каждый из вас знал: четвертого ноября мое имя будет в списке кандидатов в качестве независимого. Война далеко не проиграна, и если вы будете и впредь оказывать мне помощь, мы ее выиграем! — Маллинз сложил записи и быстро сошел с трибуны.

В «Динклере» воцарилось бурное ликование.

— Что он делает? — потрясенно проговорил Хауэлл. — Он же проиграл! Как он может передать вопрос на рассмотрение палаты?

Холмс заерзал в кресле.

— В штате Джорджия не существует понятия «относительное большинство». Кандидат должен победить на выборах, набрав абсолютное большинство голосов, иначе вопрос переносится на сессию палаты представителей, которая и обязана выбрать губернатора в недельный срок с даты проведения выборов.

— Уж не имеете ли вы в виду…

— Я имею в виду то, что если на долю республиканцев придется двадцать процентов голосов, а Маллинз наберет чуть больше тридцати процентов, то у Билли не будет абсолютного большинства, и тогда палата представителей штата Джорджия обязана будет в течение недели с момента выборов собраться и проголосовать в пользу одного из двух кандидатов, набравших наибольшее число голосов.

— А он в состоянии это сделать? Он в состоянии набрать столько голосов, чтобы швырнуть этот вопрос на сессию палаты? — заунывным голосом вопрошал Хауэлл.

— По моей оценке, — твердо заявил Холмс, — безусловно, в состоянии.

— Мистер Холмс, — обратился к нему Билли, — а каково, по вашей оценке, наше положение в палате?

Холмс вынул из кармана пиджака блокнот и сверился с записями.

— Сегодня днем я устроил для себя лично что-то вроде теоретического смотра сил, — заявил банкир. — И выяснил, что если бы выборы в палате состоялись сегодня, нам бы не хватило от пятнадцати до двадцати голосов.

В комнате воцарилось гробовое молчание. Наконец, его нарушила Патриция:

— Иными словами, Билли победил на предварительных выборах, но проиграл сражение на пост губернатора?

Холмс кивнул.

— В том случае, если он не получит на выборах абсолютного большинства голосов и если бы палата голосовала сегодня.

Билли встал и надел пиджак.

— К счастью, — проговорил он с надрывом в голосе, — выборы проходят не сейчас, а палата голосует не завтра. — Он застегнул воротник и подтянул галстук. — Пошли, поговорим с прессой, а потом, Триш, поедем домой. Эту ночь я хочу спать дома.

Зазвонил телефон, и Билли вернулся, чтобы ответить. Пока остальные стояли у двери, он поговорил короткими фразами и вернулся к остальным, горько посмеиваясь.

— Это звонил Боб Кеннеди, — пояснил он. — И сообщил, что люди Линдона распаковывают вещи.

Глава 17

Если не считать разочарования по поводу невозможности заниматься делом Фокси Фандерберка и опасений в связи с поведением Джонсона-с-Негнущейся-Спиной, Такер Уоттс вел до самого начала ноября, то есть, все первые одиннадцать месяцев своего пребывания на новом посту, вполне безбедное существование. Он обновил штаты, приобрел новое имущество, повысил эффективность работы полицейского управления города Делано и зарекомендовал себя в городе как человек, на которого можно положиться. Да, конечно, среди определенных людей все еще сохранялось предубеждение, связанное с цветом его кожи, но с ними, так, по крайней мере, ему казалось, достигнуто своего рода перемирие. Так что, учитывая успешное несение службы, можно было надеяться, что они когда-нибудь оставят его в покое. Он оказался не прав.

Мысленно возвращаясь к происшедшему инциденту, он сможет честно признать, что поступил верно, и на каждой стадии конфликта действовал единственно возможным способом. И все равно все получилось шиворот-навыворот. Возможно, слишком большую роль сыграл его темперамент; возможно, он позабыл на миг, как должен вести себя черный в мире белых.

Он только что пообедал дома и возвращался в участок, как вдруг заметил идущую навстречу машину. Они поравнялись у здания школы, и встречная машина шла со скоростью, по меньшей мере, пятьдесят миль в час. И хотя все учащиеся в этот момент были на занятиях, Такера особенно задело, что более чем двойное превышение скорости имело место в зоне школы. Он развернул машину на сто восемьдесят градусов и догнал нарушителя у самой границы города. И когда он направлялся к этой машине, на ходу доставая блок квитанций, водитель распахнул дверцу и выскочил наружу. Это оказался пожилой мужчина, крупный и сильный, несмотря на возраст. Такеру он показался на вид знакомым, но он никак не мог вспомнить, кто это, пока не услышал его голос.

— Что все это значит, черт побери? — Звук этого голоса мгновенно вызвал к жизни поток воспоминаний, воспоминаний о рубке леса до кровоподтеков; о том, как мать вынуждена была заниматься стиркой до темноты; о том, как отец вернулся с работы, мокрый до нитки, с лицом, распухшим от комариных укусов. В первый раз за все время с момента возвращения в Делано Такеру на глаза попался Хосс Спенс. И тут он вернулся в настоящее время.

— Не будете ли любезны предъявить ваши права?

— Эта палка прошибет тебе башку, если ты мне не ответишь. — В руках у Спенса была массивная, изогнутая трость. — Какого черта все это значит?

— Замер показал, что вы ехали со скоростью пятьдесят две мили в час в зоне, где установлен двадцатимильный лимит, — в зоне школы. А теперь попрошу вас показать мне ваши права. — Такер заранее приготовился к скандалу, но то, что последовало, застало его врасплох.

Когда он собирался отрывать штрафную квитанцию, уголком глаза он заметил, как что-то мелькнуло, а затем последовал мощный удар по левой щеке и уху. В ухе зазвенело, а силой удара его отбросило назад. Пока он пытался удержаться на ногах, последовал второй удар, который он отразить не успел и который пришелся ему по шее. Но когда трость взвилась в третий раз, он успел выбросить вперед руку, и она попала ему под мышки. Тут он ее зажал, схватился за нее другой рукой и вывернул из рук Спенса. Отбросив ее в сторону, он стал отбивать кулаки нападающего. В конце концов, ему удалось схватить драчуна за кисть, повернуть его спиной к себе и уложить на землю. Прижав Спенса коленом, он сумел защелкнуть наручники на одной из рук, но понадобилось еще побороться, чтобы поймать и вторую.

Подняв Спенса на ноги, он подтолкнул задержанного к своей машине, отворил заднюю дверцу и впихнул его внутрь. Такер действовал без особых церемоний, но не до такой степени грубо, как этого, в общем-то, требовали обстоятельства. Во время схватки Спенс изрыгал оскорбления, преимущественно, расистского характера, и не остановился даже тогда, когда очутился в полицейской машине. Такер подошел к машине Спенса, подобрал трость, вернулся к полицейской машине и взялся за микрофон.

— Участок, передвижная первая на связи.

— Машина номер один, участок отвечает.

— Я только что произвел задержание за превышение скорости и нападение на сотрудника полиции. Вышлите машину и двоих сотрудников на сорок первое шоссе к самой границе города. Там стоит синий четырехдверный «кадиллак» 1961 года выпуска. Ключи на месте. Пригоните его в участок. Понятно?

— Понятно. Другая помощь не требуется?

— Нет, не требуется, просто пригоните машину.

Всю дорогу Спенс бесился и что-то бормотал себе под нос. Такер молчал. Он пытался разделить воспоминания детства и происшедший только что инцидент. К тому моменту, как они доехали до участка, ему, к величайшей его радости, удалось это сделать.

Когда Бартлетт увидел Спенса, на лице у него появилось неприкрытое изумление. Но он все же сумел сдержаться и не проронил ни звука.

— Поместите его в камеру, — резко проговорил Такер. — Если будет причинять вам беспокойство, прикуйте наручниками к решетке. А я подготовлю обоснование.

Через миг Бартлетт вернулся.

— Господи, начальник, да вы знаете, кто это?

Такер заложил бланк в машинку и стал быстро отстукивать текст.

— Мне безразлично, кто это.

— Его фамилия Спенс. Все зовут его Хосс. Это крупный фермер, его земли находятся неподалеку от вас, у него персики, коровы и вообще всякая всячина. У него в графстве много друзей среди политиков.

— Да? — усомнился Такер, продолжая стучать на машинке.

— Точно, начальник. Я разрешил ему воспользоваться автоматом. Он же имеет право на звонок. Надеюсь, что все о'кей.

— Естественно. У человека есть права. И я хочу, чтобы он всеми ими воспользовался прежде, чем попадет в лагерь графства.

Бартлетт на цыпочках вышел из комнаты и вскоре вернулся со льдом, вынутым из машины для безалкогольных напитков.

— Приложите-ка лучше к лицу. Оно сильно распухает.

Такер вынул лист из машинки и взял в руки лед. Тут ему в голову пришла одна мысль. Он подошел к шкафу и вынул оттуда «Поляроид», которым иногда пользовались для фотографирования дорожно-транспортных происшествий.

— Берите, — проговорил он, вручая камеру Бартлетту. — Сфотографируйте меня. — Бартлетт повиновался. — Если у него, действительно, так много друзей, как вы сказали, то такой снимок будет не лишним, — добавил Такер, наблюдая, как на фотобумаге медленно прорисовывается изображение. Зазвонил телефон. Бартлетт снял трубку, а затем передал ее Такеру.

— Начальник полиции Уоттс слушает.

— Такер, говорит Хью Холмс. Слышал, что вы засадили за решетку Хосса Спенса. По какому обвинению?

— По обвинению в езде со скоростью пятьдесят две мили в час поблизости от школы, сопротивлении задержанию и нападении на сотрудника полиции.

— Он наставлял на вас оружие?

— Он воспользовался тяжелой тростью, какими погоняют свиней. Он мог ею меня убить.

— Вы его спровоцировали?

— Я попросил его предъявить водительские права.

— И все?

— Больше я ничего не успел ему сказать. Поскольку он тотчас же ударил меня тростью.

— Ладно, Такер, я в это дело вмешиваться не буду. Послезавтра выборы, и я погряз в них по уши. Позвольте мне, однако, дать вам совет, к тому же, бесплатный.

— Я рад выслушать любой ваш совет, который вы соблаговолите мне дать, сэр. — Такер уже чуточку поостыл.

— Будьте в этом деле скрупулезно точным с процедурной точки зрения. У вас есть свидетели?

— Нет, сэр.

— Жалко.

— У меня, однако, есть великолепный снимок нанесенных мне телесных повреждений.

— Отлично. Теперь слушайте. Адвокат Хосса в Гринвилле уже успел повидаться с судьей, и вам очень скоро позвонят. Если бы я был на вашем месте, я бы счел этот звонок достаточным основанием для того, чтобы освободить его из-под стражи. Не требуйте предписания в письменной форме. Это только осложнит ситуацию.

— Понимаю, сэр.

— Тогда все в порядке. Звоните, если будет невмоготу. Ясно?

— Ясно, сэр. Я так и сделаю.

Такер повесил трубку. У входа в служебное помещение послышались шаги.

— Слышал, вы держите здесь моего отца.

Такер повернулся и увидел перед собой Эмметта Спенса, причем это была далеко не первая их встреча. Они, будучи соседями, часто проезжали друг мимо друга по шоссе. Но Эмметт всего лишь признавал факт его существования, не более.

— Кто вы? — спросил Такер.

— Я Эмметт Спенс, черт бы вас побрал, и вы держите здесь моего отца!

— Да, я держу здесь вашего отца, мистер Спенс. Если хотите, чтобы он вышел, позвоните адвокату. И попридержите-ка язык, раз уж пришли сюда.

— Можете мне поверить, я уже звонил адвокату!

Раздался телефонный звонок. Такер сам снял трубку.

— Начальник, это говорит судья Хилл из Гринвилла. По-моему, у вас содержится мистер Спенс за нарушение правил уличного движения?

— Совершенно верно, судья, за превышение скорости, сопротивление задержанию и физическое насилие.

— Начальник, я отдаю распоряжение об освобождении мистера Спенса под его собственную ответственность. Я бы воспринял как личное одолжение с вашей стороны, если вы, не дожидаясь поступления документа за моей подписью, освободили бы его немедленно. Я прослежу за тем, чтобы распоряжение ушло к вам уже сегодня.

