Полицейские собаки в Генте [современная орфография]

(В гостях у г. Van Wesemael)

Летом 1907 года мне удалось посетить интереснейший в настоящее время для каждого полицейского деятеля бельгийский город Гент[1]), столь прославившийся первою в Европе организацией регулярной службы «полицейских собак». Имя начальника полиции этого города, почтенного г. Ван Веземаэль (M-r Van Wesemael, commissaire de police en chef de la Ville de Gand), которому принадлежит инициатива и честь первого практического применения собак к правильной постовой службе, столь теперь популярно, что отныне эта древняя столица восточной Фландрии привлекает к себе не только ученых и инженеров, но истинно преданные трудному делу охранения общей и имущественной безопасности своих сограждан полицейские деятели всех государств постоянно наезжают сюда, дабы воочию убедиться, что все сообщаемое специальными изданиями и ежедневною прессой о полицейских собаках не какие-либо теоретические рассуждения, а действительно живое дело и является вполне осуществимым необходимым нововведением в каждой современной организации полицейской службы.

Побывав в Берлине, Дрездене, Вене, Мюнхене и в Швейцарских кантонах, ознакомившись с устроенным впервые весною 1907 года в Париже питомником полицейских собак (в предместьи Neilly), где ко времени моего посещения успели завести лишь 8 молодых псов, да и те оказались еще в периоде обучения, я повсюду получал одно и тоже указание: «поезжайте в Гент к г. Van Wesemael — только там увидите настоящую, не показную, а практическую организацию службы полицейских собак».

В жаркий июльский полдень я покинул Париж и после 6-ти часового переезда в тесных и трясских французских вагонах был уже в центре благоустроенной и процветающей Бельгии, представляющей теперь такой заметный контраст с увядающей и постепенно вымирающей соседнею Францией.

Вот и Гент с его оранжереей и массою цветов внутри вокзала, с оригинальными улицами и зданиями средневековой архитектуры и с совершенно непонятным мне фламандским языком местных жителей, на котором здесь объясняются между собою и пассажиры, и железнодорожные служащие, и полицейские.

Начинались сумерки и на готической башне старинного собора уже пробило восемь, когда я добрался до центральной части города; но нетерпение скорее посмотреть то, что так влекло меня в Гент, побуждало принять «экстренные меры», дабы в тот-же вечер увидать где-нибудь на посту хоть одну собаку!

Вот серединою улицы медленным шагом выступает городовой в мундире, кепи и с саблей, так напоминающими форму городовых Парижской полиции времен монархии, когда там они назывались еще «сержантами» (sergent de ville), а не «стражами мира» (gardiens de la paix), как их величают в современной республике.

Подхожу, называю себя, объясняю цель своего приезда. Городовой в высшей степени внимательно слушает, приветливо на меня смотрит и объяснив, что совершает служебный обход, порученных его надзору улиц, просит следовать за собой и, охотно отвечая по пути на мои расспросы, выражает полную готовность помочь мне не только добраться до полицейского управления, но провести и к «полицейским собакам». Доведя меня до площади ратуши, мой любезный спутник объясняет, что через 1/4 часа, закончив свое патрулирование по прилегающим переулкам, он возвратится и проводит меня прямо к «центральному посту» и собачнику гентской «четвероногой стражи»… Уже стемнело, когда возвратившийся мой проводник ввел меня в помещение «центрального поста», так мало похожего на наши «участки», «части» и т. п. полицейские канцелярии: это род полицейской гауптвахты, служащей сборным местом для дежурных по городу полицейских офицеров и бригадиров (надзирателей), которые обязаны здесь находиться все свободное от обходов время дня и ночи вместе с очередным нарядом находящихся в полной готовности стражников центрального резерва.

Представившись старшему офицеру, я тотчас же услышал разговор по телефону по фламандски, по тону которого мог понять только, что обо мне кому то докладывают, а затем тот-же офицер объявил мне и ответ: главный коммиссар живет на даче и очень извиняется, что лишен возможности сегодня-же вечером показать постовую службу собак, но просит меня завтра к 9 ч. утра в свое управление и с удовольствием удовлетворит мою любознательность.

