Полиция реальности

Глава 1

Зеленый светодиод, кнопка ноутбука. Она мигает. Это первое что привлекает взгляд, когда входишь в мою комнату.

Почему?

Потому, что в ней очень темно. Шторы задернуты. Плюс, дополнительно, окна заклеены большими листами плотного картона. Только форточка заклеена не до конца, но это легко исправить.

— И как ты тут живешь? — говорит моя мама. Закрываю дверь на замок.

— Да вот, нормально живу, как видишь. — отвечаю ей я, и включаю свет.

Комната освещается. Свет белый, холодный. От модных энергосберегающих лампочек.

Мама цепко смотрит на пол, на шкаф, тумбочку, несколько игровых приставок, и прочий антураж. Пыли нет. Разве что на полу, слегка грязно, но это только у порога.

— Хм. — она хмыкает — Да, действительно, нормально.

Помогаю ей снять некую пародию на куртку, такие носят летом. Яркая, и легкая.

Самому мне, надо избавиться лишь от ботинок. Что я и делаю.

Мы прошли в комнату, и сели на диван. Ну, как. Она села, а я остался стоять.

— Коля, — сказала она, прищуривая голубые глаза — Сядь. Лучше сядь.

Пожав плечами, исполняю.

— Дед умер.

Автоматически, мы оба единым движением смотрим на фотографию, стоящую на небольшом китайском телевизоре. Три человека. Высокий старик, гладко выбритый, в мастерке, и джинсах. Собственно, мама — только несколько моложе, чем сейчас. И я — еще ребенок. На заднем плане, дом с зеленой крышей. Лицо старика, хмурое. Строгое. Губы сжаты, и голубые глаза выделяются, несмотря на бледность кожи.

— Когда? — я, только и нахожу что ответить — Как?

— Четыре дня назад. Что-то делал в бане, и у него прихватило сердце. Вызвали скорую, повезли в больницу….

Лицо моей матери кривится, она закрывает его ладонями.

А я никогда не умел утешать. Подаю ей платочек.

— В больнице… — утирает слезы — Ну… там это и случилось.

Ощущаю, что покраснел, мне душно и жарко. Распахиваю окна комнаты, настежь. Один картонный лист, приклеенный на скотч, падает.

У меня есть рот, и я должен кричать. Но я не кричу.

На улице лето. Теплый воздух. Зеленые деревья. Из окна — вид на огромный, работающий подъемный кран вдали. Я зацепился за него взглядом, и не могу повернуть голову назад.

— Коля… — мама обняла меня, тихо подойдя сзади.

Наверное, этот запах…. Типичный женский запах. Шампунь, плюс духи, плюс крема, плюс запах стираной дорогим порошком одежды…. Это что-то пробудило во мне, и заставило уткнуться в матери плечо.

У меня есть рот, и я должен кричать.

Но я не могу.

Особых воспоминаний по поводу деда, не находилось. Это был очень строгий, и молчаливый человек. Да и вообще, последние лет так шесть, из моих двадцати, он с нами почти не общался. Еще до смерти своей жены, моей бабушки, он буквально заперся в том доме с зеленой крышей.

Однако, изредка, он мог и позвонить. Или — что еще реже — приехать в гости, и сидеть у нас, гоняя чаи, и разговаривая о всякой чуши.

— Дед, — сказал я ему как-то раз. Я называл его именно так, с детства. Язык не поворачивался назвать его «дедушкой», это слово было слишком мягким для него — Давай я как-нибудь к тебе приеду? Баньку растопим, шашлык пожарим, на огороде помогу.

Он сверкнул на меня глазами, и ответил:

— Нет.

Я открыл было рот, спросить почему, но, зная его, тем и ограничился.

С того момента, прошло два года. И, вроде бы, не волновал меня, этот человек.

Ан вот, и умер.

Я больше никогда не увижу, и не услышу его. На меня накатило.

Понемногу, придя в себя, отпрянул от матери. Она смотрит на меня, и в ее глазах — жалость.

— И что будем делать? Когда похороны?

— Послезавтра. — отвечает мама — Ты можешь помочь?

— Чем? — говорю я, одновременно вздыхая.

— Ну… после похорон, надо поехать к нему в дом, помыть там полы, то се…. Кроме того, у отца было полно книг. Все их, он оставил тебе.

Зачем? — я улыбаюсь — Он у нас инженер-электронщик, а я только второй курс ветеринарии закончил. Да и, куда я их в своей коммуналке дену?

У деда, в самом деле было очень много книг. Думаю, если их начать располагать на полу, то как минимум треть моей комнаты в четырнадцать квадратов, они займут.

— Все равно, хотя бы найди, отбери все, что тебе нужно. Еще — у него там компьютер. Посмотри, если его не возьмешь, то перевезешь ко мне.

— Вещи отдадим в какую-нибудь церковь, нищим?

— Ну… — мать крепко задумалась — Его военную форму, оставим. А, вещи да, лучше отдать. Зачем они нам?

— Мда. — я вздыхаю еще раз, и сажусь на диван. — Кто будет на похоронах?

— Пара друзей деда. Может быть, приедет сестра мамы, они были дружны. Ну, и мы, конечно.

— А отец?

Мать очень сильно поморщилась.

— Ты думаешь, ему есть до нас дело?

— Все же, через деда вы познакомились.

Сейчас, она именно «по-дедовски», сверкнула на меня глазами. Точно так же, как это умел делать он, затыкая рот, словно ударом в лоб. Я так не умел никогда. Да и не получится у меня это, так же как у него — хотя бы потому, что глаза у меня зеленые.

— Папа и Сергей, были просто коллегами по работе. Сергей помогал отцу с микросхемами. И я сама увидела его. Твой дед нас не знакомил.

— Ты так говоришь, будто я собираюсь в чем-то его обвинять.

Примерно несколько секунд, мы молчим. Не знаю, о чем думает мать. А мне, очень неловко. Отец ушел от нее, когда мне было три года. Дед упоминал, что он уехал в другую страну, и его адрес у нас есть. Этим все и ограничилось. От ушедшего родителя, мне достались только зеленые глаза. Я видел его на фотографиях. Не силен в женском мышлении, но, наверное, в такого можно было влюбиться.

— Ладно. — говорит мама — Вечером, мы едем домой. Запирай комнату, бери одежду, нижнее белье, и всякое нужное, мы надолго.

Я пожимаю плечами:

— Дык, хорошо. Как раз хотел погостить у вас. Погода хорошая?

— В принципе да… но дожди бывают. Ты, долго будешь собираться?

— Да нет, — я снова пожимаю плечами, и обвожу жестом комнату — Мне только окна закрыть, да еще к соседке зайти, сказать что туалет я в ближайшие две недели мыть не буду. Ну и вещи, конечно. Минут сорок, наверное, на все дела.

— Ну, тогда, пройдемся по магазинам? — говорит мама, слегка лукаво улыбаясь одной стороной рта — Если уж, я приехала в город….

Минуты три спустя, мы вышли из комнаты. Спустились в низ, и пошли по направлению к центру.

— Коля, как вообще у тебя дела?

— Да как тебе сказать-то? В общем, все нормально. Работаю вот. Ноутбук сменил.

— Правда? А чего у нас денег не попросил?

— Зачем? Работка хорошая, непыльная. Денег мне на все про все хватало, плюс стипендия, и льготка по налогам.

Мама цокает языком, и хихикает:

— Смотри-ка, как устроился, франт. Небось, девчонок в комнату водишь табунами?

Показушно хохочу, задрав голову кверху. Потом, прокашливаюсь, и отвечаю:

— Нет, какой там. Ты же знаешь, я скучный, необщительный, сухарь.

— Да ладно тебе, сухарь он… ты еще скажи, что робкий ботаник… вон, какие мышцы — тычет пальцем в руку — Раньше таких не было. В спортзал, что ли ходишь?

— Нет. Просто не прогуливал физкультуру, эти два года.

Потихоньку, я привел ее к рынку. Еще с час, мы ходили по нему туда-сюда, по одной, понятной только женщинам системе. Сам толком не заметив, на момент выхода через потрепанную временем арку, я обнаружил у себя в руках три достаточно туго набитых пакета.

— А теперь — домой!

И мы вернулись домой. Заняв у одного из соседей, огромную, на мой взгляд, спортивную сумку, я загрузил в ее все вещи разом. В том числе, и содержимое пакетов. Приподнял ее, и перекинул на ремне через плечо — вроде бы, особой тяжести не было. Мама, тем временем, за чашкой чая открыла ноутбук, но я сказал:

— Там пароль.

— Какой пароль?

Улыбаюсь, и специально поворачивая ноутбук экраном к себе, пишу так, чтобы она не заметила.

Конечно же, слегка злится.

— Не доверяешь матери?

— Да ладно тебе, в самом деле.

Открыл ей новостной сайт, сам же, соорудил бутерброд и включил телевизор. Бессмысленный и беспощадный новостной блок… или, глупо называть новости бессмысленными? Пожалуй, да. Осмысленный, но беспощадный — так будет лучше.

— Я тут подумала, Коль. Если у тебя есть ноутбук, зачем тебе дедовский компьютер?

— Да я пока и не собираюсь его брать.

— Ну, все равно, мало ли что? Упакуй его и перевези ко мне, сразу.

— Да посмотрим. Если компьютер мощный, зачем он тебе?

— Ну, как зачем… у меня, вроде бы… ну…

Шутливо-снисходительный взгляд с моей стороны.

— Посмотрим, мам. Просто, посмотрим.

Она щелкает клавишами, и водит пальцем по тачпаду.

— Ты смотри, мне письмо пришло, на электронную почту! Старый друг деда, из США пишет.

— Из США? — переспросил я, удивившись.

— Да! Ты только послушай! — она читает вслух — «Здравствуйте, уважаемая Евгения Сергеевна. Ошеломлен новостью, очень вам сочувствую. Мне жаль, что я не успел приехать к вашему отцу, и еще больше жаль, что я не смогу быть на похоронах».

— Ну, надо же… — в моем голосе сарказм.

— Николай! Перестань! Это Сергей Хмуров пишет. Они с отцом еще с института знакомы были.

— Тезки значит. Хм?

— Отец остался, а Хмуров уехал в США. Я не знаю, но говорят, что советская ламповая школа была одной из лучших в мире, а Хмуров по ней был большой специалист. Вроде бы, работает в Rogue Audio. А может быть и нет, я не знаю точно.

— Так спроси. — я пожимаю плечами.

— Как можно! — мама всплеснула руками, и взгляд ее сердит — Вот прямо возьму и напишу, так и так, дорогой Сергей… ммм… я не знаю его отчества… ну так вот, дорогой Сергей, а где вы работаете? И сколько получаете?!

— Да как хочешь. Больше он ничего не написал?

— Написал! Все бы тебе съязвить, ууух…. Пишет: «Думаю, что в следующем году, я приеду к вам, и навещу могилу Сергея. Еще раз, примите мои глубочайшие соболезнования. С уважением, Сергей Хмуров». Вот так вот.

— Мда. Знаешь, наверное, глупо прозвучит, но очень хочется сказать фразу: «Заграница нам поможет».

Мать смотрит на меня как на придурка.

— Ты прав. Глупо звучит. — она внимательно смотрит в ноутбук, и быстро добавляет — Ты готов?

— Давно уже, как бы.

— Ну, тогда выходим. Билеты я заранее взяла, так что пойдем сразу к платформам.

— Да как скажешь.

Выходим, запираю дверь, далее мы двинулись на остановку.

Автобусы ходят часто, хотя не такой уж большой мой город. Да, любой город — большая деревня, когда ты к нему привыкнешь.

В автобусе, в который мы сели, душно. Когда его двери открылись, мне показалось, что в меня ударила упругая стена, из горячего воздуха и запахов. Мама тоже насупилась, однако прошла внутрь, и села на одно из свободных кресел. Я сел рядом с ней.

— Красиво тут. И магазинов полно. Не то, что у нас.

— Дак, приезжай — закупайся, и едь обратно.

— Ты издеваешься? Пока довезешь вещи, триста раз уже их помнешь. Сейчас я накупила только потому, что ты со мной. А так бы — фигушки.

Далее едем молча. На каждой остановке, записанный женский голос оповещает ее название. Тут уж, даже если уснешь — не проедешь. «Остановка: Автовокзал», наконец-то заполняет автобус, я поднимаюсь с кресла, и мы выходим. Только вдохнув свежего воздуха, пусть и сдобренного изрядно машинной приобочинной вонью, я понимаю как же в автобусе было душно.

— Пошли скорее! — мама тянет за лямку сумки — До отъезда пять минут!

Хотя до платформ недалеко, трусцой, мы побежали к автобусу. Это большая, выглядящая ново машина, немецкой сборки. Несмотря на общий наружный лоск, когда мы заходим внутрь, продравшись через очередь, я замечаю красную печать [F], на стекле разделяющим кабину водителя, и салон. И ухмыляюсь.

В принципе все. Сумки — в багажнике автобуса. Ноутбук с собой, и можно просто ждать. Я прислоняюсь лбом, к спинке стоящего впереди кресла, и минут через десять, когда автобус медленно пробирается через городской трафик, засыпаю.

Когда открыл глаза — горели желтым светом лампочки в потолке.

Тихое ворчанье двигателя, успокаивающе ласкало уши.

Где-то за спиной, кресла через два, колокольчиком звенел детский голос:

— Мама! А что дальше! Что дальше, мама?

— А дальше, — голос женский — Храбрый волшебник-недотепа, ушел прочь из башни надменного рыцаря, и оставил его одного, под присмотром нянек, мамок, и прочих магических принадлежностей. И жил там рыцарь, веки вечные, пусть и дольше всех-всех-всех, однако никого кроме мамок, нянек, и магических принадлежностей у него не было. И скучал он, и ржавели его доспехи.

— А волшебник? Как же волшебник?

— А недотепа-волшебник, пережил еще уйму прекрасных приключений, вместе со своими верными друзьями.

— Ааа…аа…а что это значит? — вот этого вопроса я услышать совсем не ожидал.

Приподнимаю голову, и откинув со лба волосы, оглядываюсь. С обратной стороны, видимой мне черной обложки книги, смотрит на меня улыбающееся толстоватое лицо усатого мэтра фантастики.

— Это значит, что надо ценить людей. Мама, конечно, будет с тобой всегда-всегда! Но, какой же такой рыцарь, да без приключений? Добудешь их ты разве в башенке?

Я широко улыбаюсь, прямо таки от уха до уха.

Улыбнувшись, оказываюсь во власти странного ощущения… открываю глаза. Странно. Я спал, все это время. Оборачиваюсь назад. Никакой мамы с ребенком, хотя лампочки в потолке горят таким же желтым светом.

— Хм… странно…

— Что странно? — спросила мама.

— Да, бывает вот всякое. Сон такой яркий был, понимаешь. А еще, порой вообще не спится. Вот случится же такое.

— Мда уж. Небось, не спишь совсем? Сбил ритм.

— А был он у меня, этот ритм? Просто, иногда сны такие яркие-яркие, прямо ярче чем реальность. Знаешь, порой даже путаюсь.

Мама гладит меня по голове, и мягко улыбается. Эта ее улыбка, осталась такой же, какой я помнил ее еще в детстве. Успокаивающая, и теплая.

— Совсем уже заездился, в этом своем городе… ничего, хотя бы отдохнешь немножко у меня. На речку сходишь, по лесу погуляешь.

— Хорошая идея, мам.

Спустя часа так полтора, а может и подольше, мы приехали в маленький городок, где опять же, бегом пересели на другой автобус. Он уже, в свою очередь ехал домой.

Я сидел и смотрел в окно, на ночной лес. Несмотря на стереотипы, автобус очень плавно двигался по дороге. Казалось, будто мы каплей ртути, проплываем через лес. Лишь редкие указатели, рушили это погружение.

— Я скучал, мам. — сказал я, и увидел что мама дремлет, приоткрыв рот. Ее лицо, приняло при этом смешное, слегка дурацкое выражение.

Мы приехали, часа наверно в четыре, на улице было уже не так уж темно. Наша остановка располагалась почти на самом выезде из поселка. Я растолкал маму, и мы вышли наружу. Воздух был свежий, холодный, и полный приторно-сладкого запаха. Это запах с табачного завода. Несмотря на то, что я знал это, почему-то именно этот запах, всегда ассоциировался у меня с цветущими каштанами. Не знаю почему. Просто, мне так казалось.

— Каштаны большие. — сказал я — Уже твердые наверняка.

— Да, иногда идешь, а тебе такой на голову — бац. Больно.

— Издержки проживания.

Мы немного похихикали. Не шутка смешная одним только нам.

До нескольких трехэтажных, многоквартирных домов, в одном из которых мы жили, вела широкая дорога. Так уж вышло, что с двух сторон, она была обсажена каштанами, а сразу за каштанами же, шли толстые кирпичные стены, с колючей проволкой. Тот самый табачный завод. Создавалось впечатление большого-пребольшого коридора. В особо темные, лунные ночи, все смазывалось на этой дороге, и идущему казалось, что он в огромной, темной трубе. Ну, может быть, кому-то и не казалось. Мне казалось.

Подъезд. Железная дверь, несмотря на то что с кодовым замком — открыта настежь. Поселок небольшой, закрывать ее незачем. Когда я открыл вторую, уже деревянную, с попрошайническим мявканьем, из темноты выскочила черная же кошка. Покрутившись под ногами, она ринулась на улицу.

— Наглые сволочи! — мама расширила глаза, и что-то трудноопределимое изобразила лицом — Каждый день из подъезда мышей задушенных выносим.

— Завелись?

— Нет, притаскивают. И ведь не жрут же. Притащат, и раскладывают, чуть ли не штабелями.

— Ну, значит уважают. — в моем голосе полно сарказма.

— Я не знаю как уважают, но однажды Раиса шла в тапках, и на такую мышь наступила, со всего размаху. Воплей было….

— Понимаю.

Третий этаж. Мама открывает дверь. И опять же, запах. Домашний запах. Мы сменили несколько квартир, на протяжении жизни, но запах в любом нашем доме, всегда оставался одинаков. Помнится, в одном из школьных своих сочинений, я написал, что все дома, различаются прежде всего именно запахами.

— Сумку сегодня разбирать будем, или завтра с утра?

Мама задумалась, на ходу снимая туфли, и закрывая дверь. Так же ответила, аккуратно заталкивая обувь под скамеечку:

— А ты сам как хочешь?

— Я бы выпил чаю, и лег спать.

— Значит, я пойду, чайник поставлю. Ты, ополаскиваться будешь? Титан полный.

— Да, наверное, лучше с утра. — ответил я, уже из своей комнаты, аккуратно ставя большую сумку в угол. Ноутбучную же, положил на мой, почти что ортопедически жесткий диван.

— А я ополоснусь.

Из кухни звуки включаемого чайника. Гудение работающей микроволновки. Затем, быстрые и легкие шаги в зал, после чего, я слышу телевизор.

— Ну, ты себе сделай сам там чего-нибудь, я в микроволновку пяток сосисок поставила. Если не будешь, то в холодильник сунь. — и взяв халат, она убегает.

Следуя же на кухню, я задержался в зале, и настежь открыл форточку. Наверное, минут через десять, мама выходит, закутанная в халат, усиленно при этом вытирая мягким полотенцем мокрые, не слишком длинные волосы. Уже поевший, растекшийся в кресле, я пялюсь в телик.

— Сосиски съел? — удовлетворившись моим кивком, спрашивает — Все? — еще один кивок с моей стороны — Хорошо, я тогда просто чаю выпью, и спать. Иди, ложись.

Застелив диван, я стащил с себя одежду, и бережно ее уложив на пол, завалился на диван. Одеяло тут было старое, под которым я спал, еще будучи школьником. Достаточно тяжелое, по сравнению с моим городским, оно будто бы плитой придавило меня, и как итог, уснул я достаточно быстро.

Первым впечатлением, которое подарило мне утро — был свет. Сквозь веки, я ощущал тепло. И привычное мне темное, теперь было красным. Открыв глаза, и оглядев комнату, я вспомнил, что нахожусь у мамы. А у нее — окна не заклеены.

Поднялся, умылся. Как следует зачесал взлохмаченные волосы. Потом хорошенько подумал, и принял душ. Вышел оттуда голым, бесстрашно помахивая полотенцем — мамы дома не было. Зашел в интернет. Ничего особого нового. Лишь на одном из форумов, где я постоянно сидел, в непрочитанных уже валялось:

— А ты куда пропал, колесник глупый? — от отправителя «Кир Сойер». Оффлайн.

Написал в ответ, точно в таком же стиле: «А что, зачем, тебе я нужен, о великий Кир?». И закрыл ноутбук.

За что люблю поселок — не обязательно наводить полный марафет, чтобы прогуляться. Я надел обыкновенные старые спортивные штаны, плюс футболку, да тапки. Носки — побоку. Вышел на улицу, открыв дверь запасным ключом. А там — солнечно-солнечно. Уже виденная мной ночью, черная кошка, визгливо прокричала, подняв хвост трубой. Возле лавочки, на которой сидят старухи, подняли головы два играющих котенка. И много зелени. А еще, удивительно тихо. Мне казалось, что у меня может начаться писк в ушах, как бывает, когда находишься в полной тишине.

Целый год я не был у мамы. А ничего особо и не изменилось. Ноги сами понесли меня, по направлению к военной части. На входе двое солдат, в черной, парадной форме. Далее поворот. Мемориал погибшим во время второй мировой войны. Слева библиотека. Прямо — дорога к другому поселку.

— О, Коля, приехал! — эту бабку, я заметил еще издалека. Не помню точно ее имени, однако явно, ее можно записать в знакомые мамы.

— Здравствуйте! — отвечаю — Да, вот, вчера с мамой, на автобусе.

— На похороны деда? Или собирался еще?

Пара секунд раздумий:

— На похороны, конечно. Но, я и так бы приехал. Каникулы же.

— Да, это оно да, это оно да… А как университет? Как учеба?

— Нормально. Как же еще?

— Молодец! Ладно, Коля, пойду я… удачи тебе, мальчик.

Большая деревня. Я зашел в магазин, и продавщица улыбнулась мне. Круглое, некрасивое лицо, в улыбке являло какой-то свой шарм. Улыбнулся в ответ.

— Приехал! Ну, как сам?

— Отлично. Минералку, за двадцать пять.

Вышел из прохлады магазина, и стоял на крыльце, попивая солоноватую воду. Группа детей, идет мимо меня, к речке. Если прислушаться — можно услышать шум водопада, хотя это самообман, отсюда его не слышно. Но если прислушаться — то услышать можно. Почему-то, именно в этот момент, по мне ударило ностальгией. И очень-очень хорошо стало на душе, я понял что я дома, в спокойном, и тихом родном месте.

Вернулся в квартиру. Показалось очень душно, поэтому открыл окно, и поставил чайник. Снова открыл ноутбук, где меня уже ждал ответ от Кира:

— Да просто, не отвечал, и пропал. А между прочим, мы тебя вчера в сампе ждали. Слили долбанутым фермерам кусок города, вчистую. Зато — Генли убили.

— Генли убили? Немудрено. Он играть не умеет.

— Ну, мы его вынесли, а тут у него БАБАХ — он выделил это слово жирным шрифтом — вселенских масштабов, и он вышел. Но Заводной Хиппа принял бразды, и далее огребли уже мы.

— Печально?

— Да нет, было весело. В принципе, лучше чем ничего. Надо выслать жопозаживин для Генли.

— Денег жалко.

Текст предварял смайлик:

— Сегодня зайдешь?

Ответа моего он ждал долго, потому, что именно в этот момент, я услышал из кухни протяжный свисток вскипевшего чайника. А далее же, пока налил чашку, ухватил еще пару сухарей, вприкуску, пришел — а Кир уже оффлайн. Написал ему, что-то невразумительное, имеющее смысл: «Не знаю, зависит от расположения звезд на Марсе». Почему-то, показалось каким-то странным, неправильным, развлекаться, зная, что дед умер.

Не то что бы я его сильно любил. Точнее, как. Дед, был по-своему харизматичен. Это можно назвать, харизмой молчаливого исполнителя, в популярном сериале. Цитируя где-то прочитанное: «Он придет, и молча поправит все». Может быть, в этом постоянном молчании, было что-то притягательное. Может быть, это был знак его какой-то такой силы.

Да. Не то, что бы я сильно любил деда.

Но привязан к нему я был сильно.

И сейчас, на меня снизошло очень ясное понимание этого факта. Так сильно снизошло, что когда я вспомнил, о том, что в чашке мокнет чайный пакетик — то обнаружил, что чашка уже остыла, а чай порядочно горький. Хотя, это не помешало его выпить. Ведь так даже вкуснее.

До вечера, занимался всякой чушью. Сходил на площадь, например, к большой автобусной остановке, вызвонил пару старых знакомых. Они показались мне очень взрослыми, когда я их увидел. Возраста мы были одного, однако же, если бы я их не знал — то принял бы за уже достаточно оформившихся людей. Не было в них уже того детского, что чувствуется бессознательно, в людях. Мы говорили о всякой чуши. В большинстве своем, из четверых пришедших на встречу, трое уже работали. В то время как единственная пришедшая девушка, собиралась замуж. Мне было неуютно, особенно под конец встречи. Может быть, я почувствовал себя ребенком.

Обратный путь, занял примерно полчаса. Когда я поднялся на второй этаж, и вставил ключ в замочную скважину, то обнаружил, что повернуть его не могу. Пришлось постучать в дверь.

— Кто там? — несмотря на глазок, мама им очень редко пользовалась.

— Да я это, я, открывай уже.

Она одета в домашний халат, темно-синий, с белыми вставками.

— Где был? Голодный?

— Ходил, со старыми друзьями гулял. Нет, но вот чаю бы выпил.

— С кем гулял? — чмокаю ее в щеку, она уходит в зал, предоставив мне самому ставить чайник.

— Олег, Сергей. Еще Маша была, и Слава.

— И как они?

— Ну, Машка уже замуж выходит, и хочет уезжать куда-то. Олег и Сергей, они на шахте. Слава дальнобойщиком устроился. Много зарабатывают, кстати. Довольные до ужаса.

— Я за них рада. — в голосе мамы недовольство — А ты чего об этом заговорил? О зарплатах, в смысле. Никак завидуешь?

Я вхожу в зал, уже с исходящей паром чашкой. Отхлебываю, обжигаю рот.

— А чего нет? — смеюсь, хотя под жестким, недовольным взглядом матери, прекращаю — Не, просто как сказать. Понимаешь, они уже устроены в жизни. А я универ не докончил.

— А ты вздумал бросать?

— Да нет же, речь вообще не о том! — меня слегка задел, ее насмешливо-пренебрежительный тон — Просто, иногда сомневаюсь, осилю или нет?

— Знаешь, сына, вот дать бы тебе по лбу, чтоб не сомневался. — и хотя ростом она мне по плечо, да и вес у нас шибко разный, звучит это опять же, на редкость убедительно. Наверное, умение так говорить, в ней от деда — Ты, не сомневайся. Ты делай. Глаза боятся, а руки… — улыбается — ну ты понял, да?

— Уж как тут не понять. Мама… — я замялся — Так что там с похоронами?

Из нее, будто воздух выпустили. Большую его часть. Она сникла, как сникает со временем игрушка, только с мамой это произошло за секунду.

— С похоронами… — вздыхает — Да скоро уже. Я вот бегаю с этим, хорошо, что с работы можно отбегать, сама себе начальник. Но, тяжело все это.

Молча, подхожу к маме, и обнимаю ее. Несмотря на то, что я выше, и внушительнее — думаю, что даже со стороны будет видно, кто есть кто. Потому что, есть в моих объятиях что-то сыновье. Есть в ее слабости сейчас, что-то властно-материнское.

На форуме, в непрочитанных, было аж семь сообщений. Конечно же, это Кир, да еще остальные соклановцы, забивали мне ящик воплями.

— Быстро в игру!

— Йоу, давай в самп скорее!

— Как подойдешь — прыгай в сампец, у нас тут эпик битва, без тебя никак.

Пожалуй, это лучше всего передает накал ситуации. Улыбнувшись, я кликнул по значку игры. SAMP — мультиплейерный мод, одной популярной игры. Секунд десять загрузки, и я оказался на экране входа. Пальцы забегали по клавиатуре, еще пара секунд, и вот я уже в игре.

— Вошел наконец!!!1111 — адресовал мне некто DartHippy, из моей команды, почти сразу же, как я появился.

— Ага, точно. Куда лететь?

— В город! — ответил он — У нас тут битва за район небоскребов.

Суть описать достаточно просто. Достаточно большая карта игрового мира, где города — это захватываемая территория. Две больших команды, фермеры и спецназ, базы которых располагаются достаточно далеко, на пересеченной местности. И, конечно же, куча транспорта, как наземного, так и воздушного. Все это, в сочетании с тремя десятками видов оружия, затягивало в себя намертво.

По крайней мере, часа на два-три ежедневно.

— Погоди. — я написал в приватный командный чат, потому что общий, был буквально забит — Как вообще у вас там дела? Как мне, и Хиппе, лучше подлететь?

Обильно пересыпанный ошибками и матом, текст потек водопадом, по моему экрану. Однако же, сообщение персонажа Kir_Soyer, я выцепил легко.

— Фермеры на верхушке. Их там человек пятнадцать, крышу держат. Впечатайте самолет туда, или еще как.

— А может пару выстрелов из РПГ? — ответил ему я.

— Да как угодно, только скорее. Мы засели, и они засели, скоро кто-то пойдет на штурм.

— Ага. Хиппа, садись на кукурузник, — в масштабе игры, это маленький тихоходный самолетик — Я прыгну к тебе на крылья. Лети к спавну РПГ, а оттуда уже к небоскребу. Кого еще на респе подождать?

Человека два, изъявило желание лететь с нами. Мы дождались их, и далее же, самолет, резвенько разбежавшись по взлетному полю, ринулся ввысь.

Прорисовка большой территории, с высоты, неказистая. Да и, учитывая качество интернета моей мамы, пинг у меня, ниже девяноста не опускался, хотя для российского SAMP, это вполне неплохо. Конечно, ни о каком «глубоком» погружении в игру речи не идет, но, черт возьми, азарт, это захватывает.

Мы пролетали, над пустынной частью карты, когда нам на хвост сел фермерский истребитель. Я не силен в марках, однако говорили что реальный прототип — мессершмидт.

Пилот написал в общий чат нечто оскорбительное по отношению ко всему нашему клану, и открыл огонь.

Положение незавидное. Вилять хвостом кукурузник не может — мы слетим. Увернуться трудно, так как у истребителя автонаведение для пулеметов. Однако же, стоящий со мной рядом игрок, как-то так аккуратненько подошел почти что к самому краю хвоста кукурузника, и выдал хорошую автоматную очередь по нашему преследователю. Особого вреда это ему не принесло, но он вильнул носом, и ушел вниз, дав нам время, для того чтобы дотянуть до ближайшей автостоянки.

Пересев на машину, дело пошло на лад. Мы добрались до РПГ. Каждый взял по три патрона — больше игра не позволяла. Опять же, на машине доехали до аэропорта, и оттуда, уже без особых приключений долетели до небоскреба.

Хиппи снизил скорость, фактически до самого минимума, подлетая к крыше. По самолетику, сразу застучали мощные автоматные пули, снося здоровье с хелсбара буквально десятками пойнтов. И несмотря на то, что их тысяча, убывало оно быстро.

— Скорее! — самолет вильнул, пока Хиппи печатал нам сообщение — Меня сейчас вальнут!

Не могу сказать, что стреляли мы особо метко, но, наши девять снарядов, пойдя вразнобой, накрыли весь периметр крыши. На списке умерших, что был в правой части экрана, сразу же быстро протянулась немаленькая полоса зеленых «фермерских» ников.

Видимо, Кир прекрасно понял, как связано это явление с битвой за небоскреб. Делая второй заход, мы видели, как из издания выбегают бойцы нашей команды, на бегу добивая оставшихся на крыше фермеров. Хиппи, снизив скорость до минимума, и почти что касаясь колесами крыши, на ходу выпрыгнул с самолета, как, впрочем, поступили и мы.

И что сказать еще? Только то, что дальше небоскреб мы удерживали с легкостью, почти два часа. Ни захват истребителя с ракетами, ни даже попытка повторить наш маневр, фермерам не помогли. Выдержав нужное время, мы получили новый кусок территории, и, конечно же, весьма солидный кус в наш командный банк. Уж какой бонус мы на него приобретем — это дело будущее. Да и может быть этот небоскреб отобьют уже в следующий военный период, неважно.

Посмотрев на часы, понимаю, что просидел три с лишком часа. Времени уже, почти что двадцать два ноль-ноль. Диван в зале, уже застелен, и под одеялом лежит мама.

— Ты спать будешь? — говорит она, моему выглядывающему из комнаты лицу.

— Наверное, не сейчас. Посижу еще немножко. А ты что?

— Да вот кино смотрю. — по телевизору, идет какой-то старый американский, еще черно-белый музыкальный фильм. Несмотря на то, что я люблю такие, просмотрел их много, да и актеры знакомые, сам фильм я не видел.

— Интересно?

— Да, неплохой.

— А как называется?

— Только что переключила, минут десять назад. А ты все играешь?

— А что еще мне делать, мам?

Она пожимает плечами, и снова откидывается на подушку. Я возвращаюсь в комнату.

Сообщение от Кира:

— Круто было. Ффух. Блин, я сейчас наушники снял, а то по ушам будто молотком били.

— Ага, бывает. И что фермеры?

— Да неизвестно. Но это фигня. Я думаю, надо с новых денег, попросить админа респ истребителя у нас на базе запилить. Или мессершмидта. — таковы были правила сервера. За бонусные деньги с захваченных районов города, команда «покупала» у администратора улучшения к своей базе.

Я, потирая гудевший лоб, и снова, сам того не хотя, погружаясь в муторное беспокойство, захотел что-то спросить. Не знаю что. Написал первое, что пришло в голову.

— Было бы неплохо. Слушай, Кир… а у тебя вообще, как дела? Как день прошел?

— Нормально дела. День быстро прошел. В Питере есть чем заняться. А ты?

— Да вот. Всякое. У меня дед умер.

Смайл удивления, и далее почти минутное молчанье.

— Я… как бы… ох, я не знаю что сказать, Клок. Не могу сказать что что-то такое испытываю, я же не знал твоего деда. Это тяжело переносить?

— В том-то и дело. — пишу я — Особо ничего не тревожит, но порой накатывает. Очень-очень плохо становится.

— Сейчас накатило? Ты поэтому мне это и написал? — сообщение прилетело почти сразу же, после моего.

Беспокойно. Вдруг я его обидел? В игре мы знакомы уже полгода, или даже месяцев семь, но о таких вещах говорим первый раз. Я неуверенно отвечаю:

— Ну, да. А что, не надо было писать?

— Да нет, ты что! Почему не надо? Просто, наверное тебе очень тяжело стало, раз ты со мной об этом говоришь, а не с каким-нибудь лучшим другом.

Усмехаюсь, и даже хмыкаю. Пожалуй, будь я у себя в комнате, даже расхохотался бы погромче.

— Лол, Кир, в реале я мало с кем общаюсь. Так что, хоть как написал бы тебе. А какая у тебя семья?

— Обычная, в общем-то. Мама, папа. Еще брат есть, маленький, ему пять лет. Бабушка с дедушкой живут сейчас далеко, я их только лет в пять видел. А у тебя?

— Только мать. А у нее только я.

— Это одиноко?

— Да нет, конечно. В детстве, очень часто был с дедом.

— Какой он был?

Не то что бы впадаю в ступор, однако я крепко задумался. Я знаю, какой он был. Но как это передать далекому человеку, который никогда-никогда не видел его, и не знает его? Лучшим на что хватает моих идей, это отсканировать одну из фотографий, где мы с ним вместе, и выслать Киру.

— Хм. Ты на него не похож, но вы смотритесь. — пишет мне Кир.

— Так вот, — отвечаю ему — Я всегда им восхищался. Мой дедушка был хорошим человеком. — именно сейчас осознаю еще раз, как слово «дедушка» не подходит для моего деда. Короткое и мощное «дед», как кто-то гвоздь забил с одного удара. Все же, «дедушка» больше отдает дряхлой старостью.

— Ну, ладно, Клок. Я отхожу, и ты там это, смотри, держись.

— Спасибо. И тебе удачи.

Кир выходит оффлайн.

Я смотрю на часы, и понимаю, что наш разговор, длился полтора часа — хотя я не особо заметил, как это время пролетело. Мама уже уснула, и смешно открыла рот во сне, похрапывая. Я отключаю телевизор, и далее же, совершив перед сном основной моцион, и глотнув напоследок воды, ложусь спать.

Этот день начался так же, как и остальные дни. Утро. Немножко игры в самп, где мы узнали о введении еще нескольких группировок, куда ушла толпа людей и от нас, и от фермеров. Было весело играть, учитывая то что добрый админ фактически обнулил все и вся, включая уже хорошенько прокачанные базы. Уже упоминавшийся мной Генли, значимая личность в банде фермеров, поднял истерику, и получил вполне закономерную заморозку аккаунта, на несколько часов. Бан и удаление минули его только из-за личного знакомства с админом, и из-за большого стажа игры.

Я сидел и трепался с Киром, параллельно еще разговаривая с одногруппницей, в самой-знаменитой-российской-социальной-сети, когда зашла мама, и окинув меня взглядом, сказала:

— Коля, пора.

После чего я встал, щелкнул «завершение работы», и поправил свой строгий, черный костюм.

Да, на мне был черный костюм. На похороны деда.

Мы вышли из дома, и сели в иномарку, припаркованную перед подъездом. Это был синий фольцваген, уж не знаю какой марки. Я швырнул приветствие сидящему за рулем пузатому старику, со слегка длинноватым, как-бы-английским лицом, и мы поехали. В машине воняло бензином, и пылью.

Сорок минут езды до кладбища. Я смотрел в окно, а в окне не видел леса. Странно. Обычно когда выезжаешь из поселка, всегда видишь густой лес. Но кладбище, оно весьма стереотипно, располагалось в поле. Словно бы, готовое к расширению. Да, те кто основал его в полевой местности, поступили весьма мудро, в случае чего — такое кладбище весьма удобно расширить. Стоит только передвинуть ограду.

Далее. Я, мама, и этот пузатый старик, идем к месту, где хоронят деда. Вообще, мама должна была присутствовать, но все заботы взяли на себя друзья деда, предоставив матери разборки лишь с окончательной частью церемонии.

Нетрудно было увидеть группу людей, даже от входа в кладбище. Все в строгих костюмах, старики в основном. Мужчин больше, женщин почти нет. Подойдя ближе, я понял, что среди всех — есть еще и священник, в рясе, тоже черного цвета. Хотя, разве рясы бывают другие? Я спросил маму:

— Зачем? Дед не верил в бога. — и это было так.

— Так надо. — ответила мать — Скандал нам не нужен.

Пожимаю плечами, словно был не я, а игровой персонаж. Мне сейчас действительно сейчас все равно. Я чувствую себя отстраненно. Лишь волнение в животе, напоминает, что я — это я.

Дед лежит в гробу. Он очень строгий, красивый, в своем дорогом, хоть и старом, черном костюме. Гладко начищенные туфли, поблескивают под летним солнцем. В каком-то смысле, он идеален. Идеален — потому что мертв. И этой своей идеальностью, не похож на себя.

Церемония. Непонятная вещь. Что-то говорящий священник. Пошатывающийся я. Сначала мама, и потом уже я, целуем ленту, которой накрыт лоб деда. Речи пары лучших друзей усопшего. После них — выбираемся с кладбища. Шагая ко входу, мне кажется что мои ноги в тяжелой грязи. Я опускаю вниз глаза, и вижу, что ноги чистые, и туфли на ногах лишь слегка пыльные. Но поднимаю ногу — и она идет тяжело. Будто бы, к ней что-то такое прилипло. Как же мне плохо. С трудом дойдя до машины, я заполз, как слизняк, внутрь, и прилип к сиденью.

— Что с тобой, Николай? — спрашивает благообразная, маленькая старушка, в черной юбке, и такой же блузке.

А я лишь мотаю головой. На моих ногах грязь. На моих руках грязь. В моем рту грязь. Откроешь рот — и она польется из него. Я снова мотнул головой.

Поминки. Несколько больших кастрюль на моей кухне. Мама и пара дедов, непрерывно снуют с тарелками. Кажется, что они жужжат.

Хотя нет, не жужжат. Опускаю взгляд, в тарелку с пюре, и парой котлет. Как заведенный, съедаю это. Кажется, что я ничего не чувствую. Кажется, что начни я жевать язык, как эту же котлету, я сжую его и проглочу. Наконец встав, достав из холодильника открытую бутылку водки, и сделав прямо из горла три хороших глотка, обретаю наконец некоторые ощущения. Первое — гадкий вкус этанола, и масляное ощущение во рту. Второе — то, что надо пойти умыться.

Холодной водой, натерев лицо, смотрю в зеркало, и вижу что морда красная, как помидор. Мать заходит ко мне, и обнимает за плечи.

— Бедный ты мой… Коля….

Почему я бедный?

— Что?

Странно. Я сказал это вслух. Вижу удивленное лицо матери. И это сказал.

Хм. И это тоже.

Молча, отодвинув ее с пути, прохожу в свою комнату, и как есть, в костюме, с галстуком, плюхаюсь на диван. Стоит мне закрыть глаза — все. Пуффф. Чернота сна.

Снится какая-то чушь. Толстые космодесантники, с джедайскими мечами, и джедайскими же луками (а вот это откуда взялось-то?) воюют на какой-то космической базе. Типичный американский боевик. Когда просыпаюсь, то удивление достаточно сильное. И еще, стойкое ощущение, что я проспал почти целый год, никак не проходит. Со стороны кухни, говор, звук текущей воды, и небольшое звяканье посуды. В зале уже нет расставленных столов, достаточно чисто, работает телевизор. По нему, «Ошибка резидента».

Почистив зубы, умывшись, и пригладив водой взлохмаченные волосы, зашел на кухню. Мама, и та старушка, что говорила со мной в машине, моют посуду. Точнее, мама помогает составлять — а старушка, расположившись у раковины, бодро наяривает тарелки губкой.

— Здравствуйте. Я долго спал?

Лицо у мамы, веселое, но с грустнинкой:

— Алкота ты, Коля. Я думала тебе плохо, грустит сын, а ты повернулся, и я, бааааа! — она всплеснула руками, прямо как в каком-нибудь фильме про деревню — От «грустного сынули», — едко прозвучало — Разит как от алкаша подзаборного!

— Это вы, Женечка зря. Я вам как врач говорю, от того что мальчик раз в год выпил стакан алкоголя, ничего ему не будет. — голос у старушки слегка дребезжащий, но мягкий, что усиливается легкой картавостью — К тому же, он от него хорошо поспал, значит успокоился, и голова у него работает хорошо. А то на похоронах, был сам не свой. Еще неизвестно кто краше был — Сергей, или же ты.

Качаю головой:

— Да-а. — тяну букву «а» — Дед был красивый. Он смотрелся. Так сколько я спал?

— Недолго. — отвечает мама — Часа три. Сейчас двадцать пять восьмого. Скоро стемнеет. Ты, сегодня не засиживайся долго — завтра с утра поедешь в дом отца.

— А может сейчас рвануть?

— Ты с ума сошел?! — мать плескает в меня каплями воды с руки — На ночь глядя, пилить почти пятнадцать километров? Нет-нет-нет! Дома сиди!

Я киваю, пожимая при этом плечами, как бы говоря, что мое дело это предложить. Сажусь за ноут затем, и захожу в самп. Как только появляюсь на базе, понимаю, что нас хорошенько так утюжат аж две команды сразу, фермеры, и некто в форме работников китайского ресторана. Утюжат смачно так, со вкусом, и расстановкой. Хотя, немножко побегав, пообщавшись в чатике, и оценив общую обстановочку, понимаю, что не так все и запущено. Они не могут пробраться через нашу ограду — в то время как мы, не в состоянии выйти. Ограда, с лихвой уводит в минус их вооружение, и большее их число, в то же время мы — не можем выехать, чтобы купить в городе броню, и новые комплекты оружия.

Именно в оружии все и дело. Начальный комплект, состоит из: самого слабого пистолета, автомата (это Калашников, сделанный в игре, самым слабым и недальнобойным автоматом вообще), и одной винтовки, бьющей далеко — но лишенной оптики. Что и говорить, положение нелегкое. Стоило мне только залезть на крышу, чтобы попытаться снять кого-нибудь оттуда, как мне сразу же, с нескольких сторон, прилетело по несколько длинных очередей. И я ушел в респаун. Ждать — две минуты.

Крякнув, откидываюсь на спинку дивана. Убил меня, некий новичок, со снайперской винтовкой. Какой позор… Хотя, новичкам, и дуракам везет, не?

Снова появляюсь на базе. Теперь уже, почти, что на выходе, лишь чудом успеваю сдернуть с открытого пространства, слыша кучу выстрелов. Однако даром это никому не прошло — с нашей базы, тоже весьма активно стреляют. В таблице умерших, сразу появляется два «фермерских», и один «ресторанный» ник. Однако же, один только взгляд на мини-карту, дает понять: положение тяжкое. Вокруг базы, человек двадцать, и больше нет только потому — что сервер начнет лагать.

В мини-чате, внезапно, красный админский цвет:

— Что, менты, зашиваетесь?

Куча положительных сообщений, и не меньше мата со стороны других команд.

— А ну рот офф, давайте потише тут. Я кину нескольких ментов в рандомные части города, а то вы их зажали, они отбиться не могут. Скукотища.

И правда, по очереди, несколько людей исчезают с базы. Я в их числе, админ, видимо как одному из самых старых игроков сервера, пишет мне:

— Клок, к магазину не суйся, там засада.

Он закинул меня, на небольшое здание, в портовом районе. Неподалеку от меня — аэропорт, где располагается парочка легких самолетов. Прямо перед зданием же — стоянка, с кучей весьма средненьких машин. Ну и, конечно, так вышло, что двое людей из моей команды, оказались неподалеку, почти на самом краешке радара. Быстро, спрыгиваю, сажусь в четырехместную машину, и догоняю их. Это оказались новички, один с ником Keter, а второй, некто Soprano.

— Ты Тони, или Джуниор? — говорю я ему, перед тем как газануть вперед.

— Тони-младший, лол. — отвечает он — В магазин едем?

— Нет, админ сказал что там засада. Поедем в Израиль — так мы называли игровую копию Лас-Вегаса — там закупимся.

Остановившись лишь один раз, чтобы взять машину побыстрее, мы доехали до оружейни, без приключений. Они, закупили себе по парочке неплохих одноразовых пушек. Я же — купил целый «постоянный» комплект, который будет появляться у меня после каждой смерти, вместо старого. На остатки же, приобрел броню, и два десятка гранат.

— Куда теперь? — написал в чат после этого.

— Хз. Го на ВБ — военная база — за танком?

— Танк уже занят! — в тимчате отвечают новичку — И он кстати тут, его китайцы заняли!

— Китайцы? — спрашиваю я.

— Да, ресторанщики. Потому что в китайской тошниловке работают.

— Лол. Тогда, давайте в аэропорт. Один возьмет мессер, а второй кукурузник. Я скину с крыльев несколько гранат.

Идею признали неплохой. Тут же, к нам подлетели на всех парах три китайца. Они были на быстрой тачке, неслись весьма быстро, но я ловко пробил им две шины. Конечно, после этого, машина вильнула, подпрыгнула на кочке, и улетела в море — магазинчик стоял фактически на обрыве. Я кинул вниз пару гранат, но они взрывались не долетая.

Добравшись до аэропорта, я прыгнул на крылья игровой копии легкой Цесны, куда пилотом сел Soprano. Keter, быстро занял кукурузник, и написав в чат: «От винта!» — ринулся ввысь. Soprano тоже, сначала хотел было набрать скорость, но после порции ругани в свой адрес, сбавил обороты, и держался уже ровнее. Истребителей противника, хорошо что не было, и долетели мы неплохо. Пилот взлетел повыше, ибо снизу начали стрелять, и я кинул гранату, на пробу. Она почти долетела до земли, однако взорвалась еще в воздухе, хоть и сняв волной примерно треть полоски здоровья, какому-то китайцу.

— Давай пониже.

— Знаю.

Далее, было лучше. Конечно, основная часть гранат канула в Лету, все же не идиоты играли со всех сторон. Но штук пять, дали результат, да и между делом, большая часть команды, киснувших на базе, разбежалась кто куда.

— Круто Клок! — написал кто-то в командный чат.

— Ага, да. Постоянки закупите, и давайте уже что-нибудь захватим.

И мы захватили. Ну, чуть-чуть совсем, пару участков. Денег с них, ни на что толковое хватит не могло, поэтому решили подкопить. И я вышел из игры. Глянул на часы. В углу монитора, черненькие цифры констатации факта: 22:36.

Полтора часа серфинга по интернету. А затем — сон. Здоровый, и крепкий, так его сон, без снов.

Мама растолкала меня часов в восемь. Первое испытанное ощущение — непорядок с головой, волосы были встрепанные, жесткие, торчали пучками во все стороны. Я с трудом пригладил их холодной водой, и затем хорошенько зачесал назад, вроде бы получилось неплохо.

— Ты давай скорее, — мимоходом сказала мама, когда я пил кофе, читая книжку с ноутбука — Не хочу чтобы ты по жаре ехал.

В качестве транспорта, я взял у соседки здоровенный велосипед «Урал». Как-то, я ездил на таком в детстве. От него ужасно болели ноги, не по Сеньке шапка, как говорится. Сейчас же, нажранными двадцатью годами, управляться с махиной было легче. Выйдя из подъезда, зябко поежился: в майке и шортах, с тапками на босу ногу, мне показалось, что погода холодновата. Уже через пару километров по дороге, я резко изменил свое мнение. Не то что бы сильно устал, но лицо раскраснелось, и в ушах стучало.

Путь мой лежал, на нашу дачу. Как сказать дачу, это трудно было назвать именно дачей, скорее уж, небольшой дом, с участком земли, на котором еще сараюшка и баня. Дед, сначала живший в поселке, неподалеку от нас, после смерти жены, продал квартиру, и приобрел этот дом. Ему нравилось жить уединенно, будучи окруженным лишь пятьюдесятью такими же, разной степени обшарпанности домами.

Доехал я, наверное, часа за полтора. Может быть чуть дольше. Из-за сухой погоды, я изгваздался в пыли полностью, ко всему прочему, загадив еще и велосипед. Наверное, проезжая по неширокой дороге, которая делила этот дачный поселок на две части, я представлял то еще зрелище. Но, так как уже начинало припекать, то оценить мой перфоманс не смог никто. Разве что, загорелая почти дочерна старуха, привлеченная скрипом велосипеда, выглянула из окна дома.

Остановился возле ворот, выкрашенных в светло-коричневый цвет. Покрашено качественно, явный контраст с остальными домами. А крыша у дома все еще зеленая, и тоже, видно что ее старательно обновляли. Я перелез через не очень высокий, метра в два, забор, и открыв ворота, закатил велосипед во двор. Очень привычная чистота, как ни странно. Все казалось очень стерильным, если можно применить это слово, для описания улицы. И голая земля, на месте огорода, и асфальтовые дорожки от дома к бане, сараю, и воротам, плюс еще пустая собачья будка, со свернутой внутри цепью, и ошейником. Будто кто-то взял и вычистил все живое, что тут только было. Это удивило меня. Я не увидел ни каких-нибудь малинных кустов, ни банальных грядок. Конечно, дед вряд ли стал бы один тянуть огород, это само собой разумеется, но зачем покупать дом с землей, если тебе не нужно что-то выращивать?

— Коля! Коля, это ты что ли? — отвлек меня от размышлений, голос соседа.

Я помнил этого человека. Бывший шахтер, с крепкими руками, и светлыми волосами. Он сильно постарел, но все еще можно было узнать его, из детских моих воспоминаний.

— Да-да, я. Здрасьте.

— Привет Коля. Да-а… вот так и бывает… — он стоял за деревянным заборам, оглаживая большую дворнягу, что сидела у его ног. — Столько не был, а теперь пришел. Когда Сергей умер. И не стыдно тебе?

— Вы чего? — я удивился, мне стало противно — Дед сам не хотел никого видеть. Да и вам-то что?

— Да, действительно… чего это я… — он все так же оглаживал собаку, все так же не смотря на меня. Лишь договорив, он поднял лицо, и уставился в мои глаза.

Я почуствовал, что трудно отвести взгляд. Такое бывает. Ты сцепляешь с человеком на улице, и между вами происходит эдакий бой. Кто первый отведет глаза.

Сосед первым отвел свои зеленые, с желтоватыми, янтарными крапинками.

— Ты, ладно, Коля… Извини… — он оперся на своих руки, с выпирающими венами, сильные, мускулистые руки — Извини… Но все равно. Стыдно, Коля.

У меня создалось впечатление, что я разговариваю с тронутым. Общий тон его речей, да и обрывистость фраз, будто бы он скачет с одной мысли, на другую, как катится под гору слетевшая с рельс вагонетка, прыгая по камням. Дворняга, заскулила. Сосед снова начал гладить ее по голове, все так же стоя у забора. Странный человек.

Я шел по асфальтированной дорожке. Старый, деревянный забор. Ржавый бак, с тухлой водой. Не знаю зачем, но я нагнулся, и открыл кран. Вода потекла на то, что раньше было огородом, не впитываясь в твердую, как корка землю. Баня и сарай, остались такими, какими я их знал раньше. Слегка обшарпанные, но крепкие строения, полностью деревянный сарай — и банька, уже кирпичная, с толстой, беленой трубой.

Открыл дверь, нажал на ручку и… накатывает. Запах. Запах тоже остался таким как прежде. Не знаю как описать, куча ассоциаций родилась у меня в голове меньше чем за секунду, когда я даже еще не войдя внутрь, сделал первый вдох. Деревянные полы, старые вещи, уют, спокойствие, книги. И это только веранда. Основная часть дома за следующей дверью, которая тоже закрыта. Я прошел к ней, по дороге проведя рукой по советской газовой плите. Шланг от газового баллона, шел от нее в вырез в двери, которая закрывала кладовку. Я открыл ее, и заглянул внутрь. Оттуда потянуло затхлой прохладцей, и пылью: куча старой посуды, и прочего раздолбанного хлама. Лишь на участке в метр, очищенном от всего этого, в уголке, располагался большой газовый баллон. Не смог бы сказать литраж, пожалуй. Так всегда было, опять же. Разве что редуктор, сменился на вентиль.

Дверь, за который был дом, в детстве мне казалась очень тяжелой, и толстой. Это ощущение не прошло. Когда я открыл ее, зашел внутрь, и потянул на себя, то при закрывании она сделала: «Пфамм-м», плотно захлопнувшись, как в шлюзе космического корабля. И было тихо.

Я огляделся. Закрытое зеркало. Вешалка для одежды, где висят синий лабораторный халат, и черная ветровка. Прямо — зал, с ковром, двумя креслами, диванами, и весьма большим — но все же ЭЛТ телевизором. Направо — кухня, где заботливо прикрыта драненькой тканью печка. Налево — проход в рабочие комнаты деда. Гудит холодильник. Тикают часы. Кремовые шторы, удачно довершают палитру уюта. Осматриваешься — и глаз отдыхает. Хочется свернуться калачиком, и поспать.

Честно говоря, не знаю, зачем мать послала меня сюда. Всех делов было, вытереть пыль. Когда я начал разбирать книги, оказалось, что вся техническая и прочая рабочая дедовская литература, в отдельных двух шкафах. Остальные же книги, занимавшие несколько небольших тумбочек, рассортировать было делом получаса. Даже с костюмами, долго мучиться не пришлось, потому что большей их части уже не было. Военной формы тоже. Видимо, дед ее кому-то уже отдал. По времени, еще даже обед не наступил. Поэтому, поддавшись интересу, я начал рыться в дедовских вещах. Точнее даже как рыться. Сначала, фотографии.

В месте, которое я идентифицировал как рабочий дедов кабинет, их висело много. Не меньше пяти фотографий жены деда, моей бабушки. Еще девушкой, в легком летнем платье, она улыбается с черно белой фотки. Затем, уже наверное чуть постарше — но на вид точно такой же девушкой, смотрит с другой фотографии, где она уже с дедом. Дед узнаваем даже в молодости. Правда, на этой фотографии он держит бабушку на руках, и улыбается.

Затем, они уже взрослые. Не меньше тридцати обоим. Видно, что бабушка одного роста со своим мужем. Они опять улыбаются. У деда на лице еще нет этой вечной, понурой строгости. Она появляется лишь на следующих снимках, где бабушка выглядит болезненно.

Фотографии мамы. Фотографии мамы с семьей. Со мной. И даже мамы с мужем, моим отцом. Странно смотрится, потому что он ниже ее, сантиметров на пять, наверное. Волосы у него русые, в противовес светлым маминым, и вьются.

Оказывается, хозяин дома был в какой-то мере сентиментален.

Я порылся еще в толстых тетрадях, лежащих на столе. Но понять что-то не получилось — сплошные формулы, расчеты, и чертежи. Вот как раз в тот момент, когда я пролистывал невесомые листки в клеточку, громко зазвонил телефон. Так громко, что меня пот прошиб, так оно несуразно показалось в тишине дома. Подняв трубку, старого дискового телефона, я даже «Алло!» сказать не успел, мне в ухо ударило безостановочное:

— Сергей Витальевич, это непорядочно, вы задержали заказ на две недели, я звоню вам уже пять дней кряду, вы не берете трубку, а заказ очень важен, я понимаю сложность пайки золотых контактов, и ламповых систем, но имейте же совесть!

Пораженный тирадой, я так и держал трубку у уха. Мой собеседник, снова бухнул, тем же криком:

— Вот чего вы молчите! Я слышу, как вы дышите в трубку!

— Это не Сергей Витальевич, — наконец смог выдавить я — Это его внук.

— Так позови его!

— Дедушка, — слово слезло как гадкий слизняк, с языка — Дедушка умер.

— Ох… — владелец голоса, еще немного помялся-помялся, затем тихо сказал — Извините! — и бросил трубку.

Меня заинтересовало, над чем так работал дед. Я прошел в другую комнату, видимо рабочую, заставленную микросхемами, лампами, и прочей, по моему мнению, устаревшей техникой. На неком подобии верстака, красовалась пара больших колонок, примерно в полметра каждая. Они выглядели… старо. Винтажно. По-другому и не сказать. И видимо стоили дорого.

Снова телефонный звонок. Все тот же абонент.

— Мальчик, понимаешь, — он опять тарахтит, но теперь спокоен. Почему-то я уверен, что его трубка забрызгана слюной — Твой дедушка взял у меня заказ, и материалы, на очень дорогую вещь….

— Две большие такие колонки? — перебиваю я его.

— Не колонки, а аудиосистема. Мне необходимо ее забрать!

— Ничем не могу помочь. Позвоните завтра, когда я смогу позвать к телефону Евгению Сергеевну, мою маму. Сам я вещами деда распоряжаться не могу.

С его стороны посыпались уговоры, и прочая словесная чушь. Я молча положил трубку. Далее звонков не было.

В той же комнате, с колонками, на другом столе, располагалось нечто, накрытое полотном. Ведомый интересом, я прошел туда, и сдернул тряпку. Удивление пропало, и я был даже разочарован — накрытым оказался самый обычный компьютер. Разве что, системный его блок, оказался лишен боковин, и от материнской платы, и прочих деталей, отходили толстенные трубки, полные, очевидно, воды. Я постучал по ним пальцем, они слабо качнулись, твердо-упругие, увесистые.

Когда я включил компьютер, то не услышал привычного мне шума кулера, разве что зашумела перекачиваемая жидкость, да изредка слышалось слабое бульканье.

Только теперь, я смог увидеть, что из себя представляет этот компьютер. Он не был похож на обычную «машинку». Насколько я смог понять, системный блок, проводами уходил в ламповые схемы, развешанные по стенам комнаты. Да и трубки системы водяного охлаждения, тоже, проходили по каждой из них. Мое сердце забилось часто-часто, почему-то это испугало меня. Не знаю, что я ожидал увидеть на экране монитора, но загрузилась самая обычная Windows 7. На рабочем столе, по-спартански располагалось всего несколько значков. Автокад, папка с чертежами, Мой Компьютер с Моими Документами, пара новых игр, и ярлычок выхода в интернет.

Точнее же, таких ярлычков было два. Вот только один, был озаглавлен как: «Сетевое подключение», и отлично запускался — а вот второй, названия не имел. И при запуске, выдавал пустое окошко, какое обычно выдается при ошибке. Но ни текста, ни каких либо еще пояснений в нем не было. Решив перезапустить роутер, я потянулся к нему. Странно, фирма оказалась незнакомой мне — Ericson. Да и кабель подключения, ч тоже раньше никогда не видел. Удивило меня еще и то, что сам роутер был опять же, частично полуразобран, от него, несколько толстых проводов, уходило в большую железную коробку, с вентиляционными прорезями. Коробка мягко светилась изнутри, и из нее доносился непонятный гул. От коробки, шел гораздо более толстый кабель, белого цвета, аккуратненько, почти незаметно, протянутый к выходу из комнаты.

Я шел по нему, и вышел в прихожку. Сдернул с зеркала полотно, и посмотрел на себя. Зрачки узенькие, на лбу испарина, дыхание частое. Дом больше не казался мне уютным. Я наткнулся на что-то, что не столько удивило, сколько испугало меня. Непонятно, причем, почему. Ничего такого, вроде бы, во всем этом нет — но может быть, во мне взыграли предчувствия, а может просто, нафантазировал я себе всякого. И кстати о фантазиях, пару раз вздохнув, шепчу в слух, цитируя:

— Глубина-глубина, я не твой. Отпусти меня глубина…

Но глубина не отпускает. Легче мне не становится.

В горле сухо. На кухне, прямо из большого чайника, через носик, выхлебываю почти два литра, залпом, застоявшейся воды, и в живот будто бы ядро чугунное сунули. Пот прошибает настолько, что течет по спине. Какой-то подвернувшейся кухонной тряпкой, обтеревшись, я хочу встать, и вижу тот самый белый кабель. Он уходит вниз. В погреб.

Сердце — паф — остановилось. И забилось опять, еще быстрее. Я, смотрю на кабель, как на толстую пиявку, что насосалась крови. Мне страшно.

Вдох.

Выдох.

И так не меньше пяти минут. Лишь только потом, мне стало легче. Отпустило, что называется. Я даже сам удивился, своей реакции, на все происходящее.

— Да, действительно. Чего это я. Дед просто инженерил помаленьку. Собрал из комплектующих некий компьютер. Или что-то такое изобрел. Ламповое. — это шепот, мой быстрый шепот. Он не горячечный, но мне хочется его таким назвать — Ведь есть же, ламповые аудиосистемы. А тут — ламповый компьютер. Дед же инженер. Ему положено. А я просто запущу эту штуку, и все будет нормально. Да.

Я сдернул, и свернул коврик, пытаясь действовать как можно медленнее. Руки не дрожали, но в голове словно поселилось что-то испуганное, и кричащее. Мешающее адекватно мыслить.

Потянул на себя крышку погреба, и прищуренными глазами, глянул внутрь.

Странно. Это не испугало меня. Хотя это было необычно.

Громадная. Именно громадная, гигантская конструкция, выглядевшая как мешанина из ламп, микросхем, и кучи иных деталей. Да и сам погреб изменился. Если раньше, в детстве, это была обычная комната вырытая в земле, полная пауков и подземной прохлады, то теперь, помешение напоминало небольшой бункер. Стены, и пол, оказались обиты металлическими пластинами, белого цвета. Там где раньше располагалось отверстие для трубы, теперь была вентиляционная задвижка. Да и сама эта конструкция, занимавшая почти весь погреб…. С пола, я мог дотянуться лишь до тумблера: ВКЛ/ВЫКЛ. Дотянувшись, щелкнул. Клянусь, когда я это сделал, то ожидал чего угодно. Но щелчок ни к чему не привел. Еще раз, тщательно все осмотрев, увидел толстые кабеля, которые были протянуты под полом, куда-то к выходу.

Не меньше получаса, я шерстил кладовку, и веранду. Только потом я вышел. Искомые мне кабеля, вольготно, на самом виду, протянуты от дома к бане — по воздуху. Это успокоило меня, заставило подумать, что дед вряд ли стал бы так открыто делать что-то запрещенное.

В пустой бане, оказалось, что кабеля шли к двум компактным бензиновым генераторам. Рядом как раз стояли несколько канистр. Я наполнил бачки у обоих, и запустил их. Резкое тарахтенье, опять же, немного освежило, и привело в себя. Снова глянув в зеркало, войдя в прихожку, ощутил себя гораздо лучше. Конструкция в подвале, не переключенная на «ВЫКЛ», уже мерцала лампами, и опять же, успокаивающе гудела.

Сижу у компьютера. Минуты две, если судить по часам. Я никак не могу заставить себя два раза клинуть на безымянный ярлык.

И вроде бы не страшно, уже нет тех предвестников паники, что терзали меня, во время ходьбы по кабелям, но все же. От нечего делать, роюсь в содержимом жесткого диска. Смотрю характеристики компьютера. Жесткий диск, забит неизвестными мне характеристиками. Текстами. Куча чертежей, и формул. А характеристики компьютера, невозможно определить. По крайней мере так, аргументирует это Windows.

И вот, я решаюсь. Быстро-быстро, навожу мышку на ярлык, два щелчка, все запускается и вот… ничего. Разве что, к гудению, прибавляется еще ритмичный звук пощелкивания, и постукивания, ускорявшийся с каждой секундой. Он идет из под стола. Я заглядываю вниз, и тянусь руками к чему-то горбатому, что издает эти шумы.

Оказывается что это каска. Она теплая на ощупь. Обычная шахтерская каска. В нее буквально вплавлены мигающие лампы. Вплавлены еще и микросхемы. Все это, соединено проводами, и аж двумя мотками трубок охлаждения, с основной частью системного блока. Также, нечто напоминающее закрытые темные очки, располагается над козырьком так, что эту конструкцию можно опускать, и поднимать.

Я одеваю каску. Она теплая. Даже немного горячая. Тиканье и щелканье больше не слышу, две плотных накладки закрывают мне уши. Как можно удобнее, откинувшись на кресло, я закрываю глаза.

Опускаю очки-накладку.

И затем, я открываю глаза.

Слеп. Будто горячее парное молоко залепило мне веки, которые открыты. Оно стало веками. Слоем ровным покрыло, и расползлось по моему лицу.

Как живое, это ощущение холодными червями пробурило мой лоб, и молниеносно заползло в мозг. Я не хочу думать, но я думаю. Мысли, зеленой бегущей строкой, высвечиваются в темноте невидящих глаз. Трудно понять, но потоки текста, скользят из моих глаз, по лицу, и облепив маской, ползут мне в голову.

В носу запах большого, пыльного зала. В нем полно мертвых стариков, ныне мертвых. Еще один, тоже, уже не живой, выступает.

— Человечество в своем настоящем виде существует уже четверть миллиона лет, но только малая лишь часть, имеет значение. — говорит Администратор — Итак, что мы сделали? Мы ютились в пещерах, вокруг полуприрученного огня, сошедшего с небес. Огня, которого мы боялись и не понимали. Что родилось из наших уст далее — было не больше, чем объяснение, почему взошло солнце. Это была тайна огромных птиц с головами людей, соленого дождя, шепота из темноты и оживающих камней. Того, кого… или даже чего, мы назвали «богами» и «демонами», и попросили их защитить нас и молились им о своем спасении. — в ушах пищит. Я ничего не слышу. Я вижу его голос. Я слышу его запах. Я думаю его черный, старомодный костюм, в черно-белой записи. Старческие интонации во всем этом, что заливается мне в голову. Ныне я мозг. Информация. — Со временем их число сократилось, а наше число росло. Мир стал более разумным, и мы стали бояться меньше. Тем не менее, мы никогда не избавимся от необъяснимого, как если бы Вселенная перестанет быть для нас такой непонятной и невероятной вещью. — покашливание остальных. Есть и остальные. Но я — единственный такой, сейчас, моток информации, поглощающий в себя непонятную речь — Человечество не должно вернуться к состоянию первобытного страха. Никто другой не защитит нас, мы должны сами постоять за себя. И если все живут при свете солнечного дня, то что же мы? Мы — живем при свете других добрых солнц, которых не видно, но которые есть. Мы — приходим в непонятный, и нейтральный нам сумрак. Наконец же, мы — покоряем чужую, но все же обитающую рядом с нами, ночь. Все это, мы защищаем от глаз общественности, дабы они могли жить в нормальном, обычном мире. — звук сотен людей, встающих с деревянных стульев. Каблуки. Покашливание. Вкус пыли, запертого помещения. — Я не собираюсь говорить кто мы. Важно лишь то, что мы делаем. Мы — сохраняем это мир. — слово огненным клеймом, многократным эхом остается в моей голове. Мне не больно. Мне не страшно. Но я хочу кричать. — Оберегаем его. Защищаем.

Три слова, как начертанное огненной рукой: «Мене, Текел, Фарес», не уходит из моей головы.

Жар этих медленно остывающих слов, приглушает лишь мягкая, женская фраза, что появилась в моей голове:

— Уровень D. Добро пожаловать. Просьба расслабиться, и сохранять спокойствие.

И все что я ощущал до этого — показалось лишь детским лепетом. Моя голова лопнула как надутый шарик, разошлась лепестками, и будто чудо-пылесос, втягивала в себя все что есть вокруг.

Появились ощущения. Я слышу, как загудел компьютер, вокруг меня. Что-то новое я осознаю. Даже то, что мои глаза открыты. Из них текут слезы. Хочу закрыть веки, но не могу. Хочу двинуть рукой, но не могу. Голова-тюльпан, голова — голодный пес. Пожирает все. Социальные сети. Пресса. Блоги. Порно. Имиджборды. Втягивает их через провода. Я полон как набитый желудок. Ощущение стягивания, превращается в ощущение боли. Даже когда все заканчивается, женские слова не дают мне облегчения:

— Уровень С. Добро пожаловать. Просьба расслабиться, и сохранять спокойствие.

Нечто, о чем любят говорить все, нагло утаптывает только что поглощенную информацию, и устраивается на ее месте. «Секретные» правительственные сайты — которых нет. Номерные радиостанции. Ха-ха-ха. Та моя часть, что не чувствует боли, что не занята пожиранием информации, смеется и улыбается. Потому что теперь она понимает, наивность многих. Наивность собаки, что тянет игрушку из рук хозяина, с громким рычаньем, грозным рычаньем. Отобрав игрушку, убегает, радостная.

А хозяин смеется.

— Уровень В. Добро пожаловать. Просьба расслабиться, и сохранять спокойствие.

Больно.

Больно.

Больно.

Больно.

Я альпинист. Руки мои боль, ноги боль, я хожу по боли, ем боль, сплю боль, взбираюсь в боль. Не могу описать иначе.

Мне несколько тысяч лет. В моей голове, все. Я вижу каждую частичку мира, что видели первооткрыватели.

Секунда — и я не я. Разговариваю с Объектом. Смуглая кожа, бородка, темные волосы. Он злой. Но я еще злее. Говорю ему, что он мне надоел. Он постоянно убегает. Собственноручно, из своего пистолета, я выпустил ему в голову больше двадцати пуль. А он улыбается, нехорошей улыбкой. Я знаю, что он с легкостью может разорвать меня пополам. Но он злой. А я — еще злее. В его серых глазах, уважение.

Вжик. Миг. Он длится еще меньше. Но именно за этот миг — я гляжу на себя в зеркало. Лысый, гладко выбритый человек, в оранжевом комбинезоне, с черной маркировкой D, в области сердца. Меня вталкивают внутрь, в комнату, где пол покрыт чем-то красным, липким, воняющим. В углу — статуя. Похожа на эмбрион. Не хочу моргать. Не хочу моргать. Мне страшно. Морга…

Миг. Я это снова я. Меня снова кидает вверх, по уровням D и C. Не знаю, как я это определил. Но теперь это очевидно. Как ты вынырнул из хрустальной чистоты воды, в другую воду. Безопасную, стерильную, она отдает хлоркой, и от нее подщипывает глаза. До этого, ты не осознавал что в воде была хлорка, и за водой кто-то наблюдал. Ты плавал в воде, и там хорошо.

Новое понимание. Всех этих уровней. Меня снова утягивает вниз. Ниже чем было до этого.

— Настройка. Благоприятные условия настройка на резонанс Шумана. Просьба сохранять спокойствие.

Все что было — глупо.

Мы. Вся планета. Мы знаем. И можем. Nomen illis legio. Миллион миллионов, нас даже больше. Прекрасны. Ужасны.

Мы это ты. Ты это мы.

— Выход. Конечный прием. ТИХИЙ ДОМ. Уровень omega. Просьба сохранять спокойствие.

Скачок вниз. Это глубже чем Марианская впадина. Тут нет ничего. Информация больше не поступает. Я как ребенок, готов стучать ложкой по столу. Не было приятно. Но пустота, хуже чем неприятно.

— Каталог загружен. Мировой сектор… загружен. Уровень информационного допуска — 05. Контактный допуск — ЗАПРЕЩЕН. Статус — подготовка класса R. Рефлекторные отклики… безусловные рецепторные, эффекторные. Закрытие программы. Отключение передатчика. Далее: проследовать в лазарет, для дальнейших процедур.

Ощущение: боль. Мышцы напряжены, будто я таскал уголь. С меня градом льет пот. Лицо — заплаканное, болят глаза. Горячая каска, мягко поднимается с моей головы.

— Получилось то, что получилось, Николай. — и это голос моего соседа.

Он помогает мне встать, и пройти в зал. Все очень размыто. Вижу, как какие-то люди, входят в дом, и аккуратно, бережно даже, разбирают механизм в погребе. Еще один человек, уйдя в комнату с компьютером, выходит оттуда, что-то черкая в листочке.

Тем временем, я на диване.

Сосед, передвинул кресло. Прежде чем сесть, он окинул меня взглядом, и бесцеремонно, как куклу, расположил мое усталое тело, в сидячем положении. Несколько по иному, чем я сидел раньше. Странно, но мне становится гораздо удобнее. Несмотря на то, что я еще не в состоянии что либо сделать, слушать и смотреть, мне уже легче.