— Конечно, Ваша честь. Я буду только рад пойти вам навстречу.

— Да, вот еще что, Уоттс. Понимаю, что имело место нечто, вроде ссоры. Полагаю, что в интересах всех, кого это касается, уладить это дело без суда.

— Ваша честь, мне бы хотелось прийти вам в этом вопросе на помощь, но этот человек без малейшего повода с моей стороны ударил меня несколько раз тяжелой тростью. Я мог бы обвинить его в нападении с применением смертельно опасного оружия.

— Начальник, мистер Спенс — пожилой человек, ему семьдесят четыре, как мне кажется. Надеюсь, что с учетом возраста и его положения в обществе мы сумеем избежать дальнейших неприятностей. — Голос судьи звучал как-то неуверенно.

— Нет, сэр боюсь, что не сумею поступить подобным образом. — Пора было дать понять, где раки зимуют. — Он может получить разрешение суда заявить о своей виновности согласно предъявленным обвинениям, а конкретный приговор, само собой, дело уже ваше.

— Начальник, мне жаль, что вы относитесь к делу именно так. Но если вы сейчас освободите мистера Спенса, мы еще раз вернемся к этому разговору.

Такер положил трубку.

— Ладно, Бартлетт, выпустите его.

В служебное помещение Спенс вошел, растирая руки и бормоча что-то себе под нос.

— Верните мне трость! — заявил он Такеру.

— Нет, сэр, боюсь, что она является вещественным доказательством. А теперь будьте любезны предъявить мне ваши права.

Эмметт Спенс выскочил вперед.

— Ты, что, парень, так до сих пор ничего и не понял?

Такер повернулся к Эмметту, вспомнив, каким глупым и бессмысленно жестоким тот был в детстве.

— Что-то не помню, чтобы я вообще разговаривал с вами. — Затем он вновь обратился к Хоссу Спенсу: — Мистер Спенс, либо вы предъявите мне права здесь и сейчас, либо это произойдет в камере, где вы очутитесь повторно.

Спенс неохотно вынул права, и Такер выписал штрафную квитанцию.

— Я бы в высшей степени настоятельно рекомендовал вам, сэр, в будущем водить машину с особой аккуратностью.

Спенс буквально цапнул права вместе с квитанцией на штраф и помчался прочь из участка.

Но Эмметт не поспешил вслед за отцом, а, напротив, крикнул ему вдогонку:

— Эй, ты видел, на сколько он тебя наколол? Ну, с ним мы еще разберемся, обещаю тебе!

— Эмметт! — крикнул ему отец, выходя в дверь. — Живо выметайся отсюда на хер!

— Ой, начальник, — проговорил Бартлетт, радующийся возможности переменить тему, — вот на что я наткнулся, когда пришел с обеда. — И подал Такеру папку в подтеках. — Думаю, вы искали именно это.

Такер открыл дело и быстро перелистал его содержимое. Там было, по меньшей мере, две дюжины уведомлений о лицах, пропавших без вести.

— Там есть и женщины, — проговорил Бартлетт. — Знаю, что вам нужны только мужчины, но тут они все вместе.

Такер направился к себе в кабинет, на ходу проглядывая уведомления.

— И вот еще, начальник, — Бартлетт помахал в воздухе еще одним листком. — Пришло сегодня по почте во вторую доставку.

Такер взглянул на лист. Пятнадцать лет; покинул городок Клируотер во Флориде неделю назад. Предположительно, убежал. Такер быстро прошел в кабинет и затворил дверь.

Не переводя дыхания, он быстро пролистал бюллетени, откладывая в сторону женщин и пожилых мужчин. Затем внимательно прочел оставшиеся, подчеркивая важную для себя информацию относительно того, где этого человека видели в последний раз, и откладывая те, где речь шла о слишком отдаленных местах или о маршрутах, не пролегающих через Делано. Осталось одиннадцать листов бумаги. Лица, глядевшие с разложенных на столе фотографий, казалось, принадлежали учащимся одного класса или членам одной бейсбольной команды. Скорее, членам одного и того же клубного драмкружка или актерам одного и того же любительского театра. Их всех объединяла какая-то мягкость.

Даты охватывали период с 1948 по 1960 год. Такер занялся уведомлением, пришедшим сегодня. Это расширяло отрезок времени вплоть до настоящего момента. Он сделал глубокий вдох, за которым последовал выдох. Вот теперь у него достаточно оснований запросить постановление об обыске. Он собрал все эти бюллетени в один скоросшиватель, присовокупив документы, собранные Уиллом Генри Ли и Санни Баттсом, сложил все в портфель и поднялся. Ему надо было ехать по делу в графство Тэлбот.

В служебном помещении раздались громкие голоса. Раскрылась дверь в кабинет, и вошел Скитер Уиллис, направляя на Такера пистолет.

— Положи-ка руки на стол, парень!

Такер положил руки на стол.

— Что здесь происходит, Уиллис?

— Вы взяты под арест, вот что тут происходит.

— За что?

Скитер выложил на стол бумагу.

— Вот постановление о взятии под стражу за правонарушение, состоящее в нападении, сопровождаемом словесными оскорблениями. — Скитер прикрепил наручники к одной руке Такера и повернул его кругом, пристегивая наручники ко второй руке. Бартлетта под прицелом держал помощник шерифа.

— Что тут происходит, начальник? — У молодого полицейского глаза вылезли на лоб.

— Вы знаете, что делать, Бартлетт, и прошу вас официально зафиксировать, что по дороге в Гринвилл или в тюрьме возможен инцидент. Вам уже известно, как поступить в подобном случае.

— Так точно, сэр!

— Заткните глотки оба! — завопил Скитер. — А вы мой свидетель, Бадди: когда я его брал, у него было распухшее лицо.

— Да, шериф, но боюсь, что вы совершаете ошибку.

— Это уж моя забота, парень. — И он подтолкнул Такера к двери.

— Бартлетт, — обратился к нему Такер, — тут осталось дело…

— Я же велел заткнуть глотку! — рявкнул Скитер и поспешил вывести его из здания прямо к ожидающей машине из канцелярии шерифа.

Глава 18

Билли положил трубку. Он находился в задней комнате штаб-квартиры своей избирательной кампании в Атланте, в пустом складском помещении на Персиковой улице. В других частях здания десяток добровольцев обзванивали граждан в графстве Фултон, призывая их обязательно прийти голосовать в будущий вторник. А уже на исходе была пятница.

Сидевший по ту сторону стола Джим Хауэлл спросил:

— В чем дело? Опять Такер?

Билли кивнул.

— Это звонил Холмс. Такер находится в Гринвиллской тюрьме по обвинению в нападении на человека по фамилии Спенс, являющегося крупным источником финансирования избирательных кампаний людей, подобных Скитеру Уиллису. Похоже, Такер задержал Спенса за превышение скорости, а затем произошла свара. Такер арестовал этого человека, а теперь тот выдвинул обвинения против Такера.

— А он может это сделать? Арестовать полицейского, который только что арестовывал его самого?

— Да, может. Это дурная система, но любой гражданин может под присягой дать показания, на основании которых может быть выдано постановление, и кто угодно может быть взят под стражу.

— Но вы же можете его оттуда вытащить, разве не так?

Билли опять кивнул.

— Да, но пока Скитер держит его у себя в тюрьме, с ним может случиться, что угодно. — Тут Билли пришла в голову идея, и он поделился ею с Хауэллом. — Сможете сделать это?

— А как же! — И Хауэлл набрал номер. — Шерифа Уиллиса, пожалуйста. — Он подождал некоторое время. — Шериф? Говорит Джон Хауэлл из «Нью-Йорк таймс». Я ведь брал у вас интервью несколько недель назад? Верно. Как я понимаю, у вас в тюрьме находится начальник полиции города Делано. Это точно? Понятно… напал на пожилого человека… Спенса, да? Шериф, а мистер Спенс белый? Нет, мне просто интересно. Скажите, шериф, начальник полиции Уоттс в настоящий момент находится в добром здравии? Ну, я имею в виду, был ли он ранен или с ним случилось что-либо подобное, когда вы его арестовывали?.. Он применял против кого-либо силу или сопротивлялся иным образом?.. Не мог бы я поговорить с Уоттсом? — Тут Хауэлл прикрыл рукой микрофон: — Он юлит и изворачивается. Заявляет, что не уверен, закончен ли предварительный допрос Такера. — И он снова заговорил в трубку: — Понятно. А не мог бы я поговорить с ним, когда вы закончите? — Он поглядел на Билли и покачал головой. — Нельзя ли мне подъехать и посетить его?.. С десяти до двух и с двух до четырех?.. Значит, завтра?.. Ясно, шериф, спасибо за информацию. — И Хауэлл повесил трубку.

— Ну? — тревожно спросил Билли.

— Уиллис заявляет, что с Такером все в полном порядке. Сегодня я посетить его не успею, время посещения скоро закончится. А завтра — пожалуйста.

— Я обязан вытащить его оттуда еще до всякого «завтра», — проговорил Билли. Взявшись за телефон, он заглянул в свою записную книжку и набрал номер. — Алло, Фрэнсис?.. Говорит Билли Ли. Как вы поживаете?.. Спасибо, отлично. Можно поговорить с судьей Хиллом?.. Куда?.. Как давно?.. А, может быть, вы знаете их фамилию?.. Отлично, Фрэнсис, огромное спасибо. — И он повесил трубку. — Берт Хилл, судья верховного суда штата, уехал на весь день. Он сейчас направляется на уик-энд к своим друзьям на озеро Лэнье.

— А это единственный, кто может освободить Такера?

— Мы можем запросить федеральный ордер, но пока суд да дело, они могут пойти в атаку. Хилл единственный, кто может все сделать быстро. — Тут Билли пришла в голову еще одна мысль. Он вновь полез в записную книжку и набрал другой номер. — Попросите, пожалуйста, к телефону полковника Симпсона… Джим, это Билли Ли, как вы там?.. Прекрасно. Послушайте, Джим, мне не хотелось бы беспокоить вас, но мне срочно надо поймать судью Хилла, курирующего графство Меривезер, а он сейчас едет по шоссе из Гринвилла в Гэйнсвилл, в направлении озера Лэнье. Не могли бы вы отдать распоряжение вашим людям на этом маршруте и попросить их остановить машину судьи и попросить его немедленно позвонить мне? Это, действительно, срочно… Нет, это не проблема исполнительного характера и, строго говоря, не имеет отношения к управлению штатом, но это связано с одной проблемой соблюдения законности, в которую мне сейчас не хотелось бы вдаваться… Великолепно, Джим… Мне кажется, что он ездит на зеленом «форде». Номера не знаю, но его можно выяснить в отделе регистрации транспортных средств. Сможете?.. Еще раз спасибо, Джим. — Билли продиктовал собеседнику свой номер телефона и положил трубку.

— С кем вы говорили? — поинтересовался Хауэлл.

— С Симпсоном, командующим патрульной службой штата Джорджия. Он передаст по радио распоряжение отыскать судью. Теперь остается только ждать.

Такер лежал на жестких нарах, завернувшись в грязное армейское одеяло, и дрожал от холода. Единственное окно в камере было открыто, но находилось слишком высоко, и до него нельзя было дотянуться. Когда он раскрыл глаза, то увидел, как у него изо рта выходит пар. То и дело кто-то его покусывал. Он почесался и выругался.

У него отобрали часы, но, по его расчетам, была уже полночь. Его наверняка посадили в худшую камеру тюрьмы графства. Она утопала в грязи, и в ней не было туалета, только параша. У него также забрали форму и обувь, так что он был облачен лишь в грязный тюремный халат. Они сказали, что не смогут подобрать тюремной одежды его размера.

Такер был напуган: он ожидал, что к этому времени его уже освободят. Много месяцев назад он проинструктировал Бартлетта, что делать в подобном случае. Но пока что никто не приехал, а он слышал, как Скитер сказал ночному дежурному, что приедет где-то около полуночи и что у него есть свои планы относительно Такера. А в машине Скитер сообщил ему, что единственный человек, который мог бы освободить его, судья Хилл, уехал из города до понедельника, однако, Такер тогда ему не поверил. Теперь понял, что это так. Кончалась пятница, и похоже он останется во власти Скитера до понедельника.