Был уже 10-й час вечера и я решил направиться к себе в отель, но, благодаря любезности полицейских офицеров и при содействии все того же уже непокидавшего меня городового получил возможность тотчас-же взглянуть на вечерний выход собак на постовую службу из «центрального собачника».

Все «полицейские собаки» гентской полиции помещаются в общей центральной собачьей казарме где каждый пес имеет отдельную благоустроенную конуру, общую кухню, ванны, душ для купанья и лазарет со специальной аптечкой. Службу они несут только ночью, от 10 ч. вечера до 6 утра, и мы пришли к собачнику в тот момент когда заведывающий им бригадир (Brigadier honoraire surveillant des chiens policiers), производил перекличку явившимся за своими псами со всех концов города стражникам, а помощница этого смотрителя — его жена нарезала машиной и раздавала каждому стражнику порцию особой выпечки собачьего хлеба, которую они берут на ночь для своих псов.

Зная свой час отправления на постовую службу, верные псы рвались через железные решетки своих клеток и наполняли небольшой дворик оглушительным лаем, давая знать всему городу, что «четвероногая гентская стража» выступает в поход. Щелкают отпираемые запоры собачника и с радостным визгом каждый пес бросается к своему стражнику, которого буквально заключает в объятия крепкими лапами, но тотчас же хозяин одевает ему массивный, почти непроницаемый особой системы каучуковый намордник берет его на короткий ремень и пара за парой стражники со своими «помощниками и защитниками» расходятся по всему городу. Лай затихает, гостеприимный смотритель г. де-Мейер вместе с женой показывают мне опустевший собачник, но подробный осмотр я откладываю до завтра, под руководством самого г. Ван-Веземаэль.

Ровно в 9 часов утра на другой день я был в служебном кабинете главного коммиссара и после двух-трех официальных фраз взаимного представления разговор наш принял задушевный характер дружеской беседы влюбленных в свою профессию полицейских деятелей.

С чисто-французскою живостью и изяществом речи почтенный г. Ван-Веземаель посвятил меня не только во все мельчайшие детали организации службы и дрессировки «полицейских собак», но рассказал так много интересного из своей 35-летней полицейской практики, что беседа наша превратилась в целую лекцию о современной бельгийской полиции, которую, все более воодушевляясь, так увлекательно излагал, отвечая на редкие мои вопросы, этот заслуженный представитель бельгийской стражи безопасности.

В лице г. Ван-Веземаель я встретил прежде всего редкого практика полицейского дела, начавшего службу в Гентской полиции с низших должностей и теперь, накануне 35 летнего своего юбилея, занимающего уже в течение 15 лет высший пост начальника этой полиции, всецело обязанной блестящим своим состоянием его трудам и таланту: он ее и организовал и довел до высокого, по местным условиям, совершенства. Многое услышал я о тех затруднениях и недоверии, которые пришлось преодолеть этому партизану нового дела, встреченного вначале, как и всякое проявление инициативы или нововведение — довольно холодно и вызвавшего даже иронические отзывы прессы.

Но первый же год (1899) официального служебного применения сторожевых собак, принес такие удачные результаты, что городской голова (бургомистр), которому подчинена полиция в Генте, разрешил дальнейшее развитие организации службы полицейских собак, предоставив г. Ван-Веземаэль все необходимые средства, и в настоящее время число несущих регулярную службу собак доведено до 40, при чем для всей этой команды «четвероногой стражи» заканчивается постройкой великолепно оборудованный новый центральный собачник.

С восторженным вниманием слушал я вдохновенную речь этого редкого знатока и фанатика полицейского дела, развивавшего передо мною основные положения организации бельгийской полиции, знакомившего со своими докладами и инструкциями, тотчас-же вручая мне «на память» наиболее заинтересовавшие меня экземпляры.