— Николай. — в его голосе нет придурковатости. Он смотрит на меня. — Как ты думаешь, что произошло?

Открываю рот, но изо рта лишь стон. Я хочу сформировать фразу, но не получается.

— Боже мой… зачем?

Он достает из глубокого кармана, некое подобие рации, и коротко говорит: «Врача». Через несколько секунд, в комнату деловито входит крепкий мужчина, с короткой стрижкой. Меньше чем за минуту, совершив осмотр, он достает из внутреннего кармана металлический портсигар. Но там не сигары, там шприцы. Взяв один из них, небрежно, делает мне внутримышечный укол. Больно.

— Как ты думаешь, что произошло? — повторил сосед, когда врач ушел.

— Не знаю. — это все, на что меня хватает.

— Попробуй описать.

Задумываюсь. Голова отзывается гулом. Снова все плывет в глазах, но я отвечаю, пусть и с большой паузой:

— Информация. — та самая пауза. Длится, где-то секунд тридцать. Именно столько, не меньше. Сосед терпеливо ждет, я же, слышу звук своего дыхания, и негромкий топот людей, что хозяйничают в доме — Закачали, как… как укол.

— Да. Информация. Очень много информации. Опиши, как ты себя чувствуешь?

Я говорю, что мне плохо, боли в голове, боли в мышцах. В ответ, хмыканье.

— Надо же. Он это сделал. Надо проверить. Николай. Характеристику объекта… пусть будет, тысяча девятьсот восемьдесят три.

Меня тянет рвать. Напряжение гигантское. Я, перегинаюсь, готовый к тому что из меня сейчас полезет, и затем….

— Американский сегмент. Класс: Кетер. Рабочее название: «Дверь в никуда». — Тон четкий, несмотря на то что мне очень плохо — Это одноэтажный дом, расположенный в…

— Хватит. Спасибо, Николай. Отдохни.

И он снова вызывает врача. Приходит тот же мужчина.

— Настрой блокировку юноше. Да-да, полную, но аккуратнее. — и далее, сосед уже обращается ко мне:

— Тебе повезло, Николай. Гораздо больше, чем твоему деду — его хватил инфаркт, во время первичного информпоглощения. Для того чтобы этим заниматься, нужна подготовка. — он постучал двумя пальцами по виску — Сам ты, вряд ли смог бы чем воспользоваться. Так что, для тебя, Николай, все кончилось достаточно легко. Получишь блок, и живи как жил.

И снова врачу:

— Приступить.

Еще один укол.

Мои глаза, закрылись сами собой. Наверное, я засыпаю.

— Поверь в ложь, Николай. Ложь ведет к истине.

Глава 2

Конечно, я все это вспомнил, иначе как бы удалось об этом рассказать? Но тогда, я пришел в себя лежащим на улице, за воротами, и спина моя горела от нагретой солнцем майки. Сосед, легонько похлопывал меня по щекам. Его лицо было испуганным. Он сказал, что я, попытался перелезть через забор, но нога моя соскочила, и я упал, ударившись головой.

Действительно, голова чрезвычайно саднила. Ощупав, понял, что аккурат между лбом, и правым виском — здоровенная царапина, и синяк, ко всему прочему. Хорошо, что сосед, помог мне встать, и завел в дом. Там же, он непрофессионально, но старательно, обработал рану, и перевязал.

— Ты, что собираешься делать? — спросил он.

— Уборку, в основном. — ответил я.

— Не нужна помощь?

— Нет, я сам, спасибо.

Кивнув, и улыбнувшись еще раз, он пожал мне руку, и ушел. Через окно, я видел как его собака, лаяла, и виляла хвостом, выпрашивая подачку.

В доме деда ничего особо не изменилось. Разве что, не было больше тех самодельных механизмов — ни в рабочей комнате, ни в погребе. Погреб теперь, являл собой типичное деревенское хранилище. Сырость, паутина по углам, куча солений, картошка, и ящик самодельного вина. Я отхлебнул пару глотков — оно оказалось больше похожим на газировку, но с легким алкогольным послевкусием.

Компьютер теперь, был типичной рабочей машинкой, подходящей такому человеку как дед. Единственное что могло показаться слегка несуразным, так это слишком хорошие его характеристики. Пожалуй, «рабочая машинка», попадала под категорию топовых компьютеров.

Еще пропали дедовы тетради. И больше ничего. Все остальные вещи, даже очень ценные, остались на своих местах.

Тогда, я сделал уборку и отзвонился матери. Она приехала, а я вернулся к ней в дом. Примерно месяца полтора, мы занимались продажей дедова дома, перевозкой вещей, и прочими типично бытовыми разностями. Несмотря на первоначальные предположения, я решил остаться дома до конца каникул, и вернулся в город, уже за неделю до начала нового семестра, с дедовым компьютером, не считая новых вещей.

Жизнь пошла своим чередом.

А потом, я все вспомнил. Точнее нет, это нельзя описать как «все вспомнил». Просто, я шел из университета. Середина сентября, погода еще теплая. Шел по улице, и переходя через перекресток, мой взгляд зацепился за человека. Он явно выделялся из толпы. Стоял, опираясь на столб светофора, в старомодной черной шляпе, и черном же плаще. Весь его облик, был будто скопирован из нуарного фильма. Типичный загадочный персонаж.

В голове помутилось. Я отошел с дорожки, прислонился к стене какого-то здания, и смотрел на него. Он же, смотрел на дорогу, что-то записывая в кожаной записной книжечке.

— Эй, с тобой все в порядке? — спросила тогда меня какая-то девочка, школьница по виду. Сейчас, понимаю, что наверное, я ей понравился. Возможно, ответ мой мог бы быть иным, но тогда, занятые делом мозги, выдали:

— Как тебе дедок у светофора? — не знаю почему, но я назвал его дедком.

Школьница отпрянула от меня примерно на шаг, но все же повернула голову в указанном направлении.

— Ну, дед в шляпе и плаще. А что? Обычный дед. Не трогай его! — чем-то таким я почувствовал, что слишком быстро ее взгляд соскользнул с деда. Слишком рьяно, она сказала не трогать его. В глазах девочки, появился не присущий таким глазам блеск.

— Все нормально, все нормально. — отмахнулся рукой. Она что-то прошипела, покачала головой, и ушла.

А мужчина все стоял, и записывал. Стоял, и записывал.

Словно бы тоннель, протянулся от меня к нему. Не знаю, сколько стоял и смотрел. В конце концов, я поправил рюкзак на плече, и подошел. Надо было что-то сказать.

— Здравствуйте. — сказал я.

Он даже не оборачивается. Но голос его спокоен.

— Здравствуйте.

Следующая фраза, вышла прямолинейной. Ничего иного, в голову придти не могло.

— Кто вы?

— О, как я рад, что вы меня спросили. — услышал я в ответ — Так много людей, ходит каждый день мимо. Вот вы, например, прошли мимо, пятьсот тридцать один раз. Если считать разы с девушкой миниатюрного сложения, и светлыми волосами — то пятьсот тридцать шесть раз. Приплюсовываем другую девушку, чуть потолще, но и повыше — пятьсот сорок девять. Это, был, конечно, пример. Но я могу и продолжить.

— Эм. — я замялся. В голове, будто пустота. — Вы записываете кто, и сколько раз прошел?

— Не только прошел! — теперь он повернулся ко мне. Его лицо — лицо пожилого, но еще крепкого человека, такое, каким его рисует неопытный художник. То есть, максимально типичное, максимально обычное и простое — Сколько машин проехало, птиц пролетело, и мух. Хм… — он замялся — Пожалуй, верно, и даже остро, будет сказать «мух прожужжало».

— А зачем?

— Ну, это глупый вопрос. Просто я наблюдатель. И учетчик. Вы, что-то хотели узнать?

— Да я просто так подошел, в общем-то.

— Странненько. Обычно, вы редко подходите ко мне просто так. — он улыбнулся мне, теплой улыбкой — Вообще, честно говоря, не подходите.

Я потряс головой. Нечто начало возникать, но я никак не мог схватить за хвост обрывки мыслей, и соединить их в одно полноценное воспоминание.

— Что вы имели в виду? Просто так…. Редко подходите…. Я не понимаю вас.

— Юноша, верно ли я вас понял? — он подошел было ко мне, но остановился, и откинулся на столб, оперевшись спиной — Вы сами не знаете, зачем вы ко мне подошли, и в то же время, у вас возникло желание ко мне подойти?

Я пожал плечами, неуверенный жест рукой впридачу.

— Да. Можно и так сказать.

— Интересно! Очень интересно! — он зашуршал страницами записной книжки — Первый раз, близенько, вы прошли мимо меня, в тысяча девятьсот девяносто пятом году… ваша матушка, вела вас за руку, и вы могли меня заметить. Потом… — страницы перелистываются очень быстро. Удивительно, как они не рвутся. — Потом… а вот потом ни разу. Единственное что, это сейчас. Странно, юноша. Крайне странно.

В голове стрельнуло. Я схватился руками, закрыв уши ладонями. Люди молчаливо шли вокруг, не замечая моей боли, и лишь этот странный человек, стоял и смотрел на меня. Не сказать, что мое восприятие в тот момент можно было назвать адекватным, но твердая уверенность того, что он добрый, не покидала.

— Кто вы? — прошипел я. Боль перерастала в злость. — Кто вы?! Откуда вы это знаете!? Что все это такое??

А его ответ, напоминал издевательство. Такой же мягкий голос. Такие же эмоции. И взгляд. Будто бы, наблюдает за разыгравшимся щенком.

— Я же ответил вам! — сказал он — Я наблюдатель. И учетчик. Считаю, сколько машин проехало, людей прошло, птиц пролетело, и мух прожужжало.

Вот тут-то и вырвалось из подвала сознания, что-то, что усиленно рвалось оттуда, как пузырик воздуха из воды.

— Класс… — слова рвутся с губ, но их тяжело говорить — Евклид. Вы — Евклид. Я уверен. Не Безопасный. Почему-то мне так кажется.

— Правильно! — он хохотнул — Евклид! Меня нельзя закрыть, потому что я наблюдаю за всеми дорогами. И веду учет все прошедших мимо. Но, нехорошо обманывать, юноша.

Он покачал длинным пальцем, однако нельзя было сказать что хоть на капельку разозлился.

— Я-то уж подумал, что вы обычный человек! Уже хотел оповестить, кого-нибудь в русском сегменте, а оказалось вот как! Здорово вы меня обманули! Да. Очень здорово! Передайте вашему командованию, что первичный экзамен, вы сдали на отлично!

— Отлично?

Тут он слегка, и показушно наморщил нос. Было в этом движении что-то кошачье.

— Ну, честно говоря, скорее «хорошо». Вы очень волновались, и это понятно. Однако, так умело вести диалог, с неопределенным объектом, это весьма и весьма достойно! Поэтому, отлично. Именно отлично. Если возникнут затруднения, я буду рад подтвердить свои слова.

Он отвернулся от меня, и в тот же момент, на меня натолкнулся какой-то парень, бредущий по своим делам. Мы разошлись, обменявшись парой ласковых. Направляясь домой, я никак не мог избавиться от ощущения того, что за мной наблюдают. И точно. У меня будто бы открылись глаза. У каждого перекрестка, у каждого поворота, теперь очень четко выделялась одна человеческая фигура. Это не всегда был старик в темном плаще. Мальчик. Женщина. Бабушка. Девочка. Переходя по длинной зебре, обратил внимание на бомжа, что сидел посреди дороги, между машинами, и калякал карандашом в грязной тетрадке. Он, или вернее Оно, ни разу больше не кинуло на меня взгляд, с момента нашего разговора. Но я знал, что направление моего движения, методично записывается в тетрадочку. Или книжку, в кожаном переплете.

Дома, я был взволнован. Подогреваемый борщ, перекипел, и слегка выкипел. Когда я вошел на кухню, то увидел, что под кастрюлей, огонь уже не горит. Соседка, кашеварившая рядом, сказала, несколько истеричным тоном:

— Следить надо, Коленька, иначе сгорел бы твой борщик!

— Спасибо большое.

Затем, я обнаружил, что вместо солонки с перцем, взял солонку с солью, и сыплю ее в борщ. Потом, задумался, и бухнул слишком много перца.

Но даже такое варево, уже больше кашу, чем суп, я умял за три минуты. Слишком много всего было в голове.

Евклид. Древнегреческий математик. Но, речь шла не о том.

Я мог понять, откуда в моей голове взялось это слово. И не мог понять, почему «класс».

«Класс: Евклид».

В то же время, мозги буравила мысль об этом наблюдателе. Это могло показаться мне шуткой полоумного старика — но в том то и дело, что сама мысль об этом, вызывала отторжение. Просто и иррационально. Наблюдатель и учетчик. Почему-то, хотелось верить.

И наконец, самое главное. Я ощущал себя котом, проглотившим кусок мяса на ниточке, только вот вместо горла — голова. Мозг. Как будто бы дикарь, ударивший камнем по камню, внезапно высек искры. Как это повторить? Что мне делать?

От тяжких дум, меня отвлек телефонный звонок. Одногруппница, просила принести конспекты по химии. Ответил, что принесу. Спросила что-то еще — посоветовал ей, не долбать мне голову, а поискать в интернете.

И тут осенило. Почему бы, и не поискать самому?

Первым что я ввел в гугл, было словосочетание: «Наблюдатель и учетчик». Конечно же, нужных мне результатов не нашлось. Совсем. Поиск не заладился. И затянулся надолго.

В конце концов, я на это забил. Отвлекся, сначала на выполнение уроков. Потом — зашел в игру, тем более что админ устроил великое побоище, и каждый человек был на счету. Через некоторое время, когда глаза начали болеть, будто засыпанные песком, я лег спать.

Мне не снились сны.

Но проснулся я скоро. Теперь на моих окнах не было картонных листов, и я увидел свет лампочек подъемного крана. Ночь. Почему я проснулся?

Что-то тревожило меня. В коридоре, кошачье снование. Мягкий топот, маленьких лапок. И в то же время, никого из людей. Я выглянул в глазок. Темнота. Хотя свет, должен гореть всегда.

Я вглядывался в темноту столь долго, что мне начали мерещиться скользящие туда-сюда тени и силуэты. В то же время, кошачье мяуканье стало более громким, ритмичным и постоянным.

«Мяу-мяу-мяу» — топ-топ-топ, и далее в другом месте — «Мяу-мяу-мяу» — топ-топ-топ.

Именно это, и активирует что-то снова, в моей голове. Я не могу сказать, что ощущение было очень странным. Словно бы это было запланировано. Сами собой, незнакомые мне воспоминания, звуком всплывают ушах. Я повторяю, холодные слова, переводя их в реальность, горячим дыханием:

— Евклид. Французский сектор. Номер, тысяча триста двадцать три. Дробь три. Кошка-Которая-Не-Терпит-Конкурентов.

«Мяу-мяу-мяу» — топ-топ-топ.

Кошки, достаточно свободолюбивые животные. Это вам скажет любой кошатник. А Кошка-Которая-Не-Терпит-Конкурентов, все ясно из названия. До сих пор непонятно, откуда появляется это существо. А может быть — и существа, это непонятно, ведьо на всегда выглядит одинаково, где бы не появилась. Черная, достаточно миниатюрная кошечка, с зелеными глазами. Таких полно.

Вот только, там где она живет — другие кошки не селятся. Потому что умирают. Потому что, свободолюбивый, и красивый монстр, тянет из них жизнь.

Он не терпит конкурентов.

«Мяу-мяу-мяу» — топ-топ-топ.

Меня тянуло к ней. Я открыл дверь, и вышел в темноту.

«Мяу!»

Я не вижу что происходит, но мне и не надо видеть. Черная тень, метнулась ко мне, с дальнего конца коридора, с подоконника закрытого окна. Через стекло, свет не освещает коридор. Мягким топаньем, тень прибежала ко мне. Притормозила. Страх. Голодна, но я ей не конкурент. Я нечто большее.

«Мяу…»

Она потерлась об мою ногу, пушистым боком. Ее голод, коснулся и меня. Ее страх, безысходность, и невозможность убежать, из созданной ей же самой, западни. Опустившись на корточки, я нащупал руками, субтильное, легкое пушистое тельце. Прошелся ладонью, по голове.

Затем, я остановился. Одним движением руки, просто правильно сжав ладонь, я свернул этой кошке шею.

Я закрыл глаза.

Я открыл глаза.

В коридоре горела лампочка. Шум спускаемой воды, в канализационных трубах. Злобный мяв котов, в мрачной утробе улицы. Странно, но на руках, не было ничего. Даже ощущение мягкой шерсти пропало. Лишь только твердая ясность правильности моих действий, твердым кристаллом, образовалась в моем понимании.

Зайдя к себе, и закрыв дверь, я уснул сразу же, как только укрылся одеялом.

На следующий день, ничего особого не произошло. И потом. И потом. Лишь через неделю, по дороге в универ, проходя через тот самый перекресток, и снова, щупая взглядом Наблюдателя, я понял — что он тоже смотрит на меня. В его взоре, было нечто призывное.

— А ведь вы обманули меня, молодой человек! — сказал он, когда я подошел к нему — Я принял вас за одного из агентов, а ведь вы не агент!

— Агент?

— Вы не знаете? Молодой человек! Вы даже представить себе не можете, как вам повезло!

— Почему? — я тогда был удивлен.

— Вам бы не дали жить на воле. А жить в неволе… ха-ха, вот знаете же, я уже долго тут стою, и мне это нравится. Хотя все равно, достаточно скучновато. Никому бы не пожелал!

Смотря на него, никак нельзя было понять, что он говорит. Это нельзя описать сухими словами, но его речь… о такой речи и говорят, что она лилась, эмоции бурлили и блестели, как блестит свет отражаясь от воды.

— Я никак не могу понять, серьезны вы, или нет. Мне трудно. — сказал ему я.

— О, это бывает. Ну так вот, дело было, в общем-то так. — он кашлянул, и призадумался — Да. Да. Припоминаю. — сказал после паузы — Я стоял на перекрестке… не здесь, и слушал разговоры идущих агентов. Наверное, они шли есть, новички нашего сегмента. Вас я среди них не видел.

Он посмотрел на меня, несколько высокомерным взглядом, и продолжил:

— Надо сказать, что я порой не доверяю своим глазам. Поэтому, я решил приглядываться тщательнее. — руками, он сделал некое движение, похожее на завлекающий жест привокзальных цыганок — И все равно, вас я там не заметил!

Надо сказать, что из-за произошедших со мной событий, я уже не испытывал такого уж сильного волнения. Наглости во мне прибавилось, и я решил играть с ним, по его правилам.

— Ну, уважаемый, — сказал я, явно копируя его стиль — Я никогда и не называл себя агентом. Вы сами сделали такой вывод.

— Да! И на старуху бывает проруха!

Секунд с пять, мы помолчали.

— И что теперь мне делать? — спросил первым я.

— Идти куда шли, это же очевидно.

— Нет. Вы не понимаете. Как мне с этим жить? — далее, я рассказал Наблюдателю про то, как я убил Кошку.

На его лице, в этот момент, отражалось достаточно многое. Он смотрел на меня уже с интересом, но все же, некая примесь недоверия тоже появилась.

— Так вы, говорите, сами ее убили? Голыми руками?

— Да, это было так.

— И как ощущения?

— Я не знаю. — пожал плечами я, в то же время пытаясь вспомнить свои тогдашние чувства — Ничего особого. Просто, это надо было сделать.

— А зачем? — снова спросил он.

Я понимал, что он куда-то клонит — но не понимал, куда.

— Как зачем? — удивился я — Кошка-Которая-Не-Терпит-Конкурентов. Там где она живет, дохнут все другие кошки, потому что это существо как-то их истощает. Неизвестно, может ли оно точно так же влиять на людей, но лучше, совместных поселений Кошки, и рядовых граждан, не допускать.

— Вот поэтому я и принял вас за агента. Вы слишком ладно все излагаете, не заметили? Откуда вам вообще знать, — Наблюдатель начал дурачиться, изрекая пафосным тоном — что это за существо такое, КОШКА, — пауза на секунду, а далее уже обычным тоном — Которая не терпит конкурентов.

Я пожал плечами. Весь наш диалог, дал мне ровным счетом ничего. Он принял меня за агента. Какого агента? Но не суть. Я знаю то, что я знаю. Откуда я это знаю? И почему это возникает во мне?

Мысли сновали туда-сюда. То что Наблюдатель замолчал, дало наконец мне передышку. И тут, меня как молотом по голове стукнуло. Это же очевидный вопрос. Как я мог?

— Что за агенты? Агенты чего?

Лицо моего собеседника, расплылось в ехидной улыбке. Смотря на меня, как на маленького ребенка, он процедил сквозь зубы, но все еще доброжелательным тоном:

— А вот не скажу. — и кивнул, словно сам себе — Да, не скажу. Вы, безусловно, приятный мне, молодой человек, однако же и господа агенты, тоже неплохие люди. Вы представьте, порой, я подолгу говорю с доктором Брайтом! Он любит долгие беседы. — тут его голос стал задумчивым, и тягучим — Надо сказать, однажды он захотел было использовать свою способность на мне… ох-хо-хо! Это было забавно! Он целую неделю заменял меня, в трехстах местах, и лишь потом смог выбраться. Знаете, после этого, он стал уважительнее.

Потом, он посмотрел, на меня, молчащего. Не знаю, что такого он увидел в моем лице.

— Ну-ну, юноша, чего вы так? — он похлопал меня по плечу. Его прикосновение, отдалось во мне отнявшейся рукой — Я же не сказал, что я вам вообще не смогу помочь. Мне же тоже скучно, так будет веселее.

— В смысле? Что вы имеете в виду? Я вас не понимаю.

— Не вы один такой особенный, уж поверьте. Так что, я сейчас напишу вам адресочек… — он уткнулся в свой блокнотик, изредка бормоча что-то типа: «Да где же ты!» или «Куда же я записал…». Не знаю, сколько я ждал. Время рядом с этим Наблюдателем, не ощущалось совершенно. — Вот, значит, адресочек. Это человек, который тоже весьма многое видит и замечает, но знает куда меньше вашего. Думаю, что если вы наладите контакт, то составите неплохой тандем.

Бумажка, что он мне дал, была обычной бумажкой, с самой обычной надписью, обычной же гелевой ручкой. Я провел по ней пальцем, и на пальце остались синие следы.

— Спасибо, наверное. — сказал я, и тут же, быстро-быстро добавил — А подвоха нет?

— Подвоха нет. Разве что в том, что как я уже сказал, он знает гораздо меньше вашего. Так что, я бы на вашем месте, был тактичен и осторожен.

Наблюдатель повернулся ко мне спиной, и далее, меня снова, будто из пузыря вытолкнуло. Люди, что раньше мелькали тенями на краешке взора, снова стали реальными, в то время как мой собеседник, будто сталкивал посторонние взгляды с себя. Я поймал себя на мысли, что если заговорю с ним сейчас, то он не ответит, а окружающие примут меня за психа.

В любом случае, у меня были дела. Универ.

Отсидев час сорок пары, я узнал, что дальше будет окно. Дождавшись звонка и начала занятий, нашел ближайшую пустующую аудиторию. Закрыл дверь, открыл стеклопакет, и сел за преподавательский стол, выложив перед собой ноутбук и бумажку с адресом.

— Что я знаю? — спросил себя я, глядя в пустое окно программы Notepad — Есть агенты. Скорее всего, служба занимающаяся контролем таких веществ. Это понятно. И там есть некий доктор Брайт.

«Служба контроля аномалий и важная шишка доктор Брайт».

— Я, откуда-то, могу замечать эти самые аномалии, и при контакте с ними, выдаю информацию, будто из энциклопедии. Сам, эту информацию в обычное время, достать из головы я не могу.

«Вижу аномалии, много знаю об аномалиях — но только при контакте».

— Радует то, что я не один такой… — меня прервала девушка, типично неформальной внешности, заглянувшая в аудиторию.

— Ой, а тут никого? — спросила она. У нее было милое лицо, проткнутая губа, и синие волосы.

— Да, тут никого. — кивнул я, переведя взгляд в ноутбук, и сделав вид, будто бы что-то важное учу.

Девушка закрыла дверь. Отзвук ее шагов, стих секунд через двадцать. Я продолжил говорить вслух.

— Есть такие же люди. Есть адрес одного из них.

«Невского 46/34».

— Надо к нему пойти. — задумался на пару секунд — На выходных. Определенно, именно на выходных.

Оставалось четыре дня.

Решил — как отрезал.

И как ни странно, мне полегчало. Словно все произошедшее, было сном, все эти кошки, и Наблюдатель, и наши с ним разговоры. Жизнь потекла своим чередом, и спустя эти самые четыре дня, я не пошел по адресу, тем более что бумажка куда-то затерялась, а незаметный файл на рабочем столе, так и остался незаметным файлом.

Даже, когда одна из девушек, гостивших у меня, случайно открыла его, и спросила, с глупым, типично женским хихиканьем:

— Уж не книгу ли ты, Коля, писать собираешься?

То я ответил:

— Книгу. Закрой, не смущай же.

Больше я не чувствовал какого либо особого пиетета к Наблюдателю. Наверное, потому что перестал его замечать. Точнее даже не замечать, я перестал обращать на него внимание. Так же, как и у сотен людей, каждый день проходящих мимо него, мой взгляд скользил по черному пальто, и далее — ничего. Порой, он смотрел на меня, тем самым, дружелюбным взглядом, но больше не подзывал к себе.

Лишь через месяц, уже ближе к зиме, что-то дернуло меня заглянуть в мои записи. Помню тот вечер. Передо мною стоял стакан с колой, и потрескивал в тишине. Тихо гудел кулер ноутбука. Курсор мигал, на белом экране. И надпись.

Я сидел и думал, а зачем? Что мне это даст? Мне живется неплохо. Не будет, ли житься хуже?

Тогда, я спросил у Кира, во время игры в самп:

— Кир, вот как ты думаешь, если у тебя есть возможность узнать что-то опасное, или просто необычное, что может изменить твою жизнь, то надо это узнавать? При условии, что ты можешь и не узнавать. Скомканно, конечно, но не знаю как сказать иначе.

Он остановил машину, которую вел, столь резко, что мы упали в реку.

— Блин, ну ты мастер вопросы задавать. — написал он мне в ответ — Вот я бы, не узнавал.

— О как. А почему? — тут же спросил я.

— Ты шутишь? У меня семья и брат. Если со мной что случится, то им — швах, они же свихнутся.

И впервые я подумал о матери. А как будет ей?

Наверное, именно это и послужило решающим фактором.

Еще неизвестно — как будет ей, если я пойду по адресу из записей.

Но вряд ли, выльется во что-то хорошее, тот факт — что сын видит странных Наблюдателей, и прочую чушь. Сейчас это ничего особого не принесло, но что будет дальше? Не станет ли хуже?

И вот. Времени было, примерно половина первого, днем. Погодка стояла замечательная, относительно конечно к поздней осени. Не было ни дождя, ни ветра, светило солнышко, хотя немногочисленные лужицы все равно были покрыты льдом.

Улица, которую я искал, оказалась недалеко от центра города, в весьма неплохом районе. Дом был старый, пятиэтажная хрущевка, однако же не сказать, будто он выглядел неухоженным. Даже старая бабка, подметавшая землю вокруг лавочки, весьма дружелюбно назвала мне код от подъезда.

Все смахивало, на хорошее предзнаменование.

Я поднялся на четвертый этаж, по лестнице, лифта не было. Дверь нужной мне квартиры, была деревянной, тяжелой и крепкой, с виду. Такие, невозбранно вызывают у меня в голове, ассоциации с толстыми стенами подземных убежищ. Немного волнуясь, я позвонил в звонок.

— Минутку! — голос был мужской, громкий. Секунд через тридцать, дверь открылась, и в темноте проема, я увидел парня, возрастом старше меня. С лицом не толстым, однако массивным, а на нем намечался второй подбородок.

— Здравствуйте, — сказал я, понуждаемый вопросительным взглядом — Я к вам по одному делу.

— Ну? — голос не стал напряженнее, а вот в лице это проявилось. Со встопорщенными темными волосами, это смотрелось аляповато.

— Ваш адрес дал мне, Наблюдатель. Я, по поводу, вещей которые вы можете видеть. — и ничего умнее, на тот момент мне в голову не пришло.

Это прозвучало глупо. Отражение чего, и проявилось в реакции человека. На его лице, сразу же нарисовалась жалость и некое отвращение, а голос погрубел.

— Вы что, сумасшедший? Какие вещи? Что за Наблюдатель? — готов поклясться, что это заставило бы меня уйти, если бы каким-то шестым чувством, я не почувствовал за этой тирадой некую фальшь, и страх. Страх человека, к которому в двери постучались знакомые, и пугающие его обстоятельства.

Поэтому, я ответил ему, с нажимом:

— Обычный Наблюдатель. И учетчик. Считающий сколько людей прошло, птиц пролетело, и мух прожужжало.

А далее — внезапно. Он схватил меня за воротник куртки. В глазах все смешалось — и вот я в прихожке его квартиры.

И в мое горло, упирается кончик не слишком острого, но массивного тесака.

Я кинул взгляд на дверь, и понял что она захлопнулась. Хозяин квартиры, дотянулся до выключателя второй рукой, и в помещении загорелся свет. Я мог бы осмотреться, но страх не давал мне сделать этого.

— Я знал. — тем временем, лопотал хозяин квартиры — Я знал! Я понял это еще позавчера. Черный вертолет, он точно появился не зря… вы явились за мной!

Никакие описания не передадут то, как он это говорил. Словно бы, находясь в трансе, как будто один из членов тоталитарной секты.

Чувствуя, как пот капает с кончиков волос, и струится по спине, я сказал:

— Не надо! — «сказал», это наверное, громкое слово. Пожалуй, лучше будет, «прошептал». — Не надо! Я не один из них! Я не один из них!

На большее, меня не хватило. Пересохшее горло, будто цементом схватило.

Он же, смотрел, бешеными голубыми глазами, и все еще держал тесак у моего горла. Аккуратно держал, не надавливая, но и не давая мне лишнего пространства. Поразмыслив так, с бесконечную минуту, он снова потянул меня за воротник, в комнату.

Это был зал двухкомнатной квартиры. Стол, диван, два кресла, и телевизор.

На столе, стояла бутылка, странной формы, коричневого непрозрачного стекла. Она была такой, что заставило меня отвлечься, и слегка привело в себя. Я аккуратно повернул голову, в ее направлении.

— Смотришь! Ааах…. - и на выдохе, он толкнул меня на диван, сам же быстро отскочил к столу.

Выдернув пробку — а бутылка была закрыта, именно самодельной деревянной пробкой — он отхлебнул пару больших глотков, и далее вперился в меня глазами.

И снова — непередаваемые ощущения. Будто бы стилетом мне пробили голову, и стилет расширился внутри моего черепа, в кашу молотя мозги. Нестерпимый жар, заставил меня откинуться на диван, и завыть, закричать не своим голосом.

Хорошо, что это продлилось всего несколько секунд. Но отходняк, все равно длился дольше.

Когда я смог нормально мыслить, и пришел в себя, то увидел, что хозяин квартиры уже не вооружен, а на столе, помимо уже описанной странной бутылки, стоит коньяк.

— Выпей немного. Это помогает, после вот этой — кивок на коричневую бутылку — штукенции.

Как сомнанбула, я налил в стоявший рядом стаканчик, грамм тридцать светлой жидкости, и влил в себя, сказав затем то, что говорить не планировал:

— Это — два объекта. — и пальцем так, картинно указал на коричневую бутылку — Первый, бутылка. Американский сегмент, номер две тысячи дробь пятьдесят один.

Тут, я замялся. Хозяин квартиры, молча слушал меня, с видимым, непонятным переживанием на лице.

— Да. Класс: Евклид. Старинная бутылка. Перелитая в нее жидкость, не кончается. — и не обращая внимания на вытянувшееся лицо парня, я продолжил — И второй объект. Американский сегмент. Тоже, Евклид. «Мозговой тоник». Дает возможность читать мысли, улучшает память, запоминание, и интеллектуальные способности. Временно.

Закончив тираду, я увидел, что хозяин квартиры, жадно, как воду, выхлебывает из бутылки коньяк.

Собственно, Станислав Барков, не мог похвастаться наличием особого хобби. Кроме, разве что, любви к алкоголю — но не простому, а самодельному, начиная от домашнего вина, и кончая иными вывертами. Как городской житель, в черт-уже-знает-каком поколении, сам он научиться что-то такое изготовлять, не мог. Это и приводило его, год за годом, на многочисленные встречи, конвенты, и небольшие капустники, людей со схожими увлечениями. Именно на одном из них, у вполне знакомого ему человека, он и купил эту бутылку. По описанию, внутри был самогон, с таежными травами.

— Ну а дальше, покатилось. В первый раз я выпил глоток, и понял… ух-х! Учебник вышмата, вузовский, буквально за день прочел, понял, и весь задачник перерешал. Хотя сам-то, сраный гуманитарий.

— А читать мысли?

— А… — он махнул рукой — Это тоже случайно. Знаешь, просто концентрируешься и, само собой получается. Первый раз, я это с собакой сделал — но какие там мысли? Страх, голод, боль… врут те, кто говорят, что собаки понимающие существа, ни хрена они не понимают.

Я молча слушал его, он продолжал.

— Потом, я впервые заметил этого учетчика. Был у меня с ним разговор… вот тогда-то, на меня и начало накатывать. После этого, как ты его назвал, Мозгового Тоника, мне всякая шушера мерещится.

— Мерещится? — переспросил я.

— Да. Нет… не мерещится. Я вижу всякую шушеру. Жучки в супермаркетах. Камеры. Будто кожей все это ощущаю. Выйти никуда невозможно. А недавно — черные вертолеты. Высоко-высоко летят. Их не слышно, но я их вижу. — последнюю фразу, он снова произнес, тем «трансовым», страшноватым тоном.

— Это отходняк после Тоника. Пей его реже, и перестанет.

— Ой, вот легко сказать. А знаешь, как это помогает?

Я вздохнул.

— Догадываюсь. — и рассказал ему свою историю.

Минуты полторы, он осмысливал сказанное, смакуя уже бутылку домашнего вина, от которого я отказался.

— То есть, ты знаешь все об этой хренотени?

— Да. И вот странность в чем. — когда я взял бутылку с тоником, Слава вполне видимо дрогнул — Это разные объекты. Тоник, вообще, обычно в маленьких таких бутылочках-скляночках… я видел такие, в фильмах про мошенников на Диком Западе.

— Понимаю, понимаю! — оживленные кивки в ответ — Да-а, дела.

Часа, наверное так через три, я от него ушел. Можно назвать это, налаживанием контакта, наверное. Мы попили какого-то до жути элитного самодельного пива — хотя как по мне, то баланс вкуса, был где-то между водой, и горькой водой. Однако, от него я захмелел.

И, в общем-то, события с ножом, уже не казались слишком значимыми. В конце концов, я нашел человека, с которым можно поговорить, на животрепещущие темы.

Когда я связался со Стасом снова, что было опять же, через неделю, то первым делом спросил его про бутылку.

— Так что ответил тот человек?

— Бутылка как бутылка. Водка как водка. И ничего.

Дело было днем. Разгар сессии, если мыслить глобально. Я сдал, все что мог сдать — и пусть не без небольших долгов, но относительно, оказался свободным. Стас же, словно мысли мои прочел, даром что разговор был телефонный:

— Слушай, — сказал он мне — Я тут иду с ролевиками тусить. Ты сейчас как, свободен?

Я ответил, что свободен.

— Отлично! Тогда подтягивайся в парк, к центральному озеру. Я уже туда иду, там буду.

И он отключился, даже не спросив моего согласия. Хотя, я бы согласился, это точно.

Минут двадцать потребовалось, чтобы дойти от университета, до дома, и скинуть рюкзак. Оттуда, практически не задерживаясь, на остановку — и до парка.

Железная ограда, ворота, куча рекламных плакатов. Когда автобус подъехал, колокол небольшой церкви, закончил звонить. Его унылый, тягучий звон, заполнил пространство. Я вышел из автобуса. Люди, зимняя мрачность. Тонкий слой грязного снега, и голые деревья. Остатки настроения, стремительно улетучились. Ощущение: должно случиться что-то нехорошее. Типичное ощущение, если ты не в духе.

Прошел мимо церкви. Гитарист, сидит на лавочке, и разухабисто играет что-то веселое, и незнакомое. Приятно для уха. Кинул ему десять рублей. Он даже не посмотрел на меня, так и продолжил играть, но уже по новому.

Странно, я нигде раньше не слышал этой песни. Это остановило меня. Заставило стоять, и слушать дальше. Нескладные строки, на нескладный мотив.

Гитарист поднял голову. У него оказались зеленые глаза. Холодок, родился внутри. Ядерным взрывом захлестнул все мое тело, на малую долю секунды. И я ушел.

Еще долго, звук гитары меня преследовал. Эта песня мне понравилась.

Компания у центрального озера, ролевиков не напоминала. Вообще. Люди как люди, в обычной одежде. Разве что, детей большинство. Среди них, Станислав, выделялся достаточно сильно. Странное телосложение, или одежда странная — куртка не скрывала его небольшого в общем-то пивного живота, наоборот, только подчеркивая этот дефект.

Я пробрался сквозь толпу, и сквозь неприятное смущение, внутри себя.

— Привет. — первое, что я сказал.

— Ага, да, здорово. — Стас принял большую бутылку вина, что шла по кругу, и отхлебнул оттуда несколько глотков — Ты будешь?

— Нет, спасибо.

Тогда я не слишком хорошо разбирался, а потом уже, мог понимать. На этой встрече, Стас явно был под Тоником? Да, наверное, лучше сказать так. Его глаза, сверкали властью. Глотая вино, он глядел на всех, как на нечто жалкое, смотря на меня же, как на равного.

Стас ткнул в меня ладонью, и обвел рукой нескольких человек, стоящих вокруг него. Я обратил внимание, что это тоже, уже не столь молодые люди.

— Это Коля. — сказал Станислав — Клок, если по нику. Не ролевик, да.

А затем, он ушел, общаться с кем-то еще, оставив меня с людьми. И тут, выяснилось следующее: всем плевать. Словно бы меня и нет. Такая, казавшаяся достаточно большой, компания, человек в двадцать пять, на самом деле просто разбивалась на компашки по интересам. Шанс остаться одиночкой, был еще больший чем окажись ты в центре города.

— Я не понял, Стас. — сказал, выловив его из толпы — Ты зачем меня сюда позвал? Что я тут буду делать?

Он, уже оказался пьян, у него были еще более надменные глаза.

— Что? Да чего ты как невесть кто? Давай…

За руку, я оказался втянутым в очередную мини-компашку. В руки, мне тут же, дали стеклянную бутылку. Опустил глаза на этикетку — водка. Присосался к горлышку, с дозатором. Пара глотков.

Водка — не горькая.

Затем, передают запивок. Бутылка сока, или же тетра-пак.

— Клок, а ты вообще, чем увлекаешься?

Вопрос прозвучал откуда-то из напротив меня.

— В смысле ролевым?

— Да, оно самое.

— Ничем таким. Стас, вон, затащил меня, впервые.

— Сахиро. — влез, собственно, упомянутый.

— Что?

— Называй меня — Сахиро! — он сказал это на отрыжке, так что «Сахиро», прозвучало раскатисто, вызвав взрыв хохота.

— Да-а, Сахиро у нас такой. — голос женский — Ну что, давайте в триаду?

Триадой, оказалась незатейливая игра, гибрид камня-ножниц-бумаги, и пьянки. Суть проста: проигравший, выпивает кружку бурды из всего что есть на сходке.

Стас-«Сахиро», играл видимо уже не впервой. Подозреваю, что ему нравилось больше проигрывать, чем играть. Он влил в себя, пять железных кружек, прежде чем наконец пошатнулся, и его подвели к скамейке. Свесив голову, промеж своих ног, он снова раскатисто рыгнул.

— Мощно. — прокомментировал я, тоже к тому моменту, уже весьма пьяный — И часто он так?

— Да, — ответила девчонка, с которой мы подводили Стаса — Каждый раз. Это ж Сахиро. Он пить любит.

— Ага. Тебя как тебя зовут? — мне в голову пришло, что я не знаю ее имени.

— Юки. А ты, Клок. Новенький. Сахиро рассказывал.

Мы сели на скамейку. Стас, пускал длинные слюни. Впрочем, на него было плевать.

— У вас тут, всегда так?

Она кивнула в ответ. В наступивших, ранних сумерках, ее лицо, под черной шапочкой, и с черными же волосами, имело свой шарм.

— И что, больше ничего кроме как бухать, не делаете? Ролевики же, Стас сказал.

— Да почему? — она мотнула головой — Люди ушли в эмтэгэ играть. Еще кто-то, настолить.

Я осмотрелся, и понял, что действительно, двадцати пяти человек, уже не насчитать, максимум так семь, или десять.

— Вообще, это жуть как сейчас. — «Юки», продолжала говорить — Олдовых нет, ну, кроме Сахиро, и Гендзи. Сплошные ньюби, вот они-то только и бухают. А так, на нормальных сходках, — она подчеркнула эти слова голосом — Все по-другому.

Банка пива, уставилась в мое лицо, из чужой руки. Я отказался. Юки, отхлебнула небольшой глоток, но поморщила нос, и мотнула головой. Стас, судя по всему, мирно спал.

— Как ты познакомился с Сахиро?

— Да, это загадочная история. — меня потянуло на откровения, и многосмысленность — Он приставил нож к моему горлу.

Недоуменный взгляд в ответ.

— Ну, это было в игре.

— На игре? Ролевка?

— Типа того. А потом, вроде как заобщались.

— А говорил что новичок… — покачала головой.

— Ну, как новичок. — я понял, что довыпендривался — Просто, мало играю, дел полно. — затем, добавил, секунд через десять мысленного процесса — Да и не мастак я в настолках. Я больше полигонки люблю.

Юки кивнула головой, и откинулась на скамейку.

Люди расходились.

Минуты через три, я понял, что остались только мы втроем.

— Стаса надо вести домой. — твердо сказал я, уже несколько протрезвевший.

— Точно. Надо. — кивок. Девочка любит визуализировать.

— Сахиро! — левый комментарий.

— Да Сахиро, Сахиро, горе ты луковое…. - она говорит это с усмешкой — Ну что, повели?

Думать даже не стал. Да и вряд ли бы мне хватило духу отказать.

— Повели.

Стаса, оперли о наши плечи. Глупо звучит, но это было так. Он был бледен, с закрытыми глазами, и во мне поселился страх того, что его вырвет.

— Не вырвет. — развеяла мои сомнения Юки — Это тертый алконавт. Он бригаду молдаван перепьет.

Идя под фонарями, близенько от выхода, оказалось, что она, приблизительно моего возраста. А может быть, чуть старше. Лицо у нее было молодое, но не детское.

Что же до Стаса, то он икал, и шатался. Кондуктор в автобусе, подозрительно окинула его взглядом, и демонстративно прикрыла нос рукой, однако же продала билеты. Мы доехали без приключений. Тело, ни разу не споткнулось, даже сходя с автобуса.

Видимо, Юки знала, где живет Стас. Шустро достав ключи у него из кармана, приложила брелочек к домофону, и быстро пролетела по лестнице вверх. Я же, вполне легко провел пьяное тело до квартиры. Дверь, уже была открыта. Вдвоем, мы быстро освободили Стаса от куртки и ботинок. Далее же, он сам, раздвинул нас руками, сказав:

— Сам! Все сам!

И прошел в туалет. Оттуда, потрясая животом, вышел он уже в трусах. Я от неожиданности поперхнулся слюной, а Юки было плевать.

— Дверь. Закройте. — вымолвив это, Стас ушел в свою комнату, и хлопнул дверью.

Наступила тишина. Тиканье часов. Шум унитазного бачка.

— Ты, будешь чай? Или кофе?

— Окей, делай.

Один из висячих ящиков на кухне, оказался просто забит банками с чаем, и кофе. Кофе, был зерновой, молотый, растворимый — но все равно, видно что недешевый. Это слегка смутило меня. Выбрав, нечто показавшееся мне самым недорогим, я сыпанул в две большие чашки, по одной чайной ложке.

— Тебе с сахаром?

— А? Я сама положу.

Далее — мы на диване. Телевизор включен, и идет вечерний выпуск новостей.

— Юки, это Юки. — сказал я — А имя какое?

— Анна. От Анастасия, но мне больше нравится Анна. — без куртки и шапки, это оказалась привлекательная внешне девушка. Черные, недлинные волосы, еще более шли ей, тем что не были объемными.

— Как думаешь, Стас не обидится, что мы тут заседаем?

Она рассмеялась мне в ответ.

— Не, ему пофик. Если бы что, он бы нас выгнал.

А далее, повторюсь. Мы сидели на диване. Чашки с кофе, на столе, перед нами. Напиток остывал. Внезапно, я очень остро почувствовал близость девушки рядом.

Я сказал:

— Аня? — повернувшись к ней.

Она, тоже повернула голову ко мне.

И далее, поцелуй.

У нее оказались безвкусные губы. Может это алкоголь притупил чувства, может что-то еще — но остались только чистые эмоции, незамутненные вкусом чужого тела.

Наверное, десять секунд. А может и семь.

— У меня есть парень. — сказала она, оторвавшись. Ее глаза блестели. А губы слегка припухли, и стали немножко алыми. В этом было нечто невероятное. То, что манило.

Я поцеловал ее снова.

А утром, было утром. И ничего такого не было. Я обнаружил себя на диване, полностью одетым. Аня прижалась ко мне. Никаких следов, того что происходило нечто большее. Просто потому, что этого не происходило.

— У меня ведь, все-таки есть парень. Но ты милый, это было приятно. — она смотрела будто сквозь меня, большими глотками отхлебывая остывший за ночь кофе.

— Мне тоже понравилось. — ответил ей я.

Мы допили, и она ушла. Бледное утро, виднелось из окна. Хмурое утро. По телевизору, так и не отключенному, шли новости. Отнеся чашки, и помыв их на кухне, я осознал, что в моем рту — сдохла мышь, да и кожа лицо, абсолютно не ощущается, как будто резиновая маска приросла к мышцам. Прополоскал рот зубной пастой, и хорошенько умылся горячей водой. Все прошло.

Оказалось, что Стас, живет в двушке, почти в такой же, в какой живет моя мама. Общая обстановка, не была какой-то особо роскошной. Множество весьма дорогих вещей, смотрелись как-то не на своем месте. Видимо, от горячей воды, мои глаза открылись — и я понял, что например телевизор, это весьма дорогая и большая плазма. А под ней, строем стоят три новых консоли.

Это уже не особо удивило меня, я вспомнил недешевые банки с кофе и чаем.

Я так и пялился в телик, когда Стас проснулся. Это произошло, часам к одиннадцати, или чуть позже. Сначала, с треском открылась дверь, и он вышел в комнату. От него, весьма ощутимо несло потом, и перегаром.

— О, ты тут…. - он зевнул, и с хрустом, пару раз дернул головой — Поставь чайник?

Далее, достав полотенце, Стас ушел в ванную. Минуты через три, взрокотал сливной бачок, а затем, запел свою песню душ. Когда он вышел, электрический чайник, уже давно был полон кипятка. Сам же хозяин квартиры, теперь пах по новому, благоухая мятой. Еще, он был выбрит.

— Ты какой чай будешь? Блин, тут столько этих банок. Я чувствую себя, гребаной Рамоной Флауэрс, чувак.

Я покачал головой, давая понять, что не знаю о чем он. И добавил:

— Давай любой. Ты вообще, нормально?

— Вполне. Чаю наверну, совсем отлично будет.

Он щедро сыпанул в чашки, по паре чайных ложек, из какой-то банки, подозреваю, что выбрал наугад. Вряд ли выбор оказался плох, запах по кухне распространился изумительный.

— Меня вчера ты с Юки привел? — сказал Стас, с хлюпаньем втянув немножко чая.

— Ага. Ты накидался, играл в триаду.

— Блин, да я помню. — он постучал себя по виску, и я опять обратил внимание, на блеск в его глазах — Тоник, шикарная штука. Никаких провалов в памяти. Так что потом было? Просто спали, или подкатил к Аньке?

Горячая волна, от макушки, до табурета, на котором я сидел.

— Подкати-и-ил! — он прищелкнул языком. Видимо, я покраснел.

— Какой там. Пара поцелуев.

— А, тогда фигня. Хорошо что подкатывать не начал. Девчонки на сходке те еще, попадешь во френдзону, мозги высосут.

— Во-во. — я кивнул — Тем более, у нее есть парень.

Стас хохотнул. Поставил чашку, и взмахнул руками, заслонив одинокий солнечный лучик, пробившийся к столу, сквозь пасмурное небо.

— Херня, так, анимешник упоротый. Рей Аянами, лучше реальной девчонки, реальность не нужна.

Мне это не понравилось. Не то что бы я нечто такое чувствовал к Ане, потому что не чувствовал почти ничего. Просто, меня взбесило. Будто собака, с нарочитым чавканьем и противным чмоканьем, вылизывает зад, перед обеденным столом. За которым, обедают.

— Ты это к чему вообще? Не собираюсь я к ней подкатывать.

— Окей, окей. — он поднял руки вверх, ладонями на меня, как дон Корлеоне, в книге — Все в порядке. Просто, ты на сходке первый раз. А там часто бывает. Не парься, если что. Еще раз, пойти хочешь?

Я недолго колебался:

— Чего бы нет? Только не на эту. Пьяные дети, это так противно.

Стас улыбнулся, сказав:

— Ты реально думаешь, что есть разница? — но, все же кивнул.

Потом, мы играли в консоль, на которой, по досужим слухам, игр нет. Слухи оказались ошибочные. Оказывается, они есть. Я спросил Стаса, а откуда все это? Ладно бы консоли, так еще и игры к ним. Сплошь лицензионные, дорогие, не один десяток.

— Фигня, — ответил он мне, щелкая между делом, кнопками геймпада — С моими мозгами, я могу миллион за день заработать. Я даже с работы ушел, лол. Хватает фриланса, и левачка. Последний раз, сто штук за неделю срубил, прикинь?

— Много. — я ответил, с уважением — А что, тебе вообще неинтересно, откуда у тебя эта бутылка появилась? И зачем вообще, она к тебе попала, с какой целью?

— Я же тебе говорил. Спрашивал, у того чувака, который мне это продал. Он сказал, что просто обычная сивуха, с каким-то говном таежным. Шишки, травка-муравка.

Далее был, небольшой затык в игре. Кончилось все тем, что нас убили, и Стас положил геймпад себе на колени.

— Но вообще, — теперь, в его голосе пропала бесшабашность, и появилась некая задумчивость — Вообще, мне это интересно. Я серфил интернет, но там всего полно.

— Да, я знаю. Городские легенды, и прочая чепуха. Может быть, снова навестить учетчика?

— А чем он поможет?

— Понятия не имею. Но, он любит поговорить.

Действительно. Учетчик любит поговорить. Только это он и любит, судя по всему. Он встретил нас, на том перекрестке, где я говорил с ним последние два раза. Ну, как встретил. Я подошел к нему, и он опять обернулся ко мне. Спустя пять минут, а может быть и все пятнадцать, когда мы закончили трескотню, я понял, что разговор был пустой. А человек в черном плаще и шляпе, уже исчез.

Далее, место действия, лавочка, в одном из многочисленных двориков. В голову абсолютно ничего не шло. Я попросил Стаса, дать мне отхлебнуть Тоника. Тот, помялся-помялся, но все же позволил мне, сделать пару глотков.

— И как вкус?

— Ммм… — я почмокал губами — Лимонный сок.

— Да ну. А по-моему, пунш с ромом.

Но это ничего не изменило. Просто, приятная, кисловатая прохлада.

В принципе, я испытывал некое довольство. Но и противоположное, тоже. Странная штука в моей голове, все еще работает. Как-то, но между тем, весьма действенно. Однако же, где то ощущение, которое было с Кошкой?

— Не знаю, чувак. — ответил Стас, когда я поделился с ним мыслями — Да и вообще, глупо это все, по-моему.

— Что?

— Просто, вот я, со своей бутылкой. Она мне помогла. Мне никто не мешает. Зачем мне бегать, и искать что она, откуда она, если и так живется неплохо?

— Наверное, ты прав. — сказал я.

— Что за наверное? Я прав. Можно подумать, ты великую разгадку ищешь.

— Не разгадку.

Действительно. Не разгадку. Понимание озарило меня.

Я искал тех ощущений, что владели мной, в ту ночь, в ночь убийства Кошки. Ощущений, гончей. Ощущений, довольного своей работой. Это странное удовлетворение.

— Эй! — Стас потряс меня за плечо. Мы стояли посередь улицы, в идущем людском потоке. На нас уже недобро посматривали — Ты чего?

— Ничего. — в голове все еще блуждали мысли, о осмысленном — Просто, задумался слегка.

— Ладно. Ты вообще, занят?

— Сейчас, нет.

— А потом? — Стас был настойчив.

— Да тоже нет. Не особо. До зачетов, я свободен.

— Тогда пошли, что ли, завалимся ко мне, посидим?

Пожалуй, надо было согласиться.

И я согласился.

Ночь. Квартира Стаса.

Я спал на диване, в зале. Из кухни, громкое сопенье еще пары человек. Хозяин квартиры — в своей комнате.

Можно назвать эту ночь, необычной. Это было уже после зачетов. Стас, дождался меня в универе, возле аудитории. Когда, сдав последний зачет, я вышел, он играл, на портативной консоли, с увлечением щелкая кнопками.

— Я все. — сказал я.

— Ага. Минутку. — он тут же, отключил игрушку, и сунул консоль в рюкзак. Встал. — Пошли? У меня там уже компашка гудит.

Я сильно удивился. Наверное, это даже проявилось, на моем лице. Не то что бы оно абсолютно бесстрастное, однако, особо проявлять эмоции, я не люблю.

— Ты их что, одних дома оставил?

— А что? Знакомые же. Разбегутся, а потом опять собирать?

Окно квартиры, оказалось открыто, настежь. Несмотря на холодную погоду. Когда мы поднялись, и вошли внутрь, я рявкнул:

— С ума сошли, что ли?

Но Стас, остановил меня, сказав:

— Угомонись, Клок. Я разрешил. Чтобы дольше не пьянеть.

Хотя, окно я все равно закрыл. В квартире было двое, не считая меня и Стаса, хотя, я так понял, что несколько людей ушли. Парень, и девушка. Парень, с жесткими чертами обветренного лица, плотный, с жилистыми руками и короткой стрижкой. Девушка, можно даже сказать, что изящна. Но, несколько потасканного вида. Я даже не стал спрашивать их имена. Мы просто пожали друг другу руки, кивок девушке и все.

Мы выпили, отмечая мой зачет. Потом, сидя у телевизора. Они были как механизмы. Вливали в себя все новые, и новые граммы. Даже девушка. И особенно, Стас.

Заходили знакомые хозяина квартиры, наливалось и им. Регулярно, девушка бегала в супермаркет. Обычно, возвращаясь, сразу же липла к парню. У него, были карие глаза, и светлые волосы. Лицо широкое. Как я уже сказал, точеное. Это заставляло побаиваться. Я перестал пить достаточно рано, а они, продолжали, вплоть до того момента, когда я уснул.

А проснулся от торопливого голоса Стаса. Сонно, не разлепляя глаз, повернулся голову к прихожке, откуда и шел звук.

— Эй не уходите, вы чего?

— Стас, ты достал. — парень выругался гораздо грубее — Двое суток отсидел. Больше не буду. У меня своих дел полно.

— Да ладно, оставайтесь. Еще чего купим, погудим…

— Стас, отвали. Реально, было круто, но третьи сутки у тебя сидеть я не буду.

Звук открывающейся двери. Затем, закрывающейся.

Я прищурил глаза, и притворился спящим.

Стас, прошел в комнату. На его голом животе, были растяжки, а лицо, отражало ужасное уныние. Он посмотрел на меня, вздохнул, ушел на кухню, затем вернулся оттуда с пачкой каких-то таблеток. Порвав ее, и выдавив в горсть примерно штук пять, Стас разом закинул их в рот, и запил вином. Потом, он сел на диван, и уставился в пустой телевизор. Снова вздохнул.

Я смотрел на него. А он смотрел в черный экран телевизора. Я не мог видеть его глаз, лишь какое-то выражение лица, освещалось, так и не выключенным светом в прихожей. И мне оно совсем не понравилось. Решение возникло само собой.

Утром, когда я проснулся, то первым делом подошел к нему. Он, спал на диване, все в той же позе, и был жалок.

— Стас. — я толкнул его в плечо. — Стас! Проснись!

— А… ты чего?

— Стас, я домой.

— А. Когда снова будешь?

То что последовало далее, заставило меня отвести глаза. Поэтому, я не видел выражение его лица. Было стыдно.

— Не знаю. Не скоро, наверное.

Рукопожатие. Этим же вечером я уехал к матери. Стас звонил мне, пару раз. Мы говорили онлайн, но к нему домой, мне больше не хотелось.

Мама приехала ко мне, в январе. Фактически сразу, после того, как я вернулся от нее. У нее, мы справляли новый год.

И мало того, что она приехала внезапно, так она приехала с собакой.

— Это пекинес. — ее слова. А я смотрел, на рыжего цвета моську, со сплюшенной мордой — Мне подарили. Девочка, зовут Клёпа, правда красивая?

Я взял псинку на руки. Тельце ее было теплым, шерсть жесткой. А от морды, попахивало чем-то, похожим на запах моющего средства.

— О, не знаю. Просто от нее так пахнет.

— И что, ты надолго? У соседей сплошь кошки. По вечерам гуляют.

— Как кошки? Ты же говорил, что животных тут у вас нет!

Да, я такое говорил. Однако, после случая с Кошкой, как-то так получилось, что котята стали приживаться. И вот, уже три неплохих catus felis, обитали в общежитии, наравне с людьми.

Однако, в мордочке пекинеса, было нечто умильное. Этим, мне нравятся еще и мопсы. Так и хочется потрепать за эти прикольные щеки.

— Ладно, что-нибудь придумаем. Вряд ли, такая маленькая псинка, доставит много проблем.

Мама повесила шубу в шкаф, на плечики. Снова, этот запах духов и косметики. Собака, тоскливо глядя на меня, устроилась на одном из двух диванов, и опустила морду на лапы.

— Ты что, ее истязаешь? Погляди. У нее на морде, вся скорбь еврейского народа.

— Коля!

— Что, «Коля»? — я улыбнулся, и снова сел за ноутбук.

Время было относительно раннее — одиннадцать часов. Комната, заполнена светом, из окна. Картон я снял, мне надоела эта фишка.

Мама поставила чайник. Я заварил ей чаю из банки, которую мне подарил Стас. Точнее, трудно сказать «подарил». Он сказал, что ему не понравился вкус, и отдал мне.

Несмотря на то, что полустертый ценник, был четырехзначным, я особо не обращал внимания на эту банку. Ну, чай как чай.

— Хороший чай. — мама быстро выпила свою чашку — Откуда у тебя? Я таких банок не видела, в супермаркетах.

— Друг подарил. — почти правда — У него таких куча.

— Щедрые друзья у тебя. Одногруппник?

— Да нет. Просто друг. Но умный малый.

Она сощурила глаза, смотря на меня. Она сидела напротив, ее руки были на столе. Внушительно.

— Раньше, тебе таких подарков не дарили.

Я немного повысил тон, сам того не желая. Мама задела за больное.

— Раньше, я о них не говорил. Или тебе не понравилось?

— Причем тут это?

— Да не причем, ты чего? Я же мать. Мне просто интересно как ты вообще, с кем ты общаешься?

Меня испугал ее тон. Нет, не испугал, насторожил. Очень явственно, я ощутил себя насекомым под микроскопом.

— Просто. Ты так говоришь, будто я что-то плохое сделал. Я тебя дерьмом напоил?

— Коля!

— Не Коля. Что такого?

— Ничего. — тоже, плюс немного жесткости. Ее глаза блеснули, черты заострились. Она всегда смотрит на меня в упор, когда злится. Это делает ее лицо похожим на маску. — Ты как со мной разговариваешь?

Меня попустило, на самую чуточку. Все еще раздраженный, я понял что вспылил, и в общем-то, кое-что было сказано зря.

— Извини. Я не хотел.

Замяли.

Мы прожили вместе неделю. Собака, оказалась неконфликтной. Лишь изредка, осмеливаясь выбежать за дверь, и прогуляться по коридору, она, опустив голову, избегала кошек, сохраняя в глазах, все ту же вековую тоску. Мама, конечно, хотела, заставить меня еще выгуливать, это вечно грустное животное, но я отказался. Рабочий класс должен быть непритесненным.

Собственно, это была закономерность моего университетского обучения. Каждый раз, на каникулах, я подрабатывал курьером. Магазин компьютерных товаров: «Double Bite». Множество людей, хочет чтобы новый винчестер принесли на дом, удивительно.

В один из дней, я забыл дома мобильник. Это не разовое событие, надо сказать, я часто его забываю. Не так уж он мне и нужен, хотя, до отказа в стиле Стивена Кинга, мне далеко.

Я прибыл, с доставки заказа. Ехать пришлось, на другой конец города, и переться с тремя коробками, через дворы. Я чуть не упал, наступив на припорошенную, замерзшую лужу. Вернулся, весь холодный, продрогший. Вошел в теплое помещение, и разморило. Только-только снял куртку, сел за столик, и налил себе было кипятка в чашку — как вдруг, шеф позвал. Сказал, мать звонит, срочно.

— Мам? — первое слово, в телефонную трубку.

— Коля, тут такое дело. На мобильник, человек позвонил. Говорит, важное дело.

— Что такое? Я на работе, пусть ждет.

— Я ему сказала. — голос у мамы был сочувствующий — Но он, как одержимый. Пусть, говорит, Клок придет, пусть придет. Скажите, Стас зовет, важно-важно.

Я не знал что ответить. Мама, продолжала говорить. Уже более задумчиво, чуть испуганно:

— И голос, дрожит у него. Аж зубами стучит. Коля, что такое? Кто это?

И снова молчал. Лишь выдавил, как засохший кусок пасты, из горлышка тюбика:

— Друг. Что-то случилось. Спасибо, мам.

— Коля? Николай? Николай!

Я положил трубку. Что со Стасом? Непонятно. Беспокойный, позвонил ему на домашний номер, даже не спросив стоящего рядом шефа. Впрочем, он не помешал, просто наблюдая за мной.

Ждал, секунд тридцать. Наконец, трубку подняли.

— Что? Это кто? Это вы?!

— Стас, это я, Николай. Что такое? Ты чего хотел?

— Нет! Нет!! Врете!!

Звук жаркого дыхания, затем, пропала связь.

Тахикардия. Бум-бум-бум.

Я повернулся к начальнику, как солдатик на штырьке. Сказал, первое, что пришло в голову. Это отлично срабатывало в университете:

— Константин Михалыч, мне надо уйти с работы. Семейные обстоятельства.

Шеф, мужик сорока семи лет, плотный, с красным лицом, чуть седой, кивнул мне, и коротко сказал:

— Иди. — даже ничего особо и не прибавив — Потом расскажешь.

И я побежал. Я накинул куртку, натянул шапку, выбежал из магазина, перепрыгнул через ступеньки крыльца, и бегом к остановке. Залетел, в первую же маршрутку, задней мыслью осознав, что совершенно не знаю куда она идет. Забегая вперед, упомяну, что мне таки повезло.

Почему я так спешил? Странно. Стас, не был мне другом. Но, был странно дорог. Может быть, более точно — ценен. Ценностью чего-то единственного, но не человека.

Дверь его квартиры была приоткрыта. Я влетел туда с колотьем в боку. Гортань кололо, как иголками. В квартире — срач.

— Стас! — крикнул я.

Тишина.

— Стас! — крикнул снова.

И опять ничего. Мне хватило мозгов, закрыть за собой двери, даже на замок. Затем, быстро: кухня, туалет, зал. Его комната.

Да. Его комната.

Ворвался туда. Будто бы, в пузыре из разноцветного конфетти — на стенах, куча игровых, и анимешных плакатов. Конечно, Стас оказался там.

Сидел зажавшись в угол. Он завернулся в одеяло, и держал в руке револьвер. Тот странно поблескивал. Дуло, направлено на меня.

— Ублюдки… — проговорил Стас. С него текли ручьи пота, по зеленовато-бледному лицу. Руки дрожали. Он сжал перламутровую ручку револьвера, так крепко, что казалось, вот-вот услышится ее треск — Вы пришли… вы пришли. Я ждал.

Сделав попытку двинуться, я понял, что это большая ошибка.

Стас крикнул:

— Стоять! — и вытянул руку, в мою сторону.

Я смотрел на револьвер.

В комнате, обклеенной анимешными, и рокерскими плакатами. Над большой постелью, висит пиратский флаг. Мощный, топовый компьютер, и компьютерный стол, рядом с батареей отопления. Рядом с ней, сидит человек. Он держит револьвер. Он неадекватен. Кабель моих мыслей отрубился, и я не думаю ни о чем. Мне страшно.

— Он летит! Он летит надо мной! Вертолет! Скажи, чтобы он ушел!

Молчу.

— Скажи, чтобы он улетел! Мне больно! — он машет револьвером туда-сюда. А его лицо, пухловатое, одутловатое, оно как у ребенка. Скривлено.

И я понял. По его лицу, течет не только пот. Но еще и слезы.

— Убери их! Убери! — Стас плакал.

Мне было его жалко. Точнее, стало жалко. Но, я никак не мог оторвать глаз от револьвера.

Стас замолчал, глядя на меня, карим взглядом.

Я решился сказать:

— Это же я. Коля Клок. Ты чего….

— Нет! — снова крик. Ножом по ушам — Врете! Вы все врете! Я вижу! Черные вертолеты! Цифры в воздухе! Это все обо мне! Все обо мне!

Мне пришлось молчать. Он лопотал что-то, как горячечный. Хотя, я не знаю, как говорят в горячке. Просто, это слово хорошо сюда подходит по звучанию. Две буквы «ч». Выражает торопливость.

Его шепот был жаркий.

— С утра… все с утра… компьютер. Началось от компьютера. Я выключил! Выключил его! Почему? Отовсюду шум и гам! Отовсюду следят! — и тут, он опять зашелся в рыданиях.

— Стас, это же я. — мотиватором послужили его новые слезы. И то, что револьвер теперь смотрел больше в стену, чем в меня — Я, Коля. Тот человек, который рассказал тебе о Мозговом Тонике. А еще, с Анькой, целовался, у тебя на диване, после сходки. Помнишь? Это же я.

Наверное, именно мои слова про Аню, и сходку, как-то помогли. Стали тем якорем, что вернул Стаса, из его параноидальных метаний, в реальность.

— А…. Коля…. - в словах прибавилось слез, и убавилось неадеквата — Да… тоник…. Тоник…. Его нет, его нет….

Медленно, чертовски, по сантиметрику, я подошел к нему, и сел рядом. Он прижался ко мне, как ребенок, в самом деле.

А началось все, в его любимом стиле, с попойки. В баре.

Потом было похмелье. Наутро же, Стаса разбудил телефонный звонок, и голос его приятеля, по совместительству, хозяина заведения, озвучил следующее:

— Хай, Сахиро. Ты у меня свою водку таежную забыл.

— А… — громкая икота в трубку — В нехорошее место. Все потом.

И Стас отрубился. Проснулся уже к обеду. И первым, что он услышал на сей раз — был писк камеры из супермаркета неподалеку. Стас, понял, что надвигается состояние неадеквата, которое наступает, если не выпить Тоника. И позвонил мне.

Мне захотелось его убить. Злость, мигом заместила весь страх. Револьвер же, как-то остужал эмоции.

— Что за бар?

Еще минут десять, ушли на уговоры. Стас отказывался меня отпускать. От состояния: «Ты засланец мирового зла», он перешел к состоянию: «Ты единственный, во всем мире, кому можно доверять». Я при всем желании, не смог бы описать, как он уговаривал меня не уходить. Стоит упомянуть, лишь бег на коленях. Если к нему — я добрался быстро, то из его квартиры, вылетел еще быстрее. Не забыв закрыть дверь на ключ, само собой. И забрать револьвер, да. Он сам его мне отдал, когда уговаривал остаться. Забрал я его, лишь затем, чтобы он не вздумал чего учудить.

Не было уверенности, что он не учудит и без оружия. Но, сделанное, это лучше чем ничего.

Первым делом, я прошел пешком, через десяток домов, наверное. Выискал подъезд почище, и зашел внутрь. Там, вытащил револьвер, и осмотрел его. Маленький, с коротким дулом, заряженный. Это ввергло меня в панику. На моих руках, оказалось оружие. Не мое. Черт знает, у кого Стас купил его, какой у револьвера послужной список.

Полой футболки, так тщательно, как только мог, я протер ручку, ствол и вообще, все-все, чего только мог коснуться. Порыскал по карманам, не нашел ничего, во что можно было бы завернуть оружие. Затем, пожертвовал шапкой, и уже на улице, подойдя к помойке, сунул руку в бачок, и запихнул шапку куда-то под черные мусорные пакеты. Можно сказать, мне повезло. Я ни в чем не изгваздался.

Были и минусы. Вошел в бар, и во всяком случае, мои уши будто в кипяток попали — так сильно искусал их морозец.

Я фыркнул носом, ощутив крепкие, спертые запахи. Надо сказать, бар, оказался не таким, каким я его себе представлял. Именно что представлял, раньше в подобных заведениях бывать не доводилось. А так, несмотря на полет фантазии — просто кафе, пусть и в неплохих декорациях. Обычные, разве что барная стойка, и типичные такие стулья, возле нее. Дверь за мной, открылась.

— Чего встал в проходе? — прошел пожилой мужчина, в пальто, с седым хвостом волос. Публика в баре, вообще, была разная. Разве что, молодых, моего возраста, не было. Вообще. Хотя, внимания на меня никто не обращал.

— Здрасьте. Я по поводу Стаса-Сахиро. Он вчера тут свою бутылку забыл.

Бармен, молодой парень, мажорной внешности, посмотрел на меня понимающим взглядом, хотя я ожидал иного.

— Окей, сейчас. — ответил он, и ушел куда-то, в служебные помещения. За стойку, зашла одна из официанток, продолжив обслуживание.

Я слегка обмяк от тепла. Расстегнул куртку. Играло какое-то неторопливое кантри, может быть даже Конвей Твитти. Трудно различить, при всех достоинствах кантри, это несколько однообразный стиль. Бар, показался мне респектабельным, даже не верилось, что Стас ходит в такие места. Теперь, я понял, что от обычного кафе, это помещение отличает какая-никакая стилизация, под США начала двадцатого века. На стенах — фотографии миссисипских пароходов, войск Севера и Юга. Большой портрет Сэмюэля Клеменса, как раз на двери, в которую вышел бармен.

Даже американские флаги, причем немаленькие, простирались, под потолком. Причем, как Конфедеративный, так и «Звезды и полосы».

— Эй. — парень-бармен окликнул, засмотревшегося меня, и жестом пригласил за стойку — Прямо в общем, до кабинета главного. Там табличка.

Я прошел по коридору, с некрашеными серыми стенами. На железной двери, в которую я уткнулся, действительно была табличка: «Директор».

Кабинет оказался небольшой. Столик, сейф, пыльный линолеум на полу. Углы комнаты, заставлены коробками. Диванчик еще, разве что. Контраст между баром и кабинетом, оказался огромен.

— Привет. — директор встал из-за стола — А чего Сахиро сам не пришел?

— Животом мается. — хмуро ответил я.

— Животом? Ох ты ж. Проняло наконец. — он сказал это не шутя, сверкнув желтоватыми глазами. — Сейчас отдам бутылку.

Прежде чем я успел что-то сказать, он поднялся из-за стола, и подошел к металлическому сейфу. Советский такой, открывающийся ключом. Этот человек, оказался ростом даже выше меня, хотя во мне, добрых сто восемьдесят семь сантиметров роста. Светлые волосы, веснушки на лице, и некая излишняя тощеватость. Кремовый костюм, был ему широковат, как будто бы он сначала его купил — и только потом из него похудел, а далее, не продавать же вещь?

— Стас вообще загонялся. Припер откуда-то эту бутылку, носился с ней как с писаной торбой. Так что, чем скорее ты ему ее передашь, тем лучше.

— Не доставай. Я к Стасу назад не пойду.

— Э-э-э…

Бутылка из темного стекла, уже покоилась в его руке, и он поставил ее на стол.

— Стоп. — взмахнул руками — Тогда зачем ты пришел?

— Сказать пришел. Я, этому мудаку, не нянька.

Далее, я ожидал какой угодно реакции, но хозяин бара вздохнул, и с некоторым переигрыванием спросил, скорее в пустоту, чем у меня:

— И что он опять учудил?

Вкратце, сдобрив реальность доброй порцией выдумки, я обрисовал ситуацию. Вышло, по рассказу, так, что Стас срочно вызвонил меня к себе, будучи в неадеквате, однако сумел мне рассказать, что его ломает, без его бутылки.

— Мало того, что я с работы ушел. Так еще и по пустяку ушел. Так еще, он и матери моей позвонил, что я теперь ей скажу?

— Мда. Слушай… тебя как вообще зовут?

— Николай.

— Родион. — он встал, и пожал мне руку — Я не могу к нему сейчас прийти. Но, раз такое дело… Вообще, дико как-то. Обычно, он ничем не упарывается. Я же пил из бутылки, там простая водка, с идиотским привкусом.

Сам того не ожидая, я отошел на пару шагов назад. Мое лицо, наверное, разительно изменилось, потому что у Родиона отвисла челюсть.

— Ты чего? — затем, он посмотрел на бутылку — То есть, это там…

Он мертвенно побледнел. Быстрым шагом прошел за стол, и обмяк в кресле.

— Что там такое? — спросил у меня, будучи явно испуганным.

А я не знал, что ему ответить. Фантазия засбоила, и вранья не хватало.

Я попытался успокоить Родиона.