Он услышал, как на стоянке под окном остановилась машина, ему захотелось увидеть, кто же прибыл, но окно было слишком высоко. Затем он услышал голос Скитера:

— Подождите здесь. А я помогу ему совершить побег.

В ответ раздался чей-то дружный смех. Такера прошиб холодный пот. Он встал и начал обшаривать камеру в поисках какого-нибудь предмета, который мог бы послужить оружием. Но там была только параша с фаянсовой крышкой и металлическая койка, цепями прикрепленная к стене. Он в отчаянии стал дергать цепи, но крепление оказалось прочным. В его распоряжении оставались только руки и больше ничего.

Он услышал, как со скрипом отворилась наружная дверь. В этом старом крыле тюрьмы было только шесть камер, а Такер — единственным заключенным. По коридору, звеня ключами, прошел Скитер, а за ним следовал ночной дежурный с пистолетом в руке. Ночной дежурный просунул оружие через решетки и пролаял:

— О'кей, господин начальничек, встать лицом к стене и вытянуть руки в стороны!

Такер повиновался. Может быть, очутившись вне камеры, он получит какой-то шанс. Тут Скитер и дежурный вошли в камеру, и пока дежурный держал пистолет у головы Такера, Скитер надевал ему наручники, заведя руки за спину. Когда они начали выводить его из камеры, Такер босыми ногами задел за ножки параши и, дернувшись, опрокинул ее на безупречный костюм Скитера.

— Нельзя! — завопил на дежурного Скитер, когда тот вознамерился ударить Такера рукояткой пистолета. — На этом сукином сыне не должно быть никаких следов! — Дико ругаясь, он кое-как очистил костюм одеялом Такера. — За это с тебя будет причитаться дополнительная плата, парень, уж я за этим прослежу! — прорычал он Такеру.

Они пинками провели Такера через коридор и вышли из тюремного корпуса, причем ночной дежурный все время упирался в позвоночник дулом пистолета. Пройдя еще один коридор, они очутились в административном помещении. Скитер вынул оружие.

— Все в порядке. Выводить его буду я, — заявил он ночному дежурному. — А ты оставайся здесь. Тебе незачем видеть лишнее.

— Куда это вы меня забираете? — потребовал ответа Такер. Облаченный в тонкий тюремный халат, в наручниках, он чувствовал себя совершенно беззащитным.

— Туда, куда мне давным-давно следовало отправить тебя, ниггер! — выплюнул Скитер ему в лицо.

Он развернул Такера и стал подталкивать его к выходу. И вдруг оба остановились. Проход загородил Билли Ли, а за спиной у него находились Джон Хауэлл и двое патрульных.

Билл подошел к Скитеру и предъявил ему аккуратно отпечатанный на машинке документ.

— Это постановление об освобождении Такера Уоттса, подписанное судьей Хиллом и нотариально засвидетельствованное. Снимите с него наручники.

Скитер стоял на своем.

— Судьи Хилла нет в городе, Билли. Не верю, что это распоряжение подлинное. Уоттс никуда не пойдет.

Билли обернулся и обратился к одному из стоящих позади патрульных.

— Сержант!

Тот сделал шаг вперед.

— Я только что предъявил шерифу Уиллису надлежащим образом подписанное распоряжение об освобождении начальника полиции Уоттса. Я собираюсь поставить его в известность об этом факте еще раз. Если он проявит колебания, исполнить ли ему это распоряжение, немедленно арестуйте его за неповиновение закону. Ответственность беру на себя.

— Так точно, сэр! — произнес сержант, повернулся и уставился на Скитера.

Билли вновь обратился к Скитеру:

— Шериф Уиллис, вам предъявляется постановление об освобождении этого человека. Снимите с него наручники. И немедленно.

Скитер поглядел на Билли, затем на патрульного. Тот сделал еще один шаг вперед.

— Ладно, ладно, — проговорил шериф и стал искать ключи.

— Вы! — бросил Билли ночному дежурному. — Принесите одежду.

Тот пошел к шкафчику, достал оттуда форму Такера и выложил ее на стойку.

Такер, потирая кисти рук, немедленно прошел за стойку, открыл ящик и вынул пояс с оружием. Положив его рядом с вещами, быстро оделся, проверил, заряжен ли револьвер, а затем пристегнул пояс.

— Все в порядке, губернатор, — проговорил он.

— Сержант, — обратился Билли к патрульному. — В стоящей на улице машине находятся четверо. Прошу вас вместе с капралом пройти туда и перевернуть эту машину вверх дном. Проверить наличие оружия и разрешений на него; проверить права у водителя, регистрационные документы на машину, проверить все, что вам придет в голову. Если кто-либо является нарушителем чего бы то ни было, задержать его и посадить под арест в штабе патрульной службы штата в Лагрейндже.

Оба патрульных отправились исполнять распоряжение, Билли же занялся шерифом.

— Уберите его отсюда, — сказал он, показывая пальцем на ночного дежурного. Уиллис сделал жест рукой, и тот удалился. — Скитер, — продолжал Билли, не сводя взгляда с грязных брюк шерифа, — от вас не слишком хорошо пахнет. — Уиллис бешено сверкнул глазами, но не произнес ни слова. — Но от вас дурно пахнет уже давным-давно. Скоро этому придет конец. С вами покончено. Если я выиграю, я воспользуюсь каждой унцией собственного веса и влияния, чтобы вышибить вас с этой должности. А, если это окажется возможным, пристроить вас в ваш же собственный загородный лагерь, а на ваш возраст мне наплевать. И даже, если мне не удастся выиграть, мое влияние у меня все равно никто не отнимет, и я с удовольствием погоняю вас до самого ада и обратно. — После этого он обратился к Такеру: — Пошли отсюда!

И они вышли из административного помещения, оставив шерифа с разинутым ртом.

— Несмотря на храбрые речи, — заметил Билл, — я, вероятно, ничего не смогу с ним поделать. Уверен, что эта хитрая лиса умеет заметать следы, но ему не помешает лишний раз помучиться и поломать себе голову, где он что-то прошляпил. — Тут он обратил взгляд на патрульных, поставивших четверых пассажиров лицом к машине и обыскивавших их. Одним из них оказался Эмметт Спенс.

— Четыре пистолета, губернатор, — сообщил сержант. — И ни одного разрешения. В машине еще есть два ружья и моток веревки.

— Отправьте их, куда следует, — отреагировал на все это Билли. — Извините, что мы так долго вытаскивали вас оттуда, — сказал он Такеру. — Надо было разыскать судью, ехавшего на север, затем продиктовать, отпечатать и нотариально заверить распоряжение, и мы старались сделать это как можно быстрее.

— Губернатор, не могу найти слов, чтобы высказать радость по поводу того, что вообще вас вижу, — заявил Такер. — Они утаскивали меня из тюрьмы, и одному Богу известно, что они собирались со мною сделать. Спасибо.

— Не стоит благодарности. А теперь послушайте, Такер. Обвинения против Хосса Спенса надо будет ограничить нарушением правил уличного движения. Я уже разговаривал с судьей Хиллом на эту тему. В обмен на это он снимет обвинения против вас, ибо иначе в суде присяжных заварится каша. Спенса на какое-то время лишает водительских прав, а вы получите возможность предъявить ему гражданский иск за незаконное задержание.

— Извините, но я не могу позволить Спенсу столь дешево отделаться. Это вовсе не значит, что я не признателен вам за все ваши труды и заботы.

— Я делал все это с удовольствием и радостью. А теперь хочу вам сказать, что вас ждут. — Такер кивнул.

Он увидел, что в машине сидит Элизабет. Она вышла, подошла к ним и обняла Такера. Они сели в машину и уехали домой.

Билли отправился назад, в Атланту. Ему предстоял долгий рабочий уик-энд: кампания не закончилась, и, вдобавок, его тревожила решимость Такера привлечь к ответу Хосса Спенса.

Глава 19

Воскресным утром Билли проснулся оттого, что кто-то молотил в дверь его номера в атлантском отеле.

— Кто там? — заорал он, приподнимаясь с постели.

— Джон Хауэлл. Открывайте!

Билли, спотыкаясь, добрался до двери и отпер ее.

— Сколько времени? — сонно спросил он, когда Хауэлл ворвался в комнату с пачкой газет под мышкой.

— Чуть больше десяти. В одиннадцать вам надо быть в церкви. Не забыли, что вам по плану предстоит посещение баптистской церкви в Эбенезер-стрит? Вы опаздываете, но это еще не главная из ваших проблем. Я пытался дозвониться до вас, но телефонистка гостиницы отказывалась подключить к линии ваш номер.

— Это я просил ее не соединять. Мне нужно было выспаться. Так в чем же дело?

Хауэлл свалил на постель кипу воскресных газет.

— Полюбуйтесь.

Поверх логотипа шел гигантский заголовок:

А под логотипом был помещен подзаголовок:

— Вот дерьмо! — выругался Билли, усаживаясь на кровать и накидывая на плечи одеяло. Он стал читать:

Зазвонил телефон, и Билли снял трубку.

— Губернатор, — сказала телефонистка, — на проводе какой-то мистер Холмс, и он требует, чтобы я соединила его с вами. Я знаю, вы дали указание не беспокоить, но, сэр, он настаивает…

— Все в порядке, соедините меня с ним. Мистер Холмс?.. Да, сэр, я только что просмотрел газеты… Это верно. Через сорок пять минут я должен быть в церкви на Эбенезер-стрит… Я обязан туда пойти, сэр, это запланировано заранее. Если я не пойду, это будет выглядеть так, словно я ухожу в кусты. По правде говоря, я думаю, что «черная» церковь — наилучшее место для ответа на подобные обвинения, тем более, церковь доктора Кинга… Послушайте, уж мы-то знаем, что будет, если эти обвинения попадут в суд: Такер будет оправдан… Да, тогда это может оказаться слишком поздно, но курс я менять не собираюсь и проеду по всему намеченному пути… Спасибо, сэр, это очень любезно с вашей стороны, тем более, я опаздываю и у меня просто нет времени позвонить.

И он положил трубку.

— Мистер Холмс полагает, что мне следует отменить поездку на Эбенезер-стрит, но этого я сделать не могу. Он хочет при помощи добровольцев устроить телефонный опрос и выяснить, как это может повлиять на результаты голосования во вторник.

— Билли, — сказал Хауэлл, — по-моему, вам надо устроить импровизированную пресс-конференцию прямо на лестнице у церкви и в самых сильных выражениях дать отпор. Ведь журналистов там соберется уйма, поскольку это посещение стоит в графике.

— Вы правы, — ответил Билли.

— Свой материал я уже даю в утреннюю «Таймс», и там будет обрисована вся картина. Его немедленно подхватят агентства новостей, и это тоже поможет.

— Прекрасно. Похоже, пора двигаться, — проговорил Билли и направился в душ.

Такер удивился, до какой степени его вывело из равновесия пребывание в тюрьме. Утром в субботу он проснулся совершенно разбитый, а когда начались звонки журналистов, он быстренько заехал в участок, а затем провел субботу и воскресенье в доме матери, предупредив Бартлетта, чтобы его вызывали только в случае крайней необходимости.

Несколько раз он мылся с применением специального медицинского шампуня, чтобы полностью освободиться от вшей и прочих паразитов, подцепленных в камере. Ощущение личной нечистоты делало его восприятие происшедшего еще более мрачным. Он решил следить за тем, чтобы у него в тюрьме регулярно проводилось окуривание против паразитов, и пришел к мысли, что больше не будет столь легко относиться к помещению человека в камеру.

Он смотрел выступление Билли в вечерних воскресных новостях, где тот пытался расставить все по своим местам, однако, это попытка показалась Такеру безуспешной. Сам же он, по совету Холмса, сделал краткое письменное заявление, где говорилось, что арест Спенса был произведен обоснованно после совершения на него нападения, и что он верит, что последующее рассмотрение дела в суде докажет, что он действовал правильно и в соответствии с ситуацией. Он надеялся, что это поможет.

В понедельник и вторник он почти не сидел в участке, вместо этого, особенно в день выборов, он бесцельно ездил по городу и в подавленном настроении размышлял, стоит ли ему продолжать работать на этом посту.