Устройство гентской полиции особенно вам интересно: она всецело подчинена здесь городскому общественному управлению, от которого зависит определение и увольнение всех высших и низших ее чинов. А между тем и эта «муниципальная полиция» является почти совершенным и поучительным для нас образцом современной полицейской организации, так напоминающей давно мне знакомые полиции Франции, Германии, Австрии и других государств. Различаясь между собою лишь некоторыми деталями, все эти западно-европейские полицейские организации имеют одну общую основную черту, издавна указывающую нам на «корень зла», на главнейшую причину векового неустройства нашей российской полиции: уже целое столетие полиция на Западе прежде всего «полицейская стража, полиция безопасности», у нас же еще до сих пор, в переживаемую эпоху небывалых злодеяний — даже у наиболее сильных по своему составу столичных полиций — 4/5 времени и труда все еще отнято исполнением канцелярско-бумажных функций, обязанностями податной инспекции, судебных рассыльных, санитарной полиции и т. п.

Вот почему, при каждом соприкосновении с западно-европейской полицией, невольно видишь, что стоит принять любую из современных ее организаций — этот коренной наш недостаток тотчас отойдет в область преданий и преданные как нигде в мире своему Государю и родине наши полицейские чины, освобожденные от вековых пут «канцелярии», «санитарии» да «благоустройства» — сумеют поставить дело ограждения государственной и общей безопасности населения на должную высоту…

Впрочем теперь, накануне полицейской реформы, эти мои гентские впечатления являются уже «общим местом», но можно-ли воздержаться от его повторения, когда, входя в сношения с полицией соседних государств, изо дня в день следя за ее деятельностью — убеждаешься, что это «общее место» все еще страшно больное наше место — требующая быстрейших и радикальных мер — самая главная язва нашей полицейской организации.

Несомненно многое, рассказанное мне г. Ван-Веземаэль об организации и деятельности вверенной ему «муниципальной полицейской стражи», составляющей, кстати, отдельный батальон и выступающей на торжествах и парадах в военном строю со знаменем и главным коммисаром на коне впереди, — представляет живой интерес, но все это, равно как и содержание его любопытных докладов и инструкций — надеюсь изложить впоследствии, а теперь, возвращаясь к главному предмету нашей беседы, привожу прежде всего в подлиннике тот исторический отныне рапорт начальника гентской полиции, который был первым официальным документом, положившим начало правильной организации службы полицейских собак.

Копия рапорта начальника полиции в г. Гент (Бельгия) бургомистру этого города, от 13 Декабря 1899 года, о первых опытах организации ночной службы сторожевых полицейских собак.

Выражая полную готовность показать свою «четвероногую стражу», г. Ван Веземаель прежде всего высказал, что он не признает тех показных упражнений, того «собачьего цирка», которыми так заинтересовывают публику и особенно газетных репортеров полицейские власти прочих европейских городов, не исключая Парижа, вследствие чего это серьезное служебное дело подчас принимает рекламный характер спорта и даже модного развлечения скучающей на курортах публики. Такого рода именно и было объявленное в июле 1907 года международное состязание в небольшом французском городке Vittel, отчет о котором был напечатан в газетах и куда я также стремился, но не попал, благодаря авторитетному разъяснению г. Van Wesemael об истинном значении подобных показных состязаний.

Поэтому каждому желающему серьезно ознакомиться с практическою постановкою охраны безопасности вверенного попечению гентской полиции населения, — г. Van Wesemael предлагает посвятить целую ночь, так как иначе, как на постах, он никаких маневров своих собак не показывает, а службу они несут только ночью.

В половине десятого вечером к подъезду Hotel de la Poste, где я остановился, подкатила карета начальника полиции, заехавшего за мною в сопровождении своего секретаря. Оставалось лишь последовать любезному приглашению и мы втроем отправились в объезд города на всю ночь. Первый наш визит был в центральный собачник. Здесь все принарядилось, смотритель его г. Де-Мейер был в новом мундире, явившиеся за собаками стражники стояли в строю и выпускаемые по очереди из клеток псы, казалось, сознавали торжественность этой минуты: ведь их — гордость и главную теперь достопримечательность Гента, — сам г. Ван Веземаель демонстрирует иностранному гостю с далекого русского севера! Стражники отдали честь, главный коммисар приподнял в ответ свой цилиндр, и, хотя не было того раскатистого ответа на приветствие начальства, которым отличаются наши русские команды, но едва открыли первую клетку — как вся стая овчарок залилась, по-вчерашнему, не менее раскатистым пронзительным визгом и лаем, под аккомпанимент которого мы наскоро осмотрели весь собачник, начиная с металлических клеток на дворе, где и в холод и в зной проводят «свободное от службы время» собаки, до скромной квартиры в 2 комнатки смотрителя, при чем г-жа Де-Мейер заботливо напомнила г. Ван Веземаель, что нужно поделиться с любознательным иностранцем и радостным в собачнике событием: ощенилась сука овчарка и попечительная смотрительница с видимым удовольствием показывала нам окруженную своими приплодом одну из старослужащих сторожевых собак.