— Стас явно жив, просто перебрал, да еще с водкой. Вот его и кроет. — вариацию этой фразы, я повторял не раз и не два, однако, хозяин бара с упорством своего друга, не хотел от меня отцепляться.

Кончилось все тем, что к Стасу, мы пошли вместе. Я решил не доводить, эту ситуацию до непредвиденных осложнений. Лучше уж, всучить наркоману его бутылку, и пусть разбираются сами. Кроме того, я сам пришел к нему в дом. И сам, завязал с ним знакомство, если зрить в корень. Пожалуй, это можно назвать, чувством ответственности.

Родион зашел в квартиру первым. Ничего особого не произошло, и я последовал за ним. Квартира, разительно изменилась. Всю технику, свихнувшийся владелец, стащил в зал, и накрыл тряпками. Не беспокоясь, конечно, о ее сохранности. Когда я говорю всю — то это и имею в виду. Судя по контурам, он содрал даже настенный телефон.

Мы вошли в его комнату, как раз тогда, когда отодвинув стол, он откручивал розетку.

— Стас! — его друг, кинулся к нему.

Я стоял, и продолжал смотреть, как Родион оттаскивает его трясущееся тело, от опасности попробовать двести двадцать вольт. Если, по дороге в квартиру, я его еще побаивался, то сейчас, страх прошел. Стас, в теперешнем состоянии, не смог бы даже муху раздавить. Он был слаб, и от него воняло потом.

Не составило труда, разжать ему зубы, и напоить Тоником. Он потерял сознание, почти сразу же, погрузившись в крепкий сон.

— Что с ним? Он жив?

— Жив. — ответил я Родиону — Дрыхнет. Не видно что ли?

— Так что там? Что в бутылке? Что такое?!

— Ничего.

Бутылку, я оставил прямо на полу, возле спящего Стаса. И добавил, уходя.

— Передай этому мудаку, чтобы позвонил мне, когда проспится. И больше, не терял свою гребаную бутылку.

Из прихожей, я прихватил одну из шапок, кстати.

Выйдя из подъезда, сел на лавочку, передохнуть. С души, будто камень упал. Посидел так, отдышался, и на работу.

Шеф особо не злился. Разве что, у него в кабинете, мы посидели, полчаса. Времени было, уже примерно пять. Я рассказал начальнику, наверное, довольно бессвязную выдумку, что-то про помощь матери, и проблемы с документами. В универе, это срабатывало довольно часто. Но начальник, как железный, выслушал меня, и отпустил домой. Дескать, мать, просила его об этом, позвонив повторно.

— Чтобы такое, было последний раз. Санкций не будет, только потому, что ты — студент, и великолепно справляешься. Ну, и еще, из-за матери конечно же. — добавил он.

И мне было стыдно.

Особенно перед мамой. Когда я пришел к себе, то лучше бы она закатила скандал. Но нет, впервые, она показалась мне такой расстроенной.

— Что случилось, Коля? Куда ты ввязался?

Никакими словами невозможно передать этот тон. У каждой матери, он свой. Ты слышишь этот тон — и из тебя разом выходит задор и смелость.

— Что случилось, Коля? Куда ты ввязался?

Я сел на диван, рядом, и положил свою голову ей на плечо. Камень, что вроде бы ушел с души — трансформировал в гору. Очень. Очень тяжко.

— Просто, друг-идиот….

— Что за друг? Что такое? Почему ты бросил трубку?

— Прости, мам. — опустив голову, ее лица не вижу. Но чувствую взгляд, волосами и затылком. Будто миллионы мурашек, бурят мне толстые кости черепа. Я волнуюсь. — Я выбежал, сразу. Побежал к другу. Надо было ему помочь.

Мама встала, теперь уже, глядя на меня явно сверху вниз. Ее голос, был все таким же, но с легкой ноткой раздраженности:

— Коля! Я это поняла! Что случилось?!

Я решил все для себя именно тогда. Вранье, как рвота желчью, болью срывалось с уст, и жгло губы:

— Друг. Наркоман. У него ломка. Я просто, связывался с его родителями, чтобы положить его в больницу.

По наитию, я снял с себя футболку с длинным рукавом, и показал ей локтевые сгибы. После чего, продолжил говорить.

— Я не колюсь, и не употребляю мам. И он сам, по глупости подсел. Не бросать же его?

Она осела на диван. Я снова обнял ее. В отличие от слов, этот порыв был искренним. Мы так и сидели, вместе. Мама, тихонько дышала. Я прижался к ней.

И собака, сопела где-то в углу.

Глава 3

Стас, купил новую технику. Родион, сидя перед телевизором, сказал:

— Дай мне бутылку. — ту самую бутылку.

Получив желаемое, налил себе стакан, и выпил. Его глаза, с янтарным дымком в них, остались такими же. У Стаса, Тоник вызывал какие-то проявляемые эмоции. А у Родиона — нет.

Их взгляды, жестки, в них искусственный стержень. Стержень, родом из бутылки непрозрачного стекла.

В моем взгляде, другой стержень. Стержень упорства, натуральный.

Мы в зале. Они на креслах, а я на диванчике. Они пьют Тоник, а я пиво. Темное. Мне нравится привкус карамели.

Что-то во всем этом, казалось не так. И никак не понять, что.

Стас, смотрит телевизор.

Родион, не дожидаясь уже, сам взял из его рук бутылку, и налил себе новый стакан.

— Что молчишь? — сказал он, обращаясь ко мне.

— Ничего. И как тебе?

На его лице, улыбка. Кресло под ним — не кресло, а трон. Когда я сказал, что костюм ему не идет — я был не прав. Типун мне на язык. Он высокий, и худой. Чуть мешковатость одежды, придает ему шарма и властности. Он постучал пальцами, по кожаным подлокотникам, и ответил:

— Непередаваемые ощущения. Жаль, что тебя не цепляет.

— Жаль.

Они занимались своими делами. А я, не знал даже, зачем пришел. Стас позвонил мне, вскоре после отъезда матери. Сказал, что он в порядке. И что рассказал все Родиону. Я примчался в квартиру. Я ожидал увидеть срач.

А тут, безукоризненно чисто. Как уже было сказано, новая техника. Даже бутылок с алкоголем, значительно поубавилось. Родион, хорошо повлиял на своего друга.

— Да. Жаль. Спасибо, что тогда пришел со мной, к этому обалдую. — жест в сторону хозяина квартиры.

— Не за что.

— Так что… эта информация, у тебя в голове… — Родион замялся. Отхлебнул еще, и продолжил, уже без пауз — Она как, сама появляется? Как она появляется?

— Когда вижу объект. Сама.

— Раздражитель, и бессознательное…. Это интересная тема, Коля.

Ко времени этой фразы, я уже прикончил бутылочку.

— Стас, принеси еще, для гостя.

Он исполнил. Я открыл бутылку, и снова отхлебнул. Пошло легко. Но, уже с некой приторностью.

— И что? Все эти объекты такие полезные?

Я рассказал про Кошку.

— Тут уже чистая логика. Конечно, что не все. Я так думаю.

Родион потер щетину на подбородке. Визуально, его мыслительный процесс был внушителен.

— Но все же. Мне это кажется, хорошей перспективой.

— Родя?

— Стас, я не с тобой говорю.

Стас замолчал.

— Я попробую поискать что-нибудь такое, в городе. Или в области. Может быть, найдем что-то похожее на эту бутылку… ах. Непередаваемые ощущения. — он снова сделал глубокий глоток. В нем пропал хороший актер. Это было крайне чувственно. Пожалуй, что если бы я не знал, что такое этот самый Тоник, то мне бы захотелось его попробовать.

— Поищи. Что-то из этого и выйдет, наверное. — я почувствовал, что прикончить бутылку уже не смогу. Я поставил пиво на линолеум, и встал. — Схожу отлить.

Хлопнула входная дверь, когда я мыл руки. Родиона уже не было в квартире. Стас, оставшийся в зале, закупоривал бутылку. Я вошел в комнату, и посмотрел на него, и на Тоник. Он занервничал, явно и не стесняясь:

— Клок, ты чего? — закрыл бутылку, и поставил ее за кресло.

— Ничего. Просто ты — алкот и мудак.

— Что? Я уже неделю не пью! В доме кроме пива ничего!

— Да мне все равно. — так оно и было — Звони, как будет что-то, о чем мы говорили.

Я вышел в прихожку. Быстро надел куртку, ботинки. Стас, быстрым шагом, подошел ко мне, с виноватым лицом.

— Да чего ты! Извини, Клок. — странное дело. На лице взрослого человека, причем с характерными чертами любящего выпить, это смотрелось противно и глупо — Ну извини, я же не специально тогда, с бутылкой!

В ответ, лишь хлопок двери. Без слов, я спустился на улицу. Шел до дома, с ощущением собственной правоты, уверенность грела душу. Хорошо, что Стас мне не звонил. Впрочем, вместо него, позвонил Родион. Спросил меня:

— Ты со Стасом общаться не будешь?

Я ответил:

— Не знаю.

Он помолчал, секунды две. Его дыхание было твердым.

— Да. Наверное, ты в своем праве. Но не злись на него. Стас это Стас, он действительно чувствует себя виноватым.

— А это исправит, то, что случилось?

— Не исправит.

На том, мы и закончили наш разговор.

И та тема, кончилась для меня. Вплоть, до шестого семестра.

Ах, этот шестой семестр. Третьего курса. Самый смак, увлекательного студенчества. Ты уже, не заваленный ответственностью первокурсник, но и до серьезных проблем выпуска еще внушительно времени.

Многие из моей группы, не слишком активно посещали занятия, в это время. Впрочем, многие, не посещали их и на первом курсе — но первым курсом, их учеба и закончилась. Но стоит ли о них? Я мог понять одногруппников. Дух весны, беспощадно оккупировал город. Очень ясно, я ощутил это, наверное, в апреле, когда вышел из универа, всего лишь после двух пар. На улице еще лежал снег, но травка уже слегка пробивалась. И вот, выйдя, я вдохнул запах, ожидая учуять снег, выхлопные газы машин, «вкус города», пафосно если говорить. Но нет. Царствовал запах травы, и запах свежести.

Я стоял, не меньше минуты. Солнце, слепило глаза. Стоял так, стоял, а затем пошел домой. Запах был вкусен. Запах, радовал. Но не захватывал.

Потому, что голова уже была захвачена. Я все так же, видел Учетчика, идя по перекресткам. Он еще более отчетливо, стал бросаться мне в глаза. Теперь, я мог выделить его фигуру, в каком бы обличье он не был, фактически с любого расстояния. И мысли, само собой, были только о том, что таится в моей голове.

Придти в универ — отсидеть пары — вернуться домой.

Дома, залипать в игрушку. Читать книжку. Смотреть какое-нибудь кино.

Серая. Ничем не примечательная жизнь.

— Эй, Клок, ты в сампе давно не был! — написал как-то раз Сойер.

Я смотрел на его сообщение, думая, что ответить. И не ответил ничего. Просто, вышел с форума.

Все мое положение, прекрасно обрисовал Учетчик, в один прекрасный момент. Уже в конце апреля. Я подошел к нему, на том самом перекрестке. Меня можно понять — его вид именно тут, вызывал доверие, казалось.

— Выглядите хуже, молодой человек.

— Хуже?

— Гораздо. Вы осунулись, и слегка обрюзгли.

— Наверное, просто стал больше жрать.

Учетчик засмеялся:

— Ах, как мило, как мило. Какая похвальная самокритика, я это признаю. И как ваши дела?

— Не очень. — я говорил лениво — Все скучно. И ничего не происходит.

— Да-а? Ах. Юноша. Я гляжу в ваши глаза, и вижу, что вы не на своем месте. Вы не делаете то, чего должны делать, именно это и подтачивает вас.

Я улыбнулся в ответ, кивнув, принимая его игру.

— Но, вы не беспокойтесь. По городу, уже ползут занятные вопросы. Я слышу их даже прямо сейчас, в перипетиях улиц. Скучать вам не придется.

— Что? Что?!

Теперь уже, улыбнулся он. И как обычно, повернулся ко мне спиной. Снова, ощущение, будто тебя вытолкнули из пузыря.

Тем же вечером, позвонил Родион. Он начал издалека.

— Ты так и не говорил со Стасом.

— Не говорил. Зачем?

— Он говорит, что тебя какая-то Анька ищет.

Я, как раз стоял возле большого зеркала, вмонтированного в дверь шкафа. Стоял, в одних шортах. Энергосберегающие лампы, бледным светом освещали комнату. Из окна, молчаливой кошкой глазела ночь.

И кран.

Все тот же, чертов подъемный кран, бесконечной стройки.

Это все к чему. В свете ламп, тело в котором я обитал, не казалось таким уж красивым. Что я и озвучил.

— Неважно. — ответил Родион — Я по другому поводу. Дело есть.

Я молчал.

— Зайди завтра к Стасу, когда сможешь, конечно. Зайдешь?

Сердце забилось радостнее. Краски мира показались притягательными. Снова.

— Конечно. — это проявилось в моем тоне.

Готов поклясться, что Родион улыбнулся, когда заканчивал сеанс связи.

Следующий день, встретил город дождем. Одним из первых, весенним, наводнившим улицы слякотью. Когда, после универа, я пришел к Стасу, дешевые кроссовки предательски хлюпали. И носки, тоже были мокры.

Впрочем, хозяина квартиры, это не огорчило.

— О! Ты! Снимай носки, тапки накинь!

Он, слегка поддатый, захлопотал надо мной, с радушием. Наверное, все еще чувствовал вину.

Я повесил носки в ванной, на батарею. Прошел в зал. Новая мебель, более компактная. Комната, обычная, комната двухкомнатной квартиры советской планировки, теперь казалась больше. Более того. Темного тона, сероватые обои — в сочетании с серым видом из окна, создавали странное ощущение для глаз. Будто бы, погода с улицы, забирается в дом, медленно захватывает его, через окно.

— Чай будешь?

— Да, налей.

— Ты давно не приходил. — это уже из кухни, приглушенное звяканьем ложки о чашку — А ко мне, Анька зашла как-то раз. Спрашивала про тебя, говорила что скучает. Я сказал, что передам.

— Ну, передавай.

Стас вышел, с прозрачной чашкой. Запах оттуда шел, изумительный. Чай был зеленый. Я сделал маленький глоток. Будто бы, капля раскаленного серебра, скользнула в горло.

Стас изменился. Как я уже сказал, он был поддат, но не пьян. Того ощущения, которое возникает при сильно пьющем человеке, его вид больше не вызывал. От круглого, с намечающимся вторым подбородком лица, разило удовольствием от жизни, гораздо больше чем алкоголем. И голубые глаза, смотрели радушно.

— Ты сам вообще как? — спросил я его.

— А… — махнул он рукой — Все так же. Хожу на сходочки, играю в приставку. Ну, еще работаю.

— Ты же ушел с работы.

— А у меня Родя бутылку отобрал. Теперь, раз в неделю, дает выпить, чисто чтобы немножко нашабашить.

— Тебе это пошло на пользу.

Он пожал плечами.

Мы сидели в зале, перед выключенным телевизором. Я все так же пил чай не обращая на это внимания, а Стасу, видимо, надоело.

— Пойдем в мою комнату?

Расположились за его компьютером. Отечественный экшен, про нелегкую судьбу некого сталкера, поставлен на паузу. С удовольствием, расположившись в удобном компьютерном кресле, Стас продолжил играть.

Я, глядел на экран. Выстрелы, и геноцид корявых монстров.

Опорожнил, примерно половину чашки, удовлетворив свою тактичность, и сказал только потом:

— Родион звонил вчера. Говорил, будто бы что-то нарыл.

— Да. — кивнул Стас, занятый, впрочем, больше игрой чем мной — Он сказал, чтобы я ждал тебя сегодня.

— И больше ничего?

В ответ, мотание головой. И яростные клики мышкой.

Родион пришел ближе к вечеру. То есть, часа через три. Только дикая заинтересованность, подпитанная разговором с Учетчиком, не дала мне на него разозлиться. Он же, даже не снял с себя, модное, несколько зауженное пальто.

— Ты, одевайся. — это мне — Стас, будешь дома.

— Аааа…

— Да на, отхлебни, только не ной!

Молча, и с видимой эйфорией, Стас присосался к бутылке. Сделал пару глотков, хотел еще, но бесцеремонно был оттолкнут из прихожки в зал. К тому моменту, я уже надел и носки, и кроссовки. Мы с Родионом, вышли из квартиры.

По лестнице — спустились вмиг.

Все разговоры — в машине. В серой иномарке, точно не скажу ни марки, ни модели. Но внутри, было уютно. Я поймал себя, на том, что не ощущаю в салоне запаха затхлости. Пахло, скорее, новизной.

— Почему мы не взяли Стаса?

— Он будет мешать. А ты считаешь, что я не прав?

Действительно. Трудно возразить.

— Я поговорил со знакомыми гиками. — первая фраза Родиона, после того как машина завелась, и поехала — Кстати, потом познакомлю тебя. В общем, есть в городе, с десяток мест, которые называют странными. Ужасная паранормальщина. — и он добавил, погодя секунду, несколько басисто, хотя у него скорее был приятный баритон — Во-о-о-от.

— Например? — я смотрел в окно, мимоходом. Судя по указателям, и по моему личному знанию города, продвигались мы, в сторону промзоны.

— Ай, да чего например. Черная Комната, — это было произнесено с пафосом — Кровавый Подвал, тьфу, фигня всякая, для маленьких девочек. Это все, я с парнями, отмел еще на стадии первичной проверки.

Мы встали в небольшой, вечерней пробке. Народ ехал по домам. Благо что, центр мы уже покинули, понемногу продвигаясь к промзоне. То что сказал Родион далее, заставило меня удивленно взглянуть на его лицо — не стебет ли меня, хотя я знал, что не стебет.

— Есть реально опасные места, ух. Например, старые катакомбы Венлеца.

Катакомбами Венлеца, народ пафосно именовал небольшую систему подземных ходов, что располагалась в редколесье, километрах в двадцати за городом.

Я ответил:

— Известная хохма же. — и далее, декламировал, сдабривая тон нотками сарказма — Йозеф Венлец, богатый фермер, зарыл свои драгоценности, в старых катакомбах. Кто туда пойдет — тот там пропадет. Как страшно.

Родион, посмотрел на меня, тоже, весьма едким, даже ехидным взглядом.

— Коля, там реально пропадают люди. Регулярно.

— И что? Ты меня туда везешь?

— Конечно нет! — фырканье, усмешка — Если мы туда и поедем, то однозначно, не ночью. Мы едем в маленький цех, по изготовлению деревянных изделий. Хозяин, слегка того, — пальцами, Родион сделал некое движение у виска — Ну, ты понял. Считает, что его цех сглазили.

Мой взгляд, прямой, и твердый, правильно был истолкован.

— И чего ты на меня так глядишь? Я сам, считал что чушь. Но справочки навел. Там реально, что-то нечисто. — далее, машина остановилась. Родион, закончил быстрой фразой — В общем, особо не трепись, я сказал ему, что ты знаменитый экстрасенс. Пошли.

В зеркале заднего вида, отражалось мое ошалевшее, бледное лицо. Я не знал, что мне делать: плакать или смеяться? Или плакать со смеху? В любом случае, последнее — самый верный вариант.

Так или иначе, из машины я вышел. Местность оказалась заснеженной. Снег поблескивал, отраженным светом фар.

Я оглянулся. Ощущение пустоты. Толстые трубы, проложенные издали, в еще большую даль. Линии электропередач, стоят худыми, синтетическими деревьями. И много, ужасно много желтой, сухой и высокой травы, оставшейся с осени.

Помножить это все, на темное небо. Даже если бы я не ехал сюда, по таким «потусторонним» делам, то это ощущение все равно бы у меня возникло. Потому, что это неживая территория.

— Пошли.

Мы пошли, в брака, возле которого встала машина. Не могу сказать, чтобы полностью разглядел его снаружи. Обычный, длинный и широкий барак, с большими окнами. Внутри, горел свет. Как оказалось — от люминесцентных ламп. Этот свет, всегда ассоциировался у меня, со строгой официальностью, с холодком.

Бледно освещаемые станки, длинные балки и доски, внушительные баллоны, смотрелись чужеродно. Не больше, и не меньше.

Пожилой человек, в квадратного вида шапке, и небольшой бородой, уже звал нас.

— Доброго вечера, Родион.

Он снял перчатку, сунул ее в карман коричневой дубленки, и подал руку сначала Родиону, а потом и мне.

Я пожал ее. Твердая, сильная рука. Подрагивает.

Человек продолжил:

— Все готово, в общем-то. Вычистили, вымыли, и день не работали, как вы и сказали. Даже доски, всего час назад занесли. — он замолчал, ожидая ответа.

— Да, Александр Владимирович, спасибо. Дмитрий, начнет работу, как только вы уйдете.

— Ключи, в моем кабинете, в шкафчике. Вам уже говорили, что по уходу, надо полностью все закрыть, и включить сигнализацию….

И далее, хозяин цеха вышел наружу. Из окна, я увидел, как он прошел за барак, уселся в девятку, после чего уехал, аккуратно объехав машину Родиона.

— С чего начнем?

Я не знал. Все казалось, как уже было сказано, очень чужеродным. Поневоле отвлекающим. Я прошелся, туда-сюда по цеху, тронул пару станков. Оказались очень холодными.

— А что вообще такое?

— Александр Владимирович, говорит, что древесина портится. — охотно ответил Родион — Изделия из нее. Даже опилки. Систематически так, знаешь.

— Тогда зачем, ты сказал ему все вымыть и вычистить?

— Так материал же остался. — указующий жест, на доски и балки — Специально. А так, что, было огромное желание поползать по мусору?

— Как смешно.

Я все еще ходил по цеху, все так же, изредка дотрагиваясь, то туда, то сюда. Родион, которого, видимо несколько достало молчание, сказал, стоя где-то в середине. Точнее, он недолго стоял. Сказав:

— А я в школе, работал на станках. — немного придержал пальто, и запрыгнул на железный верстак — На уроках труда, знаешь. У нас были. Мы вытачивали, в основном всякие биты.

— И как, много выточил?

— Штук пять бит, разного размера. Еще скалки. Одну биту, кстати, подарил двоюродному брату. А потом, был у него в гостях, и нашел ее в кладовке, заброшенную. Такие дела.

Молча, я к концу короткого рассказа, уже обошел цех. Метров, наверное, восемь-девять в длину, а в ширину, не больше шести. В голове, ни-че-го. Ни малейшей ассоциации.

Что я и озвучил.

— Ты уверен?

— Конечно.

— А кабинет?

Я прошелся и до кабинета. Открыл дверь, и вошел, с неким ожиданием в глубине живота.

И снова ничего. Типичная советская обстановка. Шкаф, сейф, стол, стулья, и календарь на стене. Окно.

Вот окно-то, и привлекло мое внимание. В основном здании цеха, были стеклопакеты. А в кабинете, рама оказалась деревянной. Этот запах, какой-то странной гнили, я учуял только подойдя ближе.

Да. Именно «странной гнили». Потому что, редко удается учуять гниль обычную. Да и нельзя, этот оригинальный запах, назвать неприятным. А тут же, не сказать чтобы такой уж противный… именно странный.

Ногтем, ковырнул облупленную краску. Странное дело. Где-то — краска была. А где-то, нет. И она осыпалась не сама собой, не от старости. Будто бы, кто-то начал счищать ее, причем наждачкой, да и забросил со временем. Вместе с засохшим кусочком, отколупался еще и кусочек дерева. Я поднял его, он оказался будто бы невесом. Малейшего сдавливания двумя пальцами, хватило, чтобы он разломился.

В мозгу, будто шестеренки бешено вертелись. Я ожидал, как обычно, появившейся, словно из неоткуда информации, но нет. Ощущение нехорошего, появилось, а вот самого ценного — фактов, так и не пришло.

Я вернулся в цех.

— Странно. Я не знаю что делать. — рассказал про раму.

Родион выслушал, и пожал плечами, глядя на меня.

Я крепко задумался. Голова заболела. Мысли, упругими червями, прорывались словно сквозь землю. Бесчисленные множества Объектов, сами собой, отметались вон, хотя я даже и не успевал их осмысливать.

— Быть может, выйдешь на улицу?

Негнущимися ногами, идти тяжело, но я смог. Странным образом, в голове что-то прояснилось. Точнее не так. Мне удалось ухватить ускользающую мысль за хвост. И когда, я радостный, зашел внутрь, то был огорошен фразой:

— Ты чего так долго?! Я уже думал за тобой идти!

— Долго? Я пять минут там был.

Родион покачал головой, и резюмировал:

— Сорок.

— Неважно. — я махнул рукой, на лице сама собой расцвела улыбка — Значит, отключаем тут свет, затем, отключаем фары в машине, и сидим там.

— Зачем?

— Потому что так надо! Давай-давай!

— Погоди. Зачем? Ты мне объяснить можешь?

На лице все еще сохранились остатки улыбки. Я могу только догадываться, каким перекошенным было мое лицо, когда я отвечал:

— Ну, обычное же дело! Логика. Ведь, не днем же, когда работают, древесина внезапно портится? Только ночью, когда никого нет. Ну, вот, мы посидим, подождем, может, что и получится.

Взгляд Родиона, был полон праведного скептицизма. Таким взглядом, упитанный телом и твердый в убеждениях физик-атеист, советской закалки, смотрит на подошедшего к нему, с вопросом: «А вы хотите поговорить о Боге?» парнишку.

— А ничего, что дверь незаперта, и сигнализация отключена?

— Попытка не пытка?

Вздохнув, Родион подошел к выходу, и нажал на красную кнопку выключателя. Лампы мгновенно потухли. Мы вышли, оставив дверь чуть-чуть приоткрытой, и сели в машину. Внутри, было прохладно, но не холодно.

— Зачем тебе все это? — спросил я.

— Что «это»? — ответил Родион.

— Эта замуть с цехом. Я понял бы нечто полезное, типа бутылки. Но цех? Даже при всей загадочности, вряд ли можно что-то такое с этого выжать.

— Ты удивишься, но можно. Знаешь, сколько хозяин цеха, отдал священнику, за освящение помещения?

Я промолчал в ответ.

— Двадцать пять тысяч. И нифига. Обещает, столько же, если мы справимся. Немного, но все же деньги.

Я снова промолчал. Минуты через две, когда молчать надоело, в мозгу сверкнула мысль. Внезапная такая:

— Стоп. А вдруг у нас, что-то удастся. И допустим, это какая-нибудь тварюга. Чем, в случае чего, мы ее мочить будем?

Родион усмехнулся, и перегнулся назад, почти что под заднее сиденье. Через секунду, он разогнулся назад, предоставив моему вниманию, помповое ружье.

— Ремингтон. Заряжено. — и далее, отвечая на жест моих протянутых рук — Не-не-не, тебе я его не дам. Ты им пользоваться не умеешь.

Я посмотрел обиженно.

— Даже и не думай!

Он поставил ружье, под свою левую руку, подальше от меня. Я, несколько обиженно, хотя особо и не злясь, вздохнул, и поплотнее закутался в куртку.

Время текло медленно, и особо не запоминалось. Полная тишина и звуки дыхания. Местность была пустынной. В обычное время, я бы наверняка сразу уснул, в такой ситуации. Но железная уверенность, что мои действия подчиняются какой-то странной логике, какому-то странному плану — отгоняла любой сон. Родион, впрочем, сразу видно, ничем голову не загружал, хоть и волновался. Поэтому, с чистой совестью побдев, некоторое время, он тихонько задремал, положив одну руку на ружье, а другую, сунув под пальто. Меж пуговиц куртки, он сжал кулак, где-то в области сердца, это было видно.

Я не знаю, в какую конкретно часть ночи, все случилось. Сидя в машине, чуть-чуть подмерзая, но все же будучи в относительном тепле, я впал в такое полусонное состояние, в котором воспринимал мир, уже больше автоматически, не фиксируя эмоций и чувств. И не сразу, заметил ощущение. То самое ощущение. Подобное тому, которое было, когда я первый раз сам заметил Учетчика.

Нельзя сказать, как оно завладело моим мозгом. Может быть лавинообразно — а может постепенно, по капельке, по клеточке. Неважно. Важно то, что очнувшись, я ощутил свое восприятие, как никогда ясным. Без особых усилий, словно сам собой, в голове представился этот самый барак.

Я знал, что сейчас, в кабинете хозяина цеха, находится нечто.

И нет, это не попытка испугать. Просто, нельзя описать иначе. Существо — Объект. Вот только, неизвестно какой.

Тихонько, ткнул локтем Родиона:

— Проснись! — прошептал я ему.

Тот открыл глаза, его лицо показалось мне лицом деревянной статуи. Ни единая мышца не двинулась, лишь янтарно сверкнули глаза. Кулак, в области сердца, сжался, но тут же — левой рукой, он аккуратно взял ружье.

— Идем?

— Нет. — ответил я — Ждем. Еще рано.

Невозможно сказать, откуда. Я догадывался, что существо тут недавно. Что оно может убежать, если попытаться предпринять какие-либо действия сейчас.

Как показывают в фильмах, такую приятного глазу цвета виртуальную карту местности, где враги обозначаются красными точками. Так же, невольно представлял себе все я.

Почему-то, только сейчас, я понял всю суть моих действий в цехе. Да и как их теперь-то можно было не понять?

Существо в кабинете. Существо, каким-то непонятным мне образом, ощупывает пол, и медленно движется в основной цех.

— Оно немного переваливается. — я прошептал это, и действительно, услышал, будто защекотало в ухе, шварканье по полу. — Идет к доскам, медленно.

Пару раз, характер шагов изменялся. Оно обходило станки, и точно так же как и я, ощупывало местность. Но я, ощупывал пальцами. Его же действия, ощутить не получалось.

Хотя, загадкой должно стать, каким образом, обычному парню, удается воспринимать то, что он воспринимает, однако в тот момент, это меня не волновало.

Как никогда, я ощущал себя на своем месте.

Существо, дошло до той части цеха, где располагались деревянные материалы. И своего местоположения, больше не меняло.

— Жрет.

— Идем? — Родион, поудобнее перехватил ружье.

Пару секунд, я думал.

Затем сказал:

— Идем.

Должно быть, ту еще картину, мы представляли со стороны. Родион, с помповиком, в модном пальто, чуть зауженных джинсах, и туристических коричневых ботинках. Плюс, я, в черной куртке, из неизвестного мне материала, джинсах гораздо более обычных, и в теплых кроссовках.

Мы не крались, однако, шли чуть присогнувшись, и медленно. Так, только гораздо более карикатурно, идут в мультфильмах злодеи, когда хотят совершить какую либо пакость.

Я ткнул Родиона пальцем в спину. Он обернулся, и я сказал:

— Включи свет, когда войдем. — последняя мысль, которая осенила меня, в тот небольшой промежуток времени.

Кивок в ответ.

Твердой рукой, реально твердой, Родион приоткрыл дверь, и скользнул внутрь. Скользнул, будто бы гуттаперчевый мальчик, пластично и красиво. Я, за ним. Более топорно, как мне показалось.

Я не слышал ничего. Лишь, звук, некоторая смесь тихого чмоканья, и чавканья. Родиона видно не было. Чувство неуютности, и страха, завладело мной. Однако, нечто, сидящее еще глубже чем неуютность и страх. Гораздо более сильное, чем эти две эмоции, давало мне неизмеримое самообладание. Тем не менее, не зная, что делать, я стоял и ждал.

И тут.

Внезапно.

Щ-Е-Л-К.

Медленно, тягуче, загудели лампы, и моргнули. Наверное, двигатели пассажирского лайнера, гудят тише. Лампы моргнули еще раз. И зажглись.

Мои глаза даже не успели осмыслить то, что я увидел, а Родион, уже заслонил меня спиной, оттолкнул назад, и выстрелил из ружья. Все это, за одну секунду.

Бах!

Он передернул затвор.

Бах!

Картечь, поражала что-то мягкое. Но крика, или рева не было. Быстро, Родион выстрелил еще два раза. Подошел, к туше, скрываемой станком. Пару раз пнул ее. Позвал меня.

Все оказалось, несколько банальнее, чем я ожидал. Видимо, адреналин в Родионе, уже несколько перегорел. Его проперло на поболтать.

— Вижу — оно! Я в него, бах! Оно, с деревяшкой на пол, бдыц! Я в него еще раз: бах, бах, бах! — все это, сопровождалось взмахами ружья. Остатками своего холодного состояния головы, отметил, что ни разу, он не направил дуло на меня.

Существо, ростом оказалось, метра полтора, может даже сантиметров сто сорок. Глядя на вытянутое тело, это определилось легко. Достаточно худое, даже чересчур с плотными мышцами, и легкое. Я пнул пушистое тело, и оно легко сдвинулось с места. Шерсть, светлого цвета, почти что белая. Голова, лобастая, с массивной челюстью. Широкий, лопатообразный язык, с неким подобием жестких крючков на нем. С языка, к слову говоря, капало нечто желтовато-прозрачное, в чем была облеплена большая часть деревяшки. По-видимому, эта штука сильно размягчала дерево. Судя по тому, что язык, той своей частью с крючками, почти целиком оказался облеплен в деревянных щепочках, существо именно так и питалось.

И да, чуть не забыл.

Красная кровь. Мы с Родионом, тихонько отступали от растекающейся лужи.

— Класс: Безопасный. — голова выдала справку, которую я озвучил — Неизвестный объект. Поздравляю Родион. Мои мозги, могут кратко описать эту тварь, но ничего больше.

— Знаешь… — в ответ, он замялся — Вряд ли, оно может жрать людей. Или мясо вообще. Просто портит древесину.

Я немного подумал.

— Думаешь?

Родион положил ружье на верстак, и отошел в сторонку, где заходил, туда-сюда, сбрасывая напряжение, не переставая, впрочем, говорить:

— Ага. Убили несчастную тварюшку. — усмехнулся — Хех. — потом помолчал, и добавил — Хотя, все равно, очень хорошо все удалось. Я рад, что это не был хищный монстр.

Теперь, выдохнул я. Смесь некого мандража, радости, и дрожи в коленках, завладела мной без сопротивлений. Кратким резюме, произошедших событий, стала фраза:

— А уж я то как рад. — из моих уст.

Андрей Владимирович, прибыл сразу же, как только Родион позвонил ему. Даже, несмотря на то, что спал — что было вполне закономерно.

Мы не стали трогать существо, оно так и валялось в собственной крови, на деревянных материалах. Прибывший хозяин цеха, вполне достойно отреагировал на него. Перекрестившись, он тоже, аккуратно потыкал ногой, в светлую шерсть, и сказал:

— Вызывать ментов?

На что, Родион ответил, весьма резко причем:

— Каких ментов? С ума сошел?! Сжечь эту тварь, и все.

Далее же, он снял куртку, оставшись в ново выглядящем свитерке. Мы аккуратно оттащили тварь за цех, по ее следам. Следы, вели в некое подобие норы, кстати. Из всех, туда осмелился заглянуть лишь я. Оттуда остро несло типичным животным, грязным запахом. Посветил мобильником, с трудом разглядел кучу старых рваных вещей, из которых существо устроило себе лежбище.

Облив тело бензином, Родион весьма манерно, можно даже сказать «по-киношному», кинул в него спичку. Затем, когда вполне закономерно, через двадцать минут оно затухло, затолкал остатки в нору, залил бензина туда, и снова поджег.

У меня возникали вопросы. Но простейшего напряга мозга, хватало, чтобы понять, зачем он это делает. Действительно. Проблемы не нужны никому.

Я дождался Родиона в машине. Он вернулся из цеха, достаточно быстро, держа в руках, небольшую пачку денег.

— Держи. — он отдал мне часть, сев в машину.

Я сунул в карман, даже не считая. Как-то, не хотелось. Даже, если он разделил их не пополам. Лишь только, когда он завел двигатель, и включил печку, тепло будто бы подстегнуло меня.

— А Стасу?

— А зачем? Он двадцать пять тысяч, может за пару часов работы под Тоником сделать.

Спорить не стал.

— Ты вообще, как? — машина, медленно ехала по кочковатой дороге, к шоссе — Нормально себя чувствуешь?

На одном дыхании, но медленно, я выдохнул:

— Да. Лучше чем ожидал. — вдохнул — Устал, но доволен.

— Есть хочешь?

— Не. Спать. А ты как?

Родион, легонько ударил ладонями по рулю. Голос его, был злой, и хрипловатый, видимо от недосыпа:

— Фигня. Гиблое какое-то дело. Я искал, нечто типа бутылки с Тоником, но куда не плюнь, всюду сплошная лажа. Люди пропадают. Прочее бла-бла-бла.

Меня, легонько затрясло.

— И что? — я говорил аккуратно, казалось, что голос мой тягуч как мед. Мне казалось, само собой — Больше, такой охоты не будет?

— А тебе понравилось?

Он остановил машину, но я этого не заметил, будучи погруженным в себя.

Мда. Задачка.

Понравилось ли мне? А если понравилось, то что? То — что я еще немного, раскрыл непонятное содержимое своей головы? Или же, то — что я нашел применение, этому содержимому? А может быть, третий вариант, вариант того, что использование этого, доставляет мне удовольствие, и все стремления были устремлены больше к этой цели, чем к какой-нибудь другой?

Ощущение того, что разгадка близка, манило как кусок мяса, за решеткой запертой клетки.

Ощущение того, что решать это не мне, или даже не столько мне, было стальными, неразрушимыми прутьями.

Факты не склеивались между собой, так и оставаясь кусочками пазла. Не сложенными.

Не варила голова.

— Понравилось. Наверное. Это было интересно.

— Только интересно? И всего-то?

— Я не знаю.

— Все понятно, в общем. Мда. — машина завелась, и поехала — Я что-нибудь придумаю. Может быть, постараюсь сделать что-то типа работы за деньги. Как в этот раз. Но, двадцать пять тысяч, все-таки, это слишком мало.

Родион говорил еще, но я уже не слушал. На душе, было тепло. Ощущение того, что я именно там где должен быть, и делаю именно то, что должен делать, завладело мной, как будто, теплым одеялом накрыли. И я уснул.

Эйфория от всего сделанного, только усилилась и окрепла. Что к вечеру, нового дня. Что через день. Я знал, что сделал некое дело, которое могу сделать только я. Более того, сказать больше: я знал, что не растрачиваю попусту содержимое своей головы.

Пусть и закрытое от меня.

Наверное, это и называется довольством жизнью.

Вот только хватило его ненадолго. Я позвонил Родиону, уже через неделю, после случая в цеху. Сначала, было желание зайти к Стасу. Но потом, вспомнил, что у меня есть номер Родиона.

— Алло? — знакомый баритон.

— Так что? Ты узнал, насчет еще какого-нибудь случая?

Уши, улавливали музыку. Людской смех. Веселый голос Родиона. Все приглушенное, видимо владелец, прикрыл микрофон телефона.

Десять секунд ожидания, тянулись долго. Я не ожидал, такого ответа:

— А это вообще кто?

Тихо ругнувшись, тоже, зажав микрофон ладонью, ответил.

— Николай это. — голос у меня, был напряженный. Я стоял напротив зеркала, и видел, что бледен. Зрачки в глазах, как два черных озера. Широкие, и бездонные, поглощающие свет.

— А-а, это ты… — в голосе Родиона, добавилось серьезности. Мне показалось, что он поддат — А я тебя не узнал! Богатым будешь!

— Что с делами?! — я сам не заметил, как рыкнул.

— Даа-а… чего ты торопишься? Так быстро ничего не делается. Я, вообще занят. День рожденья друга.

Теперь, время на раздумья взял я. Но в голове, ничего. Не нашел ничего лучше, чем сказать.

— Хорошо, извини.

И положить трубку. Довольствуясь, дрожью в руках. И отвратительнейшим ощущением в душе. Наверное, так, чувствует себя нищий, первый раз в жизни, попросивший милостыню. Гадко-гадко-гадко.

На следующий день, в универе, прямо на паре, завибрировал телефон. Я отпросился, и вышел.

— Да?

— Николай, ты что, обиделся?

В лицо бросилась кровь. Мне стало стыдно.

— Слушай, Родион, извини за вчерашнее, я не хотел.

— Да нет, это ты извини, я виноват. Пьян был. Но, не мог я вчера, прямо в компании, начать говорить о наших делах.

— Я же говорю. — повторил я — Все понимаю. Извини. Чего-то, накатило вчера.

Секунд пятнадцать, пустых речей, вся суть которых, во взаимных расшоркиваниях.

— Ай, ладно. — наконец, последовало завершение, со стороны моего собеседника — Оба виноваты.

Помолчали, секунду.

— Ну а все-таки. Что, со всем этим?

— Ищу, ищу. Не объявление же в газету давать, господи.

Я так и представил. «Молодой человек, раскроет причину любых ваших паранормальных проблем». Усмехнулся.

— Вот видишь, даже тебе смешно. Кроме того. Большая часть любой потусторонней движухи — это выдумки и чушь. Для того чтобы найти человека, с реальными проблемами, способного что-то дать взамен, надо хорошенько поискать.

Я схватился за соломинку.

— Так может, катакомбы Венлеца?

— Не-не-не! — мне представилось, как Родион живенько машет руками. Настолько его голос, отдавал нездоровой истеричностью — Парни еще не проверили всю эту инфу. А соваться куда-то без предварительной разведки, это дело глупое, уж прости.

— Ты прав.

— Не переживай, Николай. Я позвоню, когда что-то будет наклевываться.

— Да я и не переживаю… — это прозвучало фальшиво.

Родион положил трубку. А я, вернулся назад на пару.

Скоро, она кончилась. Староста, дождавшись ухода из аудитории преподавателя, встала за трибуну.

— Хей, народ — она подняла рука вверх, голос этой упитанной девушки, был зычен — Скоро сессия, не забывайте. Надо подарки преподам купить. Нужно сдать, рублей по пятьсот.

Народ отозвался, общественным, недовольным кличем:

— Дорого!

— Зато, сдавать будет легче.

Честно говоря, я сомневался, что в нашем универе, так уж обязательным были подарки. Однако, сарафанное радио, распускало ужасающие слухи. К тому же, пятьсот рублей, для меня, не были тратой.

— Я конечно понимаю, что не все смогут сдать, но, все и не надо, двадцать человек в группе, блин. — почему-то в этот момент, староста смотрела на меня.

И ладно бы, просто смотрела, но взгляд, явно был упрекающим. Я подошел к ней, сразу после окончания речи.

— Ты чего? — спросила она, смотря все так же, упрекающе.

— Когда деньги сдавать?

Клянусь, она будто бы куском подавилась. Точно так же, дернула головой, и затем сглотнула, будучи видимо, крайне ошеломленной:

— Когда угодно, в общем-то…. Время пока терпит….

— Я сдам сейчас.

Достал бумажник, из внутреннего кармана куртки. За это краткое время, произошло то, что обычно называется разрывом шаблона. И не у старосты. У меня.

Я почуял запах. Застарелый, не слишком сильный, но все же чувствующийся, запах пота. Обратил внимание, что я в нестиранной футболке, в той, которую носил уже минимум три дня. С отросших волос, сыпались крошки перхоти, стоило только двинуть головой.

И несмотря на то, что я сверкнул почти что непотраченными деньгами, выданными мне Родионом, в цехе, несмотря на то, что лицо старосты вытянулось, стыд был жгуч.

То, как я покраснел во время недавнего разговора, было ничем, по сравнению с тем, как я покраснел сейчас. Лицо горело красным, рубиновым даже, огнем. От пяток, до кончиков волос на макушке.

Придя домой, я будто прозрел. Сняв ботинки и носки, ступил на пол, где он не был прикрыт ковром. Обнаружил, что нога слегка прилипает. На телевизоре, и приставках — пыль. Привезенные мамой, вкусняшки длительного хранения, давно пропали.

Мне захотелось раздеться, и посмотреть в зеркало. Зеркало, показало мне парня, который зарос волосами, и был худой. С длинными ногтями, и бледной кожей.

И вот тут то, мне показалось, что вместо крови, во мне течет острейший мексиканский кетчуп.

Надо ли говорить, что я привел комнату в порядок? Думаю, это было бы глупым. Разве что, стоит сказать о причинах. Не злость, и не стыд, послужили движителем. О нет. Движителем, послужил страх. Даже закончив все, даже воспользовавшись, на следующий день, услугами парикмахера, и купив себе отличную кожаную куртку, о которой давно мечтал, я все равно ощущал внутри себя ледяной ком неуютности. Снова и снова смотря в зеркало, на свое лицо. Снова и снова, находя в нем, что-то чужое, чего раньше не находил. А особенно, глаза. Их уже нельзя было назвать моими.

В этот день, я пошел к Стасу. Он был все такой же, каким я видел его в последний раз — великолепно выглядящий, и удивительно домашний. Его, несколько высоковатый, весьма подходящий пухлой комплекции голос, довершал это впечатление. У меня, как у любящего на досуге почитать какое-нибудь фэнтези, возникла первейшая же ассоциация. Хоббит. Стереотипный хоббит, причем не из фильмов, а именно из книг Толкина. Пухлый, толстенький, жизнерадостный король своего дома.

Мы попили чаю, говоря ни о чем. Я сознательно не хотел вести разговоров о делах. Стас же, задал пару вопросов, со слабой заинтересованностью:

— Я даже заскучал. — говорил он, сохраняя на лице, полуулыбку — Ты, вообще, тогда наверное хорошо справился? Родион упоминал, но ничего не говорил такого.

— Да. Какая-то тварь, жрала дерево. Ничего такого страшного. Извини, что мы тебя не взяли?

— Нет, все нормально. Я сам решил, что не хочу во все это лезть. Мне хватило и ситуации с Тоником.

Я сочувственно кивнул.

— Клок, еще раз хочу извиниться за тот случай. Прости.

Я снова кивнул, уже чуть поморщившись.

— И еще, спасибо, за то что забрал у меня револьвер.

— Стас, хватит. Не за что. А пушку, я выкинул. Отпечатки стер.

— Я и не волнуюсь. Полно времени прошло, и никакого шума.

Тут, наверное, из чистого любопытства, что-то дернуло меня спросить:

— А где ты его достал?

Стас ответил мне, так же спокойно, как говорил до этого, с видом человека, говорящего о сдобных булочках:

— Родион дал. Точнее, я его купил. Если нужно хорошее, заграничное оружие, то это к нему.

Я хмыкнул, однако, информацию запомнил.

Мы поговорили еще. И далее, снова, отчаянно краснея, я спросил то, зачем собственно и пришел:

— Ты что-то говорил, о том что меня искала Аня. Не дашь ее номерок?

— О. Созрел наконец. — из-за пухлого домашнего образа, проглянул старый, расхлебано-бесшабашный — Минутку, за мобилкой схожу.

Я записал номер.

Ушел почти сразу же. Стас, понимающе ухмылялся.

Выйдя из подъезда, позвонил. Гудки шли долго, секунд пятнадцать. Наконец, голос в ответ, женский:

— Алло?

— Аня?

— Это кто?

— Николай. Клок. На сходке были. Мы еще Стаса, — я кашлянул — Сахиро, в смысле, провожали до дома.

— А. Привет. — она помолчала, секунды три — Как дела?

— Нормально. — я тоже помолчал. Столько же. — А ты как?

— Да тоже. — и снова — Зачем звонишь?

Нет, я не волновался. Вообще, обдумывал это я не столь явно, однако из памяти не выпускал. Так что, сказал твердо, и без запинок.

— Может погуляем, как нибудь?

Она снова замолчала. Причем, на этот раз, молчала столь долго, что мне надоело ждать, и я спросил:

— Ань? Алло?

Ответ последовал незамедлительно:

— Коля, у меня есть парень.

Это, несколько сбило настрой. И меня нельзя назвать, таким уж упертым ловеласом, или даже, упаси боже «альфа-самцом». Просто, я вспомнил случай в квартире Стаса.

И сказал:

— Так я же тебя погулять зову. Ты сейчас свободна? — железо куют пока горячо.

Она оказалась свободна. Хотя, манера сообщения, была все той же, нерешительной. Договорились о встрече, возле моего университета. Доехав туда на автобусе, и сойдя на остановке, посмотрел на себя пластик рекламного щита. С момента сходки, я изменился.

Я был худ, что было видно. Точно так же как и на Родионе, одежда висела на мне вроде бы и мешком, однако, мне нравилось как она сидит. Гладкие щеки и виски, с четко выделяющимися скулами. Щетины нет. Потому что, она у меня почти не растет. Черные джинсы. Черные кроссовки. Кожаная куртка, с закосами под потертость. Пожалуй, если бы я был более мускулист, и пониже ростом, то можно было бы назвать меня похожим, на Роршаха, из знаменитого комиса.

Так же, сходство имелось, но крайне минимальное. Так что, даже подгоняя, похожим на кого-либо, назвать меня было совершеннейше нельзя. Я оставался самим собой.

Аня, выделялась из толпы, этого не отнять. Причем, вполне издалека. Мне даже показалось, что можно провести некое сравнение, между ней и Учетчиком. Разве что, последний, выделялся именно тем что он — это он. Тогда как Аня, в основном внешностью. Так одеваются многие, из неформальной среды. Ярко, и несколько бессмысленно. Яркие кеды, кислотно-зеленого цвета. Джинсы обычные, даже слегка широковатые, не зауженные — как сейчас модно. Легкая куртка. И что самое-самое — это белые волосы, с красными перьями. Красного цвета, было немного, но он варьировался в оттенках.

При всей легкомысленности образа, стоило признать — он смотрелся.

— Привет. — я махнул ей рукой, когда она приблизилась.

— Да, и тебе. — она тоже помахала рукой, подарив улыбку, с приятных губ.

Странно. Я думал, что смогу ее обнять — однако, внезапно расхотелось. Чувствовалась некая смесь тепла и холода.

Со стороны, наверное, смотрелись мы несколько аляповато. Высокий я, и она, пониже моего плеча. Мы молча шли, в сторону ближайшего сквера, где можно было сесть и посидеть. Изредка, переговаривались. Не знаю, почему она молчала. Я не говорил, потому, что не чувствовал интереса. Точнее, чувствовал. Однако, не настолько, чтобы это на что-то сподвигало.

Сели на лавочку. Много деревьев, и совсем-совсем юной травы, было вокруг.

— Так как ты?

Она не сразу ответила, не глядя на меня.

— Неплохо. Скоро каникулы. А ты в университете?

— Да. Ты не похожа на школьницу.

— Почему?

— Выглядишь взросло. — я не врал. На ребенка, она походила, меньше всего. Как и многие школьники, впрочем.

— Спасибо.

Разговор тянулся медленно, камушками, осыпающимися с обрыва. Вроде бы, казалось, что еще чуть-чуть, и что-то такое случится. Прорвется. Но нет. Минута за минутой, ни о чем.

— Зачем ты меня искала?

— Я искала?

— Сахиро говорил.

Замялась. Щеки, слегка покраснели.

— Ну да. Искала. Ты интересный.

Я взял ее за руку. Никакого сопротивления. Маленькая, бледная кисть. Маленькие пальчики. Мило.

— Слушай. Зачем все это?

— Что?

Теперь, запнулся, замялся я. Глупо, наверное, выглядел. Держа ее руку, в своей, молчал, ощущая холодок женской кожи.

А на лавочках, вокруг, сидели люди. Не на всех, конечно. На двух, из пяти, не считая нашей. Одна парочка, или компания студентов. Последние, больше были заняты пивом, и неплохой погодой. Парочка — собой. Украдкой, я посматривал на них.

Какая неудобная сцена. Затянувшееся молчание. Тихий гомон студентов. Парочка, как напоминание того, кем не являемся мы с Аней.

Мне надоело. Я положил руки ей на плечи, и легонько потянул на себя. Не затем чтобы привлечь, чтобы повернуть. Получилось. Она не поднимала лица, и ее щеки, все так же горели алым. Ладонью, под подбородок, я аккуратно, поднял на себя ее лицо. Чувствал. Очень мягкая кожа, за которой ухаживают.

Надо говорить, что было потом? Снова, ее безвкусные губы. Даже без помады. Чистые эмоции. На этот раз, я не был пьян. Соответственно, гамма оказалась совсем иной. Смесь удовольствия, на душе полегчало. Наверное, с моей стороны, нечто корыстное, было в этом поцелуе. А с ее?

Принимая ее ответ, и отвечая ей самому, я поневоле думал. Понимал, зачем это надо мне. И не совсем понимал, зачем ей.

Секунда. Две. Три. Пять.

Мягко отпрянул от нее. У нее снова, покраснели, и слегка припухли губы, как в тот раз. Это смотрелось безумнейшее мило. Дополняло ее лицо, финальным штрихом, раскрывая всю красоту.

Она смотрела на меня. Теперь уже, прямо, не пряча взгляд. Уж не знаю, о чем думала, своей красивой, крашеной головой.

Я смотрел на нее. Тоже, прямо. Понимая, между делом, что она — красива. И что карт-бланш, получен. Но кому, и что я доказал?

Ничего, и никому, я не доказал. Было приятно. Очень. Физически. И ничего больше.

Родион позвонил мне перед выходными. Поинтересовался, смогу ли я, уехать из дома, на пару дней.

— Именно на пару? — спросил его я.

Он сказал, что может быть и дольше. Я ответил, что могу. Даже с учетом того, что придется пропустить университет.

— Хорошо. — подытожил Родион — Я за тобой заеду. Называй адрес.

Через час времени, его машина остановилась у моего подъезда. Я вышел, прищурившись, от яркого солнца. Погодка на улице, была та еще. Сев уже в знакомую машину, сразу пристегнулся.

Родион, был в кожаной косухе, черных джинсах, и в армейских ботинках. Именно армейские, а не просто с высоким берцем. Надо сказать, на нем это смотрелось органично.

— Отлично выглядишь. — сказал он, после того как мы пожали руки.

— Да. Был у парикмахера. Какое дело?

— Денежное. — Родион замолчал, выезжая из двора. Я, терпеливо ждал.

Оглянулся, между делом назад. На заднем сиденье, стояла пара китайских клетчатых сумок. Не слишком набитые, но полные.

— Едем в поселок. — название, не задержалось у меня в голове — Речка, травка, все такое. Скажу сразу, наниматель, мой очень хороший друг. — Родион многозначительно на меня посмотрел — Так что, выполнить надо будет на отлично. Если выполним, с деньгами не подкачает.

О деньгах, мыслей как-то и не было. Мой ответ, вышел напористым:

— Да плевать мне. Что надо делать?

Тут, Родион замялся, не в силах полноценно мне объяснить ситуацию. В его лице, это смотрелось странно.

— Да какая-то фигня, как про Ромео и Джульетту. То ли сына приворожили, то ли еще что, не могу точно описать.

— В таком случае, наверное, надо было вызвать профессиональную бабку-шептунью. Чуфыр-чуфыр-чуфыр. — я ухмыльнулся, так, что щеки заболели.

В ответ, нарвался на сарказм:

— Ха-ха. Очень смешно. Это не такой человек, чтобы поднимать шум по пустякам. Если он сказал, что проблемы есть — значит, они есть.

Несмотря на серьезность, на лице Родиона, я все равно не мог удержаться от улыбки. Так и смотрел, на него, наверное, минуты две без перерыва. Эта нарочитая деловитость моего собеседника, поневоле смешила.

— Ну, есть, так есть.

— Петросян унялся. Уже хорошо. Ты, вообще, сам-то как?

— В каком смысле: «как»?

— Блин, я не знаю. Просто спросил как дела. — сказал он, слегка виновато, тон был чуть поникший.

Я почувствовал себя неудобно, как если бы случайно пнул любимую собаку.

— Да как. Нормально дела. — захотелось как бы оправдаться, показать что чувствую себя хорошо и бесшабашно. — Вот, как раз дело наметилось. Значит, денег поднимем.

— А ты что, только из-за денег решил этим заниматься?

Уши вспыхнули.

— Нет. Но, что плохого в деньгах?

— Тоже верно. — пожал плечами Родион. Вроде бы, спокойный и ленивый, был этот жест, но. Но.

Нечто знакомое, снова появилось в моей голове. Нет, совсем не так, как будто рядом Объект, совсем капелька. Целиком состоящая из подозрительности.

— Просто, ты так сказал, будто я только о деньгах и думаю. — слова сами пришли в голову. Я не мог их держать.

Взгляд Родиона, стал обеспокоенным.

— Я такого не говорил. Ты заговорил о деньгах, я и спросил о деньгах.

— Нет. Если ты не помнишь, то ради денег, этим начал заниматься ты.

— А ты, будто бы нет?

— Ты знаешь, что нет. Точнее, не совсем.

Родион, замолчал. Не ответил мне, вцепился в руль, уставился на дорогу. Я тоже, не говорил. Не потому, что не знал, что еще можно сказать. Чувствовалось, что Родион хочет что-то сказать, но выжидает. Выжидал и я.

— А тогда зачем, ты всем этим занимаешься?

— Затем что не могу иначе. А зачем ты меня постоянно об этом спрашиваешь?

Родион включил радио. И далее, мы не говорили.

Вплоть до приезда в поселок. Хотя, «поселок» — это слишком громкое название, для этого населенного пункта. Скорее, большая деревня, состоящая в основном из дач. Мы проехали мимо кучи весьма недурных с виду домиков, они действительно радовали глаз.

Но дом, к которому приехали мы, был еще красивее. Целый особняк, окруженный кованою оградой, не меньше. Возле ворот, нашу машину остановила охрана, и не меньше десяти минут, мы ждали.

Зато, хозяин дома сам подошел встречать нас. Сразу было видно — человек пожилой. Лет пятьдесят. Хотя, чернота в его волосах, все еще сохранилась. Тело было мощным, что прекрасно виднелось под легкой курткой. Даже несмотря на не слишком высокий рост, сантиметров так сто семьдесят, этот человек был внушителен.

— Родя. — пожал руку Родиону — Николай. — пожал мне, и далее сел в машину — Я рад вас видеть. Родь, подкинь до дома. Хех.

Особняк розового кирпича, вблизи смотрелся еще более большим, чем издали. Немудрено. Раньше, мне таких домов видеть не приходилось. Трудно описать его, настолько разбегались глаза. Большие окна, красивая крыша, даже средних размеров балкончик. Шестеренки в моей голове, отвечающие за денежные подсчеты, трещали от натуги, стоило только подумать о цене, всего этого великолепия.

Родион припарковался. Мы вышли из машины.

— В общем, это, Алексей Дмитриевич. Думаю, он не обидится, если ты будешь называть его Алексеем.

— Да не обижусь, Родя, не обижусь.

— Но, само собой на «вы». — Родион улыбнулся, хотя острота была плоской.

Мы шли к крыльцу. Хозяин дома, подходя к нему, поморщился. Слегка-слегка.

— Я не хочу говорить здесь. — сказал он, все еще морщась, будто бы от боли в висках.

Прошли в дом. Даже не стоит пытаться описывать обстановку. Скажу лишь, что было действительно красиво. Предметы интерьера, наверное, весьма дорогие, складывались в гармоничную картину.

Алексей Дмитриевич, снял куртку. Под ней, у него была рубашка, видимо шелковая. Пройдя в комнату, служившую залом, и усевшись в кресло, хозяин дома стал последним штрихом, дополнив общий интерьер. Глупо прозвучит, по отношению к человеку, но он смотрелся, в своем жилище.

Родион, уселся в другое кресло, стоявшее напротив. Я, окинул взглядом комнату. Весь пол, покрывал мягкий, пушистый ковер, приятный на ощупь. Помимо кресел, был еще и диван, большой, кожаный. То что он кожаный, я понял только усевшись на него.

— Что-нибудь будете? — спросил Алексей, указав рукой на странного вида шкафчик, размером с меня. Видимо, мини-бар.

Я пару раз мотнул головой. Родион же, спокойно, привычно, подошел к бару, и налил себе чего-то темного, что по цвету напоминало разбавленную водой кока-колу. Отпил пару маленьких глотков. И с выражением удовольствия на лице, уселся назад, в кресло, поставив стакан в специальный держатель.

— Отлично. Николай. Родион, рекомендовал тебя, как знающего свое дело.

Алексей замолчал, глядя на меня.

Я не понимал, какого комментария от меня ждут. Поэтому, просто кивнул.

— Леша, я думаю, что тебе лучше обрисовать ситуацию. Коля у нас, человек дела, говорит мало. — сказал Родион, аккурат между глотками.

Алексей Дмитриевич, заерзал в кресле. Затем, одернул рубашку. Откинулся, снова. Правая его рука, словно сама собой, переместилась к пуговице, и толстые пальцы штангиста, завертели металлический кругляшок, туда-сюда.

— Я не знаю, что сказать. — начал он, упавшим тоном — Вот честно, не знаю. Сын мой, приехал сюда. Познакомился с девчонкой. И, все. Как в омут с головой. Женюсь, говорит. Все за нее, говорит.

Алексей встал, подошел к бару. Налил себе, полный стакан, чего-то, что по видимому было виски. Чуть ли не до краев налил, грамм так сто пятьдесят.

И немедленно выпил.

— Я его уже и так. И эдак. А он, как завороженный. Люблю ее, без нее не могу, а если ты, папа, что сделаешь, я из дома уйду, и отцом тебя больше не назову. Вот, так вот все и обстоит.

Он снова налил, и выпил. На щеках и носу, его точеного, грузного лица, расцвели красные пятна.

Родион смотрел на меня. Я, между тем, спросил:

— А вы точно уверены, что тут нужен именно я? — Алексей глядел на меня, осоловевшим, но все еще осмысленным взглядом, поэтому я продолжал — Может быть, кхм. — я замялся — Любовь. Кхем.

Алексей, сначала тоже, прокашлялся, закрыв мини-бар. Он сел в свое кресло, и согнулся, опершись локтями на колени, снова уставившись на меня.

— Юноша. — начал он — Поверь мне, я знаю своего сына. И знаю, как бы повел себя он, если бы в кого-нибудь влюбился. Ты думаешь, я не пытался все решить?

— Расскажи ему, Леша, расскажи.

— Да, это может быть важно.

— Я же не тиран. Решил жениться, и решил. Ну, предложил я ему, привести эту девчонку сюда, на совместный ужин. Он привел. Тут-то, мне и показалось, что что-то не так. — пауза, пальцы снова винтят пуговицу — Саша вился вокруг нее, чуть ли не подстилался. Я его отозвал в сторонку, говорю, уймись, дурак, ты что как тряпка. А он мне, иди ты к черту, папа.

Алексей Дмитриевич, замолчал. Он так и сидел в своем кресле, опершись локтями на колени, и смотря в пол. Родион, допил стакан, и смотрел на него и меня, с любопытством, словно чего-то ожидая.

Молчание длилось, наверное секунд десять. Алексей, уже пришел в себя, и теперь выглядел нормально. Даже красные пятна, уже почти что исчезли, с его лица. В его взгляде, обращенном ко мне, была благодарность.

— Расскажите о девушке.

— Блондинка. — сказал, как отрезал. Лицо снова покраснело. — Волосы, белые-белые, будто она их выжгла. Но и кожа, тоже бледная такая. Глаза голубые.

Пауза. Затем, Алексей добавил.

— Нет, она красивая. Даже очень. Вся такая снежная, воздушная. Но это и настораживает.

Я пожал плечами.

Родион тоже пожал плечами. И зевнул, в придачу, катая между двух ладоней, пустой стакан.

На Александра же, было больно смотреть. Он уже не сидел, он обмяк в кресле. Я кивнул Родиону, попытавшись изобразить на лицо, что-то типа: «Ну же, говори».

Он, окинул взглядом хозяина дома. Вздохнул.

— Леша. — сказал это таким голосом, будто ребенка убаюкивает. Нет, не совсем конечно — все же, со взрослым человеком разговаривал. Но общий настрой, был больше успокаивающий, чем жесткий — Я думаю, нам нужно поговорить с твоим сыном.

— Нет! — вполне закономерный ответ — Он на меня обидится, в конец. А я этого не хочу. Лучше, просто, побудьте у меня в гостях. А я с ним, по поводу этой девушки поговорю, вы так ненавязчиво и послушаете.

Сказано — сделано. Валандались мы с Родионом, часа полтора. Я даже внял уговорам, и налил себе немного рому, попробовать. Честно говоря, сделал глоток, и после этого, смотрел на Родиона злыми глазами. Во рту — будто ядерный взрыв случился. В плохом смысле. Благо что, в том же мини-баре, нашлась и кола. Разбавленный ром, пился уже лучше.

Полтора часа прошли незаметно. По редкому леску, великолепно гулялось. Ноги сами несли, куда попало. Я спросил пару раз:

— Куда мы идем?

Получил торопливый ответ:

— Я тебе озеро покажу. Зашибенное озерко! Леха тут и построил дом, только потому что озеро классное неподалеку.

И далее просто следовал за Родионом.

Тот же, довольствуясь ролью Сусанина, следовал между деревьев весьма заправски, словно всю жизнь провел в лесах. Лишь раз, он остановился, со словами:

— О, ну ты посмотри, какая-то записка к дереву приколочена!

Я подошел к нему. Да, действительно, к засохшей, старой березе, толстым гвоздем, некто приколотил записку. Записка, содержала на себе надпись, корявыми буквами: «Как же вы достали тут шляться. Сволочи». И подпись, чем-то красным: «Слэндер».

— Бгыг. — хохотнул Родион — Ну ты посмотри. Это даже забавно.

Я так не считал, что и озвучил.

— Да, тебе все не смешно. А так, уже каждый первый, сделал видео про эту игрушку. Действительно, я думаю, что если бы он существовал, то его бы это достало.

— Может быть.

Снова пошли вперед. Озеро, я заметил еще издали. Оно поблескивало, отражая солнечные лучики. Выйти на него, уже не составляло труда.

Оно не было большим. Но, таинственная тьма, мимоходом намекала, на таящуюся глубину. Родион, спустился с горочки, на каменистый бережок, и присел, коснувшись рукой воды.

— Иди сюда! — крикнул он — Только аккуратно!

Действительно, аккуратность не помешала бы. Единственный удобный спуск, был именно тот, по которому спустился Родион. Так же, берега озера, удобными отнюдь не казались. Даже более того, подойдя к одному из них, и глянув в воду, я явственно почувствовал, как у меня кружится голова. Земля, словно нарочно, крошками осыпалась вниз. Страх, пронзил тело, от пяток до макушки, и я отскочил.

— Я же говорил тебе, аккуратнее будь. Спускайся. — в голосе Родиона, была укоризна.

Спустившись вниз, по уже поданному примеру, я присел на корточки, и коснулся ладошкой холодной воды.

Снова. Ощущение, пронзившее все тело, как спица.

Но, не похоже на Объект. О нет. Оно было совсем другим.

В моей голове, сотнями всплывали незнакомые мне слова.

— Фир Дарриг. Тилвит Тег. Накилеви. — я шептал их, исступленно, смотря на солнце, и не закрывая глаз.

По моему лицу, катились слезы. Я шептал и шептал.

— Дуэргар. Слуа. Брауни. Фир Болг.

Сам не заметил, как поднял тон до крика. До срыва горла, слова рвотой покидали мою глотку, как упругие тела змей. Боль от звуков, чувствовалась даже деснами.

Родион тряс меня за плечо. Но добился, только того, что я перестал кричать. Не меньше пяти секунд, я беспрерывно проговаривал незнакомые, чуждые мне слоги.

И наконец:

— Гуараггед Аннон. — на этом, я понял, что нашел нужное.

— Что?! Что такое?! — Родион, все так же тряс мое одеревеневшее тело.

Теперь-то, я наконец подскочил, и первым делом потер глаза. Повторяя, чтобы не забыть.

— Гуараггед Аннон. Гуараггед Аннон.

— Что такое?! Что за «Гуараггед Аннон»?!

Честно, первый мой порыв был — ответить, потому, что понимание смысла этих двух слов, четко вертелось в голове.

Но, я открыл рот.

И ответил:

— Не знаю.

Потому, что в голове, фальшиво свистел ветер. И лениво катилось перекати-поле, подпрыгивая на кочках. Все это, образно, конечно. Но лучше всего, передает состояние. Ласковый свет солнца. В голове — никакой боли. Лишь слегка саднило горло.

Родион, с ополоумевшим выражением лица, стоял рядом.

— Мы приехали сюда не зря. — тихо сказал я, потому, что не мог сказать это громче.

— Да. Не зря. — ответил мне он.

И мы пошли в дом.

Умыться — одна из первейших потребностей, на тот момент. Теплой водой, ополоснул лицо. Красных глаз, как не бывало. Родион, тоже прошелся мылом по рукам, этим и ограничившись.

Первое мое впечатление, возникшее в голове при виде Саши — человек серьезный. Видимо, он пошел не в отца. Высокий ростом, стройный и изящный, с несколько вытянутым, больше английским лицом. Лишь только карие глаза, у них с отцом были одинаковы.

— Родион, привет. А это кто? — кивнув в мою сторону, спросил Александр, когда мы подошли к столу. Стол, располагался на улице, не заднем дворе. Именно через задний двор, мы с Родионом, вышли в тот самый лесок, в котором и было озеро.

— Это, мой друг. Можно даже сказать, в каком-то смысле, деловой партнер. Николай — Александр. Александр — Николай. — жать руки, друг другу мы не стали, ограничившись кивками.

Я и Родион, сели рядом. Алексей Дмитриевич, расположился во главе прямоугольного стола. Саша, сел на одинаковом отдалении и от нас, и от отца. Тому, это не доставило удовольствия.

— Как у тебя дела, вообще? — спросил Родион.

— Неплохо. Вернулся в родные пенаты, еще месяца два назад. Хотя, какие они родные, сам понимаешь.

— Ага.

Разговор был прерван стейками, с пюре, на тарелках. Выглядело, как цельный кусок мяса, жесткий и жилистый, хотя на пробу, это великолепие легко резалось ножом.

— Я слышал, девушку завел?

Саша, неодобрительно стрельнул глазами в сторону отца.

— Завел. Все очень серьезно. И что?

На лице Алексея, за долю секунды, отразилась такая гамма эмоций, какую нельзя было не заметить. Родион, поспешно перевел разговор в легкомысленный тон:

— Да ничего. Просто, странно как-то. Сам говорил, до тридцати не женюсь. На шесть лет поторопился, выходит.

— Просто девушка хорошая.

— И что отец думает?

Алексей Дмитриевич, радостно включился в разговор:

— А я что. Не против. Просто, не надо так подстилаться под…. - краткая заминка, еле заметная гримаса — Под жену. Был бы мужиком, чес слово.

— Я и так, — теперь, заминку, но уже более наигранную, взял Саша — Мужик, папа. Не тебе судить, кто мужик, а кто нет.

Я в разговор особо не лез, уплетая стейк. Однако, видел, что лицо Родиона, более чем удивленное. Глаза его, готовы были выпасть из орбит.

— Ого. — сказал он, справившись с собой. Не знаю, каких усилий, ему это стоило, но прищур глаз, снова был нормальный — Я гляжу, тут действительно все серьезно. Ну что, Саня, поздравляю. — Родион встал, и подошел к Саше — Поздравляю. — потряс ему руку — И когда можно будет увидеть невесту?

— А с минуты на минуту.

Алексей Дмитриевич, недоуменно моргнул, и выпучил глаза, так же как и Родион, пару секунд назад.

Саша, продолжал:

— Я пригласил ее сюда. Думал, что познакомлю ее с тобой, ведь ты не говорил, что придешь не один.

Это напоминало глупую пьесу.

Фриц: «Ах, друзья! Давненько мы не видели Ганса!»

Входит Ганс.

Ганс: «Доброго дня, друзья!»

Потому, что она вышла из дома, и подошла к столу.

Точнее, не сразу же. Минуты через полторы, после того, как Саша сказал, что она придет.

И действительно. Если бы, меня не захватило уже знакомое мне чувство, я посчитал бы ее красивой.

Потому что, она была красивой. Не слишком высокая. Я уверен, что не выше ста шестидесяти сантиметров. С аристократически бледной кожей. Ее волосы, были светлые. Почти что белые, на той границе цвета, когда это еще не кажется чем-то аляповатым. И голубые глаза, как финал.

В мягких туфлях, на низком каблуке, и в легком платье. Когда я увидел ее, то понял, почему женщины их носят. В смысле, платья. Оно смотрелось на ней, великолепно. Как влитое. Все что надо было облегать — облегалось. Все что нет — нет.

— Здравствуйте. — сказала она. Чудный голос, ко всему прочему.

Алексей кивнул.

И Родион кивнул.

Саша подошел к ней, и поцеловал.

А я, молча сидел, и смотрел. В голове, пулями в перестрелке, носились мысли. Зрительный тоннель между мной, и ей, включал в себя только меня, и ее. Никого больше.

Родион рассказал мне, потом, как это выглядело со стороны. Оказывается, я как завороженный уставился на эту девушку. Взгляды Саши, и его отца, были налиты неприкрытой враждебностью. Первый — думал, что я покушаюсь на то, что ему дорого. Второй же, считал, что я его предал.

Нет.

Я встал со стула.

Я подошел к ней.

— И вам здравствуйте. Девушка, — резким движением, заставившим дернуться Сашу, я выставил перед собой две растопыренных пятерни — Сколько здесь пальцев?

— Простите?

— Ты с ума сошел, идиот?! — Саша дернулся ко мне.

Девушка смотрела на меня, с неземной улыбкой на лице. Даже ее глаза, были полны все такой же, нечеловеческой красоты.

Это и было подозрительно. Это мог понять любой, кто не подвергся ее очарованию. Или, кто захотел бы на это посмотреть.

— Подержите его. — я не владел собой. Как в ситуации с Объектами, действовала больше тайная, скрытая часть моего мозга.

Саша кинулся на меня, и повалил на землю. Замахнулся для удара, но тут же, его сдернул отец, и крепко зажал. Профессионально, не давая двинуться лишний раз.

— Повторяю. — встав, даже не позаботившись отряхнуться, я опять выставил две растопыренных пятерни, перед лицом девушки — Сколько тут пальцев?

Улыбка сошла с ее лица. Из глаз исчезла ласка и обаяние. Она смотрела на меня. Я смотрел на нее.

— Пять. — наконец, решилась — И еще раз пять.