В ночь после выборов у Билли появилось ощущение «повторения пройденного»: он сидел и ждал результатов подсчета голосов, что, как он полагал прежде, будет уже не нужно. К полуночи стало ясно, что на абсолютное большинство рассчитывать не приходится. Маллинз добился даже лучших результатов, чем предполагалось. В итоге Билли не добрал четыре пункта до той цифры, за которой вопрос о губернаторстве решался сам собой, а не на сессии палаты представителей штата.

— Как вы думаете, каково на данный момент наше положение в палате? — спросил он Холмса.

Банкир вынул записную книжку.

— Все выходные я висел на телефоне, — заявил он. — Мы в гораздо лучшем положении, чем во время предварительных выборов, но все еще есть человек десять — двенадцать, не определившихся до конца. Если бы надо было дать точную цифру на данный момент, нам бы не хватило четырех-пяти голосов. На будущей неделе вам придется названивать до упаду.

— Думаю, что мы поступим еще лучше, — проговорил Билли. — Думаю, что нам лучше всего взять небольшой самолетик и самим побывать у кое-кого в разных уголках штата.

— Отличная идея.

— Мистер Холмс, а что вы сами думаете о наших шансах? Только честно. — И Билли подумал, что еще никогда не видел банкира таким постаревшим и усталым.

Холмс покачал головой.

— Сынок, за всем этим для тебя стоит слишком многое. Думаю, что относительно вице-президентства Кеннеди рассматривает вопрос всерьез. Я действительно так думаю. Мне бы хотелось сказать уверенно и твердо, что мы победим, но я не знаю. Просто не знаю.

И тут до Билли дошло, что где-то в глубине души он позволил себе воспринимать свой будущий пост не только, как ступеньку на пути к вице-президентству, но как отправную точку в направлении к собственно президентской должности. Если он проиграет в палате, всему конец. И он ощутил себя дураком, поверившим в несбыточную мечту.

Глава 20

В среду утром Такер почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы по-настоящему приступить к работе. В участок он приехал рано и занялся просмотром почты и служебной информации, накопившейся за его отсутствие. И с радостью удостоверился, что ничего существенного за это время не поступило. Но радость его тут же улетучилась, как только он добрался до основания бумажной горы. Во-первых, там лежала и ждала его папка с подобранными материалами по пропавшим без вести мальчикам. Во-вторых, из управления патрульной службы штата по телетайпу пришло сообщение о том, что молодого человека, объявленного в розыск последним бюллетенем, видели в городке Буэна-Виста, в сорока милях к югу от Делано. Сообщение было датировано третьим числом, то есть, было двухдневной давности.

Поскольку за время своего отсутствия он постарался в максимальной степени выбросить из головы все, относящееся к работе, он точно так же избавился от мыслей о Фокси Фандерберке. Но вот перед ним лежит эта папка; вот на него опять глядят эти мальчики. Он подумал, а не съездить ли к Фокси, но тут же отказался от этой мысли. Холмс заранее предостерег его от подобного шага, вдобавок, каким-то образом Фокси стал частью проблемы, связанной с Хоссом Спенсом и Скитером Уиллисом. Единственный вариант — строго следовать совету Холмса и действовать через соответствующие каналы, а именно, через шерифа графства Тэлбот Бобби Патрика.

Ему была отвратительна сама, мысль обратиться к Патрику за помощью, а, побывав в тюрьме у Скитера, он с огромной неохотой думал о поездке в подобное же заведение, принадлежащее Патрику. Но другого выхода не было, и он прекрасно отдавал себе в этом отчет. Такер засунул папку в конверт из плотной бумаги и прошел в служебное помещение. Бартлетт ел пирог с бататом и запивал его кофе прямо на рабочем месте.

— Бадди, я еду в Тэлботтон повидаться с Бобби Патриком по одному делу. Постараюсь вернуться как можно скорее. Если я понадоблюсь, звоните в канцелярию шерифа графства Тэлбот, а если меня там не будет, пошлите машину на перевал и свяжитесь оттуда со мной по радио. Для нашей стационарной антенны эта гора — непреодолимое препятствие.

— Это как-то связано с пропавшими без вести? — Такер не делился с Бартлеттом своими соображениями?

Такер кивнул.

— Да, но для меня это недоступно. Все в юрисдикции Патрика.

Бартлетт забеспокоился.

— Начальник, будьте осторожны, о'кей?

— А как же! — пообещал Такер и уехал.

Пока он добирался до Тэлботтона, за двадцать миль пути его опасения несколько поубавились. Наконец, он решился действовать, и это улучшило его настроение. Тут ему пришло в голову, что следует позвонить Джону Хауэллу и ввести его в курс дела, как он и обещал.

Он поставил машину перед зданием суда на платной стоянке, а не на резервированном пространстве для официального транспорта, отдавая себе отчет в том, что он инстинктивно стремится исключить даже намек на конфликт. В канцелярии шерифа его вежливо, но холодно принял вольнонаемный служащий, очевидно, знавший, кто он такой. У Патрика кто-то был, и пришлось подождать.

Ждал он почти час, и нервы его уже были на пределе. Он просмотрел лежащие на столике старые номера журналов «Сайнпост» и «Форд Таймс» и специально не пил холодные напитки, имевшиеся у него в машине, чтобы избежать необходимости отправиться в туалетную комнату, где мог возникнуть инцидент из-за того, что это помещение, быть может, предназначено только для белых, а спрашивать, куда ему пойти в подобном случае, он не желал. Наконец, из кабинета выплыл Патрик, пожал руки посетителю на прощание и заметил Такера.

Рот у Патрика расплылся в улыбке.

— Да это же старина Такер! Каким ветром занесло тебя сюда, парень?

Слово «парень» Такер пропустил мимо ушей, поскольку знал, что белые южане часто называют так друг друга, так что это не было расовым оскорблением, хотя в устах Патрика это могло быть и так.

— Я к вам по делу, Бобби.

Патрик жестом пригласил его в кабинет и усадил в кресло. Такер заметил, что Бобби нацепил на себя все существующие среди полицейского инвентаря жестянки и медяшки: значок, зажим для галстука, по золотому орлу на каждый из погонов полицейской габардиновой формы цвета хаки. На шляпной вешалке в углу висела белая, как снег, стетсоновская шляпа.

— Ну, ну, парень, — чуть ли не ликуя, проговорил он, — чем могу служить?

Такер выложил перед ним дело и раскрыл его. Шаг за шагом он познакомил Патрика с историей исчезновений, подчеркнул географическое распределение мест, где пропавших, без вести видели в последний раз, затем ознакомил его со своими выводами. И когда Такер кончил, Патрик некоторое время не говорил ничего, а лишь слегка улыбался. Затем захлопнул папку и вернул ее Такеру.

— Вот что я скажу, Такер, — проговорил он. — Надо спуститься вниз и пройти через холл к судье Грину. Расскажите ему обо всем. Ведь это он должен будет выписать постановление на обыск, о'кей?

— Прекрасно, — успокоившись, произнес Такер. Он не представлял себе, с чем придется столкнуться, но на столь быстрый отклик не рассчитывал.

В аппарате судьи их приняли сердечно и без проволочек. Судья вел себя, как добрый дедушка, внимательно выслушал то, что рассказывал ему Такер, то и дело глубокомысленно кивая по ходу рассказа. Когда Такер закончил, судья посмотрел на Бобби Патрика и чуть-чуть усмехнулся. Патрик усмехнулся в ответ. Затем судья громко расхохотался, и Патрик расхохотался в ответ. Затем захохотали одновременно оба, и хохотали они до тех пор, пока слезы не потекли у них из глаз. Такер встал и вышел из кабинета.

Патрик догнал его, когда он уже заводил машину.

— Эй, послушай, Такер, — улыбаясь, проговорил он, давясь от смеха. — С того дня, как я вступил в должность, меня еще никто так не веселил. Знаешь, судья и Фокси дружат уже тридцать лет. Вместе охотятся. Вот как! — Тут он скрестил пальцы. — Как только у вас появится что-нибудь такое же веселенькое, обязательно приезжайте к нам. Рады будем послушать! — Затем лицо его стало холодным и жестким. — Послушайте, я знаю, что ваша жопа затеяла спор со Скитером Уиллисом, и лучшего парня вы выбрать не могли. И если вы думаете, что способны выкрутиться и одержать верх, притащив сюда подобное говно, подумайте дважды, прежде чем сюда зачем-то приехать. Я вас с крючка снимать не собираюсь, а старину Фокси оставьте в покое. И если я услышу, что вы его потревожили в очередной раз, то я засуну вашу жопу под тюрьму графства Тэлбот! Понятно?

Такер, не говоря ни слова, вывел машину со стоянки и медленно двинулся по направлению к Делано, внимательно глядя в зеркало заднего обзора, пока не доехал до границы графства. Он чувствовал себя оскорбленным до глубины души. Ненадолго заглянув в участок, он провел остаток дня в бесцельной езде по городу с папкой, лежащей рядом на сиденье. Он очутился в тупике. Больше идти было некуда.

В среду утром Билли, позаимствовав у одного из своих активистов одномоторную «Сессну», вылетел вместе с Хью Холмсом из Мемориального аэропорта имени Франклина Д. Рузвельта в Уорм-Спрингсе и направился на север штата. Холмс уточнил, что двенадцать членов палаты еще не решили твердо, чью сторону принять, и Билли предстояло переговорить с каждым из них. Поскольку к востоку от Миссисипи Джорджия была самым большим штатом, для такого дела потребовался самолет.

Его беспокоило состояние Холмса. Банкир выглядел усталым и вымотанным, Билли хотелось, чтобы он остался дома и довольствовался телефонными звонками, но Холмс настоял на совместном вылете.

— В свое время меня то и дело просили об одолжениях, — заявил он. — Пора собирать дань. Только не возлагайте на это излишних надежд.

В четверг утром за завтраком Элизабет, подавая Такеру яйца, сказала:

— У тебя скоро отпуск. Я поговорила со своим братом Джоном, живущим в Нью-Йорке; они хотят, чтобы мы приехали к ним погостить. Почему бы нам этого не сделать? Может быть, даже походим по театрам? Тебе надо отдохнуть.

Идея пришлась Такеру по душе. Дойдя до края со своей теорией насчет Фокси и пребывая в состоянии неопределенности, пока не будет разрешен вопрос с Хоссом Спенсом, он полагал, что других срочных дел, требующих его внимания, нет. Кроме того, судя по тому, как развиваются события, жить в Делано ему предстоит недолго. Доверие к нему со стороны местных жителей подорвано из-за газетной публикации о его аресте, и его не покидало ощущение, что Билли не выиграл на выборах из-за него. И если палата проголосует против Билли, то бремя станет невыносимым, даже если суд полностью его оправдает. Он не был уверен, куда именно они отправятся, но им всегда нравился Нью-Йорк, когда бы они туда ни приезжали, вдобавок, возможность раствориться в огромном городе была очень заманчивой. Возможно, там для него нашлась бы работа частного охранника или детектива, а за несколько дней пребывания в городе это удастся выяснить.

— Милая, — произнес он. — Если мистер Холмс и управляющий городским хозяйством не будут возражать против моего ухода в отпуск почти немедленно вслед за подачей уведомления, я бы привел все в порядок прямо сегодня, и вечером мы могли бы вылететь из Атланты.

В участке он передал дела Бартлетту, причем проблем не предвиделось. Холмс выехал из города, а управляющий городским хозяйством не возражал. Он заказал билеты и стал предвкушать перемену обстановки.

— А как насчет пропавших без вести, начальник? — спросил Бартлетт. — Что-нибудь вышло?

— Нет, ничего, — устало проговорил он. — Дело уже прошлое.

— Мне бы хотелось знать, что, по-вашему, было у нас в руках.

— Когда я вернусь, то выложу вам все. А вдруг когда-нибудь что-нибудь проклюнется!

Зазвонил телефон, и Бартлетт взял трубку.

— Это вас, начальник. Джон Хауэлл.

Такер подошел к телефону.

— Как дела, Джон?

— Неплохо, но я просто хотел узнать новости. Не назначили ли дату слушания дела Спенса или вашего?

— Нет. Предполагаю, что к этому вернутся после голосования в палате на будущей неделе. А я как раз беру неделю отпуска. Мы с Элизабет едем в гости к ее брату и его жене в Нью-Йорк. Я страшно устал. Правда.