Стражники с собаками уже разошлись, спешим и мы на посты, тем более, что путь нам предстоит на далекие окраины города. Дорогою г. Ван Веземаель дополняет свою утреннюю лекцию, и мало по малу я усваиваю весь, так сказать, катехизис этой отрасли полицейской службы, основные положения которого приняты теперь всеми применяющими сторожевых и защитных собак полицейскими учреждениями. Хотя многое из этого «катехизиса» излагалось в приведенных в моей брошюре «Полицейские собаки» (выпуск 1) выдержках из иностранных журналов, но полагаю не лишним вкратце здесь указать, в чем по мнению г. Van Wesemael заключается главный залог успеха — «ключ» к дрессировке полицейских собак. Прежде всего — собака, предназначаемая к полицейской службы, должна быть выбрана по возможности, из числа таких, предки которой несли подобную сторожевую службу, и из наиболее пригодной для этой цели породы, ибо влияние наследственности в развитии специальных качеств собак — огромное. Такою общепринятою наилучшею породою для полицейской службы в Западной Европе считается овчарка (немецкая и бельгийская разновидность этой расы в особенности), эрдель-терриер и доберман-пинчер.

Но какими бы природными родовыми и наследственными качествами собака ни обладала — необходимо соответствующее ее воспитание и специальная выучка, дрессировка. Все старание при воспитании полицейской собаки направляется к тому, чтобы сделать ее необщительной: она не должна признавать положительно никого, кроме своего учителя и того стражника, которого она сопровождает на службе.

С тою же целью, как бы ни было велико число употребляемых на службе в каком-либо учреждении собак — каждая должна иметь свою изолированную от других конуру и в этом собачнике псы не должны видеть никого, кроме приставленного для ухода за ними смотрителя и служащего, который дает им корм.

Выпускать их из конуры следует не иначе, как для немедленного отправления на службу вместе со своим стражником, который тотчас-же берет пса на короткий ремень и одевает ему намордник, а по окончании службы, без всякого отвлечения чем либо посторонним — собака приводится стражником в центральный собачник и немедленно запирается в конуру.

Стражникам строго воспрещается дозволять своим собакам ласкаться к кому бы то ни было, а равно допускать, чтобы кто бы то ни было их гладил или давал им съестное.

Полицейская собака должна быть приучена видеть в каждом человеке, кроме своего постоянного сторожа при собачнике — врага, а потому всякое новое лицо должно вызывать в ней злобу и ярость.

Все это достигается сосредоточением полицейских собак в одном общем центральном собачнике, где они действительно не видят вне службы никого, кроме смотрителя, его жены и своих стражников; изоляция же по отдельным конурам способствует выработке необходимого для защитной службы характера и в особенности развитию столь важной для них злобности, а это самое главное качество сторожевой полицейской собаки.

Остальное достигается уже дрессировкой, главная цель которой — довести собаку до безусловного пассивного повиновения: в любой момент она должна исполнять всякое приказание своего стражника и не только по его голосу, но и по малейшему знаку пальцем; в то же время она должна оставаться совершенно равнодушной к каким-бы то ни было звукам и действиям посторонних лиц, не обращая никакого внимания и никогда не отвлекаясь от исполнения приказания и послушного следования за своим хозяином положительно ничем из происходящего кругом, будь это в поле, в лесу, на улице или в доме.