Нет, Саша не перестал рваться, несмотря на эту очевидную, все ломающую в ее образе фразу.

Для того чтобы сломать спину этому верблюду, не хватало одной соломинки.

— Гуараггед Аннон. — а вот и она. Я повторил, для пущего веса — Гуараггед Аннон.

Ее лицо переменилось. Тонкие руки и ноги, вспухли мышцами.

Мощно, она оттолкнула меня, и ринулась бежать, по пути, оттолкнув еще и Родиона.

Мы побежали за ней.

— Лера, беги! — Саша так ничего и не понял — Я покажу им! Беги!

По-моему, лишь Алексей бежал ничего толком не понимая. У всех же нас, была цель.

Та, кого назвали Лерой, бежала, чтобы скрыться.

Я и Родион, пытались ее догнать.

Саша, пытался остановить нас.

Вполне закономерно, что через десять минут, одышки, боли в ногах, и лавирования между деревьями, все кончилось у озера.

Я, Родион, и Саша, выбежали к нему, зажав существо у берега. Оно, или Она, присела, и одним мощным прыжком, перемахнула на другой берег.

— Лера! Беги!

На ее лице, была жалость. Озеро небольшое. Я легко мог это разглядеть.

Она смотрела на Сашу, уже не голубыми, а скорее рыбьими глазами. Ее раздутые руки и ноги, контрастировали с хрупким телом. А этот дурак-влюбленный, так ничего и не понимал, стоя на берегу и хрипло дыша.

Существо, сорвало платье. Под ним, не было ничего, что способно было бы возбудить человека. Мускулистое, сильное тело. Чешуйчатая кожа. Некое подобие груди, без сосков.

Подойдя к берегу, она последний раз, посмотрела на Сашу. Тот, смотрел на нее, уже отдышавшись, что-то шепча сухими губами.

— Я думаю, его надо подержать. — сказал Родион.

Когда она прыгнула в озеро, мы успели схватить влюбленного. Он рвался за ней. Сначала, крича непристойности, пытаясь отбиваться. Затем, ослабев, он заплакал. Даже не понадобилось больше его держать. Просто, уткнувшись в землю, он плакал как младенец. Не истерично. Без взвизгов, и криков. Свернулся в комок. И плакал.

Его увезла скорая, ближе к вечеру.

Все трое, мы снова сидели в зале, возле камина. Меня слушали.

— Гуараггед Аннон. — говорил я — Название взято из кельтских преданий. Это не Объект, их много. Живут себе на белом свете, мало кому вредят.

Родион и Алексей, слушали молча. Не прерывая.

— Ваш сын, влюбился в фейри. Если быть точным, из легенд опять же, в озерную деву. Ключевая их особенность, они не умеют считать больше пяти. Пять — предел.

Я не так уж много сказал. Но, Алексей Дмитриевич, обдумывал это долго, не меньше минуты, глядя в огонь.

— Она его заколдовала?

— Нет. — я не стал врать.

— Она вообще, причинила бы ему вред?

— Нет.

— Тогда в чем суть? Зачем?

— Женские особи Гуараггед Аннон, просто любят выходить замуж за смертных мужчин. Детей в таких браках нет, но на этом, негатив кончается.

Хозяин дома не стал отвечать мне, осмысливая сказанное. Я мог бы ему соврать, но не стал. Мне не хотелось. Мысль о том, как бы поступил я, в такой же ситуации, не оставляла голову.

Того, как Алексей молча встал, так же молча вышел из комнаты — и вернулся, я не заметил. Лишь только легкое покашливание Родиона, вывело меня из задумчивости.

Хозяин дома, держал в руках барсетку. Поставив ее на полку мини-бара, он раскрыл ее, и достал оттуда пачку денег. Отдал ее Родиону, не считая.

— До свидания, Родя. — добавил он, ко всему этому — Прощайте, Николай.

Я встал первым. В машине, уснул почти сразу же. Родион только и успел спросить:

— Коля, так что это было?

А я, только и смог ответить:

— А ты не понимаешь? Самая обычная любовь.

На том и кончилось это дело.

О том, что было в дальнейшем с Сашей, и Алексеем, мне неизвестно. Прежде всего, потому, что не хотелось об этом знать. А Родион, не делал попыток об этом рассказать. Помню, придя домой, я кинул свою часть денег, на свой столик. Пачечка тяжело плюхнулась, и рассыпалась, синими купюрами.

Притягательное зрелище, это стоит признать. Однако, я стоял, и смотрел на деньги, в холодном свете энергосберегающих лампочек.

И никак не мог понять. Стоили ли они того, что случилось? И новая, открытая сторона моего мозга, стоила ли?

Я бежал, и было жарко. Сам не заметил того, как в глазах потемнело, и ноги подкосились. Это из той же оперы, когда невозможно понять, как именно ты засыпаешь.

Не стоит растекаться мыслью по древу.

Я бежал. И было жарко. Зачетный кросс, в три километра — не так уж и много, если подумать. Во всяком случае, первые четыре стадионных круга, преодолелись легко. Войдя в ритм, сам не замечаешь как бежишь.

Однако, где-то уже на середине пятого, я ощутил то, что уже описал. В глазах потемнело. Ноги подкосились. И очнулся я, уже на деревянной зрительской лавочке. Вокруг меня, столпилась большая часть моей группы. Преподаватель, в спортивном костюме, присев на корточки, легонько хлопала меня по щеке.

— Очнулся.

Она достала небольшую шоколадку, из сумочки, перекинутой через плечо, и подала ее мне.

— Давай, жуй.

Как сомнамбула, непослушными руками, раскрыл обертку, и сжевал дешевый шоколад. Не могу описать дальнейших ощущений. Но, вроде бы, стало полегче.

По мнению преподавателя, я потерял сознание от истощения. С голода, проще говоря. Мне с трудом удалось уговорить ее, отпустить меня домой одного. Не хотелось, чтобы поднялся переполох. Хотя, он уже поднялся. Это было видно, по ужасно встревоженным лицам, девушек моей группы.

Я пришел домой. Усталости не было. Наверное, обманчивое ощущение. Раздевшись догола, долго стоял перед зеркалом. Мое тело, казалось мне нормальным.

Далее, заглянул в холодильник. Впервые, за черт уже знает какое время, осмотрел все полки, вдумчивым взглядом. Бутылка колы. Засохшая и несъедобная палка колбасы. Несколько лимонов. Апельсинов. Закорузлый болгарский перец. Нарезной батон белого хлеба.

Закрыл белую дверцу. Привычно, прошелся глазами, по обстановке комнаты. Чисто. Пыли нет.

Сел за ноутбук.

Надо сказать, что я вернулся на самповый сервер, после своего ухода. Там не так уж и сильно все изменилось. Кто-то поднял крик, мол, Клок играл за другую команду, под другим ником, Клок предатель! Однако, мой уход, не исчерпал кредита доверия.

— Хай, Клок. — получил сообщение в личку, сразу после входа в игру. Конечно, от Сойера. Порой, казалось, что он по мне даже скучал — Как дела?

— Зачеты сдаю, как. — написал в ответ — Вот, еще сегодня кросс бежал, и вырубился с голодухи.

— Иди ты! Совсем жрать нечего стало?

— Холодильник полупустой, но деньги есть. Погоди минутку, кстати.

Сел обратно за игру, я уже с бутылкой колы.

— Я вернулся. А сам ты как?

— Да как. Тоже зачеты. А потом практика. Поедем на озерное хозяйство, будем рыбу ловить.

— Нелегка ихтиолога доля. — я поставил пару смайлов-скобочек.

Все время нашего разговора, Сойер возил меня пассажиром по игровому миру. Несмотря на популярность сервера, предназначенный для одиночной игры мир, был почти полупустым. Вся активность, сосредотачивалась в городах.

Мы как раз, проезжали мимо большого обрыва, нависавшего над морем. Сойер остановил машину, и написал:

— Море красивое….

Изогнув губу, я напечатал в ответ, с саркастическим выражением на лице:

— Графон глаза жжет.

— Вот все бы тебе графон! Я бы хотел побывать на море. А ты?

Я задумался. Нет. Мне бы, свои проблемы разрулить. Какое уж тут море? Как-то так, я и ответил.

— А что за проблемы?

— Да так, шушера всякая.

— И даже помечтать не можешь?

— Ты зачем об этом разговор завел вообще?

Сойер писал ответ, не меньше минуты.

— Люблю помечтать, чего уж там. Вот к примеру, о том, как ты выглядишь. О. А ты никогда не думал о том, как я выгляжу?

Я прыснул со смеху.

— А зачем об этом «мечтать»? Сойер, мне за тебя страшно. Кроме того, если уж так припекло увидеться, давай свой скайп.

— Не. Это не так интересно.

Конкретно в тот момент, в машину прилетела ракета, с пролетавшего мимо истребителя. Весь настрой на игру, пропал к чертям, и я вышел.

Заставил себя поесть, для чего пошел в магазин, и купил чего-то типа колбасы, и мороженного.

За серфингом интернета, наступил вечер. Примерно, часов в семь, я вышел из дома, и направился в бар Родиона.

Там ничего не изменилось, с момента моего единственного там появления. Даже бармен, остался тот же. С любопытством, он окинул взглядом, подошедшего меня.

— О, я тебя помню. Снова к шефу?

— Да, к Родиону.

— Окей, сейчас сообщу. — мои грозные взгляды, остались без внимания.

Снова, как зимой, я осмотрелся вокруг. Чувство уверенности в себе, теперь редко покидало меня. Хотя, изредка, все же, всякие мелочи могли задеть.

В баре было полно людей. Да, местечко действительно уютное. Несмотря даже, на свою общественность.

Бармен вернулся быстро. Не говоря ни слова, кивнул мне на дверь.

И если бар, не изменился, то кабинет Родиона — весьма. Не сказать, чтобы прибавилось мебели, или еще чего. Диван заменили, на его более качественный аналог. Стол теперь стоял дубовый, небольшой, но все же массивный на вид. И на чистом линолеуме, все так же стояли кучи коробок, в углах комнаты.

Я сел на диван. Родион, остался за столом. Мы приветствовали друг друга кивками.

— Ты как? — спросил он.

— Нормально. Ничего такого.

— Ничего такого? — Родион был раздражен — Месяц с фигом, ни слуху ни духу. Ты что, мобильник всрал?

— Я забыл о нем. — на лице моего собеседника, отразилась столь неописуемая гамма эмоций, что я тут же добавил — Иногда, пожрать забываю. Чего уж о телефоне говорить?

— Мда. Ладно. Хорошо, что хоть Стасу тогда дал знать что жив-здоров. Я уже хотел тебя навестить.

Я покачал головой, намекая на то, что приходить ко мне домой — это плохая идея.

— Разве я говорил тебе свой адрес?

— Я бы у Стаса узнал.

— А я и ему не говорил.

Родион посмотрел на меня, с выражением, означавшим видимо, что я его достал.

— Ты так и будешь трепаться ни о чем? — я не ответил — Отлично. Я же за тебя волновался. После того случая, с этой. — он замялся — Гуар… Гуаррагед Аннон.

— Я не хочу об этом говорить.

— Да я уж догадался. Другой вопрос. Ты вообще, себя после всего этого, чувствуешь хорошо?

— Ты меня уже об этом спрашивал.

— Я спрашивал как дела. А не как чувствуешь себя, после последнего дела. — он взял паузу — Еще не передумал всем этим заниматься?

— Глупый вопрос.

— Ну, вот и отлично. Завтра, я поведу тебя к ребятам, которые снабжают меня информацией.

Небольшое напряжение памяти, дало результат.

— Те «гики», что вывели нас на цех деревянных изделий?

— Ага, они самые.

Лицо вспыхнуло. Наверное, мои глаза блеснули. Вот уже не знаю, почему мне так казалось, но столь разительно переменился мой настрой, что это было бы подходящей реакцией.

— И что? У них есть что-нибудь новенькое?

— Неа. — Родион хлопнул в ладоши, негромко, просто сопровождая речь — Потому, ты им и нужен. У них куча инфы. Они уже три полновесных пачки бумаги извели, на распечатку, например.

— Ого. — меня охватил легкий испуг, с непонятным возбуждением.

Который, впрочем, Родион тут же развеял:

— И большую часть этих трех пачек, ушел в утиль. Потому что чушь. Тебе надо будет самому поработать с бумагами. Отделить, так сказать, зерна от плевел. Или мух от котлет, как нравится.

Ту ночь, я не спал. Странно.

Не волновался. Не боялся. Просто, мысли в голове смешались в кашу. Я не мог скомпоновать их. Только тогда, лежа на диване, пялясь в потолок, я понял, как же много я узнал. Куча сведений, так и осталась мертвым грузом, в мозгу, и настала пора взяться ее разгребать.

Более того. Того дикого, невменяемого состояния, когда хочется буквально выцарапать эти данные из головы, больше не ощущалось. Впервые, за то время что я осознал в себе тайну, мне не хотелось бежать и пытаться ее раскрыть. Стойкий привкус того, что почти все кончилось, застыл на языке.

Нет. Даже не так. Предчувствие масштабного, великолепного, гигантского открытия, высилось за моей спиной, отбрасывая далекую, вдаль простирающуюся тень. Что-то малое, песчинка фактически, не давало обернуться, и наконец, понять — в чем же суть.

Я был близок. К чему-то. Был близок.

Сердце наверстало все-все-все, когда Родион открывал дверь квартиры, своим ключом. Он сказал, что парни гики в самом прямом понимании этого слова, и легче взять у них запасной ключ, чем пытаться достучаться. Тахикардия, и ощущение пустоты в висках, так и не отпускали меня, пока мы не вошли в квартиру.

И нет. В ней не было жуткого срача. Прежде всего, потому, что в ней и мебели-то как таковой не было. По крайней мере, в основной части. Сиротливое убранство кухни, состояло из стола, холодильника, электрочайника, и микроволновки. Причем последние два прибора, стояли прямо на полу.

В самой середине зала, восемь ободранных, советского изготовления стульев, образовывали небольшое каре. И трудно было понять — они составлены так из неких иронических мотивов, или же чтобы не рассыпались, без самоподдержки?

Так же, можно сказать, что квартирой владели коробки. Наполненные, деталями в основном. Их было много. Даже так — Много, потому что почти что треть пространства зала, двухкомнатной квартиры, занимали разномастные коробки, начиная от старых и пыльных — кончая новыми, поблескивающими. Детали поражали разнообразием. И непрофессионалу, трудно их описать. Вот что, для меня — лампа? Большая ли, маленькая ли. А для радиолюбителя, эти две лампы отличаются не только размером. Даже скорее, далеко не только им.

— Ты, поаккуратнее с деталями. Юра, — Родион подумал, секунду, и добавил — Это который высокий, кстати. Юра, в общем, жутко бесится, когда детали трогают левые люди. Так что поаккуратнее.

Переступая через разнообразную непонятную утварь, Родион ушел в комнату, где по-видимому и заседали хозяева квартиры. Я, выбрал себе как можно менее шатающийся стул, и притулился поближе к окошку, спиной к нему. Отметив, как-то самопроизвольно, что окно чистое, даже не пыльное.

Только я уселся, как в зале вошел Родион. За ним — парни. Действительно, легче всего, дифференцировку было произвести именно по росту. Ну и, по толщине, если плагиатить бессмертных классиков. Высокий и достаточно худой, наверное, чуть ниже меня — был Юра. В широких джинсах, и баскетбольной майке, он выглядел очень оригинально. Пожимая его кисть, поневоле думалось, а вот как бы ее случайно не переломить. Хотя по размеру, эти самые кисти, были большие.

— На гитарке лабаю, иногда. — прокомментировал это сам Юра, когда я его об этом спросил.

Второй, Олег, ростом не отличался. Можно даже сказать, что лишние сантиметры роста, ушли в толщину. Нельзя назвать его жирдяем, но определенно, диета бы ему не помешала. Он же, определенно не имел лишних запасов адекватности. Если в глаза Юрия, в общем-то, можно было без особого страха смотреть, то заглянув в карие омуты Олега, я в них утонул. Утонул, потому что, такие они оказались глубокие, несуразные, затягивающие в себя глаза. Он смотрел, не на тебя, а сквозь тебя, словно видел что-то одному ему видимое сквозь твое тело.

— А… — сказал Олег, пожимая мне руку — Клок. Что это значит?

У Юры, голос был низкий, грубый. Прокуренный, с нотками пропитости. Тембр Олега, такими излишками не обладал, оставаясь больше подростковым, чем взрослым.

— Это сокращенно от Клокворк. Заводной.

— Заводной… Клокворк. Клок звучит лучше.

— Я почему их сюда вывел, у них там, говорить нереально. Места мало, оборудование хрупкое, в общем жуть, страх, ужас.

— Да. А то, еще тронешь чего, а мне потом разгребать.

Я посмотрел на Юру прямо, с некоторой раздраженностью. Он ответил мне таким же, прямым, чуть более злым взглядом, из под высокого лба.

— Ты, значит, Родя говорил, знаешь по поводу этих тварей.

— Не твари. Объекты.

— Объекты. Твари. Какая разница. — Юра достал из глубокого кармана, пачку сигарет, и зажигалку. Закурил. По комнате, пахнуло ванильным дымом. — Ты рассказывать будешь, или еще посидим, помолчим?

Я закинул ногу на ногу. Происходящее забавляло. Интересно, это в самом деле его реальный характер, или простой выпендреж?

— Их нельзя назвать тварями. Правильное название — Объекты. Чаще всего, они уникальны. Имеют маркировку, по месту нахождения. Есть еще другие, не то что бы Объекты. Просто, другие существа. Они не имеют маркировки, тут все ограничивается простым названием.

Рассказ был долгий. Наверное, минут сорок, я рассказывал про то как впервые поговорил с Учетчиком, как разобрался с Кошкой. Случай в цеху деревянных изделий, и с Гуараггед Аннон. Олег, слушал с видимым интересом, как ребенок сказку. Юрий, курил, изредка потирая ладонью затылок. К концу моего рассказа, от противного сладкого дыма, уже слезились глаза. Родион открыл форточку.

— Ага. Чутье тебя не подвело, Родя. — подытожил Юра.

Тот слабо улыбнулся, и пожал плечами в ответ. Я переспросил:

— Чутье? Какое чутье?

— Да просто угадал. К тому же, тот же Алексей, мой знакомый. Просто хотел ему помочь. Если бы у него не было проблем — я бы выбрал какой-нибудь другой объект.

Натянутое объяснение. Так я и подумал.

Олег встал со стула, и ушел к себе. Вернулся через некоторое время, принеся с собой несколько бумажных листов, густо испещренных пометками поверх текста. Там же, были и фотографии. Не слишком большого размера и качества, само собой.

— Что это за существа?

Я внимательно проглядел листы. Печатный текст, содержал в себе, больше копипасту форумных сообщений. С кучей ошибок и мата, конечно. Едва я прочел первый кусок, бывший еще и самым объемным, как все в голове встало на свои места.

— Да это же, Охагуро беттари. Япо…

Олег прервал меня, буквально вырвав из рук листок.

— Продолжай.

Мне хватило одного взгляда на смазанную фотографию, чтобы ответить.

— Хутакучионна.

И следующий:

— Каща. Вы что мне, сплошь японский сегмент суете?

Олег и Юра переглянулись. Юрий улыбнулся, пожалуй, первый раз за время нашего общения.

— Да. Парень действительно что-то может. Родя, молодец что его привел.

— Ну наконец-то. Конспираторы, мать вашу. Я пошел в общем.

Не говоря более ни слова, Родион вышел в прихожку. Я ринулся за ним.

— Ты чего? Куда? — спросил я, схватив его за рукав.

— Коля, ты сейчас только не злись. Парни просто тебя проверяли.

Я не злился. Мне показалось странным, что Родион уходит.

— А я тут больше не нужен. — ответил он — Без меня, вам тут будет посвободнее.

Двое, все так же сидели на стульях, в зале, когда я вернулся туда. Первые мои слова, по входу:

— Проверили? Довольны?

— Довольны.

Олег уже держал в руках, уже более толстую пачку бумаги. Объем работы, видимо, предстоял ужасающий.

— Что мне с этим делать? — спросил я.

— А ты не догадываешься? — ответили они — Читать, конечно же. Поможем тебе, приоткрыть мозги.

— Может, начнем с того что происходит поблизости? — пачка действительно была толстой. Я просидел бы за ней дня три, даже если не учитывать походы в туалет и по иным делам.

Решили, что действительно, неплохая идея. И садясь за кухонный стол, я положил перед собой картонную папку-скоросшиватель.

Кто-то испещрил отметками карту города. Надо сказать, что он пользовался тонким карандашом, так что отметки вышли у него точными. Но даже при таком раскладе, их действительно было много.

Возле каждой отметки, таким же тонким, аккуратным почерком, находился номер страницы в папке. Я достал из холодильника, банку колы, и погрузился в работу.

Как описать то, что было ранее? Это трудно. Данные возникали в голове почти непрерывно, как селевой поток, начинается с небольшой струи грязи. Я читал и пил. Читал и пил. По глотку, на прочтенную страницу, наверное.

Пару раз, я растянул губы в улыбке, увидев упоминание и о Кошке. И о существе древопожирателе. И даже о озерной деве. Таких было много. В городе живут не только люди. И уж не только животные, находят приют в бетонных джунглях. Это действительно похоже на джунгли, только такая аналогия и могла возникнуть. Кто-то, живет на виду. А кто-то, соответственно нет. Ядовитые пауки, змеи, мало ли что еще можно придумать? Если не трогать, этих странных обитателей, то не нарвешься на отпор.

Все было нормально, пока я не решил встать. Встал, и бух. Будто бы, вся тяжесть из головы, ушла в ноги. Я покачнулся. Затем, выровнявшись, качнулся еще сильнее, и упал грудью на стол, смахнув и расплющив собой, примерно десяток жестяных банок. Подбежавший на шум Юрий, помог мне встать, и снова усадил на стул. Он что-то говорил, пытаясь превратить все в шутку. Что-то, про то, что я почти обчистил их запасы газировки, и это мне так даром не пройдет.

Я тоже улыбнулся в ответ. Лицо было как резиновое. Пройдя в ванную, и умывшись, осознал, что умылся крутым кипятком. Руки болезненно саднило, но боль просто не проходила и не осознавалась. Глядя в зеркало, я понимал, что мое отражение расплывается и скользит в моих глазах.

— Парни, я домой. — сказал я им. — Зайду потом. — сказал я им.

Они не успели среагировать. Я быстро натянул кроссовки на ноги, и выскочил в подъезд захлопнув дверь. Шатаясь, спустился вниз, и вышел на улицу.

Улица. Как много в этом слове. Со вдохом, в меня проникал не только воздух. Я шел, и смотрел пустыми глазами на людей. Они принимали меня за пьяного, наверное. Я принимал их за людей. За людей, в своем настоящем виде, существующем лишь четверть миллиона лет. Еще недавно, обжигающих руки, пытавшись приручить огонь, сошедший с небес. Поклонявшимся придуманным божествам. И умудрившимся, при этом, покорить все, что есть вокруг себя. Построить города. Просто, сказать окружающему миру: «Я — Человек. Царь природы», и властвовать, не обращая внимания на все вокруг.

Я уже говорил о джунглях. Это именно джунгли. Джунгли, где живет племя. Оно, изредка, выходит в непролазную чащу, и очень часто, оттуда мало кто возвращается. Но, то что там, страшное, несмотря на свою мощь, не делает попыток овладеть племенем. Тогда как племя, медленно теснит тьму чащи.

Проходя мимо людей, изредка, я чувствовал еще и нечто такое, связанное с объектами. Уже гораздо слабже, чем раньше. Не знаю, почему. Может быть потому, что я уже не хотел, идти по чуть слышимому запах, как голодный пес. Или, разгадка заключенного в моем мозгу, не просто стояла за мой спиной, она уже закрыла мне глаза ладонями, глумливо спрашивая:

— Николай, угадай кто?

— Я не знаю кто.

— Ну, я так не играю. Думай!

И я думал.

Думал, свесив голову, шагая домой.

Думал, придя к себе, и рухнув на диван.

Думал когда уснул. Даже во сне, думал.

И не мог ответить.

Далее же, не слишком то и много прошло времени. Не больше пяти дней. Я заходил к парням, как минимум раз в день. Иногда, просматривал информацию сам. Но чаще, мы занимались этим вместе. Видимо, они боялись за меня — хотя больше, такие случаи не повторялись. Видимо, это был одинарный инцидент. Не исключаю, впрочем, того, что им было интересно.

Ведь я рассказывал, буквально излагая, все пришедшее ко мне в голову.

— Мне теперь стремно ходить по городу. — сказал как-то раз Юрий.

— Просто, не буди спящую собаку, и она тебя не укусит. — ответил я ему.

Сам не понимаю, почему пришло на ум именно это.

Неважно.

Тот день, не казался решающим. Просто, встав, я обнаружил на телефоне сообщение. Родион просил зайти, как можно скорее. Сообщение было с ошибками. Создавалось впечатление, что его писали в спешке. Быть даже, дрожащими руками. Натянув джинсы, и футболку, я буквально сразу, покинул дом.

Тот самый бармен, впрочем, остудил мой пыл. С некоторой усмешкой, глядя на несколько запыхавшегося меня, он сказал:

— Шеф ушел, буквально пять минут назад. Сказал, что скоро придет. Ждать будешь?

Я прождал полчаса. И затем ушел.

В утреннее время, много пробок. Поэтому, домой, добирался долго. Вошел, и сел за диван. Тревога, грызла где-то в глуби живота. Но не так чтобы сильно.

После обеда, будучи в университете, позвонил Родиону на мобильный. Абонент недоступен. Это уже становилось тревожащим. Он никогда не отключал телефон, и уж тем более, назначая встречу, никогда ее не пропускал.

В бар я заглянул, даже не заходя домой. Сразу после университета.

— Ну ты везунчик. Шеф только что снова вышел, сказал скоро придет.

Я не стал даже ждать. Прямо так, вышел из бара. Сдобренный выхлопными газами машин, воздух, слегка успокоил меня. А может, так подействовала свежесть улицы. Мысль о том, что такой человек как Родион, вполне может быть занят, показалась вполне адекватной.

Но, ни на следующий день, ни даже еще через пару, он не дал о себе знать. Все то же, и все так же: «Абонент недоступен», и флегматичные отговорки бармена, приправленные холодной улыбкой. Наверное, к вечеру третьего дня моих поисков, я чуть ли не закричал ему в лицо. Хотел знать, почему он меня обманывает. В чем дело. А он, типичным Родионовским жестом, вскинул ладони, и сказал:

— Я говорю как есть.

Возвращаться в бар, показалось глупой идеей. К тому же, я уже говорил, время было вечернее. Множество людей, наблюдали мой срыв. Уши и лицо, все еще пылали, даже когда я отмахал не меньше километра, от бара.

Ночь встречала меня тревогой. И мысль о возвращении домой, отпугивала своей глупостью, и привкусом предательства. Прохлада наступавшей ночи, ничуть не остужала, лишь вызывая гадкий озноб — потому что одет я был легко.

Зашел в какой-то двор. Сел на пустовавшую лавочку. Уставился на дорогу, по которой изредка проезжали машины. Народ возвращался домой.

Еще раз позвонил Родиону. То же самое, нет ответа. Еще раз перечитал его сообщение. Хотелось что-то сделать, но невозможно было осознать — что. Я понял, что не знаю ни фамилии Родиона, ни его адреса. Просто, нас соединяет некое мутное дело. И тройка общих знакомых.

Я сидел на лавочке, и четко ощущал пупырышки гусиной кожи. Город, смотрел мне в глаза огнями квартир. Изредка, проходили мимо люди. Какая-то шпана. Странно, но ко мне никто не пристал. Оглянувшись, я увидел причину этого — полицейского, видимо, пришедшего домой с работы. Дородный мужичок, он смотрел на гопников почти что отеческим взглядом, как мне казалось, и не зашел в подъезд, до тех пор пока они не ушли.

Именно это, и дало мне идею. Выйдя со двора, я быстрым шагом отправился в сторону ближайшего большого перекрестка. Его фигура, безошибочно, сама собой, привлекала к себе мой взгляд. Я хлопнул его по плечу, и снова, будто бы вошел в пузырь.

— Здравствуйте.

— А? Молодой человек, это вы? — это не был перекресток, на котором мы обычно говорили. Поэтому, Учетчик не блистал внушительным образом импозантного пожилого человека в шляпе и плаще. Напротив меня, стоял обычный, советский такой дедок, в куцом сером пиджачке, белой панамке, и коричневых старых брюках. — Здравствуйте! Мы давненько не говорили?

— Что у вас нового?

Учетчик — очень одинокая личность. Не знаю, знакомо ли ему такое понятие как скука, потому, что человеческими мерками, нельзя мерить Объекты. Но потрепаться он любит.

— Люди ходят, молодой человек. Полным-полно нового. Но, вряд ли вам будет это интересно. Хотя, я мог бы рассказать! — он зашелестел листами ученической тетради с зеленой обложкой.

Я выдавил из себя натянутую улыбку.

— Лучше не надо. У меня к вам вопрос.

— Да-да? Вы ради этого и пришли? Ну так не стесняйтесь, не стесняйтесь! — выражение его лица, было именно медовым. Морщинистые стариковые щеки, были типично гемоглобиново-красны.

— У меня пропал друг. Родионом зовут. Ну, вы знаете, вы наверняка нас вместе часто видели. Где он?

Учетчик молчал, и я продолжал говорить.

— Он сам предложил встретиться, а потом пропал. И на его работе, никто ничего не говорит.

А Учетчик молчал, глядя на меня ласково, сохраняя некую медовость прежнего выражения лица, но уже без улыбки. Его ответ, прозвучал в несколько скорбном тоне.

— Молодой человек, — он сказал это на выдохе, что еще более придало грусти фразе — Вы в самом деле, считаете Родиона своим другом?

Невозможно вспомнить, что хотелось сказать тогда, но я поперхнулся своими словами.

— Вы в самом деле, думаете что он ваш друг? Или, что он действует в ваших интересах?

— Мне просто нужно знать. Где он.

— Молодой человек. Я рад был вам помочь, когда вы искали приключений, возможно даже опасных. Я не распускал язык, когда вы невольно обманули меня, а ведь я говорлив, вы это знаете. Сейчас же — вы просите того, чего не способны понять.

— Это означает: «нет»? — какое-то чувство обиды, задавило дружеские чувства к Учетчику.

— Да. Я не могу сказать, где находится ваш знакомый.

На этот раз, не став дожидаться пока он повернется ко мне спиной, я сам, ушел. Чуть ли не бегом. И даже не потому, что Учетчик как то обидел, или оскорбил меня. Нет. Он лишь еще более увеличил капельку подозрительности, причину и природу которой, я никак не мог понять. Это уязвляло.

Наверное, красный как рак, я шел по улице, не уворачиваясь от людей. Толчки не казались сильными. Отказ Учетчика, еще больше разбередил волнение, и некоторую тягость в голове. План пришел в голову мгновенно.

Автобусом с ближайшей остановки, я добрался до дома Стаса. Образно, конечно, говоря. До ближайшей к нему остановки, на самом деле. Когда я шел, по моему телу, лаской скользила дрожь. Именно скользила. Это нельзя описать иначе. От плеч, в живот. Из живота, в икры, а оттуда в голени. Рождая, мимоходом, необъяснимое-непонятное-неправильное волнение в широкой области паха.

Стас не сразу открыл мне дверь. А когда открыл, я увидел девушку, в легкой куртке с капюшоном. Она поцеловала Стаса в щеку, и скользнула мимо меня.

— Привет. Тебя давно не было, я уж и думать про тебя забыл.

Молча, я зашел в квартиру, и закрыл за собой дверь. Стас скрестил руки на груди.

— Ты чего? Что-то случилось?

— Родион пропал.

Мы прошли в зал. На небольшом столе, как раз под кресла, располагались скромные остатки того, что обычно называется «романтическим ужином». Я отметил, между делом, что ничего алкогольного, не присутствует.

— Когда пропал?

— Три дня как.

— Я ничего не знаю, Клок.

Я помолчал.

— Тогда, я пойду? — сказал, каким-то бесцветным тоном, впрочем, уже зная ответ.

— Ты чего? Оставайся, посидим, поговорим. Ведь я давно тебя не видел.

Он так и не изменился. Все такой же добродушный хоббит, часть от целого, своей квартиры. Он действительно органично смотрелся, сидя на диванчике, словно часть интерьера.

— Я не вовремя нагрянул.

— Да нет, нормально, как раз к уходу Натки. Недавно с ней познакомился, неплохая девушка. А как у тебя с Юки?

— Да никак. — я пожал плечами, сам того не желая, сказав это жестко, рублено — Ей надо чтобы ее завоевывали. Подталкивали.

— Клок, она же маленькая девочка. Кхм. — Стас замялся, и ухмыльнулся — Ну, не такая уж и маленькая, но ты понял, что имею в виду. Какого еще поведения ты ждал?

— Стас, это все глупо. Ничего из этого не будет. К тому же, у нее парень есть.

Я говорил все так же, рублено и жестко. Тема не была неприятна, но некое раздражение вызывала. Поэтому, схватившись за первую промелькнувшую в голове мысль, я выдал:

— И вообще. У тебя близкий друг пропал, а ты о всякой чепухе треплешься.

Ответ Стаса, удивил меня.

— Ну… — сказал он для начала, уронив взгляд к ковру — Какой друг? Хороший знакомый, наверное, не более того.

— Что?

— Даже года не будет, как мы с ним знакомы, да и видимся редко.

— Я думал, что вы близкие друзья. Чуть ли не с детства.

Стас расхохотался.

— Нет, какой там! — ответил он, когда унял смех — Ну ты выдал блин!

— А как познакомились?

Я сидел расслабленно, медузой растекшись по дивану. Стас, тоже, откинулся на спинку, вытянув ноги. Воздух, казалось, плывет перед глазами как желе. Может быть, это усталость — а может обстановка в доме Стаса, действовала так успокаивающе.

— А бутылка с Тоником. Родя свел меня с тем человеком, который мне ее продал.

Воздух больше не казался мне желе. Я ощутил, как сузились мои зрачки, до размера игольных острий. Поворот головы, был столь резок, что это вполне могло закончиться свернутой шеей.

— Что?! — почти что крик.

И удивленный, или больше испуганный Стас, долго рассказывал мне эту историю. Я пожалел, что у него в доме не осталось алкоголя.

Он познакомился с Родионом, прошлым летом. Это было еще то время, когда Стас серьезно увлекался культурой пития, и все еще греб к себе любые самодельные напитки, какие только мог найти.

Именно тогда, на одном из форумов, он сошелся с Родионом. Все началось со скидки в баре. И кончилось, полезной услугой.

— Он сказал, что свяжется с одним человеком, который делает отличную водку, по таежным рецептам. Типа, выпил стакан, и стимулирует, и лечит.

Я слушал его, с отчаянно бьющимся сердцем, и пересохшими губами.

— Ну, я съездил на конвент. Купил. Приехал, и когда первый раз выпил — то очень испугался, и сразу к Роде побежал. А он меня успокоил. Мол, все нормально, говорил же, древние рецепты.

— Ты рассказывал ему про то, что содержимое бутылки не кончается? Или, что мозги лучше работают?

— Только после того, как забыл бутылку у него. Думал, что если расскажу, то он ее у меня заберет.

Прямо как на допросе. Он виновато смотрел на меня. Именно виновато, с тем выражением лица, которое заставило меня, чувствовать себя неуютно. Причем настолько, что кровь сразу бросилась в лицо.

— Ладно. — сказал я, случайно пустив петуха — Извини. Чего это я так.

Уши все еще горели, когда я выходил из квартиры Стаса.

Вот только теперь, что-то прояснилось в моей голове. А что-то, наоборот, стало еще более запутанным.

Я никак не мог вспомнить, говорил ли мне Родион, что-то связывающее его с бутылкой, до того, как ему рассказал о ней Стас? Почему-то, казалось, что он выставлял себя незнакомым с ней. И даже более. Но стоили ли эти подозрения того, чтобы верить им?

Или же, это именно что подозрения?

Городом, между тем, уже окончательно овладела ночь. Ноги пронесли меня, мимо маленького скверика, где тихо развлекалась компания неформалов. Вспомнилась Аня. Она недолго занимала мою голову. Словно бы, мысли о делах, выталкивали все, абсолютно все, что мешало им полностью воцариться в голове.

Ночью город красив. Он по своему, по особому освещен. Уличные фонари. Огни машин. Свет из окон домов. Есть в этом что-то особое, что-то отдающее каким-то шармом. Я шел по одной из центральных улиц, и было светло почти как днем. Казалось, еще чуть-чуть, и не будет видно звезд. Но звезды было видно. Я поднял голову, и посмотрел на них. Сколько проблем. Сколько глупой, неизвестно откуда взявшейся тоски.

Присев на лавочку, чтобы отдохнуть, между тем я уже знал, куда пойду дальше. Вытянутые ноги, слабенько покалывало. Ступни будто бы вибрировали, будучи горячими, как угли в костре. Откуда-то из квартиры, внезапно взревела музыка, тут же, впрочем, затихшая. Я воспринял это как знак, и поднялся.

В конце концов, до парней-гиков идти еще долго. Ждать на остановке, желания не было.

Я так и не мог вспомнить связи между Родионом, и бутылкой. Но подозрения все никак не желали отпускать. Поэтому, я и шел. Меня толкала вперед, некая смесь. В которой, присутствовала и капелька уверенности, в исполняемых действиях. Железная капелька. Если говорить на жаргоне сталелитейщиков, то «королёк». «Королёк», который способен разрушить любую деталь. Вот и сейчас, эта уверенность, рушила все здравые, и логические объяснения, которыми я хотел отправить самого себя домой. Непреклонно, я приближался к цели.

Действительно, стучать пришлось долго. Жалко, что не было ключа. Не меньше десяти минут — именно долгих, вековых, непрерывных десяти минут, я с разными перерывами тарабанил в дверь.

Открыл, конечно же, Юра. Злыми, заспанными глазами он казалось, пробьет мне череп. Хотя обошлось.

— Входи. — сказал он, и приотступил внутрь, освобождая дорогу.

— Родион пропал. — сказал я, дождавшись когда щелкнет замок двери.

— Знаем. — ответил Юра — Он никак не заходил за инфой.

— Почему вы мне не сказали?

— Родион говорил ждать, если что-то странное случится. Либо ты придешь, либо еще кто придет. Либо он придет.

Мы стояли на кухне, и Юра говорил это с таким спокойствием, уверенностью, что это передалось мне. Нечто бушевавшее в голове, наконец, слегка поостыло.

— Я был у него в баре. Бармен говорит, либо мы разминулись, либо он отошел на пять минут. Чушь какую-то порет.

— Что ему сказали, то и говорит. — Юрий окинул меня взглядом, содержавшим уже несколько побольше доброты. — Ты какой-то смурной. Жрать хочешь?

Я пожал плечами, и кивнул в ответ.

— Я тоже. Сейчас что-нибудь сооружу.

Он распаковал, и слепил из двух дешевых, жестких магазинных пицц, одну — и сунул их в микроволновку. Из того же холодильника, достал пару банок пива, белого цвета. Когда микроволновка пикнула, извещая о готовности, я открыл банки.

Сидя за столом, мы жевали пиццу, больше напоминавшую по консистенции резину. В моей жизни, это был первый момент, когда пиво оказалось вкуснее еды.

— Как вы это жрете?

— Не нравится — так не ешь.

Я пожевал еще. Сказал, запив это огромным глотком:

— Родион говорил, что кто-то придет. И что потом?

— Олег ответит. Это он у нас, хранитель всякой ценной инфы. — казалось, что вместо слов, изо рта Юры льется едкая желудочная кислота — А я так, сбоку припека.

Поев, и затолкав мусор в полупустой мусорный мешок, я встал. Юра, вышел из кухни, кинув мне через плечо:

— Аккуратнее в рабочей комнате.

Он прошел через зал, ведя меня. Действительно. В комнате, которую Юра назвал рабочей, аккуратность была важнейшим качеством гостя. Войдя туда, я почувствовал себя слоном в посудной лавке.

Все тринадцать-четырнадцать квадратов этой комнаты, были заставлены разнообразным техническим хламом. Что-то гудело. Что-то и не гудело, но пищало. А что-то не гудело, не пищало, но тем не менее зловеще помигивало светодиодами.

Где-то в уголке, на шикарном директорском кожаном стуле, располагался Олег. Сейчас, он не напоминал пухлячка не от мира сего. В наушниках, и с микрофоном, он вещал весьма бодреньким голосом:

— Чего? Чего-чего? — освещаемое светом люстры, его лицо, с закрытыми глазами, казалось до невозможности живым, еще более живым чем обычно — Деточка, ну ты хоть понимаешь что ты ляпнул? Ты же на шестерке сидишь, и еще удивляешься. Это радио, мальчик, тут могут и на хер послать.

Юра аккуратно переступил через паяльник, и нечто ламповое на полу, после чего похлопал Олега по плечу. Тот бросил в микрофон:

— Всем внезапное семьдесят три. — щелкнул парой тумблеров, и только потом снял наушники. — Юра, ты представь. Какой-то придурок, с польской сушилкой, жалуется, что мол у него быдлоящик видите ли глючит. Ему говорят, мол поставь спутник, или купи уже нормальную антенну. А он, не-е-ет, я же такой сякой с золотыми руками. А по делу, новичок, выпендривается. Так нет же, кудахтает и кудахтает.

— Лох какой-то видать. Правильно ты его послал.

— Все послали. И не по одному разу. — тут, Олег обратил внимание на меня — А. Коля пришел. Ты за информацией?

— Я Родиона ищу. — сказал я.

— А. — Олег замялся, и повернулся на кресле, к монитору компьютера, что стоял на другой части стола, не занятой приемником. Он поставил некий файл на распечатку (принтер заявил о себе, аж откуда-то из-за моей спины). — Ничем не могу помочь. Родю я сам не видел уже пару дней. Но, я бы на твоем месте не волновался. Он часто пропадает.

— Юра говорил, что он предупреждал. Говорил, что-то особое сказать.

— Юра что-то путает.

— Нет, я ничего не путаю! — подал голос сам Юрий — Родион говорил, если какой-то форс-мажор, то надо будет что-то такой Клоку отдать. Что отдать?

Олег задумался. Его, можно было бы использовать как иллюстрацию к слову «думать», настолько естественно получался у него этот образ.

— Ничего не знаю. Родион говорил, передать Коле информацию, это было. Ничего особого, я не помню, и сказать не могу.

Принтер, между тем, уже замолк. Я повернулся, нашел его, и взял горячую еще пачку, состоящую примерно из сотни страниц, не меньше.

— Он точно ничего не говорил?

— Если бы так было, уж я бы запомнил.

Уходя, я оставил Олегу свой номер. Тот, добросовестно внес его в свой мобильник, но что-то заставляло сомневаться, что он позвонит.

Район где жили парни, я не знал. Поэтому, шел прямо, по улице, пока не набрел на какое-то ночное кафе. Людей там сидело, человек пять, не больше. Я зашел туда, заказал кофе, какое-то подобие пирожков, или пирожных. Далее же, углубился в текст. По сравнению с тем, что предоставлял мне Родион, или же, что дал Олег на прошлой встрече, это было полным шлаком. Какие-то недолегенды, в стиле черной руки, или гроба на колесиках. Пятьдесят страниц, ну или сорок восемь, полетели в урну сразу после получаса прочтения. Все остальное, продержалось еще меньше. Я чувствовал себя машиной, по выкуриванию сигарет. Только вместо сигарет — текст. Он поглощался мозгами быстро, как вода впитывает губку. Персонал, смотрел на меня с удивлением, когда я уходил. Листы наполнили собой урну.

Шел по улице. Снова. Странно. Размышлял, пытаясь осмыслить произошедшее. Почему-то, парни предоставили мне откровенный шлак. Хотя раньше, шлака не было. В любой подаваемой ими информации, находилась крупица чего-то ценного, за что я мог ухватиться, уцепиться.

И вот оно. Нашлось. Королёк разрушил деталь.

— Чего тебе еще?! — Юра был еще более злым, когда я пришел к ним в квартиру назад. Еще более красными и заспанными глазами, он буравил мои зрачки.

Я твердо отодвинул его с пути, отговорившись чем-то про важные дела. Разулся в прихожке, и подошел к Олегу. Он, на этот раз, без наушников, работал за компьютером. Удивленно повернулся ко мне, смотря ничего не понимающими, своими бездонными глазами.

— Олег. — сказал я, волнуясь — Ту информацию, которую вы мне давали раньше. Вас на нее, Родион наводил?

— Мы находили ее сами.

— Нет. Находили сами. Но где искать, говорил он?

— Он давал списки.

Оставалось лишь подтвердить очевидное, то, что уже не требовало подтверждения, по сути:

— А в этот раз, вы искали сами? Без его списков?

И Олег, ответил мне утвердительно.

Все встало на свои места. Я шел домой, ощущая себя победителем. Королёк разрушил деталь. Конечно, вывод еще требовал некоторого осмысливания, ошкуривания, но в общих чертах, все в моей голове встало на свои места. В твердую гармонию спокойного понимания.

Дома, я ел так, как не ел никогда. Играл в самп, побивая собственные рекорды. И засыпал, так сладко и безмятежно, как не спят смертельно усталые солдаты в армии.

Потом, мне снился сон.

Я бежал по улицам города, но не двигался с места. Лишь только работая ногами по прыжковому типу, как лягушка, я смог нормально двигаться. Не знаю, отчего бежал. Это обычное явление для сна. Некое чувство тревоги, будто бы ты заперт в железной деве. Куда не двинься — боль. Так было и в этом сне. Я бежал, от боли, что нагоняла меня сзади.

Цвет влажного асфальта. Блик окна, в каком-то доме. Запах прелых листьев. Все это поглощало меня. И при этом, становилось понятно, что все это сон. Не ощущалась спертости дыхания, и прочих атрибутов долгого бега. Не получалось осознать время. Поэтому, через миллион шагов, я захотел проснуться, но сон не отпускал. Неуютная получалась ситуация. Бежать, и одновременно хотеть проснуться. Как же, все-таки однозадачен я оказался. Шагов уже был миллиард, а может и больше. Наверное, сон длился уже не меньше года. Может быть это кома. А может и что похуже. Смерть? Смерть?

Мысли о смерти, сдвинули какой-то триггер, в мозгах. Моргнув, осознал, что мне жарко, что я лежу в своей постели, и в комнате душно, как в газовой камере. Открывая стеклопакет, глянул на часы. С того момента, как я лег спать, прошло не больше полутора часов. Тихо гудел холодильник, и шумел кулер ноутбука.

Следующее пробуждение, произошло рано утром. В мою железно-деревянную дверь, стучали. Причем достаточно сильно, отчего звук, приобретал волнующие интонации. Волнующие, в нехорошем смысле. Что-то схожее со злым звуком испорченной шарманки. Я встал, и натянул шорты. Остановился возле зеркала, оправил волосы, еще раз зевнул, напоследок.

И открыл дверь.

Родион.

— Привет.

— Привет. — ответил я ему.

— Дай пройти.

Его слова, отдавали сталью и холодком. Даже, будто бы неприязнью. Я посторонился, пропуская его.

Он вошел, и одним только взглядом, самым коротким и маленьким, буквально на миллисекунду, уже успел оглядеть всю мою комнату. Я понял это, наблюдая за его веками. Словно две юрких рыбки, его зрачки описали нечто типа полукруга.

— Ты ходил к Стасу, и к компьютерщикам. Что узнал?

Это было так сразу в лоб, что я слегка опешил. Присел на разобранный еще диван, и поневоле, типичным простецким жестом почесал затылок. Как же ответить? Витиевато? Или тоже прямо? Несмотря на то, что его вид отметал любые попытки юлить и хохмить, все равно, хотелось сделать выбор.

— Ты предоставил Стасу бутылку. — сказал я — На инфу, парней наталкивал ты.

— Это все что ты смог понять? — Родион улыбался. Весь его образ, теперь сквозил надменностью. Хотя одет он был, все так же как обычно. Модно, но со вкусом.

— Нет. — наверное, он хотел меня подколоть. Или вывести из себя. Я не повелся на его подначку. — Еще в той ситуации, в цеху деревянных изделий. Ты себя слишком профессионально вел. — я задумался, на долю секунды, выуживая из головы данные. Выспавшийся мозг, отлично работал, прямо как хороший архив — Ты ни разу не направил на меня оружие. Например.

— Все?

— Наверное. Но подозрение какое-то было.

Он так и стоял у запертой двери. Его глаза, посверкивали янтарными искорками.

— Примерно так, и было рассчитано. Самые оптимистичные прогнозы, говорили о раскрытии еще до знакомства с парнями. Хотя, кто-то говорил, что ты даже к Стасу не пойдешь, чтобы что-то по поводу своей головы узнать.

Родион сказал это, и замолк, смотря на меня, прощупывая эффект от своих слов. Я тоже, отвечал ему не менее внимательным взглядом. Если раньше при общении с ним, «королёк» сигнализировал подозрительностью, то теперь же, мысль была только одна. Я — нужен Родиону. Зачем-то. Это прекрасно согласовалось, с более ранним его любопытством. Попытками залезть в душу. Много еще неизвестно, но, по крайней мере, бояться мне особо нечего.

Я встал с дивана, и подошел к холодильнику. Открывая, оказался к Родиону спиной. Будто иголочками по затылку и шее прошлись. Вернулся назад, уже с бутылкой колы.

— Ты будешь?

— Не выпендривайся. Лучше скажи. Как тебе сейчас? Ты доволен тем, что ты узнал?

— Доволен. Но, многое непонятно.

— Например?

— То что ты, и те кто тебя послал, связаны с информацией в моей голове — очевидно. Но кто вы? Что за доктор Брайт?

— Ну, поглядите-ка. — Родион хохотнул — Какие важнее имена он знает. В голове всплыло?

— Учетчик обмолвился.

— Да. Вот такой вот он у нас….

Достав из внутреннего кармана пальто, маленькую таблеточную упаковку, Родион достал оттуда лафетку. Вот только обычно, в таких лафетках множество прикрытых тонким металлом таблеточек. А в этой же, все место занимала лишь одна. Обыкновенная пилюля, в белковой оболочке, белого цвета.

— Ан-амнезиак. — Родион сам выдавил пилюлю себе на ладонь, подошел ближе, и протянул мне — Давай, глотай, и ложись на диван.

— Отказаться могу?

— А ты хочешь отказаться?

Действительно. Я взял таблетку из его руки. Обычная пилюля. И на вкус, полностью никакой вкус белковой оболочки. Пару глотков колы, следом.

— Попробую узнать, как глубока кроличья нора?

Родион снова хохотнул. Я лежал на диване. Спустя пару минут, две или три, меня прошиб сильный озноб. Судя по дальнейшим ощущениям, голова раздулась как шар. Слезы каплями сочились, и высыхали на щеках.

Вот тут-то, все и всплыло в моей голове. Все что произошло тогда, на дедовой даче. В самых мельчайших деталях. Начиная от момента приезда ко мне матери, и кончая уколом на диване. Я будто пережил это все, но пережил быстро, за пару секунд. Иначе этого не описать. Время медленно тянулось — но вместе с тем, тянулось и быстро.

Родион сидит рядом, и это первое что я вижу. В глазах все еще стоит пелена. Голова полна, как бутылка.

— Ты снял ботинки? — пересохшие губы шепчут сами. Именно эту глупую фразу.

— Да, я разулся. — отвечает Родион — Ну как?

Я отворачиваюсь от него. Слезы сочатся из моих глаз. Но не высыхают, скатываясь на простынь. У меня есть рот, и я должен кричать, и я хочу это сделать. Но Родион сидит рядом. И мне остается лишь плакать.

Кап. Кап. Кап.

Горячие, хрустальные капли, мокрыми кругами на простыне.

— Дед. — не всхлипывать. Только не всхлипывать. — Убили. Вы.

Он умный человек, и не прикасается ко мне. Никаких широких жестов, как в дешевых, поганых фильмах. Ну, похлопать там по плечу, или что-то такое. Голос его, нейтрален. Он не пытается убедить, зная то, что я уже у него в руках.

Родион просто излагает факты.

— Мы не убивали твоего деда, Николай. Он действительно умер сам. Мы просто… — заминка. — Проглядели. Сергей уже собрал работоспособный аппарат, а мы только-только поняли, что он собирается лезть в самые дебри.

— Дальше. — слезы все так же катятся.

— Третьеуровневые решили, что это будет хороший эксперимент. Удастся ли человеку с улицы, собрать аппарат прямого обучения, без специальной техники? Твой дед собрал. Он действительно был гениальным инженером, Николай. Из-за этого, и умер. — Родион говорит это монотонно, как робот. И только поэтому, мой котел эмоций все еще крепко задраен — Инфаркт, во время испытания на себе. Аппарат чертовски сильно выматывает, знаешь ли.

Родион продолжает рассказывать, излагая мне в спину.

— Далее, предполагалось, что аппарат испытает твоя мать. Нет, она вообще предпочла не лезть в эти дебри. Затем — ты. Ты полез, выжил, и остался в своем уме. Без осложнений, человек с улицы, получил высококлассную подготовку полевого агента. Ты все вспомнил, и теперь можешь себе представить, что это значит.

Да. Уж это-то, я могу себе представить. Какой же, это все-таки позор. Наверное, многие и многие гениальные идиоты, работали над аппаратами, разрабатывали систему подготовки агентов — дабы не загнулись из-за воздействия, тестировали материалы.

И тут, какой-то никому не известный старик, собирает подобный препарат, буквально из щепочек и дерьма. Его внук, получает подготовку, на которую тратятся миллионы. Получает забесплатно. Энергией двух бензиновых генераторов.

И еще, одной смертью.

В каком-то смысле, это равноценный обмен.

— Дальше. Родя. Прошу. Что дальше.

— Дальше — решение проверить твой уровень подготовки.

И далее, он перечисляет. Словно читая список, будто бы со страниц какой-то книги. Я чувствую себя неживым.

— Методы оценки объекта. Мирного взаимодействия. Методы бытового взаимодействия с пассивными объектами. Поведение в форс-мажорной ситуации. Поведение, в рабочей безопасной ситуации. В рабочей опасной.

Заминка. Я молчу.

Секунда. Пять. Минута.

— Не знаю, как это описать. Это был тест на то, сможешь ли ты понять, что я засланный казачок.

— И.

— Прошел. Твердая четверка.

Интересно, можно ли этим гордиться?

— Дай попить.

Он передает мне бутылку. Я пью. Сам того не ожидая, выпиваю все, и засыпаю, буквально отрубаюсь за мгновение, как свет отключили. Мне снова снятся сны. Дед. В те годы, когда мы еще частенько общались. Мы стоим перед мамой, которая нас фотографирует, я прижался к деду. Зеленая крыша дома сзади, я знаю, помню. Мама делает щелчок, это слепит меня. И в то же время, я понимаю, что это сон. Способность видеть возвращается, но никого из них больше нет рядом. Деда нет. Мамы нет. Только фотоаппарат, дешевая мыльница, валяется на земле. Я хочу проснуться. Кричу. Но не могу. Все настолько реально, что я чувствую влажный запах земли.

Придя в себя, увидел рядом Родиона. Он смотрел какой-то фильм, с ноутбука. Стоило мне открыть глаза, он быстро нажал паузу, и посмотрел на меня.

— Ты как?

— Не знаю.

С бока, я перевернулся на спину, и уставился в потолок. Родион молчал, глядя янтарными глазами. Потом, наконец сказал.

— Я в аптеку сходил. Выпей чего-нибудь от давления. Такое бывает, после ан-амнезиака.

Синяя, горьковатая таблетка, прекрасно помогла. Я осознал, как у меня болела голова, только когда проглотил ее. Но теперь, понимание того что произошло, ощущается и переживается еще более ярче, более четче чем было.

— Коля, расскажи мне. Как это все отразилось на тебе. Как изменилась твоя жизнь, после того как информация проявилась в твоей голове?

Он говорит это все тем же, нейтральным тоном. Умом, чистой логикой, я понимаю, что мог бы взбрыкнуть. Послать. Что-то еще.

Но не хочу.

И рассказываю. Буквально все. Начиная с того момента, как впервые увидел Учетчика. Родион лишь изредка прерывает меня, объясняя разные вещи.

Например, про роль Учетчика во всем этом:

— Он согласился лишь на две уступки. Всего лишь, проверить тебя на оценку объекта, и передать адрес Стаса. Все, о чем вы говорили вне этих тем — было его личным к тебе отношением.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Просто говорю. Я не хочу ничего скрывать.

Далее, про Стаса. Про то, как ходил с ним, как ночевал у него. И, само собой, как вернул ему бутылку, одновременно с этим, подцепив Родиона на хвост.

— А вот тут, ты неплохо сработал. Вообще, ты и должен неплохо работать. Заложенная подготовка, интуитивно толкает тебя на взвешенные решения. Но я думаю, что револьвер в шапке, это твое личное решение. Хотя, предполагалось, что ты его с собой возьмешь. Сооблазн был велик?

— Нет. — ответил я — Я испугался. Вдруг им убивали раньше.

— Кстати говоря, нет. Новый смит и вессон, американского производства.

Родион, просит рассказать про учебу, и про то, как был на сходках со Стасом. Я рассказываю. Он, чуть удивлен, кажется. Особенно, аспектами моей личной жизни. Мне кажется, он не может понять, почему я забил на Аню.

— Странное дело. — говорит Родион — Я думал, что ты будешь с ней. А ты, ограничился поцелуями. И все. Хотя, она же не была против.

— Ты так говоришь, будто Аня одна из вас. Тоже, засланная?

— Нет. — он качает головой — Серьезно говорю, нет. Просто, это показало бы, насколько сильно ты изменился. Обычно, это все лучше проявляется в личной жизни.

— Не знаю. Я никогда не любил завоевывать девушек. Кроме того, ковыряться в своих мозгах, и работать с тобой, мне казалось интереснее.

Мы говорим еще долго. Родион внимательно слушает, проявляя даже, как мне кажется, некоторое дружелюбие. А я — спокоен. Мне абсолютно все равно. Как сюжет прочитанной книги, я излагаю перед ним все что чувствовал, переживал.

Заканчивается все, конечно, моим пониманием того, что Родион — засланный.

— Мне было просто великолепно. Такая эйфория. Можно сказать, что как секс. Но нет. Совсем другой спектр эмоций.

Родион внимательно обдумывает все это, щурясь в монитор. И отвечает:

— Вряд ли, я могу тебя понять.

Он встает с места, и подойдя к порогу, начинает обуваться. Я смотрю на него, и в голове моей пусто.

— Ты посиди дома несколько дней. Если хочешь — к Стасу сходи. Коля, постарайся развлечься, и придти в себя.

— Смысл? Зачем? Что со мной будет?

— Ничего плохого. Все будет хорошо. Я скажу прямо, ты нужен нам. Но и мы нужны тебе. Выбор невелик, нет выбора.

Самое тошнотворное в том, что он прав.

— Закрываться будешь?

— Буду.

Поднимаюсь. У меня опухшее лицо, и липкие комочки в уголках глаз. Мы возле двери, и Родион выходит. Говорит:

— Позвони, когда будешь готов. Не чуди.

— Не буду.

Хлоп. Щелчки замка.

Я снова падаю на диван. Меня не держат ноги. Да и голова тоже, не держит.

Дни тянутся. Как никогда ясно, понимаю, как быстро тянется время. Потому что, я гляжу на часы — и всего лишь полдень. Через секунду, гляжу снова. Шестнадцать ноль три.

Он сказал мне, не чудить. Он сказал мне, что у меня нет выбора.

У меня действительно нет выбора.

Время тянется черно-белой короткометражкой.

Я гляжу на себя в зеркало, умываясь, и вижу в своих глазах безысходность. Сосед по коммуналке, сзади, моет ноги в ванной. Это приковывает мой взгляд. Я стою, и наблюдаю за ним. А потом, он говорит:

— Коль, ты чего?

Извиниться. Уйти.

Как-то. По ощущениям — час. А на деле — два дня.

Серая-серая ночь за окном. Серое-серое время. Серая-серая еда. Серая-серая пыль на телевизоре. Серые-серые вещи в моей комнате.

Ярок только экран ноутбука.

Ярки только сообщения Сойера. Я читаю их. И нечто рождается внутри меня. Это Идея. С важной, и большой буквы.

У меня есть выбор.

Разум, уставший от безделья тела, хватается как за соломинку. Знакомое ощущение, змеей вкрадывается внутрь голове. Я снова ощущаю себя гончей. Только теперь, нет следа. Однако, есть куда бежать.

Этот выбор стоит сделать.

Создать новый аккаунт на форуме, дело пары секунд.

— Сойер, важное дело. Создай новый аккаунт, и напиши мне.

— Ты кто?

— Сойер, это важное дело.

В конце концов, Родион сам сказал мне, придти в себя. Думаю, что это меня взбодрит. У меня есть выбор.

— Ну. Ты кто? Чего тебе?

— Это Клок. Я тут, в Питер планирую понаехать на некоторое время, отдохнуть. Ты же, вроде бы свободен?

— Конечно, абсолютно. А ты чего так внезапно и конспиративно?

— Да так, что-то типа небольшого бзика. Дай мне свой номерок? Когда тебе можно звонить?

— Держи. — я переписываю в свой телефон его номер — Звонить нельзя только ночью. А так, когда угодно. Как это все-таки внезапно-то было. Ох лол, ну ладно, я буду ждать, Клок.

— Ага. — думаю не больше секунды, прежде чем добавить, финальное — Бывай. Удали этот диалог.

Все это было к одной простой фразе. К тому, что у меня — есть выбор.

Глава 4

Я купил билет, в кассе вокзала. Мне никогда раньше не приходилось, покупать билеты на поезд, так уж вышло, что всю жизнь ездил только на автобусах. Поэтому, мандражка и волнение, овладевали телом. Капельки пота явственно ощущались на лбу, затылке, и спине.

— Билет до Санкт-Петербурга.

Кассирша, женщина среднего возраста, что-то вбила в компьютер. Затем, окинула взглядом меня, через окошечко кассы. Не могу описать ее выражение лица. Может быть, в нем была жалость. А может быть, что-то близкое к ней. Наверняка, я выглядел замучено. Этот факт, не требовал подтверждений.

Да. Мир не так прост, как кажется. Уж мне ли этого не знать. Моим ли ушам, не слышать, как жадно чавкает, слизывая огромным языком грязь, ненасытный Аканаме, где-то под канализационным люком. Мне ли, по пути за билетом, не узнать прошедшего мимо, SCP тысяча семьдесят шесть-ру. Он кивнул, поймав мой взгляд. Я знал, что он безопасен. Но так же, знал и то, что он — Объект.

Теперь, я вполне мог понять Стаса, во времена его Тониковой ломки. Каждая видеокамера, вызывала чувство покалывания иголочкой в спину. Каждый брошенный взгляд, причем реальный, или выдуманный — без разницы. Стоило только подумать, стоило только слишком сильно представить, как кто-то следит за мной — и это сразу проявлялось, в целой гамме эмоций.

— Повезло тебе, парень. Через неделю отправление, и билет хороший. — это вывело меня из задумчивой рефлексии.

Принимая билет, передавая деньги, не забывал следить за ее глазами. Она слишком отзывчива. Мне повезло? Просто так — не везет.

Я с трудом, освободил голову, от этой, пауком в ней засевшей мысли. Надо отучаться. Казалось, что мозг только и ждет удачного момента, чтобы поиздеваться. Билет жег мне кожу, через карман.

Вышел с вокзала. Да, иголочки возвестили о камерах. Поежился, передернул плечами. Не стоит так нервничать. Банка колы, помогла мне придти в себя. Ну, не то что бы придти в себя, просто, это словно бы вернуло меня в реальный мир. Мир — где не всегда можно бояться.

От вокзала, до моего дома — расстояние достаточно большое. Несмотря на это, я решил пройтись пешочком. Шел не по прямой, заворачивая в дворики. Медленно так продвигался, честно говоря.

Наверное, ненавязчиво так, я искал место, где бы меня отпустило, от всех взглядов и суеты. Этим местом, оказался маленький дворик. Даже странно. Город. А в этом дворике, царил приятный запах старого дерева. Тот запах, который влажен, чуть прел, и с ноткой древесной гнили. Почему-то, этот запах, ассоциируется у меня со спокойствием. Это заставило меня пройти к одному из подъездов, и сесть на старую, хотя явно недавно покрашенную, лавочку.

Невыразимое облегчение, накрыло как одеяло. Иначе и не описать. Минут наверное десять, я просто сидел, и расслаблялся, наслаждаясь солнцем, и воздухом этого двора. Дети играли в песочнице. Шум проезжающих машин был — но его как бы, в то же время и не было. Расслабление. Красота. Да, в такие моменты, мне хочется курить. Хотя, я никогда не курил. Наверное, это нечто образное, связанное все с тем же расслаблением.

Достав телефон, я пару раз пикнул клавишей, чтобы поглядеть на часы. Обеденное время. Наверное, мама уже не занята. Найдя ее, записанную в телефонной книге, я щелкнул на набор.

Гудки. Затем:

— Да, Коля?

— Привет мам. Ты как?

— Да неплохо. Только-только собралась на обед. А ты?

— Тоже нормально. Спросить хотел, ты как, собиралась ко мне ехать в ближайшее время, или я тебе нужен?

Она задумалась.

— Нет, в общем-то. У меня же работа сейчас, что тебе мешать? А ты чего спрашиваешь?

— Собираюсь съездить в Питер, к приятелю.

— На сколько?

Теперь, задумался я.

— Неделя, быть может.

В ее голосе появилось волнение. Хотя, не слишком сильное.

— Коля, а зачем? — сказала она — Ты же никогда раньше там не был?

— Решил съездить, друг звал.

Пауза, секунд так на пять. Потом, мама сказала:

— Ну, хорошо конечно. Я не против. Но, деньги-то у тебя есть? Где жить будешь?

— Поживу у друга… — приходилось беззастенчиво врать — А деньги есть.

— Точно?

— Говорю же… блин, мам! — говоря это, я очень ясно почувствовал себя ребенком.

— Ну, тогда ладно. Когда едешь?

— Через неделю.

— Позвони, как прибудешь. Я позвоню паре знакомых из Петербурга, если что.

На душе остался гаденький осадок. Оставалось надеяться, что маму я успокоил, и если что, с ней ничего не произойдет.

По сути, меня не слишком волновало то, что будет потом. Несмотря на отменную порцию лжи, я действительно уезжал прежде всего для того, чтобы придти в себя. Бесполезный протест, по сути.

Хотя, для себя самого, я прикрывал это все, какими-то совсем уж фантастическими планами. Надеждой, встретить какой-нибудь Объект — который мне поможет. Хотя, все разумные свободные Объекты — под контролем. А неразумные — они именно что неразумные.

Так что, да. Какой-то курорт, не иначе. Я задумался, стоит ли информировать Родиона, о моей поездке? Но, ни к чему это не привело. Решил, обдумать потом.

Сунув мобильник в карман, встал со скамеечки, и вышел со двора, под противное чувство колющей кожи. Подошел к Учетчику, через пару кварталов, возле светофора на большом перекрестке. Ныне, он не воспринимался уже как кто-то из копируемых им образов. Просто, Учетчик и Учетчик.

— Привет. — сказал я ему.

— Да, Николай. Я слышал о том, что произошло. Просил бы у вас прощения, но если вы обижены, вряд ли это поможет.

— Я не обижен. Все делают свое дело. И ты делаешь. И мне придется делать.

— Зачем вы подошли ко мне?

— Не знаю. — да, я действительно не знал — Просто. Ответь мне. Каково это, работать с этими людьми?

Он покачал головой. Вернее, покачала. Женщина, возраста крепко так за сорок, в брючном костюме, типичная такая, офисная барышня, европейского типа. Очки блеснули светом яркого солнышка.

— Вы воспринимаете их как каких-то монстров, молодой человек. — голос был серьезен, с грустинкой — А это просто люди. Вы сами сказали — все делают свое дело. Вот и они делают. Хорошее дело.

— Защищаешь? — я ответил просто для проформы. Хотя, знал.

Учетчик никого не защищает. Учетчик, всегда излагает только факты, и не слишком часто идет на дающее плоды взаимодействие.

Мы стояли, и нас обходили люди. Его взгляд, был ласков. А я, хотел говорить.

— И как? — сказал ему — Часто происходит нечто подобное?

— Подобное чему? Слежке за вами? Или вы, об общих масштабах операции?

— И то, и то, наверное.

— Николай. — в его тони, проклюнулись уже знакомые нотки легкого пафоса, и веселости — Я стою тут, да и не только тут, столь долгое время — что вы даже представить себе не можете. Так что, ваша история, возможно и вызывает у меня эмоции — но не трогает. Я видел и помасштабнее.

— Мда.

В этом своеобразном пузыре, тоже было уютно стоять. Все по той же причине — полное спокойствие, никто не смотрит. Безмятежность. Мне не хотелось уходить. Я понес откровенную околесицу:

— И как поживает доктор Брайт?

— Читает список вещей, которые ему делать нельзя.

Я посчитал этот ответ, достаточным основанием для того, чтобы уйти. Снова. Выйти. В эти. Чертовы. Иголочные. Покалывания.

Добраться домой, оказалось делом не менее легким, чем разгрузить вагон угля. Даже сидя в автобусе, я подчинялся системе. Передернуть плечами. Поежиться. Сгорбиться. Это то, что не подчиняется желаниям. Оказывается, что просто сидеть на стуле — это нелегкое дело.

Ты постоянно находишься под перекрестьем кучи взглядов. Ты начинаешь волноваться — и взглядов еще больше. Лишь только из-за малого количества людей, ты все это выдерживаешь. Выскочив на остановке, добегаешь домой, закрываешь дверь на оба замка, и быстро раздеваешься перед зеркалом. Тщательно осматриваешь все тело — ведь ощущения, были так реально!

И, конечно же, как иронично. Ничего. Лишь только остаточные явления, мандражка, и сильная тахикардия, напоминали о том, через что я прошел, побывав на улице.

Все еще обнаженный, я настежь открыл окно. Свежий поток, вздул тюль пузырем. Все тот же кран вдалеке, хотя здание стало гораздо выше. И рабочие, снуют по недостроенной крыше.

Вилку в розетку — и телевизор подал свой голос. Новости. Диктор вещает, излагая события произошедшие в стране. Я, уже расположившийся на диване, наблюдаю за всем этим отстраненно, но все же наблюдаю. В голове, знакомая многим смесь, из звуков поступающих извне, важных мыслей, и того, что невозможно описать. В таком состоянии, обычно, рождаются бредовые идеи. Хотя, у меня обычно, начинает легко воображаться музыка. Великолепное ощущение.

Так или иначе, я лежал на диване. Прохлада из открытого окна, была приятна. Тихий шум, и звуки с улицы — тоже. Сам того не заметив, я уснул. Первые, наверное, полчаса, мой сон был простым сном. И лишь затем, я понял что сплю. Мелочи обстановки, снова обрели реальность. Нет. Это не состояние осознанного сновидения. Грезы оставались грезами, я все равно был безмолвным исполнителем, а не режиссером. Но, сон, как это уже происходило, засосал меня. Не желал отпускать, как младенец что жадно сосет грудь. И, наверное, я уже не мог бы отличить, если б имел возможность сравнивать, что выглядит более реально: сон, или же настоящий мир?

Во сне, был уже знакомый мне сюжет. Я бегу. От чего-то пустого, что настигает сзади. От пустоты, как катаклизма. Я бегу по городу, и за моей спиной рушатся дома, и в бездну валится земля. Бегу, расталкивая людей, обрекая их на смерть. Они не видят, потому что катастрофу вижу только я. Но пустота несет смерть и для них, и для меня. Оглядываясь, вижу, что она оставляет после себя лишь ничего. Серое. Будто бы, ты вышел за пределы карты, в компьютерной игре. Точно такая же, пустая серота, великое никуда, грандиозное ничто.

Хочу проснуться. Понимаю что это сон, но хочу проснуться. Мне по-настоящему страшно, это пугает даже больше, чем пугает смерть, это невозможно описать потому, что смерть — еще можно как-то представить, хотя это тоже страшно. Но это великое серое ничто, куда рушатся дома, и падают огромные куски асфальта. Это то, чего я не хочу. Это то, чего я искренне боялся всю жизнь. Неосознаваемое. Великое. Серое. Ничто.

Я проснулся, сухой и горячий. Меня встретил сериальный лепет. Тюль все так же, подавалась ветерку. Разлепил губы. Прохруст шеей. Пальцами рук и ног. Сердце билось часто-часто. Стучало в висках. Я покинул сон, так же внезапно как вошел в него. Но страх, все еще остался со мной. Все тот же, жуткий, идиотский страх, перед тем, что так и не удалось понять и осмыслить.

Проходит время. Я все так же без одежды, на диване. Пью колу. Смотрю телевизор. По новостям, передают о том, что кто-то где-то утонул. Как-то все мрачновато, хотя мне не жалко никого. Я все еще под впечатлением, от своего сна. Такое бывает, когда ощущения от приснившегося столь омерзительны, что их трудно даже вообразить. Пытаясь представить себе, это настигавшее меня, серое ничто, я натыкался на стену холодного страха. Совсем другого, непознанного. Отталкивающего, и возбуждающего интерес. Прихлебывая сладкую газировку, я поймал себя на том, что это тот самый, охотничий интерес. Схожий с тем, какой был еще до раскрытия скрывавшегося у меня в голове. Я улыбнулся, в очередной раз отпив из стакана. Интерес, влек за собой охоту. А охота — эйфорию.

Звонок Родиону.

— Алло? Коля?

— Да. Надо поговорить.

Он помялся, и назначил встречу у Стаса, утром следующего дня. Я спросил его:

— А зачем? О серьезных вещах говорить хотел. Не надо его в это вмешивать?

На что, получил ответ:

— Он вмешан в это с тех пор, как первый раз выпил Тоника.

— Я все равно не понимаю. Какой смысл?

— Поймешь.