— Могу себе представить. А что вышло из детективных изысканий по поводу пропавших мальчиков?

— Серединка на половинку. Появился новый материал, зато я попал в тупик. Я дам вам папку, если вы считаете, что из нее можно сделать книгу. По-моему, хватит на целый роман.

— Хотелось бы ее увидеть. Когда вы летите в Нью-Йорк? Можно будет с вами выпить в аэропорту?

— Конечно, почему бы и нет? Давайте встретимся в три часа в верхнем баре. Самолет улетает в четыре тридцать, так что у нас хватит времени поговорить. Папку я возьму с собой, так что сможете снять фотокопии и вернуть ее мне по почте в Делано.

Такер и Элизабет ехали в северном направлении мимо хозяйства Спенса и через Уорм-Спрингс. На границе города Гринвилла за ними пристроилась машина шерифа и следовала чуть ли не вплотную. Такер въехал в город очень медленно, проехал через главную площадь и двинулся в другую сторону. Машина продолжала следовать за ними. Такер не узнал сидевшего за рулем, но видел, что тот говорит по радио. Он ничего не сказал Элизабет, которая к тому же дремала.

На границе графства Коуэта машина развернулась, но ее тут же сменила машина шерифа этого графства. Такер твердо держался сорока пяти миль в час, что было на целых десять миль в час ниже предела установленной скорости. На границе графства Файетт сцена повторилась, а на границе графства Клэйтон произошло то же самое. К тому моменту, как они прибыли в Атлантский аэропорт, рубашка у Такера прилипла к телу, несмотря на открытое окно.

Джон Хауэлл закрыл папку.

— Такер, вам следует обратиться к «федералам».

Такер поставил стакан.

— О чем вы говорите? Это дело находится вне компетенции ФБР.

— Но вполне может оказаться в их компетенции. Это киднэппинг. Вспомните «закон Линдберга».

Такер взглянул на часы. Из-за этого демонстративного наружного наблюдения они прибыли в аэропорт довольно поздно, и Элизабет стояла внизу в очереди за билетами.

— Не знаю, Джон. У меня нет опыта общения с этой организацией, но полагаю, что ФБР не будет заниматься киднэппингом, если об этом не попросят местные власти. Ведь это преступление в равной степени находится в юрисдикции как штатной, так и федеральной. Меня же в данном случае местной властью считать нельзя.

— Но полномочия ФБР этим далеко не исчерпываются, — заметил репортер. — Они откопали один старый закон; его сейчас применяют в Миссисипи и Алабаме в тех случаях, когда совершаются убийства активистов борьбы за гражданские права. Если на месте не выносят обвинительный приговор, дело переходит в федеральную юрисдикцию, как случай лишения гражданина его гражданских прав.

— Читал про это, но каким образом на основании этого закона «федералы» сумеют выдать постановление об обыске? Мне это представляется очень сомнительным.

— Проверить можно только одним способом. Я знаком с одним ответственным сотрудником в управлении ФБР в Атланте. Могу позвонить ему немедленно и получить справку.

— Не знаю, Джон. Может быть, по возвращении из Нью-Йорка?

Журналист вынул из папки самое последнее уведомление об исчезновении.

— Такер, этого мальчишку в последний раз видели во Флориде когда — меньше, чем две недели назад? А в понедельник, как сообщают, он был в Буэнна-Висте. Если он все еще движется на север, он неминуемо попадает в Делано. Сегодня четверг. Такер, если с этим делом связан Фокси, то мальчик, возможно, еще жив. — Хауэлл замолк в ожидании ответа. Такер не произнес ни слова. — Иду и звоню немедленно, — твердо заявил Хауэлл.

— Ладно, — ответил Такер. — А я пойду, посмотрю, как дела у Элизабет. Найдете меня в регистрационном зале авиакомпании «Дельта».

Хауэлл помчался к телефону, а Такер направился к эскалатору, чтобы спуститься вниз. Элизабет была почти у цели. Такер встал рядом с нею, и они медленно продвигались к стойке. Наконец, когда их очередь уже подошла, подбежал запыхавшийся Хауэлл.

— Нас примут немедленно. Он ждет.

Такер задумался.

— Давайте, Такер. Попытка не пытка. Не получится, так вы, по крайней мере, будете чисты перед собственной совестью, так как испробовали все.

Такер обратился к Элизабет:

— Послушай, милая, улетай без меня. Я позвоню тебе — ты ведь будешь у брата — и постараюсь завтра же прилететь. Джон прав. Я обязан это сделать.

Они поцеловались. Такер забрал свой чемодан, и они с Хауэллом вышли из здания аэровокзала.

Они сидели в кабинете агента, ответственного за работу атлантского отделения Федерального Бюро Расследований. Приятель Джона Хауэлла Бен Карр, выслушал рассказ Такера, препроводил их к своему начальнику, и Такеру невольно вспомнилось, как Бобби Патрик отвел его к судье. Он не мог отделаться от ощущения, что Карр просто отсылал его наверх.

Начальник управления ФБР города Атланты Поуп был явно настроен скептически, но приготовился выслушать Такера.

— Итак, вы полагаете, что этот человек убил и укрыл тела, как вы говорите, шестнадцати молодых людей, а если считать сотрудника полиции Баттса, то семнадцати? И эти события охватывают период, ну-ка, прикинем, — и он уставился в потолок, пока производил подсчет в уме, — сорока трех лет?

— Мистер Поуп, — отвечал Такер, — я далек от мысли утверждать, будто все шестнадцать парней погребены где-то в районе местожительства Фандерберка, но географическое распределение мест исчезновения наводит на мысль, что любой из них мог бы оказаться кандидатом на подобную участь. Допустим, что жертвами физически стали только шесть. Достаточно ли шести убийств, чтобы ФБР проявило заинтересованность в этом деле?

— Начальник, — выпалил агент в ответ, — Бюро проявило бы заинтересованность, если бы речь шла даже об одном убийстве, но, если не считать двух трупов, обнаруженных за двадцать лет, не имеется бесспорных доказательств фактов убийств. Все улики носят косвенный характер.

— Но этих улик косвенного характера, я бы сказал, многовато, — заметил Джон Хауэлл, указывая на стопку бюллетеней.

Начальник управления какое-то время не отводил глаз от пачки документов.

— Если я вас правильно понял, среди пропавших без вести нет черных? — уточнил он.

— Нет, — подтвердил Такер.

Тут вмешался Хауэлл:

— Я понимаю, на что вы намекаете, мистер Поуп. Но разве гражданские права нарушаются только у черных? Более того, ведь это только пойдет на пользу делу, если все увидят, что ФБР стоит на страже закона в гораздо более широком смысле, чем только в связи с делами по поводу борцов за гражданское равноправие. Не повысит ли это уровень доверия к правительству с точки зрения применения закона на практике?

— Очень даже может быть? — согласился Поуп. — Послушайте, мне надо кое с кем переговорить на эту тему в Вашингтоне. — Он поглядел на часы. — Сейчас около шести, так что вряд ли я кого-нибудь застану. Но завтра я обязательно свяжусь с вами.

— А ваши полномочия не дают вам права запросить у федерального судьи постановление на обыск? — спросил Такер.

— Откровенно говоря, я бы предпочел заручиться поддержкой наверху, — ответил начальник управления, — думаю, что и вам так будет спокойнее, особенно с учетом случившейся на прошлой неделе неудачи в политическом плане, составным элементом которой был Фандерберк. Кстати, не помешало бы, если бы вы сумели уговорить вице-губернатора Ли позвонить в парочку мест.

Такер покачал головой.

— Нет, это выглядело бы неуместным. Дело не имеет никакого отношения к его служебным функциям, и я не смею просить его вмешиваться в подобную ситуацию.

— Понятно. Свяжусь с вами немедленно, как только что-нибудь выясню.

— Такер, сегодня ночью нам лучше разделить нары в моей домашней кутузке, — заявил Хауэлл. — Мистер Поуп, вот моя карточка. С начальником полиции вы сможете связаться по этому номеру.

Билли и Холмс сидели в гостиной адвоката из небольшого городка Токкоа на севере штата, в горах. Хозяин, Фред Митчелл, разговаривал в возбужденном тоне:

— Билли, ответа я дать не могу. Да, вы, безусловно, выиграли выборы в нашем графстве, но на предварительных выборах оно отдало голос Маллинзу. Мне нельзя забывать об этом. Потом еще это дело с вашим полицейским; я считаю, что вы совершили большую ошибку, в принципе доверив ему этот пост; на меня давят со всех сторон, да тут еще сестра сидит у меня на шее. У нее сын в третий раз убежал из дома, и она считает, что я ему помогаю и прячу его от нее. Она сведет меня с ума. А у меня завтра в суде дело, и я еще не до конца подготовился, так что если вы дадите мне возможность спокойно, без нажима все обдумать, я вам позвоню, как только приму решение. Извините, что не в состоянии дать вам ответ немедленно, но я просто не могу.

Они поднялись и пожали друг другу руки. Билли и Холмс прошли на травяной аэродром, где стояла «Сессна». Следующая посадка — Афины, и Билли хотел попасть туда засветло.

Глава 21

В пятницу, в двенадцать часов дня, Такер сидел на жестком деревянном стуле и ждал, когда начальник управления Поуп кончит говорить по телефону. Все тело у Такера разламывалось на куски. Ночь он провел в маленькой холостяцкой квартирке Хауэлла, на кожаном диване, который оказался слишком мал для его роста и комплекции. Он хотел как можно скорее услышать отказ и улететь в Нью-Йорк. Тем более, Элизабет зарезервировала ему при отлете билет на тот же рейс, только на сегодня. После беспокойной ночи на неудобном диване, когда он, глаз не сомкнув, думал об этом деле, он жаждал как можно скорее со всем покончить.

Поуп положил трубку.

— Все в порядке, — заявил он. — Запрашиваем постановление.

— Фантастика! — воскликнул Джон Хауэлл.

Такер был приятно удивлен, но понимал, что главное впереди.

— Однако, — продолжал Поуп, — надо будет заранее обговорить все подробности предстоящей операции.

— А что вы имеете в виду? — поинтересовался Такер.

— В первую очередь, — произнес Поуп, загибая палец, — на место обыска не будет направлена оперативная группа, которая бы перевернула все это место вверх дном. В Вашингтоне не видят оснований дать санкцию на подобные действия; им представляется — а я обязан сообщить, что вопрос рассматривался вплоть до уровня генерального прокурора, — что имеющиеся в наличии данные дают основания для проведения внешнего осмотра, а поскольку местные органы воздерживаются от выдачи подобных санкций, то такие санкции будут даны на федеральном уровне. Однако, они не предусматривают ведения раскопок на участке, вскрытия полов и иных подобных действий. Мною будут направлены туда Карр и еще один агент, Сазерленд. Если они обнаружат что-либо, что, по их мнению, даст основания запросить санкции на более детальный обыск, вопрос будет доложен мне Карром, и я, проконсультировавшись с Вашингтоном, приму решение, что делать дальше. Понятно?

— Да, — согласился с ним Такер.

— Во-вторых, — проговорил Поуп, загибая еще один палец, — вы, Уоттс, как начальник полиции, можете сопровождать Карра и Сазерленда, будучи в форме, но лишь в качестве наблюдателя. Вам нельзя будет задавать вопросы непосредственно Фандерберку. В случае возникновения необходимости, вопрос следует адресовать Карру или Сазерленду, и по принадлежности он будет задан кем-то из них, если это будет сочтено относящимся к делу. Понятно?

— Понятно.

— В-третьих, — продолжал Поуп, указывая пальцем на Джона Хауэлла. — Он и близко не подойдет к месту, пока не будут обнаружены доказательства совершения преступления. Понятно?

— Минуточку! — вмешался Хауэлл.

— Это является непременным условием обращения за постановлением. Мы не собираемся выступать в роли организаторов «протаскивания» в «Нью-Йорк Таймс» невиновного человека. Если же мы найдем доказательства, достаточные для возбуждения уголовного дела, тогда милости просим.

— Понятно, — заявил Такер.

Поуп взглянул на часы.

— Если вы незамедлительно отправитесь в федеральный суд, то, возможно, сумеете поймать судью во время обеденного перерыва.

Билли и Холмс поздно обедали в отеле «Джорджиэн» в Афинах, когда мальчик-рассыльный позвал Холмса к телефону. Разговор был недолгим.