Чтобы выработать в собаке такие качества, необходимо обращаться с нею мягко, отнюдь не позволять себе напрасных окриков и никогда ее не бить, но в то же время строго наказывать малейшее проявление непослушания или своевольства, и несравненно лучшею мерою исправления, чем побои, служит привязывание ее на цепь и лишение свободы запиранием в конуру.

Так, напр., если пес становится настолько самоуверенным в своих силах, что начинает принимать угрожающий вид в отношении своего воспитателя, самое верное педагогическое средство его исправления — это немедленно одеть ему намордник, крепко привязать его на цепь достаточно продолжительное время, пока он не только не успокоится, но вполне почувствует всю тяжесть своей провинности. Когда же наказанный совершенно успокоится, тогда следует немедленно его освободить, позвать к себе, слегка приласкать и, если пес ведет себя снова послушно — дать ему немного лакомства — кусочек печенки или сахару.

Вообще главное в дрессировке — отнюдь не проявлять ни малейшей жестокости или не нужной суровости. Чтобы воспитать в собаке верного своего защитника и слугу — необходимо, чтобы пес не только уважал своего хозяина, но и любил, был ему предан до самопожертвования, что достигается исключительно нормальным воспитанием и мягким обращением.

«Вот весь секрет нашей дрессировки, и главные требования, предъявляемые мною к стражникам, имеющим в своем распоряжении собак».

«Никаких особых непреодолимых трудностей специальная выучка собак не представляет, и вполне доступна каждому стражнику, от которого и требуется, чтобы он прежде всего знал все основные правила дрессировки и сам воспитывал и обучал несущую с ним неразлучно службу собаку».

А самое главное в дрессировке — «настойчивость и терпение!» — закончил свои объяснения г. Ван Веземаель, когда мы подъехали к обширному пустырю на окраине города, где находился один из наиболее удаленных ночных постов.

Вскоре, при бледном свете луны, показался на дороге рыскающий сторожевой пес, а за ним и силуэт совершающего свой обход стражника.

Следом за нами явились и контролирующий ночью посты районный бригадир с 2-мя стражниками в штатском платье. Секретарь главного коммисара дал им несколько указаний и «маневры» начались…

Проделав несколько показных опытов обыскивания местности, при чем собака быстро находила в темноте и приносила к ногам своего стражника спрятанные по сторонам дороги и под кустами и разными местными предметами положительно все, начиная от платков, кошельков, палок, до оружия и др. металлических вещей. Переодетые в штатское стражники проделали примерное нападение на своего товарища Надо было видеть, с какою яростью верный пес бросался на защиту хозяина, и если бы не массивный намордник, плохо пришлось бы мнимым бродягам, осмелившимся всего лишь приблизиться с угрожающим видом к охранителю порядка!.. Когда же нападающие замахивались палками, то эта плюгавая на вид овчарка прыгала на них с такою силой и, не будучи в состоянии хватить зубами — так била их по чем ни попало концом своего намордника, что через 2–3 минуты нападающие просили о прекращении опыта. Дав им передохнуть, возобновили опять нападение и на этот раз, на пронзительный лай защищающего своего хозяина пса, послышался сначала отдаленный лай, а через несколько минут показались с разных сторон стремглав летящие псы соседних постов, спущенные стражниками на выручку по донесшемуся очевидно до них тревожному лаю отбивающейся от бродяг собаки нашего поста.

Секретарь г. Ван Веземаель высказал сожаление, что они не могут сделать действительной облавы на бродяг при помощи собак, ибо теперь этих двуногих хищников даже в глухих предместьях Гента становится все меньше и меньше, а заслышав первые же сигналы призывного рожка и собачий лай, каждый такой «безработный» поспешно уносит свои ноги на несколько километров от проклинаемых ими псов. Поэтому пришлось ограничиться примерным обходом и мы все двинулись за 2-мя стражниками, шагов на 10 впереди которых все время «освещали местность» их неразлучные четвероногие спутники.