Короткий получился разговор. Я отложил телефон, и пододвинул к себе ноутбук. Зашел на форум, где не был с момента разговора с Сойером. Соответственно, непрочитанных сообщений была уйма. Конечно же, в основном от него. «Клок. Я обсудить хотел, твою поездку. Я все-таки не понимаю!». «Напиши как будешь». «Да где же ты, мудила!!!!11». А далее, в сообщениях повышался градус мата. По иронии, как раз таки сейчас, Сойера и не было онлайн. Я написал ему, что скоро зайду. Жалко, что по тексту нельзя передавать тон, иначе как смайликами. Настроение, почему-то, было наполнено градусом игривости.

Поэтому, я снова встал, и выглянул в окно. Время было, часов пять, может немножко больше. Я смотрел из окна, и не обращал внимания на обыденный вид. О нет. Не знаю, как это можно описать, но словно бы уши мои стали радарами, и достаточно загадочное, шестое чувство, заработало во всю ширь, фиксируя все уже не на сотню метров, как раньше.

Город — полон глаз и загадок. И я вижу их, понимаю их. Даже с закрытыми глазами, я многое могу рассказать.

Кожей на кончиках пальцев я опять чувствую, как слизывает грязь в канализации, вечно голодный Аканаме. Иногда, кстати говоря, он может закусить и крысой, если та попадется под огромный, мясистый язык.

Несколько кошек, в подвале многоэтажки, доедают нечто, что проще всего назвать призраком. Кошка — единственное животное, которое может питаться этими существами.

Человек, похожий на Учетчика, стоит на тротуаре загородной трассы. Это значит, что скоро там будет авария. Человек подойдет к погибшим, и закроет каждому глаза. Потому что, глаза погибшего в аварии — должны быть закрытыми. И кому-то, надо их закрывать.

В некоторых общественных уборных, пищат особые цифры. Они странные. Они привлекают взгляд любого человека, зашедшего позаседать на белом троне. Но мало кому придет в голову собрать их все. А что происходит с теми, кто догадывается?

Очередной пьяный бомж, по великой случайности, заимел ручку, и блокнот. Когда он проснется, то вполне возможно, что в его блокноте будет нечто, что поможет ему изменить свою жизнь. Если, конечно, он вообще проснется. Немногим пьяным людям так везет. Еще более немногие могут догадаться, что делать с таким подарком судьбы.

Город — живет этими существами, как мы живем нашей кровью. Это его внутренние жидкости. Его воздух. Точно так же, как и мы. Я открываю глаза. Гусиная кожа, полностью покрывает мое тело. Но, это такое великолепное, такое совершенное ощущение. Чувствовать пульс города. Настоящий пульс. Не создаваемый людьми.

Закрываю окно. Звуков сразу становится меньше. Есть желание подремать, но сразу же вспоминается серое ничто — и желание пропадает. Чтобы занять себя, я снова выхожу на форум, узнать ответил ли Сойер. Ответа нет, однако, делать мне нечего, свободного времени полно, а значит, можно просто поиграть.

Сервер изменился. Банд стало больше, соответственно, поездить по городу просто так, уже не получится, уж тем более с моим-то старым, непрокачанным персонажем. Хорошо, что хоть основная база осталась неизменной. Я написал в командный чат:

— Народ, привет. Чем маетесь?

И не менее десяти человек, ответили мне. В основном, люди игравшие со мной еще полгода назад. Как это ни странно, меня еще помнили.

— Сойер истерил недавно. — сказал мне смутно знакомый Darth Hippy — Говорил, будто ты собираешься к нему ехать — а когда, и на сколько, непонятно. Да и вообще, развел какие-то шпионские страсти.

— Постебать его решил. — ответил я — Слишком скучно, просто так писать. А так, он себе наверное все мозги продолбал уже.

— Ох лол, можно сказать, ты его затралил.

— Да, можно и так сказать.

За нашу команду заходит персонаж с ником Diver. Я не сразу заметил его, но как только он бросился мне в глаза, я не преминул написать:

— Эй, который Дайвер. Глубина-глубина, я не твой?

После минуты перерыва, и появлением Дайвера в статистике умерших, ответ таки пришел:

— Ага. Глубина, глубина, не пошла бы ты блин, на. У этих фермеров пинг по головно, от ста двадцати и выше. Хрен попадешь.

— На форуме мануал есть, как по пингу стрелять. — какая-то добрая душа, помогает новичку — Покури, поможет.

Но это все, вопросы игровые. Как это не странно, но большинство старых игроков, заходило в игру не столько чтобы поиграть, сколько чтобы пообщаться. На базе, в самой глубокой, недоступной даже мощным ракетам комнате, собрались несколько людей, активно засиравших специальный чатец, названный админом, с присущим ему чувством юмора: /nostalg/. Я прошел в комнатушку, и закрыл остальные чаты, чтобы тоже, влиться в общение.

Незнакомый мне Cancer_Lord, написал:

— Ну что, Клоця, — такая транслитерация ника ClockWork, раньше частенько меня бесила. А потом привык — Рассказывай, чего так долго не заходил. Мы уж подумали, что ты в ферму перешел, под другим ником.

— Да у меня же универ. Плюс еще работа. Плюс еще другие дела. Когда уж тут зайдешь-то?

— Бгггг. Но все равно, уж зашел бы. Как-никак, старый игрок. Можно сказать, почти с момента основания сервера.

— Побоку же. На форуме бывал, а вот на игру времени не было.

— А сейчас тогда чего зашел? Время появилось?

— Кэп?

— Ну да.

Cancer_Lord замолчал. Слово взял, Darth Hippy.

— Так что, срсли собираешься к Сойеру ехать?

Я уже хотел было ответить, но некто Joe_Wesbecker, в статистике которого были девять убийств, и одна смерть, заспамил чат отрывистыми сообщениями. Собирая их в одно целое предложение, получалось:

— Клок, Клок, а ты месяц назад сюда заходил? Двенадцатого апреля примерно?

Подумав, я ответил что нет.

— О, ничего-ничего. Просто так спросил.

После этого, он замолчал. И я ответил наконец Хиппи:

— Да, еду к нему, примерно через недельку. А что?

— Просто, иронично. Много кто хотел к Сойеру понаехать, а тут ты, и вот реально едешь.

— Я не понял.

— Не парься.

Более, на тему Сойера мы не говорили. Он и сам пришел, минут через сорок после моего появления. Съездив от базы — до оружейного магазина, и получив ракетой в голову, он зареспился в аккурат возле меня. После чего, в чате личных сообщений, появилась фраза.

— Клок, мудила, быстро на форум!

Попрощавшись со всеми, я вышел из игры. Написал Сойеру, в личку уже на форуме:

— Что не так-то? Ты чего истеришь?

— Блин. Ты чего пропал? — это было первым, о чем он меня спросил.

— Я не пропал, я был занят. Так ты чего истеришь?

— А чего мне не истерить? — пара злых смайлов — Ты заставляешь меня завести новый акк, играешь в шпиона. Упрт штоле?

— Просто захотел тебя немного постебать. — если бы я мог, то пожал бы плечами — Что такого? А так, да, еду к тебе через неделю.

— Мда.

Сойер замолчал. Затем, сказал:

— Вау. Куча людей говорила что приедет, стебались тоже. А ты вот реально едешь.

— Ну, говорили и говорили.

Перекинувшись еще, парой слов, разговор наш сам собой завял. Мне расхотелось говорить. Настроение, от приятно-восторженного, снова опустилось к обычному. Я отвел глаза от экрана ноутбука, и только теперь обратил внимание, что мой мобильник отключился. Поставил его на зарядку. После чего, флегматично поел, разогрев в микроволновке дорогие сосиски. Денег оставшихся от дел с Родионом, оставалось еще достаточно много. Поэтому, я мог себе позволить неплохие полуфабрикаты. Звучит, примерно как: «неплохой мусор». Поев, лег спать. Мне повезло, на этот раз. Уснул — как в никуда ухнул, снов не снилось.

Встал по будильнику. Умылся, почистив зубы, и промыв рот зубным эликсиром. Затем, вышел на улицу. Время было раннее, часов семь. Народа на улице, не сказать чтобы много — ходят все таки. Но на меня почти не смотрят. Благодарю свою предусмотрительность, благодаря которой я надел футболку с длинным рукавом. В ней поразительно удобно, несмотря на то, что погода теплая. Чувствуется какая-то защищенность.

Окончательно меня успокоили уже знакомые ощущения. Как там? Пульс города. Прощупывающийся пульс города. Шагаешь по улице — и чувствуешь, как потустороннее шагает бок о бок с тобой, фигурально говоря, конечно. Едешь в автобусе — и чувствуешь то же самое. Похоже на поход по ночным улицам, с бультерьером на поводке.

Родион уже сидел у Стаса, когда я пришел. Вернее, они вместе сидели на диване. Играли в приставку. Новый экшен, мультиплейер. Стас, профессионально, с привычкой и знанием дела, раз за разом вышибал из Родиона мозги, меткими выстрелами. А Родион, улыбался, и лишь изредка разводил руками. Увидев меня, он отложил геймпад.

— Привет Коля.

— Да. Привет.

Стас отключил телевизор, приставку, и сел на диван. Колени свел, руки положил на колени. И вообще, будто лом проглотил. Я же, не знал, что можно сказать, пока он находится тут. Зачем он вообще, находится тут. Точнее даже, зачем вообще мы собрались у него в квартире.

— Стас, чайник поставь.

Родион пересел за кресло. Обстановка сложилась такая: диван опустел. На двух, рядом стоящих креслах, по бокам журнального столика, сидели мы. Стас же, был на кухне, но по приходу, для него оставался только диван. Дистанцировавший его от нас, в какой-то степени.

Повторюсь. Родион, в кресле как на троне. Я, будто бы у тронова подножья. И Стас. Вообще, вне его пределов.

— О чем ты хотел поговорить?

— Что-то не так с головой.

Я рассказал Родиону про то, что стал ярче, с большим удовольствием ощущать Объекты, и прочую потусторонщину. Рассказал про неприятные, затягивающие в себя, не дающие проснуться сны. Про серое ничто. Родион слушал, с уже знакомым выражением лица, будто бы выцарапывая мои слова, на внутренней стороне черепа.

— Серое ничто…. — Стас, сидевший на диванчике, повторил это за мной. Во всей его нынешней позе, явно читался интерес, но присутствие Родиона, сдерживало хозяина квартиры.

— Да. — добавил я — Я стал называть эту штуку так. Серое ничто, туда валится все-все, и я пытаюсь от этого убежать.

— Зачем ты решил рассказать это мне?

Я поперхнулся слюной, она внезапно превратилась в клей. Так и сидел, секунд десять, словно кот сожравший кусок мяса на ниточке.

— Это появилось после того, как я все вспомнил. — про роль Родиона в деле вспоминания, я решил не говорить. — И стабильно, во снах. Да и сами сны стали, такими затягивающими. Понимаю что сплю, и не могу проснуться. Хотя, это еще до того как вспомнил, началось. Но про серое ничто, после.

— Я слабо представляю, чем могу тебе помочь, Николай.

Фразу эту, Родион произнес тоном несколько ленивым. Как погруженный в мысли человек. Я буквально слышал, как искрят его мозги. Он обдумывал то, чего не мог понять. И это вызывало у него вполне очевидные затыки.

— Я спрошу, возможно ли что-то подобное твоему, после применения ан-амнезиака. Отвечу как только смогу.

— Ан-амнезиака? Что такое?

— Стас, не лезь. Это то, чего тебе не стоит знать.

Хозяин квартиры сдержался, но взгляд его, брошенный на меня, был очень красноречив. Родион же, внезапно посмотрел мне в глаза, и спросил:

— Это все, что ты хотел рассказать?

Крайне опрометчивая выходка, по моему мнению. Выглядело это, как сцена из дешевого шпионского фильма, категории Б. Не хватало только типичного громкого: «та-дааааааам!».

— Скоро собираюсь ехать в Петербург, к другу. Отдохну. — я чуть повысил голос — Приду в себя.

Глупым было скрывать, такой очевидный факт, как намерения уехать из города. Глупым было, даже пытаться «незаметно» сообщить об этом Сойеру. Мне ли не знать, как много в городе глаз. Тот же Учетчик, кто знает, что взбредет ему в голову?

— Надолго едешь?

— Недели на две. Может быть меньше.

— Мало. Питер — красивый город.

— Да. Я знаю.

Стас отошел на кухню. Вернулся оттуда, и сказал, что чайник закипел. Родион засобирался, отговариваясь делами. Он спросил меня:

— Коля, нам не по пути?

На что я ответил, что в принципе никуда не спешу. Родион все с той же холодность и отстраненностью кивнул, будучи словно бы готовым, к такому ответу. После чего, ушел. Я смотрел в окно, за тем, как его машина отъезжает от дома.

— Он пришел к тебе раньше. — это я сказал уже сидя за столом. Чай остывал в чашке. Стас сидел в том кресле, в котором раньше сидел Родион. — Зачем?

— Спрашивал, не нужно ли мне чего, всякое, например оружие. Или Тоник.

— И что ты?

Стас облизал губы. Смотрелось это противно. Язык, показался мне гнилым, мокрым куском тряпки. Захотелось прикрыть ноздри, чтобы не учуять воображаемое зловоние.

— Отказался. Мне и так неплохо живется.

Он опять облизал губы. Это опять неприятно смотрелось. Но, все же, от меня слегка отхлынуло. Я даже смог глотнуть чая. Все такого же, недешевой марки, наверное.

— Ты молодец. — сказал я Стасу — Хорошо что отказался.

— А в чем дело? Что не так?

Мне захотелось ответить банальщиной. Типа: «Лучше тебе этого не знать», но как я мог такое сказать? С другой стороны, выдать всю правду — тоже не вариант.

— Просто, мне кажется, что Родион связан с очень плохими людьми…. Я сам, сейчас почти не имею с ним дел…. И тебе не советую.

Наверное, мой собеседник заподозрил душок вранья. Но я не собирался говорить что-то еще, по этой теме. А Стас, не делал попыток особо выспрашивать. Он тоже пил чай, с печеньем, вприкуску, кивая в такт каким-то своим мыслям.

— Серое ничто…. - сказал он, весьма неожиданно притом — И ты от него бежишь. Что бы это значило?

— Я сам не знаю. Это плохие сны.

— Просто, знаешь, бежать — это распространенная тема. Каждый из нас от чего-то бежит.

Я потихоньку завтракал, а Стас, тем временем, продолжал.

— Каждый из нас от чего-то бежит. Или к чему-то. Ты не видел, к чему ты бежишь, в этом своем сне?

— Не. — я думал не меньше минуты — Не приглядывался.

— А ты приглядись. Может, это что-то значит?

— Знаешь, я не стал бы пытаться толковать этот сон. — подумав, добавил — Я согласен, каждый от чего-то бежит. Но, каждому порой, снится чушь.

В ответ, Стас пожал плечами, обмакнув печенье в чай. И не было никого, кто бы меня опроверг, цитируя известного музыканта.

Мы говорили еще. Ленивый, пустой такой разговор получился. Нас ничто не связывало, по сути. Я так до конца не понял, что мне хотел сказать Родион, своей выходкой, этой бесцеремонной попыткой, дернуть Стаса за поводок из прошлых событий. В любом случае, хорошо, что у него ничего не вышло.

Проведя в гостях, аж целых два часа — сам не понимаю как так вышло, я вышел из подъезда, часов в десять утра. В то время, когда солнце уже сияет, но духоты еще нет. Хотя, всю приятность времени портили люди. Я опять чувствовал себя, как в каком-нибудь фильме, в маленьком промежутке между кучей лазерных лучей.

Ноги сами понесли меня в петляния по улицам. Я тихонечко шел, думая, пожалуй о том, что было бы неплохо как-нибудь купить плейер. Одно из тех, «было бы неплохо», которые почти никогда не обращаются в реальность. Несмотря на то, что обычно я тщательно смотрю куда гляжу, в тот раз, мысли были заняты всякими маловажными раздумьями.

Поэтому, меня слегка ошеломило столкновение:

— О, Коля, привет! — какой-то, малознакомый парень, с параллельной группы. Мы с ним, вроде бы общались, на совмещенных парах. Так, всякие задротские, игровые дела.

— Да, привет. — первое же возникшее желание, отодвинуть его и уйти. Стало еще неуютнее чем было.

— Давно тебя не видел, ты вообще как?

— Учеба, что еще. Работа иногда.

— Сильно долбают?

— Не так что бы очень. — в этот момент, я хотел уже попрощаться и уйти, но он затараторил, словно пытаясь меня задержать.

— А где работаешь? Как вообще, сколько платят?

— Фрилансер. — строка воображаемого мной «уютометра», ушла в минус. Выбила дно, и пробивалась к ядру Земли. — Платят когда как.

— Хех, наверное удобно. А, от стипендии до стипендии.

За пару минут, он успел и поныть про то что не на что выпить, и на то, что преподы — сволочи. Не скажу, что это раздражало, нет, все об этом говорят.

— Но ты так и не ответил, а вообще как дела?

Я поневоле насторожился. Это вышло само собой.

— В каком смысле, вообще?

— Ну-у… — он пожал плечами. С его длинных, темных волос, сыпанулось немного перхоти — Вообще, это вообще. Девушка, там, плюс… ну, вообще. Одно слово.

— Чувак. Я не знаю, что за «вообще». Чего ты ко мне пристал?

— Давно не видел, говорю же.

Иголочки по всему телу. Иголочки на спине, иголочки на шее, иголочки на ягодицах и в паху. Прямо оттуда, через поры, они медленно движутся прямо в мозг.

— Чувак. — сказал я — Ты чего ко мне привязался? Я вообще-то… — тут, в моей голове и пронеслась эта шальная мысль. Внезапно ошеломленный, я даже не договорил, уставившись на парня пристально, словно змей.

Его это удивило. Из той разновидности удивления, которая пугает. Отпрянув от меня, он очень быстро промямлил, нечто типа:

— Да чего это я, пока-пока, вообще…. - после чего быстрым шагом, отправился по своим делам.

Я так и застыл на месте. Мысль все не отпускала. Заставляла глядеть в спину удаляющемуся парню, и пытаться хоть что-то понять. Руки зачесались, набрать телефонный номер, и спросить Родиона напрямую. Вот уж действительно.

— Чур меня, чур. — я пару раз мотнул головой, и пошел дальше. Это было настолько навязчиво, что даже дискомфорт от пребывания на улице, и людских взглядов (парочку из которых я поневоле привлек) даже не ощущался.

Я не хотел идти домой. С другой стороны, находиться на улице, тоже не доставляло удовольствия. На этот раз мне не повезло, и маленьких, или хотя бы просто пустых двориков, не попадалось. Я петлял по улицам, иногда забредая куда-то, где не был — а иногда, выходя к большой проезжей части. В конце концов, компромисс нашелся. Я присел на одну старую, обшарпанную лавочку. Она располагалась на месте старой остановки, на выезде из одного двора. Самой остановки уже не было, но лавочка осталась. С этого места, открывался прекрасный вид на большую улицу. Там ходили люди, и ездили машины. Странно.

Странно. Я сидел и смотрел на них. В детстве, когда я жил с мамой, у нас была собака. Породистый спаниэль, с мохнатыми, вислыми ушами. Белый с черными пятнами. Когда мама отправляла меня с ним гулять, я частенько выходил к проезжей части. В отличии от этой, по той часто ездили машины крупного тоннажа. Пес бегал по зеленой траве, делал свои дела. Я, сидел, достаточно близко к шоссе, но все же не настолько, чтобы мне мешала поднимаемая машинами пыль. Мне нравилось наблюдать. Машины проезжали мимо, водители редко смотрели на меня. Я чувствовал себя единственным в мире. Лишь только набегавшийся Джек, подходил ко мне, и садился рядом. Лез лизаться, и играть. Это не нарушало идиллию, это было прекрасно.

Нечто подобное этому состоянию, я испытал, сидя на лавочке. Такой вот привет из детства. Машины проезжали мимо. Люди проходили мимо. И на меня, никто не смотрел. Не хватало только собаки рядом.

Родион позвонил мне под вечер. День прошел скучно. Вернувшись домой, я как обычно разделся догола, и открыл окно настежь. Полюбовался строившимся зданием. Поиграл с шестым чувством, слушая пульс города.

А далее, мешанина из игры в новый экшен, чтения книг, и редкого просмотра телевизора. Пожалуй, что с вечером я преувеличил. Родион позвонил примерно в четыре часа.

— Поговорил со Стасом?

— Да, поговорил. Зачем ты предлагал ему Тоник?

— Просто так. Все же, он достаточно свыкся с этой штукой. К тому же, ты знаешь, что это объект безопасного класса. Абстинентный синдром от него, проходит через день неупотребления.

— Да, знаю. Стас отказался. Ты доволен?

Родион замялся. Затем хмыкнул, или кашлянул. Это походило на сдерживаемый смешок.

— Конечно, доволен. А уж ты-то как доволен, я погляжу.

— Ты зачем звонишь?

— Николай, ты какой-то злой сейчас. А ведь мы так хорошо говорили, в тот день, когда я дал тебе ан-амнезиак…

— Послушай, Родя. — в его голосе, я услышал издевательство, и постарался ответить еще большим. — Вы пустили мою жизнь под откос.

— Ух ты, как пафосно, вы только посмотрите. А что, ты недоволен своей жизнью? Если так уж рассуждать, то это твой дед пустил все под откос, когда полез куда не надо.

— Не смей винить деда. Вы сами проглядели. А сейчас, ты лезешь мне в душу. И подсылаешь кого-то, заниматься тем же. Какой-то очередной эксперимент?

Мне показалось, что мне удалось его уесть. Хотя, на самом деле, трудно понять, отчего Родион замялся в этот раз.

— Я никого к тебе не подсылал. — сказал он — Если что-то надо, я спрошу это напрямую.

Теперь-то, я и понял, что возможно несколько переборщил с выводами, во время разговора с парнем из параллельной группы.

— Мда. — настала моя очередь взять заминку. Состояние раздражения кануло в Лету — Как-то глупо вышло.

— Точно. Я действительно никого не подсылал.

— Я знаю. Просто, наверное, мне действительно надо отдохнуть от всех этих дел. Потому и еду в Питер.

— Коля. Я тебе по этому поводу и звоню.

Сердце ухнуло вниз. Неужели контроль? Но, Родион быстро успокоил меня, сам того не зная.

— Нужна твоя помощь. Это можно считать, одним из экспериментов. Тестов. На работу в команде.

Я выдохнул. Достаточно гулко и шумно. И даже немного пропотел, от эмоций. Накатило облегчение.

— Это ничего. Что я должен сделать?

— Зайди к парням завтра. У них информация.

— Я должен разгребать сам?

— Это часть теста. Надо четко идентифицировать объект. Разработать план поимки. Ну, ты поймешь когда начнешь работать.

Чем ближе к вечеру, тем больше брал страх. Я хотел подготовиться, к событиям следующего дня, но голова ничего толкового выдать не могла. Из мешанины информации, не получалось выделить что-то цельное, полезное. Я снова и снова пил кофе, играл в компьютер, и смотрел телевизор. Читал книги. Говорил с Сойером. Говорил с остальными игроками. Возникала мысль позвонить кому-то из старых пассий, или даже Ане. Но я отмел их. Ночь близка. И это вряд ли было способно помочь, конкретно в тот момент.

Как на эшафот, лег на диван и накрылся одеялом. Про какую-то американскую рок-звезду, я как-то раз читал, будто бы из-за событий перенесенных в детстве, он (или она) постоянно ложится спать, с включенным телевизором. Дескать, это отгоняет страх. Я тоже, поступил так же. Выбрал один из научно познавательных каналов. Здоровенный, татуированный мужик, держал в руке змею, с разинутой пастью. Звук был тихий. Спокойный.

На какой-то момент, это действительно отогнало дискомфорт. Я погрузился в состояние, когда ты уже засыпаешь — но в то же время, мозг еще фиксирует поступающую информацию, и ее можно осознавать. Это приводило к дивной мешанине образов в голове. Обрывками мыслей, думалось, что возможно мне не будет сниться бег.

Но он приснился. Все по такому же сценарию. Неотличимый от реальности побег из города, падающего, рушащегося в великое серое ничто. Я все так же, прекрасно осознаю то что сплю. И не могу проснуться.

Впервые, я пожалуй обратил внимание на пейзаж. Он был странный. Я бежал по обычной, широкой дороге. Тогда как сзади, уже вырастал город. Еще, бежало много людей. Первым — я, а они следом. Их лица. Не были мне знакомы. Просто люди. Красивые, и не очень. Очень красивые, и не красивые вообще. Просто люди.

Голова повернулась вправо. Видел степь. Хотел рассмотреть подробнее, но глаза моргнули, а когда открылись, степи уже не было.

Голова повернулась влево. Еще больше людей. Странно. Они недалеко от меня, и их настигает серое ничто. Но я в безопасности.

Оборачиваюсь. Все те же, падающие дома.

Смотрю вперед. Первый раз, за все эти сны, я смотрю вперед.

И просыпаюсь. Понимаю, что звуков мне совершенно не снилось. Смотрю на часы, а на них, восемь часов утра. Через час, должен будет сработать будильник. Я провалялся этот час в полудреме, и встал бодрым, полным сил. Тишина комнаты, и писк в ушах. Остатки страха, медленно разлагаются в мозгу. Впереди целый день, но потом, придется лечь спать.

Я вышел из дома, под пасмурное небо. Такая погода, по моему мнению, больше всего подходит городским условиям — вид становится однотонным. Стоя на остановке, я переносил дискомфорт от взглядов, с Сократовским хладнокровием. Вроде, теперь было даже легче.

Путь до парней, был долгий. Пробки на дорогах. Автобус двигался медленно. По радио что-то играло, из зарубежной попсы. Со скуки, решил поиграть шестым чувством. Я никогда не использовал его на людях. Раньше, до ан-амнезиака, оно срабатывало автоматически. После — я пользовался им только дома.

Ощущения своеобразные. Наверное, волнение портило очень многое. Я ощущал уже знакомые мне Объекты, к которым успел привыкнуть. Парочку новых, тоже безопасных, совсем маленьких. Суть не в том.

Резкое хихиканье, и далее, словно теркой по коже. Я открыл глаза — которые были закрыты — и огляделся. Пара девчонок школьного возраста, стоявшие в проходе между кресел, нагло пялились на меня, и хихикали.

Не могу описать. Просто, больно. Пульсирующее ощущение, идет волнами по всей коже. Именно поэтому к нему не привыкнуть. Красивые девушки, им лет по пятнадцать. Они смотрят на меня, и хихикают. Одна выше, другая пониже, но ненамного. У них почти одинаковые прически, с модными челочками. Им это идет. Они хихикают. Боль. Я скосил глаза на ладонь. Кажется, кровь капает с рук. Но нет. Просто, боль.

Хихиканье. Боль. Моя голова трещит. Моя голова в огне.

Паника.

— Остановите автобус! — я подскочил с места, продрался через соседа, и через стоящих в проходе людей. Мы на проезжей части. Машины стоят, и места между ними мало. — Откройте дверь!

Водитель ленивый, как кот, открывает. Я выскочил. Дыхание быстрое, сбилось. Сердце бьется не быстро, но мощно. Как молотом. Я бегу. Задевая машины, и пачкая штаны. Я бегу. Глаза не видят. Глаза в ногах, я вижу лишь землю. И ушей нет. Я бегу. Кажется, что каждый тычет в меня пальцем. И я бегу. Бегу. Бежать. Уйти от них. Они плохие, и я их боюсь.

Я обнаружил себя за трансформаторной будкой, когда смог наконец адекватно мыслить. Ее гудение, мерно успокаивало. А по щекам, катились слезы. Остатки боли, все еще ходили по телу вверх и вниз. Больше всего на свете, хочется свернуться в калачик, и уснуть, под это тихое гуденье. Оно успокаивало, навевало далекие, неведомые чувства. Будь я поменьше, то несмотря ни на что, забился бы куда-нибудь под драный куст, и действительно бы, наверное уснул.

А так, вытерев слезы, и вообще, полой футболки протерев лицо, я вышел из-за будки. Уши покраснели от жгучего стыда. Короткими перебежками, и быстрым шагом, добежав до ближайшей остановки, я сел в другой автобус, и на нем уже, доехал до нужного места.

Юра открыл мне дверь. Злой. Лицо у него было красное, распаренное. Стойкий запах свежевыпитого алкоголя, и свежевыкуренной сигареты, исходил от красных щек.

— Заваливай.

Я прошел мимо него. Он же, закрывшись, шагнул в открытую дверь ванной комнаты, и стал перед зеркалом. Было видно, как одноразовой бритвой, он жестоко выскребает все что хотя бы отдаленно напоминало щетину. Не просто жестко, а даже будто с ненавистью.

— Просто не люблю щетину. — ответил Юра, на мой вопрос — Она у меня плохо растет. А у тебя чего с мордой?

— Можно умыться?

Теплой водой, почти горячей, я как следует оттер и лицо, и часть шеи. То состояние, что владело мной в автобусе, и после, ушло вместе со слезами. Которые, я смыл. Из зеркала, на меня посмотрел уже нормальный человек. Почему-то казалось, что раньше, этой нормальности на лице не было.

Из ванны, я зашел на кухню. Юрий рылся в холодильнике.

— Пива?

— Да. Спасибо.

Профессионально, Юра налил мне пива, в барный бокал. Делал он это по-особому, по стеночке, чтобы не пенилось. Я отхлебнул ледяной жидкости — бутылка только-только из холодильника. Теперь уж, на душе действительно воцарился покой.

— А где Олег? — спросил я, потому что распивая пиво, мы вошли в рабочую комнату, и она была пуста.

— На работе. И вообще, будет только на выходных.

— Чего так?

— С родителями живет. И отпуск кончился.

— А.

— Ты садись, не стой. — Юра подвинул мне стул, а сам расположился на директорском кресле.

Он включил музыку. Что-то электронное, ненавязчивое. Отхлебнул пива. И откинулся, расслабился, прислонив запотевший, холодный стакан к щеке.

— Как дела вообще?

— Нормально. Думаю в Питер поехать, отдохнуть.

— Питер… — Юра мечтательно вздохнул, не убирая стакана от красной щеки — У меня там мама живет. Красивый город.

— Красивый. А ты почему тут?

— А тут у меня отец. Родители развелись, и я с папой остался. Вот эта вот хрень, — Юра похлопал ладонью, по старому, видно самодельному радиоприемнику — От него и осталась. Папа еще в союзе, радиопират был.

— Хм. Интересное дело?

— Конечно интересное. Хотя, сейчас, этим больше Олег занимается, его прет сидеть и трындеть унылым голосом.

На этом моменте, Юра отставил стакан, расставил руки, и нарочито монотонным, унылым голосом медленно вывел:

— Спасибо, Евстахий. Говорит Олег из Мухосранска. Погода у нас хорошая. А какая у вас погода? А вчера какая погода была? Что? Слышу вас на пять и девять.

Это было не смешно, но забавно. Я ухмыльнулся, и отпил из стакана.

— Видимо, хорошее дело.

— Конечно хорошее. Но я редко в эфир выхожу. Как-то поостыл. — большие глотки опустошили стакан. Юра налил себе еще, из бутылки стоящей под столом. Пиво было дешевое, одной из местных марок. От него ясно несло спиртом — Теперь вот, видишь, добываю всякую хрень, такое вот хобби. А, да. Ты же за этим и пришел.

Он встал с кресла, и подключил принтер. Разорвал обертку на пачке бумаги, и затолкал ее в лоток. Затем, уселся обратно, и поставил на распечатку весьма объемный файл.

— Да чего ты? — сказал я ему — Давай я прямо тут почитаю, чего бумагу тратить?

— Не. За машину я тебя не пущу. — к этому моменту, половина барного стакана Юры, исчезла, будто языком слезали.

Мой же, медленно нагревался. Я отпил-то, грамм двести, наверное. Юра между тем старательно наклюкивался.

— В Питер, говоришь. В Питере хорошо. У меня там друзья есть. Дать пару номерков?

— Не, не надо.

Мой собеседник хохотнул.

— А что? Нормальные парни. — сделал музыку громче, между делом — Тоже, на всей этой вашей конспиративной фигне повернуты. Черви в биг-маках, сперма в шаурме. Антенны из красной ртути, уах-ха! — на последней фразе, Юра расхохотался, громко и сочно.

— Нет. Я необщительный. — мне захотелось допить.

Я допил свой стакан до конца. Никогда не умел много пить. Почему-то, вкусовые ощущения превалируют. Редко когда, я способен наклюкаться, или просто, с удовольствием пить алкоголь. Сейчас, это сказалось. Последние глотки, показались адски горькими. Я отставил пустой стакан, который Юра тут же наполнил. Помешав говорить, поперед слов, из моего рта вырвалась отрыжка. Стакан наполнился.

Юра чокнулся своим стаканом, о мой.

— Давай. — сделал глоток — Мда. Необщительный. Я тоже, необщительный.

Не скажу, что разговор был неприятен. К тому же, пиво грело из желудка. Мелкими глотками, я наполовину опустошил свой стакан, и ощутил характерное залипание взгляда. Затем, поставил стакан на стол, близко к клавиатуре. Сказал:

— Черви в биг-маке, и сперма в шаурме. Фигня. И то чем те твои знакомые, — слова «друзья», я благоразумно избежал — Маются, тоже фигня. Мы с Родионом, серьезными делами заняты.

— Уж спасибо, раскрыл, блин, глаза. Мне твой Родион, денег принес больше, чем я за год заработал.

— И что? Доволен?

— Должен быть недоволен?

— А почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?

— Надо говорить почему. Ха-ха-ха! — Юра снова расхохотался, но увидев непонимание на моем лице, махнул рукой, и сказал — Хрен с тобой, золотая рыбка. Проехали. Необщительный ты наш.

— Да, необщительный. — допив, я наполнил стакан сам — Чего ты к этому прицепился?

— Ничего. Плохо быть необщительным.

— Нормально.

— Ну, — тон у Юры был покладистый — Пускай нормально. Но все равно, плохо. Сидишь целый день дома, у компа, да роешься в интернете. Форумы-форумы, борды-борды, страницы-страницы.

Бутылка опустела. Из кухни, с холодильника, хозяин квартиры принес еще одну. Прежде чем налить в стакан, «снял пробу», так сказать. Из горла.

— И везде, куча морального дрочева. Общение не нужно. Одиноким быть хорошо. Не-ет….

Несмотря на то, что принтер давно уже закончил харкаться листами, я сидел и слушал. Из Юры перло, как прет то же самое пиво если его взболтать. Если чуть раньше, я умудрялся вставлять фразу-другую, то теперь, он просто говорил и говорил, обильно жестикулируя, и не забывая распивать.

— Не-ет, говорю. — наконец, он закончил. Это было уже во время запущенной игры. Некий писклявый оппонент Юры, кричал: «Мид проносят, Мид проносят!», а сам Юра, пробухтел, ожесточенно щелкая клавишами — Пурга все это. Допрыгаешься ты, со своей необщительностью. Будешь потом, писать в ЖЖ, про день тупого тунеядца. Или как я, сидеть дома, менять хобби, и дрочить на главную героиню комикса Tank Girl.

— Я фильм видел. Давно уже, в детстве.

— Фильм говно. В комиксе — она няшнее. Почти Вайнона Райдер, из четвертых чужих.

Что-то стоило бы добавить, наверное. Но с другой стороны, зачем? Молча, ничего не делая, я сидел, пялясь в монитор. Наверное, партий так пять, высидел. Каждая — не меньше сорока минут. Разогревал пиццу в микроволновке, разливал пиво по стаканам. А Юра, ожесточенно играл, вроде бы радуясь, и злясь. Окруженный недешевой, требующей великого труда и ухода техникой. С собственной квартирой, и деньгами.

Когда мы если, Юра спросил меня, останусь ли я на ночь. Если да — то надо было идти за пивом и едой. В холодильнике действительно, оказалось хоть шаром покати. Я согласился. Взял деньги, и вышел, в ближайший супермаркет. Вернулся оттуда нагруженный. Поход вышел скучный. Лишь только в торговом зале, было неуютно, хотя, после случая в автобусе, реакция на взгляды слегка притупилась. Но все равно. Я вернулся раздраженный.

Послеобеденное время. Мы смотрели кино. Мы смотрели и не кино — какое-то аниме, не помню какое. В очередной раз, допивая стакан, я осмотрелся вокруг. Весь беспорядок, стал еще явнее, хотя особого беспорядка-то и не было. Несколько разбросанных вещей, ну и, конечно всякий радио и компьютерный хлам.

Но все равно. Процесс в моей голове уже запустился. Снова, как это бывало со мной.

Серая-серая пыль. Серая-серая обивка директорского стула. Серые-серые детали, в снятых боковинках системного блока.

— Я ухожу.

Он молодец. Этот человек, толком меня не зная, умел понимать. Он не сказал ничего лишнего.

— Пошли, я закроюсь. Распечатки не забудь.

С Юрой было хорошо. Скорее всего, он был рад что я ухожу. Не знаю точно, но так казалось. На его месте, я бы чувствовал себя неприятно. Хотя, в душе и так, словно дыру пробили. Как будто холодный ветер холодит и холодит.

Не знаю, зачем мы говорили о том, о чем говорили. Но это, после обдумывания, еще больше ударило по нервам. Мне и самому, было что сказать. Необходимость ложиться спать, заставляла морщиться. А сказанное Юрой, само собой плюсовалось, и било еще сильнее.

Я обдумывал сон, идя по улице. Я никак не мог понять, что он из себя представляет. Это побег? Или это бег? Убегаю? Или бегу к цели? Все вместе? Потом мне это надоело. Мысли перескочили на другое. Хотелось встретить тех девчонок. Которые были в автобусе, утром. Хотелось пнуть, или толкнуть. То же самое, хотелось сделать с парнем из параллельной группы. Он заставил меня побывать в глупом положении. Захотелось в туалет. Исполнил, хотя уединенное место искал столько долго, что казалось будто не выдержу. Шел дальше. Далеко, но шел. Пытаясь выдержать дискомфорт. Чертовы, все-таки, девчонки.

Пиво и полуфабрикаты уже рассосались, я проголодался. Это было, примерно на середине моего пути. Я вспомнил о словах Юры, когда покупал шаверму в киоске, возле небольшого торгового центра. Это не вызвало отвращения к еде. Я просто улыбнулся. Взял еще, банку лимонада. Затем, дошел до лавочки, возле боковой стены. Принялся за еду. Редко когда ем на людях. Есть в этом, с моей точки зрения, что-то стеснительное. Настроение, неотвратимо поднималось. Серый-серый цвет, наконец ушел из глаз.

Речь в бумагах, шла о катакомбах Венлеца.

Я рассматривал фотографии, хотя, видел их раньше и по телевизору. Входов было несколько, тщательно сфотографировали каждый. Все, с деревянными, уже прогнившими от времени и обстановки частями, как то ступеньки, или нечто подобное. Метра два в высоту, и наверное, чуть больше в ширину, катакомбы простирались примерно километра на три под землей. Были и заваленные ходы, само собой. Но речь в бумагах, шла не о них.

Первым, самым толстым источником информации, оказалась обильная копипаста с форума сталкеров. Во всяком случае, так они себя называли, эти любители пошляться в уединенных и засранных местах. Более нескольких сотен хороших таких форумных постов, за три года. Я тщательно читал, делая пометки на бумажке.

Самый старый пост, а точнее серию из постов, написал некий Farad_Nifedov, изредка прикреплявший еще и фотографии, со своим крайне довольным лицом. Он рассказывал о том, как пошел в катакомбы один, взяв с собой только запас еды, необходимые вещи, и любимого добермана Сару. Все было достаточно хорошо. Пошлявшись по широким ходам, сделав кучу фотографий, для: «семейного архива, брату покажу, пускай завидует, ленивая задница!», Farad писал, что вышел из хода, который вел к небольшой речке. То есть — зашел глубже в лес. Тут-то, верный пес, вышагивающий рядом совершенно без поводка, и ринулся назад в катакомбы. И все. Больше, псина назад не вернулась. Судя по количеству постов, описывавших поиск, и переживания, Farad действительно очень любил свою собаку — однако, поиски не привели ни к чему. Лишь только в одном из тоннелей, появилась кровь, которой раньше там не было. «Больше соваться туда не буду» — старожилы форума, посоветовали купить для следующей собаки поводок.

Пост поновее, большой, объемный — писала группа людей, отправившаяся в катакомбы, для поиска клада Венлеца. Вооружение специальным оборудованием, они собрались со всей области, аж семь человек. Вернулось лишь шесть. На этот раз, не нашли даже крови, а форумные старожилы вспомнили про собаку, да полусерьезно-полуглумливо советовали убегать, и больше не соваться.

Еще несколько постов, от одиночек. Кто-то что-то видел. А кто-то не видел и ничего, но что-то слышал. Все это, сдабривалось обильными фантазиями, домыслами, и суевериями. Все те же самые старожилы форума, пересыпая посты смайликами, советовали обратиться в желтый дом, на консультацию. В любом случае, текста было много. Я закончил часа через два.

Далее, была информация из новостей. Группа молодых людей совершала поход, заночевали в паре километров от катакомб, и утром, не досчитались одной девушки. Поиски, как обычно, ни к чему не привели. Не осталось даже рюкзака с личными вещами.

Пропадали дети. Пропадали взрослые. Женского пола, чаще всего — ночью. Заснули. Проснулись. А кого-то и нет. И это — все что удалось обобщить.

Я сделал себе чашку крепкого кофе с сахаром, когда встал наконец из-за стола. Время близилось к ночи, а результаты работы удручали. Лишь только одна общая черта, была у всех пропаж. Пропадали только лица женского пола. Даже собака — и та была сукой. Больше, ничего надумать я не мог.

Поэтому, позвонил Родиону, будучи, если выражаться изящно, в некотором душевном расстройстве.

— Ничего не получается. Не понимаю.

Человек по ту сторону трубки — зевал. Прозевавшись, чавкнул, тихо ругнулся. И сказал:

— Думай. Поработай мозгами.

— Я работал. Что-то во всем этом не так. Мне надо побывать в катакомбах.

Молчание. Лишь только звук дыхания, громкий. Ритмичный. Спокойный.

— Завтра. Днем.

Я согласился. И снова сел за бумаги. Ноутбук, тихонько гудел кулером. Так же, шумел еще холодильник. А так — все. Больше ничего. Только я, и работа, в какой-то мере, это было прекрасно.

На следующий день, Родион разбудил меня звонком. Сказал, что в машине, ждет возле моего подъезда.

— Ты меня разбудил. — ответил я.

— Окей. По дороге заедем, угощу тебя кофейком.

— Сам куплю.

Умылся. Совершил иной моцион, затем, надел то же, что одевал выходя из дома. То есть, красно-черную футболку, с длинным рукавом. Крепкие черные джинсы, старые кроссовки. В принципе, ни о чем таком не думал, когда одевался. Вид Родиона, немногим отличался от моего — его ноги были в берцах. Когда я сел в машину, он окинул меня взглядом. И едко, как мог едко сказал:

— В кроссовках, по лесу? Ну-ну.

По дороге, как и планировалось, остановились возле ларька, где я купил литр горячего кофе. Серьезно, так и сказал продавцу. Та, с удивленным лицом, сыпанула в бутылку пять столовых ложек растворимой гадости, даже с горками, затем сахару, сухих сливок, и залила все это крутым кипятком. Плюс еще, три хот-дога.

— Угощать не будешь?

— Неа.

— А я все равно за рулем.

Подождав пока кофе остынет, пил из горла. Это произошло через полчаса. Мы уже покинули город, и ехали по шоссе, с открытыми окнами. Воздух был свежий, холодный, наверное, даже вкусный. Родион, дождался пока я утолю первый голод, и спросил меня, в чем проблема с бумагами. Я выдал то, что надумал.

— Единственная общая черта всех пропаж — женский пол. Все.

Даже не повернув ко мне лица, Родион сказал:

— И? Что не так?

— То, что больше общих черт нет. И не похоже на действие сверхъестественного существа. Или Объекта.

— Думаешь, неизвестный Объект?

— Возможно. — я кивнул — А может, я что-то упустил. В любом случае, на месте разберусь лучше. Что бы это ни было, смогу почуять.

— Ага. И что? Так надеешься на полученную подготовку?

Как мог, но, конечно гораздо менее пафосно, я рассказал про то, как ощущаю пульс города. Не используя, собственно, это словосочетание: «пульс города». Такие высокопарные именования, лучше держать внутри.

— Ага. — повторил Родион — Понятно. Полезно, наверное. И что, действительно так хорошо ощущаешь эти объекты? Как именно?

Я задумался. Думалось легко. Как и говорилось.

— Как это описать? Да не знаю. Просто, чувствую.

Вряд ли он смог меня понять. Я попытался объяснить еще раз, но уже используя жесты. Трудно представить, но так и было. Выглядело глупо, наверное. Однако, выражение лица мой собеседник сохранял самое серьезное.

— Хоть это хорошо. — в этот момент, я отпил несколько глотков кофейной жижи, и Родион, словно что-то вспомнив, добавил — Ты чего не выспался? Кошмары?

— Нет. Работал долго.

— А-а-а. Просто я тут анекдот вспомнил.

— Ну?

— Да старый уже, ты слышал наверняка. — далее, типичный петросянский тон — «Ох, дорогая, мне твои кошмары в задницу лезут!»

— Слышал. Не смешно.

Родион кивнул, как раз в это время свернув возле указателя. Какая-то деревня, названия я не разглядел.

— Не смешно. Просто, я тут подумал на досуге. Странные кошмары, какие-то. Плюс, состояние, когда спишь и не можешь проснуться. И это, на фоне того, что ты у нас теперь прямо таки сэкстрасенс, хоть объявление в газету давай. Ничего связать не можешь?

— Ага. Спасибо. — я смотрел на Родиона зло, говорил тоже, отрывисто, волнуясь — Я-то идиот, не понял. А еще, песочек невкусный. И огонь горячий.

— Коля, не надо на меня рычать.

Въехали в деревню. Первое впечатление — какие-то маленькие дома, игрушечные, просторно. Сплошь одноэтажные, и немного этих самых домов. Лишь только пара двухэтажных коттеджей стояла, и то, на выезде, который мы уже проехали. По центральной дороге, машина двигалась по направлению к лесу. Если со стороны шоссе, могло показаться, что дома стоят прямо таки возле самых деревьев, то в реальности, лес и деревню, разделяло достаточно большое поле.

Родион остановил машину, возле магазина. С вывеской, типичной такой, советской: «МАГАЗИН», крашеной синей краской. Выйдя, он достал из багажника небольшой рюкзак. Затем, закрыл машину. И далее, мы почесали по протоптанной пешеходной дорожке. Видимо, туристическая, вид с нее открывался неплохой. И на саму деревню — когда поднялись на большой холм, или же маленькую сопку. И например, на небольшой, частый садик фруктовых деревьев, располагавшийся во дворе одного из коттеджей. Зеленая трава, росшая на поле, казалась бархатом. Очень красивый был вид.

Идти по этому бархату, оказалось не так уж и легко. Земля проминалась под ногами, стоило только отступить с протоптанного пути. Подошвы кроссовок отчаянно скользили, на росистой траве. Мне стоило больших трудов не упасть. И я не упал. В сам лес мы вошли, минут через двадцать, после того как вышли из деревни.

Я в лесу был от силы раз десять, за всю жизнь. Не так, чтобы зайти туда, и гулять сутки кряду, скорее уж просто, на час другой, с мамой или друзьями. Поэтому, ничего особого, от похода по лесу я не ожидал. Не зря. Это не была чаща, где солнце лишь поблескивает из-за густых веток. Обычный лес. Деревья. Красивая, зеленая листва. Я часто вертел головой, следуя за Родионом. Мы так и двигались, по туристической дорожке. Таблички: «Соблюдайте чистоту!», «Охота запрещена!», возвращали в реальность. Я читал, как-то, про то, что настоящий лес полностью заменяет собой городской мир. Ты заходишь в него, последний фонарный столб скрывается за деревьями, и все, добро пожаловать в мир без городов и законов, полная анархия. Наверное, этот лес был «не настоящий». Или же, не настолько чувствительным к дикой природе был я.

Еще одна табличка. Именующая те самые, катакомбы. Табличка хорошая, на крепкой железной арматуре, да и сама металлическая. Видимо, часто скрывали. «Катакомбы Венлеца» — надпись черными буквами. Небольшая карта, с указанием входов. И сам, один из входов, метра через три за ней.

Не скажу что это был «широкий, черный провал», вход больше походил на банальный дверной проем, без двери. Доски-боковинки, в этом «проеме», видимо никто не менял. А вот ступеньки, блистали черной новизной кузбасс-лака.

— Ну что, внутрь? — сказал я.

— Погоди. — Родион полез в рюкзак, и достал оттуда два фонарика. Проверил каждый. Только потом мы вошли.

Внутри оказался приятный воздух. Такой сыроватый, земляной. Поначалу, фонарики не казались нужными. А вот потом, действительно. В тоннеле оказалось темно. Мы шли-шли, пока не дошли до засыпанного прохода. Тогда остановились, осмотреться. Был еще поворот.

— Ну, что? Шестое чувство что-нибудь говорит?

Я постарался почувствовать. Не было пустоты. Где-то кто-то шлялся. Кто-то кем-то завтракал. Но конкретно в этой части катакомб, в этом тоннеле (говорить за всю систему коммуникаций, мне смелости не хватило) было пусто. Родион хмыкнул, и мы пошли дальше, освещая путь фонариками.

Как описать, тоннель в котором мы шли? Да нереально это. Земля с четырех сторон, и два возможности куда-то идти. При наличии лопаты, может и больше двух. Маленькие корешки, местами свисают с потолка. Круг луча фонарика прыгает то там, то сям. Обволакивающая темнота, и тот же приятный запах. Безусловно, спокойное место.

В то же время, пустое, в известном плане. Мы потратили не менее часа, для того чтобы тщательно все исходить, и осмотреть. А результата — ноль. Я чувствовал себя пристыженным, и слегка виноватым. Родион же, молча, без эмоций абсолютно, шел впереди, и не выказывал никаких чувств. Лишь спрашивал, временами:

— Что-нибудь почувствовал?

Или:

— А теперь? Есть?

Ответ всегда был отрицательный. Мы вышли там же, где и вошли. Я сел на траву, и прислонился к дереву. Не слишком удобно — все же, это не спинка кресла. Родион кинул мне шоколадный батончик, и поставил бутылку минералки на землю. Сел рядом, и вгрызся в свою порцию.

— Ничего?

Я помотал головой.

— Ладно. Бывает.

Через половину батончика, и пару глотков воды, Родион добавил еще:

— Хотя, надо зайти еще раз… — тон его был задумчив, он погрузился в себя.

А я, не хотел ничего говорить, чувствуя, как гудят мои ноги.

Поев, попив, и сунув мусор в рюкзак, снова зашли внутрь. Если раньше, что-то пытался почувствовать я, то теперь, создавалось впечатление, что некое шестое чувство активировал Родион. Он шел с фонариком, быстрым шагом, и я едва поспевал за ним. Полноценно догнать, смог лишь возле того завала. Родион тщательно освещал фонариком кучку, вглядываясь во что-то одному ему видное. Затем, присел на корточки, взял фонарик в зубы, и двумя руками потянул за что-то видневшееся из земли.

— Бедный Йорик, хах. — он кинул череп на пол. Не человечий. — Ты погляди, собачка.

Я сразу вспомнил о доберманихе Саре, которую так и не нашел форумец Farad, что и озвучил. Родион, между тем, сбил с черепа землю, и осветил фонариком грязно-белую костяную поверхность.

— Собачку топором долбанули.

Он поудобнее устроил череп в руках, и мы снова вышли наружу.

— Это не Объект. Топором, собаку, совсем не то.

— Коля, я не идиот. Не надо говорить мне очевидных вещей.

— А что еще сказать? Не знаю.

— А и ничего не говори. Череп собачий, но не поймешь, добермана или нет. Может это какой деревенский сюда Тузика приволок, да топором по балде, за то, что тот пирог со стола утащил. Мутно все. Тут проверка нужна.

Родион сунул череп в полиэтиленовый пакет, и затем, тщательно затолкал в рюкзак. Мы вернулись назад, за те же двадцать минут, примерно. Родион выложил весь мусор из рюкзака, в урну возле магазина. Продавщица курившая на улице, толстая баба возраста так за сорок, покачала головой, скорчив укоризненное лицо.

Мы выехали на шоссе. Родион о чем-то думал.

— Знаешь, — сказал он — Логически пытаюсь рассудить. Если это доберман, та самая Сара, то опять же, как могут быть связаны пропажи?

В том же ключе, пошли и мои мысли. Приятно заныл лоб, и макушка, тем знакомым ощущением, бывшим еще до принятия ан-амнезиака. Я сказал, потирая голову:

— Лужица крови была в тоннеле, тот форумец писал. Значит, убили собаку в тоннеле. Значит, человек следовал за форумцем?

— Да. Это очевидно. Следовал, недобрые намерения. Собака на него кинулась, он ее зарубил, а далее перенес, и забросал землей. Но опять же, где связь с похищениями?

— Похищали девушек и девочек. Может, потому что легче?

— Может. Но опять же, с чего ты взял, что убийца собаки, и похититель — один человек?

— Логика. — ответил я — Человек крадется за другим человеком, с топором. На него кидается собака. Он ее убил, и видимо от испуга, убежал. А далее, может, выбирал только слабых жертв?

— Не знаю. Это домыслы. И то, при условии, что наш Йорик — это доберман Сара. А не остатки от шавермы. Я покажу череп специалистам, а далее будет видно.

— И что, если это череп того самого Тузика, зарубленного за то что спер пирог?

Родион пожал плечами, и сказал, весьма спокойно, и безмятежно:

— А ничего, значит отдыхай, и едь в свой Питер.

Было приятно поработать мозгами. Даже несмотря на то, что катакомбы Венлеца, выбрал полем для охоты явно не объект — все равно, состояние в котором я чувствовал себя гончей унюхавшей след, не пропадало. Мы ехали по шоссе, я смотрел из окна, а мысли были заняты только этим делом. Что-то отсеивалось само собой. Что-то оставалось, в виде узелков на память. Уверенность в том, что череп действительно принадлежит доберманихе, и то что убийца добермана — есть похититель, не покидала меня.

Тогда, мы как никогда были разными, я и Родион. Это я понял, смотря на его лицо, и на отражение своего. Внутреннее спокойствие Родиона, делало его безмятежным с виду. Рулит себе и рулит. В желтоватых глазах, отражается бесконечная дорога, черты кажутся округлыми.

Я же, мое лицо — столь напряжено, что кажется злым. Глаза красные, дикие. И сама кожа, несколько бледновата. Светлые волосы чистые, но отросли уже достаточно сильно, и это завершает образ, делая меня похожим на какого-нибудь сумасшедшего ученого, из фильма. Но, именно это состояние, и казалось самым уютным.

Да. Это состояние. Напряженная работа, непонятное дело. Элементы пейзажа, постоянно меняются перед глазами. И монотонное рычание двигателя, похожее на шум крови в ушах. Несмотря на общее напряжение, я ощущал в себе полную сосредоточенность на деле. Благодаря ей, я хорошо мыслил. Благодаря ей, настроение было неплохим.

А дома, ждал Сойер. Можно сказать, сидел в онлайне, выжидая когда появлюсь я.

— Привет, — сказал, уже через пару минут как я вошел на форум — Как дела?

— Нормально все. Ездил на природу.

— О, наверное, было весело?

— Весело не весело, но не скучно. И еще, ноги гудят.

— Понятно. Так что, ехать еще не передумал?

Я удивился.

— Так с чего передумывать? Билет купил. Через три дня, на поезд.

— Я просто думаю… — и далее, в течении десяти минут, тишина.

— О чем думаешь? — написал я, уставший ждать.

Снова — без ответа.

— Думаю, о всяком. Извини, я отходил. — наконец, сказал Сойер — Наверное, ты удивишься когда увидишь меня. Каким ты меня представляешь?

Я прямо таки крякнул от удивления. Все таки, есть в интернет общении недостаток — он не передает тонов. Мне было бы до жути интересно, каким тоном это говорил бы Сойер. Смотрелось бы очень по-разному.

— Да никаким. Не могу представить.

— Даже образа в голове не создается?

— Не-а. А ты чего, вообще над этим задумался? Если хочешь, могу скинуть тебе мою фотку.

— Не-не-не! — и это, всего за три секунды — Нафик. Если ты меня не видел, то и я тебя видеть не хочу. Пусть будет сюрпризом.

— Ну, как скажешь.

— Ладненько.

Я отошел от ноутбука, прежде всего затем, чтобы переодеться. Есть такая привычка у меня, заходя домой — сперва за компьютер, а потом уже дела решать. Я одел одни лишь шорты, включил электрочайник, и снова погрузился в интернет. От Сойера сообщение:

— Так что, как тебе природа? Хорошо отдохнул?

— Не могу сказать, что отдохнул. Скорее уж нечто типа работы.

— Ты же студент?

— Другу помогал. Ноги гудят, прямо таки ух.

— В самп зайдем?

Я согласился. Часок-другой, погонял с Сойером машинки, но не так чтобы с особым интересом. Скорее уж, все ради того же самого общения, со старыми игроками. А так, как-то уже не особо затягивала сама игра. Может, не в настроение вышло.

Просидел я долго. Полная кружка кофе, уже остыла до состояния парного молока, когда наконец со всеми попрощавшись, я отключил игру. Попил кофе, глядя одно из многочисленных интернет-шоу. И далее, занялся работой.

Стоило идти от пары основных принципов. Первый: череп собаки, это череп добермана Сары. Второй: тот кто зарубил собаку, есть тот кто похитил девушек. Это я взял за аксиому, потому что не мог не взять. Иначе, слишком уж огромная была вариативность. Приходилось уповать и на удачу, и на «чутье». Больше, наверное, на удачу.

Снова, как полгода назад, я открыл редактор текста, и ввел:

«Убитая собака».

Мысли потекли-забегали-заметались в пространстве головы. Если злоумышленник хотел убить форумца — то почему не сделал этого сразу после того, как зарубил собаку? Или потом, когда тот зашел в тоннели на поиски уже один? То что он испугался, это дело понятное. Но почему не убил?

«Не убил чувака, странно».

Далее. Исходим из принципа два: злоумышленник, спустя какое-то время, снова пошел на охоту к катакомбам. Оно и понятно, люди туда едут достаточно часто, место облюблено как обычными туристами, так и недо-искателями сокровищ, и даже ролевиками. Люди пропадают снова. Трупы не найдены. То есть, либо они хорошо спрятаны, либо похищены.

«Либо убиты и спрятаны, либо похищены».

Это все так легко кажется, но на деле, до всего этого, я доходил небыстро. Чашка за чашкой пил кофеек, иногда брал перерывы, читал что-то расслабляющее, или же просто слушал музыку. Долго, в общем, все это длилось. Два с лишком часа, если быть точным. Посидеть-подумать, глоток из чашки, и так до появления головной боли.

«Если похищены — то зачем?»

Это тоже предстояло понять. Но, было слишком много если, во всех моих размышлениях. Если убийца собаки, и похититель одно лицо, если он хотел убить — то почему не убил, если — он убил девушек — то почему их не нашли? Это, уже задолбавшее слово, красно-зелеными буквами всплывало, стоило только закрыть глаза. Поневоле напрашивалась наглая мысль: может быть, девушки похищены, не убиты, ведь если они были бы мертвыми, то наверное, трупы бы уже нашли.

А может, и не нашли бы. Задолбавшее если, черт его дери.

Такие рассуждения, показались мне очень глупыми. Это не казалось мне серьезной умственной работой — хотя требовало тех еще усилий, и головной боли. Какая-то, глупая игра в бирюльки. Домыслы и чушь.

Я очень точно вдруг, взглянул на себя со стороны, в один момент. Понял, какого дурака представляю из себя. Стер все строчки, написанные в редакторе — и снова включил новое интернет-шоу. Нечто в голове, требовало работы, но у работы, должен быть нормальный КПД. Иначе, грош таким действиям цена.

Я вышел из дома только раз, за тот остаток дня, купить лимонада в магазине. Пришел домой, услышал из-за закрытой двери мелодию мобильника. Пока заходил, закрывался, то уже опоздал. Впрочем, он тут же зазвонил снова. Родион.

— Николай?

— Да.

— Череп самки добермана. Доволен?

— Конечно. Прыгаю до потолка.

— Нет, я серьезно. Ты, вроде бы, хотел чего-то там надумать серьезного. Много надумал?

— Да ничего. Это все гадание на кофейной гуще какое-то.

Родион сказал рассказывать подробнее. Я и выдал ему, все мысли что тухли в голове. Словно бы, вырвало. И неприятно это было, чувствовать себя дураком — но и полегчало.

— Мда. — ответил Родион, после моего разглагольствования — Вижу, один ты не справляешься.

— Совершенно.

— Подтягивайся к бару. В кабинет, сразу же, тебя пустят.

Меня пустили. Знакомая мне комната, какой была, такой и осталась. Все та же обстановка. Я пододвинул стул к столу, и уселся. Родион сидел напротив. Тот самый собачий череп — это было видно по характерному следу топора — вычищенный, буквально вылизанный, стоял на сейфе. Смотрелось так себе, средненько.

— Ну что, будем думать? — настроение у Родиона, видимо, было хорошее, так он это сказал.

— Будем думать.

И мы начали думать. Иначе это и не назвать — мозговой штурм. Сидели, и перекидывались словами, как мячиком. К моему удивлению, мы пошли по той же самой схеме, которую я уже проработал сам.

— Если убил, не берем. — слова Родиона — Если похитил, то думаем. Зачем похитил?

— Увезти и убить?

— Нет. Сразу после похищения той же девочки, никому выезжать из деревни не позволяли. Полный контроль.

— Запрятать? А потом убить?

— Вряд ли. Можно и запрятать. Но если хотел убить, почему не убил сразу?

Я помотал головой, и ответил:

— Не знаю. Может он маньяк, и у него ритуалы какие-нибудь.

— А такой бы остановился, после убийства собаки? Ему же так удобнее. Все равно, никого нет, так почему бы не зарубить форумца? Хоть заритуалься потом.

— Тогда? Девушек можно похищать и для насилия.

— Можно. Не отрицаю. Но к чему тогда форумец?

И теми же кругами, в том же стиле. Окон в директорской комнате не было. Часов, как настольных, так и висящих на стене, тоже. Время летело жуть как незаметно. В конце концов, все наши диалоги привели к тому, что Родион хлопнул рукой по столу, и сказал:

— Хватит. Я согласен, полная чушь. Как ты там сказал по телефону?

— Игра в бирюльки.

— Вот-вот, оно и есть. Ясно только то, что надо ехать в деревню, и поспрашивать людей. Может что дельное и выйдет.

Прежде чем согласиться — это стопроцентное решение, без вариантов, я задал вопрос. Из чистого интереса, и для очистки души:

— Слушай. Я тут подумал. А зачем нам вообще этим заниматься? Это же не Объект.

— И что? Бросать порученное дело? Тебе надоело?

— Да нет. Просто, это не Объект.

— Повторяю: и что? — слегка раздраженный тон — Мне поручили дело. Я должен предоставить наработки. Как минимум.

— Да ничего. — я ответил Родиону той же монетой — Просто, я не детектив. Из агентства «Лунный Свет», ха. Чтобы сидеть, и курить бамбук, продумывая всякую чушню. Что дальше? Будем каких-нибудь гопников ловить?

— Ты бы еще сказал педофилов.

— А их разве полиция ловит?

Родион шутки не понял, его лицо скорчилось в недоуменной гримасе. Я тоже, крепко поморщился, но не столь эмоционально. Отпустило. Как обычно, впрочем.

Помедлив, глядя на меня, Родион заговорил. Вкрадчиво. Неприятно:

— У тебя, я вижу, профессиональная гордость взыграла. Чудо-мальчика ткнули мордочкой в серую обыденность.

— Это не похоже на серую обыденность.

— Неважно. — он показушно вздернул ладони — Вы только подумайте. Не нашлось таинственной и страшной твари, пожирающей людей, и все, мы обижены. Еще года не прошло, как это заимел, а гонору уже, как у наследного принца.

— Это не гонор. И ничего плохого в виду я не имел. — я говорил достаточно тихо, нормальным тоном, не желая переходить к ссоре — Я ничего не понимаю во всем этом. И все.

— Ну да, ну да. Конечно. Не хотим растрачивать драгоценный мозг, на всякие глупые дела.

— Повторяю. Я этого не говорил.

Мое спокойствие, постепенно передалось и Родиону. С его лица исчезла злость. Словно бы, некую часть воздуха спустили, из шарика. Острые черты слегка пообмякли, губы уже не сжимались в узкую полоску.

— Извини.

— Ничего.

Условились на том, что как и сегодня, он заедет за мной утром, и мы снова поедем в деревню. Пожали друг другу руки, на прощанье.

На улице — прекрасная погода. Глянул мимолетом на часы, а там уже пятый час. Шел домой спокойно. По крайней мере, старался так идти. Дискомфорт все еще присутствовал. Смесь комариного пищания над ухом, и дикого волнения. Ноги приходилось держать ровно, исключительно усилием воли. Я чувствовал себя, идущим по канату.

Это состояние проходило, по мере того как я шел. Адаптация. По капельке, с каждым шагом, комар переставал пищать над ухом. И волнение отпускало. Я почувствовал холодный пот на сине. Одна капля скатилась, проскользила ме-е-едле-е-ен-н-но-о-о, от шеи до копчика, как змея. Я остановился, закрыл глаза, вдохнул, и выдохнул. Никак невозможно было понять, что беспокоит сильнее. Дискомфорт — или гудящие ноги.

Дошел домой. Со спины, футболка оказалась мокрой насквозь. Брезгливо, я отнес ее в ванную, и прополоскал. Вернулся. Повесил сушиться, и в изнеможении лег на диван. Отрубился почти сразу же. Исключительно подходящее слово. Отрубился. Лег, закрыл глаза, пара минут мыслей ни о чем, и все.

Я пришел в себя. В себя бегущего. Снова, в абсолютной тишине. Звуки просто появлялись в моей голове. Я знал, что люди кричат — но они не кричали на самом деле, как не трещал асфальт, и не грохотали ломающиеся дома. Это действительно мой сон. Несмотря на крайнюю реалистичность в изображении, обмануться снова было невозможно.

Лицо выставлено вперед, и чуть-чуть вверх. Я видел маленькую часть не интересовавшего меня неба. И свою цель. Цель, которая меня испугала. Так, как пугают ужасные ночные кошмары. Своей абсурдностью, неправильностью. Которую, я не запомнил. Она испарилась из моей головы, словно сгорел чистый лист бумаги, когда я проснулся.

Так же внезапно, как и уснул. Головная боль. Пот рекой со лба. Гипервентиляция легких. Лежал, пытаясь отдышаться, и придти в себя. Не мог заставить себя встать. Страх все еще сидел внутри. Только спустя полчаса, по странному стечению обстоятельств, со стола упала ручка. Раньше — я бы не обратил на это внимания. Но не теперь. Только не теперь, ведь город — опасное место. Любую, маленькую упавшую вещь, сразу же надо поднять. Страшно даже представить, для чего она может быть украдена, и использована. Я положил ее в стол. Теперь — точно не упадет.

Лежал и вспоминал сон, не мог вспомнить. Точнее, помнил что бегу. И помнил от чего. Но куда? От того что забыто, остался лишь страх, и ощущение лютой безнадежности. Я так и не смог уснуть, несмотря на то, что действительно этого хотел, впервые за долгое время. Ворочался-ворочался. Но, словно четче, ярче стало все восприниматься. Простынь, слегка мокрая от собственного пота. Горячая подушка. Тяжелое одеяло. Я сбросил его с себя, и перевернулся на спину. Снова открыл глаза. Белый-белый потолок. Гуденье проехавшей машины, или мотоцикла. Где-то что-то шуршит. Или скребется. Хорошо, что я поднял ручку с пола. Да. Хорошо. Иначе, могло бы случиться что-то нехорошее. Наверняка.

Родион снова позвонил мне, рано утром. В восемь часов. Я был уже готов, одет, сыт, и даже лично намешал крепкого кофе, в бутылке из под лимонада. Выходя, глянул на себя в зеркало. Бледная кожа. А так, даже глаза не красные.

В машине, Родион сказал:

— О, кофе. Дай. — и жадно выхлебал половину литровой бутылки, всего за полчаса езды. Кофе я сделал сладкий, даже слегка чересчур, неверно соотнес объемы.

Я не мешал. Он рулил и пил одновременно, передавая мне бутылку, только замечая гаишника в зоне видимости. А потом — брал снова. Когда наконец напился, то поставил ее в низ моего сиденья, и там же, я увидел несколько смятых оберток, в которые заворачивают хот-доги.

— Не спал ночью?

— Да. — кивнул Родион — Ездил по делам.

— Что-то наше?

Снова кивок:

— Точно.

Видимо, настроения говорить у Родиона не было. У меня, в принципе тоже. Очень некстати захотелось поспать, глаза начали слипаться. Я опустил окошко, и поудобнее устроился в кресле, попытался точнее. Родион, обративший внимание на мои потуги, остановился, и я пересел назад. Лег там. И снова смежил глаза.

В транспорте, сон совершенно особый. Такой полусон-полуявь. Спишь в сплошной черноте, но вроде бы все еще слышишь шум мотора, и прочие звуки. Отдыха такой сон не дает вообще. Просто время пролетает незаметно. Да мне и не хотелось снов. Я уже скучал, по простому погружению в никуда на ночь — и выныриванию оттуда же поутру.

— Приехали. — показалось, что прошло часов шесть, а может и дольше. Но словно я не шел по ним, а скользил, быстро-быстро. Хотя, на самом деле, как и вчера, мы доехали всего за час, может чуть меньше.

Машина снова стояла у того же магазина. Я встал, с ощущением маски на лице. Покорчил рожи, пытаясь его сбить. Прохрустел шеей, попрыгал на месте. Дышалось хорошо, но ощущение помятости крепко сидело на горбу.

Родион терпеливо дождался, пока я приведу себя в порядок. Затем, достал с заднего же сиденья небольшую поясную сумку, надел. Достал оттуда две небольших изумрудно-зеленых корочки, и одну из них, отдал мне.

— Держи. Пол ночи в типографию пилил, а потом обратно.

Я открыл ее. Корочка удостоверяла, что я вхожу в Союз Журналистов России.

— Эм. — я как-то не нашелся что сказать — А я не слишком молод, для такой штуки?

— Нет. — Родион провел рукой по волосам, от лба до шеи — Да и кто глядеть-то будет?

И мы вошли в магазин. Все та же продавщица, стояла за прилавком. Магазин, удивительно напоминал тот, что возле дома моей мамы. Точно так же расставлены товары, с самодельными ценниками. И самое главное, хорошее — нет камер.

— Добрый день. — Родион, тем временем, начал говорить — У нас тут что-то типа небольшого такого опросика. — мы показали удостоверения продавщице — По пропажам, в катакомбах.

Взгляд брошенный на корочки, действительно был весьма вял. Да и вообще, вид у женщины за прилавком, был как у медика-старшекурсника, зашедшего в морг.

— А-аа. Опять кто-то пропал?

— Нет. Мы по старым пропажам.

Сохраняя тот же вид, и чуть поджав толстые красные губы, продавщица сказала:

— Поздновато вы. Полгода прошло, надо было раньше подходить.

Родион пожал плечами. Как-то так у него это получилось, что передавало не только виноватую растерянность, но и придало ему совсем уж студенческий вид. Он сунул удостоверение в свою сумку, и спросил:

— Ну, вы же сможете хотя бы на пару наших вопросов ответить?

Продавщица смотрела все таким же взглядом, полным безразличия и лени. Сначала на Родиона, потом на меня. Не знаю, с какой целью. По ее круглому, со складками и вторым подбородком лицу, невозможно было понять эмоций.

— Смогу. — и добавила — Конечно.

Снова, из той же сумки, Родион достал небольшой диктофон. Включил, положил на прилавок, и спросил:

— Кем были пропавшие?

— Аааа! — махнула рукой женщина — В катакомбы ездят всякие, со школ дети, туристы всякие. Вот, из этих и пропадали.

— И что, со школ до сих пор ездят?

— А чего им не ездить? На день приедут, пошляются-пошляются, и уедут.

— Как по-вашему, что из себя представляли пропавшие?

— Говорю же, развлекаться сюда приехали. Что я, на них любоваться должна? Ну покупали всякое. Тушенку. Сгущенку. Пивко. И все.

Тон ее голоса, был громкий и визгливый — при этом не крик. Уши от него начали побаливать, тем более что в тихом помещении магазина, он казался еще громче.

— Почему они пропали, как считаете?

— О! — вот тут, она взбодрилась — Чего ж ты сразу не спросил? Это я много рассказать могу, это я знаю!

Мы молчали, не перебивая.

— Их катакомбы взяли. Пропавших-то. Ведь Венлец, он сначала туда свое золото закопал, а потом, от жадности и сам ушел, и пропал в них. И теперь, катакомбы забирают девушек. Чтобы, стало быть, у Венлеца жены были.

Меня это особо не поразило. Есть легенды и похлеще. А вот как отреагировал Родион — оставалось лишь догадываться. Наверное, он был слишком воспитан, чтобы выставить это напоказ. Лишь только сказал:

— Ого как. — и покачал головою — Надо же. А что, и раньше пропадали?

— Нет, ведь раньше никто не ходил в катакомбы.

— А вы считаете, что туда не надо ходить?

— Нет конечно! Это все, знаете, Венлец мстит. — далее, продавщица говорила, наклонив лицо к диктофону, для надежности, стало быть — Моя прабабка, его лично знала. Говорила, страшный был человек. Попросишь у него для коровы корму в долг, а он зыркнет! — я едва удержался от смеха, при продемонстрированной попытке «зыркнуть» — И откажет, всегда отказывал. А тут, всякие ходят, золото его ищут. Вот он и мстит.

Тем и закончили. Поблагодарили, купили что-то из дешевого сока, и вышли наружу.

— Ну что? — сказал я Родиону.

— Чушь. — ответил мне он — Я хотел еще спросить про то, как поиски велись, но забил. Спросим еще кого-нибудь.