Холмс грузно уселся за стол.

— Это моя секретарша. Звонил мой друг из федерального суда в Атланте. Полтора часа назад к судье Хендерсону заходили Такер Уоттс и два агента ФБР и получили постановление на обыск у Фокси Фандерберка.

— Что?

— Я же вам рассказывал, что некоторое время назад Такер задавал вопросы относительно Фокси. Об этом даже писали в газетах.

— Да, но почему? Я не виделся с Такером с того самого момента, как вызволил его из тюрьмы, так что не имел даже возможности переговорить с ним. Господи, что он рассчитывает найти у Фокси?

— Не знаю. У меня с ним был разговор на эту тему, но я не интересовался подробностями. Я просто сказал ему, что коль скоро Фокси живет в графстве Тэлбот, надо обращаться к Бобби Патрику, если, конечно, Фокси не натворит чего-нибудь в Делано. Уверен, что он не захотел действовать через Патрика, потому, наверное, и пошел в ФБР, но, клянусь жизнью, понятия не имею, что все это значит.

Билли едва сдержался, чтобы не закрыть лицо руками.

— Силы небесные, ну, почему именно сейчас? Из-за этой газетной шумихи половина жителей штата и, наверное, больше половины членов палаты думают, что из политических соображений я заставил в Делано назначить начальником полиции черного, который ходит и избивает приятных пожилых белых джентльменов.

— По-моему, именно это и думает Митчелл, к которому мы заезжали вчера, да и этот парень, с которым мы беседовали сегодня утром, скорее всего, будет действовать так же, как и тот. Понимаете, Митчелл является ключевой фигурой на севере штата. Его мнение имеет вес.

— Думаю, что нам самое время лететь домой. Надо разобраться, что за чертовщина там происходит.

— Только надо по дороге заглянуть в Мэдисон и повидаться с Вилкинсоном. Он уселся на заборе, а мы, может быть, подтолкнем его в нужную сторону.

Билли сделал в уме расчет времени.

— Ладно, но только быстро. Надо засветло сесть в Уорм-Спрингсе. — Билли положил деньги на стол для официанта. — Мистер Холмс, как вы полагаете, Такер в порядке? Ну, он не сошел с катушек? С Хоссом Спенсом я ему поверил на слово, потому что знаю, что это за тип, но теперь…

Холмс поднялся из-за стола.

— Я думаю, то же самое, что думал с самого начала и что с самого начала думали и вы. Полагаю, что Такер знает, что делает. Если бы мы сейчас были на месте, мы могли бы вмешаться в его действия, но сейчас нас там нет, так что нам следует доверять ему, по крайней мере, в данный момент.

— Вы правы, — сказал Билли, ускоряя шаг, — но надеюсь, что из-за него я… не проиграю эти выборы.

Такер повернул на частную дорогу, ведущую во владения Фокси Фандерберка, и остановился. Федеральные агенты Карр и Сазерленд подъехали к его машине. Такер из Атланты ехал на своей и лишь заехал домой, чтобы переодеться в форму. С ним вместе ехал Джон Хауэлл.

— О'кей, Джон. Теперь я пересаживаюсь к ним. Почему бы вам не вернуться в город и не посидеть у меня в кабинете? Я позвоню немедленно, как только мы что-нибудь обнаружим.

— О, нет! Меня отсюда ничем не вытащишь! — Тут он указал на установленную в машине аппаратуру. — Это полицейская рация?

— Да.

— Если что-нибудь обнаружите, дайте знать в участок и попросите по рации связаться со мной.

— Хорошо, если вам так хочется. Но мы можем провозиться довольно долго. — Такер пересел в машину к агентам, и они поехали вверх. Такер поглядел на часы. Три тридцать. — Перевал уже близко, — сказал Такер сидевшему за рулем Карру, — потом дорога пойдет с пологим уклоном вниз. Прямо к дому. Он обычно не пользуется парадным входом. Заворачивайте за угол на задний двор. — Агент сделал все, как велел Такер. Они бесшумно миновали клумбы и ставший коричневым газон и остановились у черного хода. Ярко пылала осенняя листва на деревьях.

— Приятное местечко! — проговорил Сазерленд.

— Ага, приятное, — согласился Такер.

— Грузовик в гараже, — заметил Карр. — Значит, он дома. Такер, оставайтесь в машине, пока он не отворит дверь. Раз он вас не любит, не стоит его расстраивать, пока мне не удастся предъявить ему постановление.

Карр и Сазерленд вышли из машины, прошли к черному ходу и постучали. Такер наблюдал за тем, как Фокси отворял дверь, а Карр вручал ему постановление. И только тогда он вышел из машины и подошел к черному ходу, где уже находились двое агентов.

— Мистер Фандерберк, — проговорил Карр, — с нами находится начальник полиции Уоттс в качестве наблюдателя, а также лица, оказывающего содействие в процессе обыска.

— Что все это значит? — раздраженно произнес Фокси. — Что вы собираетесь найти? И я не хочу, чтобы в моем доме появлялся этот ниггер.

Но Карр был тверд.

— Мистер Фандерберк, я обязан предупредить вас, что если вы будете сопротивляться проведению обыска, я арестую вас, и вы можете оказаться в тюрьме за неуважение к закону. — И продолжил, уже более примирительным тоном: — Прошу нас понять, сэр, что мы просто хотим исполнить свою работу и оставить вас в покое. Поэтому, пожалуйста, отойдите в сторону и дайте нам пройти в дом.

Фокси почувствовал себя неуверенно и отступил, освобождая путь двоим агентам, по пятам которых следовал Такер. Он еще никогда не был внутри. Первое, на что он обратил внимание, был пол в кухне. И он указал на это Карру:

— Помните, что рассказал Хауэлл?

Карр кивнул.

Фокси обратился к ним:

— Что ж, джентльмены, очевидно, я вам не нужен. Пойду в гостиную, посижу у огонька. Я как раз читал книгу, когда вы заявились сюда.

— Спасибо, сэр, — ответил Карр. — Мы дадим вам знать, если у нас появятся вопросы.

Некоторое время Фокси не сводил с Такера долгого, пронзительного взгляда, но затем повернулся, направился в гостиную и, усевшись в качалку около камина, взял книгу. Такер следил за ним, а затем перевел взгляд на стену, увешанную оружием.

— Не спускайте с него глаз! — посоветовал он Карру.

Карр кивнул.

— Конечно, но он выглядит достаточно безобидно, учитывая преподнесенный ему неприятный сюрприз. Внешне он, безусловно, выглядит так, будто ему нечего скрывать. Такер, почему бы вам не заняться кухней, а мы начнем здесь.

Трое приехавших на обыск разделились и взяли себе каждый по комнате. Почти сразу же Сазерленд обнаружил в спальне, в шкафу полицейскую форму. Он позвал Карра, и вдвоем они занесли ее в гостиную, а Такер наблюдал за ними через дверь.

— Прошу прощения, мистер Фандерберк, — проговорил Карр. — Не могли бы вы объяснить, что означает наличие в вашем доме полицейской формы?

Фокси оторвался от книги.

— Джентльмены, примерно сорок лет назад я должен был получить должность, которую теперь, — он указал на Уоттса, — занимает этот ниггер. Я приобрел форму с учетом будущего назначения, но меня обманули и провели. Не вижу никакой причины сжигать эту форму.

— Спасибо, сэр, мне все понятно, — ответил Карр.

Выйдя в коридор, он натолкнулся на Сазерленда и Уоттса.

— Помните протокол вскрытия по первому убийству? — спросил Такер. — Доктор отметил, что внешние повреждения напоминают по своему характеру последствия полицейского допроса.

Карр кивнул.

— Верно. Все совпадает, но само по себе это ничего не значит. Продолжим.

В доме они провели более часа, заглядывая во все шкафы и ящики, во все кухонные шкафчики и коробки, проверяя низ, верх и тыл всего стоящего в доме. И не нашли ничего. Обыск переместился в гараж и на псарню. Опять безрезультатно. Карр подозвал Сазерленда и Такера.

— Похоже, в этом колодце нет воды. На псарне и в гараже только то, чему там и надлежит быть. Инструменты и хозяйственные принадлежности — самые обычные. Думаю, весь расчет придется строить на последнем исчезновении. Если оно связано с Фандерберком, то дело обстоит так: либо мальчик еще здесь, либо Фандерберк избавился от тела. Тогда вся надежда на то, что обнаружится свежая могила. Это и надо будет искать. Больше нам ничего не остается. — И он указал на большую поляну, простирающуюся за задним двором. — Нам надо проверить каждый квадратный фут голой земли. Даже кудзу не может за несколько дней вырасти на новом участке. По крайней мере, в это время года. Поскольку мы не имеем права копать, не будем обращать внимания на места, поросшие кудзу. Согласны?

Такер согласился, хотя и с неохотой. И они начали проверять фут за футом в поисках свежей или просевшей земли. Заглянули в каждую конуру, но нашли там только собак. Проверили каждый из участков, прилегающих к дому, и не нашли ни малейшего намека на недавно вскопанную землю. Тени стали длинными, свет ноябрьского дня начал тускнеть, а вместе с ним угасали надежды Такера. Он обошел дом и столкнулся с Карром у черного хода. Сазерленд находился в тридцати — сорока футах от них, продираясь сквозь кудзу.

Карр покачал головой.

— Такер, я знаю, как вам все это казалось ясно. Мне тоже, но, за исключением откомандирования сюда отряда, вооруженного ломами и лопатами, не вижу, что еще мы можем сделать.

— Вы правы, — проговорил Такер, — и я вам, ребята, весьма благодарен за все ваши усилия. Мы прискакали сюда на одной ноге, а теперь нам ее ампутируют. — Он знал, что не пройдет и часа, как новости поступят ко всем друзьям Фокси, а через них — к Маллинзу, и к утру на первых страницах газет появятся материалы о том, как черный начальник полиции города Делано, потеряв стыд и совесть, в очередной раз нарушил всякие нормы приличия. Он не представлял себе, что скажет Билли. Ему стало дурно.

Карр постучал в дверь черного хода, и Фокси отворил ее.

— Мистер Фандерберк, — заявил он, — обыск завершен. Нами не найдено ничего, что могло бы указать на вашу причастность к какому бы то ни было преступлению. Хочу извиниться за наше вторжение и поблагодарить вас за оказанное содействие. Больше вас не потревожат.

— Это весьма мило, мистер, — горько процедил Фокси. — А теперь пусть этот ниггер убирается с моей территории!

Такер и Карр отошли от черного хода, и Карр крикнул Сазерленду:

— Пошли, Майк, мы тут все закончили.

Сазерленд махнул рукой и пошел дальше через заросли кудзу, прочь от дома. Карр обратился к Таккеру:

— Поехали, мы вас высадим у вашей машины. Хауэлл, наверное, беспокоится, что с нами случилось.

Со склона холма послышался крик, и двое мужчин повернулись и увидели, как Сазерленд падает лицом вниз и едет под гору, скользя по зеленым побегам.

— Вы в порядке, Майк? — громко спросил Карр. — Держитесь, мы вам сейчас поможем.

Но когда они подоспели, Сазерленд сумел сам встать на ноги.

— Приложились вы здорово, — заявил Карр. — С вами все о'кей?

— Ага, — произнес Сазерленд, отряхиваясь от грязи. И сделал несколько шагов в гору. — Я тут за что-то зацепился. — И стал шарить среди зарослей. — Вот оно. — Такер и Карр подошли поближе, пока он разгребал опавшие листья. Из земли торчал кривой отросток ржавой трубы, прикрытой черной рваной резиной, к нему при помощи петельного кронштейна была прикреплена короткая, изогнутая медная ручка.

— Похоже, кусок старой водопроводной трубы, — сказал Сазерленд. — Куда и откуда, теперь уже неясно.

— Не знаю, что это такое, — отворачиваясь, проговорил Карр. — И мне все равно, я слишком устал. Пошли отсюда.

Сазерленд повернулся, чтобы последовать за ним. А Такер остался на месте, погрузившись в раздумья.

— Зато я знаю, что это такое, — крикнул он. Оба агента остановились и оглянулись. — Это рукоятка мотоциклетного руля.