В стороне от дороги показался какой-то силуэт, стражник подает команду и собака уже около блуждающего в кустах подозрительного субъекта, но она еще в наморднике и пока ограничивается одним злобным лаем, при первых звуках которого стражник кричит «стой», и горе бродяге, если он не остановится по первому же требованию! Стоит ему только ускорить шаги, как пес будет отозван рожком, но лишь для того, чтобы освободить его от намордника, а затем, по команде «аттака», он вновь бросается вслед за бродягой и последнему остается лишь немедленно кричать о пощаде или спасаться на дерево, на высокий забор. Но и это плохая защита: все собаки прыгают выше сажени и уж с дерева или хотя-бы с крыши обратно преследуемому слезть безнаказанно не удастся. Скоро мы набрали целый транспорт таких импровизированных бродяг, заранее спрятанных по разным канавам, в кустах и даже сидевших довольно высоко на деревьях. Всех задержанных тотчас-же построили в колонну и под конвоем созванных с соседних постов еще 2-х собак стражник повел их в ближайший пост, при чем псы — конвоиры в удивительном порядке и с сосредоточенным видом настоящих конвойных выступали по обе стороны транспорта прижавшихся друг к другу и не смеющих сделать ни одного подозрительного движения арестантов. Этот маневр явился новым доказательством справедливости утверждений г. Ван Веземаель о том, что 1 дрессированная собака заменяет даже при конвойной службе 3-х городовых. Скоро пришлось убедиться в справедливости тех-же соображений и в отношении постовой службы: мы приближались к обширнейшему кладбищу, охрана которого в настоящее время поручена 1 стражнику с собакой вместо 6 сторожей, охранявших его до введения собак и безуспешно боровшихся с постоянными ограблениями ценных памятников и склепов. Это обширнейшее в Генте католическое кладбище находится на глухой окраине города, занимает несколько квадратных километров и за последние годы сделалось излюбленным местом воровских операций профессиональных грабителей могил, которые, под покровом ночной темноты, прятались среди десятков тысяч монументов и безнаказанно крали более ценные части памятников чуть не каждую ночь, несмотря на то, что состав охранявших кладбище стражников усиливали по ночам даже до 8 человек. Но стоило завести 1 дрессированную собаку — как немедленно последовало несколько удачных задержаний громил и с той поры на кладбище их и след простыл, а для охраны его оказалось достаточным лишь одного стражника с собакой. Да и этот страж частенько спокойно пребывает у главного входа, время от времени посылая собаку на разведки всякого подозрительного шороха или шума. В нашем присутствии были посланы в самые отдаленные части кладбища мнимые воры и, несмотря на наступившую непроглядную темь — собака не пропустила ни одного подозрительного явления. Как только доносился какой либо подозрительный звук, в роде хотя бы легкого постукивания о камень или метал, даже отдаленного кашля, чирканья спичкой или шагов крадущегося по дорожке постороннего человека, сторожевая собака тотчас-же, по собственной инициативе, уже рыскала среди могил, не говоря уже о том незаменимом содействии стражнику во время обхода кладбища, которое пес оказывал, немедленно открывая притаившихся где-либо между могилами людей, присутствие которых не только ночью, но даже и днем стражник может обнаружить с большим трудом…

На кладбище прибыли 2 агента на велосипедах и конвоируемый ими наш экипаж повернул к ближайшему предместью, где нас ожидали целые маневры с «аттаками», стрельбой и преследованием бегущего «неприятеля» в лице, разумеется, все тех-же переодетых агентов. Карета наша останавливается на набережной какого-то канала, шириною с петербургскую Мойку, с довольно крутыми и высокими берегами. Появляется совершающий свой обход стражник с собакой и один из велосипедистов, привязав через плечо мешок, направляется на своей машине вдоль набережной. Стражник подает команду аттаки, но не освобождая собаки от намордника, и не успел велосипедист миновать 2-х трех фонарей, как был настигнут стремглав летящей овчаркой, которая, вопреки моего ожидания, не старалась схватить его за болтавшийся мешок или, по обычаю наших дворняжек, за панталоны, а, забегая сбоку переднего колеса, стала давать такие толчки прямо в колесо концом своего массивного намордника, что через несколько секунд велосипедист вместе со своею машиной был уже на земле. Оказывается полицейские собаки здесь дрессированы так, чтобы при преследовании велосипедистов их отнюдь не хватать, ибо тогда вор может отделаться лишь клочками своей одежды, а непременно свалить велосипед ударами намордником в переднее колесо.