— Долго будем опрашивать?

— Да нет, зачем много. Может, что-то полезное обнаружим. А если нет, то я просто сдам дело.

И мы пошли. Следующим человеком, что показался подходящим для опроса, был средних лет мужик, шедший навстречу нам, в магазин то есть. Ростом в два метра, с черной бородой, и пузом, он говорил по мобильному телефону. Знаком, Родион попросил его остановиться. Тот кивнул в ответ, говоря в трубку:

— Ну а потом, про Эксгумацию Марвина допишу. Что значит когда? Мое дело. И вообще, тут двум молодым людям, от меня чой-то надо. — закрыл телефон. Судя по всему, самсунг-лягушка. Оглядел нас взглядом, подозрительным, но в то же время и не злым — Чего?

Ощутив легкий толчок в бок, слово в слово, я повторил слова Родиона про журналистский опрос. Корочки наши, мужик изучил достаточно тщательно, из своих рук. Большие они были, эти руки, широкие.

— Ну что, Шпайдеры Ерусалимские, хах. — он хохотнул — До дома со мной дойдете? Не стоять же на улице? Заодно и чаем угощу.

— Да. — ответил Родион — Было бы неплохо.

— Тогда, постойте тут. Я в магазин сначала.

Он вернулся через несколько минут, с полным пакетом, из которого выглядывала пачка пельменей. Дом мужика, обычная, свежепобеленная постройка, с крытой шифером крышей. Из-за закрытых ворот, визгливо гавкала собака, оказавшаяся небольшой дворнягой черной масти.

Обстановка в самом доме, оказалась на удивление городской. Ни одного ковра, кстати. Множество книг, причем не только художественные, но и по программированию, механике. Мы прошли в зал, где помимо дивана, кресел, и журнального стола, располагался еще и большой плазменный телевизор.

Электрочайник вскипел быстро. Чай пили из больших кружек. Я — просто так. Родион, клюя песочную печеньку. Сам хозяин, коего звали Дмитрий, пил скорее не чай, а заварку.

— Ну, что по поводу людей. Туристы. Такие тут по сезонам. Вон, даже сейчас, очередная компашка приперлась, засели там с ночи. Правда, это ролевики, если я не ошибся.

— И по какой причине люди могли пропасть?

Тут, я прервал Родиона. Мне показалось весьма органичным, добавить:

— Продавщица, в том магазине, целую историю рассказала, про Венлеца, про катакомбы. Про его золото.

— Небось, не могли их уже больше слушать?

— Почти. А вы, как считаете?

Дмитрий поморщился, глотая очередную порцию горького чая. Он уже собирался ответить, но у него зазвонил мобильник.

— А? Что? Хм. Я думаю, что вид на сельскую местность, из окна небоскреба. Неплохо звучит? — получив ответ, Дмитрий закрыл мобильник. И ответил теперь нам — Да ничего я не считаю. Хотя, наверняка знаю только то, что никакие это не катакомбы. И не Венлец.

— Почему?

— Я верю в то, что вижу. Паранормальщины я тут не видел, хотя по этим катакомбам с детства рыскаю, все их излазил когда ребенком был. Нет там, ни злых духов, ни сокровищ, ни самого Венлеца. Там даже не пропадал никто, до ваших случаев. Не скажу за все время, конечно.

Затем, мы спросили его про то, как велись поиски. Он ответил:

— Милиция вела. Все перекрыли, обыскали. Вообще, за поиски, если так интересно спросите пастуха Ваську Терентьева, он ментов по всему лесу водил. Или, можете еще собачника Игнатьева. Пал Палыча. Он в двухэтажном коттедже живет, тот который почти сразу на въезде.

Родион задал еще пару вопросов, на которые Дмитрий охотно отвечал. Предложил остаться на обед, когда мы собрались уходить. Переглянувшись, отказались. Пожали словоохотливому мужику руки, да и вышли наружу.

Там, начинало припекать. Я закатал рукава футболки.

— Что теперь? Куда пойдем?

Родион почесал затылок, и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. Блеснула золотая цепочка.

— Ну, к пастуху или к этому собачнику. Хотя, где пастуха искать будем?

Я понятия не имел. Ответил, в таком же духе.

— Тогда, сначала к собачнику.

Пошли к нему.

Заборы обычных домов, достаточно высокие. Два метра, обычно. Забор, который ограждал двухэтажный коттедж, мало того что был выше даже остальных, так еще и буквально блестел свежей краской. Внушительный такой забор, хотя не без вкуса.

Я нажал на кнопку звонка, что была на входе. В доме, басовито залаяла собака. Спустя минуту, вышел сам хозяин. С короткой стрижкой, уже скорее пожилой, чем средних лет мужчина, моего роста. Достаточно худощав, хотя и не без небольшого живота. Лицо спокойное, даже доброе. Он приблизился к фигурным прорезям в калитке, в которые мы наблюдали его.

— Добрый день. — сказал Родион — Мы статью пишем, по поводу пропаж. — протянул корочки — Не откажетесь на вопросы ответить?

Реакция была незамедлительна:

— Конечно! — голос оказался таким, каким я его и представлял. Мягкий такой баритон — Только подождите, я собак в доме запру.

Он вернулся где-то минут через пять. В это время, на нас разрывалась экая образина из конуры. Я не знал породы, но Родион сказал, что это кавказская овчарка.

— Проходите.

В этом доме, явственно ощущался запах денег. По самой обстановке. Есть нечто такое, что схватывает интуиция, когда заходишь в дом к явно богатому человеку. Словно невидимое, но ощущаемое излучение, исходит от всего. Хотя, к моменту снятия кроссовок, запах денег, уже весьма ощутимо перебивался запахом собак. Не неприятным, но крепким.

Хозяин дома, тоже расположил нас в комнате, служившей роль зала.

— Павел Павлович. — сказал он, и сел на диван. Он был в серых, рабочих штанах, и старой спортивной футболке. Контраст между домом и его хозяином, казался несуразным.

Откуда-то сбоку и снизу, послышались стоны, скуление, рычание, и крепкий звук сталкивающихся тел.

— Собачки шумят. — сказал Павел Павлович — Развожу их, знаете ли….

Снова, диктофон на стол, а далее, те же вопросы:

— Ну, кого похищали. Девушки. И девочку однажды похитили одну. Жаль конечно. Я пытался помочь чем мог. Выводил Марточку, — он указал пальцем на большую фотографию, что висела на стене. Большая, красивая немецкая овчарка, возлежала (именно возлежала) на зеленой траве, и смотрела блестящими глазами — Мы же, с Мартой призеры. Я сам предложил, чтобы Марточка помогла в поисках.

— И как, помогла?

— О, да. Она взяла след. Сплошь в катакомбы, сплошь туда. Мы там искали, искали, но ничего не нашли.

Мы с Родионом сидели и слушали. Хозяин дома говорил сусально, с увлечением, и знанием дела. Шум состоящий из тонкого скулежа и толчков, все еще изредка прорывался из подвала.

— Я считаю, что туристы это хорошо. Да. Правда, не надо лезть в катакомбы. Катакомбы — это место историческое. И злое, к тому же.

— Почему злое? — спросил я.

— Потому, что там и раньше пропадали люди, знаете ли.

Я посмотрел на Родиона. Родион, подпер щеку рукой, и смотрел на Павла Павловича. Так ее подпел, что рот, фактически оказался скрыт за ладонью. Для того чтобы сказать следующую фразу, он приподнял голову:

— И что, можете что-нибудь рассказать такое? — после чего, снова оперся подбородком на ладонь.

— Конечно могу. — как послушный мальчик, хозяин дома кивнул нам, после чего, опять же, как-то так чересчур покато ладно, заговорил — Мне тогда было, лет тридцать. Жила тут девочка, с семьей. Точной ситуации я вряд ли смогу описать, но девочка то ли поспорила с подругами, то ли ее просто подбил кто, и она решила пойти ночью в катакомбы. Ну, и само собой пошла. После чего, не вернулась. Ее тоже очень долго искали, но так найти и не смогли. Родители ее потом уехали.

— Мы ничего не слышали об этом деле.

— Конечно, вы не слышали! Советский Союз на дворе был, церкви рушили, и в Бога, — слово «бог», было произнесено явно с большой буквы — Не верили! Стали бы говорить о катакомбах? Списали на какой-то непонятный форс-мажор.

— То есть, вы считаете, — сказал Родион — Что люди, пропавшие в катакомбах, пропали из-за какого-то паранормального явления? — его голос был глух.

Павел Павлович, закряхтел, сев чуть-чуть по-иному. Правой рукой, схватился за поясницу, еще секунд пять распрямлялся, и ответил только потом. Его лицо, сохраняло спокойное выражение, если не считать гримас боли. Говорил он, так же, как и рассказывая историю:

— Вполне может быть. Я верующий христианин, и не буду отрицать, что в мире много того, чего наука объяснить не может. Все может быть.

— Да, вы правы. Все может быть. Это был хороший разговор.

— Спасибо! — как китайский болванчик, из сказки Андерсена, Игнатьев покачал головой, и добавил — Останетесь на чай?

Отказались. Вышли из его дома. Пока шли до ворот — кавказец запертый в будке, рвался и агрессивно лаял. Собачий запах дома, не шел ни в какое сравнение со свежим воздухом. Я вышел за ворота первым, Родион же, шел медленнее, вертя головой туда-сюда.

— Красивый у вас дом. — услышал я его голос, уже будучи за воротами.

Ответ Павла расслышать не удалось. Родион снова сказал:

— Наверное, и подвал хороший, большой.

Так как они подошли ближе, то теперь, голос хозяина дома достигал моих ушей:

— Да, конечно. Утепленный. Ведь я же собачек развожу. А подвал теплый такой, как раз для девочек с щенками.

— Это было интересно. Наверное, вы действительно мастер своего дела.

Ворота закрылись. Выпущенный из будки кавказец, тут же кинулся на них, и они загремели. Лай был громким. Я стоял на месте, потому что Родион не двигался. Мы лишь отошли от прорези в калитке.

— Он нас обманул. — сказал Родион.

— Я заметил. — добавил я — Сказал что христианин, а крестика на шее нет.

— Может быть. Не о том речь, он слишком сильно заврался про катакомбы.

— Хм?

Задумавшись, я пролистал в памяти события сегодняшнего дня, и достаточно легко нашел то, на чем засветился собачник.

— Да, точно. Но он вполне мог просто так соврать. Из любви к искусству.

Родион отрицательно покачал головой:

— Нет, если бы он врал из любви к вранью, он бы нам с три короба наговорил. А тут, просто хотел, чтобы мы поскорее ушли из дома.

— И что это значит?

— Знать бы. Мне это кажется нехорошим знаком. Кроме того, подвал. Кто разводит собак в подвале? Собака любит свежий воздух, солнце. Я не собачник, конечно….

— Думаю, ты прав. Что делать? Не ломиться же?

— Не ломиться.

Солнышко по-прежнему ласково припекало. Я оперся на горячий металл забора. Тот чуть-чуть прогнулся, но не сильно. Родион, тоже подошел к забору, но лишь только затем, чтобы внимательно его осмотреть. Затем, он огляделся вокруг, и в прыжке попытался достать рукой до верха. Наверное, ему это удалось, потому что он удовлетворенно отступил.

— Пошли в машину.

Закрыв двери, он не опустил окна, несмотря на то, что духота в машине стояла ужасная. Запах был дурен, кружил голову — в нехорошем смысле. Пахло пылью, чуточки бензином, и жарой.

— Я бы попытался пролезть внутрь, ночью.

— Ты рехнулся. — ответил я — Там собаки. И если поймают?

— Знаю. Но что делать?

Рвение Родиона, было для меня непонятным. Он сидел на водительском месте, опустив голову и руки на руль. Красный, дышал с некоторым шумом, глубоко. Чужая душа — потемки.

— Сообщи своим. Может они что придумают?

— Для любого законного обыска, нужны доказательства. А что есть у нас?

А у нас не было ничего. Лишь только неясные подозрения, и то, даже не подозрения, а скорее навет.

Я пытался что-то придумать. Исходя из банальной логики. Пытаясь совместить эффективность, с максимальной производительностью. Первое что я исключил, это любые попытки влезть туда тайком. Даже если бы на территории дома не было собак, это все равно, решение достойное лишь современного отечественного сериала. Плохое, то бишь. По вполне понятным причинам, исключена была и попытка следить. Временем мы не располагали.

Все это, я тихо излагал вслух. Мыслевой паззл, легче складывается во что-то дельное, если ты проговариваешь ход работы. Родион, слушал, так и не меняя позы. Комментариев с его стороны, я не ждал. Вплоть до появления удачной идеи, он молчал, ничего не предпринимая.

— Слушай, — не могу сказать, что меня озарило, мысль родилась благодаря долгим терзаниям мозга — У тебя есть что-нибудь, что можно подсыпать в чай, как в фильмах, и человек отрубится?

Родион не встрепенулся, однако слегка воспрял:

— Достать смогу. Смысл?

— Да все просто. Снова напрашиваемся на треплю языком. Затем, пьем с ним чай. Кто-нибудь из нас, его отвлекает, затем подсыпаем ему в чай эту штуку…

Договаривать не пришлось, Родион прекрасно понял мою мысль. Сказал, что это может сработать, но надо поторопиться. Завел машину, и мы рванули в город.

Стоит ли описывать, как это было? Как мы мчались по трассе, снижая скорость лишь в самых опасных ситуациях, и как прорывались сквозь городские пробки. Говоря прорываясь — я то и имею в виду. В жизни не приходилось видеть столько нарушений ПДД, сколько произошло во время этой поездки.

Родион остановил машину, возле одной из самых больших аптек города, бегом пробежал по лестнице, и скрылся внутри. Вернулся он быстро, сжимая в руке стеклянный пузырек, с резиновой пробкой. Ничего не говоря, сел назад. Завелся снова, и мы понеслись назад. Не больше двух часов ушло на всю дорогу. И почти никаких эмоций. Видимо, потому, что ничего примечательного не случилось. Даже гаишниками мы остановлены не были.

Это было то время, когда солнце уже не печет — но все еще жарковато. Только сумасшедший шакал, и белый чужак, способны заниматься делами в такую погоду. Я вылез из машины, такой же как и эти самые два часа назад. В футболке, с закатанными рукавами, в джинсах и белых кроссовках. Родион, внушал больше: в рубашке, брюках, и туфлях. Все с той же поясной сумкой. Не знаю как, но модель и расцветка ее была подходящей к полуофициальному стилю.

В ворота стучал я. Разморенная жарой кавказская овчарка, залаяла как-то лениво, и на забор не кинулась. Хозяин вышел, раздраженный. Не подал виду. Но чувствовалось, что он не доволен.

— Здравствуйте, снова, и простите за беспокойство!

— Нет, не стоит. — ворота тем не менее, Павел Павлович открывать не торопился.

— Мы тут подумали, что было бы неплохо спросить у вас про ваше участие в поисках людей.

Родион плел, несмотря на жару. Как только у него не пересыхал язык. Говорил и про уважение к такому самоотверженному человеку. И про участие, еще много раз повторял. Про то, что от человека на котором лежал весь поиск, можно много услышать, что прекрасно дополнит рассказы местных о катакомбах.

Павел Павлович, улыбнулся в ответ. И снова пошел запирать собак.

— Я, сразу предложил, — говорил он позже, уже сидя в зале — Дайте мол я Марту к делу подключу. А милиционеры отказались. А потом пришлось взять, ведь мы призеры.

С пропажей девочки со школьной экскурсии, дела обстояли трудно, по словам собачника. Дело было громкое. Ее родители примчались в деревню. Их сотрясало от истерики. Именно они, в большинстве своем, и заставили полицию принять помощь стороннего человека. Благо что, немецкая овчарка Марта, с длинной родословной, и не меньшим списком регалий, действительно весьма добросовестно брала след. Вот только вел он, все в те же катакомбы.

— Когда пропала девушка, то уже сразу пошли ко мне. А кто я, чтобы отказать, если людям действительно надо?

Девушку, из группы туристов-«дикарей» искали дольше, в большем ареале. По словам подруги, ночью, пропавшая отошла в кустики, и пропала. Призовая Марта, набегалась так, как не бегала никогда. Но опять же, тщетно.

— Больше, никто не пропадал. Но помяните мое слово, если так и будет кто попало шляться по катакомбам, то они снова кого-нибудь заберут!

Родион кивал. Я делал вид что пишу в блокнотике, который предусмотрительно взял из машины. Хотя, на самом деле, исчеркал уже целую половину. Волнение понемногу брало свое. Щелчок диктофона, прозвучал как выстрел.

— Угостите чаем? — спросил Родион, пряча технику в сумку — И мы поедем. С утра, со всеми этими делами ни крошки во рту.

Хозяин дома опять улыбнулся нам. Три складки образовывались на его щеках. Какие-то, странные щеки. Сам он не толстый, а вот щеки пухлые.

— Конечно. — сказал он — Вы, будете вареньице? Сам делаю!

Родион отказался, а я кивнул. Хотелось сладкого. Чай был дешевый, от разведенной заварки пахло картоном. Сахар только ухудшал этот вкус.

Язык не ощущал вкуса яблочного варенья. В моих ушах как пуд густой ваты. И столько же тумана на глазах. Что-то говоря, Родион сует блокнот мне под нос, придерживая пальцем пузырек, так чтобы было незаметно. Я вижу, что порошка там совсем немного. Видимо, одна порция. Беру. Отвечаю на автопилоте, раскрываю блокнот, и тут же закрываю. Надо играть роль.

Выпив полчашки, Родион попросил показать, где туалет. Хозяин взялся проводить. Родион отнекивался, но тот настаивал. Тоже — подозрительно, отметил я в мозгу. Они вышли из комнаты, и я высыпал содержимое пузырька, в чашку Павла Павловича. Оно растворилось в теплой воде, с легким шипением.

Самый громкий стук — стук моего сердца. Они пьют чай, а я стараюсь не смотреть на кружку хозяина. Кружка не такая как у нас — с надписями, желтая. А у нас белые, с цветочками. Мы пили не спеша. Павел, тоже не торопился. Но делал большие глотки. Я не знаю, сколько прошло времени до того момента, как он качнул головой, и икнув, откинулся на спинку дивана. Я сидел, все так же пялясь в свою чашку, пока Родион не схватил меня за плечи, и не поднял с кресла.

— Коля! Коля! — он тряс меня — Коля, твою мать! Время, время!

— Я заменю чай в его чашке. — как будто загипнотизированный ответил я.

После чего высвободился. И, можно так сказать, что пришел в себя. Прочь туман из ушей — и вату из глаз. Кухню нашел быстро. Заварочник, и уже слегка подостывший чайник, располагались на кухонной тумбочке. Я промыл чашку так тщательно как только мог, после чего снова намешал в чашку столько чая, сколько в ней должно было оставаться. Принес, и поставил на стол, перед отрубившимся хозяином дома. Он сидел, растекшийся по дивану, запрокинув голову назад, и раскрыв рот. Кадык, остро выступал, как камень из волн.

Родион ждал меня. Мы быстро, чуть ли не бегом, ринулись искать. По ходу, становилось понятно, что дом отражает все увлечения хозяина. Множество картин с участием собак и лошадей, украшали стены. В комнате, служившей очевидно спальней хозяина, так вообще стояла достаточно внушительная статуя, изображавшая Пегаса стоящего на дыбах. Там же, располагались шкафы, с книгами. Я пробежался взглядом по корешкам, сплошь исторические, и медицинские — художественных почти нет. И картина. Да, в спальне была картина, висящая над кроватью. Очень большая, в шикарной раме. Родион спросил у меня, что это, а я ответил. Название само всплыло, потому, что я видел фильм:

— Великий Красный Дракон, — сказал я. Помолчал. После чего, добавил, — И женщина, облаченная в солнце.

Я сказал еще, что мне картина кажется какой-то слишком вычурной. Репродукция была плохая. Очень некачественна, плохая копия. Слишком яркие краски, слишком яркая рама. Это не смотрелось сочно, это смотрелось излишне кричаще. Слепило глаз. Родион ответил, что на рассуждения нет времени. И мы вышли из спальни. Хотя, именно эта комната, более всего отражала хозяина, по-моему.

В конце концов, мы нашли железную дверь. Массивную. Мне так показалось, когда я взялся за ее ручку, и дернул на себя. Ручка не заскрипела, как в городских железных дверях. Словно бы, полноценное одно целое с дверью.

— Ключ наверное у него.

— Я принесу. — сказал Родион.

Он вернулся, тряся связкой ключей. Сказал, что достал их из кармана. Мы открыли дверь. За ней скрывались: коридор, ведущий вниз, лестница, крашеная масляной краской, несколько лампочек. И паутина в уголках закопченного потолка. Дальше этого коридора, за дверным проемом без двери, был мрак.

Лестница не скрипела, когда мы по ней спускались, друг за другом. Лишь только в ноздри, все больше бил тот запах, почти такой же как в катакомбах. В этом, была непонятная пока нотка. Отдающая канализацией.

Мрак за проемом, рассеялся, когда мы прошли в него. Комната. Квадратов шестнадцать. Земляной пол, выключатель на стене. Я щелкнул им. Одинокая лампочка в центре, зажглась. Мы увидели полки, с соленьями. Деревянные ящики, полные картошки, и еще каких-то клубней. Родион, тигром метнулся в одну часть комнаты, потом в другую.

— Это все?! — он не кричал, но его голос, дрожал как натянутый стальной канат — Это все?!

А я не знал что ему ответить.

И что сказать еще.

Но ничего говорить и не понадобилось. Потому что, наверное, нам повезло. А может быть, мы шумно спускались, и были услышаны. Но сзади нас, словно бы из лестницы по которой мы сошли вниз, раздались уже знакомые звуки. Скулеж, и толчки. Теперь становилось понятно, это не что-то падающее. Это что-то, или вернее всего кто-то, бьющийся о стену.

Родион шел первым. Он прошел назад, через проем в коридор. На том метре пола, который лежал между последней ступенькой лестницы, и входом в погреб. Родион прислушался. И затем, ударил локтем в участок стены. Тот, отозвался глухим звуком. И, немного сдвинулся назад. Родион снова пнул его, затем попытался потянуть на себя. Но тот подался лишь при усилии вбок, сдвинувшись как дверь шкафа-купе.

Внутри, было темно. Мы не торопились войти, я стоял за Родионом, и ничего не видел. И он ничего не видел. Лишь только запах, липким желе, как показалось, поглотил нас. Не дикая, но неприятная вонь. Меня пугали догадки. Протянув руку, я ощупал одну часть стены, потом другую, и нащупал выключатель.

Щелк.

Это не описать. Нет. Просто не описать.

Она была в загоне. Когда включился свет, взвизгнула, закрыла глаза, и неудобно пятясь из-за связанных за спиной рук, отпрянула к стене. Упругая веревка, синтетическая, бесшумно собралась в кольца. Она была худая, болезненной худобой недоедающего человека. Почти голая. С какой-то широкой, короткой юбкой, и в рубище прикрывающем торс. Без волос. Странно. Впервые, я увидел полностью лысую девушку.

Загон состоял из вкопанных в землю железных листов. Комната, была, пожалуй, квадратов в десять. С негустым убранством. Лежак, в том самом загоне. Ведро, из которого большей частью и шло зловоние. Две больших миски, с едой и водой. И, еще, кран, со шлангом. Но он был вне загона, ближе к двери.

Родион повернулся ко мне. И сказал:

— Я же говорил.

Затем, он открыл загон, достал ножик, и перерезал веревку. Девушка реагировала нормально, сама повернулась спиной, но вот руки ее так и остались в том же положении, даже уже не будучи связанными.

— Не могу…. - сказала она. Ее голос был хрипл. И надтрестнут.

Мы вывели ее из подвала. Она шла нетвердым шагом, и мы придерживали ее за плечи. Странно было ее касаться. Очень непонятное ощущение.

Она не могла рассказать нам, зачем Игнатьев похитил ее. Она рассказала лишь про школьницу.

Похититель действовал грамотно — он хвастался этим, рассказывая это пленницам весьма часто. Без эмоций, но с видимым довольством, со вкусом даже. Говорил, что Маша не заметила, как он подкрался сзади — и одним ударом по затылку вырубил ее. Поставленный удар был хорош — пришла в себя она, уже в подвале. Тогда, это почти что семь месяцев назад, загон еще был поделен на две части. В одной — Игнатьев поселил Машу. Другую, занимала школьница.

Она сидела на высоком детском стульчике — явно самодельном. Несколькими мотками веревки, крест-накрест, Игнатьев привязал ее к жесткой спинке. С тем умыслом, чтобы она не могла двигаться. Даже попытки раскачать стульчик из стороны в сторону, были бесполезны.

— Он спускался в загон. — говорила Маша. Не плакала и не истерила. Все так же, без возможности двинуть руками, говорила это нам, пока мы выводили ее из подвала, пока шли по дому. Игнатьев просто наливал ей воды, и вываливал в миску еду. А школьницу, кормил из бутылочки, не позволяя девочке двигаться, развязывая ее только на ночь — но лишь для того, чтобы связать по новому, и уложить на лежак. Она умерла однажды ночью, прожив у похитителя почти год. Придя в загон утром, Игнатьев отреагировал лишь одной фразой:

— Он сказал, что Джини держалась дольше.

Самым красноречивым, тем, что способно было передать без слов, все что произошло, были огромные мозоли на ягодицах девочки. Павел Павлович, придирчиво осмотрел тело, перед тем как куда-то его унести. Может, для своих целей. А может и для того — чтобы пленница номер два, могла полюбоваться.

Он еще не пришел в себя, когда мы выводили Марию. Она отвернулась от зала, когда заметила его там. И шла по дому, крайне отрешенно. Не знаю, как это описать. Это выше моих сил.

Дошли до порога. Стояли, и решали, что будем делать. Мы с Родионом, конечно же. Маша просто слушала нас, не вмешиваясь. Я не хотел во все это ввязываться. Родион понимающе кивал, и достал мобильник. Номер по которому он звонил, был на автодозвоне.

— Алло, — сказал он — Это я. Подъезжайте в деревню Бельники. Адрес следующий.

Продиктовал адрес. Продолжил:

— Скорее. У нас тут, дело с объектом катакомб раскрылось. Да. Лучше под полицию.

Пикнул кнопкой. Положил телефон в карман. Посмотрел на меня. Затем, на Марию.

— Ты сможешь побыть тут одна? Минут пятнадцать, двадцать. Скоро приедут люди, и все будет хорошо.

— А если он проснется? — сказал я.

— Действительно. Коля, иди в машину. Я останусь с ней.

— Может мне тоже побыть?

— Не надо.

Наверное, надо было что-то сказать. Что-то такое. Мы ничего не говорили. Ни я, ни Родион. А что сказать? Что сказать человеку, который почти семь месяцев провел в тесном подвале, видя лишь свет лампочки? Что сказать человеку, который не может двинуть своими руками, потому, что все это время, они были связаны у него за спиной?

При всем своем желании, я не мог ничего сказать. Я повернулся, и вышел со двора. Кавказец зарычал на меня, и взлаял. Мне захотелось ударить эту сытую, здоровенную собаку. Глупое желание, ненужное. Я посмотрел на лающее животное; мне представилось, что я смотрю каким-нибудь сочувственным, понимающим взглядом, но вряд ли так было на самом деле. Вышел на улицу. Начало покалывать кожу.

Спустя несколько шагов, пришел страх. Родственник моему кожному дискомфорту. Что еще таила земля, под этими домами? Их окна, казались мне настороженными глазами. Вылупленными, и без зрачков. Я побежал. Сразу сбил темп. Споткнулся. Дыхание пошло на жабий свист, но я все равно бежал. Чувствуя, как иглы растут из кожных пор. Как еж, с обоюдоострыми иглами.

Сигнализация машины послушно откликнулась на кнопку брелка. Я открыл дверь, и залез внутрь, не забыв закрыться. Самочувствие было препоганое.

Родион пришел скоро. Наверное, минут через десять. Не знаю, чего стоило его дождаться. Я подпрыгнул на стуле, когда она постучался в окошко. Открывал дверь, дрожащими руками. Они действительно дрожали. Ощущение игл уже прошло, но все равно, во рту — сухо, Каракумы. И все так же, холодно, неприятно-волнительно бьется сердце.

Машина завелась. Мы пристегнулись. Родион, напряженной рукой, вывернул к шоссе.

— Ну… — произнес я, сиплым голосом — Что там?..

— Разбудили. Арестуют. Скорую для девушки уже вызвали.

— И что будет?

— Его — в тюрьму, а девушку — в больницу. Может быть, удастся что-нибудь сделать с ее руками. Не так уж и сильно они атрофированы, она все же работала мышцами, кое-как. Но, это очень трудное дело.

Я поперхнулся. Неисполненное желание ударить собаку, сидевшее внутри, и мерно терзающее совесть, переродилось в следующие слова:

— Он убил девочку. И держал Марию, как животное. А его в тюрьму.

Родион мягко затормозил, и съехал к обочине. Машина к тому времени уже двигалась по трассе, и небольшая эта выходка, вызвала возмущенное гуденье, от ехавшей позади нас иномарки:

— А что мне по-твоему надо было сделать? Пристрелить его прямо там?

Во рту — уже не Каракумы, а абсолютная, полная сушь.

— Не знаю. — с трудом произнес я — Но в тюрьму?

— Адекватно. Он получит то, что заслужил.

Я покачал головой. Родион, поджал губы в ответ на это. Завелся, и мы снова поехали. Его руки, были слегка присогнуты в локтях, расслаблены.

— Не так уж и легко убить человека. Что ты думаешь, после смерти?

— Никогда не задумывался.

— Гаррисона читал?

Я опять покачал головой.

— У него хорошая фраза есть. «Из небытия мы выходим, и уходим в небытие». Это из Стальной крысы. Уже достаточный повод, чтобы задуматься о убийстве.

— Все равно. — во мне играло упрямство, крохи юношеского максимализма.

— Ты спец по Объектам. Вот их и суди. А люди — это люди. Хорошие, добрые, злые. — Родион помолчал. И добавил, несколько кощунственную, для того момента, фразу — Человек тем и прекрасен, что он поразительно разный.

Ответить не представлялось возможным. Горло свело. Хотелось сглотнуть, но нечем. Родион, не говорил более ничего.

Я пытался думать. Он зря говорил мне все это. Я не то хотел сказать. Трудно даже самому понять — что хотелось выразить. Мне показалось, что тюрьма была бы недостаточным наказанием для собачника. С другой стороны, предложить ничего иного, я не мог. Да и кроме того, после слов Родиона, у меня в голове возникла поганенькая мыслишка: а окажись жизнь Павла Павловича в моих руках, что бы сделал я? Отправил бы в тюрьму? Убил бы? Придумал нечто более изощренное? И если первые два вариант можно понять — то придумай я что-то ужасное, дабы он пережил то, что пережили его жертвы, то чем я был бы лучше этого маньяка?

Поэтому, вполне адекватной мерой, показалось заключение в тюрьму. От этих раздумий воняло гнилью, и поганью.

Прежде всего потому, что совершенно невозможно оказалось взять в толк: сохранил бы я ему жизнь исходя из высоких убеждений, или же из-за банального страха и нерешительности.

День прошел. Провел я его дома, не выходя из комнаты, кроме как за совсем уж насущными делами. Очень сладко было засыпать, уже через несколько минут после выхода из машины. Я даже не стал особо раздеваться, и расстилать диван, так, поскидывал одежду, и уснул.

И мне даже не снились кошмары.

Хотя, настроение все равно было отвратительное, поутру. Я проснулся, с ощущением тоски на душе. Оно не отпускало. Подобное, я ощущал лишь на первом курсе, будучи на волосок от вылета. Точно так же, дни и недели, были наполнены тоской. Чашка тоски, вместо кофе по утрам. Не бодрит. Хотя, спать тоже не хочется.

Я проснулся с ощущением тоски на душе. Медленно рассветало за окном. Солнечного света, не хватило бы, захоти я прочесть книжку. Хотя, я уже давно не читал с бумаги. Если не считать распечаток с информацией.

По телевизору, передавали новость о поимке маньяка. Он рассказал о том, где закопал школьницу. И даже дал краткое интервью. В ответ на вопрос:

— Зачем?

Он сказал:

— Я хотел повторить.

Я не дослушал. Я отключил телевизор. Он постепенно затих. Так затихают, только электронно-лучевые телевизоры.

Почистил зубы. Вернулся в комнату. В ней пахло пылью. Странно. Она чистая, а в ней все равно пахло пылью, при закрытом окне. Я открыл его, мне в лицо ударил свежий воздух. Он не принес облегчения. Я смотрел из окна, и не чувствовал ничего хорошего. Даже пульс города, был особенно ленив, и неспешен. Не кровь гоняло незримое урбан-сердце, а медленную, вялую жижу.

Я сел за компьютер. Вошел на форум. Сойер был онлайн. Он часто бывает онлайн:

— Привет. — написал я ему.

Он радостно ответил мне. Имеется в виду, со смайлами, и восклицательными знаками. Штуки три влепил.

— Да, нормально. — ответил я. — Еду завтра, вечером. — ответил опять — Ничего, просто грустно.

Сойер спрашивал, что со мной. А что можно было ответить?

У меня когда-то был знакомый. Именно знакомый, не друг. Из одного небольшого города, в провинции. Его хобби, было писать разным людям из социальной сети. Просто так, писать и общаться. Так он, и познакомился со мной, это очевидно. Мы не общались долго. Примерно, через пару дней общения, он начал меня грузить своими проблемами. И даже не особо важными, не тянул из меня нервы. Просто начал грузить. Общение сошло на нет. Мы перестали разговаривать.

Я боялся именно этого. Чувствовал, что если начну что-то рассказывать Сойеру, то из меня польются сопли. Не хотелось выливать их на него.

— Да так. — ответил я — Просто не выспался. Я афк, наверное на часок.

И закрыл ноутбук. Но это ничего не решило. Все равно, желание банально выговориться, сидело в голове. Бутылка газировки, с завинченной крышкой: крышка держит крепко. Но, это неприятно, наверное.

Я увидел, что в пластмассовом белом тазике, есть немытая посуда. Отлично. Быстро вышел в общую кухню, с теркой, и яблочным средством для мытья. Начал тереть. От ледяной воды в кране, приятно рукам. Такая смесь, боли — и еще чего-то. Приятно.

Приятное забвенье продлилось минут десять, может пятнадцать. Я вернулся в комнату, с чистой посудой. Расставил ее по полкам, и снова сел на диван. На-ка-ти-ло. И Сойер уже ушел в оффлайн.

Обычно, в такие моменты хорошо погулять. Гулять не хотелось. Когда я представил себя идущим по улице — меня прошиб пот. Он остался на спине. Холодный. Я пошел, и ополоснулся, набрав в ванной ведро холодной воды.

Вернулся в комнату, и меня осенило. Я даже не стал ему звонить. Просто, собрался, взял кошелек, закрыл дверь — и пошел к Стасу. Точнее, поехал. В автобусе, тоже стоял пыльный запах, похожий на запах в моей комнате. Я опустился на мягкое, рваное сиденье — и прижался к стеклу лбом. Оно не было прохладным, скорее уж слегка чувствовалось. Контрастно так, легкой мутнотой перед глазами. Я думал, о чем буду говорить. Как выговорюсь Стасу. В тот момент, он казался мне человеком, которому можно рассказать все.

До его дома, добрался быстро. Взлетел на его этаж, переступая через две ступени, и позвонил в квартиру. Ждал на удивление долго. Минуты три.

И он открыл.

— Привет. — сказал я ему.

— Привет. — ответил он.

В этот раз, Стас не был похож на хоббита. Растянутая белая майка, джинсовые шорты, и некоторое подобие щетины, рушили весь образ. Он посторонился, пропуская меня, и я вошел в квартиру.

Далее, в зале. Сел на диван. Попялился немного в телевизор, где стояла на паузе приставочная игра. Стас пришел, уселся в кресло, и протянул мне белый геймпад:

— Будешь?

— Нет, спасибо.

— Как знаешь.

Пухлые пальцы, защелкали разноцветными клавишами. Я понаблюдал еще немного. Стас профессионально, со знанием дела, отстреливал головы каким-то мутантам, изредка отпинывая их в пропасти, или на шипы. Очков за это давали много.

— Новости смотрел? — спросил я, наверное минут через пять, или семь.

— Неа.

— Мы с Родионом поймали маньяка.

— М? — Стас даже не стал ставить игру на паузу, просто мотнул головой, мол, рассказывай.

Я рассказал. Начиная от того как мы это дело начали, и кончая сегодняшним утром. Много чего. Обильно сдабривая все, и жарким тоном, и торопливостью. Из меня действительно перло, как взболтанный лимонад из открытой бутылки.

И я ожидал иной реакции кроме как:

— А. Ага. Отлично, поздравляю.

Это и насторожило. Я внимательно посмотрел на него. Осмотрел зал. Увидел, ясный, жирно-серый слой пыли, на столиках и тумбочке. Какие-то волосы, на полу. Давно немытый пол. Учуял, наконец, витавший в воздухе кислый запах пролитого алкоголя.

Я сидел, молча смотря на Стаса. Стас, играл в приставку, не обращая на меня внимания. Подозрение как селевой поток — чем дольше оно владело мной, тем масштабнее становилось.

— Стас. — я встал, и подошел к нему, перегораживая экран. Он поднял голову, смотря мне в глаза. Что-то ответил. Мне в нос пахнуло запахом нечищеных зубов.

Тут-то я все и понял.

— Ты ведь согласился взять у него Тоник?

— Что? А?

Он не сразу переключился, на мою мысль. Я не торопил. Стоял и молчал. Ожидая, пока Стас, наконец, соизволит ответить. Он, отключил игру. На его щеках, расцвели красные пятна.

— Ты взял Тоник у Родиона, неделю назад, да?

Можно даже сказать, что он не кивнул, а просто, как-то так тряхнул опущенной головой.

— Да.

Небольшая пауза.

— Зачем?

— Не знаю… Клок, я не мог отказаться!

Я вздохнул. И повторил свой вопрос, не повышая голоса. Как будто, на улице, спрашивал время у случайного прохожего.

— Зачем ты взял Тоник?

Стас не ответил. Все так же. Сидел, с опущенной головой.

Наверное, он сидел так, до тех пор, пока я не хлопнул дверью. Хорошо, что я не взял с собой телефон — думал я. Он ведь мог и позвонить.

Путь до остановки, не был так уж далек. Я шел, и внутренний диалог мой был прерван. Остановлен. В такие моменты, очень часто происходят инсайты.

Так произошло и тогда. Я остановился. Мимо меня прошел человек. Проехала машина, в паре метров — на дороге. Это и называется, огорошило. Понимание того, зачем Родион пригласил меня к Стасу, шесть дней назад, каменным обвалом рухнуло на мозги. Как можно было раньше не понимать? Я огляделся вокруг. Все те же люди ходят. Машины едут. Та же рутинная картина. И самое плохое во всем этом то, что абсолютно не с кем поговорить.

Даже довериться толком некому.

Глава 5

Родион довез меня до вокзала. Он постучался ко мне в дверь, за час до выхода. Я открыл ему, и он вошел. Разделся, разулся, и уселся на диван.

Сказал:

— Выпьем чаю?

Я молча щелкнул электрочайником. Затем, ответил:

— Выпьем. Что там с Машей?

— Годик, может чуть больше, ей придется полежать в больнице. Руками работать сможет. Вообще, стойкая девушка, многое выдержала.

— А школьницу нашли?

— Нашли. На заднем дворе, где у этого, — Родион зыбко дернулся — Были собачьи загончики. В пустовавшем, он ее зарыл.

Я покачал головой, давая понять, что мне не все равно.

— И зачем он это делал?

— А ты не догадался? Смотрел его задержание, ведь он отвечал прямым текстом.

— Смотрел. Просто, не понимаю. Как так можно.

В комнате было свежо, из-за открытого окна. Включенный свет, отключенный телевизор. Лишь по ноутбуку, фильм, из снятых по Кингу. «Кристина», люблю этот фильм. Родион уселся поудобнее, чтобы смотреть в экран. Когда вскипел чайник, я налил две одинаковых чашки, по три кусочка рафинада в каждую. Кивком головы поблагодарив, Родион размешал свой чай, и затем отпил.

— А ведь Стас меня обманул тогда. Когда сказал что не взял у тебя Тоник.

На экране, Дэннис разговаривал с Лэбеем, это было начало фильма. Родион, внимательно наблюдал за действием.

— Обманул. Это уже неважно. Все равно, Тоника он больше не получит. Я переправил бутылку в хранилище. Скоро Стасу придется попробовать амнезиака.

Я уже автоматически, за малую долю секунды, выцепил нужную информацию из головы:

— Класс С? Вбрызнете спрей в квартиру?

— Может быть.

— Это пойдет ему на пользу.

Эрни пригнал, в хлам разбитую машину в частный гараж.

Родион, спросил:

— Как твои сны? Что с ними?

Я пожал плечами. Это не было таким уж секретом, чтобы скрывать его. Я рассказал, все, что уже рассказывал раньше — дополнив картину финальным штрихом, приснившимся мне лишь этой ночью. Точнее, он снился и раньше. Я просто не мог его запомнить.

Сон был прост. Может даже фатален — если воспринимать его как предзнаменование. Из серого ничто — я убегал в другое серое ничто. Точно так же, двигавшееся мне навстречу. Со всех четырех сторон, вокруг меня смыкались плотные стены серого тумана. Самым лучшим решением, исходя из сна, было встать и не двигаться — и я хотел остановиться, но не мог, тем же бегом уменьшая свою жизнь.

— Странный сон. Вряд ли он что-то значит, но он странный. — ответил Родион, на мой рассказ.

Он допил чашку, к тому моменту. Поставил ее на стол, и отвернулся от экрана.

— Хочешь, я позвоню насчет тебя в Питер? Если тебе станет невмоготу, то тебя задействуют в какой-нибудь работе.

Эрни стенал, видя свою раскуроченную машину.

Я думал, над словами Родиона. Недолго. Ведь это очевидный ответ.

— Ты же знаешь. Я не могу отказаться.

Как не мог отказаться Стас. И дело не в привыкании. Дело далеко не в привыкании.

Родион это понимал. Он знал. Хитрый змей. Сейчас, он не предлагал яблоки. Лишь подталкивал. И мы сами брали их.

— Я позвоню.

На экране ноутбука, больше действия. Фильм подходит к концу. Девушка и парень, заманили машину в темное место. И скоро ее раздавят.

— Тебя довезти?

— Конечно.

Титры, через несколько минут. Я упаковываю ноутбук, зарядку и мышку, в рюкзак. Беру чемодан на колесиках. Не знаю, зачем ему колесики. Он и так достаточно легкий.

Странно было, выходить из комнаты, и закрывать дверь. Зная, что ты не вернешься сюда еще долго. Впервые за долгое время, я запер дверь на оба замка. Обычно, пользовался одним. А теперь, оба. Интересно, сколько пыли скопится в комнате, за время моего отсутствия?

— Помочь?

— Сам донесу.

Спустились вниз. Я попрощался с вахтершей. Женщина пятидесяти лет, кивнула, в ответ на мои слова. Родион прошел вперед, оттянул запор, и придержал железную дверь. Я вышел. Время было вечернее. Не темно — но уже некоторые сумерки. Подошел к машине, расположил вещи на заднем сидении, а сам сел на переднее. И мы выехали.

Это не я двигался в городе. Это город, двигался, шевелил мышцами. Юркая машина, блохой, перескакивала с одного места на другое. В моей голове, вертелись обрывки песен и мыслей, когда я смотрел на рекой текущую дорогу. Машина двигалась медленно. Оттого и такое сравнение.

— Стас хотел придти. — сказал Родион, где-то на середине пути. Минут через десять, после выезда — Я не разрешил.

— Да пусть бы пришел.

— Я думал, что ты на него злишься.

— Не злюсь. Я его прекрасно понимаю.

Родион не ожидал такого ответа. Он посмотрел на меня, задумчивым, тягучим взглядом. Произнес, с оттенком доброжелательности:

— Это хорошо, что ты на него не злишься. Он ни в чем не виноват.

— Я его ни в чем не виню.

Родион пожевал губы. И замолчал. Мы определенно, в этот момент, были друг от друга гораздо более далеки чем обычно. Скорее всего потому, что ехали не на очередное дело.

Машина подъехала к вокзалу, когда начинало темнеть. Я достал из кармана телефон, взглянул на время, и вышел из машины. До поезда оставалось сорок минут. Взяв вещи с заднего сиденья, обошел машину, и двинулся к большому входу.

— Тебя проводить?

— Да не надо. Спасибо что довез.

Я сказал это, остановившись, и обернувшись к нему. Хотел вложить в голос благодарность — потому что был благодарен. Но не факт, что это получилось. Мне не удалось разглядеть выражение Родионова лица, оно просто изменилось. А затем, он сел в машину. И уехал. Я смотрел ему в след, минуты две. Это долго. Он уже скрылся, но я все равно смотрел.

Шаги до вокзала — как колокольный бой. Это оказалось трудно. Этого нельзя было ожидать. Каждый взгляд — направлен на меня. Как на кого? Как на беглеца? Как на предателя? Я не знал этого. Хотел понять. Но не знал.

Войдя в мраморную прохладу вокзала, почувствовал облегчение. Тут было даже побольше народа, чем на улице, но перекрестье взглядов уже не ощущалось так сильно.

Я не смог бы описать, эти ощущения. То, как рождается изнутри тебя игольчатая боль, которая медленно, переливчато терзает. Ее подпитывают взгляды. Взгляды людей. Намерения людей. Все они, в общем-то достаточно одинаковы — в плохом смысле. Это доказывают иголки, вместо волос, на моих руках.

Вжался в металлическое сидение, со спинкой. Хватило ума, не горбиться, не привлекать внимания. Да. Осенило. Открыл ноутбук, подсоединился к бесплатному вай-фаю, и скрыл лицо за светящимся экраном. Скорее даже, не скрылся сам, а скрыл всех за ним. Тут-то, и полегчало окончательно.

Я сидел, читая ту же «Кристину». Захотелось перечитать. Оставалось минут двадцать, до подхода поезда. Все сильнее, явственнее темнело на улице. И людей становилось меньше. Я услышал какие-то киношные звуки, перед собой. Опустил экран, и увидел, что мужчина сидящий в ряду передо мной, смотрит какое-то кино. Сериал. Как раз, самое начало серии. В кратком анонсе, показывалось, как некий человек на водных лыжах, перепрыгивает акулу — и затем, улыбаясь, скрывается в морской дали.

Это даже показалось несколько интересным. Но, затылок снова загудел. Из центра груди, медленно потянулся дискомфорт. Я снова уткнулся в экран, часто-часто дыша. Не так, представлялась эта поездка неделю назад.

Двадцать минут, растянулись на несколько лет. Но, я сам не сумел понять, как они прошли. Голос из громкоговорителя, объявил о подходе поезда, и посадке пассажиров. Упаковав ноутбук назад в рюкзак, я быстрым шагом вышел. Быстрым не потому, что хотел скорее сесть. Люди. Мешали все те же люди.

Можно было бы рассказать, что было дальше, но зачем? Важно то, что я сел в поезд выжатым как лимон. Очень-очень явно, прочувствовалась шелушащаяся кожа в уголках губ, когда я нашел наконец свое плацкартное место. Именно так и было. Я уселся, чувствуя как футболка не отлипает от спины, и внезапно понял, что мне тянет уголки губ. Тянет до небольшой боли.

Я опять распаковал ноутбук, подключив его, между делом, в сеть. Снова погрузился в чтение, дожидаясь соседей. Их не было много, всего один человек, средних лет женщина, заняла место напротив меня. Передвинув ноутбук на свою половину стола, я хотел избежать разговоров. И мне это удалось. За все время поездки, мы перекинулись от силы лишь парой предложений. Она спросила, что-то нейтральное, может быть про время. Я ответил, не менее нейтральными словами, высунувшись из-за экрана как из-за амбразуры. Это было после. А до этого, железный червь, медленно разгонялся, горящей стрелой нанизывая на себя реальность. Завораживающее зрелище.

Двадцать часов. Это не так уж и много, если подумать, но я все равно успел немного поспать. Стук поезда оказался совсем не убаюкивающим. Из-за этого, я сам не заметил, как меня захватил мучительный сон. Бег от одного серого ничто — в другое серое ничто.

И я проснулся еще более усталым чем был.

К тому же, из-за неудобной полки, и сна в одежде, тело оказалось словно деревянное. Я прохрустел шеей, пальцами, но все равно, скованность не прошла.

— Скоро подъедем? — спросил я соседку.

— Через полтора часа. — ответила она.

Совершив нехитрые подсчеты, понял, что спал аж восемь часов. Может быть, пошло на пользу. Выглянул в окно, и несмотря на кое-какую упадочность настроения, понял, что вид — замечательный. Смазывающаяся зелень деревьев и травы, уносящихся назад. Было в этом зрелище, что такое завораживающее. Говорят, что бесконечно можно смотреть на бегущий огонь, и текущую воду. Я не буду говорить за всю Одессу, но из окна несущегося поезда, тоже можно смотреть весьма долго. Даже несмотря на запах носков. Да. Пожалуй, личность с более тонким душевным укладом, не смогла бы наслаждаться прекрасным видом — потому что носками в вагоне пахло ощутимо.

Так и смотря в окно, я пришел к выводу, что настроение у меня уж явно не в пример вчерашнему. Может повлиял сон, может общая красота местности, а может и то и другое.

Я произнес, ибо рвалось из души:

— Красиво. Как же тут красиво.

Женщина посмотрела на меня, подняв бровь. Я только сейчас понял, что она блондинка, и лицо у нее худое.

— Да, красиво, хорошие места.

Мои губы тронула слабая улыбка. Затем, я улыбнулся гораздо шире. Не удавалось вспомнить, когда я последний раз так широко улыбался. Показалось, что кожа лицо натянулась, как надувшийся шарик. Непривычное ощущение. Приятное ощущение.

— Вам снились кошмары?

Шарик сдулся за малую долю секунды. Не знаю, отразилось ли это на моем лице.

— С чего вы взяли?

— Ну…. - женщина сделала некое движение рукой, чуть отпрянув к стенке, и при этом спрятав глаза — Вы нехорошо спали…

Я смотрел на нее не отрываясь, дабы понять, с какой целью, она это у меня спрашивает.

— Нехорошо?

— Стонали. Тихонько, с подвыванием.

Секунды три, я молчал, глядя на нее. Она же, забавно пыталась посмотреть на меня, но что-то заставляло ее отводить глаза. Заерзав, она еще чуть плотнее прижалась к стене.

Наконец, я ответил:

— Да, кошмары.

И снова уставился в окно. В угол обзора, попадал силуэт моей соседки. Несколько секунд, она просто сидела, лицом в мою сторону. Не знаю, смотрела ли не меня, самым краем глаза я не мог перехватить ее взгляд. Потом же, она вообще уткнулась в покетбук. Я еще не менее десяти минут, светился в окно, занимаясь больше попытками понять — смотрит она за мной или нет?

Понять не удавалось.

Поэтому, я снова лег, к соседке спиной. Глаз не видит — голова не страдает. Одновременно с этим, пытался обдумать, верны ли мои подозрения. Зачем ей спрашивать про кошмары? Как она догадалась, что это были кошмары? Может быть я просто так, из-за неудобной лежанки плохо спал. Или по иным причинам. Однозначно, что-то тут не так.

За этими мыслями, постепенно, я погрузился в дрему. Но даже в этом состоянии, тревожность не отпускала. Все так же, как холодная жаба, это ощущение расползалось по телу, откуда-то из центра грудины. Очень незабываемое чувство. Наверное, так пытается спать какой-нибудь преступник.

Так я и не заметил, по сути, как поезд остановился. Лишь только усилился гомон, и глаза открылись сами собой. Женщина-соседка, собрала сумки, и спешно вышла в проход. Я остался внутри, и из окна, смотрел на выходящих из поезда людей, чтобы посмотреть, куда она пойдет. Не скажу каких трудов мне стоило выцепить ее взглядом. Важно только то, что спокойным я почувствовал себя только когда она исчезла в здании вокзала.

Затем, вышел и я — здравствуй Петербург. На фоне пережитого, даже огромное, безбожно огромнейшее количество народу вокруг, совершенно не доставляло неудобств. Придерживая рюкзак, чтобы ничего не случилось с ноутбуком, я бочком-бочком проскользнул сначала на вокзал, а затем и на улицу. Пока что, ничего выбивающего из колеи не наблюдалось. Даже вокзальные бомбилы, видимо сочли меня неприбыльным клиентом — ни один из них не подошел.

Как раз в этот момент, у меня зазвонил телефон. Точнее, я не услышал его звонка — почувствовалась сильная вибрация.

— Алло?

Это был Родион.

— Я тебе скину номер, сообщением. Когда купишь новую симку, позвони на него. Желательно скорее.

И затем, он отключился, не дожидаясь ответа. Я почувствовал себя, ну совсем уж персонажем типичного шпионского фильма. Оставалась только любовь красавицы, плюс враг с сигарой, и с золотым пистолетом.

Поиски ближайшего салона мобильной связи, совершенно не заняли времени. Несколько небольших павильонов, как раз располагались неподалеку. Я зашел в первый же попавшийся, и приобрел симкарту. Однако, первым делом, позвонил Сойеру. Специально, выписал его номер на бумажный листок.

Гудки шли недолго, но как раз такое время, которого достаточно для легкого томления.

Наконец, трубку взяли.

И, тут же, я спросил, от волнения не своим голосом.

— Сойер? Это ты?

В трубке зашушукало, зашумело. Будто бы, кто-то ее передавал. Затем, наконец, мне ответил голос. Типичный такой, полуюношеский-полумужской голос молодого парня.

— Да. Привет.

Чуть-чуть повеяло чем-то своим, знакомым. Я ответил, уже более свободно, на выдохе.

— Где встретимся?

Снова какие-то шушукания. Я ждал секунд тридцать. Это много.

— До площади Восстания доедешь?

Как можно понять, географию Питера я знал отвратительно. Но мысль о том, что большинство прохожих, наверняка расскажет, как туда добраться, показалась вполне логичной.

— Отлично. Я звякну как буду там.

— Хорошо.

Раньше, представить Сойера было проблематичным. Сейчас же, его образ вырисовывался, достаточно медленно, но верно.

Второй звонок, я сделал сразу же после того, как закончил первый. Набрал номер, пересланный мне Родионом. Трубку тут, тоже взяли не сразу.

— Николай?

— Да. А вы?

— Свищев. — затем, собеседник добавил — Евгений Павлович. — он говорил с каким-то легким акцентом, который я не мог опознать. Так же, обычный голос, взрослого человека.

Я не знал что еще сказать. Поэтому, следующую фразу, произнес неуверенно.

— Родион сказал позвонить, я позвонил. Что дальше?

Я не стоял на месте, говоря по телефону. Двигался не к цели, просто, чтобы размять ноги, ходил туда-сюда, взад-вперед. Петербург, встретил меня неплохой погодой, и небольшой облачностью, если уж упоминать о его погодной славе. В том смысле, что как раз таки слава эта, пока что не оправдывалась.

— Когда вы будете свободны? Желательно надолго.

— Не знаю. — я бы пожал плечами, если бы собеседник мог меня видеть — Честно, не знаю.

Загадочный Евгений Павлович, ответил сразу же, без пауз:

— Сегодня?

— Скорее всего.

— В таком случае, позвоните мне снова, как только закончите дела.

Я ожидал худшего, более напряженного разговора. Расслабился.

— Хорошо. Это все?

— Все.

И я положил трубку, не прощаясь. Далее, засунул телефон в карман джинсов. Вдохнул, набрал полную грудь воздуха, и выдохнул. Жизнь текла своим чередом. Я посмотрел на людей вокруг, и к своему удовольствию, понял, что они как шли, так и идут мимо. Не вызывая во мне ничего.

Я спросил у достаточно благонадежно выглядевшего старика, как мне проехать на площадь Восстания. Он, как и ожидалось, толково разъяснил, как туда доехать, упомянув и маршрутку и метро. Мы с ним, еще перекинулись парой слов, суть которых была в том, что приезжим надо помогать.

Поддавшись провинциальному страху, я поехал на маршрутке. Не самый лучший вариант, как оказалось. Только то, что я залез в Газель одним из первых, и смог урвать себе сидячее место, спасло мой ноутбук. В небольшую машину, забилось человек двадцать только стоячих людей, если даже и не больше. Упоминать про бешеный стиль вождения, даже и не стоит. Важно лишь то, что доехал я минут примерно за двадцать пять. К тому моменту, половина людей уже покинула транспортное средство. Так что, вылез я без проблем.

Да, основным отличием, бросавшимся в глаза, было гораздо большее количество людей. Не считая незнакомой местности. Так же, по описаниям старичка, выйдя на нужной остановке, я бодрым шагом продвигался вперед, держа ориентир на обелиск. Дошел быстро.

Звонить прямо с улицы, казалось нецелесообразным. Много гомона, шума машин. Я зашел в здание московского вокзала, и позвонил уже оттуда. Сойер был немногословен. Выслушав краткое описание того где я, и как выгляжу, он сказал:

— Ага, еду. Ты где конкретно на вокзале?

Я огляделся, повернулся, чтобы лучше видеть, и ответил:

— Да возле бюста Петра. Я, наверное, буду сидеть неподалеку, с ноутбуком на коленях.

— Ага. Понятно. — перед тем как он отключился, я успел расслышать громкое хихиканье, как самого Сойера, так и кого-то еще. Это, поселило небольшую частичку холода где-то внутри. Но ощущение быстро прошло. Новые впечатления, действовали положительно. В городе мне определенно нравилось.

Я заметил их через тридцать с чем-то минут, сидя уже на одной из скамеек, действительно, с ноутбуком на коленях. Парень, и девушка, они подошли прямо к бюсту, вертелись возле него. Парень, в шортах, футболке, и сандалиях, явно ниже меня, худоват, и с длинными, по плечи волосами. Девушка держалась рядом с ним, еще ниже ростом, тоже в шортах длиной примерно по голень и красном топе. На голове, на коротких волосах, у девушки держались очки, и небольшой берет, темно-синего цвета, под шорты.

Они в буквальном смысле, как я уже сказал, вертелись на месте. Я подождал совсем немного, чтобы удостовериться, что они явно кого-то ждут. Обретя, наконец, уверенность, быстро сунул ноутбук в рюкзак, и подошел к ним.

— Сойер? — взгляды чувствовались как два тычка палкой в грудь. Не сказать что неприятно. Я глядел на парня сверху вниз, ожидая ответа.

И далее, реакция.

Парень улыбнулся. Веснушки на щеках, и темные глаза.

— Неа. Я Ваня, который Кансер Лорд. А Сойер вот стоит.

Его спутница, тоже улыбнулась, и посмотрела прямо мне в глаза.

— Клок? — спросила она.

То смущение что охватило меня, не описать никакими словами. Я не хватал воздух ртом, но сказать не мог абсолютно ничего. Кажется, в тот момент у меня надулись щеки, так что, казалось, будто я в рот воды набрал.

Надо отдать им должное. Они дождались пока моя голова вернулась на место. Но даже тогда, я смог сказать лишь:

— Ого.

И далее:

— Черт возьми.

А далее же, мне рассказали следующее. Некто, Joe_Wesbecker, спросивший меня, заходил ли я на сервер в апреле, интересовался этим не просто так. Именно тогда, стало известно, что Сойер — это девушка по имени Кира, двадцати лет от роду. Новость погремела себе погремела, недельку другую, а затем и забили.

Когда я соизволил зайти, то мне хотели рассказать. Узнав же о поездке, решили устроить эдакий сюрприз. Сойер была за. И даже для полного поддержания иллюзии, в день моего приезда, вызвонила еще одного игрока нашей команды, живущего в Петербурге.

Я еще раз сказал:

— Ого. — и добавил — Как ты все это провернула.

— Удивлен? — у нее оказался приятный голос, не низкий, и не высокий, золотая середина.

Мы расположились прямо неподалеку, на лавочке. Я сидел посередке, Ваня же с Кирой, расположились по обоим бокам.

— Еще бы. Это ошеломительно.

— Я так и думала, что ты удивишься!

— Да, она думала. Все уши мне прожужжала, пока добирались.

— Ну так что, доволен? Какой ты представлял меня? А Кансера?

Я кашлянул в кулак, а точнее просто выдохнул, дабы выгадать время. Мысли все еще были спутаны, оставался страх спороть чепуху.

— Тебя я представлял парнем. Так что, тут ожидания аж бвух. — руками попытался показать, как именно ожидания «бвух». Далее, сказал глядя на Ивана — А тебя вообще никак не представлял, мы мало общались.

— Ага. Я тоже, честно говоря. Сойер выцепила, мол давай разведем Клока, лулза ради.

— И как? Доставил?

— Видел бы ты свое лицо!

Сойер хихикнула, я натянуто улыбнулся, Иван тоже показал зубы. Возникла пауза, которая переросла в некоторое оглядывание друг друга. Киру нельзя было заподозрить в увлечении онлайн-играми, с виду по крайней мере. Если в образе Кансера, присутствовала некоторая сгорбленность — из-за долгого сидения за монитором, видимо, то Сойер казалась обычной девушкой. Приятная, бледная кожа — общее весьма гармоничное сложение. Думая об этом, я поймал себя на том, что краем глаза вижу красный, в цвет топа, лифчик. После чего, глаза скакнули в пол.

— Куда пойдем? — Иван первым нарушил молчание, а Сойер молчала, с тенью улыбки на лице.

Я не знал что им ответить. Поэтому, сказал:

— Давайте посидим в кафе.

Они согласились. Мы вышли из здания вокзала, и прошли куда-то по улице, выискивая глазами нормальное заведение. Зашли, и сели. Цены оказались не такими уж кусачими, для культурной столицы. Я ожидал, что они будут выше, но оказалось что нет.

— Чем будешь заниматься? — спросила Сойер, проводя пальцем вверх-вниз по белой чашке.

— Сейчас? Или вообще?

Ответный ее жест, трудно было истолковать. Я ответил, перебирая пальцами по пластмассовой крышке стола:

— Ну, сегодня еще, надо будет зайти к родственникам. Ну а так, ничего серьезного быть не должно. — тут же, спохватившись, я добавил — Хотя, мама говорила, что родственникам какая-то помощь нужна. Так что, может быть что-то такое им будет надо. Но вряд ли надолго.

— Хм-м. А вообще?

— Отдыхать планировал.

— Тогда, можно будет устроить фермосходку, хех! — Иван сказал это, мотнув головой, волосами. Естественен для него был этот жест. — Я напишу тем кто с Питера, соберемся, поговорим. Давно же играем.

— Да! Хорошая идея! — Сойер ткнула меня кулачком в плечо.

Я улыбнулся в ответ, и тоже поддакнул:

— Да, действительно. — все мысли, медленно но верно соскакивали на телефон. Общество этих людей, больше не казалось мне таким уж неплохим, каким было сначала.

С другой стороны, я прекрасно понимал, что это неадекватные суждения.

— Наверное, завтра и соберем? Клок, ты за?

— Я же сказал, что за. — как мог, я постарался чтобы это прозвучало не резко. Удалось. Кира не заметила.

Мы проговорили еще, в основном, опять же, о сампе. Иван, тот просто не знал о чем со мной можно говорить. Сойер тоже, скорее всего стеснялась. Реальность всегда отличается от представлений. В виртуале говорить с ними было полегче.

Худо-бедно, разговор тек, струился. Ключевая часть фразы, это: «худо-бедно». В конце концов, после очередной фразы, полной балласта, я понял, что все мои мысли заняты только грядущим звонком, что меня тянет уйти от этих людей. Не тянет им доверять. Тараканы, которых стало гораздо больше, из-за известных событий.

— Ладно. — не хотелось, чтобы они проявились еще ярче, по крайней мере сегодня. Деревянными пальцами, я достал деньги из бумажника — Пойду я, к родственникам, пожалуй. А то волноваться будут.

Иван, как по команде, отставил почти полную свою чашку — а ведь за неторопливым трепом, прошло уже полчаса. Сойер, поступила так же, и смотрела на меня приятным взглядом.

— Мой номер запишешь? — спросил Иван.

— Да.

Записал. Пожал ему руку, затем обнял Сойер. Ощутил, как прощупываются косточки, это было странное чувство. Глядел им вслед, они шли вместе. Проскользнула холодная мысль — что Ивану повезло.

Я вышел из кафе, и прошел назад, до площади Восстания. Нашел какую-то лавочку. Не на самой площади, конечно, свернул куда-то вглубь. Уселся на нее, убедился, что никого нет, и закрыл глаза.

Это лучик тепла, который пульсирует, как вена на локтевом сгибе. Пульсирует гораздо более часто. Мне сразу представился дождевой червь, и в моем воображении, теплый луч городского пульса, сразу превратился в тысячи огромных пульсирующих труб. От них разило представляемым мною теплом. Я сам его представлял, и сам ощущал его всей поверхностью тела, впечатление было как будто ты находишься в желе, который чуть горячее чем тридцать семь градусов.

Великолепные ощущения.

Большой город. В нем много всякого. Мои веки слиплись, как смазанные клеем, потому что казалось, будто я зажат в этих пульсирующих трубах городского пульса, как среди мерно движущихся червей. Где-то кто-то бегал. Или не бегал, а шел. Или не шел, а растекался. Или не растекался, и сочился. Или нечто рождалось, совершенно непонятным мне способом, таким, что нет даже слов, для описания этих процессов. Совсем другая жизнь. Совсем другие Объекты. Совсем другой город.

Я открыл глаза. Утер со лба пот. Достал телефонную трубку, и найдя номер, щелкнул на дозвон.

— Евгений Павлович? Я свободен. Что делать?

Он немного помолчал, прежде чем спросить:

— Вы сможете сами добраться до места, или же…?

Я хорошенько подумал. Мое нутро отозвалось неприязнью, на перспективу идти неведомо куда, по незнакомому городу. Что и было озвучено.

— Где вы находитесь? — узнав мой адрес, загадочный собеседник спросил — А точнее?

Я как следует огляделся, дабы описать обстановку. Это получилось хорошо, потому что Евгений Павлович, довольствовался этим. Сказал ждать машину, и отключился. Ни марки, ни каких либо иных отличительных черт, он не назвал.

На лавочке сиделось замечательно. Я пошел в небольшой магазинчик, который заметил когда оглядывался, и купил пару банок лимонной газировки. Снова, уселся на свое место, открыл одну из них, и как следует отхлебнул. Глоток настроил меня на созерцательный лад. Созерцательный, не в смысле пульса — он все так же был ясен, чист, и крайне ощущаем. Скорее, я снова, как сразу после приезда, почувствовал на душе некоторое благодушие. Внутри зародилась, небольшая рефлексия, на тему столь резких смен настроения, но она быстро прошла. У всего, легко находились свои логические причины.

Откуда-то сверху, играла музыка. Что-то электронное, ритмичное, похожее на прогрессив-хаус. Если раньше, я просто сидел на деревянной поверхности, то теперь уже мое тело почти полностью обмякло на скамеечке. Я пил сладкий лимонад, мысленно напевая мелькавшие в голове строчки. Да. Благодушие постепенно перерабатывалось в хороший настрой. Плюс еще, перспектива новых дел, приятно манила. Вряд ли, им понадобилось бы вызванивать меня просто так.

За этими мыслями, прошло примерно двадцать минут. Не скажу что они пролетели, просто, весьма приятно канули в Лету. Мои мысли, прервал шум мотора, и скрип тормозов. Я любознательно пронаблюдал, как несколько потасканная машина отечественного производства, въехала во двор, и затем проехала к моей лавочке, остановившись в паре метров.

С водительского места, на меня глядела упитанная ряха типичного владельца подобной машины. Он и этот тарантас, смотрелись как инь и янь — крайне взаимодополняюще.

— Николай? — спросил он, высунув голову из окна.

— Да. — ответил я.

— Ага. Залазь. — дверь открылась, тоже со скрипом.

Я выкинул опустевшие банки в урну, и подхватив рюкзак, уселся в машину, на заднее место. Вблизи, стало понятно, что водителю явно за тридцать, но не больше сорока. Он шумно пыхтел, лицо было красно как помидор. Как, впрочем, и шея.

Я вжался в сиденье, и склонил голову в окно, максимально расфокусировав взгляд. Все превратилось в размытую кашу, само собой. Глаза отдыхали. Меня понемногу начало клонить в дрему — несмотря на то, что в машине сильно пахло бензином, да и трясло нещадно. Я бы уснул, но водитель включил радио.

Что-то из попсы.

— Отключите, пожалуйста?

Он не обратил внимания на мои слова. Я повторил:

— Отключите радио.

— Неа. Сидишь и сиди себе, а то высажу, и пешком пойдешь.

Последнее, несмотря на то что было сказано просто для проформы, очень сильно подействовало. Я представил себе, что он высаживает меня, и все. Глупо, очень глупо.

Но, сам того не желая, сильнее вжался в сиденье. Закрыл глаза, и постарался не обращать внимания на музыку.

— Уснул что ли? — сказал мне водитель, спустя долгие не-знаю-сколько-минут.

Я раскрыл глаза. Отчетливо мутило, запах пыли и бензина в салоне, стал непереносим. Это заставило буквально выскочить из машины, не обращая внимания ни на что. Я глубоко вдохнул воздух, ртом, как воду.

— Может подкинешь на бензинчик? — водитель расплылся в улыбке; желтые зубы, и красное лицо.

Непонятно, какое зрелище я из себя представлял. Чувства меня захватили в тот момент самые противные. Конечно, водитель ничего не получил — дрожащими руками, невозможно было даже в карман залезть, не говоря о том, чтобы осмысленно раскрыть бумажник. Да и не хотелось ему платить, я чувствовал себя уязвленным.

С матершинным ворчанием, водитель завел свой тарантас, и отъехал от меня, пахнув на прощанье выхлопным дымом.

А я, пришел в себя, и поглядел вперед. Массивное здание красного кирпича, высилось вверх тремя этажами. Такое, старой постройки, веяния времени показывали лишь стеклопакеты, и пара кондиционеров. В нескольких метрах от меня, располагалось высокое крыльцо.

Растерянный, я не нашел лучшего выхода, чем снова позвонить по знакомому номеру.

— Николай? Что-то случилось?

— Я стою перед порогом. — как-то так вышло, что эти слова прожевались из меня, фраза вышла скомканной.

— Значит заходи. Тебя встретят.

Поднявшись по лестнице, я остановился перед двумя массивными дверями. Красная табличка, справа сбоку на стене, гласила: «Редакция газеты „Колеса и дороги“». Слева: «Редакция журнала „Здоровая жизнь“». Я улыбнулся, и потянул на себя дверь, уже дрожи в руках.

Стоило только войти внутрь, как возле меня действительно оказался человек. Он даже не дал мне толком осмотреться, сразу же завладел вниманием.

— Пойдем, — сказал он — Евгений Павлович уже ждет.

Запах в этом здании, был такой, каким я его себе и представлял, стоя снаружи. Эдакий немножко затхлый, сухой, но в общем-то приятный, с оттенком старой бумаги. Вкупе с несколько потрепанной, но ухоженной обстановкой, создавалось впечатление типичной мелкой редакции, или какого-нибудь районного отдела. Для последнего, впрочем, не хватало очередей.

Меж тем, мы поднялись на последний этаж, и шли в конец длинного коридора. Я хотел было спросить, поначалу, что и как, но решил молчать — человек что вел меня, шел быстро, уверенно.

Мысли бурлили во мне самые фантастические. Начиная от какого-нибудь портала, и заканчивая лифтом, в подземные, тайные помещения. Поэтому, я несколько разочаровался, когда сопровождающий остановился перед несколько потрепанной, деревянной дверью, с табличкой: «Архив».

— Мне сюда? — спросил я и получил лаконичный ответ:

— Ага. Вам сюда.

После чего, мой сопровождающий, ушел тем же путем, каким и шли мы. Немного помявшись, я постучал в дверь, и услышав: «Войдите!», зашел внутрь.

Внутри, действительно располагался архив. Причем, такой, весьма немаленький, с кучей шкафов, и расположением по алфавитному порядку. Если снаружи, в коридоре, запах бумаги просто вился где-то на периферии, подчеркивая обыденность здания, то здесь, он явно главенствовал. Прямо таки мышиный рай, царство пыли и паутины.

Я даже не сразу обратил внимание на небольшой закуток, с компьютерным столом, за которым и сидел, видимо, тот самый Евгений Павлович. Он весьма сосредоточенно глядел в двадцатидюймовый компьютерный ЖК-монитор. В левой руке, при том, держа большую черную чашку. Я подошел к столу, и не дожидаясь разрешения, опустился на один из двух стульев. Стулья были старые, советские, с обитыми истрепанной тканью спинками.

— Да, здравствуйте, Николай. Надеюсь, извините, что я так. — Евгений Павлович, кивнул, указывая на чашку, и на некоторый беспорядок на столе. В одном из углов, тесно сдвинутые, стояли пустая тарелка, и блюдце. Несколько пухлых от бумаг пачек-скоросшивателей располагались рядом. Остальную же часть стола, занимал компьютер, и разные канцелярские принадлежности.

Я, не зная что ответить, тоже кивнул, буркнув:

— Ничего-ничего.

— Мда… — Евгений Павлович отставил чашку, и перевел взгляд из монитора прямо на меня. — Как вам город?

— Красивый.

— Это точно. Водитель денег просил?

— Просил, но я не дал.

— И правильно.

Мой собеседник, опустошил чашку. Кадык на худой шее, заходил туда-сюда. Морщинистая, проблемная кожа немного отвисала, как тесто из формочки для пирога. Допив, он отставил опустевшую емкость к остальной посуде.

— Я представлял это здание другим. — сказал я, устав смотреть на дивное зрелище человека пьющего чай.

— Надо же? Каким?

— Не знаю. Как-нибудь, ну, — я замялся — Вообще, не знаю как. Просто, слишком уж не похоже на то, что я ожидал.

— Значит маскировка хорошая. Заниматься бумажной работой, нам это совсем не мешает. — мой собеседник, смотрел на меня с абсолютно безразличным лицом, усталыми глазами офисного хомячка.