Позади раздался глухой металлический щелчок. Они обернулись и увидели Фокса Фандерберка, стоящего на самой границе зарослей кудзу не далее, чем в десяти футах от них… В руках у него был двуствольный обрез. Прежде чем раздался выстрел, Такер успел подумать, что с такого расстояния он уложит всех троих.

Джона Хауэлла одолело беспокойство. Он терпеливо ждал в машине почти два часа, и единственным его развлечением был треск полицейской рации. Но теперь становилось по-настоящему холодно, и терпение его иссякло. Тут до него дошло, что рация лишь трещала, но ничего не говорила. Он удивился, неужели полицейский радиообмен до такой степени незначителен, что за два часа никто не вышел в эфир. Он вышел из машины и осмотрелся. Поворот к дому Фандерберка находился на несколько сот ярдов ниже перевала, по ту сторону горы, если считать от Делано. А полицейские рации работают в диапазоне УКВ, не так ли? Значит, дальность действия зависит от мощности передатчика и отсутствия видимых помех по направлению связи. Так может ли полицейская рация принимать сигналы, поступающие с противоположной стороны горы?

Он вернулся в машину, взял микрофон и включил передатчик.

— Алло, штаб полиции города Делано, штаб полиции города Делано, вы меня слышите? Кто-нибудь меня слышит?

Хауэлл переключился на прием. Опять только шорох и треск. Новая попытка также не принесла никаких результатов.

— К чертям собачьим! — выругался он. — Чтоб меня разорвало, если я буду еще ждать!

Он завел мотор и медленно поехал вверх. Черт, да они, наверное, давно пытаются с ним связаться! Не так уж много времени требуется, чтобы что-нибудь найти.

Въехав на перевал, он увидел дом, где в гостиной горел свет, было уютно и мило. Вниз он поехал с выключенным двигателем, а остановился у главного входа. Выйдя из машины, он заглянул в гостиную. В камине горел огонь, торшер был включен, но в доме никого не было. Он заметил, что машины ФБР перед домом нет, и решил, что она находится позади, и в ней кто-нибудь сидит. И стал огибать дом.

Пройдя за угол, он замер. Такер и оба агента-фэбеэровца находились на склоне в тридцати-сорока футах от дома, по самые лодыжки в зарослях кудзу. И смотрели под ноги, что-то внимательно разглядывая. А по направлению к ним шел Фокси Фандерберк, заряжая обрез. Хауэлл услышал щелчок вставших на место стволов обреза.

Трое наверху обернулись, услышав этот звук. До Хауэлла дошло, что сейчас произойдет. Он сложил ладони рупором, набрал воздуха и закричал во всю мочь своих легких: «Эй!» Затем, не желая видеть, что будет дальше, вернулся за дом и прижался к бревнам.

Раздался страшный грохот, и от наружной стены дома отлетели щепки. Затем последовало два или три выстрела, накладываясь друг на друга, так что даже трудно было подсчитать точное их число. Он быстро опустился на локти и колени, прижал голову к земле и высунулся из-за угла. Такер, Карр и Сазерленд находились с оружием в руках в позиции полуприседа, очевидно, только что произведя выстрелы в направлении Фокси. Фокси лежал на спине, извиваясь и пытаясь схватить обрез. Все трое быстро подошли к нему, и Такер ногой отбил оружие в сторону.

Хауэлл вскочил и побежал к ним. Очутившись поближе, он увидел, что у Фокси из раны на груди, заливая землю, хлещет кровь. Казалось, Фокси на какое-то мгновение узнал его, дико поглядел, пытаясь что-то сказать, но не смог и замер. Карр положил пальцы на затылок старика и потряс ему голову. В это время Сазерленд взял фонарик точечного света и направил луч в раскрытые глаза.

— Ничего, — проговорил он.

Такер подошел к черному ходу и прошел внутрь дома. Потрясенный Хауэлл, неспособный задавать даже какие-либо вопросы, проследовал за ним. Войдя в дом, Такер направился в гостиную, где стоял телефон, и набрал номер.

— Бартлетт?.. Говорит начальник. Сделайте следующее. Во-первых, позвоните доктору Тому Мадтеру и спросите, не сможет ли он немедленно подъехать к дому Фокси Фандерберка… Нет, «скорую помощь» вызывать не надо, просто попросите приехать самого доктора. Теперь скажите, сколько человек сидит у вас в тюрьме?.. Отлично. Теперь свяжитесь с заведующим городским хозяйством — если его уже нет на работе, то позвоните ему домой и заявите, что вам потребуются все ломы и лопаты, какие только есть у него на муниципальном складе. Вызовите одну из патрульных машин и попросите кого-нибудь из людей подменить вас, затем заберите всех своих заключенных из камер, поезжайте с ними на склад, возьмите там инструменты и грузовик и на двух машинах отправляйтесь к Фокси Фандерберку. Поняли?.. Отлично. Заберите с собой все фонарики, что есть. А если на складе есть аварийное освещение, везите сюда и прихватите силовой кабель… Неважно, составлю акт, когда приедете. А пока берите людей и везите инвентарь! — Он положил трубку и поглядел на Хауэлла. — Джон, — проговорил он, — я еще не сказал, как я рад вас видеть?

Глава 22

Билли успел приземлиться в аэропорту имени Рузвельта всего за десять минут до наступления темноты. И решил, если только его изберут губернатором, добиться установки на этом маленьком поле башенного прожектора и линии навигационных огней вдоль взлетно-посадочной полосы.

— Поехали сначала ко мне домой, — предложил он Холмсу. — Выпьем оба, а потом попробуем разыскать Такера. Надо взять это дело под контроль. Вам сообщили, что он получил федеральное постановление об обыске у Фокси, а в участке сказали, что он в Нью-Йорке.

Патриция радушно встретила их и налила им по «бурбону». Билли позвонил в участок. У телефона оказался Жиртрест Меррей.

— Меррей, это Билли Ли. Начальник в Нью-Йорке, или где?

— Губернатор, насколько мне известно, он у Фокси Фандерберка, — смущенно отвечал патрульный. — Он звонил сюда примерно сорок пять минут назад и велел Бартлетту позвать к Фокси доктора Мадтера, забрать заключенных из тюрьмы и отправить их туда же с ломами и лопатами. Вот и все, что я знаю. Может быть, вы его поймаете, если позвоните Фокси.

Билли поблагодарил дежурного и повесил трубку.

— Час от часу не легче. Такер, похоже, у Фокси, причем попросил приехать Тома Мадтера и привезти ломы и лопаты.

Схватив телефонную книжку города Делано, он разыскал там номер Фокси и набрал его.

— Знаете, было время, когда я мог наизусть назвать вам номер Фокси, — прищелкнул пальцами Холмс. — И даже когда перешли на автоматический набор, я держал в уме множество номеров. Странно, проходит время, и ты забываешь, что раньше помнил.

Билли с тревогой поглядел на него. Банкир целый день вел разговоры в подобном ключе. Он положил трубку:

— Занято!

Попробовал еще раз набрать номер, но столь же безуспешно. Они молча посидели несколько минут, допили виски, и Билли попробовал дозвониться еще раз.

— Опять занято! Похоже, нам лучше туда поехать самим… И они поднялись. — Мистер Холмс, по правде говоря, вам туда ехать необязательно. Могу подвезти вас домой.

— Нет, такого я пропустить не могу, — заявил Холмс. Выпивка, казалось, вернула его к жизни. — Поехали!

У поворота к дому Фокси их остановил сержант Бадди Бартлетт.

— Извините, губернатор. Я вас сразу и не узнал. — Тут он хлопнул себя по лбу. — А, черт, сэр! Забыл сказать начальнику, что вы его спрашивали. Когда вы звонили сегодня днем, я думал, что он уже уехал в Нью-Йорк.

— Бадди, что здесь происходит? — спросил Билли.

— Я сам, сэр, всего не знаю и объяснить не смогу. Лучше пусть вам все расскажет начальник.

Билли тронулся в гору. И когда он поднялся на перевал и начал спуск, то стало видно, что дом прорисовывается темным силуэтом на фоне ярких огней позади него. Они оставили машину у парадного входа и прошли на задний двор пешком. Билли сразу же заметил Такера и подозвал его.

— Добрый вечер, губернатор. Добрый вечер, мистер Холмс, — поздоровался начальник.

Билли был ошарашен при виде множества огней и толпы людей с лопатами.

— Такер, объясните мне, пожалуйста, что тут творится?

— Пройдите сюда на минуточку, губернатор. — И Такер повел его вверх, через заросли кудзу, которые уже рубили и корчевали специально привезенные люди. Перед кучей трухи и металла он остановился.

— Это мотоцикл?

— Так точно, сэр, — ответил Такер. — Мы нашли Санни Баттса.

Билли и Холмс поглядели на мотоцикл, а затем друг на друга.

Такер жестом пригласил их в дом.

— Если пройдете внутрь, я объясню вам все в деталях.

И он повел их вниз по склону. Когда они проходили через кухонную дверь, говоривший по телефону Джон Хауэлл помахал им рукой. А доктор Том Мадтер сидел и писал за кухонным столом.

— Билли, мистер Холмс, добрый вечер, — проговорил доктор. — Такер, если кто-нибудь выведет из гаража грузовик Фокси, мы сможем положить туда его тело. И потом нам все равно понадобится место, куда сносить останки. Предстоит долгая идентификация.

— Фокси мертв? — и веря, и не веря спросил Билли.

Такер провел их в гостиную и усадил. Раскрыл дело и передал его Билли.

— Разрешите мне, губернатор, начать с самого начала, — заявил он.

Билли вперил взгляд в лежащий перед ним листок бумаги. Даже по прошествии стольких лет он моментально узнал почерк отца.

Билли все еще пытался переварить рассказанное Такером за последние полчаса, как появился человек в запачканном синем костюме. Такер представил его, как специального агента ФБР Карра.

— Такер, — объявил Карр, — мы нашли свежую могилу; никогда не догадаетесь, где. — У Такера дернулись брови. — В гараже, прямо под грузовиком Фандерберка. Если бы мы сразу его выкатили, мы бы ее нашли немедленно. Одному Богу известно, почему он похоронил его именно там. Ставлю два против одного, что это именно мальчик из последнего уведомления.

— Сколько получается всего? — спросил Такер.

— Семь, считая «копа». А мы только начали.

Билли вышел вместе с Холмсом и Такером.

— Губернатор, нам понадобится помощь, — проговорил Такер. — Как вы думаете, можно будет попросить содействия у национальной гвардии?

Билли кивнул.

— Я сейчас же позвоню губернатору штата.

И прошел назад, в дом.

— Эй, начальник! — Такер обернулся. Это был Бобби Патрик. — Эй, я могу быть чем-нибудь полезен?

Такер представил его Бену Карру, который посмотрел на него и сказал:

— Шериф, вы могли бы сменить человека из городской полиции, дежурящего на шоссе. Он нам нужен здесь. Ваша задача просто не пропускать сюда тех, кому тут нечего делать.

— Ага, точно, — произнес Патрик, пятясь из дома и радуясь, что и для него нашлось какое-то служебное поручение.

Карр поглядел на Такера и расхохотался.

— Вот вам шериф, на чье место в ближайшие же выборы будет баллотироваться множество кандидатов, особенно, когда станет известно, что они вместе с судьей графства Тэлбот не захотели провести обыск.

Билли возвратился из дома.

— Губернатор будет звонить командующему силами национальной гвардии в Лагрейндже, который перезвонит вам и предоставит в ваше распоряжение все необходимое. — Он осмотрелся. — Больше мы с мистером Холмсом тут не нужны. Наверное, нам лучше уехать.

— Хорошо, губернатор, я буду держать вас в курсе дела.

— Буду вам очень благодарен. И если я могу вам помочь чем-нибудь еще, звоните без колебаний в любое время.

— Надеюсь, что все необходимое мы получим от национальной гвардии, — ответил Такер. — Мистер Холмс, нам тут понадобятся дополнительных три-четыре телефонных линии. Это можно организовать?

— Конечно, — заявил Холмс. — Все будет сделано в течение часа.

В разговор вступил Джон Хауэлл.

— Билли, эта информация — моя, и я бы был весьма признателен, если в течение суток не будут проинформированы другие органы печати.

Билли окинул взглядом происходящее.