На смену побежденного выступил другой велосипедист, вооруженный на этот раз револьвером. Но тщетно он старался напугать преследовавшего его пса, стреляя в него почти в упор — скоро магазин был израсходован, а затем и велосипедисту пришлось просить пощады. Открытая нами пальба привлекла внимание мирных граждан этого квартала, которые повысыпали из домов, но не только не слышалось каких-либо протестов на нарушение их покоя, но все с видимым удовольствием созерцали, как их главный коммиссар показывает иностранцу действительно замечательную дрессировку охраняющих теперь ночную безопасность гентского населения полицейских собак.

Вскоре появились с разных сторон привлеченные выстрелами стражники соседних постов со своими собаками, стрельба возобновилась и продолжалась до тех пор, пока не были испытаны все 6 собак, собранных в этом месте. Нельзя было не восхищаться отвагою этих самоотверженных псов, бросавшихся на мнимых злоумышленников не взирая на непрерывную стрельбу в упор, буквально в самый нос собаки! Напротив, чем чаще повторялись выстрелы, тем в большую ярость приходили псы, стараясь схватить стреляющего за руку, за самый револьвер и револьверы неоднократно вылетали из рук мнимых злоумышленников.

Вообще «аттака» полицейских собак оказывалась настолько энергичною, что одетые в специальные костюмы с толстым слоем ваты агенты не выносили более 5 минут нападения овчарок — до того чувствительно били они своими намордниками, прыгая на преследуемого и стараясь схватить его сзади за шею. Особенно-же эфектно было неоднократно повторявшееся со всеми собаками упражнение в прекращении аттаки по команде или по сигналу рожком, который подавался в тот самый момент, когда разъяренные псы уже настигали преследуемого. Вот, вот они готовы его схватить — но прерывистый звук рожка и моментально собаки поворачивают назад, при чем поворот этот делают по инстинкту настолько быстро, что нередко перевертываются через голову, падают и затем стремглав бросаются по прямой линии туда, откуда слышится повелительный сигнал на рожке.

На противоположном берегу канала слышны пьяные голоса, нескладное пение — это двое ночных дебоширов нарушают тишину и покой мирных жителей. На встречу им идет стражник, призывает к порядку — но бродяги вступают с ним в пререкания, а затем бросаются на него с палками. Верный пес приходит на защиту своего хозяина, который дает тревожный сигнал на рожке. Услышав сигнал, собака с нашего берега стрелой бросается по обрыву в канал — она в воде, и мы видим лишь темный силуэт быстро переплывающего реку пса, который через несколько секунд уже взлетает по высокому обрыву на противоположный берег и с яростью присоединяется к своему коллеге, успевшему повиснуть на спине одного из бродяг. Еще несколько мгновений — буяны укрощены, а блестяще выручивший своего соседа пес вплавь возвращается к своему стражнику и в награду получает кусов хлеба из рук самого г. Ван Веземаель. Был 3-й час утра на исходе, когда мы добрались с непрерывными, так сказать, «подвижными маневрами» до отдаленнейших постов на другом конце города, где вновь воспроизвели настоящее сражение с «бродягами». На этот раз нам было демонстрировано «уличное происшествие» иного характера. Через большую площадь возвращаются домой две женщины-работницы. Их окружают трое грабителей. Женщины поднимают крик, на который с разных сторон слетаются 3 овчарки, тотчас-же аттакующие не женщин, а именно бродяг, которые разбегаются в разные стороны, но за каждым пускается по собаке и хотя один успевает проскользнуть в незапертый подъезд одного дома, но умный пес остается. Обежав вокруг здания — с лаем караулит выход из него до тех пор, пока не появляется подоспевший стражник, с которым собака исчезает внутрь дома и скоро возвращается с извлеченным ими с чердака грабителем. Одного за другим приводят стражники и остальных грабителей, из которых один, спасаясь от преследовавшего его пса, взобрался на высокий уличный фонарь, где собака все время его держала, пока призываемый к фонарю громким лаем стражник не освободил его от опасности быть искусанным разъяренной овчаркой, которая, не будучи в состоянии достать своего врага — при малейшем его движении с визгом прыгала на высоту до 1 1/2 сажен.