— Зачем я вам нужен?

— Вы же прекрасно догадываетесь сами.

— Догадываюсь. Но я говорил Родиону, что приехал отдохнуть, к другу.

Евгений Павлович вздохнул. Лицо его, сменило выражение безразличия, на выражение ленивого интереса, смешанного с иронией. Эдакие, слегка искривленные в усмешке тонкие губы, и прищуренные глаза. Я не мог разглядеть их цвет, только мог понять, что они темные.

— Вы, Николай, не дурак, наверное. И должны понимать, такому человеку как вы, работа найдется.

— Я знаю.

— Тогда зачем строили из себя святую наивность? Говорили про отдыхать, про друга.

— Это правда.

— Ну, значит, будете отдыхать. И даже с другом. Просто, еще и поможете нам. — сказал Евгений Павлович, добавив затем, неверно истолковав выражение моего лица — Не за так. Выделим кое-что, в разумных пределах.

— Хорошо. — я едва удержался от того, чтобы воодушевленно не сказать «отлично». Не знаю, заметил собеседник это, или нет. Наверное, даже заметил. Скорее всего, даже заметил.

Воцарилась пауза. Я чувствовал себя крайне неудобно. Спина затекла из-за неудобного стула.

Евгений Павлович, как выяснилось из дальнейшего разговора, оказался кем-то вроде начальника, для питерского отделения этой странной организации. Он так и не вставал из-за стола, переводя взгляд то в монитор — то на меня. Таким, он запомнился мне. В сером (так и хочется сказать кургузом, но нет, просто сером, простом) пиджаке, с морщинистым лицом, и складкой свисающей кожи на шее. В полумраке архива, Евгений Павлович сильно напоминал мышь.

— Жить вы, Николай, будете на нашей территории. Это, извините, не обсуждается.

— Я понимаю.

— Вы же, живете у себя там в коммуналке? Хуже не будет, поверьте.

Я молчал, и слушал. Евгений Павлович, продолжал говорить. Времени прошло уже минут двадцать, двадцать пять. Почти ничего не изменилось, только посуду забрала миловидная девушка, зашедшая и вышедшая из комнаты как призрак. Хозяин кабинета, не обратил на нее внимания, вообще никакого. Я только посмотрел на нее, но в уши мне лилась и лилась речь, так что, внешность этой особы, совершенно не отпечаталась в памяти.

— Никто не будет вас нагружать, я повторюсь, Коля. Просто, поможете в паре-тройке дел, и все.

— Не надо меня уговаривать. Мне и так все понятно.

— Я не уговариваю, Коля. Я растолковываю. Чтобы в дальнейшем, вопросов не возникло.

Машинально, я поблагодарил его. Тем, в общем-то, все и кончилось.

— У вас какие-то еще дела есть, или же, все?

Отрицательно помотал головой.

— Тогда, думаю, вам надо осмотреть ваше жилище. — он написал на бумажке адрес, этаж, номер квартиры, и передал ее мне — Вас туда довезут.

Точно так же машинально как и сел, я взял листок, и поднялся со стула. Выходя из кабинета, услышал еще брошенное в спину:

— Не давайте денег водителю, не давайте!

Я спустился на первый этаж. Меня ждал тот же человек, который проводил меня наверх. Он быстро приблизился, и на раскрытой ладони, протянул два ключа, на кольце. Я взял их, и запихнул куда-то в карман.

— Приятного отдыха.

— Спасибо.

Вышел, и вдохнул воздух. Приятно, черт возьми. Я постоял бы, подышал еще, подумал о том, что произошло, но машина уже ждала. Та же самая, которая и доставила меня сюда. С недовольной ряхой водителя. Он снова включил радио, причем даже громче чем тогда, и все поглядывал на меня. Это изредка цепляло взгляд, без особого дискомфорта.

— Сделай погромче. — спустя полчаса этой идиотской езды, сказал ему я — И перестань пялиться. В аварию влетишь.

Ответом мне было невнятное бухтенье. И более ничего. Он словно специально, решил протаскать меня по городу как можно дольше. Я люблю кататься, и смотреть из окна машины. Но не в этом случае. В конце концов, мне просто пришлось крепко-крепко сжать зубы, настолько сильно тошнило. Я дышал, словно делая маленькие шажочки — раз-два, раз-два.

Водитель остановил машину, в очередном дворе. Я сразу же рванул на себя ручку, и вылетел из тесного пространства на улицу. Желудок комом смялся прямо в горле, меня согнуло в рвотных позывах, но организм не исторг из себя ровно ничего. Неприятные чувства, противные. При всем этом, водитель еще стоял, и смотрел, понимающе-гадко ухмыляясь.

— Ну, вот и приехали. — сказал он. — Слушай, может докинешь сколько-нибудь?

Молча, сплевывая горькую слюну, я повернулся к нему спиной. Услышал:

— Вот же жлобяра….

Но внимания не обратил.

Зашел в подъезд, введя с бумажки записанный на нее код. Снова бросилось в глаза отличие от провинции — дом был высокий, оборудованный лифтом. Вспомнились строки, про Сонни, который считал лифт ловушкой. Я так не думал. Но тем не менее, опасаясь чего-то неприятного, поднялся на шестой этаж по лестнице.

Дверь моей квартиры, была железной. Причем, не такой деревянной — но с железными листами, а именно что хорошей, дорогой, крепкой, с какими-то чудовищными петлями. Двумя ключами, я открыл ее, и потянул на себя. Весу в ней, казалось, тонны. Хотя, так почудилось только в первый раз.

Первым меня встретил запах хлорки. Он был сильным. Настойчиво пер в нос, из-за закрытой двери. Я открыл ее, и увидел очень чистую ванную, с не менее чистым белоснежным унитазом, становилось понятно, чем эта чистота обусловлена.

Оставив дверь открытой, я прошел из прихожей, в единственную комнату, этой однушки. Надо сказать, что меня не обманули, тут действительно оказалось как минимум не хуже, чем в моей коммуналке. Возле одного из двух окон, стояла панцирная кровать. Рядом с ней, небольшой столик. На столике же, то, что удивило меня особенно — вай-фай роутер, с заботливо прикрепленной бумажкой, содержащей логин и пароль.

Я достал телефон, и позвонил по сохранившемуся номеру.

— Квартира хорошая. — сказал сразу же, как услышал «алло» — Спасибо. Тут уютно.

— Я же говорил.

— И что мне делать?

— Живите. Можете водить гостей, только, без особой деструкции. Квартира, все же, не ваша.

— Конечно. — я немного помялся, и задал волновавший меня вопрос — Когда я вам понадоблюсь?

Ответ тоже был не сразу. Край уха, немного задевало какое-то шершание бумаг, с той стороны трубки.

— Не завтра. И даже не послезавтра. Дня через три скажу точно.

— Замечательно.

Хотя, я не мог понять, рад ли я такому ответу, или нет. От этой неопределенности, в голове как миксером поработали. Каша из мозгов и мыслей, невозможно выцепить что-то целостное.

— Ну, я рад, что все у вас замечательно. Приятного отдыха, Николай. И держите мобильник включенным.

Ту-ди-да-дам. Разговор закончен.

Я сел на голый матрас, и локтями опершись на подоконник, выглянул в окно.

От солнечного утра, и первой половины дня, не осталось и следа. Небо не заволокло тучами, лишь малая облачность прикрывала синеву. Но казалось, будто стоит пасмурная погода.

Я внезапно осознал, что сижу один, в какой-то странной квартире, в совершенно чужом городе. Что при всем этом, совершенно невозможно представить что же будет дальше. Дальше не в смысле ближайших дней, а дальше, в смысле будущего. Мои университетские дела, еще никогда не казались мне такими эфемерными.

Я понял что смотрю не из окна, а в стекло, в отражение.

Я видел в отражении себя. Чужое лицо, как чужой портрет.

— Что же мы делаем, Клок? — шепталось губами, как заведенный механизм, одинаковое количество вдохов и выдохов тратилось на эти слова — Клок, что же такое? Почему это все?

Отражение смотрело так, будто бы могло знать, или даже знало ответ. Наверное, я тоже, знал его.

Покончив с размышлениями, первым делом я застелил постель. Шкаф находился в углу комнаты, и я не заметил его сразу. Белье тоже, кстати, попахивало чем-то химическим. На ткани, стояли четкие синие печати, с инвентарными номерами, и какой-то длинной дробью. Просто потому что захотелось, застелив постель, я разделся, и нырнул под одеяло. Закрыл глаза, вдохнул крепкий запах, и пролежал так наверное минут пять. Терпимо.

Затем, ноутбук. Подключил к сети. Включил роутер, и настроил соединение, вышел в интернет. Скорость оказалась приемлемой, опять же, не хуже чем у меня дома. Как нетрудно было догадаться, Сойер уже караулила на форуме.

— Ну как? — спросила она — Доволен встречей?

— Конечно. Реальность оказалась лучше ожиданий.

— Так все-таки, какой ты меня представлял?

— Я же отвечал? Представлял парнем. Чем-то похожим на меня.

— Ну-у-у….

— Я уже отвечал. Лучше скажи, каким представляла меня ты?

Тут, она видимо замялась. Или просто, сначала что-то написала, а потом стерла.

— Таким, чуть пониже ростом. — за первой строчкой, сразу же вторая — И, наверное, с другим лицом. Думала, что ты такой типичный дротина-задротина, который с самого начала на сервере, и другой жизни у него нет. Бу. — несколько смайлов-скобочек, замыкали ее сообщение.

Я улыбнулся. Мне показалось забавным. Учитывая то, что теперь, сообщения Сойер очень живенько визуализировались в голове — ее голосам и интонациями, в реальности эта речь звучала бы мило.

— А я вот такой вот оказался. Интересно. Хуже или лучше? Оправдал ожидания?

— Не, зачем это. Какие ожидания, пф, чушь собачья. Просто совсем другой.

— Это мне льстит.

Я отошел, чтобы попить воды. Часть комнаты, служившая кухней, отделялась небольшой стенкой. Сразу же за поворотом, располагался небольшой, с острыми углами, холодильник. Неподключенный, и пустой, конечно же. От металлической, эмалированной раковины, тоже тянуло хлоркой. Как и от крана. Я спустил немного воды, прежде чем решился ее пить.

Пил долго. Буквально, до округлившегося живота, в конце концов, ощущая, как булькает в желудке вода, я вернулся назад, к ноутбуку.

— Что-то не так?

— Почему ты так решила?

— Ты резко ушел.

Я ответил, что конечно же нет, и свел тему в сторону. Вроде бы, это мне удалось. Мы поговорили еще немного, минут с двадцать. Она спросила меня, свободен ли у меня следующий день. Я ответил, что да, свободен. Мы договорились встретиться, и погулять.

— Покажу тебе город, он большой и красивый.

— Я видел. Действительно красиво. Кто еще будет?

— Кансера наверное приглашу. А он — может и еще кого.

Уточнив место и время, тем мы и порешили. Я попрощался с Кирой, и закрыл форум. В файловых завалах, нашел старый, недосмотренный сезон одного их любимых сериалов. Поудобнее улегся на кровать, и уставился в экран. Сам не заметил как уснул, спустя три, или четыре часа.

Я открыл глаза, и подумал, будто уже проснулся. Запахи были запахами. Цвета были цветами. Звуки были звуками. Поэтому, я и понял, что все еще сплю.

Реальный мир не бывает таким настоящим. Андроиды человечнее людей.

Место действия изменилось. Город все еще был городом, незнакомым мне, квинтэссенцией виденных мною на протяжении жизни населенных пунктов. А вот начало теперь, бесконечный бег брал с этой квартиры, в которую меня поселили.

Я открыл глаза, и подумал будто уже проснулся. А потом, подумал, что мир не бывает таким настоящим, и понял что сплю. Я встал с кровати, и посмотрел в окно. Страх накатывал волнами, как это бывает при сонном параличе. Серой стены еще не было даже на горизонте, но я слышал этот серый запах, я чуял этот серый цвет. Он близился, как близится что-то плохое. Легкая прохладца в груди, тоже была куда реалистичнее, чем настоящая.

Страх гнал меня из дому. Пройти сквозь закрытую дверь, оказалось легко, даже несмотря на всю достоверность сна. Я испугался зайти в лифт даже во сне, и поэтому спустился вниз по лестнице. К моменту выхода из подъезда, небо уже перестало быть небом. Серое ничто уже поглотило Вселенную, и сжималось вокруг планеты, огромным квадратом.

Я побежал вперед. Люди тоже бежали. Они мешали мне. Не просто толпились, хватали меня за ноги. Невозможно оказалось понять, чего они хотят. А они все ползли и ползли. Позли и ползли. Со всего города, со всех улиц, людская волна, как несуразный шоготт, неумолимо, и непонятно зачем, двигалась ко мне.

А потом, я проснулся. Темнота. Ночь. Вид из окна, прекрасен тем, что не навевает серого страха.

Перед тем как уснуть снова, в голове само собою подумалось. Я говорю «само собою», потому что я не смог контролировать эту мысль. Она думалась сама, и исчезла потом тоже сама. Она заставила меня произнести ее, перед тем как уснуть:

— Неизвестно что хуже. Серое нечто, или эти люди.

Следующий день, встретил меня низким небом, свинцового цвета. Я поднялся с кровати. Ощущение было строго больничное. Панцирная сетка, откликнулась на мои телодвижения шорохом и скрипом. Прохлада пола, мигом захватила подошву стоп. Приятное ощущение. В ванной комнате, плеснул себе водой в лицо. Зубной пасты не было, поэтому, промыл рот, оделся, и вышел на улицу.

На подъездной скамейке сидели бабки. Точнее не бабки, просто, несколько расплывшихся особ, неопределенного возраста, ближе к пожилому, чем даже к среднему. Я прошел мимо них, ощущая кончики иголок в порах кожи.

Я любил маленькие магазинчики? Это было глупо. Супермаркеты гораздо лучше. Охранник не обратил особого внимания, на парня в старых джинсах и футболке с длинным рукавом. Я закинул в корзинку зубную пасту, сахар, пачку чая, и прочие пищевые мелочи. Кассир с усталым взглядом, быстро пробила мне товары.

Возвращался домой быстрым шагом. Настроение было никакое. Такое средне-аморфное. Обычно, при таком настрое, хватает толчка в одну из двух сторон, чтобы дать установку на весь день. Я собирался засесть дома, с бутылкой колы, и заняться чем-нибудь интересным. Посмотреть кино, или поиграть в игрушку. Может быть даже в самп, и может быть даже с Сойер. Но аккурат у самого крыльца, меня окликнули:

— Молодой человек! — женский голос, визгливый, но в то же время достаточно низкий.

О, это уже не иголочки. Я перепутал. Будто муравей бегает взад-вперед по телу. Такое, точечками ощущение. Постоянно отвлекающее. Трудно решить, более дискомфортно оно, или же нет.

— Да?

— Вы разве тут живете?

Я назвал номер квартиры. На меня смотрели четыре пары глаз. Их обладательницы, все как на подбор, пухлые бабищи. У каждой за спиной, трудная жизнь, куча скелетов в шкафах, и километры обслуженных приборов. Приборов. Обслуженных.

Губы сами собой растянулись в ухмылке. Последняя мысль показалась мне забавной.

— Снимаете значит. Вы знаете, что у нас не принято мусорить?

— Знаю.

— И надо будет сдать деньги, на уборку вашей площадки.

Я молчал, обдумывая эти слова. Видимо, истолковано мое молчание было неверно.

— Пятьдесят рублей всего.

— А. Понятно.

Развернувшись, я зашел в подъезд, и быстрым шагом поднялся к себе. Довершив моцион, как и хотел, открыл бутылку колы, и разлегся перед ноутбуком. Лежал долго. Небо уже успело изменить свой цвет, превратившись из грязно-серого, в грязно-голубое. Будто пыль на школьной парте. Я читал книжку, с экрана, прикладываясь к пластмассовому горлышку бутылки. Зуд, прошел быстро, уже минут через десять, после того как я лег.

Мне позвонила Сойер. Это было, как раз вскоре после того как погода чуть-чуть улучшилась.

— Клок? — сказала она, вместо «алло».

— А кто же еще? — ответил ей я.

— Ну что, ты готов идти? — у нее был, как я уже говорил, весьма приятный голос.

Я перевернулся с бока на спину, и сел на кровати.

— А что, я опоздал?

— Нет, нет, просто напоминаю!

— Хм. Конечно, готов. Где встретимся?

Она собиралась что-то ответить, но сбилась, и сказала уже тихо. Ее голос изменился, превратившись из напористо-уверенного, в напористо-тихий. Или даже не напористо. Может так не говорят, но лучшее определение, которое приходит мне на ум, это — «упругий голос».

— Может ты решишь? Я же не знаю, куда ты сможешь добраться, а куда нет.

— Резонно. — я тоже замолчал, но ответ нашелся быстро — А давай там же где и вчера?

— О! Замечательно! У бюста Петра!

— Да, у бюста Петра.

Мы обменялись еще парой жизнерадостных слов. Я завершил разговор, и буквально сразу как нажал на кнопку, вспомнил, что забыл спросить, кто же с нами будет еще. Хотел спросить, но забыл.

До площади, и соответственно до вокзала, я добрался минут за сорок. Время было ближе к обеденному, двенадцатый час. Трудно в этом признаваться, но меня пробила важность момента. Не хотелось предстать перед Сойер помятым задротом. Поэтому, перед выездом, я долго выбирал одежду. Остановился на излюбленных джинсах, а вот футболку выбрал другую, подаренную мамой, чуть ли не год назад. Она была серого цвета, с большой, красивой надписью поперек груди: «Save the database — save the world».

Я заметил Киру издалека, если можно применить это слово, к закрытому зданию. Одетая в зеленые, длинные шорты, белую футболку, и с зеленым же беретом на короткой стрижке, она разительно выделялась.

Подойдя к ней, первым делом, я сказал:

— Привет. — и вышло это, по-моему, глупо, будто из пушки выпалил.

Сойер улыбнулась, и ответила тем же:

— Привет! — сам того не заметив, я обнаружил себя обнятым. Обнял ее в ответ, и по-вчерашнему, ощутил косточки вкупе с мягкостью ее кожи. Плюс, новая черта — запах. Кисловатый, свежий. Приятный.

— Тут только ты?

— Да, — Кира пожала плечами, и улыбнулась краем губ — Тут только я. Ваня сказал, что сегодня не может. Придет как-нибудь потом, когда будет больша-ая, — она развела руками, показывая масштабность — Сходка. А что, ты Ваню ждал?

Я неосознанно повторил ее жест — пожал плечами, сказав при этом:

— Нет, не ждал. — и улыбнулся.

Ее улыбка растянулась чуть шире — и моя тоже. Так два, или три раза. Кончилось все, негромким таким хохотом.

— Что-о?! — сказала Кира — Что такое?

— Нет, ничего! — хрюкая от смеха ответил я.

И снова в хихиканье.

Отсмеявшись, и вздохнув всей грудью, я внезапно понял, что на нас, последние минуты полторы, смотрят люди. По спине и рукам, забегали миллиарды маленьких ножек. Это гораздо хуже чем иголки. Гораздо.

Меня передернуло. Я думал, что это простой, невольный и незаметный спазм мышц, но по округлившимся глазам Киры, понял что нет.

— Что-то не так?

— Все в порядке! — вышло чуть более истерично, чем планировалось. — Просто… — я кашлянул в кулак, глаза скакнули в высокий потолок, а левая рука пробралась в карман — Люди вокруг, знаешь… как-то неудобно показалось…

Кира покачала головой. Снова улыбнулась, но уже неуверенно, обнажив зубы. Пришло в голову, что есть в этой улыбке что-то, от улыбки Милен Фармер.

— Да, из-за людей. — добавил я, почти сразу же — Просто, знаешь, не привык еще. Их так много.

— Провинциал!

Она взяла меня за руку, и быстрым шагом потащила к выходу с вокзала. Со стороны, должно быть смотрелось весьма идиотично. Но это не столь важно. Несмотря на мурашки, и достаточно скомканное состояние, улыбка сама собой расцвела на моем лице. Мне подумалось, что я не зря приехал в Петербург.

— Поедем в парк. — сказала Кира, когда мы вышли из вокзала — Там вообще, красиво сейчас. И людей поменьше.

— Думаю, идея хорошая.

Кира хотела потащить меня в метро, но я мягко ее остановил. Она хлопнула себя по лбу, со словами: «Вот дура!», и мы сели в автобус. В нем тоже были люди, но не настолько много, чтобы это вызывало у меня особую неприязнь.

В парке Победы, действительно оказалось красиво. Мы добрались туда через сорок минут. Сразу же как вышли из автобуса, прошли внутрь, и далее, я следовал за Сойер, по одним только ей ведомым тропинкам. Парк оказался большим. Мы петляли не меньше пяти минут, порой казалось, что ходим кругами. Однако, я и сам не заметил, как Кира пришла к цели.

Она вывела меня к достаточно открытому месту. Несколько лавочек с людьми, и небольшой водоем. Лавочки, располагались на достаточном удалении друг от друга; мы заняли одну, я облокотился на спинку, и закрыл глаза.

Не знаю что делала Сойер. Когда посмотрел на нее, оказалось, что она подперев щеку ладонью, смотрит на меня, и о чем-то думает.

— Кира?

— Ммм?

— Что такое? Тебе скучно?

— Нее-ет, — Кира моргнула. Я посмотрел в карие глаза, подержал взгляд какую-то долю секунды, и перевел его в небо — Просто, ты такой, оказался… ну… такой….

Не представлялось возможным понять, что она имеет в виду. Я молчал, чувствуя себя весьма необычно. Зуд уже прошел, и люди вокруг не доставляли новых неудобств. Однако, Сойер сидела рядом, и знакомое ощущение снова возникло в голове.

Я тряхнул волосами, прогоняя его, напоминая себе между делом, что она знает меня, примерно сутки.

— Ты тоже, не похожа на мои представления.

Кира ответила, теперь глядя уже не на меня, а в водоем. По нему плавали утки. Человек, сидящий на небольшой каменной оградке, кидал им кусочки хлеба.

— Да…. Клок, а интересно, было бы лучше, или хуже, если бы Сойер был не девушкой, а таким парнем?

— Что значит, было бы лучше, или хуже? Если бы, да кабы, глупо это.

— Не глупо, а интересно. Ответь.

Я опять кашлянул в кулак, и затем, провел пальцами по подбородку. Небо уже окончательно разгладилось, и теперь, холодный по своей бледности солнечный свет, разливался по парку. Плеск воды, кряканье уток, людской гомон, и мой странный, с Сойер разговор.

— Все равно, глупо. — сказал я — Ты это ты. И, ничего особо не меняется, оттого что ты — девушка. Просто, общение станет несколько иным.

— Это да… — Сойер покачала головой, и улыбнулась, теперь уже типичной грустной улыбкой — Знаешь, потому я и играю под мужским ником. Под женским, играть невозможно. Столько проблем.

— Мне не понять. — я попытался перевести тему — Но, достали тебя, наверное сильно.

Кира, должно быть, только этого и ждала, поскольку разразилась монологом, говоря торопливо. Речь лилась ручейком:

— Еще как! И ладно бы всякая чушня, типа вали на кухню борщ готовить, или что-то еще. Так нет же. Порой зайдешь на сервер, скажешь что-нибудь в войс чат, и сразу образуется толпа рыцарей, блин, в сияющих доспехах. — Сойер ударила ладонью по колену, продолжив — Помню, было, в контре, еще один и шесть. Три придурка, хвостом ходили, защищали. А на деле, мешали кемперить.

— Так кемпер же не человек?

— Да все равно мешали. Куда не сунься, всюду бегают, защищают прекрасную даму.

— Не верится, чтобы тебе это не льстило.

— Почему не льстило? Льстило. Первые три миллиарда раз.

Я хохотнул. Кира, тоже, еще раз при этом, ударив себя ладонью по колену.

— Засиделись мы. Может пройдемся?

Сойер кивнула, и мы встали с лавочки.

— А вообще, почему вообще играешь? — мы шли, возле береговой оградки, ближе к ней была Кира. Она мягко проводила ладонью и пальцами по темно-красному камню, смотря теперь больше в воду, и себе на руки, чем на меня.

— Ну… как. Просто, ведь это же интересно. Я же не задрачиваюсь в это сутками, часами, днями. Даже в линейку. — в этот момент я иронично поднял бровь, и Кира торопливо дополнила — В нее я кстати больше не играю, глупая тема, надоело.

— Да мне-то что? Я и сам в свое время, в подобное гонял. Правда, не в линейку, в аллодов.

Теперь, ироничное лицо состроила уже Сойер. При этом, некрепко державшийся берет, совершенно съехал ей на нос, и тихо бурча, она водворила его на место. Ироничности, как не бывало, на лице снова установилась милая безмятежность.

— Аллоды, хах. — тон ее голоса, был уничижительный.

Я поднял ладони вверх:

— Да знаешь, я и не спорю особо.

Оградка кончилась, и мы спустились к небольшому парапету, прямо к воде. Ничего не стесняясь, Сойер стянула с себя босоножки, и уселась прямо на все тот же темно-красный камень, спустив ноги в воду.

— Давай? — сказала она, глядя на меня.

А я, пытался вспомнить, все ли в порядке у меня с носками. Промедление затянулось. С глупой улыбкой, в конце концов я разулся, и закатал джинсы.

Все оказалось в порядке. Даже запах от носков, был с легкими отголосками стерильности моего нового дома. Я тоже, опустил ноги в прохладную воду, и расслабился. Сойер коснулась моей ноги своей, и спросила:

— Ну как?

— Прекрасно. Так спокойно.

— Парк действительно великолепен. Отличное место для всех: и для компаний, и для одиночек.

— Знаешь, поневоле вспомнилось. Пусть никто не уйдет обиженным.

— Какой странный ход мыслей, Клок. Я не понимаю.

Я сдвинулся чуть ближе к Кире, дабы объяснит:

— Ну, смотри. Спокойное такое место, каждый делает то что хочет. Вон уток кормят. Вон на травке сидят. А вон парочка.

Кира кашлянула, и ее берет снова съехал на нос, чуть не упав воду. Я продолжал:

— И вот мы, например. Каждый делает то, что хочет, не мешает, и не подчиняется другим. То самое, счастье для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженный.

— А… — берет, ныне, покоился на затылке. Сойер опустила в воду руку, и мокрой ладонью, пригладила волосы — Интересная интерпретация. Почему ты так считаешь?

Я открыл рот, чтобы сказать, но не смог выразить своих мыслей. Именно эта часть, была как длинные, слипшиеся спагетти в кастрюле. Я качал головой, и, снова кряхтел кулак — но это не помогло собраться с мыслями.

В конце концов, мои размышления прервали водные капли в лицо.

— Задумался! Серьезный какой!

Я брызнулся водой в ответ, окатив, совершенно случайно, Сойер больше по футболке, чем по лицу. Мы плескались друг в друга, еще с минуту. Встали, совершенно вымокшие спереди, и радостно хохочущие, чуть ли не во все горло. В отличии от вокзала, тут никто не смотрел, колючими взглядами. Наши действия, попадали под контекст.

— Коля, блин, гад! — я понял, что косметики на лице Киры был самый минимум. Лишь несколько мутных пятен от туши, стекали вместе с водой, они даже не пачкали ее футболку.

И вот тут, момент уже был более неудобный. Мы, стояли все там же, возле воды. Смотря на Киру сверху вниз, я понял, что уже достаточно продолжительное время, пялюсь на облепленную мокрой футболкой верхнюю часть груди.

Кровь бросилась в уши.

Я ступил назад, и чуть не упал в воду, но выровняться удалось.

Сойер, смотрела прищурив глаза, с улыбкой, заряженной некой смесью того самого неудобства, и в то же время гордости за себя. Сохраняя ее, она подошла ко мне, сказала:

— Фу! Клок! — и ладонью шлепнула меня по затылку.

А далее, мы снова расхохотались.

Солнце светило все жарче. Мы шли по траве, между редких деревьев, совсем уж в стороне от людей. Кира — босиком, так и не надев босоножки, уже полностью притом высохшая. Моя более плотная одежда, просохла еще не до конца. Джинсы, немного липли к коже, из-за влаги. Футболка уже нет.

— По-моему, было неплохо! — сказала Кира, сцепив руки на затылке.

— Да, действительно.

— Ты вообще, хоть рад, что приехал?

— Глупый вопрос. Конечно рад, разве непонятно?

— Ну-у-у… — глумливо улыбнувшись, Сойер ткнула меня пальцем в бок — Тебя раздухарить, так совсем замучаешься. Молчаливый, суровый такой, ух! Нет бы, как тогда, о своем «никто не уйдет обиженным», так нет же, цедит слова как в час по чайной ложке.

— Бу. — мой голос был нарочито мрачен — Вот достанешь, совсем говорить перестану. Буду знаками общаться. Или же, таскать с собой ноутбук, и совсем уж текстом.

— Ой-ой-ой! — она снова ткнула меня пальцем в бок — О, смотри, выход.

Мы дошли туда, сами того не заметив. Людей было много, и они прибывали. Хорошее настроение, незримым щитом защищало от дискомфорта. Но, шорох шагов, мешанина голосов, и чужие запахи, понемногу, капля за каплей, начинали давить на мозги. Мне захотелось уйти.

К тому же, Сойер позвонили. Она достала смартфон из кармана, и прошептав: «Извини, Коль!», отошла на пару шагов в сторону. Я не слышал ее разговора, да и слышать не хотел. По лицу же, совершенно невозможным оказалось прочесть примерные эмоции. Основным отличием было то, что Кира как следует поправила берет на голове.

— Ну, мне идти пора. Труба зовет. — она улыбнулась, подойдя ко мне поближе — Ты сам до дома доберешься, или как?

— Доберусь конечно. — я кивнул — Может тебя проводить?

— Не, ты чего? Не ночь же.

Она посмотрела прямо мне в глаза, причем так прямо и пристально, что кровь снова бросилась в лицо. За пару секунд, я прокрутил в голове все, что мы сегодня делали. Вроде бы, ничего такого плохого. С души немного отлегло, но красные пятна, видимо все-таки расцвели на коже. Кира прыснула в кулак, а я стоял и смотрел, чувствуя щеками жар.

— Спишемся?

— Конечно. Да, спишемся.

Она все еще стояла и смотрела. Я не нашел ничего лучше, как обнять ее, немного при этом оторвав от земли. Снова, уже знакомое чувство, охватило с новой силой. Ощущение притягательной девушки рядом. Но стоило только этому расцвести в голове, как сразу же возникла некоторая холодная отстраненность.

Двойственно. Именно поэтому, ощущения обострились до предела. Хрупкость ее костей, нежность ее кожи, и приятный запах духов. В голове немного зашумело. Я случайно коснулся щекой коротких волос, и берета, когда собрался уходить. Приятно.

Невозможно было понять, по лицу, что творится у Киры в голове. Она смотрела не разочарованно, но ее глаза больше не блестели.

Я еще раз сказал:

— Пока.

Она ответила, в такт мне:

— Спишемся.

И мы разошлись.

Лишь только спустя несколько сотен шагов, я понял, что все могло произойти и по другому, ведь прощание, это прекрасный момент для…

Я остановился возле обшарпанной стены дома, и посмотрел в небо.

Для чего?

Для того, чтобы в очередной раз, сидеть рядом с девушкой, и понимать, что это ненормально — так точно, вплоть до деталей, ощущать то, что произошло, вплоть до малейшей нотки вкуса слюны, с уголков ее губ. Это странно. Ничего не приходит просто так. Что-то наверняка ушло взамен.

Я снова пошел вперед. Кира занимала мои мысли. В голове прокручивались различные варианты развития событий. Трудно было понять, какой кажется наилучшим мне, и какой был бы наилучшим вообще. Да и, не является ли все, лишь банальной моей фантазией?

— Ведь мы знакомы всего лишь.

Фраза без конца. Ведь мы знакомы всего лишь. Крепко засели в голове, эти самые, разные варианты. Слишком пошло, было бы описывать все, что возникало в фантазиях; само возникало, я не хотел этого.

Меня, поглощенного своими мыслями, угораздило зайти куда-то вглубь. Легко идти, смотря в землю, и думая о своем. А потом, я поднял глаза, и понял, что места эти мне не знакомы. Это не доставило мне волнения, или беспокойства, я даже не остановился, с любопытством оглядываясь по сторонам. Узкая улочка, достаточно закрытая, и людей в ней было немного. К тому же, в крайнем случае, всегда можно развернуться, и пойти назад. Это успокаивало. И я шел.

Шел и шел.

Думая, что иду просто так, куда глаза глядят. Переулочек был уютный. Я поймал себя, на словно бы незнакомом ощущении. И меня можно понять, ведь оно вернулось ко мне слабым, оно слишком долго пылилось в голове без дела.

Воздух в моих легких. И запах. Запах ощущаемый не носом, но всем телом, каждой его частичкой.

Запах Объекта.

Я остановился. Вдохнул, глубоко, сделав, словно бы нырок, меж пульсирующих труб, залитыми теплым желе. Действительно. Оно шло, где-то впереди, в запутанной паутине переулков. Медленное. Неповоротливое. Неуловимо-возбуждающее, одним только фактом своего существования.

Дрожащими руками, достав мобильник, набрал номер.

— Да?

Я нашел Объект.

— Алло? Николай, почему вы молчите?

— Извините. Я нашел Объект.

Евгений Павлович не стал говорить лишнего. Твердый профессионал.

— Где? Какой?

Оглядевшись по сторонам, я описал ему место, в котором нахожусь. Упомянув ко всему прочему, закрашенные уличные указатели. Услышал в ответ тихие ругательства, всего пару штук, и даже без мата.

— Не лезь сам. Выйди куда-нибудь, где есть указатели, перезвони мне, и жди нас.

— Зачем! — нечто взыграло во мне, нечто во мне было оскорблено — Он большой и мирный, ничего мне не сделает.

— Я повторяю. Не лезь сам. Мало ли что.

— И кто же это может быть?

Усмешка с той стороны трубки.

— Николай, это большой город. Кто угодно, само собой. — далее, непреклонный и жесткий тон — Именно поэтому, ты выйдешь на нормальную улицу, перезвонишь мне, и дождешься кого-нибудь себе в помощь.

Пару секунд, я боролся с желанием бросить трубку, и ринуться вперед, бежать. Соблазнительные чувства. Контролировать существо, оградить и его, и от него. Все остальное, как щеткой из головы вычистили.

Однако, мне хватило твердости сказать:

— Конечно. Я сразу же вам позвоню. — завершить звонок, и повернуть назад.

Я шел, пытаясь одновременно еще и не упустить ниточку Объекта. Если бы это был запах, наверное, могло быть полегче — но запахом эти ощущения назвать не поворачивался язык. Поэтому, каждый шаг давался с трудом. Казалось, еще немного, и ниточка пропадет. Я снова ощутил липкий пот на спине, когда вынужден был, в конце концов, выйти из переулка, на большую улицу.

Там, я нашел, наконец, характерные приметы места, которые и сообщил по телефону.

— Человек скоро будет. С тем водителем, который тебя вез, ты его узнаешь.

Да. Действительно. Как только старый тарантас возник в зоне видимости, сразу же, в голову ударила атмосфера пыли и бензина, из воспоминаний. Выражение лица, должно быть, у меня было то еще, поскольку со своим пассажиром, водитель прощался весьма уважительно — а мне, лишь кивнул, при этом осклабившись.

Он отъехал. Его пассажир, оказавшийся пассажиркой, пару секунд стояла на месте, смотря вслед уезжающей машине. Затем, она подошла ко мне, и протянула руку.

— Николай?

— Да.

Я пожал протянутую ладонь. Помнится, где-то читал подходящее сравнение — ее ладонь была жесткой и твердой, прямо как мужская. Будто бы, кожу ее ладони заменили на хитиновую корочку.

Лицо у нее тоже не отличалось красотой. Маленькое и узкое, чем-то отдаленно напоминающее мышиную морду. С короткой, мужской стрижкой, к тому же.

Она тоже посмотрела мне в глаза, прямо и открыто.

— Где Объект?

— Пошли.

Шли молча. Я не хотел говорить, цепляясь шестым чувством за полупропавшую ниточку следа. Внезапная же напарница, не отвлекала, следуя за мной. Ее шаг был абсолютно неслышен, глушимый кедами с плоской подошвой. Плюс, широкие джинсы. На что спорю, издали мы смотрелись как два парня.

Не могу сказать, шел ли я тем же путем, которым шел раньше. Меня вел след. Ниточка постепенно переросла в канат. Это слишком странное и прекрасное ощущение, чтобы его можно было просто так описать. Как будто ты голоден, и с каждым шагом, все лучше и отчетливее ты слышишь прекрасный запах еды, еды которая близко и рядом. От того чтобы перейти на бег, меня удерживали лишь остатки благоразумия. Я боялся показаться одержимым.

В узких и темных переулках, пахло влагой, и экскрементами. Сгустилась штампованная темнота ужастиков категории «Б». Один раз, я остановился отдышаться, и огляделся вокруг себя; красные кирпичи зданий, казались серыми в странной тени. Капала вода, и некий звук, похожий на тихое сопенье спящего кота, вертелся на краешке уха.

— Стой. — сказала мне она — Ты слышишь?

— Я слышу.

— Не ходи вперед.

Женщина прошла мимо меня, близко-близко, в узком переулке. Уголки ее губ, и глаз, носили следы плохой воды — шелушащуюся кожу.

Достав из кармана самый обычный мобильный телефон, даже несколько устаревший, женщина щелкнула парой кнопок, и вставила, затем, себе в уши, маленькие капсюльные наушники. Закрыла глаза, глубоко вдохнула. С ее лица, за пару секунд, буквально, ушло все напряжение. Взгляд стал совсем иным, когда она разлепила веки.

— Сзади будь. Будешь говорить, куда верно идти.

— Хорошо. — я помедлил, глядя на нее, затем спросил, было интересно — А что это?

— Просто служебная штука. Ты не поймешь, это сложно.

Меня это не уязвило. Она сообщила это без малейшего намека на подколку. Просто, и спокойно, как будто птица говорит птенцу: «Ты пока не умеешь летать» — не обидно никому.

Я молча указал направление движения. Она двинулась, аккуратным шагом, ощупывая путь носком обуви. На ее груди, малозаметно светился висящий телефон.

— Говорить можно?

— Можно.

— Что это за место?

— Тут обитает Объект.

— Ага. — ответил я, чуть более раздраженно чем хотел — А то было непонятно.

Не останавливаясь, женщина пожала плечами.

— Ну, мало ли. Вдруг действительно?

— Что за Объект?

— А ты сам сказать не можешь?

Я отрицательно покачал головой. Конечно же, она не увидела, было глупо с моей стороны. Озвучил.

— Ну, вот видишь. Даже ты сказать не можешь. А уж я-то как?

— Что значит: «даже ты»?

— То и значит.

Я снова покачал головой. Теперь уже, для себя.

По мере продвижения, к сплошь эфемерной ниточке, прибавлялся до жути реалистичный запах. Пахло мясной тушенкой, или же, говяжьим бульоном. Женщина снова спросила, на этот раз, чувствую ли я. Ответил, что чувствую.

— Хм. — сказала она — Безопасный, мирный, но изменяет под себя местность, и еще мясом пахнет. Что скажешь?

Голова заработала в привычном темпе. Сами собой, факты сложились в несколько цельных картин. И как раньше можно было не понять? Я ответил ей, чувствуя, как с каждым словом, на душе становится приятно, тепло и радостно.

— Японский сегмент. — я произнес его название.

— Хм. Снова японский… ладно. Как близко?

Если раньше, ниточка переросла в канат — то теперь, канат оформился в пульсирующую трубу. Пульс Объекта, различался в пульсе города. Второе, состояло из множества первых.

— Близко. Впереди. — не потребовалось даже указывать. Переулок, превратился, по сути, в коридор между стенами домов. Темный, серый, и странно чистый. Я сомневался, что в это место, можно попасть просто так.

— Ну, тогда идем вперед.

Видимо, ей нравилось говорить «ну».

Впереди замаячил свет. Холодный, как от энергосберегающих лампочек. Он мешал смотреть. Мы пришли к некоему концу этого странного коридора, и вышли в небольшой дворик. Хотя, неверно было бы, назвать это двориком. Просто, широкий квадратный закуток, со стороной, метров так восемь. Кирпичные стены домов, капилляры-переулочки, и Оно, стоящее возле входа в один из них.

Я сказал:

— Нуппепоу.

Существо вздрогнуло. Вздрогнули все десятки-сотни-тысячи кусков плоти, из которых, огромным шаром, оно состояло. Поросшие где-то шерстью, щетиной, а где-то простые в каком-то смысле, жирные груди, мошонки, эрегированные (и не очень) фаллосы, вагины, человеческие и этим особенно ужасные, бьющие прямо через все слои психологической защиты; по всему этому мерно пульсирующему мясу, прошла четкая дрожь. Ухнув, Нуппепоу дернулось еще раз, и с шумом, распространяя вонь и аромат, встало на четко оформленные, мощные ноги, и теперь уже точно повернулось к нам. Куски плоти, в беспорядке, казалось бы, нагроможденные друг на друга, продолжали мерно пульсировать.

— Впервые такого вижу. — сказала моя напарница — Обычно, просто куски мяса. А тут, прямо Гигеровщина. Без технологий, конечно.

— Такое, скорее. — я не обратил внимание на «Гигеровщину» — Нуппепоу, это оно.

— Доверюсь твоему мнению.

Существо стояло, не двигаясь, ожидая наших действий. Несмотря на свой внешний вид, Нуппепоу — мирный Объект, хотя и считается демоном. По легендам, человек встретивший Нуппепоу, и съевший хотя бы один кусок его мяса, обретет бессмертие, и вечную молодость.

Кажется, заманчиво.

Но я поймал себя на мысли, что мне этого не хочется. Даже если и убрать все побочные свойства. Довольство от выполненной работы, теплотой грело из центра груди, заполняя все мое существо.

— Что будем делать? — спросил, отгоняя привязавшиеся образы.

— А чего тут делать? Возьмем образец, да пусть идет. Он… — женщина поправилась — Оно же как овечка, вреда не причинит.

После чего, достав из внутреннего кармана черный, непрозрачный пакет и острый ножик, она деловито подошла к Объекту, и несколькими ловкими движениями, отковыряла от него внушительный кусок мяса. Он немного потек, на месте среза, противного вида сукровицей, и затем перестал. Женщина сунула его в пакет.

— Иди-иди. Кыш! — последнее, прозвучало глупо.

Нуппепоу ухнуло. Или вздохнуло. Затем, скрылось в одном из переулков. Я почувствовал, как гораздо быстрее чем до этого, оно уходит куда-то далеко, и вскоре сливается со всем остальным, что обитает в городе.

Переулок потерял свои потусторонние очертания. Запахи плесени и экскрементов, снова заняли доминирующее место. Настолько доминирующее, что мы как можно быстрее побежали назад, и вышли на улицу.

— Это было легко.

— Да. Наверное, нам повезло, Николай.

— Николай. А ты?

— А. Ну, Марта.

И я пожал ей руку, будучи, в принципе, под хорошим впечатлением от успешных совместных действий. Но, исходя из них же, я ей совсем не верил. Уже был в моей жизни эпизод, когда все шло слишком гладко. Кончилось разочаровывающе.

Именно поэтому, и тряс жесткую ладонь, очень показушно, прямо как в каком-нибудь фильме. Она это заметила, и сказала:

— Не дурачься. — после чего, позвонила Евгению Павловичу. Все с того же мобильника, к слову говоря. Она так и не объяснила мне, что еще совмещает в себе это устройство.

За нами приехала та же машина. Водитель молчал, когда мы садились внутрь. Он хотел включить радио, и спросил об этом Марту, но в ответ, та лишь покачала головой.

Евгений Павлович уже ждал. Он встретил нас у самого входа в здание. Пожал руки, конечно же, и заглянул затем в пакет с образцом. Сказал:

— Мне кажется, это напоминает человеческую грудь.

Марта ответила, ее губы были искривлены:

— Это и есть человеческая грудь. Сиська от Нуппепоу.

— Мда, кхм-кхм… — Евгений Павлович закашлялся, и затем, сунув руку в пакет, достал оттуда этот кусок мяса, благо мы уже зашли в здание.

Место среза, уже зажило, а вот вся остальная поверхность, покрытая раньше кожей, теперь сплошь поросла каким-то подобием плесени, и язв. Неприятный запах усилился.

— Действительно, обыкновенная женская грудь. Марта Сергеевна, отнесите это в лабораторию. И поскорее, пока окончательно коростой не порос. — далее, он обратился ко мне — Николай, а вы следуйте за мной.

Мы поднялись по лестнице, в его кабинет. Евгений Павлович открыл свою дверь левой рукой, правую, то в которой держал кусок мяса, не используя вообще. И войдя, первым делом, он ушел в глубь комнаты, за бесчисленные стеллажи. Оттуда, почти сразу же послышался скрип открываемого крана, и затем, звук текущей воды.

Когда хозяин кабинета вернулся, я уже сидел на гостевом стуле, перед его столом.

— Давайте по чаю, с шоколадкой. — от вымытых рук, пахло сиренью, и резким медицинским запахом.

— Конечно.

— Извините, что это все так внезапно случилось. Надеюсь, инцидент не доставил неудобств? — он говорил это, включая старый, видавший виды электрочайник. Из стола, затем, он достал мисочку, полную порезанных на кусочки шоколадных батончиков.

Но это все зря. Все его жесты, все его действия, зря. Они снова что-то хотят. Какой-то план.

Я решил не выдавать своих эмоций:

— Нет конечно. Просто, это случилось совершенно внезапно. Я шел из парка.

— А, прогулка с девушкой?

Таким тоном произнесена была эта фраза, что это словно ожгло меня. Как он догадался? Теперь уже, сдержаться оказалось решительно невозможно.

— Кхем… А откуда вы знаете?..

— А чего тут знать-то? Молодой парень, идет из парка. Конечно, с девушкой гулял, очевидно же. — Евгений Павлович пожал плечами. Чайник уже вскипел, и бурлил теперь, легонько запахло горячей пластмассой.

Я взял протянутую мне чашку, с пакетиком крепкого черного чая внутри. Кинул пару ложек сахара, и оставил пока на столе.

— Неужели не хотите ничего спросить, Николай? Прямо совершенно?

— Не очень. Вы же знаете, что я знаю. Это было обычное нуппепоу. Разве что, не знал, что на них бывает такое мясо. Человеческое.

— Такое бывает в больших городах. Не только Объекты влияют на людей, но и люди влияют на Объекты.

Звучало логично.

Евгений Павлович, тем временем, продолжал:

— Их вообще много, по городам шляется, Нуппепоу, или еще кто. — он отхлебнул из чашки, закинул в рот шоколадку, и далее говорил уже прожевывая — Чаще всего японский сегмент, всякие там пожиратели дерьма, и прочие безвредные существа.

— И вы их не изолируете?

Мой собеседник удивился абсолютно искренне, настолько, что даже легонько взмахнул рукой.

— Зачем? Вреда нет. А так, уже сложившаяся экосистема.

Я покачал головой в ответ, ничего не говоря. Мысли упорно съезжали на произошедшее. Подозрительность, маленьким буравчиком засела в центре головы. Ни о чем другом, думать я не мог.

Странное ощущение. Смесь радости и удовольствия от проделанной работы, с четким отвращением от того, что меня снова использовали.

— Конечно. Я с вами согласен.

— Это хорошо. Ты чай пьешь?

— Пью-пью. — я не прикасался ни к шоколаду, ни к чаю. Они явно предлагались мне неспроста. Я просто сидел и смотрел, на крышку стола.

Евгений Павлович не говорил, наверное, смотря на меня. И еще, он пил и ел. Я увидел, что он почти опустошил свою мисочку, да и чашку тоже, когда поднял голову.

— Можно идти?

— Можно. А ты хочешь уйти?

— Да.

Он пожал плечами.

Я вышел из здания в состоянии полной прострации, как сомнанбула. Водитель тарантаса уже ждал меня, но заманить меня в машину, ему не удалось. Я прошел мимо. Вышел на улицу, и зашагал вперед. Не слишком знакомые места, но примерный путь отложился в голове.

Совсем не важно то, как я шел. Важно лишь то, что куча мыслей провертелась в голове. Как в центрифуге стиральной машинки. Быстро-быстро, с шумом и ревом.

Лишь придя домой, я понял, что ни разу за все это время, не подумал о Сойер.

Ни одного раза.

Это заставило меня улыбнуться своему отражению, в черном экране ноутбука. Так и смотрел на самого себя, вертя в голове строчку: «Отражение смотрит, наверное, знает ответ». Эта мысль уже возникала в голове, но не удавалось вспомнить когда.

Я включил музыку, и улегся на кровать, не снимая одежды. В тишине, и общей пустоте квартиры, задумчивость вскоре как рукой сняло. Лишь одна не особо длинная мелодия успела закончиться. Сев на кровати, почуял слабый запах пота и мускуса. Резкий получился контраст, с ни на йоту не уменьшившейся стерильностью квартиры. Я включил музыку погромче, и ушел в душ. Почти ничего не слышал, конечно же, в упругих струях воды. И слушать, наверное, не хотел. Мысли пошли совершенно по иному, думалось легко и уютно.

Когда я вышел из душа, на душе было уже гораздо легче. Все мысли, вертевшиеся в голове раньше, казались крайне глупыми. Действительно. Сел на кровать, и накатило понимание, как же глупо я себя вел. Точнее, не только даже оно. Ополоснувшись, сбросив негатив, я понял, что хочу работать.

В основном именно это заставило меня сделать звонок Евгению Павловичу.

— Извините что ушел тогда, было не по себе. — сказал я, как только услышал «Алло».

— Ничего. Я понимаю. — ответил он — Ты в порядке, Николай?

— В порядке. Вы что-то говорили, что я буду нужен, завтра. Или послезавтра?

— Может быть. Думаю, что из-за сегодняшнего случая, можно и повременить.

Неприятно. Мне хотелось работать. Применять способности. Давать им выходить наружу, не позволять киснуть в голове. Страх того, что мне придется сдерживать их, особенно после того, как я грамотно ими воспользовался, охватил с утроенной силой.

Эдакий поток сознания. Я еле удержался от того, чтобы именно такими словами все и высказать.

Лишь только:

— Я просто хочу работать. Мне это нравится. — не мой голос. Как змеей вытошнило.

— Да? — без паузы, Евгений Павлович ответил сразу же — В таком случае, ничего не будем задержить. Я тебе позвоню, Николай.

Меня не удовлетворили его слова. Особенно, когда уже сейчас, пульс города сам собой бил в виски. Я чувствовал, что город кишмя кишит Объектами. Если бы мне сказали: «Ты обязан взять все их за ночь. Один», я побежал бы сразу, не забыв сказать спасибо благодетелю.

— Отлично. В таком случае, не буду вам мешать.

За-вер-шить.

В меня вгрызлось чувство неудобства. Из области правого легкого, оно очень быстротечной раковой опухолью распространялось на остальную грудь, и в голову.

Чувства были ненормальные. Все происходящее в голове, было ненормально. Было ненормально.

— Было ненормально.

Да, было ненормально.

Я встал с кровати, и голым, уже обсохшим, заходил по комнате. Туда-сюда. Играла музыка, что-то с интернет радио, может Джонни Кэш, а может быть и саундтрек из какой-нибудь игры. Голову занимало совсем другое.

И на часах, как назло, не было даже и шести. Я лег в кровать, просто потому, что не мог уже чем-нибудь занять себя. И, наверное, каждые минуты три-четыре, у меня дергалось веко, или просто, начинали зудеть руки. Я смотрел на часы. Время текло медленно, и нудно, сон никак не шел.

Поэтому удивление ударило кувалдой.

Ведь я встал, глядя в неработающий экран ноутбука. Экран именно что не работал из-за поломки, а не потому что отключился. Плюс еще, на нем появилось множество царапин и трещин, которых я не видел раньше. Квартира была удивительно цветная, своим белым цветом. В воздухе по-прежнему слабо пахло хлоркой, и хвоей. Как и обычно в моменты сновидений, все было удивительно реально. То что случится далее, я понял не логикой — понял рефлекторно, можно сказать душой.

Серое нечто виднелось еще вдали, из окна. Оно медленно, и неотвратимо пожирало Петербург. Не туман, не какая-либо еще серая, аморфная масса. Просто — ничто. Серая текстура, из компьютерной игры.

Во сне такое бывает, когда ты стоишь, и не можешь двинуться. Так было и со мной. Понимая, что проходят часы, но ощущая их секундами, я смотрел в окно, не в силах бежать. Лишь только, когда ничто приблизилось ко мне почти вплотную, я развернулся, и размашисто побежал, как пловец взмахивая руками и ногами.

Страха не было. Не было ничего. Я понимал, что нахожусь во сне. И это заставляло бежать еще быстрее. Если оно догонит — придется просыпаться. И уж тогда-то — уверенность сражала железобетонностью — на меня накатит. Именно поэтому, я бежал. Хватаемый за ноги, руками знакомых мне людей. Странно. Никогда в жизни их не видел, но ощущал знакомыми. Они все хватали меня за лодыжки. Я спрашивал у них, криком, срывая горло, зачем они меня тормозят? Я не ожидал ответа. Но они стали отвечать. Двумя голосами: один мужской, и один женский. Горож в моем сне, был квинтэссенцией всех виденных мною городов, а голоса людей, квинтэссенцией слышанных голосов.

Они отвечали мне сплошь:

— Мы хотим тебя.

Я увидел Родиона, который проткнул мне кожу, пальцами, и не отпускал. Он сказал, что хочет меня. И Стас говорил, что он хочет меня. Они все облепили меня, их липкие руки, тепло их кожи. Я отвечал что не хочу. Но нет.

Они сорвали с меня одежду. Все еще было больно, но в то же время, нечто странно-возбуждающее появилось в этом сне. Это было так на грани, боль и удовольствие. Чужие пальцы ковырялись в моих ногах, и в то же время, теплые волны, берущие начало из паха, понемногу. Понемногу.

Заполняли меня всего, просто заполняли.

Вы хотите меня?

— Да, мы хотим тебя.

И странные, ниоткуда появившиеся голоса, подтвердили это. Им приходилось верить — ведь это был сон. Несмотря на все удовольствие, через некоторое время, я дернулся, вырываясь, и пытаясь бежать.

Бежать именно что в никуда. Спереди приближалось еще одно нечто. Такое же, серое. Точно так же, подгоняя людей, с такими же лицами, и все с теми же безэмоциональными криками:

— Мы хотим тебя.

Оставьте меня в покое.

— Мы хотим тебя.

Я стоял, сотни их вцепились мне в ноги, разрывая икры, и хватая уже за голую кость. Не чувствовалась боль. И страх тоже. Я сделал лучшее, что мог сделать — позволил им творить все, что они захотят. Упал ниц, закрыв глаза.

От кровати пахло тем же запахом пота и мускуса. Плюс, навязчивые нотки чего-то просяного. Но первые два запаха, чувствовались твердо. Настолько твердо, что это перебивало, царившую ранее стерильность. Протянув руку, я двинул мышкой, и сразу же был ослеплен ярким светом монитора. Это успокоило меня лучше всего.

Я поднялся с кровати. Простынь и одеяло — хоть выжимай. Подушка чуть получше, но тоже мокрая. Удивился еще, и откуда во мне столько пота? Трудно было понять. Сон сохранился в голове урывками, связанными между собой нитками из тревоги и страха.

Повесив одеяло и простынь на две спинки кровати, ушел в душ. Долго стоял там, наверное, минут даже сорок. Страх не смывался водой. Сильно захотелось почистить зубы. Почистил. Это не помогло. Лишь только, исчезло неприятное ощущение во рту. Я понял, что вернусь в комнату, в таком же состоянии, в котором и ушел из нее. Поэтому, перестал зря лить воду, закрыл душ.

От Сойер семь непрочитанных сообщений. Она спрашивала, почему нет ответа, последними тремя. Ответил, что уснул за ноутбуком, извинился и прочел первые четыре. Они вызвали улыбку.

— Да, мне тоже было неплохо, спасибо Кира. Может еще погуляем как-нибудь, я был бы не против.

— Просто, я думала, что ты позвонишь. А ты молчишь, а сам онлайн. Заставляешь девушку писать первой, признавайся? — пара смайлов скобочек в конце, плюс еще маленькая морда чертика.

Хорошо, что наш разговор был виртуален. Я чувствовал себя выжатой тряпкой, дохлой крысой по которой проехался асфальтовый каток. И выглядел наверняка не лучше. Хотя, само собой, недотягивал, до дохлой крысы.

— Конечно. Надо же рушить стереотипы.

— Ах, Клок, ты та-акой нонконформист! Ну что, готов завтра идти на сходочку клана?

— Завтра? Уже?

— А чего медлить, к тому же, ты сам хотел.

Я хорошенько подумал, прежде чем ответить. В принципе, нормально согласиться мешало только одно:

— Просто, родственники сказали, что может быть запрягут. Не хочу, чтобы в разгар встречи мне пришлось свалить.

— Мда…. Задачка. Коля, я тоже не могу всех просто послать! Уже всех собрала, кто-то отпросился с работы….

— Сойер, я не говорю что не приду. Просто может бы…

— То есть, это все чушь полная?

— Что чушь?

— Все это. Приехал. Я собирала людей, люди хотели тебя видеть, будут рады. А ты, вдруг внезапно не придешь. Все хотят тебя видеть, и я хочу тебя видеть!

Мне стало очень-очень неудобно.

— Да я что? Хорошо, конечно, я буду. Родственников, попрошу слегка повременить, если позвонят.

— Ну вот и отлично! Я тебе позвоню, ближе к обеду. Все будем рады, Клоки, только тебя и будем ждать!

Я покачал головой, скривив при этом губы. Всего наплевательства мира не хватило бы дабы показать, как мне плевать сейчас на эту встречу. Но, есть два ключевых слова. Первое — «сейчас». Второе — «Сойер». Уже наученный тем, как странно легко у меня меняется настроение, я четко осознавал, что потом, приоритеты могут и измениться. А что касаемо второго?

Я снова покачал головой, теперь, только, улыбнувшись. Улыбка была не столько грустная, сколько, как хотелось думать, мечтательная. Мне представилось, как молодой парень, сидит ночью в пустой квартире, освещаемый светом экрана компьютера, и мечтательно улыбается. Что-то в этом такое было. Красивое.

Несбыточное?

Даже отражение не знало ответа.

Я поднялся на следующий день рано утром. Это вышло совершенно странно, потому что сон сморил меня чуть ли часов не в семь. Каково же было удивление на моем лице, когда проснувшись, и открыв ноутбук, я увидел на часах лаконичное: 09:21. И даже не хотелось поспать еще, стоило только закрыть глаза, как веки тут же раскрывались сами, будучи словно на пружинках.

Первое что я сделал, после, конечно же, обычного утреннего моциона, так это позвонил Евгению Павловичу. Ему очень шло имя-отчество. Он был крайне чопорный, образ создавшийся в мыслях, не мог ассоциироваться как просто с: «Евгением», так и с каким-нибудь простым определением, типа: «Начальник» или же «Босс».

Я сказал, что не смогу сегодня быть полезным.

— Николай, ты сам вчера говорил, что хочешь работать?

— Я знаю. Извините. Я нужен людям, к которым формально приехал.

Вздох с той стороны трубки, был укоризненный и неприятный.

— Знаешь, Коля, я могу тебя понять. Друзья, девушки. Просто, в другой раз, — и еще один вздох. А может быть и просто, он вдохнул побольше воздуха в грудь — Пожалуйста, информируй заранее, без такой строгой конкретики.

— Извините. Я хочу работать. Просто, не могу бросить людей.

Мелодичное «та-ди-ду-ду». Он завершил звонок. Я бросился в ванную, и подозрения подтвердились: мое лицо пошло красными и уши ужасно горели. Мне было неудобно.

Не знаю, как удавалось мне усидеть на месте. Очень неспокойное ощущение терзало внутри, сдерживаемое ребрами, как взрывная волна. Я листал какую-то статью в каком-то интернет издании, думая о. О. Это сможет описать только одна буква. И сразу же встает ассоциация, как будто указатель стоит перед пропастью, указывая стрелкой в бездну. А в бездне, разноцветная мешанина чего-то тихого, громкого, ароматного, и соответственно наоборот.

Примерно об этом я и думал. До тех пор, пока мне не позвонила Сойер. Она сказала, чтобы я выдвигался к тому парку, в котором мы были вчера. Я спросил, одна ли она?

— Нет, пара людей есть. Кансер, да еще его знакомый, с клана.

Я ответил ей дежурным «увидимся».

Оделся, и вышел на улицу. Из окна, казалось, что на улице прохладно — небо затянуло тучами, извечным свинцовым цветом. Но нет, от земли парило теплом. Лишь только излишняя духота, предвещала скорый дождь. Я кивнул сидящим на скамейке женщинам, и быстрым шагом прошел мимо. Дошел до остановки, спросил у нескольких людей, как добраться до нужного мне места. Мне ответили, даже куда душевнее, чем я ожидал.

Доехал на автобусе, прямо до парка. Прямо — это значит метров так за сто до него, он был в пределах видимости. Я вышел из транспорта, и пошел туда, обуреваемый смесью неприятных чувств. Слишком давно, меня не цапал дискомфорт. Это заставляло постоянно ждать внезапного удара. По моему мнению, уж лучше пусть неприятные ощущения будут постоянными, размазанными тонким слоем, так их легче терпеть. Сомневаюсь, что будет приятно, в один прекрасный момент просто ощутить как на тебя накатит, и далее же пытаться все это за один раз переварить.

Я споткнулся, при входе в парк. Оно и понятно. Больше смотрел в себя, чем под ноги. На душе чуть полегчало, метров через двадцать-тридцать, когда я вошел в область деревьев. Может потому, что пространство было не таким просторным, может просто, спокойнее было под зеленой сенью. Важно одно, стало легче дышать, словно бы. Немного поумерило аппетиты грызущее еще с утра, чувство внутреннего беспокойства.

К месту, на котором мы с Кирой сидели вчера, я вышел минут через десять, после того как вошел в парк. Потому, что продвигался медленно, наслаждаясь видами. Вышел, и сразу же увидел ее — она как и день назад, сидела опустив ноги в воду, и беспечно ими болтая. Неподалеку от нее, по воде, курсировала стайка уток.

Вокруг Киры стояли люди, сразу становилось понятно что они с ней. Я узнал Кансера, который заметил меня, по мере приближения; я помахал ему рукой. Он помахал мне в ответ, и быстрым шагом подошел, не дожидаясь пока подойду я.

— Привет!

— Да, привет. Это что, — я кивнул в сторону людей — Все клановцы?

— Ага. Еще пара фермеров есть.

— Неужели Генли?

— Нет, Генли не с Питера, но он сказал, что если бы жил в Питере, то пришел бы.

— Вот прямо-таки вселенское счастье.

Мы вместе подошли к основной массе народа. Иван, тряхнул волосами, и подошел к Кире, дабы хлопнуть ее по плечу. Та воскликнула:

— Уже пришел?!

И мигом, буквально за секунду вскочила на ноги. Пачкая мокрые ноги пылью, она подошла ко мне, и обхватила меня руками.

— Кло-оки! — затем, взяла меня за руку, и подняла ее в воздух — Народ, смотрите, это Клокворк!

Я не ожидал такого шквала внимания на себя. Страх как того, что на меня накатит, так и такого непомерного чувства взглядов, возник темнотой в глазах. Ноги пошли гусиной кожей. Если бы Кира не держала меня за руку, скорее всего я бы убежал. Или же, потерял бы сознание, прямо там.

Но, Сойер держала меня за руку. Ее ладошка была мокрой. Теплая прохлада немного приводила в себя. Я глупо улыбнулся, и посмотрел на нее, на ее сияющее бледное лицо, все с тем же беретом кое-как державшимся на макушке.

— Ну… Привет народ. — я пару раз дернул рукой, дабы наконец перестать держать ее в воздухе, как первоклассник на уроке — Рад вас всех видеть, серьезно.

«Народ», обступивший меня, загомонил приветствиями. Кучи ладоней, сухих и потных, больших и не очень, мужских и женских. Может и не куча, но никак не менее десятка. Я пожал, или хотя бы коснулся всех их, отвечая, что мне нравится город и что я действительно рад их видеть. Последнее, кстати, в основном спрашивали девочки, их было четыре экземпляра. Я говорю «девочки» только потому, что девушками их назвать было нельзя, лет тринадцать-четырнадцать, как-то так.

В основном, контингент, как и ожидалось, оказался мужской. Не стереотипично-суровые интернет-задроты, сплошь жирные в очках и прыщавые, нет. Обычные люди.

— Так вот он ты какой, Клоця. — сказал парень моего роста, но с гораздо более атлетичным телосложением. Возле него, вертелась одна из девочек, держа его за запястье. — Рад тебя видеть.

— И я тоже. А ты кто?

— Фермер. Лалларту.

— А… — я немного помялся, и добавил — Так вот он ты какой, Лалларту. — помялся еще немного, и спросил — И сколько тебе в самом деле лет?

Парень, до этого сохранявший флегматично-наплевательское выражение лица, растянул резиновые губы в улыбке, и ответил:

— Двадцать шесть.

— А мы думали что четырнадцать.

Сойер, державшаяся рядом, тоже влезла:

— Да, мы думали что ты реально школьник какой-то!

Лалларту, снова перешел в состояние полнейшего пофигизма, обхватил свою девчонку за талию, и молча ушел к воде. Я посмотрел на Киру, и сказал:

— Он что, обиделся?

Та пожала плечами. Ее уши, стали по цвету подобными ее красной майке.

— Да понятия не имею, — пробормотала она — Странный он, этот Лалларту. Дитя интернета, мать его.

— Все мы тут, дети интернета. В разной степени.

Я оставил Киру одну, и прошелся небольшим кружком, разыскивая знакомых. Нашел не слишком много. Из тех тринадцати человек, что пришли на эту сходку, пятеро оказались фермерами, и лишь остальные восемь, считая Киру и меня, были из нашего клана. И из них, только с Кирой, и Кансером я общался более-менее активно. С остальными, почти никак, если не считать общего чата во время боя. Они, в общем-то, не особо нуждались во мне, разговаривая больше в своей компашке, на свои темы.

Обойдя кружок, вернулся на то же место, откуда начал. Кира, болтала с Кансером, весело посмеиваясь. Кансер тоже, показывал миру все свои белые тридцать два. Я подошел к ним за спину, чувствуя себя немного лишним. Не зная, как встрять так, чтобы не особо помешать разговору, просто хлопнул обоих по плечам.

— О, Клоки! — от Киры.

— Клок? — от Кансера.

— Как поговорил? Как народ? — снова от Киры.

— Дак, нормально. Болтают. Ходят. Двое школьников за пивом пошли.

Кансер обеспокоился, сощурив глаза за очками:

— А им продадут?

— У них щетина вовсю растет. Продадут.

— Все равно. — покачал он головой в ответ — Народ так хочет выпить?

— Они сами скинулись. А вы что, не будете?

Кира неопределенно пожала плечами, что означало, должно быть, что она как все. Кансер, снова сощурился, и внимательно посмотрел себе под ноги. Затем, сказал:

— Буду. Но я же денег не сдавал.

— Считай, что я тебя угостил.

Мы оба, при этом, посмотрели на Киру. Она, снова пожала плечами, смотря при этом широко раскрытыми глазами, словно чему-то удивляясь.

Скоро вернулись гонцы. Они поступили как поступил бы любой юный и горячий, закупившись по принципу: «подешевле зато побольше». От баночного пива, изрядно воняло спиртом, оно было теплым, да и на вкус не ахти. Я осилил лишь несколько глотков, затем мне ударило в голову, и я отставил емкость. Видимо, Кансер, к алкоголю был еще гораздо менее привычен, поскольку осилив порцию, он уселся на одну из лавочек, где и находился далее.

Кира же, подошла ко мне, с так и не открытой банкой.

— Я не выпью ее одна. — она улыбалась, как вчера, поблескивая огоньками глаз.

Молча, я сделал то, что от меня и ожидалось. Открыл банку, и сделал пару больших глотков. Было противно. Я отдал банку назад, и ушел поближе к воде, уселся там, опустив ноги. Кира села рядом, не выпуская пиво из рук.

— Да отставь ты его, боже мой. Это пить невозможно.

— Я не боже. — кокетливо опустила глаза Сойер — Действительно, погань. Но школьники же пьют?

— На то они и школьники. Они что, тоже с клана?

— Тоже.

— А девчонки?

— Одна с сервера, остальные подруги. Фермерша, кстати.

Я покачал головой, болтая ногами в прохладной воде. Секунд, может быть, десять, я молча глядел на другую сторону пруда, где гуляла парочка с двумя детьми. Не знаю, что в этот момент делала Кира, но она спросила:

— Что-то не так?

— Все нормально. Просто, это уже не сходка, капустник по интересам, скучно. — я ткнул пальцем назад. Народ, уже присосавшийся к банкам, гораздо более пообвыкся. Голоса стали громче, и темы веселее. Это не доставляло мне дискомфорт, просто разговаривать с ними, казалось глупым.

В голове вертелась мысль, что ради этого я упустил возможность заниматься любимым делом.

Кира прикоснулась к моей ноге своей. Я не сразу заметил это, ощущения в воде притупились.

— Клок, да хватит уже дуться. Я не виновата, что они стали сами по себе.

— Повторяю, я не дуюсь. Просто скучно.

Мы бы сидели так еще долго, переговариваясь, или же наоборот — в гордом молчании. Сойер все так же постукивала по моей ноге, я — все так же отвечал ей тем же. Она сказала, примерно через минуту этого действа:

— И что ты делаешь?

— Да просто так. А это мешает?

Прежде чем ответить, Кира оглянулась назад. Как и раньше, народ спокойно метаболировал сам в себе.

— Не-а, не мешает. Пыщ!

Я тоже плеснул в нее водой, в ответ.

Как уже говорилось, это могло продлиться долго. А может быть, и во что-то другое перерасти, однако же, скоро, нас прервало грубое постукивание меня по плечу.

Я обернулся. Все с той же девчонкой под ручку, во весь свой рост стоял Лалларту, и улыбался.

— Ничего такого не хочу сказать, но Кансер напился, и блюет.

Спокойно сидящего на лавочке Ивана, не оставили без внимания. Кто-то, уже невозможно понять кто, услужливо подавал ему банку за банкой, а тот, точно так же услужливо эти банки опустошал. Повернув голову назад, я увидел не особо приятную картину. Кансер валялся аккурат под лавочкой, на траве. Судя по позе — ему было хорошо. А судя по булькающим звукам, и некому подобию конвульсий, совсем нет.

— Я ему что, нянька? — против воли, мне не удалось сдержать брезгливую гримасу.

— Я просто говорю, чего ты? Попросили сказать, вот сказал. — Лалларту, снова ушел в толпу.

Кира посмотрела на меня, беспокойно описывая ногой круги в воде. Я спросил первым:

— Что?

— Нельзя чтобы он прямо тут в ауте валялся.

— Что предлагаешь? Оттащить его сюда, и пускай его рвет прямо тут?

— Нет конечно! Просто… — она помялась пару секунд — Давай отведем его домой?

Может быть, Кира ожидала ярого отказа, но перспектива как минимум уйти от этой компании, показалась мне неплохой. Даже с учетом пьяного груза.

— Посиди тут.

Я встал, и подошел к Ивану, растолкав нетрезвых людей. Оказался в центре внимания. Видимо, человек которого рвет, представляет из себя веселое зрелище. Во всяком случае, людям было приятно на него смотреть, как мне показалось.

— Эй? — пара легких пинков лежащему в бок — Ты как? Живой?

Ответ неожиданно четкий, по голосу и не сказать, что человек пьян вдрызг.

— Живой. Помоги встать.

От него не особо даже и воняло, хотя в пыли он изгваздался — жуть. Даже не столько в пыли, сколько в обычном мусоре, что неистребим вокруг лавочек. Сигаретные окурки, пробки от бутылок, и прочая чепуха. Я как мог оттряхнул с него основную грязь и пыль. Далее, провел его к воде.

Кира смотрела во все глаза, на мои действия. Опустив Ивана на корточки, я щедро зачерпнул прямо из водоема, и плеснул ему в лицо. Он поблагодарил:

— Спасибо. — все тем же, не подходящим к его пьяному виду голосом, и далее полез к воде сам, но был немедленно одернут.

Еще несколько раз, я плеснул водой ему в лицо, затем, точно так же, мокрой ладонью, прошелся по одежде, чтобы придать ей какой-никакой хороший вид. Кира сказала что сойдет, после моих трудов. Кансер же, мнения не высказывал.

Далее, я крепко схватил его за плечо, фактически служа опорой. За вторую руку, Ивана взяла Сойер, уже просто так. Мы попрощались с компашкой, и двинулись к выходу. Кансера изрядно шатало, к тому же, еще пару раз, его сотрясали рвотные спазмы, к счастью, не переходящие в полноценное действо.

Дойдя до остановки, мы расположились там. Ивана посадили на лавочку, он погрузился в дрему. Сойер стала поближе к дороге, высматривать нужный автобус. Я находился между этими двумя, следя краем глаза и за первым, и за второй.

— Извини.

— А что такого?

— Я думала, это будет по-другому. Как-то так вот как там, в игре. Теплое, клановское общение.

— Забей, бывает. По крайней мере, не надо терпеть кучу пьяных школьников.

Кира повернулась ко мне.

— Что ты зациклился на этих школьниках? — она взмахнула руками, и скорчила рожу, пародируя меня — Шкоо-о-ольники! Шкоо-о-ольники! Их там всего-то два человека! Плюс еще, ты тоже скидывался!

— Скидывался. Но можно было и не поить Ивана. Пить самим, например.

— Ты же только что сказал, что рад уйти оттуда!

На этом моменте, я немного вспылил. Не сильно, но достаточно для того, чтобы ляпнуть не подумав:

— Вот знаешь, если уж и идти куда-нибудь вдвоем, то только вдвоем, без третьего лишнего!