— Само собой, Джон. Судя по размаху операции, мы до этого времени сами не будем еще иметь понятия, каков ее истинный объем, но заранее могу сказать, что я не хотел бы быть тем, кто об этом объявит. Это дело Такера и мистера Карра. — И он обратился к Хью Холмсу. — Почему бы нам не поехать по домам и не дать возможность поработать профессионалам?

— Лучшего не придумаешь, — согласился банкир.

С учетом случившегося, Холмс был необычайно молчалив по пути домой, подумал Билли.

А там, у Фокси, Джон Хауэлл зарядил фотоаппарат и стал расхаживать по всей территории раскопок, снимая все подряд. Он остановился, чтобы сфотографировать пожилого черного, опирающегося на лопату. А тот стал указывать на Такера.

— Этот у нас теперь начальник по-олиции, да-а? — спросил он у Хауэлла.

— Да. Мужик, что надо.

— И всегда б-был.

— Как так?

— А я его знал еще мальчиком, — сказал тот. — Мы в детстве страшно озорничали. Уилли и я.

Хауэлл прервал съемки.

— Вы вместе выросли в Коламбусе?

— Да нет, сэ-эр. Мы выросли прямо тут, в Делано. Папа Уилли работал на папу мистера Билли, когда тот еще был фермером.

Хауэлл внимательно посмотрел на собеседника. Тот выглядел абсолютно трезвым и в здравом уме… Он был из числа заключенных, которых Бартлетт свез сюда с ломами и лопатами. Хауэлл вынул записную книжку.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Меня зовут Уолтер Джонсон, — ответил тот, — но народ прозвал меня «Джонсон-с-Негнущейся-Спиной».

Глава 23

Билли тихо провел субботу дома, ожидая новостей от Такера. Он имел недолгий разговор с Холмсом, и они решили, что в данных обстоятельствах лучше пока воздержаться от телефонных разговоров с членами палаты.

— Это дело Фокси вскоре подомнет под себя все, — заявил Холмс, — и сотрет в порошок все прочее. Не будем плыть против течения.

Во второй половине дня приехал Такер Уоттс и Джон Хауэлл. Оба были вымотаны до предела. Патриция силой заставила их поесть горячего супу, а Билли дал им выпить. Вскоре они уже сидели у камина в кабинете Билла. На улице стал накрапывать дождь.

— Мы там уже почти закончили, и это хорошо, — заговорил Такер, выглядывая в окно. — ФБР направило туда патологоанатома, и они с доктором Мадтером ведут учет останков. Им помогает один антрополог из университета штата Джорджия, который обладает огромным опытом участия в археологических раскопках.

— Сколько? — спросил Билли, заранее страшась ответа.

Такер вынул блокнот и пролистал несколько страниц, делая подсчеты в уме.

— Думаю, что обнаружили уже всех. — Он помолчал и глубоко вздохнул. — Общая цифра составляет сорок три.

Билли заранее ожидал дурных новостей, но подобная цифра его ошеломила. На мгновение к горлу подступила тошнота, но тут же прошла.

Поскольку Билли молчал, Такер продолжил рассказ:

— Мы смогли идентифицировать семерых благодаря закопанным вместе с телами личными вещами. Остальных проверяют по старым спискам пропавших без вести в Атланте. Личность большинства из них, возможно, вообще, не удастся установить.

— Трудно сейчас с уверенностью сказать, как это все началось, но я полагаю, что первой жертвой был именно тот, кого неподалеку от хижины скаутов нашел ваш отец, а тот, из Уэйкросса, кого он обнаружил следующим, был, по-видимому, либо второй, либо третьей жертвой. После этих двух срывов Фокси стал более осторожным и предусмотрительным, и, насколько нам известно, больше никому живым уйти оттуда не удалось.

Билли все еще был не в состоянии что-либо сказать.

— Мы нашли массу соответствующих предметов в потайном шкафчике позади кладовки, где стоят щетки и веники, — наручники, резиновые шланги, в общем, всякую всячину. Мы еще не подключали психолога, но мне представляется, что все началось тогда, когда Фокси подал заявление с просьбой назначить его начальником полиции, но его не назначили. И он решил, что его обвели вокруг пальца. У Фокси была какая-то фиксация сознания на полицейских делах, и он придумывал допросы. Ни одна из его жертв, конечно, не в состоянии была найти ответы на задаваемые им вопросы.

— Носили ли эти преступления сексуальный характер? — смог, наконец, спросить Билли.

— Без всякого сомнения, — заявил Такер. — Поскольку относительно недавней была лишь жертва, найденная в гараже, то только это тело годилось для надежного определения характера предсмертных действий, и проверка установила, что содомия, бесспорно, имела место, но если бы мы знали истину относительно каждой из жертв, то уверен, ответ был бы тем же.

— Родственников уведомили?

— Бартлетт сейчас сидит на телефоне. Боюсь, что в некоторых случаях нам не удастся никого найти. Национальная гвардия предоставила в наше распоряжение специальные мешки для упаковки трупов, и мы их свозим в морг в Атланту. Те, кого не удастся идентифицировать, будут преданы земле как можно скорее. Другие отдадут семьям, как только будут готовы заключения патологоанатома.

— С какими еще проблемами предстоит столкнуться? — поинтересовался Билли.

— Похоже, состояние Фандерберка было весьма внушительным, где-то, по оценке мистера Холмса, порядка миллиона долларов, и, насколько можно судить, у него нет прямых наследников среди живых. По-видимому, против его имущества будет предъявлено множество исков материального характера, и я предполагаю, что большая часть выручки от его реализации пойдет в пользу семей жертв.

— Так и должно быть, — проговорил Билли.

— Похоже, это все. Если появится что-нибудь новенькое, я обязательно сообщу, но сейчас я собираюсь ехать домой и выспаться. Джон отдохнет у меня в гостиной.

Билли обратился к Хауэллу:

— А когда этот материал попадет в газеты, Джон?

— Завтра утром. Само собой, он идет в «Таймс», причем текст и фотографии перепечатает «Конститьюшн». В Нью-Йорк уже отправился курьер с текстом и пленками. Телевизионщики выбросят десант завтра, как только узнают эту историю. На вашем месте я бы заранее заготовил для них заявление.

— Все, что, как мне кажется, я смогу сказать, — это выразить соболезнование и сочувствие семьям жертв, заявить каким это явилось для меня потрясением, и по всем остальным вопросам рекомендовать обращаться к Такеру.

Билли пожал обоим руки и проводил их до двери. Затем вернулся к себе в кабинет и замер в кресле, глядя на огонь в камине.

Когда они отъехали от дома Билли и двинулись по направлению к дому Такера, Джон Хауэлл глубоко вздохнул и заговорил:

— Такер, когда я писал статью для «Санди Мэгэзин», в процессе ее подготовки я съездил в Коламбус и отыскал свидетельство о рождении.

— Да? — заметил Такер и крепче вцепился в руль.

— Естественно, я не стал искать свидетельство о смерти. А если бы я туда вернулся, что бы я обнаружил?

Такер чересчур устал, чтобы продолжать спектакль.

— Вы бы обнаружили, что я умер в восьмилетнем возрасте от скарлатины, — заявил он.

— Настоящий Такер был вашим двоюродным братом?

Такер кивнул.

— Сын дяди Така. Сохранилось свидетельство о рождении. Этого оказалось довольно, чтобы позднее поступить на службу в армию. А в то время я работал в Алабаме на одного издольщика. Двоюродный брат был на два года старше, но я был высокого роста, так что при вербовке проблем не возникло. Дядя Так написал письмо маме, где сообщил, что меня насмерть задавил грузовик в Алабаме. Она его показывала всем, и ей поверили. Так я стал Такером Уоттсом.

— Кому еще это известно?

— Элизабет. Причем я рассказал ей об этом лишь несколько месяцев назад.

— Скажите правду, Такер, Билли об этом знает?

Такер покачал головой.

— Нет, но если вы собираетесь рассказать об этом в газете, я поеду и сейчас же ему обо всем расскажу.

Хауэлл замолчал на некоторое время и стал разглядывать через окошко убегающий пейзаж.

— Нет, я не думаю, что опубликую все это. Ему и так нелегко пришлось: два этапа выборов, голосование в палате в этот вторник. Завтра вы будете пахнуть, как роза, а заодно и Билли, поскольку поддерживал вас. А моя публикация замутила бы воды, заставила бы Билли усомниться в том, что он уже знает. А ведь ему предоставляется шанс пройти весь путь.

— Что, Вашингтон?

Хауэлл кивнул.

— Ага. Я знаю из надежных источников, что он возглавляет список, если Джей-Эф-Кей спустит Джонсона в мусоропровод, а, похоже, это так и будет.

Такер улыбнулся.

— Это уже нечто!

Хауэлл рассмеялся.

— Да, а вам предстоит стать главой ФБР.

— Джон, — проговорил Такер, — я вам благодарен за то, что вы сохранили все это в тайне. Билли заслуживает лучшего.

— Точно. — Хауэлл опять поглядел в окошко на мокрые поля. — Парень, похоже, я репортер, что надо, ага?

Глава 24

Билли не ездил в Атланту на голосование в палате. Джон Хауэлл согласился постоянно быть на проводе, чтобы иметь в любую минуту возможность сообщать в дом под Делано сведения о ходе голосования.

Вскоре после начала заседания палаты Холмсу, находившемуся в доме Билли среди ожидающих результаты голосования, позвонили. Он снял трубку на кухне, а потом вернулся в кабинет Билли.

— Это был Фред Митчелл, — сообщил Холмс небольшому собранию родных и друзей, среди которых были Такер и Элизабет Уоттсы, — член палаты из Токкоа, в северной Джорджии. Билли и я на днях летали к нему. Мальчик, найденный в гараже у Фокси, оказался его племянником, сыном сестры. Она живет во Флориде. — Все собравшиеся так и ахнули. — Он просил меня передать Такеру, до чего он ему благодарен; без него они бы так и не узнали, что случилось с парнишкой. Он также просил передать вам, Билли, что будет голосовать за вас и что ему удалось сагитировать в вашу пользу еще двоих, а, может быть, и троих.

Два часа в палате произносились речи, а в двенадцать дня состоялось голосование. Джон Хауэлл позвонил из капитолия штата и на одном дыхании сообщил результаты.

— Два голоса, губернатор. Вы победили с перевесом в два голоса.

Билли положил трубку и сообщил новости собравшимся. Раздались крики «ура!» и аплодисменты. Сразу же зазвонил телефон. Трубку сняла Патриция.

— Это Белый Дом, — произнесла она.

— Попроси их подождать минутку, — проговорил он и обратился к собравшимся. — Прежде, чем я скажу им, до чего я рад, я хочу сказать вам, до чего я рад и до чего от всей души благодарен каждому из вас. Вы так помогли мне, что я обещаю: вы можете у меня просить что угодно и когда угодно.

Он попытался сказать что-нибудь еще, но не смог. Вместо этого подошел к телефону, поговорил несколько минут и вернулся к собравшимся, которые с нетерпением ждали его.

— Он поздравляет нас всех, а особо Такера. Он в этом месяце собирается съездить в Техас, а по возвращении будет ждать меня для разговора.

Той же ночью, в поздний час Хью Холмс сидел у себя в кабинете и грустно потягивал из рюмки бренди. У него внезапно появилось чувство, будто чему-то пришел конец, а, может быть, всему. Прошло пятьдесят четыре года с той поры, как он впервые ступил на землю, ставшую городом Делано, и с той поры в его жизни не было даже минуты, которая не была бы наполнена смыслом и целью. Теперь не было ни смысла, ни цели, и не для чего было играть ведущую роль.

Для Билла он сделал все, что мог. Все, что мог, он сделал для города. А теперь Делано, куда он вложил всю свою индивидуальность и изобретательность, станет синонимом извращений и смерти. Кто бы впредь ни заговорил о городе, будет ассоциировать его с тем, что в нем случилось. Он почувствовал боль в груди, которая быстро распространилась на левую руку. Эта боль была ему знакома; не так давно он ее испытал. На уровне локтя находился телефон; помощь была доступна — если ее захотеть. Боль усилилась; рюмка с бренди выпала из сжатых пальцев.

Оставалось ждать. Боль либо заберет его с собой, либо покинет тело. И он действительно не знал, что же предпочтительней.