Маневры окончились. Мы обошли до 20-ти постов и видели «работу» более 1/2 всей гентской четвероногой стражи и нельзя было не согласиться с высказанным почтенным г. Ван Веземаель, что только на месте, при условиях действительной постовой службы, можно судить о том выдающемся значении, которое имеет правильная постановка применения собак к сторожевой полицейской службе. Мне оставалось вместе с благодарностью выразить гостеприимному начальнику гентской полиции мое восхищение всем мною виденным и высказать, что для осуществления подобной организации ночной сторожевой службы полицейских собак необходимо прежде всего создать такую образцовую полицию безопасности, какою является руководимая г. Ван Веземаель гентская полицейская стража.

«Merci, monsieur», ответил на мои восторженные похвалы Главный Коммисар, «но если вверенная мне полиция сумела заслужить такое лестное название образцовой, то прежде всего потому, что полиция наша — полиция здравого смысла (parce qu’elle est une police logique), и я убежден, что отнюдь не недостаток численного состава, но исключительно отсутствие совершенных методов борьбы с преступностью, недостаточность надлежащего приспособления организации полицейской стражи к местным условиям — служат причиною прискорбного положения многих городов, страдающих, начиная с Парижа, необыкновенным развитием ночного бродяжничества, доходящего до настоящей „ночной анархии“ и террора мирных граждан целыми шайками различных „апашей“ и других „бродяг — грабителей“».

— «Когда 12 лет тому назад я принял в свое заведывание гентскую полицию — в Генте грабили и убивали почти каждую ночь и, главным образом, потому, что чины гентской полиции были поставлены в такие служебные условия, что вместо того, чтобы быть способными нести ответственную службу охранителей общей безопасности населения гентские полисмэны были, как и повсюду, не более как безучастными зрителями уличного движения… Я приступил к реформе, изменив прежде всего систему постов и установил несение патрульной службы в районе каждого поста одними и теми-же людьми, при чем до 10 часов вечера порядок охраняется стражниками, высылаемыми по особому расписанию из местных „постов“ (участков), а после 10 часов вечера — особой бригадой стражников, несущих исключительно ночную службу. Те и другие несут непрерывную службу в течение 8 часов, а затем каждому остается 16 часов в сутки на отдых, исключая, разумеется, экстренных нарядов. Обходя день и ночь один и тот-же небольшой район улиц и переулков, каждый стражник обязан наблюдать и замечать малейшее явление в жизни своего квартала, заслуживающее внимания в интересах охранения безопасности, и по смене представлять обо всем им замеченном рапортички, из которых у нас составляются непрерывные отчеты обо всем происходящем в городе, изо дня в день, из часа в час. И только при такой системе наблюдения наша полиция может исполнять ответственную обязанность по охране безопасности населения. Важное значение, конечно, имеет соответствующий подбор и подготовка личного состава и многие города заводят для этого специальные полицейские школы, но я придерживаюсь другой системы. Во первых, этой роскоши, этого lux — не дозволяют наши финансы, а во вторых, отсутствие полицейских подготовительных школ легко и даже более целесообразно заменяется практической подготовкой агентов при помощи последовательного прохождения каждым новичком всех отраслей службы на месте под руководством опытных вахмистров или бригадиров.

Полиция, как наука, относится к разряду наук прикладных, истинное знание полицейского Дела достигается только практически, лучше всего путем личного опыта каждого… А потому первое и главное мое требование от подчиненных мне агентов — это не зазубривать слово в слово различные инструкции или теоретические руководства, но прежде всего изучить от первого до последнего человека и от камня до камня весь свой квартал, и каждый городовой гентской полиции должен знать наизусть не §§ инструкций, а порученный его наблюдению и охране квартал!»

Так закончил свои объяснения просвещенный практик полицейского дела, почтенный г. Van Wesemael и только что виденные мною «ночные маневры» являлись блестящим подтверждением, что это человек не слова, а только дела, остающийся во всем верным своему девизу: «lа police est une science expérimentale enseignéé par la pratique».

B. Л.