Лицо Киры, поле этих слов, ощутимо пошло пятнами. Я осмыслил сказанное, и тоже почувствовал жар в щеках и ушах.

— Извини. Как-то, просто, вспомнилось, как вчера гуляли.

— Ничего-ничего.

Автобус, в конце концов пришел. Мы загрузились, он был полупустой. Уселись в самом конце, посадив Ивана между нами двумя. Кира сидела у окна, а я ближе к проходу. Заплатил за троих, взял билеты. Ничего примечательного.

Когда вышли, Кира вела, показывая куда идти. Это было не далеко от парка, но и не близко. Не знаю как описать, больше я в тех районах не был. Просто, мы шли-шли по улицам, затем зашли в какой-то двор — оттуда, в не менее какой-то подъезд. Лифт — нужный этаж, сдали Ивана на руки отцу, и вышли на улицу.

Я сказал:

— Мда. Ты хорошо все растолковала.

Кира ответила:

— Да. Ваня хороший, надеюсь, ему ничего не будет. Что, пойдем назад?

— Нет. — я помотал головой — Не хочу. А ты хочешь?

— Тоже не особо. По домам?

— А может прогуляемся? — сердце забилось быстрее, волнение.

Кира посмотрела на меня. Снова жар разлился по ушам.

— Клок, у тебя уши красные, рубиновые такие, представляешь?

Я нервно усмехнулся.

— Пошли пройдемся, все равно пока делать нечего.

Вышли со двора. Небо, раньше бывшее просто серым, теперь окончательно окрасилось в темно-свинцовые тона. Заморосили первые капельки. Мы все равно шли, по маршруту доставившего нас сюда автобуса. Я не знал о чем говорить. Разум был захвачен знакомым ощущением, находящейся рядом красивой девушки. Сердце билось ускоренно, но не настолько чтобы вызывать ощутимый дискомфорт.

— Тебе правда понравилось гулять в парке? — спросила Кира, заходя чуть вперед, и одновременно поправляя берет.

— Да. Было весело и круто. — мне показалось, что последнее слово лишнее. Глупое, не слишком подходящее.

— Это приятно, Клок. Знаешь, в реальности ты совсем-совсем не такой как там, в игре.

— Ты тоже. Я уже говорил.

— Нет. Это другое. Ты там тоже хороший, но здесь — совсем иное.

Дождь медленно набирал силу, наполняя звуками улицы.

Я все еще не знал что сказать. Сердце билось все так же быстро, и в голову лезли совсем другие мысли. Про работу. Про случай с нуппепоу.

— Спасибо.

— Спасибо? — Сойер посмотрела на меня. Штампованно, кажется, но ее взгляд можно было назвать только пронзительным, никак не меньше. — Да что же ты за человек-то такой?

Меня охватило чувство раздражения. Что-то во мне, отреагировало на посягательства на свою личную собственность, коей был я.

— Кира, чего ты от меня хочешь?

— Ничего. — она покачала головой, шла задом наперед, лицом ко мне. — Абсолютно ничего. Клок, ты такой… такой Клок.

Она встала со мной рядом, мы пошли уже наравне. Молча. Раздражение понемногу растворилось, и я понял что сказал. Понял то, о чем говорила Сойер. Украдкой смотря на нее, еще раз убеждался, что она красива.

Все портило лишь одно. То самое, что беспокоило меня уже давно. Ничего не вспыхивало в сердце, как вспыхивало еще год или два назад. Я смотрел на Киру, и мог оценить ее красоту, гармонию ее внешности, ума, и поведения. Но оценить лишь умом, не сердцем. Можно даже сказать, не душой. Это меня и пугало. Как пугали слишком частые смены настроения, и многое другое.

Страх что-то предпринять был слишком силен.

Я остановился возле остановки. Сердце мое, все так же колотилось. Кира стала спиной ко мне, но в то же время достаточно близко, чтобы это можно было не счесть обидой.

— Тогда пока, Кира?

Она вздохнула.

— Клок, ты такой Клок. Пока.

Я развернул ее к себе, как куклу, и обнял. Думал, что ей действительно будет все равно, но она тоже обхватила меня руками.

— Пока, Сойер. Извини.

— Ничего, Клок.

Я ушел. Оглянулся через десять шагов, Кира смотрела мне вслед. Тем же, пронзительным взглядом блестящих глаз.

Следующий день начался со звонка. После ночи, полной просмотров низкопробных фильмов, мобильник прозвучал молотом по голове. Я открыл глаза, ощущая заложенность носа. Сухие губы, и сухой кончик языка. Пробило быстро, извечным стерильным запахом моей квартиры.

— Николай?

— Евгений Павлович?

— Я надеюсь, что ты сегодня свободен.

— Свободен.

— В таком случае, подъезжай ко мне, часа через два. Обязательно.

Я не стал спрашивать в чем дело. Просто, сказал:

— Хорошо.

И встал с кровати. Заправил ее, затем в ванной, как следует растер лицо, глядя в зеркало. Глаза оттуда, смотрели бешеные. С краснотой сосудов, усталые. Запах вчерашнего пива, противно ощущался языком. Даже зубная паста не принесла особой свежести, как казалось.

Вчерашний день вспоминался мимоходом. Я думал о Сойер, думал о встрече, думал о делах. Не жалел ни о чем. Лишь только, может быть, слегка-слегка.

Город был светлым. Я вышел из подъезда, и мне ударило в глаза, прищурившись дошел до остановки. Пахло машинами, пылью, влажной землей, и теплой кошачьей шерстью. Голову все еще занимали мысли о Сойер. Все так же, мне не казалось, что я сделал что-то неправильное. Но при всем этом, Кира не выходила у меня из головы. Просто никак.

Я достал телефон из кармана джинсов, и набрал ей сообщение. Небыстрое было дело, никогда не умел пользоваться Т9.

«Привет. Как ты там? Я не помешал?»

Подумал-подумал. Не слишком ли глупо звучит «Привет»? В голову, почему-то лезло лишь: «Дорогая подруга!», но я помнил, к чему это привело. Хотел уже удалить сообщение, но словно пересиливая себя, отправил.

Ответ пришел аккурат когда я расположился на нагретом сиденье автобуса. Кира писала, что дела нормально, и нет, не помешал. Она спросила:.

«Почему ты решил написать?»

Автобус трясся и гудел. Я смотрел в окошко, размышляя что ответить.

«Думал о тебе».

Лучше правду, да к тому же сплеча. Очередной раунд борьбы с собой, но сообщение все же ушло адресату.

«Это приятно. Но Клок, чего ты от меня хочешь?»

А и действительно. Мне представилось, как она говорит это, едко, и со злой миной лица. Очень четко это возникло в голове, хотя я никогда не видел действительно злую Сойер.

Быстро удалил все отправленные ей, и сунул телефон в карман. Руки подрагивали, и было слегка обидно. Теперь-то, я понимал, что наверное сглупил. И непонятно только когда: вчера, или же сегодня, когда написал ей ту самую правду, сплеча.

К тому же, голова снова, поразительно быстро переключилась на дела. Да и автобус, как по заказу, доехал до нужной остановки.

Я вышел из него, и быстро дошел до нужного здания. Вошел внутрь. Меня встретил тот же человек, что и в первый раз.

— Николай? Привет. Евгений Павлович уже ждет.

В ответ я кивнул. Неуютно было в этом большом холле. В нем значительно прибавилось людей, шум стоял знатный. Мужчины и женщины, очень разные, без малейших общих признаков, казалось бы, буквально заполонили все. Заходили и выходили из кабинетов, шуршали стопками бумаг.

Я лавировал мимо них, ощущая как нарастает дискомфорт, как иголочки лезут из пор кожи. Как в такт моим шагам, топают еще десятки ботинок и туфель. Как многие пары глаз, липкими мазками скользят по мне. Скользят не случайным взглядом обывателя, нет, речь о профессиональном наблюдении.

Спокойствия хватило лишь до лестницы, где людей было поменьше, и я ринулся бежать. Последний этаж — дверь в конце коридора. Не остановился даже чтобы отдышаться, и постучать, просто влетел в тихий покой архива, и с шумом захлопнул дверь.

— Николай!

Я не ответил, прижавшись к двери, переводя дух. Евгений Павлович поднялся, и быстро подошел ко мне.

— Николай! — взял меня за плечи, и крепко потряс — Коля! Коля! Что с тобой?!

После внезапного бега, пробила слабость. Голос мой был тусклый, наверное неприятный.

— Просто. Столько людей там у вас внизу. Вывело из себя.

Крепко держа меня, теперь уже за предплечье, хозяин кабинета дошел до стола, и придвинул стул ко мне. Или меня к стулу. Я опустился на него. Тот успокаивающе скрипнул.

— Вывело из себя, говоришь? Это чересчур, чересчур…. — Евгений Павлович нажал на кнопку коммуникатора — Врача ко мне. Быстро.

Я, за эти несколько секунд, если и не пришел в себя, то достаточно отдышался, уже не выглядя пробежавшим марафон. Хотя это не уменьшило градус тревоги, в глазах сидящего напротив меня. Евгений Павлович, пристально смотрел мне в лицо, пытаясь что-то, одному ему ведомое, понять.

— И частое у тебя бывает такое выхождение из себя?

Хотел было сказать что нет, но взгляд в лицо оказался как дуло пистолета. Крайне мотивирующим, в плане правдивости. Меня хватило лишь на маленькую уловку. Показалось что это очень важно, не открываться полностью.

— Бывало. Пару раз, может чуть больше.

Покачивание головой в ответ. Взгляд уже не настолько прямолинеен и требователен, но все равно. Сила его, уже не настолько на виду, но все еще чувствуется.

— Это очень важно, Николай.

Врач оказался мужчиной. Он пришел с пластмассовым чемоданчиком. Померил мне давление, пощупал лоб. Дал пару таблеток, и аскорбинку. Я выпил все это прямо при нем, только после этого он ушел. Единственное что осталось после этого человека, так это только слабый запах картона от белого халата.

По прошествии, минут так двух, с момента принятия таблеток, я действительно почувствовал себя полностью спокойным, и адекватным. Евгений Павлович, сидел напротив, занимаясь своими делами. Перебирал бумаги, если говорить кратко. Черкал ручкой, что-то откладывал. Я хмыкнул, прочищая горло, дабы привлечь внимание.

— Ты в порядке?

— Конечно.

— Точно? — снова этот взгляд. Я повторюсь, но его нельзя назвать иначе, кроме как пистолетным дулом. Холодный взгляд, бездонный.

— Да.

— Вот и хорошо. — он снова нырнул в бумаги. Пара строчек ручкой, только затем он снова обратил внимание на меня — Для тебя есть дело.

Я молчал.

Евгений Павлович, не дождавшись моей реакции, заговорил опять.

— Точнее, я бы не сказал что это дело. Просто разговор. Хаку-таку.

Как чашку отличного кофе выпил, и шоколадкой заел. Кровь быстрее заструилась по венам.

— И снова японский сегмент. — я позволил себе усмехнуться.

— Ничего удивительного. Японский сегмент — сегмент крупных, населенных городов.

Усмешка еще не сошла с моего лица. Я получал удовольствие, вычерпывая из головы информацию.

— Оно и понятно. Хаку-таку. Почему именно я?

Мой собеседник немного помедлил, вертя ручку меж пальцев правой руки. Он посмотрел на меня, затем опустил взгляд на стол, а затем перевел его на ручку. Прошелся по этому треугольнику, раза три, за пять секунд. Только затем ответил:

— Он сам захотел.

Ухмылка расплылась еще шире — я этого не хотел. Ситуация поражала и смешила своей абсурдностью.

— Я сейчас длинно скажу, чтобы провериться. Вы меня поправьте если что?

Евгений Павлович кивнул.

— Значит, вот как. — тон бодрый, мысли чисты, вот оно то, что стоит меня — Всезнающий японский демон, который, если верить легендам, говорит только с императорами, захотел поговорить со мной? Все верно?

Я знал, что все верно. Неверной информации в моей голове не водилось. По крайней мере, касательно Объектов. Хотя, было бы не слишком правильно, считать хаку-таку Объектом. Точно так же как и нуппепоу. Это просто достаточно древние существа, ведущие достаточно странный и малопонятный образ жизни.

— Да. Все верно.

— В таком случае, позвольте спросить. — теперь настал мой черед тыкать взглядом как пистолетным дулом — Что это за чушь? Хаку-таку мирный и человеколюбивый Объект. Но с простыми людьми он не говорит.

— Говорит. И в конкретно данный момент, он хочет говорить с тобой.

— Хорошо. Другой вопрос. Зачем?

— Николай, — я почувствовал, что Евгений Павлович несколько раздражен — Я сам не знаю. Он сам вышел на контакт. Выдал несколько томов полезной информации. Попросил комфортную комнату, телевизор со спутниковым телевидением, ежедневную выдачу нескольких килограмм овощного салата. А потом, спустя пару недель такой жизни, еще и поговорить с тобой.

— То есть, я приехал — и только потом он захотел со мной поговорить?

Хозяин кабинета кивнул, сказав нечто типа: «Мгм-угу». Я откинулся на спинку кресла, все так же, его буравя взглядом. Разговор показался мне интересным. Как и его цель.

— Вы же знаете, что я не могу отказаться.

— Почему не можешь? Можешь.

— Не могу. И что? Как это будет? Где он?

Евгений Павлович снова ткнул кнопку коммуникатора. Отдал приказ (не сказал, и не попросил, именно что отдал приказ) подготовить хорошую машину, в течение трех минут. Быстро встал из-за стола, оправил на себе одежду, и накинул модную короткую ветровку.

— Пошли. Ехать за город.

Нас ждала иномарка, в небольшом закутке сбоку основного здания. Не новая, надо сказать, тоже пропахшая застарелым бензином и пылью. Но естественно, что по сравнению с тем тарантасом в котором возили меня, иномарка явно выигрывала.

Водитель не обращал внимания на наш разговор. Мы его не стеснялись.

— Чего мне ждать от этого разговора? Как вы думаете?

— Я не знаю что думать, Николай. Хаку-таку, странные существа. — Евгений Павлович подпер подбородок рукой — Редкие. Умные. Трудно понять, почему он вообще пришел.

Я коротко сказал, лениво глядя в окно. Достаточно очевидная вещь, наверняка мой собеседник просто подначивал меня, вот я и поддался.

— Телевизор и салат. Авитаминоз, и информационный голод. Что за информацию выдал хоть?

— В основном о миграциях Объектов. Через полтора месяца, ожидается стая домозвонов, примерно так в триста существ.

— Домозвоны. Они же янари. Снова японский сегмент.

— Не только японский, они везде встречаются.

— Да все равно, безвредные твари. И что, это все? Сплошная чепуха?

— А чего ты ждал? — Евгений Павлович посмотрел на меня удивленным взглядом, и далее изрек менторским тоном — Мальчик, опасные Объекты мы и сами контролировать можем. Опасный Объект, он как передвижной балаган — шумит и светится, его издалека видно. Самые простые Объекты, контролировать нелегко.

Меня уязвила эта нотация. В небольшом запале, с каплей справедливого негодования, выдал историю про Гуараггед Аннон, произошедшую со мной ранее.

— А что? Это же фейри. Чаще всего, они безвредные. А те что вредные — уже не лезут на рожон. К тому же… — тут, этот худой и чопорный человек, вполне явственно замялся, кашлянув в кулак, сам того не замечая, крутя пуговицу второй рукой — Гуараггед Аннон…. Их очень много на территории Великобритании. Плюс Ирландия, Шотландия. Я там работал, приходилось общаться. Цел, как видишь.

Я не стал развивать эту тему. Никак не выдал даже возникшую усмешку. Все его эмоции, мысли, впервые за период моего с ним общения, великолепно проглядывались на его лице. И мне хотелось над ним посмеяться. Мысль о том, чтобы испытывать нежные чувства к Объекту, казалась глупой.

— Понятно. — я немного подумал, и спросил — А что потом случилось с этим Александром?

— Откуда же мне знать? Использовали амнезиак скорее всего. Вряд ли фейри снова пошла с ним на контакт. Странное дело… — и опять, он впал в состояние слабости — Ведь почти как люди. А такие, порой, пугливые… можно сказать донельзя.

— Наверное, это к лучшему.

Евгений Павлович глядел на меня вопросительно, поэтому я продолжил. В этот момент, мы ехали по относительно ровному участку дороги, без ям и ухабин. Говорилось легко, можно даже сказать с вдохновением.

— Испытывать чувства к Объекту. Я считаю это странным.

— Что конкретно ты считаешь странным?

— Я же сказал.

— Ну ладно, сказал. И почему?

— Как почему? — я постучал пальцами по стеклу, смотря на них, не на собеседника — Объект — это объект. Человек — это человек. Они разные.

— Надо же, как ты заговорил. И что? Поройся в голове, найди хотя бы один прецедент, когда отношения человека и Гуараггед Аннон, приносили первому вред.

— Почему только человек и аннон?

— Ты сам заговорил конкретно о них. — видимо, я задел Евгения Павловича. Он не особо повысил тон, но было ясно что вышел из себя. Щурил глаза, как раздраженный кот. — Вот значит и давай вести речь о них.

Я не мог парировать его аргумент. Никаких минусов, кроме отсутствия детей — если считать это минусом — в отношениях человека и озерной девы не наблюдалось.

— Ага. Вот видишь. Теперь второе. Человек это человек — замечательно. Объект это объект — тоже замечательно. И чем первый хуже второго? Или чем второй хуже первого?

— А вы что, считаете, что человек может иметь отношения с нуппепоу, допустим-то?

— Нет, Коля, не пори чепухи. Речь не о такого класса Объектах, и ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.

— Хорошо. — я сжал кисть в кулак — Да, я согласен, что человек и Объект класса Гуараггед Аннон, не настолько отличаются друг от друга, чтобы причинять обоюдный вред. Что дальше?

— А дальше, Николай, вопрос номер три. Что плохого, в отношениях, по сути своей?

Я посмотрел прямо в лицо собеседнику, и увидел улыбку. Не ухмылку. Улыбку. Он понимал или знал то, что никак не удавалось понять мне. Действительно. Я хорошенько задумался. Несколько минут яростных самокопаний, привели к простому выводу.

— Да много чего плохого. Всего и не перечислишь.

Ответом мне были шутливые хлопки в ладоши. Евгений Павлович в открытую чуть ли не хохотал надо мной.

— Ну, вы посмотрите. Умудренный жизнью и опытом старец, рассуждает о том, хороши или плохи отношения. Давно аскезу принял?

Я молчал, снова барабаня по стеклу.

— Молчишь. Вот и правильно. Вот и молчи. Ты чего-то не понимаешь? Это не порок, скорее недостаток возраста. А вот называть что-то глупым только потому, что ты этого не понимаешь — уже самая настоящая глупость. Ты ведь умный парень, Николай, почему несешь такую чушь?

Если бы нашелся в моей голове ответ, я бы ответил. Действительно. Осознание того, что я действительно нес полную чушь, раскрыло себя полностью. И мне хотелось что-то сказать, чтобы выразить признание своей неправоты.

И что-то внутри меня, мешало мне это сказать. Как заслонка, полностью блокировало любую генерацию мыслей на эту тему. Я понимал ошибочность своих рассуждений. Умом понимал, целиком и полностью. Сердцем же и душой, если можно так сказать, признать свою неправоту мне возможным не представлялось. Снова то ощущение, будто бы выпил кофе, и съел вкусную шоколадку — тепло растеклось из центра груди, подбадривая меня.

Поэтому, я покачал головой. И сказал:

— Каждому свое.

На что, Евгений Павлович ответил:

— И действительно, чего это я.

Водитель хмыкнул, тем самым поставив точку во всем этом странном разговоре. Он ни разу не дал о себе знать, с тех пор как мы выехали. Я видел его глаза в зеркале заднего вида. Он смотрел только вперед, не на нас.

Мы подъехали к большому зданию, напоминавшему завод. Оно тоже было старой постройки, из красного кирпича, прямо как редакция в городе. И действительно оказалось заводом, если бы точным, то маргаринной фабрикой. Причем, я не сказал бы, что бездействующей — даже сидя в машине, возможным было услышать людской шум из внутреннего двора.

Наша машина остановилась у ворот, водитель просигналил пару раз. Ворота открылись почти тут же, несмотря на то, что были старые, с ржавчиной, и яркой красной звездой в середине.

— Как-то несерьезно у вас тут все. — сказал я, осматривая внутренний дворик.

Он не был особо большой. И не был особо обустроенный. Пара самодельных собачьих будок, чьи обитатели лениво валялись в высхошей луже. Пост охраны, в паре шагов от этих самых будок — пузатый обитатель небольшой пристройки, огладил густые усы, провожая машину взглядом. Еще, ходили люди. Рабочие, и прочий персонал. Грузчики загружали коробки в видавший виды грузовик.

Евгений Павлович подал голос.

— Конечно, несерьезно. Это же передний вход. Тут у нас маргаринный комбинат.

— Я вижу — указал я рукой на вывеску — Просто, ожидал другого.

— Да тут не особо опасные объекты же. Всего четыре евклида, и те уже лет по тридцать каждый тухнут. Тихо и безопасно. Это тебе не американский сегмент, где единственный близкий к гражданскому персонал — это сотрудники класса D.

Я немного подумал, собираясь задать вопрос. Машина, тем временем проехала через весь двор, и завернула в небольшой проезд, меж стеной комбината и забором с колючей проволокой. Проезд вел на задний двор.

— Мне всегда было интересно. D — это от слова death? — меня действительно интересовал этот вопрос.

— Конечно же нет. D — значит disposable.

— А.

Машина остановилась. Водитель открыл окошко, и закурил сигарету, на меня пахнуло приятным запахом. Я вышел вслед за Евгением Павловичем, и обнаружил себя в небольшой грязевой луже. Действительно небольшой, не выше подошв, но было неприятно.

Если передний внутренний дворик — напоминал муравейник, полный занятых людей, то место в котором оказались сейчас мы — пустовало. Во многих смыслах. Пожухлая трава, ржавые остовы грузовиков и легковушек. Казалось, что мы на каком-то подобии американской машинной свалки.

Евгений Павлович, тем временем, не тратил время на разглядывание обстановки. Подойдя к большой, гаражной двери, преграждающей вход в здание комбината, он достал мобильник, и набрал какой-то номер. Дверь открылась почти сразу же. В отличии от ворот со звездой — которые открыл обычный рабочий персонал, эта железная махина открылась сама.

Я ожидал что за ней будет темный, огромный зал, с бетонным полом, и запахом сырости. Так и было. Только зал оказался светлым. Множество люминесцентных ламп освещали это помещение, размером квадратов так в семьдесят. Я специально посвистел немного, войдя внутрь, и услышал эхо.

— Денег не будет.

— Это ложная примета.

— Я знаю. А разве бывают другие?

Не нашелся что ответить. Просто промолчал.

Водитель загнал машину внутрь. Евгений Павлович снова набрал номер, и дверь за нами закрылась. Лампы, словно загудели сильнее.

— Ты пойдешь с нами?

Это было обращено к водителю, хотя я подумал было что мне. Уже хотел ответить, но водитель меня опередил.

— Нет, у меня термос с кофе с собой. Тут посижу.

— А что? Давай вниз, свежего попьешь.

— Да какой там кофе? Покупают в ближайшем супермаркете дерьмо дерьма, а потом варят в древней кофеварке. Гадость.

— Ну как хочешь. — Евгений Павлович пожал плечами.

Он подошел к достаточно большой стене, все того же красного, немного выщербленного временем кирпича. Пальцами, быстро, повторяя уже знакомый алгоритм, уцепился за один из немного выступающих кирпичей. Потянул, даже мне, стоящему вдали было видно, что тянет он с немалой силой.

В конце концов, Евгений Павлович добился желаемого. Кирпич оказался простой крышечкой, прикрывавшей панель с одной большой металлической кнопкой. Я подошел поближе.

— Что это?

— А ты как думаешь? — мой собеседник с силой, кулаком, показушно ткнул в блестящий кругляш.

Очень скоро земля загудела. Не просто загудела, легонько затряслась. Не неприятно, нет. Гудение было довольно уютным, напоминающим такое странное мурлыканье. Я стоял, и чувствовал, что меня расслабляет. Постепенно, гул нарастал. Можно сказать, что он прошел от степени мурлыканья, до степени работающего рядом трактора. На этом, все совершенно внезапно и затихло. Стало ясно, что лифт поднялся, и остановился точно за кирпичной стеной.

То что произошло далее, конечно уже вполне мной ожидалось. Неожиданно мягко, стена пошла большой трещиной, делящей ее на две больших половины. Метра три в высоту, это уж точно. С небольшим шипеньем, сначала медленно, а потом чуть быстрее, эти две половины раскрылись, постепенно открывая лифт.

Он оказался даже больше чем моя комната в коммуналке. Я имею в виду, что гораздо больше. Наверное пять таких комнат, можно было бы уместить в помещении этого лифта — и еще бы осталось немного места для широкого дивана.

— Ну и чего ты встал? Проходи.

Не скажу что без страха, я зашел внутрь. Евгений Павлович, нажал точно такую же кнопку как и снаружи. Стена медленно встала на место. Лифт двинулся вниз.

— Как тут тихо. Снаружи был сильный гул.

Евгений Павлович постучал пальцем по металлической стене, добавив при этом:

— Изоляция хорошая. Прежде всего, как понимаешь, для безопасности Объекта. И от Объекта.

— То есть, мы сейчас, можно сказать, в служебном грузовом лифте?

Ответом мне был кивок.

Я немного подумал, и сказал:

— Это интригующе. И как? Много ли опасных объектов тут побывало?

— Не слишком. Я же тебе говорил уже, конкретно в данном месте, у нас всего три евклида. Последний раз, инциденты с ними были чуть ли не тридцать лет назад. Так что, можно сказать, пока что, все возможности этого лифта не используются.

— То есть, ни одного кетера, ни разу не помещали? — я говорил прежде всего затем, чтобы не было тишины вокруг. Даже паузы между словами, тут же заполнялись беззвучно-громовым писком в ушах.

Евгений Павлович, отвечал с удовольствием. Наверное, ему нравилось рассказывать такие вот прописные основы:

— Не помещали. Любые Объекты класса Кетер, в самый краткий промежуток времени отправляются в американский сегмент. Он гораздо более специализирован для их содержания и изучения. Евклиды, если они не несут какой либо масштабной угрозы, просто остаются тут. Принцип Коробки.

— Принцип Коробки?

— Конечно. Если положить обычный Объект в коробку, и убрать ее с глаз подальше — то не случится абсолютно ничего.

Он помолчал, значительно глядя на меня, и продолжил:

— Если положить Евклид в коробку, и убрать ее с глаз подальше — то достаточно трудно прогнозировать, что случится. Однако, с достаточно большой вероятностью, коробка долго не проживет.

— А Кетер?

— Если положить в коробку Кетер, и убрать ее с глаз долой, то в самое ближайшее время начнутся разрушения и массовая гибель людей. — это было сказано серьезным тоном, с фирменным «дулопистолетным» взглядом. Я, можно сказать, даже проникся. — Хотя, коробка может и выжить.

Лифт все опускался и опускался, уже минуты две. Евгений Павлович продолжал:

— За Евклидом достаточно просто наблюдать. Пара камер. Плюс смена из охранников. И все, фактически, этого хватит, чтобы как минимум предотвратить весь негатив. Кетер… — покачивание головой, тон голоса чуть ниже — О… Кетер это кетер. Страшная вещь. Даже в полностью адаптированных под кетер условиях, рано или поздно он все равно жахнет. Неизбежно, понимаешь? Просто потому… да потому что это кетер.

— Мне трудно понять.

Взгляд мне в ответ достался иронично-издевательский. Быстро, торопливо, я добавил:

— Нет, я все знаю о кетерах. Но, понять трудно, именно эту неподконтрольность.

— Быть может и поймешь. Лет через десять.

Я хотел сказать, что еще неизвестно, буду ли я связан с ними через десять-то лет, но лифт встал.

Массивные двери раскрылись. На смену холодному освещению, в глаза ударило более теплое из открывшегося помещения. Можно ли назвать коридор помещением? Наверное, да.

Он был длиной метров в двадцать. Достаточно широкий и с высокими потолками, явно рассчитанный на форс-мажор. Я почувствовал себя неуютно после блестящего лифта, в этой раздутой, серой бетонной кишке.

Наши шаги отдавались эхом. Путь был всего один — в большую, как раз под коридор, металлическую дверь, судя по виду — складскую. Когда мы подошли к ней, я ожидал многое, но Евгений Павлович просто стукнул в нее несколько раз, со всей силы, породив гулкий звук.

Почти сразу же, дверь сдвинулась с места. С шипеньем и шуршаньем, она отошла влево, открывшись не полностью, так, чтобы дать пройти человеку. Мы прошли внутрь.

— Могли бы и позвонить. Я от грохота чуть чашку не пролил.

Это сказал мужчина в синей, типично ЧОПовской форме, сидящий на стульчике возле небольшой контрольной панели. Я мимолетом разглядел там несколько экранчиков, кроме кнопок, ко всему прочему.

— Зачем звонить? Дешево и сердито. — Евгений Павлович пожал руку мужчине.

Их можно было сравнить. Мужчина казался младше, хотя выглядел, физически, несколько похуже. Более одутловатое, старое лицо, с красноватыми щеками. Короткоостриженные седые волосы.

— Это у нас, Николай, эдакий предбанник. Сюда выходят двери из служебных отсеков, и склада. Как понимаешь, затем, чтобы при доставке Объекта, сразу можно было начать с ним работу.

— Вам дверь на склад открыть?

— Нет.

— Склад?

— Николай, — Евгений Павлович повернулся ко мне — Я не пущу тебя на склад.

Я не стал спорить, пожав плечами. Просто спросил:

— Не доверяете?

— Нет. Слишком муторные процедуры входа и выхода. К тому же, мы тут по делу. Сергей, открой нам дверь в научный отсек.

Охранник зажал пальцем одну из кнопок. Открылась одна из дверей, расположенных в этой комнате. Уже обычная, под человеческий рост.

И мы в нее прошли.

— Смотри. Как тебе?

— Очень обычно.

Все действительно было обычно. Именно что очень. Мне казалось, что мы находимся в незатейливом здании. Иллюзию этого, создавал, прежде всего, чуть скрипучий деревянный пол. Паркетный, а-ля: «сделано в СССР». Светло-салатовые стены. И окна. Да. Я очень удивился, и подошел к одному из них. Оттуда лился мягкий свет. Вид открывался на лесок, и зеленый луг.

— Красиво?

— Красиво. Мы же под землей.

— Конечно. — кивнул Евгений Павлович — Но люди отсюда, порой сутками не вылазят. Это помогает купировать дискомфорт.

— Вы сказали люди. — я обернулся назад, и вперед, дабы удостовериться, прежде чем говорить — А где все?

— Заняты работой, конечно же. Это просто коридор. Лишних людей, которые ходили бы, тут не водится. Пошли.

Пошли дальше. Евгений Павлович, остановился перед деревянной дверью, кремового цвета, и постучал в нее согнутым указательным пальцем. После одобрительного: «Войдите!», прошел туда. Я зашел за ним.

Комната открывшаяся мне, тоже подходила под описание: «обычная». Выполненная в том же стиле — муниципальное здание советского периода. Закос был потрясающий, вплоть до грязной побелки потолка. Есть разница, между просто грязным потолком — и грязной побелкой.

Все двадцать-двадцать пять квадратов обстановки, составляли, в основном, столы. Штук десять, наверное, похожие на школьные парты, но чуть побольше. За столами, что вполне естественно, сидели люди, занятые какими-то рутинными обязанностями. По крайней мере, только так я мог это описать, ибо видел мало что. Ничего больше чем ожесточенное щелканье по клавиатуре, и меньше чем черканье ручкой по бумаге, не наблюдалось.

Евгений Павлович прошел между столами, в другой конец комнаты. Там располагался еще один стол, только чуть другой конструкции, располагавшей больше к приему гостей, чем к сплошному труду. Хозяин стола, сидел в большом таком, мощном стуле, и весьма увлеченно глядел в ноутбук. Увидев нас, он встал, и пошел навстречу моему проводнику.

— Евгений Павлович. Рад видеть. — они пожали друг другу руки — У нас тут, как видите, сейчас разгар. Обработка информации от объекта Н. - он подошел ко мне, и спросил, глядя сквозь меня — А это, видимо, Николай?

— Точно. — отозвался Евгений Павлович.

— Замечательно. Коля, рад с тобой познакомиться. Меня зовут Сергей.

Я пожал протянутую мне руку. Ответное рукопожатие было слабым, сама кисть оказалась маленько влажной. Не настолько чтобы захотелось вытереть ладонь, после, но чувствовалось.

— Я тоже рад.

— Ты, видимо, к объекту Н?

— Да. — Евгений Павлович влез, не давая мне сказать, к счастью — Мы, — он выделил это голосом — Мы идем к Объекту Н. Будь добр, обеспечь пропуска.

— С радостью.

Сергей мигом уселся за свой стол, и щелкнул кнопкой коммуникатора. Коммуникатор был неизвестной мне модели, надо сказать. По приказу, почти сразу же, ему принесли два бланка, которые он быстро заполнил.

Отдавая их нам, Сергей сказал:

— Прошу. Евгений Павлович, — добавил затем, несколько стушевавшись. Его скуластое лицо, немного сморщилось — А это не опасно? Объект Н. Все-таки, это… ну….

Сам Евгений Павлович, подождал еще секунд десять. Слушал все эти: «ну… вы понимаете…», с каменным лицом, я не мог понять о чем он думает.

— Понимаю. Не опасно. Спасибо за заботу.

Собственноручно, он прицепил мне пропуск на воротник. Себе же, к правому карману ветровки. Мы вышли из этой комнаты, и снова двинулись по тому же коридору. Свернули один раз, и метров через пятнадцать, после еще одного поворота, оказались перед двумя дверьми. Еще одной кремовой, и металлической. Возле металлической, что характерно, располагалась панель, напоминавшая панель домофона.

— Свищев. С сопровожающим. — сказал Евгений Павлович в динамик, зажав черную кнопку.

Дверь отъехала вверх, с тихим жужжанием электромоторов. Только проходя под ней, я оценил, насколько же она толстая. Вес, наверное, не меньше пары тонн, как показалось.

Помещение же, в которое мы вошли, являло разительный контраст коридору. Серые стены. Люминесцентные, длинные лампы, с их вечным гудением. И это, не считая малого размера комнаты. По сути, большую ее часть, занимал сидящий за пультом управления охранник, одетый точно так же, как и мужичок в предбаннике.

Он посмотрел на нас, достаточно тоскливым, но цепким взглядом. Задержался на пропусках, но не дольше секунды на каждом. Затем, нажал кнопку, и открылась еще одна дверь, точно такая же как и та что до нее. Снова, этот тихий звук электромоторов.

То что было дальше, напоминало тюремный коридор, такой как его показывают по телевизору. Атмосфера замкнутости и холодности, поглотившая кучу железных дверей.

— Тут у нас Молочная Ведьма. Ну, мы ее так называем. — Евгений Павлович, ткнул пальцем в первую дверь, с номером (что логично) «1», мимо которой мы прошли — Была просто, такая легенда о молочной ведьме. Я уже не помню подробностей. Там была злая колдунья, которая вымогала у жителей своей деревни молоко. А потом, наткнулась на другого волшебника. И он, превратил ее в корову, которую невозможно подоить. Такое вот наказание за жадность.

Не скажу, чтобы мне стало как-то интересно. Я спросил из чистой вежливости:

— Так что за Молочная Ведьма?

— Корова, с полным выменем молока. Молоко, кстати, ядовитое.

— Евклид?

— Нет, мы отнесли ее к безопасному классу. Самая обычная корова, если не считать вечно полного вымени, и ядовитого молока.

— Странно, что я о ней не знаю. Давно поймали?

Евгений Павлович призадумался, но ответил быстро:

— Вчерашним вечером. Ближе к ночи.

— А.

Лампы гудели все так же, это начинало надоедать. Мой слух, никак не мог адаптироваться к вечному шуму. Приходилось силой отвлекаться, на что-то стороннее.

— А что у вас тут? — дверь номер пять.

— Любопытная штука. Комната сейчас пустует. С месяц назад, мы отослали отсюда один объект. Снарк.

— Снарк? Ого.

— Точно неизвестно. — Евгений Павлович, пожал плечами, и вздохнул — Мы не смогли определить, Снарк это, или Бурджум.

— Немудрено.

— Да. Первый — безопасен. Второй — Евклид.

— Я знаю.

— Ну, не хочешь — так не слушай. Ушей-то полным-полно.

Я улыбнулся. Его мысль была мне непонятна, но ее захотелось поддержать:

— Ушей? К чему это?

— А может и не ушей. — в глазах Евгения Павловича, промелькнуло нечто странное — Знаешь, со всеми этими Объектами, порой разное кажется. Что слова можно не только слышать.

Он выглядел сумасшедшим, в этот момент. И невозможно было понять, делает ли это его хуже, или же нет. Хотя бы по причине того, что я, как-то странно начал понимать ход его мыслей. Глубиной души, скорее, не умом — что и показалось мне необычным.

— Да. Кажется… кажется я вас понимаю.

Мы прошли еще немного. Коридор оказался длинным. Когда, наконец, мы дошли до цели — я поглядел дальше, и увидел, что впереди еще примерно половина того что мы прошли.

Внушало уважение. Как к тем, кто за этим ухаживает, так и к тем, кто это строил.

Я повернул голову обратно. К двери, с цифрой «18». Ничего такого, в плане самочувствия, просто сердце чуть-чуть ускорило свой темп. Я глубоко-глубоко вдохнул, наполняя легкие, и выдохнул, ощущая теперь себя уже полностью готовым к тому, что меня ждет.

— Открывайте дверь.

Евгений Павлович нажал на панельную кнопку. Через пару секунд, гул лампочек разбавил шум электромоторов, и дверь открылась.

Существо, сидящее внутри, сразу же повернуло голову. Дождавшись пока я войду внутрь, и дверь закроется, оно сказало:

— Ну, здравствуй, маленький братец.

А я посмотрел на него, и ответил:

— Что?

— А что, не так? — отозвалось существо — Ну извини, извини.

Оно поднялось, и потянулось всем телом, открывая, скрытое за ним некое подобие железного корыта с накрошенным туда салатом. Все так же, поигрывая мышцами, вальяжной кошачьей походкой, оно подошло ко мне, и спросило:

— Ну что, страшно?

Это действительно могло испытать. Тело у существа, было похожее на помесь бычьего и кошачьего. Столь же мускулистое, с мощными конечностями, однако не без грациозности. Тем нелепее, смотрелась человеческая голова. Словно плод фантазии сумасшедшего художника. С длинными волосами, и бородой. Волос, надо сказать, был жесткий, но явно человеческий.

— Нет, не страшно.

— Совсем-совсем?

— Да.

— Ну, знаешь, это не интересно. Я вот, рассчитывал на тебя порычать. Уру-ру! — хаку-таку заревел, рождая из своей глотки громовые звуки.

Я достаточно спокойно на все это реагировал.

— Это было громко.

— Спасибо, спасибо. — существо присогнуло передние лапы, и цокнуло копытами, кланяясь — Ну, ты скажи, как я тебе?

— Неплох. А рога не мешают? — я говорил, не о тех рогах что на лбу, хотя они тоже присутствовали.

Нет. Указательным пальцем, я нескромно ткнул в четыре рога, которые росли у хаку-таку на спине, по два на каждой половине тела. Можно было бы подумать, что рога образуют эдакое седло, если бы не шесть глаз, по три между каждыми двумя рогами.

— Не мешает. Это дает очень оригинальный угол зрения, знаешь ли. Боковыми глазами, я вижу лучше чем обычными. Знаешь, такая великолепная четкость!

— Охотно верю.

Я оглядел комнату. Обстановочка, самая что ни на есть спартанская. Телевизор, отключенный в данный момент. Уже упомянутое корыто с салатом. И ортопедический матрас.

Хаку-таку, внимательно смотрел на меня. Его лицо, нельзя было отнести к какой-то определенной расовой группе. С чертами европеоидов, монголоидов, и с несколько чрезмерной смуглостью, оно сохраняло на себе ехидное выражение.

— Зачем ты хотел со мной поговорить?

— О. - ответило существо — Это хороший вопрос. Ты думал о нем? Или не думал? Может быть скажешь, что надумал? Я бы послушал. Мне интересен ход твоих мыслей.

Оно сказало это, достаточно быстро. Я впервые заметил, что говорит хаку-таку даже без акцента, на чистом русском языке.

Между тем, не представлялось возможным понять, чего существо от меня хочет. Выражение его лица, почти не изменилось, лишь только легкий прищур карих глаз, говорил о любопытстве.

Я решил, просто выложить ему все свои соображения.

— Я не верю своему куратору, что они не знают, о чем ты хочешь со мной говорить. Они знают. Иначе бы, меня сюда не привезли.

Хаку-таку молчал, все также щуря глаза. Лишь только, переступив пару раз, он, повернулся ко мне больше боком, чем лицом.

— Я думаю, что это что-то важное. И более, ничего сказать не могу.

— Не можешь? Не хочешь? Не знаешь?

— Не могу.

Оно еще больше встало боком. Три больших, непохожих на человеческих глаза, открылись, и влажно уставились прямо на меня. Ощущение то еще. Неприятное.

— О, это неплохо. Неплохо….

И далее — тишина. Я стоял и смотрел на него — а он (оно) стояло и смотрело на меня. Этими своими, тремя боковыми глазами. Так продолжалось с минуту. Это долго. В конце концов, мне ничего не оставалось, кроме как сказать:

— Ну что, если так, я пошел?

А существо ответило:

— Зачем пошел? Включи мне лучше телевизор.

Я подобрал с пола пульт — он лежал возле матраса. Далее, прощелкал на образовательный канал, и еще с минуты полторы, наблюдал, как хаку-таку хрустит салатом, внимательно смотрит в экран.

Опустошив корыто, примерно на треть, оно (он) сказало, даже не поворачиваясь.

— Расскажи мне о том, что ты знаешь.

— О чем конкретно? Я много чего знаю.

— Вот оно как? Тогда о том, как ты это все получил.

— Зачем?

— Маленький братец. — теперь оно повернулось — Это долгий разговор. С долгим вступлением. Рассказывай, и не тяни. Присаживайся, если так хочешь.

Я сел. Глубоко вдохнул, и начал говорить.

Вспоминать про деда, оказалось достаточно трудно. Не невыносимо. Просто трудно. Кроме того, накатившие чувства, ошеломили меня. Прежде всего потому, что я понял, как давно ничего не испытывал, в плане душевных? Или сердечных терзаний? Это нелегко описать. Практически невозможно рассказать, об этом ощущении, об осознании потери, о которой я, впервые за долгое время, задумался.

Хаку-таку заметил мои эмоции. Как пить дать, заметил. Но виду не подал. И даже не изменил выражения своего лица. Слушал и меня, и телевизор — порой дергая ухом, почти что в коровьей манере.

— Значит, вот так. — сказал он, когда я закончил.

Я кивнул, выжидая его реакции. Он прошелся взад и вперед, повернулся вокруг себя, и опять уставился на меня боковыми глазами.

— И как тебе? Это великолепное ощущение всезнания, не правда ли?

Я отрицательно мотнул головой:

— Я знаю не все.

— О, не спорь. Ты понимаешь о чем я. — он глубоко вздохнул, и его бока значительно раздулись — Даже если, твои знания и ограничиваются информацией о так называемых Объектах. Суть в самом ощущении. Оно кажется тебе приятным? Отвечай честно, маленький братец.

Я встал, будучи несколько раздраженным. Подошел ближе. Меня немного взяла робость, несмотря на то, что я был уверен в миролюбивости хаку-таку.

— Во-первых. Перестань называть меня маленьким братцем. Во-вторых. Нет, оно не кажется мне приятным.

— Ну, перестану-перестану, прекрати! — существо хихикнуло, и переступило копытами, звонко цокнув — А по поводу неприятности этих ощущений, объясни мне, как может быть неприятным знание?

За малую долю секунды, во мне промелькнул миллиард мыслей, не меньше. Я открыл рот, чтобы начать говорить, но не смог выразить всю гамму эмоций. Все прекрасно компоновалось у меня в мыслях. Но в слова, не переводилось совершенно. Я почувствовал себя писателем в творческом кризисе, но который при этом, связан узами контракта:

— Я не могу. — я еще замялся тогда, потому что очень важный был момент — Это слишком мне нравится… — и снова замялся — Оно такое приятное, что даже неприятное. Оно… — осмысливал на ходу, чтобы понять прежде всего самому — Оно вытесняет все, кроме себя.

— Ага. — голос у хаку-таку был медовый-медовый. — Понятно.

Он замолчал. И сказал потом, совершенно внезапно:

— Когда я шел сюда, Учетчик просил передать тебе привет.

— Учетчик? — я удивился — Ты знаешь Учетчика?

— Конечно, знаю. Я знаю его. Он знает меня. Мы оба знаем тебя, а ты знаешь нас. Это все вполне закономерно, для этого мира. Все мы друг друга знаем. В конце концов, между нами не так уж и много разницы, и почему бы нам всем друг друга не знать?

— Что ты имеешь в виду?

— Что? Конечно же, людей и Объекты. Да….

Я поднялся с матраса, раздраженный, но не понимающий почему. Обошел внушительное тело, и подошел к лицу хаку-таку, все такому же, с ироничной насмешкой. Я сказал:

— Это все глупо. Зачем ты хотел разговора со мной?

— Ты же сам сказал, что это наверняка что-то важное. — он почти прошептал это, что в исполнении Объекта, звучало все равно гулко, басисто — Так почему бы этому разговору и не быть важным? Ведь он важный.

Я покачал головой, будучи не в силах его понять. Сказал ему это, наверное, невежливо, но существо не обратило внимания на мою грубость.

— Мы мыслим разными категориями, Коля. Только и всего.

Выражение лица хаку-таку, сменилось на задумчивое. Он посмотрел на меня.

— Я знаю больше. Потому, и говорю, то, что говорю. Заканчиваем. — он повторил это еще раз — Заканчиваем.

— Объясни мне. Просто объясни. Зачем?

— Ты же знаешь, что меня попросили. — теперь, существо немного загрустило — Это же очевидно.

— Очевидно. — с моей стороны, торопливый жест, я мотнул головой, и раздраженно потер висок — Но зачем? Что ты хотел сказать?

Он не стал мне отвечать. Хаку-таку легонько толкнул меня, в сторону двери, и улыбнулся.

— Заканчиваем, маленький братец. Прощай.

Я не знал, что можно еще добавить. Да и нужно ли это было. Поэтому, сказал лишь:

— Хорошо. Прощай.

Далее, постучался в дверь. Ее сразу же открыли. Евгений Павлович, стоял снаружи, оперевшись на стену. Я подошел прямо к нему — и дверь закрылась за моей спиной.

Мы стояли друг напротив друга, секунд наверное десять. Наверняка, мой куратор чувствовал себя неуютно, ведь я молчал. Молчал, просто глядя на него.

Но вопреки своим даже собственным ожиданиям, первым заговорить захотелось именно мне.

— Вы попросили его со мной поговорить. Он это сказал.

Евгений Павлович кивнул:

— Попросили. Это было очень важно, как для тебя, так и для него. Точнее, для нас. Пошли, я расскажу это по дороге.

Мы двинулись назад. Выйдя из тюремного блока (как я его назвал) не пошли назад, направившись в другую сторону, в блок научный. Пока мы шли, по очередному коридору, Евгений Павлович рассказывал:

— Понимаешь, Николай, ты прекрасно знаешь, кто такие хаку-таку. Теперь, ты знаешь это еще лучше. Действительно, руководство выразило желание, чтобы свершился разговор, между тобой, и этим существом. Для того, чтобы может быть, выудить из него побольше информации. Ну и, наверное, чтобы ты расширил горизонты своих знаний.

Он выдал это, чуть ли не на одном дыхании. От его слов, отчетливо пахло фабричными заготовками. Я слушал их, и холодная, привыкшая работать с обрывками фактов, часть моего мозга, подавала сигналы недоверия.

— В любом случае, это было бы полезно для тебя. И что он тебе рассказал?

Я не хотел пересказывать ему наш разговор. Ведь наверняка он записывался. Если у этих людей, хватило возможностей построить себе подземное учреждение, то почему они не должны оборудовать тюремные камеры следящим оборудованием?

— Ничего такого. Он просто трепал мне нервы. Пудрил мозги. Всякая глубокомысленная чушь… — я задумался, и далее постарался подключить свой самый едкий тон — Ло-о-ожки не существу-у-у-ует, Не-е-ео. Как-то так.

— Типичный хаку-таку. — улыбнулся Евгений Павлович.

— Действительно. Типичный.

— И все равно, я бы советовал тебе поразмыслить над его словами.

— Я поразмыслю. — и все-таки, стоило позволить себе, немного прояснить суть нашего диалога — Знаете, он все время называл меня маленьким братцем. Мне кажется, что это неспроста.

Евгений Павлович пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, из-за твоих способностей?

— Наверное. Но все равно. Маленький братец. Маленький братец. Мне показался странным тон, которым он это говорил.

Мы подошли к очередной деревянной двери, как раз тогда, когда я закончил фразу. Евгений Павлович, положил руку мне на плечо, а второй, правой, постучался.

— Поразмыслишь над этим на досуге. Наверняка, он что-то имел в виду. — его слова, пахли планировкой заранее. Слишком ладные. Слишком быстрые. Не такие, как его обычный стиль ведения диалога. — А в любом случае, это у нас научный отдел. Проходи.

Дверь открылась.

Я пришел домой лишь под вечер. Как бурдюк, полный кофе и овсяных печений. Дикая смесь, надо сказать. Это все как-то так странно булькало в желудке, рождая неприятную тяжесть. Я зашел домой, и развалился на кровати. Закрыл глаза, вдохнул уже привычный запах дезинфекции, и расслабился.

В уши настойчиво рвался писк. Беззвучный писк полной тишины вокруг. Все было как обычно. Но он обретал совсем другой, дополнительный смысл, в этот раз. Как для человека с абсолютным слухом, заметна любая фальшивость в мелодии. Я устал, и хотел уснуть, но у меня не получалось. Писк становился все громче и громче.

В конце концов, я встал. И включил свет в комнате.

Писк пропал, изгнанный звуком щелчка, и освещением. Но дополнительный смысл, остался. Сквозил из каждой стены, и особенно с пола. Ведомый неизвестной тягой, я прошелся по квартире. Прошелся еще раз. Затем, опустился на корточки, и тщательно обшарил пол сначала прихожей, и потом и зала. Ничего.

Перейдя на кухню, заглянул куда только можно. Сильно оцарапал руку, засунув ее под холодильник — но, о чудо, нащупал пальцами что-то маленькое, продолговатое, ребристое, оказавшееся ручкой. Я вспомнил, как уронил ее здесь, примерно сутки назад. Уронил неудачно, поддав ее ногой, и случайно запулив под холодильник, поэтому, решил не доставать.

Вертя в руках синюю палочку, я задумался над тем, что сподвигло меня так ее достать — а это было очевидно, что именно желание достать ручку из под холодильника, не давало мне уснуть.

Как по команде, в голове всплыло что-то уже слышанное, или читанное.

— Если в полной темноте на пол упала некая маленькая, легко теряемая вещь — немедленно найдите её. Вам не стоит знать для чего они могут её использовать.

Я произнес фразу, не хотя этого. Просто, мысль удивительным образом не хотела думаться — только произноситься. Только произноситься. Лишь так, я смог осмыслить эту фразу.

И она показалась мне дельной. Хотя бы потому, что нечего раскидывать мусор. Да и кроме того, действительно? Она под холодильником. Холодильник — штука тонкая. Вдруг, эта ручка что-нибудь в нем нарушит? И те же самые, «они». Они. Это несколько дестабилизировало полезный смысл фразы, но еще немного поломав голову, я решил, что это тоже не лишено смысла.

А потому, положил ручку на подоконник. Очень тщательно закрепил ее в небольшом просвете между досками. Убедился, что она теперь уж точно не упадет, и только потом уже вернулся в кровать.

Довольный сделанным, расслабился и уснул. На душе было хорошо-хорошо.

Даже новый кошмар, не уничтожил мой полный душевный покой. Я встал с кровати, зная, что сплю. Понимая, что не смогу проснуться по собственному желанию — как это обычно уже со мной бывало. Признаки наступающего серого ничто, становились все явственнее.

Я чувствовал слабый треск пропадающей в пустоте земли. Вплоть до самой ничтожной песчинки. Подойдя к окну, увидел где-то вдали надвигающуюся серую стену.

Улыбнулся.

Вышел из дома, и пошел к ней. Меня разрывали на части несовместимые ощущения. Я все еще ощущал страх, даже ужас. Но вместе с тем, душевный покой, тоже наличествовал. Как это описать?

Горяче-холодный чай. Такой в самом деле бывает. Слой кипятка, и слой холодной воды, они могут и не смешиваться. Вот только в стакане, ты пьешь это поочередно. Сначала горячий — потом холодный.

Я же, ощущал все вместе. Где-то в центре груди. Горяче-холодные чувства. Горячий страх, и холодный душевный покой. Приятно-неприятные ощущения. Под них, хорошо шагалось.

Серое ничто приближалось ко мне, набирая скорость.

— Да. — сказал я, глядя на это — Хотелось бы, чтобы было такое слово, описывающее одновременно страх и спокойствие.

Потому что ничем иным описать это я совершенно не мог. Оно приближалось, а я не мог. Люди внезапно оказались вокруг меня. Они желали. Они желали. Они все, цеплялись за мои штанины, вгрызались в мою одежду, не повреждая, не отпуская.

— Мы хотим тебя. — говорили они — Ты нужен нам. — говорили они — Мы не оставим тебя. — говорили они.

Я их не понимал. Но не сопротивлялся.

Звуки прыгали по моим глазам, и я не знал как это пережить, поскольку ни разу не испытывал этого в реальности. Умирающие цвета моего сна цеплялись за уши, и тонко пищали на разные голоса, и я снова не мог пережить этого полноценно. Мир вокруг меня закручивался в спираль. Я закручивался в спираль.

Падая. Падая. Падая.

Падая в серое ничто, я закручивался в спираль, и раскручивался в шар, распадаясь на атомы, ощущая проходящие через меня нейтрино, сносимый этим бесконечным потоком в разные стороны.

Откуда я это знал?

Откуда понимал, что именно испытываю, не будучи в силах это пережить?

Страх взял верх, только когда я проснулся. Открыл глаза, сдерживая крик плотно сжатыми губами. Быстро и мелко дышал, как пьют глоточками ледяную воду. Мне показалось, что я все еще лечу в сером нечто. Расщепленно-целый. Горяче-холодный. Голова просто начинала болеть, стоило только подумать о невозможности испытываемых мною ощущений. И ладно бы, просто голова. Усиливался страх.

Я сел на кровати, и подумал, что закурил бы, будь рядом сигареты. Хотя, при этом, никогда в жизни такой тяги я не испытывал. Просто, нужно было чем-то занять руки. Я вспомнил о ноутбуке.

Меня успокоил интернет. Универсальное успокоительное от всего.

Первой дозой, по венам потекла легкая музыка. Какой-то старый рок, на онлайн-радио. Это придало некий настрой, но страх не исчез.

Вторая доза — новости. Трудно назвать их дозой. Однако, я заинтересовался статьей про маньяка, раскрытого мной и Родионом. Ничего кроме того что уже было мне известно. Стало приятно. Я улыбнулся.

Третья доза — любимый форум. От Сойер, что интересно, ничего. Но она была онлайн. Я смотрел в экран, минут с десять. Сам удивился, когда осознал это время. Так и не решился что либо сказать. Просто по соображениям строгой логики. Именно из-за них. Сама мысль, о том, что разговор может привести к чему-то амурному, вызывал резкое отторжение.

Можно сказать, что стало полегче уже к этому моменту. Я все еще ощущал отголоски страха внутри, но они не были столь сильны чтобы мешать мне уснуть. Поэтому, лег, и накрылся одеялом. Мысли думались сами собой, вне зависимости от моих желаний. Это можно было бы назвать даже приятным, не будь это так необычно. Как скользкие макароны по коже. Ты лежишь, а в голове идет что-то независящее от тебя, при всем этом, наблюдение за мыслями осуществляется прекрасное.

Я пару раз мотнул головой, и пошел в ванную дабы умыться. Хорошенько растер лицо ледяной водой, и улегся снова. Вроде бы, меня отпустило. Да. Как обычно бывало со мной, после таких состояний, наступило облегчение, совмещенное с добродушием и ленцой. Сонливость, к тому же, накатила такая, что я уснул, даже не успев додумать какую-то мысль.

Просыпался еще пару раз за ночь, с невнятной тревогой. Засыпал снова, понимая, что идти никуда не надо, и в общем-то ничего не горит.

Доспался, в итоге, до обеда.

Солнце вовсю светило прямо в глаза. Я повернулся пару раз, затем положил руку на лицо, повернулся снова. И упал с кровати. Чуть-чуть не свалил ноутбук, задев за провод зарядного устройства, но пронесло.

Падение настроения не испортило, надо сказать. Я все еще был сонный, но ощущал в себе последствия хорошего отдыха. Любая попытка закрыть глаза проваливалась — они открывались сами, как бывает, когда великолепно отоспишься. Пришлось идти в ванную, само собой. Утренний, или же обеденный свой моцион, я совершил по всем заветам Карлина, разве что несоизмеримо большим количеством щеток. Вышел из душа, благоухающий свежестью. Было слегка зябко.

В холодильнике завалялась бутылка, почти что наполовину полная колы. Где-то пятьсот миллилитров, не больше. Я снова развалился в кровати, не застилая ее, и придвинул ноутбук чуть поближе. Включил музыку.

Мысли сползали на Сойер. Мысли упрямо сползали на Сойер. Я не владел ими. И не хотел о ней думать. Но не получалось контролировать себя. Вспоминались не отдельные ее положительные черты, как то, например улыбка, или голос. Цельный образ, всплывал в сознании. Граничащий с идеалом.

Я лежал на кровати. Я не мог понять природу этих мыслей. Меня разрывало, между желанием ей позвонить и осознанием ненужности этого действия. Именно так. Глоток лимонада, поставил точку в одной части раздумий, и начались другие, но на ту же тему, и точно с тем же результатом. Как я могу это описать? Существует ли такая вещь, как привязанность ума — но не привязанность души?

Произнес вслух:

— Любовь умом.

Как можно любить умом?

— Как можно любить умом?

Пустота не ответила мне. Странно. Смысл старой песни, из фильма про иронию судьбы, открылся именно в тот момент. Когда не кого спросить, уточнить то, что ты чувствуешь. Когда твоя душа, или же эмоции, реагируют только на одно — но умом, холодным разумом, ты понимаешь, что испытываешь привязанность.

Я попробовал это слово на вкус, покатал его языком по деснам, и размазал по нёбу.

— При-вя-зан-ность.

Покачал головой. Точно так же, вспомнились слова, которые я сказал ей, в ответ на знаки, которые нельзя было игнорировать.

Музыка все играла и играла.

А я все думал и думал.

Бутылка опустела после пяти композиций. Я откатил ее к выходу, чтобы захватить, если куда-то соберусь. Точно так же, как раньше мысли сами думались о Сойер, теперь, они перестали думаться вообще. Точнее, внутренний диалог сохранялся, куда без него? Но вот мысли просто ушли. Как юркие змеи, ускользнули куда-то вглубь сознания.

Отключив музыку, расположился за ноутбуком, и увидел, что мне написал Кансер. Я удивился. Обычно, текстом меня закидывала Сойер, а тут совершенно внезапное «Привет, как дела», от человека с которым я общался только в игре, и в реальности.

— Привет. — ответил ему — Нормально. Сам как?

— Да тоже неплохо. Чувак, Кира с тобой?

Я удивился еще сильнее. Настолько, что написал с ошибкой, однако, исправил, прежде чем отправить:

— Нет, я ее не видел с момента, когда тебя домой привел. Мы на остановке расстались.

— Мда. Жаль.

Минут пять, мы не говорили. Я просто думал, спросить, или не спросить.

Спросил:

— А с чего ты вообще взял, что она может быть с тобой?

— Как с чего? — он сказал то, что в общем-то мне было известно и так. Однако, в лицо хлынула кровь, стоило только прочесть от чужого человека. — Она вокруг тебя вертится, как привязанная. Само собой, я решил что вы вместе как-то.

Я не знал что ответить. Выручила простая логика:

— А на мобильник ей не звонил?

— Не-а. Звонок просто идет, ну и потом, из-за времени, скидывается.

— Понятно.

На этом и закончили. Как раз тогда, я обрел наконец контроль над непослушными мыслями, и понял, что у меня появился повод.

Руки немного подрагивали, когда искал ее номер. Да и всякое, противоречивое, вертелось в голове. Уже описанный мной, странный дуализм. И хочется, и не хочется. За ту, и другую позицию, имелось полным-полно аргументов.

Я недолго ждал ее ответа. Она взяла трубку, всего через четыре гудка. Голос Киры был сух, и грустен.

— Чего тебе, Клок?

— Привет. — ничего другого, из себя выдавить не удавалось.

Вздох с ее стороны.

— Ну, привет. Чего ты хотел?

— Тебя Кансер искал.

— Знаю. Коля, я не хочу его видеть.

На этом моменте, а если честно, то еще чуть раньше, я решил идти напролом. Поэтому, сказал:

— А меня хочешь? — через секунду, понял что сказал, и быстро добавил — В смысле видеть.

— Зачем? — голос чуть более раздраженный, но все еще грустный — Чтобы опять ощутить себя… не знаю кем. Навязывающейся такой Сойер, которая чего-то такого вот хочет от бедного-несчастного Кло-о-оки!

— Перестань. Что с тобой такое?

— Что такое? Что такое?! Да ничего!

— Кира, успокойся.

Слышалось лишь ее тяжелое дыхание, с той стороны трубки. Чей-то голос, тоже женский, и еле слышный ответ Киры: «Ничего, это я так… слегка… больше не будет».

— Мама подходила? — спросил я.

— Типа того. Громко было.

Губы поневоле растягивались в улыбку:

— А я говорил тебе успокоиться.

— Ты там что? Ржешь? — чувствовалось, что ей тоже смешно — Ржешь?!

— Слегка. — я уже откровенно хихикал в трубку, не скрываясь.

— Не смейся! Не ржи, кому говорю! — да и она тоже — Клок! Клок!

В конце концов, мы захохотали. Хохотали долго, со вкусом, секунд с тридцать каждый. Как раз в тот момент, у меня и закончился баланс на телефоне. Но долго ждать не пришлось, почти сразу же, Кира вышла в сети. Я извинился, посетовав на телефон.

— Ничего. Знаешь, я рада, что ты позвонил.

Это вызвало у меня улыбку. Однако, вспомнилось начало разговора, тот самый повод. Я быстро написал:

— Отзвонись Кансеру. Он реально волнуется, по ходу.

В ответ пришло еще быстрее:

— Да хорошо, хорошо. Задолбал своим Кансером, женился бы на нем, что ли. Только ради этого и звонил?

Тут-то, и пришла слабость в руках, и мысли снова перестали думаться. Можно сказать, что я не обдумывал то, что писал ей. Суть была не в смущении, но тогда, я думал, что это именно оно:

— Хотелось бы встретиться. Кира, извини, что тогда наговорил. Это очень трудно сказать вообще. И описать трудно. Я не могу. — подумав, добавил — У меня слова не складываются в строчки, честно.

— Придурок ты, ей богу. Слова у него в строчки не складываются, только подумать…. Ладно. Я была бы рада тебя увидеть, если уж говорить вот так уж вот.

— Спасибо. — ничего другого, придумать не удалось.

— Да не за что. Место, время?

Стоит ли описывать то, что было до?

Важно лишь то, что мы встретились в парке. На входе. Я пришел первее, и ждал, волнуясь. Мысли вспугнутыми мышами носились в голове, бились о черепную коробку, и прыгали из моих ушей. Прежде всего потому, что люди ходили мимо. Их сердца, бились в такт с моим.

И это было неспроста.

Их мысли, отпечатывались огненными буквами на их лбах. Их взгляды, лазерами Хищника задерживались на мне. Я знал, что они хотят. Зудили места, в которые вцеплялись крючковатые пальцы, в моих снах.

И это было неспроста.

Они все-все-все, шли мимо не просто так. Вся компиляция перечисленных мной фактов, несла в себе смысл, легко видный и понятный для меня. Если бы я понял это раньше, еще неделю или месяц назад, то убежал бы. Наверняка. Бросил бы все, даже вещи, даже ноутбук, купил бы билет, и уехал бы домой. Заперся в комнате, закрасив окно черной нитроэмалью.

Но не теперь.

Сойер подошла ко мне внезапно сзади. Я вертелся юлой, избегая взглядов, немудрено что ей удалось это так легко. Она ткнула меня пальцем в бок, и я обернулся, обомлев, испуганный, уже представивший себе вцепившегося в меня человека.

— Это ты. Я рад тебя видеть. — я действительно был рад ее видеть. Она не планировала в меня вцепляться.

— Да, привет. — покачала головой — Ты чего такой бледный?

— Просто. Пошли? — кивнул головой в зеленку.

— Пошли.

Я взял ее за руку. Почувствовал, как сжалась в кулачок, но тут же расслабилась ее кисть. Маленькая, чуть влажная. Шел быстрым шагом, буквально таща ее за собой. Все больше людей вокруг. Все больше очевидно-неоднозначного смысла, который пугает. Сдерживала меня от побега только Сойер.

Я случайно отпустил ее руку, в конце концов. Прислонился к дереву, чтобы отдышаться. Люди остались там, невообразимо далеко, в десяти-двадцати метрах. Сейчас же, лишь два человека находились в небольшом леске, только я и Кира.

Она подошла ко мне близко. Тоже смотрела на меня, прямо, но не настолько чтобы это доставляло мне дискомфорт.

— Ты неважно выглядишь.

— Извини. Я волнуюсь.

Улыбнулась, чуть шире раскрыла глаза. А у меня пересохло во рту.

— Понятно… — улыбка Киры приобрела загадочность — Ну постой, успокойся.

Я снова взял ее за руку, гладя кисть, и запястье. Мне нравилась холодность кожи Сойер. Упругая жесткость прощупываемая при небольшом нажатии. Это неведомым образом успокаивало. Помогало контролировать мысли.

Я понимал, что времени у меня не так уж и много. Пауза затягивалась. Вся ситуация грозила превратиться в фарс. Меня драло на части. Это нереально описать, это выше, строгий субъективизм. Передо мной стояла девушка, которая мне нравилась. Но в то же время, я не чувствовал к ней тяги. Если в двух словах говорить. Всю глубину же, не передать вообще никак. Не передать совершенно неестественную холодность, не передать такого же неестественного неприятия кого-либо рядом. Я держал Киру за руку, и мне становилось понятно, что если ничего не сделать, то придется лишь попрощаться, и уйти. Не по причине утраты решимости. Логика задавит.

Как выяснилось, с меня требовалось лишь приблизить свои губы к ее губам. Я потерял остатки уверенности в том что делаю, когда до цели оставалась пара сантиметров. Но все остальное, она прекрасно довершила и сама. Ее порыв прижал меня к дереву. Впервые за всю мою жизнь, такое исходило от девушки.

Мы целовались. Ноги Киры, грудь Киры, все это я ощущал своим телом, очень четко и холодно. В голове понемногу возникали зеленые строчки анализа. Физиология соответствовала напряженному моменту. Мое естество, уперлось Сойер во внутреннюю часть бедра, но никакого удовольствия от всего этого я не получал. Просто уперлось. Простая констатация простого факта.

И на протяжении всего — только приятный вкус ее слюны, с мятными нотками.

Не более.

Секунд так тридцать. Если бы поцелуй продолжался дольше, наверное, я оторвался бы от нее первый. Возможно даже с некоторой грубостью. Но точно так же, как первая она и начала, первая она и закончила, напоследок коснувшись меня губами еще раз, словно пробуя напоследок.

— Решился же ты наконец….

Она закончила поцелуй, но отрываться от меня и не думала. Мы так и стояли, опершись на дерево. Я с удивлением обнаружил, что мои руки, обвиты вокруг ее талии.

Мы снова соприкоснулись губами. Это не переросло в нечто большее, я просто не видел в этом смысле. Кира, наверное, решила, что так и надо. Поэтому, просто потерлась своей щекой об мою щеку.

— Клок…. Коля….

Странные эмоции владели мной. Ладони сползли чуть ниже, понятно куда. Она прижалась ко мне еще, хотя невозможно понять куда уж ближе, не будучи против. Я напрягся еще сильнее. Но это все было так холодно, так глупо. Ни капли человеческого, в моих физиологических реакциях я не ощущал. Мозг констатировал во всем это простые проявления животного начала.

Тогда-то, и пришлось сказать. Сказать именно поэтому, что если бы я не сказал, то наш поцелуй и контакт, перерос бы в нечто большее, что уже не удалось бы разорвать так легко.

Я сказал ей.

Она меня выслушала.

Я не стал объяснять что и как. Просто сказал ей. Кирины глаза остались безучастными. В них не появилось даже грусти. Мои губы окончательно стали резиновыми. Даже когда она поцеловала меня еще раз. Зажмурившись, выдавив пару слез. Она сильно вжалась в меня, во время этого второго поцелуя, а я просто стоял, не зная как ответить. Принимая как должное.

— Наверное, это к лучшему.

Конечно же, она ушла.

Мои пальцы обнаружили капли ее слез, на щеках. Что-то во мне трещало, рвалось и стонало. Скованное миллиардом цепей, запертое в клетку из миллиарда стальных прутьев. Жаждущее свободы. Жаждущее. Свободы.

Я упал на колени. На джинсах потом осталось немного неотмываемой зелени.

Я повернулся к дереву, и ударился об него лбом, зафиксировал царапину, и боль.

Я заплакал. От слез не становилось легче. Просто, горячие соленые капли. Обыкновенная физиология.

Евгений Павлович уже ждал меня. Конечно. Я был в этом уверен. Меня никто не остановил, однако, явно доложили.

На столе, уже дымилась вторая кружка горячего чая.

— Николай?

Я сел на стул, умытый, со слегка саднящим лбом. Не стоило приходить в такое место с красными глазами, и грязной царапиной. Это ничем не смогло бы помочь.

— Евгений Павлович. — я посмотрел ему в глаза. Серыми глазами, в сером кабинете. — Что вы со мной сделали? Что со мной сделали?

Он молчал секунды три.

— У тебя царапина на лбу.

— Я знаю. Это неважно. Просто ответьте мне. Пожалуйста.

— Я не понимаю тебя, Николай.

— Конечно. — я не стал улыбаться, хотя мне хотелось — Эта штука в моей голове. Что она со мной сделала? Почему я такой стал? Я ничего не чувствую. Совершенно ничего уже, вы это понимаете?

Он опять молчал, словно подбирая слова.

— Что ты имеешь в виду?

— Может и не понимаете. — теперь вот, мои губы и тронула улыбка — Все что есть, лишь тяга к этой вашей работе. К этим вашим Объектам. А все остальное, нафик. Я не был таким раньше. Почему вы меня таким сделали?

— Я тебя таким не делал. Никто тебя таким не делал. Не вини других.

— Не виню. Я не виню. Не закатываю истерик. Просто спрашиваю у вас. Ведь вы знаете. Вы не можете не знать это все.

Третья пауза.

А вот на этом месте, должен бы закричать петух.

— Коля. Я не знаю, что с тобой произошло, но поверь, если бы знал, то непременно бы тебе ответил. — его лицо иллюстрация в словаре, для слова «Сопереживание». Он вызвал врача по коммуникатору, и пришедший врач, снова, с запахом картона, дал мне пару таблеток глицина.

Перед тем как уйти, я спросил:

— Можно мне уехать домой?

В ответ, холодное покачивание головой. Снова правдиво-неправдивое «сопереживание» вместо лица:

— Извини, но не сейчас. Коля, это для твоего же блага.

— Конечно. — ответил я — Прекрасно вас понимаю.

Мысли словно взбесились. Я и раньше с трудом ими управлял, но теперь они скользили сами. Сами. Сами.

Сами.

Я сижу в автобусе, и мои мысли сами. Сами. Сами.

Я теперь дома и мне четырнадцать лет, меня целует девочка из параллельного класса, и мне приятно.

А вот я с Сойер, недавно. И у меня неживые губы, и я немногим отличаюсь от резиновой куклы.

Кто же мы с тобой, Клок? Кто же нас такими сделал?

— Кто написал меня, переписал меня… кто заставил меня… зачем…

От меня отсаживались люди. Я вышел не на своей остановке, потому что не мог предпринять других действий, да и к тому же, от них пахло угрозой.

Швейк чувствовал запах могилы от кулака тюремщика, а я чувствую — запах угрозы.

— Смешно.

— Простите, что?

— Зачем вам это знать?

Идти мимо. Идти домой. Недалеко осталось. Голова в состоянии совсем странном.

Ключевые слова застряли у меня внутри и я не могу их вытащить. И мысли не могу запрячь, что? Какие-то непонятные ключевые слова, неизвестные ключевые слова, ненужно-нужные ключевые слова. Ключевые шаги до дома, они остались ключевые шаги до дома. Бывает, заходишь так, а там ничего и нет. Или что-то есть. Ты заходишь, и не надо выходить, главное это ключевые ключи. Ключевой ключ?

— Ключевой ключ.

Ключевой ключ. И еще кровать. Она не ключевая, но она кровать. Она лежабельная, лежабельная кровать. Лежать на лежабельной кровати, это же очевидно! Лежать на лежабельной кровати, и не сопротивляться серой серости, потому что серая серость везде. И серые люди везде, а ведь если серые люди везде, то зачем бежать в это самое везде?

И наконец, вот и она! Ждать пришлось долго, серую серость родила темнота с блестками. Смотрел на это рождение, и рад что не акушер этого се-чер-ро-но-го-го рождения.

Наступает, серая серость, наступает. А я лежу на лежабельной кровати, и хочу уснуть, но уснуть не получается.